Лисов Георгий : другие произведения.

Жнец-47

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Первая глава из повести "Жнец-47". Разрешается к прочтению лицам старше 18-ти лет (шутка). ...Согласно общепринятому мнению, у человека может быть только ОДНО тело, ОДНА жизнь... Но на Земле есть и такие существа, у которых не одно, а ДВА тела... И они - среди нас!
  Ах, как звонко, ладно ложатся лопухи, крапива и молодая трава под остро наточенной косой! И постепенно заросший бурьяном двор обнажает свою суть. Открывается покосившийся край забора с примотанной спинкой от кровати, железная бочка и морковного цвета прошлогодние яблоки.
   Тимофей докосил непослушный уголок, поставил литовку на черенок и несколькими движениями оселка подправил остроту лезвия. Потом обвел взглядом двор - и скошенное пространство, и еще большее, то, что скосить только предстояло. К обнажившемуся забору лепились хозяйственные постройки. Кривая поленница затаилась под куском почти уже непрозрачного парникового полиэтилена. Покосившиеся стены, серое от времени и дождей дерево, щели промеж досок... От калитки тропинка шла к дому, подслеповатому, скособоченному, как бы собирающемуся съехать по косогору вниз, к реке, и утащить за собой и забор, и поленницу, и сарай, и старую яблоню. Прежний хозяин в свое хозяйство не сильно вкладывал душу. Ничего, поправим. И двор поправим, и дом. Эх, собаку бы завести! Но нет, собаку никак не получится...
   Дом Тимофей купил фактически за бесценок. У какого-то местного алкаша, собравшегося в Москву, типа, на заработки. Существовала, правда, вероятность, что алкаш, пропив деньги, вернется в родную деревню и образует небольшую проблему: станет ходить к Тимофею, клянчить на поллитра беленькой. Но Москва была отсюда далеко, будущее алкаша - туманно, а дом - вот же он. Ждет, когда выгребут и выкинут из углов накопившуюся мутную посуду, выкосят двор, перекроют крышу. Вдруг образовалась огромная череда простых дел, которые надо обязательно сделать. Перебрать в бане каменку. Поправить забор и сараюшки. Поменять треснувшие стекла. Под зиму надо еще заготовить дров и угля, почистить колодец... Благо, ныне во всем этом проблемы нет, были бы деньги. А еще, конечно, были бы руки и голова. И то, и другое, и третье у Тимофея имелось.
   Тимофей прикрыл глаза на солнце. Под красными веками плавали желтые блики от косы. Впервые за много лет он ощутил теплое спокойствие. И даже жесткий контроль, в который он вгонял себя почти все время, стал мягче. Потому что второе тело (Тимофей про себя его называл - 'оно') больше не стучалось упорно и постоянно в запертые ворота где-то в недрах мозга. Иногда оно ненадолго засыпало, но и тогда с той стороны чувствовалось непрестанное, тупое, изматывающее душу давление. Случалось и так, что второе тело вдруг становилось неистовым, бешеным, и в такие минуты Тимофей с ужасом осознавал, что вот еще чуть-чуть, и он не выдержит, выпустит... Но покуда ему удавалось сдерживать этот натиск. А сейчас - сейчас, неожиданно для Тимофея, с той стороны никто не стучался.
   Он отложил косу, вытащил из бокового кармана камуфляжной куртки пачку, открыл и вздохнул: сигареты кончились. Надо идти до магазина. Дом его располагался в самом конце деревни, на обрыве, за поворотом дороги. До магазина, расположенного на другом конце, у закрытой церкви, идти было минут десять, не меньше. Ну, что ж. Тимофей вернулся в дом, сунул в карман сотенную и вышел на тропинку, ведущую от дома на деревенскую улицу.
   Утреннее солнышко уже припекало. По дороге проехал автобус из города, проехал, развернулся на кругу и встал у бетонной будки с буковой 'А' на крыше - местной автобусной остановки. Со стороны лесопилки доносился визг циркулярки. За забором в чьей-то машине играло радио. Тимофей шел по обочине и наслаждался сразу всем: нехитрыми звуками, запахом утреннего воздуха, и ласковым солнечным жаром, сквозь куртку согревающим спину. Он вошел в полумрак сельского магазина. От работающих холодильников внутри было жарко. Тимофея как будто с размаху погрузили в вязкий, теплый, удушливый кисель, поглощающий звуки и даже свет. Он оглядел полки. Печенья, 'сникерсы', пиво, сигареты... Продавца почему-то не было. На Тимофея в упор, из-под потолка, смотрел выпуклый рыбий глаз телекамеры. Слева болтался обрывок белого провода.
