Лисъ Полярный : другие произведения.

Сокол

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 7.44*4  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Фанфик по "Сильнейшему в истории ученику Кенити". AU, OOC, возможен MS. Мир и герои (в большинстве) принадлежат Матсуэно Сюн-сану(благодарю за правку), всё что останется - мне =). Пишется, правится, будут пожелания по сюжету - Ваше мнение будет рассмотрено, но вряд ли добавлено в историю. Желаю приятного чтения ;-)(правка от 26.02.2012)
  Пролог
  
  
   Моя безумная жизнь закончилась в 37 лет на электрическом стуле, и последним воспоминанием была рука палача, дёрнувшая рычаг рубильника. А затем через моё тело пролетел разряд в десять тысяч вольт, выжигая в мозгу групповую фотографию свидетелей моей смерти: злобная радость, отстранённое безразличие и... страх (возможно, даже гримёр не смог потом убрать с лица моего трупа жуткий торжествующий оскал). Вы спросите, как я мог оказаться на 'троне весёлых мертвецов', если во всём цивилизованном мире введён мораторий на смертную казнь? Ну, достаточно продержать в ужасе и терроре верхушку госаппарата в течение пяти лет и подобный аттракцион вам с радостью предоставят бесплатно оставшиеся в живых представители этого самого госаппарата.
   Моё имя было стёрто из гражданского реестра страны, а дело закопали где-то в глубинах архива СБ под грифом 'совсек', дабы мои преступления не доводили до сердечного приступа новичков конторы. СМИ пыталась раздуть мою историю в грандиозный скандал, наделяя меня звучными прозвищами вроде 'героиновый палач', 'полицейский маньяк', 'тёмный рыцарь' или 'мясник в погонах', но показательные 'несчастные случаи' с наиболее ярыми представителями журналистской братии эффективно остудили горячие головы жадных до сенсаций 'пираний'. За что я получил все эти громкие 'титулы'? Хммм... Я был убийцей, Нет, не так. Я был УБИЙЦЕЙ, ТЕРРОРИСТОМ и ПРЕДАТЕЛЕМ, используя в своих 'акциях' всё от армейского вооружения до предметов домашнего обихода, которые по определению не могут нести угрозу жизни (однажды я использовал цветочный горшок с геранью - то, что криминалисты потом обнаружили в одном из номеров отеля было довольно трудно отнести к некогда живому представителю вида Homo Sapiens). Я убивал, пытал, калечил, разрушал, уничтожал социально и экономически. На моём счету за пять лет стало триста семьдесят два человека. Маньяк? Ооо, нет, я не наслаждался процессом убийства, видом мучений или осознанием того, что жизнь очередной моей жертвы пошла под откос. Высшая Цель? Вряд ли мою кровавую автостраду можно объяснить этой эзотерической и псевдофилосовской болтовнёй. Сумасшествие? Увы, иначе я бы не дёргался на электрическом стуле, а мирно кушал успокоительные и антидепрессанты, пуская радужные слюни в палате для буйнопомешанных. Месть. Да, я просто мстил, мстил всем, кто оказался так или иначе виновен в унижении и гибели моей семьи.
   Никогда особо не верил в 'высшие силы', 'жизнь после смерти' или подобную религиозную бредятину, живя сегодняшним и немного завтрашним днём, не оглядываясь на прошлое, но и не забывая своих ошибок. Именно поэтому мне было довольно любопытно присутствовать на собственных 'похоронах' в одном из ядерных могильников моей некогда любимой страны. Никто из немногих оставшихся друзей не знал, где прикопали мою поджаренную тушку... Видимо, правящая верхушка опасалась появления нового 'мученика' из гражданского сословия, ведь мои останки действительно могли стать тем самым 'красным флагом' новой революции.
