Сергей Линник : другие произведения.

Кредит на жизнь

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
   Я слышу звук разбивающегося стекла, и чьи-то руки тянутся за мной, пытаясь удержать меня от незапланированной развязки.
  
   Что-то здесь не так.
  
   Передо мной мелькает лицо, преисполненное ужаса. По-моему, это Вероника. Странно. Уж ей-то теперь бояться нечего. Но всё равно, ход событий направился не в ту сторону. Всё пошло кувырком, полетело к чёрту! Похоже, настал момент оплатить свои кредиты на существование, тем более что я их просрочил по всем статьям и безнадёжно.
  
   Не знаю, где во всей этой истории я сделал ошибку. На самоанализ у меня времени более чем достаточно - целых тринадцать этажей!
  
  
  
  Глава - 1.
  
  
  
   Началось всё четыре месяца назад, когда Алексей заинтересовался моими планами на выходные, что меня не удивило. Он часто предлагал мне их изменить.
  
  - Серёга! - сказал он. - Поехали в субботу в Севастополь!
  
  Я пробурчал что-то неопределённое, надеясь, что он отстанет. Но в этот раз не удалось.
  - Серёга! - громче позвал он.
  
  Я оторвался от книги и посмотрел на него.
  
  - Поедем в Севастополь!
  
  Я помолчал немного и задал уместный в таких случаях вопрос:
  
  - Зачем?
  
  - Как зачем? - удивился Лёшка. - Погуляем по городу, в кафе посидим, на компьютеры посмотрим!
  
  Я уткнулся в книгу снова, и он выпустил последний аргумент:
  
  - Плеер послушаем!
  
  Чёрт, знает, на что я ведусь! Знает, что мои глаза давно косятся
  
  на его CD! Но меня на это не купишь. Я процедил, что он может уехать и оставить плеер мне, если ему так хочется, чтобы я его послушал. К тому же Лёшка едет к определённому человеку, и я лишний в их компании.
  
   Лёшка заткнулся и стал что-то писать в дневник. Каждый день он излагает свои впечатления на бумаге. Не знаю, но я никогда не чувствовал надобности в этом. Моя жизнь слишком серая для архивов.
  
   В то время мне, конечно, не было известно, насколько разнообразной она станет.
  
   Лёшка посмотрел на меня и сказал:
  
   - Серёга, ты не будешь лишним!
  
   Я метнул на него беглый взгляд. А Лёшка продолжал:
  
   - Я получил письмо от Наташи. К ней в субботу приезжает одна знакомая, и она не знает, что с ней делать...
  
   О, это уже интересно! Я вскочил и принялся шагать по комнате, которая составляла всё наше жилое пространство (студенческое общежитие, все-таки). Я всегда так делаю, когда напряжённо думаю о чём-нибудь важном. Но тогда я просто решил сделать вид, что его проблемы меня затрагивают.
  
   Лёшка с улыбкой наблюдал за мной.
  
   - Короче, Серёга, дело вот в чём! - неожиданно хлопнул он рукой по кровати. - Мы с Наташей хотели прогуляться по вечернему Севастополю, но подруга, которая для неё очень много значит, приезжает в тот же день. Мы решили взять её с собой, но парень и две девушки... сам понимаешь...
  
   [Я всё понимаю, пусть не сомневается!]
  
   - ... И мы тут подумали, что твоё присутствие не помешает.
  
   Тоже мне, решение проблемы! Ему, похоже, наплевать на мои интересы. Такое чувство, что я для человечества в лице Лёшки играю роль подушки безопасности и должен за ним корректировать все недоразумения...
  
   - Ты согласен или нет? - спросил он, глядя мне в глаза.
  
   Я посмотрел в окно и понял, что этот вопрос на самом деле был излишним, и это мой шанс... К чему?
  
   Время покажет.
  
   - Да! - коротко ответил я.
  
  
  
   В Севастополь мы прибыли чуть раньше, чем расписание предписывало. Со мной постоянно происходит что-то в этом духе. За полгода, что я мотаюсь из Симферополя домой, ни один автобус не отправился вовремя, кроме того, на который я опоздал.
  
   - Серый, вставай, приехали! - дёрнул меня Лёшка.
  
   Поскольку мне не хотелось вылезать из его наушников, я мысленно пожелал, чтобы он испарился и сконденсировался где-нибудь очень далеко отсюда. После чего я открыл глаза.
  
   Если Лёшка и исчезал, то он очень быстро появился здесь же.
  
   Мы вылезли и тут же увидели его любимую.
  
   Сцену встречи двух голубков я описывать не могу. Скажу только, что смотреть на них было одно удовольствие.
  
   С оттенком некоторого сожаления за себя.
  
   - Познакомьтесь, - развил активность Лёшка. - Это Наташа, это Серёжа!
  
   Мы обменялись улыбками, и я в который раз подумал, что они неплохо бы смотрелись со своими детьми. Наташа совершенно не была похожа на свои изображения с фотографий, которые Лёшка развесил у нас в комнате.
  
   Я так и знал, что ему недостаточно для полного счастья лицезреть исключительно мою физиономию.
  
   Мы молча постояли втроём, потом Наташа рассмеялась:
  
   - Ну что, так и будем здесь стоять?
  
   - А что ты предлагаешь? - спросил Лёшка.
  
   Я порадовался, что спросил он об этом не меня.
  
  - Подожди, она ещё не приехала! - сказала Наташа, когда Алексей поинтересовался про четвёртую из нашей компании. Нам предстояло чем-то заняться до прибытия поезда, тем более что разговор явно намечался тупиковый. Мы зашли в здание автовокзала и, пока те двое сидели и болтали о разных пустяках, я разглядывал расписание автобусных маршрутов. Чувствовал я себя далеко не лучшим образом. Скоро я почувствовал необходимость в свежем воздухе и предался его поискам на улице, заодно и рассматривая пейзаж. В нём я не нашёл ничего нового со времён моего последнего посещения этого города. Я было попытался представить подругу Наташи, ради которой, собственно, втянулся во всё это, но ничего не получилось. Природа, увы, не наделила меня фантазией. В голове крутилось: "Какого чёрта?", и я был готов подставить под эту формулировку всё, что угодно.
  
  Так я маялся около часа, пока не увидел Лёшкину фигуру на выходе
  из здания вокзала.
  
   "Как Джордан", - подумал я.
  
   Потом вышла Наташа, и к ней тут же подскочил какой-то таксист, очевидно, обещая увезти её в любую точку галактики за низкую плату. Получив отказ, он удалился, а Лёшка подошёл ко мне и я удивился, что смог найти в нём сходство с Джорданом.
  
   - Ну что, Серый? - задал он риторический вопрос.
  
   - Пойдём, мальчики, - сказала Наташа, выделывая какие-то манипуляции с волосами. - Пора.
  
   Мы направились к перрону. Проходя через пути, я очень старался не упасть. Пришлось продираться сквозь толпу. Мы встали на краю платформы. Показался локомотив, который постепенно приближался и гудел что-то неразборчивое. Люблю смотреть на поезда. У меня мелькнула мысль, что не поздоровится тому, кто попадёт под состав.
  
   Живое во власти мёртвого.
  
  Я отогнал подобные мысли на задний план.
  
  Поезд остановился. Кругом забегали встречающие и пассажиры, носильщики и торговцы разной чепухой. Какой-то человек наступил мне на ногу, другой толкнул своим чемоданом. Я уворачивался, как мог. Мне очень не хотелось здесь потеряться.
  
  - Девятый вагон! - крикнула Наташа, убегая вперёд. Мы еле поспевали за ней. Когда в толпе ищешь кого-то, поезда теряют свою привлекательность.
  
  У девятого вагона народу было больше всего.
  
  Когда все рассеялись, на месте осталась стоять голубоглазая девчушка лет шестнадцати. Она была одета в джинсовый костюм, который её напрочь не подходил. В вечернем платье ей было бы намного лучше. Каштановые волосы были собраны в фонтанчик, что дополнило её до ста семидесяти сантиметров роста. В обеих руках она держала небольшой рюкзак, таким образом, словно собиралась отдать его первому встречному.
  
  Для неё первой встречной оказалась Наташа.
  
  Девчонки увидели друг дружку, замахали руками, завизжали и бросились обниматься. Я молча ожидал, что будет дальше. А дальше Лёшка закашлял, привлекая моё внимание, но привлёк только моё, да и то ненадолго.
  
  - Пошли, пошли, - весело сказала Наташа, когда все успокоились. Её подруга растерянно посмотрела на Алёшку и меня, после чего спросила приятным, немного неуверенным голосом:
  
  - Наташа, а кто эти твои друзья?
  
  "Ну и быстро же я попадаю в круг друзей!" - решил я.
  
  - Это Алёшка, про которого я тебе рассказывала!
  
  Лёшка с улыбкой поклонился.
  
  - Это Серёжа.
  
  Я последовал Лёшкиному примеру.
  
  - Это Вероника.
  
  "А девочка-то ничего!" - мелькнула мысль в голове.
  
  Я с улыбкой принял у неё рюкзак, и Вероника испуганно отшатнулась. Ничего себе!
  
  - Вы позволите, мисс? - отчеканил я.
  
  Вероника успокоилась и доброжелательно кивнула.
  
  Так мы и пошли: Наташа, Вероника слева от неё, Лёшка справа, я чуть позади. Великолепная четвёрка.
  
  Вдали приближался электровоз.
  
  Девчонки о чём-то оживлённо щебетали, и я не собирался пока что принимать участие в их разговоре. Я мог только догадываться, какая роль мне предназначалась сегодня. Оставалось только копировать Лёшкино поведение, если понадобится развлекать Веронику.
  
  Электровоз был всё ближе.
  
  У меня не было возможности просто раскланяться и вежливо удалиться. Зачем я только поехал?
  
  Вероника спросила:
  
  - Наташа, а ты не говорила мне, что будешь не одна, разве нет? Что мы будем делать сегодня?
  
  - Сразу, конечно, гулять не пойдём. Поедем ко мне, а там решим, что делать.
  
  Значит, никто ничего не знает?! Постойте, а чья это идея - побегать по городу вчетвером? Может, я ещё и организатор будущего процесса? Одно меня успокаивало: Вероника была ещё ребёнком и говорила так же. Значит, среди шести с половиной миллиардов населения планеты, перед которыми я буду себя неважно чувствовать, одним человеком меньше.
  
  Электровоз подошёл совсем близко. Сзади двигался носильщик с тележкой. Покрытие дороги было неровным, и левое колесо скользнуло в трещину на дороге. Тележка была основательно нагружена, и незначительное отклонение вызвало страшный грохот. Я подскочил на месте, Алексей с Наташей отпрянули назад. И тут раздался жалобный крик.
  
  Моментально развернувшись, я увидел огромную массу металла, двигающуюся по рельсам. Буквально в трёх-четырёх метрах впереди него падала Вероника. Меня от неё отделяло шагов шесть, которые я преодолел за два.
  
  Живое во власти мёртвого?
  
  Не останавливаясь, я врезался в неё, прежде чем она коснулась рельсов. Тут же услышал вопли народа, которые были перекрыты рёвом двигателей.
  
  Мы приземлились на другой стороне. Прежде чем остановиться, электровоз проскрежетал немного. Голова Вероники была сантиметрах в десяти от колёс, и я оттащил её назад. Потом всё застыло.
  
  Показался Лёшка, бледный, как мороженое без наполнителя.
  
  - Серёга, Серёга! - закричал он. - С тобой всё в порядке?!
  
  До этого у меня был сплошной туман в голове и перед глазами. Я понял, что не знаю, всё ли у меня в порядке, что я не хочу оборачиваться, не хочу знать, что увижу сзади. Потому что не знаю, что вообще произошло, зато очень хорошо представляю, что могло произойти...
  
  Но тут Вероника наступила мне на ногу, и я понял, что со мной всё нормально.
  
  - Да, - приглушённо ответил я, поднимаясь с земли. - Всё просто отлично!
  
  Вероника молчала. Она опустилась на землю.
  
