Аннотация: Столицы государств суть явления мерзопакостные, неосторожного путника соблазнами завлекающие.
- Слушайся меня, животное, - призывал я сквозь зубы, делая вид, что прекрасно управляюсь с четырехногим транспортом. На деле лошадь невозмутимо шла в произвольном направлении, не реагируя на маскируемые от чужих взглядов подергиванья за поводья.
Дружным тандемом мы обошли полгорода, словно серая задалась целью ознакомить меня со всеми выдающимися достижениями местной архитектуры. По дороге я успел раз тридцать впасть в зеленую меланхолию, накатывавшую каждый раз при виде каких-нибудь пирожков, выставленных на продажу. Одно дело, когда ты можешь позволить себе отказаться барским жестом, и совсем другое - когда смотришь на еду и испытываешь при этом не больше чувств, чем при взгляде на лист картона. Мокрого и уже изрядно кем-то пожеванного.
В конце концов лошадь забрела в какие-то проулки, словно выгрызенные в теле города стайкой обезумевших короедов. Именно о таких трущобах я подсознательно грезил, представляя себе столицу - это гнездо власти и порока. Хотя в итоге оказалось все равно не то. Что с того, что улицы кривые, изрытые колдобинами, и дома вдоль них перекособоченные. Но помои-то никто на голову не льет, профессиональные нищие не перегораживают дорогу одинокому путнику, да и куч мусора не видать.
Серая окончательно и бесповоротно остановилась перед невзрачным зданием, выдающимся в улицу, словно кривой зуб в ряду более-менее ровно стоящих собратьев. Я уставился на вывеску, лениво поскрипывающую на ветру, и позволил себе глумливо хихикнуть. Оная вывеска гласила, что передо мной таверна с громким названием "Пьяный эльф". Точнее, написано было "TabёpнЪм Лакиi Iльф" (ни больше, ни меньше!), но я смело перевел этот кошмар на обычный русский, выгребая из сознания остатки тех новообретенных знаний, которые там все же осели. Возле питейного заведения даже расположилось несколько вдребезги пьяных личностей, хотя эльфами их назвать было сложно. Личности тренировались в горловом пении, выдавая утробные рулады хором и время от времени умолкая для заслушивания чьего-нибудь соло.
Против моих ожиданий, дверь была наглухо закрыта, да и из окон не вылетали загулявшие посетители, тараня головами надежные ставни. Интересно, как там надираются - в обстановке строжайшей секретности?
От мучительных размышлений меня избавила лошадь, нервно переступив на месте и резко вздрогнув всем телом. Я судорожно цапнул воздух и почувствовал, что бесповоротно заваливаюсь набок и вот-вот спикирую головой вниз. Весьма вероятно, сломав при этом застрявшую в стремени ногу. Извернувшись совершенно нечеловечьи, я ухитрился выскользнуть из стремян и седла с претензией на ловкость и трюкачество. Отряхнулся, кое-как расправил плащ, желающий сбиться в неопрятные складки, и решительно двинулся в "TabёpнЪм", намереваясь уверенно распахнуть дверь пинком.
Поющие проводили меня взглядами, не спеша крикнуть что-нибудь напутственного.
Я смело ввалился в помещение, готовясь погрузиться в местный культурный пласт, и застыл на месте, не в силах переварить открывшуюся картину.
Передо мной раскинулся ботанический садик. Нет, дендрарий. Или оранжерея. Короче говоря, это было помещение, сплошь заставленное различными деревьями в кадках. В пределах видимости все деревья были снабжены разнокалиберными дуплами, словно здесь пировала целая орда голодающих дятлов.
Потоптавшись на пороге, я все-таки двинулся вглубь оранжереи, мысля отыскать там то ли дверцу в кроличью нору, то ли потайной ход, ведущий к винным подвалам.
Деревья, деревья, снова деревья. Дупла, дупла, снова дупла. Шелест листьев, поскрипывание веток, и больше - ни звука. Но тут мне померещилось, что в одном из дупел что-то сверкнуло. Недолго думая, я смело засунул туда руку по локоть, крайне неумно рассудив, что средь бела дня мне вряд ли грозит опасность попасть в ловушку типа мясорубки. На самом дне дупла я вляпался во что-то мягкое и тут же был ошарашен шелестящим, лиственным голосом, зазвучавшим прямо в голове.
"Определена принадлежность к дому Райаль Котла", - транслировало дерево. Затем дерево строго затребовало указать сумму, и я тут же назвал красивую круглую цифру "тысяча", отставив сомнения в собственном психическом здоровье. Дерево подавилось, но все же подтвердило требование, издало неприличный звук вроде отрыжки и судорожно осыпалось. Листья начали резво округляться, пока под моими ногами не образовалась целая россыпь монеток изумрудного цвета. Только тогда я обратил внимание на то, что степень озелененности деревьев была совсем разной, на некоторых вообще еле-еле трепыхалось по паре десятков листьев. Дерево же, обокраденное мной, лишилось примерно четверти кроны.
Я сгреб половину отсыпанного богатства, распихав его по карманам - благо листья-монетки были тонюсенькие, хотя и прочные на слом - а остальную половину рачительно высыпал в дупло. Дерево отчетливо икнуло, и новые листья прорезались на ветках с нечеловеческой быстротой.
Насвистывая про поле чудес в стране дураков, я вышел на улицу, временно сделавшись довольным жизнью.
- Эй, человече, - позвал я одного из певцов. - А чего это у вас в таверне деревья денежные растут?
- Это табернум, - замедленно, но доброжелательно откликнулся самый одичалый с виду.
- Я вижу, что не портнянжья мастерская. Как тогда переводится?
Чужие деньги тратить было легко, и я пожертвовал не одну, а целую щепоть, сопроводив это вопросом о местонахождении самой большой таверны. Настоящей, а не денежной.
