Ливанов Борис (Bogus) : другие произведения.

Златогорский Метеорит

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


"Златогорский метеорит"

Пролог.

   В правдивости этого рассказа читатель, конечно, может усомниться. Это несомненно его, читателя, право, но автор может с уверенностью поручится, что это происходило на самом деле, или произойдёт, может быть, когда-нибудь, не дай Бог, конечно.
  
   В одном столичном городе (автор, как коренной житель Москвы несомненно отдаст предпочтение ей) работал в небольшом конструкторском бюро инженер-изобретатель Окрошкин Вениамин Сергеевич. Этот милейший человек, лысоватый, близорукий, разумеется полный и среднего роста, справедливости ради надо сказать, ничего примечательного за свою жизнь не изобрёл. Но автор настаивает : человек он был способный и старательный и, может не его это вина, а злой рок, карма или что-нибудь ещё виноваты в том, что изобретения Окрошкина не имели успеха, равного скажем комбайну "Смарт Чоппер" за двадцать долларов, который читатель, наверняка видит каждый день по своему сошедшему с ума телевизору.
   Время сейчас дикое и прагматичное, поэтому злоключения нашего героя начались с факта для всех уже нормального и бытового: факт этот заключался в том, что сотрудникам КБ перестали выплачивать зарплату. "Ну и что?"- скажет читатель, и я ему отвечу : "Да ничего". Просто самым популярным способом получения зарплаты в России стала голодовка. Разве не так? Так вот, друг Вениамина Сергеевича Окрошкина Паша Кожанков, изобретатель какой-то прокладки для водопроводного крана, решил угробить себя голодной смертью.
   Из тридцати работников КБ двадцать восемь зарабатывали деньги... хотя постойте, вы сейчас сами всё узнаете, потому что по коридору конструкторского бюро бежит, разворачивая от газетной бумаги предмет, похожий на деревянную лопату для уборки снега, Вениамин Сергеевич Окрошкин.
   Кроме этого странного предмета в руках его, перевязанное верёвкой толстое ватное одеяло, похожее на рулет с повидлом. Бежит Окрошкин в конец коридора, где складывает раскладушку отважный Паша Кожанков.
  

Безработный!!!

  
   -Паша, Пашенька, ты куда? - смутная тревога проникла в сердце Окрошкина, пока он снимал с деревянного предмета последнюю газету.- Ты уходишь что ли?
   Суровый, потому что голодный, Паша молча складывал раскладушку. Странный деревянный предмет, который действительно оказался снегоуборочной лопатой, теперь открыл нам своё новое назначение: изобретатель Окрошкин превратил его в транспарант, красной краской, а нет, постойте, это не краска - это помада его жены, ну, да не важно, слегка криво написав устрашающие слова: "БЕЗ ЗАРПЛАТЫ -- ВСЕМ ГОЛОДНАЯ СМЕРТЬ!" Автор склонен думать, что это скорее не угроза всему человечеству, а мольба о помощи, хотя настаивать не будет.
   -Можешь обратно завернуть, - мрачно ответил Кожанков и принялся складывать плед, жёлтый в клеточку.
   -Как завернуть? - недоумевал Окрошкин.- А наша голодовка, мы же должны...
   -Веня,- Кожанков тяжело вздохнул, видно, для пущей убедительности.- Из всего КБ только мы с тобой остались верны профессии. Ну, посуди сам, где наши работают?
   -Человек пять в палатках у вокзала, ещё человек десять по телефону противоугонные средства продают, ещё, как твоя Люська...
   -Правильно, Веня, как моя Люська - челночат. У тебя пожрать ничего нет? - неожиданно переменил тему Кожанков и стал всматриваться в Венины честные и перепуганные глаза.
   -Откуда у меня, я же на голодовку... - Окрошкин опять не договорил.
   -Ладно, дома поем. Сутки уже ничего не жрал, желудок сводит. Как у тебя с Нинкой то, разводитесь?
   -Размениваемся, - отрешённо ответил Окрошкин, с горечью думая, что не покажут уже в новостях, на всю страну, двух самоотверженных изобретателей-патриотов: Окрошкина и Кожанкова.
   -А у меня сегодня Люська из Турции приехала. Пойду с ней завтра на рынок, - и слабовольный, как про себя подумал Окрошкин, товарищ двинулся по длинному и гулкому коридору конструкторского бюро.
   -Плакат свой можешь выкинуть, Веня, - произнесла кожанковская спина.- Наше КБ закрыли, так что ты теперь безработный, как и я.
   Окрошкин испытал то, что должно быть испытывает человек из любопытства сунувший два пальца в розетку: шок, электрический.
   -Как закрыли, КБ закрыли? Как же? - Веня надеялся на всё сразу: на то, что ему послышалось, на то, что дурак Кожанков пошутил и на то, что он спит, а всё происходящее страшный сон. Но говорящая кожанковская спина была безжалостна и неумолима:
   -Я завтра на рынок с Люськой торговать пойду, если хочешь присоединяйся-а-а-а... - кожанковская спина исчезла за угол, а эхо ещё долго билось о стены пустующего КБ.
   "Безработный!!!" - мысль выстрелила в голову бедного Вениамин Сергеевича и, чтобы череп не лопнул, он обхватил эту бедную голову руками.
  

Оставьте раскладушку.

   Пока Окрошкин держится за свою голову мы посетим хозяйку губной помады, той самой помады, которой были выведены на деревянной лопате для уборки снега страшные слова, сравнимые, разве что, со словами сорок шестого катрена второй центурии пророчеств великого Нострадамуса о засухе, голоде и прочих ужасах. Нина Михайловна, супруга Вени уже десять лет и за это время доведённая до женского отчаяния жизнью с Окрошкиным, сидела на маленькой кухоньке подперев щеку рукой и с отсутствующим видом разглядывала многичесленные бумаги по обмену.
   За столом сидел ещё и молодой человек, такой худой, что казалось его голова пришита к сложенному костюму. Был этот неприятного вида юнец представителем фирмы по операциям с недвижимостью, куда на свой страх и риск обратилась Нина Михайловна по вопросу размена квартиры.
   За окнами были видны купола вновь отстроенного Храма Христа Спасителя, а стоящее на столе радио истошно вопило женским голосом: "Мама! На кой сдались нам эти Штаты! Мама! Здесь тоже можно жить богато!". Слова этой философской песни, смысл который не открылся бы даже Сократу, смешивались с разговором трёх грузчиков выносящих из Окрошкинской квартиры мебель: "Давай углом туда. Нет, лучше так. Аккуратней, твою мать, палец прищемил."
   Нина Михайловна вертела в руках тюбик из-под использованной Окрошкиным губной помады, слегка нервничала и подозревала. что её, как последнюю дуру, сейчас облапошат.
   -Вот, Нина Михайловна, - молодой человек убрал громкость приёмника.- Значит, как и договорились, одна квартира в новом районе, двухкомнатная, другая - в Златогорске, тоже двухкомнатная, так?
   -Сколько до этого Златогорска-то, -хоть и разводилась Нина Михайловна со своим мужем, всё же не всё равно ей была Окрошкинская дальнейшая судьба.
   -Около трёх часов на поезде. Хороший городок, поверьте. Вот, а вашу трёхкомнатную в центре, соответственно, мы забираем.
   "Почему же, - наверное удивится читатель.- Согласилась умная женщина Нина Михайловна на такой странный и невыгодный обмен?" Да просто очень надеялась она на то, что в маленьком городке, где все у всех на виду и все по своему нужны, найдётся достойное место для изобретателя Окрошкина, воспрянет он духом и, может быть, станет таким, как прежде: полным немыслимых проектов и затей. Таким, каким он был, когда они только поженились.
   -Где тут подписываться-то надо? - отделаться от чувства, что её надурили Нина Михайловна всё ещё не могла.
   -Вы не волнуйтесь, - молодой человек ловко вынул из под руки Нины Михайловны подписанный документ и тут же начал укладывать его в кейс.- Мы своих клиентов н-н-не обман-н-н-нываем.
   Неожиданный приступ заикания поразивший "правдивого" агента окончательно утвердил Нину Михайловну в том, что её надули.
   В кухню, кашлянув, вошёл грузчик:
   -Это...хозяйка, раскладушку забирать?
   -Нет, не надо, оставьте раскладушку, - сказала Нина Михайловна, а про себя подумала: "Бедный, бедный Окрошкин".
  

Неоновый Кашалот.

  
   Убитый мыслью о безработице Окрошкин возвращался домой пешком, привычно бредя по знакомым улицам, на которые уже начали опускаться заманчивые, как всегда это бывает в бабье лето, сумерки. Зажглись неоновые вывески магазинов, и автомобили включили подфарники, несмотря на то, что магистрали освещают уличные фонари.
   Снегоуборочная лопата, выкрашенная помадой и ватный рулет в руках превращали весь вид Окрошкина в некую аллегорию безработицы или, скорее в карикатуру на загнивающий запад из старых журналов "Крокодил". Окрошкин прошёл мимо небольшой группы безумных старичков и старушек, держащих в руках транспаранты с Лениным и Сталиным, мимо стайки проституток и нескольких бездомных и спустился в переход. Из перехода Окрошкин вышел уже в самом центре мегаполиса и внезапно его поразила удивительная мысль: "Я - Иов, - подумал Веня.- Я попал внутрь огромного неонового Левиафана и плыву в его чреве неизвестно куда и, только когда я раскаюсь, он выплюнет меня на сушу и я смогу снова зажить нормальной жизнью, а всё что со мной происходит - это испытание, посланное мне свыше". Занятого именно этими размышлениями и увидела своего мужа дожидающееся у подъезда Нина Михайловна.
   Окрошкин не заметил её и хотел было уже пройти мимо, но был ласково остановлен.
   -Веня, Веня, очнись, - Нина Михайловна с жалостью смотрела на своего экс-супруга.
   -А, Ниночка, ты знаешь, я понял - я Иов, - решил поделиться своими гениальными догадками Вениамин Сергеевич.
   -Ты и кто? - переспросила Нина Михайловна.- Окрошкин, ты ещё в своём уме?
   -Я -да, а ты куда идёшь? - как-то невпопад ответил Веня.
   -Я иду к Люсеньке с Пашей, у них и переночую. Бумаги на твою новую квартиру на столе. Мебель я пока перевезла в гараж, в "хлебницу" к Кожанковым, - Нина Михайловна хотела поскорее закончить это мучительное расставание.
   -Мебель в хлебнице? - отрешённо спросил Веня.
   -Прощай, Окрошкин, мы с тобой теперь, наверное, не увидимся, я решила стать как Люська - челноком, - и вложив в руки растерянного и потерянного Окрошкина свои ключи от квартиры, Нина Михайловна стала удаляться.
   -Веня! - крикнула она обернувшись.- Завтра днём нашу квартиру уже займут.
   И, более не оборачиваясь, Нина Михайловна ушла.
   -Решила стать чесноком, - прошептал Окрошкин и с полубезумным лицом двинулся к подъезду.
  

Голоса.

  
   Когда Веня открыл дверь и хотел уже было ступить через порог собственной квартиры, страшный мужской голос прорычал с кухни:
   -Куда прёшь, я тебя спрашиваю!?
   Окрошкин очень растерялся, да и кто бы не растерялся, услышав подобный вопль из недр собственной квартиры.
   -Я, простите, здесь живу, - робко сказал Веня, но голос это не убедило.
   -Ты, что же, гад, с первого раза не понимаешь, может тебе пулю в башку всадить, чего молчишь!?
   -Извините, - намного громче сказал Окрошкин, полагая, что в первый раз его просто не услышали.- Я здесь живу! Я Окрошкин.
   Но вместо ответа Веня услышал другой голос, гнусавый:
   -А всади ему, Джон, пулю в лоб, посмотрим, есть ли у этого бродяги мозги!
   -Да, нет что вы, - не на шутку перепугался Окрошкин.- Я думал, что до завтра можно переночевать, я...
   Раздался звук выстрела и Окрошкин бросился было бежать, но запутавшись в одеяле и лопате свалился с лестницы вниз, чудом не ударившись головой о дверь соседской квартиры.
   Только Веня успел осознать, что сейчас погибнет от рук каких-то жутких бандюг, занявших его квартиру, как женский и, почему-то показавшийся Окрошкину фиолетовым, голос произнёс очень жизнерадостно:
   -Продолжение радио-спектакля по пьесе нового российского драматурга Павла Топина "Смерть на Диком Западе" слушайте после выпуска новостей.
   Вениамин Сергеевич облегчённо вздохнул и решил не вскакивать на ноги, пока не перестанет бешено колотится сердце. За дверью, около которой приземлился Окрошкин, послышался шорох и недовольный старческий голос укоризненно произнёс:
   -Ага, а ещё прикидывается изобретателем, алкоголик проклятый!
   Этот голос Веня слышал частенько. За дверью квартиры, около которой он лежал, жила вечная старушка Инна Пална. Не то, чтобы она в квартире за этой дверью жила, а именно за самой дверью проводила она свой пенсионерский досуг.
   -Вы бы, Инна Пална, - сказал Веня, поднимаясь на ноги в весёлом ото всего случившегося расположении духа.- Хоть бы раз, для разнообразия, к окошку подошли или же кавалеров стали бы к себе водить. Пачками.
   И "бесстыжий", как его напоследок окрестила Инна Пална, Окрошкин посмеиваясь пошёл в свою квартиру, чудесном образом освобождённую от налётчиков.
  

Смерть изобретателя Окрошкина.

  
   В квартире не осталось ничего, кроме валяющейся на полу рванной газеты. Любовь и уют вывезли и упрятали в гараж с идиотским названием "хлебница". Окрошкин прошёл на пустующую кухню, взял бумаги с синими засосами печатей и прочёл свой новый адрес: город Златогорск, Драгоценная улица, дом 4, квартира 9. "Жестокая ирония судьбы, - подумал Вениамин Сергеевич.- В кармане у меня всего сорок рублей и они последние". Разглядывая остальные документы и жуя бутерброд с колбасой, заботливо оставленной женой, видимо предвидевшей крах голодовки, Веня слонялся по пустынной квартире. В гостиной, под висящей на голом проводе лампочкой, посередине комнаты, одиноко и, как показалось воспалённому воображению изобретателя, похотливо стояла цветастая раскладушка, уже готовая к тому, чтобы принять Окрошкинское тело. Венина весёлость мгновенно сменилась на что-то нехорошее. Он пошёл в свою комнату и к счастью обнаружил её почти не изменившейся, если не считать светлых квадратов на обоях, в тех местах откуда были сняты Ниной все фотографии. Но Нина Михайловна не осмелилась забрать с собой плоды Вениного труда, оставив Окрошкину его немногочисленные изобретения, в полной уверенности, что они будут сопровождать своего изобретателя по дороге в Златогорск, а потом, аккуратно расставленные в новой квартире, напоминать Вене его когда-то любящую жену. Ах, как опрометчиво она поступила.
   -Прибор для точного измерения положительных и отрицательных ионов, - громко обращался Веня к несуществующей в гостевой комнате публике, высоко подняв над головой замысловатый предмет с какими-то циферблатами.- Изобретение Вениамина Окрошкина! Не внедрено!
   И замысловатый прибор с грохотом разлетелся на полу. И, совершенно неожиданно, вторя грохоту разлетающегося прибора, послышался раскат грома и началась жуткая гроза. Стихия придала Окрошкину уверенности и голос его вдруг зазвучал необыкновенно грозно:
   -Космометр для вычисления увеличения расширения галактики! - и в Венинах руках поднялся агрегат, похожий на телескоп, прикреплённый к автомобильной доске приборов.- Изобретение Вениамина Окрошкина! Идея украдена!
   И, подняв его так высоко, что агрегат разбил лампочку, освещающую гостиную, под вспышки молний начавшейся грозы обезумевший Веня размозжил это изобретение об пол. Кто-то ударил с нижнего этажа шваброй в свой потолок и Венин пол и истерически проорал: "Я сейчас милицию вызову!"
   -Молчать! - заорал в ответ Окрошкин таким страшным голосом, что внизу, вероятно, все в ужасе повалились на пол.
   -Модель оболочки космического межпланетного корабля ОВ-1, - продолжал выплёскивать свой гнев изобретатель, чувствуя себя Богом, устроившим Всемирный Потоп.- Никто и никогда не увидит этого изобретения!
   Межпланетный корабль ОВ-1 приземлился на полу Вениной квартиры и, будь в нём экипаж, никто бы не выжил. С грохотом разбившегося космолёта утихла и гроза. Лишённый всего изобретатель стоял в темноте, среди груды обломков. На ночной улице шёл ливень.
   -Ну,что, - послышался приглушённый голос из нижний квартиры: Мне вызывать милицию или нет?
   -Бесполезно, - ответил своему паркету обессиленный Веня и лёг на раскладушку в позу покойника.- Изобретатель Вениамин Окрошкин - умер.
   -А теперь классическая страничка на наших волнах, - фиолетовый радиоголос вновь вторгся в Венину жизнь.- Моцарт "Реквием."
   И тут наконец пригодилась Окрошкину напомаженная снегоуборочная лопата. Удачное изобретение, называемое радио, давно внедрённое, никем не украденное и всем знакомое, траурно прорыдав расплющилось с треском.
  

