- Ты что делаешь, придурок? - заорал Байзель выходя на балкон собственной квартиры.
Его воспитанник Костя Семенко испуганно шарахнулся и чуть не вывалился через перила.
- Ничего! - завопил он, инстинктивно закрыв голову руками,- Совсем ничего!
- А это что? - указал Байзель на развешенные на бельевых веревках Костины игрушки.
- Они провинились!
- Как это? - удивился суровый наставник.
Костя шмыгнул носом, понемногу приходя в себя:
- Я их наказываю через повешение. Я в кино такое видел. Пускай повисят головой вниз. Может ума добавится.
- Ага,- рассеянно кивнул Байзель,- добавится, как же... Я вот тебя сейчас вниз головой подвешу на люстру и посмотрю, добавится у тебя ума или нет.
- Нет, нет! - закричал Костя.
- Почему? - хитро прищурился бывший эсесовец.
- Потому что я невинный!
- Да уж... Конечно,- Байзель сплюнул с балкона вниз и проследил, прищурившись траекторию плевка. Потом подтянул семейные трусы и ушел в комнаты.
- Поубирай тут все, сейчас ко мене гости придут,- бросил он сквозь зубы перед тем как удалиться.
Костю его уход оживил.
- Какие гости?
- А тебе что за дело? Гости и гости,- уже из глубины квартиры прогудел Байзель.
Семенко помчался следом, сообразив, что сейчас его наказывать не будут.
- Но они же подарки принесут? Всякую вкуснятину, ага? - он даже слюну пустил в предвкушении.
- Сопли подбери, урод! - расщедрился на комплимент наставник,- и прошу тебя по- хорошему, сделай так, чтобы я тебя не видел.
Костя побродил, немного скучая, а потом решил все-таки устроить плюшевым медведям обещанную пытку. Но те на все старания убогого, но настойчивого мерзавца, в спущенных колготках, молчали, как русские партизаны. Военную тайну говорить принципиально не желали, и только улыбались нарисованными ртами с чувством своего глубокого внутреннего превосходства. Костя психанул, заорал:
- Я отрублю тебе голову! - и побежал за топором, но по пути вспомнил, что в гостиную ему нельзя, замешкался, наступил себе левой ногой на правую, потерял равновесие, и здорово приложился кудрявой башкой о косяк двери.
Медведи беззвучно, но дружно расхохотались, а Костя заревел. И именно в этот момент в квартиру входили гости. Ими оказались, бывший однополчанин Байзеля Адольфик и какой-то незнакомый барыга серьезного вида в кожаном длинном пальто. Поприветствовав друг друга, они прошли в гостиную в сопровождении Костиного истошного вопля. Лицо Байзеля мгновенно одеревенело, а Адольфик наоборот, одобрительно кивнул и осклабился:
- Зеер гут! Пытаешь на дому? О!
- Yaa,- сжимая от ненависти зубы,- прошипел Байзель,- то есть... Это у меня ассистент занимается. Шустрый такой парнишка и преданный идеалам нашей борьбы...
- Гут. Молодежь это гут,- закивал гость в кожанке, а Адольфик деланно и подобострастно залился козлиным смехом,- фюрер любить молодежь!
- Хайль! - завопили все вместе, да так неожиданно громко получилось, что даже Семенко прекратил орать и прислушался.
Нацисты сами немного напуганные своим криком перешли на конспиративный шепот. Костя стал поочередно прикладывать уши к дверям, чтобы уловить обрывки разговора, или хотя бы запахи съестного, потому что есть захотелось неожиданно и сильно.
С разговором получилось плохо, а вот запахи присутствовали, да такие, что у Кости слюнки потекли и весьма обильно. И в этот момент за спиной у Кости раздался посторонний шум, он обернулся и увидел на балконе странного вида мужчину с вентилятором в руках, и густыми черными бровями на мужественном, но сильно испачканном сажей лице.
Мужчина этот что-то бормотал себе под нос, однако, увидев Семенко, заулыбался и прокричал:
- Привет, малыш!
- Здравствуйте, дядя Пасенков,- вежливо поздоровался Костя и поинтересовался:
- А что у вас в рюкзачке?
Ярослав Иванович смущенно закашлялся и задвинул ногой объемистый рюкзак в угол балкона. Потом ответил:
- Вообще-то сегодня я Карлссон, и у меня поломался пропеллер...
- Ух, ты! - обрадовался Костя, потирая руки,- вы сегодня настоящий?
- В смысле? - озадаченно спросил отставной депутат, пытаясь оттереть сажу с лица Костиной футболкой случайно оказавшейся на балконной веревке. Последнее время Пасенков промышлял квартирными кражами, и только что обчистил квартиру этажом выше.
- Ну, как в смысле? В натуре, что ли Карлссон? - обиделся Костя,- или на понтах?
- В натуре,- кивнул Пасенков.
