Кряхтя, и сдерживая стон за крепко сжатыми зубами, Жилята сел - почти рухнул на свою скамейку. Всё же дорога далась не легко. Особенно последние два, из тех пяти десятков шагов, что он только что сделал от сторожки к берегу, а потом обратно.
'Пол стони шагов. Аж целых пятьдесят шагов!' - Радовался он, сумев преодолеть большое расстояние, на своих ногах без помощи клюки.
'Всё-таки не врал Лавруха! Есть польза в том, что бы ногу трудить. Мало-помалу, я хожу всё дальше, а нога, на вроде, и болит поменьше. После обеда снова пойду! Всё как велел лекарь. Вот жаль, что его нет здесь!'
Жилята обвёл вокруг себя взглядом, но не увидел ничего кроме стены своей сторожки. Всё прочее тонуло в мареве тумана, утром, как всегда, приползшего с Волги, неспешной и ленивой, как служба Жиляты, какой она была ещё два дня назад. С тех пор много чего изменилось. В лучшую ли сторону, лично для него? Жилята не знал и как раз сейчас хотел о том подумать, но опять не дали:
- Здрав будь, господин Жилята! - Агапий нежданно возник из тумана и замер перед хозяином, в поясном поклоне.
'И нашёл же меня в этакой мгле! Не звал, не искал, а сразу сюда как снег на голову! - Мысленно досадуя, Жилята как сумел, изобразил радушие. Благосклонным кивком одобрил поклон и не торопясь, поднявшись со скамьи, сделал знак холопу, мол, следуй за мной.
Войдя в сторожку, взял с подоконника суму, развязал, извлёк бутыль и принялся рассказывать, что с ней надо сделать, слово в слово так, как ему самому объяснял Лавр.
- Да, пусть Изяслав зелье хранит втайне! - И подумав, счёл нужным добавить:
- Да сам гляди, ежели кто станет спрашивать что там - он со значением взглянул на суму, - скажешь, что несёшь лакомства бояричу.
Сказал, помолчал пару мгновений, и увидел как радостная угодливость на лице Агапия, сменяется выражением страха и сомнения.
- Но ведь г-господин, это - же, это - принялся заикаться холоп, совсем оробев под взглядом хозяина. - Но это неправда! А церковных обманывать - грех!
- Грех!? - Глухо и с угрозой переспросил Жидята. - Грех - это холопу ослушаться хозяина. И для него нет страшнее греха!
- А ежели зохочут в суме поискать?
- А ты сразу скажи, что сей гостинец от Миряты. Мордвин у церковников в чести и проверять суму не станут. Ты понял ли меня? Так что стоишь? Ступай к Изяславу! Да не трясись ты! Чаю я, из-за столь малой кривды, земная твердь под тобою не треснет.
Выпроводив Агапия, Жилята снял со стены свой узелок и достал из него туес с квасом. С наслаждением отхлебнув, принялся считать:
'А если вот прямо сегодня, Изяслав начнёт пить зелье, то к пути в Суздаль он будет готов...'
И снова ему не дали додумать. В сторожку вошёл один из бездельников. Тот, которому досталось нести стражу на рассвете. Хмуро, сквозь зубы, буркнув приветствие, вошедший, свалил в угол оружие: меч в ножнах и копьё. Рядом к стене прислонил щит. Развесил на крюках кольчугу. Звякнув сеткой бармицы, бухнул шлем на стол и, не проронив ни слова, завалился на лежак и отвернулся носом к стенке.
- Ишь ты, каков! - Довольный собой усмехнулся Жилята.
Это он сам предложил Жирославу, ввести на причалах ночную стражу. Сделал он это позавчера и с стражники на него, до сих пор очень сердились.
'Ну и пусть им! С меня не убудет, а им не прибавится. А вот Пыре теперь надо бояться!'
Потерю двух пленных, одного сбежавшего и одного убитого, Жирослав решил покрыть за счёт своего ближника. Велев возместить за них полную стоимость, по цене двух здоровых холопов. Перфилий, в свою очередь, явно не желая терпеть такой убыток, решил раскидать тяжесть выплат на всех. Стоимость сбежавшего на двоих бездельников, а стоимость убитого, взвалил на Ивача. Целиком. После чего долг этого воина, который и раньше был таким что 'не расплатиться', стал совсем для него неподъёмным.
'Ивка, по всему, был к этому готов'. - С мрачным удовольствием размышлял Жилята. - 'Всё же не дурак от Пыри ждать добра. Но видно, надеялся на послабление. А как его не вышло, так и затаил. Вчера на Перфилия волком смотрел. Хотя может это попервоначалу. Отойдёт ещё сердцем, да и свыкнется с тяглом'.