- Ищи башню, вокруг которой летают люди, - туманно высказался консультант.
Зеленые денежки уже исчезли в его карманах, и по плавающему взору было заметно, что скоро-скоро внезапно разбогатевший сын помоек ударными темпами нажрется до свинячьего визга.
- Стоп, - я внезапно осознал, что слона-то и не заметил. - А куда мою лошадь подевали, демоны?
- Ушла она, - включился в разговор еще один волосатый и нечесаный субъект. - Постояла и ушла. Дашь монетку?
- Во, - продемонстрировал я фигу.
Неужели своенравная тварь решила бросить меня в чужом городе без средств к передвижению? Изрядно напрягшись, я кинул мысленное послание, приблизительно оформленное как грозный окрик с требованием возвращения и объяснения причин ухода.
"Город, улицы, ворота, - медленно подумала серая, - тихоспокойно, дом, лень-сон. Движение сам".
- Ж-животное, - с чувством произнес я.
Сделав мысленную пометку - расквитаться с беглянкой - я двинул в центр столицы самым что ни на есть пешкодралом, периодически задирая голову и высматривая башню, вокруг которой летает кто-то там.
Поиски успехом не увенчались, тем более что солнце начало стремительно втягивать протуберанцы, и столицу столь же стремительно накрывала темень кромешная. В противовес мегаполисам моего родного верхнего мира, праздничное освещение тут было не в чести, а может, я находился не в той части города, где власти особо тратятся на иллюминацию.
Во всяком случае, на поддержание гражданской безопасности они точно не тратились.
Я задумчиво свернул за очередной угол, и в следующий миг на голову обрушилось что-то твердое и тяжелое. Под ударом голова мотнулась вперед и вниз, шейные позвонки отчетливо хрустнули. И наступила тьма.
Это кто-то метким выстрелом или броском кирпича покончил с мутной и короткой жизнью одинокого уличного фонаря. Повисла напряженная тишина. Физически ощущалось, как автор удара нетерпеливо ждет моего безмолвного падения на плиточную мостовую.
Однажды мне приснилось, что у меня просто и безболезненно выпали все зубы до единого, высыпались из десен и спланировали вниз стремительным домкратом, как говаривали классики.
Так вот, охвативший меня ужас не шел ни в какое сравнение с кошмаром беззубья. Мне сломали шею! Какой-то говнюк сломал мою шею!
И в этот ошеломительный момент я почувствовал, что сорок ниточек, протянувшихся в разные стороны, разом оборвались. Исчезли простые эмоции огромных собак, потухло мерное биение рассудков лошадей и растворились в небытии человеческие эмоции. Я с замогильным хрустом повернул голову в сторону внезапного спасителя, медленно осознавая, какое важное событие только что произошло.
Можно сказать, Талеон, криво проведший обращение, вырыл себе яму собственными руками, и теперь сидел на самом ее дне, а победитель торжественно оплевывал его сверху.
- Ты это... ты чего не падаешь? - прорезался голос у неведомого злоумышленника, оказавшего мне столь крупную услугу.
- Посягнув на неприкосновенное, смертью трусов погибнешь ты, - хрипло напророчествовал я, поднимая голову и убеждаясь, что она не спешит отдаться самопроизвольному болтанию на сухожилиях.
- Че? - спросили из темноты, но уже не так уверенно.
- Сейчас голову тебе откручу, понял?
- Саш!
Прорисовавшийся в темноте грабитель махнул рукой, я открыл рот для дальнейшей тирады, и тут же получил весомый удар под дых. Поперхнувшись заготовленной фразой, посмотрел себе на живот, обнаружил дырку в майке, а потом и стрела нарисовалась - валялась под ногами, разочарованно поблескивая наконечником.
- Да у него жилетка стрелонепробиваемая! - возмутился второй голос.
- Это ходячий мертвец, - с нотками легкой обалделости договорил нападающий. Хорошее у него зрение, в таких-то потемках.
- Валим отсюда! - определился второй.
Не успел я сказать что-нибудь приличествующее случаю, как бойцы неправедного фронта спешно дезертировали. Даже топота ног не было слышно, только что-то плюхнулось наземь с характерным стуком. Я прищурился, вглядываясь, и идентифицировал плюхнувшееся как человеческое тело.
- Эй, а кто будет хоронить труп?! - только и крикнул я вслед убежавшим.
- Он живой, - внезапно ответила темнота где-то сверху. - В него стреляли пьяным дротиком.
- Чем? А ты кто? А ну стой, отродье скалолаза!
Увы, мой приказ не спешили выполнять с надлежащими реверансами. Неизвестный собеседник куда-то испарился, не оставив на добрую память о себе автографа или плевка.
Подобравшись к телу еще ближе, я присмотрелся и заскрежетал зубами. Незримый надзор довлел надо мной, словно лакированный рояль, выкатившийся из кустов и вставший роликом точно на ногу.
Тело оказалось Лакаем. Совершенно дохлый с виду ирландец вольготно развалился на холодной брусчатке. И если он был жив, то прямо в эту секунду старательно и неуклонно зарабатывал себе воспаление разнообразных органов. Я заложил руки за спину и склонился над ирландцем, прислушиваясь к дыханию.
- Есть кто живой?
- Ммхх...
Лакай дыхнул, и мне в лицо ударила волна жутчайшего перегара, словно рыжий пробухал целую неделю, отвлекаясь только на посещение туалета.
- Куда лошадь дел, животное?
Я общался практически сам с собой, ибо кто же еще выслушает, как не ты сам?
- Уу, гнида, - вынес я суровое порицание и попробовал мысленно поискать утерянную рыжуху, напрягаясь всей отбитой головой.