Златогорск.

  
   На грязной платформе вокзала города Златогорска одиноко дремал странного вида явно нетрезвый мужик с баяном на коленях, охраняемый молоденьким, но с виду таким же несвежим псом. Пахло портвейном. Окрошкину подумалось, что этот мужик, пёс и запах портвейна -- извечная картина русского вокзала, что, может лет сто назад прадед этого мужика и прадед этого пса так же спали на станции города Златогорска, не обращая внимания на то, как вокруг гомонят люди, меняют лошадей путники и скрипя проезжают телеги.
   Станция пустовала и узнать хоть примерное направление к Драгоценной улице было не у кого, кроме спящего мужика.
   -Эй, мужик, - Веня тронул спящего за плечо и тот моментально открыл глаза.
   -А, вернулись в родное гнездо, - хитро улыбнувшись приветствовал Окрошкина гармонист, и добавил к вокзальному запаху ещё одно портвейное облако.
   -Нет, совсем не...- попытался ответить Окрошкин.
   -Свадьба, точно? Угадал? - ещё больше развеселился мужик.- О цене договоримся, будь спок! Вальс для молодых бесплатно!
   -Вы не поняли, я приехал...- но и это не успел договорить Веня, потому как мужик вдруг принял ужасно скорбное выражение лица и с превеликим сочувствием начал спрашивать:
   -Похороны, да? Вот кошмар, никто из нас, грешных не вечен. Кого хороните?
   -Да, выслушайте меня, я только сегодня сюда переехал...
   - Ага! Я так и знал, - гармонист моментально впал в бурное веселье после великой скорби.- Я сразу догадался! У меня глаз-алмаз! Значит новоселье? Поздравляю от души, беру не дорого. Вот юбилей был бы тогда да, это хлопотно, тут я и за вальс беру, а новоселье, ха! Закуска ваша - песня наша! Танцевала-а в подворотне осень ва-а-а-льс бостон, облетал чего-то там и хрипло пел саксофон!
   -Драгоценная улица! - перекрикивая мужика, уже принявшегося играть на гармонике что-то до зуда в ногах залихватистое,выкрикнул Окрошкин.
   -А у нас все улицы, браток, драгоценные! Эх, яблочко, куда ты котишься! К чёрту в лапы попадёшь не воротишься!
   Окрошкин понял, что для того, чтобы узнать где его улица ему придётся или выслушать весь репертуар местного менестреля, или взять "языка", или...
   Из-за домика, под вывеской "железнодорожные ассы", буква -к- была оторвана местными остряками видимо сразу, как появилась надпись,
   доносились проклятья в чей-то адрес и то возобновляющийся, то опять глохнувший треск мотоциклетного мотора. Окрошкину, обременённому чемоданом и голодом, не оставалось ничего кроме как отправится на шум проклятий. Гармонист уже вовсю орал в спину Окрошкина: "Где эта улица, где этот дом!? Где эта ба-а-арышня, что я влюблён!!" Вениамин Сергеевич вовсю старался, чтобы идти нормально, но всё равно его мучили сомнения, что движется он приплясывая под зычную гармонь.
   За углом средних лет милиционер тщетно пытался завести своего железного коня. Коня с коляской звали "Днепр" и был он выпущен с завода в пятьдесят третьем году. Старый был конь, оттого и не заводился.
   -Да чтоб тебя черти побрали! Кочерга ты проклятая! Да заводись, ядрена вошь! - милиционер прыгал на ручке стартёра обеими ногами, отчего вид у него был просто сумасшедшего. Веня, наблюдая эту картину долго не решался предложить свою помощь. Наконец милиционер отчаялся и устало плюхнулся на сиденье.
   -Доброе утро, - вежливо начал Окрошкин.
   -Кому как, - угрюмо пробурчал милиционер в ответ.
   -Может вас подтолкнуть? - предложил Веня.
   -Меня - не надо, - внимательно оглядывая Окрошкина сказал грозный страж порядка.- А вот колымагу эту завести - было бы дело. Ты чемодан-то положи, - и не дожидаясь, пока Окрошкин сообразит куда можно положить чемодан, милиционер сам ловко закинул весь нехитрый скарб инженера-конструктора в коляску.
   Из за угла уже показался гармонист и для поднятия духа начал лобать что-то невероятное.
   -Давай, дядя Вальс! - весело крикнул милиционер. - Разомни гармонь!
   Окрошкина искренне порадовало то меткое прозвище, которым наградили златогорцы своего любимого музыканта. Гремела музыка и Вениамин Сергеевич, сначала медленно, но потом всё быстрее и быстрее, под неугомонную гармонь дяди Вальса, погнал мотоцикл с милиционером по колотому асфальту Златогорска.
   -А ты к кому приехал? - обернувшись спросил милиционер.
   -Да я, видите ли, квартиру... - Вениамин Сергеевич не успел договорить, потому что милиционер резко бросил сцепление, отчего мотоцикл, вместо того, чтобы завестись, встал на месте, как вкопанный, а Окрошкин, не успев погасить свою инерцию, чуть не влетел на дно коляски. Процедуру пришлось повторить.
   -Так к кому, говоришь, приехал? - повторил свой вопрос милиционер.
   -Квартиру я сменял, теперь у вас здесь жить буду, переехал я, - Окрошкину почему-то захотелось заговорить с милиционером простым, эдаким деревенским манером, отчего слова у него заплетались друг за друга, будто у иностранного шпиона, а лицо, в следствии того, что он сам это осознавал, приобрело наиглупейший вид. Страж правопорядка правда этого не замечал, так как был сосредоточен на том, когда бы удачнее бросить сцепление.
   -Ну, и куда же это ты переехал?
   -Драгоценная улица, дом четыре, квартира девять, - отчеканил Окрошкин, но для милиционера этот зазубренный Веней адрес послужил чем-то вроде своеобразного отсчёта и после слова "девять" сцепление было отпущено, мотоцикл, взревев, завёлся и рванул вперёд, а Окрошкин, пробежав несколько шагов с вытянутыми вперёд руками, плюхнулся на асфальт.
   -Ур-р-а-а-а!! Ядрена Матрена!! - ликовал, перекрикивая шум мотора, обрадованный милиционер.- Завёлся, мать его так, урод!
   Окрошкин поднялся с пыльной дороги, отряхивая брюки. Он, конечно, разделял радость милиционера, но чувствовал себя ужасно глупо.
   -Садись, подвезу, - крикнул милиционер.- Драгоценная улица в моём участке!
   Веня забрался в коляску, поставив ноги на несколько, обёрнутых толстой бумагой, пачек книг.
   -Я учителя встречал, - предугадал вопрос Окрошкина милиционер.-Это для школы нашей новые учебники по истории.
   Мотоцикл тарахча катился по улочкам Златогорска, мимо небольших двух или трёх этажных домов, мимо верёвок с флажками выстиранного белья и мимо золотых деревьев, так как в Златогорске, как и везде стояло ласковое Бабье Лето.
   -Вообще-то в городе всё есть, - рассказывал, если не сказать хвалился милиционер.- Два Универмага, сберкасса, ресторан есть, лес грибной, озеро. Ты рыбачишь или охотишься?
   -Да нет, не то ни другое, как-то не приходилось, - Вениамин Сергеевич смутился.
   -Да? А кто по профессии-то? - милиционер давно знал на личном опыте, что если нормальный мужик не рыбачит и не охотится, то, значит, занимается чем-то нехорошим. Противоестественно это мужской натуре - не рыбачить и не охотится.
   -Я инженер-изобретатель, - начал Окрошкин отчитываться, слегка смущённый видом милицейских погон. Ему показалось, что если он не ответит, его мгновенно посадят в тюрьму, причём на всю жизнь.- Просто наше КБ закрыли , так что я временно безработный. Извините, забыл представиться: Окрошкин Вениамин Сергеевич.
   -Валентин Егорович Ползунов, старший лейтенант, - и милиционер крепко пожал Венину руку.
   Мотоцикл лихо вписался в поворот, выехав по всей вероятности на главную улицу Златогорска. Вскоре милиционер затормозил у трёхэтажного здания, на котором висела табличка "Златогорская школа."
   Ползунов посигналил и из дверей школы вышел молодой человек в очках с очень толстыми стёклами и приветливо заулыбался милиционеру:
   -А, Валентин Егорович, завелись всё таки.
   -Вот, товарищ инженер помог, - и милиционер для ясности указал на Окрошкина пальцем.- Наш новый житель.
   Окрошкин и молодой человек вежливо раскланялись, как и подобает двум интеллигентным и просвещенным людям. Милиционер нагрузил молодого человека учебниками и так быстро рванул с места, что Окрошкин даже не успел попрощаться с новым знакомым.
   -Учитель наш по русскому и литературе, - снова предугадал возможные вопросы старший лейтенант.- Антон Абрамович Иванов. Чёрт его знает почему, не люблю я его. Дочка моя у него учится, Галочка.
   Мотоцикл проехал дальше и подкатился под окна небольшого домика из которого доносились звуки рояля и строгий, чуть с хрипотцой, женский голос: "Ниже плие, держи спину ровно".
   -Балетная школа, - уважительно произнёс милиционер.- Моя Галочка здесь занимается.
   И встав на сидение мотоцикла он ровно по пояс появился в открытом окне. Стоило ему появится, как к окну тут же подбежала девочка лет тринадцати, светленькая, в веснушках и курносая, именно такая, какую и представлял себе Окрошкин.
   -Папка, тебе чего, - нахмурившись и пытаясь показать что она страшно, по-взрослому занята, спросила девочка.
   Чтобы не выдать, что цель его приезда просто к ней, курносой, любовь, милиционер спросил первое, что пришло ему в голову:
   -Мать дома?
   -В Универсам пошла, здрасти дяденька, - поприветствовала Окрошкина маленькая Ползунова.
   Но отцу и дочке всласть поболтать не дал всё тот же суровый, но очень женский голос: "Ползунова, Галочка, вернулась бы ты к станку, моншер".
   -Здрасти, Лариса Дмитриевна, я тут проезжал... - сконфуженно улыбаясь начал было оправдываться милиционер.- Вот показывал новому жильцу, изобретателю, наши достопримечательности.
   -Милейший Валентин Егорович, я всё понимаю, но вы же отвлекаете мою любимую ученицу. А изобретатель - это очень романтично. Итак гран плие сельву пле, девочки.
   Ползунов пробормотал какие-то извинения и, как нашкодивший мальчишка, быстро смылся с того места, где был застукан. Окрошкин отъезжал от балетной школы слегка затуманенный, всё пытаясь, но тщетно, нарисовать в своём воображении хозяйку этого гипнотизирующего голоса, и очень жалея о том, что не удостоила она ни Окрошкина, ни милиционера своим появлением в окне. Если бы Вениамин Сергеевич, вместо того, чтобы мечтать, просто обернулся, он бы увидел, как выглядывает из окна балетной школы Лариса Дмитриевна, в безуспешной попытке посмотреть на новоявленного златогорца.
   Старший лейтенант свернул с главной улицы, мотоцикл стало потряхивать и всё быстрее приближалась идущая впереди женщина. Она обернулась, услышав тарахтение мотора и теперь стояла в ожидании встречи, всё больше и больше поражая Окрошкина своей настоящей, русской красотой. То была повзрослевшая кустодиевская "Русская Венера", возраст которой придал ей ещё больше очарования. Золото волос было аккуратно убрано назад, белую блузку, расстёгнутую так, как надо, трепал ветер, а её улыбка... Да, что говорить, куда тощим француженкам, замёрзшим на туманном Альбионе англичанкам или вульгарным немкам тягаться с русской красотой женщины. Где этим несчастным найти в себе такое чисто славянское качество женщины, как надёжность. Разве захочется, обняв этих горемычных иностранок, заплакать от счастья? Конечно, нет! Разве может кто-то так покойно и верно любить, как славянка. "Как она замечательно прекрасна" - неожиданно осознал Окрошкин, правда милиционер осознал это намного раньше.
   -Здорово, Людка, - милиционер засиял счастьем, которому Окрошкин искренне позавидовал.
   -Здорово, здорово, - игриво ответила красавица Людка и, между делом бросила Окрошкину коротенькое "Здрасти".
   -Вот, инженера-изобретателя везу жить в наш район, - всё с той же лучезарной улыбкой сказал Ползунов.- А ты-то куда откуда?
   -Домой, куда ж ещё. Мы с учителем вместе из Москвы приехали. Я к сестре ездила.
   -Садись назад, подвезу. Как сестра-то там?
   -Ой, убьёт меня твоя Зинка, - кокетничала Людмила и ловко уселась сзади Ползунова на железного коня.- Нормальненько, а чего ей, но в Москве суетища, пыль, грязь. Какие-то плакаты повсюду дурацкие, а по телевизору ночами такое показывают, не приведи господь.
   Милиционер светился тихим счастьем, а Окрошкин постоянно ловил себя на мысли, что он совершенно беспочвенно, но столь же безнадёжно ревнует эту незнакомую ему женщину к такому же, вообщем-то, незнакомому мужчине, без всяких на то моральных прав и оснований.
   Мысли Окрошкина прервал вылетевший из-за угла "запорожец", такого немыслимо зелёного цвета, которого и в природе не бывает. Ползунов резко свернул на обочину, избежав, чудом, надо сказать, аварии. "Запорожец" замер, как вкопанный, видно пристыдившись своего поведения, абсолютно неприличного. Старший лейтенант в ярости соскочил с мотоцикла, ругаясь, как сапожник, а не как блюститель порядка, пошёл исполнять свой служебный долг, и, конечно же, слегка повыпендриваться перед очаровательной Людкой:
   -Ты что же это делаешь, сукин кот! Ты мне, что, всех людей посшибать собрался, что ли! У тебя глаза где, на заду?
   Окошко "запорожца" открылось и огромная бритая голова, высунувшись на воздух, жалобно залепетала:
   -Да, ладно, дядь Валь, чего такого, подумаешь тоже...
   -А ну, вылазь из машины, ядрена вошь! Я тебе сейчас покажу, "чего такого", а ну, давай, быстро! - милиционер был очень строг и убедителен до такой степени, что Окрошкину самому захотелось вылезти из коляски, так, на всякий случай. Пока эта бритая детина, в три погибели скорчившись, вылезала из своей машины, с другой стороны автомобиля успело выпорхнуть юное создание в лёгоньком сарафанчике, которая стала атаковать слух милиционера следующим речитативом:
   -Дядя Валечка, дядя Валечка, он, правда, случайно, он не хотел, это я его попросила побыстрей, не отнимайте у него права, мы больше не будем!
   Вылезший детина возвышался над милиционером на две головы и внимательно наблюдал за воздействием речитативный атаки на отходчивое сердце дяди Вали. И дядя Валя сжалился:
   -Смотри, Женька! - сказал он бугаю, грозя пальцем, как стволом пистолета ТТ.- Один срок отмотал по малолетке, собьёшь кого - залетишь на всю катушку!
   И, совершенно неожиданно для всех, влепил Женьке звонкую затрещину.
   -И запомни, малец, - напоследок сказал Ползунов, у которого уже отлегло от сердца.- Будешь воображать себя крутым пацаном на шестисотом мерсе - плохо кончишь!
   Конфликт был исчерпан и мотоцикл покатил дальше. Обернувшись назад Окрошкин видел, как бедного Женьку лупцует его худенькая подружка, но мотоцикл повернул и молодые исчезли из вида. На следующей улице мотор мотоцикла кашлянул и заглох. Милиционер хотел было выругаться, но все силы ушли на молодого лихача и поэтому мотоцикл просто покатился под горку, навстречу трём женщинам, еле слышно поющим какую-то песню. По мере того, как они подходили к мотоциклу стали слышны слова песни "что стоишь, качаясь, тонкая рябина". Поющие обступили остановившийся мотоцикл и Люда, не слезая с заднего сидения, стала им подпевать своим чудным голосом. Окрошкин восхищённо внимал этому пению и казалось ему, будто вместе с мелодией поднимается он ввысь, до верхушек огненных берёз, куда-то ещё дальше и выше к седым облакам на лазурном небе и видит сверху и Златогорск и себя самого в коляске мотоцикла.
   Мимо поющих проехала телега с сидящими на ней седым мужиком и молоденьким парнишкой. Песня закончилась и все вежливо стали здороваться: "Здравствуйте, дедушка Никодим. Доброе утро, дедушка Никодим." А седобородый дед Никодим, лукаво улыбаясь, лишь покивал всем головой в знак приветствия. Телега, нагруженная досками, не спеша удалилась.
   -Загадочный мужик дед Никодим, - сказал милиционер, ни к кому не обращаясь.- Всю войну сыном полка провоевал, до Берлина дошёл, теперь вот церковь восстанавливает, говорит, скоро священника пришлют.
   -А мальчик этот кто? - поинтересовался Окрошкин.
   -Да это внук его, Стёпка, - ответила самая молодая из трёх Людмилиных подруг.
   -Куда идёте-то, девоньки? - заулыбался Ползунов и стол заводить свой мотоцикл.
   -Куда идём, туда вас не берём, - ответила самая высокая, а самая старшая грозно посмотрев на Ползунова предупредила.-
   -Много будешь знать, скоро состаришься.
   -Людка, а, Людка, пошли с нами, - зазывала самая молодая.
   -Да, ну, бабы, бросьте, я с поезда только... - но отговорка заранее предвещала полный провал.
   -Да ладно, не всё тебе с лейтенантом кататься, - съязвила самая высокая, а самая старшая просто взяла Людмилу под руку со словами:
   -Давай-ка, слазь. Лейтенант женатый, нам потом Зинка всем устроит, что недоглядели подруги.
   -Да куда же это вы собрались? - выведывала красавица Людка, слезая с мотоцикла.
   -Сейчас до лесочка дойдём, всё узнаешь, - ответили ей и в одной из сумок предательски звякнула бутылочка.
   -Так,так,так, - милиционер подпрыгнул на стартёре.- Вот я мужьям вашим всё сейчас скажу, про лесочек, про...
   Но договорить милиционеру не дали.
   -Ты особо-то, Валечка, не старайся, они с спозаранку на рыбалку ушли.
   И четыре подруги, весело смеясь, стали уходить, запев на последок "На нём защитна гимнастёрка...", а двое мужчин, один расстроенный, другой - восхищённый, заведя мотоцикл, двинулись в путь на Драгоценную улицу, в поисках дома номер девять.
  