Ивача он увидел, едва выйдя из сторожки. Тот находился там, где приказал Перфилий. На берегу, возле причала. С копьём в одной руке и со щитом в другой. За спиной лук и тул полный стрел. Стоял лицом реке, так что не угадать: всматривался ли он в тающий туман, или ничего не видя глядел перед собой, весь погрузившись в думы о своей судьбе.
'Ну и какой из него сейчас сторож?' - Жиляте отчего-то стало его жалко. Он захотел приободрить парня, и уже поднялся со своей скамьи, когда краем глаза заметил сына. Деметрий шёл по берегу, направляясь в его сторону, при этом, как и Ивач, глядя только на реку.
'Ему-то что в этом тумане?'
- Ну, здравствуй сын! - Степенно, как почти что равного, приветствовал Жилята. - 'Ты по здорову-ли, а то чегой-то квёлый'.
Деметрий, своим кислым лицом, как мог, изобразил благодушие. Со всем вежеством ответил на отцовское приветствие, сообщив, что у него со здоровьем 'Все, слава Богу', так же как и со всем остальным.
- Ой ли! - Усомнился Жилята. - То-то я гляжу радости в тебе, чуть меньше чем у закупа, что пришёл на барщину.
Деметрий промолчал, а на его лице, снова разлилось мрачное уныние.
- Что сын, не по нраву тебе пришлась служба? - Добавив в голос строгости, прямо спросил Жилята.
- Да кабы это была служба! Вчера весь день сидели, да на реку глядели! - Прорвало Деметрия. - Ничего не делали. Да я бы за это время, мог и ...
- Но-но! - Жилята пресёк поток откровений. - Служба она знаешь, она всякая бывает. Даже и такая, что бы сидеть и ждать. И она нужна не менее другой! Неужто про то в твоих книжках не пишут? Или ты, в тех местах, не читаешь?! - Не смог не съязвить, но тот час спохватился и немного смягчившись, закончил.
- Ну, то ничего! Ныне дело будет. Всё ли ты принёс, что я тебя просил?
Деметрий не ответив, скинул с плеча суму и, положив её на стол, принялся выгружать содержимое.
- Так, проса мешочек, хлеба горбушка - перечислял Жилята - сала кусок, соль...- он замялся, бегая взглядом по столу - а где соль?
- Её я не просил у Миряты. - Не глядя на отца отвечал Деметрий. - Плохо нынче с солью! Мало её совсем, и у него, да и во всём городе.
- Плохо. - Поморщился Жилята. - Тебе про то что мало сказал сам Мирята?
- Да нет, не сам - Деметрий пожал плечами - точнее не мне. Они с Весняной про то говорили. А ещё я в городе слышал разговоры, про то, что скорей бы её купцы привезли, а то скоро солить рыбу и овощ...
- Как много разного ты слышишь! И когда только успеваешь?! - Жилята мрачно взглянул на продукты. - Но, как я понял, у Миряты про соль ты даже не спрашивал? Верно? Но я же тебе про то строго сказал! Ты почему ослушался?
От этого вопроса Деметрий стушевался и несколько мгновений молча смотрел под ноги.
- Я не захотел. - Выдавил вполголоса. - Мирята очень добрый. Попросишь и отдаст даже последнее, а у него семья - Деметрий наконец оторвал взгляд от пола и неожиданно решительно взглянул в глаза отца.
- А я так не хочу. Мне совесть не позволит.
- Вот как! - Развёл руками Жилята. - Добренький Мирята! Горазд же ты делать поспешные выводы. Но про это в другой раз, а пока вот что запомни!
Жилята из угла в угол, прошёлся по сторожке. Остановившись перед сыном, посмотрел на него с досадой и жалостью.
- В воинских походах, тебе, иногда придётся, необходимое брать у людей. У тех, что попадутся тебе на пути. При том, даже не думая - много ли у них того, что тебе нужно. Иначе и сам голодным останешься, и своих товарищей голодными оставишь.
- Это я понимаю. - Вдруг кивнул Деметрий, перебив отца. - Взять необходимое. Но мы ведь говорим про соль...без неё легко можно обойтись! И даже нужно! Послушай как сказал святой преподобный Григорий Нисский - Голос Деметрия, как и всегда, когда он начинал говорить о богословах, сам собой сделался уверенным и твёрдым:
- Случается же часто, что не у всех бывает побуждение к пище полезной. Одному нравится острое, другому кислое, иному по вкусу сладкое, а кому-то и солёное. Имея склонность к этим страстям, они питают болезнь соответствующими ей по качеству яствами. Имеющий же побуждения к яствам полезным, проживет, наслаждаясь здоровьем, потому, что пища соблюдёт его телесное благосостояние.
Жилята внимательно выслушав сына, о чём-то призадумался, на несколько мгновений.
