Аннотация: "Если не расположен писать нечто серьёзное - пиши багатели", - сказал Бетховен. Эта миниатюрка - просто багатель!
Смотрите туда. Зюйд-вест, разнокалиберные парусники. Это четыре тендера, три корвета, два фрегата и большой линкор - флагман вражеского флота. Мой плащ хлопает по ветру крылом, как привязанная за ногу птица. Капитан предупредительно протягивает зрительную трубу.
- Флот противника занял боевые позиции, ваше величество.
- Подайте лучше рупор.
Смотреть в трубу незачем, и без того известно: на адмиральском мостике супротивного линкора стоит Король, опершись о шпагу. Он прибыл ко мне с дипломатическим визитом год назад и с тех пор никак не отправится восвояси. Советники нашёптывали, будто Король в меня влюблён. Однако вернее, это какая-то иезуитская экспансия.
Первые три месяца мы изводились на непрерывных балах. Чтобы прокормить и - главное - напоить всю королевскую рать, мне пришлось увеличить налоги. Гости ели белужью икру и пили лафройг, а крестьяне поднимали стихийные бунты. Но, хвала небесам, у Короля стала пошаливать печень. Вакханалия была приостановлена.
Впору бы вздохнуть, но мой лейб-медик с личным эскулапом Короля (виселица по ним плачет!) за семь дней исцелили монарха, рекомендовав Его величеству побольше гулять. Ещё месяц мы провели за охотой на лис и крокетом. Король расцветал и хорошел, а я свалилась с инфлюэнцей.
Лежа с пузырём на голове, я ежедневно посылала верного человека на разведку: не собираются ли гости почтить нас своим отсутствием? Но гости развлекали сами себя, а мне доносили то об одной, то о другой фрейлине, оконфузившейся при участии королевских кавалеров (great scandal!). Это было серьёзно. Это - удар по репутации моего двора. В бешенстве я начала письмо Королю:
"Ваше величество! Вынуждена предупредить Вас, что если..."
Здесь я разорвала письмо. Разумеется, Король провоцировал меня на резкий поступок, на недипломатическое решение, на некоролевское поведение, и нельзя, нельзя, нельзя... Нельзя! Надо хитрее. И я решила умереть.
О! Лишь для виду, конечно. Лейб-медик быстро пустил слух о моём тяжёлом состоянии. Теперь Королю неприлично было веселиться. Дворец погрузился в тишину с редкими всхлипами по углам. Поступали сведения о мрачном расположении гостя - он скучал. Я потирала руки - вот-вот уедет... может, сегодня... завтра?.. ещё завтра?.. Пока не получила на завтрак трупно-голубую розу и записку:
"Ваше величество! Моё огорчение состоянием Вашего здоровья так велико, что я готов выполнить любую (подчеркнуто дважды) Вашу последнюю просьбу!"
"Ваше-Вашего-Вашу"! Я фурией влетела в гостевые покои, отхлестала покойной розой по розовощёкой высокородной физиономии, крича: "Безграмотное, бестактное чудовище! В-в-вон отсюда!!!" Я сделала это, сделала... В воображении. В реальности - ощипала безобразный цветок и отправила ответ:
"Ваше величество! Благодарю за нежное внимание к умирающей. Единственное моё желание - выпить за Ваше здоровье в пять часов пополудни чашечку чаю, собранного с гималайской плантации, которой я(увы!) не успела обзавестись при жизни. Жаль, что это теперь невозможно".
Король не смог не поднять перчатку. Почти наугад (да благословят небеса интуицию отчаявшихся!) я попала в ахиллесову пяту: он боялся прослыть скрягой. Мой файф-о-клок прошёл за чтением дарственной на его (теперь - мою!) чайную плантацию. И хотя изверг так и не убрался восвояси, жить стало веселей. Я держала его в руках.
Умирала я до зимы. Король стоял насмерть. Он выполнял и выполнял последние просьбы (дело чести, не так ли ваше величество?), но пределов страны не покинул. Табуны английских чистокровных, редкие жемчужины, соболиные ковры, чтобы согреть мою остывающую кровь... Оскудевшая было казна восстановилась и преумножилась. А когда выпал снег, умирать расхотелось.
Он лежал - упоительно свежий. С тоской наблюдала я в окно за дюжиной дровосеков: перебрасываются неслышными мне смешками, хлопают рукавицами по бокам, ладят лыжи, впрягают каурых ломовиков, а конские шкуры дымятся паром. Хочу на волю!
Мне не потребовалось глотать уксус - от долгого добровольного заточения бледность кожи была завидной. За обедом я многословно благодарила Короля: ваша поддержка влила в меня жизнь, и тому подобное, ваша душевная щедрость достойна владыки мира, и так далее, не имею права отнимать вас дольше у ваших подданных, и бла-бла-бла. О, как опасно сверкнули его глаза! Он предложил провести прощальный вечер тихо, без музыки и шума, за ломберным столом. Я не могла отказать.
В картах мне не везло. Король метал банк с лукавым прищуром Джо Кера, который однажды в России выиграл-де у некоего тамбовского казначея жену (great scandal!). Наш тихий прощальный вечер затянулся на три месяца. Когда снег осунулся и почернел, я обнаружила, что профершпилила в штосс и гималайскую плантацию, и табун английских чистокровных, и десяток редких жемчужин, и собственную богатую восточную провинцию. Ажитированные советники хватались за сердце, умоляли остановить игру. Но Король сиял торжеством, и я не сдалась.
- Ужасно наскучили карты! - Я прикрыла перчаткой притворный зевок. - Может быть, партию в шахматы, ваше величество? Ставлю остров в Индийском океане против бывшей своей провинции.
Да, это был меткий удар. Король играл прекрасно, но королева всегда сильнее. На гамбит слона у противника возник ряд возражений, но я уже видела исход поединка. Он сверкал бриллиантовым переливом среди чёрно-белых квадратов, отражался в антрацитовых зрачках моего визави, и - какой это был блеск, помилуй нас Господь! Шах и мат слоном е7, Король укладывает своё поверженное альтер-эго поперёк блокированной клетки, и по его лицу я угадываю: земля отыграна, но наш квест не окончен, нет, не окончен...
- Подайте рупор, - повторяю я капитану, а плащ хлопает по ветру крылом, как привязанная за ногу птица.
Все орудия направлены на зюйд-вест. У воды - майский цвет, живая весенняя прозрачность, а у людей - каменные, непонимающие лица. Мы с Королём играем в морской бой, и по жребию мой выстрел - первый. С начала экспансии прошёл ровно год.
- Ваше величество! - кричу я в рупор. - Предлагаю вам сдаться!
Над волнами летит мой усиленный голос, пугает чаек, ударяется о борт вражеского линкора, возвращается голосом Короля:
- Я не могу сдаться, ваше величество! Я люблю вас! Стреляйте или сдавайтесь сами!
Сердце подпрыгивает и стучит в горле. Без зрительной трубы знаю: он небрежно оперся о шпагу, и готов на всё, до конца, если нужно - до смерти.
- Заряжайте, капитан. - Я устало спускаюсь с мостика.
За моей спиной капитан хрипло командует, мечутся по палубе матросы, перестраивают порядок, возжигают огни. Закрываю глаза. Шипит смола. Можно успеть сосчитать до пяти, не больше, и...
...глохну. Одновременный залп из двенадцати пушек, в небе расцветают розы. С начала экспансии прошёл год, пора кому-то сдаться. Всё равно в любви не бывает побеждённых. Среди дыма, ещё глухая, снова восхожу на мостик, наблюдаю догорающий салют. Капитан, улыбаясь, протягивает рупор.