   Не знаю, есть ли ад или иное уготованное мне подземелье, но по мою неприкаянную душонку не приходили ни черти, ни, тем более, ангелы; меня никто не видел, лишь изредка вздрагивали люди, когда я проплывал мимо, да зверьё заходилось в шипении, вое или скулеже, чувствуя мою пылающую гневом аниму. Меня не задерживали двери храмов, не пугали молитвы 'святых' отцов, а 'экстрасенсы' и различные 'колдуны и ведьмы' лишь вызывали хищную улыбку. Хотя не все из них были балаганными клоунами - встретилась мне молодая девчушка, что пыталась помочь мне почить с миром с моего позволения: ощущать то она меня ощущала, да вот все её 'пляски с бубном' не помогали - мир по какой-то причине не желал или не мог меня отпустить. Думаю, я бы сошёл с ума, если бы не она: после смерти сестры и матери мне как раз не хватало такого живого (каламбур, однако) общения. Она делилась со мной своими повседневными горестями и маленькими радостями, позволяя мне переживать или смеяться вместе с ней, а я вспоминал забавные или поучительные случаи из моего слегка сумасшедшего детства, избегая вопросов о моей зрелости и причинах смерти. Иногда часть меня, что ещё верила в добро, справедливость и любовь с первого взгляда, задумывалась - что было бы, если я встретил ЕЁ до всего этого безумия, связанного с моей вендеттой? Стал бы мстить так, как умел или же молчал, боясь потерять и ЕЁ? Стал бы, и, скорее всего, потерял.
   Моё внетелесное существование завершилось довольно неожиданно (как для меня, уставшего ждать Проводника, Посланца или иную посмертную сущность) - ко мне подошёл человечек; невысокого роста, коротко стриженный и уже начинающий лысеть, в мышиного цвета костюме-двойке, наиболее яркой деталью которого был чёрно-лиловый широкий галстук - прям идеал настоящего шпиона. Мужчина остановился рядом с газетным лотком, на котором я рассматривал очередной экземпляр эпистолярного жанра, в народе именуемый 'жёлтой прессой'. На его деловитое покашливание я сначала даже не обратил внимания, привыкнув к тому, что большинство обитателей бренного мира меня не замечают, а сенсы стараются сразу меня 'изгнать', поняв, кто я. Покашливание повторилось, и я бросил беглый взгляд на продавца - казалось, тот даже не замечает 'офисника', хотя до этого активно пытался продавать свою макулатуру даже бездомным. Переведя взгляд на 'слегка простывшего' незаметного покупателя, осознал, что покашливание адресовано мне, впрочем, как и мягкая улыбка едва ли уголками губ. Оставшаяся от земной жизни интуиция дёрнулась и намекнула, что с этим... джентльменом, стоит быть крайне осторожным и учтивым:
  - Доброго дня... извиняюсь, не знаю, как к Вам обращаться.
  Улыбка мужчины стала чуть более заметной:
  - Доброго дня. Я буду весьма рад, если вы будете обращаться ко мне 'Посредник'.
  Я слегка наклонил голову и задумался, как лучше представиться самому, но странный человек опередил меня:
  - Вы не против, если я буду обращаться к вам 'Сапсан', молодой человек?
  Не знаю, способны ли призраки бледнеть или чувствовать неприятный холодок, пролетающий вдоль позвоночника, но вот я ощутил всю гамму этих неприятных ощущений:
  - Откуда...
  - Так вы не против? - снова прервал меня мой собеседник.
  - Если Вам так удобнее. - только и смог выдавить я из себя.
  - О, не стоит так нервничать, молодой человек.
  - Ведь нервные клетки не восстанавливаются. - на автомате бросил я.
  'Посредник' укоризненно посмотрел на меня и тяжко вздохнул. Странно, но я почувствовал стыд, так, словно я был пойман мамой за руку во время курения своей первой сигареты:
  - Простите, уважаемый Посредник, я впервые после смерти испытываю некоторое... затруднение в линии поведения.
  - Понимаю, уважаемый Сапсан, - снова добродушная улыбка вернулась на лицо моего визави, - вы не первый, кто встретил меня после своего... хммм, пусть будет 'взросления'.
  - Уточните, пожалуйста.
  - Видите ли, ваша новая форма жизни, есть не что иное как следующая ступень эволюции. Да-да, не делайте такое удивлённое лицо, ваше эмоциональное и психологическое развитие, вкупе с методом избавления мира от вашего существования, позволило вам выйти на совершенно новый уровень как существа в целом и личности в частности.
  Я помотал головой, силясь лучше понять, о чём говорит этот странный и так 'интуитивно-опасный'... человек:
  - Я начинаю понимать... То есть, я жив?
  - Как личность - да, как существо из плоти и крови - увы, но именно как уникальная личность, с грустным, но ценным опытом вы мне и нужны.
  Глядя на него мне было непонятно, шутит ли этот... это... Посредник, или я получил возможность наконец сбросить оковы своего Мира, выдуманные они или вынужденные:
  - Нужен? Сейчас я представляю интерес только для 'яйцеголовых' из НИИ, да и то они меня не увидят. Может я и вышел на новую ступень существования, но взаимодействовать с окружающей обстановкой не могу.
