- Картошка - Капитошка! Картошка - Капитошка! - надрываясь и кривляясь кричали мальчишки. А старая лошадь шла себе по кругу, лениво помахивая изрядно потрепанным рыжим хвостом.
Кто назвал Капитошкой эту некогда красавицу рыжей масти, даже для нынешних ее владельцев было загадкой. Во всяком случае, на вопрос, почему лошадь назвали именем мультяшного персонажа, они только разводили руками. Каждый день старая цирковая лошадь исправно катала на себе детей в Сташевском парке вокруг цирка-шапито. Семену Николаевичу она напоминала его любимую Рыжуху, ту самую, со звездочкой, то есть белым пятном на лбу, на которой он в далеком детстве гонял в ночное. Рыжуху, которой он вычесывал рыжую гриву и мыл полные рыжие бока в речке Крапивке.
Каждый раз по дороге с работы Семен Николаевич останавливался и смотрел на Капитошку. В тот день все было как обычно, за исключением одного - старая лошадь вдруг упала. То ли это было дело рук распоясавшихся мальчишек, вечно крутившихся возле лошади, (мальчишек, чьи ягодицы, по мнению Семена Николаевича, давно просили хорошего кожаного ремня), то ли просто многочисленных нерях, из числа горожан, которым вечно лень донести отходы до ближайшей урны, но Капитошка поскользнулась на банальной банановой кожуре. Не смотря на свои четыре ноги, она не удержалась. Ее передние ноги подогнулись, она неловко пошатнулась, но чудом удержалась, и неловко согнув передние ноги, плюхнулась на колени. К счастью, в этот момент на ее спине не было седока, но видевшие это люди заговорили:
- На живодерку ее пора.
- Да уж, пора, на ногах уже эта кляча не стоит.
Семена Николаевича словно что-то кольнуло в сердце. "Неужели, хотя бы в знак благодарности, за столько лет работы нельзя дать животному дожить свой век спокойно", подумал он. "Это же не старый телевизор или пылесос".
На следующий день, возвращаясь с работы, он специально прошел около цирка-шапито, но не увидел рыжей лошади. Не было ее там и через день и через два.
Семена Николаевич сам не понимал причины своего беспокойства. Мало ли в мире старых лошадей. Но эта не шла у него из головы.
Мысли о рыжей лошади всплывали в его голове и на работе, и по дороге домой, и дома, и даже перед сном, когда он уже ложился в постель.
Через несколько дней Семен Николаевич решился. Он зашел в шапито и, нерешительно потоптавшись у входа в служебное помещение, пошел расспрашивать о Капитошке.
- В конюшне она стоит, - сказал пожилой униформист, - старая совсем стала, ноги ее не держат, на живодерку ее пора. Директор туда уже звонил.
Семен Николаевич скривился как от зубной боли.
- Она на вас сколько работала? Неужели она не заслужила дожить спокойно свой век?
- Так то оно так, - ответил униформист, - только для лошадев пенсий не предусмотрено. А у нас сейчас капитализьм с нечеловеческим лицом и кризис, каждая копейка на счету. Так что, увы...
- А если я куплю ее у вас? - неожиданно для самого себя сказал Семен Николаевич.
Униформист удивился.
- Да на кой она тебе, мил человек? Директор с тебя, небось, сдерет за нее немало, а толку с нее? Старая она. Да и где ты ее держать-то буш? А кормить чем?
Но Семен Николаевич уже решился.
- Ничего, - сказал он, - лошади они живучие, и держать есть где. Домик у меня, а сараюшку под конюшню переделаем. Ведите меня к вашему директору.
Директор цирка-шапито Никита Алексеевич Граммаров (так было выгравировано на табличке на дверях его кабинета) немного удивился столь неожиданному покупателю, но спорить не стал. Он вызвал в кабинет дрессировщика лошадей, пошептался с ним пару минут, видимо хотел удостовериться, что с Капитошки уже ничего не выжать, а потом достал из стола калькулятор, пощелкал пару секунд и показал Семену Николаевичу. Сумма на табло была не маленькой, тем более по меркам Сташева. Семен Николаевич потер лоб.
- Граммаров, совесть имей, - сказал стоявший рядом с Семеном Николаевичем униформист, который тоже увидел сумму.
- А он и так ее и имеет, при каждом удобном случае, - сострил дрессировщик, - разве я не прав, Алексеич?
- Ладно, - смилостивился директор, - тридцать... нет, двадцать пять процентов скину, будем считать это нашим вкладом в пенсию Капитошки.