   -Эй. - Позвал Тимофей. Что-то было не так.
   Тишина. За окном проехала машина, но сюда звук почему-то дошел с опозданием, как будто улица отстояла на добрых три, а то и четыре сотни метров. Да и звук был какой-то странный, глухой, с гулким, долго не затухающим эхом. Что за черт?
   -Есть тут кто-нибудь? - Тимофей постучал по прилавку.
   В ответ в глубине подсобки раздался невнятный звук, шорох, что-то упало и покатилось.
   И сразу же Тимофей ощутил, как оно снова зашевелилось внутри. С запоздалым сожалением он еще успел подумать о том, что так и не купил сигарет, и что такой замечательный день непоправимо испорчен, а в следующую секунду из подсобки выскочил человек в черном мотоциклетном шлеме и наставил на Тимофея обрез охотничьего ружья.
   -Лицом на пол! - Приказал грабитель. - Быстрее!
   Тимофей остался стоять. Лица грабителя он не видел, но этого и не нужно было, чтобы понять: это Пустой. Отчаявшийся, загнанный, доведенный до крайности. Потерявший свою силу настолько, что уже не может определить, кто перед ним. Он уже давно начал делать глупости, а, значит, долго не протянет.
   -Ты что, не понял? На пол, я сказал!
   Темное, тяжелое облако стремительно поднялось из глубокого колодца и ударило в крышку черепа. Пусти! Это же враг!
   Нет.
   Больше этого не будет.
   Тимофей сжал зубы и опустился на пол. Плевать.
   -Вот так! - Грабитель обернулся к подсобке, где орудовал его напарник. - Эй, хорош копаться там! На выход! А ты, - он снова повернулся к Тимофею, - лежи тихо и считай до ста.
   Раздались торопливые шаги, хлопнула притянутая пружиной входная дверь. Взревел отъезжающий мотоцикл. Потом все стихло. Тимофей выпрямился, взял с витрины пачку сигарет, распечатал и закурил. Потом порылся в кармане, бросил сотенную купюру в опустошенную, с желтой мелочью на дне, кассу и пошел в подсобку.
   Поперек подсобки лежали ноги в черных форменных брюках. Выше шла полоска голой бледной спины и черная, тоже форменная, куртка с нашивкой 'ЧОП Каскад'. Щурясь от дыма сигареты, Тимофей оттянул воротник куртки и пощупал пульс на шее охранника. Охранник был то ли без сознания, то ли притворялся. В развороченном углу, среди банок, мелко дрожал большой мешок. Время от времени из мешка доносились сдавленные всхлипы.
   -Ну, все, все уже. - Сказал Тимофей и потянул за верх мешка. - Ушли.
   Под мешком оказалась зареванная продавщица. На немолодом, но вполне миловидном лице расплылась косметика. Тимофей протянул ей пачку зеленых бумажных салфеток.
   -С-спасибо. - Продавщица распечатала салфетки и высморкалась сразу в несколько.
   -Я там, это, - Тимофей постоял, не зная, уйти или остаться, - сигареты взял. А стольник в кассу положил.
   -Ага. - Ответила она. - Ладно.
   Опер, потея и постоянно вытирая лысую голову платком, переписал себе в книжечку паспортные данные Тимофея. Еще раз спросил, как все было. Тимофей еще раз рассказал. Группа быстрого реагирования, в числе двух полицейских, в бронежилетах и касках, курила на крыльце. Пострадавший охранник сидел на стуле в углу с забинтованной головой и бутылкой минералки в руке. Хозяин магазина ходил снаружи туда-сюда под окном и что-то кому-то доказывал в трубку мобильного телефона.
   -В Андреевке то же самое было. - Сказал участковый, который тоже сюда приехал вместе с опергруппой. - Зашли двое в шлемах, с обрезами, камеру разбили, охранника по башке еб... Тьфу, по голове ударили, то есть. Продавца заперли. Кассу забрали. Тот же почерк. Бред какой-то - грабить сельпо... Не понимаю!
   -Щас кинологи приедут. - Сказал следователь. - Не топчитесь там.
   -Зачем же кинологи? Они же на мотоцикле уехали.
   -Так положено. Вдруг собака запах узнает.
   -И вам об этом скажет?
   -У нас своя работа, а у вас... своя. Так что не надо нам мешать, хорошо?
   Тимофей вздохнул. Он уже заранее знал, что будет дальше, когда приведут собаку. Не в первый раз. Приехали кинологи. Молодой парень в полицейской куртке с надписью 'Кинологическая служба' ввел в помещение магазина рыжую, с подпалинами, овчарку. Пес деловито обошел прилавок, заглянул в подсобку, вышел обратно в торговый зал и тут увидел Тимофея.
