Аннотация: Если вы отправляетесь в пригородный лес по грибы, то причиной вашей смерти далеко не всегда будут любовно собранные поганки.
- А не отведать ли нам натуральных грибочков?
На прозвучавшее предложение все отреагировали по-разному. Санчес тревожно зашуршал газетой и попытался поставить на меня ноги, я подавился бутербродом и пнул владельца газеты в колено. Инга молча отложила журнал.
Валериана нарисовалась в дверном проеме, вся обуреваемая новой идеей, и горящая желанием взвалить на нас ее воплощение. Не встретив одобрения, она тут же перешла в нападение:
- Что вы так реагируете, как будто я вам поганок предложила?
- В свой законный выходной я на базар не пойду! - твердо заявил Санчес, опередив мое аналогичное мнение.
- А я грибы не люблю, - меланхолично добавила Инга.
- Вдобавок, сейчас в лесу разгул энцефалитного клеща. - Я так и не смог промолчать и внес свой личный вклад в разрушение грибной идеи. - Отдай газету, - дернул я Санчеса, - там про это крупно пишут на второй полосе. Щас я вам процитирую медицинскую сводку...
- Кончайте разыгрывать балаган! - рявкнула Лерка. - Отрывайте задницы от диванов, и принимайте участие в здоровом образе жизни!
Ни отрывать задницы, ни тем более вести какой-то там образ жизни мы категорически не желали, и препирательства затянулись минут на пятнадцать. Лерка наседала, мы вяло отбрыкивались. Но, в конце концов, победило женское коварство: после подробного расписывания жареной картошки со шкварками и жареными же грибами, мы сдались.
Очнулся от гастрономических грез я уже возле дверей, завязывая шнурки на ботинках с высоким голенищем, призванным уберечь меня от клещей. Очнулся и понял, что сейчас с меня могут потребовать средство передвижения. В своем предположении я не ошибся, поэтому, когда вынырнувшая из ванной Лерка начала тонко намекать, что неплохо бы в ритме марша дойти до гаража...
- Машину не возьмем, - категорично произнес я. - У меня техосмотр на носу.
- А мою тем более, - поддержал Санчес. - Еще я по лесу на Шкоде не мотался.
Я выразительно замер у двери, готовясь тут же развязать шнурки и вернуться на диван.
- Вы, мальчики, забыли, что существует общественный транспорт? - поинтересовалась Валерьянушка.
Троллейбуса, уходящего далеко за город по прихоти кого-то из чиновников, не было так долго, что мы уже начали коситься на Лерку. Я даже заготовил небольшую разоблачительную речь, и засек дипломатические пять минут на ожидание. После прочтения речи - развернусь и уйду нафиг. В гробу я грибы эти видел, в белых шляпках.
- А вот и троллейбус, - молвила Инга, разрушив мои сладострастно лелеемые планы.
Зайдя в непривычно-пустую железную коробку, мы вольготно устроились, откупившись от кондукторши двумя купюрами и словами "билетов не надо". Я вздохнул, оглядывая потрепанный салон. Как сейчас помню, лет десять назад дичайшая давка была в каждом троллейбусе и автобусе, не то что шевельнуться - вздохнуть нельзя было. Зато и карманники не промышляли, а если таковые находились, то давили их всем скопом: прижимали к стенкам или поручням и прессовали людской массой до задушенного визга. Но теперь мне было страшно представить, что когда-нибудь еще придется толочься в переполненном гробу на колесах, обтираясь неизвестно об кого и вдыхая миазмы потеющих человеческих тел.
Я не брезгливый, я индивидуалист, любящий комфорт.
- Ау! - выдернул меня из ностальгии голос Инги. - Подымайся, рабочий класс! Все идем на борьбу с белыми... Этими империалистическими грибами-захватчиками.
Вывалившись на конечной остановке, мы направились в лес, следуя одной из бесчисленных тропинок, протоптанных до нас такими же оголтелыми любителями тихой охоты. Топали мы по ней до тех пор, пока тропка не начала плавно растворяться в подлеске. Видимо, у народа не хватало терпения, и одиночки разбредались куда глаза глядят. Я затормозил на небольшом травяном пятачке.
- Военный совет? - проницательно угадал Санчес.
