Высокий мужчина в плотном коричневом пальто, держащий на руках светловолосую шестилетнюю девочку, бежит вниз по каменной лестнице, а окна лестничных пролётов звенят от воя сирен и равнодушного металлического голоса: "...семь минут, двадцать секунд...", "...семь минут десять секунд..."
Он бежит через парк, мимо брошенных кем-то узлов с вещами, большой ярко-оранжевой детской машины. Девочка молча провожает взглядом эту машину, бывшую детскую гордость, ненужную теперь некому.
Вот уже совсем скоро вход в метро, и народу на улице становится всё больше и больше....
"...Пять минут двадцать секунд..."
...Вой, несмолкаемый вой, отражающийся от стен домов, заставляющий душу сжиматься от ужаса.
Он остановился. Вход в метро походил на гигантскую воронку стонущего людского водоворота, и крики сдавленных людей заглушали вой сирен.
"Четыре минуты ноль секунд..."
Здесь нет спасенья. Сунуться туда - смерть. Быть может, он и выживет, пройдя по головам, по телам, оскальзываясь на чужой крови, но дочка, доверчиво прижимающаяся к папе....
Он повернул назад. Ещё есть шанс. Бомбоубежище жилого дома.
"...Две минуты..."
...И снова оранжевая брошенная машина. И незнакомые парень с девушкой, замершие, спрятавшиеся друг в друге, посреди парковой аллеи. И любовь, безумное сияющее отчаянье в глазах...
"Тридцать секунд..." Он успел. Ворвался в полумрак бомбоубежища, по пути случайно наступив на кого-то. Но никто не заругался, ни сказал ни слова. Лишь плакал чей-то совсем маленький ребёнок.
И застонала земля...
Никто не видел, как над городом встало второе солнце, и третье, и четвёртое.... Как в огненном шторме исчез парк, испарилась оранжевая капля, бывшая детской машиной....
И лишь только двое стояли обнявшись, посреди танцующего огня, почему-то всё не исчезая. И безумное отчаянье в глазах застыло слёзами умирающего мира.