Клаус как раз закончил все приготовления. Добавил новый перегоночный куб, помыл пробирки, купил новые ингредиенты. Правда, когда он возвращался, то человек в парке слишком долго проводил его взглядом. Клаус отмахнул от себя эту неприятную мысль - за свои злодеяния он однажды уже был наказан. Было это в далеком 1945, когда целая шайка хотела поработить весь мир, а мир при этом не сразу смекнул что к чему, понеся при этом миллионные жертвы.
Клаус отмахнулся - все это в прошлом - с тех пор прошло долгих тридцать два года. Или тридцать три?
Он вздохнул и зажег под пробиркой огонь. Тот нехотя лизнул лабораторное стекло, и, успокоившись, принялся гореть ровным тонким столбиком. Клаус повернул форсунку, выпуская конденсат в перегонный куб.
Он помнил этот запах. Еще только первый раз услышал, он лихорадочно бросился записывать состав на корешке газеты, боясь забыть. Это был божественный запах. Наконец - то после пары неудачных попыток, он получил дистиллят, из которого и сделал этот одеколон.
Одеколон расходился среди солдат и офицеров ничуть не хуже, чем горячие пирожки. Доброжелательные отзывы о нем расходились далеко за границы Освенцима, самой большой фабрики смерти, где Клаус работал помощником главного архивариуса.
В колбу уже накапало достаточно изумрудной жидкости, и Клаус заменил ее пустой. Содержимое колбы он перелил в небольшой флакончик и прочно закупорил его крышкой. Он поистине творил чудеса.
Солдатам он напоминал о женах и девушках, что ждут их дома, о том далеком и мирном дне, когда война наконец то прекратится. Офицерам он напоминал бывшие битвы и будущий триумф, ордена и медали. Самому Клаусу он напоминал чуть влажные, заплесневелые листы бумаги в архивах, кружку освежавшего баварского пива с колбасками после работы, радиостанцию, что постоянно твердила об успехах немецкой армии и о том, как в панике бегут союзники.
В дверь постучали. Клаус отвернулся от стола и направился к двери. Едва он ее открыл, как, прижав его к стене, в комнату ворвалось дюжины две человек.
- Это точно он? - спросил один высокий человек в пальто у другого.
- Он, он, Ибрагим, посмотри, это ведь те адские зелья, - второй хотел было наброситься на инвентарь, но первый и еще двое человек удержали его.
- Стой, Давид, стой, - крикнул кто - то, - это ведь улики.
После этих слов второй незнакомец обмяк, затих и его отпустили.
Один старик в маленьком черном котелке и галстуке-бабочке усиленно щелкал фотоаппаратом.
Наконец появилась полиция. Ничего не понимая из того, что творится, Клаус дал заковать себя в наручники и увести...
Судья ударил молотком по столу и в огромном, битком набитом зале воцарилась тишина.
- Итак, - начал он, - сегодня очень интересное дело. Вместо прокурора штата, как это обычно происходит, сегодня обвинителем выступает Ибрагим Маузкопф, один из заместителей центра Симона Визенталя, организации охотников за нацистами.
- Я правильно понимаю, - спросил судья, - что обвинение настаивает засудить этого человека на основании того, что....он делает духи и одеколон?
- Он нацист!, - раздалось из зала, и мужчина, стоящий за трибуной повторил за ним - Он нацист, военный преступник!
- И что из этого? - удивился судья, - вот, - он поднял первый из шести тонких книжек,- дело Мауса Кройнцке, что разбиралось военным трибуналом в Гааге. Он отбыл свое наказание в семь лет заключения. Что об этом думает защита?
За трибуну защитника поднялся низенький усатый толстячок с кучей бумажек в руках.
- Я думаю, ваша честь, что мы еще должны сказать спасибо этому человеку. Он не убил ни одного человека, он не отдавал ни одного приказа об этом, так, как не мог. Напротив, работая в архиве, он смог сохранить для нас с вами все те следы злодеяний, что совершили его соотечественники. Но не он! К тому же, на трибунале оправдывали и за более жестокие преступления, этот же человек добросовестно отработал семь лет за грехи режима, что его погубил.
Адвокат сел.
- Я не вижу повода дальше рассматривать то дело, - отчеканил судья, - настолько мне известно, ни за одно преступление человека нельзя наказывать дважды.
Обвинитель хотел было что-то возразить, но судья повысил голос и продолжил, - и настолько мне известно, ни в одном штате нет закона, что запрещал бы человеку изготавливать духи или одеколон.
Судья треснул молотком по столу и объявил :
- Можете идти, мистер Клаус, извините за неудобства. А вас, мистер Маузкопф, я оштрафую на пятьсот долларов...
Судья вернулся домой и первым делом достал из холодильника бутылку виски. До краев налил стакан и в миг его осушил, затем ослабил галстук и подошел к зеркалу.
- Клаус, Клаус, - пробормотал он, словно что - то вспоминая, - скоро ты мне снова будешь нужен, Клаус...
Судья открыл шкафчик, и сложил туда костюм и галстук, а закрывая - бросил взгляд на черный китель с фуражкой и стоящую рядом бутылочку с изумрудной жидкостью, которой оставалось меньше половины...