- О да. И на повестке дня у нас вопрос о партийных взносах за март... О чем это я? Ах да. Надеюсь, в этой лесопосадке, состоящей из трех карагачей, никто не заблудится, - витийствовал я, помахивая туеском, прикупленным еще в далеком Крыму. - Компаса у нас не будет, поэтому сомневающихся прошу объединиться в компактные группы по трое и соблюдать правила техники безопасности...
- Дорогой наш взволнованный друг, - вклинился Санчес в речитатив. - Дозволь же нам, скорбным духом, самим определиться, как и куда идти, твою мать?
- Да чего уж там - хмыкнул я. - Но потом спасателей вызывать не буду. Лер, идешь со мной?
- Нет уж, - отказалась та, - знаю я тебя, с тобой ни одного грибочка не найдешь, ты же сразу во все стороны норовишь побежать на третьей космической.
- Зато так большая площадь изучается, - возразил я, провожая взглядом растворившихся в кустах Санчеса и Ингу. Они тоже направлялись в разные стороны.
Валериана улыбнулась, послала мне воздушный поцелуй и направилась в третью сторону. Я вздохнул и логично выбрал оставшееся направление. Солнце указывало, что иду я на юг - вот и прекрасно. Юг у нас по всем учебникам сторона жаркая, а значит и теплолюбивых грибов там будет поболее.
- Вот ищу я мухомор, чтобы выйти на простор, - декламировал я сам себе на ходу сочиняемые строки, - зубом я в него вопьюсь, стану храбрый, словно... гусь? Гм. Ага.
Посмеиваясь, я аккуратно срезал действительно обнаруженный мухомор и бережно уложил его в туесок. То-то Лерке радости будет, когда я вернусь с таким чудесным уловом.
Брожение по лесу приобрело целенаправленный характер, как только я заприметил просвет между деревьями. Нельзя ограничивать вылазки на природу одними лишь банальными грибами, ведь можно обнаружить еще и целебные родники, плантации дикорастущей ягоды и, может быть, выходы ценных руд на поверхность.
Я проломился к заманчивому просвету, цепляясь за ветки, и вдруг услышал, как под подошвой что-то влажно хрупнуло. Осторожно подняв ногу, я обнаружил, что жертвой моей невнимательности стал чудесный некогда гриб. Ругнувшись, я присел на корточки, копаясь в останках покойного. Как назло, ни одного признака ядовитости или червивости обнаружить не удалось, и последние метры до прогалины я преодолел с подпорченным настроением.
Открывшееся за деревьями пространство никак не могло компенсировать убиенный гриб, поскольку было не в состоянии похвастаться ни зарослями таких же грибов, ни ягодами, ни тем более ценными породами. Из пород была представлена только одна, да и та невнятная. С самого края прогалины горбился неслабых размеров серый валун, как будто поросший густым мехом.
Я в который раз поразился чудесам природы, выводящей такие сорта флоры, и подошел ближе к волосатому каменю, собираясь лично потыкать в него пальцем. С каждым шагом мох выглядел все более похожим на мех, разжигая во мне натурологический интерес. Возможно, следовало записаться в школу с профильным химико-биологическим уклоном. А то гуманитариев не больно-то учат наукам о развитии жизненных форм.
На последних шагах осторожность возобладала над любопытством, и к валуну я подкрадывался уже на цыпочках, выискивая подходящий сук, потому что тыкать пальцем уже не хотелось. Мало ли что это за мех, тьфу, мох и как он размножается. Говорят, есть какой-то вид одуванчиков, прекрасно приживающихся на человеческом теле.
Где-то за метр до валуна я остановился окончательно и призадумался, так ли много потеряю, если обойду непонятный камень стороной. Мало того, что он притворялся меховым, так еще и вроде бы едва заметно шевелился - или это ветер играл ворсинками-отростками? Если я уйду прямо сейчас, то ничего не произойдет, и никто об этом не узнает. Но я буду вспоминать об этом постоянно, восклицая на вечную тему "а что если?" - да и потом, ордена с грамотами выдаются не только посмертно, многие удосужились прославиться еще при жизни. Быть может, мне предстоит влиться в их число.