   И началось.
   Пес попятился. Шерсть на его загривке встала торчком. Удивленный, сбитый с толку кинолог попытался успокоить собаку, но овчарка вдруг залилась яростным лаем. Пес лаял на что-то, что находилось выше головы Тимофея, под самым потолком. Как будто он чуял то, чего не видят люди, и смертельно боялся этого невидимого фантома. Пса буквально трясло, сквозь намордник летела слюна. Он то подпрыгивал, то припадал на передние лапы, то пятился боком и, в конце концов, забился в угол, за платежный терминал, и оттуда глухо, утробно завыл.
   -Да уведи ты его! - Закричал следователь кинологу. - Давай, все!
   Собаку, у которой началась самая настоящая истерика, увели. Участковый покосился на Тимофея.
   -Не любят меня собаки. - Объяснил Тимофей. - С детства.
   -А вы их?
   -А я вот собак люблю. Всегда о собаке мечтал...
   Следователь хотел еще что-то сказать, но передумал. Протянул визитку.
   -Если что-нибудь еще вспомните, звоните.
   Со всей этой волокитой домой Тимофей вернулся только к пяти часам. Сходил за сигаретами, называется. И жаль было не столько потраченного времени, сколько потерянного волшебного спокойствия. До самого вечера Тимофей ходил сам не свой, спотыкался о вещи. Начатая работа не спорилась, а новую начинать не было желания. Он сварил на газовой плитке простой ужин и сел есть.
   Электричества в доме не было: два года назад бывшему хозяину энергетическая компания обрезала провода за неуплату. Тимофей погасил все долги, но, как оказалось, обрезать провода - дело быстрое, а сделать обратно - долгое. Так он пока и сумерничал. Летом-то проблемы нет, тепло и день долгий, а вот зимой... Ну, до зимы Тимофей надеялся все-таки продавить бюрократическую плотину и вернуть в жилище свет. Не сидеть же все время с керосиновой лампой, в самом деле! Пару раз к нему приходила мысль бросить незаметно времянку от ближайшего столба, но потом Тимофей решил сделать все по закону. Уж делать, так делать.
   Он помыл тарелку, покурил на крыльце и отправился спать.
   Кто мои родители?
   Тимофей проснулся как будто от толчка в бок. Был самый темный час перед рассветом. В непроглядной черноте едва заметным светлым контуром проступало окно. Вопрос, разбудивший Тимофея, прозвучал из глубины сна. А снился ему пустынный берег холодного лесного озера. С неба падали острые снежинки. Долетали до черной озерной глади и исчезали без следа. И вдруг - этот вопрос. Родителей своих Тимофей не помнил. Помнил холодный интернат, запах подгоревшей каши по утрам, промороженное, в зимних узорах, окно, за которым шли и шли мимо желто-черные железнодорожные цистерны, помнил докучливых сверстников и сверстниц, усталых, равнодушных воспитателей... А родителей - нет. Как будто их не было вовсе.
   А ведь он наверняка должен был их помнить! Ведь попал он в интернат не в годовалом возрасте, не с пеленок, как многие сироты. Его нашли в зале ожидания железнодорожного вокзала, в возрасте четырех лет, упитанного, не голодавшего, одетого в приличное клетчатое пальтишко и кроличью шапочку, с шерстяными варежками на резинке, продетой через рукава. Это он еще мог вспомнить, а что было до - нет, как ни пытался. Потом был приемник-распределитель, детский дом и, наконец, школа-интернат...
   Снаружи что-то звякнуло. Кто-то крался в предрассветных сумерках по двору. Хотел, видно, пройти тихо, но не рассчитал, залез на скошенный участок. А там, в сторонке, оказались сложены ржавые артефакты, найденные Тимофеем в траве: скобы, дверные петли, крючья и прочая мелочь. Тимофей сел на самодельном топчане, взял фонарик, хотел зажечь, но передумал. Бесшумно встал, на ощупь пересек темное пространство дома и вышел на крыльцо.
   Его обняла зябкая свежесть. Над околицей висел тонкий серп месяца, небо на востоке налилось серым, сырой туман стоял в низине под обрывом. На фоне светлеющего неба Тимофей увидел черный силуэт и вздрогнул.
   По верху забора шла огромная собака!
   Так не бывает, подумал он. Собаки по заборам не ходят, не бывает таких собак. Или я сплю, или... это не собака. Собака, между тем, дошла до сарая и оглянулась на Тимофея. В темноте, как две тусклые лампочки, светились зрачки. Тимофей поднял фонарик и нажал на кнопку. Щелк. Фонарь не зажегся. В следующую секунду существо спрыгнуло за забор и исчезло. Щелк! Фонарь включился. Ярко-белый светодиодный луч ударил в стену сарая, скользнул по забору, но там уже, конечно, никого не было. Тимофей выключил фонарь, постоял и вернулся в тепло дома.