  - Увольте меня от вашего самобичевания, - отмахнулся Посредник, слегка морщась, как от тупой головной боли, - у вас невероятный потенциал как 'Странника' и именно это, а так же, как я уже заметил, ваш бесценный опыт заставили меня обратить свой взор на вас. Я могу предложить вам работу, очень интересную, спешу заметить, работу. И невероятно трудную.
   Мир исказился, свернулся в точку и развернулся пустотой бесконечного Космоса. В голове шептали миллиарды голосов: советовали, требовали, умоляли, утверждали... Я видел, что будет, если я откажусь от предложения этого странного существа - бесконечное одиночество, перемежаемое краткими моментами диалога с экстрасенсами, постепенная деградация личности и, как апофеоз - безумие под аккомпанемент воплей гибнущего Мира. И я чувствовал, что стоит мне согласиться на предложение Посредника, будет... будет только так, как я этого захочу. Передо мной откроются миллионы дорог, я снова буду...
   Видение бескрайних просторов Космоса исчезло, и вернулись на место палатка газетчика, летняя улица, редкие прохожие и мой работодатель.
  - Вижу, уважаемый Сапсан, вы готовы принять моё предложение. - на лице мужчины более не было улыбки, от него веяло силой, способной изменять реальность. Он не спрашивал, а утверждал.
  - Что за работа, уважаемый Посредник? - моё энергетическое тело покалывало, как от слабых электрических разрядов, казалось, словно что-то 'дописывается' в меня.
  - О, одному из моих Клиентов, не нравится основная реалия одного из Его миров, но по Законам Вселенной, Он не может вмешиваться напрямую, ибо это приведёт к неминуемому коллапсу всего Веера.
  - Однако...
  - Именно. Существуют такие как вы - 'Странники' - те, кто способен скользить меж Вееров и Ветвей Миров, и проникать в них, меняя реалии...
  - И какова оплата? - я ужаснулся своей наглости, но не спросить об этом было выше моих сил.
  Посредник замолчал, удивлённо посмотрел на меня, а затем неприлично заржал. Утирая выступившие от смеха слёзы, он ответил:
  - Знания, знания и новая работа.
  Я кивнул, соглашаясь с подобной оплатой. Посредник вернул на лицо свою дежурную доброжелательную улыбку и раскрыл протянутую ко мне ладонь:
  - Заказ принят...
  После этих слов весь мир сжался для меня до состояния полного ничто.
  
  Глава 1: 'Пробуждение'
  
  Сапсан (новорождённый Странник)
  
   *...Мой полёт сквозь вечное 'ничто' длился несколько миллионов лет, а может, мне всё это только показалось. Как только прозвучала фраза-ключ, мою потустороннюю тушку принялось нещадно болтать и корёжить, постоянно встраивая и дописывая полезную в моей новой работе информацию. Кажется, среди всей той мешанины образов, мыслей и вероятностей присутствовала и памятка 'начинающему Страннику': что-то про невозможность мозга живого белкового существа адекватно воспринимать весь массив информационного поля, потому организм сам блокирует воспоминания Странника относительно возраста реципиента. Упоминалось, что сильные эмоциональные дестабилизирующие события, или сильные психотропные препараты могут снять этот ограничитель - на время или постоянно, и частично или полностью, но Клиент тогда ответственности за разум Странника не несёт. В любом случае, с возрастом и повышением информационной нагрузки восстанавливаются воспоминания энергетической оболочки Странника. Настоятельно рекомендовалось производить инфильтрацию в тело носителя на предпоследнем цикле беременности - так для нас сокращалась вероятность возможного 'слетания с нарезки' в будущем, хотя находились оригиналы, что пробирались в своё будущее тело в момент зачатия - утверждали, что это способствовало скорейшему возвращению воспоминаний и активации способностей ДНК родителей. И так же соблюдался некий моральный аспект Работы - подобное саморождение не растворяло энергетическое тело реципиента в более совершенном энерготеле Странника. Для меня, несмотря на мой прошлый 'опыт' в сфере обрывания жизни себе подобных, откровения Посредника стали неким аналогом 'морального кодекса' - я не хотел лишать живое существо, кем бы оно ни было, возможности выйти на новую ступень эволюции. Моим решением стало внедрение в мир в момент зачатия; как только эта мысль была сформулирована сознанием, мою весьма 'пожёванную' душу вытолкнуло из путешествия сквозь 'ничто'. Взгляду представилась классическая спиралевидная галактика с постоянно вспыхивающими и гаснущими огоньками - постоянно рождались и гасли тысячи звёзд, рождались и гибли в огне 'солнц' новые планеты и цивилизации. Попытавшись подлететь поближе, я упёрся в невидимую стену ('галактический фаерволл' - услужливо всплыло в памяти) и раздался бесстрастный голос, который нельзя было отнести ни к одной видовой или половой принадлежности, интересуясь причинами моего пребывания в этом конкретном секторе Веера. Вновь положившись на 'встроенный' пакет данных Странников, я выдал 'стражу' допуск