Лошадь выбрела из темноты размытым призраком, и остановилась рядом, звякнув уздечкой. Буднично и тихо, без особых спецэффектов. Впрочем, ее я по-прежнему не слышал. Видимо, ошивалась где-то неподалеку, ловко прячась от любителей прикарманить чужую собственность.
Передо мной встал острый вопрос: сесть в седло самому или взгромоздить неподвижного Лакая на манер тюка? Сесть самому и заодно посадить Лакая? Сесть единолично и бросить рыжего к царам рогатым?
- Я больше не буду, мне так стыдно, - простонал Лакай, и продолжил, не успел я сказать хоть полслова: - Мамочка, честное слово, я больше не буду подкидывать ящериц...
Я вскарабкался на рыжуху, мысленно поставил себе диагноз мягкосердечия и свесился вниз, ухватив Лакая за шиворот. Посмотрим, как проявится сила молодецкая, упокойническая...
- Показывай дорогу к самой главной башне, вокруг которой люди летают, - повелел я, придерживая расползающееся в пьяный кисель тело. - Там мы выпьем и дружески побеседуем.
- Начинаю управлять, - среагировал Лакай.
Вокруг самой высокой башни действительно летали. Люди или еще какие-нибудь гуманоиды - сказать сложно, так как с земли нельзя было разобрать ничего кроме двуногости. А вот матерные выкрики и просьбы о пощаде доносились очень хорошо. Вокруг самой башни никто не валялся и не блевал под забором. Очевидно, все выкинутые из заведения оставались на изящной орбите вокруг башни. Хорошо, что и сверху они не стравливали харчи. Потоки чужой закуси очень оригинально смотрелись бы в зеленоватом сиянии, испускаемом кладкой башни.
- Куда лошадь-то девать?
Укрепив вопрос тычком под ребро, я получил от ирландца внятный "ик!" вкупе с указанием на кричаще-большой парковочный знак, направляющий всех заинтересованных куда-то за башню.
Стрелка привела нас к пристройке хозяйственного типа, чьи резные ворота, украшенные изображениями лошадей и подков в орнаментах, были наглухо закрыты. Сверху светил одинокий фонарь в виде лошадиной морды с полыхающим камнем в зубах. Оглянувшись, я кое-как сполз с рыжей, Лакай свалился следом, и я едва успел поймать его прежде, чем он вопьется носом в брусчатку.
После корявой разминки я почувствовал, что готов к активным действиям и первым делом с размаху долбанул кулаком в подобие медной тарелочки, прибитой на стену пристройки.
- Куда это девать? - поинтересовался я у молодого человека, открывшего ворота сорок секунд спустя.
Для уточнения, что за "это" имеется в виду, я указал на рыжуху пальцем.
- А деньги есть? - нахраписто поинтересовался служитель, одновременно хватаясь за поводья задумчиво помахивающей хвостом лошади.
Я не менее задумчиво почесал в затылке, не прочувствовал всю глубину почеса сквозь капюшон, откинул его, после чего почесался еще раз - как следует.
Нещадно шатающийся Лакай важно поднял палец и сказал что-то вроде "П'нял, аа?"
- Э... - пробормотал жадный до денег вьюноша и сделал пару шагов назад. После этого поводья натянулись, и он остановился на месте.
- Деньги? - повторил я, интуитивно чувствуя, что есть шанс прохалявить.
- Не дам, - отчетливо сказал Лакай, повисая на моем плече как репей на собачьем боку.
- Пожалуй, сегодня нет необходимости.
Взмахнув свободной рукой, молодой человек выдавил из недр лица приятный оскал и потащил лошадь в темный зев конюшни. Я чуть ли не вприпрыжку направился обратно, забыв истребовать номерок или квитанцию. Лакай ухитрялся самостоятельно переставлять ноги и даже припрыгивать в такт.
Ухватившись за внушительное кольцо парадной двери, я уже хотел было грянуть им со всей силы, чтобы возвестить о явлении себя, но вовремя вспомнил о пострадавшей двери в доме Талеона - он еще грозился взыскать с меня штраф, барыга несчастный - и аккуратно стукнул пару раз. Дверь меня проигнорировала. Я осмотрел дверные петли и отвесил преграде пинка.
Гостеприимно распахнувшись, дверь тут же устремилась обратно, увлекаемая мощной пружиной, но я остановил ее стремительный полет выставленной рукой. Под основанием ладони хрустнуло.
- Стучать умеем? - поприветствовал нас персонал трактира.
Вопрос был задан скрипучим голосом, более всего подходящим оголодавшей на заморенных крестьянских детишках Бабе-Яге, но принадлежал он весьма миловидной девушке. Ну хорошо, условно миловидной. Она неуловимо смахивала на моха, но где-то в области гибридности их сходство и заканчивалось. Там, где у Урши начиналось змеиное тело, у девушки начинался кряжистый ствол дерева.
Соответственно, вся человеческая часть была темно-зеленого цвета, местами с тонкой корой, а местами и вовсе с листиками. Например, причинное место игриво заросло пучком листочков - жаль, не фиговых. А корни, упирающиеся в пол, непрерывно шевелились, порождая не очень приятные ассоциации. Я предпочел смотреть в область лица, где располагались изящно вылепленные губы, прямой носик и строгие глаза. Девушка вовсе не походила на игривую лесную нимфу или беззаботную дщерь природы, какими их любят рисовать художники и словесные портретисты. Она была очень... ответственной.
На все эти размышления мне хватило пары секунд.
Лакай сделал решительный шаг вперед, споткнулся на ровном месте, развернулся, и рухнул на меня, широким жестом обняв за шею.
- Так на стук никто не выходит, - собрался я с мыслями, делая вид, что пьяный товарищ ирландской наружности - это такой оригинальный амулет.