  "Кредит на жизнь! - вертелось у меня. - Мы только что получили кредиты на жизнь!"
  
  - Вероника, - позвала её Наташа. - Ты меня слышишь? Вероника!
  
  - Батюшки, что ж это за беда-то такая?! - запричитала какая-то старушка. - Ребёнка чуть не раздавили!
  
  "Ребёнка чуть не раздавили" - мысленно повторил я, и меня бросило в дрожь.
  
  - Вероника! - сказал я.
  
  Она подняла на меня глаза, перевела их на Наташу, потом на людей.
  
  И тут с Вероникой случилась истерика.
  
  
  
  Собиралась толпа.
  
  - Расступитесь, расступитесь! - кричал Алексей.
  
  Глядя на него, я вдруг вышел из шокового состояния.
  
  - Всё! - сказал я. - Конфликт исчерпан!
  
  Все посмотрели на меня.
  
  - Обыкновенное дело! - продолжал я. - Всё закончилось хорошо! Всем спасибо за внимание!
  
  Одной рукой я поднял с земли Веронику, другой - её рюкзак. После чего пошёл к остановке маршрутных такси.
  
  Чувствовал я себя предельно возбуждённым. Посматривая на Веронику, я ловил себя на мысли, что теперь гляжу на неё совсем
  
  по-другому.
  
  От моей былой неуверенности не осталось и следа. Я чувствовал себя героем дня. Мне были подвластны города, пустыни, горы и океаны! Настроение было отличное.
  
  - Что будем делать? - спросил меня Лёшка. Она с Наташей смотрели на меня, как повстанцы на предводителя.
  
  - Поедем к Наташе домой, - ответил я. - Дальше будет видно.
  
  Всю дорогу я держал Веронику за руку. Её я не хотел оставлять. Я уже не мог воспринимать её как постороннего, чужого мне человека. Но говорить мне с ней было не о чем. Мы были слишком близки, чтобы болтать о пустяках, и слишком далеки, чтобы говорить о сокровенном.
  
  Золотой середины я так и не нашёл.
  
  Дело кончилось тем, что мы отвезли Веронику домой к Наташе и ушли. Я должен был прогуляться и навести порядок в голове. Лёшка пошёл со мной.
  
  Мы купили себе кока-колу и долго сидели на лавочке. Молча.
  
  
  
  Позднее, в автобусе, я вспомнил наш разговор перед отбытием:
  
  - Нет, ну почему это случилось именно с тобой? Только приехала и такому произойти... - волновалась Наташа. Она нервничала больше нас троих, вместе взятых.
  
  Мы пили кофе на кухне.
  
  - Я... я не знаю, - пролепетала Вероника. - Я очень испугалась! Всё случилось очень быстро, и... было больно!
  
  В тот момент её было особенно жаль.
  
  Я отогнал от себя воспоминания.
  
  Потом постарался заснуть. Но перед этим вспомнил взгляд Вероники, подаренный мне перед уходом. На меня раньше никогда так не смотрели. Было в этом взгляде что-то необъяснимое, что-то новое для меня. Наверное, каждый когда-нибудь об этом задумывается.
  
  Лёшка заметил моё состояние и обо всём догадался:
  
  - Что, Серёга, полетели твои теории!
  
  - Чего? - не понял я.
  
  - Влюбился ты в кое-кого, неистово и безумно!
  
  - Да иди ты знаешь куда! - засмеялся я, и мы захохотали, разбудив пассажиров.
  
  
  
  Глава - 2.
  
  
  
  Здесь нужно дать некоторые разъяснения.
  
  До того случая я жил довольно скучно. Отношения с противоположным полом у меня как таковые отсутствовали. Были, конечно, приятельницы и знакомые девушки в университете, но никогда не было желания заводить с ними серьёзные отношения. Нет, они очень хорошие и приятные собеседницы, просто не было мыслей об этом.
  
  А здесь - пожалуйста, откуда-то появляется голубоглазое чудо. Не проходит и двух минут, как оно падает под поезд. И готово очередное отклонение в жизненного пути.
  
  Куда оно приведёт?
  
  Я уже было поверил, что мне не суждено найти своё счастье, свою половину, тем более что я прошёл тот возраст, когда с наибольшей вероятностью мог влюбиться. Это стало уже жизненным принципом. Я научился находить счастье в ином: в музыке, поэзии, прозе, еде, во сне и так далее.
  
  Теперь мне кажется, что я нормально и не жил никогда.
  
  Не нужно лишний раз упоминать, что я всё воскресенье думал о Веронике. Её образ с фонтанчиком на голове преследовал меня постоянно. Я видел её в любой девушке на улице. Мен казалось, что все цветы в магазинах и по краям аллей нужны только для того, чтобы я немедленно преподнёс их Веронике. Я был готов раздавить тот электровоз и одновременно благодарил его. Я чувствовал себя на седьмом небе. Было во всём этом что-то немножко страшное, неизвестное. Это действительно было нечто новое для меня. На улице мне улыбались девушки; на моём лице было написано, что они теперь значат для меня гораздо больше. Я увидел воробушка на асфальте, наклонился, и мы с ним долго разговаривали. Я радовался солнцу и тому, что оно принесло с собой новое утро. Впервые я понял, насколько оно новое каждый раз. Подумать только, как мало надо человеку для счастья! Всего лишь одного нежного, благодарного взгляда, подаренного невинным созданием, может быть достаточно, чтобы рассыпались в прах все принципы, все убеждения, все теории про собственную отчуждённость, которой якобы может хватить для полноценной жизни. Теперь я просто был должен увидеть Веронику. Без неё я себя чувствовал бесполезным, несовершенным. Правда, одно было непонятно: где и как я её увижу? В Севастополе она временно; я даже не знаю, из какого города она приехала. Я ничего не знаю про Веронику. Осознание этого спустило меня с небес на землю. В самом деле, кто я такой для неё? Простой незнакомец, вовремя оказавшийся в нужном месте. После того, что случилось, любая девочка посмотрела бы на меня с благодарностью. В этом нет абсолютно ничего необычного. С чего вдруг я решил, что эта история получит продолжение?
  
  Дело кончилось тем, что я решил настроить себя на прошлый образ жизни и приказал себе успокоиться.
  
  Вечером Лёшка вернулся, сел на кровать (причём на мою) и стал многозначительно смотреть на мои действия. А действия были самые обычные: я всего-то приготовил еду и сел почитать книгу, как всегда. При этом Лёшка буравил меня взглядом, очевидно, пытаясь увидеть то, чего я не допускал из-за бессмысленности, как мне казалось.
  
  Мы с ним познакомились в середине осени прошлого года, когда его вселили к нам в комнату, где жили я и ещё один человек. С первых же дней Лёшка сделал всё возможное, чтобы произвести на нас хорошее впечатление. Он решил реализовать себя настолько, что до этого дня я не заметил в нём ничего нового и, наверное, не замечу ещё очень долго.
  
  У Алексея к его относительно молодому возрасту практически полностью были сформированы необходимые жизненные принципы и идеи, причём среди них было очень мало тех, до которых он дошёл сам. Он обладал даром благоразумно использовать накопленный опыт человечества. Хотя он был младше меня на два года, это не мешало ему во всех делах опережать меня. Было большой честью и удачей иметь такого друга, как он. Я старался делать выводы из всего, что с ним происходило, были ли то дела удачные или не очень. Это избавляло меня от множества ошибок.
  
  Однако мы оба знали точно, что в наших отношениях никогда не было лидера или вообще какого-либо доминирования одного над мнением другого. И если мы собирались вместе с кругом общих знакомых, то в нём было два центра - я и Алексей. Просто я добровольно переходил в периферию, оставаясь несколько в стороне.
  
  С самого начала Лёшка зарекомендовал себя как человек, разбирающийся в информатике, спорте (в основном, теоретически), как повелитель женских сердец до встречи с Наташей и приверженец моногамии после. Он уже меня на свадьбу позвал, правда, не знает, когда она состоится. Или не помнит.
  
  Больше о нём сказать нечего, кроме того, что после выселения нашего третьего соседа Лёшка стал вести себя потише. Только тогда оказалось, что у нас есть общие интересы.
  
  Через пять минут я посмотрел на него и спросил:
  
  - Чего вылупился?
  
  - Ничего, - засуетился он, прыгая на кровать, теперь уже на свою. - Так, просто...
  
  - На мне узоров нет, и цветы не растут, - пробурчал я и вернулся к прежнему занятию.
  
  - Да? - уточнил он. - А жаль!
  
  Некоторое время я тупо смотрел в пол, тупо соображая, что он только что сказал, и только потом до меня дошли его слова.
  
  Лёшка зашёлся диким хохотом.
  
  В дверь постучали.
  
  Зашёл Манч.
  
  - Привет всем! - весело выдал он.
  
  "Манч" - сокращение от "Манчестер". Он жил на два этажа ниже нас. Глядя на него, невозможно было представить, что этот человек способен сделать серьёзное выражение лица. Впрочем, Манч никогда не делал такое выражение. Его бы не поняли. Как минимум, последние семь лет на нём никак не изменились. Обычно он приходил настраивать гитару, но теперь забегал по каждому поводу.
  
  - Лёшка, что случилось? - надрывающимся голосом спросил Манч. Лёшка захохотал ещё сильнее. Манч покрутил пальцем у виска и подошёл ко мне:
  
  - Привет, Серёга!
  
  Манч всегда говорит как умирающий лебедь.
  
  Мы поздоровались, и я ему сказал:
  
  - Лёшка сегодня не в себе от счастья, не обращай внимания. Наташа ему сказала, что она его любит, и он очень обрадовался. Всё ещё не успокоится.
  
  Но Лёшка успокоился.
  
  - Серёга! - закричал он. - Кого ты хочешь обмануть?! Ты же только про неё и думаешь! Не строй из себя супермена, для которого спасение девушек - дело повседневное!
  
  Такая речь, без приколов и междометий, Лёшке несвойственна. Наверное, он её долго репетировал.
  
  Манч ничего не понял, но это было не удивительно.
  
   - Вы про... вы про что? - спросил он. - Что-то случилось?
  
  Лёшка пересказал ему вчерашние события.
  
  Манч в растерянности заморгал.
  
  - Ничего себе, - произнёс он. - Как же так?
  
  Манч всегда верит тому, что ему рассказывают. Я стараюсь этим не злоупотреблять.
  
  - И что теперь будет? - спросил он.
  
  - Теперь Серёга страдает и делает вид, что это на него никак не повлияло, - сказал Лёшка с умным видом.
  
  Не было больше смысла изображать из себя символ невозмутимости.
  
  - Лёшка, пожалуйста, сделай одолжение, заткнись! - вежливо попросил я, хотя ситуация и в самом деле была несколько комичной.
  
  Манч сел за стол и принялся за мою вермишель, из чего я сделал вывод, что сегодня он собирается довольно долго парить нам мозги.
  
  - Серёга, ты герой! - сказал он с набитым ртом, после чего посмотрел на меня и улыбнулся. Нужно было видеть его в этот момент. Мне очень захотелось схватить тарелку и надеть ему на голову, причём от этого он глупее выглядеть не стал бы.
  
  - Лёшка, - сказал я спокойно. - Что ты знаешь о Веронике?
  
  - Почти ничего, - ответил он. Я ведь её тоже тогда впервые увидел. Она сама из Евпатории, как и мы с Наташей. Просто она далеко уезжала и на обратном пути заехала в город, где учится её подруга, и всё.
  
  - Зачем?
  
  - Я же говорил, погулять по городу. Мы с Наташей хотели вместе провести время, в тот же день. Пришлось искать выход. Я предложил пригласить тебя, заодно и с Наташей, наконец, познакомить.
  
   - Большое тебе за это спасибо!
  
  - Нет, всё не так просто! - Лёшка внезапно подскочил и стал серьёзным. - Ты же видел, чем Вероника отличается от остальных?
  
  Я подумал.
  
  - Впечатлительностью, - ответил я. - Детской натурой, детским характером.
  
  - Правильность, простота, - сказал Лёшка. - А ещё?
  
  Я подумал получше и догадался.
  