Я встал в наполеоновскую позу и прижал к груди извлеченный мухомор на манер ордена. Смех-смехом, но в самом деле зверски интересно, что это тут обосновалось рядом с городом. Отняв от сердца мухомор, я прищурился и швырнул им в объект любопытства.
Валун вздрогнул.
Мох-мех вздыбился, валун молниеносно развернулся и раскрылся в четыре лапы плюс оскаленную пасть. Пасть разродилась оглушительным звуком, для которого слово "рев" показалось бы чрезвычайно мелким и бледным. Я натуральным образом ощутил, как вылазят из орбит глаза, грозясь и вовсе выпасть. Мой собственный вопль родился на уровне диафрагмы, и умер там же, не пройдя и трех сантиметров. Колени совершенно самостоятельно подогнулись, и я рухнул навзничь, даже не почувствовав удара о землю. Откуда взялся в пригородном лесу медведь, мне было неведомо, но что это именно медведь подсказало какое-то восемнадцатое чувство. Оно же совершенно противоречивым образом утверждало, что таких медведей естественным путем не выводится. И его рык просто убивает мозги...
"Сейчас начнет жрать, - крутилось в голове, - говорят, что они начинают жрать с живота... кишки, ливер, почки... "
Перед незакрывающимися глазами замерло небо, а потом на него наплыла темная косматая башка, едва не роняющая слюни, жарко фыркающая и скалящая зубы. Вместо того, чтобы молниеносно вспоминать всё прожитое и прощаться с родными и близкими, мне хотелось только одного - постыдно заорать от ужаса; но голос пропал напрочь. Однако я все же выдавил из онемевшего горла какое-то клокотание, пытаясь возразить накатывающей неотвратимости. Я вовсе не желал умирать. До боли, любой ценой хотелось жить.
Чудовищно огромная пасть внезапно захлопнулась со звуком костяного капкана. Медведь сосредоточенно обнюхал меня, особое внимание уделив так и не выпущенному туеску, и толкнул в бок, где задралась майка, холодным носом. Я содрогнулся с ног до головы, обретая власть над одеревеневшими было мышцами, и ухитрился произнести членораздельную фразу:
- Пшел... вон отсюда...
Поднялся на локте, зачем-то скалясь в медвежью морду, и толкнул лесной кошмар в твердый лоб. Кошмар пойти вон не захотел, однако и откусывать от меня по кусочку тоже не начал. Дохнув мне в лицо совершенно не медвежьим дыханием, царь и гроза лесов вывалил лопатину языка и попробовал этой лопатой меня умыть.
- Фу! - возопил я, вновь валясь на спину и отталкивая тяжелую башку обеими руками.
Тот замотал упомянутым органом, коротко взревел и внезапно кинулся прочь, отчаянно загребая лапами. Я перевернулся набок и подтянул к себе выроненный туесок.
"Мишка косолапый по лесу идет, шишки собирает и в карман кладет", - назойливо билась в ушах песенка.
Медленно, словно старец, я поднялся и оглянулся, ища привычные ориентиры. Происшествие с медведем постепенно начинало казаться страшным сном, оставив после себя... да ничего не оставив, кроме странного нарушения зрения: все вокруг казалось синеватым - так бывает, когда долго лежишь с закрытыми глазами в светлой комнате, а потом резко их открываешь. Я усиленно проморгался, но дефект и не думал пропадать, нахально окрашивая солнечный день в неестественный оттенок. Вдобавок к этому было тихо-тихо, как перед грозой. На какую-то ужасную секунду я подумал, что потерял слух, и тут же зашелся кашлем, не в силах выдать из схваченного горла более членораздельные звуки. Версия о глухоте рухнула с торжественным грохотом.
