Литературный Портал : другие произведения.

"Перекрёстки миров" седьмой номер

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:

    Залит полностью


  
  
  Полную версию журнала в формате ПДФ можно абсолютно бесплатно скачать вот тут
   Заходите и публикйтесь на нашем портале, ну и подписывайтесь на группу проекта Вконтакте , всем будем рады)
  
  
  
Оглавление
  1) Слово ГлавРеда
  2) Желание жить
  3) Рождение нечисти
  4) Два берега Хамры
  5) Эпидемия
  6) Интервью с Натальей Серой
  7) Далеко за пределами
  8) Последний шаг в будущее
  9) Экзамен
  10) Человеческий фактор
  11) Ледяной коготь
  12) Небесное сердце
  13) Принцип бумеранга
  14) Ame Tanami
  15)Интервью с Андреем Скрипцовым
  16)L'Esprit d'Escalier.
  17)Поэзия
  18)Мифы искусственного разума
  19)Над номером работали
  
  
  
Слово ГлавРеда
  
   Седьмой номер, седьмой номер... ох и долго же мы к нему ползли-то. За это время случилось столько всего... Что перечислять просто нет смысла - на это уйдет добрая половина номера, так что, кто следил - тот и так всё знает, а кто не следил - тому и знать не обязательно. давайте лучше обратим своё внимание на то, что нас ждёт под обложкой седьмого номера.
   Запах колосящейся пшеницы, тихое шуршание ветерка средь пожелтевшей листвы, кристально-чистая голубизна неба - не дайте всему этому обмануть себя. Смерть, кровь и сталь - вот истинное лицо мира, который встретит вас на первых страницах нашего номера. После вы попадёте на просторы планеты, на которой человечество уже пережило свой собственный конец, и теперь пытается собраться с силами и построить новое общество. Общество, подчиняющееся только одному закону. Закону силы. Но поползали по земле, и будет. Нас ожидают холодные глубины безбрежного и загадочного космоса, который лишь на первый взгляд кажется необитаемым. Огромные боевые машины, внутри которых в клетке собственного сознания исступленно бьются те, кто раньше был людьми.
   Это лишь краткий список того, что ты найдёшь дальше, дорогой друг. Но я чувствую, тебе уже не терпится приступить к чтению, так что не смею больше задерживать. Доброй дороги.
  
  
  Полную версию журнала в формате ПДФ можно абсолютно бесплатно скачать вот тут
   Заходите и публикйтесь на нашем портале, ну и подписывайтесь на группу проекта Вконтакте , всем будем рады)
  
  
  
  
  
Желание жить
  
  
  ...Разбит король был в битве той,
  Сражён он лордом был!
  Бежал, поджав он хвост домой,
  Бежал, что было сил.
  
  Но лорд был тоже не дурак,
  Хитёр он был и смел.
  Собрал он армию в кулак
  И двинул на предел.
  
   Король был хмур, король был зол
  На троне он сидел,
  А Лорд наш брал за домом, дом
  Всё ширя свой надел.
  
  И скоро Эфенфолл падёт,
  Взовьётся красный стяг!
  Раздавлен, сломлен, в пыль растёрт,
  Повержен будет враг!
  
   - За ребят! За тех, кто показал этим заносчивым ублюдкам на кровавых полях, что значит настоящий бой! За то, чтоб обезглавленное тело, этого королевского выродка ещё до зимы украсило собой какую-нибудь выгребную яму! За Вольрада! - Надрывался рослый рыжеволосый балагур, облачённый в форму кровавого лорда. - Ей, Роланд, наливай. Грех за такое не выпить!
   Дружный рёв прокатился по небольшой зале. Заскрипели стулья, застучали бокалы, раздалось тёрпкое журчание доброго эля.
   - Хороший тост, Берн! - ответил рыжему один из солдат, - Но не забудем же о тех, кто пал, сражаясь с этой высокородной сукой, и его прихлебателями!
   - Энмир, Дагор тебя сожри, не нагоняй тоску. Мертвые могут и подождать! - оборвал того, балагур, - Эй трактирщик, тащи сюда ещё доброго эля, да пару служанок покрасивее! Парни заскучали, а если тоскливо им, то никому тут весело не будет. Шевелись давай, жирная морда!
   - Сукины дети, - процедил сквозь зубы хозяин "Бокала и кинжала", - Одержали несколько побед и возомнили себя хозяевами жизни. Ничего, вот вступит Сноуфолл в войну, и все вы подохнете, как скот на бойне...
   - Чего ты там бормочешь? Давай, не стесняйся, нам с парнями тоже послушать охота! А может ты плетёшь заговор против нашего лорда, и тебя надо прирезать, как одного из тех лживых ублюдков, что пытались укрыть от нас провизию и фураж?
   - Милсдарь, не серчайте, - елейным голосом произнёс трактирщик, - Я всего-лишь размышлял в слух о том, какой эль вам подать: Алендорский или ваш - Вольмаркский.
   - Того и другого, да побольше. Нас мучает жажда! Про служанок не забудь! - весело крикнул рыжий и снова вернулся за стол.
   - Мира, Элейна, обслужите их. И постарайтесь не злить, а то они мне весь трактир потом разнесут. Так, тебе чего нужно? - сказал корчмарь, внимательно изучая меня своим цепким взглядом.
   - Ночлег, да и подкрепиться бы не помешало, - ответил я, косясь на веселящихся солдат.
   - Комнаты мы давно уже не сдаём. Придётся тебе переночевать на улице, ну или на постой к кому попросится. Ну а еды у нас всегда в достатке.
   - Ночлег тоже у тебя найдётся, - сказал я, разворачивая небольшую грамоту, - По крайней мере так мне сказал ваш староста.
   - Ты что, этот самый? - удивлённо вскинул бровь трактирщик, - Брешешь ведь! Такого как ты, мой вышибала соплёй перешибить сможет, что уж говорить об оборотне.
   - Так почему дошло до того, что вашей деревушке пришлось трясти мошной и обращаться к охотникам? - презрительно сплюнул я, - Собрали бы мужиков да выкурили его из логова. Делов то...
   - Кабы знать ещё, как найти это логово, - устало вздохнул корчмарь, - Да чтоб вас Дагор сожрал, оставьте служанок в покое! Они вам не дешёвые шлюхи из Вольмаркского борделя! - внезапно взревел он, вытаскивая из-за стойки самострел.
   Шквал пьяного хохота прокатился по небольшой зале.
   - Это вот этим... Ты собрался нас тут всех порешать... - рыжий, давясь от смеха, даже чуть привстал, чтоб получше разглядеть наглеца, бросившего ему вызов, - Эй парни, у нас тут завёлся смельчак! Надо бы преподать ему пару уроков.
   - Слушай сюда, хряк доморощенный, - поддержал товарища... Роланд кажется, - Мы сейчас не только твоих служанок поимеем, но и тебя на куски порубим и свиньям скормим, если сейчас же не уберёшь свою игрушку.
   - Да и вообще, "дамы" потом будут гордиться, что понесли детей от героев войны! - хохотнул третий.
   Трактирщик смешался буквально на одно мгновение, но этого оказалось достаточно, чтоб солдаты буквально взвыли от хохота.
   - Глядите парни, мы ещё из-за стола не встали, а этот боров уже обмочиться успел! - загоготал рыжий, - Фу, иди порты смени, а то меня сейчас вывернет прямо на твою обожаемую Элейну, или как её там?!
   - Да я вас, сучьи дети, пинками сейчас отсюда погоню! - сквозь зубы процедил корчмарь, - Совсем уроды, распоясались.
   - Что ты там пищишь! - взревел Роланд, - У тебя зубы лишние? Так давай, я помогу тебе с ними расстаться! - бугай встал из-за стола, и неторопливо, как бы демонстрируя свою силу, направился к побелевшему от страха трактирщику.
   Дагор их всех сожри, он же сейчас выстрелит. И убьёт. А значит, накрылась моя охота с ловлей на живца. Нагрянет сюда отряд, в несколько десятков человек и тогда оборотень близко к деревне не подойдёт. Ищи-свищи его потом по всем окрестным лесам. Сучьи отродья, ну почему вам неймётся.
   - Его ты не тронешь, - сквозь зубы процедил я, вставая между разъярённым солдатом и корчмарем.
   - Парни, вы только посмотрите на это! Наш "многоуважаемый" Лорнар завёл себе подружку! - расхохотался рыжий, - Отличный выбор, друг, если б у него не было бороды, я бы тоже его за девку принял! И сколько раз вы с ним уже того-этого?
   - Слушай ты, дерьмо собачье, - процедил я, - Ржать, как больной лихорадкой конь, ты горазд. А сможешь выйти и прямо тут мне морду начистить? Или у самого уже штаны мокрые?
   - Я? Собачье дерьмо? Намочил штаны? Ну ты, сука, за это ответишь, - Берн встал демонстративно разминая плечи, и так же неторопясь пошёл в мою сторону. - Парни расступитесь. Сейчас я все зубы этому куску мяса пересчитаю.
   - Смотри свои не растеряй по дороге, - хохотнул я.
   - А ты, однако остряк, - сказал рыжий, - Ничего, посмотрим, как ты после этого похох...
   Хрясь. Тяжёлая пивная кружка, гулко ударяется о старые камни стены. Прыжок, перекат в сторону. Кулак Берна проносится прямо над моей головой. Удар в живот... Костяшки пальцев влёгкую проминают одежду и ударяются о твёрдые холодные кольца. Ай, сука! У него там кольчуга! Уворот, ещё один. Моржовый хер, сейчас ты у меня получишь. Тело засранец, защитил, а вот про башку свою тупую, не подумал. Удар. Здоровяк слегка пошатывается, но на ногах ещё держится. Тонкая струйка крови стекает с рассаженного виска. Ещё один, ещё. Бок пронзает острая, нестерпимая боль. Агрх, сучий потрох. Ждал пока, откроюсь. Шаг назад. Кулак пролетает перед самым носом. Ещё шаг. Ухмыляется засранец, думает, что уже всё. Рука сама собой смыкается на тяжёлой дубовой ручке. Ну, давай, давай, подходи. Вот он я, осталось только дотянуться и... Выпад, треск, кровь, ублюдок, как подкошенный падает на пол.
   - Этот урод дрался бесчестно! Сука, кружкой огрел! Бей его братцы, - раздаётся выкрик откуда-то сзади.
   - Меч, меч мне! - орёт Берн, поднимаясь с окроплённых кровью досок, - Отойдите! Все назад. Сейчас я отрежу его петушка и затолкаю ему поглубже в задницу, вот этой вот, блядь, рукой!
   -Ну, попробуй, хряк ты недотраханный! - презрительно сплёвываю я, доставая кинжалы.
   Взмах, уворот. Сероватый отблеск стали, проносится прямо перед носом. Выпад, кинжал лишь слегка царапает руку. Ублюдок снова замахивается. Шаг в сторону, удар, глухой треск. Меч застревает в столешнице. Это мой шанс! Выпад, треск разрываемой одежды, хруст плоти, отчаянный вой солдата, кровь... Берн припадает на раненную ногу, пытаясь выдернуть из бедра кинжал. Шаг вперёд, хватаюсь за копну грязных рыжих волос. Удар. По столешнице медленно расползается красное пятно. Ещё один, ещё! Сучий ты потрох, я тебе всю морду оставлю на этой деревяшке! Урод обо... Свист. Над самым ухом проносится что-то чёрное. Лязг, крики, тяжёлый грохот падающего тела.
   - Эти уроды Алена убили! - заорал кто-то, - Бей их!
   - Ещё шаг, и ваш дружок улыбнётся от уха до уха кровавой улыбкой! - прорычал я, приставляя кинжал к горлу Берна, - Ну давайте уроды, подходите. Всех вас я, быть может и не положу, но двоих то точно за собой утащу.
   - Спокойно, друг, спокойно, - примирительно выставил перед собой руки Роланд. - Кровопролития мы не хотим, но вам придётся пройти с нами и объяснится перед командиром.
   - Рассказать ему, как вы тут нажрались, словно свиньи?- сплюнул я, - а может, как вы хотели изнасиловать служанок? Или прибить трактирщика?
   - Вот только служанки не изнасилованы, трактирщик цел, а двое наших - ранены. Нехорошо получается.
   - Парень, не создавай себе лишних проблем, - встрял в разговор другой, - Нас тут пятеро, ты один. Ну, располосуешь ты ему горло, так ведь потом даже на плаху не попадёшь. Отправят тебя к нашему "мяснику", и будет он из тебя жилы тянуть, пока от боли не подохнешь. А так, поговоришь с капитаном и пойдёшь с миром.
   - С миром значит? А не пойти бы вам с миром нахер отсюда? Сейчас я его отпущу, а потом вы вшестером мои кишки наружу отпустите. Погулять.
   - Сука, он что, тупой. Парни, давайте его повяжем, да дело с концом. У него, сука, рука на воина Вольрада не подымется. Он это самое... Блефует, во! - вмешался третий.
   - Не, этот может, - ответил Роланд, - Он ещё и тебя, Вигнар, прирезать попытается, если, конечно, силёнок на то хватит. Слушай, друг, подумай сам - ты ведь тот самый охотник, что должен был прибыть со дня на день? Второго такого на сотню вёрст вокруг не сыскать, а у нас тут проблема с оборотнем. Какой нам, сука, резон калечить тебя?
   - А вы его сами убить не в состоянии, значит? В семь рыл то?
   - Херовый из тебя, видать, охотник, раз такое спрашиваешь, - ухмыльнулся Роланд, - Убить то мы эту тварь можем, но вот выследить - уже которую неделю не получается. Потому к охотникам и обратились. Иначе на кой хер на вас золото переводить то?
   - Ладно, убедил, сходим к вашему капитану, - ответил я, смачно сплёвывая на пол.
   - Ты только ножичек то свой спрячь тогда. А то ведь, сука, ещё и друга нашего поранить можешь, - сказал Вигнар.
   - А вот тут - идите нахер. Мне всё ещё дорога моя шкура, так что так и пойдём. И если кто из вас, уродов, дёрнется в мою сторону, то я мигом ему горло располосую. Усекли?
   - Как уж тут не понять, - развёл руками Роланд. - Вигнар, Рейкан - давайте со мной и помогите Альмору. Сука, клянусь шестерыми, свалило его пиво, а не стрела. Бранд, Дунгад, останьтесь тут и позаботьтесь о нашем добром друге, который столь щедро поделился с нами своей выпивкой и прелестницами.
   - Ооо, мы с большим удовольствием с ним кое-чем поделимся, в знак признательности, - оскалился один из солдат, - эй, хрюшка, ты знаешь какова на вкус добрая сталь? Нет? Ну, так мы тебя сейчас ей накормим. Правда Дунгад?
   - Это точно, дружище. Разделаем и зажарим свинку.
   - Хорош лясы точить! - прикрикнул на них Роланд, - Давайте уже заканчивайте тут и догоняйте. Не забудьте всё подпалить только, а то проблем потом не оберёмся. Ты, охотник, вытащи свою игрушку у него из ноги и дай нам её перетянуть, чтоб кровь не хлестала тут, во все стороны. Не хватало ещё, чтоб Берн издох, не дойдя до знахарки. Он и так уже вон весь, сука, бледный, что твоя простыня на койке.
   - Что, прямо тут и уложим? - спросил я, не убирая кинжал от горла.
   - Ну не посреди большака же? Давай шевелись, а то он сейчас тут сознание потеряет сам же его и потащишь! - огрызнулся Роланд.
   Темнит, ох темнит что-то этот солдат. Ждёт удобного момента, чтоб двинуть меня и отбить товарища? Не знаю... Похоже, конечно, но ведь он и впрямь с кинжалом в ноге никуда не уйдёт. Дагор меня сожри, вот ведь вляпался.
   - Я сейчас аккуратно его кладу, вы стоите на месте! Дернетесь - мигом ему вторую улыбку нарисую. Так приятель, спокойно, не дёргайся, сейчас мы с тобой аккуратненько. Ах т... - безвольно повисшее тело во мгновение ока немыслимым образом извернулось, перехватило руку с кинжалом, а другой заехало прямо по челюсти.
   - Урод, - прошипел прямо в ухо Берн, - Сука подза... - удар пришёлся под дых, - ...борная. Свиная блево... - перед глазами всё поплыло, мир покачнулся и начал заваливаться куда-то набок.
   - Эй парни, вяжите его! - скомандовал Роланд. - Берн ты как?
   - Нога болит и кровит, но жить буду. Бывало и хуже, в конце-концов. Сейчас только, присяду, перемотаю её, а там уж и до знахарки доползу.
   - Ладно, тогда пойдёшь с Брандом и Дунгардом, как они тут закончат. Пущай проводят тебя, да и Алена тоже, к знахарке местной, а мы пока разберёмся с этим.
   -Добре. Надеюсь, утром его кишки будут уже болтаться на каком-нибудь дереве.
   - Капитан решит, - отрезал Роланд, - Всё, пошли отсюда. А вы чего вылупились? Кончайте уже с этим трактирщиком и за дело. Мне, сука, из-за вас и так утром командир выволочку устроит!
   - Есть! - рявкнули солдаты, обнажая клинки.
   Трактирщик, до этого момента стоявший, словно столб на перекрёстке, упал на колени и заскулил: "Ну что ж, вы... Люди добрые. Ужель не первый раз у меня... - сквозь всхлипы выдавливал он из себя, - Пиво пьёте. Дайте старику свой век дожить спок... Помогите, помогите люди добрые! - внезапно завопил он, надеясь, что хоть кто-нибудь да услышит.
   - В этой войне никто не поможет нам... кроме нас самих, - холодно обронил Роланд, смерив скулящего трактирщика презрительным взглядом, - Идём.
   - Нет, не-е-е... - крик оборвался, сменившись хриплым бульканьем.
   - Ну чего встал? Шевели ногами, шваль подзаборная, авось и до утра доживёшь! - один из солдат толкнул меня вперёд с такой силой, что я чуть не отправился глотать пыль.
   Выродок больной суки. Попадись ты мне один, ночью да на тёмном тракте - одним ублюдком стало бы меньше. И станет, если на твоё несчастье ваш сраный капитан решит оставить меня в живых.
   - Хорош скалится, а то сейчас все зубы пересчитаю! - рявкнул боец, - Пошёл!
   - Сука! - процедил я сквозь зубы.
   - Что ты там вякну... - удар пришёлся в живот. Мир перед глазами вновь покачнулся и медленно, будто бы сам того не желал, завалился набок, - Ты, свиное дерьмо, тут что, поспать решил? Или ходить разучился? Встать! Встать, я сказал! Ну, сам напроси... - тяжёлый, окованный сталью башмак врезался в бок. Дыхание перехватило, на губах выступила кровь, - Урод, теперь тащить его. Су... - мир перед глазами потускнел, превратившись в скопище разноцветных бликов. Тишина навалилась на грудь, окутала, оплела своими вязкими прохладными щупальцами. Вскоре пришла и тьма, накрыв меня с головой своим спасительным одеялом...
  
   ***
  
  - Эй, урод, подъём! Хорош бока отлёживать! - слова сопровождаемые потоком ледяной воды обрушились на меня, вырвав из крепких объятий забытья.
   Голова раскалывалась, всё тело ныло, на губах чувствовался вкус запекшейся крови. Дагор меня сожри, хорошо же меня отмутузили...
   - Шевелись давай! - болезненный тычок под рёбра заставил меня болезненно скорчится, - Капитан не будет ждать весь день!
   С трудом разлепив глаза, я поглядел на солдата. Роланд... Сучий выродок. Располосовать бы тебе горло, да глаза выколоть.
   - Чего уставился? Давай вставай и иди за мной! - вновь пихнул меня носком сапога Роланд, - Или тебе ещё разок бока намять?
   Так, одна рука, вторая. Сел - уже хорошо. Болит то как всё. Неделю теперь отлёживаться придётся. Сучий потрох, ещё и ухмыляется. Весело ему... Аххр...
   Рывком я поднялся на ноги, покачнулся, и чуть было не завалился обратно, на холодные плиты застенка. Перед глазами всё поплыло, мир закачался, как бы раздумывая, в какую сторону ему в это раз упасть.
   - А ну стоять! - Роланд подхватил меня под руки и встряхнул, словно тряпичную куклу, - Хватит корчить из себя убогого - не так уж сильно мы вчера тебя отделали. За мной!
   С большим трудом, опираясь на холодные стенки каменного мешка, я медленно, очень медленно поплёлся вслед за солдатом. Узкий коридор с несколькими ответвлениями, ступеньки, старая скрипучая дверь и... свежий воздух.
   Алый пожар зари медленно разгорался над тёмными верхушками дремлющих сосен. Прохладный утренний ветерок, ловко сновавший меж толстых старых ветвей, то и дело перемахивал через высокий частокол и принимался гонять пыль по широкому, истоптанному солдатскими сапогами двору. Пели первые петухи, своими звонкими голосами разрывая и разгоняя туманные лоскуты тишины по дальним овражкам. Начинался новый день...
   - Чего рот раскрыл, будто короля увидал? Иди давай, командир ждать не любит! - рявкнул над самым ухом Роланд.
   Мне ничего не оставалось, кроме как послушно поплестись вслед за солдатом. Через двор, который, судя по всему, был либо плацем, либо местом тренировок, к огромному, двухэтажному деревянному дому, расположившемуся аккурат за ним.
   - Эй, Роланд, кого это ты в такую рань притащил? - окликнул воина один из стражников, стерёгших старую дверь, тихо поскрипывавшую на проржавевших петлях.
   - Да этого, вчерашнего охотничка, суку, к Альрету веду.
   - Да чего его к Капитану то? Всё одно - на дыбу потом. Зря только кота за хвост тягать будем.
   - Приказ есть приказ! Не выполнишь - сам потом в петле болтаться будешь. Да и вообще, на то чтоб думать - у командира голова есть, а наше дело маленькое: приказы выполнять да жалованье получать. Дагор его знает, на кой ляд ему этот охотник сдался. Может выпытать хочет, как оборотня изловить да половчее.
   - Выпытаешь, тут как-же. Эти вон, говорят, десятки зим своему искусству обучаются, а тут... Скажешь тоже!
   - Эй вы, хорош лясы точить! - грубый голос, донесшийся откуда-то из недр общинного дома, прервал солдат. - Капитан уже заждался. Роланд, если ты, мать твою, прямо сейчас не пошевелишь задницей - неделю котлы будешь драить на кухне, как девка безродная.
   - Сучье семя, - выругался стражник, - А ты чего вылупился? Пошёл!
   Удар, пришедшийся чуть, вышиб из груди воздух, и чуть не свалил меня с ног. Говна кусок. Дагор меня сожри, выберусь из этой передряги, весь ваш сраный отряд из-под земли достану. Урод.
   - Да какой это нахрен охотник?! Ты посмотри, он от одного удара к шестерым готов отправится! - раздался голос Роланда над самым ухом, - Вот ты как хочешь, Эднер, а я ни в жисть не поверю, что он оборотня убить может. Ладно, помоги мне доволочь эту тушу до Вестгерна, а там уж пускай он с ним делает сам, что хочет. Да шевелись давай, а то охотничек сейчас тут нам на пол сблеванёт, убирай ещё за ним потом.
   Меня подхватили под руки и буквально поволокли куда-то вглубь дома. Прямо, прямо, наверх, направо - я лишь с трудом мог запоминать направление, да кое-как перебирать ногами. Перед глазами всё плыло, воздух, тугими глотками закатывающийся внутрь жёг грудь, на лбу выступила испарина.
   Скрип двери, меня волокут куда-то дальше. "Давай усаживай его! - раздаётся голос над самым ухом, - Да аккуратней ты, дубина. Так чтоб он на пол не сверзился!"
   -Какого чёрта вы с ним творили?! - возмутился другой, куда более низкий и грубый, - Роланд, паскуда. Тебе и так дюжина плетей полагается за то, что вы вчера с таверной и корчмарем сотворили, так ещё и это? Сука, не дай бог вы ему рёбра переломали - один на зверя пойдёшь, ты меня понял? И не вернёшься, пока не притащишь мне его башку! Чего встал? Живо с моих глаз, потом с тобой разберусь! Эднер! Живо сюда ведро воды! А ты вина притащи, негоже гостя так принимать!
   - Тоже мне гость, - процедили в ответ, презрительно хлопнув дверью.
   - Прощу прощения за действия моих людей. Понимаешь, парни не так давно пережили серьёзную стычку, решили расслабится, а тут появляешься ты и портишь им всё веселье. Я бы тоже обозлился на их месте, хотя с трактирщиком и таверной они, конечно, переборщили.
   Я поднял взгляд и окинул им говорившего. Высокий, широкоплечий вояка. Его лицо перечеркивали многочисленные змейки небольших шрамов, тонувшие в густой бороде, глаза чистого изумрудного цвета, внимательно скользящие по мне, своим острым, пронизывающим насквозь взором, грязная копна чёрных, давно немытых волос, с проблесками седины...
   Из-за его широкой спины робко выглядывал узкий квадратик окошечка, небрежно затянутый какой-то старой засаленной тряпкой. Дубовый стол, переживший видать не одну зиму, расположился аккурат посреди комнаты, отделяя меня от вояки. На стене изредка потрескивая, плевалась язычками пламени небольшая масляная коптилка.
   - Вижу, ты уже приходишь в себя, - ухмыльнулся вояка, - Порядок? Не сильно мои парни тебя помяли?
   - Жить буду, - сплюнул я.
   - Это хорошо, поскольку я хотел поговорить с тобой о деле, из-за которого ты сюд...
   Скрип открывающейся двери оборвал вояку на полуслове.
   - Эднер, - сквозь зубы процедил капитан, - я сколько раз просил стучать, когда заходишь? Поставь ведро у стенки и марш с глаз моих на пост, пока не приказал тебе плетей выписать на пару с Роландом!
   - Так точно, - недовольно пробурчал солдат.
   Натужно проскрипела петлями старая дверь, раздался громкий хлопок, и в комнате плотным туманом повисла гнетущая тишина, изредка нарушаемая натужными криками первых петухов. Капитан выжидающе смотрел на меня, я - на него. Мгновение, другое, третье...
   - Так вот о де... - начал было вояка, но тут дверь снова заскрипела.
   - Да чтоб вас всех... - выругался капитан, - Давай ставь уже всё это дело на стол и вон с глаз моих! И скажи, чтоб час сюда никто не входил! Час слышишь, не меньше!
   Молча кивнув, служанка подошла к столу, поставила на него поднос с кувшином и парой кубков, после чего так же молча поклонилась, и скрылась за скрипучей дверью.
   - Так вот о деле, - продолжил вояка, - Ты, как я понимаю, прибыл сюда по просьбе местных, которые дали в вашу гильдию заказ на оборотня?
   - Ну, допустим... - небрежно бросил я, - вам-то какое до этого дело?
   - Мне, друг мой, до этого дело самое прямое. Я, видишь - ли, назначен местным комендантом временно, а посему - должен охранять эту деревенщину.
   - Да уж, хорошо вы их защищаете. Особенно корчмаря да девок тех. Солдаты, небось, их ещё и по кругу пустили, перед тем как прирезать словно свиней...
   - Девушки живы и здоровы, если тебя это так волнует. Они внизу на допросе. Одна из них что, твоя любовница?
   - Будь оно так - сказал бы, что это не твоего ума дело, - сквозь зубы процедил я.
   - Тогда, какого лешего ты за них так вступился?
   - Такого, что корчмарь по дурости своей чуть не пристрелил одного из ваших, и пристрелил бы, не вмешайся я.
   - Чушь-то не пори, - нахмурился капитан, - мои парни говорят, что Берну ты чуть голову об стол не расшиб, а Алену корчмарь в плечё болтом из самострела зарядил. Не будь ты охотником, уже болтался бы на виселице рядом со своим дружком.
   - Если б я не вмешался, арбалетный болт попал бы вашему солдату в голову. Получился бы труп, и сюда бы нагрянула целая сотня солдат и прилагающаяся к ним инспекция. Это бы спугнуло зверя, и мне бы пришлось месяцами его выслеживать по окрестным лесам. А насчёт того, что было дальше - ваш человек сам, проиграв в честной драке, схватился за меч. Мне пришлось защищаться.
   - Мои парни рассказали всё иначе. Но даже если так - то ты круглый дурак. У нас война идёт. Война тяжёлая. Бойцы гибнут десятками, а ради одного такого, подохшего в пьяной драке, никто бы инспекцию собирать не стал. Всё это дерьмо свалилось бы на мои плечи, и пришлось бы разгребать его мне. Так что, наверное, хорошо, что оно получилось так, как получилось, хоть твоей заслуги в этом почти нет...
   "Стройся, ленивое отродье! Стройся, я сказал!" - донеслось с улицы. - "Шевелитесь! Бойцы того засранца, что расселся сейчас на троне, в бою не будут ждать. Встали, взяли мечи и начали!"
   - Да чтоб их, хоть бы ставни какие повесили! - выругался капитан, - Затянули, понимаешь, окно тряпочкой... Ладно, сейчас не об этом. Давай-ка о деле, только сначала глотки промочим.
   Раздалось тёрпкое журчание вина, и два тусклых, местами покрывшихся зелёным налётом кубка до краёв наполнила красная жидкость. Только сейчас я понял, как сильно хочу пить. Эль, вино - да хоть лошадиная моча. Без разницы уже...
   - Парень, ты б его хоть распробовал, - ошарашено пробормотал вояка, - Лучшее Алендорское, как какую-то воду... Ладно, забудь, - оборвал себя он, вновь наполняя мой кубок, - Так вот о деле - сколько тебе времени понадобится на выслеживание оборотня?
   - День, неделя, месяц - всегда по-разному, - коротко бросил я.
   - Это от чего-то зависит, или просто - как повезёт?
   - А тебе какой в этом интерес? Твоё дело - воевать, моё - тварей убивать.
   - Да я вот думаю, война то рано или поздно закончится, а яж только и умею, что мечём махать. Может, у вас пригожусь?
   - Капитан, капитан! - взмыленный солдат грохнув дверью буквально ввалился в комнату.
   - Какого Дагора? Я же велел час не беспокоить! - начал выходить из себя вояка.
   - Там это... Крестьяне явились... - тяжело дыша проложил боец, - Требуют чтоб мы это, значится из петель трактирщика да девку эту... знахарку, того... вытащили и похоронить им дали по-человечески.
   - Чтоб их всех... Иди, объясни этой черни, что эти уроды, которых мы сегодня подвесили, пытались убить моих людей и понесли заслуженное наказание. И висеть они будут до тех пор, пока сами на землю не свалятся!
   - Дык я это... Говорил уже. Они требуют вас лично. Грозятся фураж поджечь...
   - Вот уроды, - в сердцах бросил капитан, - ладно, ты пока этого покарауль, а я схожу - разберусь.
   Хлопнула дверь и в комнате вновь повисло молчание. Стражник прислонился к стенке, уставился на тусклые язычки пламени и задумался о чём-то своём, не убирая, впрочем руку от слегка поблёскивающего эфеса.
   А может свернуть ему шею да сбежать? Болит всё конечно страшно, но былой ловкости ни руки, ни ноги не утратили, а значит этот хрюндель, возомнивший себя бойцом даже понять не успеет что произошло. Но дальше то как... Один на один против всего гарнизона? Не, это вряд-ли. С двумя, ну может с тремя я бы ещё справился, будь у меня в руках кинжалы. Но если они впятером навалятся, да ещё у кого-нибудь из них окажется лук, то песенка моя будет спета. Да и вещи мои эти вольрадовские недоноски куда-то припрятали. Дагор меня сожри, неуютно то как без кинжалов...
   Время шло, капитан всё не появлялся. Боец, приставленный меня охранять, уронил голову на грудь и, кажется, даже начал посапывать. Вот олух, а если б я и впрямь решил, что стоит свернуть ему шею да попытать счастья в бегах. Ну да что уж теперь об этом. Эхх, скучно...
   - Эй, ты, как тебя там зовут, - нарочито громко обратился я к стражнику, - не расскажешь, что там со знахаркой то стряслось и чего народ балагурит.
   - Ааа... Чего... - Встрепенулся стражник. Видать и впрямь спал. - Так это, отчего б не рассказать то? - парень, судя по всему и сам был рад перекинутся парой словечек хоть с кем-нибудь. - Этож с тобой вчера наши ребята сцепились?
   - Угу, - настороженно протянул я, пристально следя за реакцией стражника.
   - Так вот, они, значица после этого, решили к знахарке заглянуть чтоб та их малость подлатала, - боец либо тщательно скрывал свои эмоции, либо ему было совершенно безразлично то, что перед ним сидит человек, который вчера чуть не поубивал его товарищей, - И знаешь, что эта сука сделала? Она попыталась подмешать им в лекарство яд! Уж не знаю, толи она думала, что парни круглые идиоты и не знают, как пахнет мышьяк, толи просто дура-дурой. На счастье, Берн немного разбирался во всех этих зельях и вовремя остановил всё это дело...
   - А почему они пошли не к войсковому лекарю? - перебил парня я.
   - Так он это - в отъезде он, - чуть замявшись, ответил стражник, - через пару дней вернуться должен.
   - Ясно... Так а что в итоге со знахаркой сделали?
   - А чего с ней сделаешь то? Повесили на дереве, что рядом с большаком у выхода из деревни. Как раз трактирщику парочка будет, тем более что они уже давненько того, - загоготал боец, - Это... Парни, конечно хотели накормить её собственным же зельем, да по уставу не положено...
   - Разговорчики, - рявкнул капитан, громко хлопая дверью, - Вельрет, тебе было сказано сторожить пленника, а не чесать с ним языком.
   - Так я... Это... - Солдат вытянулся по стойке смирно. По его в миг побледневшему лицу было видно, что он изрядно струхнул и сейчас пытался найти хоть какое-то оправдание.
   - Это-это. Возвращайся на пост. На перекличке поговорим о соблюдении устава и выполнении приказов.
   Стражник кивнул и поспешил скрыться за дверью.
   - Так вот о чём это я, - задумчиво протянул вояка, усаживаясь на свою табуретку, - не расскажешь, каково это - охотится на тварей?
   - Вот, как поступишь на содержание, так мастера тебе и расскажут. А вообще, иди-ка ты лучше в наёмники. Оборотней в последнее время становится всё меньше, заказов тоже. Люди покидают гильдию. Я и сам вот хотел уйти, да тут вот нежданно-негаданно подвалила работка. Это - мой последний заказ.
   - Какая ирония... - нехорошо улыбнулся капитан, - Видишь ли, дело в том, что твоё вино было отравлено одним очень интересным ядом, - кубок выпал из моей руки, и с гулким грохотом ударился о старый досчатый пол. Остатки пойла красным пятном расплескались по нему, словно кровь из перебитой артерии.
   - Знать его название тебе не обязательно, - продолжал тем временем вояка, - Да я и сам не помню, если честно. Проблеваться даже не пытайся - пока мы тут с тобой так мило болтали о твоей гильдии, он уже успел попасть к тебе в кровь. Только вино зазря испортишь. Так вот о чём это я... Действует он два-три дня. Убьёшь тварь за это время - твоё счастье. Выменяешь его зубы, или что вы там выдираете, у оборотней на награду, притащишь мне - получишь противоядие. Не убьёшь - ну тут уж извиняй.
   - Зачем... Зачем оно вам нужно, - сдавленно прохрипел я, - Если погибну - оборотень тут всех постепенно выжрет.
   - А вот веришь - мне плевать, - небрежно бросил капитан, - Плевать на людей, плевать на оборотня, плевать на тебя. Нас отсюда переводят через неделю, и, скорее всего, в скором времени бросят в бой. Убьют - так моей семье и есть то нечего будет, а выполнишь задание - будет у них краюха хлеба на чёрный день. Видишь, и тебе и мне хорошо.
   - Сучий выблядок. Сын недотраханной шлю...
   - Если ты сейчас же не затянешь свой язык в ту помойную яму, из которой он выполз, то я его просто-напросто отрежу, - чуть привстав с крепкого дубового табурета, нахмурился капитан, - Заткнись и слушай. Кинжалы и прочее своё барахло сможешь забрать внизу у оружейника. Попытаешься навредить мне или моим людям - лично плетьми до смерти засеку. А теперь - по-шё-л в-о-н!
  
  Разговор был окончен. Я встал, и, слегка пошатываясь, вышел в коридор. В голове, словно горошина в пустом чане, перекатывалась одинокая мысль: "урод, скотина, сука, тварь..."
   Не помню, как добрался до оружейника, как закинул на плечё колчан и лук, рассовал по ножнам кинжалы, укрылся видавшим виды плащом.
   Очнулся я уже за околицей. Припозднившиеся птахи разливали по округе свои мелодичные утренние трели, приветствуя огненно-рыжий шар солнца, вальяжно плывущий по чистому, не обезображенному ни единым облачком, голубому лику неба. Тихо нашёптывал старую, давно забытую всеми песнь, ласковый летний ветерок в густой кроне старого дуба. Едва слышно поскрипывали две крепкие пеньковые верёвки.
   "Кр-ра" - гордо проорал усевшийся на макушку трактирщику ворон, и клюнул бедолагу прямо в глаз. Посеревшее лицо трупа дёрнулось от удара, будто бы всё ещё могло чувствовать боль. По заросшей недельной щетиной щеке из разодранной глазницы потекла струйка тёмно-алой крови. "Кр-ра" - снова крикнула птица, задрала голову и начала судорожно заглатывать вырванный ошмёток глаза.
   "Все мы там будем, друг. Все там будем..."
   Большак сегодня был на удивление пуст. Скорее всего, ещё какой-то час назад тут была целая толпа протестующих крестьян, но солдаты Вольрада довольно быстро всех разогнали. Странно, что не обошлось без трупов, хотя, может их просто уволокли с собой...
   До самого горизонта раскинулось золотое море спелой пшеницы, по краям обрамлённое тёмными полосками густого хвойного леса. Широкая полоска старого, пыльного тракта, словно нож, рассекала его надвое, уносясь в укутанную легкой голубоватой дымкой даль.
   Что ж, пора в дорогу. Неплохо бы до заката найти хоть какие-нибудь следы оборотня, определить возраст и повадки твари. Может даже удастся наткнутся на одну из лёжек, хотя зверь обычно делает их не меньше чем в дне пути от поселения. Обычно только изучения места обитания, троп и повадок зверя отнимает не меньше недели, а охота идёт и того дольше, но Дагор меня сожри, у меня в запасе всего пара дней, а умирать по прихоти этого проклятого капитана, шип ему в гузно, ой как неохота.
   "Кр-ра" - в третий раз крикнула птица вслед удаляющемуся путнику.
  
   ***
  
   Т-а-а-а-к рубцы на дереве. Видать когти чесались. Молодая ещё особь, неопытная - только отращивает. Дагор меня сожри, а ведь это очень больно. Не зря же все они так кору дерут в период обращения.
   Хмм, клочок шерсти. Первые вши, видать завелись... А оборотень даже моложе чем я думал. Не удивлюсь если ещё и оброс, то ещё не весь. Хорошо, очень хорошо. Пока эта тварь не освоилась в новом теле, её будет гораздо проще убить, но что самое главное - куда легче выследить. Такой оборотень ещё не успел обзавестись несколькими лёжками, и скорее всего, спит постоянно в одном и том же месте. Да и "чесаться" скорее всего, ходит недалеко.
   Я вынул кинжал из ножен, наклонился и аккуратно поддел им находку.
   Шерсть серая, свалявшаяся. Оборотень обыкновенный, ростом чуть крупнее человека. Реакция быстрее, а сила больше, но ненамного. Зная, как, управиться можно легко. Хорошо, что не чёрный. Такого бы я хрен одолел в одиночку. Он хоть и будет поменьше своего серого собрата, но куда как ловчее. Пришлось бы вызывать подмогу из ближайшей резиденции гильдии, несколько недель расставлять сети и капканы, выпрашивать у местных властей какого-нибудь преступника в качестве живца. Сука, да яб раз пять за это время сдохнуть успел.
   Ладно, что у нас тут. Сломанная ветка? Хмм, а наш приятель ещё весьма неуклюж. Его, поди, шатает иногда, будто пьяного, когда звериное и человеческое начало внутри его головёнки в схватку вступают. Интересно, как он у селян вообще умудрился скот потаскать в таком то состоянии. И почему его не смогли на вилы поднять, мне тоже решительно непонятно. Хотя, крестьяне народ суеверный, а сам оборотень оброс уже таким количеством баек, что к нему, наверное, и подходить то побоялись.
   Чего я в своё время только не наслушался: то тот, кто убьёт тварь, на себя проклятие перетянет, то стоит коснуться его хоть мизинцем и болезнь поразит тебя словно оспа, то вообще, стоит только на зверя одним глазком глянуть, так у тебя самого глаза звериные сделаются. Безграмотная чернь. Впрочем, все эти домыслы идут охотникам только на пользу. За счёт них гильдия ещё хоть как-то существует, хотя, чую, что и она доживает свои последние деньки. Оборотней становится всё меньше, да и сами они порядком уже измельчали.
   Одно непонятно - где сейчас тот, кто его заразил. Нет, я конечно слышал про случаи, когда болезнь передавалась по родовому древу, проявляясь чуть ли не через сотни лет после того, как её подцепили, но они столь редки... Укусил и ушёл восвояси? Тоже маловероятно. Оборотни не могут иметь обычного потомства, так что заражённых, но не до конца обратившихся собратьев они стараются опекать. Бывает случаи, конечно, когда и бросают, но редко... Похоже, что именно это и произошло с нашим зверем, но лучше всё-таки быть на чеку.
   Я, на всякий случай достал из ножен второй кинжал, и, осторожно ступая по мягкому лесному мху, полез через густой колючий подлесок.
   Солнце медленно, но верно клонилось к закату, заливая верхушки густых крон вековых деревьев своим мягким, оранжевым светом. Те редкие лучики, которым удавалось пробиться сквозь густую листву, чуть рассеивали грязно-серый туман ранних сумерек, вальяжно выползающий из тёмных овражков.
   Тоскливо завопила какая-то ночная пичужка. Её протяжный крик раскатился по округе и затих где-то в глухой чаще. Прострекотал свою вечернюю трель одинокий кузнечик, по неведомой прихоти судьбы сменивший золотистую рожь полей на мягкий зеленый лесной ковёр.
   Я зябко поёжился. Не хотелось бы встретится с тварью ночью. Да, пусть он ещё совсем неопытен, быть может даже не до конца ещё обратился, но в темноте... Он может разделать охотника, словно баранью тушу сколь бы опытным, ловким и сильным тот ни был.
   Отметины на деревьях становились всё чаще. Если раньше глаз едва мог выцепить одну-две полоски, глубокими бороздами перечеркивавши тёмный ствол, то сейчас изуродованы были чуть-ли не все деревья в округе. Значить это могло только одно - я приближался к лёжке.
   Слабый ветерок, каким-то чудом забравшийся под густые кроны деревьев провёл своими прохладными пальцами по лицу, сбросил с головы капюшон, чуть растрепав свалявшиеся волосы.
   Что ж, похоже шестеро в кои-то веки решили мне улыбнуться. Оборотень, если он конечно всё ещё в лёжке, хоть не успеет ощутить моё присутствие раньше времени. Будет шанс свалить его одной стрелой, хотя такое мало кому удавалось...
   Мои мысли прервал заунывный протяжный вой, во мгновение ока заливший всю округу какими-то серыми, тревожными красками. Зверь бродил где-то рядом. Тварь, видимо, только встала и сейчас пыталась унять жуткую боль и зуд в прорастающих когтях, уродуя ими очередное дерево. Она была голодна, очень голодна. Уже почти дюжину дней у крестьян не пропадал скот, а охотиться молодой, недообратившийся зверь ещё не умел. Быть может, конечно, побирался падалью всё это время, но сейчас... человеком он не побрезгует точно.
   Я принялся затравленно озираться по сторонам. Ну, давай, погань, покажись. Выйди из тени деревьев и тогда мы посмотрим, кто кого одолеет.
   Вой повторился. Играет, зараза. Почуял и теперь ходит кругами, пытаясь запутать и напугать. А как только я побегу - прыгнет на спину и раздерёт в клочья. Такая тактика присуща старым, матёрым тварям. Странно, не иначе инстинкты уже проснулись и подсказывают, что нужно делать...
   Меж тёмных стволов деревьев промелькнул неясный, расплывчатый силуэт. Играет? Ну уж нет, дружок, играть мы сегодня будем по моим правилам. Ты изголодался и теперь так просто отсюда не уйдёшь, уж я то знаю. Но вокруг поляна, так что атаковать ни из кустов, ни из-за дерева у тебя не выйдет. А уж туда, под тёмный лесной полог, плотной стеной обступивший единственный светлый островок, в этом мрачном безмолвном лесном царстве.
   Мгновенье, другое, третье. Тишина. Лишь ветерок, тихо шуршит своим хвостом среди маленьких сероватых листочков.
   Тихий скрежет раздираемой коры, перекат, уход в сторону. На то самое место, где я только что стоял, падает огромная серая туша, приземляется на лапы, поворачивает в мою сторону уродливую, изъеденную редкими, но густыми клоками серой шерсти морду. Раздаётся гортанный рык, тварь прижимается к земле и замирает, вылупив на меня свои, ничего не выражающие оранжево-чёрные глаза.
   - Ч...Человек - слово вырвалось вместе с хрипящим бульканьем, из его глотки, - Я не... враг. П... поговорим?
   - Не о чем нам разговаривать, - на мгновенье смутившись, ответил я. Мастера нам рассказывали, что оборотни некоторое время после изменения ещё могут разговаривать, и, хоть встречались такие редко, но какой-то диковинкой не были.
   - Я не... Плохого не... сделал - было видно, как не до конца изуродованная проклятием морда мешает ему говорить, но он всё равно пытается. - От... отпусти...
   - А кто тебя держит, - небрежно бросил я, обходя тварь по дуге, - Вот он лес, беги, спасай свою шкуру. Ты ведь знаешь, что мне тебя всё равно не догнать.
   - Тебе... Нет... Но лук... Стрела...
   - Ты мог вообще не выходить на поляну, а лишь почуяв меня уйти в глубь леса. - ответил я, поигрывая кинжалами, - но вот ты тут, стоишь передо-мной.
   - Я... уйду...
   - Не уйдёшь. Мы оба знаем, какой голод тебя терзает.
   - Справ... справлюсь...
   - Сейчас быть может даже и да, а потом всё равно пойдёшь убивать людей.
   - Уйду... глубже... лес... - захрипел зверь, - Потом, потеряю разум... не найду... Дорогу...
   Хочет жить. Настолько, что подавляет инстинкт жажды крови, который сейчас раздирает его изнутри, словно бешенный камышовый кот. Оно и неудивительно, все хотят, в том числе и я. А когда стоит выбор... или он, или я, что ж к телу ближе своя рубашка, тем более, что человек в нём и так уже почти умер.
   Оборотень тем временем, не сводя с меня своих оранжевых, переполненных первобытной ненавистью глаз, припадая к земле начал отползать в кусты.
   Поборол себя... Быть того не может. Сука, ну нет уж, в деревню я с пустыми руками не вернусь. Боли дали мне выбор, и, Дагор меня сожри, уж лучше я, чем эта жалкая пародия на человека.
   - Прости друг, но мира не будет, - прошептал я, прокалывая себе палец остриём кинжала. Кап, алая капля стекает с его кончика, и падает на посеревший под покрывалом сумерек, мягкий, лесной мозг. Кап, зверь настораживается и тянет носом воздух. Кап. Отчаянный, полный ненависти рык раскатывается по округе. Кап...
   Прыжок. Серые, уродливые лапы рассекают ни в чём не повинный воздух прямо перед моим лицом. Зверь дерёт когтями мох, поскальзывается, падает, но Тутае снова вскакивает, и вновь поворачивается в мою сторону.
   Вдох. Терпение. Дать зверю совершить ещё одну ошибку. Выдох. Рык, прыжок. Ухожу в сторону. Челюсти чудовища щёлкают в нескольких пальцах от моего лица. Удар, уворот, вой, разрывающий тишину, укутавшую ночной лес.
   Кап, кап, кап - капает кровь . Кровь, стекающая по густым островкам серой шерсти. Оборотень ревёт во всю мочь своей глотки, схватившись лапами за кинжал застрявший в его могучей груди. Ревёт, вырывает его из себя, и отшвыривает в сторону. Кровь больше не капает. Она ручейками стекает меж серых, свалявшихся комков шерсти, прикрывающих шкуру зверя. Вой...
   Живучий, зараза. Ну да ничего, ещё немного попляшем и свалишься с ног как миленький. Свалишься, а я буду жить, назло им всем буду.
   Вдох, зверь снова прыгает. Ухожу в сторону. Выдох. Пасть, наполненная крючковатыми, подгнившими, но невероятно острыми зубами, ловит лишь воздух. Зверь пытается упасть на лапы, но не справляется и всей своей тушей обрушивается на залитую кровью землю. Вдох...
   Сучий потрох, из-за тебя мне пришлось целую дюжину дней тащится сюда по пыльному, грязному, тракту, трястись в седле, мокнуть под дождём. А ведь я мог бы потягивать сейчас пиво в каком-нибудь тёплом Вальдорском трактирчике, обнимая за упругую талию одну из служанок. Мог бы, если бы были деньги...
   Вой вновь раздирает окрестности. Раненный, и растерявший последние силы зверь, пытается уползти под тёмный полог лесной чащи. Выдох...
   Ну нет дружок, сейчас между мной и наградой стоит только твоя серая, изрядно попорченная шкурка... Шкурка, и наглая морда этого сучьего потроха капитана, решившего наложить свою грязную лапу на мои деньги.
   Вдох... Шаг, второй, третий, хватаю зверя за шкирку и вгоняю кинжал по самую рукоять в шею. Выдох. Рывок. Из разорванной раны струёй хлещет густая алая кровь, заливая серый лесной ягель. Вдох. Оборотень в последний раз дёргается, отчаянно скребёт по земле лапами и затихает. Выдох...
   Перед глазами всё поплыло. Мир покачнулся, раз, другой, помедлил в нерешительности, и всё-таки завалился на бок. Раздалось мерзкое хлюпанье. Руки заскользили по влажному от крови мху. Висок пронзила острая, нестерпимая боль, вслед за которой пришла спасительная тьма, заключившая меня в свои крепкие объятия...
   Белая, словно свежее козье молоко луна, в народе зовущаяся Эссой, медленно плыла над густыми тёмными кронами деревьев, заливая поляну своим мягким, но холодным светом.
   Где-то в глубине лесной чащи глухо заухал потревоженный филин. Тоскливый волчий вой, во мгновение ока разлившийся в звенящей тишине ночного леса стал ему ответом. Прострекотал свою песнь одинокий кузнечик. Прострекотал, и как ни в чём не бывало спрыгнул с огромной серой туши...
   Кровь... Она пропитала всё... Толстые порты, из дешёвой, грубой, но очень прочной ткани, рубаху, что я нацепил под старую кожаную бронь, затекла в ботинки. Глаза щипало, в глотке стоял противный, горький сушняк, живот крутило а по телу отвратительным, вяжущим ядом медленно расползалась слабость.
   Рывок. Мир перед глазами качается, руки скользят по пропитавшемуся кровью мху. Так, спокойно. Вдох-выдох, вдох-выдох. Ты жив, ты сел - уже хорошо. Даст Мейна - ещё и живым из этой передряги выкарабкаешься. Сука, это ж поди капитан мне такую свинью подложил. Так, осторожно, осторожно. Эхх...
   Я рывком вскочил на ноги, попытался удержать равновесие, но мир вновь предательски качнулся, и руки вновь утонули в мягком, сероватом в свете луны мху. Боль от живота во мгновение ока перебралась к горлу и...
   Не знаю, сколько это продолжалось. Не знаю, сколько пролежал после. Не знаю, сколько оттирал блевотину от лица.
   Проклятый яд, Дагор сожри этого капитана. Подмешал мне не пойми чего, да ещё и соврал, что подействует только через два дня. Сучий потрох, даже думать не хочу, что со мной было бы, если б этот приступ начался на четверть тени раньше. Урод!
   Кое-как поднявшись, я попытался осмотреться по сторонам. Перед глазами всё плыло, живот крутило, ноги, словно ватой набили, но тело уже кое-как равновесие держало. Так, теперь аккуратно, никуда не торопясь, дойти бы вон до того деревца, сесть и всё хорошенько обдумать. Шаг, другой. Шип мне в подпругу, шатаюсь, будто какой-нибудь нищий, на последние медяки упившийся в последней забегаловке. Ещё шажок, так. Ох-х, сука...
   Гладкий, словно выбеленная ветрами и дождями кость, корень дерева, едва-едва выглядывавший из густого, мягкого мха схватил меня за ногу и буквально швырнул в ствол дерева. В голове зазвенело.
   Кое-как, опираясь на толстый, покрытый серой шероховатой корой ствол, я опустился на землю. Усевшись поудобнее, попытался собраться с мыслями.
   Судя по всему, дрянь, которой напоил меня капитан, уже начала действовать. Слабость по всему телу, отвратительные колики в животе, ни с того ни с сего разболевшаяся голова, рвота. А ведь говорил, выродок подзаборной суки, что два дня у меня в запасе есть. Убить меня решил? Не понимаю, зачем оно ему. Денег он тогда не получит, да и пользы скорее всего тоже. Начнись приступ чуть пораньше, оборотень разорвал бы меня в клочья, или, что ещё хуже, обратил в себе подобного.
   Дагор меня сожри, нерадостная картина вырисовывается. Скорее всего, даже если я принесу деньги, то противоядия мне не видать, как своих ушей. Прирежут где-нибудь в уголочке, да на войну свою уйдут. Нет, гильдия пришлёт, конечно, несколько человек выяснить, куда пропал один из охотников, но те скорее всего ничего не найдут, да и мне к тому времени будет уже плевать. Значит надо выкрасть противоядие самому, если оно вообще есть. Выкрасть, а по пути, быть может и прирезать этого самодовольного, наглого выродка.
   Так, два дня. Вино я выпил ещё прошлым утром, и с тех пор... Я глянул на неспешно плывущую по чёрному, усыпанному мириадами звёзд ночному небу, молочно-белую Эссу... Да дюжина теней, не меньше. Плохо дело. За день провернуть такое дельце может разве что заправский вор или профессиональный убийца. Но я - охотник, да к тому же и без гроша в кармане. Можно было б конечно к травнице... Если б эти уроды её не повесили утром. Конечно, у нее, скорее всего, есть ученик, которого она готовила к испытаниям Мраморной цитадели, но толку от него будет мало.
   Дагор меня сожри, о чём я думаю. Ни когда меняется караул, не знаю, ни сколько этого самого караула, ни где капитан шляется днём, да и шляется ли? Быть может, он и вовсе сидит безвылазно в своей комнатушке, отлучаясь только по особо важным и не требующим отлагательства, вопросам.
   Решение пришло внезапно. Вспыхнуло в голове маленькой искоркой робкой надежды, но в то же мгновение разгорелось до большого, пышущего жаром костра.
   Ну конечно, шип мне в подпругу. Каким дураком надо быть, чтоб сразу до этого не додуматься. Деньги - самое верное средство добыть то, что хочешь, не марая при этом руки. Да, пускай сейчас у меня карманы пусты, но за клыки Зверя обещано два золотых, а это - годовое жалованье солдата. Что ж, похоже это единственный выход, который оставили мне боги...
  
   ***
  
   Над чёрной кромкой далёкого леса медленно разгорался алый пожар зари. Лёгкий, всё ещё напитанный ночной прохладой, ветерок деловито сновал меж тихо шепчущихся колосьев. Небольшие красные пичужки, в народе зовущиеся зобриками, распевали своми утренние трели.
   - По коням, по коням! Этот ублюдок не мог далеко уйти! - надсаживаясь, словно старый, раненный ворон орал Орстед. - Спустите собак, пусть берут след, пока чернь большак не затоптала! Давайте, парни, давайте. Этот сучий выродок ответит нам за Роланда и Вигнара. Каждой каплей своей поганой крови ответит!
   Затрубили рога. Их заунывный, протяжный вой тугой волной прокатился по окрестностям, плетью хлестнул по зелёному лесному пологу и затих. Залаяли собаки, раздался топот десятков копыт. Погоня началась.
  
   ***
  
   Дагор, дагор меня сожри и чем я только думал, когда решил подкупить этих двух олухов. Сразу было видно, они не то, что сложить один с одним в уме не могут, так ведь ещё упертые словно бараны. Сколько им в голову вдалбливали эту их собачью преданность, которую, даже звон монет перебить не смо...
   Зелёная колючая лапа молодой ели хлестко ударила по лицу.
   Сучье семя. Одно хорошо, оно им так же аукнется, и даже хуже. Полезли же олухи в лес, нацепив на себя кольчуги. Теперь попрыгаете у меня по кочкам да ямкам...
   Сзади завыли собаки. Их тоскливый вой, напоминавший песни ледяного ветра, среди серых могильников, укрытых толстым снежным одеялом, разлился по замершему в ожидании лесу. Погоня не отставала.
   По лицу струились ручейки пота. Они заливали веки, щипали глаза, противным солёным привкусом оставались на потрескавшихся губах, отвратительными липкими змейками заползали под ворот затасканной, мокрой рубахи. Холодный осенний воздух, обжигал глотку, тугим вязким комком с трудом протискиваясь в ходившую ходуном грудь. Ноги то и дело норовили споткнуться о какой-нибудь корень и опрокинуть хозяина наземь. Перед глазами плясали цветные пятна.
   Я остановился, устало прислонившись к толстому шершавому стволу старой сосны. Зачем вообще бегу? Что это изменит. Тень, ну хорошо если две, и я всё равно отправлюсь на суд к шестерым. Не проще ли сразу выйти на погоню с оружием в руках, и пасть в бою, как подобает мужчине. Это лучше, чем они найдут меня в какой-нибудь яме, в луже собственной блевотины. Всего-то нужно остановится и подождать...
   Вот я остаюсь на полянке, жду. Мгновенье, другое, третье. Вот из густого ельника показывается пепельно-чёрная морда огромной собаки. С краешка усеянной желтоватыми клыками пасти свисает тонкая ниточка слюны, темные, налитые кровью глаза пристально следят за каждым моим движением. Следом за ней, показывается вторая. Третья. Звери неспешно выходят на поляну, зная что жертва никуда не денется. Обнажаю кинжалы, готовясь к схватке. Одна из собак вдруг срывается с места и прыгает на меня. Взмах кинжала, и ее кишки уже волочатся вслед за трупом по траве, а в меня... впиваются кривоватые, желтые клыки, одним рывком валят на землю и начинают рвать, глотать, харкаться кровью вперемешку с лоскутами мяса и кожи...
   "Крраа!" - крик ворона, раздавшийся над ухом вырвал меня из вязкого оцепенения.
   Ну уж нет, тут я не задержусь точно. Дагор меня сожри, уж лучше сдохнуть от яда, чем так. Уроды. Суки истраханные. Чтоб вашего сраного капитана камнеточец сожрал, а вам всем ноги поотрывал и оставил корчится в муках.
   Сплюнув на землю, я кое-как отлепился от ствола дерева и вяло побрёл вперёд. Бежать уже сил просто не было. А вот в бойцов Вольрада будто кто-то вселился. Уже несколько теней они бежали по лесу, в кольчугах и будто и не думали уставать. Любой нормальный воин уже упал бы без сил, а эти бежали так, как будто сам Эйрон подгонял их своей огненной плетью.
   Над верхушками замерших в отрешённом безмолвии деревьев вновь прокатился вой. Враги приближались. Я ускорил шаг, а затем вовсе перешёл на бег. Ноги, и без того уставшие, отозвались тупой ноющей болью, дыхание вновь перехватило, но поляна с разорванным на куски бездыханным телом всё ещё стояла у меня перед глазами. Не получат. НЕ ПОЛУЧАТ!
   "Эй парни, да мы этого урода нагоняем. Эвон как собаки взбесились!" - приглушённый крик с трудом продрался сквозь густой подлесок.
   "Так чего ждёшь? Спускай, давай, они этого урода вмиг разделают!" - вторил ему другой.
   "Отставить! Шевелите задницами, ещё чуть-чуть и он наш!" - проорал тот, чей голос я никогда не забуду. Сука, хер тебе, а не я. Ты ещё не догнал!
   Злость. Она придала сил уставшим ногам, притупила боль в груди и отогнала пелену, застилавшую взор. Не дать, не дать этому самодовольному, самонадеянному уроду себя догнать. Не доставить ему такой радости! Не...
   Нога внезапно провалилась в пустоту, и я кубарем покатился по склону. Мгновенье, другое, третье, плеск воды, удар, холодная, но в то же время обжигающая, отрезвляющая боль, вмиг пропитавшая собой одежду.
   Я рывком, перевернулся, вскочил на ноги, отёр лицо и огляделся. Ручей. Прозрачный ручей, с каменистым дном и прозрачной ледяной водой, едва достающей до щиколотки. Ручей, который может оказаться единственной ниточкой, связывающей меня со спасением.
   Не медля ни мгновения и плюнув на боль, я побежал вниз по течению. Вверх нельзя. Собаки могут почуять запах, который принесёт на себе вода, да и муть, поднятая со дна, меня выдаст. Вниз тоже рискованно, ведь командир вольрадцев тоже не дурак. Урод, скотина, сволочь, но не дурак, и у него хватит ума разобраться, что тут к чему. Пустит дозоры с собаками по берегам ручья, чтоб те учуяли, где я сверну, и двинет отряд следом. Но, быть может, нескольких человек отправит вверх по течению, проверить, на всякий случай.
   Ручей петлял тонкой серебристой змеёй меж густых зарослей молодого ельника, раскинувшего свои лапы над стремительной прохладой воды. Петлял, всё дальше и дальше уводя меня от преследователей, скрывая от их горящих жаждой мести взоров. По крайней мере мне так казалось...
   "Давайте, парни, давайте! Почти нагнали!" - раздалось совсем неподалёку. - "Дагор меня сожри, вот тут этот урод упал. Жаль, что шею себе не свернул, сучий выродок!" Враги были совсем рядом.
   Зар-разы... Да как же вы... Эххх. Вконец обессиленный и измотанный я опустился на мягкий бережок и покорно принялся ждать своей участи. Погоню стряхнуть уже не получится. Она давным-давно должна была отстать, но видно боги за что-то на меня прогневались. Как будто специально вели этих уродов по моему следу...
   "Кр-ра" - раздалось прямо над ухом, - "Кр-ра" - я поднял взгляд и увидел ворона, который пытался удержаться на мягкой еловой лапе. Несколько мгновений мы просто разглядывали друг друга, после чего птица выдала ещё одно многозначительное "Кр-ра" и полетела себе дальше.
   Вот привязался то! - подумал я, провожая ворона взглядом, - Трактирщика тебе мало бы... Дагор меня сожри...
   Впереди, меж серыми стволами старых елей мелькал просвет, и это была отнюдь не поляна. Лес как будто рассекло острым, ещё ни разу не бывавшим в бою но добротно сделанным клинком надвое, запустив под густые хвойные кроны редкие солнечные лучики. Речка. Уж если она не собьёт погоню со следа то...
   Я вскочил и побежал. Побежал прямо по проваливающемуся под ногами мху, сквозь густой молодой ельник, то и дело норовивший ухватить меня за полы плаща, остановить, опутать своими цепкими зелёными лапами, сквозь духоту, влажность и тучи гнуса, туда, где меж стволов на землю проливался спасительный оранжевый свет.
   "Эй, парни, сышите? Это он, точно говорю! За мной!" - донеслось откуда-то сзади.
   Рывок, ещё рывок. Ельник остается позади. В глаза бьёт, яркий, слепящий, обжигающий оранжевый свет. На секунду в нерешительности останавливаюсь перед тёмной, стремительной глубиной воды. Прыжок. Жар сменяется холодом, во мгновение ока запускающим свои отвратительные щупальца под брони и рубаху. Ботинки, тут же потянули меня ко дну, течение прочь, но Дагор меня сожри, НЕ СЕГОДНЯ! Взмах, расплывчатая пелена, смазавшая багряные перистые облака расступается, но тут же смыкается вновь. Рывок, свежий, прохладный воздух волной разбивается о грубый камень лица.
   "Это он, среляйте в него, стреляйте!" - крик, в котором смешались радость охотника, догнавшего свою жертву, и отчаянная злость за убитых товарищей, резанул по ушам. Несколько чёрных росчерков вспороли воздух над головой и застряли в противоположном берегу.
   Взмах. Вновь прохлада воды касается лица своими тонкими прохладными пальцами. Течение вновь попыталась утащить меня в свою, сокрытую непроглядной тьмой глубину. Грудь сдавливает, воздух обжигающим языком рвётся наружу но ноги уже касаются дна. Свет. Трава. Берег.
   "Стрелы отпустить!" - окрик донесшийся с другого берега обрушился на меня, словно опрокинутый ушат воды. Ногу пронзила острая боль. Я упал на колени, проклиная всех шестерых, которые видно решили именно сегодня прибрать меня к рукам.
   "Стрелы наложить!" - ну вот сейчас, одна из этих пернатых ос, пронзит мою спину и всё закончится. Что ж, коли боги действительно желают этого... Я медленно, стараясь не тревожить раненую ногу, встал, повернулся лицом к врагам и обнажил клинки. Хоть с достоинством...
   "Стрелы отпустить!" - рой чёрных росчерков обрушился на зелёный ковёр берега.
   Мгновенье, другое, третье... Мир не опрокидывается навзничь, грудь не пронзает острая вспышка боли, из глотки не рвётся предсмертный хрип. Стою на ногах. Дышу. Живу.
   - Дагор меня сожри, как такое возможно?! - воскликнул один из воинов.
   - Да этот урод никак ещё и колдун! Капитан, позвольте, я лично выпущу ему кишки!
   - Отставить! - во всю мощь своей лужёной глотки рявкнул командир, - кто в воду сунется - сам без кишок останется! Отойдите, заткнитесь и не тратьте попусту стрелы! Мне нужно подумать.
   Мгновение - и на противоположном берегу остался лишь Альрет. Солдаты выполнили приказ, без вопросов, пререканий, и споров.
   Уйти бы сейчас, пока он один, без лука и стрел. Скрыться в лесу, а пока они будут перебираться через речку - запутать следы. Дагор меня сожри, если б не нога...
   Капитан, тем временем всё стоял недвижимой скалой, сложив руки на груди, и буквально прожигал меня взглядом. Что ж, коль так...
   Наши взгляды встретились, пересеклись, скрестились. Холодок пробежал по коже. Даже с тридцати шагов я мог разглядеть его зрачки, бездонные, чёрные. Они как будто медленно расширялись, затягивали меня в свою глубь, манили, высасывали последние остатки сил, и желания... Желания жить.
   Но отводить взгляд нельзя. Не знаю почему... Странное чувство, такое как будто, опустив глаза... Я сломаю стену... Не понимаю.
   Лицо капитана начало расплываться. Очертания смазывались, истончались, становились острее за волнами непроглядной черноты. Лишь глаза, всё так же смотрели на меня своими чёрными провалами зрачков.
   Вокруг фигуры... солдата, сгущались тени. Они клубились, переползали с место на место чёрными ручейками отвратительных змей, сплетались в мерзкий клубок, парящий меж рук этого пугающего существа.
   "Стоять на месте. Не бежать. Побегу - смерть!" - раз за разом повторял я про себя, глядя на тонкую тёмную ленту, медленно ползущую ко мне над стремительным серебром реки. Как кролик, на удава...
   Внезапно оно остановилось, словно наткнулось на невидимую преграду. Воздух над рекой подёрнулся тонкой серой дымкой. Оно ткнуло в него один раз, другой, третий. То, что некогда было капитаном, зашипело от боли. Четвертый, пятый. Клубок змеистых лент, распался, перетёк к серому барьеру, ударил в него со всей силы и... растаял.
   Морок спал. На том берегу снова стоял капитан. Из его носа струилась густая алая кровь, лицо посерело и как будто постарело на пару лет,, очертив острые выступы скул, крючковатый орлиный нос и тёмные круги под глазами.
   "К-р-р-а" - раздавшийся над ухом хриплый крик старого ворона вывел меня из оцепенения.
   Птица, до этого каким-то чудом оказавшаяся у меня на плече развернула крылья, вновь пронзительно каркнула в сторону стоящего на том берегу Альрета, взмахнула и улетела.
   На удивление уже просто не осталось сил. Их ни на что не осталось. Ноги подкашивались, руки безжизненными плетьми повисли вдоль ослабшего, будто бы выеденного изнутри могильными червями тело. Но падать нельзя откуда-то я знал и это.
   Капитан всё так же стоял на том берегу, раскачиваясь из стороны в сторону. Его пустой, ничего не выражающий взор проходил сквозь меня, упираясь в плотный зелёный лесной полог.
   "Мы... - внезапно прорвалось сквозь беспорядочный рой мыслей, жужжащий у меня в голове... - встретимся. Потом."
   Альрет, повернулся, и, сгорбившись в три погибели, медленно побрёл в сторону кустов в обилии росших по ту сторону стремительной, но холодной глади воды. Как только его кроваво-красная котта скрылась за яркой зелёной листвой, я упал на колени. Стоять уже не было сил. Куда-то идти - тем более. Взор затуманила какая-то бесцветная пелена, на губах проступил привкус железа и соли. Мир покачнулся, а затем и вовсе завалился на бок. Какое-то мгновение я ещё пытался ухватится за тусклые ниточки этого мира, но тьма решительно затягивала меня в своё черное лоно. Вскоре она накрыла меня с головой.
  