  - Страх! - произнёс я. - Боязнь всего неизвестного, боязнь новых людей, растерянность!
  
  - Правильно! - сказал Лёшка. - Нужно было дать ей в собеседники человека, который вызывал бы доверие. Более того, чтобы он его оправдывал! И в то же время оберегал от излишней эмоциональности, от внешней опасности. Когда Наташа описала мне Веронику, я понял, кто подойдёт. И поручился за тебя.
  
  Воцарилась тишина, нарушаемая лишь хрустом и чавканьем Манча.
  
  - Спасибо за доверие, - сказал я. - Хочется думать, что я вчера сделал всё, что от меня ожидалось. Надеюсь, что я сделал всё, что мог.
  
  Манч перестал жевать.
  
  - Да чепуха всё это! - вскричал он. - Серёга думает, чтобы вернуться в прошлое и всё изменить...
  
  - Манч! - прервал я его. - Я ни о чём таком не думаю. И я не считаю, что хоть в малейшей степени ответственен за случившееся. Просто мне кажется, что лучше бы ничего не было.
  
  - Я о том и говорю, - продолжал он. - Тебе неудобно просто отыскать Веронику и поговорить с ней. Тебе кажется, что если она тебя увидит, то вспомнит о том, о чём бы предпочла забыть, и что ты не имеешь права бегать за ней. В то же время ты чувствуешь, что тебе необходимо увидеть её. Более того, тебе кажется, что ты должен это сделать для неё.
  
  Он замолчал, ожидая моего ответа.
  
  Но готового ответа у меня не было.
  
  Это не всегда понятно, как люди из твоего круга общения видят насквозь и тебя, и твои мысли. И не всегда приятно.
  
  - Я не знаю, - ответил я. - Конечно, я бы очень хотел увидеть её. Поговорить с ней. Успокоить, если понадобится. Узнать, почему она такая, какая есть, чего или кого боится и почему.
  
  - Тогда стартуй! - посоветовал Лёшка. - Она в субботу будет в Евпатории, можешь там её увидеть.
  
  Я с недоумением посмотрел на него. Мне поехать в Евпаторию? К Веронике? А когда же я поеду домой? Впрочем, я сам должен решить, насколько всё это серьёзно и что важнее.
  
  - И каким образом я её там найду? - я пытался представить, как всё произойдёт.
  
  - Очень просто. Я спрошу Наташу, вам организуют встречу! - ответил Алексей.
  
  Всё казалось очень просто.
  
  Манч встал и направился к двери.
  
  - Ну, вы думайте, а я пошёл!
  
  - Стой, умник! - заорал я. - А тарелку кто мыть будет?
  
  
  
  К концу недели я понял, чего хочу на самом деле.
  
  Евпаторию я почти не знаю, и без Лёшки я бы просто заблудился в этом городе. Мы пошли к Наташе, поскольку Вероника находилась у неё. Лёшка хотел посидеть у него дома, но он понимал моё состояние.
  
  - Знаешь, я не уверен, что это хорошая идея.
  
  - Поздно, - ответил Лёшка, поднимаясь пешком на тринадцатый этаж. Чем выше мы поднимались, тем я больше сомневался, что делаю правильно.
  
  Мы дошли до двери.
  
  - Ну, - сказал я. - Давай!
  
  Лёшка позвонил.
  
  Залаяла собака.
  
  Через секунду дверь открылась. На пороге показалась Наташа. Нам она нисколько не удивилась.
  
  - Ты-то мне и нужен! - сказала она. - Заходи!
  
  И втащила меня в квартиру.
  
  Лёшка зашёл следом и дверь закрылась.
  
  
  
  
  
  Глава - 3.
  
  
  
  Топазу я сразу не понравился.
  
  По словам Алексея, он всегда лает, когда кто-то приходит. Но меня пёс невзлюбил сразу.
  
  Впрочем, он не мог до меня добраться.
  
  Все эти подробности я заметил краем глаза и уголком памяти. Меня заботило другое.
  
  - Только помни: ей постоянно хотелось, чтобы ты был рядом, - шепнула мне Наташа. - Она хочет увидеть тебя.
  
  Я думал, что обрадуюсь этому, но стало только ещё сложнее. Неужели они рассчитывали на мой приезд? Или Лёшка успел позвонить и рассказать обо всём?
  
  Я зашёл в комнату.
  
  На диванчике сидела Вероника. Глядя на неё, я подумал, что судьбы иногда изменяются довольно быстро.
  
  Целую неделю я ждал этого момента, а, может быть, всю жизнь. Последние семь дней задавал себе одни и те же вопросы. Но в этот миг забыл обо всём.
  
  Я подошёл к Веронике и нежно сказал:
  
  - Привет!
  
  Только сейчас она заметила меня.
  
  Взгляд у неё был такой же, как и в прошлый раз. Я сел рядом и взял её за руку. Она вздрогнула и тут же сникла. Смотрела она куда-то на пол. Она громко дышала и временами нервно покусывала губы.
  
  Я спросил:
  
  - Всё в порядке?
  
  Она помолчала и, не сводя глаз с пола, ответила:
  
  - Лучше, чем могло быть.
  
  Да. Гораздо лучше, чем могло быть неделю назад. Но намного хуже, чем могло случиться когда-то давно, в прошлом, которого я не знаю.
  
  Вслух я сказал:
  
  - Я могу тебе чем-то помочь?
  
  Она заёрзала на месте и ответила:
  
  - Ну, я не знаю, я... Наверное... Не знаю...
  
  Её голос становился всё тише.
  
  - Хорошо, - мягко произнёс я. - Я постараюсь.
  
  Она, было, улыбнулась, всего на мгновение. Похоже, она надеялась на что-то подобное. Я старался выбирать такие слова, чтобы не обидеть и не испугать её.
  
  Я спросил:
  
  - Скажи, ты любишь цветы?
  
  Она опять улыбнулась, теперь на чуть более долгое время:
  
  - Люблю.
  
  Я подождал немного и сказал:
  
  - А я раньше на них не обращал внимания. После встречи с тобой стал любить.
  
  На её лице отразились удивление и радость. Она всё ещё боялась поверить в то, во что её очень хотелось поверить, и что я для себя уже уяснил.
  
  - Я теперь люблю всё, что напоминает о тебе, - продолжал я. - Каждый когда-нибудь находит свой цветок, который следует любить и беречь. Мне кажется, что я уже нашёл свой цветок. Я очень люблю его. И теперь буду оберегать.
  
  Некоторое время мы смотрели друг на друга, потом она зарылась лицом в подушку. Я не знал, что должен делать: просто сидел рядом, смотрел на неё, гладил её волосы и думал, что человек, какой бы самостоятельный он не был, просто не способен существовать один.
  
  
  
  Я вышел на балкон: мне был необходим свежий воздух. Подо мной была настоящая бездна, поскольку сам я живу на третьем этаже.
  
  - Высоковато, однако! - подумал я. Говорят, что у падающего с большой высоты человека вся жизнь проносится перед глазами. Он успевает подумать обо всех своих ошибках и достижениях. Кто знает, может быть, именно в эти секунды и познаётся смысл жизни. Когда кто-нибудь выплачивает кредиты на право бытия, на право существования, дарованные ему при рождении, то он уже освобождается от всех обязательств, наложенных на него, в том числе, конечно, и от моральных. У него на крайний случай всегда есть выход из любой ситуации. Он может воспользоваться им только один раз, но может всегда. Общество должно давать каждому неотъемлемое право на смерть. Только тогда возможна полноценная жизнь.
  
  Сзади бесшумно кто-то подошёл, но я почувствовал. Обернувшись, я увидел Веронику. Она уже успокоилась и стояла вполне уверенно.
  
  Она немного поколебалась и сказала:
  
  - Знаешь, я тут подумала, - и тут же замолчала. Потом продолжила:
  
  - Мне кажется, что ты не поймёшь меня неправильно и... возможно, выслушаешь...
  
  Она опять остановилась. Я ждал, что будет дальше.
  
  Она начала опять:
  
  - Ты, наверное, заметил, что я немного странная - почти не разговариваю, всего боюсь. Я не всегда была такой. Когда мне было тринадцать лет, мой отец вернулся домой очень поздно и пошёл ко мне. Он что-то бормотал неразборчивое, просто помешался! Взял молоток и сказал, что я лишняя, что он исправит ошибку...
  
  Она отвернулась и закрыла лицо ладонями.
  
  - Какую ошибку? - тихо спросил я.
  
  Она продолжила, но не сразу:
  
  - Он сказал, что я не такая, как ему надо... что я не должна жить. Потом поднял молоток и пошёл на меня. Я закричала, а он сказал, что я делаю хорошо, что я должна бояться...
  
  Внезапно она бросилась ко мне. От неожиданности я несколько растерялся, но тут же обнял её за плечи. Она притихла и через несколько секунд продолжила:
  
  - На крик прибежала мама. Она попыталась оттащить его от меня, но не смогла. Тогда она взяла нож на кухне и... шрам, страшный шрам остался у отца на лице! Он повернулся к ней после первого удара, занёс молоток, и она полоснула его по лицу!
  
  Она замолчала. Я всё ещё не отпускал её, а она не вырывалась.
  
  - Он упал... - сказала она. - Мама и я выбежали на улицу, позвали людей, и отца арестовали. Я была единственным ребёнком... Мама и я остались одни. Я теперь боюсь людей. Боюсь, что однажды отец вернётся и придёт ко мне. Мама мне мобильный телефон подарила, потому что хочет всегда знать, где я и что со мной. Я её рассказала про случай на вокзале, и она мне сказала, что доброго человека всегда можно найти, просто они себя не проявляют, пока не понадобится.
  
  Она умолкла. Я размышлял над её последними словами и над тем, как и насколько они относятся ко мне.
  
  Она подняла голову и сказала:
  
  - Останься со мной, хотя бы ненадолго!
  
  Это было довольно неожиданно. Я ещё не потерял голову, чтобы согласиться на такое.
  
  - Вероника, - сказал я. - Ты мне очень дорога, но ведь у меня есть и своя жизнь! Я всегда тебе помогу, если понадобится, но ты сейчас сама не уверена, что действительно этого хочешь!
  
  Она подумала и кивнула в знак согласия.
  
  - Да, наверное, ты прав.
  
  Мы помолчали немного, потом я спросил:
  
  - У тебя почти нет никого, к кому ты могла бы обратиться, всё рассказать?
  
  - До тринадцати лет были друзья, но после того случая... нет. Только мама и Наташа.
  
  - Почему Наташа? - спросил я.
  
  Она замялась и ответила:
  
  - Ну... она рисует хорошо. Изображает разные цветы, а... а я цветы люблю, как и ты.
  
  Вот она, великая сила искусства!
  
  О творчестве Наташи я могу судить сам по её картинам, которые висят у нас на стенах вместе с её фотографиями. Рисунки довольно необычные, по большей части художественная абстракция, как мне кажется.
  
  Я сказал:
  
  - Но ведь вы не из-за рисунков познакомились?
  
  Вероника хитро посмотрела на меня и ответила лукаво:
  
  - А это наш маленький секрет!
  
  И засмеялась. Я вздохнул с облегчением: пусть смеётся, пусть шутит, пусть занимается, чем хочет, лишь бы не страдала больше!
  
  Она спросила:
  
  - Тебе какая музыка нравится?
  
  Вот, это уже лучше!
  
  - Разная, в зависимости от настроения.
  
  - А я люблю классику. Там слов нет, только мелодия. Не люблю, когда слова мелодию накрывают. Тебе классика нравится?
  
  - Классическую гитару иногда слушаю, - уклончиво ответил я. - Особенно нравятся "Соната-22" и "Венецианский вечер".
  
  Она вылупилась на меня.
  
  - Ничего себе, - сказала она. - Ты ещё и названия помнишь? А сам что-нибудь умеешь играть?
  
  Хороший вопрос, прямо в точку! Если я вообще умею что-то прилично делать, так это извлекать звуки из струн. Правда, я не собирался петь себе дифирамбы, тем более сейчас.
  