Увидев выразительные взгляды своих работников, Граммаров дал задний ход.
- Ну, хорошо, хорошо, тридцать процентов скину, и по рукам, - сказал он, и выжидательно посмотрел на Семена Николаевича.
- По рукам, - ответил Семен Николаевич.
***
На переделку сараюшки, стоявшей в дальнем углу сада, под мини конюшню ушло почти три дня. Два из них ушло на разгребание накопившегося в сарае мусора. Конечно, к зиме нужно было бы и отопление установить, но Семен Николаевич решил, что пока и так сойдет.
Капитошку Семен Николаевич вел домой от самого шапито, держа ее под уздцы. Казалось, давно забытые навыки обращения с лошадьми вдруг всплыли в его голове.
- Гляди, Сашок, Николаевич конягу прикупил. На скачках выступать будешь, Николаич? Али за невестой на рыжем коне? - Веселились, привалившись к заборам, пьяненькие по случаю пятницы соседи.
Семен Николаевич ничего не ответил.
- Кому и кобыла невеста, - процитировал другой сосед, - а у него она и есть.
Соседи загоготали.
Семен Николаевич молча прошел мимо, зашел к себе во двор, завел Капитошку в конюшню-сараюшку, насыпал ей в старое деревянное корыто овса, налил в ведерко воды. Затем, пошел в дом, прилег на топчан у окна. Соседи за забором уже потеряли интерес к рыжей лошади и обсуждали вчерашний футбольный матч Сташевской "Зари" и Олевского "Динамо". Семен Николаевич задремал. Разбудил его громкий стук в дверь.
Семен Николаевич встал и открыл дверь. На пороге стоял детина в оранжевой майке, спортивных штанах, и бейсболке с надписью "Ну?", козырек которой отбрасывал тень на помятое красное лицо ее владельца.
- Сечкин, директор скотобойни, - вместо приветствия сказал детина, - ты, что ли, эту клячу перекупил? Так вот, она моя. Держи, и отдавай ее. - С этими словами он сунул в руку Семена Николаевича несколько смятых купюр.
- Она не продается, - Семен Николаевич, не глядя на деньги, впихнул их обратно в руку детины.
- Да ты че, мужик, - набычился детина, - ты наших порядков не знаешь? Всю старую скотину мне отдают.
- Ну, зачем она вам? Мало, что ли, вам других? - попытался хоть как-то решить дело миром Семен Николаевич.
- Ты не понимаешь, - продолжал бычиться детина, - Это дело принципа. Мне первому ее обещали. Значит, она моя. И вообще, всю старую скотину тут скупаю только я. Не отдашь добром, хуже будет.
Рука Семена Николаевича нащупала старую двустволку стоявшую за шкафом у двери. Мгновение, и две черных дыры уже смотрели в грудь детины.
- Только попробуй.
Детина отпрянул от порога.
- Ты че, папаша, берега попутал?
- А ты че, - в тон ему ответил Семен Николаевич, - думаешь, что на вас управы нет? Твои порядки остались в девяностых.
- Ты еще пожалеешь, - буркнул детина, натянул на глаза бейсболку, и потопал к калитке.
Семен Николаевич поставил ружье на место, вздохнул, и покачал головой.
- Надо же, порядки тут у них. Да пошли они со своими порядками... В моем доме мои порядки...
***
Несмотря на угрозы Сечкина, никто не беспокоил Семена Николаевича. Он кормил Капитошку, вычесывал ей гриву, примерно через день водил ее на ближайший луг попастись.
Так прошло недели две, а потом к Семену Николаевичу наведался его сосед, Петр Кузьмич, живший через два дома вниз по улице.
Поговорив о том о сем, сосед завел разговор о лошади.
- У нас так не принято, ну, понимаш? Старую скотину сдавать положено, понимаш? У них тоже план. Ты человек новый, - и, увидев нахмурившегося Семена Николаевича, быстро добавил, - ну, не новый, только ты же, с тех пор как в армию ушел, здесь, до позапрошлого года, столько лет не жил. А у нас традиции, понимаш? Мы им, они нам.
- Понимаш, - прервал его Семену Николаевич, - да ничего я не понимаш. У вас принято, а у меня не принято отдавать животное на казнь разным уродам. Пусть доживает свой век спокойно. Она сколько на людей работала, и хоть это заслужила.
Петр Кузьмич насупился.
- Ты, парень, все же не понимаш. Мы тут живем, у нас тут как бы договор обчественный. Нарушать его не хорошо.