к информации в моём энергетическом теле, отвечающей за работу с Заказами. Мгновенно пришёл ответ, что доступ в систему разрешён, и предложение/требование следовать по 'тропе' к нужному миру. С окраины галактики появилась тонкая алая нить и, 'ничтоже сумнящеся', прикрепилась ко мне. Пожав плечами и немного подивившись выкрутасам местной бюрократии (у нас бы так в стране работал госаппарат, глядишь и не пришлось бы мне становится тем, кто я есть), я полетел в направлении выделенного мне для 'работы' Мира. Когда я подлетел достаточно близко, то от шока резко остановился и осоловевшим взглядом осматривал свой 'рабочий кабинет' на ближайшее столетие - это была точная копия моей Земли. Правда, долго рефлексировать мне не дал: тот бесстрастный голос поинтересовался налюбовался ли я сим творением и когда готов приступить к работе. Ответив глубоко шифрующемуся ехидному искину, что, собственно, уже начал работу и сейчас определяю подходящую точку старта, принялся сканировать планету на предмет подходящих для меня пар субъектов. Через мгновение кропотливой проверки, информационный пакет 'Странника' выдал тридцать семь точек наиболее удобного входа в инфосферу планеты; прогнав эти точки входа через расширенный набор команд, получил четыре наиболее подходящих для меня решения - все они находились примерно в одной области некой островной страны. Вздохнув, я решил самостоятельно прочувствовать каждую из точек на предмет синхронизации с моим энерготелом (чем больше общего между семьями Странника и будущего тела, тем лучше происходит инфильтрация в мир). Первые две заставили меня поморщиться - матери носителей уже были беременны, а в самих зародышах уже формировался энергетический каркас их будущей души, потому эти входы были для меня неприемлемы. А вот два других входа были почти одинаковы - у обоих прослеживалась вероятность скорого зачатия тела, и как-то определиться было сложновато. Я закрыл глаза, стараясь отрешиться от Мира и сосредоточиться на этих двух пульсирующих огоньках... моё сознание опять рвануло, и я наблюдаю за линиями вероятностей этих двоих индивидуумов. Детство, почти непримечательное, за исключением пары эпизодов; хо-хо, оказывается они подружатся... ссора, абсолютно пустяковая, но задевающая некую струну моей души... мои симпатии на стороне кареглазого вихрастого парнишки... обещание... учёба... Вихрастик благополучно его забывает, погребённый под ежедневными проблема... нахальный очкарик наоборот, с упорством, достойным лучшего применения, ищет силы, невзирая на окружающих... печально... снова столкновение... на этот раз всё заканчивается печально для очкастого сноба, и дальше его средством передвижения становится коляска... вихрастый винит в этом себя... продолжает учиться в надежде отыскать способ помочь другу, который считает его врагом... выросли... оба состоят в противоположных военных лагерях боевых искусств... очкастый пижон смог встать на ноги и насмехается над 'слабаком'-кареглазым, не сумевшего защитить свою семью... военный лагерь-организация очкарика постепенно терпит поражение, но затем говорит Миру своё последнее 'фи' - запускают МБР, несущие ядерный заряд... мир в огне... и мой проваленный контракт... значит, основные фигуранты... вихрастик мне импонирует, но он слишком мягок, его постоянные уступки сделали из бывшего друга жаждущее реванша чудовище, запустившее свои лапы в мировую политику, тогда как собственный лагерь лохматика был нейтрален к политической обстановке... определённо, мне не нравится подобный результат противостояния... разум скользит по линиям вероятностей, судорожно выдёргивая могущую помочь в работе информацию: различные организации 'вольных стрелков' и 'свободных мечей', 'братства' и альянсы различных боевых искусств, кланы и древние родословные - всё старательно сортируется, рассматривается, берётся на заметку или отбрасывается, как бесперспективный в разработке вариант. Наиболее удобным видится линия судьбы, связанная с неким центром боевых искусств, проповедующих путь 'Кулака Жизни', предусматривающий по возможности сохранение жизни противника, но это кредо слишком сильно конфликтует с моим мировоззрение, да и... именно эта линия вела к провалу моей работы. А вот это уже интереснее - 'Охотники Джон Доу' или 'Немёртвая бригада' - полутеррористическая организация, все члены которой пострадали либо от рук бойцов 'Тьмы', либо от подконтрольного им же правительства: мастера боевых искусств, пропавшие без вести или 'погибшие во время боевых действий' бойцы спецподразделений вели подрывную деятельность в меру своих сил и возможностей... запомним... вход определён, произвести внедрение...*
  
   Паутина Судеб пришла в движение, принимая в своё лоно новую душу. Создатель Веера отправил ментальный посыл своему 'стражу'. Лишь прозвучали первые слова призыва, а Хранитель Веера уже висел перед Владыкой бесформенным комком плазмы.