  - Так, научился кое-чему за свою жизнь, - ответил я Веронике.
  
  Тут она сказала:
  
  - Я, наверное, домой пойду. Проводишь меня?
  
  Что я мог ей ответить? Конечно, я согласился.
  
  У порога Вероника крикнула:
  
  - Наташа, мы пошли!
  
  Наташа с Лёшкой вышли из соседней комнаты.
  
  Вероника с улыбкой сказала:
  
  - Серёжа меня проводит домой.
  
  Лёшка довольно ухмыльнулся и подмигнул её, потом посмотрел на меня и многозначительно покачал головой. Я напустил на себя безразличный вид, хотя, конечно, был очень рад.
  
  На улице было очень холодно, а Вероника пришла лишь в лёгком свитере. Я снял с неё куртку и набросил на неё.
  
  Я не помню многое из того, о чём мы с ней разговаривали. Слова здесь не имели значения. Мы просто общались. Мы просто вместе проводили время.
  
  Она сказала:
  
  - Можно, я как-нибудь к тебе приеду, и ты мне покажешь город, хорошо?
  
   Меня эта просьба несколько удивила, но я согласился.
  
  Со дня на день мне придётся ожидать Веронику?
  
   Она дала мне номер своего телефона.
  
   - Я буду ждать твоего звонка! - сообщила она.
  
   У двери она отдала мне куртку и бросилась мне на шею. Я обнял её, и мы так стояли минуты две.
  
   - Я очень люблю тебя, - прошептала она.
  
  Теперь уже никаких загадок не оставалось.
  
  - Я очень тебя люблю! - сказал я.
  
  Потом она убежала, не оглядываясь.
  
  В тот же день я уехал в Симферополь. Лёшка постоял со мной на вокзале.
  
  - Знаешь что, - сказал я ему перед тем, как сесть в автобус. - Ты должен беречь свой цветок!
  
  Он молча смотрел на меня.
  
   Я продолжал:
  
   - Ты не должен допустить её увядания! Она не может жить без тебя, а ты без неё! Ты уже нашёл свой цветок, и он будет всегда с тобой! Ты оберегаешь её, я знаю, но этого недостаточно!
  
   Лёшка ответил:
  
   - Я делаю для Наташи всё, что должен и что могу.
  
   - Неправда! - вскричал я. - Ты не представляешь, что это такое - видеть свой цветок увядшим!..
  
   - Серёга! - сказал он. - Успокойся! Я всё представляю, я прошёл через всё это. Я прошёл через увядание своего цветка, но я его оживил. И никогда не допущу этого снова.
  
   Что же, наверное, он прав.
  
  Он часто говорил, что никогда не покинет её, но только сейчас я поверил ему окончательно.
  
  
  
  Глава - 4.
  
  
  
   В это время моё финансовое положение улучшилось настолько, что мы с Алексеем сняли двухкомнатную квартиру. Вторым крупным и последним приобретением стал мобильный телефон. Мы с Вероникой созванивались каждый вечер и говорили подолгу. Мне нужно было слышать её голос, а ей мой.
  
   День рождения у нас был в один день, с разницей в два года - 11-го июня. Конечно, мы решили отмечать его вместе, но ещё не выбрали, где именно.
  
   Как-то Лёшка сказал мне:
  
   - Серёга, я не удивляюсь, что ты из всех девушек выбрал Веронику. Даже случай на вокзале здесь многого не значит: тебе она доверилась не поэтому. Поверь мне, Вероника - именно то, что тебе нужно, а ты нужен ей. Вы идеально дополняете друг друга. Тебе очень повезло, что ты её вообще встретил, а обстоятельства не имеют значения.
  
   Я после этого долго думал над его словами и понял, что так и есть. Встреча с Вероникой не то, что изменила меня, скорее, заставила проснуться от многолетнего сна, многое узнать о себе самом. Я понял, что отдалился от людей не потому, что они меня не устраивали. Просто они были относительно самодостаточны. У них было своё общество знакомых со своими масками, они жили жизнью, которая их вполне устраивала. Мне же в разное время нравились и притягивали именно те, кому требовалась моральная поддержка, и кто избегал неискренности. Такие мне встречались крайне редко. В зависимости от этого и сформировался круг моих друзей и знакомых, приятных в общении.
  
   Теперь же в мою жизнь вошла Вероника, поступающая и мыслящая, как ребёнок, и пережившая то, что выдержит не каждый взрослый.
  
   Этим и объяснялась её противоречивость. Вероника, с одной стороны, избегала людей, а с другой, стремилась к ним; она одновременно молчала и стремилась к общению; старалась казаться незаметной и желала, чтобы на неё обратили внимание. При этом она устанавливала определённые ограничения на выбор близких знакомых. Почти никто не попадал в эту категорию, но те, кому посчастливилось войти к ней в расположение, могли рассчитывать на безграничное доверие. Пока что кроме её мамы, Наташи и меня у неё никого не было. Я понимал, что взял на себя большие обязанности, и мне казалось, что я смогу их выполнить. Меня эта роль особо не тяготила, мне нравилось заботиться о Веронике любым образом. Я чувствовал, что она умеет быть благодарной. Я не мог подумать о том, что когда-нибудь нам будет неприятно вспоминать друг друга - просто не существовало обстоятельств, при которых это могло произойти.
  
   Через три недели я увидел её снова.
  
  
  
   Произошло это довольно неожиданным образом.
  
  Вернувшись из университета, я встретил Лёшку в прихожей. Он стоял там и просто ждал моего возвращения, так как я должен был как раз вернуться. Было только непонятно, почему он ждал именно там. Он сказал, что уже собирался уходить и очень хорошо, что я вернулся вовремя. Сперва я его не понял. Он ушёл, сказав, что поехал домой, а я стал думать, что всё это значит. Потом зашёл в комнату и увидел её.
  
  Мне показалось, что передо мной ангел.
  
  Я вспомнил похожую картину: она сидит на диванчике у Наташи и думает обо мне. Сейчас было почти так же, только она волновалась поменьше.
  
  - Привет! - сказал я. - Мне тебя не хватало.
  
  - А мне тебя, - ответила она. - Вот я и приехала!
  
  Я сел рядом и обнял её. Она положила голову мне на плечо, её руки покоились у неё на коленях. Мы полностью залезли на диван и так сидели долго.
  
  Как мало надо человеку для счастья, в который раз подумал я. И порой это так много!
  
  Она спросила:
  
  - Что ты делал всё это время?
  
  - Жил, - ответил я. - Жил от звонка до звонка. Теперь наконец-то научился жить.
  
  Она чуть повернула голову и стала смотреть на стену. Она вспоминала прошлое.
  
  - Интересно, - прошептала она. - Я бы никогда не подумала, что могу до такой степени понравиться кому-нибудь. Чтобы меня кто-то боготворил? Меня? Веронику, от которой все шарахаются уже три года? Меня никогда не понимали. Даже до тринадцати лет. Я не знаю, что такое внимание, что такое нежность и уважение. Я не знаю... не знала, что такое любовь. Скажи, тебе интересны мои желания?
  
  - Да, - ответил я. Она резко повернулась и посмотрела на меня. Разумеется, я понимал, чего она желает, и, как мне казалось, ей действительно этого хочется очень сильно. Но я очень боялся ошибиться. Я увидел это в её глазах, понял по частому дыханию, по лёгкой дрожи. И всё ещё не был уверен.
  
  - Что? - спросила она.
  
  Я молчал.
  
  - Что такое? - повторила она. - Ты же всё прекрасно понял! Ты же знаешь, чего я хочу! И я знаю, что ты хочешь того же! Или нет?
  
  Я очень хорошо подумал и ответил:
  
  - Хочу, но не это главное.
  
  Она опять отвернулась и сказала:
  
  - Пожалуйста, пойми меня до конца! Пожалуйста!
  
  Такого поворота я не ожидал.
  
  Она начала всхлипывать:
  
  - Боже, но ведь мне именно этого и не хватает! Неужели это так трудно? Это ведь тебя не обременит! Ну, нисколечко! Это так мало для тебя и так много для меня! Пожалуйста!
  
  В моей голове происходило бешеное движение.
  
  То, что она просила, относилось к тому небольшому количеству просьб, которые почти всегда исполняются, если они исходят от безразличных вам людей, но никогда слепо не удовлетворяются, если просящий для вас до безумия много значит.
  
  К тому же это значило для меня вовсе не мало.
  
  И ещё. Того, что ей хотелось, я никогда не сделал бы с ребёнком. Вероника отчасти им являлась.
  
  Дело тут не в социальных законах, тем более не в физиологии, а в обыкновенном стремлении быть просто человечным. Я думаю, что Вероника - вполне подходящий для меня выбор. И она думает, что я прекрасно подхожу ей. Но достаточно ли я верен для неё на самом деле? Достоин ли я её? Я не был уверен.
  
  Впрочем, не слишком ли я переоцениваю важность событий? Если она уверена в своих желаниях, то что в этом страшного? Да, ею сейчас управляют эмоции, но ведь она долго обдумывала свою просьбу, и такие желания всегда рождаются под действием эмоций.
  
  Я не знал и поэтому ответил:
  
  - Вероника, это не так просто. Если бы я согласился сразу, сейчас, не раздумывая, то неужели это было бы лучше, чем обдумать всё это со временем?
  
  Мои слова дошли до неё.
  
  Я считал, что поступил правильно: не оттолкнул её и не совершил необдуманного. Сейчас я предоставил всё решать ей, поскольку именно для неё это было важнее. Это было серьёзно по отношению к нам обоим, но для неё важнее.
  
  Ей было бы очень трудно принять решение, думая за нас обоих. Она понимала, что за себя я уже определился и не собираюсь принуждать её к отказу или согласию.
  
  Она тихо сказала:
  
  - Мне кажется, что тебя я знаю всю жизнь. За это короткое время ты сделал для меня всё, что только можно. Я почти уверена, что решила правильно. Я хочу провести этот день с тобой. Потом я буду знать точно. Вечером узнаю точно.
  
  Она замолчала, ожидая ответа.
  
  
  
  Мы пошли прогуляться по улочкам.
  
  День выдался дождливый. Прохожие с зонтиками, шлёпая по лужам, спешили по домам. Изредка проезжал автомобиль, окатывая всё вокруг фонтаном брызг. Ветер клонил деревья в стороны, словно сотни гигантских маятников качались, напоминая нам, что время уходит, и до вечера осталось немного. Скрытое за тучами солнце иногда бросало лучи на землю, которые тут же исчезали опять.
  
  Мы шли, держась за руки.
  
  Физически мы ничего не делали, но духовно объединялись с неземной силой. Наш союз был окончателен. Мы не могли существовать друг без друга. Мы воплощали собой жизнь и её бесконечность. Мы знали, что произойдёт вечером, и были готовы к этому.
  
  Мы остановились, посмотрели друг другу в глаза, и всё стало на свои места.
  
  Я нежно поцеловал её.
  
  В этот миг исчезло абсолютно всё. Мир замкнулся на нас. Остались только мы. Мы так находились несколько минут, а, может быть, часов. Время исчезло.
  
  На обратном пути мы зашли в аптеку.
  
  Вернувшись, мы сперва заперлись в квартире, потом в комнате.
  
  В ту ночь мы это сделали.
  
  Это невозможно передать, это не поддается никакому описанию. Никакие слова здесь не помогут - это было нечто волшебное.
  
  Это гораздо больше того, о чём рассказывается, воспевается, пишется. Это надо почувствовать, чтобы понять.
  
  В ту ночь я навсегда запомнил всё, что тогда происходило.
  
  Я запомнил все её слова, её движения, её слёзы.
  
  Мы не могли оторваться друг от друга - это было бы выше наших сил, хотя тогда нам казалось, что нет ничего, чего мы не мы могли бы сделать.
  
  Она отдала мне всё и взяла всё.
  
  И казалось, что только на этом держится мир и загораются звёзды.
  
  
  
  Глава - 5.
  
  
  
  Она осталась и на следующий день.
  