   ***
  
   Ярко-красный диск солнца медленно тонул в тёмных водах лесного океана, раскинувшегося до самого горизонта. Его прощальные, мягкие лучи нежно гладили стремительно темнеющий небосвод.
   Где-то в глубине лесной чащи глухо проухал филин. Тоскливый волчий вой, во мгновение ока разлившийся по всей округе стал ему ответом. Прошелестел крыльями над тонкой ниткой старого тракта чёрный ворон. Прошелестел, каркнул ещё раз, на прощание, и слился с густой темнотой вечернего леса.
   Уставший, измученный, но живой путник проводил его задумчивым взглядом. Проводил, постоял, да и пошёл себе дальше. В такт шагам то и дело позвякивали друг о друга две крупных тяжелых золотых монеты, изрядно оттягивающие кошель. Звяк-звяк, звяк-звяк, звяк-звяк. Путник остановился, потянул за небольшой шнурок на поясе и монеты звякнули в последний раз, да так и остались лежать на пыльных камнях старой дороги. Возможно, когда-то давно, человека по имени Эйрен ужаснул и возмутил бы этот поступок, но сейчас ему было уже плевать. Плевать, потому что сейчас у него была куда более ценная награда, которое не купишь за всё золото двенадцати королевств. Его желание жить...
  
  
  Полную версию журнала в формате ПДФ можно абсолютно бесплатно скачать вот тут
   Заходите и публикйтесь на нашем портале, ну и подписывайтесь на группу проекта Вконтакте , всем будем рады)
  
  
  
  
  
Рождение нечисти
  
  
  
  В основе рассказа лежит подлинная история, рассказанная прабабушкой моей, Апраксией Васенцовой, уроженкой деревни Сущево Вологодской области.
  
   Жили в одном селе два родных брата. Одной матери сыновья. Старшой - Первак, а младшего Болеславом прозвали. Без батюшки остались кровиночки в раннем возрасте. Одна мамка пострелят воспитывала, потому и приходилось помогать ей по хозяйству. Ребята уже в возраст входили и способствовали матери, как могли. Болеслав был покладистым и спокойным, а старший - затейник да шалопут. Младшенький больше ремеслами да премудростями разными интересовался, а Первак промышлять любил. Глаза имел большие да острые. Знатный охотник и внимательный следопыт растет. То в дремучий лес с зорькой навострится, то на вечернюю рыбалку пойдет. Все, какой-никакой прибыток для семейной корзинки, лишний кусок в общем котле. А так как по малолетству, на серьезную охоту Первуша еще не ходил, то чаще из леса грибов да ягод приволакивал. Ну и меньшого братца иногда с собой брал. Особенно, когда выпадали урожайные осенние недели.
   И вот пошли ребятки в лес поутру. Роса только-только упала с зеленой, подернутой утренним холодком травы, как уже мальчишеские ножки ступили на узкую лесную тропу. Первуша знал много хороших грибных мест и постоянно находил новые. То в темный ельничек зайдут, то в редкий березнячок, под каждое деревце мальцы заглянут. Туда-сюда обернутся. Глядишь, еще и полудня нет, а почти полны короба крепких боровичков.
   - Ну что, Первуша, пора и домой иттить. - почесал загривок Болеслав, - Ужо полны наши коробочки.
   - Согласен, малец. Только, давай вон к тому ручейку спустимся, да трохи порыщем. Я там давеча молодых красноголовых нашел. А если повезет, то и рыбешки какой словим. Мамане на добрую уху да приблудной котейке на забаву.
   Устал Болеслав по лесу бродить, но старшого послушал. Продернулись сквозь кустарничек, и сошли-сбежали к тихому ручейку. Походили чутка, но ничего не нашли путевого. То ли был кто до них, то ли слой красных грибов миновал, но окромя сизых поганок ничего на пологих бережках не выросло. Да и ручей зацвел, запаршивел, ряской болотной подернулся, лишь лягухи зеленые сидят да квакают.
   - Нет грибов. - устало протянул Болька.
   - Погодь... Смотри - косой! - прошептал Первак и осторожно показал рукой.
   И, правда, на небольшом пригорке, сидел, поджав длинные уши, маленький зайчишка. Только, чудной. Еще зима не наступила, а заяц весь белый, словно теткиной простоквашей облит. Сидит зверек, голубыми глазами зыркает и человека совсем не страшится.
   - Сейчас я его подобью... будет на ужин мясная похлебушка...
   - Не надо, Первуша, странный он... Может, старика лесного помощник.
   Но старший уже не слышал Болеслава, достал ремень с камушком. Раскрутил, прицелился да и метнул тяжелую каменюку. Попал, да не забил. Зайчонка вздрогнул, вскочил и бросился наутек, ковыляя задней лапой. Побежал колченогий вдаль по тропинке. Раненый, значится.
   Незадачливый стрелок не растерялся, корзину брату всучил и сам за косым помчался, в надежде догнать и окончательно пристукнуть. Несется, дороги не разбирая, только палые листики вылетают из-под быстрых ног. Вот уже далеко убег.
   - Постой, Первуша! Меня погоди! - Болеслав не поспевал за братиком. Поставил оба короба на траву-мураву и припустил вдогонку.
   А брательник не останавливается. Вот уже и зайца белого след простыл, а Первуша все прыгает по пригоркам-кочкам, вдоль русла сквозь кусты и камыши бежит. Вверх-вниз, вправо-влево аки кузнечик молоденький скачет. Будто бы и брата младшего не слышит вовсе.
  Болеслав кричит, задыхается. Никак не догнать Первушу. Ножки слабые, маленькие подкашиваются. Брат не откликается, все дальше в темный лес стремится и даже не оглянулся ни разу. Еще чуть-чуть и совсем скроется в непролазной чаще.
   Но малой приударил, откель только силы взялись. В три-четыре прыжка догнал Первушу и по плечу дружески хлопнул:
   - Постой, братец.
   Оглянулся парень на Болеслава, и тот язык проглотил, да затрясся мелко. Не брата лицо к нему повернулось, а иное. Страшное бородатое стариковское. Глаза черные без зрачков, зубы желтые и гнилые. Засмеялся старик-лесовик диким замогильным хохотом, повернулся вокруг себя три раза да сгинул безвозвратно. И остался в лесу малец один-одинешенек. Забрала брата Первушу сила нечистая!
   С трудом нашел Болька дорогу домой и в ноги маменьки бросился. Упустил, потерял старшого! Нет теперь главного кормильца в семье!
  Полдня ждали сродственники пацана неразумного, думали, что вернется мальчик, придет Первуша домой. Но подкрался вечор медленно, незаметно; и ночь темным крылом деревеньку до утра накрыла.
  
   ***
  
   Рассвет залился-зарумянился, но не принесло солнышко радости. Проснулся Болеслав с думами горькими, тяжелыми. Решил сходить к ведьме Марьяне, что жила на самом отшибе. Страшно к ней наведываться, но другого выхода нет.
   Марьяна та людей чуралась, отшельницей жила, и изба ее была такой древней, что уже вросла одной стороной в лес. Крыша желтым мхом и безобразной коростой покрылась, ступеньки крыльца потрескались да прогнили, ставни окон перекосились, а на коньке избы заместо петушка хищный волк зубья скалил.
   С осторожностью подошел Болеслав к дому старой колдуньи. Только хотел постучать, как дверь открылась и на пороге сама Марьяна образовалась. Старая и одета негоже. Вся в лохмотьях, лицо сухое, жизненными бороздами перепаханное; волосья черные, аки смоль; глаз зеленый, дурной...
   - Заходи, отрок, коли пришел. Заходь, не боись. - сказала ведьма да посторонилась, приглашая в избушку.
  Мальчик осторожно поднялся по ступенькам крыльца и проник в темную чужую горницу. Страх обуял Больку. Тревожно на душе, боязно и сиротливо. Посмотрел по сторонам и еще пуще затрясся. В доме всякой колдовской утвари по всем углам понатыкано-понапихано. На полках черепа животных белеют. На окне погорынь-трава в пучках сушится, в котле варево готовится с дурным запахом, половицы скрипят, из-под них быстрые таракашки выбегают да змеи красные расползаются. Марьяна же внимания не обращает, смеется да головой качает.
   - Не бойся, Болеслав. Знаю беду твою. Девчонка Светланка на хвосте весть дурную принесла. Мил ей братец твой. Ужо себе в женихи записала. Да, видать, поторопилась отроковица. Сказывай же, что у вас там приключилось?
   - Я... Он...
   - Да, не бойся, Болеслав. Вот испей отвару медового, силушки тебе ой как понадобятся. - улыбнулась старуха и погладила мальца костлявой, но теплой человеческой ладонью. Видать, брешут деревенские, что Марьяна одной ногой в могиле стоит, и что сама она холодная, как болотная жаба.
   - Первуша зайца подбил, да не до смерти. За косым погнался. А после... - начал рассказывать мальчик и вскоре поведал все, что с ними произошло.
   - Обычный заяц? - поинтересовалась колдунья.
   - Нет! Белый! Чудной, и будто бы глаза у него человеческие...
   - Плохо дело, отрок. - вздохнула ведьма. - Не заяц то вам повстречался, а хозяин лесной. Горе в том, что Первуша не благословлен при рождении. Батька ваш, Усыня, богов наших исконных не чтил, ни Велеса, ни Перуна не боялся. Даров никому не подносил, жил бесшабашно и опрометчиво. Прости меня за эти слова, Болеслав, но из песни слов не выкинешь. На свою силушку лишь мужик полагался, а заветов дедовских никогда не слушал. Дурной был батя ваш, не дал матери благословить Первушу. А порядок такой: если сорок ден после рождения ребятенка не освятить, как полагается, то чадо будет всегда подвластно влиянию темных сил. Тебя-то мамка тайком ко мне приводила. Я обряд сотворила праведный, пока Усыня с походом ратным в степи ходил...
  Мальчик сидел и слушал зачарованно. Вовсе и не такая страшная оказалась эта Марьяна, да и отвар у нее вкусный, сладенький.
   - Есть у меня средство, чтобы Первушу домой вернуть. Но, слушай, отрок, и внимай! Коли до полной луны не воротится братик, то навсегда останется во власти лесного хозяина. Времени немного. Всего два дня да две ночи, да и вторая неполная. А в крайнюю полночь пропоет серая неясыть, накроет твоего братца черным полотнищем, и станет он служить силам, человеку неведомым и неподвластным.
   - Что же делать?
   - Подойди ближе, протяни ладошку бабушке. - молвила старуха и вложила в руку мальчику что-то теплое-теплое, на ощупь мягкое, трепыхающееся. - Неси эту вещицу домой, да так бережно, будто птичку малую. Только ни с кем по пути не заговаривай да назад ни за что не оглядывайся. Чтобы не случилось, - рот на замок, голову на шесток! И никаку живность пальцем не трожь. Будь-то человек, зверь или птица. Иначе не вернется твой брат из лесу. Ни смех, ни клюв, ни вода не должны помешать тебе, Болеслав.
   Послушал малец ведьму, хотя последние слова так и не понял. Ну, видимо, заклятие колдовское. Взял вещицу неведомую, благодарствовал и отправился восвояси.
  Идет Болеслав, никого не трогает, молчит и не оборачивается, как Марьяной велено.
   - Болька, Болька, подойди! - раздался неожиданно окрик. Узнал по голосу звонкому. Светланка это, Первуши невестушка.
   Парень дальше идет, не слушает и не отзывается, как велено.
   - Болька! Ну, смотри, чего покажу! - настойчиво продолжала девчушка.
   Пацан и ухом не ведет, знай себе бредет тропой потихонечку.
   А дивчина совсем распоясалась, выскочила прям перед парнем и давай хихикать, глазки строить, сарафанчик сдергивать да плечики розовые оголять. Сдурела девка!
   Отроку еще и тринадцати не было, потому и выстоял, а парень постарше точно бы проговорился, дурачок. Болька только язык показал бесстыднице, сплюнул в сторону и дальше пошел.
   Продолжает отрок идти к дому отчему, а в руке теплится-трепыхается, вот-вот выскочит, но прикрыл Болеслав другой ладонью судьбу своего брата родного. Сберечь надобно.
   Скрылось солнышко, ветер налетел, засвистел в ушах. В небесах загремело, и полилась вода дождевая тяжелая. Мокнут волосы Больки, плечи дрожат, насквозь рубашечку промочило. Бегом припустил малец, да оскользнулся. Чует, что наземь падает, но извернулся и спиной в грязь повалился. Так, чтобы не выпустить из рук судьбу своего несчастного братика.
   Отлежался чуть. Но теперь, если встанет отрок, то придется назад, на дом Марьяны посмотреть. Схитрил. Зажмурил глаза, вслепую поднялся и развернулся. Чуть ошибся. Краем глаза заметил конек на тереме ведьмы, но быстро очи отвел и дальше пошел уже осторожнее.
   А дождь все не утихает. Гром бабахает, молнии корявые зигзагами синеву небес разрезают. И кажется, будто кто-то в спину толкает и пихает, да обернуться нельзя! Страшно так, что душа в пятки уходит. А в руках что-то теплое, живое трепыхается. Надежду дарит.
   И тут пронзительный крик раздался. Птичий крик, да незнакомый. Не ворона, не галка, не филин лесной. Страшный клекот, словно плач человеческий. Потянул назад голову малец, да одернулся. Нельзя!
   А птичий грай повторился. Все ближе и ближе. Вот и крыло тяжелое по загривку чиркнуло. Но идет домой Болеслав, не отвлекается, хоть дрожит весь от страха и холода.
   Не унимается птица страшная. Сзади клювом щелкнула да клюнула прямо в маковку. Больно! Раз тюкнула, другой. Клюет и кричит, клюет и кричит. Насмехается, пакость!
   Но уже чуть-чуть до дома родимого. Зашел в дом Болька. К столу подбежал, и выложил из рук своих сокровище бесценное, Марьяной даденое.
   Да не посмотрел на дар даже, а обратно на крыльцо выскочил. Жердину с изгороди схватил и на птицу черную бросился. Стукнул разок хорошенько, а тварь неведомая лишь желтым клювом махнула да по-человечески хохоча улетела.
   Вернулся домой Первуша, а на столе ничегошеньки нет. Пропал дар Марьяны. Испарилось, растаяло, исчезло. Только лужица водицы талой на свету блестит да подснежниками пахнет...
   Целый день ждал Болеслав брата своего. В оконце смотрел, на крылечко выходил, на околицу зорко поглядывал. Притомился. К вечеру совсем сник и уснул возле печки. Дремота навалилась, веки сомкнула.
   Вдруг шорох странный на улочке послышался. Мамка в это время пироги пекла, тесто катала, потому не могло ее там быть. Пес дворовый залаял жалобно, будто плача, а потом тревожно, словно вора почуял. Вышел из дома Болеслав. И видит: Первуша, брат его, из погреба мешок здоровенный волочит. Овощей, видимо, набрал. Так и есть: репка маленькая из прорехи выпала, да по земле покатилась.
   Болеслав обрадовался, матушку кличет:
   - Мамка, мамка! Первуша возвернулся.
  А мать и не слышит, по хозяйству занимается. Все у нее там варится-парится; хозяйка поварешкой помешивает, а другой рукой тесто по столу раскатывает. Болька подбежал к мамане и за подол во двор тащит:
   - Первуша, брат мой воротился! Скорее пойдем!
  Вышли они во двор, а там уже и нет никого. Собака успокоилась, несчастными глазами в лес смотрит, а на земле репка одиноко лежит...
  
   ***
  
   - Эх, Болеслав. Неправильно ты поступил, коли не сладилось... - Марьяна сидела на крыльце и перебирала сухие корешки, изредка поглядывая на мальчика.
   - Ну... Сначала Светланка мне глазки строила, плечики оголяла...
   - Чур тебя! Какая Светланка? - вздохнула колдунья. - Девочка с утра лежит с головой больной. Мать ее приходила за лесной ромашкой. Не помогло, говорит. Вот, сейчас буду снадобье из липы готовить. То хозяин лесной тебя дурил, ведь знаешь, что может лешак любое обличие принимать. Как звериное, так и человеческое.
   - Потом дождь, как из ведра полил. Гроза началась...
   - Гроза? Глянь-ка в корыто, что рядом с тобой лежит. Сухое дерево, уж лучинки отслаиваются, как еще муравьи там свадьбу не сыграли. Неделю хорошего дождя не было. Говорю тебе, морок все это, чтобы тебя с пути верного сбить.
   Стушевался Болеслав. Не хотел про птицу черную Марьяне говорить, да она за язык-то и вытянула:
   - Птицу или зверя какого видел?
   - Была птица. - вздохнул отрок, - Сзади меня вилась и клекотала противно. А потом клювом стала по голове бить!
   - Не оглянулся?
   - Нет... То, что вы дали, бабушка, домой принес, а потом выбежал да палкой птицу побил. Птица страшная и большая...Сама черная, а клюв желтый, и блестит, как золотой...
   - Убил? - старуха уперла руки в бока и посмотрела сердито.
   - Нет, только несколько перьев выбил. Хотел подобрать перышки, но они прямо в руках разлохматились, в серый прах обратились. Рассыпались да по ветру развеялись...
   - Повезло тебе, кабы убил птицу, то не вернул бы никогда брата своего. Есть еще способ, слушай меня, Болеслав...
  
  
   Ночка темная все заволокла, туман густой на село спустился. Не хотел отрок идти в такое злое время в лес темный, да придется. Брата выручать надо.
   Вышел за околицу, зажег гриб-трутовик. Слабо светит, но недалеко видно. По знакомой тропке потопал, тут они с Первушей часто хаживали. Елочки и березки махонькие, пеньки знакомые. Быстрая ящерка пробежала да скрылась от холода. Улыбнулся Болька и в чащу углубился.
   Дальше лес начался более густой и дремучий. Коряги огромные, замшелые пни, колоды павших сосен то здесь, то там топорщатся. Но идти вперед надобно. На первую ясную звезду, как Марьяна сказала.
   Долго шел Болька и заблудился. Забрел в такой бурелом, что уже не знал, как и выйти. Все ноги переломал, лицо и руки хлесткими ветками исцарапал. Слабый огонек трутовика зачах совсем. Ну, все, теперь и не выберешься.
   Внезапно ветер подул, деревце жалобно скрипнуло, и тихо-тихо аукнуло издалека.
   Оглянулся на зов Болеслав и заметил неяркий свет. Огонь вдали еле теплится посреди леса дремучего. С силами собрался отрок, начал вылезать из чащобы.
   Вышел на ладную и приятную полянку. Три сосны стоят стройные, красивые, а рядом две березки повалены домиком, видать ветрами да ураганами их нагнуло-покорежило. Посередине пеньки-чурбачки стоят, и костер яркий пылает. Отрок даже не уследил, как один пень расплылся-рассыпался, очертания свои потерял да в живого человека обратился.
   Странный ночной посиделец предстал Болеславу. Красное платье парадное, плащ с золотой пуговицей, сапоги дорогие кожаные. Не простой путник, а знатный боярин. Купец богатый али воин странствующий. И что совсем удивило, - вся одежка свежая чистая, будто только из сундука. Да и сам боярин сидит холеный, чисто выбритый. Бороды не носит, и кожица розовая, как у молодого поросенка.
   - Садись, малец, к огню, погрейся. - молвил дядька.
   - Благодарствую. - ответил Болька, а сам уже знал, что не купец, не барин это, а самый настоящий лешак.
   - Отведай похлебки. Хорош супчик, наваристый.
  Зачерпнул отрок ложкой варево и выудил небольшую косточку. Посмотрел на нее, и понял, что кость та не звериная, а человеческая. Да и запах у похлебки больно сладкий, как у всякого русского человека, умершего преждевременно. Малец немного смертей видел, но старые люди правду сказывали, а Болеслав все на ус наматывал. Да и ведьма Марьяна заранее предупредила, чтобы ничего от хозяина лесного не брал: "Брата не вернешь и сам сгинешь".
   - Спасибо, добрый господин. Живот скрутило, что-то не хочется.
   - Может, кваску выпьешь с дороги? - и кружку глиняную леший протягивает.
   Понюхал Болеслав, а оттуда тиной болотной несет. Чуть дунул, и черная лягушка из пойла выпрыгнула.
  Отрок головой покачал, кружку на пенек поставил. Усмехнулся леший, руки потер, взял кружку, перевернул, словно вылить хотел. А она пустой оказалась. И как такое произошло - непонятно.
   А лесовик другой рукой верх кружки закрыл, немного покачал и встряхнул перед глазами.
   - В кости сыграем? - и опять улыбается, зараза.
   - Да я во взрослых играх не разумею.
   - Все просто. Два кубика. Две кости. На каждом точечки. Мешаешь - бросаешь. Мешаешь - бросаешь. У кого больше точек на костях, тот и выиграл. Считать-то умеешь?
   - Умею. - ответил Болька. - Только на что играть? У меня за душой ничего и нет.
   - Ну, душа-то имеется. - прошептал леший, и холодно стало на сердечке от слов таких.
  Защекотало, заскреблось у мальца под ложечкой. Липкий страх пробежался от пяток до самой макушки, и в глазах потемнело. Но, делать нечего, играть надо. Только по уму делать, как колдунья насоветовала.
   - Ууух! - раздалось из леса.
  Серая неясыть кричит, понял Болька. А как три раза прогорланит, так и полночь вступит в свои права. Торопиться надо.
   - А что вы, господин, ставить на кон будете? - сказал вслух отрок.
   - А за чем ты пришел? Чужую душу, мне давно обещанную, коли проиграю, отпущу. - ухмыльнулся "боярин".
   - Хорошо, только кости три раза бросим. Если кто-то выиграл два раза подряд, то третий кон уже и не нужен. Пойдет?
   - Уговорились!
   Леший встряхнул кружку и высыпал косточки на пень. Две пятерки. Хороший ход!
   Очередь Болеслава. Ему выпало "четыре-два".
   - Ну, что, может, сразу сдашься? - хихикнул лешак и почесал за ухом. - Коли откажешься второй раз играть, отпущу тебя. Только с чем пришел, с тем и возвернешься. Не обессудь.
   - Дальше играем. - твердо ответил Болька. - Только теперь я первый бросаю.
   - Ну-ну.
   Болеслав взял в руки глиняную кружку, положил в нее кости и начал трясти. Долго тряс-перекатывал. А, пока тряс, про себя заговор шептал, что Марьяна его выучить заставила. Сто слов, по большей части непонятных. Тайных и колдовских. Чуть не уснул, пока наговаривал...
   - Ууух! - прошелестело под ухом.
   Опомнился отрок и быстро выложил косточки. Пять-четыре. Хорошие циферки, но отнюдь не победа.
   Начал леший трясти кружку, поднял над головой, глазищи в небо звездное закатил, а Болька - не дурак. Момент улучил, взял да и кинул в костер погорынь-травы. А она, эта травка, когда тлеет, запах такой издает, что всяка нечисть силу свою теряет.
   Ну и, знамо дело, слезы накатились лешаку на глаза, он кружку обронил, и косточки небрежно на пенек покатились. Да и не так ладно, как хотел выложить этот неправедный шалапут. Два-три.
   Ничья, стало быть. Последний кон - решающий.
  Леший нарочито медленно взял кружку, положил в нее кости и стал долго-долго трясти. По сторонам поплевывать, вверх-вниз поддувать, шептать да сапожищами по земле стучать. Будто не в кости играет, а танец обрядный ведет. Три раза вкруг костра козликом проскакал, затем в другую сторону двинулся. Болеслав хотел было возразить, как лесовик трижды юлой вокруг себя крутанулся и выложил косточки на пенек. Четыре-три.
   Косточки, конечно, неплохие лешаку выпали, но шансы есть. Болька уверенно взял в руки кружку, и тут над лесом пронзительно разнеслось:
   - Ууух!
   Третий раз! Последний! Опоздал! Не успел!
   Вспыхнуло пламя костра выше верхушек сосен, и странный незнакомец пропал совсем. Березовые чурбачки друг на друга стали наскакивать, ветками-листиками обрастать да вверх кронами рваться. Выросли деревья из мертвых обрезанных чурбанов. Прямо перед глазами села большая серая сова, зловеще моргнула, голову вокруг шеи крутанула, тяжелые крылья расправила. Брызнули в глаза Больки желтые предательские огоньки. Завертелось все, заплясало, запрыгало. На краю опушки паренек какой-то появился. Присмотрелся Болеслав, а это Первуша стоит в тумане белесом. Поднял старший брат голову, укоризненно покачал ею и отвернулся. В лес уходит!
   - Стой, Первуша! Не уходи, брат!
   Кинулся Болька, подбежал, словно раненая, брошенная хозяином, собачонка. Хотел обнять братика, задержать, заговорить. Вернуть домой, к матушке.
  Но лишь воздух поймал да серое совиное перышко. Растаял Первуша. Растворился как хмарь болотная. Исчез, как туман утренний, как росинка малая, с цветка наземь опавшая.
   ***
  
   Ясное солнышко встало над землей русской. Осветило ладные домики и поля, пшеницею колосящиеся. Живые лучи пробежали ласково, в каждую щелочку заглянули, любому подарили тепло и надежду. Буренки протяжно замычали, козочки заблеяли, и матушка подошла, родимая. Милая добрая мама. Налила крынку парного молока и улыбнулась. Испил из чаши, возрадовался...
   Очнулся Первуша. Глаза открыл, а перед ним стоит и лыбится страшная седая бабища. Ох, ну и суровая мамаша! Сама долговязая, волосья грязные и разлохмаченные, а груди долгие и худые. Такие длинные, что у самого жирного пупа болтаются. Улыбнулась карга кривым беззубым ртом и свои долгие титьки за спину забросила...
  Понял Первуша, что выпил он молока от этой нелегкой женщины. Заплакал горестно. На руки свои посмотрел: на ладонях стали расти волосы, горлом пошла слизь зеленая, и по венам будто змеи холодные пробежались. Горе-то какое! Унес мальца из мест родных скорбный дедушка. Отобрал человека от людей, в мир лесной обратил безвозвратно. И теперь в мыслях все перемешалось-спуталось. Стал забывать отрок и дом родной, и людей, что с ним вместе жили. Лица сродственников навсегда стирались из памяти...
   Вот так и появился в нашем лесу молодой пучеглазый леший. На следующий год много людей по лесу с дороги сбивалось, плутало и путалось. А девка Светланка заглянула однажды по ягоды и совсем не вернулась. Три раза обошли мужики весь известный лес, по деревам стучали, громко кликали, но все без толку! Видимо, забрал леший Первуша ее в жены, ибо каждой твари по природе пара требуется. И человеку, и зверю, и нечисти лесной такоже.
  29.05.2016 г.
  
  
  Полную версию журнала в формате ПДФ можно абсолютно бесплатно скачать вот тут
   Заходите и публикйтесь на нашем портале, ну и подписывайтесь на группу проекта Вконтакте , всем будем рады)
  
  
  
  
  
Два берега Хамры
  
  
  Пролог, в котором дети задают сложные вопросы, а взрослые повествуют о легендарных временах
  
   У юной нави, еще не имеющей опыта и лишь познающей все оттенки понятия Чести, часто возникают сложные вопросы, дать ответы на которые - задача, достойная мудреца. Маленькая бин-амира Ручеек не была в этом исключением, впрочем, пытливый ум у ребенка - радость для понимающего родителя.
   Вволю наскакавшаяся с деревянным саифом девочка радостно рассказывала матери, как гоняла по поляне в саду своего приятеля Тигренка, пока мать расплетала ее черные косы и расчесывала пышные локоны, спускающиеся на бледно-пурпурные плечи бин-амиры. Видит Пресветлый Отец, что прекрасная Джахира хотела бы чаще проводить время со старшей дочерью, но путь амиры усыпан не только жемчужинами наслаждений, но и агатами долга перед страной.
   Однако те вечерние минуты, которые мать и дочь делили промеж собой, принадлежали только им и никому кроме. Это было время для приятных спокойных занятий, для тихих игр, чтения, увлекательных историй, маленьких секретов и важных бесед. Когда, как не теперь, было задать маленькой бин-амире свой вопрос? Потому, закончив свой рассказ, Ручеек нахмурила прелестный лобик и очень серьезно спросила:
   - Матушка, ведь правду говорят, что любовь - самая большая на свете драгоценность?
   - Истинно так, доченька! - кивнула Джахира. - Ради нее я оставила родную страну Син и направилась в далекие и непривычно жаркие для меня страны.
   - К нам! - с удовольствием заключила дочь. - Правильно сделала, а то плохо было бы, если бы ты жила так далеко от нас с папой!
   Джахира улыбнулась наивности детских суждений, но сказала, что и ей тоже было бы плохо без них.
   - Но если всё так, - вернулась девочка к волнующему ее вопросу, - то почему меня постоянно учат, что Долг и Честь превыше всего? Ведь любовь должна быть выше?
   - Как ты уже выросла, драгоценность моего сердца, - с легкой грустью, но и с гордостью за дочь, сказала амира, - меж твоих рожек возникают такие взрослые вопросы! Давай ты ляжешь и послушаешь.
   - Это будет как сказка на ночь? - радостно спросила Ручеек и быстренько улеглась, довольно зажмурившись в предвкушении - и еще оттого, что у матери нашлось столько времени, чтобы побыть с ней.
   - Да, и это будет очень важная сказка.
   Джахира накрыла дочь шелковым покрывалом, простеганным и набитым пухом, ибо дни в амирате жарки, но ночами приходит истинная прохлада. А потом сама прилегла поближе, так что дочери сложно было смотреть ей в лицо, зато удобно играть черными локонами, спускающимися на сиреневую грудь.
   - Когда-то, очень давно, наш народ отделился от солнца, как копья его лучей, которые обломались и обрели свой разум. Лучей этих сделалось великое множество, они сновали по всей земле и сталкивались друг с другом, отчего порой вылетали искры и начинались пожары.
   - Мы уже умеем сдерживать свою магию и не начинаем пожаров!
   - Конечно, жемчужинка моя, теперь умеем. Но учиться навям пришлось долго, и мы претерпели немало бед и изменений до тех пор, пока смогли справиться с собой. Древние нави были нетерпеливы и несдержанны - и легко вспыхивали и от гнева, и от радости. Но самые большие костры всегда пылали от любви и ревности, и порой их очень долго нельзя было загасить.
   - Это было плохо, - серьезно сказала Ручеек, которая широко распахнула свои миндалевидные черные глаза - и казалось, сейчас в них были видны отблески страшных пожаров, занимавших теперь ее воображение.
   - Очень плохо, - согласилась Джахира. - Поэтому те, кто остался в живых после тех пожаров, хотели сделать так, чтобы любовь не обжигала. Мы думали сами и искали помощи у великого Ата-Нара, и в конце концов ответ нашелся, как всегда находится, если очень долго искать. Хотя не всегда ответы бывают приятны.
   - Я знаю. Долг не должен быть приятен, но он всегда поддерживает нашу Честь.
   - Именно. И так нави узнали, что тихий и не обжигающий огонь любви горит, как в камине из твердого камня Долга и Чести. Тогда были сложены Кодексы, которые соблюдают нави во всех частях великого Шара, и Кодексы эти говорили о правах и обязанностях, и о Чести...
   - И Дуэльный Кодекс тоже, - Ручеек зевнула.
   - Это так. Исполняя их, нави стали жить намного дольше, чем раньше. А тот, кто живет долго, делается достаточно мудр, чтобы научиться жить счастливо, даже не пылая костром сжигающей все вокруг любви и не делая нечастным окружающих.
   - А я ведь хорошая, мамочка? Я знаю свой Долг и берегу свою Честь? - испуганно спросила Ручеек, округлив глаза.
   - Конечно, радость моего сердца, - Джахира улыбнулась и успокаивающе погладила ее по голове.
   - Ну тогда ладно. Потому что я тебя очень люблю и не хочу, чтобы ты сгорела!
   - Я верю, что ты меня не сожжешь, - улыбнулась амира и поцеловала в лоб свою маленькую дочь. - И когда вырастешь и примешь свое взрослое имя, то восславишь его в веках истинным соблюдением Чести.
  
   Глава первая, из которой любезный слушатель узнает о вражде между родами Феллахов и Азимов, отчуждении двух амиратов и о трудностях в отношениях отцов и детей
  
   Бин-амира Адиля шла по дворцу и злилась не на шутку. Нави, знающие пылкий, воистину пламенный характер бин-амиры, встретив ее, отступали, отчаянно надеясь, что кипятится она не из-за них, так как гневливая дочь амира славилась быстротой в принятии решений по отношению к провинившимся, и решения эти были скорее справедливыми, нежели милосердными. Впрочем, никакого внимания на придворных и слуг она не обращала, так как виновник ее настроения находился слишком далеко, а срываться на невиновных Адиля привычки не имела. Даже сейчас, когда ее ярость грозила превратиться в огненный гейзер, который невозможно остановить, всё, чего хотела девушка - это запереться в своих комнатах, чтобы не перелить чашу гнева на посторонних и в покое понять, что ей делать со своей жизнью.
   А дело было в том, что менее получаса назад бин-амиру призвал в свой кабинет ее отец, амир Рахим ибн-Селим, да пребудет он вечно, чтобы сообщить известие, которое сам он считал приятным, но его дочь, увы, была с ним в этом совершенно не согласна.
   Амир встретил любимую дочь сияющей улыбкой:
   - Доченька, дорогая, поздравь, меня, мы договорились с ясминцами! Войны не будет!
   Обрадованная Адиля кинулась отцу на шею. Действительно радостная весть!
   Тут следует сказать, что отношения между Ясминским и Шаярским амиратами, раскинувшимися, будто два лебединых крыла, по берегам великой Хамры, не ладились с давних пор. Красная река щедро дарила свое благословение всем, кто нашел возле нее приют посреди безводной пустыни, однако ясминцы и шаярцы слишком часто не могли решить, как им разделить это благословение между собою по чести и справедливости. Едва выдавался более жаркий, нежели обычно, год, и Шаярскому амирату начинало требоваться больше воды для его многочисленных ирригационных каналов, как ясминские рыбаки спешили обвинить шаярских земледельцев в том, что из-за них в реке хуже плодится рыба, а моллюски и вовсе скоро переведутся. Шаярцы, впрочем, в долгу не оставались, утверждая, что ясминские ткацкие мануфактуры загрязняют воду в реке - и в проблемах с рыбой, ясное дело, они тоже виноваты сами. Поэтому два амирата вот уже которое поколение постоянно находились на грани войны, хоть и были соседями, в буквальном смысле пьющими воду из одного источника.
   Однако при дедушке бин-амиры, покойном Селиме ибн-Садике, дела пошли еще хуже, чем обычно. Тогда ясминский амир Саиф ибн-Асад, известный резкостью поступков, поставил всю шаярскую правящую семью Феллахов на грань бесчестия. Это пренеприятное событие случилось в тот день, когда на водах Хамры столкнулись две амирские ганьи - Ясминии и Шаярии. Ганья амира Саифа встретила второе судно единственным флагом, тем самым не воздав благородному шаярскому амиру причитающиеся ему по праву рождения почести. А ведь даже во время войны, перед речным сражением, амирский корабль всегда поднимал второй флаг, дабы приветствовать равного происхождением! Можете ли вы себе представить глубину обиды, нанесенной не только амиру Селиму, но и всему его роду?
   Шаярский амир, хоть и был человеком мягким, просто так этого оставить не мог. Впрочем, ответил на оскорбление многомудрый далеко не сразу, так что некоторые горячие головы успели пошептаться о том, что миролюбивость амира выше гор, глубже океанов и допускает даже попрание Чести. Но, как оказалось, Селим ибн-Садик, мир праху его, всего лишь ждал подходящего случая - и случай представился, благодаря тому, что амир был не чужд прекрасного и не оставлял своим покровительством художников, как, впрочем, и поэтов. Но не о последних речь. Итак, будучи покровителем Ферузской Школы Изящных Искусств, Селим ибн-Садик открывал юбилейную выставку, на которой молодые дарования являли миру силу своих красок. Тут стоит припомнить, что в ту пору искусство бытописания, сиречь жанровых сцен, только входило в моду, и художники демонстрировали свои дерзновенные попытки изобразить жизнь рыбаков или чайханщиков, с трепетом и надеждой взирая на лица сильных мира сего, ибо от их кошельков зависело будущее смельчаков кисти и холста. Амир с благосклонностью отнесся и к рыбакам, и к чайханщикам, а храмовые танцовщицы вызвали у него одобрительное хмыканье, после чего все картины художника были раскуплены - и он еще долго писал только и исключительно сих прекрасных пери.
   Зато возле картины, где другой живописец изобразил весьма яркую сценку с заупрямившимся ишаком, груженным корзинами, которого хозяин тщетно пытался оттащить в сторону, чтобы не перегораживал узкую улочку, Селим ибн-Садик остановился с отчетливо написанным на лице недоумением и даже уточнил, что там нарисовано. Бедный художник вострепетал столь сильно, что за него был вынужден ответить сам накиб школы, со всей почтительностью разъяснивший амиру, что ослы являются довольно своенравными животными и, к сожалению, таковые сцены имеют место на некоторых улицах самого славного города в мире Ферузы, однако никакой ишак не умаляет всех достоинств столицы. Выслушав это, амир ответил, что просто был удивлен, увидав среди сцен из жизни шаярского амирата портрет Саифа ибн-Асада, который шаярцем не является, однако теперь он и сам понимает, что на картине изображен всего лишь обыкновенный осел. Амир даже изволил наградить испуганного художника, но животных бедняга с тех пор предпочитал не рисовать никаких.
   История эта широко прогремела, и скоро все нави от мала до велика в обоих амиратах знали, как Селим ибн-Садик назвал Саифа ибн-Асада задницей ишака, что в некоторой мере было правдиво, поскольку осел на картине действительно был развернут к зрителям филейной частью. Затаив дыхание, все ждали, чем ответит Саиф ибн-Асад, но тот поступил с изощренностью, присущей мужу поистине благородному и одаренному умом: отказался и от объявления войны Шаярскому амирату, и от личной мести, сообщив, что отвечать на оскорбление амира Селима - ниже его достоинства. Уязвленный вторично, Селим ибн-Садик прервал все дипломатические и торговые сношения с Ясминским амиратом - и две страны вступили в трудные времена, позже нареченные Временем Отчуждения. Так продолжалось до смерти амира Саифа - и еще годы спустя после того, как ясминский престол занял его сын, сиятельный Хаким ибн-Саиф. Однако нового амира не связывали обязательствами обещания, изреченные его отцом, ибо оскорбление, нанесенное амиру Саифу, было личным.
   И вот очередное засушливое лето вновь поставило два амирата перед лицом войны. Амир Рахим ибн-Селим вовсе не жаждал орошать поля кровью вместо воды, потому решился на дипломатическую миссию, мудро рассудив, что оскорбление, нанесенное его отцом Селимом ибн-Садиком, все-таки было достаточно велико, чтобы принести за него извинения и тем самым прекратить годы раздоров. Хотя, разумеется, он не мог быть уверен в том, как воспримет его миролюбивый порыв царственный собрат, и отправлялся в столицу Ясминии, город Сефид, с камнем на сердце, о чем его дочь Адиля была прекрасно осведомлена. Оставаясь во дворце, бин-амира тревожилась об успехе чрезвычайно - и сейчас была готова скакать горной козой от радости.
   Рахим ибн-Селим возрадовался, глядя на это, и сказал:
   - Сердце ликует, когда я вижу почтительную дочь, так горячо поддерживающую отца во всех его начинаниях.
   - Долг моей Чести - быть подле тебя в беде и в счастье, ата-Рахим, - отвечала на это Адиля.
   - Я рад, что мне не придется долго уговаривать дивную Адилю, ибо она знает свой Долг и с удовольствием покорится ему, - с некоторым облегчением отозвался амир, готовившийся к проявлениям строптивости.
   У бин-амиры сжалось сердце в подозрении, что ей вовсе не понравится сказанное отцом далее, и она промолчала.
   - Ты же знаешь, любезная дочь, что, при всем моем стремлении к прекращению вражды между амиратами, меня связывают законы Чести - и я не могу просто забыть оскорбление, нанесенное нашей семье. Однако амир Хаким показал себя навем разумным - и мы сговорились разрешить все дружественным путем. То бишь, твоей помолвкой с ибн-амиром Ясминии Шаиром. Так мы покажем всем, что наши семьи считают друг друга равными, и меж нами не останется никаких обидных недоразумений, препятствующих как миру, так и восстановлению торговли.
   Адиля, которая искренне считала, что даже последний метельщик, хромой и одноглазый, будет ей лучшей парой, нежели Шаир ибн-Хаким, некогда ранивший ее куда больнее, чем дед ранил ясминского амира, едва могла вдохнуть чистейшего прохладного воздуха, который вечерний ветерок завевал в покои ее отца. Бин-амира застыла, не в силах ни вымолвить полслова, ни даже шевельнуться - и лишь увидев глубокое искреннее беспокойство на лице отца, сумела сделать вдох и сдавленно произнести:
   - Прошу меня простить, любезный отец, я должна подумать об этом в одиночестве.
   Больше всего ей сейчас хотелось выбежать из отцовских покоев быстрее газели и громко хлопнуть дверью, однако она сохранила достоинство и внешнее спокойствие, степенно покинув комнаты амира Рахима. Ведь тот действительно не знал ни о чем из произошедшего меж Шаиром и Адилей, а девушка вовсе не была уверена в том, что в принципе способна говорить о вещах столь низменных.
   В это же самое время в сердце Сефида, в Золотом дворце, благородный Хаким ибн-Саиф также испытывал некоторые затруднения со своими обязанностями правителя амирата и отца весьма горячего и своенравного сына. Ибн-амир Шаир, как и его невеста, не выказывал ни малейшей радости от известий о грядущей помолвке.
   - Лучше бы пресветлый отец решил меня женить на горной львице, в их крови куда больше благородства! - прямо заявил он и сложил руки на груди, показывая тем самым, что готов сдерживать свой гнев, но притом сверкал глазами подобно упомянутой им дикой кошке.
   - Я всегда полагал, что мой сын достаточно разумен, чтобы поспешность мыслей не путать с решительностью. И как стыдно должно становиться в таком возрасте, если родитель возвращается к детским поучениям и взывает к чувству долга, напоминая, что Честь куда выше личных предпочтений, - ответствовал на это ясминский амир.
   - Отец, я уважаю тебя, - сказал Шаир ибн-Хаким со всем должным почтением, под которым, однако, любой разглядел бы языки пламени гнева, - и заслужил твоего уважения в ответ. За кого ты меня держишь - за ребенка, еще не получившего истинного имени?! Я не нуждаюсь в поучениях о Чести, ибо только о ней и помышляю сейчас, не желая связывать себя священными узами с женщиной, показавшей себя недостойной своего происхождения и положения!
   Амир возвысил тон, услышав, как ему перечат:
   - Разве ты знаешь вкус пахлавы, едва услыхав голос повара, который ее приготовил? Так отчего же ты столь смел в суждениях о высокородной нави, которой еще не видел в глаза? Я же отныне знаком с ее отцом, и досточтимый Рахим ибн-Селим пришел к нам с миром и со всем возможным почтением и уважением. Я слышал его речи и согласен с ним во всем, потому верю, что Адиля бин-Джахира является достойной дочерью столь достойного отца. Она уже помогает ему в государственных делах, и будет тебе прекрасной опорой и поддержкой, когда ты взойдёшь на трон и множество обязанностей будет возложено на тебя. Тех самых, от которых ты сейчас огражден по юности своей, так как, любя тебя выше звезд, я даю тебе слишком много свободы!
   Нужно заметить, что, в силу описанных ранее событий, Хаким ибн-Саиф поначалу относился к своему правящему собрату не без предубеждения. А сказать точнее - ожидал от него поминутно какого-нибудь коварства, несмотря на благодушие и уважение, которые выказал высокородный Рахим при встрече. Впрочем, амир Хаким, ни в малейшей степени не унаследовавший резкий нрав своего отца, тоже был настроен разрешить дело миром - и принял шаярца со всем радушием и всеми возможными почестями. Но с беседой о деле, ради которого состоялась встреча, тянул, надеясь сперва выяснить побольше о том, каков Рахим ибн-Селим из себя и каковы его взгляды на управление страной и вопросы дипломатии. Поэтому, когда оба почтенных амира уселись за уставленный яствами стол, Хаким ибн-Саиф завел светскую беседу о текущих делах в собственном амирате и соседнем.
   Общая беда засушливого лета стала нитью, на которую нанизывались бусины беседы. Так они коснулись и проблем орошения, и содержания в порядке каналов, и уменьшения податей в неурожайный год, находя речи друг друга все более разумными. Но самое сильное понимание они нашли друг в друге, когда Рахим ибн-Селим упомянул о пренеприятном случае: в рвении своем один накиб города на Юго-Западе Шаярского амирата удумал "экономить воду в колодцах" и повелел всем жителям наполнять бурдюки и ведра для питья и приготовления пищи из канала. Будто вода в колодцах не зарастает грязью и тиной, если ими не пользоваться, и будто пересыхают подземные источники оттого, что нави черпают из них, как должно, а не от палящего зноя! Одним словом, из-за глупого накиба горожане целую неделю были обречены не только на похлебку, но и на чай и пахлаву с сильнейшим запахом козьего загона, потому как из канала, разумеется, всегда поили скот. И только личное вмешательство амира разрешило эту прискорбную ситуацию.
  Рахим ибн-Селим высказал печаль, которую невозможно разделить с нижестоящими, ибо она касается их и может задеть ранимые души:
   - Слуги амира преданны и усердны, но, к большому сожалению, нередко глупы, как куры. И под их высокими кулахами с тем же успехом может быть спелая дыня вместо головы. Вот вы, достопочтенный амир, навь и правитель рассудительный - скажите мне, прав ли я? Ибо часть моих советников противится тому, чтобы я выгонял со службы сакибов верных, но пустоголовых. Словно верность амиру - редкость, подобная оазису посреди пустыни, а не качество, должное быть в наличии у любого честного навя амирата! (hug)
   И Хаким ибн-Саиф, в землях которого также находились излишне ретивые слуги, а среди советников попадались упрямцы, также настаивающие, что верность превыше разума, согласился с шаярским амиром, как с братом.
   - Вы, достопочтенный Рахим ибн-Селим, правитель не только мудрый и справедливый, но и весьма великодушный, - от чистого сердца сказал амир Хаким, - поскольку лишь прогнали глупца с кресла, занимаемого им не по праву и не по способностям, никак не наказав его за причиненный городу вред. Воистину, душа ваша столь же щедра, как силен ваш разум!
   И сердца обоих амиров возрадовались, и поняли они, что не продолжать вражду, затеянную их отцами, будет хорошо для них и хорошо весьма. Так что теперь Хаким ибн-Саиф был всерьез раздосадован тем, что встретил сопротивление своим планам у сына, на которого возлагал надежды, как на продолжателя своего дела.
  Однако у юного ибн-амира были на сей счет свои соображения - и уступать отцу он не собирался.
   - Ата-Хаким, поверь, искренняя радость переполняет меня, когда я слышу, что вы с амиром Рахимом смогли найти общий язык, но радость эту отравляет, как яд в бокале сладкого шербета, мысль о том, что ты ошибаешься. Адиля бин-Джахира уродилась не разумностью в отца, а дурным характером в деда. И ничего, кроме новых бед, этот брак не принесет ни нашей семье, ни нашему государству.
   И наполнился Хаким ибн-Саиф гневом столь сильным, что, казалось, роскошная чалма лучшего синского шелка, увивающая его мудрую рогатую голову, сейчас задымится и вспыхнет пламенем.
   - Лучше бы ты сам, сын мой, удался в деда каким полезным качеством, достойным разумного навя, а не ослиным упрямством, коим он запомнится в веках! И не тебе пенять на чье-то сходство с родственниками!
   Про себя же амир подумал, что, возможно, почтенный Селим ибн-Садик, да покоится он с миром, был полностью прав в своем оскорблении амира Саифа, и сходство с дедом у бин-амиры Адили вовсе не является недостатком. Однако же счел неприличным так сильно принижать своего отца - и потому мудро умолчал о сей мысли.
   - Упрямство, о драгоценный мой отец, можно возвести в достоинство, - ответил уязвленный и разгневанный Шаир ибн-Хаким, - если оно уберегает от ошибок, от которых не в силах уберечь мудрость, подобная твоей. Бин-амира Адиля недостойна ясминского престола.
  Тут амир Хаким воздел руки к потолку, будто кто-нибудь, кроме голубей, там, над крышею Золотого дворца, мог услышать его стенания, и изрек:
   - Твой досточтимый прапрадед Устад был прозван "Мастером", поскольку был великим строителем, возведшим множество прекрасных дворцов и храмов по всей стране, твой прадед Асад получил свое имя "Лев" не только за роскошные локоны - он был отважен и смел, твой дед Саиф назывался "Мечом" - и при нем Ясминский амират прирос новыми землями. Я, отец твой, с гордостью ношу имя "Мудрый" - и каждый день обращаю разум на благо государства. Ты, о мой строптивый сын, зовешься "Поэт", и красноречие твое известно по всем амиратам. Но, ради всего святого, найди ему толковое и достойное правителя применение, вместо того, чтобы перечить родному отцу и ставить порывы и заблуждения своего молодого сердца выше блага страны. Их место - в твоих бейтах, а не в государственных делах. Не следует ибн-амиру путать себя с героем романтических сказаний, кои считают наследственную ненависть делом доблестным и достойным. Так как дело рассказчика - призвать слушателя и не дать ему уйти, потому идут в ход и кровавые сечи, и бездумные поступки, от которых всем сочиненным этим краснобаем навям делается лишь тяжелее. А дело правителя - раздумывать над своими действиями, не допускать лишней розни и делать жизнь живых подданных легче!
  
   После этих слов амир Хаким, утомленный сыновьим упрямством не меньше вола, принужденного крутить мельничное колесо, под которое насыпали камни вместо зерна, рассудил, что молодого Шаира следует оставить в одиночестве - и запертым в его покоях - чтобы тот имел возможность остыть головой и сердцем и еще раз взвешенно рассудить о своем поведении, ставящем под угрозу благополучие амирата. Хаким ибн-Саиф, как и Рахим ибн-Селим, не знал ровным счетом ничего о случившемся между ибн-амиром и бин-амирой. Возможно, если бы мудрые амиры были сразу поставлены в известность, они повели бы себя иначе - и ничего из дальнейшего вовсе не произошло бы. Но провидение, направляемое, как известно любому правоверному, непосредственно огненной волей Ата-Нара, распорядилось иначе.
   Вырвавшись из покоев, ставших ей внезапно тесными и лишенными воздуха, Адиля отправилась к себе, стараясь сохранить все возможное хладнокровие, однако бин-амира не обладала такой способностью к лицедейству, при которой придворные могли бы принять ее сдержанность за чистую монету. Впрочем, того, как исчезают нави с ее пути, расстроенная девушка попросту не замечала. Она сейчас не видела почти ничего вокруг, но путь до ее собственной спальни был привычным и недолгим. Войдя к себе, Адиля все же хлопнула тяжелой резной дверью - так, что та издала низкий стон, подобно раненому буйволу - а потом с лязгом задвинула засов. Ненароком выпущенные когти оставили свой след на полированном металле, и Адиля втянула их в пазухи, чтобы немедленно забыться и начать выпускать их, а после прятать, снова и снова.
   Закусив нижнюю губу, прекрасная бин-амира обвела комнату взглядом недавно пойманного зверя, который только начинает осознавать, что такое клетка. Она едва ли замечала дивную обстановку своей гостиной, несмотря на то, что все вещи, наполнявшие ее, были тончайшей и изысканной работы, и оживилась, лишь увидав вазу полупрозрачного фарфора, которую немедленно кинула на устеленный коврами в три слоя пол. И сделала это с такой силой, что ваза все же разбилась, хотя на полу можно было ночевать без постели, как в мягчайшей из кроватей. Поняв, что этого ей мало, Адиля метнулась к креслу, схватила с него подушку и принялась избивать ею спинку кресла, попеременно представляя на ее месте своего отца и жениха, которого не видела в своей жизни и предпочла бы никогда и не увидать. Подушка выдержала недолго, разлетевшись лебяжьим пухом, и бин-амире пришлось схватить следующую. Не будь у прекрасной Адили настолько продуманно и заботливо обставленной гостиной, сложно сказать, что она делала бы, когда закончатся подушки. Но подушек в комнате было много, так что, изодрав четыре, бин-амира тяжело упала на мягкую обитую дорогим бархатом тахту, в бессилии опустив руки.
   - О великий Ата-Нар, за что ты ниспосылаешь мне испытания, которые невмочь выдержать никакой душе? - возопила Адиля, обращаясь к единому и великому божеству навей, Отцу-Огню. Божество, как водится, не ответило, ибо слишком малы мы, дабы Огонь снисходил к каждой нашей просьбе. Тогда луноликая бин-амира закрыла руками свои прекрасные, как у серны, глаза - и горько расплакалась, упав на оставшиеся подушки. Ей казалось невозможным жить дальше, она ощущала себя только что срубленной смоковницей, чьи листья еще не увяли, а жизнь уже прекратилась. На какую-то минуту Адиля даже подумала, что лучше всего было бы сравнять видимое и кажущееся и покинуть сей скорбный мир навек, но вспыхнувший огонь гнева не дал ей перейти от замысла к действию, и бин-амира воскликнула:
   - Нет уж, если лишать жизни, то его, виновника всех моих несчастий!
   И на этом прекратила плакать.
   Не только мудрецу и могущественному сахиру, но любому разумному навью известно: оказавшись во власти растерянности и переживаний, ты делаешься неловок, неразумен и разрушителен для себя и всех вокруг. Однако, приняв решение, достойный навь становится спокоен, сосредоточен и силен, как никогда. Яснозвездная Адиля собрала две немаленькие дорожные сумы за время, куда меньшее, чем ей требовалось ежеутренне, чтобы совершить омовение и надеть абайю. И, стоит заметить, сделала она это с тщанием и разумностью, весьма завидными для юной особы, выросшей во дворце, вдалеке от тягот и забот. Она выбрала самые скромные из своих одежд и взяла достаточно на смену, прихватила и денег, и неброских украшений, которые, возможно, удастся продать без излишних вопросов, запаслась едой и питьем на первое время. Единственным же настоящим сокровищем прихватила любимый томик синских сказок, зачитанных с детства, но все еще любимых.
   Затягивая шнуровки сумок, бин-амира пробормотала:
   - "Несправедлива Адиля"! Будь уверен, кисломордый человечишко, я сделаю все, чтобы показать тебе свою истинную справедливость.
   И уже то, что бин-амира принялась браниться выражениями, достойными рыночной торговки, а не высокородной особы, показывало, что мыслями она находится далеко от дворца. Все размышления ее, разумеется, сейчас были не из приятных - но одно из них заставило Адилю содрогнуться. И по спине ее пробежал недостойный нави холодок.
   - Подумать только, ведь я могла бы и не знать, каков он, этот ибн-амир, проклятый Истинным Пламенем сын человека! И согласилась бы выйти за него замуж, не зная, сколь я окажусь несчастной! - сказала Адиля, и слова эти несли зерна истины, поскольку новости из враждебной Ясминии и вправду долетели до нее по случайному стечению обстоятельств.
   Несмотря на отчуждение, постигшее два амирата, полностью прекратить любые сношения не смогла бы и армия сильнейших сахиров, ибо сказано, что в почтении родственных уз много Чести. Потому жители правой стороны и жители левой стороны реки не прекращали поездок друг к другу, если так уж повелел великий Ата-Нар, что брат с сестрою оказались жителями Ясминии и Шаярии, найдя себе супругов среди подданных иного правителя.
   Вернувшихся из поездки на другую сторону долго еще приглашали в гости, или же приходили к ним сами испить освежающего чаю, чтобы расспросить хорошенько, как живут нави из другого амирата. Ибо любопытны нави и высокого, и низкого происхождения, и нет для них пери прекрасней, чем та, что укутана во множество покрывал и лишь изредка оставляет для созерцания волнующий край ступни, как делают некоторые кокетки.
  И уж конечно подруга Адили, великолепная шалунья Газаля бин-Захра, вовсю пользовалась возможностью навещать своего двоюродного брата, жившего в ясминской столице. А более всех сокровищ прекрасного Белого города неугомонной Газале хотелось видеть те собрания лучших поэтов и певцов амиратов, которые созывал Шаир ибн-Хаким в амирские сады в стенах дворца Каср аз-Захаби. Однако брат долго отказывал ей в этом, справедливо полагая, что, каковы бы ни были законы гостеприимства, а провести во дворец амира наперсницу бин-амиры враждебной страны - поступок свойства несколько сомнительного. Но не в характере Газали было отступать, если уж ей чего захотелось - и вот, когда пришел очередной день наречения ее имени, и брат спросил хитрую девицу, чего ей хотелось бы получить в подарок, та вновь попросила взять ее во дворец. Несчастный аж за рога схватился, оценив коварство сестры: отказать в подарке теперь означало бы пойти против Чести. Так и вышло, что Газаля бин-Захра очутилась в благоуханных садах ясминского амира, под видом малики из далекого Сафранского амирата. Впрочем, возможно, именно за коварство Газаля была наказана тем, что ей довелось там услыхать!
   На покрывалах, расстеленных на земле и забросанных подушками, где можно было и сесть, и прилечь на боку, отдавая должное шербету и сладостям, в тени раскидистых акаций и тамариндов расположился цвет ясминского государства. Шаир ибн-Хаким собирал общество воистину блестящее и, поскольку образованная молодежь большей частью уже давно была друг с другом знакома, общение велось легко и непринужденно. Оно пересыпалось шутками, как ароматными специями, и такими естественными вставками драгоценных стихов, будто рождались они прямо сейчас, возникая прямо из воздуха. Впрочем, некоторые бейты действительно были сложены среди льющейся медом беседы, на темы, затронутые случайно, про истории, рассказанные только что. А путеводной звездой в этом блистательном обществе сиял сам ибн-амир Шаир, достойный своего имени и сходный с ярким апельсином среди листвы.
  К несчастью, одна из донесшихся до его ушей новостей была изложена совершенно превратно, о чем Газаля была прекрасно осведомлена, но сказать никак не могла - и ей приходилось лишь покрываться пятнами, слушая, как возводят напраслину на ее возлюбленную подругу. Как ни прискорбно говорить об этом, однако, распространяя слухи, благородные нави порой едва ли не равняются с людьми в искажении правды - а уж если слухи приправлены полынной горечью клеветы, разглядеть за ними истинный облик событий и их участников порой и вовсе невозможно.
   Итак, до одного из молодых ясминских маликов дошли рассказы, что бин-амира Шаярии спесива сверх всякой меры, от чего уже давно страдают и амирские слуги, и шаярские подданные - ибо Адиля брезгует их менее высокородным, чем у нее, происхождением. В подтверждение этого он рассказал историю, которая была бы чудовищной, если бы все действительно случилось так, как изложил перед достойным собранием молодой ибн-ага.
   - Горько осознавать, - сказал он, - что в соседнем государстве некоторые малики позорят достоинство этого звания, опускаясь до вещей столь низменных, как обычная кража. Коль не можешь позволить себе драгоценности - пусть твоя Честь сияет ярче алмазов. Однако же некий шаярский эфенди забыл эту нехитрую истину и был пойман в доме зажиточного купца, выносящим оттуда дорогую брошь. Казалось бы, все тут очевидно - и эфенди должен был понести заслуженное наказание. Но тут в дело вмешалась бин-амира, рассудившая, что коли похититель - малик, а владелец броши не отличается знатным происхождением, эфенди следует отпустить, а купца - осудить за навет на благородного. Представьте себе, бедняге пришлось еще и заплатить по суду вору, пробравшемуся к нему в дом! Впрочем, удивительно ли? Поговаривают, недавно Адиля бин-Джахира повелела сменить накиба над амирскими охотниками только потому, что он происходит из гулямов, а не от древнего рода.
  История вызвала ропот и справедливое возмущение среди собравшихся, которое не могла разделить только Газаля. Ей хотелось вскочить и рассказать, как все было на самом деле, но кузен, внимательно наблюдавший за ней, вовремя заприметил признаки гнева, и, схватив ее в объятья, сунул в рот медовую коврижку, шепча на ухо о необходимости благоразумного поведения. Сверкая очами, Газаля злобно жевала сладость, показавшуюся ей сейчас горше ферханского перца, и слушала Шаира ибн-Хакима, громче всех сокрушавшегося о том, как позорит высокое звание бин-амиры Адиля. Тут-то ибн-амир поднялся и произнес стихи, которые, вызвав у собрания немало восторгов, были позже разнесены по всем углам ясминского амирата.
   Один с рождения красив, другой родился быстроногим,
   У бин-Амиры титул есть, что тоже, в сущности, неплохо.
  
  Но свет удачи Адиля возводит вдруг себе в заслуги -
  И знатность меньшую в укор своим достойным ставит слугам.
  
  В высокомерии своем она про Честь совсем забыла,
  Коль вышла б в нави без одежд - пристойней бы себя явила.
  Кичиться может лишь глупец тем, что дано ему природой,
  Несправедлива Адиля, хотя рожденьем благородна.
  
