Аннотация: Отец отослал строптивого младшего сына с говорящим само за себя прозвищем "Бешеный" подальше с глаз долой ― в пограничную крепость Инор... Рассказ продолжает историю "Тихони".
Задумавшись, я слегка расслабился, забыв наклонить голову, за что тут же и поплатился: большая ветка, размером не меньше толстого кривого пальца моего провожатого, которым он то ковырял в оттопыренном ухе, то чесал свой заросший, наверное, никогда не мытый затылок, со всей дури впечаталась прямо в лоб. Удар был такой силы, что я охнул, невольно присев и зацепившись полой плаща за очередную колючку, торчащую из, казалось, бесконечного сине-зелёного кустарника.
Остановившись, расстроенно сплюнул под ноги и, растирая по лицу кровь из неглубокой ссадины, старался подавить очередной приступ гнева:
― Считай до десяти, Кэм, не позволяй "этому" внутри себя вырваться наружу. Ты же человек, а не дикое животное, и должен справляться со своим непростым характером. Тебе нельзя срываться, это погубит и будущую карьеру, и саму жизнь последнего Избранного из Дома Золотых слёз. Твоя мама не заслужила такой участи... ― в детстве, говоря это, старенький Учитель магии обычно тяжело вздыхал, гладя меня по непослушным вихрам.
Пожалуй, Наставник был единственным, кто не считал меня паршивой овцой в безупречном Избранном стаде. Только к его словам я прислушивался, особенно после того как пять лет назад, не выдержав ревности отца, мама сбежала, оставив десятилетнего сына одного среди равнодушных и недобрых людей...
Любя в душе, я презирал и ненавидел её за это, как, впрочем, и всех остальных обитателей огромного роскошного дома, так и не ставшего мне родным ― отца, женившегося в уже преклонном возрасте на совсем юной девушке из разорившегося клана и никогда меня не любившего... Братьев, его детей от предыдущих браков, чьи насмешки и тычки с самого раннего детства сделали мой и без того нервный характер просто невыносимым, так что прозвище Бешеный я оправдывал на все сто... Многочисленных "приживал" ― насквозь фальшивых "добрых" дядюшек и тётушек, постоянно изводивших своими занудными нотациями; прислугу, с насмешкой смотревшую на младшего Господина, поскольку тому "уж точно никогда не суждено стать их Хозяином"...
Но я им отплатил, сделав жизнь в особняке Главного Судьи воистину "невыносимой", так что вскоре все предпочитали обходить "ненормального мальчишку" стороной. Что меня вполне устраивало, помогая выживать в этом мерзком "гадюшнике". Однако неделю назад я всё-таки сорвался, набросившись с кулаками на отца, когда тот попытался затащить в спальню молоденькую горничную, по которой его непокорный младший сын втайне вздыхал.
Как же он орал, словно припадочный тряся головой и брызжа слюной на свою шёлковую мантию, мигом забыв хвалёные манеры аристократа ― ничтожный старикашка с клюкой, не вызывавший ничего, кроме отвращения... Не стоило, конечно, говорить об этом вслух. От такой дерзости отец помертвел, прошипев мне в лицо:
― Отправишься на границу в самый захудалый гарнизон. Я напишу Коменданту крепости Инор, чтобы с тобой не церемонился. Гадёныш, ещё приползёшь ко мне на коленях, умоляя о прощении, вот тогда я посмеюсь ― ты такая же мразь, как и твоя неблагодарная мать...
Если бы тогда Учитель не оттащил от него, применив успокаивающее заклинание ― точно задушил мерзавца... Но бог миловал от греха, и вот теперь я уже полдня пробирался через колючие заросли, чтобы предстать перед Комендантом пограничной крепости, где, скорее всего, меня и закопают...
Думаю, именно такой приказ был в письме, отправленном разгневанным отцом незнакомому капитану Эргу. И даже если я ошибся, переоценив коварство Главного Судьи, мне всё равно не избежать стрелы или копья дикаря, ведь с магией у младшего отпрыска Дома Повелителя Гроз было "не очень", как и с навыками ближнего боя на мечах. Ну а надеяться только на свои, пусть и весьма умелые, кулаки здесь, в Приграничье, конечно, не стоило...