Я побрел по лесу наугад, поминутно встряхивая головой в попытках разогнать туман, заволакивавший мысли плотным одеялом. Потом меня резко зазнобило, повело и едва не уронило в траву. Я осоловело оглянулся, выискивая дорожные приметы. Местность была совершенно незнакомой, вопиюще-дикой и заросшей до состояния чащобы. Из глубин контуженной памяти всплыл анекдот про деда-партизана, который пятьдесят лет спустя после войны все предавался любимому хобби - пеньки мохом на юг поворачивал. Или на север? В общем, не туда, куда положено природой. Осознав, что сориентироваться мне так и не удастся, я направил мысли в более продуктивное русло, открыл рот и первое "Ау! " хрипло раскатилось по лесу. За ним последовали иные, более разнообразные выкрики типа "Сос!" и "Вашу мать! ", а так же ряд других. Наш местный лес не тянул на звание тайги, да и грибов в нем, по совести, не водилось. Так, один-два экземпляра, годных на то, чтобы удовлетворить самолюбие горожанина, вышедшего в полную опасностей дикую природу. Все тот же проклятущий голубоватый оттенок никуда не исчезал, окончательно сбивая меня с толку. В конце концов я понял, что совершенно не представляю, где нахожусь. Самое главное - я не мог найти солнце. Оно вроде бы исправно поливало лес ярким светом, но само куда-то пряталось. Я устало прислонился к березе, потом съехал на землю и обхватил голову руками, пытаясь таким образом собрать все здравые размышления в одну кучку. Собираемые упирались, норовили проскользнуть между пальцев и утечь в землю. Подобрав из-под ног плоский камень, я прижал его холодное брюшко к гудящей голове и закрыл глаза.
Из беспокойной полудремы меня выдернул странный высокий звук. Я с трудом разлепил глаза, ошалело оглянулся и вскочил на ноги. Долгое сидение на корточках не прошло даром, в ноги вцепились кактусовые колючки. Я застонал, пританцовывая на месте, разгоняя кровь по артериям и прочим сосудам - никогда не понимал, почему говорят "кровь в жилах", она ж совсем по ним не течет.
Разобравшись с ногами, я выпрямился, почти шевеля ушами, в надежде услышать звук снова. Ожидания мои не обманулись - пронзительный, высокий, словно волынка, и тут же переходящий в утробный лосиный рев, звук мощно разнесся над лесом. Я вздохнул, разом смахивая все тревоги, и зашагал навстречу источнику рева. Больше всего я склонен был считать, что где-то недалеко обнаружится промышленное производство с запрещенным в городах шумовым фоном.
Меньше всего я ожидал, что производство выедет мне навстречу.
Если взять обычного козла, вымыть в тридцати трех шампунях, полить сорока тремя бальзамами, расчесать шерсть и увеличить самого козла до размеров тяжеловоза - получится самое то. Большое, черное и рогатое.
Если этих козлов взять штук пятнадцать и на спины им водрузить седла (выражение "как козе седло" было тут совершенно неуместно), а в седла усадить странно разодетых личностей... Как будто сошедших с обложек стандартных книг, где каждый мужик - варвар в набедренной повязке, а девица - грудастая валькирия с тонкими ремешками вместо одежды...
- Простите, - максимально вежливо произнес я, пялясь на странную кавалькаду. - Я тут типа заблудился... Не подскажете потомку Сусанина: куда идти и где поляки?
- Что ты делаешь в нашем лесу, обратник?
Вместо ответа, мне чисто по-одесски выдали встречный вопрос. Озвучила его наиболее грудастая и наименее одетая девица, возглавлявшая процессию. На секунду я засомневался в реальности происходящего: какие-то ряженные, на козлах, посреди пригородного леса, в котором не светит солнце... Может, это все-таки дримлэнд, как говорят наши коллеги-англичане? Но во сне мне никогда не приходит в голову задуматься, дескать, а не сплю ли я часом. Неподконтрольная особенность моих мозгов в том, что самые дикие сюжеты и фантастические завихрения я принимаю как должное, как монету из чистого золота.
Значит, не сплю, и спасительный будильник не зазвенит в самый критический момент.
- В вашем лесу? - повторил я. - Это не ваш лес. Собственность государства на пригородные районы еще никто не отменял. Вы, товарищи ряженные, соизмеряйте реальность и фантазию.
Откровенно хамить я не стал, хотя и очень хотелось. Товарищи ряженные выглядели слишком внушительно для того, чтобы не отреагировать на оскорбление. Я бы не удивился, если бы средневековые железяки оказались вполне действующим убойным оружием.
- Сюда никто кроме нас не ходит, - почти ласково произнесла стриптизерша и непринужденно махнула рукой в мою сторону: - Убейте...
- Че? - машинально переспросил я.
Козловсадники расступились, и из-за их спин ночным кошмаром выступил проклятый медведь.