   Надо купить нормальный фонарь, подумал он, а это китайское говно выкинуть.
   На утро Тимофей достал из-под топчана старую спортивную сумку, сложил в нее хлеб, кусок колбасы и бутылку с водой и вышел к перекрестку, ловить проходящий автобус в город. До города отсюда было километров сорок, но автобусов ходило всего два: двенадцатичасовой и вечерний. Все остальные не заезжали, шли мимо деревни. Деревня на отшибе, пассажиропотока нет, не выгодно. Тимофей вышел к перекрестку, сел на бетонный столбик и стал ждать. Вдалеке послышался шум мотора. Но это был не автобус, а грузовик.
   Грузовик пролетел мимо, обдав Тимофея запахом выхлопных газов и пыли, потом вдруг притормозил и остановился совсем. Распахнулась дверца со стороны пассажирского сидения.
   -Хай, чувак! - Из кабины высунулся молодой парень в вязаной шапочке и с дрэдами, как у Боба Марли. - Тебе куда?
   -В город. - Тимофей поднялся. - Довезешь?
   Парня звали Макс, он по происхождению был вполне городским, но работал на расположенном неподалеку фермерском хозяйстве.
   -Даун-шифтинг! - Пояснил он свою жизненную позицию. Тимофей кивнул. Он и сам сейчас находился в состоянии некого сдвига вниз. Над приборной доской грузовика болтался ароматизатор в виде зеленого смайлика. Макс оказался очень разговорчив.
   -А слыхал новость? - Спросил он у Тимофея. - У вас-то, в деревне, разбойное нападение на магазин было!
   -Да ну? - Удивился Тимофей. - У нас в деревне?
   -Ну да. Вчера. Пятеро, на мотоциклах, с автоматами.
   -Что, прямо с автоматами? А с какими?
   -С какими? Ну, с АК-47. Всех связали, весь товар из магазина забрали... Неужели не слышал?
   -Не, не слышал.
   -Ну ты, чувак, даешь! Вообще политической жизнью не интересуешься!
   Дорога поднялась на вершину холма. Справа открылся вид на излучину реки, изрезанную множеством закамышелых проток, слева темнел сосновый бор, а прямо раскинулась равнина, кое-где перерезанная рощицами. Вдалеке виднелись серые коробки заброшенных коровников. Вставало солнце.
   -Красота! - От души сказал Макс. - Просто ништяк!
   -Это да. - Ответил Тимофей. - Курить у тебя в машине можно?
   -Сигареты? Ну, кури, чего уж...
   Через пару километров свернули на лесную грунтовку. Здесь, в бору, утро еще как бы не наступило, сосны стояли сонные, в чаще дотаивали клочья мрака.
   -А чего ж не по шоссе? - Удивился Тимофей.
   -А так быстрее.
   -Через лес - и быстрее? Как так?
   -А вот так. Фиг его знает. Быстрее получается, и все тут. У вас тут вообще места непростые.
   -Что ж в них такого непростого, в наших местах?
   -Ну, как же! Вон хотя бы наши озера. В безлунную ночь вода в них светится, прикинь! Не то чтобы ярко, но так... Слегка фосфоресцируют.
   Тимофей про свечение местных озер тоже слышал.
   -Раньше тут языческие капища были, на берегах. - Продолжал Макс. - Наши предки жертвы духам озер приносили. А потом на тех же местах церкви построили. Ну, в революцию, понятно, повзрывали... Сейчас вон, восстанавливают. В чем смысл, спрашивается? А кое-где, говорят, на старых капищах до сих пор кто-то ритуалы проводит.
   Лес подступил к самой дороге. Водитель зажег фары. В желтом свете мелькали сумрачные кусты. По стеклу хлестнула мокрая ветка.
   -А еще тут, рассказывают, чупакабра где-то поблизости ходит.
   -Кто-кто ходит?
   -Чупакабра. Зверь, науке неизвестный. Он у коров и лошадей кровь пьет. Типа нашего вампира, только у животных.
   -А по заборам чупакабра не ходит?
   -Вот чего не знаю, того не знаю, чувак.