- Значит, будем веселиться! - запрыгал Костя на одной ножке и чуть не расшибся об открытую внутрь квартиры балконную форточку.
- Обязательно,- подтвердил Ярослав Иванович,- и попытался втиснуть вентилятор в рюкзак, но безуспешно,- но помни! Карлссона необходимо для веселья накормить!
- А у меня еды нет! - расстроился Костя,- ее всю Байзель к себе и гостям утащил, у них там оргия. А я тут заточен, как принцесса!
Пасенков что-то прикинул в уме и произнес лаконичное: "Ага!"
- А мы все-таки будем веселиться? - уже не совсем уверенно спросил Костя.
Ярослав Иванович осмотрел убогую обстановку и сказал:
- Врядли... Хотя... А это что тут? - и он указал на стоящую на тумбочке шкатулку.
- Это? - Костя бережно взял шкатулку в руки и прижал ее к тощей груди,- это мои драгоценности, моя прелесть...
- Чего? - удивился Карлссон,- а ну-ка давай, показывай, мы же друзья. А какие секреты между друзьями?
Костя мечтательно закрыл глаза, потом открыл их и торжественно произнес:
- Ну, ладно, так и быть, погляди. Только одним глазком.
Пасенков честно прикрыл один глаз, и Костя открыл шкатулку. В ней лежала его фотография в полный рост. Карлссон аж пукнул от обиды.
- Ну как? - спросил Костя.
- Прекрасно,- выдохнул злобно Пасенков,- а у Байзеля твоего такой же шкатулочки с драгоценностями случайно нет?
- Есть,- кивнул Семенко,- он в нее деньги прячет. От меня. Ее трудно будет посмотреть. Но ничего. У меня, зато где-то тут семейный альбом завалялся, давай я его тебе покажу?
- Стоп,- скомандовал Ярослав Иванович,- минуточку гражданин. Я сейчас буду шалить. Но помни, если, я не покушаю, то у меня начнется голодомор. И тогда...
Костя внимательно выслушал весь этот бред, а потом сказал:
- Но дяденька Пасенков, то есть, Карлссон, я же ясно сказал, вся еда у Байзеля. А у него гости. Как же я у них еду украду? Я и сам-то некормленый!
Пасенков задумчиво поковырял в носу, а потом произнес:
- Ладно, хорошо. Тогда давай мы их напугаем!
Костя захлопал в ладоши:
- Давайте, а как?
- Хороший вопрос,- похвалил малыша Карлссон,- своевременный. Действительно как? Варианты ответа - до икоты, до судорог, до усрачки...
- До усрачки! - захлебываясь безудержным смехом, выбрал Семенко.
Пасенков кивнул и озабоченно забегал по комнате.
- Байзель кто? - неожиданно спросил он, замерев под люстрой и критически ее рассматривая,- Нацист? Нацист! И друзья у него, кто? Тоже нацики, а от сюда вопрос... Чего они боятся больше всего?
- Цего? - спросил Костя в волнении.
- Милиции! Давай чеши к гостям и скажи, что во дворе стоит странная милицейская машина. Нет не странная, обычная. И посмотришь, что будет!
Костя нехотя поплелся к нацистам, объективно он оценивал свои шансы на успех, как один к десяти, а то и еще хуже. Однако, узнав о появлении милицейского уазика, "кожаное пальто" мстительно глянул на Адольфика и прошипел:
- А кто-то говорил, что нету хвоста, майн Готт!
- Выследели все-таки,- развел руками тот сокрушенно.
- Уходим, и быстро!
Все вскочили, задвигали стульями, и во главе с Байзелем покинули квартиру. Радостный Костя помчался за Карлссоном.
- Они к тебе на крышу полезли! - завопил он с порога,- Айда за ними, как в мультике!
Пасенков флегматично развалился в кресле, и зевал во весь рот.
- Чего я там не видел?
- Как чего? А пугать их? Приведениями нарядимся и айда!
- Ага, а домработница нас плюшками накормит, ага?
- Какая домработница? - удивился Семенко.
- Неважно,- рубанул воздух пропеллером Ярослав Иванович,- веселиться будем по другому. Где ты говоришь, он свою шкатулку прячет?
- Неееет! - сразу заныл трусливый Костя,- Байзель меня убьет!
- Успокойся! - назидательно произнес Пасенков,- Если, что, вали все на меня. Мол, Карлоссон, прилетал, шалил. Понятно? За это разрешу на люстре покататься. Идет?
Костя задумался. Отдавать шкатулку не хотелось.
- Все на меня вали! Даже двойку по физике! - настаивал Карлссон.
- Нет у меня двойки,- выдал Семенко убойный аргумент,- у меня единица в наличии.
- Тем более,- пожал могучими плечами отставной депутат,- ты Сталина знаешь?
- Вот! А Сталин говорил, что сын за отца не отвечает... Вот так вот.
- Как это? - не понял Костя.
- А так. Вот смотри, Байзель твой - военный преступник, так?