Зигмунд Карлович.

  
   Из подъезда ЖЕКа, находящегося в том же доме номер девять, домуправ Никита Иванович Вещий, старший лейтенант и Окрошкин вышли вместе. Вещий рассказывал о прежнем жильце:
   -Раньше в этой квартире, Вениамин Сергеевич, жил один престранный старик. Говорят он занимался гаданием, знахарством и прочей чертовщиной. На вид ему было лет сто, но не пугайтесь, он уже год как помер.
   -Нечего было людям голову морочить своими гаданиями, кажется, сюда, - и скептически настроенный милиционер отважно шагнул в темноту подъезда.
   Обкусанная лестница вела на четвёртый этаж, а по обшарпанности стен становилось ясно, что жильцы этого дома слово "капремонт" считают матерным.
   -Зря вы так, Валентин Егорович, - с хитрым видом возразил Окрошкин.- Я, некоторое время назад, интересовался книгами по магии и гаданию, очень меня это увлекало.
   Милиционер презрительно хмыкнул, а управдом, почти шёпотом произнёс:
   -А я в это верю, особенно в карты Таро, они мне какой-то ужас внушают.
   -Я немножко гадаю на Таро, Никита Иванович, - похвастался Окрошкин.- Жаль их у меня нет, а то я, может быть, переубедил Валентин Егоровича.
   -Да бросьте вы, мужики, - не выдержал Ползунов.- Ну, как кто-нибудь может хоть что-нибудь предсказать? Фигня это. Открывай лучше дверь, Вещий.
   Домууправ засунул ключи в дверь и только хотел открыть замок, как дверь со скрипом стала отворятся сама, показывая своё чёрное нутро. Разговоры о магии и колдовстве хорошо подготовили всех троих, чтобы волосы зашевелились на головах от ужаса и внезапности.
   -Проходите, граждане, - севшим от страха голосом сказал милиционер и подтолкнул в квартиру Окрошкина.
   -О-очень, с-странно, - пролепетал Вещий.- Я только вчера проверял замки, они были заперты, а сейчас и печать с пломбой пропала.
   Необычно выглядело пристанище старого мага: все стены, потолок и мебель были выкрашены в чёрный цвет, иногда переходящий в серый, в местах где мирно дремала годовая пыль. В большой комнате, расположенной напротив входной двери, висела на стене большая старинная фотография, с которой смотрел пристально на Окрошкина красивый молодой человек, с лицом толи поляка, толи немца. Человек этот был очень элегантен в высоком цилиндре и фраке, а тонкая тросточка и лихо закрученные, напомаженные усики выдавали в нём изрядного франта. Одно не совсем вязалось с модой конца прошлого века - длинные, вьющиеся волосы, ниспадавшие на плечи.
   -Это и есть покойный Зигмунд Карлович, - сказал после некоторой паузы Вещий.- Ну, здесь он, конечно, ещё живой и молодой.
   Пыльный пол квартиры медленно покрывался отпечатки подошв вошедших. Просторный квадрат комнаты, где висела фотография, занимал широкий кожаный диван девятнадцатого века, да конторка, того же времени и стиля. На стене комнаты, напротив фотографии, висела явно древняя гравюра, с очертаниями земных материков, океанов и морей. Даже не сведущего в географии Окрошкина она поразила своей неправильностью. Пока милиционер вышагивал по квартире, а Вещий щёлкал омертвевшими выключателями, Вениамин Сергеевич тщетно пытался понять каким это образом Австралия на карте находилась совсем близко к Евразии, Африка с Евразией были практически одним континентом, Северный полюс находился внизу карты, а самое главное, посередине Атлантического океана красовался остров, на котором латинскими буквами значилось - Атлантида.
   Собственно ничего особенного в этой карте не было, дело всё в том, что в 1655 году немецкий иезуит Атанасиус Кирхер выпустил многостраничный труд, включающий в себя репродукцию древней египетской карты Атлантиды, точную копию которой и рассматривал поражённый Окрошкин. И, согласитесь, нельзя винить милого Вениамин Сергеевича в том, что ни о каком Атанасиусе Кирхере он слыхом не слыхивал.
   -Видно что-то с проводкой, надо будет завтра к вам электрика прислать, - Вещий пытался проследить путь электрического шнура, но тот терялся где-то в арочной раме окна. В соседний комнате чем-то громыхнул милиционер:
   -А, твою дивизию, не руля не видно! Идите сюда, я свечку нашёл.
   Соседняя комната была совсем маленькой и лишенной окон, хотя, по логике, они в этой комнате должны были присутствовать. Желтоватое пламя свечи, которую нашел Ползунов, слабо освещало стоящий посередине большой круглый стол чёрного дерева и три резных стула с высоченными спинками.
   -Забавные картиночки, какие-то, - сказал милиционер, указывая на разбросанные по столу карты.
   -А это и есть карты Таро, дорогой Валентин Егорович. Чудеса какие-то, только о них говорили и - нате, пожалуйста, - Окрошкин хотел было беспечно улыбнуться, но улыбка вышла какой-то кривой и испуганной.
   -Атмосфера здесь, надо признаться, пугающая, - дрогнувшим голосом сказал Вещий.
   -Ну, чего, - хохотнул милиционер и уселся к столу.- Храбрецы, давайте, кто-то тут хотел меня переубедить?
   Окрошкин и Вещий сели на резные стулья, толстая чёрная свеча была водружена в середину круглого стола и в неверном, желтоватом свете заговорили с новыми гостями магические карты Таро. Исчезли стены маленькой комнаты квартиры номер девять и Великий океан космоса окружил старый круглый стол чёрного дерева.
  

Заявление прессе профессора Гранитова.

  
   Пока Веня Окрошкин вспоминал способы гадания, чтобы удивить своих новых знакомых, в институте Астрологии происходили не менее важные события. В срочном порядке был вызван с дачи профессор Гранитов. Дело в том, что Обсерваторию уже час осаждали толпы журналистов и это было настоящей угрозой для сверхчувствительного и точного оборудования. Сторожу Пахомычу уже пришлось насильно снимать с одного из радаров ополоумевшего папарацци.
   -В чём здесь дело? Что происходит? Кто эти люди? - влетел профессор Гранитов в лабораторию.- Кто позволил?
   -Простите, профессор, - чуть не плача отвечала младшая сотрудница Маша Хлябина.- Это я виновата.
   -Что здесь происходит? - вопрошал профессор, неимоверным усилием воли пытаясь подавить кипящую в нём ярость.
   -Мы с Машей, - сказал старший сотрудник лаборатории Саша Хлябин.- Час назад обнаружили метеорит...
   -Прекрасно, и что? - сосредоточился профессор.
   -Мы заметили его, когда он перекрыл звезду Альгол в созвездии... - но Саша не договорил.
   -Молодой человек, я лучше вашего знаю созвездия, будьте кратки, чёрт меня побери! - профессор начинал терять контроль над собой.
   -Нам показалось, что мы заметили метеорит, - всхлипывала Маша.- И я позвонила своей однокласснице, она журналистка и, - но поток слёз не дал Маше говорить дальше.
   -В конце концов, показалось! - закричал профессор.- И что?!
   -На электростанции забастовка, - стал говорить Саша Хлябин быстрым речитативом.- Им зарплату не платят уже два месяца, они отключили электричество и обесточили наши компьютеры, так что мы не знаем показалось нам или нет, вот.
   В этот момент распахнулись двери лаборатории и внутрь комнаты влетела толпа журналистов с микрофонами наперевес. Профессора ослепили фотовспышками и первые секунды он ничего не видел и лишь слышал какофонию, созданную голосами журналистов, одновременно выкрикивающих вопросы.
   -Молчать! Ничего не трогать! Это точнейшая аппаратура! - проорал профессор Гранитов голосом таким страшным, будто посягнули на его новорожденного первенца.- Вопросы задавать по очереди!
   -Газета "Новости дня", когда упадёт на Москву метеорит?
   -Какой метеорит? Внимание! - зрение потихоньку возвращалось к профессору.- Смотрите сюда! - и он достав из кармана сотовый телефон быстро набрал номер.- Военная База? Дайте полковника Батько, срочно!
   Журналистская братия замерла в напряжении.
   -Полковник Батько? - продолжил свой разговор учёный.- Никанор Гаврилыч, это Гранитов, ты у себя метеорит не ловил около двух часов назад? Нет? Можешь сказать это громко? - и профессор выставил перед собой телефонную трубку.
   -Нет, - глухо проверещала трубка.- Никаких метеоритов за последние сутки в атмосфере Земли обнаружено не было!
   -Вот видите, - сказал профессор тяжело дыша.- Моим сотрудникам просто показалось что...
   -Когда военные успели засекретить метеорит? - перебил Гранитова кто-то из задних рядов.
   -Я же уже вам сказал, - опешил профессор.- Что никакого...
   -Что вам грозит за разглашение сверхсекретной военной информации? - опять перебил его неизвестный голос.
   -Что-о-о?! - ошалел от ярости Гранитов.- По русски не понимаете?
   -Скажите, - молоденькая журналистка протянула в лицо Гранитова микрофон.- Они угрожали вашей семье?
   И тут до Гранитова дошло. Отпираться было бессмысленно. Правды никто слышать не хотел.
   -Дорогие друзья, - профессор начал врать очень уверенно.- Увиденный нами метеорит, по последним подсчётам господ Хлябиных, должен упасть на Землю около полуночи завтрашнего дня.
   Журналисты внимательно слушали Гранитова, а перепуганные то ли брат с сестрой, то ли муж с женой, Хлябины, изумлённо хлопали глазами от фотовспышек и хранили молчание.
   -Какой ущерб может причинить падение этого метеорита на Землю, вопрос к профессору Гранитову от газеты НЛО.
   -Поверьте, практически никакого, - профессор стал чувствовать себя почти уверенно, да и к тому же сам начал верить в то, что говорит.- Наша Обсерватория опередила вычисления западных коллег и мы можем с уверенностью сказать, что при попадании в атмосферу Земли большая часть метеорита сгорит, но то, что останется принесёт стране невиданный доход.
   -Что вы имеете в виду, профессор?
   -Дело в том, что последние компьютерные технологии, которыми мы располагаем, дали нам результаты о том, что мало того, что метеорит состоит из неизвестного нашей планете вещества, он ещё и несёт в себе неизвестную органическую жизнь!
   Находящиеся в лаборатории вздохнули разом, а потом разразились возгласами восторга и началось бурное обсуждение столь уникального факта, который автор назвал бы это "фактом космического вранья".
   -Разгадка этого метеорита принесёт нашей стране небывалое процветание! И расцвет наук и искусств! - не унимался учёный муж.- И экономики!
   Вспышки фотоаппаратов разразились залпом, запечатлевая триумф профессора Гранитова.
   -Что вы такое говорите, профессор, - прошептал в ужасе Саша Хлябин.- Это же не возможно...
   -Молчи милый, молчи хороший, - ласково потрепал Хлябина по щеке опьянённый удачным враньём профессор.- Это ещё не всё.
   Журналисты наконец слегка угомонились и вопросы полетели дальше. Враньё профессора приобрело форму, которую, если говорить на языке шахматистов, можно назвать "Блицтурнир".
   -Газета Оракул. Какой будет окончательный размер?
   -Четыре метра, двадцать семь сантиметров и три миллиметра.
   -Куда он должен упасть?
   -На Коммунистическую улицу, около дома 16, города Златогорска, у меня оттуда жена родом.
   -Когда это произойдёт?
   -Ровно в полночь, завтра.
   -Скажите, профессор, вы от нас ничего не скрываете, - выкрикнула молоденькая белокурая журналистка.
   -Да, господа, скрываю! - профессор уже весь взмок и седые волосы прилипли к покрасневшему лбу.- Меня просили об этом не говорить военные, но хватит неправды и умалчиваний! Из метеорита идёт постоянный сигнал и наши учёные, обогнав Американцев, уже расшифровали сообщение!
   У Маши Хлябиной отвисла челюсть , а муж её просто обхватил голову руками, Прозорливые журналисты расценили такое поведение молодых астрофизиков, как самое веское доказательство того, что профессор Гранитов говорит чистейшую правду, и более того, выдаёт сверхсекретную информацию.
   -Сигнал говорит, - перекрикивал профессор, пришедшую в полную ажектацию, толпу журналистов.- Мы летим к вам с Миром и несём Великие знания Великому народу!! Всё!
   -Это точно всё, профессор? - спросила та же назойливая девушка.
   -Нет! - наконец сорвавшись заорал профессор.- Не всё, вы, стадо необразованных бездельников! Электростанция обесточила наши компьютеры и мы не рожна не знаем об этом метеорите! И даже если бы на нас падала комета Хейла Боппа мы бы об этом не знали! А вы, поганые папарацци, вместо того, чтобы гонятся за дешёвыми сенсациями лучше бы шли со своими фото аппаратиками к Белому Дому и там бы спросили, почему у самой большой в России Обсерватории отключили электричество! - профессор так орал и ругался, что прибежавшие на шум остальные сотрудники уже пытались насильно успокоить Профессора, во избежании серьёзных последствий, но тот не унимался.- Довели страну до развала! Не трогать меня руками! Пахомыч!
   Началась небольшая свалка во время которой здоровенный профессор опрокинул нескольких сотрудников и порвал на себе рубашку, а журналисты, хоть и не ушли, но были значительно оттеснены к дверям.
   Неизвестно откуда появился страшного вида сторож с огромным гаечным ключом, видимо для регулировки радаров, и не громко, но доходчиво попросил:
   -А ну, вашу мать, из научной лаборатории, считаю до трёх: два с половиной!
   Журналисты,так быстро услышав слова "два с половиной" бросились вон из Обсерватории с такой скоростью, будто метеорит свалится через пятнадцать минут и надо успеть оповестить об этом весь земной шар. Когда все исчезли, лаборатория опустела и отпустили профессора Гранитова, тот закончил своё выступление сумасшедшего вполне благоразумной сентенцией, обращенной к Хлябиным: "Учёному ничего никогда не должно казаться."
   Он снял очки и только промокнул платком вспотевшее лицо, как услышал, что из глубины зала кто-то мерно аплодирует его "блистательному" выступлению. Профессор прищурился и сквозь туман близорукости увидел высокого мужчину во фраке и цилиндре, который не спеша хлопал ему, затянутыми в чёрные лайковые перчатки, руками.
   -Пахомыч! - крикнул профессор указывая на непрошеного гостя пальцем.- И этого гони ко всем чертям!
   -Академик, ты это, - взволновано сказал Пахомыч.- Там ведь нет никого...
   Сильно испугавшийся профессор торопливо одел очки и наваждение пропало.
  