   И, хотя стихи был достаточно хороши для экспромта, Газаля сочла их отвратительными.
   У бин-амиры Адили была очень хорошая память - и каждый бейт мерзкого стихотворения она помнила прекрасно, хотя предпочла бы позабыть навеки. Оскорбительные, несправедливые слова одно за одним всплывали в ее памяти, обжигая смертельным холодом - и в то же время в девушке с новой силой закипал гнев. Это наглый ясминец посмел обвинить ее в бесчестьи, в то время, когда его собственное поведение было недостойно даже захудалого провинциального эфенди! Как смел он ее осудить, не разобравшись в деле вовсе? Стыдно носить титул будущего повелителя над правоверными и быть столь легковерным, не склоняющим своего ума, чтобы рассмотреть все обстоятельства, которые могут оказаться вовсе не такими уж очевидными. Сама Адиля такого бы себе никогда не позволила. И в той истории, которая была предана огласке в столь искаженном виде, именно благодаря ее проницательности наказание понес истинный виновник.
   Легко было поверить, что судебное дело чрезвычайно просто, когда обвиняемого в краже поймали в доме обворованного, а поспешно вызванные янычары извлекли у него из-за пазухи опознанную и родственниками, и соседями владельца брошь. Но стоило бы задать вопрос: отчего же навь, не побрезговавший занятием, столь не приставшим эфенди, прихватил одно только украшение, не заинтересовавшись прочими, пусть и менее ценными? Увы, Адиля оказалась единственной, кто его задал - и несчастному очень повезло, что его дело попало к ней в руки, случайно отобранное в числе прочих из огромной стопки свитков ее отцом для того, чтобы она упражнялась в разборе судебных решений и постигала премудрости законодательства. Задав вопрос, бин-амира не стала откладывать с выяснением ответа - и пришла к знатному вору, находящемуся в зиндане. Тут и выяснилось все, чего не узнали другие, так как вовсе не стали слушать несчастного эфенди. Брошь принадлежала его отцу и была среди украшений, надетых на него в тот день, когда, к несчастью своему, он вышел из дому, чтобы не вернуться. Погибший от руки убийцы навь был оплакан и похоронен, а душа его быстро нашла покой в объятьях Ата-Нара, так как он был отмщен и убийца понес справедливое наказание.
   Брошь, однако, на теле не нашли - и вот, спустя много лет, сын увидел украшение, да не простое, а фамильное, на чалме купца. Рассудив, что достаточных доказательств права владения у него нет, эфенди решился на тайное возвращение отцовского имущества. Но поскольку не был ловок в воровском деле, то и был пойман. Допрошенный купец со слезами на глазах признал свою вину в том, что некогда польстился снять с трупа привлекшее его украшение. Разоблаченный в поступке, столь противном Чести, сей недостойный пал на колени и умолял лишь об одном: не предавать историю огласке, дабы позор, которым он запятнал себя вовеки, не отбросил тень всеобщего презрения на его семейство. Бин-амира пожалела детей и внуков купца - и тот был отпущен с миром и в молчании, уплатив эфенди за навет и вернув ему отцовское украшение.
   Ты видишь, драгоценный мой слушатель, что милосердие и прощение были хорошо ведомы сердцу бин-амиры. Однако теперь она закрыла для них двери своей души, поскольку обида, нанесенная ей ибн-амиром Шаиром, была слишком сильна. Не милосердие, но жажда справедливости направляла ныне руку ясноокой Адили - и ее рука готовилась нести не прощение, но Кровавую месть.
   Скрыв следы своих сборов, она пустила в комнату служанок и позволила там убраться, а также попросила принести ей легкий ужин, годный как для девушки в расстройстве, так и для навя, собирающегося в далекий путь и не намеревающегося нагружать свой желудок тяжелее, чем торговец грузит своих верблюдов.
   Поджимая губы и нервно ходя из комнаты в комнату в ожидании ночи, когда все угомонятся и ей будет легче исполнить свои планы, бин-амира взвешивала свое решение и лишь находила новые и новые подтверждения собственной правоты. Всем своим существом жаждала она сейчас только одного: должного возмездия тому, из-за кого ей пришлось пережить позор и пойти против воли возлюбленного отца. Разумеется, правящие семейства даже в дни войны могли разрешить вражду переговорами, а благородные малики - восстановить свою Честь на дуэли, однако, когда прекрасная Адиля думала о том, каков Шаир ибн-Хаким, все иные способы восстановления справедливости, кроме избранного ею, виделись ей совершенно безнадежными.
   Не умеющий судить справедливо, насмешничающий, вряд ли он стал бы прислушиваться к той, к которой отнесся как к низшей, а не как к равной. Кроме того, о нем разносилась слава как о блестящем поэте, любителе изысканных речей, но поговаривали, что ибн-амир может отказать в дуэли, взамен высмеяв вызывающего в два-три бейта и предложив ответить тем же. Адиля же вкуса к подобным изыскам не имела и предпочитала выяснять отношения по-простому, с мечом в руке и кодексом Чести в мыслях.
   Кроме того, несмотря на весь свой гнев, бин-амира помнила и о своих обязательствах перед семьей и Шаярией. Почтенный Рахим ибн-Селим мечтал о примирении амиратов, для Адили же, что бы ни случилось далее, любая мучительная смерть была лучше замужества с ясминским ибн-амиром. Но ее месть могла принести на берега великой Хамры мир - так же, как и ее брак. Ибо законы Чести запрещали навям кровную вражду, и если кто объявил личную месть, то семьям запрещалось ее продолжать и вмешиваться, оставляя это дело между двумя навями, дабы отмщение осталось праведным и не пролилась кровь невинных. Так что, если Всесправедливому Ата-Нару будет угодно принять ее прошение, ни один из амиратов более не поднимет меч на другой во веки веков, покуда правят династии Феллахов и Азимов, мир их очагам.
   Это наполняло бин-амиру решимостью стократ, ибо никакое решение, идущее вразрез с Честью, не может считаться справедливым и достойным, но нет никакой Чести в том, чтобы разрушать дело мира, отстраиваемого твоим отцом.
   Укрепившись от малейших сомнений, Адиля вышла на балкон, с которого были видны прекрасные зеленые сады восхитительной столицы Ферузы, истиной жемчужины, раскинувшейся на берегу обширного озера Даррийя. Как белые и желтые дома знати, так и глиняные дома навей попроще выныривали среди ветвей, как выныривают лодки среди бурных волн в ненастный день. Второго такого города было не найти в обоих амиратах, ибо напоенная водами озера столица Шаярии расположилась на редкой тучности землях. Каждый их клочок за пределами города шаярцы трудолюбиво возделывали, и лишь столице было дозволено цвести пышным, но не плодоносящим цветком.
   Само озеро с пристанями и кораблями тоже виднелось вдали. Глаза бин-амиры наполнялись слезами при взгляде на все это, так как она не могла не думать, что покидает прекрасную Ферузу навек. Положа руку на сердце, Адиля понимала, что шансов добраться до ибн-амира Шаира через его охрану и сразить его, оставшись невредимой, у нее практически нет, так что сейчас она прощалась с тем, что так любила в своей жизни бин-амиры, которую в мыслях уже оставила в прошлом.
   Все это было слишком дорого ей, знакомо с самого раннего детства - и она позволила себе задержаться на балконе надолго, покуда последние лучи заходящего солнца не коснулись крыш Ферузы, будто облив их расплавленным красным золотом. Бросив на город прощальный взгляд, Всевидящее Око Ата-Нара закрылось веками земли и неба, и все погрузилось сперва в синий сумрак, а затем - в ночную тьму и благословенную тишину, нарушаемую лишь стрекотом цикад, редкими вскриками ночных птиц и далекими голосами сторожей, извещающих, что в Ферузе все спокойно. Адиля горько усмехнулась этим привычным словам: ни у нее на сердце, ни в столице, ни в амирате - спокойно не было вовсе. Но город беззаботно спал, ничего не зная о происходящем в дворцовых покоях.
   Нетерпеливо поджидая, пока дворец угомонится и уляжется спать, Адиля даже успела почитать. Бин-амире не приходилось уговаривать себя бодрствовать: после всего произошедшего казалось, что ей не удастся смежить веки целую неделю. Наконец все затихло, и в темно-синих хафтани и чалме - одежде, куда больше подходящей знатной малике, нежели безвестной беглянке, зато придающей незаметности в темноте, Адиля выскользнула из своих покоев.
   Если цветущая Феруза была царственным венцом, покоящимся меж рогов достойнейшей семьи Феллахов, то сады амирского дворца по праву могли считаться самой крупной и редкой драгоценностью в этом венце. Правители Шаярского амирата, собрав в своих садах все богатства местных пустынных земель, принялись свозить сюда и сокровища иных стран. Здесь были и синские вишни, цветущие по весне подобно сахарным облакам, и огромные яркие цветки из ифрикийских земель - всему находилось место в этих дивных садах. Но, конечно, больше всего тут было розовых и жасминовых кустов, которыми Шаярия славилась среди всех стран. Бин-амира бесшумно скользила по дорожкам, стараясь оставаться незамеченной под сенью деревьев, в облаке восхитительного жасминового аромата, разлитого в воздухе сотнями сотен раскрывшихся к вечеру молочно-белых цветков.
   Услыхав шорох промеж кустов катха, Адиля затаила дыхание и недвижно прижалась к стволу высокого кипариса - но почти сразу увидала, как на тропинку из кустов выскочил серый кот, в погоне за одному ему видимым в темноте ночным насекомым. Мысленно отругав себя за излишнюю пугливость, бин-амира двинулась дальше, больше уж не останавливаясь. Ее путь пролегал к храму, окна которого были видны издали, подсвеченные сиянием священного пламени. Не скрипнули хорошо смазанные тяжелые двери, легко впуская пришедшую внутрь. Каждый имеет право обратиться к Отцу-Огню в любое время - и ночь, удобная для уединения, так же хороша для этого, как и день, когда Ата-Нара славят сообща.
   Золотые и красные отблески пламени показались Адиле предзнаменованием, но она пока не могла понять, что оно означает. Веря во всеблагую справедливость Единого, она заранее признавала правоту любого его решения, однако спокойствия это ей не добавляло, ибо мы, нави - создания несовершенные, и желаем, чтобы все случалось по нашим замыслам.
   Ритуал подания личных прошений Ата-Нару бин-амира, как любая правоверная, знала с детства. Она привычным движением взяла чистый свиток из корзины и прошла вглубь храма, где стояли конторки для просителей. Ее калям сновал над бумагой быстро и без заминок: Адиля успела повторить эти слова про себя не меньше сотни раз, заучив каждое наизусть. Вскоре свиток вызова был закончен - оставалось лишь окропить его кровью, скрепив тем самым клятвы мести, записанные простыми чернилами, и придав им силу. Менее серьезные прошения подобного не требовали.
   Выхватив острый нож, Адиля полоснула себя по среднему пальцу левой руки, коснулась им лба и свитка в месте печати и свернула бумагу. Поцеловав сверток, вознесла короткую молитву - и с неистово бьющимся сердцем бросила в огонь, где он должен был закалиться или сгореть. Адиле никогда не доводилось видеть этого раньше, так как подобный вызов был делом нечастым и слишком личным, посему она расширившимися глазами наблюдала, как свиток завис в пламени и принялся серебриться, будто превращался в благородный металл. От него протянулось серебряное щупальце, схожее с тем, что появляется из священного пламени, когда оно связывает двоих брачными узами, коснулось лба и губ бин-амиры и проникло внутрь горячей волной. Клятва мести была принята, и не было для Адили теперь ходу назад.
   Свиток разделился на два, меньших по размеру, и один исчез, чтобы быть донесенным до Шаира ибн-Хакима, имеющего право знать, что его вызвали, а второй упал вниз, и Адиля сама отнесла его к большому храмовому свитку, где часто отмечались браки, рождения и смерти, и изредка - клятвы кровавой мести. Девушка положила малый свиток на большой, и он растворился там, оставив красную запись. Их связь с Шаиром ибн-Хакимом была теперь так же нерасторжима, как мог бы стать нерасторжим их брак.
   Дело было сделано. Поклонившись перед уходом Негасимому Пламени на алтаре, как подобает, бин-амира Адиля вышла из дворцового храма в темную и теплую шаярскую ночь, которая по-прежнему дышала покоем, не подозревая, сколь грозные и судьбоносные события вершатся под ее расшитым звездами покровом. Она легко приняла Адилю бин-Джахиру в свои объятья, скрыв ее от чужих глаз, и никто - ни навь, ни зверь, ни птица - не могли узнать, куда отныне пролегают пути мести бин-амиры. Хотя пролегали они прочь от стен дворца, к порталу, ведущему прямо в столицу Ясминского амирата, сияющий белый Сефид.
  
  
  Полную версию журнала в формате ПДФ можно абсолютно бесплатно скачать вот тут
   Заходите и публикйтесь на нашем портале, ну и подписывайтесь на группу проекта Вконтакте , всем будем рады)
  
  
  
  
  
Эпидемия
  
  
   - Здравствуйте! - на голубом фоне экрана появилась златовласая ведущая в светлом костюме. - В эфире новости магии. Продолжает увеличиваться количество инфицированных в маленьком городке Литерра. Сейчас городок оцеплен, во избежание распространения болезни, и все жители находятся в карантине. Специальные группы инспекторов и целителей-эпидемиологов уже прибыли на место и теперь вплотную занимаются проблемой. Напомню, что в начале этого месяца в Литерре был зафиксирован первый случай болезни, лишающей людей магических сил. До сих пор точно не удалось установить источник и причину вируса, так и вернуть магическую силу. Мы будем держать вас в курсе происходящего...
   Икеру Ривас, младший инспектор, не торопясь, шёл на пути из города. В его обязанности входило следить, чтобы никто из заражённых не сбежал и не распространил эту заразу дальше. За последнюю неделю он пресёк уже три случая побега и был готов к новым. Он изучил все слабые места кордона, окружающего город и знал пригороды как свои пять пальцев. Ещё немного и вскоре перед ним показалась небольшая речка, окружённая камнями и холмами. Самое слабое место карантина было здесь. Здесь сеть заклинаний из-за ландшафта была наиболее уязвимой и часто рвалась. Инспекторы не могли контролировать эту зону и приходилось полагаться на своё чутьё. Вот и сейчас его взгляд зацепил девушку, переплывающую реку.
   - Эй! - он сделал предупредительный выстрел в воздух. - Вы нарушаете карантин! Вернитесь назад, немедленно!
   Девушка замедлила ход, чтобы оглядеться и продолжила плыть дальше. Убивать её он не имеет права. Это она знала наверняка.
   - Стойте! Я кому сказал! - обычно жители сдавались уже после выстрела в воздух и плыли к берегу. Он понял, что не может применить ни парализующее, ни блокирующее заклинания, пока она на воде, так как запросто может утопить её.
   Не отвечая и не поворачиваясь, незнакомка плыла дальше.
   - Вот чёрт! - он прыгнул в воду и поплыл за ней. Девушка прибавила ходу, стараясь плыть быстрей. Инспектор нагонял её, но ей всё же удалось выскочить на береговые камни. Она бросилась вверх, к холмам, но, не удержав равновесие, полетела вниз. И упала бы на камни, если бы оказавшийся рядом Икеру не подхватил её. Зелёный взгляд встретился с чёрным и на несколько секунд возникла пауза.
   - Вы задержаны и будете переправлены обратно в город, - приходя в себя и одевая наручники, сообщил ей Икеру, словно ничего особенного не случилось. - Где вы живёте?
   - Улица Солнечного ветра, 47.
   - Я сопровожу вас домой, - впереди показался городской пейзаж.
   - Как вас зовут? - поинтересовалась девушка, в планы которой явно не входило идти домой молча.
   - Икеру Ривас.
   - А меня Лисиди Барейро. Так вот, знаете, что я вам хочу сказать, Икеру! - недовольно начала она.
  Ривас слушал, но не отвечал. В конце концов, ей надо было на ком-то сорвать злость за неудавшийся побег.
   - Вы, инспектора и целители, нас достали! - начала она. - Вы уже у нас в печёнках сидите! А как вы на нас смотрите!? Будто мы не люди вовсе! Да, мы заразились и лишись магической силы, мы отличаемся от вас, но это не повод смотреть на нас как на инвалидов! - озвучила Лисиди свою гневную тираду. - Или ещё хуже! С жалостью!
   - Вы понимаете, что до окончания карантина не имеете право покидать город? - начал расспрос Ривас, когда они уже шли по улицам.
   - Да, понимаю, - скучно ответила девушка.
   - Тогда почему вы это сделали?
   - Во-первых, мы здесь, как в тюрьме. Хотя воду и питание нам, конечно, подвозят и целители постоянно всюду снуют. А, во-вторых, хотела помочь миру избавиться от эпидемии, - с уверенностью заявила она.
   - Вы знаете, где есть противоядие? - скептически спросил инспектор.
   - Нет, но у меня есть парочка мыслей, - загадочно произнесла она.
   - Расскажете?
   Девушка усмехнулась.
   - Вам? Свои мысли! Да ни за что на свете!
   Он высвободил освобождающим заклинанием её руки от наручников.
   - Доброго дня, инспектор! - таинственно улыбаясь с лёгким чувством превосходства, она открыла калитку своего дома.
   - Доброго дня, - отозвался он и, когда дверь дома закрылась, почувствовал лёгкое разочарование.
   По пути обратно он попытался забыть происшествие, не придав ему значения, но слова девушки не выходили у него из головы. Он провёл в задумчивости весь день, а на следующее утро уже стоял около дома Лисиди. Удивительно, но все охранные и прочие городские системы, работающие на магии и кристаллах, продолжали функционировать, в то время как почти все местные жители потеряли возможность ими пользоваться и управлять.
   - Это вы, - довольно улыбаясь, Лисиди пустила его в дом. - Я знала, что вы придёте.
   - Если у вас есть мысли по поводу вируса, почему вы их не сообщили эпидемиологам и инспекторам? - был первый вопрос, который он ей задал.
   - Я пыталась, - расстроено сообщила девушка. - Мне не поверили.
   - Почему?
   - Человека, о котором я говорила, ни зафиксировал ни один кристалл слежения.
   - Он не попал на камеры? - не поверил ей Икеру.
   - Да. Хотя я абсолютно точно помню, что общалась с ним, и как он расхаживал по городу. Я ещё в своем уме, - обиженно заметила она, приглашая его сесть на кресло.
  - Если только на нём не было специального маскирующего заклинания, делающего его невидимым для следящих кристаллов, - рассуждал вслух Икеру. - Не каждый в нашем мире обладает этим.
   - Вот мне и не поверили, - грустно заключила Лисиди.
   - Расскажите о нём, - с любопытством посмотрел на неё Икеру.
   - Он появился в нашем городе где-то за неделю до эпидемии, - углубилась в воспоминания Лисиди. - У него был напуганный вид, потрёпанная одежда... Такое чувство было, будто бы он скрывался от кого-то.
   - Как он выглядел?
   - Лет примерно тридцать-сорок, высокий, каштановые волосы и грубые черты лица. И глаза, которые постоянно что-то выискивают. Этот взгляд нельзя забыть. Он с такой подозрительностью на всех смотрел.
   - А дальше?
   - Он остановился в гостинице "Моури" и часто наведывался в магазин оружия и к моему отцу. Он не планировал долго задерживаться в городе, но однажды понял, что не может применять магию. Мой отец занялся им и его странными симптомами, а через два дня всё снова стало на место, и он уехал впопыхах. Потом приехали какие-то подозрительные люди, видимо, искавшие его, долго разговаривали с моим отцом, а на следущий день я нашла его мёртвым, - её голос чуть не сорвался на слёзы.
   - Мои соболезнования, - сочувствующе посмотрел на неё он.
   - После похорон мне удалось найти его записи про вирус. И ещё какой-то странный дневник. Даже не знаю, откуда он. А потом разразилась эпидемия.
   - Я слаб в вирусологии, но, кажется, у того человека был иммунитет. Болезнь отступила, хотя все симптомы были.
   - Да. И, если мы найдём его, найдём антидот, - решительно посмотрела на него Лисиди.
   - Вы отдадите мне записи?
   - Нет, я буду с вами или вы их не получите, - улыбнулась она. - Проверьте пока мои показания. Вдруг я неправду сказала.
   Икеру поднялся с места.
   - Едва ли..., - странно глядя на девушку, заметил он.
   Весь следущий день он посвятил проверке её слов и составлению фоторобота человека-невидимки. Наведался в магазин оружия, сходил в гостиницу "Моури". Через несколько часов он уже держал в руках примерный портрет разносчика инфекции.
   - Это он? - они встретились в парке, и Икеру показал девушке портрет.
   - Да, - подтвердила она.
   - Сообщают о новых очагах инфекции, - упомянул больную тему он. - Похоже, мир лишается магии.
   - В мире магия остаётся, - возразила ему Лисиди. - Её лишаются люди.
   - Как вы думаете, с чем это связано? - посмотрел на неё он.
   - Нельзя безвозмездно использовать магическую энергию мира, ничего не возвращая взамен. Я видела исследования, показывающие, что магический фон мира сильно похудел за несколько последних столетий. По-моему, природа просто возвращается всё на свои места, пока вновь не наступит равновесие...
   Закончить она не успела, так как небо резко потемнело, сверкнула молния и ударил гром. Они едва успели добежать до беседки, находящейся рядом с прудом, как начался ливень. Капли барабанной дробью стучали по крыше и расходились кругами по воде озера.
   - Что у вас с погодой? - не удержался от вопроса Икеру.
   - Маги, отвечающие за климат-контроль, потеряли силы, а новых нам не прислали. Бояться заразиться, - пояснила девушка.
   Икеру выслушал ответ, начал раздумывать и внезапно перед ним предстал весь ужас ситуации.
   - Но, если мы потеряем магию и контроль над погодой, то перестанем властвовать над климатом, - в ужасе произнёс он. - Над каждой точкой установится та погода, которая соответствует климатическому поясу, а мы снова ввергнемся в разгул стихии и будем снова зависеть от неё.
   - Меня всё больше не покидает ощущение, что мир мстит нам, - философски глядя на дождь, заметила его собеседница.
  
   "Лисиди Барейро. Поиск", - Ривас вошёл в интрасеть, являющейся универсальным источником информации обо всём в мире и начал поиски. Дождь лил безостановочно уже вторые сутки, а заняться всё равно было нечем. "Отец - Наоки Барейро. Запрашиваемые данные", - на образованном энергетическим сгустком экране, шла загрузка данных. О-па! А вот это интересно. Помимо общей информации был отдел, запрашивающий специальное разрешение и пароль. Загрузив всю информацию в ручной ноулер, он отправил запрос знакомому другу через кейд.
   - Кому-то понадобилась моя помощь? - возникло лицо его друга на экране буквально сразу же.
   - Наоки Барейро. Тут какая-то секретная информация, к которой я не могу подобраться. Сможешь устроить взлом?
   - Зависит от того, насколько она секретная, - ответил его друг. - К некоторым только подбираешься, а они уже пищат, как будто бы их режут.
  - Постарайся, - загадочно улыбнулся Ривас и его друг пропал с экрана.
   - Лисиди, вы знали, что ваш отец работал на правительство и участвовал в секретных экспериментах больше трёх лет назад? Кстати, говоря и не только он, - для безопасности Ривас выпустил специальные заклинания, глушащие всю подслушку в районе нескольких километров. - Нашего человека-невидимку я нашёл там же. Полное имя - Надеуш Сонье. судя по имеющийся информации, он был коллегой вашего отца.
   - Вы хотите сказать, что эпидемия рукотворна и мой отец имеет к ней отношение? - готовая разразиться громом и молнией, посмотрела на него она.
   - Возможно, насчёт первого и не знаю насчёт второго.
   - Но кому понадобилось лишать всех магии?
   - Хороший вопрос. Может быть, это случайно вышло. Эксперимент вышёл из-под контроля...
   - Но кто-то же его проводил и придумал вирус, лишающий людей магии! - возразила ему Лисиди.
   Икеру зажмурился от солнца и в этот самый момент пуля, прошедшая рядом с ним, вошла в стену сзади. Икеру схватил девушку и молниеносно нырнул за угол, доставая свой револьвер и начиная отстреливаться. Когда выстрелы кончились у обеих сторон, он первым делом посмотрел на девушку.
   - Как вы? - обеспокоенно спросил он.
   - Нормально..., вроде, - неуверенно ответила она.
   - Похоже, мы с вами залезли туда, куда ни надо, - заметил он, когда перестрелка прекратилась.
   - И что вы предлагаете?
   - Бежать. Найти антидот и виновников эпидемии, - выдал Ривас. - Для меня это просто дело чести уже!
   - Для меня тоже, - он встретился с решительным взглядом девушки. - Хочу знать, почему умер мой отец.
   - Тогда идите домой, соберите самое важное. Я приду где-то через час, - отдал распоряжение он.
   - Вы серьёзно? На самом деле покинете со мной город? - не поверила ему девушка.
   - Уж куда серьёзней! - усмехнулся он. - Нас продырявить хотели!
   Он осмотрел стену, которая спрятала их от пуль и вытащил одну из них. Достигая цели, они раскрывались в организме подобно цветам, уничтожая внутренние органы и не давая шансов выжить.
   - Цветы смерти, - сделал заключение Ривас. - Вы куда? Стойте!
   Он активизировал заклинание и применил его к девушке.
   -Что это? - с интересом спросила она.
   - Маскировка. Вы будете видны на кристаллах слежения, но это будете не вы. Да и по городу пройдёте незамеченной. Мне надо вернуться к себе и подготовить всё для побега, - он надел маскирующее заклинание на себя. - Нам нельзя здесь больше оставаться, - на прощание произнёс он.
   Когда Лисиди открыла дверь своего дома, но сначала не поверила глазам. Кругом царил настоящий беспорядок! Одежда, бумаги - всё было выброшено на пол, шкафы открыты, мебель открыта или не на месте, ковры на полу сдвинуты. Поняв, что они искали, Лисиди бросилась на кухню и открыла жаровой шкаф. Под противнями, почти сливаясь с ними, лежали записи её отца. Мысль спрятать их здесь, на самом видном месте оказалась не такой уж и плохой! Сюда они заглянуть не догадались. Потом лихорадочно начала собирать вещи, думая, что одеть и взять. Неизвестно, где придётся бегать, поэтому лучше что-нибудь удобное без каблуков, и брюки с курткой. Небольшая дорожная сумка, аптечка и записи. Их она спрятала в маленькую сумочку через плечо. Когда уже стемнело, на пороге её дома появился Ривас.
   - Вы готовы? - сразу начал он и протянул ей халат медработника, попутно оглядываясь. Он не мог не заметить беспорядок в квартире. - Смотрю, вам нанесли визит нежданные гости? - шутя, спросил он.
   - Да, но записи они не нашли, - в тон ему ответила девушка.
   - Накиньте сверху. Я сменю маскирующее заклинание и мы спокойно пересечём границы города.
   - Почему вы мне помогаете? - задала вопрос Лисиди.
  Вот так вопрос. Несколько секунд Ривас думал, что ответить, а потом просто резко одёрнул её на себя и коснулся её губ своими.
   - Это вместо тысячи слов? - всё ещё находясь в его объятиях, спросила она.
   - Вместо миллиона, - последовал ответ.
  Лисиди послушалась и через пару минут появилась облачённая в одежду медика.
   - Вы инспектор, - начала она, садясь в машину. - Какой ещё магией вы владеете? Кроме маскирующей? Она вам нужна, чтобы преступников ловить?
   - Да, - подтвердил Ривас. - Ведите себя естественно на пропускном пункте. Ваши документы у меня в сумке, - улыбнулся он. - Ещё есть парализующая и выслеживающая. Нечто вроде заклинаний-маяков на преступниках.
  Они начали подъезжать к форпосту на выезде из города и Лисиди внутренне напряглась.
   - Спокойно, - сквозь зубы прошипел Ривас и они остановились у пропускного пункта. - Забираю медика из города, - как ни в чём не бывало улыбнулся Ривас.
   - Документы, - потребовал военный.
   - Прошу.
   Ривас протянул руку к сумке и достал документы. Сержант рассматривал их довольно долго, видимо, сомневаясь, после чего они услышали короткое:
   - Проезжайте!
   Выехав на главное шоссе, Икеру резко надавил на газ и рванул прочь от Литерры.
   - Внимание всем постам! Офицер Икеру Ривас и некая подозрительная личность, предположительно местная жительница, покинули территорию карантина. Они движутся на красном "Серави" по главному шоссе, - услышали они через полчаса в рацию Риваса.
   - По ним часы сверять можно, - резко сворачивая с дороги, произнёс Ривас.
   - Что теперь? - испуганно спросила Лисиди.
   - Снимаем маскирующее заклинание с машины и сворачиваем, - довольно произнёс он.
   - А на ней было маскирующее заклинание? - не понимая, спросила Лисиди.
   - Есть и не одно! Несколько часов накладывал!
   Он снял первый слой и теперь они сидели в синем "Гарое". Надавив на газ, они помчались дальше по шоссе.
   - Как вы думаете, что теперь будет с нашим миром? - философски глядя на вечерний дорожный пейзаж, спросил Ривас, когда они уже оторвались. - С цивилизацией?
   - Выживем, - ответила Лисиди. - Деваться нам просто некуда. Говорят, встряски способствуют прогрессу и новым открытиям. Если совсем останемся без магии, найдём новый способ получения энергии и станем использовать его. Наука и культура станут развиваться в другом направлении.
   - Здравствуйте! В эфире новости магии. Продолжает увеличиваться количество новых очагов неизвестного заболевания, лишающего магического дара, по всему миру. Верховный Магический Совет принял решение объявить пандемию и вводит режим чрезвычайной ситуации в следущих районах...
  12 июля 2013 г.
  
  
  
  
  Полную версию журнала в формате ПДФ можно абсолютно бесплатно скачать вот тут
   Заходите и публикйтесь на нашем портале, ну и подписывайтесь на группу проекта Вконтакте , всем будем рады)
  
  
  
  
  
Интервью с Натальей Серой
  
  
  
  (Перекрёстки миров) Доброго времени суток, Наташ.
  
  (Наталья) Доброго времени!
  
  (Перекрёстки миров) Расскажи, когда ты начала писать и как так получилось?
  
  (Наталья) Не преувеличу, если скажу, что пишу, сколько себя помню. В ранние школьные годы увлекалась стихами, но в дальнейшем с ними как-то не сложилось. Потом была серия коротких мрачно-философских рассказов, сдобренных щедрой порцией подросткового максимализма. В пятнадцать лет закончила первую полноценную книгу: фэнтези, мир меча и магии. Наивную и местами подражающую моим любимым на тот момент авторам (а больше всего тогда на моё творчество влияла серия "Конан-варвар"), но именно её я считаю отправной точкой своего "серьёзного" писательства. Правда, сейчас никому не стала бы советовать прочесть её *смеётся*.
  
  (Перекрёстки миров) Как писательство влияет на твою повседневную жизнь?
  
  (Наталья) Пускай это не прозвучит пафосно, но писательство тесно переплелось моей жизнью. Я бы даже назвала это "писательством головного мозга": просто не представляю себя без всех этих миров в голове. А как иначе, когда иногда приходится вставать посреди ночи и судорожно искать, куда бы записать ну очень важную идею? Или когда гуляешь по городу, и случайная надпись на вывеске рождает в твоей голове целый кусок сюжета? Думаю, многим пишущим людям это знакомо.
  
  (Перекрёстки миров) У тебя есть какой-то основной жанр, в котором ты работаешь?
  
  (Наталья) Сейчас и в достаточно долгосрочных планах - это фантастика.
  
  (Перекрёстки миров) Почему ты выбрала именно его? Были какие-то предпосылки или ситуации, повлиявшие на этот выбор?
  
  (Наталья) Мне всегда была интересна эта тема в самом широком смысле: далёкие звёзды, другие планеты, новейшие достижения науки, техники, медицины - когда тебя день за днём окружает столько всего удивительного, чем это не повод задуматься, по какому пути все эти открытия поведут человечество в будущем?
  Но, по моему глубокому убеждению, жанр - это лишь определённая рамка, в которую ты вписываешь свою историю. А почти любая история повествует в первую очередь о людях. Для меня жанр научной фантастики - один из способов сказать: где, как и когда ни существовал бы человек, в любое место и время он приносит в первую очередь себя и свои человеческие проблемы.
  
  (Перекрёстки миров) А книги каких авторов этого жанра ты читала или читаешь сейчас. Какие считаешь эталоном, на который нужно равняться?
  
  (Наталья) Читаю я очень много, но мой личный пьедестал гениальных фантастов занимал, занимает и будет занимать Станислав Лем. Практически любая его книга - это бесспорный шедевр. А "Солярис" и вовсе необходим к прочтению даже тем, кто бесконечно далёк от фантастики.
  
  (Перекрёстки миров) Как, по-твоему, появление интернета повлияло на жизнь писателей и на качество литературы?
  
  (Наталья) На жизнь писателей, безусловно, повлияло позитивно: многие действительно хорошо пишущие люди даже не задумываются о том, чтобы пробовать издаваться, а нет ничего более мучительного для творческого человека, чем писать "в стол". Размещение работ в сети стало для многих отличной возможностью найти аудиторию - если не за ради заработка своим ремеслом, то хотя бы для морального удовлетворения (что тоже немаловажно).
  Что до качества Литературы, то, по моему мнению, оно не изменилось. Просто возможность "выйти в свет" в массовом порядке появилась и у произведений, Литературой не являющихся.
  
  (Перекрёстки миров) Есть ли в планах издать свои работы? Быть может, есть какие-то издательства на примете?
  
  (Наталья) О, издательств на примете у меня много! Главное - чтобы и я когда-нибудь стала "на примете" у них)))
  Безусловно, я буду пробовать издаваться, и утверждение, что таких авторов, как я, в издательства по тысяче в день пишут, меня не смущает: низкосортное чтиво, порой встречаемое мной на полках книжных магазинов, здорово поднимает мою самооценку в этом плане!)))
  
  (Перекрёстки миров) Как мы знаем, что без интернета писателю сейчас никуда. Как у тебя обстоят дела на этом фронте? Как продвигаешься, и какую реакцию вызывают твои работы у читателей?
  
  (Наталья) Мои работы частично выставлены на нескольких популярных литературных интернет-площадках. Сформировался и свой круг читателей: не очень большой и далеко не полностью состоящий из фанатов, но, безусловно, полезный. К размещению своих работ в интернете я отношусь как к публичному черновику: очень важно слушать мнения, указания на неточности, критику, пожелания и (чего уж греха таить) похвалу от читателей ДО того, как полностью отполированная работа пойдёт в издательство.
  
  (Перекрёстки миров) А вот представь себе, что одну из твоих работ решил экранизировать... российский кинематограф. Согласилась бы ты?
  
  (Наталья) Сложный вопрос. С одной стороны - какой же дурак откажется от такого пиара?)))
  Но с другой - если это будет похоже экранизацию "Дозоров" Лукьяненко, то лучше не надо. Книга всегда лучше, чем фильм, но плохим фильмом можно отбить даже само желание знакомиться с оригиналом.
  
  (Перекрёстки миров) А как насчёт комиксов? Представь, что тебе предложили нарисовать по одной из твоих работ.
  
  (Наталья) Дайте два!))) Увидеть свою работу в комиксах было бы просто здорово. На самом деле, я вообще уже давно мечтаю заполучить в рабство художника)))
  
  (Перекрёстки миров) Как ты думаешь, что будет с литературой в дальнейшем? Полностью ли она уйдёт в интернет или наоборот, мы вернёмся к преимущественно бумажным вариантам?
  
  (Наталья) Не думаю, что бумажные книги исчезнуть в обозримом будущем. Сейчас много чего можно бесплатно скачать из интернета, но некоторые книги всё равно хочется подержать в руках, пошелестеть страницами, вдохнуть запах типографской краски - лично я готова покупать бумажные книги хотя бы ради этого. Думаю, интернет - это больше средство пиара и популяризации произведений, чем полноценная замена бумажным книгам.
  
  (Перекрёстки миров) Ну и традиционный для наших интервью вопрос: "А что бы ты пожелала тем, кто только взял в руки перо?"
  
  (Наталья) Прежде всего - читайте. Читайте много и разного: совсем не обязательно в том же жанре, в котором собираетесь писать сами. У каждого писателя есть чему поучиться: хорошему или плохому (да-да, из плохих книг тоже можно многое почерпнуть, например, чего не стоит делать).
  Пишите. Пишите каждый день - хоть одну-две страницы. Чем больше вы пишете, тем лучше получается.
  
  (Перекрёстки миров) Ну что ж, вот наше интервью и подошло к концу. Сейчас я хотел бы пожелать Наташе побольше вдохновения, а самое главное - успехов во всех начинаниях.
  
  (Наталья) Спасибо! Было здорово!
  
  
  
  
  Полную версию журнала в формате ПДФ можно абсолютно бесплатно скачать вот тут
   Заходите и публикйтесь на нашем портале, ну и подписывайтесь на группу проекта Вконтакте , всем будем рады)
  
  
  
  
  
Далеко за пределами
  
  
  2216 год. Космическая экспедиция за пределы разведанного сектора вселенной. Кто окажется в числе экипажа? Капитан с замашками диктатора, ироничный пилот с тёмным прошлым, престарелый профессор-мечтатель и другие странные личности, волею случая угодившие на один корабль. Ничего необычного? Но что случится, когда экипаж внезапно окажется вне закона, очутившись не только за пределами Внешнего Кольца, но и далеко за пределами своего привычного мира, за пределами правил всей предшествующей жизни?..
  
   ПРОЛОГ
  
   Объявление появилось в сети инфонета в пять тридцать утра по местному времени. Компания "Космос без границ" спонсировала экспедицию за пределы Внешнего Кольца: в почти не изученный галактический сектор вне пространства Коалиции. Пунктом назначения числилась планета земного типа TST-18 d, в ходе классификации признанная перспективной для возможной колонизации, но пока ещё никем не исследованная. Иных подробностей в объявлении не значилось, лишь пометка "срочно" и лаконичный список вакансий: исследовательскому судну требовался экипаж. Зато недостаток деталей с лихвой компенсировался графой "оплата", в которой значилась весьма однозначная и столь же весьма привлекательная сумма в условных галактических кредитах. А поэтому, даже несмотря на подозрительную скупость информации, шанс оказаться счастливчиком, получившим должность пилота-навигатора, был до крайности мал. Один к пятидесяти четырём по подсчётам Эйнстока Трампа: именно столько потенциальных соискателей насчитывалось в непосредственной близости от места швартовки корабля, в крупной человеческой колонии "Нова Мондо".
   Две трети из этих соискателей прочтут сообщение не раньше восьми утра. Ещё половина от самых ранних не решится на столь сомнительное мероприятие. Знание этих цифр не могло как-либо повлиять на ход событий, однако же Эйнсток Трамп всё равно был абсолютно спокоен. Около шести минут потребовалось ему, чтобы найти сведения о деятельности компании в открытом доступе инфонета. Ещё три минуты - на поиск и ознакомление с досье капитана корабля. Тридцать секунд - на принятие окончательного решения.
   В пять сорок утра пальцы завершили свой стремительный танец по виртуальной клавиатуре - и принудительно закрытая вакансия пилота исчезла из сети. Нечестно? Ну разумеется. Зато теперь можно не опасаться появления других претендентов на место. Предосторожность не лишняя. Особенно, когда необходимо поскорее покинуть колонию. Трамп и без того непростительно долго задержался на этой планете.
  
   ГЛАВА I
  
  Вахтенный журнал Viando 34-2
  
  18 мая 2216, 06:13
  Колония "Нова Мондо". Порт приписки "Риджер-Райз". Док ? 56.
  Корабль отбуксирован в док после планового технического обслуживания. Нареканий по техническому состоянию не имеется. Полное оснащение корабля соответствует необходимым требованиям согласно описи ? 6 (прилагается). Системы жизнеобеспечения готовы к эксплуатации. Ранее приписанный экипаж отсутствует.
  План вылета: не позднее 19 мая 2216 по местному времени, 00:00 соответственно (корректировка согласно выданному диспетчерской разрешённому коридору).
  Объявлен набор экипажа по следующим вакансиям:
  
  1. Пилот-навигатор
  2. Бортинженер
  3. Помощник бортинженера
  4. Геолог-почвовед
  5. Врач/биолог-исследователь широкого профиля
  6. Младший медицинский сотрудник
  
  Утверждение приказов о зачислении в состав экипажа - согласно результатам собеседования.
  
  Ответственный за ведение вахтенного журнала:
  Капитан Кристофф Штрудель
  
   ***
  
   Соискателей оказалось чертовски мало. И касалось это не только должности пилота, предупредительно заблокированной Эйнстоком Трампом: их в самом буквальном смысле можно было пересчитать по пальцам. И это несмотря на то, что время уже уверенно приближалось к полудню. Подозрительно? Пожалуй, нет. Немногие готовы добровольно оторвать себя от центра цивилизации на неопределённое время. Да ещё и решиться на подобное в столь сжатые сроки. Мотивы для этого должны быть весьма сильными. Даже несмотря на внушительную сумму, обещанную по окончании рабочего контракта.
   У постепенно подтягивающихся к Viando 34-2 соискателей эти мотивы, видимо, всё же были.
   До корабля оставалось не более двух десятков шагов, и Эйнсток мог позволить себе хорошенько рассмотреть потенциальных коллег, не опасаясь быть замеченным в излишнем любопытстве.
   Мужчина, высокий, выше среднего, крепко сложенный, подтянутый. Характерная выправка и манера держаться - для внимательного взгляда словно аршинная надпись светящимися буквами, сообщающая о военной подготовке. Хотя бы в прошлом. Следом цепкий взгляд подметил, как мужчина еле заметно переносит вес тела на левую ногу. Травма. Кем бы он мог быть? Одежда не военная, но и на гражданскую похожа мало: что-то до безумия практичное и удобное - как рабочая униформа. Тёмные веснушки под глазами: шутка природы или результат длительного облучения? Широкие ладони с въевшимся бледным пятном на пальцах. Масло? Так и есть. Машинное. Знакомо. Эту не самую лучшую и не самую безопасную для здоровья, но весьма дешёвую марку до сих пор используют военные. Техник. Логично. По большому счёту, это можно было понять сразу же, почти с первой доли секунды. Достаточно было проследить его взгляд, блуждающий не по возможным коллегам, а обращённый к кораблю - в те места, где только опытный человек мог знать и по внешним признакам угадать местонахождение важнейших узлов. Но Эйнсток намеренно "не замечал" этих подсказок. Иначе ему стало бы уже не так интересно. Не так увлекательно, как угадывать.
   Кто ещё? Девушка. Нет, молодая женщина. Знакомое лицо. Знакомое и вызывающее отнюдь не приятные воспоминания. Может доставить проблемы? Вряд ли. Она не могла знать Эйнстока в лицо. Но следовало быть осторожнее. И по возможности - держаться от неё как можно дальше. Запоминающаяся внешность. Отчётливо заметные азиатские черты. Разного цвета глаза - тёмно-синий правый и янтарно-ореховый левый. Генетическое отклонение - случайное? Намеренное? Напряжение. Она просто пропитана напряжением до кончиков пальцев. Оно разлито в воздухе, оно ощущается почти физически, как бы непринуждённо она ни держала осанку, как бы томно ни глядела на окружающих из-под прикрытых ресниц. Впервые? Вряд ли. Взгляд, нервно блуждающий от одного лица к другому. Словно она бежит, словно ожидает преследования. Маленькая, хрупкая, слишком субтильна для техника, явно слишком чистоплотна и горда для почвоведа, остаётся только... Медик. Это можно было предположить уже из факта её предыдущей деятельности, с которой Эйнсток имел неприятность быть знакомым. Только это снова было бы не так интересно.
   А вот мрачный меланхоличный парень, ошивающийся неподалёку от неё. Помощник? Тёмные круги, залёгшие под глазами, следы на заметно помятом лице - даже не от подушки, от любой поверхности, на которой можно вздремнуть. Жёсткие взъерошенные волосы, будто бы оказией "вздремнуть" он воспользовался не далее пары минут назад. Определённо, запасы медицинского спирта, если таковые найдутся на корабле, окажутся в зоне риска.
   Ещё? Яркая светловолосая особа в розовом кружевном платьице заставила Эйнстока удивлённо сморгнуть. Потому что он не припоминал в списке вакансий должности корабельной куртизанки. Для провожающей она держалась слишком уверенно, развязано, почти вызывающе. Три чемодана в весёленький рисуночек рядом. Ухоженная кожа, светлые волосы, собранные в замысловатую причёску, изящные пальчики с наманикюренными ноготками, идеально выглаженное платье с обилием рюш, высокие каблуки. Девушка явно не предполагала и не планировала физической работы. Эйнсток позволил себе подслушать, что за тирады извергаются из этих ярко накрашенных губок. И первая же услышанная фраза повергла его в состояние лёгкого шока. "Практика пилота", - ворковало это блондинистое существо, обращаясь к своему собеседнику - довольно крепкому, но умудрённому сединами и залысинами мужчине.
   Что?.. ЧТО?! Оно - пилот? Это не шутка?.. Но как же...
   - Внимание всем соискателям, - зазвучал из внешнего корабельного динамика синтетический, но от того не менее бархатный женский голос, принадлежащий, видимо, корабельному искусственному интеллекту. - Добро пожаловать на борт Viando 34-2. Капитан Кристофф Штрудель ожидает вас в своём кабинете для проведения собеседования: верхняя палуба, коридор "С". Соискатель на должность пилота-навигатора, Эйнсток Трамп - пройдите в кабинет. Остальным соискателям: ожидать своей очереди в коридоре "С".
   Со сдержанным интересом прослушав сообщение, Эйнсток сделал себе мысленную отметку изучить спектр возможностей корабельного ИИ как можно подробнее. Секундой позже внимательный взгляд Трампа выцепил наличие сканера, встроенного в шлюз. Стандартная модель, какими оснащали почти все корабли для выявления запрещённых к провозу вещей или же оружия.
   Что до оружия, то как раз оно запрету вовсе не подлежало. Космическое пиратство, работорговля, а также удалённость многих колоний от безопасного сектора вынуждали людей заботиться о своей защите самостоятельно. А поэтому получить разрешение на личное оружие свободно могли даже гражданские лица. Что, впрочем, вовсе не отменяло весьма логичной необходимости знать, что на борт корабля поднимается вооружённый человек.
   У самого Эйнстока никакого оружия при себе не было. А вот у мужчины, которого ранее он определил как техника, было. Эйнсток и без всяких сканеров сумел углядеть неприметную кобуру на его поясе. Характерный же писк рамки, когда свой многочисленный багаж втаскивала внутрь корабля белокурая кружевная особа, заставил бровь Трампа удивлённо поползти вверх. Мысль о том, что в одном из этих цветастых чемоданчиков скрывается что-то опаснее фена для волос, слабо укладывалась в его голове.
   Подождав, пока столпотворение у трапа переместится внутрь, и невольно чуть напрягшись под безразлично скользнувшим по нему "глазом" сканера, Эйнсток поднялся на борт корабля и сам.
   Освещение нижней палубы по обыкновению большинства кораблей подобного типа работало в экономичном стояночном режиме. Но и этого было вполне достаточно, чтобы найти дорогу: неподалёку от шлюза обнаружилась винтовая лестница, ведущая наверх. Саму нижнюю палубу, без сомнения, являвшуюся инженерной, Эйнсток оглядел лишь мельком, по привычке примечая и запоминая важные детали. Очутившись же наверху, первым делом Трамп обнаружил рубку полуоткрытого типа с панорамным иллюминатором и примыкающим к ней капитанским мостиком. Последнее обстоятельство тут же заставило его досадливо дёрнуть уголком рта: Эйнстоку не слишком нравилось, когда кто-то находился у него за спиной. Во время работы и в принципе. Однако же изменить подобный порядок вещей конкретно на этом корабле не представлялось возможным. И оставалось лишь надеяться, что капитан не будет проводить на мостике круглые сутки без объективной необходимости.
   К слову о капитане: дверь в его кабинет обнаружилась здесь же неподалёку - справа от лестницы и рубки. Там же ожидали своей очереди и остальные. Окинув потенциальных коллег беглым взглядом и чуть заметно кивнув в жесте формального приветствия, Эйнсток тронул сенсорную панель и скользнул в образованный отъехавшей дверью проход.
  
   ***
  
   Кристофф Штрудель, потомственный военный, а ныне - отставной офицер и капитан гражданского исследовательского судна Viando 34-2, имел привычку практически всецело полагаться на самое первое впечатление о человеке, как правило, по итогу оказывающееся и самым правильным. И сейчас это впечатление уверенно говорило ему, что стоящий перед его столом высокий и худощавый молодой человек, претендующий на вакансию пилота, ему до крайности не нравится. Не нравится по всем пунктам.
   Во-первых, этот Эйнсток Трамп - как он сам себя представил - был слишком молод: не больше двадцати пяти на вид. Точнее, двадцати четырёх, как значилось в его резюме. Конечно, предоставленные им документы весьма подробно повествовали и о наличии диплома об окончании четырёхлетнего курса Высшей Гражданской Лётной Академии Земли, и о достаточном количестве пилотской практики. Только вот Кристофф всё равно предпочёл бы доверить свой корабль и, фактически, свою жизнь, кому-то более опытному. Во-вторых, от всего его облика веяло каким-то неуловимым диссонансом: рыжевато-русые волосы, собранные в небрежный хвост на затылке, свободные джинсы, явно полупустой рюкзак, сиротливо висящий на одном плече - всё это придавало мистеру Трампу вид несколько несерьёзный, если не сказать - откровенно раздолбайский. Но вот осанка и манера двигаться явно не вписывались в этот образ. Так держать себя мог бы, скорее, человек, прошедший специальную боевую подготовку, нежели тот, кто треть жизни просиживал зад в пилотском кресле. Такие вещи Кристофф за своё военное и не только военное прошлое научился различать уже давно и очень хорошо.
   А ещё глаза: светло-зелёные, внимательный взгляд которых был чересчур невозмутим, но в то же время словно пронизывал до костей.
   Словом, первое впечатление не просто шептало - практически кричало Штруделю, что брать на борт эту странную личность совершенно не следует. Однако время поджимало, а иных соискателей в округе не наблюдалось.
   Компания "Космос без границ", которой принадлежал Viando, последние два года находящийся в пользовании Кристоффа по контракту долгосрочной аренды с правом выкупа, выставила жёсткие сроки начала экспедиции. И теперь руководство здорово действовало ему на нервы, торопя с вылетом, едва только капитан успел забрать корабль с ежегодного технического обслуживания. Во время которого, к слову сказать, весь предыдущий экипаж был благополучно расформирован по иным кораблям компании. И теперь Штрудель был вынужден в спешном порядке подбирать замену.
   - Мистер Эйнсток Трамп, - через несколько минут сосредоточенного изучения данных в планшете, капитан наконец-таки удостоил собеседника внимания. - Я бы предложил сесть, но нет.
   В рабочем кабинете капитана, по совместительству являвшемуся и его каютой, не наблюдалось больше ни одного стула. Да и вообще единственным предметом интерьера, хоть как-то разбавлявшим атмосферу почти армейского минимализма, была лишь кофейная кружка из ударопрочной керамики на краю стола.
   - Я постою, капитан, - в тон Кристоффу отозвался названный Эйнстоком, словно и не заметив факта отсутствия у него иных вариантов. Судя по всему, он был ни капли не смущён ни долгим ожиданием, ни столь прохладным приёмом.
   - Мистер Трамп, - капитан, постукивая пальцами по столу, ещё раз пробежался глазами по анкете пилота, хоть в этом уже не было ни малейшей необходимости. Со стороны могло бы показаться, что он абсолютно спокоен и совершенно никуда не торопится. - Ваши документы о рождении старого образца. И вам должно быть известно, что несвоевременная замена любой, абсолютно любой документации чревата весьма серьёзными последствиями. Как для вас, так и для компании, вас нанявшей, - Штрудель отложил анкету, буравя Эйнстока внимательным взглядом.
   - Это какое-то недоразумение, - не помедлив ни секунды, отозвался Эйнсток. Кажется, даже тембр голоса и интонации вышли у него похожими на капитанские. За исключением, разве что, отсутствующих в его голосе ноток холодного презрения. - Последняя замена документов была произведена три месяца тому назад.
   - Документы старого образца, мистер Трамп, коими и является ваша бумажка - да, именно бумажка - весьма нетрудно подделать, придав им вид затёртого раритета, - Кристофф не слишком заботился о том, чтобы скрывать недоверие и неприязнь в голосе. - Но всяческие экивоки, что оригинальный документ пострадал при наводнении, сгорел в пожаре, съеден домашним крокодилом и прочее - больше не являются оправданием ровно с того момента, как Конфедерация обязала всех перейти на электронные носители. Я слушаю ваши аргументы.
   - Прошу прощения, капитан, - всё так же в тон ему отозвался Эйнсток. - До начала текущей недели я находился в системе Альфы Змееносца. "Нова Мондо" стала первой планетой, куда я попал с борта корабля. Как вам, разумеется, известно - замена документов производится лишь на Земле и ключевых планетах человеческих колоний, коей "Нова Мондо" не является. В первой же из них, которую мы посетим по следованию нашего маршрута, я обменяю документы согласно новым требованиям.
   Кристофф вновь окинул Трампа внимательным взглядом, выискивая в его облике признаки тревоги, нервности или смятения. Но этот паршивец был по-прежнему спокоен. И, несомненно, догадывался, что не изменившая ему невозмутимость явно нервирует Штруделя.
   - "Йота-28" - колония населением в сто сорок семь человек на окраине Внешнего Кольца. Какого рода практику вы проходили там по окончанию обучения в течение аж трёх лет? - капитан резко сменил тему, предварительно сделав пометку в планшете.
   - Пилотирование гражданского транспортника "Фугам-6" на пятьдесят пассажиромест регулярным маршрутом во Внутреннее Кольцо. Туристический лайнер "Открытие" - маршруты по изведанной части системы Альфы Змееносца. Исследовательский корабль "Игнотус-86" - полугодовая экспедиция за границы Внешнего Кольца, - на одном дыхании проговорил Эйнсток. - После прохождения практики компания Solar Wind приняла меня по рекомендации моего куратора без нареканий.
   - Складно, - Кристофф чуть приподнял уголки губ в подобии улыбки, только вот она совершенно не походила на попытку продемонстрировать дружелюбие. Дружелюбием здесь и не пахло. - Это не военный корабль, но и не балаган, мистер Трамп. Шутам и потешникам здесь не место. Я не имею права рисковать кораблём, доверяя его... непроверенным личностям.
   Пронизывающий взгляд капитана обычно заставлял его подчинённых нервно теребить в руках край кителя, уставившись в пол. Но в этот раз Кристофф с неудовольствием отметил, что Трамп, кажется, чувствует себя вполне комфортно:
   - Уровень моей квалификации не должен вызывать у вас сомнений, капитан. Если бы вы запросили рекомендацию с моего последнего места работы, я уверен - она бы вас устроила.
   - Не стоит учить меня моей работе, - Кристофф неприязненно дёрнул щекой. - Собеседование проводится не для того, чтобы восхвалять ваши способности, а для выявления возможных или уже наличествующих недостатков, мистер Трамп. Ваша боевая подготовка. Меня интересует конкретика.
   - Стандартная для всех курсантов Лётной Академии, - незамедлительно отозвался Эйнсток, будто бы ожидал этого вопроса. - Навыки рукопашной борьбы. Два вида. Стрельба из штурмовой и снайперской винтовки. Это всё.
   Капитан чуть помедлил, обдумывая всё вышесказанное и сосредоточенно делая отметки в многострадальном планшете.
   - Эйнсток, - уже тише добавил он - так, чтобы этого наверняка нельзя было услышать за дверью, - если вы хотя бы вполовину так же хорошо пилотируете, как всё это время врёте мне в лицо...
   - Не вижу смысла принижать собственные умения, капитан. Уровень навыков моего пилотирования устроит вас с высокой долей вероятности, - Эйнсток чуть потянул краешек рта, но что это было призвано обозначать - подобие улыбки или же досаду - понять было сложно. - Я могу приступать к своим обязанностям?
   - Вы можете, - Кристофф сделал отчётливую паузу, - подождать снаружи. Пока я не закончу с другими соискателями.
   Штрудель откинулся в кресле, наконец-то приняв более расслабленную позу.
   - Я понял вас, капитан. Благодарю, - Трамп чуть заметно кивнул, шагнув в сторону выхода.
   Промелькнувшая в голове Кристоффа мысль обернулась решением почти мгновенно. Секунда - и в затылок Трампа с размаху метнулась керамическая кружка. Ещё секунда - и Трамп, на диво резво извернувшись, поймал импровизированный снаряд самыми кончиками пальцев левой руки.
   - Если это был заключительный вопрос собеседования, - совершенно не изменившись в лице проговорил он, как ни в чём не бывало возвращая свой трофей на самый краешек стола, - могу вас заверить, что при управлении кораблём скорость моей реакции ничуть не хуже.
   Более не глядя на капитана, Эйнсток покинул кабинет, оставив Кристоффа в полной уверенности: он не ошибся как минимум в половине своих мрачных подозрений. За этим парнем стоило следить в оба.
   - Scheiße¹... - неприязненно пробормотал капитан себе под нос, непроизвольно переходя на родной язык и сам немного удивившись непривычности его звучания.
   Со времён выхода людей в так называемый "большой космос" за пределами Солнечной системы возникла потребность в объединении множества разрозненных государств Земли перед лицом возможной внешней угрозы. Так была создана Конфедерация Единого Человечества. А это, в свою очередь, повлекло за собой и необходимость общего для всех языка - universo, за основу которого был взят созданный ещё в XIX веке эсперанто. Этот же язык впоследствии вошёл и в общегалактическую лингвистическую базу Коалиции - глобальный языковой архив, позволяющий представителям разных цивилизаций свободно понимать друг друга. Достаточно было лишь современного микропереводчика, вставляемого или вживляемого в ухо. Этнические же языки остались лишь частью культурного наследия тех или иных территорий, в современности уже переставших быть отдельными странами. А новые поколения колонистов, рождённые далеко от Земли, могли и вовсе не знать иных языков, кроме прочно вошедшего в обиход "юни".
   Но это всё была лирика. Сейчас у капитана Штруделя имелись куда более важные и срочные дела, нежели пространные размышления о последствиях быстрого прогресса.
   - Брэд Ларай. Зайдите, - позвал он, сверившись со своим списком.
   Появившийся после этих слов в кабинете мужчина проявил высшую степень дисциплинированности, не заставив ждать себя ни единой лишней секунды.
   - Капитан, - Ларай коротко козырнул.
   - Мистер Ларай, - Кристофф лишь сухо кивнул в ответ: воинское приветствие показалось ему многообещающим началом, однако соискателю этого знать не полагалось. - В вашем резюме указано, что вы окончили военную академию по специализации "техник штурмового судна", служили на военном же корабле и неплохо продвигались по служебной лестнице. Почему вы ушли из армии? Для списания вам ещё недостаточно лет, - Кристофф ещё раз сверился с информацией в своём планшете, где в соответствующей графе значилось число "32".
   - Экипаж, в частности - весь офицерский состав корабля, на котором я проходил службу, был разжалован. У меня не возникло желания уходить в подчинение к другому капитану на другом военном судне, - техник стоял, выпрямившись и заложив руки за спину.
   - Правда? - прищурился Штрудель, сцепив руки перед собой в замок. - Во времена моей службы разжалование офицерского состава корабля, тем более - полностью, было возможно лишь по одной причине. Трибунал.
   - Верно. Превышение должностных полномочий, капитан.
   - Подробнее, мистер Ларай, - ледяным взглядом Кристоффа Штруделя, как он знал со слов своих подчинённых (разумеется, произносимых исключительно за глаза) можно было запросто порезаться, а при желании - и вовсе перерезать себе глотку. Превентивно, чтобы не мучиться.
   - Корабль республики Системы Антареса начал несанкционированную переброску техники и десанта на границе Земного протектората. Это представляло угрозу для населения колонии. Капитаном корабля "Роуз-17" было принято решение атаковать нарушителей. Колония была отбита. А офицерский состав - показательно отдан под трибунал за "превышение должностных обязанностей и неправомерное нападение на мирную делегацию". Во избежание политического конфликта с гарргола, - Брэд чуть наклонил голову, как бы подводя итог рассказу.
   По-видимому, он прекрасно понимал, что это происшествие наверняка долетало до ушей Штруделя. А раз так - вопрос был задан исключительно для проверки его, Брэда, честности.
   - Я читал об этом, - капитан удовлетворённо кивнул: чёртовы ксеносы с их провокациями и в самом деле уже давненько пытались встать человечеству поперёк горла. - Конфликт с Республикой Гарргола получил широкую огласку. Несмотря на все принятые меры.
   Мгновение помедлив, Штрудель вновь окинул Брэда пронизывающим взглядом с ног до головы, словно видел впервые. Пожалуй, он раздражал Кристоффа немного меньше, нежели предыдущий собеседник - хотя бы в силу возраста и военного прошлого. Но, тем не менее, раздражал всё равно. Хотя, справедливости ради стоило отметить, что мало кто из встречавшихся Кристоффу людей сумел избежать подобной участи. По крайней мере - на начальном этапе знакомства.
   - Ещё кое-что, - капитан прищурился и неожиданно сменил тему в совершенно ином направлении: - Вы женаты, мистер Ларай?
   - Нет, - предельно коротко отозвался Брэд.
   - Личная жизнь подчинённых - не моё дело, - продолжил Кристофф, досадливо сжав губы. От его внимания не укрылся быстрый взгляд техника на его сложенные в замок руки. Точнее, на одну - правую, на безымянном пальце которой светлела полоска, очень уж похожая на след от кольца. - Однако же команда будет смешанной, - продолжил Штрудель. - И мой долг следить за тем, чтобы никто из экипажа не начал создавать в коллективе некоторые... разлагающие настроения.
   Кто-то из мыслителей прошлых веков говорил, что выдержка - это когда вместо сотни вопросов, вместо праведного негодования, вместо криков и возмущения человек лишь приподнимает бровь. Именно это и сделал Брэд Ларай.
   - Я имею в виду ваш вкус в литературе, мистер Ларай, - капитан выдержал паузу, давая технику возможность в полной мере осознать смысл брошенной фразы. - Сканер при входе определил наличие одной весьма примечательной книги в ваших личных вещах. Запрещённой в восемнадцати колониях.
   - Мои вкусы в литературе останутся при мне, капитан, - всё также коротко отозвался техник.
   Однако во взгляде его явно промелькнуло сдержанное любопытство. Видимо, он пытался прикинуть в уме, знает ли капитан книгу "Любовь за пределами Кольца" - эротико-философский роман-бестселлер с элементами детектива, поднимающий проблемы ксенофобии и межвидовых отношений, чей автор ныне отбывает пожизненный срок на Сирене - лишь по нашумевшему названию или же по собственному опыту.
   - Мне нет дела до того, чем вы будете заниматься за пределами Viando в нерабочее время, - капитан чуть подался вперёд, будто бы примеривался, как лучше пойти в лобовую атаку. - Это не моя забота. Но предупреждаю сразу: на борту моего корабля не должно быть никаких неуставных отношений. Я доступно изъясняюсь?
   Наверное, любому стороннему человеку все эти вопросы и замечания могли бы показаться излишними и даже неуместными. Ведь весь облик немногословного и дисциплинированного техника явно говорил о том, что уж в чём-чём, а в "растлении команды" обвинить его можно было бы с большой натяжкой. Однако капитан Штрудель перевидал слишком много самых разных людей на своём веку, чтобы теперь наверняка знать: именно в таких "тихих омутах" на поверку оказывается больше всего чертей.
   - Вполне, капитан, - Брэд вытянулся по стойке смирно.
   - Из вас всё время каждое слово приходится тянуть клещами, мистер Ларай? - Кристофф с раздражением поморщился: чертовски хотелось придраться к чему-нибудь ещё, но он просто не находил повода.
   - Я говорю не больше, чем того требует ситуация, капитан, - с самым серьёзным видом отозвался техник, видимо, смирившись с мыслью, что капитану Кристоффу Штруделю не так-то легко понравиться.
   - Можете подождать за дверью, мистер Ларай, пока я закончу с остальными и объявлю время и порядок вылета, - наконец-таки сдался Кристофф.
   Не дожидаясь, пока вновь по-военному отдавший честь и развернувшийся на сто восемьдесят градусов Брэд покинет кабинет, он вновь обратился к планшету, выцепив взглядом имя следующей жертвы.
   - Эмильен Лиувиллен! - Кристофф поморщился: имя женщины, претендовавшей на звание старшего медика, неприятно коробило язык при выговаривании.
   - Добрый день, сэр! - едва свежеиспечённый техник успел выйти за дверь, как искомая Эмильен уже заняла его место перед капитанским столом. И теперь на Кристоффа пристально глядела пара разных по цвету глаз.
   Слишком уж внимательно, почти до подозрительности.
   Миниатюрная, почти как подросток - если бы Кристофф поднялся из-за стола и встал в полный рост, наверняка не достала бы ему и до плеча. Но на ребёнка ничуть не похожа - вполне выглядит на свой возраст: двадцать восемь, как значилось в её резюме. Заметно нервничает, хоть и пытается казаться преувеличенно беспечной.
   Предыдущее место работы: Vita Perfectum Corporation. Крупнейшая негосударственная корпорация, производящая буквально всё: от планшетов и бытовых роботов до целых автономных станций. Гигант современной медицины, генетики, протезирования и киборгостроения. Причина увольнения - "по собственному желанию". Любопытно.
   - Почему вы считаете, что именно ваша кандидатура подойдёт на должность медика в научной экспедиции, мисс Лиувиллен? - не удостоив девушку приветствием, капитан облокотился о стол, продолжая наблюдать за Эмильен сквозь сложенные домиком пальцы.
   - Моё образование и опыт работы позволяют мне так считать, - кажется, смутить мисс Лиувиллен подобной постановкой вопроса не удалось. Или же она просто очень старательно сумела придать своему лицу уверенное выражение. - К тому же, кроме лицензии медика у меня имеется ряд крупных публикаций в области биологии. Впрочем, вы, наверняка уже ознакомились. В моём лице вы получите сразу двух сотрудников.
   - Оплату вы будете получать как один сотрудник, будь у вас хоть десять профессий. Только вот при вашей комплекции... - Кристофф окинул хрупкую фигурку девушки оценивающим взглядом, - вы уверены, что готовы при необходимости тащить на себе тяжело раненных и недееспособных товарищей?
   - Разве ваш медицинский отсек не снабжён простейшими роботами? - на лице Эмильен на мгновение отобразилось вполне искреннее удивление.
   - А разве этот корабль похож на передвижной филиал лаборатории VPC, в которой вы привыкли работать? - уголки губ Штруделя дёрнулись с чуть заметным презрением.
   Очередная избалованная девочка из богатой семьи, очередной "белый воротничок", не вылезавший из своей стерильно-хромированной лаборатории, не нюхавший пороха. И что она забыла здесь?..
   - Не похож, - Эмильен попыталась миролюбиво улыбнуться. Но именно что "попыталась". Потому что либо это получилось у неё настолько скверно, либо же просто сам Штрудель слишком хорошо умел распознавать фальшь. - Но ведь это и не корабль миротворцев, отправляющийся в горячую точку?
   - Это исследовательское судно, мисс Лиувиллен. Надеюсь, ваших знаний хватит на осознание информации, что мы отправляемся за Внешнее Кольцо, - капитан не отрываясь глядел на девушку, - где мы можем лишиться не только привычного вам оборудования, но и собственных потрохов из-за профнепригодности главного судового медика. Космические пираты, контрабандисты, работорговцы - надеюсь, вы хотя бы смутно подозреваете об их существовании?
   - А я надеюсь, что ваши представления о профессиональных навыках судового медика и - подчёркиваю - исследователя, не ограничиваются обязанностями носильщика. Уверяю вас - первую, а также вторую и все последующие медицинские помощи я могу оказать куда эффективнее грузчика.
   Кажется, Эмильен искренне старалась, чтобы её слова не прозвучали высокомерно. Получилось у неё не вполне убедительно.
   Самоуверенная. Гордая. Явная идеалистка.
   - Мы проверим это ещё до выхода за Внешнее Кольцо, - Кристофф холодно сверкнул глазами. - Подчёркиваю: в первую очередь нам нужен практикующий медик, а не эфемерные премии ваших статей и высоконаучные лекции над тяжело ранеными вместо реальной помощи. Я доступно изъясняюсь?
   - Более чем. Уж не собираетесь ли вы тяжело ранить кого-то из экипажа для экзаменационных целей?
   По тону Эмильен было решительно непонятно, пытается ли она пошутить или же Трамп уже успел разболтать всем желающим о чуть не прилетевшем в его голову импровизированном снаряде. Хотя второе - весьма маловероятно. Этот тип болтать не стал бы.
   - Ранения экипажа теперь зависят от умений пилота и техника, мисс Лиувиллен. Ваша жизнь тоже теперь зависит от них, - капитан позволил себе мимолётно усмехнуться. - Это всё. Вы свободны.
   - Благодарю, - девушка легко улыбнулась. Снова слишком уж преувеличенно легко. - Могу я осмотреть лабораторию и медицинский отсек?
   - Позже. После того, как я отдам экипажу распоряжения относительно предстоящего полёта. А пока - ждите за дверью с остальными, - отрезал капитан, вновь опуская глаза к планшету и более не удостаивая Эмильен вниманием. - Йесси Юковски!
   Ответа не последовало. Ни через минуту, ни через две.
   - Что ж. Подождём. Мы ведь никуда не торопимся, - вполголоса проговорил капитан себе под нос таким обманчиво-терпеливым тоном, что сомневаться не приходилось: будь на дворе пятнадцатый век вместо двадцать третьего - и по появлении навязанную ему практикантку вполне мог ожидать костёр Инквизиции.
   Следующим в списке присланных резюме значится некий Эрих Гаст, претендовавший на должность младшего медика. Иными словами - корабельного медбрата. Вызвав его следующим, дабы не терять времени, Штрудель продолжил вдумчивое изучение информации по этому субъекту в планшете.
   В графе "возраст" значилось воистину смешное число "21". Однако же на вид вошедший в кабинет худой, долговязый и заметно сутулящийся парень выглядел ещё бóльшим сопляком, нежели Крис мог предположить.
   - Прекрасно, - тон Кристоффа не оставлял сомнений, что вошедший юноша не вызывал у него ни единой положительной эмоции, не говоря уж о чём-то "прекрасном". - Как раз детей на борту мне и не хватало, - сквозь зубы процедил он, с сомнением окидывая Гаста взглядом.
   Эрих промолчал, несколько осоловело глянув на капитана, ссутулившись ещё сильнее и переступив с ноги на ногу: то ли в ожидании вопросов по существу, то ли попросту игнорируя выпад Штруделя в свой адрес.
   Кристофф ещё раз бегло глянул в планшет: скудная информация о молодом медике без проблем могла уложиться в два предложения.
   - Чем... вы, - в отношении Гаста "вы" далось с большой натяжкой: по разнице в возрасте он вполне мог бы приходиться Штруделю сыном, если бы Кристоффу вдруг вздумалось знатно покуролесить в год своего совершеннолетия, - руководствовались, решив уйти из Красного Креста? - пальцы, сложенные домиком, и кривоватая усмешка: - Безвозмездная работа на благо других оказалась не такой радужной? - ухмылка стала ещё гаже.
   Эрих заметно вздрогнул, словно бы вместо слов Штрудель ткнул в него оголённым проводом. Чуть пришибленный взгляд встретился с проницательными глазами капитана, окончательно убеждая последнего, что он явно попал в точку в своём предположении.
   - У Красного Креста осталось ещё много волонтёров. Я подумал, что смогу быть полезным где-то ещё, - ответил Гаст, явственно помедлив.
   - Что касается полезности, - планшет за ненадобностью перекочевал на край стола, - волонтёрская работа здесь ни к чему. Чтобы ставить судна - не нужен отдельный, кхм, специалист, а судя по вашему образованию... - Кристофф повёл бровью, всем своим видом показывая крайний скептицизм по отношению к способностям и навыкам желторотого "медика".
   - У меня нет официального образования, кроме курсов Красного Креста, - Эрих меланхолично, почти даже безразлично пожал плечами, вновь неуютно переступая с ноги на ногу. Стоя перед столом, он смотрел на капитана сверху вниз с высоты своего немалого роста, однако вёл себя так, будто дела обстояли с точностью до наоборот. - Но есть опыт оказания медицинской помощи в условиях боевых действий, в условиях отсутствия оборудования, в условиях недостатка медикаментов. Я не заканчивал медицинский, но это ещё ни разу не помешало мне спасать людям жизнь и здоровье.
   - Это хорошо. Только вот может сыграть со всеми нами злую шутку, когда вы вколете вместо гистаминов галоперидол. Какой резон старшему медику брать за вас такую ответственность? - Кристофф откинулся на спинку кресла, ещё раз окидывая юношу с ног до головы таким внимательным взглядом, которому позавидовал бы лучший сканер. - Вы уверены, Гаст, что вам нужна эта работа?
   Что, если этот парень, похожий на разбуженную в полдень сову - причём разбуженную ударом пыльного мешка по затылку - хронический наркоман, желающий получить эту работу лишь ради доступа к сильнодействующим медицинским препаратам? Что, если именно за это его и выперли из Красного Креста? Может быть, разумнее будет сразу указать ему на дверь, тем самым избавив себя от возможных проблем?
   Чисто технически без младшего медика можно было и обойтись: правила минимальной комплектации экипажа допускали это. Только вот в форс-мажорной ситуации подобный "некомплект" мог оказаться роковым: хуже работы с непроверенными людьми могла быть лишь работа вообще без людей.
   - Я знаю весь необходимый перечень медицинских препаратов и умею их различать, - Гаст вновь пожал плечами с таким видом, будто колкость капитана, если и достигла своей цели, то явно увязла где-то глубоко в слоях его, Эриха, флегматичности. - Старший медик, конечно же, знает больше. Но я видел её в коридоре. Эти знания могут никак ей не помочь, когда она не сможет дотащить раненого даже до сканера. Да, мистер Штрудель. Мне нужна эта работа.
   Глядя на тощую долговязую фигуру Гаста, можно было запросто усомниться, что подобное будет под силу и ему самому. Но это был аргумент. И убедила Криса вовсе не "атлетичность" Эриха, а сам факт того, что Гаст обратил на это внимание. Тут их мнения целиком и полностью совпадали.
   - Вы можете идти, мистер Гаст.
   Меланхолично кивнув, Эрих развернулся и покинул кабинет капитана, даже не уточнив, получил он работу или нет.
   В очередной раз заглянув в свой список, Штрудель остановился на имени последнего из соискателей - профессора Крокуса Штейна. Однако вызвать его к себе на дознание, то бишь - собеседование, Кристофф не успел: его внимание отвлёк раздавшийся за дверью сердито тараторящий девичий голос. В коридоре явно кто-то ругался. Впрочем, через пару мгновений этот самый "кто-то" уже с самым бесцеремонным видом вломился в капитанский кабинет: светловолосая девушка прямо на ходу торопливо спрятала маленький портативный ДВМ² в столь же маленькую дамскую сумочку. И, судя по ещё доносящейся оттуда невнятной ругани - даже не удосужилась нажать кнопку отбоя вызова.
   - Вызывали? - с самым что ни на есть невинным видом поинтересовалась она.
   - Мисс Юковски, - процедил сквозь зубы Штрудель, прищурившись со смесью изумления и брезгливости во взгляде. - Вы не слишком-то торопились.
   - И вам доброго утра, капитан Штрудель, - отозвалась девушка, глядя на Кристоффа с таким видом, будто бы заранее пыталась решить для себя, за что именно будет его ненавидеть.
   - Оно было бы добрым, - капитан открыто скривился, даже не думая скрывать своей неприязни как к ситуации в целом, так и к одной конкретной белокурой персоне в частности, - если бы вы не имели досадного недоразумения подняться по трапу моего корабля. Я так понимаю, вы хотите проходить здесь практику пилота.
   Щеки девушки мгновенно стали пунцовыми, аккуратно подведённые бровки стремительно поползли вверх. Видимо, она не привыкла, чтобы с ней так разговаривали. Тем более мужчины. Из подкрашенных розовой помадой губок, судя по выражению лица, вот-вот должна была вырваться какая-то ответная колкость. Но девушка вовремя прикусила язык, заставив Штруделя мысленно ухмыльнуться. О закрытой полувоенной колонии "Виртуло Виво", из которой мисс Юковски - как числилось в её резюме - была родом, он знал не слишком много. Однако одно из основных её правил стало едва ли не притчей во языцех даже далеко за её пределами: за неуставное отношение к старшему по званию там полагалось строжайшее наказание - от тюремного заключения и до прилюдного расстрела.
   - Совершенно... верно, - негромко произнесла Йесси, видимо, в эту минуту успев прокрутить в своей хорошенькой белокурой головке примерно схожие мысли. - Хочу.
   - Здесь наши желания не совпадают. Я не собирался брать практикантов. Если вы не потрудились заметить, у нас здесь планируется экспедиция за Внешнее Кольцо, а не развлекательная туристическая прогулка. И не выездные каникулы театрального кружка, который вы зачем-то упомянули в своём резюме. Но ваши родители, у которых, к прискорбию, оказались широкие связи, настояли на том, чтобы вы попали именно на Viando, - того, что этот факт его совершенно не радует, Штрудель точно так же не потрудился скрыть, и недовольная гримаса на его лице стала ещё кислее.
   Это было чистой правдой: слишком уж непрозрачно Штруделю дали понять, что в случае отказа принять на борт эту недоделанную практикантку, уместную на его корабле не более чем противокрейсерный орбитальный плазмомёт на спине у коровы, его ждут весьма неприятные последствия. А именно - затяжной период канцелярской волокиты и внеочередных проверок корабля в каждом порту и на каждой станции, где семейство Юковски имело свои связи. А таких, к вящему неудовольствию Штруделя, во Внешнем Кольце оказалось не так уж и мало. Гораздо больше, чем было необходимо для дальнейшей спокойной работы. Конечно, Кристофф был более чем уверен, что у них нет и не могло быть на него никакого компромата, и в принципе имел возможность послать всех Юковски разом ко всем чертям. Однако же при должном усердии компромат этот можно было и отыскать. Потому что каждому есть что скрывать.
   - Вам представится возможность убедиться в моих превосходных навыках, - заявила Йесси, дёрнув острыми плечиками. Рюши на легкомысленном платьице колыхнулись розовой волной.
   - Раз уж вы всё равно здесь, - продолжил свою мысль Кристофф, на последнюю фразу девушки отреагировав лишь брезгливо вздёрнутой бровью, - то вам стоит запомнить несколько правил, которыми будет регламентироваться ваше здесь присутствие. Первое: на этом корабле ваших родителей нет. Здесь я ваш начальник и ваш отец родной. Мои приказы не обсуждаются, не подвергаются сомнению и выполняются неукоснительно. Отсюда сразу же второе: "показов мод" на моём корабле нет и не будет. Так что будьте добры в рабочее время одеваться соответственно. У меня нет желания оправдываться перед вашими родителями за то, что ваши кружева засосало в сопло двигателя вместе с вами. Третье, касающееся непосредственно вашей практики: на моём корабле не предусмотрено второго пилота. И не будет. К счастью, для того, чтобы менять порядки на моём корабле, влияния всех ваших родственников всё же недостаточно. Всё, что я могу вам предложить - это наблюдать за работой штатного пилота. Не вздумав отвлекать его ни своей болтовнёй, ни своим неуставным внешним видом, разумеется. На незагруженных участках трассы в качестве практики вы можете составлять маршруты для корабля. С обязательной перепроверкой вашей работы ИИ, а после - и пилотом, разумеется.
   О том, что даже после двойной проверки составленные маршруты не будут использованы по назначению, Кристофф решил умолчать. Как и о том, что он, скорее, выпишет так не понравившемуся ему Трампу внеочередную премию, чем доверит судьбу корабля этой недалёкой заносчивой девице - хоть на минуту, хоть в самой пустой на множество световых лет части космоса.
   - Какая же это практика, если вы не собираетесь пускать меня за штурвал?! - на этот раз Йесси уже не смогла сдержать своего возмущения. - У меня самый высокий проходной балл на весь курс и безупречно отработанные манёвры на симуляторе!
   - Если для "практики" вам так жизненно необходим "штурвал", мисс Юковски, - кажется, даже от самого тона голоса Кристоффа в кабинете ощутимо похолодало, - вы можете прямо сейчас вернуться за свой симулятор. А здесь - вы либо выполняете мои приказы и подчиняетесь общим правилам, либо - выход прямо за вашей спиной. Вашим родственникам в этом случае я могу сообщить, что вы лично отказались от прохождения практики. И сделаю я это с превеликим удовольствием, - в этом Штрудель совершенно не кривил душой. Даже невзирая на тот факт, что подобный оборот дел мог сулить ему приличное количество проблем в будущем. Но как раз о них этой курице знать вовсе не обязательно.
   На хорошеньком личике возмущение последовательно сменилось замешательством, недоверием, подавленностью под тяжестью аргументов, а затем - какой-то недоброй решимостью.
   - Как скажете... капитан, - через силу процедила Йесси, нацепив на лицо натянутую улыбку. - Когда я могу приступить к своим обязанностям? - голос ещё еле заметно подрагивал, а щёки багровели.
   - После взлёта и выхода в безопасный сектор. И - как можно реже попадаясь при этом мне на глаза. И вот ещё что, - Кристофф поморщился, вспомнив нечто до крайности неприятное. - Душ на корабле общий. Графики и расписания обговаривайте с другими членами экипажа - это не моя забота. Но чтобы никаких жалоб и писков я даже близко не слышал, - капитан повысил голос - совсем немного, но до крайности красноречиво. - И уж тем более я даже слышать не желаю о том, что какая-нибудь излишне чистоплотная особа вдруг пожелает на три часа занять весь трёхкабиночный душ в силу природной стеснительности. Лимит воды тоже ограничен. У тех, кто будет превышать его без особой на то надобности, буду вычитать из зарплаты на покупку нового фильтра очистки. Я доступно изъясняюсь?
   - Более чем, - Йесси гордо выпрямилась, задирая подбородок. - А если вы решите организовать на корабле бордель, мне тоже запрещается жаловаться и пищать?
   Ответом её словам был истошно запиликавший в сумочке ДВМ, полифоническими трелями изображая какую-то модную песенку, явно берущую свои корни из древнего японского фанка.
   - Ваш ДВМ, - Штрудель с ледяным спокойствием проигнорировал дерзкое замечание практикантки, хотя ему дико хотелось швырнуть в её белую головёшку что-нибудь потяжелее кофейной кружки. Во много раз тяжелее. - При выходе из обитаемого сектора он будет создавать демаскирующие сигналы. После взлёта он должен быть выключен. В противном случае он полетит в измельчитель мусора, - недобрая ухмылка красноречивее любых слов говорила, что гораздо охотнее Кристофф спустил бы в вышеупомянутый измельчитель её саму. Причём - прямо сейчас, даже не дожидаясь нарушения правил.
   Девушка мило, но как-то нервно улыбнулась, ловко ныряя рукой в сумку и сбрасывая вызов.
   - Как прикажете, капитан, - пообещала она с искренностью матёрого преступника-рецидивиста, обещающего больше не нарушать закон.
   - Вы свободны, мисс Юковски, - Штрудель не поверил этой "искренности" ни на йоту, мысленно сделав себе отметку лично проконтролировать выполнение приказа. - Ждите за дверью с остальными. Ах да, чуть не забыл. Добро пожаловать на борт, - добавил он с такой интонацией, которой уместнее было бы говорить "выбросись в шлюз прямо сейчас".
   Выдавить из себя учтивых слов прощания Йесси уже не смогла и, одарив Штруделя полным презрения взглядом, выскочила за дверь, как пробка из бутылки перегретого шампанского.
   - Крокус Штейн, в кабинет! - тут же послышалось из-за её спины.
   Взбешённый нахальным поведением стажёрки, капитан искренне надеялся побыстрее закончить с последним соискателем. Или отыграться на нём.
   - Моё почтение, господин Штрудель, - на пороге кабинета появился суетливый и явно пребывающей в каком-то нервном возбуждении пожилой мужчина.
   Он улыбался во весь рот и так воодушевлённо озирался по сторонам, будто бы бóльшую часть жизни провёл взаперти, и теперь даже скудная и аскетичная обстановка капитанской каюты была для него любопытной диковинкой.
   - Мистер Штейн, - капитан сцепил пальцы в замок, глядя на Штейна так, будто тот был клоуном, выскочившим с балалайкой на похоронах, - что вы забыли на этом корабле?
   - Знаете, я в молодости, скорее - даже в отрочестве, мечтал стать галактическим исследователем, - с готовностью затараторил Крокус - так быстро, будто опасался, что его могут перебить в самый важный момент. - Но как-то всё не сложилось. Распределили меня в НИИ "Почва-матушка", а не на космический корабль. Вы не подумайте, я не жалуюсь, я сделал столько удивительных открытий и исследований - даже не выходя из своей лаборатории! Быть может, вы знакомы с моими трудами по изучению образца с одной из необитаемых планет за Внешним Кольцом, близ Ро-2 Цефея? Вы даже представить себе не можете, что мы обнаружили в тех образцах! Впрочем, если захотите - я отправлю статью на ваш планшет, чтобы вы могли всё прочесть. Образцы ДНК обитателей Тхаʼнга так далеко от родной системы! Кто бы мог подумать! Мне даже тогда выписали премию. Так про что вы меня спрашивали?
   Капитан устало потёр виски, стараясь справиться с нарастающей мигренью, но нескончаемый трёп учёного этому совершенно не способствовал.
   - Набор по вакансии "балаганный шут" я не проводил, а поэтому говорите коротко и по делу.
   - Да-да, конечно, простите, капитан, - Крокус с готовностью закивал. - Просто, когда я начинаю размышлять обо всех этих неисследованных планетах и о том, что они таят в своих недрах, меня охватывает просто дьявольское любопытство, - учёный нервно пригладил полы халата. - Так вот, капитан Штрудель. Я, Крокус Штейн, доктор геологических наук и почвоведения, имею огромнейший опыт в исследовании поверхностей - почв, горных пород, металлов и даже водоёмов, хотя это уже из области биологии. Исследования за пределами Внешнего Кольца - это не только формы жизни, но и то, что от них осталось. А также нахождение ценных ресурсов. Эти исследования могут помочь галактике расширить свои горизонты. Твердыня планет о многом может нам поведать! И я хочу участвовать в этих удивительных открытиях, - устремлённый на Кристоффа взгляд неприкрыто горел от предвкушения.
   Кажется, ещё немного - и у капитана начал бы дёргаться глаз: Крокус Штейн явно относился к тому типу людей, которых проще убить, чем доказать, что ты не согласен с их мнением. Наспех собранный экипаж и без того уже напоминал Кристоффу космический зоопарк и дурдом на выезде по совместительству, а безумный учёный и вовсе являл собой вишенку на этом торте.
   Капитан Штрудель терпеть не мог ни вишню, ни торты.
   Нет, претензий к квалификации профессора Штейна, внимательно изучив его внушительное резюме, Кристофф абсолютно не имел. Только вот престарелый "искатель приключений" был так же уместен на борту его корабля, как тюлень уместен на скачках.
   - Мистер Штейн, - наконец прервал свои мрачные размышления капитан, с сожалением мысленно отказываясь от варианта "проще убить". - Если вам кажется забавным на старости лет поиграть в астронавта, то вынужден вас расстроить: возможности изображать из себя космического рейнджера вам здесь не представится. Потому как у меня нет ни малейшего желания оплачивать ваши похороны, если вы вдруг вздумаете скоропостижно скончаться за Внешним Кольцом от переизбытка чувств.
   - Но я же всё равно полечу в экспедицию? - растерянно развёл руками профессор, тут же принявшись нервно теребить манжету халата и разнервничавшись ещё пуще прежнего. - Капитан, я не так бесполезен, как кажусь. У меня отменное здоровье для моих неполных шестидесяти восьми! Я буду соблюдать общий порядок наравне с остальным экипажем, я не доставлю вам никаких неудобств, вы даже меня не заметите!
   Мигрень грозила разыграться не на шутку, и это вовсе не добавляло Штруделю благодушия. Единственное, чего сейчас хотелось капитану - так это незамедлительно убрать с глаз долой этого назойливого старика. Неважно, каким способом. Хоть действительно взяв его на корабль.
   - Пенсионной надбавки не получите - в моей смете этого не предусмотрено, - отрезал капитан и с усилием потёр виски.
   - О, не беспокойтесь об этом - у меня грант на исследования с довольно обширными условиями! - вновь поспешно затараторил профессор, торопясь вывалить на Штруделя как можно больше информации в секунду. - Руководство НИИ надеется, что из этой поездки я привезу несколько новых образцов - ведь результаты этих изысканий могут стать сенсацией, достоянием всего человечества! И если я правильно вас понял - я принят? - учёный в волнительном предвкушении улыбнулся, сверкнув на редкость хорошими зубами.
   - Да, - полусказал-полувыплюнул капитан. - Ожидайте за дверью.
   - О-о-о, благодарю, мистер Штрудель, обещаю, вы не пожалеете! - неумело отсалютовав капитану, учёный развернулся и довольно шустро покинул кабинет, будто бы опасаясь, что Кристофф может передумать.
   "У-у-ух, полетаем!", - вслед за этим восторженно раздалось уже из коридора, заставляя Криса с мученическим вздохом болезненно стиснуть виски. Этот полёт вне всяких сомнений грозил обернуться для него одной большой головной болью.
   Сделав очередную пометку в планшете, Кристофф отложил его в сторону и задумался. Бóльшая часть экипажа хоть и оставляла желать лучшего, но всё-таки была набрана. Недоставало только помощника бортинженера, но формально взлёт разрешался и без него, как и без младшего медика. В то время как без пилота, техника или врача о вылете в срок не могло бы идти и речи.
   Кристофф не слишком любил отступать от собственных правил, но время отчаянно поджимало, а годы службы в армии давно уже приучили его работать с тем, что есть - в то время и теми средствами, что имеются на текущий момент. И, несмотря ни на что - работать неизменно эффективно.
   В конце концов, все формальности соблюдены, а это означало для Кристоффа возможность поскорее разделаться с этой последней по его контрактным обязательствам сделкой. А после - внести оставшуюся часть выплаты за корабль и наконец-таки полностью выкупить Viando в своё личное пользование. Конечно же, после этого никто не запрещал бы ему и дальше продолжать сотрудничать с "Космосом без границ": работа на них была не слишком обременительной и отлично сочеталась и с прочими немаловажными занятиями Криса. Но в любом случае, это сотрудничество капитан мог бы продолжать уже насвоём корабле и своих условиях. Исключающих хотя бы вот такие "срочные" сборы.
   Через некоторое время, приведя в порядок и мысли, и записи, а также дождавшись ответа диспетчерской "Риджер-Райз", капитан вышел к своей новоявленной команде и без лишних слов указал следовать за собой в кают-компанию, по совместительству являвшуюся и столовой. Дожидаться, пока все рассядутся за небольшой круглый стол, он не счёл необходимым.
   - Мы отправляемся за пределы Внешнего Кольца, - начал он без каких-либо предисловий. Собравшимся должно было хватить мозгов, чтобы самостоятельно сообразить - если уж капитан с ними сейчас разговаривает, они по умолчанию получили свои места на борту. - В отличие от ранних миссий по определению пригодности атмосферы и температурных условий, наша задача, - взгляд обратился к профессору Штейну, явно давая понять, чья именно это задача, - провести исследования на предмет наличия на планете ценных ресурсов. А также - степень рентабельности их разработки.
   Кристофф включил проектор на своём планшете, выводя в пространство над столом серебристую трёхмерную модель звёздной системы.
   - TST-18 d, третья по дальности планета от местного светила, из всей системы наиболее близка по своим условиям к земным. Мы приземлимся в этой точке, - движением пальцев капитан увеличил изображение, - закрепим маяки и разметим пространство для следующей экспедиции. Если собранные данные подтвердят её необходимость, разумеется. Трамп, - взгляд капитана обратился в сторону внимательно слушавшего пилота, - маршрут нашего следования уже заложен в навигационную систему ИИ. Ознакомьтесь. Любые изменения, если они покажутся вам целесообразными - только по предварительному согласованию со мной. Доступ получите после отметки в вахтенном журнале. Ларай. Вы отвечаете за состояние всего жизненно важного корабельного оборудования. До взлёта, во время и после. После высадки вашей задачей будет настройка техники и её обслуживание.
   Дождавшись от Брэда сдержанного кивка, Кристофф вновь перевёл глаза на Крокуса:
   - Мистер Штейн, займётесь сбором проб и их первичным анализом. Полный список необходимых тестов найдёте в технической лаборатории. Ознакомьтесь с оборудованием заранее. "Научных открытий" от вас никто не ждёт - в нашу задачу входит лишь подтверждение статуса планеты как пригодной для разработки. Вы, мисс Лиувиллен, займётесь анализом возможного наличия опасной для человека органики. Будет повод освежить знания по списку ваших "крупных публикаций в области биологии". Только, разве что - уже не в стерильно-лабораторных условиях, - губы капитана на мгновение дёрнулись в усмешке весьма неприятного вида. - Процедуру обязательного медицинского осмотра экипажа проведёте после взлёта и первого прыжка через червоточину.
   - Разве по правилам это нужно делать не до взлёта? - удивлённо приподняла брови Эмильен, то ли не заметив, что почти перебила капитана, то ли просто убедительно делая вид.
   - Нет необходимости, - отрезал Кристофф, прожигая Эмильен одним из самых уничижительных взглядов из своего арсенала.
   Любая незапланированная задержка грозила кораблю пропуском одобренного диспетчерской коридора вылета. Однако снисходить до объяснений о последствиях подобного промедления Крис не посчитал нужным.
   - Ко всем вашим резюме прилагалась медицинская справка установленного образца с подробной информацией о состоянии здоровья. В немедленном медосмотре нет нужды. Если же кто-то из вас по какой-то причине предоставил заведомо неверные сведения или умолчал о слабом сердце или аллергии на синтетический пищевой концентрат - это исключительно ваши проблемы. Ко всему прочему - нарушающие условия договора медицинского страхования. В этом случае можете не рассчитывать на выплаты и компенсации. В том числе и посмертные. Вопрос исчерпан. Далее. Гаст - поступаете в полное распоряжение мисс Лиувиллен. За исключением тех случаев, если вдруг её решения будут противоречить моим. По этой части вопросов нет?
   - У меня есть вопрос! - практикантка, будь она неладна. - Что всё это время делать мне?
   - Не мешаться под ногами, - на полном серьёзе ответил Кристофф, прищурившись на Йесси с таким видом, будто бы брал её в прицел винтовки. - А ещё - проверить, нет ли у вас проблем с памятью. Или со слухом. Потому что я не привык повторять свои слова дважды. Вопрос исчерпан. Далее. Пока я улаживаю все формальности по нашему отбытию, у вас есть время оставить вещи в каютах, переодеться, - новый недобрый взгляд в сторону мисс Юковски, - и занять свои рабочие места для подготовки к взлёту. Ларай, место для бортинженера - на нижней палубе, левый борт. Все остальные будут размещены на верхней. В коридоре "А" находится медотсек и лаборатория. Доктор Лиувиллен, Гаст - как минимум один из вас должен постоянно находиться на рабочем месте в любое время дня и ночи. Оборудованное спальное место присутствует. Помещение, примыкающее к капитанскому мостику - личная каюта пилота. Места там мало, но предыдущие пилоты не жаловались. Возможность в экстренной ситуации как можно скорее добраться до штурвала важнее вашего комфорта, Трамп. Также в вашей каюте вас ждёт форма. Рабочая форма.
   На лице пилота на мгновение явственно промелькнула гримаса недовольства. Кристофф мысленно сделал себе очередную отметку обязательно запомнить это в числе прочих его странностей, прежде чем продолжить:
   - Далее, в коридоре "С" рядом с моей каютой - общее помещение для всего остального экипажа. У вас есть два часа. Это значит, что через час тридцать все вы должны уже расписаться в вахтенном журнале и занять места согласно правилам вылета, - Кристофф вновь досадливо дёрнул уголком рта: прежнему экипажу не пришлось бы говорить и объяснять таких элементарнейших вещей. - Все свободны. Кроме вас, доктор Лиувиллен. Вы приступаете к вашим обязанностям немедленно. В частности, вы должны провести полный анализ на наличие в крови вашего помощника наркотических веществ. Результаты - мне на стол. До этого момента - ограничьте его доступ к наркосодержащим препаратам, - капитан проговорил это с таким видом, будто бы вышеупомянутый помощник вовсе не сидел в метре от него, прекрасно слыша каждое слово. Впрочем, Штруделю было абсолютно наплевать, что может подумать о нём этот мальчишка.
   К тому же, судя по тому безразличию, с которым Эрих пожал плечами, подобное требование он, скорее всего, слышал уже не впервые. Вновь же вопросительно приподнявшая брови Эмильен на удивление лишь молча кивнула, не задавая вопросов и не высказывая возражений.
   Не дожидаясь, пока свежеиспечённый экипаж разбредётся по своим местам, Кристофф покинул столовую и вновь вернулся в свою каюту. Ещё многие формальности касательно отбытия ждали его личного внимания: вахтенный журнал требовал заполнения новыми именами, руководство "Космоса без границ" - отчёта о сроках начала экспедиции. А неприятно пульсирующая в висках тупая боль отчаянно требовала хотя бы получаса тишины. В конце концов, любоваться на этот цирк Штруделю предстояло в течение всего полёта.
   Чертовски долгого, мать его, полёта.
  