  И в течение всего последующего времени, что мы находились порознь, каждый день, несмотря на всё новое, что он приносил, был похож на предыдущий. Теперь мы переносили разделяющее нас расстояние намного легче. Я знал, что не потеряю её. Мы были другу предназначены, и ничто не могло встать между нами. В этом меня было не разубедить.
  
  Иногда во мне оживали прежние мировоззрения, прежняя логика. Она заставляли переосмыслить последние события и рассмотреть их без эмоций. В такие моменты становилось ясно, что этого я и желал всегда: встретить свою девушку и сделать для неё всё, что можно.
  
  Наверное, в нас и нашем поведении не было ничего необычного, если посмотреть со стороны. Но мне не верилось, что теперь это стало повседневностью.
  
  Она регулярно приезжала ко мне, иногда я к ней.
  
  Как-то она спросила:
  
  - Скажи, в университет пускают посторонних?
  
  - Нет, - ответил я, догадываюсь, что она хочет. - Но вообще туда пройти можно.
  
  - Возьми меня с собой как-нибудь! - с милым видом сказала она.
  
  Я согласился.
  
  В пятницу мы с неё пришли на занятие по философии. Вероника смотрела во все глаза на всё, что можно.
  
  - В нашей школе такого нету! - сказала она.
  
  В нашем университете запросто можно потеряться. В нём куча выходов, но отыскать что-либо конкретное, пребывая там впервые, весьма и весьма проблематично. Вероника от меня не отходила.
  
  В тот день наша аудитория 323-А была по неизвестным причинам занята, и занятие прошло в 302-А. В ней более двухсот мест и даже новичок там чувствует себя достаточно просторно и свободно, тем более что две трети студентов обычно на философии не появляются.
  
  Мы сели на втором ряду. Вероника с любопытством разглядывала окружающих. Похоже, она чувствовала себя здесь вполне нормально.
  
  Она вообще за последнее время стала намного увереннее.
  
   - Ты тут всех знаешь? - спросила она.
  
  - В лицо практически всех, - ответил я. - Знаком с некоторыми, общаюсь с немногими.
  
  Она кивнула. Я заметил, что на неё многие обращали внимание. Интересно, это всего лишь потому, что она здесь незнакомая?
  
  Передо мной сели две девушки. Вероника спросила, кто это. Я ответил, что это Алёна и Катя, и что они почти всегда ходят вместе. По Веронике сразу было видно, что она хочет пообщаться с кем-нибудь, но не знает, про что говорить.
  
  - А у меня нет столько подруг, - сказала она.
  
  Я, конечно, не знаток женской психологии, и особо не стараюсь им быть, но временами я изо всех сил безуспешно стараюсь понять прекрасный пол.
  
  Вероника могла, если хотела, заводить новые знакомства; с Наташей ведь у неё как-то получилось. Этих студенток она больше не увидит. Зачем она попросила привести её сюда? Хотела полтора часа посмотреть на новые лица? Или лично увидеть, какой у меня круг общения и насколько меня уважают?
  
  Может быть, она хотела познакомиться с людьми, с которыми я знаком и которые мне дороги в различной степени? Если так, то я её понимаю: Наташа тоже для меня теперь много значит, хотя мы практически не общаюсь. Просто она очень дорога Алексею и Веронике, морально возвышает и поддерживает их, и я за это ей благодарен в какой-то мере.
  
  Также и Вероника: она подсознательно будет уважать тех, кто мне нравится. За отсутствием лучшей версии происходящего я принял эту.
  
  Вероника наклонилась вперёд и сказала:
  
  - Привет, девчонки!
  
  Алёна и Катя удивлённо повернулись к ней.
  
  Вероника продолжала:
  
  - Я здесь впервые! Вы не расскажете мне, как вам здесь учится?
  
  Я совсем запутался. Это было совсем не похоже не неё. Оставалось только считать, что Вероника не стесняется тех, с кем в хороших отношениях её друзья. Как же тогда понимать ситуацию на Севастопольском вокзале, когда она весело разговаривала с Наташей, но ни со мной, ни с Лёшкой ни словом сама не обмолвилась? Может, от неожиданности?
  
  Как бы там ни было, но Вероника, похоже, располагала к себе людей. Не прошло и минуты, а она уже оживлённо болтает со студентками. Я перестал ломать голову над происходящим и решил, что это всё естественно.
  
  Вошла маленькая девушка, в голубых джинсах, в курточке оранжево-синего цвета и с рюкзаком за спиной. Не знаю почему, но я был очень рад её видеть. Её звали Аня, она всегда напоминала мне то зайчика, то гнома. У меня всегда повышалось настроение, когда я её видел.
  
  Поравнявшись со мной, Аня весело сказала:
  
  - Здравствуй, Серёжа!
  
  - Здравствуй, Аня! - ответил я приветливо.
  
  - Там место свободно?
  
  При звуке моего голоса Вероника встрепенулась и посмотрела, с кем я говорю. Увидев Аню, она ответила вместо меня:
  
  - Нет, там сижу я!
  
  Аня непонимающе посмотрела на неё и сказала растерянно:
  
  - Да? А,...ясно.
  
  Глядя на них, я поразился перемене их ролей. Трудно было узнать в Веронике прежнюю испуганную девочку, а в Ане - человека её характера. Что произошло?
  
  Аня подошла ко мне и шёпотом спросила:
  
   - Кто это?
  
  - Новенькая, - ответил я. Вероника посмотрела на нас взглядом, который мне не очень понравился.
  
  Я спросил Аню:
  
  - Не хочешь с ней познакомиться?
  
  Она подумала и отрицательно покачала головой. Посмотрела на Веронику, потом задала вопрос:
  
  - Ты её хорошо знаешь?
  
  Ещё полчаса назад я мог бы ответить однозначно. Теперь же меня одолевали сомнения.
  
  - Не очень, - признался я.
  
  - Так это ты привёл её сюда?
  
  - Да.
  
  - Зачем?
  
  - Чтобы узнать.
  
  Вошёл преподаватель и все расселись по местам. Вероника сидела, очень довольная происходящим. Она взглянула на меня, потом вперёд, потом опять на меня.
  
  - Что такое? - спросила она.
  
  Наверное, я её рассматривал так, словно впервые увидел.
  
  - Всё в порядке, - ответил я.
  
  Она сказала:
  
  - А мне так не кажется. Ты какой-то не такой сегодня.
  
  Я? Кто бы говорил!
  
  - Я просто никогда не видел тебя настолько оживлённой, - сказал я.
  
  Вероника засмеялась, стараясь сдержаться, но это ей не удавалось. К счастью, в 302-А этим никого не удивишь - каждый здесь занимается, чем хочет.
  
  Потом она успокоилась и спросила:
  
  - Эта Аня, с которой ты говорил, тебе нравится?
  
  - Как нравится? - уточнил я.
  
  - Ну, между вами было что-нибудь?
  
  - Что именно?
  
  - Ты меня понимаешь.
  
  - Не совсем.
  
  Я понимал, о чём она говорит, но мне хотелось, чтобы Вероника чётко всё формулировала. Она помолчала немного и сказала:
  
  - Она может увлечь кого угодно.
  
  Мою реакцию на это высказывание описать трудно: что-то среднее между смехом, задумчивостью и изумлением. К тому же практически никому не могло прийти в голову, что так можно сказать про Аню, поскольку только я один, наверное, знаю её достаточно близко.
  
  Я ответил:
  
  - Аню уважают одни и недолюбливают другие. По этому признаку я иногда решаю, с кем мне общаться, а с кем нет. А вообще-то, ты права насчёт неё.
  
  - Значит, тебе со мной неинтересно, - сказала она и отвернулась. Не успел я и слова произнести, как Вероника повернулась ко мне и попросила забыть её последние слова. После этого она перестала вертеться и задумалась. Я не выдержал.
  
  - Что такое? - спросил я.
  
  Она нежно улыбнулась и ответила:
  
  - Я тебе потом объясню.
  
  Что же, будем ждать.
  
  Преподаватель объяснял нам про сущность живого и неживого на Земле. Вернее, думал, что объяснял; на самом деле запутывал дальше некуда. Вероника вникала в каждое слово, которое слышала. Не знаю, чем это объяснялось - страстью к познаниям или новизной услышанного.
  
  Я спросил её:
  
  - Тебе интересно?
  
  - Очень! - ответила она. - Столько чепухи сразу я ещё не слышала.
  
  Я был окончательно сбит с толку.
  
  - Что ты имеешь в виду?
  
  - Я имею в виду, что никто не вправе учить тому, чего никто не знает! Указывать, чем живое отличается от неживого, чем оно лучше или хуже! Рассуждать может каждый, но не надо из этого науку делать, не надо полную бессмыслицу представлять как... как основу мира, вот. Ну, подумай сам: что мы можем знать о том, как и почему живём, дышим, ходим, спим, любим? Одних знаний тут не хватит, надо сердцем почувствовать. Мы всё равно не узнаем, как и зачем живём. Нужно ли нам знать это? Мне, например, нет. Я просто живу, и всё. Я очень люблю тебя и не могу без тебя нормально себя чувствовать. Что будет, если я стану думать, почему тебя люблю, почему живу? Мне этого не надо. Давайте просто жить, любить и наслаждаться тем, что есть!
  
  После окончания занятия мы поехали на автовокзал. Вероника возвращалась домой.
  
  - Вероника! - сказал я ей. - Ты обещала объяснить кое-что.
  
  Она удивлённо посмотрела на меня.
  
  - Ты на себя не была похожа, - пояснил я. - В чём дело?
  
  Она меня поняла и улыбнулась.
  
  - А, это, - сказала она. - Наоборот, сегодня ты видел настоящую Веронику. Новую, настоящую Веронику.
  
  Она посмотрела мне в глаза и уже не отводила взгляда.
  
  - Ничего на самом деле не случилось, - сказала она. - Просто я ожила. И благодарю тебя за это.
  
  После этих слов она подошла поближе и приникла ко мне. Я обнял её и подумал, то жил не напрасно и буду жить, наверное, тоже не зря.
  
  
  
  Глава - 6.
  
  
  
  В понедельник вечером к нам зашёл Манч. Мы с Лёшкой как раз думали, кто из нас начнёт разговор, поэтому я обрадовался приходу третьего. Тем более что Манч обычно начинал разводить демагогию первый, а у меня появилось достаточно материала для обсуждения.
  
  - Серёга, как дела? - довольно громко спросил он, шаркая по полу.
  
  - Чьи? - уточнил я.
  
  - Ну не мои же.
  
  - А что, твои дела уже тебе самому безразличны?
  
  - В моих делах изменений нет.
  
  - Ты думаешь, в моих есть?
  
  - Я знаю, что есть! - изрёк он.
  
  Лёшка закашлял и сказал:
  
  - Давай, Серёга, рассказывай всё. Мы о многом догадываемся, чистосердечное признание облегчит вашу участь.
  
  Впрочем, от этих двоих мне нечего было скрывать. Я знал, что от них я не услышу ни насмешек, ни дурацких советов. К тому же гарантировался трезвый и посторонний взгляд на вещи. Я в целом описал ситуацию с Вероникой, без особых подробностей. При этом сделал акцент на событиях пятницы.
  
  Манч слушал, читая газету, что обычно являлось признаком его крайнего внимания к тому, что я ему говорю. Лёшка не показывал виду, что я рассказываю что-то неожиданное. Наверное, в моих приключениях для него и в самом деле не было ничего неожиданного. Когда он сказал, что обо всём догадывается, я ему сразу поверил.
  
  Когда я закончил, Лёшка сказал задумчиво:
  
  - М-ммда, очень интересно.
  
  Манч предположил:
  
  - Значит, между вами секретов нет.
  
  - Не знаю, - признался я. - Я до сих пор не уверен, что узнал её до конца. Боюсь, что Аня нас услышала, когда Вероника сказала, что она способна увлечь кого угодно. Она могла неправильно понять мою реакцию.
  
  - А какая была реакция? - спросил Манч.
  
  - Я засмеялся, - ответил я тихо. - Всего лишь потому, что решил, что Вероника ревнует.
  
  - А на самом деле ты какого мнения про Аню? - поинтересовался Манч.
  