Животиночка.

  
   Теперь пора заглянуть на Драгоценную улицу, дом четыре, где трое мужчин обсуждают вероятность того, насколько гадание на картах Таро может сбыться. С того момента, когда мы их покинули, времени прошло предостаточно, чтобы намусорить на столе бумагой из под колбасы и рыбы и опустошить пару-тройку бутылок креплённого вина.
   -Нет, Веня, ни фига, ну, пусть совпадает с моим прошлым, тут ты много чего угадал, - Валентин Егорович Ползунов, милиционер, разжалованный из майора в старшие лейтенанты за буйное поведение, никак не мог взять в толк, что слова "гадание" и "угадывание" имеют несколько разный смысл.- Ну, посуди сам, откуда у меня взяться неожиданным поворотам и каким-то возвращением чего-то куда-то?
   -Валя, но ведь это не я придумал, - убеждал милиционера Окрошкин.- Это десятый Аркан, называется Колесо Сансары...
   -Ну, я вижу, - Ползунов поднял карту.- Тут змея ест свой хвост.
   -Так вот, - продолжал Окрошкин.- Значит он - возвращение на круги своя, неожиданные повороты и удачу.
   -Вениамин Сергеевич, - сделал очень серьезное лицо Вещий.- А вот этот аркан...
   -Император, - уточнил Окрошкин.
   -Да, но ведь... Вы понимаете... Как?
   -Никита Иванович, вы будете управлять каким-то городом, ну, не городом, а я не знаю чем...
   -Вещий, - вмешался милиционер.- Ты же клубом управлял, пока его не закрыли.
   -Дорогие мои, Валентин Егорович, Никита Иванович, поверьте, так легли карты, вы сами видели, не я же всё это выдумал, - Окрошкин уже сам подумал.- "А не напутал ли я чего с этими картами," но высказать свои сомнения постеснялся.
   -А у тебя-то самого чего, - спросил Ползунов с явным подвохом.
   -Да, Вениамин Сергеевич, что значит этот старик с толпой?
   -Я сам пытаюсь разгадать, - задумчиво ответил Окрошкин и показал всем свою карту.- Это двадцать второй Аркан, так называемый нулевой. Солнце восходящее из-за гор символизирует духовное пробуждение, а пропасть - опасность падения. Это не старик, это слепец, ведущий за собой толпу к пропасти. Странно.
   -А я не верю, ядрёна вошь! - и милиционер залихватски треснул кулаком по столу.
   Чуткий дому прав Вещий понял, что столь радикальные взгляды его друга на гадания ни к чему хорошему не приведут и сразу же стал прощаться.
   -Всё, всё, всё, дорогой Вениамин Сергеевич, мы у вас засиделись, поздно уже...
   -Веня, - милиционер протянул Окрошкину руку.- Я рад, что в наш город приехал такой интересный мужик, как ты!
   -Взаимно, взаимно. - отвечал Окрошкин на ещё несколько лестных его сердцу признаний, но вскоре дому прав и милиционер выкатились из квартиры, утянув за собой, как шлейф, уют и обаяние мужских бесед за свечой, вином и картами Таро.
   Веня прошёл в комнату с арочным окном и распахнув старые ставни, выглянул на улицу. По проезжей части, наигрывая старую послевоенную мелодию брёл то ли со свадьбы, то ли с новоселья то ли ещё откуда неунывающий дядя Вальс, а по синему небу, оставляя светящийся хвостик, летела упавшая звезда. Окрошкин, на всякий случай загадал желание, очень простое и понятное для любого человека, появившегося в новом городе: "Прижиться бы здесь".
   Пронзительно заскрипела входная дверь, на несмазанных, старых петлях. "Сквозняк", - успокаивая себя, подумал Окрошкин. Но сквозняк, вместо того, чтобы кончится произнёс скрипучим, старческим голосом:
   -Милай? Ты дома?
   Окрошкин, заботливо прикрывая пламя свечи ладонью, сам же весь трясясь от страха, пошёл в переднюю.
   Укутанная в немыслимое количество платков старушка, завидев Окрошкина, низко поклонилась, причитая при этом:
   -Спасибо тебе, родненький, нашёлся мой сыночек, как ты и обещал. Таперича к нему в Америку уезжаю жить. Спасибо тебе, родной Зигмунд Карлович.
   Подслеповатая старушка видно не разглядела Окрошкина, потому что стоило ему произнести:
   -Вы меня, видно, путаете...
   Как старушка дико вскрикнула, отчего Окрошкин подпрыгнул на месте, облив себя свечным воском. Из за платка на Вениамин Сергеевича уставились два круглых глаза и старушка с беспокойством стала вопрошать:
   -Ты ж не Зигмунд Карлович, а где ж Зигмунд Карлович, я ж к нему пришла-то?
   -Дело в том, что я только сегодня сюда переехал, - поспешил успокоить старушку новый жилец.- А Зигмунд Карлович уже год, как на том свете, слава тебе господи, - Окрошкин на самом деле хотел сказать "Царствие ему Небесное", но с перепугу ляпнул совсем не то.
   -Ладненько, понятненько, - сказала старушка, странно глядя на Окрошкина.- Я чего пришла-то, кошечку, котика, то бишь, бросать одного жалко. Возьми животинку к себе, а мил человек?
   Только сейчас Окрошкин заметил, что из бабушкиных лохмотьев выглядывает толстая морда чёрного кота.
   -Тут нам пенсию выплатили, за зиму-то, за прошлую, -продолжала бабка.- Мне-то, таперича, незачем, я в Америку, к сыночку своему, родненькому, уезжаю, а вот животинке на пропитание сгодится.
   Бабка поставила кота на пол и полезла за пазуху.
   -Нет, что вы, бабушка, не надо, - решил благородно отказаться от денег Окрошкин, но бабка взглянула на него такими страшными и злыми глазами, что Вениамин Сергеевич понял - лучше помалкивать. Бабка достала замусоленный платочек, сунула его в руку Окрошкина и , обращаясь к коту, вдруг застонала, как повитуха и громко, надо сказать:
   -Ой, ты мой ненаглядный, любимый, единственный! Ой, на кого же я тебя, горемычного, оставляю! Ой, животиночка ты моя, родненькая!
   Потом, так же внезапно, как и начала, бабка перестала, и бросив Окрошкину: "Ну, бывай, солдатик", скрылась в темноте неосвещённой лестничной клетки. Кот важный и холёный, очень крупный, с нахальным видом взирал на своего нового хозяина.
   -Ну, - обратился Окрошкин к коту, как к малому ребёнку.- Как нас звать-то, животиночка?
   -Зигмунд Карлович, с Вашего позволения, - отчётливо сказал кто-то в мозгу несчастного Окрошкина. Веня попятился, упал на кожаный диван, стоящий под старинной фотографией, и... уснул.

Звездолёт ОВ-1.

  
   Из абсолютного мрака, всё с нарастающей мощью, доносился неведомый грохот. Темнота отступала и оказалось, что грохочут это печатные станки всей планеты и увидел Окрошкин газеты и журналы, на всех языках мира, и свою фотографию на первых полосах и обложках. И услышал голоса тысяч дикторов, и говорили они его имя со всеми возможными акцентами. "Веньямин Огрожкин, Вениамина Окроскина, Винимин Окрохкинь", и вдруг, наконец-то: "Вениамин Окрошкин - это имя нашей эпохи, золотыми буквами будет высечено оно на истории космоплавания. Сегодня Великий день для всего земного шара. Мы провожаем к Альфа Центавре детище этого Изобретателя, покорившего световые года!"
   На огромном полигоне, окруженный тысячами людей, возвышался гордо Звездолёт ОВ-1. Звездолёт Окрошкин Вениамин - Первый. Вся мировая пресса была прикована вниманием к высокому постаменту, на котором стояли отважные астронавты. Их серебренные комбинезоны ослепительно сверкали в лучах яркого дневного солнца. "Товарищи, братья и сёстры, земляне! - гремел на весь полигон чей-то мужской голос.- Смотрите в небо, вот он - Великий Изобретатель, Вениамин Окрошкин!" И над полигоном поднялся на огромном дирижабле гигантский Венин портрет. "Вот он, - гремел голос.- Бог Космонавтики!" Толпа ревела и в воздух полетели шляпы и цветы. "А сейчас вы все увидите то послание, которое мы отправляем нашим братьям по разуму в далёкую галактику, туда, на Альфа Центавру! Прошу вас, Лариса Дмитриевна!" Окрошкин увидел, как одна из астронавтов спускается на специальную сцену и тысячная публика встречает её с восторгом и обожанием. "Это же учительница танцев, вот оказывается какая она... Красивая..." - Веня во все глаза смотрел на балерину и чувствовал, как влюбляется, как становится сладко больно в груди. " Мы начнём говорить с инопланетянами языком танца, - гремевший из рупоров голос казался Окрошкину до боли знакомым, но, определить чей он, оказалось непосильной задачей: Смотрите, земляне, это Великий Момент!" Зажглись мириады лампочек и, оторвавшись от земли, поплыла к небу Лариса Дмитриевна. Музыка вступала плавно и была какой-то необыкновенной, божественной. Балерина танцевала в воздухе и Окрошкин увидел в этом танце всю историю человечества, с его радостями и горестями, с божественностью и звериностью, увидел, как тянулись всегда люди к звёздам. Музыка стала затихать и балерина стала медленно опускаться с неба на землю. Она стояла внизу и люди, выражая свой восторг, ревели, как взбунтовавшийся океан. А она дарила всем очаровательную улыбку, кланялась, глубоко и часто дыша после столь трудного и прекрасного представления. Когда толпа поутихла она подошла к микрофону и сказала:
   -Изобретатель - это так романтично!
   И толпа снова выразила балерине своё согласие оглушительным рёвом.
   "Мы будем говорить с космосом на языке изобретений!" И Окрошкин увидел, что на сцене стоит Паша Кожанков.
   -Друзья, - начал Паша, блестя костюмом астронавта.- Мне выпало счастье знать этого гения и считаться его другом!
   Окрошкин был очень польщён, но застеснялся столь откровенных признаний. Паша Кожанков тем временем продолжал:
   -Земляне, мы должны быть горды, что дышали с этим человеком одним воздухом! Даже та прокладка, для водопроводного крана, которая приписывается мне, на самом деле - его идея!" Толпа закричала "У-р-р-а-а!", а Вениамин Сергеевич очень удивился, зачем это Паша заговорил в такой торжественный момент о прокладке.
   "Мы покорим братьев по разуму не оружием, но музыкой!" - победно прогремел голос и Веня, только тут, разглядел третьего астронавта. Это был мужик с вокзала, тот, с гармонью, только теперь одетый в серебристый комбинезон. "А он-то тут что делает? - удивился Окрошкин.- И где же, собственно, я сам?" И тут до Вени дошло. "Боже мой, я же умер! Поэтому я всё вижу, но меня нет! Какой кошмар!" Гармонист на весь полигон заиграл какие-то безумные частушки, а восторженный люди подпевали ему и приплясывали внизу. "Стойте!" - заорал Окрошкин и из рупора тоже вдруг донеслось.- "Стойте, остановитесь! Пора проводить в последний путь изобретателя всех времён и народов, нашего любимого Вениамина Сергеевича Окрошкина!" Над площадью грянул траурный марш и Веня увидел, как несколько человек, высоко подняв над головами цветастую раскладушку, похотливого вида, несут его, Окрошкинское бездыханное тело. Раскладушку водрузили на специальный постамент и факельщик зажёг невероятно огромную чёрную свечу. И тут Веня вдруг понял, что всё происходит на огромном, круглом столе из чёрного дерева, где уместился и полигон, и многотысячная толпа.Но в следующую секунду всё вернулось на свои места. Вдруг толпа стала скандировать: "Венька, вставай! Венька, вставай!" Среди толпы Окрошкин увидел милиционера и управдома, причём милиционер был в латах, а управдом в чёрном женском дэзебилье. Но не это удивило Окрошкина: "Какие странные, - подумал он.- Как же я встану, если я умер, и почему такое неуважение к Богу Космонавтики? Какой я им "Венька?"
   Звездолёт ОВ-1 завибрировал и протяжно мяукнул, а из рупора донеслось: "Ну, что, мне вызывать милицию или нет?" . "А!" - закричал во сне Веня и проснулся.
  

Удивительные события следующего дня.