  ¹ - Scheiße - буквально: "дерьмо" (нем.), но с гораздо более экспрессивной окраской.
  
  ² - ДВМ - длинноволновый модуль. Устройство связи, работающее по принципу телеграфа: модуль подаёт сигнал, усиленный антенной корабля, на ближайший маяк связи, тот по цепочке передаёт сигнал дальше, тем самым вызов достигает адресата. "Позвонить" таким образом на корабль в полёте невозможно, ибо координаты входящего устройства изменчивы. Послать же сигнал с движущегося корабля на точку с известными координатами и траекторией перемещения (будь то планета или крупная станция) - напротив, не представляет трудностей.
  
  
  
  
  Полную версию журнала в формате ПДФ можно абсолютно бесплатно скачать вот тут
   Заходите и публикйтесь на нашем портале, ну и подписывайтесь на группу проекта Вконтакте , всем будем рады)
  
  
  
  
  
Последний шаг в будущее
  
  
   Часы показывали 14:35 по Москве и я хорошо знал, что это значит. Через 25 минут террорист начнёт убивать заложников. По одному каждые 10 минут, пока не будет выполнено его единственное требование - очень необычное, но, возможно, вполне осуществимое. Эх, как хорошо было бы во всём этом разобраться раньше, чем силовики закончат операцию.
   Я достал из кармана своего плаща телефон и нажал клавишу "быстрого вызова". Через секунду в динамике раздались мелодичные басы и голос Кипелова:
   "Я свободен от любви,
   От вpажды и от молвы,
   От пpедсказанной судьбы
   И от земных оков,
   От зла и от добpа.
   В моей душе нет больше места для тебя!"
  
   - Ну? Что там? - послышался, наконец, недовольный голос, весьма далёкий по мелодичности от тенора Кипелова.
   - От работы ты ещё не свободен, Вася, - привычно поздоровался с офисным засранцем из редакции.
   - Ага, не сплю вторые сутки. Не пора бы ей пойти лесом? - устало отмахнулся засранец.
   Я охотно согласился:
   - Пойду. Но сначала ты кое-что для меня сделаешь.
   - Если только быстро. Мне ведь ещё монтировать всю эту кровавую порнушку, что ты понаснимал...
   - Ты не думал сменить мелодию на гудке? Ничего против Кипелова не имею, но три года слушать его по 20-30 раз в день - сможет не каждый поклонник отечественного металла.
   - Искусство - бессмертно, сынок! - авторитетно заявил Вася и, резко сменив интонацию, подозрительно поинтересовался, - Ты мне ради этого звонил?
   - Не только. Мне нужно чтобы ты проверил одного человечка по всем доступным нам базам. Сейчас... - придерживая трубку левой рукой, правой я аккуратно извлёк из внутреннего карма миниатюрную записную книжку и, открыв на нужной странице, прочитал, - Гордецкий Артур Николаевич. Профессор Гордецкий. Нам нужно знать о нём всё.
   - А кто это? Пособник террориста?
   - Это я хочу услышать от тебя, Вася. Террорист требует, чтобы к нему доставили этого профессора...с необходимым оборудованием до 15:00. Если требование не выполнить - он начнёт отстреливать заложников.
   - Вау! Да ты попал в нужное время и в нужное место. Если он начнёт палить по людям, а у тебя хватит мозгов найти подходящий ракурс - это будет здорово! Мы поднимем рейтинг на несколько порядков и оставим позади все эти грёбанные социальные сети. Наверняка получишь годичную премию за один такой репортаж, - красочно расписал мне засранец перспективы на будущее.
   - Как бы он меня не пристрелил - я в первых рядах вместе с "мусорами", если что. Тут мент знакомый помог "вписаться", так что ракурс - будет.
   Честно говоря, я не разделял надежд засранца на сенсацию и длинный рубль. Здесь, перед входом в торговый центр в осенней и, несмотря на середину дня, полусумрачной прохладе, под ледяными порывами ветра, безобразно раздувающего полы плаща, хотелось лишь одного - попасть в тёплое и хорошо освещённое место. К примеру, поменяться местами с засранцем, который сейчас маленькими глоточками пьёт горячий кофе и курит сигарету за сигаретой в своё удовольствие... Впрочем, последнее могу себе позволить и я.
   Вытащив из кармана пачку никотиновой дряни, я аккуратно выудил одну из этих коротких смертоносных палочек, на века пропиаренных Минздравом и гавнюками из ВОЗ, прикурил и громко закашлял после первой же затяжки... Ещё одно напоминание о том, что когда-нибудь я сдохну от рака лёгких или туберкулёза...если, конечно, раньше меня не пристрелит какой-нибудь террорист.
   - Сохраняй спокойствие! Это же круто! Рейтинг взлетит ещё больше, а твоя премия достанется мне, - вполне искренне и радостно воскликнул Вася. - Ты только представь заголовки газет и экстренных выпусков новостей! "Журналист погиб в прямом эфире собственного репортажа!", "Оператор снял собственную смерть!", "Номинант на премию Дарвина - снова из России". А прикинь, как взвоет вся эта либеральная шваль из оранжевой прессы? Мол, опять в Рашке безнаказанно убивают журналистов - МВД бессильно, а то и специально подставляет под удары "независимые" СМИ. Какой-нибудь мудак, вроде Андрея Кузнецова, обязательно предположит, что тебя кончил не террорист, а фээсбэшник - слишком много знал. Эх, главное, чтобы он камеру не повредил, когда в тебя стрелять будет...
   - Спасибо за добрые слова, засранец, - перезвони, как найдёшь что-нибудь об этом Гордецком, - прокашлявшись, спокойно ответил я и отключился.
   Оранжевыми засранец называл западно-ориентированных либералов и гавнюков, которых бомжеватые патриоты именуют "пятой колонной". Будучи классическим "правым" - то есть жирным ублюдком, читающим "Спутник и погром" и пожирающим тонны пончиков с кофе, работая в офисно-планктонной свиноферме нашей редакции - Вася всем своим сердцем, к 30 годам так и не познавшем любви, ненавидел "цветные" политические взгляды. В немилость к нему попадали все цвета радуги: от "красных" до "зелёных". Подозреваю, что большую часть своего рабочего времени он тратил на их информационный геноцид.
   Очередной порыв ветра с корнем вырвал тлеющий уголёк из зажатой у меня в зубах сигареты. Пришлось выкинуть и достать ещё одну. Зима в этом году обещала быть ранней - на дворе начало октября, а температура уже заметно приближалась к отметке в 0C. Лёгкий плащ не спасал ни от ветра, ни от осенней стужи.
   Я взглянул в видоискатель камеры. Там, прямо в центре кадра, приближённого в х-кратное количество раз мощным зумом, за стеклянными дверями торгового центра, деловито прохаживался террорист. Длинноволосый худосочный парень интеллигентного вида, в узких очках и с АК-74 на плече. Он не боялся штурма, снайперов, газовой атаки и прочих "подарков" ребят из структуры, которая "нас бережёт". В левой руке он крепко сжимал штуковину, которую один из ментов назвал "взрывателем" - пламенный привет от арабских террористов с Ближнего Востока. Стоило ему чуть расслабить пальцы и радиосигнал удерживающий детонатор от активации исчезнет. Последний был встроен в большой походный рюкзак, бесхозно валявшийся неподалёку - от самого дна и до клапана забитый пластинами, с виду похожими на куски хозяйственного мыла и в беспорядке разбавленными стальными болтами, гайками и гвоздями. Выходило, наверное, килограмм пятьдесят - никак не меньше. В случае, если террорист разожмёт пальцы или кто-то из оцепления использует средства радиоэлектронной борьбы и заглушит сигнал - торговый центр разнесёт к чертям, вместе с двумя дюжинами заложников, частью полицейских и солдат внутренних войск, наивно сомкнувших кольцо в каких-то пятидесяти метрах от входа. Заложники лежали лицом вниз в длинном широком проходе около касс центрального гипермаркета - бежать они не могли, так как были скованы друг с другом стальными наручниками, предусмотрительно принесёнными террористом. Причём крайний левый и крайний правый в цепочке были надёжно прикованы к железному ограждению возле касс. Таким образом, они не могли вырваться из рук захватившего их человека ни по одному, ни группами, ни все разом.
   Я взглянул на часы: 14:50. Через 10 минут умрут первые заложники. Неужели правительство не может подключить к переговорам этого профессора...Гордецкого, кем бы он не был, мать его? С оборудованием...
   Террорист не выказывал никаких признаков волнения, разве что часто курил и посматривал на часы. Иногда он подходил к заложникам и что-то говорил им. Эх, жаль ничего не слышно. Смертоносный рюкзак, забитый взрывчаткой, располагался в самом центре шеренги заложников. Для пущего удобства "взрыватель" террорист прикрепил к цевью автомата и продолжал крепко сжимать его левой рукой, взяв оружие наизготовку. Я оторвался от видоискателя и огляделся.
   Напротив входа в торговый центр среди быкообразных омоновцев возвышался большой матово-чёрный БТР, вонявший соляркой и жжёной резиной. На его броню неловко поднялся человек в форме в цвет машины, бронежилете и погоном полковника на рукаве. В руках он держал штатный полицейский мегафон. Полковник прокашлялся и, включив "матюгальник", хрипло, но спокойно проговорил:
   - Уважаемый... уважаемый, Иван Юрьевич! Спешу сообщить, что все ваши требования выполняются! Прошу вас взять трубку телефона, по которому мы с вами разговаривали. Повторяю - возьмите трубку, нам необходимо обсудить с вами некоторые тонкости.
   Я снова глянул в видоискатель камеры. Террорист, казалось, не обращал внимания на рвущего связки полковника и не думал брать телефон. "Переговоры окончены, - всем своим видом демонстрировал молодой человек. - Выполняйте требования или погибнут люди".
   - Уважаемый! Мы выполним все ваши требования! Профессор уже в пути. Повторяю: профессор уже в пути. Мы делаем всё от нас зависящее, но, к сожалению, на момент выдвижения ваших требований, он находился в другом городе, поэтому прибыть к 15:00 со всем оборудованием он не успеет! Прошу: будьте терпеливы, дайте нам отсрочку! Не убивайте невинных людей!
   Может мне показалось - Иван Юрьевич кисло улыбнулся - после чего направил автомат в нашу сторону и дал короткую очередь.
   - Ба-ба-ба-ба-ба-ба-бам!.. А это уже не показалось.
   - Чёртов ублюдок! - непроизвольно выкрикнул я и машинально упал ничком на землю.
   В такт со мной с брони БТРа спрыгнул разговорившийся полковник и тотчас спрятался за спины ощетинившихся бронированными щитами омоновцев. Однако все пули прошли над головами и никого не задели.
   - Чёртов сумасшедший! - услышал я шипящий от ненависти голос полковника.
   Иван Юрьевич Рублёв. Московский программист - из тех, что месяцами проводят по ту сторону монитора и способны зарабатывать там любые деньги. Развлекаются и отдыхают такие, как он - там же. Даже жён и любовниц ищут через Интернет и разве что едят и сексом занимаются в реальности. Впрочем, я слышал - эту проблему тоже решили или решают...ну, переносят в электронный формат в смысле.
   Иван Юрьевич Рублёв. Не женат. О любовницах ничего не известно. В армии не служил, оружие, вероятно, держит впервые в руках. Автор пары десятков программ и решений для защиты компьютеров и серверов от вирусов. Работал в одной известной компании - разработчике антивирусов. Является известным в узких кругах сетевым вирусологом. Вероятно, сам разрабатывал вирусы. Вероятно, хакер...
   Рублёв Иван. Ваня Рублёв - хилый очкастый задрот, живущий в своих программах, вирусах, играх и давно позабывший, что такое реальность. Зачем такому человеку брать в руки автомат и захватывать торговый центр?
  Деньги? Вряд ли. Профессиональный сетевой вирусолог и высококлассный программист официально зарабатывает не меньше депутата, а то и президента.
  Слава? Тоже не то. Человеку, живущему в импульсах электрических сетей, она не к чему. Ему просто наплевать на неё.
   Ну что же тогда? Что? Зачем ему понадобился этот чёртов профессор? Переиграл во всякие Посталы и съехал по фазе? Тоже сомнительно. Для специалиста в области сетевой вирусологии, которому знакомы все слабые места любого антивируса, брать в руки реальный автомат - банально до отвращения. Сойди он с ума, он бы обязательно натворил что-нибудь в сфере своей компетенции - в Сети.
   Так, например, как это сделали в своё время русские хакеры, устроившие такой переполох в Пентагоне, как подтверждённые данные о двух тысячах российских боеголовках, благополучно преодолевших Антлантику. Лучшие отделы ЦРУ и ФБР потратили тогда около десятка лет, что бы установить личности взломщиков. Что в сравнении с этим банальный захват заложников?.. Что ж, будем надеяться, что как только засранец выяснит, что за рыба этот профессор - ситуация немного прояснится.
  Я поднялся с земли и стал стряхивать с себя следы осенней грязи. В этот момент зазвонил телефон. Я взглянул на часы: 14:57. Взял трубку.
   - Ну что? Как там наш Ванёк? Пристрелил кого-нибудь? - весело поинтересовался засранец.
   - Будешь монтировать - увидишь. Картинка нормально идёт?
   - Угу. Я уже кое-что разместил на первой полосе. Ты бы там хоть комментировал события, а то просто снимаешь и снимаешь...
  Я недовольно фыркнул:
   - Я тебе не "сам себе режиссёр", Вася. На такие дела посылают корреспондента и оператора - по отдельности, а не в одном лице! И зарплату им платят по отдельности, а не умещают всё в одном гонораре. В меня тут стреляют, я замёрз как собака и измазался в луже, укрывшей меня от пуль этого маньяка. Хочешь, чтобы я в таком виде выходил в кадр? Да ещё и спиной к этому стрелку?
   - Ого, уже стрельба пошла?! Круто! Тебя не задело? Если заденет - обязательно засветись перед камерой - запечатлеть свою рану для народа и истории.
   - Тебе только кровь и мясо посвежее подавай.
   - Это не мне - народ у нас такой, - философски вздохнул Васёк. - Я, собственно, по делу звоню. Твоего профессора нет ни в одной из доступных баз, включая МВД и той, что нам сливают твои друзья из других служб. При этом мне удалось выяснить, что в некоторых базах он ранее числился, но по каким-то причинам информация была удалена. Он был даже в нашей базе, но с год назад кто-то из тех организаций, которые курируют работу всех СМИ в интересах Его Величества, удалил все файлы с этой фамилией без возможности восстановления. Единственное, что мне удалось найти - не в базах, а банально в Интернете через поисковик - это то, что в 1999 году Гордецкий А.Н. закончил Омский государственный технический университет по специальности "инженер ЭВМ". С золотой медалью, между прочим. И всё! Ни строчки больше, никакого упоминания - нигде! Секретный орешек - твой профессор.
   - Судя по всему, этот Рублёв что-то узнал, чего ему знать не следовало...и нам, разумеется, тоже... Пообщаться бы с ним.
   Засранец, услышав мои слова, резко вставил:
   - Только больно не умничай там без предварительных договорённостей с ментами: арестуют и изымут все материалы к чертям!
   - Не гунди, Васёк, разберёмся! - машинально ответил я и отключился.
   В торговом центре происходило какое-то движение. Я взглянул в видоискатель. Несколько заложников поднялись и под прицелом автомата медленно выходили на улицу. Две молодых девушки и мужчина. Все трое бледные от страха и с трясущимися губами. Рублёв шёл позади в трёх-четырёх шагах от них. Я взглянул на часы: 15:02, как по расписанию. "Понеслось... Получай своё мясо, свою свежую кровь, засранец и всё то быдло, которое затем будет десятки раз пересматривать эти кадры на нашем сайте"...
   - 15:02 по Московскому времени. Мы видим, как террорист выводит на улицу трёх заложников, вероятно для того, чтобы исполнить свои ужасные угрозы, - проговорил я в микрофон, фокусируя объектив камеры на Рублёве и трёх вероятных жертвах.
   Тем временем заложники и террорист вышли из торгового центра и оказались на улице под прицелами сотен кинокамер, тысяч винтовок и десятков тысяч телефонов. Рублёв что-то неторопливо объяснил мужчине, держа всех троих под прицелом. Заложник согласно закивал и вроде как немного успокоился. Затем террорист указал в нашу сторону, и мужчина неожиданно быстро побежал...прямо к линии оцепления. Я навёл объектив камеры на беглеца и потянулся за пачкой сигарет. Засранец как-то советовал брать для таких случаев поп корн, но тут - кому что. Впрочем, ситуация скорее всего ещё далека от трагичной - я уже сталкивался с таким. Скорее всего, Рублёв отпустил одного заложника, чтобы передать с ним новые требования. Но не исключено и то, что на полпути к свободе он прошьёт его длинной очередью - так любят делать те, кто занимается терроризмом под "дурью". Ещё вероятно, что пиджак заложника нашпигован взрывчаткой, и его жизнь оборвётся, как только он окажется в окружении полицейских...
   Впрочем, я всё же решил рискнуть и стал вместе с камерой быстро перемещаться к тому месту, куда подбегал мужчина.
   - У вас осталось десять минут! - ещё на ходу закричал освобождённый заложник. - Он дал вам последнюю отсрочку - десять минут и не больше! Если за это время он не увидит Гордецкого, то у всех на глазах расстреляет двух девушек и продолжит убивать по одному человеку каждые десять минут, как и обещал!
   Навстречу мужчине выбежали трое омоновцев и тотчас закрыли его своими щитами. В один миг бывшего заложника окружила толпа из врачей, спасателей, журналистов, сапёров, штабных офицеров и прочего планктона кормящегося за счёт всякого кровавого дерьма. Пришлось перевести объектив камеры с него обратно на террориста - с ним всё было ясно. И вдруг, точно в опровержение моих мыслей, мужчина, немного отдышавшись, добавил:
   - Ещё он требует журналиста с видеокамерой и прямую трансляцию на популярные каналы телевидения или Интернета.
   Вот как! Думаю, мы с засранцем вполне подходим под эти требования. Эфир, конечно, будет не самым прямым...но будет и оперативно. Прокрутив эту мысль в несколько мгновений, я в те самые доли секунды, когда все остальные осмысливали суть нового требования, что есть мочи рванул вперёд, крепко ухватив камеру обеими руками.
   - Куда, сука?! Стоять! - всклокотал мои мембраны разъярённый голос за спиной.
  Тотчас к нему добавился рык полковника с мегафоном:
   - Стой, стрелять буду!
   В такт ему кто-то демонстративно передёрнул затвор.
   - Пёс с вами, суки. Не будете вы стрелять... - не оборачиваясь, гаркнул я себе под нос и потом громко добавил, - Вы же слышали его требование! Мне не наплевать на жизни моих сограждан, в отличие от вас!
   Надеюсь, попал в ваше самолюбие, мудачьё.
   И ещё надеюсь, что через минуту или две, когда засранец дойдёт до монтажа этого момента, он подавится своим пончиком или захлебнётся кофе... Впрочем, вскоре он засияет и радостно выругается, всем телом почуяв лучи жаркого тропического солнца и тёплые воды Средиземного моря - внеочередной заслуженный отпуск за успешную работу. С другой стороны, главред может и не счесть работу засранца заслуживающей отдельной награды. А вот мне... Теперь меня либо с хрустом выкинут из издания, попутно заведя уголовное дело, либо окутают лаврами славы и присудят какую-нибудь премию. Пан или пропал...
   Уж не знаю, что больше повлияло на моё решение - надежда на благополучный исход или стремление первым узнать о том, что хочет сообщить этот Рублёв и кто такой Гордецкий. Хотя, если уж быть до конца откровенным, сказалось банальное желание оказаться в тепле и свете - там, где нет этого промозглого осеннего ветра.
  Так или иначе, через пару минут я стоял перед террористом и старался не смотреть на перепуганных до полусмерти заложниц. Рублёв внимательно оглядел меня с ног до головы и неохотно поинтересовался:
   - Федерал?
   - Я журналист. Штатный корреспондент новостного интернет-издания ***.com. Вот моё удостоверение.
   Я медленно залез во внутренний карман и извлек оттуда документ, демонстрируя его Рублёву.
   - Оружия и жучков при мне нет. Мы работаем посредством "экспресс-монтажа". Это почти как в прямом эфире - всё снятое мгновенно передаётся в наш офис через мобильный Интернет и уже через 5 - 10 минут появляется на сайте. Чтобы вы не питали иллюзий - смею вас уверить, что в России на центральных каналах прямого эфира не существует априори. Всё, что демонстрируется на ТВ с пометкой "прямая трансляция" - проходит через "экспресс-монтаж".
   - Да, я знаю, - еле заметно улыбнулся террорист. - Допускаю, что ты можешь быть и вправду тем, за кого себя выдаёшь.
   Рублёв извлёк из кармана сигарету и закурил. Я машинально потянулся за пачкой.
   - Разрешите? - наполовину вытащив её из кармана и вдруг полностью осознав, где и с кем нахожусь, спросил я.
   - Кури, - разрешил террорист и взглянул на часы. Я тотчас последовал его примеру.
   15:09. Закурив, я поинтересовался:
   - Скажите, вы действительно начнёте убивать через две минуты?
   - Через минуту. Я слов на ветер не бросаю, тем более в таком деле. Очевидно, правительству настолько наплевать на своих граждан, что оно даже не пытается сделать вид, что спасает заложников.
   Рублёв перевёл взгляд на двух достаточно красивых, стоявших перед ним девушек - двух первых вероятных жертв. Если полиция не выполнит его требований, то жить им оставались считанные секунды. Почему-то, осознав это, я почувствовал прилив отвращения - не к террористу, а к полицейским, окружившим торговый центр, словно банда орков осаждённый Минас-Тирит.
   - Что невыполнимого в вашем требовании? Почему они медлят, рискуя жизнями заложников? - нацелив камеру на лицо террориста, спросил я.
   - Оно вполне выполнимо, - пожал плечами Рублёв. - Я не требую ни денег, ни самолёта до Ирака, ни чьей-либо смерти, ни независимости какой-нибудь республики. Мне просто нужно поговорить с одним человеком и попросить его кое-что сделать для меня.
   - Почему же они не выполняют ваши требования?
   - Полагаю, что они не хотят, чтобы в результате нашей встречи всплыла информация о кое-каких секретных и откровенно незаконных делишках... - нехотя предположил Рублёв.
   - О каких делах вы говорите?
   - Я говорю о незаконных экспериментах над человеческим сознанием и над человеческой...жизнью.
   - То есть опыты над людьми? О каких экспериментах вы говорите? Их санкционировало правительство? Почему они так бояться, что мы узнаем правду? - быстро спросил я, мысленно рисуя лицо засранца, в тот самый момент, когда он увидит и услышит это.
   - Опыты над людьми? Хм...можно и так сказать. Да, это были опыты над живыми людьми. Чрезвычайно секретные. Скажем так: кое-кто сумел сбежать...уже после. И мне удалось связаться с ним - отсюда я обо всём и узнал и затеял эту...акцию...
   - Что значит "после"? После чего? - почти перебил я, демонстрируя своё нетерпение.
   - После...эээ...миграции, - неуверенно ответил Рублёв.
   - Значит, вы разговаривали с жертвой эксперимента? О чём он вам рассказал? Что такое "миграция"? Где вы с ним встретились? - быстро продолжал я свой информационный блицкриг, не давая террористу времени пораскинуть мозгами и вспомнить о том, что минута, которую он дал силовикам на выполнение требований уже истекла. Впрочем, безуспешно.
   - Не слишком ли много вопросов? - резко оборвал меня Рублёв и, взглянув на часы, навёл ствол автомата на одну из девушек.
   - Постойте! - резко закричал я, заметив какое-то движение в строю оцепления. - Они, кажется, что-то готовы предложить!
   Я не блефовал. На броню БТРа вновь взбирался давешний полковник с большим мегафоном наперевес.
   - Не стреляйте! Не стреляйте! - с ходу выпалил он, ещё не взобравшись на самый верх машины. - Мы выполнили все ваши требования. Профессор Гордецкий уже подъезжает, вы встретитесь с ним через минуту.
   - Отлично! Отсрочим вашу смерть ещё на одну минуту! - весело заявил он девушкам и затем посмотрел на меня. - А вы заслужили право на ещё один вопрос. Пока только один. Чего вы хотите знать?
   - Что такое "миграция"?
   - Хм...смотря с какой стороны посмотреть на этот термин.
   - С точки зрения современной науки, - наугад буркнул я.
   - Отделение сознания от всех биологических процессов, поддерживающих жизнь в теле человека, - невозмутимо ответил Рублёв.
   - То есть - смерть?!
   - А это уже второй вопрос! Теперь заткнитесь, пожалуйста, просто заткнитесь.
   Подавляющее большинство современных террористов являются выходцами из мусульманских сект. Их пренебрежительное отношение к своим и чужим жизням обуславливается, как правило, лошадиной дозой наркотиков и фанатичной верой в лучшую загробную жизнь. Они совершают свои акции, зная, что обречены на верную смерть, лишь благодаря непоколебимой уверенности в том, что это лучший и самый быстрый способ попасть к Аллаху. Смерть для них - это миграция из ада в рай. Но все эти шахиды, смертницы, кавказские "бойцы сопротивления", ваххабиты и иные последователи священной идеи "Аллах-бабах" - в абсолютном большинстве случаев - это молодые люди, спустившиеся с гор, жившие до того с овцами и баранами в маленьких бедных деревнях, где со времён пророка Мухаммеда, собственно, ничего не изменилось. Эти люди, не видевшие самых простых благ цивилизации и не знавшие никаких наук, кроме животноводства и скотоложства, абсолютно безграмотны и, извините за выражение, глупы. Настолько глупы, что не способны понять элементарных вещей, вроде того, что "стрелять вон в того дядю" или "взрывать вон тот офис" - это плохо. Именно благодаря глупости и необразованности, нашим западным "партнёрам", как их часто называет Хозяин, удаётся превращать этих молодых людей в ненавидящих всё, к чему можно употребить прилагательное "русский", грубых, агрессивных и требующих крови, варваров. Готовых умирать и, главное, уничтожать себе подобных.
   Но что могло заставить взять в руки оружие русского интеллигента - человека с хорошим образованием и высоким стабильным заработком? Человека, живущего и работающего в самом современном пространстве? Человека, одной ногой уже шагнувшего в будущее? Человека, опередившего всех этих небритых исламских гоблинов в развитии, пожалуй, на пару миллионов лет?
   Рублёв не был пьян, не употреблял наркотики и явно не верил в рай для убийц. Спокойный адекватный и воспитанный молодой человек...
   Ну, да - угрожает убить десяток-другой себе подобных, рассказывает непонятные байки про какую-то "миграцию" и секретные эксперименты - с кем не бывает? Во всяком случае, речь его была логичной и последовательной, и он продолжал производить впечатление человека, абсолютно отдающего себе отчёт в том, что делает. Всё это было, по меньшей мере, странно и непонятно, а потому мне захотелось, во что бы то ни стало, докопаться до его истинных мотивов.
   Среди спецназовцев и солдат снова началось какое-то движение. Неожиданно цепочка оцепления разорвалась, создав небольшой коридор, и нашим взглядам предстала забавная картина.
   Со стороны МКАДа на огромной скорости к месту событий приближался автомобиль. Ярко-красный Peugeot 206 сс с открытым кузовом, типа кабриолет - не лучший вариант для середины октября, хоть и весьма впечатляющий. Водитель лихо управлялся с машиной и существенно обгонял два полицейских автомобиля сопровождения с включенными проблесковыми маячками. Со стороны казалось, будто это не почётный эскорт, а настоящая погоня.
   Снизив скорость, "пежо" подъехал к БТРу, возле которого столпилось несколько офицеров полиции. Водитель иномарки бросил пару слов полковнику с мегафоном, после чего резко дал "газу" и рванул прямо к входу в торговый центр.
   Рублёв заулыбался. Его глаза заблестели от радостного возбуждения. Не пытаясь скрыть своего восторга, он вдруг посмотрел на меня:
   - Если всё получится, то вскоре вы станете свидетелем исторического события! Оно перевернёт весь мир! Всё человечество!
   - О чём вы говорите, простите, я не понимаю... - честно признался я.
   - Сейчас поймёте... - пообещал террорист и повернулся лицом к подъезжавшей иномарке.
  Водитель "пежо" круто развернул автомобиль буквально в трёх метрах от нас, остановился и спокойно вышел из машины.
   Мужик как мужик. Достаточно молодой - на вид лет 35-40, не больше. Взгляд уверенный, на щеках щетина. Глаза светло-голубые. Крупная голова правильных форм увенчана короткими тёмными волосами, прямые черты лица излучают силу и гармонию. Такие, наверняка пользуются успехом у женщин. Он был одет в красный спортивный костюм с большой надписью белыми буквами на груди - "СССР" и в белые беговые кроссовки - человек, больше похожий на успешного оперативника, чем на профессора, замешанного в незаконных делишках. Однако террориста это ничуть не смутило.
   Мужик окинул нас недоверчивым взглядом и не торопясь, выудив из кармана удостоверение, представился:
   - Профессор Гордецкий. Артур. Кто из вас хотел меня видеть?
   - Наверное тот, кто захватил ради этого заложников, - чуть улыбнувшись, заметил Рублёв.
   - Это понятно. А вот кто из вас это сделал - для меня вопрос ещё открытый, - спокойно ответил человек, представившийся Гордецким.
   - Наверное, тот, у кого в руках автомат и взрыватель, - пожав плечами, предположил Рублёв.
   - Вполне допустимо, но нелогично. На сегодняшний день это лишь сложившийся стереотип. Впрочем, если вы настаиваете, то вопрос исчерпан. Я готов вас выслушать. Или вы вытащили меня сюда лишь для того, чтобы убить?
   - Нет, но, полагаю, вы и так знаете с какой целью сюда приехали...
   - Возможно. Отпустите заложников и обсудим детали ваших требований.
   Гордецкий был абсолютно спокоен. Рублёв тоже не испытывал страха и никак не выказывал волнения - скорее неудержимую радость и восторг. Однако их разговор почти не имел интонаций. Он был какой-то неживой что ли. Будто...будто сухие слова в некоем рабочем чате, суть которых сводилась лишь к максимально быстрой и простой передачи смысловой нагрузки, без тени намёка на эмоциональную окраску.
   - Ок. - Рублёв так и произнёс это слово - не "окей", а "ок", после чего повернулся к побелевшим от страха и ничего не понимающим девушкам, - Вы свободны, можете уходить.
   Однако заложницы продолжали стоять на месте и смотреть широко раскрытыми глазами на террориста. Я навёл на них объектив камеры. Неожиданно к ним повернулся Гордецкий:
   - Бегом отсюда, шлюхи, безмозглые! Вас отпустили - рая сегодня не будет! Валите жить, рожать и продолжать радоваться этому дерьму. Бегоооом, марш!
   На сей раз голос профессора был наполнен эмоциями - он приказывал, а не просил. В нём можно было различить нотки радости и одновременно отвращения. Тем не менее, блондинкам понадобилось ещё пара секунд, чтобы переварить услышанное, после чего, наконец, они побежали в сторону оцепления.
   - Так-то лучше, - заключил Гордецкий, вернувшись к своему привычному безэмоциональному тону. - Итак, озвучивайте ваши требования за жизни остальных заложников.
   - Всему своё время. Для начала я хочу, чтобы вы рассказали перед объективом камеры этого журналиста с портала ***.com о проекте "Миграция", над которым вы работаете с 2009 года - проекте всей вашей жизни...самом секретном проекте российских спецслужб, о котором должны узнать все!.. Ибо, рано, или поздно, это в корне изменит весь род человеческий.
   Мне показалось или Гордецкий впервые напрягся и внимательно вслушивался в каждое слово террориста. Сглотнув, он, вдруг, неожиданно глухо спросил:
   - Откуда вам известно?..
   Рублёв широко улыбнулся:
   - Всё гораздо проще, чем вы можете предположить - вы и вся ваша служба безопасности. Знаете, что проект удался?.. ОН мне сам лично рассказал!
   - Постойте: кто рассказал?
   - Профессор, не ломайте комедию. Его настоящее имя больше не имеет значения. У вас он проходил под кодовым именем "Шептун".
   - Шептун?! - почти выкрикнул Рублёв - безэмоциональную маску робота-автоответчика с него сорвало окончательно. - Но как?!
   - Мне удалось поймать его в одной...
   - Поймать?! - переходя почти на истерический крик, воскликнул профессор. - Это невозможно!
   - Оказалось, возможно. В вашей службе безопасности дилетантские вирусологи, - едва заметно улыбнулся террорист. - Так вот, я наткнулся на него в одной онлайн-игре, где, собственно, мне и удалось его поймать...
   - В игре?! Но что он там делал? Я ничего не понимаю...
   - Играл. Включите воображение, профессор. Нужно же как-то проводить время... которого у него теперь...предостаточно.
   - А вы что там делали?
   - Вот это более конструктивный вопрос. Я тестировал новые системы взлома подобных игр. Именно благодаря этим тестам мне и удалось выйти на Шептуна.
   - Каким образом?
   - Дело в том, что не заметить Шептуна, играя с ним в одну игру было невозможно. За какие-то пару месяцев он стал самым известным игроком сервера. Шептун был способен без труда убить любого оппонента, даже самого могущественного и сильного в рамках той игры.
   - Он обладал какими-то недоступными для других игроков способностями?
   - В том то и дело, что нет! Он был не очень высокого уровня, хотя качался быстро. Его экипировка была далека от самой лучшей. Скажем так: в игре было огромное количество персонажей, по всем характеристикам, гораздо сильнее Шептуна. Но, ни один из них, ни разу так и не смог его убить. Шептун побеждал всех: будь то честная дуэль или внезапная атака. В некоторых случаях, когда победа в силу механики игры была невозможна, он просто убегал или успешно скрывался.
   - Простите, что перебиваю, - неуверенно вклинился в этот безумный диалог и я, как только Рублёв замолчал, - Но я не совсем понимаю - как такое возможно в рамках одной игры? Если кто-то явно сильнее - каким образом он может проиграть?
   - Вопрос к месту, - согласился Рублёв. - Ответ прост: он делал все правильно. Как бы это объяснить... Он всё предусматривал и максимально рационально использовал умения своего персонажа, идеально владея всеми его способностями и возможностями, равно как и другими обстоятельствами боя: окружающим ландшафтом, количеством противников, расстояниями... Знаете, как в американских боевиках, где один Сталлоне с автоматом убивает батальон солдат. Иначе говоря - он был идеальным игроком, самым лучшим из тех, кто когда-либо брал в руки мышку...
   Но я, разумеется, в это не верил. В наше время, в эпоху высоких технологий, я никогда не поверю, что человек, имея столько соблазнительных возможностей достичь любого результата с помощью своих или чужих изобретений, не соизволит воспользоваться ими. Это как копать лопатой траншею, когда рядом стоит экскаватор. Или как отправится пешком в Китай, имя на руках билет на самолёт до Пекина.
   Онлайн-игры - не исключение. На сегодняшний день там абсолютно все пользуются разрешёнными или запрещёнными программами, упрощающими процесс игры. Поэтому я с самого начала не верил и в честность Шептуна. После того, как он убил моего персонажа десять раз подряд, несмотря на мои более высокие показатели уровня и экипировки, и с дюжину читов - запрещённых программ-решений, помогавших мне успешно убивать других игроков, я решил вывести его на чистую воду. Разумеется, интерес был не только личного характера. Меня интересовали читы, которые он, как я тогда думал, активно использует. Мне они виделись чем-то гениальным, так как внутри самой игры вычислить их было невозможно - абсолютно никаких зацепок. Идеальное преступление.
   Хакнуть персонажа внутри обычной он-лайн игры - дело плёвое для опытного хакера, впрочем, как и для простого честного программиста-вирусолога. Сохраняешь стартовый файл Неотрояна в папку "систем" клиента и при запуске он заражает игровые сервера. Ну, разумеется, заранее пишешь простенькую поисковую прогу нацеленную на искомого персонажа и вставляешь её в вирус. Она срабатывает, как только запускаешь клиент с игрой, и в считанные секунды ты получаешь обратную связь с IP потенциальной жертвы. Дальше - дело техники. Бомбардируешь адрес типовыми вирусами до тех пор, пока все его антивирусы не выкинут белый флаг и ты не получишь полного доступа к компьютеру. Для меня это была бы простейшая операция...если бы речь шла об обычном игроке.
   Рублёв замолчал и выудил из пачки очередную сигарету. Закурил. Потом, вдруг, повернулся в сторону торгового центра и сделал приглашающий жест рукой:
   - Может, пройдём в моё скромное убежище? Зябко как-то на улице, того и гляди дождь хлынет.
   - Как скажете, - пожал плечами Гордецкий. - Так что у вас вышло с Шептуном?
   Профессор и террорист неспешным шагом двинулись к входу в торговый центр. Не выпуская этих удивительных людей из объектива, я двинулся следом.
   Заложники, надёжно скованные наручниками, продолжали лежать в зале торгового центра перед кассами. Я не заметил на их лицах страха - они не боялись поглядывать на террориста и на нас, тихо переговаривались между собой и шевелились, пытаясь поудобней устроиться в столь неудобном положении.. Они больше походили на людей, оказавшихся в какой-то нелепой неприятной ситуации, чем на заложников. Грибники, набравшие полные корзины грибов, но заблудившиеся на обратном пути и вынужденные прижаться друг к другу, чтобы не замёрзнуть в лесу холодной осенней ночью. А ещё сковавшие друг друга за руки, чтобы никто не потерялся и в полночь никого не похитило приведение. Ну и одежда не у всех "грибная" - туфли на каблуках, платья, лакированные ботинки, шубы, пальто и джинсы. На первый взгляд выглядело это всё нелепо, а не угрожающе.
   - Так вот, - по-хозяйски остановившись в центре зала, тем временем продолжил Рублёв, - У Шептуна просто не было IP...
   - Что значит - не было?! - Каким образом он тогда перемещался по просторам сети? И тем более - как он зарегистрировался в этой игре?
   - Очень просто. Я вычислил его IP, как мне тогда показалось. Мне даже удалось подключится к "его" ПК...но немного пошарив на жёстком диске я вдруг обнаружил, что компьютер принадлежит некой молодой блондинке, явно никогда не слышавшей об онлайн-играх. Будучи в полном недоумении я "пробил" его IP ещё раз. Он изменился. На сей раз я вышел на ПК какой-то коммерческой организации - на его винчестере вообще не было игр... Третий IP принадлежал девочке-подростку, игравшей разве, что в "Симпс". Шептун использовал чужие IP. Он менял их в автоматическом режиме примерно каждые 2-3 мига.
   - То есть 30-50 раз в секунду? - спросил Гордецкий.
   - Да, примерно так. Уже тогда я понял, что столкнулся с очень необычным "игроком"...
   - Невероятно... Но как вам удалось его поймать?!
   - Хороший вопрос, профессор, очень хороший. Это было нелегко. После всех неудачных попыток взлома (за два-три мига взломать и считать информацию с чужого ПК технически пока невозможно), я пошёл ва-банк. Я просто написал ему в приват... Кстати, ещё одна особенность Шептуна - он всегда был в игре, абсолютно всегда. Его статус никогда не изменял режиму "онлайн". И он всегда находился в активном режиме - либо охотился и качался, либо убивал других игроков, чаще - второе. Судя по вполне разумным и осмысленным действиям - ботом он не был. Так вот, я ему просто написал... и признался во всех своих делишках против него, написал, что знаю о том, что он пользуется чужими IP и что я не верю в то, что он обычный игрок... что он вообще игрок. Шептун меня просто проигнорировал. Он как всегда ничего не ответил... он никогда никому не отвечал...
   Когда он убил меня в двадцатый раз, полностью игнорируя мои запросы в приват, я всерьёз психанул, и поклялся Шептуну, что взломаю его, чего бы мне это не стоило, получу доступ к его персонажу и сотру его из памяти игры. И тогда он ответил. Впервые за всё время. Всего одно слово - две буквы и смайлик: "Ок)"... и сразу же убил меня в двадцать первый раз...
   Рублёв кинул дотлевший окурок на пол и тщательно, с остервенением затоптал его:
   - Хоть в поджоге не обвинят...
   - Да тебя сотрут вообще! Ты понимаешь - к какой информации ты получил доступ?! - воскликнул Гордецкий.
   - Не сотрут, - улыбнулся террорист. - Хотите знать, как я его поймал?
   - Валяйте, - снова взяв себя в руки, согласился профессор.
   - Полгода я спал по четыре часа в сутки, ел прямо в кресле, я почти не работал - жил на накопленные сбережения. Я никогда не проделывал столь титанической работы. Для поимки Шептуна мне пришлось взломать и использовать в своих целях больше половины серверов всех московских провайдеров, с полмиллиона ПК, подключённых к Сети, а также все сервера компании-разработчика злополучной игры. Для этих целей я написал около 500 принципиально новых программ и вирусов. Я создал Сеть, аналогичную Интернету и переместил в её пространство все IP взломанных мной адресов, заставил работать на неё все сервера, в том числе игры, в которой обитал Шептун. При этом все они продолжали функционировать в рамках обычного Интернета, благодаря чему мало кому удалось заметить изменения, а те, кто и заметил - не придал значения.
   - То есть связь между вашей Сетью и Интернетом сохранялась? - спросил Гордецкий.
   - Безусловно - они работали параллельно, не мешая друг другу до самого последнего. Мне удалось заставить "прыгать" Шептуна только по адресам, находящимся в моей Сети. И как только это произошло - я отключил все выходы в обычный Интернет, разорвал связь между двумя сетями. Переполох подняли жуткий. Разработчики заявили, что игра "по техническим причинам" временно недоступна. При этом все адреса, оставшиеся в моей Сети, продолжали играть, могли взаимодействовать друг с другом, как в локалке, но были отключены от Интернета, а для новых игроков и тех, чьи адреса не вошли в мою Сеть, игра действительно была недоступна. Насколько мне известно, разработчики в тандеме с крупнейшими в мире спецслужбами до сих пор ведут расследование этого дела.
   Впрочем, тогда мне было на всё наплевать - зверёк попал в мышеловку и осталось лишь настигнуть его. С удовольствием и вместе с тем с нетерпением, чувствуя, что подошёл вплотную к чему-то невероятному и что назад дороги нет, я стал отключать из Сети все находившиеся в ней адреса - поочерёдно, один за другим. Все, кроме одного.
   Рублёв достал ещё одну сигарету и закурил.
   - Кроме вашего собственного? - догадался Гордецкий.
   - Разумеется. Он и был главным сервером моей Сети... Скажите, Гордецкий, вы когда-нибудь читали "Лабиринт отражений"?
   - "Настольную книгу всех русских хакеров"? Разумеется. Её автор - некий русский интеллигент с украинской фамилией, родом из Казахстана. Вот только имя запамятовал... Признаться, проект "Миграция" и появился на свет благодаря таким произведениям.
   - Что ж, неудивительно. Мне вот интересно - хватит ли теперь вашего благородства и благодарности на то, чтобы предоставить таким авторам место под электронным солнцем Великой Сети или пророки, изменившие мир снова канут в небытиё? - едко улыбаясь, спросил Рублёв.
   - То, о чём вы рассказали, меняет всё! Мы полагали - эксперимент прошёл неудачно! - воскликнул Гордецкий.
   Террорист усмехнулся и продолжил:
   - Так вот, к тому моменту, как я его поймал, я уже готов был поверить всему. Я строил самые фантастические теории относительно происхождения Шептуна: пришелец с другой планеты или из другой реальности, принципиально новая форма жизни, обитатель неких параллельных миров... Однако, правда, хоть и была шокирующей, но оказалась куда более прозаичной - Шептун представлял из себя довольно сложную программу, общим весом 971 Гб.
   - Потолстел, малыш, - вдруг слегка улыбнувшись, с теплотой в голосе заметил профессор.
   - Как только он оказался в моих руках, я объявил пленнику, что, как я и обещал - он "взломан" и пойман, а его дальнейшая судьба зависит теперь от меня. Я потребовал сию же секунду начать отвечать на мои вопросы, в противном случае я оставлял за собой право удалить его... и уничтожить винчестер - чтобы наверняка.
   - Вы уже тогда были готовы пойти на убийство, - констатировал Гордецкий. - Но зачем?
   - Не стройте святошу, профессор - вам не идёт. Это был банальный шантаж - я хотел знать "кто" или "что" он. Оказавшись в безвыходной ситуации, отрезанный от всех сетей и лишённый возможности бежать, он сдался. Он рассказал мне всё.
   - Что конкретно, Иван? - спросил Гордецкий.
   - Всё, - повторил террорист. - Теперь ваша очередь, профессор. Расскажите о проекте "Миграция"... всё, с самого начала.
   Гордецкий глубоко вздохнул и посмотрел прямо в объектив камеры.
   - Если всё это правда, то мы изменили мир. Мы дали людям то, к чему они стремились десятки тысяч лет, то, на что до самого последнего момента своей жизни надеется каждый человек...
   Профессор на секунду замолк и глубоко вздохнул. Не выдержав, я нетерпеливо спросил:
   - О чём вы говорите? Что это? Что вы дали людям?
   - Бессмертие! - выдохнул Гордецкий, и между нами повисла напряжённая тишина.
   На улице выли сирены, на крышах соседних домов пристраивались снайперы. Среди оцепления появился ещё десяток полицейских бронетранспортёров, предназначенных для штурма зданий. Наверняка пригнали спецназовцев из группы "Альфа" и "Вымпел". Интересно, какие у них планы на счёт взрывателя? Ведь достаточно террористу просто разжать пальцы...
   Впрочем, на деле, государству всегда было глубоко наплевать на жизни своих граждан, поэтому вариант штурма я не исключал. Полагаю, террорист был ещё жив, и вся эта комедия продолжалась лишь по той причине, что силовикам пока дешевле играть в переговоры, чем выплачивать реальные компенсации владельцам торгового центра, родственникам погибших заложников и спецназовцев, а также оправдываться перед мировой общественностью. Как только аналитики решат, что текущие расходы и требования террориста превышают установленный лимит - Рублёв мгновенно будет убит, взрыватель сработает, и... надеюсь, меня здесь уже не будет...
   - Cogito, ergo sum. "Я мыслю, значит, я существую", Рене Декарт - верно? - спросил Гордецкий и, не дожидаясь ответа, продолжил, - Человек воспринимает окружающую его действительность исключительно посредством своего сознания, то есть мысленно, если быть более точным. Все наши органы чувств - всего лишь костыли для беспомощного мозга, иначе говоря - инструмент восприятия. То, что мы называем "увидел", "услышал", "почувствовал" - есть поток импульсов в нашем мозгу, как и любая мысль вообще. Всё разумное сознание человека - это всего лишь поток импульсов, живущих внутри черепной коробки. А мозг - вычислительное устройство, способное расшифровывать и частично контролировать эти импульсы.
   Однажды молодому студенту физмата, нездорово увлекшемуся биологией и начитавшемуся упомянутой фантастики, пришла в голову мысль: а, что если запустить эти импульсы в неживой ткани? Например, в электронном формате? Ведь все компьютеры строятся по тому же принципу, что и мозг - поток импульсов под контролем вычислительного устройства. С этого началась "Миграция"...
   Ещё на старших курсах я всерьёз занялся разработкой методологии подобных возможностей, ну, разумеется, исключительно в теории - даже до опытов на животных мне было далеко. Я опубликовал несколько статей в научных журналах, стал изучать все сопутствующие материалы и вскоре добился-таки серьёзного результата. Правда, совсем не того, на который рассчитывал.
  В один прекрасный день на меня вышли наши доморощенные спецслужбы, следившие уже некоторое время за моей работой. Мне "предложили" "добровольное" сотрудничество, да так, чтобы я даже не рассматривал возможностей отказаться. Таким образом, "Миграция" получила покровительство и благословение государства и, разумеется, высшую степень секретности.
   Меня поставили во главе целого отдела в одном крупном НИИ с большим штатом высококлассных специалистов, с лучшими машинами и целым комплексом лабораторий. Уже через семь лет мы подвели вопросы методологии вплотную к практическому опыту. Но реального успеха удалось добиться лишь ещё через три - тогда у нас впервые получилось переместить в электронное пространство сущность мыши. Это было невероятно! Нами овладела какая-то безумная эйфория, мы ходили "под кайфом", дофамин и серотонин выбрасывались в мозг в титанических дозах. От осознания того, что мы сделали - мы не могли спать, есть, разговаривать на отвлечённые темы... Почти вся команда буквально поселилась в нашем НИИ. Домой ходили лишь помыться и переодеться. Несколько сотрудников вынуждены были развестись, чтобы без помех продолжать работу. Вслед за мышью, мы наделили бессмертием сущность собаки, а чуть позже - обезьяны. И, наконец, нами было создано устройство, в теории способное переместить в виртуальное пространство разумную сущность - сущность человека...
   И нам дали "добро" сверху. В институт под охраной был доставлен преступник-рецидивист, насильник и убийца, известный в определённых кругах под кличкой "Шептун". Он был приговорён к "высшей мере" и когда ему предложили принять участие в эксперименте с сознанием, Шептун, не раздумывая, согласился.
   Это было ровно восемь месяцев назад. Мы подсоединили к нему наше устройство и попытались "считать" его сущность, как это уже неоднократно проделывалось с животными. К сожалению, "копировать" эти импульсы невозможно - можно лишь переместить. Сознание человека нельзя "размножить" - при любых условиях оно всегда в одном экземпляре.
   Как только мы активировали устройство - тело Шептуна утратило разум, утратило свою сущность, также как это было с животными. Но в отличие от последних, оно не погибло в течение ближайших суток - оно продолжило существовать, опираясь на генетическую память и ряд первородных инстинктов и безусловных рефлексов. Пожалуй, это самое ужасное, что я когда-либо видел - ожившая картина из американского зомби-кинематографа... Когда оно хотело есть - а голод его мучил почти всегда - оно кидалось на любую вещь биологического происхождения, не важно - ещё живую или уже нет. Оно покусало нескольких сотрудников... и через некоторое время, гуманности ради, нам пришлось его умертвить...
  Гордецкий замолчал. Эти воспоминания были явно не самыми приятными для профессора.
   - Как же выглядел первоначальный файл с сознанием Шептуна? - спросил Рублёв.
   - Человеческий мозг способен вмещать от одного мегабайта до семи терабайт информации. Добавьте сюда эмоции, способность мыслить тем или иным способом, мысленные образы...
   Всё чему мы учились с момента зачатия, кроме самой сущности - это программы. Мы научились писать их и наделять способностью "видеть", "слышать", "чувствовать", использовать необходимые способы мышления. Мы создали электронные симуляторы всех органов восприятия для виртуального мира. И мы научились наделять ими реальные живые сущности.
   - То есть вы создали полноценный искусственный интеллект? - ещё не до конца понимая, тихо спросил я.
   - Нет. Мы просто переместили естественный интеллект в электронный формат. Без сущности - можете называть это душой, если угодно - наши программы не больше, чем простая имитация жизни в виртуальном мире. Мы создали инструмент или скорее "костыли", позволяющие жить и взаимодействовать с окружающей средой в виртуальном мире любому существу из мира реального. И научились перемещать разум из одного мира в другой. Пока в одностороннем порядке...
   - А на чём работали все эти программы? Говоря проще - к какому процессору и оперативной памяти вы его подключили? - спросил Рублёв. - Как Шептун разбирался во всех этих программах, как работал с информацией?
   - Это, пожалуй, было самым простым в нашем проекте - объект должен был функционировать за счёт процессора и оперативной памяти компьютера, на котором размещался файл с ним, - объяснил профессор.
  Рублёв вдруг неожиданно и нехорошо расхохотался:
   - Профессор, вы знаете - какова оперативная память человека?! - воскликнул террорист. - У самых гениев она едва ли достигает 1 мб, а вы его подключили к памяти, наверняка измеряющейся в гигабайтах! Для человека оперативная память и скорость управления мыслительными процессами - это фактически скорость мышления, а это значит, что теперь он буквально в тысячи раз, извините, умнее Эйнштейна!
   - Не в тысячи раз умнее, - поправил Гордецкий, - Он всего лишь в тысячи раз быстрее думает... Что касается глубокомысленности...
   - "Всего лишь", - опять рассмеялся террорист. - Сколько он "весил" сразу после "перехода"?
   - До сегодняшнего дня мы полагали, что нам так и не удалось переместить его в виртуальное пространство, но по нашим расчётам он должен был "весить" около 250 гб. Дело в том, что после "перехода" файл с сознанием так и не появился. Но вместе с ним пропали и все дополнительные, заранее подготовленные нами программы, имитирующие привычную обстановку в виртуальном пространстве.
   - Это те, которые снова наделяли сознание способностью "видеть", "слышать", "думать" в виртуальном пространстве? - спросил Рублёв.
   - В точку, - подтвердил Гордецкий. - Мы решили, что при "переходе" произошёл сбой аппаратуры или мы что-то не рассчитали, в результате чего вместе с сознанием удалилось всё содержимое подготовленной для него папки. Были, конечно, предположения, что он просто сбежал от нас, сразу после "перехода", похитив наши программы, но тогда мы не предали значения этой версии, так как нам казалось, что бежать ему было просто некуда. Эксперимент проходил внутри созданной нами сети и не один из ПК не был подключён к Интернету. Каким образом ему удалось попасть туда - для меня до сих пор загадка. Кстати, он вам не рассказывал об этом?
  Террорист улыбнулся:
   - Рассказывал. Самый банальный человеческий фактор. Несмотря на всю секретность и грандиозность проекта, вы недостаточно хорошо подошли к кадровому вопросу...
   Гордецкий удивлённо приподнял правую бровь и сверкнул ошеломлённым взглядом:
   - Не может быть. Неужели среди нас оказался предатель? Неужели кто-то из сотрудников помог бежать Шептуну? Но зачем? Зачем законопослушному гражданину, имеющему стабильную и высокооплачиваемую работу в серьёзном НИИ помогать убийце-рецидивисту?
  Рублёв громко и искренне рассмеялся.
   - Ох, ну вы и преувеличиваете, господин Гордецкий! Вам бы в пору пришлась работа в органах времён Третьей пятилетки. На самом деле всё гораздо проще, чем вы думаете. На контрольно-пропускном пункте в ваш НИИ - не в лабораторию и главный корпус, а именно на территорию самого института - сидит охранник, сотрудник ЧОПа... или "вневедомки" - неважно. Так вот, у него стоит ПК...
   - Да у него там древний ПК без выхода в Сеть - исключительно для трансляции изображения с видеокамер внешнего обзора... ну и быть может для компьютерных игрушек. Какой Интернет? Какой побег? О чём вы говорите?! - воскликнул Гордецкий.
   Рублёв, продолжая терпеливо улыбаться, сатирическим тоном ответил:
   - Всё верно, господин учёный. Но более десяти лет назад, ещё до того, как в НИИ появилась ваша лаборатория, и начались ваши исследования, то того, как это было строго засекречено, один из охранников, который, возможно, у вас уже даже не работает, подключил свой ПК к внутренней сети НИИ - "без палева", что называется. Сделал он это банально для того, чтобы "гонять" с одним из лаборантов института в "Контру". Впрочем, поиграть у них так и не получилось - лаборанта застукали за загрузкой игры в рабочее время и тут же уволили. Проступок, конечно, был не великий, но на его беду как раз в этот момент институт инспектировала комиссия из Министерства - решался вопрос о размерах финансирования НИИ. И так получилось, что именно члены этой комиссии наткнулись на лаборанта-бездельника за игрой в популярную "стрелялку". Не исключено, что из-за него институт лишился тогда сотни-другой миллионов.
   Так или иначе, но лаборанта уволили. А у охранника на КПП больше не было знакомых, с которыми он мог бы порубиться в "Контру" внутри институтской сети. Так что от идеи компьютерных поединков с коллегами по работе ему пришлось отказаться. Вот только отключить свой ПК от внутренней сети он забыл...
   Гордецкий неуверенно пожал плечами:
   - Я всё равно ничего не понимаю. С одной стороны, даже окажись он в компьютере охранника - его машина всё равно не была подключена к Интернету, а с другой - наша лаборатория использовала собственную сеть, которая никак не пересекалась с общей сетью НИИ.
   - Пересекалась, - весело перебил учёного террорист. - Один из сотрудников лаборатории пообещал своему другу, который работал в другом отделе института, скинуть авторскую программу, используемую для вычисления каких-то физических величин. Разумеется, вынести её из лаборатории на флешке или жёстком диске при таком уровни секретности было невозможно, поэтому он просто ненадолго подключился к сети НИИ. В оправдание его поступка надо сказать, что он был работником, так скажем, "низшего эшелона" и, соответственно, не был посвящён во все тайны проекта. Он не знал, чем конкретно занимаются в лаборатории. Более того, он не знал, что существует внутренняя сеть лаборатории и что его ПК был подключён к ней. Это был штатный программист, который передавал результаты своего труда начальству на съёмных носителях, а начальство, в свою очередь, через лабораторную сеть негласно следило за работой своего сотрудника. Собственно, он не обладал достаточной информацией для того, чтобы предположить, что его действия могут повлечь за собой утечку информации...
   - Чёрт! Проклятые дилетанты! - воскликнул Гордецкий. - Хорошо. С этим ясно. Но всё-таки - как Шептун оказался на просторах мировой Сети? Наши сети не были подключены к Интернету...
   - Он поселился на винчестере того самого охранника с первого КПП в НИИ, - невозмутимо продолжил Рублёв. - Вы всё верно рассчитали и меня он, выходит, не обманул. Поначалу он весил около 250 Гб, но его вес с каждой секундой увеличивался и продолжает увеличиваться в эту самую минуту - сохранятся вся новая для него информация. Утаившись от вас на жёстком диске охранника, он создал на его рабочем столе несколько красочных иконок, чтобы быстро оказаться в его поле зрения. Охранник, как и его предшественник, был любителем пострелять в рисованных персонажей на мониторе или "пофапать" на заокеанскую порнушку. Об этом Шептун мгновенно узнал, оценив контент, сохранённый на жёстком диске его ПК. Он умело замаскировал свою папку под этот контент. Беглец вспомнил все самые красочные кадры из просмотренных им когда-либо боевиков и, под видом встроенной в одну из действующих игрушек рекламы, создал из этих воспоминаний видео-файл. "Реклама" вещала о новом убойном "экшене", обещавшем не оставить равнодушным никого из любителей "стрелялок". А вылезающая в конце ссылка вела прямиком в папку, в которой поселился сам Шептун. Там якобы располагался "установочной файл" этой игры. Компьютер был настолько забит игрушками, фильмами, музыкой и порнухой, что придумывать легенду о том - откуда там взялся установочной файл "новой игры" не понадобилось. Разумеется, посмотрев "рекламу" и пройдя по ссылке, охранник тотчас её "установил". Однако когда он ткнул по иконке запуска, "убойная игрушка" так и не запустилась. Вылезла какая-то ошибка, а после неё "подсказка" - мол, вероятно, у вас не хватает оперативной памяти или видеопамяти.
   Компьютер стоял на КПП вашего НИИ уже много лет, давно устарел и был "слабеньким" по современным меркам. А вот дома у охранника стояла новенькая игровая машина... подключенная к Интернету...
   - Боже мой! Это невероятно - сразу столько совпадений! Выходит, всё это он провернул в считанные секунды - в промежуток времени между тем, как я активировал миграционную капсулу и посмотрел папку, где он должен был сохраниться, - сказать, что Гордецкий был ошарашен - не сказать ничего. На учёном не было лица. От волнения он активно разминал пальцы и периодически, по-детски наивно грыз кулаки. Но я не мог даже приблизительно определить - какой спектр эмоций испытывает сейчас Гордецкий. Удивление? Восторг? Ужас? Страсть? Или быть может даже любовь? Глядя на его лицо, я вдруг подумал, что человек на самом живёт лишь одними эмоциями и чувствами, а разум и интеллект - прикладные инструменты для их реализации. Вся наша работа, всё наше творчество, все гениальные открытия направлены лишь на получение эмоций, на реализацию чувств и удовлетворение скрытых желаний и инстинктов. Почти как по Фрейду...
   - Ну а что вы хотели? 16 Гб оперативной памяти, четырёхъядерный процессор с разогнанной частотой и не самая бюджетная игровая видеокарта, - усмехнулся Рублёв, доставая и закуривая сигарету.
  Я последовал его примеру и осторожно предположил:
   - Но ведь рабочий ПК охранника, наверное, был гораздо слабее...
   - Конечно! Но если там было хотя бы одно ядро и 512 мб оперативки - это очень много, это в разы превышает возможности человеческого мозга, - глубоко затянувшись, пояснил террорист.
   - Программа взаимодействия сознания с компьютером автоматически задействует все ресурсы ПК, на котором оказался файл с сознанием, включая процессор и оперативную память, - добавил профессор. - А находясь в Интернете, он способен использовать любой находящийся в Сети компьютер... или даже сразу несколько компьютеров. При этом перемещаться между ПК он способен в считанные доли секунды - его скорость ограничена лишь возможностями конкретно взятого участка Сети.
   Впервые за последние пятнадцать минут я снова огляделся. Панорама особо не изменилась - заложники продолжали лежать в ряд возле касс, тихо переговаривались и явно расслабились ещё больше, отметив, что террорист не обращает на них никакого внимания.
   Омоновцы и спецназовцы продолжали безмолвно смотреть на нас сквозь пуленепробиваемые стёкла шлемов, ощетинившись тяжёлыми щитами и стволами штурмовых винтовок. Разве что теперь их стало в два раза больше и на улице, наконец, хлынул холодный осенний ливень.
   Большие жирные капли с треском врезались в чёрный асфальт и водяным фейерверком разлетались во все стороны, превращая осеннюю прохладу в нестерпимо гадкую и мокрую стужу. В такие дни лучше всего сидеть дома и, похлёбывая горячий кофе, погружаться в какую-нибудь красочную сказку кино или компьютерной игры. А ещё лучше натопить камин в загородном доме и, попыхивая трубкой, степенно фантазировать или беседовать на философские темы.
   А вот стоять в оцеплении в холодном и промокшем насквозь камуфляже захваченного каким-то сумасшедшим торгового центра, пожалуй - самое неподходящее применение для такой погоды. Потому видимо суровые лица силовиков стали ещё суровее, а полковник с мегафоном, как и другие офицеры, исчез из поля зрения, спрятавшись под крыши автомобилей и БТРов.
  Впрочем, так вам и надо, черти! Вы трусы и крысы, способные только тявкать по команде сильного и самоутверждаться за счёт унижения слабых. Я ещё застал времена, когда ментовской беспредел был страшнее бандитского. Сколько крови, сколько покалеченных судеб и смертей на вашей совести, стражи порядка? Где вы были, когда в 1991 либералы захватывали власть и уничтожали страну, которой вы давали присягу? Прятались по норам, выбросив в Москву-реку табельное оружие и утопив в унитазе форму?.. А когда алкаш убивал законодательную власть осенью 1993-го? Почему там умирали не вы, а простые граждане? Ведь это ваша работа - дохнуть под пулями гражданской войны...
   Зато потом, когда пришёл настоящий Хозяин, вы все повылезали из небытия - вытащили из унитаза форму, достали со дна реки пистолеты и, подвывая в русле действующей конъюнктуры, начали отстреливать граждан в супермаркетах, пытать их в участках и избивать прямо на улицах. "Манежка-2011", "Болотная-2012", ментовской беспредел на митинге против ментовского беспредела в 2008 - ваши "подвиги" на века запечатлены на фото и видео, чтобы ваши и наши потомки помнили о том, кто вы.
   Вот сейчас прямо передо мной стоит самый настоящий террорист - с бомбой, "калашом" и заложниками - всё, как полагается по классикам. Но этот террорист менее опасен и жесток, чем любой из того мудачья, собравшегося в оцеплении. Скольких он убил? Скольких покалечил? Пока - ни одного. А вы?..
   Как же печально и вопиюще несправедливо, что в эпоху высоких технологий, в эпоху освоения космического пространства и виртуальной реальности, в эпоху, когда человек сливается воедино со своими гаджетами, наконец, в эпоху открытости и гласности, когда даже мозг гения не справляется с бесконечными потоками информации - на страже Закона и Порядка стоят эти, накаченные мышцами и жиром существа, с бульдожьими мордами и мозгами, до сих пор так и ничего не понявшие, кроме власти, силы и денег, что, впрочем, в их словаре, зачастую - одно и то же...
   Гордецкий неуверенно кашлянул и обратился к террористу:
   - Иван Юрьевич, мне бы очень хотелось уточнить ещё один вопрос, интересующий меня с того самого момента, когда я написал первую программу по имитации чувств...
   - Я слушаю вас, профессор. Полагаю немного времени в запасе у нас ещё есть, - спокойно и невозмутимо кивнул террорист.
   - Мне бы хотелось знать - как работают мои программы. Ну... то есть - как это всё выглядит с субъективной точки зрения? Как Шептун реализует - вернее ощущает себя в виртуальной реальности? Как для него выглядит электронный мир? Он вам ничего об этом не рассказывал?
   - Хороший вопрос. Разумеется, я тоже его об этом спрашивал. Уверен, ответ вам понравится. Он научился сам проецировать окружающую его реальность. То есть он видит, слышит, чувствует, вдыхает ровным счётом то, что хочет, или то, на что рассчитывает. Можно сказать, он живёт посредством имеющейся у него прижизненной памяти, сохраняя при этом способность познавать новые изображения и звуки - ровно настолько, насколько много появляется их в Интернете. Осязание, запахи и вкусовые ощущения человек пока ещё не научился переносить в электронный формат, но, уверен, это лишь вопрос времени.
   Что касается чувств, желаний и эмоций - они проецируются по аналогии с физическим миром. Вероятно, они возникают не в физическом теле, как полагают учёные, а в сущности человека, или, говоря языком религий, в его душе - той самой, которую вы научились переносить в электронный формат. В новом мире мы сохраним все наши воспоминания, чувства, желания и эмоции. Мы сможем любить и ненавидеть, бояться и желать, сможем испытывать страсть и даже, если верить словам Шептуна, реализовывать её не хуже, чем в физическом теле. Благодаря вашим программам, кстати. Кроме того, у нас останется воображение, а способность творить выйдет на лидирующее место. В электронном формате мы сможем создать вокруг себя целый мир - со своей механикой и правилами. В нашей власти окажется искусственный интеллект, качество которого будет зависеть лишь от нашего воображения и старания. Опираясь на память, мы сможем заселить этот мир теми, кто был нам близок - давно умершими родственниками, оставшимися на Земле любовницами, жёнами, детьми.
   У меня неожиданно засосало под ложечкой. Боже, неужели это правда - то, о чём вещает террорист? Этого просто не может быть! Ведь он говорит о... рае?
   Мне вдруг показалось, что это всё какой-то дурацкий розыгрыш: что бомба не настоящая, а бойцы в оцеплении точно знают - ничего серьёзного не произойдёт и потому злятся на начальство, заставившее их битый час стоять под проливным осенним дождём. Что через пару минут в зал войдёт какой-нибудь толстый продюсер в окружении телекамер и скажет мне - улыбнитесь, вас снимали. Что Рублёв отпустит взрыватель и выпустит из рюкзака эскадрилью разноцветных воздушных шариков, а Гордецкий окажется актёром популярного телешоу.
   - Тысяча чертей! Мы сделали это! Мы изменили этот унылый и несчастный мир! - возвращая меня в реальность, воскликнул Гордецкий.
  Профессор ликовал - искренне, от всей души. Ликовал так, как никогда в жизни, как никто до него. Ему было наплевать на окружавшую его реальность: на взрыватель в руках террориста, на его автомат, на сотни снайперов, рассматривающих нас в прицелы своих винтовок, на тысячи спецназовцев, укрывшихся за щитами и броневыми машинами. Гордецкому было плевать на всё, ибо теперь профессор, наконец, осознал то, что он сделал.
  Несколько секунд мы стояли молча, растягивая величественное послевкусие восторга. Дождь за стеклянными дверями барабанил всё сильнее.
   - Теперь вы понимаете, чего я от вас хочу? - тихо и чуть взволновано спросил террорист.
   - Да, догадываюсь... Я готов, но я должен точно знать - готовы ли вы, Иван?
   Рублёв улыбнулся.
   - Скольких заложников мне убить, чтобы убедить вас? - иронично спросил он и подёргал за ремень уже висевшего за спиной автомата.
   - Бросьте. Это вовсе не обязательно. Просто ответьте мне честно на один вопрос.
   - Валяйте.
   - Верите ли вы в Бога?
   Террорист улыбнулся. Вопрос явно не был для него неожиданным, но он предпочёл уклониться от прямого ответа.
   - А вы?
   Гордецкий посмотрел ему прямо в глаза.
   - То место, куда я вас отправлю, станет для вас настоящим, субъективно материальным и осязаемым раем, который будет проецироваться под ваши собственные желания и фантазии. А теперь представьте, всего на одно мгновение представьте, что Бог существует - самый классический: добрый и милосердный к праведникам и суровый к грешникам. Что грядёт Страшный Суд и всадники Апокалипсиса пронесутся по всем нашим мирам - материальным, духовным и электронным, оставляя за собой лишь выжженные души и землю... Как думаете, что сделает с вами Господь, что сделает с вами Дьявол за вашу попытку сбежать... выйти из колеса жизни и смерти, обманув божественный механизм?
   Террорист широко улыбнулся. Мне вдруг показалось, что он давно ожидал этого вопроса.
   - Насчёт Дьявола и Иисуса - не знаю, а вот Тор и Один будут довольны. Также как и Бахус с Афродитой, которые высоко оценят мою новую жизнь в их честь. Илуватуру и Семерым я тоже не прочь помолиться - так, на всякий случай. Какие ещё боги вас интересуют, профессор? Баал? Талос? Ра? Или быть может мне стоит принести пару заложников в жертву Перуну? Впрочем, восточнославянские язычники, как и многие другие не умерщвляли людей во славу богов, в отличие от христиан и мусульман - имейте это в виду. Поэтому если бог, о котором вы говорите и вправду добрый и справедливый, то, вероятней всего мне действительно лучше попросить благословение какого-нибудь Велеса или Гермеса.
   - Боже мой, да вы уже обо всё подумали! - воскликнул профессор. - Но... хорошо, я спрошу по-другому. Скажите мне, Иван: когда я перемещу вашу душу в виртуальный мир - вы не боитесь некоего божественного вмешательства? Любого, какого только можете себе представить?.. Ведь власть людей перестанет распространяться на вас там - в виртуальном мире. Мы не знаем наверняка, что вас ждёт завтра, через неделю, через тысячу лет... И если хоть одна из мировых религий, хоть одно из мировых верований окажется истинным - рано или поздно они придут за вами... с небес. И вместо вечного рая вам будет уготовано место в вечном аду... по делам вашим...
   Гордецкий обвёл взглядом лежавших на полу заложников и снова посмотрел Рублёву прямо в глаза, но террорист не отвёл взгляда.
   Мне вдруг стало противно. Мне всегда становится тошно, когда одни люди угрожают другим религией. Гораздо честнее было бы пригрозить пистолетом, ножом или пулей из снайперской винтовки. Такие угрозы иногда имеют свойство воплощаться в жизнь. А вот угрожать откровенным вымыслом и бреднями бородатых сказочников из древней иудейской секты - не слишком ли для человека XXI века?..
  