  - Твоё мнение?
  - Молодой, но именно такой и может помочь, не заигравшись в интриги с Демиургами.
  Создатель кивнул, соглашаясь с мнением своей логической частички Души:
  - Не вмешивайся до окончания или провала его работы, он меня заинтересовал.
  - Как пожелаете, Владыка. Возвращаюсь к исполнению своих прямых обязанностей. - не спрашивания разрешения, плазменный сгусток с хлопком дематерилизовался.
  Существо лишь укоризненно покачало головой, смотря на пустое место, и тихонько прошептал: 'Испепелил бы, да не хочу стать блаженным идиотом'. В этот самый миг на одной из Его планет молодой Странник так же приступил к исполнению своих прямых обязанностей. Век обещал выдаться интересным.
  
  ***
  Сирахама Кенити (он же новорождённый Странник)
  
   Я спал. Моё сознание наполняла монотонная, мирная и тёплая темнота. Хотелось просто лежать, свернувшись клубком, греться в этой странной темноте, слушать ласковые голоса, что обращались ко мне сквозь плотную пелену сна. Меня звали, меня ждали, меня любили. Но откуда все эти знания? Зачем меня звали, почему ждали, за что любили? Ответ пришёл сам собой от ритмично бьющегося огонька, единственного источника света в этой ласковой, но непроглядной темноте - просто потому что я есть. Это было приятно, несмотря на всю эгоистичность подобной мысли.
   Я просыпался: с каждым тактом 'источника', что одаривал моё тело теплом и нежностью, всё сильнее разгоралось моё 'пламя', всё отчётливее слышались голоса, зовущие меня, обещающие радость, нежность, любовь. С каждым мгновением моё сознание всё чётче рисовало картину моего будущего мира - родителей, родственников, друзей и приятелей... Но также чаще стали приходить странные сны - там я видел себя и 'не-себя' одновременно, узнавал людей, но не мог вспомнить их имён, видел места, в которых не мог быть, но был...
   Русоволосый парнишка, с овальным, немного сужающимся к подбородку лицом, слегка вздёрнутым носом и серыми смешливыми глазами, одетый в тёмно-синюю одежду ('школьный костюм' - подсказало сознание), вертелся перед зеркалом, а стоящая рядом высокая стройная пепельноволосая блондинка аккуратно поправляла воротничок белой рубашки и повязанный под него красный галстук-платок... длинное пятиэтажное здание, вдоль которого в шеренгу выстроились также одетые мальчишки, и не менее однотипно одетые девочки - тёмно-коричневое платье, белый накрахмаленный передник, белые колготки и банты в волосах. Взгляд движется вдоль группы взрослых - родители моих одноклассников - и останавливается на той самой высокой блондинке и стоящем с ней в обнимку русоволосым гигантом в тёмно-зелёном костюме, с забавными накладками на плечах ('офицерская военная форма' - вновь шепнуло сознание). Родители ловят мой взгляд и ободряюще улыбаются. Улыбаюсь в ответ. Хочу помахать, но от небольшой группы взрослых отделяется представительного вида мужчина, уже немолодой, но всё ещё поддерживающий своё тело в тонусе, и начинает громко вещать о том... Сон прерывается, и я снова чувствую эту чудесную волну любви и ожидания. Кажется, я улыбаюсь...