   "Венька, вставай!" - слышался со двора, уже начавший хрипнуть голос милиционера. Вениамин Сергеевич отодвинул толстую чёрную занавеску и посмотрел вниз. "Конечно же это такое странное продолжение моего сна,"- подумал Окрошкин, разглядывая открывшуюся его взору картину.
   Внизу, около здоровенного правительственного "ЗИЛа" с открытым верхом, в окружении мальчишек, стояли Венины вчерашние гости. Стоял Никита Иванович Вещий в белоснежном костюме и шикарной шляпе, больше похожий на Паратова из "Бесприданницы", чем на обыкновенного управдома, рядом с ним, ослепительно блестя золотыми погонами на светло-сером генеральском мундире, стоял вчерашний милиционер. Завидев в окне Окрошкина новоявленный генерал проорал:
   -Венька, одевай портки и дуй вниз, уже день!
   -А я в портках, - зачем-то проорал ему в ответ Окрошкин и уже хотел было побежать вниз, как увидел, вылезшего из-под дивана, кота.
   -А, Зигмунд Карлович, доброе утро, - поприветствовал животное Окрошкин.- Где тут бабка тебе на пропитание оставляла?
   Вениамин Сергеевич оглядел комнату и увидел на конторке развязанный носовой платок, внутри которого, вместо денег, лежал странного вида медальон. "А где же бабкина пенсия?" - удивился Окрошкин, но времени размышлять не было и, схватив кота в охапку, а медальон засунув в брюки, Вениамин Сергеевич побежал на улицу.
   Открытый "ЗИЛ" плавно катил по златогорским выбоинам, а усаженный на заднее сидение, между бывшим управдомом и бывшим милиционером, Окрошкин терпеливо, но со слегка отсутствующей улыбкой, выслушивал рассказы о невероятных событиях, случивших после их вчерашнего застолья.
   -Вы представляете, Вениамин Сергеевич, - восторженно рассказывал Вещий.- Вчера, оказывается, проходило голосование, кого избрать мэром Златогорска. Предлагалось три кандидатуры - людей, которых никто, вообщем-то, в городе не знал...
   -Их знать не знали, а Вещий, в своё время, - перебил дом управа милиционер, светясь счастьем и погонами.- Вёл у нас в клубе концерты, вечера самодеятельности, шарады всякие. Такие номера отчебучивал!
   -Да подожди ты, Валентин, я сам, - продолжал дому прав.- Так вот, народ их фамилии повычёркивал, а мою вписал. И проголосовали за меня почти единогласно, так что с утра я стал мэром Златогорска!
   -Аркан Император, - только и смог сказать Окрошкин, перед тем, как попал в объятия к Никите Ивановичу Вещему.
   -А утром присылают мне поздравительную телеграмму из центра, - хохотал от восторга Вещий.- И этот "ЗИЛ" в подарок, с шофёром!
   Безучастный ко всему шофёр повернулся и вежливо поздоровался с Окрошкиным.
   Подарочный "ЗИЛ" проезжал мимо церкви, к которой дядя Никодим приколачивал очередную доску.
   -Дедушка Никодим! Здравствуйте! - заорали ему из машины мэр и генерал, махая руками. Дядя Никодим обернулся и, прикрыв ладонью глаза, попытался разглядеть, кто его окликает.
   -Это всё фигня, - сказал Ползунов.- Слушай чего со мной было!
   Может Окрошкин не выспался, а может произошедшие перемены с товарищами столь его потрясли, что увидел вдруг Веня всю историю милиционера отчётливо, и как будто со стороны.
   В загородном доме, где и проживала семья Ползуновых, вещал с обеденного стола маленький переносной телевизор, Сам страж порядка, сидя в майке перед ним, сосредоточенно глядя в экран, уничтожал приготовленные женой Зинкой котлеты с картошкой и имел при этом столь суровое выражение лица, будто не обыкновенную русскую еду он вкушал, а горькие мировые новости, которые в человеке рождают только три восклицания: "Кошмар. Бардак. Апокалипсис." Зинаида Николаевна стояла за мужем и смотрел с горечью на взъерошенный затылок старшего лейтенанта. Горечь её взгляда объяснялась тем, что в этот момент нахлынули на Зинаиду Николаевну воспоминания тех далёких лунных ночей, когда она, молодая и наивная, любила приподнявшись на локте, подолгу всматриваться в лицо спящего супруга и мечтать. Мечтала девушка Зина о том, как через несколько лет станет она генеральшей и молоденький адъютант будет подобострастно открывать ей двери служебного авто. А она, в шикарном платье, под руку с красавцем генерал-полковником, будет посещать все премьеры Большого Театра.
   С годами мечты стали упрощаться, премьеры Большого театра сменились на спектакли Малого, а генерал-полковник Ползунов снизился до генерал-лейтенанта. В последнее время мечтать уже не удавалось. Зинаида Николаевна вздохнула и переключила своё внимание на телевизор.
   -Уже вторую неделю, - вещал с экрана холёный диктор.- Не пускают шахтёры Днепропетровска грузовые локомотивы по железнодорожной магистрали. Убытки исчисляются миллионами рублей и очевидная неразумность...
   -Вот! - вскричал Ползунов, отрываясь от еды и обращаясь к жене.- Чего твой брат добьется? Как дурак, ёлки, на рельсах торчит!
   -Не трогай моего брата, - ответила оскорблённая Зинаида Николаевна.
   -Чего не трогай, - не унимался милиционер, до глубины души возмущённый таким откровенным нарушением порядка со стороны шахтёров.- Тоже мне, здоровый мужик, а ведёт себя как Анна Каренина, понимаешь!
   В кухню заглянула дочка Галочка, в длинной ночной рубашке.
   -Папка, не трогай творчество Льва Толстого!
   -Да вы чего обе? - изумился Ползунов.- Сговорились что ли? Не трогай этого, не трогай того, а если трону, то чего мне будет, а, чего?
   -Сейчас узнаешь чего, - ответила Галочка, пытаясь придумать какую- ни будь расправу, но её мысли прервал, доносящийся с неба грохот. Грохот нарастал и всё отчётливее становилось ясно, что над домом завис вертолёт. Задребезжали стёкла и посуда, ветер распахнул форточку и через несколько секунд в дверь Ползуновского дома властно постучали. Ползунов метнулся по комнате, как барс, и, хоть совесть его была чиста, что-то перемкнулось в сознании милиционера: "Хату накрыли, - почему-то на блатном жаргоне подумал он.- Сейчас шмон будет".
   -Никому ничего не говорить! - крикнул он остолбеневшим жене и дочке и, прихватив со спинки стула китель, побежал к двери.
   На крыльце стояли двое совершенно одинаковых молодых людей в солнцезащитных очках и тёмных служебных костюмах. Зависший в воздухе вертолёт ярким лучом прожектора обшаривал Ползуновские грядки с луком и петрушкой.
   -Ползунов Валентин Егорович, - констатировал один из костюмов, перекрикивая грохот вертолётных лопастей.
   -Мы, - в зашоре ответил милиционер и, то ли кивнул, то ли поклонился.
   -Служба президента, - сказали молодые люди хором и протянули в нос Ползунову правительственные корочки. Валентин Егорович прочёл фамилии и оторопел окончательно. Одного звали Фёдор Михайлович Достоевский, другого - Лев Николаевич Толстой.
   -Это вы чево, за дедушку вашего, что ли? - пролепетал Ползунов, но ему вместо ответа уже сунули взятую с вешалки фуражку и мягко подтолкнули по направлению к, свисающей из вертолёта, верёвочной лестнице.
   Ничего не понимающий Ползунов застегнул на ходу китель и поправил фуражку. Только он поставил ногу на первую перекладину лестницы, как к своему ужасу заметил, что на ногах у него тапочки. Плюшевые такие тапочки, жёлтые, с головами тигрёнков, женины тапочки. Ползунов уже собрался было пойти домой, но, стоящие сзади президентские молодчики, остановили его и пока он хотел объяснить, что не по уставу одет, на пояснице Ползунова что-то застегнули и неведомая, но страшная сила, оторвав его от земли, потащила в пасть вертолёта. "Что же со мной в тюрьме сделают? Ну, Зинка, твою дивизию," - думал милиционер паря над землёй.
   -Ну вот, прилетаем мы, значит, в Кремль, - голос Валентина Егоровича вернул Окрошкина обратно, в открытый "ЗИЛ".- Они меня вводят внутрь, коридоры, коридоры...
   Окрошкин снова явственно увидел события ночи Валентина Егоровича Ползунова:
   Перепуганного милиционера вели по кремлёвским коридорам, обступив по двое спереди и сзади, совершенно одинаковые мальчики двухметрового роста. Коридоры очень напоминали те, что видел Ползунов в незабвенном сериале про Штирлица. Ему даже показалось, что в конце коридора стоит охранник в форме гестапо. "В пыточную ведут!" - в ужасе подумал милиционер. Затем, сообразив что такого не может быть, Ползунов протёр глаза и, к невероятному своему облегчению, на месте гестаповца увидел обыкновенного милиционера, своего коллегу, который, когда Ползунов с ним поравнялся, приложил кулак к носу и негромко проговорил: "Только что прошёл по четвёртому уровню." Валентин Егорович понял, что милиционер дразнится: "Стоят целую ночь, делать нечего и, чтобы значит не заснуть, всем проходящим в спину кулаки показывают," - подумал Ползунов и тоже показал милиционеру кулак, а потом, посчитав, что этого недостаточно, ещё и язык, подыграл шутке, как ему показалось.
   От торжественности обстановки и оттого, что не известно было куда его ведут, у Ползунова схватило живот:
   -Ребятки, - умоляюще обратился он к роботоподобным охранникам.- Не дайте осрамиться, не дойду, где тут у вас это... а?
   Все четверо повернулись к Валентин Егоровичу и смерили его пронизывающими взглядами. Ползунов ощутил себя так, будто его проверяют на детекторе лжи.
   -Правда, - для убедительности сказал он жалостливо.
   Один из охранников отошёл чуть назад и открыл одну из коридорных дверей. Валентин Егорович, пошаркивая плюшевыми тапочками, не смело направился внутрь.
   На беломраморном полу кремлёвского туалета можно было проводить балы. Под стать размерам туалетной комнаты были и раковины с золотыми кранами и огромные зеркала. Ползунов двинулся дальше, к стоящим впереди кабинкам, изо всех сил стараясь не разъехаться в своих тапочки на глади туалетного пола. Через несколько шагов, к своему изумлению, он увидел, что кабинки тянутся на сотни метров и не видно было конца этому туалетному локомотиву. Ползунов сделал ещё шаг и вдруг увидел перед собой сотню выглянувших милиционеров, Валентин Егорович обернулся и, о ужас! Сзади тоже стояла сотня милиционеров. Ползунов сделал шаг назад и растянулся на мраморном полу.
   -Товарищи, - закричал Валентин Егорович.- Я на секундочку!
   Но ответа не последовало и никто не пришёл на помощь валяющемуся коллеге. Ползунов встал и аккуратно выглянул из-за угла туда, где увидел
   туалетных постовых в таком диком количестве. Одновременно с Ползуновым выглянул ещё один милиционер, а потом ещё, ещё, ещё...
   -Тьфу, чёрт - в сердцах плюнул Валентин Егорович в сторону неизвестной милицейской дивизии, обутой в жёлтые плюшевые тапочки. Два огромных зеркала, стоящие друг напротив друга сыграли с ним идиотскую шутку.
   -...представляешь! - хохотал Ползунов, пребольно тыкая в Веню пальцем.- А потом подводят меня к огромным дубовым дверям...
   Впереди стоящий охранник приложил кулак к носу и пробасил: "Валентин Егорович Ползунов на месте", и только тут внимательный милиционер заметил маленький микрофончик, прикреплённый к запястью высокого охранника. "Во, техника," - поделился Ползунов с одним из непроницаемых работников охраны президента своими восторгами по поводу технологического прогресса.
   Дубовые двери не спеша распахнулись и Валентин Егорович оказался в президентском кабинете.
   -Поздравляю! - произнесла громадная фигура и двинулась на Ползунова, который хотел было отступить, но упёрся спиной в сзади стоящую охрану.
   Громадная фигура президента подошла вплотную и глаза Валентина Егоровича оказались вровень с шёлковым галстуком, на котором очень красиво и подробно был нарисован Кремль. В руку Ползунову вложили фужер шампанского и он чокнулся с рукой президента, потом бокал вина, и он чокнулся с рукой президента, потом рюмку коньяку, и он чокнулся, потом гранённый стакан водки и Ползунов чуть не спятил от счастья.
   -Короче, - взахлёб рассказывал возбуждённый Валентин Егорович.- Оказывается они прознали, что в Златогорске самый маленький в России рост преступности и решили меня наградить, а тут оказалось, что меня за чехословацкие события посмертно повысили в звании и наградили, а я-то живой! Вообщем, туда-сюда, донаграждали меня до генерал-полковника, представляешь, Венька! Родной!
   И с диким хохотом и восклицаниями Вещий и Ползунов бросились обниматься с Окрошкиным, чуть не передавив при этом чёрного кота Зигмунд Карловича.
   "ЗИЛ" повернул на главную улицу Златогорска. Внимание Окрошкина привлекла старая табличка на доме. Такие таблички уже давно стали достоянием истории: в полуоблезшом кружочке, под козырьком, вокруг номера дома, цифры 16, вышедшим из моды шрифтом было написано - Коммунистическая улица. Как бы в подтверждение этому, спиной к небольшому кафе, стоял, покосившийся от времени памятник Ленину,
   обычного для небольших городков, чёрного цвета.
   "ЗИЛ" плавно затормозил позади Вождя всех времён и народов в чёрти куда, в светлое будущее, и Ползунов торжественно объявил:
   -Ну, Веня, сейчас мы будем посвящать тебя в Златогорцы!
   Вениамин Сергеевич слегка напрягся, столь возбуждённое состояние его товарищей и соседства чёрного, как Патрис Лумумба Ленина не предвещало ничего хорошего.
   -Не смотри на Ленина, смотри на меня, - сказал Ползунов и взял Веню за плечи.- Где у Ильича кепка?
   -Везде, - решил отшутится Окрошкин.
   -Угадал! - в один голос закричали радостные генерал и мэр. Окрошкин повернулся и к своему изумлению увидел, что действительно одна кепка у Ленина на голове, а другая зажата в опущенной чёрной руке.
   -Когда кафе строили, пьяный крановщик ему случайно голову снёс, - посмеиваясь объяснял Ползунов.- Скандал! Райком на уши встал и ночью из центра приехал сварщик с новой головой от скульптора. Приварили, быстренько, пока город спал, а на рассвете весь Златогорск чуть со смеху не умер.
   -Когда демократия настала, - продолжил рассказ Вещий.- То один иностранец, миллионер хотел купить этот памятник в свою коллекцию, но мы не отдали.
   -Молодцы, правильно, - смеялся Окрошкин.- Это ж уникальный экспонат. Кому рассказать - не поверят!
   -Ну что ж, Венька, поздравляю, - генерал дружески похлопал Окрошкина по плечу.- Надо отметить, так сказать, "рождение" нового златогорца! Пошли к Людке!
   В это время в небольшом златогорском кафе, находящимся на попечении красавицы Людмилы, лечили, после рыбалки, подобное подобным мужья Людмилиных подруг: Семёныч, Сергеич и Петрович. Если официально, то Николай Семёнович Прошкин, слесарь шестого разряда, Иван Сергеевич Шепетьев, столяр, и Александр Петрович Пеплов, киномеханик. Разговор их шёл отнюдь не о водопроводах древнего Рима, не о том, почему отец Христа был плотник, и, тем более не о сути "Сатирикона" Феллини. Это всё они уже давно выяснили. Разговор шёл о важном:
   -Нет, я точно знаю, - нахмурившись говорил Семёныч.- Если б не та бутылка "Зубровки", я бы в реку не упал.
   -Причём тут "Зубровка"? - удивился Сергеич.- Не надо было с пивом мешать просто.
   Петрович ничего не сказал, лишь глубоко, тяжело и многозначительно вздохнул. Он не мог поддерживать беседу, потому что ничего из вчерашнего субботнего дня не помнил.
   -Ну, как дела, рыбачки, - весело поприветствовала горемычных друзей Людмила, выходя к стойке.- Гляжу рыбу-бадун вы всё таки выловили?
   -Людка, - вместо приветствия обратился к хозяйке кафе Семёныч.- Отпусти портвейну в долг, а? Спаси, родная.
   -Вот если прокрутит Петрович "Королева Шантеклера" вечером, то - отпущу, - и Людка хитро посмотрела на киномеханика.
   -Ты её уже сто раз смотрела, - грустно напомнил Петрович.- Ладно, чёрт с тобой, прокручу.
   -Отпусти им, Мариш, - обратилась Людмила к молодой продавщице, держащей на руках пятилетнюю девочку.- Чего не попросят, только сумму запиши. Ну, что, Ульянка, как наша жизнь?
   -Клёво, - ответила девочка.
   Семёныч уже перегнулся за стойку и выудил оттуда бутылку белого вина и салат из помидор с огурцами. Повернувшись он замер, как будто его разбил внезапный паралич. Видя, что произошло с Семёнычем, головы всех повернулись в том же направлении и вскоре маленькое кафе стало представлять из себя зал трофеев медузы Горгоны. А на пороге, в столбе яркого света стояли трое.
   -Допился до ангелов, - просипел недвижимый Семёныч, глядя на мэра Вещего в белоснежном костюме.
   -Черти, - прошептал Сергеич, видя Окрошкина с чёрным котом, а Петрович, уставившийся на генерала, ничего не сказал, но ужасно громко икнул и, зачем-то, отдал честь.
   -Батюшки мои, - всплеснула руками Людка.- Это ж как понимать?
   -Объявляю сегодняшний день - праздничным, - громко сказал Вещий и посмотрел на рыбаков.- Вы поддерживаете?
   Те, с открытыми от удивления ртами, молча покачали головой в знак согласия.
   -Людочка, - сказал генерал Ползунов, светясь счастьем, этаким предельным для человека.- Прошу любить и жаловать: мэр города Златогорска Никита Иванович Вещий и наш новый житель, чародей Веня Окрошкин, а также генерал-полковник Валентин Егорович Ползунов!
   -Предлагаю с сегодняшнего дня, -торжественно объявил Вещий.- Отмечать ежегодно день Златогорска именно в Людмилином кафе. Вы согласны, господин генерал?
   -Я согласен, господин мэр, - подыграл Ползунов.- А вы согласны, господин волшебник?
   -Нам бы молочка с Зигмунд Карловичем, - застенчиво попросил Окрошкин.
   -Это-о пра-а -а-здник, - запел с порога неожиданно появившийся дядя Вальс.- С сединою на висках!
  

Дорогу науке!

  
   Удивительным образом бред профессора Гранитова оказался пророческим, к счастью, конечно же, не весь. Точнее только место будущего падения метеорита совпало, примерно, с тем районом, куда его и "отправил" профессор. Других сведений об этом небесном теле не было, но хитрые журналисты были убеждены, что военные всё таки засекретили объект и откровения профессора - чистая правда.
   Раскопали даже пророчество пятнадцатого века о том, что упавший с неба камень увлечёт в преисподнюю целый город. "Почему же, - спросит читатель.- Не был с утра запружен город Златогорск любопытными и журналистами?" Да потому, что озверевшие от голода шахтёры пошли по рельсам в Москву, тормозя все поезда и перекрыли дорогу в том месте, где развилка железнодорожного полотна сворачивала в сторону Златогорска, а в это же самое время группа дальнобойщиков перекрыла фурами единственную магистраль, по которой можно было бы добраться до этого небольшого городка. Двое правительственных чиновников, видимо насмотревшись глупых американских фильмов про Россию, где все всё решают с помощью бутылки водки, уже пытались договорится с дальнобойщиками, придя к ним с пол литром. Здоровенные мужики, посмотрев на этих пижонов и на количество принесённого спиртного, послали их так далеко и в таких изощрённых выражениях, что если их перечислить и перевести , то можно создать отдельный, совершенно неповторимый язык для какого-нибудь государства или утвердить его как общеславянское эсперанто.
   "А военные вертолёты?" - сообразит читатель. У них не было горючего. Не верите? Дело ваше, а поезда, везущие баки с горючим для военных аэродромов были остановлены шахтёрами ещё два дня назад. Танки? Всему своё время.
   Как бы то ни было, но в город Златогорск никто раньше времени не попал.
   Застряли на дороге и рафики учёных.
  

Венины пророчества.