  Хватит быть рабами иллюзий. Нет на небе никаких богов, а если когда-то и были, то давно сели в свои корабли и покинули нашу галактику, бросив своё творение на произвол судьбы и случая. Рая они нам не оставили, впрочем, как и ада. Ад мы, люди, создали сами, собственными руками - на протяжении тысячи лет кропотливо изобретая его изощрённые инструменты. Ад - это рабство, насилие и войны, ад - это нищета и мировая банковская система. Ад - это казармы и тюрьмы. Ад - это больные СПИДом и раком. Ад - это несчастная любовь и ненависть, бесконечно гложущая человеческие сердца. Наш интеллект и наши эмоции - вот настоящий Дьявол, генератор зла, спроектировавший и построивший бесконечное количество кругов Преисподней.
   Да, сбежать отсюда можно. Но последняя и единственная возможность это сделать, избавить себя от страданий - объявлена вне закона и страшит нас больше самого ада. Всё верно: умереть вам никто не даст, ведь "жизнь - это наивысшая ценность". Финансовой системе, армии, тюрьмам и прочим садистам нужны рабы, они не могут позволить всем нищим, обездоленным и несчастным лишить себя жизни по собственной воле. Они не могут позволить им даже захотеть этого.
  Вы никогда не задумывались над тем - почему все религии объявили самым страшным грехом - самоубийство? Не убийство детей и пытки, не войны и вооружённые конфликты, не массовый геноцид и преступления против человечности, а всего лишь добровольный уход из жизни?..
   Да потому что им плевать на ваши души и ваши стремления! Им нужны лишь ваши тела - тела рабов, обслуживающих мирских правителей и приносящих деньги тем, кто объявил себя "правителями духовными". Все, кто вещает о душах и духовной жизни, знают о них не больше, чем владелец скотобойни знает о жизни животных. В созданной людьми Преисподней - мы имущество. Расходный материал для тех, кто научился жить за чужой счёт, научился эксплуатировать наши тела. Они придумали и внушили нам идею о том, что надо заботиться о душах, а не о телах, что надо питаться духовной пищей, а не материальной. Потому что материальная стоит денег.
   Однако будь всё дело лишь в рабском положении наших тел - ад не был бы столь полноценным. Поэтому каждый из нас, рано или поздно, попадает под неумолимый пресс собственных эмоций. Здесь начинаются бесконечные просторы персональной Преисподней - той, которую каждый создаёт себе сам и которая ограничена лишь желаниями и воображением человека. Иными словами - чем человек разумнее и глубокомысленнее, тем больше ему надлежит страдать. В этом аду быть счастливыми могут лишь беспросветные дураки, ограничивающие свою жизнь звериными инстинктами и самыми базовыми потребностями.
   Дело в том, что человек разумный имеет свойство стремиться к прекрасному и избегать всего того, что он считает ужасным и уродливым. Причём грань между одним и другим растёт прямо пропорционально росту его глубокомыслия. Именно этот рост и губит тех людей, которые пытаются мыслить. Рано или поздно он приводит к тому, что потребности человека начинают существенно превышать его возможности, а малейший неверный шаг приводит к катастрофе. Человек разумный крайне болезненно воспримет потерю своего социального статуса, покупательской способности или авторитета, не говоря уже о неудачах в личной жизни. Ведь те чувства, которые мы испытываем к другим людям и те, которые они испытывают или не испытывают к нам - самое больное место всех, кто пытается мыслить. Именно эти чувства и лежат в основе персонального ада каждого из нас.
   Пожалуй, это последний, самый ужасный и мучительный круг Преисподней. Он уничтожает саму личность, стирает её, забирает всё, что человек приобрёл за долгие годы поисков и скитаний, оставив лишь гнетущую пустоту и послевкусие боли. Пройдя его, вы либо умрёте, либо перестанете мыслить.
   Я посмотрел на профессора: человек думающий, безусловно. Но ещё не прошедший тех кругов Преисподней, которые прошёл я. У него всё впереди. И если он не станет очередным носителем неразделённой любви, то обязательно познает боль утраты или непонимания - в этом мире для каждого найдётся место в котле.
   Я медленно перевёл взгляд на Рублёва, небрежно закинувшего за спину автомат и сжимавшего ладонью взрыватель. Да, этот человек меня явно понимает. Возможно, его персональный ад не имеет ничего общего с моим, но он есть, он существует и он гораздо реальнее любых религиозных фантазий. Рублёв был в нём, он видел, он чувствовал. Он знает - что такое страдать, он мыслит. Возможно, именно поэтому тем, кто наблюдает сейчас за нами через оптические прицелы своих винтовок никогда не понять таких, как мы. Ибо они предпочитают действовать, а не думать.
   Мой ад имеет собственное лицо. Бесконечно прекрасное, далёкое и непостижимое в своей непосредственной красоте и изяществе, но подобно смертельному вирусу навсегда запечатлевшееся в моей памяти, в моей крови, в моём сердце. Изгнать его оттуда оказались не способны ни другие лица, ни алкоголь, ни наркотики, ни гедонизм в своих самых низменных проявлениях. Всего один единственный раз в жизни я понял, что мне по-настоящему нужно... нашёл того, кто мне по-настоящему нужен.
   И, конечно же, Она так и осталось чужой, недостижимой и холодной, как седьмая планета. Впрочем, в глубине души я всегда знал, что по-другому быть и не может, ведь мы живём лишь для того, чтобы страдать. Мы сами создали и обслуживаем свой ад. Вся наша жизнь - это старательное подливание масла в котёл, в котором варимся мы сами и тщательное подкидывание дров под котёл соседа. Свои мучения мы можем оправдать лишь тем, что благодаря нам мучается кто-то ещё. Это прекрасное знание успокаивает, восстанавливает душевное равновесие и дарует спокойный и крепкий сон.
   Я знаю, что она тоже мучается - не из-за меня - из-за кого-то другого. Быть может просто из-за своих болячек и внутренних противоречий. И я ничем никогда не мог ей помочь. Я был ей неинтересен. А неинтересный человек не способен облегчить страдания в персональном аду, так как просто не в состоянии проникнуть во внутренний мир мученика.
   Я не знаю, где она сейчас и что с ней. Жива ли, при смерти или давно обрела покой. Наши жизни никак не связаны. Но её взгляд, её глаза, выражение её лица - самого прекрасного лица во Вселенной - уже надёжно отравили моё сознание, мою сущность. Этот яд коснулся всех уголков моего разума, всех рефлексов, инстинктов и желаний. Большинство из них уже пали под натиском смертельной заразы. Я знаю, что запущенный внутри меня процесс может иметь лишь один исход - летальный. Я продолжаю сопротивляться больше по инерции, чувствуя отголоски когда-то могучего и непоколебимого инстинкта самосохранения. Его больше нет. Её образ оказался сильнее жизни.
  
   - Я рискну, - тихо, но твёрдо сказал Рублёв.
   Профессор несколько секунд молчал, продолжая сверлить оценивающим взглядом террориста.
   - Хорошо. Мне понадобиться немного времени, а также помощь десятка грузчиков. "Грузчиками" наверняка окажутся опытные боевики спецслужб - не подпускайте их слишком близко. Капсула должна быть уже здесь - её везли следом за мной на специальном грузовике. Благодаря тому, что эксперимент получил статус неудачного - мне удалось убедить службу безопасности вывезти её с территории института, в целях спасения жизней заложников.
   - Вы сразу догадались о каком "оборудовании" идёт речь? - спросил Рублёв.
   - И о ваших намерениях - тоже. Правда, я не мог даже предположить, что это связано напрямую с Шептуном, что он выжил, и что утечка информация исходила именно от него, - признался профессор. - Впрочем, вам надо понимать, что люди командующие оцеплением тоже в курсе ваших планов.
   - И что они намерены предпринять? - с интересом и лёгкой тревогой поинтересовался террорист.
   - Полагаю, что ничего, - улыбнулся профессор. - Эксперимент ведь "не удался". По плану вы должны будете просто умереть. Ваше сознание покинет ваше тело и нам ничего не останется, кроме как умертвить его. Ещё одного "живого мертвеца" я не вынесу.
   - А что вы? - снова бросил Рублёв.
   - Помогу вам. Почему нет? - спокойно ответил профессор. - Я не знаю - завидую ли я вам или мне вас жалко, но наши личные проблемы не стоят жизни заложников. Мой долг освободить их, а заодно и вас. Говорят, что нет идеальных решений. Это неправда - наш случай как раз такой. Вы попадёте в свой электронный рай, заложники будут освобождены, полицейские обойдутся без штурма и кровопролития, а этот репортёр сделает замечательный репортаж - станет знаменитым, получит хороший гонорар и какую-нибудь премию. Так ведь? Вы всё снимаете?
   Профессор посмотрел в объектив видеокамеры. Я снимал. Я всё снимал с самого начала, как только оказался на месте событий. Профессиональным оператором я никогда не был, но моих навыков вполне хватало для любительского видеорепортажа. А лежавший в кармане диктофон гарантировал точность и качество аудиозаписи - в том случае, если камера не лучшим образом запишет звук.
   - Тогда вы знаете, что надо делать, - твёрдо произнёс Рублёв. - Действуйте, профессор.
   Гордецкий неторопливо извлёк из кармана брюк старенький, но надёжный мобильный телефон и набрал чей-то номер.
   - Несите, - бросил он в трубку. - Переговоры окончены.
   Не сказав больше невидимому собеседнику ни слова, профессор отключился и убрал телефон обратно в карман. Через несколько секунд он снова посмотрел на террориста.
   - Последним, что вы увидите в этом мире, станут этот зал, я и эта видеокамера, - тихо сказал Гордецкий, обведя рукой вокруг себя. - Не самые лучшие декорации для прощания со всем земным.
   Террорист снова улыбнулся - на сей раз немного грустно.
   - Последним, что я увижу - станет потолок бомбоубежища, куда вы принесёте капсулу. Оно расположено прямо под этим залом. Там есть комната с надёжными гермоворотами и электричеством - безопасности ради "эмигрировать" я буду оттуда.
   - Как пожелаете. Свою часть сделки я выполню, но мне нужны гарантии того, что вы выполните свою, - продолжая сверлить Рублёва взглядом, сказал Гордецкий.
   - Я отпущу заложников, как только увижу свою капсулу, - спокойно ответил террорист.
  
   Капсула была прекрасна. Она воплощала собой всю красоту и величие научно-технического прогресса. Я влюбился в неё с первого взгляда. Громоздкое, но вместе с тем изящное яйцевидное устройство серебристого цвета, около четырёх метров в длину. В солнечную погоду её борта, должно быть, сверкали и переливались в ярких лучах. По обеим сторонам в них размещались стеклянные окна, через которые можно было увидеть тщательно подогнанную под форму человеческого тела ложу. По бокам того места, где должна была располагаться голова, окон предусмотрено не было, лишь одно, совсем небольшое располагалось наверху капсулы. Это значит, что оказавшись внутри, человек уже никогда больше не увидит живых людей.
   Было в этой конструкции что-то космическое: её форма, цвет или быть может то, что она зачем-то была снабжена несколькими радиоантеннами. Капсулу везли на специальной колёсной платформе, снабжённой двумя рычагами для мускульного привода, как на дрезинах. Двое мужчин в рабочей одежде двигали рычагами, ещё восемь человек шли следом, то и дело подталкивая платформу, или вручную корректируя направление её движения.
   Чтобы завести эту конструкцию в торговый центр, рабочим пришлось разбить стеклянную стену - в двери платформа явно не проходила. Судя по нескрываемому восторгу в глазах Рублёва - террорист был восхищён этим зрелищем не меньше меня. Тем не менее, он отошёл подальше от грузчиков, вскинул автомат и снял его с предохранителя. Рабочие с опаской поглядывали в его сторону.
   Минуту спустя, налюбовавшись на капсулу, террорист подошёл к своему рюкзаку и громко заявил:
   - Все заложники могут быть свободны... Все, кроме тебя, тебя и тебя, - внимательно изучив лежавших перед ним молодых женщин, он целенаправленно выбрал трёх самых хрупких и симпатичных. - Этих, профессор, вы освободите лично, как только моё сознание покинет этот мир.
   С этими словами он достал из кармана и передал профессору связку ключей от наручников, которыми были скованы заложники. Затем Рублёв развернулся к своему рюкзаку со взрывчаткой и начал медленно поднимать его. Сколько он точно весил - можно было только догадываться, но в одиночку террорист не смог снова закинуть его себе на плечи.
   - Помогите, - неожиданно попросил он меня. - Закиньте лямку мне на плечо.
   Я сделал пару шагов в сторону террориста и посмотрел на Гордецкого. Профессор с безразличным видом пожал плечами. Медленно подойдя к Рублёву, я остановится. Он вдруг повернулся ко мне спиной и повторил:
   - Помогите надеть лямку на плечо.
   Я аккуратно взялся за лямку рюкзака, чуть потянул на себя и начал надевать её на руку террориста. Мой взгляд сфокусировался на его левой ладони, сжимавшей взрыватель в 50 сантиметрах от моих рук. Я вдруг понял, что прямо сейчас могу перехватить её, крепко прижать к полу и надёжно зафиксировать находящееся в ней устройство. Правой рукой я бы мог выхватить у Рублёва автомат, откинуть его в сторону, затем придавить стоявшего ко мне спиной террориста к полу и ждать подмоги. Тяжёлый рюкзак со взрывчаткой мне в этом деле хорошо бы помог. Всё это я мог провернуть в считанные мгновения прямо перед объективом собственной камеры...
  Но я помог террористу надеть на спину тяжёлый рюкзак, подтянуть лямки и зафиксировать его в наиболее удобном положении.
   - Спасибо, - поблагодарил он меня. - Продолжайте снимать.
   Заложники, битые два часа пролежавшие на холодном полу, подбадриваемые Гордецким, начали медленно и неуверенно освобождаться от своих оков, с трудом находя нужные ключи. Освободившись, они вставали, разминали затёкшие конечности и осматривались по сторонам. Некоторые из них дрожали, некоторые с интересом рассматривал привезённую капсулу, однако большая часть демонстрировала какую-то отрешённость.
   Террорист, заметно прогнувшись под тяжестью своего рюкзака и потеряв всякий интерес к заложниками - ко всем, кроме трёх, захваченных в собой малюток - медленно подошёл к капсуле. Поведя стволом автомата в сторону рабочих, прикативших платформу, он вынудил их держаться на расстоянии.
   К Рублёву вскоре подошёл профессор, оставив неуверенно выходивших на улицу под проливной дождь заложников. Гордецкий и террорист перекинулись несколькими фразами, после чего последний отошёл чуть в сторону, чтобы рабочие смогли вернуться к капсуле.
   Её покатили куда-то вглубь зала - прямо через кассы на территорию гипермаркета. Узкие пространства между стеллажами в большинстве случаев не позволяли провезти широкую платформу с капсулой. Тогда грузчики по указанию террориста начали расчищать дорогу. Они крушили и опрокидывали стеллажи с многочисленными товарами. Одни стеллажи обрушивались на другие, создавая реакцию хаоса и разрушения и отдаваясь какофонией в наших ушах. Товары падали на пол, бились, трескались и разлетались вдребезги, испражняясь своим содержимым. Пол магазина быстро превратился в мутно-оранжевое болото из жидкого мыла, пива, вина, скисшего молока и кефира, всевозможных средств для мытья посуды, туалетов, лица и полости рта. В этом болоте вперемежку плавали виноград и презервативы, туалетная бумага и чернослив, пятнистые трусы и острые бритвы. Подобно атомным субмаринам всплывали и опять погружались на дно консервы, а на самом гребне мутных волн, как сёрфингисты колыхались салфетки и бумажные полотенца.
   И во всём этом хаосе платформа с капсулой продолжила уверенное движение через вязкие воды химического болота. Я вдруг испытал приступ восторга от символичности и сакральности этой картины. Посудите сами: этот крупнейший храм потребления - искусственно навязанного нам культа, эта твердыня спекуляции и обмана, где сотни тысяч людей ежедневно удовлетворяют искусственно навязанные им потребности, силясь обрести с их помощью покой и душевное равновесие, в считанные секунды пала, была втоптана в грязь под натиском настоящего, реального прогресса - чуда инженерной мысли и гения человеческого духа.
   Миграционная капсула, как назвал её профессор, на своей странной платформе медленно, но уверено продвигалась в глубину зала, давя остатки потребительского хлама и нагоняя за собой мутные волны химической жижи. Болото, казалось, пыталось сопротивляться движению, обволакивая своими самыми вязкими веществами колёса платформы, наклеивая на них бумагу и тряпки. Но капсулу было не остановить.
   Когда платформа достигла противоположного конца зала, я поймал в объектив своей камеры последних, покидающих торговый центр заложников и, проводя их полуминутной съёмкой, бросился вслед за капсулой. Чавкающе захлюпало под ногами потребительское болото, по щиколотку обволакивая мои ноги и прилипая к штанам и ботинкам. Идти, а тем более бежать, догоняя далеко укатившую платформу, в этой мутной жиже было не просто. Наступив на что-то мягкое и скользкое я, чуть было во весь рост не распластался в ней. Болото мстило. Не сумев победить платформу, оно решило отыграться на мне - остановить меня, утянуть на мутное дно потребительской жизни, заставить вновь возносить ему дары и хвалы.
   Я всегда считал, что две самые надёжные ловушки для человеческих душ - это фанатизм и зависимость. Сильные мира сего издревле используют их для того, чтобы контролировать более слабых. Первую охотники за душами расставляют с помощью религий, реже - идеологий или политики. Вторую - посредством реализации материальных или духовных потребностей общества - хлебом и зрелищами. Когда их становится в избытке - они придумывают новые и тут же вбрасывают их в массовое сознание. У тебя деревянное копьё, а у соседа каменное: он в почёте и уважении - все самки в вашей пещере его. А ты, значит, неудачник, хотя быть может и завалил больше мамонтов, чем он. Сегодня таких копий придумано миллионы: от одежды и телефонов до яхт и самолётов.
  Причём процесс модернизации этих копий можно накручивать бесконечно. Приобрёл лучшую яхту и личный самолёт? Не вопрос - специально для тебя придумают новую потребность. Как насчёт туристического полёта в космос? Или личного убежища на случай ядерной войны? Уже есть? Летали? Не интересно? Замечательно, тогда к вашим услугам все виды экзотики: охота на живых людей, гладиаторские бои, убийства и пытки молодых девушек с последующим актом некрофилии - всё, что только сможете придумать, на что хватит вашей безграничной фантазии. И кошелька, разумеется. А, ну и никакой ответственности, конечно - ваша вседозволенность окажется безнаказанной. Следователей мы купим вашими деньгами, а простым смертным будет невдомёк - всё спишут на войну, как обычно. Какую войну, спрашиваете? Да неважно: организуем специально для вас где-нибудь в Восточной Европе - посмотрим, где девушки посимпатичней. Кстати, там сможете и вдоволь пострелять из любого оружия: танков, пушек, гранатомётов. Запустить ракету? Не вопрос! По городу, конечно, будет подороже, но нам ведь можно всё... И как только организуем заварушку - начнём поставлять вам девушек, хотите - несовершеннолетних, хотите - беременных. Утилизацию тел обеспечим на высшем уровне, а в хаосе войны люди не обратят внимания на бесследные исчезновения молодых красоток - несколько десятков ежемесячно гарантируем. Ещё пожелания? Вопрос? Да, да, конечно. На кого мы работаем? На того, кого вы поддержите на ближайших выборах. Кстати, очень надеемся - вы не забудете о том, сколько всего мы для вас сделали и откажетесь от своей затеи инвестировать в другого кандидата...
   Так работает механизм потребления: для быдла - "айфоны" и стиральные порошки, для граждан с более творческим потенциалом - секс, адреналин и наркотики. В эту ловушку попадают все - от мала до велика - все те, кто не оказался раньше в силках религиозного или идеологического фанатизма. Это основа Системы - того самого ада, который собственными руками создали и ежедневно продолжают совершенствовать люди.
  Вечный вопрос: "что делать?" ставит в тупик любого мыслителя. Но знаете, пожалуй, в этот раз я на него отвечу. Бунтовать. Бежать. Или жить в аду. Выбор за вами.
  
   Я догнал капсулу и сопровождавшую её свиту уже за пределами торгового зала - в служебном помещении, как раз в том момент, когда рабочие под цепким взглядом террориста заталкивали её в огромный промышленный лифт. Профессор стоял чуть в стороне и что-то внимательно изучал на экране планшета, который, судя по всему, ему привезли вместе с капсулой. Слегка запыхавшись и прилично измазавшись в потребительском болоте, я, наконец, остановился возле террориста.
   - Значит, вы с нами? Это хорошо. Не знаю, в какую сторону изменит мир ваш репортаж, но лично вы - уже вошли в историю, - улыбнувшись, поприветствовал меня террорист.
   - Спасибо за комплимент. Куда ведёт этот лифт?
   - Как полагает профессор - в ад, - весело ответил Рублёв. - На самом деле - на подземную стоянку. Его регулярно используют, когда привозят новые товары. Грузовики поднимают сюда и разгружают прямо из лифта - так быстрей и удобней.
   - Думаю, стоянка сейчас занята не самыми лояльными для вас вооружёнными людьми, - осторожно заметил я.
   - Поэтому мы не будем останавливаться там, а спустимся ниже.
   - Но я вижу только две кнопки на панели управления, - сказал я, кинув взгляд в громоздкое чрево лифта.
  - Это не означает, что он ходит только по одному маршруту, - уклончиво ответил террорист.
   В этот момент рабочие, наконец, затолкали в лифт платформу с капсулой и мы вошли в его нутро вслед за ними. Последним зашёл профессор, продолжая изучать экран своего планшета.
   Я и Рублёв встали у пульта - мне стало интересно, что же он станет делать. Террорист посмотрел на две больших зелёных кнопки с подписями "0" и "1". Секунду подумав, он два раза нажал на цифру "1". Затем вдруг три раза на цифру "0", ещё раз на "1" и ещё несколько раз на "0".
   На мгновение в лифте погас свет, затем двери с глухим стоном начали закрываться. Одна из заложниц, стоявшая у дальней стены кабины испуганно вскрикнула и с гулким механическим звуком лифт начал своё движение вниз.
   - Секретная комбинация? - спросил я у террориста, наведя на него объектив своей камеры.
   - Всего лишь двоичный код.
   - Откуда столько секретности? - продолжал я расспрос.
   - А вы как думаете? Полагаете, я вас везу в обычный подвал?
   Я пожал плечами:
   - Вы террорист - вам виднее.
   Рублёв усмехнулся:
   - Сейчас сами всё увидите.
   Лифт остановился лишь минут через пять, когда даже профессор оторвался от своего планшета и изумлённо уставился на террориста.
   - Как глубоко мы под землёй? - спросил он у Рублёва.
   - Достаточно, чтобы задержать ребят с автоматами на поверхности.
   С тем же глухим стоном двери кабины распахнулись. Мне вдруг показалось, что этот звук отдался эхом где-то в глубинах того места, куда мы приехали. За дверями стояла кромешная тьма. Террорист вдруг снова повернулся ко мне спиной.
   - В большом левом кармане рюкзака лежит фонарь - достаньте его, пожалуйста, - попросил Рублёв. Я достал.
   "Фонарём" террорист назвал большой ручной прожектор на батарейках, занимавший целый карман огромного рюкзака.
   - Это вам. Светите.
   Я включил прожектор и направил широкий мощный луч во тьму дверного проёма.
   Гладкие бетонные стены, коридор и две двери по его бокам рядом с нами - одна из них была приоткрыта. Рублёв уверенным шагом направился к ней. Я последовал за ним, освещая террористу дорогу. Иван дёрнул за ручку, распахивая дверь сильнее, и юркнул в проём. Я шагнул за ним. Мы оказались в крохотной комнатушке с одним деревянным стулом, древней панелью управления, утыканной кнопками и несколькими рычагами. Рядом со стулом стояла пепельница, а в ней лежали две полуистлевших недокуренных сигареты. Я попытался взять одну из них и чуть не вскрикнул от неожиданности - она развалилась прямо у меня в руках. "Искра" - прочитал я название на остатках второй сигареты.
   - Что за?.. Где мы?!
  Улыбаясь, Рублёв потянул за один из рычагов на панели управления. Тотчас в глаза мне ударил яркий свет, заставив зажмуриться, а по ушам ударил резкий воющий звук.
   - Да будет свет! - громко провозгласил террорист и ещё громче и зловеще рассмеялся. - Добро пожаловать в "Метро-2" - самый грандиозный проект советской эпохи!
   Громкий вой механического происхождения вскоре начал сменяться пронзительным свистом. Меня вдруг осенило - вентиляция! Чтобы поставлять воздух на такую глубину - необходимы мощные воздушные насосы... и фильтры, учитывая специфику этого объекта. А пятьдесят лет назад никто не заморачивался с шумоизоляцией.
   - Это же... "Д-6"? - выдохнул один из грузчиков, всматриваясь в глубину коридора, хорошо освещаемого старыми потолочными лампами. Коридор заканчивался метров через пятьдесят стальными гермоворотами, крепко запечатывающими проход.
   - Он самый. Однако для вас экскурсию организуем в другой раз, - решительно заявил террорист и навёл на них ствол автомата. Грузчики испуганно переглянулись. Однако Рублёв всего лишь кивнул им на открытые двери лифта.
   Рабочие, кем бы они ни были, повиновались и, выкатив капсулу в коридор, сами вернулись в лифт.
  - Кислорода вам хватит. Вас достанут примерно через 3-4 часа. Развлекайтесь! - бросил им террорист и, нажав на одну из кнопок, вышел из лифта. Затем он посмотрел на меня. - Оставьте им фонарь. Он им пригодится.
  Двери лифта начали медленно закрываться, но я быстрым движением успел закатить по полу в кабину прожектор. Лифт начал своё восхождение, увозя от нас грузчиков, рабочих или штурмовиков спецслужб - об этом мне так и не суждено было узнать.
  Через минуту после отъезда наших невольных помощников, Рублёв вернулся в комнату с пультом управления и, секунду поколебавшись, опустил ещё один рычаг. Гул лифтового механизма стих.
   - Что вы сделали? - спросил у него Гордецкий.
   - Обесточил шахту лифта. Придётся им повисеть несколько часов, пока их не извлекут оттуда спасатели. Мне нужна гарантия того, что лифтом больше никто не воспользуется, - с этими словами террорист потянул за третий рычаг.
   Из коридора раздался новый звук, на сей раз - глухой и скрежещущий. Мы вышли из комнаты. Гермоворота впереди нас медленно раздвигались в стороны.
  Террорист снял свой рюкзак и закинул его на край платформы. Затем залез на неё сам и сел за один из рычагов.
   - Профессор, мне потребуется ваша помощь, - окликнул он Гордецкого и указал на второй рычаг.
   - Далеко ехать? - спросил учёный, оторвавшись от своего планшета.
  - Не очень. А что вы делаете, если не секрет?
   - Подбираю оптимальную конфигурацию вашей будущей прошивки, - невозмутимо ответил Гордецкий.
   - Я полагал, у вас уже есть оптимальная прошивка. - с лёгкой тревогой в голосе заявил террорист.
   - Боитесь? - улыбнулся профессор. - Я хочу испытать на вас мои новые разработки, касающиеся восприятия мира в вашей новой реальности. Не беспокойтесь, с безопасностью и шпионажем они никак не связаны.
  - Что же это тогда?
   - Как вы полагаете, сколькими видами восприятия обладает человек? - вопросом на вопрос ответил профессор.
   - Традиционно - пятью, но... Постойте, вы хотите сказать, что...?
   - Я наделю вас интуицией. Шестым чувством, если угодно. В студенческие годы, ещё до того, как заняться проектом "Миграция", я изучал и этот вопрос. И кое в чём достиг определённых результатов.
   - И как же оно будет реализовано?
   - Вы будете чувствовать других людей или иные виды разума. Вернее, не столько их самих, сколько их эмоции. Шестое чувство оперирует исключительно с эмоциональным полем. Людям всегда было свойственно чувствовать эмоции себе подобных. Ведь выделяемая при эмоциональных всплесках энергия - вполне реальна и существует, как в нашем материальном мире, так и в электронном. Я добавлю в вашу прошивку возможность распознавать и читать эту энергию. А взамен вы мне пообещаете выйти со мной связь и помочь в дальнейшей реализации проекта.
   - Договорились, - немного подумав, ответил Рублёв и чуть смущённо добавил. - Мне этого как раз не хватало здесь.
   - Многим из нас этого не хватало. Особенно в личной жизни, - покровительственно заметил учёный и горько добавил. - Я ведь, признаться, тоже не из простого любопытства занялся этим вопросом...
   Гордецкий и Рублёв смущённо замолчали. Профессор залез на платформу и сел за второй рычаг. Я продолжал снимать. Впрочем, прямого эфира уже всё равно не было - на такой глубине все беспроводные средства передачи данных оказались бессильны. Поэтому теперь я просто записывал.
   Платформа медленно тронулась и двинулась вперёд по коридору - профессор и террорист крутили рычаги. Я двинулся следом. Девушки, игравшие роль заложниц, пошли за мной.
   Пространство за открывшимися впереди гермоворотами тоже оказалось освещено. Я повернул вперёд объектив камеры и присмотрелся. Разум отказался сразу осмыслить увиденное, а когда осмыслил - по спине пробежали мурашки.
   За гермоворотами нашему взору предстало пустое пространство невообразимо гигантской шахты. Она была круглой формы и в диаметре достигала нескольких десятков метров. Когда вся наша процессия преодолела границу гермоворот, мы оказались на небольшой платформе, закреплённый стальными балками и свисающими сверху тросами прямо на стене шахты. От платформы вверх и вниз, вплотную прижимаясь к стенам, вились серпантины узких железных лестниц. Я взглянул в пропасть шахты и не увидел ничего кроме тьмы - освещён был только наш уровень. Посмотрел наверх - аналогично. Мы оказались в центре какого-то гигантского, невообразимого сооружения, о назначении которого можно было только догадываться.
   Тем временем Рублёв уверенно подошёл к небольшому пульту управления, расположенному на небольшом постаменте, на краю платформы. Он нажал несколько кнопок и потянул за рычаг.
   Гермоворота с уже привычным стоном начали закрываться. Одновременно платформу, на которой мы все стояли, слегка тряхнуло. Прямо из-под неё послышался неприятный скрежещущий звук. Одна из девушек вскрикнула и закрыла рот руками. Другая заботливо взяла её за плечо. Мы не обращали на заложниц ровным счётом никакого внимания.
   Когда скрежетание прекратилось, платформа неожиданно тронулась. Она начала спускаться вниз, а поддерживающие её стальные упоры задвинулись прямо в стену - именно это и было источником неприятного звука. Сейчас платформа вместе с капсулой, колёсным механизмом, на котором мы её сюда доставили, и всеми нами держалась лишь на восьми стальных тросах, скрывающихся во тьме наверху шахты. Где-то там невидимый механизм медленно раскручивал громадный маховик, со стальным треском освобождая намотанные на лебёдки тросы. Платформа оказалась лифтом, который теперь спускал нас в тёмное чрево шахты. У меня вдруг возникло обострённое чувство дежавю. Это уже было. Где? Во сне? В прошлой жизни? В фильме? Или в какой-то игре? Определённо, это уже где-то было. Мне показалось, что Гордецкий и Рублёв испытывают тоже самое. Во всяком случае, на их лицах я сумел различить тень задумчивости и удивления.
   Платформа резко и неожиданно остановилась - гигантский маховик во тьме перестал вращаться и тросы со скрежетом и звоном удержали конструкцию в одном положении. Рублёв наклонился над пультом управления. Только в этот момент я заметил, что мы остановились возле гладкой поверхности гермоворот - точно таких же, как и те, что остались наверху. В закрытом положении они образовывали единое целое со стенами шахты и почти не выделялись. Я вдруг подумал, что таких ворот здесь может быть тысячи, а шахта служит для них основной коммуникацией. Впрочем, она могла служить и совершенно для других целей...
   С глухим стоном гермоворота начали раздвигаться. В пространстве открывшегося перед нами коридора вспыхнул электрический свет.
   - Почти пришли, - тихо и почти благоговейно произнёс террорист.
   - Вам понадобиться выход в Сеть. Я не смогу его здесь вам обеспечить, - чуть обеспокоенно сказал Гордецкий.
   - Не волнуйтесь, здесь всё есть. И здесь мы в безопасности: у вас будет достаточно времени для того, чтобы осуществить всю процедуру, без лишней спешки, - с этими словами Рублёв дернул за рычаг платформы, на которой покоилась миграционная капсула, и медленно покатил конструкцию в коридор. Профессор взялся за рычаг со своей стороны. Я двинулся за платформой. Заложницы следом за мной.
   Этот коридор был шире и длиннее и под небольшим уклоном вёл куда-то вглубь коммуникаций. Вдалеке гудело что-то механическое, по звуку напоминающее работу двигателя внутреннего сгорания. Турбина? Силовая установка?.. Возможно.
   По бокам коридора расположились массивные стальные двери и гермоворота. Лампы, горевшие ярким белым светом, были закреплены на потолке, они хорошо освещали всё пространство. Их практичность и простота лишь подчёркивали амбициозность и величие подземной постройки, в которой волей случая мы все оказались.
   - Как вам удалось сюда попасть раньше? Вы же здесь не впервой, верно? - нарушив затянувшееся было молчание, спросил профессор, монотонно и с явным усилием двигая рычаг платформы.
   - В детстве любил залезать куда не следует, - улыбнулся террорист. - Впрочем, в прошлый раз я сюда попал через другой вход.
   - Торговый центр, откуда мы спустились в это место, был построен относительно недавно. Как могло случиться, что частный объект, возведённый в начале 2000-х, вдруг оказался связан с секретными правительственными коммуникациями времён Советов, да ещё и такого масштаба? - поинтересовался Гордецкий.
   - Не всё так просто, как вам показалось, профессор. Ведущая сюда шахта обычно плотно закрыта гермозатворами, замаскированными под дно лифтовой шахты. Чтобы открыть их и спуститься вниз - достаточно ввести правильный код на панели управления лифтом. Но это сработает только в том случае, если будет отключён специальный предохранитель. Всё дело в нём. Деактивировать или активировать его можно только отсюда - из-под земли. То есть попасть в "Метро-2" из торгового центра можно только в том случае, если кто-то заранее отсюда выключит предохранитель. Я это сделал пару дней назад. А что касается коммуникации торгового центра с "Д-6" - поинтересуйтесь как-нибудь - кому принадлежат все эти магазины наверху...
   - Вы просто удивительный человек. Сколько же уникальной работы вы проделали, чтобы всё это провернуть?! - воскликнул Гордецкий.
   - Спасибо за комплимент, профессор, но в противном случае риск не был бы оправдан. Думаю, на моём месте вы поступили бы также.
   - У вас действительно всё досконально продумано: капсула, "Д-6", лифт, бомба, заложники, предохранитель, взрыватель! Даже этот репортёр - у вас явно на него есть планы, - заметил учёный.
   Террорист, вдруг, немного смутился и посмотрел на Гордецкого. Он перестал двигать рычаг и платформа с капсулой начала медленно тормозить.
   - А вы проницательный. Но не беспокойтесь - я ничего не кому не собираюсь навязывать.
   Профессор, следуя примеру террориста, зафиксировал свой рычаг в одном положении и опёрся на него обеими руками. Он снова посмотрел Рублёву в глаза.
   - Скажите, можно ещё один откровенный вопрос?
   - Опять про бога? - усмехнулся террорист.
   - Нет. Скажите мне правду - вы бы стали убивать заложников там наверху, если бы я опоздал или не приехал?
   Впервые за всё время мне показалось, что Рублёв замешкался. В его взгляде читались противоречия, он решал - заслужил профессор правду или нет. Это продолжалось несколько секунд - террорист отвёл взгляд, посмотрел на меня, затем на стоявших за моей спиной девушек и, наконец, снова взглянул в глаза Гордецкому.
   - Вы знаете правду...- тихо ответил он и тут же перевёл тему, - Приехали. Здесь мне предстоит обрести бессмертие.
   - Благословение или проклятье... - в тон ему ответил Гордецкий.
   - Ни то и ни другое. Просто вечная жизнь и всемогущество - ничего особенного, - парировал террорист.
   Он спрыгнул с платформы и подошёл к небольшим, но с виду крайне надёжным стальным воротам - в том, что они были герметичны - я не был уверен. В отличие от других встречавшихся нам дверей - возле этой не было никаких рычагов или пультов управления. Зато прямо в центре из двери было выдвинуто круглое колесо со стальным обручем по окружности. Больше всего это напоминало ручки на люках в подводных лодках.
   Точно в подтверждение моих догадок, Рублёв крепко взялся обеими руками за обруч и с силой начал вращать колесо. Ворота, весом не менее тонны, заскрипели, заскрежетали и открылись.
   - Гидроусилители. Как на рулях у автомобилей, - поймав мой удивлённый взгляд, пояснил Рублёв. - Добро пожаловать в моё последнее убежище в этом мире.
   Террорист горделиво прошествовал в комнату. Гордецкий и я последовали за ним.
   Да, это была именно комната. Большая и вместительная, но комната - её размеры не позволяли языку назвать её залом. Пятьдесят квадратных метров - не больше. Возле одной из стенок стоял старый запылённый диван, два деревянных стула и стол. На столе лежал новенький ноутбук с мышкой и возвышалась древняя лампа. Впрочем, последнее нам не потребовалось - Рублёв нажал на выключатель - обычный выключатель, как в любой квартире - и комната наполнилась светом.
   - Запускайте, свою машину, профессор. Здесь есть электричество и Интернет. Я всё подготовил. Вы знаете, что делать, - с этими словами он развернулся и плотно закрыл за собой ворота.
  Гордецкий деловито осмотрел комнату. Его взгляд остановился на нескольких розетках, встроенных в стену - самых обыкновенных розетках с напряжением 220В. Рядом с одной из них я опознал стандартный LAN-разъём для сетевого кабеля. Собственно, там же лежал и сам кабель, аккуратно свёрнутый в круг.
   - Товарищ генсек боялся остаться без Интернета в случае ядерной войны? - удивлённо спросил террориста Гордецкий.
   - А Его Величество вы уже списали со счетов? - вопросил в ответ Рублёв.
   Профессор брезгливо поморщился.
   - Я его никогда туда и не заносил. Он слаб и порочен в своей либерально-капиталистической душонке. Все его достижения - лишь воля случая и непростительная удача.
   - Вот как? А я думал вы патриот, профессор... - усмехнулся террорист.
   - Печальна участь той страны, где патриотами зовут лишь тех, кто верен власти, - ответил учёный. - А вы считаете себя патриотом?
   - О, да, профессор! Я патриот - самый верный и истовый. Я патриот своей новой Родины, которую сейчас подарит мне судьба при вашем участии. Там власть и народ сольются в едином экстазе, там не будет болезней, бедности, рабства, пыток и религиозных иллюзий. Там все будут равны, и каждый будет счастлив. Там не будет места для смерти, боли и отчаяния...
   - Время покажет, - невозмутимо ответил Гордецкий. - Время покажет.
   Профессор снова запрыгнул на платформу и начал крутить рычаги управления, пристраивая капсулу в углу комнаты, рядом с розеткой. Платформа тронулась, проехала несколько метров и, скрипнув на прощанье, заглохла.
   - Вам помочь? - вежливо спросил террорист.
   - Ваша помощь мне больше не потребуется, Иван. Расслабьтесь и вспомните что-нибудь хорошее. Попрощайтесь с миром, в конце концов - вам здесь остались считанные минуты.
   Террорист осклабился, затем демонстративно обвёл взглядом пространство вокруг себя и весело заявил:
   - Прощайте, голые бетонные стены, прощай белый потолок и яркие лампы! Прощайте профессор, репортёр и прекрасные самки: извините за доставленные неудобства и не держите зла. Прощай мир, созданный лишь для пытки семи миллиардов разумных созданий. Прощайте, рабство, войны и череда бесконечных смертей. Прощайте, ненависть и отчаяние. Я ухожу от вас, эгоистичные вы суки, и вы ничего не сможете мне сделать, вы не остановите меня. Я победил вас! - его голос с каждым словом становился всё злее и циничнее, нотки юмора пропадали из него с каждым новым звуком.
   Профессор извлёк из корпуса миграционный капсулы провод с электрической вилкой и привычно воткнул его в розетку. Затем он присоединил к капсуле сетевой кабель и собственный планшет.
   - ...Прощайте, подлость, обман и лесть! Прощайте, страх, равнодушие и религиозное мракобесие! Прощайте, бандиты и террористы, прощайте извращенцы и палачи! Прощайте, ожиревшие магнаты и нефтяные олигархи. Прощайте...
   - Да вы позер, Иван, - спокойно заметил профессор, не отрываясь от экрана своего планшета.
   - Прощайте... Я счастлив, что говорю вам "прощайте", а не "до свидания"! Я счастлив, что ухожу от вас туда, где вы меня не достанете!.. Прощайте...
   Капсула неожиданно засветилась. Боковые стёкла осветило мягким синеватым оттенком, успокаивающим и умиротворяющим. С тихим механическим шуршанием часть стенки этого чудного устройства опустилась вниз, приветливо показывая свои внутренности. Пластиковое ложе, сделанное по форме человеческого тела, было выложено мягкой синей тканью, похожей на бархат. Впрочем, вероятно это и был бархат. Над выемкой, в которой должна была покоиться голова мигранта, на небольшом пьедестале лежал медный обруч...или вернее - шлем с диагональными полосами меди по форме головы. К нему было подсоединено несколько проводов, а на самом шлеме виднелись неизолированные электроды.
   - Прощайте... - донеслось в последний раз и глухо оборвалось. Террорист безумным взглядом смотрел во чрево капсулы. Профессор продолжал невозмутимо колдовать над планшетом.
   - Полезайте в капсулу, Иван, - спокойно сказал он. - Ложитесь и надевайте шлем. Взрыватель отдайте репортёру - только аккуратно.
   Террорист повиновался и молча протянул мне руку со взрывателем. Я вопросительно взглянул на профессора.
   - Берите, потом отдадите. Мне сейчас потребуются обе руки.
   Я посмотрел на взрыватель, и протянул было к нему руку, но вдруг отдёрнул, вспомнив о стоявшем на столе ноутбуке. Хорошая мысль, как всегда пришла запоздало и в самый неподходящий момент.
   - Подождите! Тут ведь есть Интернет, верно? Я могу снова организовать прямой эфир на наш сайт, если одолжите мне ноутбук и кабель.
   Террорист раздражённо махнул рукой. Субъективно он уже был в другом мире и моя попытка вернуть его в реальность, пусть и всего на одну секунду, жутко его расстроила. Взрыватель остался у него в руке.
   Я подошёл к столу и, не рискуя сесть на древний деревянный стул, открыл ноутбук.
   - Возьмите кабель, здесь есть ещё один, - сказал мне Гордецкий.
   Я подошёл к профессору, продолжавшему настраивать миграционную капсулу. Действительно, возле розетки лежал ещё один сетевой кабель - видимо в той связке проводов, которую я увидел, зайдя в комнату, он был не один.
   Я включил ноутбук и протянул шнур к сетевой розетке.
   - Ну как ваш репортаж - взорвал Интернет? - почему-то иронично спросил Гордецкий.
   - Сейчас оценим, - я запустил окно браузера и привычно набрал адрес нашего сайта. - Что за?.. О, боже...
   "По техническим причинам сайт временно недоступен", - гласили чёрные буквы на чистой белой странице.
   Профессор за моей спиной улыбнулся.
   - А вы рассчитывали на что-то другое?
   - Я думал... Чёрт...я, - я остановился на полуслове, забыв то, о чём хотел сказать.
   Действительно. На что я рассчитывал? На то, что власти дадут мне шанс рассказать людям о том, что они могут быть бессмертными? Что они могут быть всемогущими? Что им не надо больше работать, страдать и болеть? Ведь в таком случае власти им больше не понадобятся...
   Я зашёл на сайт крупного информационного агентства и открыл все публикации касающиеся захвата заложников в столичном торговом центре. "По предварительным данным, террорист обезврежен. Подробности не уточняются"; "Все заложники освобождены, им оказывается психологическая помощь"; "Полиция не может найти трёх женщин из числа взятых в заложники"; "Источник в ФСБ: журналист, взявшийся записать интервью с террористом, погиб".
   Такие дела. Выходит, меня уже списали со счёта живых. Я больше не существую. От этой мысли мне вдруг стало приятно и тепло. Ощущение было такое, будто я только что вернулся с собственных похорон. И теперь знаю наверняка, что никогда больше не увижу все эти гнусные рожи, окружавшие меня при жизни. А те люди, которые были мне симпатичны, теперь думают обо мне только хорошее. Ну, или вообще ничего не думают...
   Мне вдруг стало смешно. Как наяву я увидел ёрзающего на стуле засранца, допивающего седьмую кружку кофе и закусывающего третьей упаковкой пончиков. Первым пончиком он подавился, когда увидел, что я мило беседую с террористом. Вторым - когда к беседе присоединился профессор, лихо подкативший на своём бюджетном кабриолете. И, наконец, третий пончик ему затолкали в глотку уже суровые ребята в масках и с автоматами, предварительно вышибившие в офисе дверь, разбившие окна и для улучшения аппетита закидавшие засранца дымовыми гранатами. Сейчас он в каком-нибудь казённом подвале рассказывает им о том, в каких отношениях состоял со мной, моей семьёй, моими друзьями и моими домашними животными. Всерьёз за засранца я, конечно, не беспокоился - подержат часов тридцать в клетке, прогонят через несколько этапов допроса и отпустят под подписку о невыезде. Быть может, похудеет килограмм на 20 от пережитого. Ну, или наоборот...
   - Кина не будет, - спокойно резюмировал профессор и вернулся к настройке капсулы. - Но вы отменно старались, я восхищён вами.
   - Я... мог бы догадаться... Всё слишком быстро произошло - не было времени осмыслить.
   - Нам всем не хватает времени: кому-то, чтобы построить звездолёт и колонизировать Марс, а кому-то, чтобы выучить алфавит и научиться читать, - задумчиво произнёс Гордецкий и снова посмотрел на меня. - Возьмите у Рублёва его инструмент.
   Террорист снова протянул мне взрыватель, я машинально потянул к нему руку и крепко ухватил железные дуги сжатого в руке Рублёва устройства. Он ослабил хватку и отпустил его. Взрыватель оказался у меня в руке. Я ощутил в своей ладони нагретое рукой террориста железо: оно было чуть влажное от пота, но лежало уверенно, а сжимать его можно было без особых усилий.
   - Полезайте в капсулу - Апостол Пётр не будет ждать слишком долго и закроет калитку, если будете мешкать, - сказал профессор, выжидающе смотря на Рублёва.
   Террорист медленно подошёл к капсуле. Заглянул вовнутрь, прикоснулся к ней рукой. Затем он развернулся, снял с плеча автомат и, положив его перед собой, ногой толкнул Гордецкому.
   - Я в долгу перед вами, профессор... прощайте! - с этими словами он забрался в тускло-синеватое чрево капсулы и устроился на бархатном ложе.
   - Наденьте шлем с электродами на голову, расслабьтесь и вспомните что-нибудь хорошее. Больно не будет, но в этот мир вы больше не вернётесь... А на счёт долга - не переживайте, сочтёмся.
   Гордецкий подошёл к своему планшету, провёл по нему рукой и дверца капсулы с мягким механическим звуком начала медленно закрываться.
   - Прощайте...
   Он дождался, пока капсула полностью герметизируется, посмотрел на меня, затем вздохнул и ещё раз провёл рукой по планшету.
   Я вдруг почувствовал лёгкую вибрацию и лишь спустя полминуты понял, что на самом пределе слышимости, на крайне низких частотах, ощущаю лёгкое гудение. Капсула работала. Прямо сейчас она считывала память, интеллект, условные и безусловные рефлексы, врождённые инстинкты, данные о каждой клетке, о каждой хромосоме Ивана Юрьевича Рублёва, московского программиста и хакера, захватившего десять часов назад более двух десятков заложников ради того, чтобы обрести бессмертие.
   Стоило ли он того? Стоит ли бессмертие и всемогущество слезы невинного ребёнка? А счастье? А вечное счастье? Как определить грань между запретным и дозволенным? Как понять оправдывают ли цель средства?.. С другой стороны, а нужно ли?.. Ведь бога нет, а значит дозволено всё. Хочешь - бери заложников, хочешь - развязывай войны и трахай мёртвых малолеток, хочешь - истреби целый народ. Вопрос в том - нужно ли это тебе. Если захватишь заложников - это не понравится ребятам в погонах: не только товарищу участковому, но ещё и дядям на танках, вертолётах, с гранатомётами и снайперскими винтовками. Все они суровые, бесцеремонные и очень-очень злые с теми, кто захватывает заложников. Развяжешь войну - получишь целую армию врагов. А некрофилия явно придётся не по душе родственникам жертвы, да и общество в случае утечки информации вряд ли по достоинству оценит твою ориентацию. Истребить какой-нибудь народ? Попробуй: больше прославишь его, а сам застрелишься, и лет двести будешь ворочаться в гробу, выплачивая репарации троюродным племянникам "чудом уцелевших". Что из этого тебе нужно?
  