  - Я считаю её одной из самых лучших девушек, которые мне когда-либо встречались, - ответил я сразу.
  
  - Ты серьёзно?
  
  - Да.
  
  - Тогда Вероника действительно ревновала, - сделал вывод Лёшка. - Девчонки многое чувствуют.
  
  - Дело не в этом, - сказал я. - А в том, что Вероника запросто может обидеть человека, если полюбит прямолинейность сверх меры. И будет непонятно, сделала она это нарочно или нет. В разговоре с Алёной и Катей она вела себя так, словно они сами этого хотели. Но ведь она, просто говоря, им навязалась!
  
  - Серёга, я не понимаю, что ты хочешь выяснить, - сказал Лёшка. - Тебя беспокоит то, что Вероника использует тебя для самореализации в обществе? Ил ты считаешь, что если вчера она была испуганной девочкой, а сегодня уверенным человеком, то завтра она может превратиться в диктатора?
  
  - Не знаю даже. Но в любом случае я не думаю, что виноват в чём-то. Вероника изменилась после встречи со мной. Хорошо это или плохо, будет видно потом; если бы она меня никогда не встретила, то история, конечно, изменилась бы: она не упала бы на рельсы, но осталась бы замкнутой и неуверенной. Да и я сильно изменился. Нет, у меня нет причин жалеть о прошлом, как бы противоречиво оно ни проявило себя сейчас. Без прошлого не было бы настоящего.
  
  - А у Вероники есть причины жалеть о прошлом, - сказал Лёшка. - И в этом ваше главное отличие, в смысле несоответствия жизненных принципов.
  
  Лёшка от меня знал про трагедию Вероники - такие вещи ему можно было доверить.
  
   Он продолжал:
  
  - В этом нет ничего страшного. Разве ты был бы рад видеть Веронику полностью предсказуемой? А удивляться ты ей будешь ещё долго.
  
  - Почему?
  
  - Как это почему? Неужели ты думаешь, что девчонок можно когда-либо узнать полностью? Вероника всегда будет показывать себя с новой стороны.
  
  Манч подал голос:
  
  - Я согласен. А ваши отношения развиваются слишком стремительно.
  
  - Правильно, - сказал Лёшка. - То, что было с вами, и что вы друг о друге знаете, обычно растягивается на годы.
  
   - От избытка информации у тебя голова кругом идёт, - прояснил Манч ситуацию. - Вот ты и блуждаешь в трёх соснах.
  
  Я задумался. Конечно, события сменяются слишком быстро: встреча с Вероникой, падение под электровоз, объяснения и признания, её приезд и то, что было дальше. Всё это свалилось на меня в очень короткий промежуток времени. Теперь нужно спокойно подумать, что будет в дальнейшем. Свяжу ли я с Вероникой всю свою жизнь. Серьёзный вопрос. И согласится ли она на это? Если сейчас она изменилась, то все вопросы нужно рассмотреть заново. Да, на это требуется время, а не догадки.
  
  - Я не знаю, какая Вероника на самом деле, - сказал я. - Не знаю, в каких случаях она искренна, а в каких напускает на себя испуганный либо доброжелательный вид.
  
  Я думал, что Лёшка продолжит эту идею, но он сделал обратное.
  
  - Ну и что? - воскликнул он. - Такое практически у всех бывает! Между прочим, Серёга, ты тоже чрезвычайно загадочный тип!
  
  Я с недоумением посмотрел на него. Манч сказал:
  
  - Да, Серёга, Лёшка прав. Я, например, не всегда вижу, когда ты шутишь, а когда нет. Ты непредсказуем, даже когда речь заходит о серьёзных делах.
  
  - Ну, Манч немного не так сформулировал, но, в целом, всё верно, - сказал Лёшка. - Конечно, я с большой долей вероятности догадываюсь, о чём ты думаешь или что собираешься сделать. Но я тебя знаю долго, мы с тобой многое рассказывали друг другу, а главное - это то, что я за всё время, которое тебя знаю, имел возможность изучать твой прогресс. Я более или менее знаю, как сформировались твои убеждения. В этом и состоит смысл ожидания, когда хочешь узнать кого-то. Нужно присутствовать при развитии человека, исследовать его в настоящем, а не в прошлом. Ты знаешь Веронику только по тому прошлому, о котором она тебе рассказывала, но не более того.
  
  Он замолчал, дав мне возможность обдумать его слова.
  
  - Тебя я тоже знаю по прошлому, - сказал я. И, как мне кажется, ты про меня можешь сказать то же самое... Ладно, пусть так.
  
  - Серёга, притормози события! - громко сказал Манч. - Ты ведь скоро окончательно запутаешься. Делай так, как говорит Вероника: смотри на жизнь проще, радуйся всему и забудь про все осложнения!
  
  Они выжидающе посмотрели на меня. Всё было новым. Последние события принесли слишком много впечатлений. Смогу ли я разобраться в этом?
  
  На том наша дискуссия закончилась.
  
  Может быть, события развивались кое-где нежелательно, но я и в самом деле поступал так, как считал нужным. Теперь же я внесу немного разнообразия в свою жизнь. Кроме Вероники, у меня есть родители, учёба, личные привязанности. К тому же я о себе не настолько низкого мнения, чтобы постоянно искать потрясающие новости с целью заинтересовать Веронику. И не нужно искать всему объяснения, намного проще принять за аксиомы многие стороны человеческого характера.
  
  Всё, привожу мысли в порядок!
  
  
  
  Но я не привёл их в порядок. Последующие события стёрли эту возможность. Как иногда случается, обстоятельства складываются таким образом, что в жизнь вклиниваются моменты, через которые нельзя перешагнуть с чистой совестью, и сквозь которые невозможно пройти, не пережив при этом нереальный психологический кошмар. Человек, ступивший на ступеньку счастья, внезапно сбрасывается с неё в бездну безысходности, из которой нельзя выбраться. Единственное, чем он может удовольствоваться - это сознанием того, что кому-то в мире повезло избежать этого.
  
  
  
  
  
  
  
  Глава - 7.
  
  
  
  После той пятницы, неделю спустя, я отправился на автовокзал. Я собирался к Веронике.
  
  У меня часто возникает желание почувствовать то же, что и она. Я сам точно не знаю, почему так. Временами я замечаю, что мне интересно копировать её действия. Например, в университете я спросил Алёну:
  
  - Как тебе здесь, нравится?
  
  Она посмотрела на меня, как на человека, который немного не в себе. Наверное, в этом нет ничего удивительного.
  
  Аня на меня почему-то долго дулась. Она явно не ожидала, что я могу кого-то привести на занятия. После этого она стала холоднее относиться ко мне. Жаль, конечно, но я не мог ничего сделать. Жизнь ведь идёт, а люди меняются.
  
  Я встретил на улице студентку из параллельной группы и сказал ей:
  
  - Оля, ты меня видишь? Меня не существует, я всего лишь комплекс твоих ощущений!
  
  - Что? - не поняла она.
  
  Я особо и не рассчитывал, что она меня поймёт. В то время меня часто было невозможно понять.
  
  Вопросов о Веронике я от знакомых не слышал. Зато был уверен, что сплетен было предостаточно.
  
  Важных событий не происходило. Я ехал к Веронике.
  
  В автобусе я постарался заснуть, но ничего не получалось. Сзади меня кто-то храпел, при этом вызывая ассоциации с голодным тигром в плохом расположении духа. Всё это сделало мою поездку незабываемой.
  
  На трассе "Симферополь - Евпатория" машин было немного. Вдоль неё отличный пейзаж. Те, которые впервые проезжают по ней, согласятся со мной. Проносящиеся мимо деревья наводят на воспоминания и мечты. Раньше я не обращал внимания на вид за окном. Правда, раньше не было почти ничего, о чём следовало бы помнить... разве что один из своих снов...
  
  
  
  ... Я вижу перед собой двоих человек: его и её. Мы находимся в пещере, на необитаемом острове. Скоро солнце скроется полностью, а на море ночью разыграется шторм. Неизвестно, как мы здесь оказались, как выберемся отсюда. Нет ни прошлого, ни будущего. Только мы трое, в настоящем.
  
  Я знаю, что он её очень любит. Знаю, что она очень любит его. Знаю, что сейчас они выбиты из колеи, и что они обвиняют друг друга в том, что попали сюда. У меня огромнейшее чувство собственной бесполезности, никчёмности во всём. Я сильно не расстраиваюсь.
  
  Я знаю, что они не должны ссориться. Это всё, что я хочу. И последнее, что мне известно, это то, что два человека должны остаться в этой пещере на ночь, после чего они окажутся дома. Третий останется навсегда на острове и будет вести постоянную борьбу за жизнь, до первой ошибки.
  
  Потом она говорит ему со слезами на глазах:
  
  - Если ты так сильно любишь себя, то оставайся! Я тебе не нужна!..
  
  После этого она с плачем убегает, в грозу, в темноту, совершенно одна. Он не смотрит ей вслед. А я смотрю, и уже не вижу смысла возвращаться домой.
  
  Я бегу за ней. Нахожу её сидящей на песке. Я уговариваю её вернуться, уверяя, что всё будет хорошо. Она не верит, что всё будет хорошо. Я не могу её здесь оставить. Мы ложимся рядом, иначе замёрзнем. Потом постарались заснуть. Может быть, даже доживём до утра.
  
  Но я почему-то знаю, что он тоже не отправился домой. Знаю, что он всю ночь ходил по острову и громко кричал. Он искал её.
  
  
  
  Автобус остановился: кто-то вышел. Это меня оторвало от мыслей, но ненадолго. Раньше я не задумывался над сновидениями. Теперь задумался.
  
  Как часто человеческие судьбы ломаются из-за мелочных обид, из-за глупых недоразумений! К счастью, со мной такого не было. Но это очень часто происходит с теми, кого я знаю. Со стороны все их претензии кажутся такими бессмысленными! Что мешает счастливым людям оставаться счастливыми? Что заставляет их играть с теми, кто их любит? Ведь потом остаётся только отчаяние. И сотни вопросов, на которые правильных ответов не существует.
  
  Не знаю, почему природа лишает влюблённых логического мышления и ясности ума, хотя бы частично. Наоборот, после переоценки ценностей восприятие мира должно упроститься.
  
  Интересно, если бы я и ещё двое оказались на острове при таких обстоятельствах, то как бы развивались события?
  
  Возможно, что именно так.
  
  Я с трудом представляю "настоящую" любовь, которую надолго растягивать никто не собирается, если только влюблённые не должны умереть в самое ближайшее время. Если кто-то не хочет всегда любить и хранить верность одному человеку, вместе делить все радости и беды, тот какая же это любовь?
  
  Любовь не может допускать недоразумений.
  
  Но это невозможно. Любовь часто терпит крах. Иногда окончательно.
  
  Никто обычно не хочет разрывать отношения первым или первой. Ещё меньше хочется, чтобы это делал любимый человек.
  
   И часто складывается такая ситуация: любовь разлетается в пыль, но они годами сосуществуют вместе, поскольку ни один из них не решается первый рассказать обо всём. А рано или поздно всё выясняется. Но боль будет сильнее.
  
  Я стал перебирать в памяти тех, кто любит. Ни у кого из них нет идеальной правильности и простоты в любви. Человек несовершенен.
  
  Так что вполне возможно, что наши с Вероникой отношения уже достигли апогея. То, что она знает про меня, намного меньше того, что про меня вообще можно рассказать. Да и как можно знать о человеке всё? У каждого есть своя личная жизнь. И познавать человека каждый раз с новой стороны - вполне нормально.
  
  У нас с Вероникой всё отлично.
  
  Неужели что-то может стать между нами? Неужели что-то или кто-то может нас разлучить?
  
  Невозможно.
  
  Наверное, каждый задумывается, что будет делать, если останется один.
  
  Быть одному и остаться одному - совершенно разные вещи.
  
  До Вероники я существовал один; теперь я или останусь в одиночестве, неизвестно на какое время, или буду с Вероникой всю жизнь.
  
  Потому, что я её по-настоящему люблю.
  