   Новый сон. На меня из зеркала снова смотрит тот же русоволосый мальчик... хотя это уже подросток - детская пухлость сошла, оставив гибкое, подвижное тело тринадцатилетнего подростка. Черты лица заострились, лёгкая курносость сошла на нет, а в глазах плещется кипучий океан безграничной энергии. Одет неброско, но со вкусом - светло-зелёная клетчатая рубашка-'поло' навыпуск, бежевые брюки и светло-коричневые ботинки со скруглённым носом. В зеркале появляется ещё одна фигура и я немедленно оборачиваюсь - передо мной стоит моя точная копия, разве что на восемнадцать-двадцать лет старше, да вместо серого радужка мужчины пылает огненно-карим цветом. Обычная белая рубашка с коротким рукавом совершенно не скрывает развитой мускулатуры, наполненной непередаваемой, гибкой, хищной силой, чёрные, в тонкую полоску брюки, прячут мощные мышцы ног, чёрные лакированные туфли с несколько вытянутым скруглённым носком завершают образ. Рядом с ним стоит девочка шести-семи лет с длинными насыщенного медово-русого оттенка волосами, распущенными, но прихваченными тонкой налобной лентой голубого цвета. Небесного цвета сарафан, чуть темнее ленты, слегка колышется от слабого ветерка, почти бесшумно, воздушно. Улыбается мне, и на душе становится тепло. Подхожу к ней, она протягивает ко мне ручки и заразительно смеётся, когда я подхватываю и начинаю кружить по комнате...
   Темнота отступает. Мои глаза начинают видеть неясное шевеление словно бы плотной ткани, двигающейся в такт биению 'источника', что согревал меня с самого начала. Я ощущаю нечто вязкое, такое родное и приятное, словно некогда это было частью меня и сейчас медленно отделяется от моего сознания. Голоса снаружи становятся всё чётче, громче... Я пока не понимаю слов, но чувствую смысл... Разум продолжает чередовать сны и это странное 'бдение' внутри тёмного живого 'кокона'...
   ... Я стою в строю из юношей пятнадцати-шестнадцати лет. Мы все одеты в одинаковые угольно-чёрные с алыми бордами костюмы - мундиры. У каждого на плечах пришито по паре красных прямоугольных полос ('погоны', элемент офицерской униформы - шепчет голос на краю сознания), на которых красуются золотые символы 'СК'. Мужчина перед строем, чем-то неуловимо-похожий на моего отца, в тёмно-зелёном мундире, вещал о чести и воинском долге каждого мужчины перед вырастившей его страной. Радовался, что ещё остались юноши, понимающие значение этих слов не с точки зрения политики или мирного гражданина, а как солдата и патриота. Он рад нас приветствовать в стенах закрытого военного училища. Все как один кричим от радости какое-то воинское приветствие...
   Нетерпение родного 'очага' нарастает, как и волны нежности. Но почему-то растёт беспокойство, страх... за меня. Пытаюсь успокоить, отправляя от своего 'источника' к материнскому волну тепла, любви и спокойствия. Лёгкий шок от осознания этой простой истины прерывает волну и такт биения моего 'очага'. Почти успокоившийся 'огонь' моей матери вновь поднимается волной беспокойства и страха за мою жизнь. Восстанавливаю эмоциональный контроль, открывая доступ лишь позитивным эмоциям. Волна страха опадает, медленно сменяясь уверенностью и безграничной нежностью ко мне...
   ... Рваные обрывки воспоминаний, наполненные ненавистью, злобой, болью и странными запахами, назвать которые приятными у меня не повернулся язык. Такие знакомые, но столь жуткие, пропитавшие всё моё естество настолько, что не поможет никакое моющее средство... Редкие моменты спокойствия, радости, чувства безопасности... и снова этот безумный коктейль из всего низменного, что когда-либо испытывал человек... Меня затягивает в омут смерти, ярости и безумия... Я не могу проснуться...
   Вновь начала подниматься волна страха со стороны мамы, смешиваясь с болью и отчаянием, её безмолвный крик звал меня, пытаясь выдернуть из круговерти образов моего прошлого. Виденье за виденьем отступали, медленно опускаясь на самое дно сознания, сокрушенные силой любви моей матери и моим желанием жить. Я уже хотел снова отправить волну спокойствия и любви, но не успел - что-то потянуло меня, с силой вырывая из уютных объятий тьмы, разделяя наши с мамой 'источники'. В душе нарастал страх за мою уже сейчас нежно любимую маму, а потом прорвался гнев - кто посмел причинить ЕЙ вред?! Неприятное чувство обожгло меня чуть пониже спины - разум определил его как боль от удара. Мои нервы натянулись готовой порваться струной, и я открыл глаза, поднимая со дна души весь тот гнев, что недавно терзал меня во снах...