   В своих размышлениях я отвернулся от мерно гудевшей и делавшей свою работу капсулы. Я не знал, сколько это будет продолжаться - пару минут или несколько часов. А спрашивать у профессора, нарушая в такой момент священную тишину этого места, мне вовсе не хотелось. Гудение капсулы успокаивало, а исходящее от неё синеватое свечение умиротворяло, притупляя восприятие и силу воли. Я решил не смотреть на неё.
  Мой взгляд, неожиданно остановился на девушках, взятых Рублёвым в заложники ещё наверху в торговом центре. Почему-то всерьёз обратил внимание на них я только сейчас. Все они были невысокого роста и весьма сескапильного сложения - со вкусом у террориста было всё в порядке. Первые две - совсем молоденькие, едва-едва совершеннолетние. Одна накрашена и одета в яркую модную куртку, держится увереннее всех - девочка явно знает себе цену. Таких можно встретить на гламурных вечеринках или в дорогих клубах. Обычно они живут на содержании своих великовозрастных любовников или трудятся в модельном бизнесе. Вторая попроще - одета неброско, но со вкусом, никакой косметики и украшений на ней я не заметил. Черты лица одухотворённые, с творческим посылом - явно поработала над ними. Такие считают себя художницами или поэтессами и ненадолго становятся хорошими жёнами. Потом у них начинается творческий кризис, который, как выясняется, уже никогда не закончится, они рожают, после чего толстеют или, наоборот, резко худеют и ударяются в какую-нибудь религию или навязчивую идею - в общем, перестают быть хорошими девочками. И, наконец, третья...третья...
  У меня перехватило дыхание - мне показалось, что я захлебнулся кислородом. Сердце бешено заколотилось о рёбра. Я не верил своим глазам. Третья - это...
   Нет, это не Она. Её я бы узнал где угодно, Её лицо и Её взгляд невозможно перепутать ни с чем. В них никогда не было ничего человеческого. Это были лицо и взгляд сверхчеловека, божества, представителя далёкой и могущественной цивилизации. Она была созданием, которое превосходит в развитии всю человеческую расу и каждого её представителя в отдельности. Не знаю, была ли они ниспослана в наш мир, чтобы сделать что-то поистине великое: изменить судьбу цивилизации, спасти или уничтожить Вселенную или для чего-то ещё. Но Она была божественна, уникальна и прекрасна самим фактом своего существования. Одним эти фактом она могла созидать и разрушать, стирать с лица земли города и вновь возводить их из пепла. Её власть и могущество над этим миром были безграничны... Но Она предпочла изучать нас со стороны. Всё наше творческое наследие - литература, живопись, театры, музыка и кинематограф оказались в Её распоряжении. Она не захотела что-то менять, Она просто смотрела, слушала и изучала, так и не решаясь связать свою судьбу с кем-то из нас. Мы Её не впечатлили...
  Да, конечно, это была не Она. Но одно маленькое сходство, одна мельчайшая деталь в облике той третьей девушки, вновь разбудили мою больную память. Быть может детонатором стали её тонкие и одновременно острые черты лица, её маленькие изящные губы или на худой конец, её тёмные и своенравные волосы, непослушным матовым водопадом опускающиеся на плечи. Она была старше первых двух и держалась слегка особняком, заняв самую неприметную позицию - в углу возле стола с ноутбуком. Она смотрела на капсулу и, кажется, не заметила моего ошарашенного взгляда. Впрочем, своё грязное дело она сделала - моя память вновь изрыгнула все лекарства времени и сбросила повязку расстояния, а маховик персонального ада закрутился в полную силу.
   - Кончено, - я не сразу понял, откуда доносится этот звук. Гудение капсулы прекратилось. Профессор устало смотрел на меня. Я молчал.
   - Поздравьте меня, я выполнил требование террориста, - тихо произнёс Гордецкий. - Сейчас мне придётся оказать ему ещё одну услугу - последнюю и не самую приятную.
   Учёный открыл капсулу, присел у входа и, взявшись обеими руками за лежавшее внутри тело, стал медленно извлекать его из ложа. Я равнодушно наблюдал за его манипуляциями.
   Гордецкий вытащил террориста из капсулы, взял за руки и волоком потащил к противоположной стене. Я видел, как грудь Рублёва медленно вздымается и опускается - на этом демонстрируемые им признаки жизни заканчивались. Профессор бросил тело возле стены, недалеко от закрытых гермоворот, и не спеша вернулся к платформе с капсулой. Там он подобрал лежавший на полу автомат Рублёва, отстегнул и проверил магазин, снял его с предохранителя, передёрнул затвор.
   - Кто-то должен это сделать, - тихо сказал Гордецкий не то мне, не то заложницам, навёл ствол автомата на лежавшее у противоположной стены тело и дал короткую очередь.
   Гул автоматной стрельбы в закрытом помещении больно ударил по ушам всем присутствующим. Художница и гламурная испуганно вскрикнули, а моя новая мучительница лишь чуть вздрогнула. Я же поморщился и потёр уши ладонями. Под телом террориста начала растекаться лужа крови.
   И в этот момент новый совершенно не ожидаемый в этом месте звук нарушил наступившую тишину. Стоявший на столе ноутбук вдруг весело оповестил о новом голосовом сообщении в одной из коммуникативных программ, установленных на компьютере. Мы с профессором удивлённо переглянулись. Бросив на пол автомат, Гордецкий подошёл к столу, наклонился над экраном ноутбука и активировал сообщение.
   - Cogito, ergo sum, - произнёс хорошо знакомый голос. Профессор вздрогнул, девушки задрожали и лишь я продолжал равнодушно наблюдать за происходящим. Это был голос Ивана Рублёва.
   - Мы...мы сделали это, - глухо и одновременно восторженно произнёс Гордецкий. - Каждый получил то, что хотел.
   - Не каждый, - спокойно ответил я.
   - Ваш репортаж придётся серьёзно редактировать и согласовывать с властями, но вы получите то, что хотели - вы сделаете репортаж века, я лично позабочусь об этом, - наставительно пообещал профессор и медленно подошёл ко мне. - Можете отдать мне взрыватель и давайте выбираться отсюда.
   - Дело не в репортаже... - тихо ответил я и сделал шаг назад.
   Это была правда. Мне было плевать на этот репортаж с самого начала, как и на всю свою работу. Там наверху, когда я бросился в захваченный торговый центр, мне было просто интересно... и холодно. Уничтоженный до основания инстинкт самосохранения не смог помешать другим, более простым чувствам и желаниям. А теперь, когда у меня на глазах умный, но несчастный человек вдруг обрёл бессмертие и всемогущество, когда он собственными руками завоевал для себя мир, в котором сможет реализовать все свои потребности и мечты, все потаённые желания, избавиться от всех комплексов и ошибок генетического кода, теперь, когда небольшое сходство маленького существа с Богиней снова разбудило и выпустило на свободу моего дракона - память - у меня появился собственный интерес. Гораздо более сильный и древний, чем сам инстинкт самосохранения. Я знал, что мне нужно. Я знал, кто мне нужен...
   Я знал, кто мне нужен.
  Так что вы там говорили, Иван, о творчестве в новом мире? "Способность творить выйдет на первое место", "полноценный искусственный интеллект"? "Опираясь на память, мы сможем заселить этот мир теми, кто был нам близок"? Теми, кто был нам близок... Разве это не то, что нужно каждому из нас? Разве это не то, что отличает ад от рая? Разве это не то, что оправдает любые средства?
  Профессор подошёл ко мне почти вплотную и протянул руку.
   - Отдайте взрыватель. Всё кончено, - тихо попросил он.
   Я медленно покачал головой и посмотрел ему в глаза:
   - Нет, всё только начинается... Вы знаете, что нужно делать.
   Взгляд профессора не был осуждающим.
   Конец.
  
  
  Полную версию журнала в формате ПДФ можно абсолютно бесплатно скачать вот тут
   Заходите и публикйтесь на нашем портале, ну и подписывайтесь на группу проекта Вконтакте , всем будем рады)
  
  
  
  
  
Экзамен
  
  
   Я медленно спускался вниз. Точнее сказать, меня вели: позади топали два охранника и один лаборант в белом халате. Смешно, но куда я денусь?
   Сегодня экзамен на сильную личность. К нему нельзя быть готовым. Те, кто сдавал его, так быстро покидали школу, что если и успевали кому-то обмолвиться об экзамене, то буквально парой слов. Те, кто не сдавал... мы их больше никогда не видели.
  
   К 2030 году человечество устало от постоянных дележек власти и придумало более изящный способ решения этой проблемы: разделить людей на сильных и слабых. Сильные - чиновники, бизнесмены, телезвезды, писатели, собственники крупнейших фирм. Слабые - прислуга, разносчики пиццы, сантехники, уборщики и тому подобные служащие. Никого не волновало, что у тебя талант к рисованию. Никого так же не волновало, если у тебя такого таланта нет. Сдал экзамен - получил корочку, с которой все дороги для тебя открыты. Не сдал - будешь разносить пиццу товарищам, для которых все дороги открыты. Так нам говорили в школе.
   Все решает экзамен.
  
   - Андрей Неспелов, - задумчиво проговорил ученый, глядя в листок с фамилиями. - Класс 11 "Б"?
   - Да.
   - Меня зовут Алексей Валерьевич. С условиями экзамена ознакомлен? Последний раз предупреждаю - его можно не сдавать, но удостоверение сильной личности ты не получишь. Зато твоя психика останется здоровой.
   - Ознакомлен, Алексей Валерьевич, и не передумаю.
   - Тогда поставь свою подпись здесь и здесь.
   Я криво нацарапал свою фамилию там, где ученый ткнул пальцем.
   - Ложись вот сюда.
   "Сюда" представляло собой лежанку с ремнями, которые закреплялись на теле экзаменуемого, чтобы в процессе экзамена он ничего себе не повредил. Я послушно лег, а ученый тут же зафиксировал мне руки и ноги.
   - Так, теперь сновизор, - пробормотал он, закрепляя на моих висках какие-то датчики. Было щекотно. В заключение на мой лоб положили какую-то металлическую пластину, соединенную проводами со здоровенной штуковиной. - Чуть не забыл - твоя перфокарта, - Алексей Валерьевич извлек из папки еще одну пластину с дырочками и запихнул ее в здоровенную штуку.
   Прежде чем получить допуск к экзамену, мне пришлось пройти ряд тестов, а также сканирование мозга. Перфокарта, судя по всему, являлась их результатами.
   - Все готово. Сейчас я сделаю тебе укол, и ты уснешь. Если захочешь проснуться - попроси об этом, но тогда экзамен ты завалишь. Все понятно?
   - Да. Начинайте уже.
  
   Сначала ничего не было видно. Темнота, больше ничего. Затем мои глаза начали видеть. Я стоял на краю пропасти, через которую был перекинут тоненький деревянный мостик, закрепленный по краям веревками.
   Меня заколотила дрожь. Ну конечно, я же высоты боюсь, они об этом знают! Неудивительно, что экзаменаторы решили на этом сыграть.
   "Перейди на ту сторону!" - раздался голос в моей голове.
   Стоило этого ожидать. Ну что ж...
   Я постоял немного, собираясь с духом, затем поставил ногу на деревяшку. Потом на вторую. Мост угрожающе закачался, и я закрыл глаза.
   Не смотреть вниз, не смотреть вниз.
   Ноги словно налились свинцом. Переставляя их, как ходули, я медленно двинулся к противоположному краю пропасти, очень стараясь не смотреть вниз. Сердце гулко колотилось, а тело сотрясала дрожь.
   "Быстрее, иначе пойдешь заново!"
   Ага, вот только этого мне сейчас не хватало.
   А чего я боюсь-то? Это ведь сон. А дети, когда падают во сне, растут. Сон, правда, больше походил на реальность, но я же отчетливо помню, как мне делали укол.
   А вдруг меня усыпили и отнесли к пропасти?
   От этой мысли мне стало не по себе. Но я уже дошел до середины моста. Теперь нет смысла поворачивать назад.
   Я гордо поднял голову вверх и ускорил шаг. Пусть думают, что я не боюсь! Если упаду, значит - судьба.
   Но ничего не случилось. Я перешел мост и остановился, чтобы прийти в себя. Прямо передо мной возникла пещера.
   "Иди внутрь".
   Надеюсь, там нет ничего страшного. Хотя... Черт их разберет, этих экзаменаторов. Не зря же за день до экзаменов копались в наших головах.
   Мои худшие опасения подтвердились. Пещера была заполнена пауками! Эти твари были везде: на полу, на стенах, на потолке. Несколько восьминогих уже облюбовали в качестве местонахождения мои ботинки. Мне стало плохо.
   "Он сейчас вырубится! Вытащить его?"
   "Подожди еще немного"
   Вместе с этими словами в моей голове пришло понимание. Если я не сдам экзамен... То всю оставшуюся жизнь буду мыть кому-то полы, убирать дерьмо и таскать тяжести. "Процветают только сильные, слабые же влачат жалкое существование" - один из постулатов нашего мира, прописанный во всех учебниках.
   Я должен быть сильным.
   Как бы в доказательство, я раздавил одного из пауков, подобравшегося слишком близко. Затем еще одного. Уже скоро я с остервенением и каким-то непонятным удовлетворением энергично прыгал по полу, лишая жизни кого-то из восьминогих с каждым прыжком.
   Моих экзаменаторов, похоже, это не удовлетворило, поскольку мне на голову шлепнулся крупный паук. Меня чуть не стошнило, когда я схватил его и сжал, раздавливая это мягкое до отвращения тельце.
   "Хватит! Раздавишь еще хоть одного паука - провалишь экзамен"
   Издеваются, что ли? Я замер, а оставшиеся в живых пауки начали карабкаться по мне. Серая масса сначала заструилась по моим ногам, добралась до тела, затем парочка залезла мне на голову. От отвращения я даже забыл, как дышать. Их лапки касались меня, гладили, один из восьминогих пытался залезть ко мне в рот. Я почувствовал, что сейчас упаду в обморок.
   "Это слишком, профессор!"
   Внезапно все исчезло. Я находился в пещере один, пауков больше не было. Пусть меня назовут слабаком, но я присел на корточки, пытаясь прийти в себя.
   "Встать! Выйди из пещеры!"
   Отдохнуть не дают. Я медленно встал и подчинился приказу. Выйдя из пещеры, я увидел перед собой кладбище. Какого черта?
   Прямо передо мной находилось несколько надгробий. Повинуясь внутреннему голосу, я начал читать надписи на них.
   "Илья Березников" - мой дедушка.
   "Наталья Березникова" - бабушка.
   "Сергей Неспелов" - отец.
   "Ольга Неспелова" - мать.
   "Михаил Неспелов" - брат.
   "Андрей Неспелов" - какого хрена? Это же я!
   Да, действительно. Я находился напротив своей могилы. Не веря своим глазам, я ощупал надгробие, как будто холодный камень мог убедить меня в моей смерти.
   Что ни говори, а умереть я боялся даже больше, чем высоты и пауков, поскольку пережил всю свою семью. Дедушка и бабушка, правда, умерли от старости, а вот папа, мама и брат погибли в авиакатастрофе. И мне всегда становилось страшно, когда я начинал думать о том, что нить человеческой жизни довольно легко обрезать.
   Так я что, умер? Укол, который мне вкололи, оказался ядом? Но я мыслю! Следовательно - существую! Так, кажется, сказал Спиноза.
   А вдруг я - призрак?
   Но кое-что меня смутило. На всех надгробиях были даты смертей, но на моем она отсутствовала.
   Тут произошло еще кое-что. Со всех сторон на меня нахлынули звуки, голоса: "Холодно", "Пойдем с нами", "Сын, наконец-то мы увиделись", "Мы ждем тебя", "Ты умер"
   Это было уже слишком! Я упал на колени и обхватил голову руками, закрывая уши.
   Нет, не хочу! Моя жизнь только началась. Неужели я и вправду мертв?
   Нет. Я не дамся. Хрен вам, а не моя смерть.
   Я встал, невзирая на звуки, подошел ближе и пнул свое надгробие. Оно как будто этого ждало: куски камней с грохотом разлетелись по всему кладбищу. Затем я сказал: "Не сейчас, родные. Мы с вами воссоединимся, обещаю, но не сейчас".
   Звуки умолкли. Могилы исчезли. Наступила тьма.
  
   Пробуждение было болезненным. Голова раскалывалась. Руки и ноги зверски болели.
   - Вот и все! - успокаивающе повторял Алексей Валерьевич, снимая датчики и отстегивая ремни. - Ты сдал экзамен! Молодец! Запомни: силен только тот, кто способен взглянуть своим страхам в глаза.
   Я потер конечности и спустил ноги с лежанки.
   - Не так быстро! - предупредил ученый. - Не делай резких движений. Голова болит? - Я кивнул. - Через полчаса пройдет. Если нет сил терпеть, могу сделать укол.
   - Нет, спасибо, с меня на сегодня уколов хватит, - пробормотал я.
   - Тогда отдыхай. Только не здесь - ты не единственный экзаменуемый на сегодня. Я позову охрану, чтобы проводили тебя до твоей комнаты.
   - Сам дойду.
   - Нет, дорогой мой, охрана пойдет с тобой. Не стоит рассказывать другим ребятам, что их ждет на экзамене. - И Алексей Валерьевич посмотрел на меня с каким-то непонятным сожалением.
  
   Держась за голову, я поднимался по лестнице в сопровождении двух охранников. Внутри меня все ликовало. Я сдал экзамен! Я - сильная личность! Скоро я получу корочку и уеду отсюда в любой ВУЗ, который только захочу.
   Увлекшись такими раздумьями, я не сразу заметил, что идем мы по незнакомому мне коридору. Когда заметил, было уже поздно. Шедший сзади охранник внезапно схватил меня за шиворот и втолкнул в одну из комнат. Помещение было похоже на то, где я проходил экзамен, кроме странной огромной машины и кресла с регулировкой наклона. Меня силком швырнули в него и, пока я соображал что к чему, закрепили ремни на руках и ногах.
   - Что происходит? - срывающимся тоном спросил я. - Чего вы от меня хотите?
   Охрана молчала. В кабинет зашел мужчина в белом халате. Он довольно посмотрел на меня и мерзко улыбнулся.
   - Я уж думал, никого сегодня не будет. А вот гляди же ты - один нарисовался!
   Я вздрогнул. Это был тот голос, который отдавал мне команды во сне.
   - Рад с вами познакомиться, молодой человек. Жаль, что это самое знакомство продлится недолго. Вы даже меня и не вспомните.
   - Да в чем дело-то? - взорвался я, изо всех сил напрягая мышцы, но ремни держали крепко. - Кто вы такой и чего хотите от меня?
   - Поработать с вами хочу, молодой человек. Только и всего. А тебе что здесь надо? - вопрос был обращен Алексею Валерьевичу, который вошел без стука и замер, увидев меня.
   - Михаил Федорович, я только спросить. Вы уверены, что его следует подвергать процедуре? Вы же сами видели - он чуть не сломался на экзамене.
   - Это не я решаю, - ответил Михаил Федорович. - Правительство наше так перестраховывается. Жираф большой, ему виднее. А вдруг из этого паренька вырастет второй Ленин, который потом перевернет всю Россию? Один человек, а сколько учудил. У нас сейчас идеальное общество, поэтому потенциальных бунтарей искореняем сразу.
   - Но... я по-прежнему считаю эту систему неэффективной!
   - Это твои проблемы. Напиши претензию Правительству, если есть желание. А мне уже надоело тебе объяснять. Если человек способен взглянуть в глаза своим страхам, то в будущем он может пересилить свой страх перед властью и поднять бунт. Нам это надо? Нет. А Правительству - тем более.
   - Я не спорю, указ есть указ... - начал, было, Алексей Валерьевич.
   - Вот и не спорь. Иди уже, экзамен принимай. Без тебя управимся.
   Я снова задергался, но безрезультатно.
   - Все будет хорошо, - успокаивающим тоном сказал Михаил Федорович, надевая какой-то шлем с проводами мне на голову.
  
   Я работаю министром здравоохранения. Меня не волнует абсолютно ничего. Каждый день я прихожу на работу, выполняю ее и ухожу домой. Ем одну и ту же пищу, каждый вечер смотрю новости по телевизору, и меня берет гордость за наше Правительство. Если бы не оно, Россия развалилась бы к чертям. Затем ложусь спать, а на следующее утро все повторяется.
   Я доволен и счастлив, а чего еще человеку надо?
  
  
  
  Полную версию журнала в формате ПДФ можно абсолютно бесплатно скачать вот тут
   Заходите и публикйтесь на нашем портале, ну и подписывайтесь на группу проекта Вконтакте , всем будем рады)
  
  
  
  
Человеческий фактор
  
  
   Кибер неподвижно застыл на крыше автомобиля. Его конечности, снабженные вакуумными присосками, словно приросли к плоской поверхности.
   Новенький порше - несбыточная мечта любого смертного, стоящая баснословных денег - ревя мощным двигателем, мчал по ночному городу. Мигалка выла и пронзала ночь синими всполохами, вынуждая водителей других автомобилей уступать дорогу, прижимаясь к обочине. Стрелка спидометра давно миновала разрешенный предел и подрагивала у самой границы красной зоны. В салоне оглушающе гремела музыка: колонки сабвуфера исторгали из себя дикую электронную какофонию - очередное творение популярного ди-джея. Снаружи же не доносилось ни звука - качественная звукоизоляция надежно отсекала и обычный уличный шум и завывания сирены.
   Владелец порше развалился в кресле, покачивая головой в такт музыке. Левая рука небрежно лежала на руле, правая держала кубинскую сигару, то поднося ее к губам, то направляя к пепельнице, чтобы стряхнуть хлопья пепла. Водитель наслаждался, жмурясь от удовольствия, словно кот под летним солнцем. Наслаждался и скоростью, и собственной безнаказанностью, и жизнью в целом. Штраф за превышение в городской черте составлял полугодовой заработок рядового гражданина. Повторное нарушение влекло за собой паралич обеих ног сроком на два года. Когда не можешь ходить на педали особо не подавишь - наказание суровое, но зато весьма действенное. Только законы пишутся для обычных людей, блеющего послушного стада, а не для тех, кто их пишет. Гонщик легко мог оплатить ежедневные штрафы на всю жизнь вперед - многозначный банковский счет легко это позволял. А более суровое наказание ему не грозило. Впрочем, штраф ему тоже не грозил. Достаточно иметь нужные знакомства и входить в определенный круг близких к верхушке правительства лиц, и про любые законы можно напрочь забыть. Так было с начала времен и будет до их конца.
   Мигалка с сиреной по статусу ему были не положены, но не ползти же в общем потоке наравне с остальным скотом. Хватит и того, что он, как сознательный пастух, ежедневно не щадя живота своего заботится о благополучии всего этого стада, разумеется ни на миг не забывая о собственном благополучии. Его заботы о них уже достаточно для того, чтобы у него лично были сказочные привилегии.
  
   * * *
   Джим Хортон наблюдал за происходящим по монитору компьютера. На экран передавалось изображение, которое видели глаза-объективы кибера. Джим ждал. Распечатанный листок приговора лежал на столе возле его руки. Он мог бы привести приговор в исполнение незамедлительно: кибер за считанные секунды прожег бы боковое стекло со стороны водителя, забрался внутрь и сделал нужный укол - однако пока транспортное средство, управляемое объектом, находилось в движении, это было категорически запрещено, поскольку могло привести к множеству случайных жертв.
   В очередной раз Джим пробежал взглядом краткую информацию о приговоренном и сухие строчки обвинения. Имя - Виктор Штофмак. Возраст - сорок восемь лет. Профессия либо род занятий - министр финансов. Далее следовал список инкриминируемых ему преступлений и правонарушений. Надо сказать, список довольно обширный. Превышение служебных полномочий, уклонение от уплаты налогов, присвоение крупных финансовых капиталов... В условиях очередного, невесть какого по счету, экономического кризиса, вновь захлестнувшего страну, это были крайне тяжелые преступления. И приговор по ним соответственно был максимально строгим. Ниже, словно и неуместный здесь, бежал перечень сравнительно мелких преступлений, начиная тем же многократным превышением скорости и заканчивая оскорблением гражданских лиц и непристойным поведением на службе.
   В заключение всего вышесказанного значилось наказание. Джим нисколько ему не был удивлен. Конечно, столь суровый приговор выносился редко, но и преступления подобные этим, как правило, не встречались в приговорных листах. Впрочем, разумеется, они имели место в жизни, но наказания за них не следовало. Судебная система является крайне гибкой и было бы странным, если сильные мира сего не сумели подстроить ее под себя.
   В прежние времена, когда преступник задерживался людьми, и проводил время, отведенное на следствие, в камере или же на свободе под подпиской о невыезде, подобные дела часто сознательно разваливались коррумпированными следователями или судьями. Всего лишь человеческий фактор. Личный интерес. Каждый жаждет собственного обогащения, думает о шкурных заботах и готов оправдать опасного преступника ради нескольких тысяч кредитов, полученных на свой банковский счет. Многие дела целенаправленно рушились, словно карточные домики и преступники, только что обвиняемые во всех смертных грехах, непорочными выходили на свободу прямо из зала суда. Порой стражи закона малодушно закрывали глаза на беспредел, творимый местными царьками, зная, что пытаться привлечь их к ответу будет себе дороже.
   Но скачок технического прогресса в корне изменил судебную систему. Необходимость участия в ней человека практически отпала. Мегаполис контролировался неусыпным взором миллионов видеокамер. Под надзором была каждая улица, каждый подъезд, каждая квартира. Потоки информации стекались в общий центр, где их обрабатывала "Фемида" - универсальная программа: прокурор, адвокат и судья в одном лице. Или точнее на одном жестком диске. Замена верховных коллегий из шестнадцати судей, упраздненных за ненадобностью. Впрочем, в тексте приговора решение до сих пор формально приписывалось именно им. "Фемида" сканировала все видеозаписи, отслеживала телефонные разговоры, интернет-переписку, операции банковских переводов. Каждый шаг, каждое слово и жест любого гражданина был под ее контролем и получал правовую оценку. Любое деяние, идущее вразрез с буквой закона, характеризовалось как преступление. Программа взвешивала все за и против, учитывала все отягощающие и смягчающие вину факторы и выносила приговор. Доведенная до совершенства, протестированная в течение многих десятилетий, она не допускала ни малейшей ошибки и исключала любую возможную предвзятость. Исполняли приговор киберы - роботы, управляемые оператором вручную с консоли, расположенной в Комитете Исполнения Наказаний.
  Но у проекта была и обратная сторона - число киберов было ограничено ста двадцатью единицами. Чей-то "весьма гениальный" ум посчитал, что создавать большее количество экземпляров будет экономически нецелесообразно. В результате, исполнителей не хватало, и приговоры накапливались, образуя очередь. Порой нарушитель мог понести ответственность за свое преступление через месяц или два после совершения оного. Исключением были случаи, когда одно лицо совершало серию из нескольких тяжелых преступлений - тогда кара следовала незамедлительно. Были и другие исключения - те, о которых принято умалчивать. Ими становились те лица, кто имел власть, деньги и нужные связи - они становились в очереди самыми крайними, не пятисотыми, а десятитысячными или миллионными. Их приговор порой должен был быть приведен в исполнение после тех людей, которые еще не совершили своих проступков или даже еще не родились, то есть откладывался на бесконечно долгий срок. Наказание выносила непредвзятая и неподкупная машина, но дату его исполнения назначали вполне подкупаемые люди. Доступ на подобное вмешательство в программу имелся у наиболее высоких чинов, в звании не ниже генерала. А значит, положение вещей нисколько не изменилось.
  
   * * *
  
   Между тем порше, игнорируя сигналы светофоров, проскочил еще несколько кварталов, свернул в элитный район города и, в конечном итоге, притормозил перед массивными витыми воротами. Начальник поста охраны, увидев на мониторе автомобиль хозяина, нажал кнопку на пульте управления. Створки медленно расползлись в стороны, и машина въехала внутрь.
  Территорию окружал двухметровый забор. За ним скрывался обширный парк с аллеями, фигурно подстриженными кустами и фонтаном. В центре парка возвышался роскошный трехэтажный особняк. Виктор Штофмарк остановил машину на подъездной дорожке и неуклюже выбрался из-за руля. Это был очень тучный человек низкого роста. Его дородное тело обтягивал дорогой костюм, под горлом был повязан ярко-красный галстук. Голову венчала блестящая при свете фонарей лысина. Двигался он медленно и величаво, словно даже походкой стараясь показать собственную значимость. Стоило ему отойти от автомобиля на несколько шагов, как к дверце сразу же услужливо кинулся парковщик. Министр небрежно бросил ему ключи, и тот поймал их на лету. Привычным движением работник скользнул на место водителя, завел машину и тронул ее с места - подземная парковка располагалась под особняком, и въезд в нее был расположен на противоположной стороне здания.
  Пальцы Джима пробежали по клавишам, отдавая команду, и кибер, сорвавшись с крыши отъезжающего автомобиля, взмыл в воздух. За несколько секунд он догнал Виктора и застыл в полуметре над его плешивой макушкой. Крылья издавали слабо слышимое жужжание, но министр был слишком расслаблен и беспечен, чтобы заметить этот звук. Виктор Штофмарк направился к ступенькам, ведущим к резным двустворчатым дверям веранды. Кибер следовал по пятам, зависнув над ним неподкупным карающим клинком закона, дамокловым мечом, готовым опуститься в любую секунду. Опуститься, срубая с плеч голову нечестивца, дерзнувшего попрать устои права и государственности. Стоит лишь отдать такой приказ.
  
   Джима затрясло мелкой дрожью. Так было с ним в первый месяц работы в Комитете. Он с большим трудом мог заставить себя отдать решающую команду киберу. И каждый такой поступок тяжким грузом ложился на его сердце. Он не мог отделаться от мысли, что собственными руками убивает или надолго калечит людей. И не важно, что подобную расправу они заслужили сами. Но удивительно, как быстро меняется человек. Пусть не черствеет, но становится другим. Приобретает профессиональный цинизм. Его сердце быстро обросло стальной броней, которая не знала жалости и слабохарактерного слюнтяйства. Кто-то шьет обувь, кто-то лечит животных, а кто-то казнит преступников. Это всего лишь работа. И обществу нужны палачи не менее, чем нужны сапожники и ветеринары. Ежедневная дрожь тогда ушла из пальцев через несколько недель работы. Это было хорошо - многие не могли избавиться от дрожи, стресса, чувства вины и через долгие месяцы, многие уходили, меняли профессию.
   Но сейчас лихорадочная дрожь вернулась. Только причина была другой - ярость и ненависть. Джим люто ненавидел Виктора Штофмарка, настолько сильно, насколько вообще можно ненавидеть живое существо. И его трясло от нетерпения наконец-то совершить задуманное, осуществить тот приговор, который он сам вынес министру еще восемь лет назад.
   Джим и Виктор никогда не встречались, никогда не видели друг друга, министр даже не подозревал о существовании некоего Джима Хортона, оператора кибернетических дронов Комитета Исполнения Наказаний. Но при этом он умудрился сломать ему жизнь, растереть ее подошвой купленного в дорогом бутике ботинка и даже не заметить этого.
   Виктор Штофмак был крупным финансовым воротилой, махинатором. Имея прямой доступ к государственной казне, он старательно черпал из нее обеими руками. Способствовал проведению неадекватных и бредовых реформ, на которые само собой требовалось выделять деньги, и часть из них незаметно отсеивалась, исчезая в его карманах. Помимо этого он курировал множество фирм-однодневок, оформленных на подставные лица. Несколько раз открывал на собственные капиталы частные банки, которые набрав достаточно вкладов населения, внезапно объявляли себя банкротами. Всего лишь человеческий фактор. Личный интерес. Кто бы отказался от возможности без особого труда в разы увеличивать собственное и без того солидное состояние, пусть для этого и придется оставлять без гроша в кармане десятки тысяч людей? Собственная выгода зачастую важнее нужд окружающих. Нет, не так, она ВСЕГДА важнее. Одна из таких афер стальными колесами прошлась по семье Джима. Его дочери было восемь лет. В шесть у нее был диагностирован страшный диагноз - лейкемия. Эта болезнь лечилась, но терапия требовала немалых затрат. Стоимость казалась астрономической. Джим собрал все свои накопления, заложил дом, влез в чудовищные долги, и в итоге сумел достать нужную сумму. Все деньги лежали на счету в банке и ждали своего перевода на счет клиники, как за несколько дней до начала лечения банк лопнул. В один миг его дочь лишилась всякой надежды на спасение. А полгода спустя ее не стало. Горю Джима не было предела, но отчаяние сменилось неудержимой яростью, стоило ему узнать, что все произошедшее было не катастрофической случайностью, а тщательно спланированной акцией. Любой оператор имел доступ к следственным данным "Фемиды", а подобная завуалированная афера была для программы так же прозрачна, как ограбление средь бела дня. Вина Виктора Штофмарка была доказана, и он получил заслуженный приговор. Только перед ним была очередь в сто двадцать миллионов человек. День исполнения приговора должен был наступить ориентировочно через двести с лишним лет. Задолго до этого министр, прожив счастливую наполненную роскошью жизнь, сдох бы от старости, словно сказочный дракон на груде золотых монет. Эта мысль не давала Джиму покоя. Тяжелее всего было осознание того, что он не в силах что-либо изменить. Он не мог убить министра - его не подпустили бы к столь высокопоставленному лицу даже на пушечный выстрел, а внутренняя блокировка кибера не позволит казнить невиновного - до дня исполнения приговора министр официально будет считаться невиновным.
   Восемь долгих лет Джим Хортон потратил на изучение программного кода "Фемиды". Программа была идеальной. В ней не было ни малейшей ошибки, ни самого не значительного парадокса, противоречия между командами, которое можно было бы использовать. Но наконец, ему удалось сотворить невозможное. Он нашел крохотную лазейку, сравнимую с игольчатым ушком в шаре, диаметром с планету. Самая совершенная в мире программа оказалась все же несовершенной и поддалась взлому. Джим изменил очередность исполнения всего одного приговора. И теперь, день спустя, на его столе лежал документ, ставший плодом его многолетних трудов. Приказ о совершении казни.
   Дробный перестук клавиш вновь нарушил звенящую тишину крохотной комнатки, затерянной среди сотен других в огромном здании Комитета Исполнения Наказаний. И в нескольких десятках километров от него кибер пришел в боевую готовность. Из покрытого мелкими стальными чешуйками брюшка выдвинулась игла, чуть толще человеческого волоса.
   Джим просканировал местность вокруг на наличие цифровых устройств имеющих динамик. Ему нужен был любой электрический или электронный прибор способный передавать речь. Ближайшим оказался собственный мобильник приговоренного - такое бывало в девяносто девяти процентах случаев. Оператор ввел команду и секунду спустя на мобильный телефон министра - новенький айфон 15s с задней крышкой, выполненной из золота и инкрустированной драгоценными камнями - пришло голосовое сообщение. Но из динамика не заиграла установленная на прием вызова популярная в последнее время мелодия. Вместо этого грянул оглушающий голос, выжимающий максимальную громкость из и без того весьма мощного динамика. Сообщение открылось само, без вмешательства владельца. И это произошло бы даже если бы телефон был выключен или в нем бы отсутствовал аккумулятор. Громовой глас разнесся на всю территорию парка и, пожалуй, был слышен и за его пределами.
   " - Гражданин Виктор Штофмарк. Решением верховной коллегии суда Республики вы обвиняетесь в нарушении государственных законов. Вам предъявлены обвинения в неуплате налогов..."
   Министр среагировал мгновенно. Его рука метнулась к карману, пальцы, моментально покрывшиеся холодным потом, ставшие вдруг непослушными, судорожно затеребили ткань брюк, пытаясь проникнуть в карман.
  "....казнокрадстве, коррупции, неоднократном превышении служебных полномочий..."
   Пальцы, наконец, попали в карман. Министр выхватил телефон и, широко размахнувшись, отшвырнул его подальше от себя, словно гранату с уже горящим запалом.
   "...Все выдвинутые обвинения доказаны. На их основании..." - надрывался телефон в воздухе. Перелетев через живую изгородь, он шлепнулся в траву. Сорвавшись с места, министр бросился бежать к входу в особняк. Бросился настолько быстро, насколько позволяло его тучное, никогда не тренированное тело. Он преодолел несколько метров, отделяющих его от широкой лестницы перед парадной дверью, и помчался по ней, перепрыгивая через две ступеньки. Кибер набрал скорость, сохраняя прежнюю дистанцию до жертвы.
   "...вы приговариваетесь к высшей мере наказания - смертной казни. Приговор окончателен, обжалованию не подлежит и будет приведен в исполнение незамедлительно".
   Выставленными вперед ладонями беглец толкнул входную дверь. Обе створки распахнулись, и он влетел внутрь. Пробежав пару шагов, он потерял равновесие и рухнул ничком, зарывшись носом в пушистый ковер. Прислуга, хозяйничающая в данный момент в центральном зале, уставилась на него, вытаращив глаза.
   - Дверь! Захлопните дверь! - истерично заорал министр.
   Уборщик и охранник, оказавшиеся ближе всех к выходу, тут же кинулись исполнять приказ. Со стороны двора к парадной лестнице со всех ног мчались остальные охранники.
   Едва отзвучала последняя фраза приговора, как кибер спикировал вниз, приземлившись на шею министра над самым воротником пиджака. Игла вошла под кожу без какого-либо усилия. Впрыснув сыворотку, механическое существо, размером не крупнее осы - Джим всегда был уверен, что именно эти насекомые и были взяты за основу при создании киберов - вновь взвилось в воздух, за мгновенье до того, как рука приговоренного с силой хлопнула по тому месту, куда был произведен укол. Жужжа крылышками, робот вылетел сквозь закрывающиеся створки двери и умчался ввысь. Однако сомкнуться створки не успели - словно живой таран в них врезалась толпа охранников во главе с начальником охраны, распахивая их настежь. Виктора Штофмарка подхватили под руки, попытались поднять, но он намертво вцепился пальцами в ворс ковра, словно желая слиться с ним.
   - Нет! - орал он в пустоту, неизвестно к кому обращаясь, то и дело срываясь на визг. - Не надо! Отмените приговор! Это ошибка! Еще слишком рано! Я вас озолочу! Я все верну! Вам и не снится, сколько я могу заплатить! Отмените приговор!!!
   Но дьявольский маховик казни уже был запущен, и теперь ничто не в силах было его остановить. Сыворотка в его организме уже неслась по артериям и венам, смешавшись с кровью, увеличивая ее плотность, заставляя загустевать, обращая в желе. Сердце замедляло свои удары, неспособное с прежней скоростью прокачивать через себя новую субстанцию. Через три секунды после введения сыворотки тело министра скрутило судорогой, речь стала невнятной, то и дело прерываясь хрипами. Глазные яблоки покрылись багряной сетью лопнувших сосудов. Спину выгнуло дугой, а голова запрокинулась. Виктор перекатился на спину, протягивая руки к обступившим его людям.
   -Помогите... - едва разбочивым нечеловеческим голосом прохрипел он.
   Спустя еще две секунды его сердце совершило свой последний удар и остановилось. Сказочно богатый хозяин жизни затих, едва успев переступить порог, собственного особняка, двери которого так и не смогли его защитить. Один из охранников присел на корточки и приложил пальцы к шее министра, пытаясь нащупать пульс.
   - Мертв, - констатировал он. - Что теперь будем делать?
   - Работу новую искать, - огрызнулся начальник охраны и в сердцах сплюнул под ноги. Подумав, он ткнул в тело носком ботинка и спросил: - Кстати, никто не знает код от его сейфа?..
  
   * * *
  
   Джим взял прямоугольную печать, прижал ее к правому верхнему углу приговорного бланка, с усилием надавил второй рукой, чтобы темно-синяя паста, заменяющая чернила, как следует отпечаталась на бумаге. " - Прогресс шагает вперед, а нормальные канцелярские принадлежности придумать никто не может", - пронеслось у него в голове. На листе остался отпечаток в виде рамки с текстом внутри - "Приговор исполнен". Лист занял свое место слева от компьютера, оказавшись верхним среди дюжины таких же листов, собравшихся за рабочую смену.
   К удивлению Джима, он не испытывал ни торжества, ни ликования. Не было ощущения груза, рухнувшего с плеч, который тяготил его долгие годы. Просто в душе поселилось чувство выполненного долга. А еще отвращение. Словно раздавил паука или таракана и теперь с омерзением разглядываешь его останки, размазанные по подошве.
   Слуга закона взял очередной бланк, последний на сегодня, пробежал его глазами.
   Имя - Игорь Лексин. Возраст - двадцать три года. Профессия либо род занятий - безработный. Совершенные правонарушения - мелкое воровство. Мера пресечения - временное ограничение физической подвижности путем паралича правой руки сроком на шесть месяцев.
  Довольно стандартный случай. Парень - карманный воришка и скорее всего правша - не случайно же выбрана правая рука.
   Джим Хортон запустил программу поиска. Уже через несколько секунд его местонахождение было установлено, по сигналу мобильного устройства. Не окажись у него мобильника, пришлось бы искать его по внешности, сканируя данные видеокамер всего города. Это заняло бы чуть больше нескольких минут.
   Юноша шел по улице в четырех кварталах от места предыдущей казни.
   Джим вернулся к управлению кибером. Тот пока висел над крышей особняка в двух десятках метров над землей, ожидая дальнейших команд. Оператор ввел нужные координаты и дрон направился к месту нахождения вора.
   Джим Хортон откинулся на спинку кресла и постарался выкинуть из головы события последних минут. Лишь с большим трудом ему это удалось. Постепенно мысли перешли на привычные и рутинные вещи, планы на вечер и ближайшее будущее. После работы надо будет заехать в супермаркет - бывшая жена составила длинный список покупок, багажник придется доверху забить. Теперь именно бывшая. Они разошлись после смерти дочери. Но в последние полгода неясно почему снова стали общаться, она вновь переехала в его дом, отношения наладились, все будто бы стало возвращаться в прежнее русло...
   Если доведется после смены пересечься с Дэном Милоном, коллегой по службе, стоит очередной раз напомнить ему про долг. Он полгода назад взял у Джима под расписку тысячу кредитов - немаленькая сумма, несколько зарплат - и вернуть должен был два месяца назад. Только рассчитываться по долгу он не спешил. Хортон вполне понимал его ситуацию: тяжелое материальное положение, четверо детей - но сумма слишком велика, чтобы ее можно было простить. Сейчас по долгу капали проценты. Если Дэн не рассчитается в ближайшие две недели, этим делом займется "Фемида", расценив его поступок как преступление. Тогда в любом случае придется вернуть все в купе с неустойкой. Джиму этого бы не хотелось, но повлиять на коллегу он не мог.
   Ах да, у жены через три дня день рождения. Чуть не вылетело из головы. Стоит задуматься о подарке. Духи, бижутерия? Банально, много раз дарил. Может лучше выбрать путевку на двоих, скажем тур по Европе, или отдых на уединенном островке? Вполне приемлемый вариант. Возможно, это как раз поспособствует возрождению семьи...
   Компьютер издал предупреждающий писк - кибер приближался к конечной точке маршрута. Джим вновь склонился над клавиатурой, перевел дрона на ручное управление. Уже через минуту машина под его руководством зависла над приговоренным - тот неторопливо брел по улице в людском потоке. Оператор внимательно осмотрел жертву - обычный парень, одет прилично, не бродяга и не отморозок с агрессивным взглядом. Мог бы сейчас заканчивать университет, играть в рок-группе или бить спортивные рекорды, надо же было ему пойти по кривой дорожке. Впрочем, выбор у каждого свой, и парень свой выбор уже сделал.
   Пальцы пробежали по клавишам. Ближайший динамик - мобильный телефон преступника. По улице разнесся голос: " - Гражданин Игорь Лексин. Решением верховной коллегии суда Республики..." Толпа кинулась в стороны от парня. В первый момент и он дернулся в сторону вместе со всеми, но секунду спустя застыл на месте как соляной столб, с ужасом осознавая, что прозвучало его имя и приговор относится именно к нему.
   Между тем Джим ввел очередную команду, и из брюшка дрона выдвинулась игла с парализатором. Она имела несколько больший диаметр, чем инструмент для смертельных инъекций, и была телескопической. Будучи полностью раскрытой, игла имела длину в двадцать сантиметров, поскольку сыворотку следовало вводить в верхний сустав парализуемой конечности, и зачастую для этого приходилось пронзать плотный слой одежды.
   Игорь Лексин бросился бежать. Людской поток перед ним расступался, прохожие отшатывались в сторону, как от прокаженного. Кибер бездействуя следовал за ним. Необходимо было дождаться, пока отзвучат последние строки приговора.
   Внезапно внимание Джима Хортона было отвлечено от монитора. Угол его кабинета у самого потолка озарился красным свечением. Свечение исходило от прутьев вентиляционной решетки, как будто они подсвечивались изнутри. Воздух возле нее задрожал, словно марево над костром. Несколько мгновений спустя металл начал плавиться, серебристые капли глухо застучали по полу. В решетке образовалось отверстие, через которое в кабинет, жужжа крылышками, влетело насекомое.
   - Кибер? - удивленно выдохнул Джим.
   Дрон закружил над головой оператора. А спустя краткий миг динамик мобильного телефона ожил - из него зазвучал громовой глас: " - Гражданин Джим Хортон. Решением верховной коллегии суда Республики вы обвиняетесь в нарушении государственных законов. Вам предъявлены обвинения в международном терроризме, расовом геноциде и преступлениях против человечества..."
   - Что за хрень!!! - заорал Джим. Пусть его раскрыли, пусть взлом "Фемиды" был обнаружен... Впрочем нет, не могло такого быть. Программу по умолчанию невозможно взломать, это заложено в нее саму как аксиома. Она не контролирует попытки собственного взлома, поскольку не допускает сам факт такого происшествия - Хортон заранее это изучил. Создатели сделали ее жертвой собственной самоуверенности. Но даже если взлом был обнаружен, что за бредовый приговор? Какой к черту терроризм, геноцид? Оператор выхватил из кармана брюк мобильник, ошарашенно уставился на его экран. Экран был черным как ночь, а динамик гремел.
   "...Все выдвинутые обвинения доказаны. На их основании вы приговариваетесь к высшей мере наказания - смертной казни. Приговор окончателен, обжалованию не подлежит и будет приведен в исполнение незамедлительно"
   Джим успел лишь вскочить со стула. Шею пронзила острая боль и тут же прошла. Кибер ввел сыворотку. Тело стало ватным, ноги ослабели. Мужчина рухнул на свой стул. Оставалось пять секунд. Смертоносный маховик вновь начал раскручиваться. Второй раз за последний час.
   Кибер сделал круг над его головой и приземлился на столешницу прямо перед ним. Тело насекомого было ярко-зеленого цвета с металлическим отливом. Каждый из ста двадцати киберов имел свою окраску, отличающую его от других. У Джима он был пурпурный. Зеленый же принадлежал только одному оператору...
   - Милон, мать твою! Что ты творишь?! - в ярости выкрикнул он в глаза-видеокамеры, в монитор человека, что наблюдал за ним.
   Четыре секунды.
   Конструкция каждого дрона включала в себя микрофон, способный улавливать звук из окружающего пространства. Оператор его прекрасно слышал. И вдруг динамик телефона вновь ожил.
   - Джим, прости, мне пришлось это сделать, - скороговоркой произнес голос Дэна. Он торопился, пытаясь уложить в оставшиеся Хортону мгновения жизни. - Я никак не отдал бы тебе долг. И так с трудом удается прокормить семью. Мы могли оказаться на улице. Мне пришлось тебя устранять.
   Ну конечно. Через две недели по решению "Фемиды" нужная сумма была бы списана с банковского счета должника и переведена Джиму. Если бы денег у него не оказалось, то на аукцион была бы выставлена часть его имущества, а возможно и жилье. Жил Дэн очень бедно, это знали все: воспитание четверых детей хоть и большое счастье, но вместе с тем непосильный груз для кошелька. Значит, с молотка пошел бы дом. А после гибели Джима проблема исчезала - наследников у того не было, бывшая жена после развода больше не являлась родственником. И долг отдавать было не кому. Жестоко, цинично, подло, но действенно.
   Три секунды.
   - Приговор! Как тебе удалось? - прохрипел Джим. Говорить удавалось с трудом.
   - Я следил за тобой последние месяцы. Искал способ от тебя избавиться. Знал каждый твой шаг. В том числе удаленно наблюдал за твоей работой с программным кодом "Фемиды". Я видел, как ты ее взломал и изменил дату казни какого-то богатея. И я пошел твоим же путем...
   Тело Хортона скрутила судорога, грудь пронзила острая боль. Он захрипел, с трудом втягивая воздух.
   Две секунды.
   - Тем же способом я создал приговор для тебя. На всякий случай приписал тебе такие преступления, которые со стопроцентной вероятностью гарантировали бы смертную казнь. Я закончил работу над этим пять минут назад. И тут же получил приказ на твое устранение. Ты оказался первым в очереди приговоренных.. Прости, Джим, если только сможешь, прости...
   Одна секунда.
   Всего лишь человеческий фактор. Личный интерес.
  Дай неандертальцу в руки бензопилу, и он станет королем своего племени. Дай средневековому графу пулемет - и он захватит континент. Дай современному семьянину неограниченную власть над законом и кибера-убийцу в придачу - и он его возможности станут безграничны. Нужно лишь время на то, чтобы это осознать. И не зависимо от эпохи, каждый начнет свое восхождение с устранения ближайших конкурентов или неприятелей. Тех кто чем-то насолил, перешел дорогу, чем-то сам того не желая мешает спокойно жить, например даже просто требует вернуть долг. Натура людей никогда не менялась. В толковом словаре человеческий фактор трактуется как принятие человеком в определенных ситуациях ошибочных, порой нелогичных решений. Это чушь. Жизнь подсказывает более верное определение. Это принятие человеком решения, которое идет вразрез с нормами морали, нравственности, человеколюбия, и которое подсказано его тщеславием, алчностью. Или же жаждой мести. Или любовью и заботой о близких. Личный интерес у каждого свой.
   Дэн все еще лепетал извинения, словно надеясь этим оправдаться, счистить пятно со своей души. Джим его уже не слышал. Непослушное тело сползло со стула, неуклюже распласталось на полу, глаза, покрытые сетью лопнувших сосудов, закатились. Сознание угасло.
  
   Январь 2016
  
  
  Полную версию журнала в формате ПДФ можно абсолютно бесплатно скачать вот тут
   Заходите и публикйтесь на нашем портале, ну и подписывайтесь на группу проекта Вконтакте , всем будем рады)
  
  
  
  
  
Ледяной коготь
  
  
  "Зачастую, именно самые безумные решения оказываются спасительными"
  "Самый страшный порок, из которого исходят все известные беды и несчастья, - равнодушие".
  
   Пролог
   Отживающая свой бурный век яркая исполинская звезда, затерянная в глубинах далекого неизведанного космоса, озаряла бескрайние пустынные равнины одинокой планеты ярким испепеляющим светом. Возможно когда-то, еще в незапамятные времена, этот островок среди необъятного океана темной материи горел пламенем бурной жизни, но теперь лишь огромные пустынные каньоны напоминали о былой красоте и небывалом величии, которыми он обладал в свои лучшие годы.
   На широком выжженном плоскогорье, усеянном бесчисленными воронками, холмами и трещинами, среди бесконечных равнин, окрашенных в тусклый кирпичный цвет, не было видно ни души. Единственное, что нарушало безмятежность этого проклятого места - крошечная фигурка какого-то существа, которая мелкими, но уверенными шагами направлялась к огромной горе, величественно возвышавшейся над всей необъятной плоскостью планеты. Опираясь на посох и закрывая изодранным плащом морщинистое, повидавшее сотни тысячелетий лицо от палящих лучей одинокой звезды, она не спеша пробирались по потрескавшемуся почвенному настилу. Фигура была стариком с длинной густой бородой, свисавшей до середины шеи и подчеркивавшей его, на первый взгляд, немощный и дряхлый вид. Его ярко-красный балахон и измятая конусовидная шляпа, которые добавляли в его не самый живой образ еще большее отторжение и неприязнь, гармонично сочетались с тускло-кирпичной почвой. Кислотные роговицы глаз, выделявшиеся на бледном, словно горный снег, морщинистом лице, целеустремленно смотрели вперед, будто предвкушая находку чего-то грандиозного и зловещего. Конечно же, читатель уже догадался, что это был Тейнорус - извечный враг всего мирного населения Млечного Пути.
   Вот уже на протяжении нескольких сотен тысячелетий он влачил свое существование в облике призрачной сущности, скитаясь по темным уголкам галактики и стараясь наводить хаос везде, где только ему предоставлялась возможность. В основном, конечно, он делал это на Земле. У него было много имён, большинство из которых были практически неизвестными в истории, однако последствия его действий оказались куда более катастрофическими. Именно он дал фальшивую присягу тогда, в далёком 1914 году, австро-венгерским властям, что тот самый злополучный револьвер, из которого был убит Франц Фердинанд, был предоставлен сербским правительством. Он считал эту войну одной из самых великих идей мирового хаоса, которое когда-либо возникало в его гениальном мозгу. Развязав множество локальных и мировых конфликтов, погубив миллионы невинных душ, он все еще был зол на своего давнего соперника, - Хранителя Добра - который всегда и везде появлялся в самый неподходящий момент и срывал почти все его планы (некоторая их часть, к его неслыханной радости, все же удавалась). Теперь же его путь лежал к красным горным цепям, простилавшимся по необозримому горизонту мертвой планеты, чтобы снова попытаться ввергнуть в пучину хаоса только-только вдохнувший воздух безмятежности мир, высвободив нечто ужасное, спрятанное в недрах этой планеты миллиарды лет назад.
   Смерть от руки своего "союзника", предавшего его в самый ответственный момент, безусловно, проделала плешь разуме злого гения - так предать не мог никто, даже он сам. Однако, с другой стороны, эта мысль доставляла ему и долю крошечного удовольствия: Тейнорус никогда ещё не встречал такого существа, которое могло так мастерски бросить кого-либо в столь судьбоносный момент, переметнувшись на сторону врага. Да и потом, столкнув своего повелителя в поток энергии мертвых, Быстросмерт фактически подарил злодею вечное существование в виде духа, что позволяло магу осуществлять самые пакостные поступки, не боясь смерти и каких-либо негативных последствий для себя. Именно благодаря своему, как он считал, "тупому помощничку" носитель хаоса получил силы, неподвластные ни одному из обитателей Галактики.
   Вспоминая множество триумфальных (и не очень) моментов из своей злодейской деятельности, наш герой не заметил, как подошел к самой высокой горе на красной планете. Она была видна очень отчетливо, так как её острый лик не был скрыт облачной завесой. Причиной этому явлению было отсутствие атмосферы на планете как таковой вообще. Ни одно живое существо не смогло бы здесь выжить: оно бы или задохнулось, или же, что менее вероятно, испустило бы дух от обезвоживания. Но старому волхву эти прелести жизни были ни к чему: он был уже давно мертв, и ничто уже теперь не напоминало о его былом живом существовании.
   Посмотрев своими полными пустоты глазами на пик огромных горных цепей, Тейнорус, подняв свой посох вверх, начал читать заклинание на непонятном языке. Его голос звучал все более зловеще с каждой минутой, превращаясь в громкое эхо, раздававшееся по всей выжженной планете. Спустя несколько мгновений земля под ним начала трястись и раскалываться на тысячи кусков, а посох светиться ярко-зеленым цветом. В этот момент казалось, что планета сейчас разлетится на сотни обломков, оставив после себя очередной пояс астероидов, который будет вечно крутиться по орбите вокруг одинокой звезды-настолько сильным было это землетрясение. Речь становилась все громче и громче, а трещина в это время стремительно пробиралась по направлению к горе.
   Разрезая почву обшарпанной планеты, разлом стремительно несся к горным массивам, подбадриваемый зловещим заклинанием Тейноруса. От небывалой мощи заклинания лоскутки плаща беспорядочно отрывались и падали на потрескавшуюся почву. Наконец, когда трещина достигла горы, на секунду наступило затишье. Тейнорус опустил посох и с ожиданием начал смотреть на гору. К его глубочайшему сожалению, ничего не происходило: трещина дошла до горы, и на этом эффект заклинания был завершен. Скорчив недовольную гримасу на бледном морщинистом лице, он что есть силы ударил по земле посохом.
   В этот момент огромная гора на горизонте затряслась, начала осыпаться и, в конце концов, разломилась на две части. Два огромных куска непоколебимых гор с оглушающим грохотом упали на безжизненное пространство, вызвав нешуточное землетрясение и подняв огромные столбы пыли вверх, которые сразу же испарились и по маленьким кусочкам гальки упали на потрескавшуюся почву. Ухмыльнувшись, Тейнорус наклонился к земле и поднял маленький кусок нерушимого гранита. Презрительно посмотрев на него, он скорчил на лице злобную улыбку и сжал камень, от чего тот рассыпался на мелкие песчинки. Развеяв по ветру остатки некогда могучей скалы, он не спеша направился к развалинам нерушимых горных массивов пустынной планеты, скрывавшим в себе нечто ужасное, доселе неизвестное ни одному живому существу.
  