Заросли дрогнули, и в просвете густой листвы показалась озабоченная рябая физиономия проводника. Он только открыл свой ущербный рот, в котором не хватало как минимум половины зубов, видимо, желая поторопить задумчивого Избранного, как я без предупреждения двинул ему в ухо, рявкнув:
― Вот что, кошачья морда! Или ты немедленно выводишь меня к крепости, или...
Он заныл, противно шепелявя:
― За что, Господин? Мы уже почти на месте... Соизвольте пройти немного вперёд.
Пришлось ускорить его несильный пинком по толстой заднице, и он резво побежал, бубня себе под нос что-то вроде:
― Бешеная сволочь...
Но я не обиделся и через некоторое время уже стоял перед столом Коменданта Эрга, деловито поправляя растрепавшуюся косу и с любопытством наблюдая, как тот потеет, ломая трясущимися руками печать на отцовском письме. Судя по его растерявшейся лунообразной физиономии, Главный Судья совершенно не ценил жизнь младшего сына, но, похоже, здешний Капитан ещё не принял решения на мой счёт, потому что, протерев рукавом старого мундира лицо, неожиданно произнёс совершенно не подходившим ему басом:
― Что ж, Лорд Кэм, добро пожаловать в Крепость. Я рад любому пополнению ― гарнизону нужны бойцы; надеюсь, наше знакомство будет долгим...
После чего он, не поднимая глаз, рыкнул приведшему меня служаке так, что я от неожиданности вздрогнул, а с потолка посыпалась какая-то труха:
― Эй, Босяк, позови новенького... как его там, Алан , кажется. Пусть покажет Лорду Кэму Крепость ― у меня своих забот полно, не до сран... ― он смущённо закряхтел, ― господ Избранных... ― и с этими подозрительными словами на удивление быстро для своей тучной комплекции выбежал из комнаты.
Я довольно засмеялся ― приятно было осознавать, что здесь, на границе, местному начальству, кажется, плевать на приказы Высокомерных Избранных ― это немного повышало мои шансы на выживание.
В комнату кто-то вошёл, осторожно прикрыв за собой дверь, и в животе вдруг похолодело, а может, просто сказалось долгое вынужденное голодание. Это был мой ровесник, симпатичный парень с практически рыжей косой и грустными синими глазами. Он смотрел странным, пустым взглядом и вместо положенного официального приветствия "брата-Избранного" тихо сказал:
― Я ― Алан, хочешь есть?
Растерявшись от столь явного нарушения этикета, кивнул:
― Однако, как у вас тут просто... Можешь называть меня Кэм, я сын...
Его улыбка была такой же печальной, как и взгляд красивых глаз:
― Тут все знают, чей ты сын ― уже неделю это главная новость в наших краях. Надо же, отпрыск самого Главного Судьи... Похоже, ты сильно перед ним провинился.
Это меня взбесило:
― Тебе смешно?
Он только пожал плечами, поразив совсем не напускным спокойствием:
― Нисколько, это не мои проблемы... Пойдём, покажу свободную комнату, а потом отведу к Дану, он мне как старший брат. Пообедаем вместе.
Мы шли молча, и, остановившись у каморки размером меньше спальни горничной в нашем доме, новый знакомый холодно сказал:
― Здесь должен был жить отец Дана и мой опекун ― дядя Джед. Теперь это твоя комната ― не дворец, конечно, но вполне сгодится. Я устроился в соседних "апартаментах", приходи, если захочешь поговорить.
Заглянул внутрь ― там было пусто и холодно, у очага лежало несколько кривых поленьев. От этой безрадостной картины на душе сразу стало тоскливо ― как бы я ни хорохорился, не хотелось признаваться, что на самом деле новая реальность до дрожи пугала младшего сына Главного Судьи... И чтобы отвлечься от неприятных мыслей, спросил:
― А где сейчас твой опекун?