- Ждать надо, когда откроют, а не самим хвастаться удалью, - проскрипела девушка во все той же тональности. - Уже нализались, лебеди.
Развернулась и плавно двинулась к низкой каменной чаше, наполненной землей. Девица словно парила над полом, не двигая ни единым мускулом, вот только корни шелестели по полу десятками змей. Я оглянулся, изыскивая проход в таверну, ведь не могла же быть ею эта комнатка, в которой из всех предметов обстановки - только чаша, где уже успела заякориться девушка-дерево. А из особых примет - художественно выглядящая противоположная стена: плотный частокол тонких древесных стволов.
- Так я не пойму, тут обслуживают или нет? - я уже начал слегка злиться и подошел к укоренившейся девице.
- И без очереди, - пробормотал тащимый мною Лакай.
- Обслуживают, да не всех, - поставила меня в известность девушка с неприятным голосом.
"Дриада, - твердо решил я. - Дубье сушеное. Заготовка Буратино. Убью и съем"
- Что смотришь, топляков не видел? - внезапно спросила как бы дриада.
- Не видел, - соткровенничал я. - А ты как будто много зомби видела.
- Хде зомби? - прищурилась топлячка, перейдя на совершенный скрип старого дерева. - Вон этот, что ли, на ногах не стоящий?
- Да нет, это как бы я.
Древесная девица пару раз моргнула, и ее глаза заблестели, словно тщательно вымытые стекла. Даже цвет их посвежел, зазеленел ярким оттенком.
- Ой нет, не видела, - топлячка сотворила со своим голосом что-то чудесное, и теперь он напоминал романтический шелест ветра в кронах деревьев. Могучих дубов или вроде того. - Ты, значит, самый настоящий? А откуда взялся? И, говорят, зомби - это дохляки, ни ума ни сердца, ведь говорят же? А ты не такой совсем...
Она разволновалась, заполоскалась всеми листьями, а особенно длинными ивовыми, что служили ей волосами.
- Настоящий, - далее с моей стороны последовал тяжкий принудительный вздох. - Но не тупой, а родом из... - без бумажки вспомнить название удалось не сразу, - из Нарн-суу.
- Сверху... - почти заворожено произнесла топлячка. - А чем докажешь? - внезапно преисполнилась служебного рвения.
Лакая она полностью игнорировала. Видимо, решила, что это сухпаек, который рачительный зомби носит с собой вместо обеда.
- Ну... послушай, у меня нет пульса, - я выдавил улыбку, которая должна была быть мужественной.
Топлячка наклонилась с удивительной для своей природы гибкостью, мощно отпихнула Лакая и прижалась ухом к моей груди. Подождала целую минуту - местную, кстати говоря, - и отклеилась с явно различимым вздохом-шелестом.
- Не врешь. Смотри-ка, прямо наш дальний родственник.
- Это почему? - я возразил по привычке, не желая иметь ничего общего с местной фауной, флорой и гуманоидными гибридами.
- О Бавуха, я помойная крыса, - пробормотал Лакай. И в этом я был совершенно с ним согласен.
- А мы, топляки, тоже покойники в своем роде, - сообщила зеленоволосая. - То есть бывшие покойники. Где кто сам утопится или по несчастью, или по чьей-то воле, то будет без сожжения или покойства в корнях мучаться. Только если с деревом гибнущим затопленным слиться или с корягой какой - то по новой жить можно. Правда, ни тебя не узнают, кем ты раньше был, ни ты родных-близких не вспомнишь.
Утопленница охотно делилась сведениями, я молчал и грузился, рыжий молчал и висел.
- Ну ладно, - внезапно закруглилась она. - Чего-то я все о себе, да о себе. Может, как-нибудь встретимся, поговорим о своем, о мертвом?
Я криво улыбнулся, но, кажется, она приняла это за всемерное одобрение.
- Улиткой пользоваться умеешь?
- Улиткой? Спиралью что ли? - отличился я умом и сообразительностью.
- Точно, - она улыбнулась, оскалив мелкие острые зубки, - когда будешь свободен, загони ей в память... - и она прокурлыкала сложную невразумительную фразу. На всякий случай я закивал с умным видом.
- Вот и отлично. Итак, - она сделала паузу и хлопнула в ладоши, - добро пожаловать!
Древесная стена расплелась на свои составляющие. Из-за нее пыхнуло рваной тьмой, плеснуло смутно-знакомой музыкой и гулом голосов, повеяло жаром множества тел.
- Проходите быстрее! - крикнула топлячка.
Я сделал два шага, отягощенных Лакаем, и попал совсем в другой мир. За спиной свет померк, я оглянулся и увидел лишь глухую стену.
- Значит, трактир, - глубокомысленно сказал я сам себе.
Народу здесь была уймища. На несколько секунд я ошалел от такого количества людей, находящихся в одном месте и занятых активным отдыхом, но быстро пришел в себя и начал протискиваться к видимой издалека полукруглой стойке, периодически задевая кого-то локтями, наступая на ноги и ежеминутно извиняясь. Несмотря на толкучку, продвижение давалось легко, и даже двуногий балласт не мешал этому. Мне даже стало казаться, что люди специально расступаются перед нами. Во всяком случае, пару раз я точно уловил какие-то подбадривающие выкрики про шелковую дорогу или что-то в этом роде.
До стойки удалось добраться без единого конфликта, хотя задел я многих. Подводило освещение - окружающая реальность вибрировала и растягивалась, пронизываемая непонятным светом, который вроде ничего не освещал и, в то же время, рассеивал темноту. В нем радостно кувыркались миллиарды пылинок, и яркими вспышками высвечивались светлые цвета.
Они освещали свой трактир ультрафиолетом.
