Кому интересно, меня зовут Ханна Бергер. И это мой дневник. Я немка. Счастливых пятнадцать с половиной лет жила с родителями и братом в замечательном городе Кёльне. А потом моя жизнь сломалась. Разбилась, на тысячи осколков как хрустальная ваза. И склеить их я уже никогда не смогу.
Но дело не в этом. Дело в том, знаете ли вы, что такое страх? Наверняка, если задам кому - то этот вопрос на меня посмотрят как на сумасшедшую. Кто же не знает этого чувства? Поверьте, не знаете. Настоящего не знаете. Это страх за родных. Вот уже год он преследует меня. Год. С того дня, как моя мама умерла. С того дня, как её машина разбилась, с того дня, как я стояла у её гроба, впав в холодное оцепенение. Моя мама была замечательная. На похороны собрались все родственники, ее коллеги по работе и друзья. Они все плакали. Даже мужчины. И мой отец и даже старший брат, который презирает слёзы. А я не плакала. Просто смотрела. Потом были поминки. Все говорили одно и тоже - какая она была хорошая, добрая, отзывчивая, всеми любимая. Я слушала это краем уха. Меня не покидала гадкая, назойливая мыслишка - маму убили. Теперь, по прошествии стольких дней и ночей (чаще всего бессонных) я осазною, что не ошиблась. Нам сказали, что на маминой машине отказали тормоза и она не смогла остановиться. Отец и брат были так придавлены горем от потери, что ничего не заподозрили - за день до аварии мама забрала машину с профилактики.
Через месяц после первых похорон, случились вторые. Бабушка. Отказало сердце. Потом для отца и брата были спокойные полгода. Для них, но для меня. Потому что меня не покидал страх. Я испытывала ужас каждый раз, как брат или отец выходили из дому. У меня начиналась паранойя. По крайней мере, я сама так думала. Но мои опасения оправдались. Брат слишком быстро гнал на байке и не успев затормозить, вылетел на встречную... Лицо отца помертвело, когда он снял телефонную трубку.
Всё остальное казалось мне сном. Больничный коридор. Дверь реанимация. Четыре жутких часа ожидания. И приговор.
Я откладываю ручку, встаю и подхожу к зеркалу. На меня смотрит невысокая девушка неполных 16 лет. Чёрные зауженные джинсы. Пояс с шипами. Кеды(на одном зелёный шнурок, на другом жёлтый).
Чёрная рубашка. Галстук в чёрно-розовую клеточку. Темные волосы до плеч, нарочито неровно подстриженные, стянутые в два хвостика. Косая чёлка на левый глаз. Куча значков, пара даже на кедах. Да. Я - эмо. Раньше в школе и в классе меня дразнили. Плаксой (хотя я никогда не плачу), называли ЭМОциональной идиоткой, срывали значки, толкали, даже бить пытались, прада безуспешно - мимо не вовремя проходил учитель. Короче, чморили по полной. До 29 марта прошлого года. До дня, когда умерла моя мама. Теперь уже не дразнят. И взгляды, которые я ловлю, не насмешливо - презрительные, как раньше, а сочувственно - жалостливые. Теперь одноклассники сами подходят ко мне, говорят, что - то, шутят, даже зовут погулять. Я знаю, почему их отношение так поменялось. Потому что теперь у меня есть причина лить слёзы, но я не плачу. Я так же как и раньше хожу в школу, учусь на пятёрки и четвёрки, смеюсь их шуткам и вежливо обосновываю отказ от прогулки большим количеством уроков. Ребята делают вид, что верят и я замечаю, что они больше не смотрят мне в глаза. Наверное, потому что бояться увидеть мои истинные чувства. "
"28 мая.
Целую неделю я не могла заставить себя писать. Но надо. А я привыкла делать то, что НАДО. Просто шуршание ручки пол бумаге в пустой квартире звучит, будто гром. Вы наверное спросите, почему квартира пуста? Всё очень просто. Смерть не пожалела и моего отца. Неожиданный инфаркт оставил меня сиротой. И сразу же после четвёртых похорон про меня забыли. Все. Я перестала ходить в школу. Прошёл день. Два. Три. Четыре. Неделя. Месяц. Сегодня полгода. Но обо мне забыли. Мне никто не звонил, когда я шла по улице и случайно задевала кого - то этого даже не замечали. Меня больше нет. Я уверенна в этом. Я поняла это ещё два месяца назад и тогда, первой мыслью было - смерть. Да, смерть, она поможет. Конечно поможет. Там будет спокойно. Да - да, конечно, спокойно. Все мысли уйдут. Все переживания. Больше не будет так отвратительно сжиматься сердце при виде их фотографий. Да. Смерть. Смерть...
Потом был мост. Я смотрела на реку и чувствовала, как по щекам стекают слёзы. Нет, не мои. Это плакало небо. Почему? я не знаю. Может быть, оно оплакивало меня? Возможно...
Помню, я смеялась. Громко, почти истерически. Я смеялась, запрокинув голову, пока не захлебнулась. Слезами, которые больше не могла сдерживать и хлещущим мне по лицу дождём. Я перелезла через перила моста и вновь посмотрела на реку. Ветер вдруг поднялся такой сильный и резкий, будто специально подталкивал меня к пропасти, в которую я была готова сорваться. Я закрыла глаза, чтобы собраться с духом, сосредоточиться (я привыкла сосредотачиваться перед любым делом, пусть это и было самоубийство) и вдруг услышал за спиной тихий смешок. От неожиданности я разжала пальцы, потеряла равновесие. Думаете, я упала? Ага, щаз! Как бы интересно я писала свой дневник, если бы умерла? Вот именно. Его руки подхватили меня и не слишком вежливо перетащили обратно через перила. Кого его? Как позже выяснилось моего спастиля звали Тило. И когда я пришла в себя, он начал нести ТАКУЮ чушь, что у меня волосы встали дыбом. Но об этом я дорасскажу завтра. Уже поздно, я хочу спать и руки меня не слушаются.