- Так.
- Он от милиции прячется?
- Прячется...
- А если его милиция найдет, то и тебя, дурра, в тюрьму посадят. Понял? В тюрягу к бандитам.
- Неееет! - снова заплакал Семенко.
- Успокойся, я сказал. Так вот, Сталин издал закон. Сын за отца не отвечает. Ясно?
- Нет,- шмыгнул носом Костя, но выт перестал.
- Так вот, по закону, судить будут Байзеля и только. А тебя нет.
- Честно? - просиял Костя.
- Честно, только если ты мне передашь шкатулку. Иди быстрее, ты меня совсем уморил.
С радостным гигиканьем Костя помчался прочь из комнаты, а Пасенков обессилено упал в кресло. Эта беседа о законности его изрядно вымотала.
Через пару минут чуткое ухо Ярослава Ивановича уловило неясный шум на лестничной клетке, и тогда он быстренько подхватил рюкзак и выскочил в прихожую. Кто-то явно спускался сверху по лестнице, судя по голосам, это был Байзель со своими приятелями. Поднявшись на чердак, они обнаружили, что никакой опасности и близко нет, и теперь неспешно возвращались, чтобы закончить трапезу. Пасенков резонно решив, что синица в руках лучше, стал спускаться вниз, немного сетуя на нерасторопность Кости. Еще через пару-тройку минут он уже был на свежем воздухе.
К тому момент Костя только добрался до заветной шкатулки, и крепко сжав ее руками, побежал в свою комнату. Обнаружив, что Карлссон уже улетел, Семенко моментально обмочился, потому что был застигнут с поличным, возвратившимся Байзелем.
- Это не я, это не я,- запричитал он, пряча шкатулку за спину.
- А кто?! - заревел суровый наставник.
Выдрав шкатулку из судорожно сжатых пальцев, Байзель швырнул воспитанника на диван. Плюшевые медведи, сидевшие на нем, вежливо расступились, и Костя хорошенько треснулся башкой об стенку.
- Я тебя предупреждал?
- Ждал... - всхлипнул Костя.
- Шкатулку трогать запрещал? - от волнения Байзель заговорил стихами, что еще больше его разъярило.
- ...щал...
- А ты почему тронул? А?
"Кожаное пальто" шепнул Адольфику: "Неспокойно тут у него". И нацисты на цыпочках вышли на лестницу и потопали на улицу. Костя забился в истерике.
- Почему тронул шкатулку?!
- Мне Карлссон приказал!
- Карлссон?! Где он? Где? - Байзель принялся крушить мебель. Медведи опасливо косились на него.
- За столом нет, и за шкафом...ммм....нет. Где же Карлссон? Где?
- Да...
- Что да?
- Да, нету...
- Я спрашиваю, где он?
- Улетел, уже улетел... я...
- Улетел? Ах, ты ж сволочь!
Байзель принялся шарить по комнате, в поисках предмета, которым можно запустить в Костю, и наткнулся на лежащий посреди комнаты вентилятор, забытый Пасенковым. Он схватил его и замахнулся. Костя с медведями вжались в диван.
-...а вентилятор оставил,- неожиданно произнес Байзель и опустил руку,- откуда это? Ты притащил?
Костя замотал головой:
- Нет, я ж тебя предупреждал, что это не мои проделки. Это уголовное дело, между прочим.
- Так,- сказал Байзель и сел в кресло,- говори начистоту.
Костя приосанился и стал рассказывать:
- Прилетел Карлссон, сказал: "Шкатулку добудь". Я отказался. Бил... - лицо Кости на миг скривилось,- потом он сказал, что шкатулку для Гитлера нужна, я и подумал...
- Кому нужна? - Байзель обхватил свою лысую голову руками и стал раскачиваться в кресле из стороны в сторону.
- Гитлеру. Он еще говорил: "Гитлер - капут", и другие нехорошие слова. А я сказал, что нет, "Гитлер - зиг хайль! Хайль!" - Костя принялся скакать по комнате, выкрикивая партийное приветствие, и еще какие-то малопонятные обрывки фраз на немецком, типа "партизани", "арбайтен" и "млеко-яйка". Байзелю раньше всегда это нравилось.
Сегодня же наставник встал из кресла и со шкатулкой в руках молча вышел из комнаты, несмотря на то, что в Костиной уже во всю шла подготовка к военному параду, и медведи, кряхтя, одевались в эсэсовскую форму, и цепляли на свои могучие плечи винтовки и автоматы. Семенко помогал им одеваться и одновременно с расческой под носом усиленно изображал фюрера. Орать он не переставал, потому что знал, что разжалобить Байзеля можно только этим нехитрым способом. Однако наставнику уже было все равно. День вымотал его, и он, завалившись в кровать, и спрятав под подушку свою шкатулку, моментально уснул. И снились ему плюшевые немцы в рогатых касках и парящий в небе Карлссон с красными звездами на жирной заднице.