Глаза Алана испуганно распахнулись, а губы задрожали, выдавая сильное волнение:
― Мы приехали сюда втроём, после того как отец вернулся в столицу. Ты, наверное, слышал о нём ― он бежал из плена, я пять лет его не видел...
Теперь пришла моя очередь удивляться:
― Так он тот самый герой, о котором болтает вся столица? Тебе повезло... А почему не поехал вместе с ним?
Странный парень отвернулся, явно не собираясь продолжать разговор:
― Не захотел и всё, решил остаться с друзьями. Только вот дядя Джед недавно... умер, почти сразу, как мы сюда приехали. Это случилось не во время сражения или вылазки дикарей ― его нашли в Крепости. Лекарь сказал, мол, сердце остановилось, но опекун был совершенно здоров и никогда не болел. Уверен ― его убили...
Он развернулся, и меня потряс этот полный боли, почти безумный взгляд. В животе снова стало холодно, и даже показалось, словно кто-то невидимый легонько дует на шею и щекочет позвоночник... Невольно поёжившись, я как ребёнок вцепился в рукав Алана, стараясь не выдать своего позорного страха:
― Ужасное место, к тому же здесь так... зябко. Пойдём на улицу, там солнышко ― по дороге расскажешь...
Но стоило нам покинуть Крепость, как паренёк замолчал, замкнувшись в себе, и, честно говоря, я был этому только рад:
― И зачем только спросил? Мне нет дела ни до него, ни до этой дурацкой истории с убийством...
Остановились в небольшой светлой роще, где на поляне аппетитно пахло дымом костра и жареным мясом, и я невольно сглотнул. Дан оказался приятным молодым человеком с доброй улыбкой, и, видя, как он обнял друга, сердце завистливо сжалось:
― Братья ни разу не смотрели на меня так, только смеялись и били... Ненавижу их, ― и без того подавленное настроение ещё больше ухудшилось, заставив изо всех сил сдерживать нараставшее раздражение. Впрочем, зажаренные на вертеле кролики и полбутылки некрепкого вина, которыми ребята щедро со мной поделились, быстро это исправили.
Мы разговорились, и вскоре я знал почти всё о Крепости и её обитателях. Судя по всему, здесь будет не до скуки: вылазки неприятеля участились, и теперь не реже раза в неделю бойцам гарнизона приходилось мчаться в ближайшие поселения в надежде хотя бы на этот раз поймать кого-то из нападавших. К счастью, жертв не было ― дикари ограничивались похищением скота, но старые вояки предупреждали, что это только начало...
― У нас все ходят патрулировать, независимо ― Избранный ты или обычный солдат, так что готовься, Кэм, ― Дан ворошил палкой угли в костре, ― попрошу Коменданта, чтобы завтра поставил тебя в дозор вместе с нами, ты быстро всему научишься. Просто будь осторожен и не зевай, думаю, пока ничего страшного не случится...
― Пока? ― я старался, чтобы голос не дрожал, но казалось, что названые братья всё равно слышат сумасшедшее биение моего сердца.
Он кивнул:
― Пока нет приказа от Шамана, дикари ведут себя тихо, а вот потом... Ты поймёшь, что дело плохо, когда начнут пропадать люди ― поговаривают, в прошлую компанию эти мерзавцы переловили почти треть гарнизона, развесив трупы прямо в лесу у стен Крепости. И сколько за ними не гонялись, так никого и не поймали, ― Дан наклонился ко мне, прошептав:
― Так ловко маскируются, сволочи, словно растворяются в ночи, и магия их не замечает ― прямо беда...
По телу снова пробежал озноб, а когда грустный голос Алана прозвенел в наступившей тишине, я чуть не подскочил от страха:
― А как же дядя Джед, Дани, он же тоже пропал? Разве это не начало нападения?