   Во всю длину кафе стояли накрытые простой русской едой столы. Город Златогорск, прослышав о том, что сегодняшний и завтрашний день объявлены мэром праздничными, с большим удовольствием устремился в кафе к Людмиле, прихватив с собой то, кто чем богат.
   Как описать это застолье? Русское застолье, и всё тут. Картошка, огурчики, салат оливье, селёдка, чёрный хлеб и дикое количество спиртного.
   По существенным разрушениям, причинённым кулинарной архитектуре, становилось понятно, что гулянка находится в апогее. За окнами смеркалось. Все присутствующие разбились на группки, каждая из которых вела свою собственную, можно сказать, интимную беседу.
   -Вчера "Вог" прошлогодний посмотрела, - говорила Наташка, уже ранее встречавшаяся нам, самая молодая из трёх Людмилиных подруг.- Представляете девчонки, там платье одно, ну точь в точь такое, как у моей мамы в сундуке лежит.
   -Мода идёт по кругу, - резонно заметила Любовь Михайловна, самая старшая и ловко тяпнула водки.
   -Покажешь платье -то? - спросила Ольга, самая высокая.
   -Дура, я в нём и сижу, - засмеялась Наташка и три женщины прыснули от хохота.
   Антон Абрамович, уже сильно раскрасневшийся от возлияний, рассказывал своим соседям по застолью, невероятно смешной, по его учительскому мнению, факт, вычитанный им в новом учебнике:
   -...и там написано, что пагубное влияние комсомольской организации на молодое поколение тормозило своевременное пробуждение самосознания общественных масс и, следовательно, процесс перестройки общества! - он захихикал, но окружающие его соседи ничего не поняли, хотя из вежливости посмеялись.
   -Да, ладно, - сжалился учитель.- Не берите в голову, давайте лучше выпьем.
   Бугай Женька, с прильнувшей к его руке невестой, сообщал в полголоса своим друзьям, таким же бритым ребяткам, с воловьими шеями:
   -И они, втроём, взяли десять обменников, прикидываешь? Их менты, правда, схомутали на последнем, одиннадцатом. Но парни пожили, согласен?
   Друзья Женьки завистливо покивали.
   -Я тебя дам, - грозно сказала Женькина любовь.- Если ты бандитствовать начнёшь!
   -Да ты прикинь, Юлька, один обменник взять - и потом можно год на Каннарах жить.
   Юлька мечтательно вздохнула и положила голову на руку своего суженного. Руку, которая была в обхвате с две её ноги.
   Помощница Людмилы, Мариша, уже вовсю охмуряла молодого водителя правительственного "ЗИЛа":
   -Так если вы теперь будете всё время нашего мэра возить, - говорила она бархатным голоском.- Значит вы надолго в Златогорске задержитесь?
   -Очень надеюсь задержаться подольше, - тоже флиртовал шофёр с приглянувшейся ему официанткой.- Хотя бы на одну ночь подольше, чем собираюсь.
   -Да, ну вас, - кокетливо засмеялась Мариша.
   -Ты не понимаешь, - говорил в это время Семёныч своему другу.- Учёные доказали, что Вселенная всё время расширяется. Расстояние между звёздами увеличивается.
   -Это я всё знаю, - говорил Сергеич.- Это теория большого взрыва. Но мне интересно, что было в минус первую секунду.
   -До взрыва, то есть, -уточнил Семёныч.- Знаешь что?
   -Что? - удивился Сергеич, надеясь сейчас услышать самое неизвестное.
   -Буй его знает, выпили? - хохотнул Семёныч и хитро прищурился.
   -Выпили, - согласился умный столяр, смеясь и понимая, что эта же теория посещала его самого неоднократно.
   Петрович дремал рядом. Давно уже дремал.
   Торец стола, где сидели Окрошкин, мэр и генерал, украшали собой две лучезарные женщины. Светящаяся счастьем брюнетка Зинаида Николаевна Ползунова и блондинка Людмила. Все были заняты тем, что пытались спеть правильно "Сиреневый туман", но из-за генерал-полковника и поддерживающего его из огромного уважения к генеральским погонам дяди Вальса, вокзального гармониста, лирическая песня, почему-то, всё время превращалась в марш ко всеобщему веселью. Окрошкину вдруг надоело петь и он посмотрел в большое витринное окно. По освещённой улице шла балерина из Окрошкинского сна. Та самая, которая в серебристом костюме астронавта танцевала удивительный танец, свободно паря над землёй. Лариса Дмитриевна шла, и, думая, что никем не замечена, протанцевала несколько па, под желтоватыми софитами фонарей, освещающих златогорскую улицу.
   -Тост, тихо! Тихо! - пытаясь перекрыть голоса поющих размахивал руками мэр и добился таки секундного затишья, после которого начал очень лирически.- Вы все помните, как...
   -Си-ре-невый туман-н-н, над нами проп-лывает! - продолжили марш златогорцы, перебивая своего мэра. Когда куплет кончился Вещий продолжил:
   -Те далёкие времена, когда наш любимый город...
   -Лю-ю-юби-и-мый го-о-ород мо-ожет спать спокойно, - мгновенно сменили репертуар златогорцы, вовлечённые в новую игру. Никита Иванович снова выгадал момент и начал с того же места, на котором его прервали:
   -...жил тихо и в глуши...
   - Жил тихо и в глуши-и-и и, - съипровизировал кто-то на мотив теперь уже гимна про сиреневый туман и все подхватили.- Кон-дукторр по-нимает, что с девушкою я, прощаюсь навсегда!!!
   -Да дай те ж сказать, негодяи! - отчаялся мэр Вещий и наконец повиновавшись зал, замолчав начал утирать слёзы, вызванные столь бурным весельем.
   -Вчера к нам в город приехал величайший маг и чародей - Вениамин Сергеевич Окрошкин. Веня - встань!
   Вениамин Сергеевича, всё ещё мечтательно смотрящего в окно, насильно подняли и поставили. Окрошкин стоял под общее улюлюканье и аплодисменты и пошатывался, держа в руках явно перекормленного ресторанными изысками, кота. Он был вдребезги пьян, Окрошкин, конечно же, кот меньше.
   -Веня, - с трудом проартекулировал генерал.- Отдай мне животное!
   -Он нам с генералом вчера всё предсказал, но мы ему не поверили! - выкрикивал Вещий.- А он настоящий пророк!
   Из-за стола послышались крики: "А доказать? Ну, пусть чего-нибудь предскажет! Пусть наколдует!"
   Окрошкин вдруг страшно блеснул глазом и заорал:
   -Что, не верите? Да я вам всем сейчас предскажу! - и достав из кармана загадочный амулет, надел его на шею.- Людмила, у тебя скоро будет самый дорогой в России кабак! ( раздался общий хохот ) Вы, молодой человек, - указал Веня на Антона Абрамовича.- Станете ректором Златогорской Академии и к вам будут приезжать профессора из Оксфорда! ( Антон Абрамович истерически заржал и зал подхватил его веселье ) Этот молодой человек, - и Окрошкин перевёл дуло пальца с учителя на бугая Женьку.- Станет самым известным авторитетом! ( зал сказал протяжное у-у-у и снова загрохотал от смеха )
   Семёныч, уже сильно тёплый, покатываясь со смеху, выкрикнул:
   -Слушай, чародей, а желания ты исполнять умеешь? - зал восторженно принял новую затею.
   -Загадывайте! - тут Окрошкина пришлось поддержать, а то бы он хряпнулся в селёдку под шубой. Мэр и генерал приняли эту почётную обязанность на себя.
   -Я хочу каждый день, - прокричал Сергеич.- Опохмеляться коньяком по тыще долларов бутылка! - зал взвыл от хохота.- А Наташка хочет, - и Сергеич сгрёб в охапку утирающую слезы от смеха молоденькую Наташку:
   Загадывай, Туся, к нам Дед Мороз приехал!
   -Шмотки хочу, как в "Династии"! - взвизгнула смеющаяся Наташка. Хохот за этим заявлением последовал, почти чисто, женский.
   -Нет, нет, нет! - закричал Семёныч.- Мы хотим чтобы Петрович снова молодым стал! И не спал больше после трёх рюмок! - все с хохотом повернулись в сторону спящего Петровича и тот, от столь пристального внимания проснулся и наобум изрёк: "Поддерживаю, поддерживаю!" - чем вызвал ещё более бурную волну смеха.
   -Согласен! - выкрикнул Окрошкин.- Так тому и бывать!
   -Простите, - подал голос Антон Абрамович Иванов.- А где вы денег столько возьмёте?
   -С неба упадут! - заорал Окрошкин и со всего размаха треснул кулаком по столу. В кафе вылетели стёкла, люди попадали со стульев, опрокинулись бутылки и закуски и упал, стоящий на улице, Вождь всех времён.
  

Златогорский Метеорит.

  
   Улица осветилась красным огнём и кто-то заорал: "Смотрите, братцы, чагой-то там лежит?!" А посреди дороги, в огромной воронке дымился метеорит, диаметром около четырёх метров. Сбылись пророчества профессора Гранитова: около дома номер 16 лежал космический объект, ранее не замеченный радарами военной базы.
   Сидящие в кафе разом высыпали на улицу, оставив Вениамин Сергеевича Окрошкина мирно спать локтем в селёдке под шубой.
   -Делайте факелы! - командовал генерал.- Больше воды на него лейте, больше, едрёныть!
   Улица Коммунистическая осветилась факелами и наполнилась паром от обливаемого метеорита. В адских отсветах остывающего метеорита мельком была видна фигура сидящего на телеге деда Никодима и мальчика. Грустные были у них лица.
   Но жителей Златогорска охватил такой ажиотаж, что они ничего кроме дымящегося метеорита не видели.
   -Остыл, остыл, - послышался чей-то крик, а потом кто-то истошно завопил.- Товарищи-и-и!!!
   Наступила полная тишина и тихим голосом Антон Абрамович почти прошептал:
   -Товарищи,господа... он золотой...
   Дикий вопль восторга потряс улицу. Потом вопль внезапно утих и вдруг факелы разбежались кто куда.
   -Куда это они? - удивился генерал.
   -Сейчас увидишь, - и мэр оказался прав. Буквально через минуту толпа с рёвом и громыханием вернулась обратно. Метеорит стали разносить на куски. В свете факела появилось лицо учителя:
   -Я буду ректором, ректором!
   Лицо учителя исчезло и появилось лицо Людмилы:
   -Кого же пригласить оформлять ресторан, а?
   Людмила пропала и появились три её подруги:
   -Шубы, котиковые! Всю ювелирку купим!
   Из темноты возник бугай Женька:
   -Я авторитет, в натуре!
   Рядом с Женькой появилась его невеста:
   -Ты чего стоишь! Давай ломай!
   Молодые пропали и их место заняли три рыбака:
   -А я ему коньяк по тыще, ну, ваще!
   В свете факела появился мэр Вещий:
   -Помойку из дома тащите, все! Живее!
   Факел перешёл в руки генерала:
   -Танк куплю, как в Чехославакии у меня был, едрёныть, всю жизнь мечтал, твою дивизию!
   Антон Абрамович подбежал к телеге деда Никодима:
   -Дедушка Никодим, положите мой кусочек к себе, а?
   -Иди ты к чёрту со своим золотом, - отодвинул в сторону Антона Абрамовича дядя Вальс, положил на телегу гармонь, влез сам и дед Никодим так хлестнул лошадь, что она пулей сорвалась с места и исчезла во тьме.
   Окрошкин проснулся на полу с дикой головной болью и локтем в селёдке. На улице было светло и до болезненно обострённого слуха Вениамин Сергеевич донеслись звуки чудовищной уличной перепалки. Окрошкин встал и, прихватив на руки одуревшего кота, пошатываясь пошёл на воздух через выбитое витринное стекло.
   Стоящие в толпе златогорцы, завидев Окрошкина, вместо приветствия подмигивали ему, а некоторые прикладывали палец к губам и шипели. Происходящее с людьми Окрошкина ужасало. Наконец Вениамин Сергеевич пробрался к огромной воронке, закиданной мусором. Там толпились какие-то люди с камерами, какие-то заграничные гости и масса военных.
   -Да я вам повторяю, - Никита Иванович Вещий что-то доказывал седобородому профессору.- Я в этом городе мэр, понимаете? Это наша городская помойка, мы сюда весь мусор сбрасываем, а потом засыпаем. Скажите ему, товарищи!
   Толпа загомонила: "Да, да, помойка, помойка", но профессор не отступал:
   -Что вы мне голову дурите, милейший, по всем нашим расчётом метеорит должен был упасть именно сюда!
   -Ваш профессор чего, слепой? - обратился к военным генерал Ползунов.- Он что, не видит, что здесь метеорита нет?
   Толпа развеселилась, посмеиваясь над незадачливым профессором и Гранитов стал пунцово красным от стыда и возмущения:
   -Я профессор с мировым именем! - заорал он.- Я эмегрирую к чёртовой бабушке отсюда! Какого правительства хотят эти люди?!
   Группа учёных уже пыталась отволочить профессора от края воронки, но он снова впал в безумие:
   -Не трогать меня руками! Пахомыч! Они украли мой метеорит! - тут профессор Гранитов не удержался и оступившись свергнулся вниз.
   -Слышь, профессор, - наклонился к краю воронки Семёныч.- Ты про Тунгузкий метеорит слышал?
   -Конечно слышал! Кто я по вашему? - крикнул Гранитов из глубины котлована.
   -Так вот, - продолжил Семёныч.- Когда Тунгузкий метеорит летел, он как летел?
   -Он перед падением резко изменил свою траекторию и... - профессор внезапно замолчал.
   -Во! Видишь, - крикнул вниз котловины Сергеич, поняв куда клонит товарищ.- У нас тоже был метеорит, я его сам вчера видел, он там, чуть подальше снизился, а потом, как рванёт в бок и тю-тю.
   -Вот так-то, профессор, - подытожил Семёныч.
   -Ну, и куда полетел этот ваш Златогорский метеорит, - спросил со дна помойки профессор.
   -Туда, - сказала толпа и каждый счёл своим долгом указать профессору Гранитову направление. Не было даже двух человек, показывающих в одну и ту же сторону.
   К генералу Ползунову подошёл седой военный и отдав честь обратился:
   -Полковник Батько, военная база сорок семь.
   -Вольно, полковник, - козырнул бывший милиционер Ползунов.
   -Товарищ генерал, мои хлопцы тут замерили, никаких аномалий не обнаружено, радиации нет...что тут было то?
   -Испытания, - нашёлся Ползунов и сделал столь таинственное лицо, что полковник Батько понимающе сказал: "А-а-а," и отдав честь удалился. Вскоре стало слышно, как завелись и, к огромной радости златогорцев, поползли из города танки.
   Профессор уже выкарабкался из котловины и чья-то заботливая рука протянула ему стакан водки и маленький огурчик. Профессор залпом осушил стакан, молча пожал нескольким златогорцам руки, поклонился и быстро зашагал к рафикам. Вскоре и группа учёных покинула удивительный русский город Златогорск.
   Как только машины скрылись за поворотом толпа взревела, как разбуженный вулкан и набросившись на Окрошкина стала его подбрасывать на руках. Никто в своём счастье не обращал внимания, как бедный Вениамин Сергеевич кричал, что его сейчас стошнит.
  

Zlatogorsk.