   Насколько Тимофей помнил карту, шоссе до пересечения с федеральной автострадой шло широкой дугой, почти прямо и должно было, по идее, быть самой короткой дорогой к городу. А грунтовка через лес петляла и была чуть не в два раза длиннее. Тем не менее, в город приехали на удивление быстро. Тимофей поблагодарил парня и пошел к железнодорожной станции, рядом с которой разместился городской рынок. На рынке Тимофей купил консервов, карамелек, сахару и макарон. Плотно набил спортивную сумку. Когда уже собирался уходить, вдруг вспомнил про фонарик. Пошел по рядам искать, где продаются фонари. В одном месте, в дальнем конце рынка, торговали всякими полезными штуками, и Тимофей встал у прилавка, рассматривая ассортимент. Были тут и котелки, и леска для бензиновой косы, и серпы. Фонарей вот только не было. Продавец почему-то тоже отсутствовал, так что даже и спросить оказалось не у кого.
   Тут его окружили цыгане.
   -Молодой-красивый, дай сигареточку! - Схватила его за рукав цыганка. Тимофей аккуратно высвободился и протянул цыганке пачку. Та взяла сразу несколько и засунула их куда-то в складки одежды.
   -Благодарю, золотой! Дай тебе бог счастья! А давай я тебе погадаю.
   -Лучше не надо.
   -Всю правду тебе расскажу! - Вторая цыганка ухватила Тимофея за куртку.
   -Ой, беду вижу! Порча на тебе! - Третья попыталась вырвать у него из головы волос.
   Тимофей отшатнулся. Он даже растерялся. Цыганки не были пустыми, они были обычными людьми, а что делать в подобной ситуации, он не знал. Не драться же с ними, в конце концов! Тогда он совершенно машинально взял с прилавка серп. Цыганки мгновенно его отпустили и отступили на шаг. Тут прибежал продавец.
   -А ну, б..., пошли отсюдова на х...! - Заорал он на цыганок. - Щас охрану позову!
   Цыганки, огрызаясь по-своему, быстро ушли по торговому ряду.
   -Ты, это, поосторожнее с ними. - Сказал продавец. - Обчистят - и не заметишь, как. Что покупать будешь? Серп?
   Тимофей посмотрел на серп, который все еще держал в руке. На сером лезвии серпа была приклеена желтая этикетка. 'Серп, 325 мм, с зубцом, 'Жнец-47'. - Было написано на ней. - Предназначен для срезания травы и сорняков на небольших площадях'.
  
  ***
   Впервые это случилось, когда Тимофею исполнилось 9 лет.
   В кочегарке рядом с интернатом жила сука. Сука однажды ощенилась, родила четверых забавных щенят. Воспитанники бегали смотреть на маленьких забавных существ, которые хоть как-то разнообразили серую интернатскую жизнь. Пошел и девятилетний Тима. Вот тогда это и произошло. Сука словно взбесилась. Она лаяла, хрипела, роняла с клыков пену. Щенки испуганно забились в угол кочегарки. Вдруг собака бросилась к щенкам и одного за другим убила всех четверых.
   Приехали ловцы, поймали суку гарротой и увезли на живодерню. Сказали: собака была бешеной, спасибо, что детей не перекусала. Может, оно было и так, но Тимофей откуда-то знал, что все не так просто. В тот самый момент, когда собака убивала щенков, он почувствовал, будто приоткрылась какая-то дверь. Дверь на ту сторону. И оттуда вышло нечто, и именно это нечто каким-то образом убило щенят и суку. Разумеется, никто из других детей ничего не заметил. В конце концов, и Тимофею удалось убедить себя, что все это ему только причудилось.
   А через пару месяцев интернат вывезли в Москву, в дельфинарий. Долго ехали автобусом, на въезде стояли в пробке. Потом всех посчитали, построили и отвели в дельфинарий. И вот, когда в бассейн выпустили касатку, началось. Касатка сделала по бассейну круг, а потом почему-то перестала реагировать на команды дрессировщика и стала с каждым новым кругом все сильнее и сильнее разгоняться. И тогда вышло оно.
   Это появилось с той стороны. Что-то огромное, угловатое и, вместе с тем, текущее, тяжелое, вдавило одиннадцатилетнего Тиму в скамейку, порвало воздух над бассейном и вышло. Тогда Тима не понял, не смог рассмотреть, что это. Касатка неистовствовала. Зрители не понимали, что происходит. Бледный дрессировщик прыгнул с помоста в бассейн и попытался успокоить животное. Но касатка мощным ударом хвоста оглушила его, отбросила в сторону, да так, что он, хватая воздух ртом, еле вынырнул. По его лицу, смешиваясь с водой, лилась кровь. Тимофею казалось, что все, что его окружает, начало мелко дрожать, будто при землетрясении. Он вцепился в железную трубу ограждения, чтобы не упасть, но и она мелко-мелко тряслась. Откуда-то из-под земли поднялся глубокий гул, от которого заложило уши. Тима закричал от страха. И в этот момент касатка прыгнула.