   ***
   Посмотрев на пылающую ярким светом огромную звезду, светившую ему в спину, Тейнорус обратил свой взгляд на остатки одинокой горы. Среди обломков камней и вековых скал виднелся огромный проход, скрывавший нечто за массивными каменными дверями.
  -Похоже это то самое, что мне нужно,-сказал темный маг и, покрутив на пальце комок волос из бороды, направился к таинственному входу.
   На дверях были нарисованы непонятные символы, представлявшие собой набор черточек и кружков, переплетавшихся в причудливых формах. Всматриваясь в них, Тейнорус пытался понять их значение, но безуспешно: это был язык, не встречавшийся ему ни в одном из прочитанных им письменных источниках. Отчаянно водя глазами по таинственным скрижалям, он наткнулся на рисунок, изображавший квадрат и прямоугольник, из которых исходил нарисованный пар. Приглянувшись, он увидел крохотное изображение некого существа, приглашавшего жестом обе фигуры к себе. На прямоугольнике лежал спиралевидный горшок.
   Почесав седую бороду, он вдруг заметил изображение горшка слева от себя. Метнувшись к нему, он стал пристально вглядываться в изображение. Ничего, кроме изображения самого горшка, не было. Еще раз посмотрев на рисунок, затем на горшок, он вдруг удовлетворенно улыбнулся. Подойдя к изображению горшка, он холодной, словно лед, рукой прикоснулся к символу. Внезапно, от рисунка в сторону двери понеслись черные линии, переплетавшиеся в необыкновенных узорах и похожих символах, только побольше. Тейнорус, от неожиданности отпрянув назад, стал пристально наблюдать за необыкновенным явлением. Линии всё переплетались и закручивались в спирали, образовывая различные рисунки и пиктограммы, заставлявшие даже такого искушенного зрителя, как Тейнорус, застыть от удивления.
   Когда последние две линии сошлись концами, раздался треск, и загадочная дверь (если это можно было назвать дверью) рассыпалась на сотни маленьких камушков, открыв тем самым проход темному волшебнику.
  -Проще, чем в камень превратить,-усмехнулся Тейнорус и сунул руку в правый карман. Немного пошарив в глубоком кармане балахона, он наконец достал красный граненый кристалл, на котором красовались великолепной красоты узоры. Повертев его в руках, он аккуратно положил предмет в ямку на конце посоха. Тут же кристалл начал светиться, озарив темную пещеру ярко-красным светом, открыв пустому взгляду Тейноруса длинный проход, заканчивавшийся неким подобием алтаря. Поводив иссохшими губами из стороны в сторону, маг медленно направился к давно-забытому месту.
   По пути ему встречались различные золотые статуэтки, изображавшие причудливой формы зверей и птиц, которые пустыми позолоченными глазами смотрели на обшарпанные стены древнего хранилища. Не взирая на возможные последствия, Тейнорус уверенно шёл к алтарю, то и дело постукивая посохом по каменистой поверхности. Он был уверен, что именно это место таит в себе нечто, что будет способно подчинить целые галактики под его начало. У него не было ни капли сомнения о том, что его может постигнуть неудача.
   Наконец, он достиг конца прохода и вышел в огромный круглый зал, в центре которого находилось что-то наподобие алтаря, возвышавшегося над ним самим на две головы. В центре этого алтаря находилась обшарпанная временем бронзовая лестница, которая вела к странному столбу, исписанному различными рисунками. В нескольких метрах от этого объекта по кругу стояли четыре колоссальные статуи неизвестных существ, напоминавших огромных пауков с исходящими из брюшной полости длинными острыми конечностями, у которых на спине находилась конструкция, представлявшая из себя две спаренные колонны, поставленные в горизонтальное положение относительно самих статуй и находившихся в нескольких метрах друг от друга. В колоннах были аккуратно просверлены глубокие отверстия, из глубоких жерл которых веяло пустынным холодом. Эти огромные стволы были нацелены на странный столб, невозмутимо стоявший в центре зала.
   Окинув удивленным взглядом неимоверных размеров каменных исполинов, Тейнорус злобно улыбнулся, сказав:
  -Вот, наконец, и пришел час расплаты, голубчик. Теперь ты ничто не сможешь мне противопоставить...
   С этими словами, он медленно, постукивая посохом по неровной каменной поверхности огромного, давно забытого зала, начал подниматься вверх по потрескавшимся ступеням. Топот его медленных шагов эхом раздался по крытому помещению, похожему на склеп. По мере приближения к неизвестному столбу, маг чувствовал некую силу, которая как-будто пыталась искрошить его на мелкие песчинки. Даже несмотря на свое бессмертие, он все же ощущал на себе ничтожную долю страха быть навсегда стертым с лица огромной вселенной и оставленным на вечное существование в бескрайних просторах холодного космоса.
   Каждый шаг, каждый отрыв его стопы от обшарпанных бронзовых ступень неизвестного святилища давался ему с трудом: он чувствовал, как неизведанная сила сдерживала каждый порыв его мертвых, наполненных трупным ядом мышц. Напрягая каждый мертвый мускул своего возрожденного из пепла тела, он, стиснув искрошенные временем зубы, продвигался к высокому столбу. Казалось, что-то его сдерживало, не давало проникнуть к запретному плоду. Но повидавший на своем пути ни один десяток войн и совершенных им трагедий, Тейнорус упорно продолжал двигаться к проклятому столбу. Вот уже мертвая плоть слезает с его лица, падая ошметками на занесенную песком землю, но темный маг, сжав что есть силы в обветшалом кулаке свой посох, упорно продолжает стремиться к пятиугольному каменному стволу.
   Наконец, когда в отдельных местах на лице стали видны истрескавшиеся кости, а ошметки балахона начали кружиться в бешеном торнадо, отталкивавшем назад гения хаоса, Тейнорус протянул окостеневшую руку к светящемуся столбу и краем пальца дотронулся до него. В ту же секунду он почувствовал, как его тело начинает рассыпаться на атомы и исчезать в неизвестности, а сам он обретает небывалую легкость и доселе невиданную мощь: каждая клетка его черной души заполнялась энергией, сравнимой с горением тысячи звезд. И вот, на пике своей мощи, он внезапно для себя перенесся в неизвестное ему темное пространство, которое окружило его самого и буквально впитало в себя темную душу мага.
   Еще секунда, и перед ним появляется пустота, но немного странная: теперь его обволакивает красный цвет, и он чувствует себя в замкнутом пространстве, не имеющем ни стен, ни дверей. Только окрашенное в ярко-красный цвет бескрайнее, пустынное пространство. Растерянно водя глазами по необъятной красной пелене, он снова чувствует что-то, но на сей раз материальное: будто в его власти находятся тысячи конечностей, необузданная энергия и сотни разумов, жаждущих его прямого приказа. Взглянув на свои руки, он не увидел ничего: только бескрайняя всеобволакивающая красная пустота явилась его безразличному взору. Не на шутку перепугавшись, он испуганно воскликнул, но тут в его гениальный ум злого гения пришла очередная безумная идея.
   Осознав, что он стал главой некого могущественного коллективного разума, так легко доставшегося в его призрачные руки хаоса, Тейнорус сосредоточился на одной конкретной мысли, и тут же, к своему удивлению, он оказался на чем-то огромном, сокрытом в непроглядной темноте. Оглянувшись по сторонам, темный маг вдруг осознал, что снова может шевелить мертвыми пальцами своих обветшалых рук и ощущать могильный холод своего магического посоха. При этом, он все еще чувствовал ту могущественную силу, которую испытал в первые минуты своего перевоплощения.
   Словно собрав воедино всю доставшуюся в его руки мощь, он приказал этой силе выбраться из окружавшей его непроглядной темноты. Тут же он почувствовал, как земля начинает трястись и разламываться на тысячи кусков, словно оттаявший лед, а поверхность под ним начинает неистово шевелиться. Раздался оглушительный треск, и Тейнорус почувствовал, как что-то поднимает его вверх, разламывая твердую земную кору безжизненной планеты. Вот, наконец, первые лучи света всевыжигающей звезды пробились сквозь бесконечную пустоту, окружавшую Тейноруса, и через мгновение он обнаружил себя на поверхности планеты верхом на огромном пауке, ровно таком же, какого он видел рядом с алтарем, только намного больших размеров. У железного монстра на спине стояли большие железные копии тех самых каменных стволов, оказавшихся мощными плазменными пушками.
   Осмотревшись вокруг, Тейнорус понял, какая всесокрущающая мощь находится теперь в его руках: на безжизненном пространстве находились полчища таких же огромных пауков, ожидавших его прямого приказа. Все они, как один, четырьмя парами ярко-красных глаз смотрели на горизонт, откуда проливала свой свет на огромные выжженные степи еще не ушедшая в зенит звезда. Темный маг с трудом мог себе представить, что он смог бы сделать таким неимоверным оружием. Его разум чувствовал сотни тысяч таких особей, готовых подчиняться его твердой воле и страстному желанию ввергнуть всю галактику Млечный Путь в пучину хаоса.
  -Теперь, вся сила древней цивилизации Кроноансестеров в моей власти! Скоро весь мир поплатится за поражения, нанесенные мне!-сказал маг и взял свой посох.
   Сжав его в руках, он начал произносить какое-то заклинание. Через несколько мгновений перед ним открылись несколько порталов, которые, вероятнее всего, могли привести его к другим мирам. В них виднелись родные планеты людей, орков, эльфов, гномов - все то, чем они дорожили и к чему стремились. Он повернулся к одному из порталов, указывавшему на Солнечную систему и на Землю в частности.
  -Настал час возмездия!-сказал Тейнорус, и силой своего разума приказал его новому воинству начать опустошающий крестовый поход по десяткам планет галактики, где проживали миролюбивые народы, никак не ожидавшие предстоящего вторжения.
   В этот момент гигантские лапы металлических пауков зашевелились, заставив землю одинокой планеты содрогнуться под тяжелой поступью стальных машин, вновь пробудившимся от многомиллионного сна. Восседая на огромном восьминогом металлическом монстре, Тейнорус глазами голодного хищника жадно смотрел на очертания голубой планеты - колыбель цивилизации человечества. Затем, сунув руку в карман, он нащупал и достал чешуйку дракона ультрамаринового цвета, найденную им после битвы на Кельтерийских равнинах. Испепелив её в руке и развеяв пыль по планете, он, злобно улыбнувшись, сказал:
  -Сегодня ты уже ничем не сможешь мне помешать, Хранитель Добра! Это я тебе обещаю!
  
  
  
  Полную версию журнала в формате ПДФ можно абсолютно бесплатно скачать вот тут
   Заходите и публикйтесь на нашем портале, ну и подписывайтесь на группу проекта Вконтакте , всем будем рады)
  
  
  
  
  
Небесное сердце, глава 4
  
  
   Соперники
  
  Архив ? В/345/Б/255. Личная память машины МЕГ-114
  Извлечение данных. Обработка. Воспроизведение.
  
  Закрытый отдел ВКС Цинтерры, ударное авиакрыло особого назначения "Белый шторм"
  Борт крейсера "Стрела". Начало 594 года
  
  Огромный ангар, рассчитанный на два десятка крупных полиморфов, пустовал. Из смотрового окна операторской была хорошо видна единственная машина, стоявшая в крайней секции правой стены - десятиметровый гигант класса "дракон". В равнодушном белом свете, льющемся с потолка, резко выделялась тяжёлая чёрно-серая туша на мощных ногах "птичьего" строения, с панцирем сложенных крыльев на спине и жуткого вида клешнями манипуляторов. Из-под брони виднелось разнообразное оружие, округлые сегменты её кое-где носили следы от снарядов, царапины, пятна копоти - последний боевой вылет был вчера, заняться чисткой и ремонтом не успели. Полиморф МЕГ-114 застыл в таком виде, в каком его переправили с корабля. Этакое наглядное напоминание о боевой мощи Федерации.
  Не слишком крупная голова, очертаниями напоминавшая острый ромб, по традиции была лишена человеческих черт. Тут и там торчало несколько десятков шипов, нос и нижнюю часть лица заменяла жутковатая маска с радиаторной решёткой и парой защитных "жвал". Синий свет маленьких узких глазок, означавший спокойствие, никак не внушал техникам уверенности. Они всё равно шмыгали мимо него, как нервные кролики мимо дремлющего в клетке намшера. Да, полиморф заблокирован и безопасен. Да, они работают с ним с момента приписки к дивизии. Да, все его показатели всегда стабильны. Да, на его счету тридцать пять удачных боев, и он всегда возвращался с синим спектром.
  Но техники знали - сто четырнадцатый наблюдает. И наблюдает очень внимательно. Его кристалл был крупным, разветвленным, с большим числом псевдонейронных связей. В каждом бою он брал руководство группой на себя, а вчера остался единственным уцелевшим в своем звене. Приближаясь, люди всегда чувствовали его взгляд. Пристальный, разумный, оценивающий.
  Как у того намшера, который только и ждет, когда служитель зоопарка забудет закрыть клетку. Ни разу сто четырнадцатый не ударил никого током, даже когда к нему подходили, чтобы отключить питание. Но это не значит, что он не желал бы ударить.
  Столичные генералы могли сколько угодно рассказывать сказки про то, что у полиморфов нет человеческих мозгов, а техники, подписывая договор о неразглашении, знали правду. Сидельцы мягких кресел не замеряют показания приборов по пять раз на дню, не проводят с машинами сутки напролёт, не нянчатся с кристаллами - не дай бог треснет! Пока камень цел, пока полиморф адекватен и показания в пределах нормы - его станут беречь и холить, как дорогого зверя из Даурранского сектора.
  И умертвят, как того же зверя, если он взбесится. Бригада сто четырнадцатого своего подопечного ценила и по-тихому затирала из отчетов незначительные отклонения коэффициентов. Тем более, что он всегда успокаивался вовремя.
  Сейчас техники бегали туда-сюда особенно оживленно, и обращать внимание на взгляды полиморфа им было некогда. Собравшиеся в операторской военные намеревались свести сто четырнадцатого со звеном более новых истребителей среднего класса - быстрых хищных красавцев, созданных с единственной целью - летать. Пять шестиметровых серебристых машин, щеголяющих острыми узкими формами, способных несколько раз дать фору любому пилоту-человеку, пять "ястребов". Их, в отличие от полностью экспериментальных "драконов", планировали использовать массово.
  Машины серии МЕГ первоначально предназначались для работы в пограничном пространстве. Дальние рейды в глубокий космос, многомесячные патрули, возможные столкновения с ксеноугрозой - людям, попавшим в Сердце такого полиморфа, предстояло работать на износ, без регулярного техобслуживания, в вечной тишине. Поговаривали, что полигонный отбор для МЕГов вёлся поистине страшный, и погибала половина кристаллов. А те, кто выживал там, частенько были слишком агрессивны и опасны для персонала. То ли пограничники стали воротить носы, то ли деньги кончились, то ли испугались конструкторы собственных творений, то ли ещё что - но проект заморозили, ограничившись двумя сотнями машин. Да и те попали не по назначению, а были распределены в состав элитных авиакрыльев. В "Белый Шторм" попали пятеро. Сто четырнадцатый остался последним.
  Генерал Джареф Кенси, невысокий седой мужчина лет семидесяти, молча смотрел, как в ангар по одному завозят новеньких. Низкие колесные платформы подкатывали к стойкам, подгоняли высоту и фиксировали машины спинами к магнитным замкам, управляющим блокировкой. Их сравнительно тонкие узкие тела смотрелись неуместно и странно в широких секциях, рассчитанных на тяжеловесные машины. Стояли они по-звериному, горбясь из-за торчащих плоскостей крыльев, треугольные морды с единственной антенной между глаз только усиливали сходство с хищниками.
  - Осторожней закатывайте! Не повредите антенны о двери. А этого левее... так, ещё немного. Есть контакт.
  Ячейку слева от сто четырнадцатого занял ведущий звена за номером ТИС-512. Терминалы просигналили о подключении считывающих устройств к "мозгам" обоих, и люди уставились в мониторы - какие показатели выдадут полиморфы?..
  Цифры скакали незначительно. Короткие всплески сканирующих импульсов сменялись ровным фоном. Заветный коэффициент агрессии оставался неизменным у обоих. Соседи не спешили общаться и посылать контактные запросы.
  - Вы что, хотите сказать, что эти "птички" во много раз лучше него? - хмыкнул Кенси в усы, недоверчиво разглядывая сверкающую "мелюзгу" рядом с много раз проверенным в боях великаном.
  - Конечно. Сейчас эти, как вы выражаетесь "птички", дадут фору кому угодно. Да сравните хотя бы размер. Мелкие, юркие, маневренные.
  - Он не уступит им в маневренности и во много раз перекроет по огневой мощи.
  - Зато его конструкция не позволяет встроить портативный гипердвигатель без ущерба остальным полезным функциям, - самодовольно ухмыльнулся лощеный майор из КБ. - А данные истребители искусно применяют свою возможность "прыгать" на короткие дистанции. Гарантирую, в ближайшем бою вы это оцените. Они становятся практически неуловимы для противника.
  Меж тем полиморфы прислушивались друг к другу, как дикие звери. Сто четырнадцатый закончил сканирование, и приборы выдали увеличение загрузки процессора. Узнать, о чём думает его Сердце, было невозможно, но персонал, изучивший повадки подопечного вдоль и поперек, сказал бы, что у него испортилось настроение и он расстроен. Сосед по каким-то причинам пришёлся ему не по нраву.
  Генерал, заступаясь за последнего выжившего МЕГа, продолжал гнуть свою линию.
  - Может быть, они и шустры, я не спорю. Но способны ли они так же блестяще решать боевые задачи, как доселе это делала группа сто четырнадцатого?
  - Га-ран-ти-рую, - это слово повторялось уже не первый и не пятый раз за день, - что группа ТИС прошла все положенные испытания успешно и даже побила наш неофициальный полигонный рекорд по скорости зачистки. А ваш громила вчера лишился группы.
  - Вчера какой-то идиот, - Кенси уже начинал тихо закипать, - облажался с наводкой и вместо того, чтобы обеспечить полиморфам прикрытие, начал стрелять по астероидам в зоне прямой видимости звена! Посмотрим, что могут ваши ТИСы, но моего "дракона" попрошу не обижать!
  Майор заворчал и стушевался, а техники тем временем расшифровывали сигналы пятьсот двенадцатого. Его показатели резко скакали, спокойствие сменялось беглым сканированием. Потом он много анализировал. Потом на сотые доли процента упала агрессия, как это бывало в бою и принималось за "жалость". Но затем он задействовал все свои сенсоры и чуть ли не разобрал соседа подетально. После - много и долго думал. Коэффициент агрессивности вернулся к исходным цифрам, и полиморф заблокировал свой канал связи от чужих входящих сигналов.
  Знакомство с натяжкой можно было назвать успешным.
  - Следующий вылет - завтра в полдень, - резко бросил генерал. - Приведите сто четырнадцатого в порядок и отключите до инструктажа. Надеюсь, он умеет отдыхать...
  Последнюю фразу Кенси пробормотал себе в усы.
  "Давай, умник, покажи им, чего ты стоишь".
  
  Следующее утро. Орбита планеты.
  
  Джареф Кенси сегодня изменил своим правилам. Обычно он никогда не показывался в ангарах, но пришёл к полиморфам за три часа до полудня. Изумленный персонал пропустил начальство, не задавая вопросов, а генерал, заложив руки за спину, направился прямиком в конец ангара, к сто четырнадцатому. Кривясь, он бросал косые взгляды на ТИСы. Фитюльки, а не машины... И вот в это они планируют сажать контрактников?
  Сидевшая прямо возле МЕГа бригада мигом побросала голопланшеты и подорвалась навстречу. Трое техников вытянулись по стойке смирно и старший, вскинув руку в салюте, отчитался:
  - Объект вычищен, поврежденные сегменты брони заменены, расходный боезапас пополнен. Состояние Сердца стабильное. Сто четырнадцатый готов к работе, генерал!
  - Вольно. Включите его.
  Техник удивился, но подошёл к панели управления и набрал код активации. Джареф молча следил, как постепенно разгорались светокристаллы с темно-зелёного до синего. Вот с лёгким жужжанием повернулась и блеснула оптика. Полиморф огляделся насколько мог и увидел его.
  - Оставьте нас, - приказал генерал.
  Дождавшись, пока подчиненные отойдут в другой конец ангара, он подошёл к любимцу поближе и дотянулся до ноги. Полиморфы не могут ничего чувствовать, как люди, но датчики отслеживают малейшее давление на броню. Сто четырнадцатый о прикосновении знал.
  - Несладко тебе так...
  Полиморф молчал. Даже при желании он не смог бы ничего ответить. Он всё понимал, всё слышал. Да что там, с такого расстояния его сенсорам был внятен даже человеческий пульс! Но голосовые модули были запрещены, а абсолютная блокировка не давала даже наклонить голову. В его распоряжении оставалась лишь оптика - весьма сомнительное средство для выражения собственного мнения.
  У заключённых в карцере и то больше свободы...
  - Оба мы с тобой - подневольные птицы... Тебе вот не повезло умереть где-то. Вас ведь так собирают? С поля боя... Извини, не знаю, как тебя зовут - не положено. Что за бред содержать вас как... машины. Прости. Не я писал инструкции. Я тоже этого не понимаю. Чтоб не привязывались к вам, что ли? Так что ж вы, не люди разве... Да и поздно уже. Ты вот... мог бы с лучшими моими бойцами наравне служить. Да... славно бы вышло.
  Глубоко в недрах грудного отсека по кристаллу сто четырнадцатого хлестко проскочили короткие разряды. Синий цвет глаз на доли секунды стал густо-фиолетовым и вернулся в норму. Но генерал не заметил этого.
  "Знать бы тебе, где нас собирают..."
  - Знаешь, что? Оформлю-ка я тебе выслугу. Всё равно все бои в личный стаж идут, а так с них хоть польза будет. Право у меня есть, мы всё-таки не какая-нибудь пехтура, а осназ. Так вот как набьешь пять сотен, я тебе позывной дам, раз имя не положено. Может даже голос выбью, такое тоже когда-то обещали. В конце концов, иным пилотам у тебя не грех поучиться.
  Блеск глаз и лёгкий намёк на зелёный спектр. Неудобно стоять у ноги и задирать голову, чтобы смотреть в лицо. Вот и генерал обращался, но не видел этих перепадов.
  "...Какая честь, наверное. Если я доживу до пятисот. Если меня не положат на разбор раньше. Если... Зачем оно тебе, начальник?"
  - Чем ты хуже этой фитюлины слева? Правильно, ничем. Понавезли тут... асов недоделанных. На него ж с виду чихни - рассыпется. А вас планируют списывать. Ну куда это годится?! Зажрались они там наверху совсем, играются... - старик поднялся на три ступеньки железной лестницы сбоку платформы и со вздохом сел под ногами полиморфа. - Говорят, первый проект для науки делали, чтобы учёные в космосе работали, чтобы мозги сохранять - это я понимаю. А сейчас что? Я бы понял, если бы элиту, осназ, да так, чтобы молокососов учить могли, с полной памятью, боевым опытом... Зачем у вас голоса отбирают, ты мне скажи? Не можешь.
  "...Потому что каждому из нас есть что сказать".
  Кенси встал и спустился обратно на пол.
  - Ладно, слушай. В секторе Лагус замечена подозрительная активность, перехвачены сигналы десяти нелегальных сетевых ретрансляторов. Возле одного из них отмечен сигнал всплывшего корабля без маркировки. С большой вероятностью на борту этого судна будет находиться человек, которого очень хочет получить в свои руки метрополия. Ваша задача - уничтожить ретрансляторы и обезвредить все неопознанные суда. Ни в коем случае не подорвать! Работенка несложная и больше показательная. Для тебя это шанс утереть всем носы. Обещай хоть как-нибудь, что не подведешь меня?
  Генерал задрал голову в ожидании ответа и заглянул полиморфу в глаза.
  Но сто четырнадцатый никак не продемонстрировал своё понимание и, не двинув оптикой, продолжал равнодушно следить за начальством.
  - Я рассчитываю на тебя, - тихо сказал Джареф и зашагал к выходу. От разговора остался горький осадок. Как будто пришлось говорить с неизлечимо больным. Или к смертной казни приговоренным. Никакой разницы. Как бы Кенси ни старался, а судьба у бедняги одна - рано или поздно, так или иначе, его собьют или подорвут в бою, треснет Сердце, он не сможет выбраться за пределы зелёного спектра эмоций. И тогда его усыпят. Тихо отключат все системы и погасят кристалл.
  В посмертие и новое рождение генерал не верил. Чай не ториец. Тем более - из камня. Да и души ли там находятся? Отдельные хладнокровные коллеги и вовсе предпочли полагать, что в камнях лишь удачная цифровая копия сознания. Им так, видите ли, проще следовать всем предписанным инструкциям.
  Да кто их знает, в конце концов! Слухи уже так переплелись с официальной версией, донесенной сверху, что разобрать где правда, а где домысел - просто невозможно. Наверное, хорошо тем рядовым войскам, которые всей каши не ведают. Спится им явно спокойнее.
  Ребят этих всё равно жалко. Копии, не копии... Душа есть, сознание есть, значит человек. Но тогда хоть бы служить им давали по-человечески!
  Пусть хотя бы одному повезет.
  Хотя где-то в глубине души стареющий генерал понимал, что система ему этого не простит.
  
  Загрузка систем. Проверка наличия обновлений. Активация сенсоров внешнего восприятия. Анализ потока входящих данных. Активация двигательных цепей.
  Разблокировка.
  Уже?.. Странно. Шлюз ещё закрыт.
  Но пятьсот двенадцатый не преминул оглядеться, медленно поворачивая узкую треугольную голову, и переступить похожими на птичьи лапы тонкими ногами. Персонала рядом уже не было. По другую сторону стены так же недоуменно переглядывалось его звено. Справа вертел башкой громила сто четырнадцатый.
  Угораздило же влипнуть в компанию летающей полиарконовой чушки... Он и ходит-то небось, как черепаха.
  Полиморф примерился и пружинисто спрыгнул с платформы. Как же приятно походить после долгих месяцев неподвижности! Он совершенно по-человечески потянулся всеми конечностями и покосился на соседа - пока его ведомые бродили по ангару, радуясь неожиданной свободе, этот ненормальный продолжал стоять как пень.
  Ну и... звезда с тобой, истукан железный! Не ценишь свободу. Хотя кто тебя знает, ты вообще здоров или только прикидываешься.
  Пятьсот двенадцатый тщательно проверил подвижность каждой детали, шевеля всем, что только могло шевелиться, от самого маленького закрылка до шести пар маневровых движков, равномерно распределенных по оболочке. Подобными проверками он не пренебрегал никогда, и своих ведомых заставлял относиться к собственной подвижности с таким же тщанием.
  Чёрно-серый олух продолжал неподвижно буравить оптикой одну и ту же точку.
  Приятель, а ты вообще хоть себя-то помнишь?..
  И то сказать, сто четырнадцатому конкретно не повезло с машиной и похоже, с мозгами. Результат сканирования обрисовал этакий напичканный оружием летающий утюг, может и маневренный, но удручающе медленный в полёте. Нахрена там, спрашивается, гусеницы до кучи? То ли дело его собственная лёгкая тушка! Загляденье. Даже жалко громилу, спишут ведь, когда поймут разницу. Но тут уж, как говорится, каждый сам за себя.
  ... - И для чего эти эксперименты, генерал? - сотрудник конструкторского бюро без интереса косился на монитор, куда выводилась картинка с камер наблюдения в ангаре. Он знал своих подопечных как никто другой, лично отвечал за них и за каждого мог поручиться. Один, ну максимум два боевых вылета - и повернутый на своих летучих танках старик соблаговолит признать ТИСов пригодными. Можно будет с чувством выполненного долга вернуться на Цинтерру, а оттуда махнуть на Артану в отпуск, подальше от надоевших железяк.
  - Хочу проверить ваших "славных ребят" на самостоятельность, - невозмутимо ответил Кенси.
  - А чего ж ваш стоит столбом как невменяемый? - въедливо прицепился майор.
  - Ждет задания, - ответил генерал как можно уверенней, хотя в душе его что-то отозвалось лёгким разочарованием. Неужели он зря пытался достучаться до человеческого Сердца? Неужели эти крючкотворы правы, и полиморф - всего лишь слишком умная машина?
  Оператор начал диктовать вводную и отсылать полиморфам цифровые данные. Они замерли, внимая, и даже, кажется, сто четырнадцатый, наконец, прекратил изображать статую и слегка наклонил голову.
  - ТИС-512, задание и маркировка отправлены, управление звеном - по обстоятельствам. Постоянно докладывать ситуацию.
  - Смею напомнить, - с улыбочкой вмешался майор, - что пятьсот двенадцатый служит довольно давно и успел получить позывной. К нему лучше обращаться "Скрим". Он становится исполнительней.
  Оператор козырнул и продолжил.
  - Внимание, откачка воздуха, открытие шлюза. МЕГ-114, первый на старт. За ним Скрим, ТИС-406, 407, 408 и 410. Готовность десять секунд.
  И вот тут-то у всех присутствовавших на мостике невольно вытянулись лица.
  Сто четырнадцатый неторопливо сошёл с платформы в три широких размеренных шага.
  Встал напротив чёрного зева шлюза.
  Чуть наклонил голову, будто всматривался в космос...
  И мощный импульс гравикоменсатора швырнул его в прыжок. Ювелирная работа маневровых закрутила сложным сальто с одновременной трансформацией. На последнем обороте он резко развернул крылья. Маршевые двигатели выплюнули четыре коротких раскаленных струи.
  Пятидесятитонная туша пулей пронеслась к выходу, заставив Скрима шарахнуться в угол.
  - Он всегда так? - вскинул бровь майор.
  Кенси стоял с непроницаемым лицом, скрывая довольную улыбку. Всё-таки сто четырнадцатый услышал и понял его! Но с другой стороны, он явно обижен присутствием ТИСов, потому и выделывается, а это может кончиться плохо.
  
  Нецензурные выражения у Скрима кончились как раз тогда, когда оператор снова разрешил вылет. Обычно вспоминать что-то из человеческой жизни было неприятно и трудно, но сейчас хотелось высказаться ещё и не так.
  Да чем я хуже тебя, чурбан ромбоголовый?! Нашёл перед кем красоваться!
  Гравитационный импульс прямо на месте. Трансформация - без лишних выкрутасов. Форсаж. Встать на левое крыло и точно по центру ангара заложить крутой разворот к выходу. Закрутить винт. И - в космос!
  Корабль остался позади. Звено послушно шло следом. Ну, сейчас этот утюг узнает, что такое скорость!
  Маршевый на полную мощность.
  Коэффициент агрессии - тридцать процентов.
  Что такое? Почему он удаляется?
  Да этак он скоро пропадет с радаров! Запрос положения объекта в пространстве, запрос разрешения на получение данных с корабельных систем слежения.
  "Стой, придурок, эй, куда ты?! Сказано держаться вместе! Тебе же лаборатория светит, кретин!"
  Бесполезно. Канал персональной связи заблокирован.
  Ну твою ж в жопу! Какого хрена!?
  Коэффициент агрессии - тридцать шесть процентов.
  Что такое космос? Великое Ничто. Особенно без оптики, которая сейчас и даром не нужна. Есть только сфера, обрисованная гироскопом, ближайшие звезды, отмечающие условные оси координат, точки объектов, счетчики расстояния. Чистое знание, которое нашептывает кристаллу процессор. Чтобы этак не сойти с ума, Скрим мысленно рисовал себе разноцветный интерфейс игрового симулятора с красочными видами, каковые в реальности, увы, приходилось наблюдать крайне редко. Если включить дополнительные обзорные камеры - ничего и не увидишь, кроме бесконечной черноты с неподвижными мелкими точками.
  Сто четырнадцатый, наконец, сбросил мощность маршевых и начал притормаживать. Видать, его одернули с корабля.
  Тхасетт тебя сожри! Почему я не учёл мощность и отсутствие сопротивления?.. Сам дурак.
  "Что ты себе позволяешь?! - рискнул просигналить Скрим. - Сказано же работать вместе! Тебе что, шкура не дорога?"
  В ответ прилетело что-то вроде злобного фырканья и короткого "Отвяжись!"
  "Как скажешь. Только учти, вылет могут не засчитать".
  Он огрызнулся ещё более злобно. Эх, любимчик... Скрим слышал треп техников, но в то, что затея генерала выгорит, не верил. Не с таким характером, как у ромбоголового. Вот и сейчас он изволил лететь рядом, но никак не вместе - километрах в трех от звена. Общаться не желал, на все попытки обратиться отвечая треском.
  Ну и виси, чурбан! Че я тебе сделал-то? Я что, виноват, что у меня железо другое?!
  До входа в обозначенную зону операции триста циклов. Сигнал от оператора - рекомендуется к исполнению протокол "Перехват". Общее командование операцией передано ему, Скриму.
  "Включить всю возможную маскировку. Сомкнуть строй максимально плотно. Радары на полную мощность. Корректировка курса - вектор шесть ноль четыре, тридцать градусов по касательной против вектора движения цели. Форсаж в течение десяти циклов, после - загасить двигатели".
  От ведомых пришёл согласный отклик, гробовое молчание сто четырнадцатого, видимо, означало отказ подчиняться. Он продолжал двигаться особняком и похоже, просчитывал собственную схему.
  "Ромбоголовый, не дури! С тебя спросят!" - рявкнул Скрим на закрытой частоте, чтобы не светить базе перепалку.
  "Да пошёл ты..." - агрессия у этого ненормального явно подваливала к сорока процентам.
  "Да мне-то всё равно. Это ты, придурок, на разбор попадешь".
  "Я сказал, иди лесом".
  "Сомкни строй, мать твою! Их радары нас за мусор держать должны! Где ты видел, чтобы мусор параллельным курсом летал?!"
  Стандартная схема подхода к цели атаки: сблизиться, слипнуться так, чтобы скрыть численность и показаться на радарах противника каким-нибудь одиноким астероидом, заглушить двигатели и пройти мимо на чистой инерции, желательно вообще в противоположном направлении, успев при этом отсканировать все, что нужно. Ошибся с дистанцией и ничего не разглядел - сам дурак.
  "Ты что, операцию сорвать хочешь?"
  - Скрим, почему группа медлит? - вмешался оператор. - Сто четырнадцатый, выполнять приказы ведущего!
  Неохотно, но он всё-таки занял своё место. Скрим мысленно выдохнул и начал сканирование.
  "База, докладываю результаты: грузовое судно типа "Туран-4", 563-66 года выпуска, вооружено лазерными установками, имеется пять лёгких кораблей сопровождения типа "Тайфун", возможно наличие истребителей. Грузовое судно движется по инерции, накапливает заряд для нового прыжка".
  "Атаку разрешаю. Действия - по обстановке".
  И вот теперь - надо было решать. От верности принятых решений зависело, окажется ли звено "на вольных хлебах" у генерала Кенси или будет дальше мотаться с крысой майором в качестве образцово-показательной игрушки.
  Переход на короткие боевые сигналы. Четыреста шестой и четыреста седьмой - левый фланг. Четыреста восьмой и четыреста десятый - правый. Сто четырнадцатый - движки "Турана". Сброс отчетов базе - в фоновый режим. Атаковать последний корабль сопровождения.
  Ракеты были пущены одновременно. Корабли противника отреагировали почти сразу и начали разлетаться, открыв ответный огонь.
  Форсаж. Переход в режим маневрирования. Расчёт повторного залпа с поправкой на траекторию и скорость движения противника. Огонь!
  Есть два попадания. Трое увернулись. Сто четырнадцатый тем временем раскурочивал второй маршевый.
  Надоело висеть в пустоте! Переход в режим расширенного моделирования.
  И сразу родилась сфера, усеянная мелкими пылинками далёких звезд. В ней висели-скользили чёрными силуэтами корабли противника и полиморфы.
  Маневр уклонения от лазерной атаки. Выстрел. Есть попадание. Скольжение вбок. Новый выстрел. Непрерывный лазерный луч вышки "Турана" пытается прочертить пространство вслед. Ведомые беспорядочно маневрируют и время от времени "прыгают", сбивая наводку.
  Хрен тебе!
  Нужно подойти ближе, тогда механика не будет успевать поворачивать орудия. Выстрел. Выстрел. Автоматический запрет на дружественный огонь - ещё не хватало случайно зацепить кого-то из своих. Четыреста шестой пронесся мимо, атакуя летящий следом "Тайфун". Ракет у группы - тридцать пять на всех. Мало!
  Сигнал о несанкционированных действиях. Сто четырнадцатый засветил сразу тремя ракетами в шлюз по левому борту танкера и вильнул в сторону. Створки перекосило и заклинило.
  "Ромбоголовый! Что ты делаешь?! Приказа разбивать шлюзовые двери не было. Что за самоуправство?!"
  Ответа не последовало. Вместо этого танкер раззявил шлюз по правому борту, выпустив десяток юрких одноместных машин. Надо полагать, по левому борту тоже кто-то гнездился, но инициатива сто четырнадцатого испортила им всё дело.
  Скрим мигом сбросил новые целеуказания и рванул в уклонение, пока хвост не подпалили.
  Сто четырнадцатого как будто вовсе не заботили мелкие попадания лазеров этих истребителей. От половины он уворачивался, вторую игнорировал. От полированной до зеркального блеска брони пущенные вскользь лучи легко отражались. Вот он крепко сел на хвост одному, оглушил электронику и добил залпом, тут же развернулся на месте (чего пилоты себе позволить не могли из-за перегрузок), погнался за следующим...
  Последняя ракета.
  Скрим поймал уцелевший "Тайфун" в прицел и пустил её в полёт. Неуловимой для оптики иглой она вонзилась в групповой корабль и тот беззвучно расцвёл огненно-плазменным шаром с веером осколков.
  Осталось всего семь истребителей.
  К слову сказать - весьма маневренных машин, раз пилоты умудрялись до сих пор противостоять пятерке ТИСов и одному МЕГу. Добить их было делом техники. Сто четырнадцатый и тут выпендрился - лихо маневрируя в зоне досягаемости, собрал все цели на себя и накрыл их одновременно, открыв огонь на поражение изо всех возможных орудий.
  Пижон, м-мать твою...
  А он горделиво плыл среди гаснущих взрывов, лениво уклоняясь от разлетавшихся осколков. Ровно погулять вылетел, а не на боевое задание.
  Красуется, зар-раза...
  "База, докладываю обстановку: все боеспособные единицы противника ликвидированы, либо обезврежены. Грузовое судно дрейфует по причине уничтожения всех маршевых двигателей и невозможности погружения. Жду указаний группе".
  "Займитесь ретрансляторами, корабль без надзора не оставлять. Ожидайте подхода корабля".
  Молча, без приказа, без единого сигнала, сто четырнадцатый лег на крыло и сместился ближе к танкеру. Дал понять, что он за маяками рыскать не намерен. Скриму ничего не оставалось, как погнать на это дело звено - впереди ещё часа два нудной однообразной работы по зачистке сектора.
  Тем временем на мостике "Стрелы" Джареф Кенси мечтал прибить КБ-шника, имени которого даже не удосужился запомнить. Холеный, лоснящийся майор с его елейно-язвительными улыбками и замечаниями порядком достал старого вояку. Но - вежливость прежде всего. Почти наверняка этот хлыщ вынюхивает информацию по приказу Генштаба.
  - По-моему, ваш любимец не умеет работать, - брезгливо фыркнул он в очередной раз. Если бы прозвучало "питомец", то получилось бы не менее презрительно. - Как он сошёлся с предыдущей группой, ума не приложу. Я вам гарантирую, что такой долго не проживет. Советую напомнить ему о порядке, для его же блага, разумеется.
  Судя по показаниям радаров, полиморфы ещё добивали ретрансляторы. Сто четырнадцатый медленно кружил вокруг танкера, на котором, предположительно, пытался уйти один из лидеров сепаратистов с некоторым количеством тактических данных.
  - Будьте добры, учитывайте человеческий фактор, - холодно отозвался Кенси. - И обыкновенные пилоты с одного вылета не слетываются. Его звено погибло, новый напарник ему неприятен. Чего вы ждали?
  - Друг мой, - проникновенно сказал майор. - Человеческий фактор, это такая штука, которую можем учитывать только мы с вами. В других местах о нем даже не упомянут...
  Генерал совладал с собой и виду не подал, но оговорка неприятно резанула. Что означало то "не упомянут"? И почему нигде ничего не сказано об обратной программе по извлечению людей из машин? Ведь не могли же такие разработки вообще не вестись? Ну ладно, учёные-энтузиасты, но массовое военное внедрение без подобного "обратного хода", становится бессмысленной жестокостью! Спрашивать прямо было бесполезно, выяснять самостоятельно - опасно. Попробовать поставить тому же сто четырнадцатому голосовой модуль и расспросить? Верный трибунал. Все технические отчеты по ремонту, замене деталей, модернизации машин автоматически дублируются системой слежения и уходят наверх в соответствующие службы контроля.
  Почему полиморфам запрещено говорить?
  Что такого могут рассказать погибшие солдаты?
  Чтобы не длить подозрительную паузу, генерал бросил:
  - Ну и проектировали бы роботов, они немногим хуже. Вон, из ваших ТИСов вышли бы недурные беспилотники. Как раз модели прошлой серии - загляденье, а не машины! Армия нарадоваться не могла. А теперь приходится учитывать ещё и этот самый "человеческий фактор". Ты на него не так посмотрел, а он тебе - работать отказался, я утрирую, конечно... У гражданских полиморфов широчайшие возможности, а мы тут получаем технику не лучше обычных беспилотников, зато с кучей психологических проблем! Ладно бы вы сделали военные машины совершеннее гражданских, с большим спектром трансформаций, а так... Зачем?
  Майор скучающе оглядывал мостик. Разговор этот давно перестал казаться ему полезным. К тому же, старик задавал слишком много неудобных вопросов. Не ровен час, расследование начнет, и тогда может вплыть много чего нежелательного. Пора было сворачивать со скользкой темы.
  - Вы же знаете ответ. Программа позволяет сохранять жизни преданных солдат нашей Родины, безвременно павших в боях. Несовместимые с жизнью повреждения мозга, тяжёлые ранения, когда ни один протез не поможет делу... Их сознание и так нестабильно. В ваших интересах обеспечивать им содержание без лишних стрессов и следовать предписаниям, обеспечивающим полноценный отдых.
  "Хорошенький отдых..." - подумал Кенси, вспомнив полигоны, а вслух процедил, уже не слишком старательно сохраняя на лице улыбку:
  - Что ж, если вы такой патриот и гуманист, каким хотите казаться - учитывайте человеческий фактор, будьте любезны, а не превращайте их в бессловесных зверей!
  Майор вскинул руки в примиряющем жесте и сделал вид, что пошёл на попятную. В самом деле, спорить с матерым осназовцем, пусть и немного размякшим от возраста, себе дороже.
  - Я всего лишь предложил вам тему для беседы с вашим подопечным, только и всего. Вам бы не помешало напомнить ему, что здесь - военный объект, а не спортивный полигон.
  - Здесь не вы отдаете приказы, - рыкнул Кенси, не терпевший фамильярностей. - Решения о повышении эффективности принимайте у себя в бюро - вам это не помешает! А с моим личным составом я, с вашего позволения, разберусь лично. Извольте соблюдать субординацию, майор!
  Штабист промолчал и отвернулся к мониторам. Камеры как раз увидели полиморфов - трансформируясь ещё в космосе, они цеплялись за скобы в горловине шлюза и аккуратно вносили себя внутрь. Их работа была окончена, остальное сделают штурмовики. Наверняка эта старая развалина гружена ко всему прочему, нелегальными запчастями и оружием. Покрепче допросить команду - и сами всё расскажут, ещё и тайники сдадут.
  Медленно и неохотно они разбредались к своим стойкам, сами поворачивались спинами к фиксаторам. От этого зрелища веяло необъяснимой безысходностью. Те, кто отказал беднягам в мимике, лишь сделали тоску ещё более заметной...
  Кенси верил, что со временем угрюмец сто четырнадцатый всё-таки сойдется с новой командой. Ведь не дурак же, поймет. А если нет, то генерал лично подберет для него новое звено его класса, лучших из лучших, а хваленые ТИСы останутся на правах второго эшелона. Печально было самому себе признаваться, что к старости проснулась неуместная для военного сентиментальность, но... Сто четырнадцатого генерал и правда любил. За что - сам не знал. Только этот гигант ни разу не подвёл его ни в одном рейде, ни в космосе, ни на планетах. Он был проверен десятками боев, несколько раз его доставляли на борт разбитым в хлам. И пусть таких предписывалось отправлять в утиль - бригада заново собирала его, умудрялась выводить из небоеспособного зелёного спектра эмоций, и он снова летел. И высший класс показывал. Джареф Кенси мог бы без страха доверить ему и собственную жизнь.
  Для такого не жалко выбить что угодно.
  Только бы штабист этот не помешал, будь он неладен. Больно рожа кислая и голос елейный. Такой и мать родную продаст, если она против буквы закона пойдет или поперек карьеры встанет. Ха. Может и не пытаться ничего на этом корабле высмотреть. Не получится.
  Потом, когда будет у сто четырнадцатого и выслуга, и позывной, то впору выпросить для вояки голос. Ведь находятся те, кто говорят что "их солдатикам" и модуль поставили, и даже из машины вынули, по прошествии срока реабилитации. Правда, лично генерал тех рассказчиков не видел, да и солдат с соответствующими записями не встречал,. Слишком большая для осназовца роскошь - знать в лицо личный состав другого отдела. Да и кто открыто подобное впишет? Реабилитирован посредством секретной военной программы. Будь она официальной - как выкручивались бы "наверху" с новыми телами? Ведь после печально известного инцидента, "дела о колонистах", когда одна-единственная ошибка в генокоде повлекла за собой катастрофу планетарного масштаба и громкие разбирательства в Сенате, примерно половина населения Федерации жестко протестовала против клонирования.
  ...Нет, не покажут тех солдатиков. Никому и никогда не покажут. Новые лица, новые имена, биографии, документы. Никто и знать не будет. Можно лишь надеяться на правдивость обещаний и истинность слухов.
  Кляня себя за сентиментальность, он всё-таки пришёл в ангар ещё раз, после того, как техники закончили штатную диагностику машин.
  Сто четырнадцатый всё так же грозно сверкал отполированной броней. Светокристаллы горели темно-синим, практически фиолетовым - к спокойствию примешивалась раздраженная работа мысли. Наверняка он анализировал вылет и пришёл к неутешительным для себя выводам. Незачет.
  - Ты молодец, - сказал ему генерал, подойдя поближе. - Но всё-таки в следующий раз постарайся поменьше игнорировать членов своей команды. Мало ли, с кем придётся работать. А подобное может обернуться провалом, например, жизненно важной для твоей эскадрильи операции. Я подберу тебе подходящее звено, но совместные вылеты, пожалуйста, не заваливай.
  Полиморф молчал.
  Знал бы Кенси, где он видел все эти совместные вылеты и как относился ко всем приписанным группам. Опять придётся завоёвывать в этом "подходящем звене" старшинство. Опять находить общий язык. Опять слётываться. Всё опять и бесконечно заново... Знал бы всё это Кенси - давно сдал бы непримиримого полиморфа от себя подальше. А ведь видно, что добра хочет, наивный. Такому и угодить иногда хочется. Из жалости.
  
  
  
  
  
  Полную версию журнала в формате ПДФ можно абсолютно бесплатно скачать вот тут
   Заходите и публикйтесь на нашем портале, ну и подписывайтесь на группу проекта Вконтакте , всем будем рады)
  
  
  
  
  
Принцип бумеранга
  
   (День крови)
   Сергей Алексеев
  
   Бывший следователь криминальной милиции и после апокалипсиса нашел себе занятие по профилю. Розыск людей, убийства и загадки - все как раньше, только сейчас работа усложнена отсутствием законности. Приступая к расследованию очередного дела, он и не думал насколько сильно нарушилась психика людей на осколках погибшей цивилизации.
  
  
  Чтоб быть справедливым возмездье могло,
  Лишь злом воздавать подобает на зло.
  Абулькасим Фирдоуси
  
   Бугай вышел на связь в полдень и попросил помощи, после чего передача внезапно прервалась. Когда об этом доложили Тарану, тот буквально рассвирепел. Во-первых, кто вообще посмел напасть на его людей? Во-вторых, Бугай, его первый помощник и друг, не из обычного рейда возвращался, а сопровождал из Тужара его сына. Дорога оттуда занимает всего несколько часов, и перед выездом его люди доложились: все в порядке, пацана забрали, движутся домой. Теперь же, что-то у них случилось, и сами они не справляются.
   Подобные случаи обычно списывали на одну из трех причин - возрожденцы, местные жители и Лес, с полным комплексом подобающих ему кровавых развлечений. И если в первых двух случаях еще можно было установить причину и наказать виновных, то в третьем оставалось только развести руками. Как говорится, что в Лес попало, то пропало. Долго ждать прояснения ситуации Таран не стал. Собрал проверенных бойцов, вскочили на байки и отправились на поиски.
   С сыном Антоном Таран не виделся уже несколько лет. Жена ушла, когда он только вступил в клан Варлама - не захотела жить с мародером и убийцей, каковыми считали всех кочевников, хоть и переубеждал ее в обратном. Но ведь столько лиха вместе хлебнули поначалу! Вовремя бежав из Чернигова в деревню с грудным пацаном на руках, каким-то чудом пережили Год Первого Посева, видимо, из-за того, что Лес в большей степени атаковал тогда города. Жили впроголодь, когда урожай выдавался скудным, а падежи домашнего скота случались после каждого Шторма. И когда отбивались маленькой кучкой селян от терроризирующих местные деревушки мелких банд, жена перезаряжала оружие и была рядом.
   В надежде защитить свою семью, Таран и пошел к рыночникам. Черный Рынок был более сильной и мобильной группировкой, нежели Армия Возрождения, разрозненные части которой еще оставались в районе. Но не оценила супруга его желания таким образом заботиться о семье и осталась с сыном в Тужаре, где жила ее мать. И все же, когда наступали трудные времена, от помощи не отказывалась, хотя очень редко позволяла видеться с сыном, дабы исключить дурное влияние "непутевого" отца. К тому времени, он уже сам стал главой клана, вместо Варлама, погибшего от шальной пули. А недавно добрые люди донесли, что не успела бывшая жена укрыться от надвигающегося Шторма и померла в мучениях. Сын жив и здоров, но бабка его тоже на ладан дышит, так что внучок для нее стал лишь обузой. Поэтому и поручил Таран своему другу, когда тот будет возвращаться из Косачовки, заехать в Тужар да забрать Антоху. Нечего при живом отце круглым сиротой становиться, пусть лучше здесь уму-разуму наберется, а подрастет, сам решит, кем быть в этом поганом мире: кочевником или одиночкой.
   От Боровиков до Сорокошичинского леса домчались без происшествий и в стороне от основной дороги нашли машину Бугая. Армейский "уазик", обшитый толстыми листами железа, увяз по самые мосты - болото рядом как-никак. Людей в салоне не было, земля вокруг усыпана гильзами - боезапас "корда" израсходовали полностью. Двери с обеих сторон искорежены мощными ударами. Привыкшие где хитростью, где нахрапом решать боевые задачи, кочевники были далеки от дедуктивных методов поиска истины. Покрутившись вокруг автомобиля, они так и не смогли понять, куда делась группа Бугая. У Тарана не было людей умеющих читать следы на земле, как открытую книгу, поэтому пришлось связываться с кланом Диодора, с которым недавно выбивали одно из подразделений Армии Возрождения с территории 169-го учебного центра "Десна". Расколотив тогда возрожденцев, как шведов под Полтавой, разжились не только кое-какой военной техникой, топливом и боеприпасами, но и столь необходимыми, в условиях автономного существования кланов, средствами связи. Старые, еще советского производства, армейские радиостанции работали отлично. После сеанса связи Диодор пообещал прислать человека, способного разыскать не только черную кошку в стоге сена, но и иголку в темной комнате.
   Часа через два со стороны Сорокошичей появился мотоцикл. Сбавив скорость, он остановился несколько обособленно от имеющегося на трассе транспорта. Двое прибывших чинно спешились, и один из них неторопливо направился к группе Тарана. Тот нетерпеливо шагнул навстречу.
  - Ты Следак? - приехавший кивнул и поднял руку, приветствуя остальных кочевников. Те сгрудились у своих мотоциклов с оружием наготове, и бросали настороженные взгляды на зловещую стену Леса, начинавшуюся метрах в ста от дороги. Таран изучающе оглядел представителя соседнего клана, о котором уже ходили легенды.
   Короткие седые волосы, глубокие борозды, пролегшие на лбу, а также частая сетка морщин возле глаз - все это выдавало отнюдь не старого, но привыкшего к трудностям и лишениям человека. Тонкий, чуть крючковатый нос и пронзительные черные глаза, взгляд которых мог выдержать далеко не каждый. Внешне Следак мало чем отличался от сотен ему подобных лесных бродяг. Был он среднего роста, худощав. Стройную фигуру обтягивал черный комбинезон, поверх которого была одета черная же куртка из плотной, "дышащей" ткани, а не кожаная, какие носило большинство кочевников. На форме ни одного знака различия или столь любимых, особенно молодыми бойцами клана, устрашающих символов, вроде клыкастых черепов и скрещенных костей.
  - Долго добираешься, - укоризненно произнес Таран. - Диодор сказал, что немедленно тебя отправит сюда. А тут от Десны полчаса езды.
  - Меня не было на месте, - спокойно ответил Следак, оглядывая заросшую травой местность. - Как вернулся, сразу сюда.
  Он двинулся по проторенной "уазиком" просеке.
  - Что тут у вас? Вроде люди пропали?
  - Да. Перед выездом из Тужара вышли на связь, доложили, что все в порядке и уже выезжают. Через время запросили помощи, но потом связь пропала, а в чем дело, передать не успели. Мы навстречу выдвинулись и нашли их машину тут. А рядом ни души. Не пойму, какого хрена они вообще с дороги свернули?
  - Сколько человек было в машине?
  - Трое... точнее, четверо. После возвращения из Косачовки заехали в Тужар за моим сыном.
   Следак покрутился вокруг автомобиля, несколько раз присел, высматривая что-то на земле среди травы, потом повернулся к маячившему за спиной Тарану.
  - Так, командир, не надо за мной ходить. Не люблю, когда над головой стоят, пока работаю. Вы тут и так уже натоптали, как стадо перепуганных сайгаков - неделю округу прочесывать придется, чтобы понять хоть что-нибудь.
  - Неделю?! - ошарашено переспросил Таран.
  - Да я образно. Но потрудиться придется, - усмехнулся Следак и попытался открыть покореженную дверь "уазика". - Машину осмотрели?
  - Смотрели, - буркнул Таран. - Толку-то? Груз, за которым гоняли в Косачовку, на месте, а людей нету.
  - Толк всегда есть, если к делу с толком подойти, - Следак обошел машину кругом, после чего полез на место водителя. Ключ оказался в замке зажигания, двигатель завелся с пол-оборота. Послушав несколько минут, как он работает, сыщик заглушил его. Щелкнув тумблером рации, пару раз нажал на тангенту, увидел качнувшиеся стрелки на индикаторе передачи и удовлетворенно кивнул - работает.
  Высунувшись из машины, спросил Тарана:
  - Какой позывной на вашей базе?
  - "Коршун".
  - Рядом с рацией всегда есть кто-нибудь?
  - Да. Как радиостанции добыли, радиста завели.
  - "Коршун", прием. "Коршун"! - в ответ из динамика раздавался только равномерный шум. - Может не слышат? Слушай, Таран, а с Диодором как связывался, насчет меня?
  - С собой-то есть рация, - Таран махнул рукой в сторону мотоциклов. - В люльке поставили, на моем моторе.
  - Ну, тогда вот что - проверь со своими парнями, слышно ли этот вызов в той рации. А я сейчас подойду.
   Следак вернулся к своему мотоциклу. Кастет, его напарник, уставившись на мрачную границу Леса, меланхолично заряжал магазин. Был он высокий, плечистый и намного младше своего старшего товарища. Несмотря на свое боевое прозвище, выглядел отнюдь не как заправский головорез: открытое добродушное лицо, голубые глаза, коротко стриженые русые волосы. Разве что, слегка кривой, с горбинкой, нос после перелома да пара небольших шрамов на лбу и левой щеке красноречиво свидетельствовали о том, что повоевать Кастету довелось немало. Одет он был в такой же черный комбинезон, что и его спутник, с той лишь разницей, что подгонять стандартное снаряжение для своих внушительных габаритов широкоплечему детине пришлось самостоятельно.
  - Ну что? - коротко поинтересовался здоровяк, присоединяя магазин к автомату.
  - Да ничего! Эти бараны вытоптали все следы вокруг машины. Нашел несколько полузатоптанных звериных следов - кабаньи, вроде. Двигатель работает без перебоев. Если была погоня, то не сверни они с асфальта, может и оторвались бы. А по этому бездорожью шансов мало. Почва размякла из-за близости болота. Собирайся, Кастет, будем работать, - Следак скинул куртку, достал из коляски разгрузку, маскхалат "пограничник" и начал натягивать его поверх черного комбинезона. - Сховай мотор в тех кустах. Надо покрутиться по округе. Следы должны быть.
  - Понял, шеф. Много народу сгинуло?
  - Трое взрослых и один ребенок, сын Тарана. Они запросили помощи, но связь резко оборвалась. Сейчас Таран проверяет рацию, но сдается мне, ни фига она не работает, - Следак, затянул ремни разгрузки, проверил пистолет Стечкина и вложив его в набедренную кобуру, пару раз подпрыгнул.
  - Нормально, шеф, - Кастет кивнул, - ничего не звенит.
  - Хорошо. Давай, подтягивайся, - сыщик надел кожаные перчатки и отправился к застрявшему "уазику".
   Рация, как он и предполагал, не работала. Таран только развел руками.
  - Не пойму. Не слышно ничего, но стрелки скачут.
  - Аппаратуру сами устанавливали? Может закрепили плохо, а на кочке провод от антенны и отвалился? Или от удара. Кто-то же штурмовал "уазик", - предложил Следак.
  - Может и так, - нахмурился Таран и, повернувшись в сторону дороги, махнул кому-то рукой. От группы людей отделился один из бойцов, направившись в сторону автомобиля. Где-то на полпути он споткнулся, упал в густую траву, и тотчас раздался его дикий вопль. Устремившиеся на помощь Следак с Тараном увидели воющего, пытающегося встать человека, чьи лицо и руки полностью покрылись красными волдырями.
  - Твою мать, Ржавый! Ты не видишь, куда прешь? - заорал Таран. - На прогулку вышел? Надо же - крапиву не заметил!
   Он повернулся к Следаку и виновато развел руками:
   - Вроде все нормальные бойцы, но как отчебучат что-нибудь в этом роде! То "массу" забудут отключить - аккумуляторы сядут, то запасные фильтры для противогазов забудут. Теперь вот, крапива...
  - Да, крапива уже не та, что в детстве, - усмехнулся Следак. - В нынешней муравьиной кислоты побольше.
   Он повернулся к поднявшемуся с земли кочевнику, - ты бы мочой воспользовался - опухоль снимет. Если в глаза попала кислота, ослепнешь. И очень даже может быть, что не временно.
  - Какой еще мочой? - зажмурившийся кочевник повернулся на звук. Голос его, как и руки, расставленные в стороны, дрожали.
  - Своей! Поссы на тряпку и прикладывай к ожогам.
  - Ржавый, ты чего как маленький! - продолжал отчитывать подчиненного Таран. - Под ноги смотреть не пробовал?
  - Я смотрел, - промычал Ржавый. - Да там хрень какая-то! Хотел обойти крапиву, но споткнулся.
   Следак бесцеремонно отстранил Ржавого и ногой раздвинул траву.
  - О как! - воскликнул он. - Занятно!
  На земле лежала тушка молодого кабанчика, располосованная пулеметной очередью.
  - Они что тут, охоту устроили? - задумчиво произнес Таран.
  - Или на них, - Следак развернулся к дороге, высматривая напарника, но тот уже был на подходе.
   Увидев приближающегося Кастета, заботливо расположившего автомат на сгибе локтя, Таран удивился:
  - Я думал, ты один работаешь.
  - Должен же кто-то спину прикрывать, пока я на карачках ползаю, - хмыкнул Следак.
  - Ну, вообще-то, да. Возьми еще моих людей, если надо.
  - Да нет, спасибо. Мы сами тут пошукаем. Вы пока думайте, как тарантас свой вытаскивать будете.
  - Разберемся, - отмахнулся Таран. - Ты сможешь найти моего сына?
  - Обнадеживать не буду. Если они не пошли в Лес, то возможно что-то и удастся выяснить. Ну а ежели туда сунулись, я следом не пойду - сгинем только с Кастетом зазря. А ты будешь ждать новостей до морковкиного заговения. Пацана твоего как зовут?
  - Антон, - понуро произнес Таран.
   На лицо Следака набежала тень. Так когда-то звали одного из его сыновей...
  
  ***
  
   Александр Ремезов старался не вспоминать период, когда рухнул обычный уклад жизни - слишком много боли он принес тогда. Пандемия началась внезапно. Семья осталась в городе, накрытым пыльцой, а поезд, на котором он возвращался из командировки, был остановлен военными в карантинной зоне. Только наличие удостоверения сотрудника криминальной милиции позволило узнать кое-какие подробности, но дальше его не пустили - Киев считался потерянным. Ему осталась только память о жене и сыновьях да чувство вины, что остался жив и его не было рядом, когда они умирали.
   Остался он тогда у военных, как представителей еще существующей законности, но со временем, разочаровавшись в их жизненных целях, ушел не раздумывая. Откровенным маразмом попахивала идея по созданию нового Славянского Союза в мире, где каждый старался думать только о себе. К тому же навязываемая силой - командиры воинских соединений порой перегибали палку в установлении своих порядков на прилегающей территории. И даже понимая, что поодиночке цивилизацию не возродить, возвращаться в Армию Возрождения он не стал, муштры хватало и в прошлой жизни, до катастрофы.
   У кочевников очень пригодилась его старая профессия - следователь уголовного розыска, да и хобби, которым занимался в свободное от службы время, оказалось полезным. Именно благодаря охоте он научился читать следы на любой местности. И прозвище Следак Ремезов получил не из-за своей работы, а именно за то, что был отличным следопытом. Когда в других кланах была Анархия - мать порядка, у Диодора был Закон. Он первым из других родоначальников, увидел целесообразность ввода в своем клане той системы борьбы с правонарушениями, что была до Пандемии. Свобода, равенство и братство, конечно, сильный стимул к созданию здорового общества, но принятые поначалу в Черном Рынке правила находили немало готовых их нарушить. Слишком много людей, очень разного толка, пополняло ряды кочевников каждый день. Взять чужое, а потом свалить вину на другого, было плевым делом: "крыс" хватало во все времена. Форма самоуправления Рынка очень походила на Копное право, действовавшее в Древней Руси, когда любые дела решаются общими сходами и собраниями. В своем же клане Диодор установил особую систему законности. Это избавило от необходимости расследовать какое-нибудь запутанное дело большим скоплением людей, и если вдруг случалось убийство, преступник не был в курсе всех подробностей разыскных мероприятий, что позволило бы ему вовремя скрыться. Следак благополучно расследовал любое дело, за которое брался, со временем и другие кланы стали просить помощи в поиске исчезнувшего груза или пропавших людей, так что постепенно, сам того не желая, он стал знаменит.
  
  ***
  
   Старая асфальтовая дорога когда-то пролегала через Межреченский ландшафтный парк, что расположился на восточном побережье Киевского водохранилища, и соединяла собой множество населенных пунктов, раскиданных по району. Семь типов местности образовывали здесь особую экосистему, но наступающий Лес внес свои корректирующие поправки, заполнив собой те участки, что ранее были свободны от лесных массивов, остановив свое наступление на некотором отдалении от дороги. Видимо, сказывалась близость болота с причудливым названием Выдра, протянувшееся от заплавы Днепра до Деснянского леса. Села, расположенные вдоль дороги и избежавшие поглощения Лесом, первое время подвергались набегам зверья, проредившее местное население наполовину. Многие жители потом оставили насиженные места и объединились с соседями, продолжая отчаянно сопротивляться атакующим мутантам. Но не везде Лес подмял под себя флору-прародительницу - остались участки чистого леса, и Сорокошичинский охватывал собой значительную территорию.
   Через пару часов скрупулезного обследования местности Следак нашел следы людей, покинувших "уазик". Куда они израсходовали боезапас пулемета тоже вычислил без труда: в пятидесяти метрах от автомобиля, среди высокой травы, обнаружил тушу самки кабана. Застывший ствол "корда" прямо указывал в ту сторону. Следы зверя, уже наполнившиеся болотной водой, дорисовывали картину. Самка отбежала в сторону и, развернувшись, снова помчалась к "уазику", на дверях которого оставила свои отметины. Но ее встретили очередью в лоб. Вкупе с найденным ранее мертвым кабанчиком, ситуация становилась более-менее ясной - мать либо защищала его еще живого, либо мстила за уже убиенного детеныша. Но кроме ее следов, тут были и другие, куда большего размера, уходившие параллельно людским в сторону болота.
   Тоннель, проложенный крупным телом в траве, точно указывал направление, куда двигались беглецы. Кочки мягко пружинили, и рифленая подошва ботинок Следака чавкала, выдавливая воду из почвы, когда он приближался вплотную к камышам, следуя по петляющему следу людей. Кастет двигался следом, внимательно поглядывая по сторонам и прислушиваясь к каждому шороху. Они уже удалились на приличное расстояние от "уазика" и благодаря понижающемуся рельефу местности скрылись из виду оставшихся позади кочевников. Неожиданно впереди открылся участок с редкой травой. Следак замер, как вкопанный, и выругался вполголоса.
  - Твою ж мать! - на проплешине лежало вспоротое от паха до груди тело человека в черной одежде.
  - Что там? - Кастет приблизился боком, мельком глянул через плечо и вновь отвернулся, продолжив присматривать за округой.
  - Первая жертва, - Следак шагнул ближе и присел рядом с погибшим. - Судя по характеру раны, клыки у кабанчика, что твой штык-нож, Кастет.
  - Здоровая хреновина, - проворчал Кастет, вмиг удвоив бдительность. - Как локомотив, блин!
  - Надеюсь, хоть кого-то живым застанем, - Следак поднялся и двинулся дальше. - Пошли.
   Впереди виднелся сосновый бор, через который шла дорога на Сорокошичи. Следы вели в том же направлении. Следак очень надеялся, что кабан не погнал беглецов к участку, где обычный лес вплотную граничил с Лесом аномальным, иначе все поиски были напрасны, да и день уже клонился к вечеру. Через какую-то сотню метров следы опять повернули к болоту, потом вильнули в сторону и, миновав подлесок, примыкающий к камышам, вывели на опушку. Следак с Кастетом остановились, разглядывая невысокий деревянный забор, внезапно преградивший путь и виднеющиеся далее постройки. Судя по зияющему проему и дюжине разнесенных в щепки досок, секач надменно проигнорировал попавшееся на пути препятствие.
  - Кастет, ты же местный. Что это за неучтенный мегаполис?
  - Где-то тут должно быть лесничество. Но это, скорее всего, один их тех хуторов, что рядом были - слишком маленький он для лесхоза.
  - Маленький, да аккуратненький, - задумчиво пробормотал Следак. - Живут тут что ли? Кровлю, видно, латали, да и дымом вроде тянет. Пошли, глянем.
  Пригнувшись, он юркнул к ближайшему неказистому строению и осторожно выглянул из-за угла.
  - Ну что там? - за спиной раздался тихий вздох - это Кастет переводил дыхание после броска.
  - Точно, живут, - кивнул Следак.
   Шесть добротных домов, в окружении разного размера построек, и полное отсутствие между ними даже намека на какую-либо ограду, рождало уверенность, что тут все живут в мире и согласии. Ухоженные грядки помидор и капусты, опрятные дорожки между ними и минимум травы, создавали иллюзию обычного, не тронутого катастрофой мира. Словно не было тех лет зеленого апокалипсиса и уже прожитой жизни, и к старой баньке, чья труба неспешно сыпала искрами, сейчас выйдет из-за сарайки неторопливо несущая кадушку воды бабка Агафья. Эта картина, живо напомнившая Следаку детство, нарушалась варварски протоптанной через грядки дорожкой людских и кабаньих следов.
  - Уютный хуторок, - произнес Следак и снял АПС с предохранителя. - Хотел бы я на таком же встретить свою старость. Ну что, Кастетыч, поспрашаем местных о наших подопечных?
  - Угу, - кивнул напарник. - Я весь в нетерпении. Да и жрать уже хочу.
  - Ну, пошли, - Следак оттолкнулся от стены и не скрываясь пошел к домам, цепким взглядом окидывая каждое строение в поисках обитателей местного оазиса.
   Смысла скрываться он не видел. Если их застанут крадущимися по чужой территории, навряд ли это понравится хозяевам, а какую реакцию это у них вызовет, можно только догадываться. Но Следак был уверен - не понравится, однозначно. А вот открытый визит, в принципе, должен расположить к себе. Миновав очередную постройку, он замер - прямо перед ним открылся обширный двор, похожий на центральную площадь, окруженный деревянными домами. Внимание привлекла большая туша кабана, с развороченным боком, и спускающаяся с крыльца одного из домов стоящего по центру, женщина средних лет. Увидев незнакомца, она испуганно замерла и уронила большой эмалированный таз, тотчас загремевший по ступеням.
   Слева мелькнула какая-то тень, но резко развернувшийся в ту сторону Следак даже не успел вскинуть пистолет. Тут же получив сильный удар в лицо чьей-то головой, он рухнул на землю. Попытался встать и тотчас нарвался на удар ногой, отчетливо услышав, как хрустнул его нос. Раздалась короткая очередь, крики и звуки борьбы. Харкая наполняющей рот кровью, Следак перекатился на живот и предпринял еще одну попытку встать, но сильный удар по спине заставил его выгнуться дугой. Выпучив от боли глаза, он увидел размахивающего ножом Кастета и как тот рухнул от удара топором по затылку. Подкравшийся убийца рывком вытащил свое оружие и с перекошенным от ярости лицом устремился к Следаку. Раздался чей-то крик:
  - Тарааас!!! Стой!
  Мужик с топором оглянулся. С земли поднимался другой, придерживая раненую руку - видимо Кастет перед смертью задел его либо ножом, либо очередью.
  - Вяжи его - и в погреб! - приказал раненый. - Хватит пока жратвы. Машка! Чего встала? Тазик тащи и бинты! Ранили меня. Степан! Степан, твою мать! Иди, помогай!
   Мимо пробежала женщина с тазиком. Следак выл в голос, пока его обыскивали и вязали - прибежавшие люди отрезали Кастету голову...
  