  
   В декабре, как и водится выпал снег. Пылают неоновые рекламы и какие-то светящиеся имена собственные чуть ли не на каждом шагу. Стоит эдаким маяком в ночи монумент из латинских букв, при сложении и переводе на русский, превращающийся в название города. Златогорск.
   Читатель может наивно подумать, что город колонизировали иностранцы или же государственный язык, неожиданно стал английский, или же...
   Но неважно, что ещё может подумать читатель, спешу его успокоить: ничего не произошло, просто Златогорск стал экономически развитым городом. "А почему, - спросите вы,-Название его на английском?"
   А чёрт его знает.
   Телега деда Никодима не спеша проезжала мимо бывшей школы танцев, а ныне диско-клуба "Вампир", из которого круглые сутки слышалась "кислотная" музыка. Мелодии душ и ритмы сердец юных златогорцев. Двести ударов в минуту. Предынфарктное состояние.
   На крыльце, еле узнаваемая в новом обличии, стояла Галочка Ползунова. Её макияжу позавидовала бы любая эстрадная актриса. Галочка Ползунова, блестя серёжкой в носу, развязано курила и развязано болтала на крылечке со своими, такими же неописуемыми друзьями.
   Телега ехала дальше, мимо дома, который на старый манер назывался школой. Теперь на доме висела золотая табличка, с красивой надписью: "Златогорская Академия и Колледж". Около этого респектабельного здания беседовали двое мужчин, один из которых держал за руку семилетнего мальчишку, а в другом, с трудом можно было узнать Антона Абрамовича Иванова.
   -Вы поймите, я никак не могу, - клятвенно заверял своего оппонента ректор Златогорской Академии: Обучение в нашем колледже стоит пять тысяч долларов в год. Деньги эти идут на зарплату учителям, понимаете?
   -Но Антон Абрамович, - мужчина с ребёнком выглядел очень растерянно.- Я только недавно в ваш город переехал, а другой школы, извините, Академии в Златогорске нет. Парню как-то учиться надо?
   -Не знаю. Помочь не могу и, потом я уже опаздываю на встречу с педагогами из Оксфорда, извините, - и Антон Абрамович вскочил в подъехавший лимузин, хлопнул дверью и унёсся в даль, тем самым закончив беседу.
   Телега выехала на Златогорскую площадь, откуда через всевозможные усилители раздавался голос бывшего управдома:
   -...и я считаю, что надо отделяться от России. Пора в конце концов! И валюту надо делать свою златогорскую, а то неизвестно, что может с рублём произойти. Златогорск ничем не хуже Люксембурга, товарищи! И нашего золотого запаса хватит не на одно поколение Златогорцев!
   Толпа одобрительно загудела выпуская облачка пара.
   -И может быть Златогорск будет через сто лет основой новой империи, - воодушевлено продолжал Вещий.- Прекрасной, как Древний Рим!... А знаете чего я сейчас подумал? Получится у меня солнышко сделать или не получится.
   Мнения толпы разделились и тут мэр города Златогорска ловко встал на руки и перекатился солнышком. "Ур-р-ра!" - закричала и зааплодировала толпа.
   Алое спортивное феррари обогнало телегу и припарковалось у мраморного крыльца самого модного и дорогого ресторана в городе, если не во всей России. "Людмила-с" - было написано на нём тоже по английски.
   Кутаясь в песцовую шубку побежала из алого феррари, наверх по мраморным ступенькам, почти не изменившаяся Люда. Запорошенный снегом швейцар учтиво поклонился и распахнул перед ней двери.
   Кроме группки япошек, увешанных фотоаппаратами, в Людмилином кафе сидели бывшие рыбаки. Одеты они были так, что казалось перед нами предстали герои Копполовского "Крёстного отца". Семёныч вертел в руках всю витую хрустальную бутылку коньяка, который заезжие иностранцы изредка, по огромным торжествам, позволяли себе в размере пятидесяти грамм. "Рыбаки" пили уже вторую литровую бутылку.
   -Ни хрена этот коньяк не лучше того, - грустно изрёк Семёныч.- И вообще, вспоминаю я ту бутылку "Зубровки", которую мы на берегу...
   -Когда ты ещё в реку упал, - смеясь вспомнил Сергеич.- Да, было времечко! Да, Петрович?
   Вместо Петровича сидел на стуле какой-то молодой мужчина, странного вида.
   -Не смешите черти, - проскрипел он совсем не молодым голосом.- А то у меня вся рожа разъедется.
   -И какой чёрт тебя надоумил сделать пластическую операцию? - в какой уже раз задавал этот вопрос Семёныч.
   -Всё квасите? - поприветствовала своих постоянных клиентов вошедшая Людмила.-Хоть бы на рыбалку сходили.
   -Не можем, - сказал бывший столяр.- Петрович может лицо потерять!
   И два товарища покатились со смеху над своим омоложённым собутыльником.
   Над золотым памятником, именуемым "Ленину в Кепках", висел огромный транспарант:" Happy New Year , дорогие златогорцы!"
   Телега проехала мимо бывшего Универмага, переименновонного в Супермаркет, из витрины которого, с экранов нескольких телевизоров, вещал, поглаживая чёрного кота, неузнаваемый Веня Окрошкин, зачем-то отпустивший усы и бородку а-ля Зигмунд Карлович:
   -...магия, как чёрная, так и белая, существовала ещё до всяких человеческих религий и будет существовать даже после отсутствия какой бы то ни было религии...
   Сидя на диване посреди огромного зала, с расставленными у каждой двери вооружёнными охранниками, смотрели передачу Окрошкина авторитет Женька и его молодая супруга. Количество золото-брильянтов, навешенных на супружескую пару, а также тот факт, что смотрели они Окрошкина не шевелясь и не моргая, невольно наталкивали на мысль, что это два музейных экспоната, нечто вроде современных фараонов, на охрану которых от посетителей музея и необходимо столько вооружённых громил.
   -Книги по практическому применению магии, хороший путеводитель по миру чудес, которые вы в скором времени научитесь делать сами, - загадочно продолжала Окрошкинская голова.- Сглазы и привороты, наложение и снятие порчи...
   По мере того, как телега отъезжала от Супермаркете глох и Окрошкинский голос. От леса раздался грохот танкового выстрела и конь деда Никодима шарахнулся в сторону.
   -Заряжай! - орал генерал Ползунов, сидя на табуретке около танка.- Пли!
   Танк дёрнулся и гулко шарахнул в небо, У генерала Ползунова был очередной приступ хандры и он палил по луне.
   -Валечка, - умоляюще просила его Зинаида Николаевна, высунувшись из окошка чёрного правительственного "ЗИЛа": -Ну поедем домой, родной, я равиоли сварила твои любимые...
   -Я не хочу равиоли, - упирался Ползунов.- Я хочу домашние пелемени,заряжай! Не хочу спагетти, хочу здоровенных советских макарон с тушёнкой, не хочу Кока Колу- пей легенду, хочу компоту! Пли!
   -Валечка, но ведь сегодня Новый Год, - умоляла генеральша.
   -Нет! - заорал Ползунов.- Сегодня Хепи Нью Еар! И вместо Деда Мороза придёт сегодня шпион Санта Клаус, заряжай! И у меня нет перхоти и кариеса, от меня не воняет потом! Заряжай! И прыщей у меня нет уже тридцать с лишним лет!
   -Валечка, зачем ты стреляешь, - решила узнать напоследок Зинаида Николаевна.
   -Хочу в тётю Асю попасть! - неистовствовал Ползунов.- Пли! Катись отсюда, пока я танк не развернул!
   Генеральша закрыла окошко и молодой адъютант повёз её к небольшому Ползуновскому особняку.
   Телега свернула к церкви, а чуть дальше, в огромном розовом открытом кадилаке сидели в золоте и песцовых шубах жёны трёх "рыбаков" и дурными голосами орали:
   -Жить нужна-а-а в ка-а-айф, ты пота-а-анцуй са-а-а мной!!!

Лариса Дмитриевна.

  
  
   Окрошкин отстегнул отстегнул микрофон, аккуратно отклеил усы и бородку и стал грим ваткой с косметическим молочком, поданным ему заботливой гримершей. Эфир программы "Магия - как она есть" был закончен. В студии гасили свет и монтировщики начали разбирать задник. Костюмерша подала Окрошкину пальто, а реквезиторша - чёрного кота. Вежливо всех поблагодарив и попрощавшись Окрошкин двинулся домой из Златогорской телестудии.
   В коридоре мыла пол бывшая балерина и педагог по танцу - Лариса Дмитриевна. Увидев Окрошкина она улыбнулась и поздоровалась:
   -Добрый вечер, Вениамин Сергеевич.
   -Лариса Дмитриевна? - Окрошкин безумно искренне обрадовался этой встрече.- Куда же вы пропали из города? Никто ничего о вас не знал.
   -Бальный класс ведь закрыли,там дискотека теперь, - горько улыбнулась балерина.- Я ездила в Москву, пыталась найти там работу. но, как видите...
   -Скажите Лариса Дмитриевна, а вы во сколько заканчиваете? - Веня понял: судьба смилостивилась и даёт ему ещё один, последний шанс.
   -Я закончила уже почти, осталось только переодеться, а что?
   -Вы позволите, я подвезу вас, меня машина на улице ждёт...
   -Нет, нет, спасибо, - отказалась Лариса Дмитриевна.- Я совсем недавно вернулась и мне так нравится ходить по улицам. Смотреть как всё переменилось.
   У Окрошкина чуть слёзы не навернулись на глаза. Он так, бедолага, переживал отказ, что это стало заметно даже Ларисе Дмитриевне:
   -Вот что, - сказала она.- Вы можете проводить меня пешком, не испугаетесь?
   Окрошкин так трогательно засиял от счастья, что вызвал невольную улыбку балерины.
   -Я - никогда, - отважно заявил Веня.- Знаете что, я отдам Зигмунд Карловича шофёру и подожду вас на улице, хорошо?
   -Очень хорошо, - ответила Лариса Дмитриевна и побежала переодеваться.
   Как только Окрошкин вышел на улицу к нему сразу подъехал его личный лимузин и вышедший шофёр, тот самый мужчина, который пытался пристроить своего сынишку в златогорскую академию, учтиво открыл перед известным волшебником дверцу машины.
   -Ты Зигмунд Карловича отвези домой, вот тебе запасной ключ от квартиры, а я пешочком пройдусь.
   И Окрошкин запустил в салон кота.
   -Как прикажете, Вениамин Сергеевич, - вежливо ответил шофёр сел в машину и уехал.
   Лариса Дмитриевна вышла и взяла Окрошкина под руку:
   -Пойдём?
   Маленькая девочка, в маске довольно жуткой старушки, шла навстречу Окрошкину и Ларисе Дмитриевне, держа за руку своего папу.
   -Ты должно быть Баба Яга, да? - улыбнулась девочке Лариса Дмитриевна.
   -Нет! - крикнула за маской девочка.- Я кровавая тётушка Сьюзи из "Полоумных убийц - три"! - и вынув пластмассовый тесак, наполовину закрашенный красной краской, замахнулась на Ларису Дмитриевну. Балерина ахнула от неожиданности и прижалась к Окрошкину. Пройдя мимо девочка дёрнула своего папу за рукав:
   -Пап, а кто такая баба Яга?
   -Господи, какой кошмар, - искренне ужаснулась Лариса Дмитриевна.- Что же с нами происходит?
   Вскоре они подошли к кинотеатру. Репертуар на сегодня состоял из фильмов: "Кровавая любовь", "Убивай всех подряд" и комедии "Полоумные убийцы - три", где, как известно, кровавая тётушка Сьюзи покоряла сердца маленьких девочек.
   -Что-то мне не хочется в кино, пойдёмте лучше ещё погуляем, - предложила Лариса Дмитриевна.
   -М-да, -печально произнёс Окрошкин и они двинулись дальше.
   Они шли по улице никуда не спеша, разговаривая вроде бы ни о чём и со стороны их можно было принять за счастливую, хотя и не молодую пару, до сих пор сохранившую нежную привязанность друг к другу. На Окрошкина снизошло вдохновение и он рассказывал Ларисе Дмитриевне какие-то удивительные истории, кого-то показывал и смешил её до слёз. Они проходили мимо дорогих ресторанов и ночных клубов, и хоть Окрошкин и пытался заманить Ларису Дмитриевну внутрь, самыми необычными способами, но у него ничего не получалось и они шли дальше, и падал снег, и уже совсем скоро должен был наступить Новый Год.
   -Вы знаете, Лариса Дмитриевна, - застенчиво улыбнулся Окрошкин.- Я тут от одиночества даже начал писать стихи.
   -Прочтите, прочтите мне немедленно, - стала настаивать Лариса Дмитриевна.- Я так давно не слышала поэзии.
   Вениамин Сергеевич чуть-чуть помялся, но понял что отступать уже поздно.
   -Я только вчера их написал...
   Скажите мне честно: Вы любите зиму?
   Вы любите тот белоснежный блокнот,
   В котором следами записан постскриптум:
   "Кто хочет любить - тот счастливым живёт!"
  
   Скажите мне, Вас восторгают нюансы
   Лазурного неба, звёзд, снега и льдов
   И девушек милых с мороза румянцы,
   И скрипы снежинок от Ваших шагов?
  
   Вам нравятся утром сокровища леса:
   Деревьев серебренных звон хрусталя
   И мерзлых поленьев из-под навеса
   Охапки таскать, папиросой смоля?
  
   А может забытые с осени яблоки
   Иль мандарина цитроновый вкус,
   И снегири, и зайчата, и зяблики,
   И новогодняя ёлочка в плюс...
  
   Скажите мне честно, Вы любите зиму?
   Я рассказал то, что нравится мне,
   Но можете смело дополнить картину,
   Коль любите зиму серьёзно вполне!
  
   Окрошкин увидел, как заблестели глаза его балерины. Понял, что затронул он что-то в её душе и сознание своей удачи было ему лучшей похвалой. Лариса Дмитриевна очень нежно на него посмотрела, и, вместо ответа стала читать:
   -Скоро зима пройдёт,
   Ветви распустят почки,
   Запах отмёрзшей кочки,
   Окна расклеив, войдёт.
  
   Шубы в берлоги шкафов,
   Словно от тёплой печки,
   Снова сползёт в речки
   Снег, с утомлённых мхов.
   -Какие чудесные стихи, - мечтательно сказал Окрошкин.- Чьи они?
   -Это очень не скромно, но мои, - заулыбалась Лариса Дмитриевна.-
   Я их написала давным давно.
   -Послушайте, Лариса Дмитриевна, - удивлялся Окрошкин.- У вас столько талантов, вы просто какой-то клад, а не женщина!
   -Ах, вы негодный, - смеялась учительница танцев.- Вы нарочно решили меня засмущать! Я вам этого так не оставлю!
   И отбежав к стоящим на тротуаре машинам Лариса Дмитриевна стала лепить на заснеженном кузове снежки и кидаться ими в Окрошкина.
  
  

Необычный гость.

  
   -Ну что, Зигмунд Карлович, - шофёр взглянул в зеркальце заднего вида.- Отработал свой вискас, приятель?
   Кот блеснул зелёным глазом и не мигая уставился на водителя.
   -Вот тебе хорошо, котят в школу не надо устраивать, - раздосадованный разговором с ректором Златогорской Академии продолжал делится с котом своими переживаниями молодой шофёр: А где мне пять тысяч долларов найти? Может тебя украсть и попросить выкуп, а? - хохотнул шофёр. Кот зло мяукнул и с грохотом прокололась колесо.
   -Ну, что за день! - стукнул по рулю шофёр и открыв дверь выглянул из машины. Кот не заставил себя долго ждать и прыгнув на шею водителя затем проворно сиганул из машины.
   -Стой! Кис-кис-кис! - водитель бросился за любимым животным златогорской публики.- Теперь ещё и с работы вышибут!
   На свежевыпавшем снегу были хорошо видны маленькие кошачьи следы и освещая себе дорогу мощным авто фонарем водитель Окрошкина уверенно углублялся в лес. Неожиданно следы упёрлись в пару лакированных туфель, ярко блестевших в свете фонаря. Шофёр начал медленно, снизу вверх, освещать стоящую перед ним фигуру. Световой луч полз по чёрным, поблёскивающим брюкам, по белой шёлковой жилетке, по накрахмаленной рубашке и дойдя до узла бабочки вдруг мигнул и погас. Когда глаза шофёра привыкли к темноте он посмотрел в лицо незнакомца, освещаемое синим лунным светом.
   Перед ним стоял высокий и статный мужчина с длинными, ниспадающими на плечи чёрными кудрями, с небольшой бородкой и закрученными, по старинной моде усами. Одет был этот на первый взгляд то ли немец, то ли поляк во фрак и цилиндр, видимо по случаю сегодняшнего карнавала, и опирался на тонкую трость.
   -Фы нье меня разыскиваите? - очень тихо спросил незнакомец глубоким грудным голосом и глаза его засветились в темноте. Шофёр, повинуясь инстинкту самосохранения, бросился бежать.
   В новом Людмилином ресторане уже сдвинули все столы в один и златогорская богема в маскарадных костюмах уже приготовилась скоротать несколько часов до фейерверка за лобстерами, осетриной, перепали в рябиновом соусе, золотыми поросятами, ананасами, киви, мидиями, фазанами, мартини, наполеонами, баккарди,пино коладо, шампанским и икрой и ещё за тысячей разнообразных блюд коих ни читатель не автор не точно названий не знают, а и в глаза никогда не видели. Из-за такого обилия жратвы и невообразимости маскарадных нарядов, коими решили потешить себя сливки златогорского общества не удивительно, что никто не заметил, как оказался за столом высокий мужчина в цилиндре. Он не привлекал к себе внимания, но очень внимательно слушал и ненавязчиво следил за каждым сидящим за столом человеком.
   -Сегодня "Вок" последний прислали, - говорила маркиза в белом парике, очень похожая на Наташку, самую молодую из Людмилиных подруг.- Там вообще нечего покупать. У Рабана ничего нового нет, Гальяно вообще неизвестно чего шьёт, я купила одну коллекцию Кристиан Диора, так в шкафу и висит. Одно только у меня теперь любимое платье осталось.
   -Мода деградирует, - резонно заметила то ли королева Виктория, то ли Любовь Михайловна, старшая из подруг, и налила себе ещё шампанского.
   -Чего за платье-то, - спросила Ольга, переодетая в принцессу Турандот.- Приличное хоть?
   -Неприличное, неприличное, - засмеялась маркиза и очень эффектно выпятила вперёд пышную груд в глубоком разрезе.
   Три женщины весело расхохотались.
   Антон Абрамович, в гусарском мундире, рассказывал своим соседям по столу что-то, на его взгляд смешное:
   -...и эти идиоты из Оксфорда, как увидели мебель в моём кабинете, так и застыли. Для них гарнитур семнадцатого века из карельской берёзы заоблачная роскошь! Передайте мне джин.
   Граф Дракула тыкал в воздух пальцами, украшенными огромными перстнями с бриллиантами:
   -Не фиг с послом базарить, - говорил он Смерти с косой и огромному Зайцу.- Если они не хотят наладить с нами дела, их проблемы. Мне некогда валандаться здесь, мы с Юлькой с Каннар не вылазим.
   Супруга Женьки-Дракулы осторожно насыпала на ноготь белого порошка и втянула его носом.
   Ведьма и странного вида Леший тихонько переругивались между собой:
   -Можешь катиться куда хочешь, - шипела Ведьма, чем-то отдалённо похожая на Маришку, бывшую официантку.- Но дом наш и ламборджини твой записаны на меня.
   -Хоть автомобиль отдай, ты ж всё равно не водишь, - зло шептал Леший.
   -Пошёл, ты, бабник, - прошипела Ведьма в ответ.
   -Ты не понимаешь, - говорил в это время индийский факир Семёныч своему другу, иссини чёрному негру Сергеичу.- У них всё без обмана, покупаешь звезду - они тебе дают грамоту и сертификат. У меня уже скоро своя галактика будет.
   -Слушай, - говорил чёрный негр.- А давай я телескоп куплю, вроде этого, Хаббла, будем на твою галактику смотреть, может полетим когда туда.
   -Знаешь когда? - хитро прищурившись спросил факир.
   -Когда?
   -Буй его знает, выпили? - товарищи звонко чокнулись.
   Петрович безмятежно спал рядом.
   В торце стола сидели две шахматные королевы, чёрная - генеральша, и белая - Людмила, а рядом с ними рыцарь Ползунов и напомаженный мэр, с огромной поролоновой грудью.
   -Не кочегары мы не плотники! - пела эта компания нестройно.- Но сожалений горьких нет!
   -Слушайте, - громко спросил генерал.- Где дядя Вальс? Где Окрошкин?
   Но всем было, вообщем, наплевать где и тот и другой. Посетители разговаривали, наливали по рюмкам вина и коньяки из затейливых бутылок, отрывали ноги у лобстеров и перепелов и блестели украшениями.
   -Дорогие жители Златогорска! - громко выкрикнул, а точнее выкрикнула тётка мэр.- Хочу вам напомнить, что сегодня на поле у церкви будет колоссальный фейерверк, на которой мэрия не поскупилась, а также всех ждёт один большой сюрприз и куча маленьких.
   Гости вяло прокричали ура и ещё более вяло поаплодировали.
  