   Ее стремительное, сильное тело взмыло в воздух, пролетело десяток метров и врезалось в стеклянное ограждение далеко за пределами бассейна. Никто даже представить не мог, что животное может туда допрыгнуть. Но касатке каким-то образом это удалось. Толстые стеклянные пики пропороли ее брюхо. Хлынула кровь. Дети и взрослые заорали от ужаса. А Тимофей провалился в спасительную тьму обморока и окончательно пришел в себя только в автобусе, по пути в интернат.
   Потом был кот, живший в интернатской столовой. Его раздавило грузовиком, который каждое утро привозил в интернат хлеб. Через неделю на переезде электричка зарезала корову. Единственным человеком, кто видел скрытую суть этих событий, был девятилетний Тима.
   Теперь он, по крайней мере, мог хотя бы себе самому описать, как эта штука выглядит. Она напоминала высокую, выше Тимы в два раза, тень с клювом, угольно-черную, страшную. У тени была одна рука, длинная, с чем-то вроде кривого серпа на конце. И этим серпом оно цепляло свою жертву, и с этого момента жертва была обречена. И уже было не важно, когда и как это случится. Иногда это происходило сразу. Иногда - через день или два. Но случалось обязательно.
   Через какое-то время Тимофей понял: оно не просто убивает. Оно забирает жизнь. А убить и забрать жизнь - это разные вещи. Пока оно забирало жизнь только у животных. Пока.
   Тимофей инстинктивно понимал, что никому из взрослых рассказывать про это не следует. Он решился рассказать все своему единственному другу, единственному человеку, который, как надеялся Тима, его поймет и не посчитает за ненормального.
   -Я, Витька, кажись, с ума сошел. - Завершил рассказ Тима. - Так ведь не бывает.
   -А откуда ты знаешь, как бывает? - Ответил Витька, который хотя и был ровесником Тимы, часто говорил дельные вещи. - Может, такое сплошь да рядом встречается, только нам не говорят. Но ты прав, про это никому пока не рассказывай. А то в больничку заберут, уколами заколют. Будешь потом дебилом.
   Этой ночью, когда все спали, Тима вдруг проснулся от ужаса: ему приснилось, что тень снова вышла. Но все было тихо. Витька спал на соседней койке, как всегда, укрывшись одеялом с головой. Успокоившись, Тима заснул.
   А утром оказалось, что Витька умер.
   У него, сказал врач, был врожденный порок сердца. Во сне что-то произошло с его сердцем, и он просто не проснулся. Тимофей спрятался в интернатском саду, в самом дальнем его углу, и просидел там до темноты. Сначала плакал, потом просто тупо пялился в пространство перед собой. Осознание необратимости придавило Тиму. Витька, его единственный друг, умер. И это уже - навсегда. И они никогда больше ни о чем не поговорят, не покурят тайком, не сбегут из интерната в Крым, как планировали...
   Но еще страшнее было осознавать: это все-таки началось. Теперь оно перешло на людей. С этого дня Тима пребывал в постоянном страхе. Он почти перестал общаться со сверстниками. Он ждал.
   И вскоре следом за Витькой отправился дядя Миша, интернатский истопник. Последним, кто его видел живым, был Тимофей. Он попытался предупредить дядю Мишу, но тот отмахнулся и ушел к себе в кочегарку. Через полчаса он, будучи сильно пьян, упал головой в огонь. Через три дня утонула медсестра. По интернату поползли слухи. Слишком много в последнее время было смертей. И, хотя все они по отдельности были вполне объяснимыми, вместе выглядели странно и страшно.
   Приезжала милиция, опрашивала воспитателей и кое-кого из воспитанников, но что они могли расследовать? Даже если бы Тимофей все им рассказал, все равно ему не поверили бы. К ноябрьским праздникам он тяжело и необъяснимо заболел. Лежал в постели, почти не ел, бредил. Ему чудились люди без глаз и с черной дырой вместо рта. Тимофея забрали в районную больницу, кололи уколы, боль от которых он почти не чувствовал, пытались кормить какой-то безвкусной жижей. Ранний снег падал за окном больничной палаты и ложился на мертвые ветви.
   А потом в палате появился человек, который знал, что происходит.
   Тимофей открыл глаза и впервые за несколько дней ощутил, что может, наконец, мыслить связно. Человек сидел на подоконнике и закрывал своим силуэтом дневной свет. Как он сюда вошел, так и осталось тайной. На плечи человека был накинут белый халат для посетителей.