Развернувшись на пятке, я рванул в противоположную медведю сторону, не тратя времени на лишние вопли и попытки дипломатического контакта. Холеная стерва, быть может и изволила пошутить, но я всегда предпочитал падать наземь при звуке выстрела, чтобы в один прекрасный день не оказаться среди тех гордо стоящих, кто будет раскидывать мозгами в радиусе пяти метров.
В такт бегу прыгали матерные мысли в опустевшей голове, а все остальные функции организма посвятили себя поддержанию спринтерского бега. Старательно описываемого в литературе жаркого дыхания смерти на своей спине я не ощущал, но поворачиваться и проверять не собирался. Бежать буду, пока сил хватит или пока приличное дерево не попадется, а то все осинки какие-то, березки, кусты... кочки, твою мать!
Запнувшись о какую-то хрень я не удержался на ногах и полетел кубарем, тут же приложившись об отчаяно-твердую землю головой. Перед глазами все поплыло, заливаясь синюшными цветами ультрафиолетовой лампы, я зажмурился и рывком перевалился на спину, собираясь драться с медведем голыми руками. Второй раз тупо лежать и ждать съедения я не намеревался. Неимоверным усилием воли открыв слезящиеся глаза, я захлопнул веки снова. Прямо в зрачки остро ударил солнечный свет - привычный, желто-белый, яростно-летний. И тишина...
Ни звука, ни шороха, за исключением обычных лесных. Орет какая-то пичуга, словно грабят ее без всякой жалости. Радостно жужжат комары, почувствовавшие долгожданный обед, и грустно жужжат опередившие их соратники, наткнувшиеся на невидимый, но ароматный барьер 'антикомарина', которым я забрызган как хорошими духами. Никаких уродов на козлах, никаких медведей, никого вообще.
Я подавил желание потрясти головой, чтобы не разболтать и без того ушибленный мозг, и ограничился осторожным протиранием глаз. Не хотелось признавать, но все обстоятельства указывали на то, что у меня тихо едет крыша.
- Чтоб вы сдохли, сукины дети! - с чувством произнес я, поднимаясь на ноги.
С той стороны, откуда я примчался, донесся слабый, но различимый рык, и нервы у меня не выдержали.
- Больше никогда... - бормотал я на бегу, - ни за что! Ни травинку, ни кусточек, ни цветочек, ни грибочек... Чтоб мне всю жизнь овсянкой питаться!
Голова кружилась и бег получался дерганым, зигзагообразным, по траектории, ведущей во всевозможные кусты. До сих пор сжимаемый в руке туесок норовил зацепиться за ветку, что потолще, но я из какого-то тупого упрямства не желал его выпускать, словно единственного свидетеля произошедших со мной событий. Где-то на пятом, особо стервозном кусте шиповника я, наконец, услышал восхитительные звуки чужих, точнее своих, голосов. Свои орали что попало, в основном тянули длинные, как кишка, согласные, заканчивающиеся обязательным подвыванием.
- Я здесь! - ответно заорал я, поворачивая на ближайший вой.
Пушечным ядром пролетев сквозь последний ряд самых густых зарослей, я внезапно оказался на опушке этого проклятущего леса. На западе, красуясь белыми башнями многоэтажек, возвышался родимый город, который может спать спокойно. Не встречая на пути более никаких препятствий, я тут же начал некрасиво падать и едва успел выставить локти. Пустой туесок полетел куда-то в сторону, я окончательно упал и двинуться больше не смог. На спину меня переворачивали уже чужие руки.
- Хоть бы одна сволочь поддержала, - злобно произнес я в адрес склонившегося надо мной Санчеса. - Хоть бы кто подставил другу плечо.
- Я мог бы лишь упасть и стать матрасом, - строго произнесло лицо, - но ты слишком торопился опередить меня в своем полете. Где пропадал, сталкер несчастный?
- Блин, Санчес, это действительно ты...
Я глубоко вздохнул и блаженно разулыбался. Все было прекрасно. Травка зеленеет, солнышко блестит, зверское сбежало, рядом друг сидит - от нахлынувшей эйфории я даже думать начал стихами.
- Конечно же я, - нетерпеливо произнес друг, товарищ и брат. - Но вы игнорировали мой вопрос по поводу кожаной куртки товарища Шпака.