  Храп за моей спиной прекратился, чему я очень обрадовался. Правда, спать уже не имело смысла, поскольку мы почти приехали. Я почему-то подумал, что человек сзади что-то спросит.
  
  Так и случилось. Он зевнул и спросил:
  
  - Молодой человек, у вас случайно не найдётся запасной обоймы для ПСС с патронами калибра 7,62?
  
  Я не удивился. Я был готов услышать любой бред.
  
  - К сожалению, я их все расстрелял сегодня утром, - ответил я.
  
  Он рассмеялся.
  
  - Отличный ответ! - сказал он. - И скольких вы убили?
  
  - Всех.
  
  Он замолчал. Потом я услышал его опять:
  
  - Люблю Евпаторию! Там столько людей, хороших и не очень. Столько интересного!
  
  После этого он не произнёс ни слова.
  
  Когда автобус прибыл на место, он внезапно вскочил и сказал:
  
  - Молодой человек, дать вам совет? Никогда не женитесь! Так лучше.
  
  Только сейчас я взглянул на него. Он быстро вышел из автобуса и скрылся. А я остался сидеть на месте, не в силах пошевелиться.
  
  Я заметил длинный шрам у него на лице.
  
  Когда я пришёл в себя, то первое, что я сделал, это схватился за телефон.
  
  
  
  До дома Вероники я добрался быстрее, чем рассчитывал. Она открыла дверь после шестого звонка.
  
  Когда я увидел её, то с трудом узнал ту самую Веронику, которую в другое время выделил бы из миллионов похожих на неё. Никогда бы не подумал, что кто-то способен испытывать такой ужас.
  
  В следующий миг я оказался в прихожей и закрыл дверь. Вероника прижалась ко мне, и тут силы покинули её. Я отнёс её на кровать и сел рядом.
  
  Через несколько секунд она посмотрела на меня так, словно я могу исчезнуть, и сказала сдавленно:
  
  - Я боялась... что это он пришёл... я...
  
  - Не говори ничего, - сказал я. - Может быть, это не он. Мало ли в мире людей со шрамом!
  
  Она молчала. Её дыхание было ещё громче, чем тогда, у Наташи дома.
  
  Я встал у окна и посмотрел вниз. На улице, кроме детей, никого не было.
  
  Вероника закричала.
  
  Я в одно мгновение оказался возле неё. Она посмотрела на меня безумным взглядом и сказала:
  
  - Прости, я... подумала, что ты ушёл!
  
  Потом она заплакала.
  
  Что происходит? Что делать?
  
  Позвонить в милицию? А по какому, интересно, поводу? Сказать, что нас преследует маньяк? Вероника, похоже, именно так и думает. Я не был уверен.
  
  Я спросил:
  
  - Где твоя мама?
  
  Она ответила:
  
  - Не знаю! Я не знаю!
  
  Она лежала свернувшись, прижав кулаки к подбородку. Вся дрожала и не открывала глаз. Слёзы катились у неё по лицу.
  
  Нельзя её здесь оставлять.
  
  Но куда идти?
  
  Вероника закричала?
  
  - Пойдём отсюда! Пожалуйста, пойдём!
  
  Я положил руки ей на плечи и она затихла.
  
  Некоторое время я смотрел на неё и думал.
  
  - Хорошо, - тихо сказал я. - Давай уйдём отсюда.
  
  Через минуту мы были в подъезде. Тут она замерла на месте.
  
  - Что такое? - спросил я.
  
  - Он там, - прошептала она. - Внизу, идёт сюда!
  
  Я прислушался. Действительно, по лестнице поднимался человек и подпевал что-то. Я узнал его голос.
  
  Вероника тоже узнала.
  
  Она выдохнула с отчаянием.
  
  Хорошо, что это не последний этаж. Я потащил Веронику вверх на два пролёта.
  
  Человек дошёл до двери и позвонил. Мы замерли. Он позвонил ещё раз.
  
  - Эй! - позвал он. - Впустите меня домой!
  
  Он подождал и сказал погромче:
  
  - Я хочу домой! Почему вы меня не впускаете?
  
  И тут он с силой ударил по двери.
  
  При каждом звуке его голоса Вероника пыталась издать вопль, но я каждый раз заглушал его своей рукой. Я понятия не имел, что делать, если он услышит нас.
  
  Он перестал ломиться в квартиру и начал спускаться вниз, продолжая напевать.
  
  Потом шаги затихли: он вышел на улицу.
  
  Мы постояли немного, после чего я сказал ей:
  
  - Надо уходить.
  
  - Куда? - спросила она. - Он там... ждёт меня! Если мама придёт, он увидит её!
  
  Действительно. Не похоже было, что он явился с добрыми
  
  намерениями. Я вытащил её телефон, который предусмотрительно захватил перед уходом из квартиры, и отдал ей.
  
  Через минуту я, стараясь держаться спокойно, вышел из подъезда. Он сидел на скамейке и тупо смотрел на асфальт. Меня он даже не заметил. Но Веронику, конечно, увидит.
  
  Я заметил рядом с ним чёрный дипломат с кодовым замком. Должно быть, он с ним и приехал. Я подошёл поближе. Он не поднял головы. Я положил руку на ручку дипломата.
  
  Он резко посмотрел на меня.
  
  И тут, подчиняясь внезапному порыву, я изо всех сил ударил его в лицо.
  
  Он опрокинулся на землю, что-то сплёвывая. Я уже бежал по улице с дипломатом. Возле угла я обернулся. Он, пошатываясь, брёл ко мне и орал:
  
  - Кто ты? Отдай мои вещи!
  
  Я уже задолго до того понял, что он сумасшедший. Я также понял, что ему меня не догнать.
  
  Дети на площадке с удивлением смотрели на нас.
  
  Через два квартала я остановился. Он медленно бежал ко мне. Я достал телефон и вызвал номер, находящийся под единицей в памяти.
  
  - Он далеко от тебя, - сказал я, стараясь говорить уверенно, что у меня нормально получалось. - Выходи оттуда.
  
  Я в очередной раз свернул за угол и зашёл в один из подъездов. Через окно преследователь был хорошо виден. Он потерял меня и лёг на траву.
  
  Я перевёл дух. Потом взвесил всё наше положение.
  
  Отец Вероники неожиданно вернулся и ищет её. Врасплох он её не застал, она сейчас в безопасном месте. Что теперь?
  
  Похоже, он не собирался меня искать и заступать на свой пост перед домом Вероники, не имея с собой своего дипломата. Что же он там привёз?
  
  Внезапно я вспомнил, о чём он меня спросил в автобусе, и мне стало плохо. Сумасшедшие всегда делают безумные вещи? Или во всех их поступках и словах есть логика?
  
  Я осмотрел дипломат. Ничего особенного. Года два назад я открывал такие за десять минут простым подбором цифр.
  
  Сейчас времени понадобилось меньше: номер состоял из одних нулей.
  
  Я открыл его. Передо мной лежал предмет, завёрнутый в тряпку. Я стал разматывать его и обнаружил блестящий пистолет, отдававший холодом.
  
  
  
  Глава - 8.
  
  
  
  Передо мной лежал пистолет.
  
  Сперва я не поверил своим глазам. Этого просто не могло быть! До этого момента я никогда не держал в руках оружия. Но то, что я видел, действительно им являлось.
  
  Может, он не был заряжен. Я не знал, как это проверить. Я с трудом представлял, что делать с ним.
  
  Конечно, надо отнести его в милицию. Я выглянул на улицу: человек со шрамом поднимался на ноги. Я было дёрнулся, но остановился. Немного подумав, спрятал пистолет во внутренний карман куртки, после чего захлопнул крышку дипломата и на две цифры поменял код.
  
  Выбежав из подъезда, я увидел, как он бредёт куда-то вдаль. Я закричал, чтобы он услышал. Он обернулся. Я бросил дипломат к нему. Он поднял его и пошёл прочь, громко ругаясь. Похоже, он не только не собирался разобраться со мной, но даже не счёл нужным открыть крышку.
  
  Телефон запел мелодию похоронного марша: я сам её запрограммировал.
  
  - Я в универмаге, - услышал я голос Вероники. - А он где?
  
  - Куда-то уходит, - ответил я. - Оставайся пока там, где находишься. Я должен кое-что сделать.
  
  - Почему?.. Что случилось?.. Серёжа, что случилось?
  
  Её голос начал срываться на крик.
  
  - Успокойся, всё нормально! - поспешно сказал я.
  
  - Серёжа, пожалуйста, не оставляй меня! Не надо! - заплакала она.
  
  У меня в душе творилось чёрт знает что.
  
  - Пожалуйста, иди сюда! Мне страшно! - рыдала она.
  
  - Хорошо, сейчас приду! - ответил я.
  
  Что я делал тогда? О чём только думал?
  
  Через несколько минут я был в универмаге.
  
  Веронику я нашёл в углу второго этажа, до смерти напуганную.
  
  - Что случилось? - спросила она.
  
  - Я украл у него дипломат, - сказал я. - Чтобы отвлечь внимание. В нём я нашёл...
  
  Я замолчал. Вероника смотрела на меня такими преданными глазами, что я захотел рассыпаться на атомы здесь же.
  
  - Что именно? - спросила она.
  
  Я ответил.
  
  Она охнула и согнулась. Дикий ужас бил её.
  
  - Вероника, успокойся! Он безоружен и потерял нас.
  
  Она несколько пришла в себя.
  
  - Пистолет я отнесу куда надо. После этого твой отец до тебя не доберётся!
  
  Она несколько раз кивнула.
  
  - Давай выйдем отсюда, - сказал я. - Ты привлекаешь внимание.
  
  Мы направились к выходу. Подумать только, как мне улыбается удача! Я мог не поехать в Евпаторию сегодня, мог не узнать его, мог элементарным образом не успеть к дому Вероники, не заглянуть в дипломат. Пока что случайности счастливые.
  
  Но бывают и другие.
  
  На улице Вероника резко остановилась. Я проследил за её взглядом.
  
  Он стоял по ту сторону дороги. Люди шарахались от него - их отпугивали его шрам, взгляд и походка. Он увидел нас в тот же момент, в который я увидел его. Не знаю, как он здесь оказался: случайно или проследил за мной. Он что-то зашипел и стал дёргать замок дипломата. Замок, конечно, не открывался. Неужели он рассчитывал убить нас прямо здесь?
  
  В следующую секунду мы с Вероникой тмчались по тротуару в сторону вокзала. Он преследовал нас.
  
  Позвать на помощь? Можно. Но что ему мешает после того, как мы будем в безопасности, скрыться в толпе? Ничего. А если он пустится в бега, то мы с Вероникой навсегда забудем про спокойную жизнь. Она постоянно будет ожидать его появления. Нет, сперва нужно его куда-то завести, но как? Попытаться под дулом пистолета задержать его самолично? Я не думал, что это для него серьёзный аргумент. Да и смогу ли я воспользоваться оружием? Слишком велик риск. Конечно, надо было позвонить куда следует ещё у Вероники в квартире. Теперь же я не знал, что делать.
  
  У вокзала мы остановились.
  
  Он куда-то исчез.
  
  Вероника присела на лавочку и бессмысленным взглядом стала смотреть вниз.
  
  - Его нет, - сказал я.
  
  - Он здесь, - произнесла Вероника.
  
  Я ещё раз внимательно огляделся. Его не было видно. Я сел рядом с Вероникой и стал думать.
  
  Домой к Веронике он не пойдёт, раз нас там нет. Больше я ни в чём не был уверен. Подумать только: кругом столько людей, которые тихо и мирно живут своей жизнью! А нам не к кому обратиться. Я и не хотел ничего предпринимать; мне нужно было, чтобы он появился.
  
  А что потом? Он появится, и нужно будет как-то удержать его. Либо напасть на него, либо бежать дальше. Ни в коем случае нельзя упускать его. Ситуация до безумия нелепая.
  
  Вероника сказала:
  
  - Что будем делать?
  
  Вопрос просто изумительный.
  
  Я опять увидел его, шагах в двадцати от нас. Чёрт его знает, что его привело сюда.
  