От этих слов у меня вспотела шея, а Дан нахмурился, сломав ветку, которой ворошил остывающие угли:
― Это не связано с ними, Ал. Дикари очень суеверны и не трогают покойников, ― он посмотрел на моё, видимо, перепуганное лицо, ― когда отец умер, лекарь не успел вскрыть тело ― оно почти сразу же исчезло из Покойницкой. Мы всё обыскали, но так и не нашли... И кому понадобилось воровать умершего человека? Есть придурки, которые до сих пор болтают, что, мол, покойник сам ушёл, ― он зло сплюнул на траву, ― вот недоумки...
Я прочистил горло, но голос всё равно хрипел:
― Извини, Дан, но... вдруг твой отец на самом деле не умер? Его могли отравить или чем-то опоить. Человек после этого выглядит, словно покойник, а на самом деле через какое-то время просыпается, не помня, кто он такой... Подобный случай был в судебной практике моего отца ― один негодяй так мстил своим обидчикам: травил их, пряча тела где-то в подземелье за городом. Бедняги просыпались, но найти дорогу наверх не могли. Только одному "счастливчику" повезло выбраться ― страшная история...
После этих слов лицо Дана напряглось, а непривычно румяная для Избранного кожа Алана побледнела. Он схватил друга за руку и затормошил:
― Дани, а что если дядя Джед жив? Вдруг его спрятали где-то в крепости, и он бродит по подземелью, ища выход? Мы должны всё обыскать ещё раз!
― Перестань, Алан... умоляю, не начинай сначала. Ты готов хвататься за соломинку ― веришь любой небылице, ― карие глаза Дана странно блестели, ― у отца, насколько мне известно, не было врагов, чтобы так ужасно с ним поступать. Все знали, что Лорд Джед ― исключительно порядочный человек, принимавший всё очень близко к сердцу, а волнений в последнее время ему хватало с избытком, вот он и не выдержал. Пора смириться с потерей, братишка...
Я смотрел на обоих ребят с жалостью, ругая себя, что вспомнил эту историю ― только расстроил их ещё больше. Давал же себе слово ― ни во что не лезть, но какой-то демон словно тянул меня за язык:
― И в самом деле, с чего ты вдруг решил, что это убийство, а не несчастный случай?
Алан перевёл на меня взгляд горящих глаз:
― Потому что дядя сам об этом сказал! ― он с отчаянием смотрел на наши растерянные лица и, застонав, обхватил голову руками:
― Понимаю, звучит дико, но это правда. В тот же день, когда всё случилось, мы с отрядом обыскивали крепость. На нижнем ярусе, там, где раньше держали преступников, я почувствовал ледяной холод на щеке и услышал его голос:
― Алан, найди меня, ты в долгу перед нашей семьёй... Накажи убийцу, ― с шёпота он вдруг перешёл на крик, ― вы оба считаете, что я сошёл с ума, да? Пусть так, и всё же ― уверен, это был голос дяди Джеда, он шёл откуда-то снизу...
Дан вскочил и, обняв рыдающего друга, прижал его голову к своему плечу. Он что-то шептал безутешному мальчишке, и эта безумная сцена вдруг напомнила, как пять лет назад я вот так же плакал и кричал на груди старого Учителя, узнав, что мама меня бросила...
Ноги сами бежали в сторону Крепости, и вскоре я уже лежал на холодной пыльной кровати в своём новом "доме", едва сдерживаясь, и чтобы не расплакаться как этот бестолковый Избранный, вцепился зубами в собственную руку... До вечера было ещё далеко, а заняться ― совершенно нечем, поэтому я решил рассмотреть содержимое походного мешка, единственное, что отец позволил взять с собой. Должен сказать ― это не улучшило моего настроения:
― Только тёплый плащ и сапоги, да пара белья ― серьёзно? Даже слуги в нашем доме одевались лучше... Вот мерзавец, сам купается в золоте... Хорошо, что я догадался прихватить с собой деньги, но надолго ли их хватит?
На улице светило пока ещё тёплое солнце, а здесь, в каморке, было холодно как в подвале. Недолго думая, я решил затопить камин, хотя раньше никогда этого не делал. В результате всё вокруг быстро наполнилась едким дымом, от которого слезились глаза и першило в горле. Чьи-то руки за шкирку вытащили меня в коридор, впихнув в соседнюю комнату.