- Твоему Григорию, конечно же, видней, но его слова о наслаждении здоровьем и полезными яствами, они со стезёй воина мало сочетаются. Нам в походах приходится жрать что не попадя. За то потом, когда есть возможность, стараемся себе ни в чём не отказывать. Сейчас я не хочу есть пресную кашу. Значит надо её солью приправить. Где взять? Сам раздобуду, раз сын на это не способен.
С этими словами он поправил пояс и, водрузив на голову шапку, быстрым шагом покинул сторожку, напоследок распорядившись:
- Воды принеси, да кашу заваривай. Где котёл, спроси у бездельников!
И не отвечая на вопрос сына 'куда ты', опираясь на клюку, направился в сторону коновязи.
Конь появился здесь ещё вчера. С утра прискакал дружинник Жирослава, ведя в поводу за своим жеребцом этого неказистого одра.
- Вот, батюшка-воевода прислал, для служебных нужд воина Жиляты.
Объяснил дружинник и, бросив поводья Ивачу, перекинулся парой шуток с бездельниками и был таков, понукнув жеребца в сторону городского детинца.
Жилята в недоумении рассматривал подарок. Старый и облезший мерин стоял, понурив голову, не проявляя интереса к новому хозяину. К жаждавшим его крови насекомым он был чуть менее безразличен, реагируя на них вялыми взмахами хвоста и встряхивая поредевшей и с проседью гривой.
В тот момент Жилята решил, что на этого коня он никогда не сядет.
'Уж больно неказист. Позор на таком ездить'. - Думал он, с тоской вспоминая Гнедого. - 'Вот же был зверь! Этот супротив него, всё равно, что петух против ясного сокола!'
Но Гнедой остался на льду речки Кудьма, убитый тем копьём, что искалечило Жиляту. И теперь ему нужен был конь. Что бы без помощи Миряты, сейчас добраться до детинца. Точнее до гостевого двора.
Мерин стоял на своём месте как всегда ко всему безучастный. Жилята отвязав его от коновязи, стал думать, как ловчее забраться в седло:
'Как обычно, с левой ноги? Но я не смогу на неё опереться. Тут надо по-другому как-то'.
Подошёл к мерину с правого бока и зыркнув по сторонам, не смотрит ли кто, вдел в кольцо стремени правую ногу и, ухватившись руками за луки, подтянувшись, втащил себя на седло. Выпрямившись и разбирая поводья, невольно с благодарностью вспомнил Жирослава, приславшего ему этого мерина. Будь конь резвее и моложе, мог и взбрыкнуть под новым хозяином...
Одр, после нескольких понуканий, понёс седока по дороге вдоль берега. На подъеме к детинцу он, было, замедлился, нехотя переставляя копытами. Взбодрённый плетью по бокам, он пошёл куда резвее, наполняя радостью душу Жиляты ехавшего верхов, в первый раз после ранения.
'Коня надо будет купить. Всё-таки давно обещал Деметрию - вот будет сыну радость. Да и мне самому нужен боевой конь! Верхом на нём я чем не воин! Снова встану в строй дружины, когда вернусь отсюда в Суздаль'.
Тут ход его мечтательных мыслей, был в очередной раз прерван. В этот раз ударом в кожаное било на сторожевой башне детинца.
'Ту-уннн'
А за тем ещё раз.
'Ту-уннн'
Два удара означали то, что на реке появились корабли. Жилята остановил своего мерина. Туман как раз растаял и он сверху подъёма, мог видеть реку далеко в обе стороны.
Большая ладья шла вниз по течению, держась правого берега Волги. Рассмотреть её, за дальностью, было пока нельзя, но Жилята был уверен, что это не один из кораблей Верши. 'Конь' и 'Чайка' ушли вниз по течению, разведать устья рек на левом берегу на день пути от Низовского. Ушли они вчера, и ранее чем завтра их в городе не ждали.
'И кто же это может быть?' - Задумался Жилята наблюдая за поворотом ладьи, начавшей обходить остров Ватажный слева.
'А чего не идёт по протоке, между Ватажным и островками? Так оно вышло бы много короче. Или им нужна глубокая вода? Может их кормчий реку не знает?'
Не гадая, какой ответ правильный, Жилята отмахнулся от самого вопроса:
'Да и пусть их! Мне же лучше. Успею побывать на гостевом дворе!'
За минувшие дни, он всего один раз видел Пребрану. Вчера в общей гостевой зале. Смотрел, как оно шла между столами, командовала прислугой и привечала гостей. С Жилятой поздоровалась так же как со всеми, но проходя мимо, вдруг задержала шаг, скользнув по нему своим жгучим взглядом. Жилята с ним встретился и утонул, напрочь растеряв и мысли и слова. Потом, придя в себя, хотел к ней подойти, но в присутствии свидетелей так и не решился, просто не сумев придумать веский повод.
'А теперь он есть!'
Посмотрев как ладья огибает остров, Жилята ожёг мерина плетью, направляя его в ворота детинца.