   -Я знаю, почему все они умерли. - Сказал он, заметив, что Тима на него смотрит.
   -Вы не знаете. - Ответил Тима. - Вы не можете знать.
   -Могу. Потому что я - такой же, как и ты.
   Тимофей вздрогнул.
   -Ты мне не веришь, так?
   -Не верю.
   -Можешь не верить. Я бы на твоем месте тоже не поверил. - Человек обернулся и через левое плечо посмотрел в окно. - Когда-то давно ко мне так же пришел незнакомый дядька и сказал: 'Я знаю, что с тобой происходит'.
   -И что?
   -Я послал его куда подальше.
   -Правильно.
   -Кстати, меня зовут Грач.
   Тимофей молчал. Он понимал, что надо обязательно позвать кого-нибудь из врачей, но почему-то этого не делал.
   -Грач - это не имя.
   -Хм. А что это?
   -Это птица.
   -Ну, правильно. Я и есть птица. - Грач склонил голову на бок и посмотрел на Тиму одним глазом. - Похоже?
   Тима невольно улыбнулся.
   -А знаешь, кто ты?
   -Кто?
   -Ты - Жнец.
   Слово было веским, правильным. Оно как бы ложилось на свое место, где и должно было быть, и, самое главное, оно полностью описывало то, чему Тима сам никак не мог подобрать название.
   Как только Тима пошел на поправку, Грач увез его в Москву.
   -Вот то, что ты должен знать. - Сказал он Тиме. - Мы - не такие как все остальные люди. Мы... Как бы это сказать? Двойные. У нас два тела. Одно из них - нормальное, из плоти и крови, как и у всех. Второе тело - это большая тайна. Никто не знает, что это такое. Мы называем его 'Жнец'.
   -Что он делает?
   -Он просто есть, и все. Как любая часть твоего обычного тела.
   -А почему Жнец убивает?
   -Потому что он для этого предназначен. И с этим ничего нельзя сделать. Но каждый, кто обладает Жнецом, может научиться им управлять. Чтобы Жнец не делал этого сам по себе, а выходил только тогда, когда мы это ему разрешим.
   -И я смогу научится?
   -И ты.
   Черная 'Волга' въехала в неприметные железные ворота, запрятанные среди многочисленных улочек городского центра. Грач показал охраннику красную книжечку, и перед ними открылись вторые, внутренние ворота. За ними был большой двор с елочками, фонарями и скамейками. Дорожки покрывала аккуратная плитка.
   -Ну, вот мы и дома. - Сказал Грач.
   Место, куда они приехали, было каким-то очень секретным и государственным. Тиму осмотрел врач, потом ему дали карандаши и стопку листов для рисования и надолго оставили одного. Он взял один лист и нарисовал танки и самолеты. Потом, на другом листе, нарисовал друга Витьку у моря, подумал и пририсовал рядом себя, как будто они вместе сбежали из детдома и поехали в Ялту. Наконец, Тимофей нарисовал собаку. Большую и добрую. Она сидела рядом с миской и по-своему, по-собачьи, улыбалась. Тима всегда мечтал о собаке. Потом он нарисовал дом с крыльцом, трубой и окошком. Жнеца он рисовать не стал. Неизвестно, что нашли в его рисунках психологи, но Тимофей просто рисовал то, чего хотел.
   Периодически у Тимы брали кровь и заставляли подолгу сидеть в кресле с проводками на голове. Умные дядьки в белых халатах смотрели на экраны, по которым бежали зеленые огоньки, и что-то записывали в свои журналы. Это было скучно. Зато у Тимы теперь была своя комната. В ней было почти все, о чем может мечтать ребенок девяти лет. Книги о путешествиях, польский журнал 'Мозаика' и даже чехословацкий конструктор. Ребята в интернате бы обзавидовались.
   Еще были уроки, как в обычной школе, только учили не как в интернате, а по-настоящему. Сразу появилась куча совершенно новых предметов. История, география, геометрия. Даже учебники были почему-то для пятого класса. С виду они выглядели обычными, только без библиотечного штампа и не разрисованные похабщиной. Учительницу звали Марья Ивановна, учителя - Алексей Петрович. Марья Ивановна вела литературу, русский и английский язык, историю и ботанику. Алексей Петрович вел математику, геометрию, географию и что-то вроде начальной военной подготовки. О Жнецах они не говорили ни слова. Об этом разрешалось говорить только с Грачом. Больше - ни с кем.
   За пределы двора выходить тоже не разрешалось. Но даже во дворе за ним незаметно приглядывал кто-нибудь из персонала. Часто приходил Грач, и они подолгу о чем-нибудь разговаривали. Тима спрашивал о Жнеце, и Грач, как мог, отвечал. Потом рассказывал сам. Спустя время Грач уходил, и Тима опять оставался один.