   Первым меня в этом Мире встретил молодой человек с раскосыми глазами и убранными под голубоватую шапочку чёрными волосами. Взволнованно осмотрев меня, он наткнулся на мой холодный и обещающий долгую мучительную смерть взгляд. Мужчина побледнел и чуть было не выронил меня, отчего я разъярился ещё больше. Но от моей праведной мести его спас незнакомый, но, тем не менее, такой родной голос:
  - Доктор... мой ребёнок... дайте...
  
  ***
  Сирахама Саюри (отделение для рожениц)
  
   Молодая красивая женщина сидела в постели, держа на руках маленький свёрток, и с умиления разглядывала своего новорождённого ребёнка. Малыш спокойно сопел во сне, держа крошечными ручонками указательный палец своей матери. Озорной луч солнца скользнул сквозь не до конца задёрнутую занавеску и упал на лицо младенца, заставив того недовольно заворочаться в своём хлопковом убежище и отпустить палец. Саюри немного поправила край пелёнки, чтобы спрятать недовольную мордашку малыша от слишком яркого солнца и, когда тот немного успокоился и снова тихо засопел, немного пощекотала его румяную щёчку. На эту слегка озорную ласку ребёнок лишь улыбнулся во сне и повёл рукам, лова палец, даже не думая просыпаться. Это вызвало очередной приступ умиления как со стороны молодой матери, так и со стороны сидящего по левую сторону от кровати крепко сложенного мужчины, со слегка угловатым лицом (будто оно было выточено из камня и немного сглажено), источающего странную истинно мужскую красоту. И сейчас его лицо, столь мужественное в обычном своём состоянии, было донельзя забавным. Саюри перевела свой взгляд на мужа и тихонько прыснула, стараясь не разбудить малыша.
   Они тихо переговаривались, боясь разбудить своего новорождённого сына. Мототсугу решил долго не откладывать наречение ребёнка, и потому сейчас он с женой уже несколько часов спорил о том, как лучше назвать малыша, ведь имя человека - это же отражение его души!
  - Предлагаю назвать нашего сына Инутсу! - шёпотом провозгласил счастливый отец.
  - Аната, ты дурак! Малыш вовсе не хмурый и уж тем более не мрачный! Его глазки сверкают ярче золота, а улыбка прогоняет все печали! Ему больше подойдёт Хогами или Когане...
  - Коганекори... - прошептал мужчина, вспоминая первые секунды ребёнка в мире.
  - Что-что, аната?! - 'ласково' прошипела Саюри, продолжая мерно укачивать младенца на руках. - ты бы его ещё Уминоказе назвал!
  - О! Неплохой вариант! Хотя Хаято звучит круче... - мужчина снова 'сдулся', натолкнувшись на хмурый взгляд жены. - Ямато?..
  Прозвучало это весьма неуверенно, на что Саюри лишь горестно вздохнула, а затем в задумчивости произнесла:
  - Азами... нет, слишком расплывчато... может Оку? Слишком приземлённо...
  - Хатико? - снова попытался 'вырваться в лидеры' Мототсугу.
  - Это наш сын, а не какая-то там собака! - взбеленилась молодая мать. - Аната, прекрати дурачиться!
  - Но милая, я... пытаюсь подобрать подходящее имя его характеру!
  - Дорогой, повторюсь - мы сына называем, а не его характер, - Саюри устало посмотрела на мужа, - может стоит спросить совета у ка-сан и то-сан, как они хотели бы называть внучка?
  Лицо мужчины побледнело, а уши предательски запылали огнём стыда.
  - И они до конца жизни (моей) будут поминать мне, что я не смог самостоятельно подобрать имя сыну?! Ты же помнишь, как они не хотели отдавать тебя замуж за 'поганого гайдзинского выро...'!
   Мототсуги так разволновался, что не заметил, как повысил голос. Саюри шикнула на мужа, и тот мгновенно умолк, сконфуженно глядя на свою любимую с ребёнком. Но было уже поздно: малыш открыл свои большие огненно-карие глаза, посмотрел на маму, к чему то прислушался и повернулся к отцу - как бы Мототсугу не хотелось думать, что ему пригрезилось, но маленький человечек посмотрел на него ТАКИМ... 'осуждающим' взглядом, что отцу пришло на ум лишь сравнение с остро заточенным клинком катана-но-тати.
  - Кхм, дорогая, мне тут на ум пришло...
  Саюри опять недовольно поджала губки, дуясь на мужа как за бредовые идеи насчёт 'грозных, мужественных и характерных' имён для малыша, так и за то, что их семейная перебранка разбудила её маленькое чудо:
  - Никаких Ямато, Хаято или Хатико!!