Ответить я не успел, ибо на опушку выскочили Инга с Валерианой, производящие при этом едва ли не больше шума, чем я недавно. Я приподнялся на локтях. Лерка припустила в нашу сторону бегом, еще на ходу выкрикивая обуревавшие ее ужасные предположения.
Изумленное молчание еще не успело воцариться как следует, буквально только-только присело на краешек трона, и его тут же изгнали
- Ты бледный до синевы, - осторожно начал Санчес. - Но вроде бы живой, да и отпечатков зубов на тебе не наблюдается. Поэтому не заливай, - он повысил голос. - Повтори-ка, чего с тобой было в этом загадочном темном лесу?
- Еще бы мне синим не быть! В лесопосадке повстречаться с медведем! Да я... да блин, повезло, что перед этим в кустах успел побывать!
- Какой медведь? Тебя дятлом в макушку не клевало? - вежливо поинтересовался злостный друг.
Это "мальчики" в ее устах звучало настолько отвратительно, что мы тут же замолчали, каждый глубоко переживая нанесенное оскорбление.
- От истерики буду лечить, - сурово продолжила она. - И тебя вылечу, и его вылечу.
- По методике темных сил из фильма, - вздохнул я. - Три капли крови на стакан водки с уксусом. Извиняюсь за крики, был не в себе. Но неужели вы думаете, что я принял за медведя пчелу?!
- Сам посуди, какой в этой посадке медведь, - успокаивающе произнесла Инга. - Может это большая собака была, вроде ньюфа? А тебе на жаре плохо стало...
- Мне? На жаре? Плохо? - от большого волнения я начал изъясняться крайне односложно. - Да я вас всех еще переживу, куплю и перепродам! Ньюфы так не рычат и на задние лапы не встают!
- Прекрати орать, - Санчес ухватил меня за плечо. - Давай мы сейчас туда пойдем и ты покажешь, где был медведь и каких он был размеров.
С преувеличенным кряхтением я встал, хватаясь за всех подряд и норовя халявно повисеть на чужих руках. В конце концов меня растрясли, невзирая на вопли "Берегите голову!", и свежеобразовавшаяся экспедиция тронулась в путь.
- Вот здесь я сквозь кусты пронесся... а тут... нет, пожалуй там - сквозь другие. Тут, значит, газончик повыкорчевал на бегу и все такое прочее...
- Прям как заяц, - прокомментировала Инга, спотыкаясь на очередной ямке.
Мы прослеживали закладываемые мной виражи и медленно, но неуклонно приближались к историческому месту. С каждым шагом я все больше уставал: то и дело мерещился проступающий в солнечных лучах голубоватый оттенок, но отчаянным морганием - почти до слез - я прогонял его раз за разом. Замаячившая впереди прогалина пробудила в моей груди глубочайший вздох облегчения.
- Туда, - махнул я рукой.
Терпеливо идущие след в след товарищи оживились и резво обогнали меня, каждый норовя первым увидеть, от чего я бежал со всех ног и так заполошно-криво.
Выбредя на нехорошее место, я обнаружил естествоиспытателей буквально роющими носами землю и почти рассмеялся, хотя сил хватило на два-три "ха-ха". Неужели мама их не учила, что лезть поперек батьки в пекло не след?
- Ищите-ищите, - злорадно произнес я, не обращаясь ни к кому конкретному, - может еще пару квадратных километров прихватите на обследование?
- Ты ж сказал, что где-то здесь?
- Ну не в ближайших же двух шагах.А конкретно - вот там, - указал я на дальний конец прогалины.
Направляясь туда я с прислушивался к шагам за спиной. Никто уже не норовил меня обогнать, а я все всматривался себе под ноги, ища следы медвежьего пребывания. На подходах к месту нашей с медведем встречи трава была выдрана пучками, а иногда и целыми полосками. На мой взгляд, это было достаточным доказательством.
- Приехали.
Я плюхнулся рядом с памятной вмятиной, из которой поднялся оживший валун. Более никаких следов развернувшейся трагедии не наблюдалось, что было даже досадно, ведь ничто так не убеждает слушателя, как визуальное свидетельство - ну там клочья меха, капли крови, взрытая огромными когтями земля... как это все волнительно! Я раздраженно цыкнул зубом.