― Какого демона ты тут надымил, и где слуга? ― прокашлял Алан, усаживая брыкающегося "соседа" на свою кровать, ― хочешь, чтобы вся Крепость над тобой потешалась?
Я "завёлся", оттолкнув его так, что с размаху он приземлился" на пол:
― Отец не позволил, видимо, считая, что без пяти минут покойнику слуга ни к чему. И плевать мне на всех, и на тебя в том числе!
Улыбавшийся Алан смотрел с любопытством, но его голос звучал примиряюще:
― Теперь понимаю, почему тебя прозвали "Бешеный" ― не удивляйся, одна птичка напела... Да ладно, не злись, Кэм, эту проблему легко решить. Наш с Даном слуга так любит деньги, что с радостью возьмётся за дополнительную работу ― просто приплачивай ему, согласен?
Странно, но я почему-то сразу успокоился и, кивнув, подал ему руку, помогая встать. Долго копившаяся в душе обида на жизнь искала выход, и сам не понимаю как, слово за слово, рассказал Алану о своей непростой судьбе. Он молча слушал, и по лицу было видно, что ему тоже хочется поделиться собственной историей, но новый знакомый только нервно теребил косу, так и не проронив ни слова в ответ, заставляя злиться и чувствовать себя доверчивым идиотом...
Я кусал губу, исподлобья посматривая на задумавшегося парня, и чтобы хоть как-то заполнить неловкую паузу, спросил:
― Ты в самом деле слышал голос опекуна ― не врёшь?
Он вздрогнул, и в его взгляде было столько ужаса, что мне стало не по себе.
Алан тут же вцепился горячими пальцами в мою руку:
― Клянусь, это правда... Кэм, ты веришь в призраков? Понятно, я тоже раньше не верил. Всё равно сегодня же после ужина спущусь в подземелье и буду искать дядю Джеда, пока не найду...
Я схватил его за плечи и хорошенько тряхнул:
― Ты ненормальный, что ли, или самоубийца? Слышал, что Дан сказал ― не обманывай себя, мёртвого не вернуть ― потеряешься в этих катакомбах или шею свернёшь в темноте. Кому от этого станет легче?
Он вырвался, и, взбесившись, я заорал:
― Да, пожалуйста, сдохни, раз так хочется ― чихать и на тебя, и твои заскоки, своих выше крыши!
Но глядя, как он стоит, прижавшись лбом к стене, пытаясь подавить сильную дрожь в руках, зачем-то толкнул нытика в плечо, как ни в чём не бывало, спокойно добавив:
― Эй, когда выходим? Ну что уставился ― не могу же я тебя одного пустить, совесть потом замучает...
Честно, не ожидал от себя такого ― наверное, безумие заразно...
Мы встретились после ужина: в одной руке Алан держал большой фонарь, в другой ― страшного вида ржавую кирку, так что, не удержавшись, я хмыкнул:
― А это зачем, по пути будем искать клад?
Он сердито посмотрел на меня:
― Мало ли что... А где твой фонарь? Договорились же...
Пришлось продемонстрировать ему, что сделать простейшие световые шары способен сделать даже такой неуч, как я. Но не успели мы пройти и десяти шагов, как сильные руки нас остановили, схватив обоих за капюшоны плащей:
― Как чувствовал, что ты не послушаешься, упрямец... и этого "чудака" с собой прихватил ― наверное, вдвоём падать в яму, ломая всё что только можно, веселее. Ну что за малолетние придурки! ― голос Дана звучал хоть и насмешливо, но вполне беззлобно. Мне стало обидно, но на этот раз удалось себя сдержать.
Как ни странно, дальше он пошёл с нами. Благодаря опыту разведчика "искатели" довольно успешно преодолели несколько подземных коридоров, оставляя на стенах метки, чтобы не заблудиться. Алан во всём полагался на Дана, рассматривая поросшие мхом каменные блоки и удивляясь:
― Я точно не был здесь в прошлый раз, иначе запомнил бы и большую нишу, и этот нарост, похожий на горб дракона...