На пару секунд я задумался о том, откуда же здесь взяться ультрафиолету, если нет нормального солнца? Но потом вспомнил про автомобили, которые тоже не должны тут водиться по идее. Урша поведал интересную историю возникновения и работы этой техники. В общих чертах все сводилось к тому, что начинка у машин была полубиологическая, а вместо горючего использовался кровяной раствор. На чьей именно крови делался сей нектар - моха умолчал. Я долго плевался, обзывая машины кровососами на колесах, а мохов - пособниками вампирьих отродьев, но, естественно, никто не спешил тут же созывать всемирную конференцию и поднимать вопрос о запрете подобного варварства. С демократией здесь как-то не очень ладилось.
У стойки освободилось сидячее место, больше всего смахивающее на высоченный пень, и я алчным коршуном бросился к нему, тут же пристроив на нагретой древесине зад. Лакай совершенно самостоятельно улегся на стойку грудью, скрестил руки и стал смахивать на обычного посетителя, пребывающего в меланхолии.
- Что пьем? - зав.стойкой отразил на лице профессиональный вежливый интерес. Хотя больше он смахивал на вышибалу, если судить по габаритам. Тоже весь зелененький. Явный топляк.
- Ээ... что-нибудь нестандартное есть?
- Гадючий яд, - невозмутимо предложил топляк и сдул со лба кленовый лист.
- Тcс! - у топляка аж все листики встали дыбом. - Не вслух! Да и вообще, - тут он подозрительно прищурился, - деньги у тебя есть? Или ты из общества по защите человеков?
- Из ООН что ли? - изумился я, прищуриваясь из-за полосы яркого света прошедшей по зале и на секунду ослепившей лично меня.
Топляк заморгал, и веточки-листочки медленно легли на отведенные природой места.
- Так вы из кладбищенских! - обрадовался он. - Но сегодня, увы, крови нет. Могу только предложить зайти завтра. Годится? Или, может, вон из ваших запасов нацедить? - он кивнул на ирландца.
Я поперхнулся и заверил, что сегодня уж как-нибудь обойдусь без младенческой, а так же любой другой кровушки.
Заполучив в руки цельнодеревянную посудину с отчетливо курящейся жижей, я развернулся в сторону праздношатающегося народу. Народ шатался не просто так, а весьма целеустремленно следовал ритму барабанов, которыми в изобилии был уставлен цельнодеревянный помост, вжавшийся в стену башни прямо напротив стойки. Некоторые барабаны были настолько большими, что их гул ощущался где-то на подсознательном уровне, минуя пошлые органы слуха. Вскоре я поймал себя на том, что отбиваю замысловатый ритм ногой, пальцами свободной руки, и вдобавок качаю головой.
- Ааа!
С этим жизнеутверждающим звуком из толпы вычленился кто-то очень знакомый и почти упал на меня, растопырив руки. Я выставил кружку с гадючьим ядом в качестве первого рубежа обороны, и знакомый почти вошел в нее носом.
- Ааа! - продолжил он, но уже с обиженной интонацией.
- А кто это тут у нас? - поддержал я, заглядывая в кружку одним глазом. Половина гадских... гадючьих выделений уже эмигрировала в мой желудок и весьма комфортно там плескалась, не спеша превращаться в загнивающее болото.
- Друг! - возопил Мартин, приветственно обхватывая меня за шею одной рукой.
Если бы на моем месте оказался кто-нибудь другой, то непременно задохнулся бы. Я лишь вежливо каркнул что-то в ответ. Однако беловолосый мастер художественной штопки не спешил поинтересоваться моим здоровьем, а упоенно пытался родить монолог.
- Какая роскошная вс... высы... выстыреча! А давай счас позовем папу с рацией... не, попа в рационали... - фонтанировал он нездоровым энтузиазмом. - Ну этих... ну как их?
- Папарацци, - подсказал я.
- Точно! Позовем их, и пушть за-пе-чот-ли-ва-ют, - Мартин широко взмахнул рукой, продолжая цепляться за мою шею. - Пускай! Чтоб все видели шокир... ующие кадры! Мертвец и тот, кто побывал в мертвой воде!
Я с сомнением оглядел сначала себя, а потом - пьянющего Мартина, пытаясь найти в нас хоть что-нибудь шокирующее. Вот если его пристроить рядом с Лакаем, то любой фотограф с руками оторвет такие кадры. Мол, шокирующие пьянствования в приличном заведении...
- А чтоб шокировать, - Мартин правильно интерпретировал мои сомнения. - Мы щас что-нибудь придумаем. Вот сейчас ты элег'нтно сядешь мне на шею...
Я покосился через плечо на стойку, где топляк с нездоровым энтузиазмом шелестел листочками.
- По-моему, это слишком, - усомнился я.
- О! Ты заговорил! - умилился Мартин. - Предлагаю за это выпить. Ик... и как можно скорее!
- Столько нельзя, - вклинился в разговор Лакай, наваливаясь на наши плечи и демонстрируя все пагубные последствия неумеренной выпивки. - Так и до шелк... ик... до шелковой дороги недалеко...
- Уйди, двуногое.
Любитель фотографий отпихнул ирландца, и тот с удивительной меткостью плюхнулся на освободившуюся рядом корягу.
- Сколько стоит присмотр за этим овощем? - поинтересовался я у топляка.
- Четырнадцать, - моментально отреагировал он.
Я выгреб из кармана с десяток монет и высыпал их на полированную поверхность стойки. Судя по возбужденному шелесту листьев - переборщил. Но не забирать же обратно с криком "Я не знаю обменных курсов!" - пущай подавится от моих щедрот.
- Вот теперь можно идти танцевать! - все с тем же нездоровым энтузиазмом объявил Мартин, проследив за процессом передачи овоща под надзор.