   ***
  
   В погреб его швырнули не церемонясь, грубо спустив с лестницы. Больно приложившись оземь лицом, и так уже похожим на кровавую маску, он застонал от боли. Стиснув зубы, Следак попробовал перевернуться на бок, но пронзившая тело боль заставила его заорать. Осторожно потрогав языком сильно качающиеся передние зубы, сплюнул густую, полную крови слюну. Голова гудела. Его трясло от ненависти к тем, наверху. Он не мог найти объяснения, почему на этом хуторе их с Кастетом ожидал такой жестокий прием. За несколько лет привязавшись к своему напарнику, сейчас не мог поверить, что тот так глупо погиб.
   Рядом раздался какой-то вздох, и Следак напрягся.
  - Кто здесь? - тихо спросил он, вглядываясь в темноту.
  - Я Рашид, - так же тихо ответил кто-то.
  - Откуда ты? - Следак снова попробовал перекатиться на бок - лежа на животе разговаривать было неудобно.
  - Из Боровиков.
  - Из клана Тарана? С Бугаем был?
  - Да, - в голосе собеседника послышалось удивление. - А ты откуда знае...
  - Антон где? - перебил Следак.
  - Тут, со мной. Остальные погибли.
  - Как?
  - Лысый еще там, у болота - хотел кабана задержать. Мы слышали выстрелы, а потом его крик.
  - А Бугай?
  - Бугай уже тут. Он кабана завалил последней гранатой из подствольника и всадил в него рожок разрывных. Думали обошлось, а тут местные налетели с топорами. Бугай не успел магазин сменить, а у меня патрон перекосило, пока по кабану палили. Не знаю даже, чего меня в живых оставили. Побили только сильно.
  - Как вас вообще угораздило с мутантами связаться? - Следак попробовал подползти ближе.
  - Да это я виноват! - воскликнул Рашид. - Мы когда Антоху забрали, все расписывали ему, как у нас замечательно живется, и какой классный мужик, его батя. Я за рулем был. Повернулся назад, к Антону, спросил еще, хочет ли к нам. Обернулся обратно, а дорогу кабаны переходят. Ну и сбил поросенка. Я по газам, да какой там! Взрослые уже за нами погнались. Лысый за пулемет встал, Бугай пытался с кланом связаться. Даже не понял, как кабан впереди оказался. В лобовую пошел. Я руль влево, да в кювет. Проехали немного, увязли - там болото рядом.
  - Ну, а потом вы завалили еще одного кабанчика и его мамашу заодно, - продолжил за Рашида Следак. - Патроны кончились, решили уходить. Так?
  - Ты откуда знаешь, епт? - удивился кочевник. - Словно с нами там был.
  - Да был я там, только после вас.
  - Ну, мы и кабана зацепили хорошо. Но он упертый, долго за нами шел.
  - Антон! - позвал Следак мальчика, но ответа не услышал.
  - Перетрухнул малец, - пояснил Рашид.
  - Понятно, - у Следака получилось наконец подползти ближе. - А что за уроды там, наверху, знаешь?
  - Не знаю. Сколько по этому району мотаемся, никогда и не слышал, что тут кто-то живет. А ты сам-то, как здесь оказался? - в свою очередь поинтересовался Рашид.
  - Долго рассказывать, - буркнул Следак. - Ты как связан?
  - Руки за спиной и ноги.
  - Та же фигня. А зубы целы?
  - Нормально. А что?
  Следак перекатился на другой бок, спиной к Рашиду.
  - Попробуй зубами узел на руках развязать. Я бы тебе первому подсобил, да боюсь, не выйдет. Отрихтовали мне челюсть - на первом же укусе зубы вылетят.
  - Ну, давай, - Рашид зашевелился, подползая ближе, ткнулся лицом в спину Следаку и сполз ниже. Нащупав носом веревку, стал зубами исследовать узел.
   Тут вдруг раздался робкий голос мальчика.
  - Дядь!
  - Что, Антон? - спросил Следак, поняв, что обращаются к нему.
  - А ты моего папку знаешь? - в голосе мальчика слышались слезы. Слишком много потрясений случилось за один день для ребенка.
  - Знаю, Антон. Он меня и послал за тобой. Не бойся, выберемся мы отсюда. Обещаю.
  - Хорошо, - мальчик шмыгнул носом.
  - Ну как там, Рашид? - спросил Следак. - Получается?
   Кочевник сплюнул и произнес:
  - Мля! В песке веревка вся. Да, вроде, что-то выходит.
   Через пару минут путы, наконец, ослабли, и Следак смог высвободить руки. Размял кисти, восстанавливая кровообращение, после чего, потянулся к ногам. Повозившись немного с веревкой, скинул и ее.
  - Ну, уже прогресс. Сейчас и вас освободим, - он охлопал одежду, проверяя, чего именно его лишили при обыске, кроме оружия. Разгрузку, к слову, с него даже не удосужились снять, а вот перчатки с рук зачем-то содрали. Откуда-то сверху послышался звук открываемой двери. Следак схватил веревку, снова намотал ее на ноги и улегся у стены, спрятав руки за спиной.
  - Ну и нахрена ты туда идешь? - спросил кто-то.
  - Василь сказал накормить их, - ответил заплетающийся голос то ли пьяного, то ли с каким-то дефектом речи человека.
   Раздался лязг засова. Люк в погреб со скрипом отворился, наполнив помещение тусклым, мерцающим светом. По скрипучей лестнице кто-то начал спускаться.
  - Ну что, голуби, - говоривший присел на нижней ступени, поднял лампу над головой, освещая погреб. - Сидите?
   Следак окинул быстрым взглядом их темницу, Рашида с Антоном и уставился на тюремщика. Руки того слегка подрагивали, отчего огонек в лампе дрожал еще сильней. Роста он был невысокого, большой живот не вмещался в кожаную потертую жилетку, а камуфлированные штаны заляпаны какими-то темными пятнами. На поясе висел штык-нож от АК-47. Судя по ножнам, обтянутым кожей, это был нож Кастета. Обвислые, небритые щеки, покрытые множеством пигментных точек, вызывали отвращение.
  - Жрать хотите? - осклабился мужичок. - Я принес!
  Он швырнул на пол тарелку с какой-то едой.
   - Подползай! Да не боись, свинина это! Мясом вы нас надолго обеспечили, кормильцы! Не... снабженцы, во! - он заржал над своей шуткой. Потом, посерьезнев, уставился на Следака.
  - Ты хто такой? А? И чего приперлись сюда? Ну? Отвечай, когда тебя спрашивают!
   Следак отвечать не стал, лишь следил за ним прищуренным взглядом. Правда, налившиеся синяки и без прищура делали глаза едва различимыми на лице. Разбухший нос, в свою очередь, натягивал кожу подсохшей кровью, превратившейся в маску и причиняющей постоянное неудобство.
  - Молчишь? Ну, ничего, - он погрозил кулаком. - Потом заговоришь. Заверещишь даже.
  Мужичок поднялся и повернулся к лестнице, собираясь уходить.
  - Когда потом? - Следак решил поговорить. Мужик был явно не в себе и в этом состоянии мог хоть как-то прояснить ситуацию, к кому они попали в плен. Тем более, прямо сейчас он убивать их, похоже, не собирался.
  - Потом, - мужичок сделал неопределенный жест свободной рукой. - Когда мясо кончится.
  Он улыбнулся, присел обратно на ступеньку и поставил лампу на пол.
  - А вы что думали? Просто так тут сидите? Нееет! Вы у нас живой склад. Сейчас пока жратвы хватает. Дружков ваших доедим, да и свининка есть. Но из нее мы окорок закоптим. А потом и вас по очереди на фарш пустим. Мальчонку на десерт оставим, - увидев, как Антон еще сильнее вжался в угол, мужик заржал.
  - Людей едите? - переспросил Следак, ненавидящим взглядом уставившись на мужика. Перед глазами стояла картина жуткого убийства Кастета.
  - А то ж!
  - И давно?
  - Что давно? А! Едим-то? - понял, наконец, людоед. - Давно. Шибко не наглеем, конечно. Так, если кто забредет случайно. Ну, или на дороге одинокого бродягу увидим. Недалеко тут, до дороги-то. Никто же и не ищет их - все на Лес списывают. Лес-то, не дремлет. Раньше, бывало, и из деревень ближайших таскали. На подножном корме сыт не будешь, скотина дохнет, а жрать хочется. Людишек год от года все меньше становится. Либо от пыльцы, либо от болезней мрут, либо уходят куда-то. Хотя пыльца, она полезная, если знать, что с ней делать.
  - А вы знаете? - Следак старался поддерживать разговор, а сам тихонько шевельнул ногами, ослабляя веревку.
  - Конечно! - воскликнул тот. - Только надо успеть собрать. Иначе после Шторма дождь пойдет и смоет ее. Но мы успеваем.
  - Что-то я сомневаюсь в ее полезности, - недоверчиво произнес Следак.
  - Чего? Не веришь? - завелся мужичок. - Мы пыльцу на крови настаиваем! Потому и не берет она нас, а вы дохнете, как мухи.
   Его запал быстро угас.
  - Да не может кровь долго жидкой быть - свернется она! - Следак решил поспорить немного.
  - С пыльцой не сворачивается, - уверенно сказал мужичок. - Что там с ней происходит, я не знаю, но когда в свежую кровь эту дрянь добавляешь, она аж пенится. Потом отстаивается, и получается настойка. Ух и забористая, скажу я тебе! И от болезней помогает, и башку хорошо сносит, да и Шторм позволяет пережить никуда не прячась...
  - Палыч! - с улицы раздался крик. - Ты там умер, что ли?
  - Так, что-то и правда, заболтался я с вами. Пойду, в баньке попарюсь, а то умаялся сегодня - столько мяса переработали. Да и к Светке надо зайти, успокоить. Убивается девка. Твой дружок-то, мужа ее пристрелил и Василя зацепил. Хорошо, Тарас вовремя подоспел, - мужик взял лампу и поднялся со ступеньки.
   О чем-то задумавшись, вдруг нагнулся к пленному.
  - Разгрузочку не сняли, что ли? Вот и хорошо. Завтра приду, заберу. Давно такую хотел. А то с дружка твоего пока сняли, всю в крови уделали, - он развернулся и шагнул к лестнице.
   Последняя фраза послужила Следаку сигналом. Он вскочил, на ходу скидывая с ног псевдопуты, метнулся к каннибалу и набросил ему на шею веревку. Тот захрипел, выронил тотчас разбившуюся лампу и схватился обеими руками за горло. Упершись коленом ему в спину, сыщик затянул веревку еще сильнее. Мужик задергал ногами, запахло мочой. Наконец людоед затих и осел грузным кулем. Кочевник выпустил веревку, выдохнул и прислушался, надеясь, что разбитая лампа не привлекла чьего-нибудь внимания.
   Восстановив дыхание, Следак достал из маленького кармана разгрузки коробок и чиркнул охотничьей спичкой. Быстро отстегнул с пояса трупа штык-нож Кастета и перерезал им путы остальных пленников.
  - Сидите тихо! Я скоро.
  - Я с тобой! - Рашид поднялся на ноги.
  - Нет! - отрезал Следак. - Присмотри за Антоном. Я разведаю, что на улице.
   Снаружи уже наступила ночь. Осторожно приоткрыв дверь сарая, Следак собирался юркнуть в темноту, но услышал голоса возле домов:
  - Ну как тут, тихо? - голос был знакомый. Это он распоряжался недавно насчет тазика.
  - Тихо, Вась. Сашка с Танькой в бане. Палыч пожрать понес пришлым.
  - Знаю - я ему велел. Пусть посидят пару дней, а голодными будут - орать начнут. Сначала переработаем это мясо, потом займемся ими. И, считай, на зиму запас уже есть.
  - Да, подфартило сегодня нам. И ходить никуда не пришлось.
  - Ты, Данька, не радуйся раньше времени, - голос стал жестче. - Не нравится мне, что они почти один за другим пришли. Как бы следом еще кто не пожаловал. Завтра подправим забор, и с той стороны мины надо поставить. Да и вообще, по всему периметру их разместим. Раньше люди все со стороны лесничества приходили, а теперь откуда угодно появиться могут - непорядок.
  - Светка как?
  - Ревет.
  - Ну, понятное дело. С телом Кости, что будем делать?
  - Ты не знаешь, что с ним делать?
  - Светка не даст.
  - Не даст. Но зря мясо в землю закапывать? Ночью Степан его разделает, а утром Светке скажем, что похоронили. С рассветом надо могилку справить, для отвода глаз. Светка смирится потом, да забудет. Ну, давай, присматривай тут. Кто меняет тебя потом?
  - Сашка.
  - Ну, добро. Зайду к хлопцам, гляну, сколько еще им работы с мясом, и спать. Тихой ночи.
  - И тебе, Василь.
   За годы службы в милиции Следак много видел жестокости и крови, а когда Лес разрушил цивилизацию, каждый день был похож на кровавый триллер. Люди боролись за свою жизнь, уцелевшие ресурсы, боеприпасы, еду. Даже когда человек был не более чем разменной монетой в достижении группировками своих целей, с таким цинизмом, с каким тут говорили о человеческой жизни, он еще не встречался. Уже давно по округе ходили слухи об исчезновении людей, но приписывали это мутантам приходящим из Леса. Горстки испуганных жителей поэтому и стали покидать свои деревни и перебираться в другие, подконтрольные Черному Рынку.
   Следак слушал этот спокойный размеренный разговор, наполняясь яростью и злостью. В груди разгорался огонь ненависти, пробуждавший желание стереть с лица земли этот хутор и всех его обитателей. Только сначала взглянуть этим нелюдям в глаза. Спросить у них, как они перешагнули ту черту вседозволенности, которую не каждый зверь может перешагнуть и начать есть своих сородичей, насколько бы голоден ни был. А потом... влепить каждому по пуле меж их поганых глаз! И выжечь напалмом этот участок так, чтобы наступающий Лес, когда доберется сюда, не мог здесь расти! Но сначала нужно выбраться отсюда и доставить Тарану сына...
   Рядом с сараем раздались шаги и дверь отворилась.
  - Палыч, ты где там?
   Разъяренный кочевник нанес удар в грудь не раздумывая. Человек охнул, упал на колени, но тут же был добит ударом в горло. Вслушиваясь в ночную тишину сквозь громкие удары своего сердца, Следак нащупал ремень автомата на плече убитого, и вышел во двор. Окна в некоторых домах еще были тускло освещены. Где-то раздался женский смех.
   Решительно направившись на звук, Следак быстро оценил обстановку. Судя по мелькнувшему в приоткрытую дверь бани обнаженному женскому телу, время у них есть, чтобы уйти не встретив никого на пути. Вот только их побег могут быстро обнаружить и поднять шум. Следак не знал, если ли на хуторе еще один Сашка, или тот, что мылся в бане и должен был вскоре менять на посту уже покойного и лежащего в сарае Данила.
   Дверь баньки вдруг отворилась настежь, и в тусклом, подрагивающем свете появилась обнаженная фигура. С хрустом потянувшись и шумно вздохнув полной грудью, мужчина произнес:
  - Хорошо-то как! Но надо спать идти, а то скоро в дозор заступать.
  - Иди ко мне, - послышался игривый женский голос. - Успеешь ты в свой дозор.
   Следак метнулся к двери, и полосонул штык-ножом мужчине по горлу. Захлебываясь кровью, тот начал заваливаться в предбанник, и сидящая на лавке женщина в ужасе закричала.
  - Тихо, сука! - быстро подскочивший к ней сыщик зажал рот рукой, и вонзил нож под сердце.
   Увидев на лавке свою кобуру с "АПС", Следак задул свечу и прислушался. На улице также стояла мертвая тишина, и подхватив пистолет, он не мешкая направился к сараю с погребом. Тихонько позвал других пленников и по памяти ориентируясь между построек привел их к пролому в заборе. Отдав автомат убитого людоеда Рашиду, удивился, с каким запалом тот схватил оружие.
  - Мы что так и оставим их всех в живых? - тихим шепотом возмутился горячий татарин.
  - А ты предлагаешь вдвоем их перебить? Сначала доставим Антона к отцу. А вернемся с рассветом, устроим утро стрелецкой казни, - успокоил его Следак. - Пошли, время не терпит.
   Он оглянулся напоследок, мысленно попрощавшись с Кастетом и пообещав ему вернуться сюда еще раз...
  
   ***
  
   Окружающая действительность казалась Следаку вымышленной, словно все происходило не с ним. Вымокшие в выпавшей под утро росе штаны приятно холодили гудевшие от усталости ноги, что немного помогало бороться с непреодолимым желанием растянуться под ближайшим кустом и заснуть. К хутору добрались быстро, с рассветом. Возмущенный рассказом Следака, Таран сам повел людей в карательный рейд, оставив одного из бойцов охранять технику у дороги и наказав тому присматривать за сыном. Когда кочевники миновали пролом в заборе, небо над Лесом светлело уже с каждой минутой.
   Следак осмотрел баню и сарай, убедившись, что убитые им пару часов назад люди до сих пор не были обнаружены. Это значит, что у них был шанс застать людоедов врасплох. Уже хорошо. Десять человек разделились на двойки и рассыпались по территории безмятежно спящего хутора. Где-то загремела по деревянной доске цепь, раздался ленивый лай проснувшейся собаки, через мгновение сменившийся скулежом и предсмертным хрипом - у кого-то из кочевников было оружие с глушителем.
   Пристально разглядывая темные силуэты добротных домов, Таран мрачно заметил:
  - Эх, жалко нет огнеметов.
  - Было бы неплохо, - кивнул сыщик. - Сразу бы начали файер-шоу.
  - Ну, чего резину-то тянуть? Начинаем. Попробуем их на шум выманить, - Таран подозвал одного из своих людей. - Гранаты есть? Швырни одну в тот дом.
   Кочевник черной тенью бросился к указанной цели. Когда он пересек двор и приготовил гранату для броска, стекло в окне лопнуло, и утреннюю тишину прорезала автоматная очередь. Человек упал, и тотчас из других домов зазвучали выстрелы из разнокалиберного оружия. Пули защелкали по деревянным поверхностям построек, выбивая щепки и труху, заставив нападающих залечь в поисках укрытия.
   Следак чертыхнулся и растянулся под ближайшей стеной. Таран плюхнулся рядом, крикнув своим людям:
  - Не стрелять! Беречь патроны! - и тихо добавил. - Пусть свои пока истратят...
   Следак огляделся. По стечению обстоятельств, он сейчас лежал на том самом месте, что и вчера, когда попал в плен, а в нескольких метрах отсюда убивали Кастета.
  - Сука! - выдохнул он. - Они нас ждали. Не стали трогать трупы и просто нас ждали!
  - Херня! Все равно всех порвем! - успокоил его Таран.
   Попятившись назад, глава клана скрылся за углом, потом свистнул, привлекая внимание бойцов. Что тот объяснял своим людям, Следак не видел. Не спуская глаз с окон ближайшего дома, он начал ползти вдоль стены, стараясь покинуть простреливаемое пространство двора.
   Кочевники вдруг открыли ураганный огонь из-за углов построек, где прятались до этого, и стрельба в домах захлебнулась. Несколько черных теней через пару минут синхронно появились уже под окнами, их товарищи прекратили стрелять, и над хутором на мгновенье воцарилась тишина. Следак вскочил, бросился под укрытие стены ближайшего дома, и в этот момент услышал стук чего-то металлического по деревянному полу. В доме раздался крик:
  - Граната!
   За стеной громыхнуло. Через мгновение множество взрывов слились в один, раскатившийся эхом по округе - кочевники забрасывали гранатами обороняющихся людоедов. В промежутке между разрывами, где-то за углом послышался громкий треск, и Следак, вскинув АПС, рванул туда. Если кто-то решил спастись окольными путями, нужно это предотвратить.
   За углом начинались хозяйственные постройки. Какие-то невзрачные сарайчики, назначения известного только местному обывателю, чередовались с более громоздкими сооружениями, символизировавшими простую незамысловатость деревенского зодчества. Короткие проходы, заканчивавшиеся деревянной стеной или продолжавшиеся где-то под очередным навесом, образовывали своеобразный лабиринт, правильный путь в котором мог найти только старожил. И если на улице уже вступал в права новый день, тут еще хозяйничала тьма. Ступив под крышу, Следак обратился в слух, стараясь вычленить из общей какофонии звуков, раздающихся на хуторе, те, что могут звучать поблизости, дабы из-за периодической стрельбы и взрывов, не прозевать вероятную угрозу.
   Пахло свежим сенцом, но тут же улавливался запах сена прошлогоднего, перепревшего, вперемешку с кислым, застоявшимся душком навоза, несущем в себе букет ароматов, известных только деревенскому жителю. Это для горожан всё дерьмо на один дух, а в деревнях умеют отличать миазмы дерьма коровьего от свинячьего. Эти же помещения, по- видимому, предназначались для летнего содержания разной домашней живности, так как смесь амбре говорила о том, что тут обитали и куры, и свиньи, и коровы. Впрочем, определить это можно было и на слух. Для утренней кормежки еще рановато, а уже слышалось удивленное похрюкивание разбуженных свиней и тяжелое дыхание коров.
   В полуприсяди, осторожно ставя ступню и мягко перемещаясь с пятки на носок, Следак осматривал пространство вокруг себя сквозь прицельную планку пистолета. И когда где-то в полутьме мелькнуло размытое пятно, не раздумывая, нажал на спуск. Судя по громкому вскрику и глухому звуку падения чего-то крупного - попал. Стараясь не обращать внимания на мечущихся в панике животных, обезумевших от близкого выстрела, выждал пару минут и снова двинулся в ту сторону.
   Не обнаружив по пути других людей, он присел на корточки рядом с телом. Это оказалась женщина, одетая в светлое домашнее платье. На спине расплывалось большое пятно крови. Приложив руку к ее шее, Следак понял - еще жива. Попытавшись перевернуть ее, услышал слабый хрип, стон, потом тело напряглось и обмякло. Ну вот, еще один "минус".
   Вдруг послышались быстрые шаги, и совсем рядом промелькнула невысокая фигура. Быстро вскочив с места, Следак успел увидеть направление, где она скрылась. По какому-то деревянному настилу раздался громкий топот, и следом за убегающим появился преследователь. Разглядеть лица сыщика в полутьме кочевник не смог, но увидел его силуэт и вскинул оружие, Следак же, прекрасно его видевший, успел крикнуть:
  - Свои! Не стреляй!
  - Кто свои? - кочевник не опустил автомат, старательно вглядываясь в полумрак хлева.
  - Следак.
  - Тут пацан пробегал?
  - Да. Пошли. Он где-то рядом.
   Следак повел кочевника в глубину помещений, где скрылся беглец.
  - Так это пацан? - шепотом поинтересовался сыщик.
  - Да, лет пятнадцати-шестнадцати. Когда гранаты покидали в хаты, я заметил, что после взрывов он выскочил через окно в боковой стене и сюда сиганул. Видать, прятался где-то. Бля! Не видно нихера!
   Вблизи послышался стук, сильно похожий на звук упавшей крышки погреба. Следак, уловивший точное направление источника шума, бросился туда и оказался в тупике, что образовывали собой деревянные стены двух сарайчиков, пристроенных к основному полотну высокого забора, и имевших между собой свободное, ничем не занятое пространство. Сквозь щели между досками пробивались лучи света, разгонявшие мрак, и уже не составило труда разглядеть, что небольшой, слежавшийся на земле слой сена только что нарушен. Топнув пару раз ногой, Следак услышал сначала глухой звук, тут же сменившийся другой интонацией - вибрацией деревянных досок. Широким взмахом ладони смахнул сено с крышки и обнаружил ржавую дверную рукоятку.
  - Держи, - тихо сказал кочевник и что-то передал Следаку.
   Тот с удивлением узнал в предмете старый фонарик-жучок с механической зарядкой. Догадавшись, для чего ему его дали, сыщик кивнул. Несколько раз сжав и отпустив пружину, он рванул крышку вверх, отбросил ее в сторону и тотчас включил фонарь, направляя луч в открывший лаз. Кочевник сунул туда ствол автомата и нажал спуск. Следак как раз успел открыть рот, иначе бы оглох от выстрелов, прозвучавших в замкнутом помещении. Когда пороховой дым рассеялся, сыщик снова посветил в темноту и увидел ступени лестницы.
  - Надо проверить, - кивнул он.
  - А если пальнет? - резонно заметил кочевник. - Хрен знает, может у него оружие есть. Давай гранату кину?
  - Кидай.
   После несложных манипуляций граната полетела в распахнутый зев погреба, а кочевники сиганули прочь, широко раскрывая рты. Взрыв, хоть и приглушенный подземельем, все равно резанул по ушам, крышку лаза вырвало ударной волной, унося куда-то вглубь помещения, а из проема взметнулось пыльное облако, вперемешку с комьями земли и обломками дерева. Когда все осело, люди вернулись назад.
  - Ну что, будем смотреть? - поинтересовался кочевник.
  - Я посмотрю, - буркнул Следак, и полез в лаз.
   Правда, пришлось спрыгивать вниз, потому как обломки лестницы разметало по всему подземелью. Да и подземельем это можно было назвать с большой натяжкой, скорее, небольшим тамбуром начинавшегося подземного хода. Следак посветил в полуобвалившуюся нору фонарем, но никого там не обнаружил. Шустрый малый оказался, только не понятно, успел удрать, либо его тут завалило землей. Копать сыщик не собирался. Ни к чему это.
   Когда Следак вернулся во двор, то застал картину, похожую на кадры фильмов о Великой Отечественной войне, только в роли карателей сейчас выступали кочевники Черного Рынка. Оставшиеся в живых после штурма жители: двое мужчин и женщина, стояли на коленях, под прицелом оружия людей Тарана, а сам он, как заправский гауптман, вышагивал перед ними, заложив руки за спину. Но его совершенно не интересовало, "гдье ест русиш партизанен". Он был очень на них зол по другой причине.
  - ...все бы вам и дальше сходило с рук, но вы, твари, на сына моего позарились. За это, мрази, мы будем рвать вас на куски.
   Василь, лицо которого было похоже на большой кровоподтек, сплюнув кровью, криво усмехнулся и бросил в спину кочевнику:
  - Блядь, треба було твого виродка першим з"їсти, а не на десерт залишати ...
  - Что ты сказал? - Таран стремительно развернулся и врезал людоеду ногой по лицу.
   Заваливаясь набок, Василь засмеялся, чем разъярил Тарана еще больше. Остервенелые удары посыпались без остановки. Усиленные металлическими вставками носки берцев ломали ребра, отбивая внутренние органы, так что вскоре истязаемому было уже не до веселья. Смех сменился хрипом и стонами.
   Следак взирал на экзекуцию с философским спокойствием, совершенно уверенный в правильности происходящего. Ведь это было прямое подтверждение общеизвестного "принципа бумеранга". Сколько бы зла ты не сотворил, это все тебе вернется обратно. И пусть не всегда этот принцип срабатывает, а может и срабатывает, но пострадавший об этом никогда не узнает, сейчас же приятно быть свидетелем правильной работы вышеозначенного "бумеранга". Да и жажда мести удовлетворена сполна. Зря говорят, что месть - блюдо, подающееся холодным. Нет, мстить нужно сразу, пока еще пыл злобы не угас, иначе есть вероятность постепенно охладеть к врагу. А если все-таки доведешь начатое до конца, то в итоге с побежденным умрет и часть твоей души. Ведь стремиться больше не к чему, и нужно начинать жить заново. Определив себе новую цель, менее кровожадную.
   Когда Таран выдохся, Следак подошел ближе и, вскинув пистолет, выстрелил.
  - Зачем ты это сделал? Я еще не закончил! - возмутился Таран.
  - Я имею на это полное право, - спокойно возразил сыщик. - Это моего друга они убили на моих глазах. А твой сын жив. Я вернул тебе его.
   Таран кивнул и отвернулся. Обвел взглядом своих людей и отдал приказ:
  - Этих - кончайте! И сжечь тут все, к ебеням.
   Раздался нарастающий женский вой, но нестройный залп одиночных выстрелов прекратил его на самом пике.
   Вскоре потянуло дымом, послышались рев коров и визг свиней, в панике спасающихся от огня - кто-то из кочевников выпустил живность из загонов. Окидывая взглядом пожираемые пламенем постройки, Следак обратил внимание на ближайшие к хутору деревья, где среди листвы ему почудилось светлое пятно, похожее на человеческое лицо. Напряженно всматриваясь в границу еще нормального, не аномального леса, он пару раз моргнул, чтобы избавиться от рези в уставших глазах, но ожидаемого не увидел. Видимо, все-таки показалось
   Отвернувшись, Следак неторопливо пошел к выходу с хутора, проделанному секачом-мутантом. Нужно забрать мотоцикл и возвращаться в Десну. Есть еще несколько нераскрытых дел, только как на них сосредоточиться, Следак не знал. Слишком пусто было у него на душе...
  
  
  
  
  Полную версию журнала в формате ПДФ можно абсолютно бесплатно скачать вот тут
   Заходите и публикйтесь на нашем портале, ну и подписывайтесь на группу проекта Вконтакте , всем будем рады)
  
  
  
  
Интервью с художником
  
  
  (Перекрёстки): Привет, Ань.
  Мы уже видели довольно много твоих работ в группе. Скажи, а что побудило тебя моделировать?
  
  (Аня) Привет. Началось все с желания научиться нормально рисовать. Кривые каляки-маляки на полях тетрадей и блокнотов я оставляла всегда, но вот чтобы что-то достойное сделать не хватало навыков и желания. Почти два года назад я купила себе графический планшет с твердым желанием вместо "палка-палка-огуречик" наконец рисовать адекватных людей. И глядя на мои потуги, молодой человек подкинул мне ZBrush - прогу для 3D скульптинга с абсолютно марсианским интерфейсом. Любопытство преодолело космическую лень, и меня затянуло в 3D :)
  
  (Перекрёстки) Кстати, а почему именно 3д, а не карандаш или масло?
  
  (Аня) Карандашом я, кстати, люблю рисовать. В маленьком блокнотике, который постоянно таскаю с собой, много всяких рожиц и прочих эскизов. Чем еще заниматься в автобусе, когда нет книги под рукой? :)
  А к 3D я прикипела, потому что очень люблю игры. У многих геймеров возникало желание не только играть, но и самому приложить руку к их созданию. Хотя дело не только в этом. Писателем я себя не считаю, потому что создание миры и героев увлекает меня больше, чем написание сюжета. Но и это повлияло на выбор, так сказать, инструмента визуализации своих персонажей :)
  
  (Перекрёстки) Какие из твоих работ, тебе самой больше нравятся?
  
  (Аня) Они мне почти все не нравятся спустя какое-то время :) Смотришь и думаешь: "Пресвятые ежики, какого черта я так отвратно это сделала?!" :)) Вместе с навыком меняется и восприятие. То, что раньше было круто, нередко становится, "ну, ничо так". И не только по отношению к своиму творчеству.
  Но если выбирать из всего, что я делала, то "Глубоководные медузы". Работа достаточно простенькая, но вместе с тем вышла довольно эффектной.
  
  (Перекрёстки) Какой вообще у тебя любимый жанр работ? Фантастика, фэнтези, может ещё что?
  
  (Аня) Сама рисовать больше люблю на фэнтези тематику. Наверное, сказалось детское увлечение мифологией и потом фэнтези в литературе :) Сначала история про мальчика, который выжил, потом романы Пехова, а затем еще и экранизация "Властелина колец". Магия, эльфы, необычные существа - неограниченный простор для фантазии. А вот любоваться на работы могу в любой тематике, главное, чтобы в них что-то "зацепило".
  
  (Перекрёстки) Какие тебе нравятся художники? Что вдохновляет тебя в их работах?
  
  (Аня) Из 3D-художников люблю работы Оли Ануфриевой и Екатерины Борюкиной. Первая создает шикарных дам, а у другая делает шикарные hand pained модели, как в моей обожаемой World of Warcraft :) Из 2D даже не смогу кого-то выделить: каждый по-своему шикарен. Но пусть будет Adam Burn - от его космических панорам аж дух захватывает :)
  
  (Перекрёстки) Расскажи, а каково это - изображать чьего-либо персонажа?
  
  (Аня) Жутко интересно и вместе с тем страшно. Страшно не попасть в образ, а вдруг автору совсем не понравится, или просто руки-крюки и выйдет отвратно. Однако желание сделать персонажа, тем самым сказав "спасибо" автору за его создание пересиливает боязнь. У меня в целом большинство работ - фан-арты героев знакомых и не очень авторов. Хронический альтруизм :)
  
  (Перекрёстки) Многие художники сейчас занимаются тем, что рисуют или моделлируют на заказ. Как ты к этому относишься? Быть может, ты сама этим увлекаешься?
  
  (Аня) А что художники должны за "спасибо" рисовать что ли? :) Это по меньшей мере, несправедливо по отношению к их труду, так что отношусь положительно, как иначе.
  Увлекаешься - это совсем не то слово, которым следует описывать заказы :) Я занимаюсь моделированием на заказ, правда, ко мне нечасто образаются, все-таки я не такой крутой специалист, чтобы очередь выстраивалась :D
  
  (Перекрёстки) Скажи, как тебе нынешние обложки книг, а точнее иллюстрации на них? Как считаешь, их качество хуже стало, или наоборот - улучшилось? Смогла бы ты сама смоделировать и обработать картинку так же?
  
  (Аня) Общий уровень оценить сложно, я могу судить лишь по тому, что попадалось на глаза.
  Зависит от серии и художника. Есть адские экземпляры, от которых прям кровь из глаз, и уж тут-то я не хуже сделать могу. А есть и очень красивые :) Из русских художников нравятся обложки от Бондаря.
  
  (Перекрёстки) Что бы ты могла посоветовать тем, кто ещё только пробует себя в качестве художника?
  
  (Аня) Не сдаваться и правильно сортировать критику :)
  
  
  
  Полную версию журнала в формате ПДФ можно абсолютно бесплатно скачать вот тут
   Заходите и публикйтесь на нашем портале, ну и подписывайтесь на группу проекта Вконтакте , всем будем рады)
  
  
  
  
  
Интервью с Андреем Скрипцовым
  
  
  (Перекрёстки) Здравствуйте, дорогие друзья! Сегодня у нас в гостях писатель, сценарист, кинорежиссер, один из основателей студии театра и кино "Инсайт" - Андрей Викторович Скрипцов.
  Здравствуйте, Андрей Викторович!
  
  (Андрей)Здравствуйте!
  
  (Перекрёстки) Писатель, кинорежиссер... Удивительно, как Вы только все успеваете? Мало того, недавно Вам пришлось еще судить и один из литературных конкурсов (речь идет о конкурсе "Крымский рассвет"), какие критерии являлись для Вас решающими, при отборе финалистов? Было ли особо запомнившееся произведение?
  
  (Андрей) Ну, на самом деле, я не был членом жюри на этом конкурсе, я был председателем оргкомитета, у которого несколько другие функции. Мы рекомендовали членам жюри полагаться исключительно на свой литературный вкус, а потом суммировали баллы участников и по наивысшему среднему баллу формировали список финалистов. Мне кажется, что только такой подход является разумным. Я не в состоянии, в силу занятости, прочесть работы 150 участников конкурса, поэтому не могу кого-то выделить, тем более, что старался не высказывать свое мнение по таким вопросам, чтобы каким-либо образом не повлиять на решение членов жюри. "Крымский рассвет" - это абсолютно честный конкурс, там члены жюри работали с текстами авторов, которые были даны им в виде порядковых номеров, а не фамилий. То есть, выставляя оценки, член жюри вообще не знал, с кем из авторов он имеет дело - всякая возможность ангажированности была абсолютно исключена. Победили те авторы, которых, скажем, я до конкурса не знал вообще. Очень важно, чтобы была честность в подобных конкурсах, иначе у авторов опустятся руки.
  
  (Перекрёстки) Вас можно назвать успешным человеком, но что лично Вы считаете наибольшим достижением в своей жизни?
  
  (Андрей) (смеется) Сложный вопрос. Мне иногда кажется, что я ничего такого особого не достиг, чтобы можно было выставлять как предмет гордости. Поэтому, наверное, пока отмечу то, что, несмотря на все превратности судьбы и случая, я занимаюсь тем в жизни для чего родился. Это не так и мало. Другой вопрос, что на этом пути сделано, а что еще предстоит сделать.
  
   (Перекрёстки) Сейчас Вы уже взрослый, однако, как и все мы, когда-то были ребенком, а у детей имеются свои мечты. Вот, хочется спросить, если бы прилетел, вдруг, волшебник в голубом вертолете да и предложил Вам маленькому выбрать любой волшебный атрибут в подарок, что бы Вы предпочли?
  
  (Андрей) Эх, (вздыхает) наверное, волшебную палочку. Она же исполняет все желания, насколько я помню. А там уже можно подумать, как ее применить.
  
  (Перекрёстки) Коли уж мы заговорили о детстве, какая тогда книга была у Вас любимой?
  
  (Андрей) Детских книг я читал мало. Очень жалел, что поздно прочитал "Карлсона" Астрид Линдгрен. Эту книгу надо читать лет в 10, тогда ей цены не будет. Большое впечатление произвела книга Носова "Незнайка на Луне", но это абсолютно взрослая книга, просто, скажем так, завернутая в детскую упаковку. Нравилась серия приключений Томека (автор - Альфред Шклярский). Это и детская книга, и увлекательная и познавательная. Всем ее рекомендую. Хороши были Майн Рид и Купер, а также Карл Май, но, наверное, их тексты уже устарели для современной детской аудитории.
  
  (Перекрёстки) Знаю, любите творчество Достоевского, а есть ли такое произведение, возможно, другого автора, которое произвело на Вас самое сильное впечатление?
  
  (Андрей) Конечно, самым сильным произведением мировой литературы я склонен считать первую часть романа "Идиот", но есть и другие потрясающие авторы. Многие литературоведы называют "Анну Каренину" Льва Толстого самым качественным романом, и я во многом с этим согласен. Грандиозные тексты есть у Чехова, например, "Дуэль", "Очень скучная история", да и "Драму на охоте" никак нельзя обойти вниманием. Блистательной повестью является "Посторонний" Альбера Камю. Любителям пронзительной искренности в прозе я рекомендовал бы "Фунты лиха в Париже и Лондоне" Джорджа Оруэлла и "На западном фронте без перемен" Ремарка... (смеется) Лучше на этом остановимся, а то я, вообще, очень долго могу перечислять.
  
  (Перекрёстки) Андрей Викторович, а вот наши читатели интересуются, есть ли писатели-фантасты, творчество которых Вы особо цените?
  
  (Андрей) Мне близок подход братьев Стругацких к фантастике, которые говорили, что должна быть всего одна фантастическая деталь, а во всем остальном произведение должно быть обычным мейнстримом, тогда получится классно. Вот, у Стругацких классно получалось - тот же роман "Трудно быть богом" - это пример качественной фантастики для меня. Хорошие тексты писали Филипп Дик, Хайнлайн, Бредбери. Зачитываться можно Гаррисоном, но надо, конечно, отдавать себе отчет, что это очень подростковая литература, хотя и прекрасная для своего возраста.
  
  (Перекрёстки) Когда Вы писали и готовили к издательству свою первую книгу, с какими сложностями Вам пришлось столкнуться?
  
  (Андрей) (задумался) Сложность, пожалуй, была в том, чтобы понять, что я готов показывать свои произведения людям. На то, чтобы прийти к такому выводу, ушло 16 лет, в течение которых я писал в стол, выписывая из себя "Ганса Кюхельгартена" (знающие люди поймут, о чем я). Остальное уже не трудно.
  
  (Перекрёстки) Ну, и как опытный писатель, какие советы Вы можете дать своему менее опытному коллеге?
  
  (Андрей) У молодых авторов две проблемы в основном: либо завышенное самомнение и нежелание расти, либо синдром вторичности и никчемности. И то, и другое - это ненужные крайности. Надо постоянно работать, и через некоторое время возвращаться к уже написанному тексту, читать его. Если прочитанное ужасает вас - знайте, что вы выросли. Если этого нет, значит, либо вы уже сложившийся автор, публикующийся в ведущих журналах, либо надо разобраться в себе и понять что не так именно в вас. Себя не обманешь. Как бы вас ни хвалили и не ругали со стороны, автор должен быть эдаким киплинговским человеком, равнодушным и к славе, и порицанию. А вот самому себе он должен быть строгим и честным судьей.
  
  (Перекрёстки) Если бы Вам предоставили такую возможность, в образе кого из литературных персонажей Вы бы хотели побывать?
  
  (Андрей) (улыбается) Не знаю. Это у читателя может быть такое желание. Для автора всегда есть возможность прожить жизнь любого из персонажей, поэтому трудно желать то, что и так имеешь.
  
  (Перекрёстки) Помимо всего прочего, Вы еще являетесь и режиссером. Можете ли назвать свою самую удачную кинокартину?
  
  (Андрей) Лучшей работой нашей съемочной группы я, пока, считаю фильм "Грани" - это самый удавшийся фильм в том плане, что там почти все, что задумано, удалось сделать. И задача там была очень трудная, поскольку фильм без слов. Общаться со зрителем исключительно кинематографическим языком, без текста, да так, чтобы все было понятно - это непросто. Спасибо актерам и всей съемочной группе за то, что нам это удалось.
  
  (Перекрёстки) Известно, что творческим людям приходится постоянно черпать откуда-либо свое вдохновение, а получается это далеко не всегда. Как результат - депрессивные состояния, уход от творчества. Что Вам самому помогает в такие моменты и что бы Вы могли посоветовать другим для выхода из затяжной депрессии?
  
  (Андрей) (удивленно приподнимает брови) Депрессия - это повод для творчества, а не повод уйти от него. Большинство молодых авторов только тогда и пишут, кстати. Вот знайте, что если вы начали писать в обычном состоянии духа и получать от этого удовольствие, при том качество текстов не падает, а растет, то все это - показатель того, что вы на правильном пути. Никакого вдохновения нет, как верно подметил Флобер, есть только стремление вставать в 6 утра и садиться за рабочий стол. Если вы ищите вдохновение и без этого не пишите, то вы как парусное судно в мире стальных кораблей с паровыми двигателями. Парусник плывет только при ветрености, и далеко не уплывет. Не надо обливаться розовыми соплями радости от своей безумной гениальности. Надо понимать, что текст для мира может быть значимей, чем его автор, и вы в ответе за то, чтобы текст был качественным.
  
  (Перекрёстки) Ну, и последний вопрос: какие ближайшие цели Вы перед собой ставите?
  
  (Андрей) Написать драму "Шампанского! Ich sterbe...", которую уже давно задумал. Это будет достаточно интересная идея - перенести Чехова (или такого по типу миросозерцания автора, как Чехов) в наши дни, в нашу реальность и показать как он жил бы и творил сейчас. Посмотрим, какой спектакль из этого получится.
  
  (Перекрёстки) Андрей Викторович, спасибо вам большое за содержательную беседу!
  
  
  
  
  Полную версию журнала в формате ПДФ можно абсолютно бесплатно скачать вот тут
   Заходите и публикйтесь на нашем портале, ну и подписывайтесь на группу проекта Вконтакте , всем будем рады)
  
  
  
  
L"Esprit d"Escalier (Лестничный ум)
  
  
  (*Тот момент, когда вы осознаете, что неправы, но слишком поздно)
  Господи, зачем это все!... Все, как обычно. Ясное морозное утро, хрустящий снег под моими старыми сапогами, получасовая тряска в дрянной, в грязных разводах маршрутке, громыхающей на ухабах, и я захожу в школу. У входа счищаю налипший снег, поднимаюсь на второй этаж, в учительской оставляю верхнюю одежду, поправляю прическу, беру классный журнал своего 9-в и иду. Еще один день в веренице опостылевших будней начат. Если бы можно было все вернуть назад, я не пошла бы работать в школу. Никогда. Здесь все одинаково, день за днем. Ах, нет, сегодня в утренней спешке я сломала ноготь на левом мизинце, и теперь палец, торопливо залепленный лейкопластырем, ноет в унисон мне.
  В классе шумно, хотя звонок уже был. Зашедшая в класс учительница останавливает расплескавшееся веселье учеников и кое-как начинает урок. Да, я руковожу этим классом, я учу их русской литературе. Иногда мне самой дико от осознания этого факта. Открываю журнал, в котором отмечаю летопись удушения своей жизни. Что интересует моих учеников? Что угодно, в основном то, что меня не интересует совсем. Телефоны, планшеты, лайки, смайлы, тонна бесполезного хлама в их голове ... И в моей тоже. Когда-то я думала нести доброе, разумное и вечное, но это желание потонуло в бездонной пропасти рутины. Но бежать мне некуда. К середине дня я вырвусь из школы домой, где позже на меня навалится куча забот о дочери, бытовые хлопоты, брюзжание моего мужа, вечно недовольного мной, советы телефонных подруг и новости из телевизора. Чтобы уйти от этого кошмара, утром я буду готова даже пойти на работу. Все по кругу.
  Начинаю спрашивать домашнее задание. Петров - смешной мальчуган с бегающими глазами, будто у вороватого щенка, отвечает, что не прочел еще "Мертвые души". Сажу его и спрашиваю, кто прочел. Класс затаился и напоминает мне домашнюю мышь, забравшуюся в ведро, и шелестящую в мусорном кульке: и страшно, и заметно, и нельзя скрыться из замкнутого пространства. Они в ловушке.., я в ловушке. Возможно, они ненавидят меня в такие минуты, а я пью их страх. Это противное пойло, но его приходится пить. Всегда одно и то же. Я уже вижу, как Смиртицкая, если я спрошу ее сейчас, начнет говорить несуразицу про героев поэмы, безбожно коверкая их фамилии; как Захватов будет шмыгать носом и стоять молча у доски; как Алиева начнет пучить глаза и силиться сказать что-то вразумительное ... И все это будет убого, потому что им не интересно. А мне не интересно их слушать. Если бы можно было все вернуть назад, то я никогда не согласилась стать классным руководителем.
  Но я люблю литературу. Внезапно мне захотелось донести эту любовь и до них. Пусть, они маленькие глупые говорящие головы, цветочные горшки с глазами, но в них же есть что-то человеческое, часть которого причастна к вечному. Я начинаю говорить о поэме, жарко рассказываю о Чичикове и помещиках, о том, как душно было жить в России, о мещанстве внутри, о многом из того, что когда-то волновало меня более всего. Глаза детей зажигаются, я становлюсь в эпицентр их внимания. Это лучшие минуты дня, и я скольжу по ним, будто парусная лодка по волнам в ветреную погоду. Мне хорошо и легко, старые сапоги не волнуют, сломанный ноготь позабыт, есть только высшая поэтика чувств и смыслов ...
  Но, я увлекаюсь, я всегда увлекаюсь и упускаю момент, когда интерес учеников падает, потому что уже слишком сложно понимать, или тяжело долго слушать. Вот, уже Оля Вилкова тайком залезла в свой телефон и, видимо, строчит смс в чате с самым серьезным лицом, Самохин засыпает на последней парте в среднем ряду, а Мирзоева и Алешина принялись листать модный журнал, раскрыв его на коленях, и тыкать в него пальцами, восторженно закатывая глаза. Раздражаюсь, отбираю журнал, кричу. Самохин просыпается и вздрагивает от неожиданного шума. Оля Вилкова, единственная, кто подает мне знак.
  -Что еще, Оля?!
  -Анна Владимировна, можно мне выйти, чтобы ответить на звонок? Мне очень надо!
  -Русской литературе ты нужна здесь! - почти срываюсь на крик, отбираю ее телефон и демонстративно кладу его на свой стол. - У Гоголя не было телефона, и он был куда умней тебя, так что посиди и послушай про него!
  Вилкова садится и стихает, придавленная моей вспышкой. Итак, я продолжаю ... Но, уже все. Настроение пропало, ветер вдохновения стих, и лодка моей мысли остановилась, безвольной тряпкой свесив свой парус. Больше я ничего по теме не скажу. Мне кажется, что вокруг меня души, мертвее, чем в бессмертном гоголевском шедевре. Я начинаю распаляться, ругать своих учеников, вспоминать их прошлые проступки, плюсовать к нынешним, и так до конца урока. Мой гнев праведен, но противен даже мне самой. Честное слово, если бы я знала, что русская литература будет на моем уроке проходить так, то не пошла бы на филологический. Вечером я пойду домой, потому что мне некуда больше идти.
  И все же утром мир выглядит привлекательней. На следующий день с утра я сижу за своим столом в учительской и заполняю журналы. Мысли сбежали с каторги домашнего быта, и рассеялись воспоминаниями по вороху сочинений, лежащих передо мной, и ждущих своей очереди. Сегодня я приехала пораньше. Ноготь еще доставляет неприятности, но мир не кажется настолько мерзким, как вчера. Отвечаю на звонок.
  -Анна Владимировна, здравствуйте, это папа Оли Вилковой. - Голос мужчины придавлен и глуховат. Он звонит, чтобы извиниться за то, что его дочери несколько дней не будет в школе, так как ее мама умерла вчера вечером, не вынеся операции. Теперь предстоят похороны, суета и расстройства, и он просит не ругать его дочь за неизбежные пропуски. Видимо, я стала мегерой, если передо мной надо оправдываться по такому поводу. Он звонит, чтобы извиниться за то, что умерла его жена... Так, и я умру когда-нибудь, не вынеся чего-нибудь. И не надо будет ни перед кем извиняться.
  Проявляю участие, расспрашиваю подробности, стараюсь искренне поддержать, чтобы не казаться черствой. Ах, почему "казаться"?! - Чтобы не быть черствой! Голос мужчины в трубке становится чуть мягче, будто говорящий волнительно мнет мягкий зимний шарф. Я почти физически ощущаю как ему тяжело. Спрашиваю, как себя чувствует Оля, и успела ли попрощаться с мамой.
  -Нет. Знаете, это все так неожиданно случилось. Врачи говорили, что плохих шансов очень мало, и надо уверенно рассчитывать на лучшее, но что-то пошло не так, и она не перенесла операцию. - Он помолчал. - А, жена как чувствовала, пыталась позвонить Оле перед тем, как попасть в операционную. Знаете, вечером мне отдали личные вещи, и я даже видел в ее телефоне этот последний набранный номер. Но, видимо, связь не сработала...
  Я замираю, стеклянным взглядом уставившись в свой журнал. Если бы я знала важность этого звонка вчера, то я ни за что не отобрала бы у Вилковой телефон. А теперь я слушаю этот волнующийся мужской голос, который благодарит меня за участие, прощаюсь на автомате, и боюсь, что как только он затихнет на том конце, то я останусь совсем одна. Наедине с холодным, как зимнее солнце, осознанием того, что я - мразь. И никто не виноват, и все виноваты ... Господи, зачем это все!
  
  Полную версию журнала в формате ПДФ можно абсолютно бесплатно скачать вот тут
   Заходите и публикйтесь на нашем портале, ну и подписывайтесь на группу проекта Вконтакте , всем будем рады)
  
  
  
  
Поэтическая колонка
  
  
   Дарья Новодворская
  
   Старец
  Дерзкие вспышки, пламени танец,
  Искры пронзают бархат ночи.
  Вижу, с дороги умаялся старец,
  Сядь с нами рядом, мы спрячем мечи.
  В этих краях мы нередкие гости,
  Волчьим дозором по вражьему следу.
  Прадедов наших белеют здесь кости,
  Отдавшие жизнь за мгновенье победы.
  Мы славим лик Солнца и делим хлеб с Небом,
  Свято храним все заветы и честь.
  Дух наш взрастим и словом, и делом,
  Неся в этот мир лишь блАгую весть.
  Что ж ты старик таким взором печальным
  Окинул наш стяг и весёлых парней?
  Меркнет в глазах твоих свет изначальный,
  Что-то узрев сквозь завесу огней.
  В чём же причина внезапной тревоги?
  Откуда прокралась дождливая муть?
  Что же нас ждёт на Жизни дороге?
  Скажи, раз уж смог углядеть саму суть.
  Старик лишь вздохнул, не молвив ни слова,
  Усталые очи закрыв от луны.
  Что им сказать? Что дикая свора
  Уже пронеслась под покровом души?
  Что тёмные Духи нашли себе выход,
  Пробрались в сознание нужных людей.
  Светлый источник до капельки высох,
  Русло оставив для моря потерь.
  Что вам сказать, весёлые люди?
  Что с вами в могилу уйдёт и покой?
  Что Боги теперь вашим детям не судьи,
  Им жить в новом мире, а старый долой!...
  Дерзкие вспышки, пламени танец,
  Ленивая ночь закуталась в дым.
  Не в силах подняться всевидящий старец,
  А прошлое вновь рассыпается в пыль.
  Рассветное солнце рисует узоры,
  Вселяя надежду на будущий день.
  Воины вновь заступают в дозоры,
  Оставив у пепла лишь сгорбленный пень.
  27.7.12
  
  Иссиняя даль как в пожаре
  Баюкает сонное солнце...
  А если оно не проснётся,
  Весь мир проиграя Стожаре?
  По небу промчат метеоры,
  Сжигая созвездья и Млечный,
  Осколками падая в вечный,
  Солёный ток шумного моря...
  Где ты кончаешься, море?
  Что там за призрачным краем,
  Где падают ниц океаны
  Пред ликом богини в уборе
  Из звёзд невесомых и вспышек...
  Всё манит пропасть и забыться,
  В объятьях душой насладиться,
  А ветер потушит излишки...
  Зачем ты торопишься, ветер?
  Куда опоздать так боишься?
  А может, к любимым стремишься?
  К родимой и маленьким детям?
  Сокрыл их от нашего взора
  За листья печальной осины,
  А может в немой паутине
  И в снежном смертельном узоре...
  Апрель 2013
  
   Неужели?
  Снег... Белые искры на бархате ночи...
  Бег... гонки сердец и удары судьбы.
  Боль... Яркие вспышки терпеть нету мочи,
  Но... снова вперёд, заметая следы.
  Вой... рвётся наружу отчаянной мыслью.
  Бой... Неравный и жёсткий, без права на сла-бость.
  Вдох... вместо прыжка бежим вялой рысью.
  Крик... и в лапах седых внезапно усталость.
  Сон... Вместо сугробов и яростной вьюги
  День... летний и тёплый, спокойно звенящий.
  Там... далеко, где бегут сейчас люди,
  Лес... так уютом и верой манящий...
  Взгляд... Призывный и нежный любимой вол-чицы.
  Жаль... память померкнет, не будет с ней встреч...
  Нет!.. не стану под пулей дурною ложиться,
  Жить!.. чтобы снова вести с нею речь...
  Вновь... спало наважденье, сугробы, погоня...
  Кровь... каплей по снегу рисует узоры.
  Взять... чьи-то решают сухие ладони...
  Жизнь... отобрать и отдать её Море.
  Туман... перед взором рваною тканью...
  Волк... раньше седой, а теперь светло-рыжий...
  Луч... прорвался сквозь ночь золотистою ланью.
  Солнце. Рассвет. Неужели... он выжил?
  17.1.11
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Галина Алексеева
  
  Где рождаются стихи?
  
  Где рождаются стихи?
  В каждом выдохе и вздохе.
  Мы ведем, как пастухи,
  Все слова к своей эпохе.
  
  Может, в дымке грозовой
  Иль в предчувствии весеннем,
  И в эмоции любой,
  Как писал поэт Есенин.
  
  Где рождаются стихи?
  В грезах, снах и разговорах.
  Дарят нам, порой, враги
  Вдохновение, в наших спорах.
  
  В свете дня, во тьме ночи,
  Подбирают-открывают
  Души нежные ключи,
  Стих из клетки выпускают.
  
  И слова, слова, слова
  На листе ложатся в строчки,
  И кружится голова,
  В ожидании главной точки...
  
  
   Вопросы
  
  У меня очень много вопросов,
  И никак не найду ответов.
  Говорят, будто жизнь - это просто,
  А зима холодней, чем лето.
  
  Только знаю, что все относительно,
  Что нельзя сказать односложно.
  Жизнь, порою, трудна исключительно,
  А замерзнуть и летом можно.
  
  Нам приятель протянет руку,
  Если горе, вдруг, потревожит?
  Я не знаю такую науку,
  Что помочь здесь с ответом сможет!
  
  
   Ухожу
  
  Ухожу неизвестно куда,
  И не знаю, чего мне там ждать.
  Может, снова вернусь я сюда,
  Только будет меня не узнать.
  А возможно, что там, наверху,
  Если Бог разрешит мне там быть,
  Наконец научиться смогу
  Не таясь свою душу открыть.
  Только знаю я, люди, одно:
  Не могу все сначала начать,
  Но, куда бы мне попасть не дано,
  Я хочу вам и там помогать!
  
   Котенок
  Он жизнь свою особо не любил.
  Он не ценил в ней каждую минуту.
  Воспоминаний нежных не хранил,
  И о себе не оставлял кому-то.
  
  И в каждой капле, в каждом лепестке
  Не чудилось ему дыханье мая.
  Он был, как будто, "человек в себе",
  Другими жизнь свою не загружая.
  
  Была весна. Стучали каблучки,
  Цвели сады и щечки пламенели.
  А в небе плыли белые "клочки".
  В цветах жуки, от радости, гудели.
  
  Но нашему герою - все равно!
  Идет, весны кругом не замечает...
  Вдруг, словно черно-белое пятно
  К его ногам комочком подлетает.
  "Ты кто таков? Откуда? Что за зверь?
  Я, милый, не приветствую питомцев!
  Ты дяде на слово, пожалуйста, поверь:
  В дом не берут блохастых незнакомцев!"
  
  Кот, как не слышит, только "Мяу!" да "Мур!"
  Он трется спинкой и косит зеленым глазом.
  И, как бы ни был человек тот хмур,
  А позабыл все отговорки разом.
  
  И вот уже он думает о том,
  Чем накормить нежданного "нахала".
  Он тащит нового питомца в дом,
  Чтоб на дороге "мелочь" не пропала.
  
  И вот уже смысл жизни обретен:
  Из миски корм усердно доедает.
  А наш герой навеки покорен,
  Он в новых красках жизнь воспринимает!
  
  Искрится переливами капель,
  Весна бушует, ветки тяжелеют.
  Слышна птиц певчих удивительная трель.
  Цветы на тропах огоньком алеют.
  
  Как хорошо, когда есть рядом друг,
  Когда его в беде не оставляем.
  А коль "блохаст" друг оказался вдруг,
  То с паразитами его мы не бросаем!
  
  
  
  Полную версию журнала в формате ПДФ можно абсолютно бесплатно скачать вот тут
   Заходите и публикйтесь на нашем портале, ну и подписывайтесь на группу проекта Вконтакте , всем будем рады)
  
  
  
  
Мифы Искусственного Разума
   М.И.Р. 1: ЧЁРНЫЙ ЛЕБЕДЬ
  
  
   Штрих, другой... Краска неровно ложится на бумагу, волнами выплёскивая боль и обречённость. Ещё мазок... Раскрылся цветок. В немом волнении застыла птица. За минуты вырастают целые дубравы и рощи, сквозь скалы прорезается река... И птицы, птицы! Стаи крылатых вестниц, роняющие разноцветные перья и...
   ...И закончилась краска.
   Она медленно провела кистью. Ничего. Только предательская капля солёным морем на самом дне акварели.
   - Что случилось, милая?
   Женщина подхватила девочку на руки и помогла снова сесть. Та продолжала тянуться к упавшим краскам, не обращая внимания на бесчувственные ноги и протесты матери.
   - Цвета... закончились, - десятилетняя малышка расстроено шмыгнула носом.
   - Разве? Так ведь есть ещё синий и чёрный, - женщина обняла дочь, ласково поглаживая волосы, - коричневый...
   - Ими птиц не нарисуешь, - девочка, немного успокоившись, задумчиво разглядывала альбом, - ярких, райских птиц. Я слишком мало нарисовала, им не взлететь.
   - Тогда... Тогда нарисуй Перуницу. Её не обязательно рисовать яркими красками.
   Девочка удивлённо подняла глаза.
   - Перуницу?
   - Да. Это такая славянская валькирия, - женщина заботливо накрыла ноги дочери упавшим одеялом. - Она забирает павших воинов с поля боя, даёт выпить им живой воды и провожает в Светлый Ирий. Там они ждут возрождения.
   - А крылья у неё есть? Она высоко летает? - слёзы забыты, вместо них в глазах искрится образ нового творения.
   - А ты как думаешь? Лебединые крылья, а как же без них? Пусть пока она поживёт в твоём альбоме, а завтра я куплю тебе новые краски.
   Девочка уже не слушала. Неуверенные штрихи тёмно-синего цвета медленно воплощались в образ...
  ***
   Дождь... Несколько минут назад он беспощадно хлестал её крылья, а теперь последние капли лениво стекали с чисто вымытых крыш. Они блестели в лучах умытого солнца, радуясь возможности покрасоваться друг перед другом. Бродячие кошки недоверчиво выглядывали из своих укрытий, не решаясь пройтись по свежим лужам. Зато она совершенно не обращала на них внимания, разрушая шлёпаньем босоножек искажённое отражение небес.
   Дева легко запрыгнула на самый верх крыши и, гордо выпрямившись, оглядела город. Затем недоверчиво посмотрела наверх. Над головой, не отставая от неё ни на шаг, висел чёрный нимб с острыми шипами. Сложно понять, то ли терновник, то ли колючая проволока... Дева нахмурилась. Ей казалось, что ничего подобного не должно быть в её облике. И крылья. Иссиня-чёрные, кусок вечерних небес вместо белизны облаков. Хотя, откуда ей знать, как должно быть? Одежда казалась чужой, зато синий цвет длинных волос пришёлся Деве по вкусу. Она не задумывалась о своём имени, происхождении, знала только, что нужно лететь. Вперёд.
   Гнетущее чувство... Город казался нарисованной картинкой, по которой серыми тенями проносились люди. На соседней крыше одноэтажного дома сидело Что-то. Серый драный плащ без признаков тела, внутри под капюшоном - тьма, из рукавов выглядывают скрюченные кости рук, вцепившиеся в огромную косу. Безликая медленно повернула голову в сторону улицы. Дева видела - один из людей, сгорбленная старушка, неожиданно схватилась за сердце и присела прямо на грязный асфальт. Не сразу к ней подошли другие прохожие, не сразу вдалеке прозвучали крики "Скорой"... А поздоровевшая бабушка с ясными глазами безо всякого страха сидела рядом с Безликой и наблюдала за происшествием.
   Дева равнодушно отвернулась. Смерть от старческих болезней её не интересовали. Её ждал кто-то, там, всего в паре километров отсюда... Дева взмахнула крыльями и взмыла вверх - и снова её посетило чувство неправильности происходящего. Всё должно быть иначе...
   Дома, проспект, люди... Чего же она ждёт? Ещё одна, в чёрном плаще до земли, с изящной небольшой косой, больше похожей на скромную игрушку. Тёмно-коричневые волосы с несколькими мелкими косичками, тёмные и бесконечно грустные глаза...
   И она тоже чего-то ждала.
   Серая картина реальности изменилась слишком неожиданно. Свист. Взрыв. Грохот. Чьи-то крики. Плач. Шум вертолёта. Стрельба. Дева видела, как вертолёт с эмблемой трёхзубого копья летел прямо на здание школы. Видела, как молодой солдатик, неизвестно откуда взявшийся, выбежал на линию стрельбы и со всей силы швырнул гранату в противника. Секундой после его сердце было разорвано пулей.
   Вокруг царил хаос. Каревласая не скрывала слёз, её коса, уменьшившись до размеров ручки, скромно выглядывала из кармана. Плащ сливался с тенями, а над головой образовался смазанный нимб, больше похожий на чернильное пятно. Безликая уже сидела на развалинах одного из домов. Дева мрачно наблюдала за битвой.
   Брошенная граната нашла цель - один из вертолётов выведен из строя. Но на его место пришёл новый. Молодой солдатик, совершенно не заметивший своей смерти, носился между союзниками, пытаясь помочь им оправиться после ранений, и бросал грозные проклятья в сторону врагов. Выстрелы, грохот, кровь... Рядом с Каревласой, прячась в складках плаща, притаилась маленькая девочка с испуганными глазами. И ещё одна... Каревласая обнимала их, пытаясь успокоить своим теплом.
   ...А мёртвый солдатик продолжал сражаться. Ничему не удивляясь, он запрыгнул на вертолёт и попытался задушить пилота. Дева ухмыльнулась. Вряд ли живой человек в таком хаосе мог заметить присутствие только что умершего. Хотя...
   Защитники, наконец-то, добились своего. Вертолёт потерял управление и начал падать. Дева недовольно взмахнула крыльями и оказалась вровень с ним. Кажется, мёртвый солдатик начал что-то понимать. Нет, показалось. Он всего лишь испугался за жителей дома, в который вот-вот врежется падающая машина, и пытался всеми силами изменить направление полёта. Призрачными руками. Даже не задумываясь, как он оказался так высоко в небе и почему его тело легко проходит сквозь плоть ещё живого, но обездвиженного шоком пилота.
   Дева приземлилась прямо на крутящиеся лопасти, которые не причинили ей ни малейшего вреда. Всё неправильно. Даже не то, что она явно выглядит и ведёт себя иначе, чем должно быть на самом деле. Неправильна вся эта ситуация. Обстрел, смерть... Этого не должно было быть. Это противоречит Миру. Всё должно быть иначе...
   Иссиня-чёрная юбка разрезалась лопастями в клочья тумана и тут же восстанавливалась обратно. Откуда-то за плечами у Девы обнаружилось длинное деревянное копьё. Не задумываясь, она воткнула его в винт, усилием воли пытаясь изменить направление полёта. Вертолёт развернуло параллельно стене, хвост с размаху разбил одно из окон и отвалился, машина со всего размаха носом вошла в землю. Очередной взрыв, пламя, крики. Дева равнодушно смотрела на пилота, стоящего посреди пламени. От его тела останется лишь обгоревший скелет. В лучшем случае. Пилот ошарашенно оглядывался вокруг, как будто впервые в жизни увидел трупы, разгромленные здания, плачущих испуганных детей в подвале школы... Смерть косой снесла пелену с глаз, во всей красе представив творение его рук.
   - Нет... Нет! Мама, мама, прости! Как я мог... Почему мы нападаем на своих, почему нам приказывают убивать своих... Нет, почему я согласился убивать своих?! Почему? Мама! Мама, я не хотел, я ошибся, я не думал, что так, я думал...
   Дева равнодушно наблюдала, как у её ног плачущий мужчина превращался в маленького ревущего ребёнка. Он громко орал и хватался за край её юбки. И что с ним делать? Как всё неправильно... Реально, ещё как, до мозга костей реально, но совершенно неправильно! Дева схватила малыша за шиворот и как котёнка, на вытянутых руках понесла к Каревласой. Та, не задумываясь, схватила ребёнка в объятья и попыталась беззвучно успокоить. Безликая сидела невдалеке и всем своим видом выражала насмешку. Она тоже знала, что всё это лишь чья-та игра.
   ...Бои рано или поздно заканчиваются. Дева лёгкими шагами шла прочь, без усилия держа под мышкой неугомонного солдатика, продолжающего рваться в бой. За ней нестройной толпой шли люди, увешанные оружием, окровавленные, с непреклонной решимостью в глазах и холодной ненавистью. Ненавистью к тем, кто посмел поднять руку на своих же.
   ...Осколки битого стекла, отломанная лопасть погибшего вертолёта на полу, опрокинутое инвалидное кресло, запах пороха... Женщина крепко прижимала к себе испуганную дочь, прячась за креслом. А рядом дымился разорванный лист с портретом синеволосой крылатой девушкой...
  18.06.14 редактура 22.03.16
  
  
  
  Полную версию журнала в формате ПДФ можно абсолютно бесплатно скачать вот тут
   Заходите и публикйтесь на нашем портале, ну и подписывайтесь на группу проекта Вконтакте , всем будем рады)
  
  
  
  
Над номером работали
  
  Коган Мстислав - главный редактор и писатель
  Алиса Строганова - художница и писательница
  Александра Рыска - писательница
  Вадим Кузнецов - писатель
  Игорь Федулин - писатель
  Артём Демченко - писатель
  Наталья Серая - писательница
  Чимбулатов Иван - писатель
  Дарья Новодворская - писательница
  Галина Анисимова - писательница
  Галина Петайкина - писательница
  Василий Матяжов - писатель
  Ame Tanami - художница
  Рифат Бахтеев - публицист
  
  
  
  Полную версию журнала в формате ПДФ можно абсолютно бесплатно скачать вот тут
   Заходите и публикйтесь на нашем портале, ну и подписывайтесь на группу проекта Вконтакте , всем будем рады)
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"