- Я вас, что ли, заставляю нарушать? Мой двор, мой дом - моя крепость.
- А луг? Он обчественный.
- Слушайте, вам травы жалко? Сколько она съест то? Ладно, я ей траву в другом месте найду. Но ко мне с вопросами о лошади даже не подходите. Не ваше это обчественное дело, ясно?
- Ну, бывай, бывай, -- проворчал сосед, идя к калитке, - я ведь по-хорошему хотел, чтобы тебе лучше и всем... А теперяча всяко может быть. Этот Сечкин, он ведь без стука даже к нашему прокурору заходит.
- Не пугай, пуганные мы, - ответил Семен Николаевич, - а когда сосед исчез за поворотом улицы, добавил, - Крохоборы с травой обчественной. Договоры тут у них, обчественные... Болваны старорежимные...
***
Прошло еще недели три и как-то, возвращаясь с работы, Семен Николаевич увидел, что ворота его дома распахнуты настежь, во дворе стоит какой-то фургон, а в него по выложенным аппарелью доскам пытаются втащить Капитошку. Первым порывом Семена Николаевича было вбежать в дом и схватить ружье... Вторым, звонить в мили... то есть в полицию... Но, немного успокоившись, он решил поступить по-другому.
Он зашел к себе во двор, облокотился о забор и принялся в упор смотреть на двух бугаев затаскивавших в фургон упирающуюся лошадь. Бугаи, заметив Семена Николаевича, замерли в нерешительности.
- Вы продолжайте, продолжайте, - махнул рукой Семен Николаевич, - у меня тут три видеокамеры и запись на удаленный сервер. Завтра в прокуратуру все отправлю, - и, сделав паузу, добавил, - но не района, а области, и в областные теленовости. Вот они там обрадуются.
Грузчики бросили Капитошку, закинули доски в фургон, затем вскочили в кабину. Через полминуты фургон, фыркая сизыми выхлопами, проскочил мимо Семена Николаевича, и помчался вниз по улице.
- Сечкин-Печкин, ты допрыгаешься, - пробормотал себе пол нос Семен Николаевич, - а камеру наблюдения надо купить...
Что он и сделал через день.
***
Через два дня после этого происшествия к Семену Николаевичу пожаловал участковый Кандыба.
- Тут жалоба на тебя, Сеня, - сказал он, - говорят, ржание твоей кобылы мешает спать по ночам, - но не дав Семену Николаевичу вставить даже слово, махнул рукой, - Да знаю, знаю, что врут, сам ходил возле твоего забора и слушал. Но вредный у нас народец-то. Ну, продал бы ты эту кобылу от греха подальше.
Семен Николаевич поморщился.
- Олег Василич, - сказал он, - давай договоримся, я не буду тебя напрягать с попыткой хищения моего имущества, а ты меня с этим придуманным ржанием и прочей ложью моих соседей. Оставьте лошадь в покое.
***
И его оставили в покое. Так, по крайней мере, казалось Семену Николаевичу. Потому, что почти месяц никто с ним не заговаривал о Капитошке. Шла вторая неделя сентября. В этот день Семен Николаевич ушел с работы на два часа раньше, чтобы успеть зайти в банк. Он шел домой, раздумывая как бы сделать обогрев сараюшки до наступления холодов. Он уже почти подошел к своему дому, когда почувствовал запах гари. Он почти вбежал во двор и стал оглядываться. Но ни во дворе, ни в доме не было видно ни струйки дыма. "Сарай", вдруг обожгла мысль. И он бегом кинулся в дальний угол сада. Сараюшка-конюшня пылала. Изнутри доносилось сдавленное ржание. Семен Николаевич на мгновение замер. Затем, схватил пустое ведро, набрал из бочки дождевой воды, окатил себя с ног до головы и, задержав дыхание, нырнул в горящий сарай. Дым разъедал глаза и горло, забивал дыхание. Семен Николаевич почти на ощупь отвязал Капитошку, схватил ее за гриву, и почти выволок полузадохнувшуюся лошадь наружу.
Семен Николаевич отвел рыжую лошадь в другой угол сада, вытащил из кармана мобильник, набрал номер пожарной части, сообщил о поджоге, а после подошел к Капитошке, и нежно погладил ее по морде.
- Ничего, - сказал он, - прорвемся, и тебя я в обиду не дам.
Из глаз Капитошки текли крупные слезы, скорее всего, от дыма, минут пять назад выедавшего ей глаза. Но, кто знает, может, она понимала слова нового хозяина. Лошади, они ведь очень умные животные. Особенно цирковые лошади.