   В холле первого этажа был телевизор, по которому вечером шли фильмы. В детдоме тоже имелся телевизор, но здесь телевизор был большим и цветным. Боевики Тимофею не нравились. Когда включали Брюса Ли или Чака Норриса, он уходил наверх. Но иногда по телевизору показывали замечательные фильмы. Например, Тимофея глубоко впечатлил фильм про мальчика, который самостоятельно поднял в воздух и посадил самолет, спасая своего отца. Отца покусала акула и он истекал кровью. Фильм назывался 'Последний дюйм'. Он был старый и черно-белый, но это его совсем не портило. А еще в фильме была потрясающая песня. Она была мрачной и даже немного страшной. Тимофей потом напевал себе под нос ее слова, хотя всего смысла не понимал. А там, где слова забылись, он подставлял что-нибудь свое.
   Однажды оказалось, что здесь были и другие дети.
   Сначала он встретил Руслана. Руслан сидел на перилах на самом последнем, техническом, этаже здания, под наглухо запечатанным люком на крышу. Как-то раз Тима обнаружил это место, и оно ему понравилось. А теперь оказалось, что не только ему одному. Тима хотел тихо уйти и прийти потом, но Руслан его заметил и окликнул.
   Жесткий, резкий, весь какой-то угловатый, он, как потом оказалось, был старше Тимы на четыре года. Он читал книжку в мягком переплете с непонятным названием 'Реинкарнация'.
   -В прошлой жизни, - сказал Руслан, когда они познакомились, - я был степным воином. А ты кем был?
   -Я не знаю. - Тима пожал плечами.
   -Ну так вспоминай.
   -А как?
   -Садись. - Руслан усадил Тиму на край перил рядом с собой. Тима сел.
   -Закрой глаза.
   Тима закрыл глаза. В красноватой тьме плавали цветные пятнышки.
   -А теперь представь, как будто ты падаешь назад.
   -Ого! Нет уж! - Тима попытался слезть на пол, но Руслан его удержал.
   -Да я же держу тебя! Ты не упадешь. Просто представь, что падаешь и летишь, летишь, летишь сквозь...
   -Сквозь что?
   -Ну... Сквозь что-то.
   Тима представил падение, да так, что захватило дух. Призрачные черные этажи проносились перед его закрытыми глазами. И вдруг он увидел себя как бы со стороны и сверху. Он был огромным, под потолок, а тот, который был Тимой раньше, - маленьким, большеголовым, сидящим, опасно отклонившись назад, на перилах. Рядом с Тимой сидел такой же маленький Руслан. Новый Тимофей видел все это, а еще он видел других людей на этажах дома. Как будто стены и потолки вдруг стали прозрачными. Как такое могло быть, он не знал, но и не задумывался об этом. И было светло как днем, а над городом парили полупрозрачные блюдца...
   Яркий свет в глаза. Запах нашатыря. Тима очнулся. Над ним склонился кто-то в белом. Чуть слева и сверху темнели силуэты еще двух людей. Он узнал Грача и Руслана. Под головой Тима почувствовал что-то твердое. Как выяснилось позже, это была книжка 'Реинкарнация'.
   -Все будет хорошо. - Сказал врач, убирая нашатырь и фонарик в свой чемоданчик. - Жнец самопроизвольно вышел, а ребенок с ним не справился. Не удержал.
   -Он уже не ребенок. - Ответил Грач. - Он Жнец.
   Врач промолчал и ушел.
   -Ну, что, герой? - Грач помог Тиме сесть. - Вот так оно и бывает...
   Он повернулся к Руслану.
   -А с твоим куратором я поговорю. - Сказал он. - Экспериментатор.
   Зойку он встретил ближе к весне, когда в очередной раз, после каких-то малоприятных исследований, его выпустили во двор. Снег на солнечной стороне растаял. Зойка сидела на качелях и чистила апельсин.
   -Хочешь? - Спросила она, вонзая в солнечно-рыжую кожуру свои маленькие ноготки.
   -Хочу. - Ответил Тима.
   -Я тебя раньше не видела. - Она разломила апельсин на две части, одну протянула ему. - Давно ты тут?
   -Месяца три или четыре.
   -Ты уже подкармливал его?
   -Кого?
   -Кого-кого... Его! Жнеца.
   -Как это - подкармливал? - Спросил Тима и внутренне сжался от нехорошего предчувствия.
   -Значит, не подкармливал. Ну, скоро узнаешь.
   Действительно, скоро Тима узнал, что это такое...
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"