  - Нет-нет, милая, просто... когда он посмотрел на меня, мне показалась, что я в его глазах увидел осуждение и готовность тебя защищать. - мужчина смущённо почесал кончик слегка горбатого носа. - Как-то само собой на ум пришло видение японского меча.
  Молодая женщина задумалась и посмотрела в глаза своему сыну. От мальчика веяло каким-то запредельным спокойствием и чувством защищённости. Малыш улыбнулся и схватился обеими ручками за указательный палец Саюри.
  - Кен... - женщина склонила голову и улыбнулась сыну в ответ. - Мой маленький самурай. Утииии... - она начала сюсюкать над засмеявшимся младенцем и снова легонько пощекотала щёчку ребёнка. - Мой первый защитник.
  От последней фразы Мототсугу подавился воздухом, и обиженно надулся:
  - Дорогая, а как же я?! - но долго корчить из себя оскорблённого в лучших чувствах он не мог, смотря за искренне смеющейся любимой женщиной и звонким колокольчиком вторящим ей сыном.
  - С именинами тебя, Кенити, - ласково прошептала женщина, шутливо хватая малыша за кончик носа, - мой маленький самурай.
  Кенити легонько фыркнул, а затем перевёл свой взгляд на грудь Саюри и причмокнул губами. Саюри снова рассмеялась и принялась поправлять больничный халат, чтобы покормить проголодавшегося малыша.
  - Настоящий мужчина, знает что нужно для счастья. - гордо прокомментировал эту пантомиму мужчина, из-за чего его настигла кара в образе особо быстро летящей подушки.
  
  ***
  Сирахама Мототсугу (коридор приёмного покоя родильного отделения)
  
   Молодой отец и глава семейства Сирахама, Сирахама Мототсуги вышел из палаты жены, дабы не смущать её, пока она кормит малыша. Его очень... беспокоил взгляд его новорожденного сына, как сегодняшний, так и тот, которым его сын одарил молодого акушера, когда тот шлёпнул его по заду, заставляя ребёнка сделать первый вдох в этом мире. Предполагаемого крика не было, малыш лишь открыл глаза, втянул носом воздух, выдохнул и посмотрел на врача. Мужчина под этим взглядом вздрогнул и побледнел, ещё чуть-чуть и он выронил бы ребёнка. От подобного святотатства его спас слабый голос роженицы:
  - Доктор... мой ребёнок... дайте...
  Акушер быстро закутал младенца в пелёнку и поспешил отдать его матери.
   Саюри смотрела на маленький сверток и прислушивалась к дыханию малыша, хотя это и было бесполезно - сейчас в её ушах стоял шум от собственных бешено бьющегося сердца и хриплого прерывистого дыхания. С почти ангельской нежностью она откинула уголок пелёнки, что закрывал лицо её новорожденного сына, и заглянула в большущие огненно-карие глаза. Её встретил совсем недетский спокойный взгляд, словно она смотрела в глаза своему отцу или свёкру. Глазки её сына заскользили по её утомлённому и беспокойному лицу, во взгляде сначала проскользнули сначала удивление, затем узнавание и понимание. Беззубый рот малыша слегка изогнулся в улыбке, выпроставшиеся из-под пелёнки маленькие ручки потянулись к Саюри, а саму молодую мать накрыла невообразимая волна теплоты, нежности и заботы. На глазах сами собой навернулись слёзы, и она покрепче прижала к груди своё маленькое сокровище. Её ребёнок был необычным, как мать она это чувствовала, но не боялась - это было ЕЁ Сокровище, ЕЁ дитя, которое любит ЕЁ. Малыш завозился, и Саюри слегка ослабила свои объятья, внимательно разглядывая каждый сантиметр личика ребёнка. Тот продолжал улыбаться, а затем произошло то, что поразило даже молодую мать - новорожденный малыш отнюдь не детским взглядом лукаво покосился на грудь, с тем же лукавым прищуром снова посмотрел в глаза матери и недвусмысленно причмокнул губами. Девушка-акушерка, наблюдавшая эту странную пантомиму, некультурно хрюкнула и затряслась от беззвучного смеха. А от сдвоенной фразы принимавшего роды врача и счастливого отца: 'Мужииик', - уже в открытую хохотали все, кто в тот момент находился в родильной палате. Разве только молодая мать скептически покачала головой, улыбнулась ждущему груди младенцу и принялась поправлять халат, чтобы накормить страждущего маленького 'мужичка'.
  
Оценка: 7.44*4  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"