Белый танец.

  
   -Ну вот мы и пришли, - сказала Лариса Дмитриевна, остановившись у простенького, на фоне Златогорских новостроек дома.- Спасибо, что проводили и с наступающим Новым Годом!
   -Ах, - театрально всплеснул руками Окрошкин.- Сегодня же Новый Год, а я забыл купить ёлку!
   -Приходите ко мне, - еле сдерживаясь, чтобы не рассмеяться от Вениного наивного вранья, сказала балерина.- У меня есть такая маленькая, искусственная.
   -Нет, - страшно деятельно отверг предложение Окрошкин.- Искусственная не пойдёт, знаете что, сегодня карнавал и маскарад около церкви, там ещё и фейерверк будет, и мы пойдём туда. Там есть огромная живая ёлка!
   -Но я замерзну, - по детски сказала Лариса Дмитриевна.
   -Тогда так, - решил Окрошкин.- Идите, зайдите в дом, а через час спускайтесь, я вас тут буду ждать!
   -Но вы... - начала было Лариса Дмитриевна, но Веня уже убежал с одному ему известным хитрющим планом.
   -Мы уже закрыты! - крикнули ломящемуся в дверь дорого бутика Окрошкину.- Раньше надо было приходить!
   -Ах так, - пришёл в ярость Вениамин Сергеевич.- Вы знаете кто я!? Завтра ваш магазин сгорит, а вас всех трамвай переедет, если вы мне не откроете!
   Менеджер магазина подбежал к дверям и увидев волшебника Окрошкина тут же начал открывать дверь:
   -Вениамин Сергеевич, мы не знали, что это вы.
   -Так, - коротко сказал Окрошкин.- Шубу, самую тёплую и самую дорогую!
   -Сей момент, - менеджер бросился в меховой отдел.
   Окрошкин подбежал к витрине с авторскими ювелирными изделиями. Молоденькая продавщица, только собравшаяся уходить уже вернула на своё лицо дежурную улыбку. Веня лихорадочно вращая глазами выбирал подходящее колечко. Среди всех лежало одно, самое скромное, с аккуратным бриллиантиком.
   -Это! - указал продавщице Окрошкин.
   -У нас только одного размера... - хотела предупредить девушка, но Веня уже схватил маленькую красную коробочку. Из рук встреченного на пути менеджера Окрошкин вырвал шубу, вместо "спасибо" выкрикнув:
   -Ближайший цветочный магазин?
   -Сейчас направо, второе здание по левую сторону, - отчеканил менеджер. как будто от скорости ответа зависела его жизнь.
   -Всё на мой счёт! - крикнул уже в дверях Окрошкин.
   -С наступающим вас, Вениамин Серге-е-вич! - махал ручкой менеджер.
   Старую церковь освещал одинокий прожектор, единственный вклад городского правления. Дед Никодим прибивал последнюю доску к невысокому крыльцу.
   Летящее к церкви такси затормозило и въехало передком в сугроб. Из такси выбежал Вениамин Сергеевич и бросился к деду Никодиму. Подбежав он никак не мог отдышаться, отрывисто прося:
   -Дедушка Никодим, умоляю, пусти в храм божий. Я раскаиваюсь во всём содеянном...
   Дедушка Никодим удивился и улыбаясь в бороду сказал:
   -Да храм-то и не заперт, Веничка.
   И тут только Окрошкин увидел, что из окон церкви льётся золотистый свет и через неплотно закрытую дверь слышно как поёт чистым и звонким голосом церковные псалмы Стёпка.
   Окрошкин перекрестился и ступил внутрь. Церковь не была расписана и не была украшена богатыми окладами икон, только свет от большого количества свечей золотил её стены и божественно, как маленький ангел пел в отдалении мальчик. Окрошкин встал на колени и заплакал.
   Лариса Дмитриевна уже постукивала сапожком о сапожок и поглядывала на часы. Прошло на полчаса больше времени, чем обещал Окрошкин. И только собралась Лариса Дмитриевна уходить, как вдруг, звеня бубенцами, вылетела из за угла тройка, ведомая дедом Никодимом и грянула с козел весёлая гармонь дяди Вальса. Вениамин Сергеевич уже вовсю махал возлюбленной балерине руками, и кричал, умоляя не уходить.
   Тройка подъехала и Окрошкин ловко спрыгнув сразу укутал Ларису Дмитриевну в длиннющую норковую шубу, схватил с сиденья огромный букет белых роз и всучил его хохочущей от удивления учительнице танцев. Дядя Вальс играл что-то весёлое-весёлое и русское-русское.
   Как только Вениамин Сергеевич усадил свою балерину на тройку и дед Никодим стеганул лошадей, Окрошкин полез за пазуху и достал оттуда к полнейшему восторгу Ларисы Дмитриевны малюсенького щеночка бобтейла.
   -Я Окрошкин, а это - Крошка, - сказал Веня.- Крошка познакомься - Лариса Дмитриевна.
   -Здравствуй Крошка, - засмеялась Лариса Дмитриевна и поцеловала щенка в носик.
   Тройка пролетела мимо церкви и остановилась недалёко от освещённой площадки, где феерверщики выстраивали свои замысловатые декорации.
   -Слышь, Никодим, - вполголоса сказала дядя Вальс своему седобородому другу.- Я всегда об этом мечтал.
   И гармонь негромко заиграла какую-то знакомую Окрошкину до боли мелодию.
   -Это белый танец, - сказала Лариса Дмитриевна.- И я имею полное право вас пригласить.
   -Но я не умею... - начал было Окрошкин.
   -А вы, - продолжила балерина.- Не имеете никакого права мне отказать.
   Она спрыгнула с тройки и вбежала в круг света от одинокого покосившегося фонаря. Вениамин Сергеевич вошёл тоже в этот круг и они сначала аккуратно, потом всё смелее и смелее начали танцевать под удивительную музыку, рождённую гармонью дяди Вальса.
   Они танцевали и танцевали, влюблено смотря друг на друга и не было им не до кого никакого дела...
   Истерически взвизгнув взорвалась в небе петарда и рассыпалось на миллионы разноцветных звёздочек. "Раз!!! - закричали люди.

Сюрпризы большие и маленькие.

  
   -Смотрите, - указала Лариса Дмитриевна на толпу людей, обступивших декорации феерверщиков.- Уже все собрались!
   И действительно, все златогорцы со своими семьями съехались к огромной, украшенной мерцающими огнями ёлке.
   -Побежали туда, - Окрошкин взял за руку Ларису Дмитриевну и они поспешили присоединиться ко всеобщему веселью. От всевозможной пиротехники на поляне было светло, как днём.
   -Вон Галочка Ползунова, пойду её поздравлю, - и Лариса Дмитриевна сделала два шага к небольшой группке молодёжи, но потом повернулась, подбежала к Окрошкину и крепко поцеловала его .
   -Вон он, - из телевизионного фургончика выпрыгнули трое молодых людей и пошли к Окрошкину, который стоя на месте всей свою душой находился рядом с Ларисой Дмитриевной обнимающей Галочку Ползунову, свою любимую ученицу.
   -Вениамин Сергеевич Окрошкин? - трое молодых людей слегка натужено улыбались.- Мы из Москвы, с программы "Третий Глаз", мы очень хотим сделать передачу про вас!
   -Что, что вы сказали? - очнулся Веня.
   -Мы сейчас заберём вас в Москву, как раз утром уже заказана студия, - бесцеремонно зазывали телевизионщики.
   -Но молодые люди, - изумился Окрошкин.- Сейчас праздники, потом у меня своих дел...
   -Да бросьте вы, Вениамин Сергеевич, поехали с нами, - и теле мальчики нагло потащили Веню за рукав.
   -Я никуда не поеду! - выдернул руку Окрошкин.- Катитесь отсюда, пока вам шею не намылили!
   Такого отпора столичные пижоны из очень популярной программы не ожидали и робко попятились от Окрошкина. Кто-то потянул Веню за другой рукав и Златогорский волшебник уже хотел дать наглецам достойный отпор, как увидел бабку, с головы до ног укутанную в лохмотья.
   -Ой, бабушка, - опешил Окрошкин.- Вы за котиком?
   -Нет, милай, - проскрипела старушка.- Вот он мой котик!
   И тут Веня увидел стоящего рядом с бабушкой мужчину во фраке и цилиндре. К Окрошкину пришёл фотопортрет из его квартиры.
   -Родненькая моя животиночка, - скрипнула бабка и вдруг залилась звонким девичьим смехом. Окрошкин попятился, старушка распрямилась и скинув лохмотья предстала перед близким к обмороку Веней в виде ослепительно красивой цыганки.
   -Езжайте, Вениамин Сергеевич, такой шанс выпадает только однажды, - и Зигмунд Карлович ухмыльнулся.- К тому же за всё приходится расплачиваться.
   -Я бы хотел попрощаться, - дрожащим голосом проговорил Окрошкин и достал из кармана маленькую красную коробочку с колечком.
   -Не волнуйтесь, - Зигмунд Карлович протянул руку.- Я ей всё передам.
   Окрошкин вложил в чёрную перчатку Зигмунд Карловича коробочку, повернулся и, как зомби направился к телевизионщикам.
   -Господин Окрошкин, - позвал его бывший кот.- Вы ничего не запамятовали?
   Вениамин Сергеевич вернулся и вытащил из кармана медальон, снятый им перед входом в церковь.
   -Да и ещё, на будущее, - вкрадчиво сказал оживший фотопортрет.- Коты не едят шпроты. Теперь идите.
   Окрошкин подошёл к телевизионщикам из Москвы и коротко бросив: "Я согласен, поехали!", залез в рафик.
   Молодые люди поняли, что такой шанс не упускают быстро вскочили в машину и уже очень скоро Окрошкин покинул Златогорск. Напрасно Лариса Дмитриевна пыталась его найти среди толпы, не было в ней Вениамин Сергеевича. "За всё приходится расплачиваться" , - шумело в Окрошинской голове по дороге в такую далёкую теперь Москву.
   По опустевшей Коммунистической улице шла элегантнейшая пара. Мужчина в цилиндре и фраке, с тонкой тростью в руке и женщина с алой розой в чёрных кудрях, в меховом манто. Проходя мимо того места, где под толщей асфальта ранее находилась котловина от метеорита, Зигмунд Карлович остановился и выкинул Венин медальон. Медальон начал светится, асфальт зашевелился и стал проваливаться. Яма расползалась и не слышно было в грохоте петард и человеческих воплях, как исчезает в бездонной яме город Златогорск.
   Ещё один фейерверк рассыпался драгоценными камнями на чёрном бархате неба и толпа закричала: "Двенадцать! С Новым Годом! С Новым Счастьем!"
   - А теперь сюрприз от мэрии, - объявил в мегафон Вещий.- Эта ракета осветит весь наш чудесный город!
   С грохотом и рёвом огромная петарда взмыла вверх и оглушительно взорвавшись осветило пустынное поле на километры вокруг.
   Все златогорцы, не сговариваясь, сыграли на мхатовском уровне немую сцену из "Ревизора".
   Вениамин Сергеевич сидел рано утром в студии программы "Третий Глаз" и с отсутствующим видом отвечал на нелепые вопросы ведущего.
   -Я не сторонник того, - говорил Окрошкин.- Чтобы каждый занимался магией, будь она хоть чёрная, хоть белая, хоть красная в домашних условиях. Это вредно.
   -А вы. Вениамин Сергеевич можете продемонстрировать нам что-нибудь магическое?
   -А что вы хотите?
   -Не знаю Вениамин Сергееч.На ваше усмотрение.
   -Тогда давайте я исчезну, - сказал Окрошкин и исчез. Просто исчез и всё. На экране появилась девушка диктор:
   -Уважаемые телезрители это запись была сделана сегодня утром. Это не спецэффекты и не розыгрыш, кто видел Вениамина Сергеевича Окрошкина просьба позвонить в редакцию программы. Позвонивших ждёт вознаграждение. Посмотрите этот фрагмент еще раз.
   Сидя на вещевом рынке, укутанная в четыре пуховика, Нина Михайловна Окрошкина, смотря передачу по маленькому переносному телевизору, слегка всплакнула и отпила, дымящийся на морозе чай из крышки от термоса.
   На экране предлагал исчезнуть Окрошкин. Жители Златогорска бросили свои костры и внимательно смотрели в такой же, как у Нины Михайловны маленький переносной телевизор, случайно оказавшийся у кого-то в машине. Огромная котловина, уничтожившая город дошла до церковного забора и остановилась.
   Дед Никодим запряг телегу. подсадил Стёпку и влез сам:
   -Поедем, Степан, на станцию, пора священника встречать, - и хлестнув лошадей дед Никодим и его внук Степан не спеша двинулись по заснеженному полю, некогда бывшему городом Златогорском.
   А на поле ветер гонял пустую бутылки из-под пепси, из-под той самой пепси, которую выбрало новое поколение...
  

Хэппи энд.

  
   Лариса Дмитриевна трепала голову лохматого здоровенного бобтейла. Маленький бриллиантик в скромном золотом колечке бросал радужные блики. За окном было лето и дневное солнце ярко горело на маковках Храма Христа Спасителя.
   -Крошка, Крошка, - ласково приговаривала Лариса Дмитриевна.- Что же с твоим хозяином?
   Она взяла будильник, завела его и звонящий приложила к уху спящего в одежде на раскладушке Окрошкина.
   -Веня, вставай, уже три часа дня!
   -Ты прочла? - спросил Вениамин Сергеевич, не открывая глаз.
   -Да, - ответила балерина.- Ты гений, только название измени.
   И Лариса Дмитриевна положила у головы Окрошкина рукопись, на титульном листе которой было написано: "Золотой метеорит".
   -Ты вставай, а я пойду готовить обед, - сказала Лариса Дмитриевна и поцеловав полупроснувшегося мужа ушла на кухню.
   Вениамин Сергеевич приподнялся на локте и заговорщицки спросил пса:
   -Крошка, как её зовут: Нина или Лариса?
  
  
   КОНЕЦ
  
   1
  
  
   57
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"