Его старший друг, хмурился:
― Это же безумие, соваться сюда без плана катакомб. Здесь столько ходов и ловушек, ― при этих словах он схватил нас за руки, показывая на извилистую щель в полу, ― смотрите под ноги, если не хотите застрять тут надолго...
Неожиданно Дан присел около края расщелины:
― Посвети мне, Алан, тут что-то есть ― да, да, сюда, поднеси фонарь поближе... Ох, что это?
В его руке оказался бархатный, сильно запылившийся кисет. Алан вскрикнул, вырвав его из рук друга:
― Это же моего отца... Он оставил его на память перед тем, как уехать Послом к Призрачной преграде. Я никогда с ним не расставался, а неделю назад папин подарок пропал... Наверно, выпал из кармана во время поисков дяди Джеда.
Дан изумлённо вздёрнул тёмные брови:
― Возможно... Только погоди, ты же сказал, что не был в этих коридорах. Как тогда кисет оказался здесь?
Алан побледнел:
― Понятия не имею, наверное, кто-то его украл...
Дан помрачнел и, отодвинув Алана в сторону, прошёл немного вперёд, словно не слыша обиженного голоса:
― Дани, неужели ты думаешь, что я стал бы тебя обманывать?
Но тот даже не оглянулся, обратившись ко мне:
― Кэм, осторожно иди сюда и посвети вниз. Тут в полу провал, не оступись. Проклятье... эти тёмные пятна слишком похожи на засохшую кровь, а тут ещё что такое? ― он поднял с земли грязную тряпку и начал осторожно её отряхивать. Я подошёл ближе и ужаснулся ― обычно светло-карие глаза Дана потемнели, словно в них заглянула сама полночь...
Его голос запинался и хрипел:
― Здесь... яма, по краю, похоже, кровь и обрывок от нового плаща отца, я сам выбирал для него ткань в подарок. Этот оттенок с переливами синего очень редкий, не перепутаешь, ― он выхватил у меня из руки фонарь Алана, осветив им расщелину, ― пропасть, конца и края не видно. Боже, папа, вот я тебя и нашёл...
А дальше... У меня чуть сердце не разорвалось, когда Дан, подскочив к Алану и схватив за воротник плаща, начал его то ли трясти, то ли душить. Он так кричал, что, казалось, стены тоннеля вот-вот обрушатся, похоронив нас заживо:
― Мерзавец! Тебе мало было погубить моего брата, решил и от отца избавиться? За что, Алан, за что?
Я повис на нём, со стоном отрывая сильные пальцы парня от шеи побелевшего как снег мальчишки, и, о чудо, мне это удалось:
― Опомнись, Дан! Так нельзя ― ты обвиняешь друга в ужасных вещах только из-за клочка тряпки? А ещё говорят, что это я ― бешеный...
Тот тяжело дышал, его лицо побагровело, а вены на шее вздулись:
― Нет, не только... Посмотри на это, Кэм ― он судорожно рылся в полах плаща и, наконец, достал небольшой тёмный флакончик с серебряной крышкой, ― это один из ядов, что собирал отец. Он изучал эту дрянь, чтобы потом сделать противоядие, а... эта тварь... выкрала зелье, убив человека, заменившего ему отца!
Я глубоко вздохнул, как учил старенький Наставник, и сказал слово, которое любил повторять Главный Судья:
― Доказательства! Где доказательства, Дан? Пока это только твоё предположение, не больше...
Дан уже взял себя в руки, но его голос продолжал вибрировать подобно натянутой струне:
― Доказательства? Я нашёл этот флакон в его комнате, когда искал вас двоих...
Я и не заметил, что скрестил руки на груди, как любил делать Главный Судья на слушаниях дел. Когда-то мы с мамой часто ходили в Большой Зал Суда, где маленький сын жадно ловил каждое слово, произнесённое обожаемым отцом:
― Где именно?