О Бавуха... тьфу, о Боги. Интересно, во сколько мне встанет отвязаться от пьяного знакомца и вообще есть ли такая услуга в местном прейскуранте?
- Терпеть не могу внеплановые танцы, - кисло пробурчал я, допивая гадское пойло.
- Да там все танцуют! - Мартин расхохотался, отобрав у меня кружку и отбивая ею ритм. По моей ноге, между прочим. - Думаешь, здесь есть кодекс для суровых мужиков?
Я подозрительно скосился на его довольную физиономию. Сам-то он не больно тянул на сурового пролетария в пятом поколении, и кувалдой путь к светлому будущему наверняка не пробивал.
Но...
Я же не могу хоронить себя заживо, засев в темном углу и покрываясь пылью.
Плащ лег на стойку, я ткнул пальцем в топляка, а потом в плащ и потер пальцы друг об друга.
Соскочив с насиженного пня, я поволок бодимэйкера в самую гущу танцующих.
- Во! Вот это я уважаю! - одобрил Мартин, волочась в кильватере.
Ядовитая жижа бурлила в крови, требуя немедленных действий. Я даже заприметил подходящий плацдарм.
Целеустремленно продравшись сквозь толпу и потеряв Мартина, я добрался до цели - огромной колоды, почти достигающей мне плеча, после чего тут же полез на нее. Для начала я просто притоптывал на месте, определяя степень устойчивости колоды. Потом на пробу повертелся пару раз, отбил несколько чечеточных па и раскинул руки, удерживая равновесие. Снизу засвистели с отчетливо одобрительными интонациями. Я широко улыбнулся сам себе и поймал гудящий ритм, сотрясающий всю башню от фундамента до шпиля с летучим мышом.
Повыделывавшись в одну харю, я обратил внимание на переливчатый свист, не вписывающийся в рокочущую мелодию, и вернулся из эмпиреев на землю, ища источник звука.
Потерянный Мартин не тратил времени даром, и разыскал себе точно такой же помост, откуда теперь призывно махал руками. Убедившись, что я обратил на него внимание, он вскинул руки жестом Икара, чьи крылья внезапно оказались настоящими. Подумав секунду, я ответно изобразил полет и тут же добавил пару хитрых телодвижений. Белобрысый ответил, приплюсовав еще несколько па, неслышно - ввиду дальности расстояния - хохотнул и заизвивался по всякому, словно змий зеленый в брачный период.
Задавшись целью посрамить конкурента, я извлек из недр мозга все заначенные там навыки и личные разработки. В мертвячьести обнаружился еще один плюс - не трещат плохо разогретые связки, не болят от слишком резких рывков суставы, и ничего не мешает хоть в узел себя завязать. Наша фирма гарантирует стопроцентную гарантию. Посмертно.
Мне показалось, что в толпе мелькнули ивовые косы, развевающиеся на воображаемом ветру, и я помахал им обеими руками. Со стороны противоборствующей колоды донесся вопль. Я извернулся в ту сторону, хвастливо балансируя на одной ноге и руке.
Мартин пошатнулся, раскинул руки и рухнул прямо в людское месиво. Даже не задумавшись над тем, что это может быть нечто серьезное, я резко распрямился, повторил его жест и завалился в людское море навзничь, собираясь покачаться на тысяче ладоней толпы.
Толпа попалась какая-то худосочная, и спустя полсекунды человек десять повалились куче-малой, в которую немедля с радостным визгом начал прибывать народ. Извиваясь пиявкой, я сумел покинуть гостеприимное лежбище, встал на ноги и с достоинством пошлепал к стойке, прочищая горло для очередного заказа. Плащ я тут же нацепил на себя и привычно накрылся капюшоном. Топляк шелестел у стены, старательно прикрывая что-то зелеными космами.
- Эге-гей, человече! - заорал я и воздел руки с двумя "викториями", свирепо впечатывая ботинок в пол.
От столь прочувствованного впечатывания реальность молниеносно размазалась, и меня со свистом выплюнуло в куда-то.
- Угу... гу... - закончил я, растерянно опуская руки. - Блин, - и прищурил один глаз.
А здесь уже не было ни толпы, ни пульсирующей тьмы - всё задымленное пространство представляло собой одну огромную обжиральню, заставленную богатырских размеров столами, занятыми целиком и полностью. Более мелкие столики ютились вдоль стен и частично пустовали. Все они были трогательно застелены скатертями.
Чувствуя, что мое появление привлекло некоторое внимание, я с независимым видом прошагал к самому ближнему и совершенно пустому столику, выписывая на ходу сложную синусоиду, и метко плюхнулся на лавку, с трудом удерживаясь от того, чтобы не лечь на стол вообще.
- Дайте мне выпить, - надрывно произнес я, обнаружив материализовавшуюся рядом фигуру в подобии передника, и помахал выданной деревом монеткой.
Номинал дензнака оказал самое благоприятное воздействие на фигуру, а так же не остался незамеченным для остальных посетителей, вследствие чего вокруг меня быстро образовался круг внезапных друзей, страстно мечтающих напиться на халяву. Я старательно придерживал капюшон пальцем и пытался вспомнить что-то важное, забытое буквально полчаса назад.
- Лакай пиво, жри настойку, ох устроим мы попойку! - дружно ревели несколько нетрезвых голосов.
- Точно! - вслух произнес я, одновременно поднимая указательный палец и встряхивая головой. - Лакай!
Капюшон благополучно свалился, явив миру всю мою трупную красу.
- Гляньте-ка - мертвец! - по-детски удивился бородатый мужичина поперек себя шире, и втянул голову в плечи, словно пожелал стать немножко поменьше.