- Ну и где? - выразительно поинтересовалась Лерка, оббивая прутом траву, вытянувшуюся дальше всех к солнцу.
- Здесь, - вяло отвечал я.
Отступившее головокружение вернулось, и на долю секунды реальность замерцала непередаваемым и уже ставшим ненавистным голубоватым цветом. Я закрыл глаза, надеясь, что все обойдется. Ой как не хотелось бы заработать психическое расстройство на фоне встречи с голодными представителями животного мира. Вместо этого хотелось то ли спать, то ли просто тупо лежать с закрытыми глазами.
- Нашел! - радостно плеснул в уши басовитый вопль.
- Ыа?
- Где?
Первое изречение принадлежало мне, второе же хором выдали любительницы грибов. Санчес маячил невдалеке, свирепо размахивая руками. На его призыв я двинулся на четвереньках, не в состоянии принять более достойное человека положение. Девушки тоже не торопились, и к месту находки мы прибыли одновременно.
Санчес уже присел на корточки и наложил растопыренную пятерню на отпечаток, явственно выделявшийся на крохотном глинистом пятачке - его словно сработали по заказу, подсунув добротный рояль в кустах начинающим исследователям.
- Обалдеть... Или это чей-то охрененно здоровенный след, или у меня едет крыша.
- Во! - заторжествовал я. - Съели собачатинки под хреном? Я еще в природоохранку жалобу накатаю, что у них неучтенные медведи по лесу шляются!
- А что если он в город заявится? - Инга нервно крутила травинку в пальцах. - Не хочу никого пугать, но ведь мы живем на окраине. И вообще... здесь озера, там постоянно дети...
- Ты предлагаешь нам отважно кинуться по следам?
Подняв голову, Санчес глядел на Ингу с выражением негодующего изумления. Он, видимо, уже представлял себе, как его, вооруженного прадедушкиной рогатиной, выставляют сражаться с реликтовым медведем, подбадривая обещаниями, что уж на памятник-то ему благодарная общественность скинется...
- Ну... не настолько же я сошла с ума, - фыркнула та, - пишите свою заяву куда угодно.
В этот момент я решил, что на него обращено возмутительно мало общественного внимания, и немедленно поспешил это исправить:
- Так, ну я не пойму, где полагающееся сочувствие? Я мог стать жертвой, между прочим!
- Такое ни один медведь жрать не станет, - пробурчал Санчес, но когда я сделал движение в его сторону, сразу же выдрал близрастущий лопух и подхалимски заработал им на манер опахала.
- Я даже не могу поверить, что с тобой все в порядке. - Инга прерывисто вздохнула и внезапно села на землю, наплевав на свою хваленую чистоплотность. - Так страшно могло получиться...
- Ничего же не случилось, - ревниво возразила Лерка, пристраиваясь рядом со мной. Я согласно угукнул и обнял ее за плечи. - Ой какой ты холодный, прям как покойник! Ох...
- Да, теперь шуточки на тему преждевременной смерти не катят, - усмехнулся я.
Лерка махнула рукой и засмеялась. Я прикрыл глаза, вслушиваясь в ее голос - он был одной из многих черточек, которая составляла неповторимую и любимую Леркину сущность.
- Надо бы слепок что ли сделать... - бормотал Санчес, все еще ползающий вокруг медвежьего следа.
- А может лучше домой? - подала голос Инга. - Вы так уверены, что медведь сбежал? Сань, хорош там ползать!
При мысли о вернувшемся по мою душу медведе, я нервно заерзал на месте, но сразу встать не смог.
- Сейчас... еще пять минут, мамочка. Отогреюсь что ли...
- Теплее ты не становишься, - констатировала Валериана. - Дозволь же, о падишах, приникнуть головой к твоей груди, дабы... ээ... дабы подсчитать твой пульс?
- Дозволяю! - развеселился я.
Лерка сложила ладони шалашиком и боднула меня в грудь, и только после этого приложилась ухом, где так и замерла на неопределенное время. Долго я не выдержал и воспользовался бессмертной цитатой:
- Ну как? Стучит?
Лерка-валерьянка медленно подняла голову, и я увидел, какое у нее странно-бледное лицо.
- Нет... не стучит...