― На столе у окна... Приготовил, наверное, чтобы ещё кое-кого отравить...
― Вы, конечно, не в курсе, Лорд Дан, но у бешеного Кэма особенная память ― один раз что-нибудь увидев, я помню это всю жизнь. Перед тем, как встретиться с Аланом, заглянул к нему в комнату ― на столе стояли три книги, одна чернильница и прибор для письма, а также пирамидка из четырёх разноцветных камушков. Это всё, никаких флаконов... Да и вообще, зачем Алану устраивать весь этот балаган с поисками? Будь он виноват, сидел бы тихо как мышка в норке...
Недобро прищуренные глаза Дана снова потемнели, в них было презрение, предназначенное, видимо, непрошенному защитнику:
― Посмотрим, что на это скажет Комендант Крепости... Он не потерпит в гарнизоне убийцу...
Я заложил руки за спину, меряя шагами маленький пятачок от стены до стены и не замечая, что снова подражаю отцу:
― Дан, ему плевать на наши проблемы, тем более, когда на носу вторжение дикарей. Он, как и все, ненавидит Избранных, а я буду на стороне Алана, потому что не переношу, когда подставляют людей...
Закрыв голову руками, Дан тихо рассмеялся ― тот ещё псих, а ведь выглядел вполне нормальным:
― Ты ничего о нас не знаешь, глупый мальчишка... ― и меня смутила неподдельная боль в его голосе. Он не стал больше спорить и уже повернулся спиной, чтобы уйти, когда внезапное озарение решило посетить голову самозваного "защитника":
― Подожди, Дан... Объясни хотя бы, зачем ты и, скорее всего, прости, Алан, Лорд Джед всё затеяли? К чему этот балаган? Если уж так ненавидите названого брата и "почти сына", не проще ли было ударить его дубинкой в лесу или нанять нещепетильного в таких делах убийцу?
Красивый молодой Избранный поднял голову и, посмотрев мне в глаза, грустно улыбнулся:
― А ты не глуп... Просто я хотел, чтобы Алан на собственной шкуре прочувствовал, каково это, когда тебя предают и подставляют... Не понимаешь? Если любопытно, Кэм, спроси его об этом сам...
Дан ушёл, а я, вздохнув:
― Месть, значит... ― быстро закинул руку чуть живого Алана себе на шею и побрёл по его следам, потому что как-то совсем не хотелось оставаться в этом отвратительном лабиринте...
Плохо помню, как мы с "довеском" добрались в мою комнату. Всю ночь я заботливой нянькой просидел у постели Алана, сбивая внезапно начавшийся жар подзабытыми заклинаниями исцеления и примочками из браги. Наутро в комнату прибежал сам Комендант Эрг и, посмотрев на нас, крепко выругался, разрешив, однако, не ходить сегодня в рейд:
― Головой за него отвечаешь, Лорд Кэм, у меня в гарнизоне осталось не так много бойцов, а тут того и гляди полезут дикари... Не поверишь, ― он заёрзал на краю постели, где сидел, ласково поглаживая спутанные мокрые волосы Алана ― сегодня утром два засран... прости, Избранных, самовольно уехали из Крепости, а мальчишку бросили без объяснений. И сделать ведь ничего не могу, сволочи, тудыть их в карусель... Слугу тоже оставили, возьмёшь его? Вот и славно... Держитесь, ребята, скоро нам всем будет несладко...
Он ушёл, а я подумал, что, похоже, мне повезло с командиром... Алан наконец открыл глаза, пробормотав пересохшими губами:
― Они уехали, да?
Я кивнул, пожав его горячую руку:
― Поправляйся, Алан, и не думай о них. С этого дня ваши пути разошлись. Похоже, Судьба решила повеселиться, столкнув в этой, как говорит наш Комендант, сран... Крепости двух неудачников. Вот мы с тобой и встретились, изгоям ведь тоже нужны друзья. Согласен? Это хорошо...
И я подмигнул, искренне радуясь его смущённой улыбке...