За столом произошла некоторая рокировка. Часть народу спешно улизнула, прихватив кружки с собой на память, а из разных концов зала подтянулись новые личности.
- Ты боготворишь Талеона, верно? - внезапно начал разговор один из вновь прибывших - харизматичный дядя с повязкой на левом глазу.
- Шо? - я вытаращил глаза. - Шо делаю? - и тут же поправился. - Какого такого Талеона?
- Да все кому надо знают, что у нас появился настоящий зомби, и его тут же купил Господин Большая Мошна.
- Большая что? - все еще пребывая в эйфории, я мог позволить себе пошлить и развлекаться.
- Богатей, я имею в виду.
И так далее, и тому подобное. Все они усиленно интересовались, как мне живется, и много ли я успел узнать о Великом и Ужасном. При этом я весьма сомневался, что они так интересуются распорядком дня и ночи Талеона только для того, чтобы спеть у него под окнами прочувствованную серенаду и преподнести с утра пораньше букетик фиалок. Каждый вопрос задавался предельно осторожно, словно я в любую секунду мог прыгнуть на спрашивающего и загрызть его во славу телохранительских правил. Но я тактично умолчал о том, что больше не чувствую себя персональным Цербером. Пока я на практике не выясню, что больше никто не может меня звать, лучше соблюдать осторожность.
- Поверь, мало кто на континенте любит его и ему подобных, - глубокомысленно сообщил очередной собеседник.
- Угумм...
Окружающая действительность раскачивалась, гул голосов жрущих и пьющих посетителей сплетался в сложнейший узор звуков, объять который было просто невозможно без применения средств, расширяющих сознание.
- И хорошо бы от него избавиться...
- От кого? - я неохотно оторвался от изучения музыки сфер.
- Райаль Котла, естественно.
Я с большим трудом удержался от удара пивной кружкой с разворота. И непонятно было - то ли это отголоски наказа охранять и защищать, то ли мое собственное раздражение, вызванное неизменностью темы.
- А что, здесь ежегодное собрание тайной ложи, посвященное вопросу "Сто способов, как убить олигарха"? - максимально ядовито осведомился я, присовокупив к этому загадочное движение пальцами.
- Так сильна его власть над тобой?
Собеседник трагично закатил глаза, всеми силами стараясь изобразить сочувствие ко мне. Я же все больше озлоблялся: волшебная весть о зомби с интеллектом разнеслась по всей округе в мгновение ока, и впору уже было взимать плату за просмотр. А еще каждый стремился напомнить мне, мол, вещь ты бессловесная, подумать только, какая жалость.
- Не твое дело, - проскрежетал я.
К превеликому моему облегчению, сострадалец заткнулся, и мне не пришлось отстаивать свое право на тишину путем шумной драки.
В этот умиротворяющий момент я внезапно почувствовал, что плащ начинает из-под меня самым натуральным образом выползать. Расстегнутый, он держался на плечах постольку-поскольку, но отличить просто падение от целенаправленного стаскивания я сумел. Не оборачиваясь, я присел на чужую вещь покрепче, не желая потом объяснять хозяину, куда это подевался любимый предмет гардероба (хозяин очень сопротивлялся изъятию, еле-еле удалось сторговаться на временное ношение).
- Ёжи, подлец! - внезапно взревел товарищ напротив. - Давно пальцы не терял?
За плащ судорожно дернули, и тогда уже я повернулся.
- А говорят, что зомби, тык, тупые, - неестественно оскалился в улыбке ворюга.
Он был наполовину лыс, и эта полулысость была его единственной выдающейся чертой, поскольку возникла не от природы, а путем тщательного выбривания правой половины черепа. На левой половине волосы шиковали, спускаясь ниже плеча.
- Как ты мог, Ёжи? - разорялся тот самый бдительный товарищ. - Давно, давно пора укоротить тебе излишне гибкие щупальца, которые ты называешь пальцами!
Тут уже я замахал руками, протестуя против таких радикальных мер. Сжавшийся было в комок Ёжи расправил плечи и заулыбался. Но возжаждавшая зрелищ общественность успокоилась не сразу. Видимо, следовало улестить их, щедро швырнув деньги на стол и заказав бухла на всех, однако я не чувствовал души прекрасных порывов, и раскошелиться не пожелал, молча переждав бурчание и выкрики с места.
- А в знак примирения, - объявил Ёжи, - я, о доблестный охранник, готов провести тебя по бабам! То есть, перетык их, по прекрасным дамам, - поправился он, кинув взгляд на одну из тех самых прекрасных, пристроившуюся за столом. Прекрасная дама без излишних сомнений распихала мужскую братию на расстояние локтя с каждой стороны, и уступать не собиралась ни пяди.
- Или ты не по ба... тьфу, не по дамам, тык? - вслух удивился Ёжи моему молчанию.
Нет, пальцы надо было все-таки отрубить. И язык заодно. Я прямо видел как настороженно шевелятся уши сидящих за столом, готовясь изловить любую пикантную новость.
- Бабы, дамы, - с хорошо поставленным надрывом сказал я. - А где прекрасные эльфийки? Где чарующие нимфы? Дриады! Опять одно и то же? А так хотелось увидать прекрасных существ!
Массовка одобрительно зашумела. Всем спасибо, спектакль избежал провала. Когда ж этот бритый поганец успокоится...
- О, я могу показать тебе прекрасное, тык, существо... - Ёжи картинно воздел палец. - Ща-ас...
Палец повихлялся в воздухе, словно вовсе не имел костей, и уверенно ткнулся в дальний конец зала.
Ведомые поисковым пальцем, мы прибыли к длиннющей стойке все того же полукруглого дизайна. А за ней... Первым делом мое внимание привлекла здоровенная копна то ли сена, то ли соломы... хотя нет, кто же будет сгребать стога из остро поблескивающих полос железа?
Словно услышав мои теоретизмы, копна ворохнулась и развернулась. Вернее развернулся тот, кому эта копна служила оригинальной прической.
- Вот. Это гном. Самый прекрасный гном в мире. Тык.
Самый прекрасный в мире гном молча достал откуда-то из-под стойки прабабушку всех мухобоек и от души врезал ей по лысой половине головы Ёжи.
- За что? - искренне расстроился тот.
- Я не гном, - мрачно сказал владелец мухобойки. - Я гнумий. Гнумий! Сколько можно повторять?!
- Гномы - это помесь крота и обезьяны! А я - высшее существо! - рявкнул гнумий.
Высшее существо вскинуло мухобойку, словно разящий жезл, и задрало подбородок. Я с трудом пытался удержать спокойное выражение лица, безудержно расплывающееся в широчайшую ухмылку. Но по крайней мере в одном Ёжи не соврал - этот некто действительно был самым прекрасным нектом в мире. Вроде если рассматривать все части тела и детали физиономии по отдельности - ничего особенного. А вот если суммировать и добавить, что это не скульптура, а живой, хм, гнумий, то... Наверное, такие как он могут встать перед многотысячной толпой, сказать, что он любят всех и прощают, но для этого нужно утопиться - и люди как лемминги пойдут прыгать с обрыва в море.
- Че пялишься, нравлюсь? - недружелюбно поинтересовался гнумий, опуская мухобойку. - Делай заказ и иди отсюда, куш.
- Он тебя обозвал, - наябедничал Ёжи, поглаживая выбритый череп.
Я мучительно задумался. Бить совершенное существо нельзя, однако молчать - тоже.
- Ну? - подстегнул гнумий.
Я поймал умную мысль за хвост и полез в карман за монетой. Достав первую попавшуюся, я не удержался от улыбки - неизвестная мне ценность монеты зажгла прямо-таки голодный огонь в глазах носителя железных кос.
- Я могу обменять эту монетку на извинение.
Ёжи странно хрюкнул и торопливо закашлялся. Гнумий сверкнул на него глазами, перевел взгляд на монетку, и на лице его отразилась глубокая внутренняя борьба. Я мысленно погладил себя по голове за ум и сообразительность. Гнумий явно был очень гордым с одной стороны и очень жадным - с другой. Сейчас два этих чувства дрались не на жизнь, а насмерть. В конце концов жадность победила, и гнумий попытался сцапать монетку быстрым кошачьим движением.
- Таки я вас внимательно алле, - напомнил я.
- Я... извиняюсь, что... в общем, я был не прав. Ты куда благороднее куша, - гнумий царапнул ногтями стойку и завершил: - двери моего дома и моей башни всегда открыты для тебя.
Расставшись с монеткой и приобретя чувство глубокого морального удовлетворения, я развернулся и двинул в сторону выхода, опять вспомнив про Лакая. Точнее, начал искать выход прямо на полу.
- Раз, два, три, да где же прячешься ты, - нескладно бурчал я себе под нос, сканируя взглядом пол. - Опа... а что это тут такое зелененькое?
- Да погоди, куда ты уходишь, мы же только начали, перетык!
Ёжи, кажется, возомнил себя моим ближайшим другом и счел своей обязанностью тащиться следом за мной.
- Ухожу отсюда, - сообщил я, - вот только цвета вспомню...
- Это же закрытая линия! - Здесь половина трещин закрыта, - едва ли не по слогам объяснял новый знакомец. - Тык, тык и тык. Там рыбки сидят, понимаэ? Пальчики-то тебе обглодают, через перетык. Много таких, умных, все норовят проверить защиту, перетык их.
- Какие таки рыбки? - я искренне возмутился. - Чтоб какая-то рыба меня остановила? Да я ж непобедим и неуничтожим! - гадючье пойло пошло по второму кругу циркуляции.
- Аа, все как напьются, так сразу себя лозоходцами да медоведами чувствуют, - отмахнулся Ёжи. - Только вот кто попробует, так сразу, через перетык, выть начинает, мол, не хотели мы, тык. И пальцы, тык, собирает. Ну или там руки с ногами, смотря что попадется.
Я склонился над трещиной, благоразумно спрятав руки за спину, чтобы никакая тварь не вцепилась в палец. О том, что тварь может выпрыгнуть и укусить, скажем, в глаз, я не подумал.
- Ее еще никто не смог открыть, - произнес мелкий. С такой подзуживающей интонацией. Вестись на которую ну никак нельзя...
- Это мы еще посмотрим! - возгласил я и невероятно храбро постучал в трещину носком ботинка.
Трещина оставалась сама собой, не спеша превратиться в скоростной лифт, переносящий в иной мир. Тогда я встал на нее уже обеими ногами и попрыгал для верности, окрыленно задирая руки. Тщетно.
- Ах вот даже как?
Пока я оживленно разговаривал с безмолвной трещиной, вокруг скучковались заинтересованные личности, отчетливо звеня монетками, передаваемыми из рук в руки. Ёжи покрутился в толпе, собирая деньги и куда-то запропастился.
- Вскрытие покажет, умер ли пациент естественным путем или в процессе вскрытия! - объявил я, доставая узур.
И для начала выставил клинок вперед, словно ниндзя, готовящийся прорубить бетонную стену. Потом передумал и перехватил рукоять так, чтобы острие угрожающе торчало вниз. Теперь я смахивал на жреца какого-нибудь монструозного культа, готовящегося принести жертву. Позеленевшая жертва безмолвно извивалась у моих ног, и я даже счел нужным стать перед ней на колено.
- Оковы рухнут, и свобода вас встретит радостно у входа! - процитировал я всемирно известного классика и с размаху воткнул узур в заколдованную трещину.