  Я не берусь описывать выражение лица Вероники. Но зато я решил окончательно разобраться в положении, пусть даже придётся совершить непоправимое.
  
  Я сделал глубокий вдох и шагнул к нему.
  
  - Что ты хочешь от неё? - спросил я.
  
  - Чего хочу? - произнёс он, часто моргая. - Уже совсем ничего, абсолютно!
  
  - Почему ты преследуешь нас?
  
  Он с гневом посмотрел на меня.
  
  - Я преследую всех, кто от меня убегает, - сказал он и засмеялся.
  
  Если я и испытывал раньше перед ним страх или робость, то теперь нет. Я быстро подошёл к нему и резко ударил в солнечное сплетение. Он согнулся, а я схватил его за горло и жёстко произнёс:
  
  - Так вот, имей в виду: я давлю тех, кто меня преследует!
  
  После этого я опрокинул его на землю.
  
  - Вставай! - рявкнул я. - Кое-что объяснишь!
  
  - Эй! - услышал я. - Ты что делаешь, гад?!
  
  Ко мне направлялись двое парней в форме и с дубинками. Служба безопасности вокзала, или как её там.
  
  Я решил, что это даже к лучшему.
  
  - Я могу всё объяснить! - сказал я как можно убедительнее.
  
  Вероника, находясь в стороне, с отчаянием наблюдала за нами.
  
  Внезапно её отец, всё ещё лёжа на земле, резко взмахнул рукой в сторону парня, который склонился над ним. Тот моментально упал. Человек со шрамом вскочил, но напарник первого быстро повернулся к нему. Через секунду и он лежал неподвижно.
  
  Всё случилось очень быстро.
  
  Я не знал, кто это стоит передо мной, но он только что спокойно уложил двоих без повреждений для себя. Почему он спокойно перенёс моё нападение? Почему не бросился на меня? В реальном бою у меня не будет никаких шансов.
  
  Вероника бросилась бежать, я за ней.
  
  Ответы на эти вопросы так и остались неизвестными. Может, это просто игра для него?
  
  Что бы там ни было, но бегал он крайне медленно.
  
  Так уж складывается, что чувство самосохранения и разум управляют человеком по очереди. В тот момент мы с Вероникой думали только о том, как скрыться от преследователя.
  
  Уже было темно. Я обнаружил, что мы находились за городом, на пустынном пляже. Никого не было вокруг.
  
  Вероника упала на песок.
  
  - Всё! - со слезами на глазах сказала она. - Не могу больше!
  
  Показалась какая-то фигура за полкилометра.
  
  Вероника плакала, бессильно загребая песок руками. И я решил точно, что буду делать. Я вытащил пистолет.
  
  Но поможет ли он мне?
  
  - Дай сюда, - услышал я Веронику.
  
  Я в замешательстве посмотрел на неё.
  
  - Пистолет, - сказала она. - Дай.
  
  Я отдал, ничего не понимая.
  
  Вероника дрожащими руками взяла оружие, вытащила обойму, посмотрела на неё, вставила обратно, сняла с предохранителя и передёрнула затвор. Потом отдала мне.
  
  Я глупо улыбнулся и спросил:
  
  - Где ты этому научилась?
  
  - Отец когда-то показал мне, - объяснила она, рассматривая песчинки.
  
  Да, очевидно, мы оба были в шоке. Всё отдавало неестественностью. И тут у меня в голове всё сразу прояснилось. Я вспомнил, кем я был, и заметил, кем я стал: слепым потенциальным убийцей, стоящим поздно, на песке, в чужом городе, с заряженным пистолетом в руках, готовый убить незнакомого человека, хотя мне даже неизвестны полностью его намерения.
  
  Кто я?
  
  Что я здесь делаю?!
  
  Какого чёрта, мать вашу?!!
  
  Пробуждение было неполным: силуэт приближался. Я должен был либо поддаться неизвестному и неизбежному, либо изменить ситуацию.
  
  Но сжавшаяся от ужаса Вероника, пистолет в руке, человек со шрамом и внутренний голос подсказывали, что сохранить нейтралитет не удастся.
  
  - Стоять! - заорал я, целясь в него.
  
  Он не останавливался.
  
  Выстрелить в него? Не могу.
  
  Выстрелить в воздух? Тогда я не найду сил нажать на курок ещё раз, а если он не остановится...
  
  Он выбил пистолет из моей руки.
  
  Мен удалось избежать его кулака. Я подпрыгнул и нанёс удар ботинком по носу. На песке это было сделать непросто, но это всё мелочи.
  
  Приземлился я на что-то острое. По пляжу были разбросаны металлические прутья. Но меня это не волновало.
  
  Он бросился вперёд. Я увернулся и сильно ударил его ногой по колену. Получилось: он почти упал, но я саданул его ребром ладони по шее и опрокинул. Он тут же нанёс мне какой-то удар, каким недавно свалил охранника. Я опять не понял, как он это сделал, но меня это уже не заботило. Я не мог никак выпрямиться, внутри меня всё горело. Казалось, я умру в следующий миг, и каждое мгновение я не понимал, почему ещё жив.
  
  Если бы он встал на ноги и снова атаковал меня, тут мне был бы конец. Но он, по-прежнему стоя на коленях, рванулся ко мне. Я нашёл в себе силы нанести, как мне казалась, сокрушительный удар в подбородок, но человек со шрамом только качнулся в сторону. Рука сразу онемела.
  
  Он посмотрел мне в глаза и улыбнулся.
  
  В нескольких метрах сзади захрипела Вероника.
  
  Я ударил его ещё раз. Не знаю, как мне вообще удалось поднять руку. Но он отлетел на порядочное расстояние.
  
  Я в ярости зашипел и нечаянно наткнулся на что-то холодное, лежащее на песке.
  
  Он рванулся ко мне со всей скоростью, но я взмахнул рукой, и он внезапно осел вниз.
  
  Мы некоторое время не шевелились.
  
  С лица у него струилась кровь.
  
  Я взглянул на предмет, который держал. Это был острый железный прут.
  
  Человек со шрамом криво улыбнулся и встал в полный рост. Он покачивался и прерывисто дышал.
  
  - Да ты крут! - сказал он с трудом.
  
  Я молчал.
  
  Он продолжал:
  
  - Тебе ведь меня не остановить! Тогда, на вокзале, ты спросил, что я хочу сделать...
  
  Он перевёл дыхание.
  
  - Но ведь ты не спросил, почему.
  
  Он замолчал, но ненадолго.
  
  - На всё есть причины. Даже на это. Я сделал ошибку, но я её исправлю. Исправлю...
  
  Я не хотел его слушать, но не знал, что могу сделать. Он сказал:
  
  - Я должен добраться до неё потому, что...
  
  Он усмехнулся и, глядя по сторонам, произнёс с какой-то горечью:
  
  - Да ты и не поймёшь!
  
  Он потупил взгляд. Через несколько секунд он резко поднял голову и закричал:
  
   - Я доберусь до неё, чёрт возьми! Я прибью эту суку, чтобы ей живьём сгореть!!! Я...
  
  И бросился на меня.
  
  Я не отскочил.
  
  Он остановился и притих. Попытался сглотнуть, но не смог. Он медленно отошёл назад и скосил глаза влево.
  
  Не шее, сбоку, виднелся металлический стержень. Точнее, его половина.
  
  Он захотел что-то сказать. Не получилось.
  
  Он повернулся и бросился в море, нелепо взмахивая руками.
  
  Волны поглотили его, хотя глубина была небольшая.
  
  Он ещё раз показался на поверхности и исчез.
  
  Некоторое время я стоял неподвижно, потом подбежал к Веронике.
  
  Она с потрясением посмотрела на меня.
  
  - Он... он умер? - слабо спросила она.
  
  Я взглянул на море и кивнул.
  
  Вероника потеряла сознание.
  
  Я был бы счастлив последовать её примеру, но не мог.
  
  Я был в полном здравии. Не кружилась голова, не дрожали руки, не темнело в глазах.
  
  Я был в полном порядке.
  
  Полностью контролировал свои действия.
  
  И это было хуже всего!
  
  
  
  Глава - 9.
  
  
  
  За окном начинался новый день.
  
  Это означало, что старый закончился.
  
  Смена дней не означает исчезновение воспоминаний о тех событиях, которые случились.
  
  Напротив, воспоминания живут на удивление долго.
  
  Я находился в своей квартире в Симферополе. Я старался не думать о том, что было вчера.
  
  То, что я сделал тогда, описывается тремя простыми словами, которые я не допускал к своему разуму.
  
  Я не думал об этом. Просто знал.
  
  Я чувствовал в себе пустоту, если её вообще можно чувствовать.
  
  ... Ну и что?... Да, я убил человека,... но он хотел убить нас...
  
  ... Нет, ты не знаешь точно!... Ты можешь быть уверен, но ты не знаешь точно!...
  
  ... Я знаю!...
  
  ... Ты знаешь только, что теперь убийца ты, а не он!...
  
  Я абсолютно не знал, что мне делать.
  
  
  
  Наверное, его ещё не нашли, раз ко мне не врываются, чтобы арестовать немедленно.
  
  Я представил, как это произойдёт. И где. Дома, на улице, в университете. Где угодно.
  
  Я ждал, что Вероника позвонит мне. Она не позвонила. Тогда я позвонил ей. Она не ответила.
  
  Я включил телевизор. Шёл какой-то боевик. Я выключил его и швырнул пультом в экран.
  
  После чего упал на диван и накрыл голову руками. Я плакал очень долго.
  
  
  
  Окружающие не обратили внимания на мою перемену. Впрочем, внешних изменений было немного. С мрачным выражением лица я ходил часто, и оно никого не удивило.
  
  Прошло восемь дней с того момента, как я сделал то, чего мог избежать. Да, именно мог! Ведь я, если подумать, попросту ждал, пока он не оставит мне выбора! Иного выбора, кроме как убить его или дать погибнуть себе и Веронике. Я ждал момента, когда не смогу контролировать ситуацию. Не найдя в себе сил выстрелить в безоружного, я уравнял шансы, чтобы ограничить свои возможности и оставить только инстинкт самосохранения, после чего проделать всё остальное было труднее физически, но легче морально.
  
  Я боялся признаться себе, что хотел убить его совершенно сознательно.
  
  Что сделал всё, чтобы привести события к такому финалу.
  
  Что незадолго до того уже успел подавить в себе страх.
  
  Я полностью знал, что делаю.
  
  Несколько раз я тщетно пытался дозвониться до Вероники.
  
  
  
  Через двенадцать дней она сама позвонила.
  
  Я слушал её равнодушно.
  
  Но она и говорила так же.
  
  
  
  После этого я выбежал на улицу. Посмотрев на небо, я понял, что задыхаюсь в этой Вселенной.
  
  В ней не оставалось ничего такого, что сделало бы жизнь осмысленной.
  
  "Прости... прости... прости...", - крутилось у меня в голове.
  
  "Я так не могу... не могу... нет".
  
   "После всего, что случилось, я не могу остаться с тобой. Я знаю, что это тяжело, но оставаться вместе ещё тяжелее! Прости и пойми меня! Если мы будем вместе, то я всегда буду вспоминать то, что случилось тогда, у моря. Я не могу так жить. С тобой у меня связаны лучшие воспоминания моей жизни, но и худшие тоже. Ты не виноват в этом. Дело не в тебе, а во мне. Я всегда буду любить тебя! Я справлюсь. Пожалуйста, пойми и прости!"
  
  Я бежал по городу, ночью. На всё я смотрел так, словно находился в параллельном мире. Я был выбит из существования. Во мне что-то умерло навсегда.
  
  Через некоторое время я остановился. Место было очень знакомое. Четыре месяца назад я жил здесь.
  
  Я нашёл окно своей комнаты, светящееся и такое знакомое. Долго смотрел на него, собираясь с мыслями. Собрал только воспоминания.
  
  Почему я не живу там по-прежнему, ничего не зная?
  
  Я закричал, взмахивая руками и глядя вверх:
  
  - Вероника!!!
  
  Ответом мне послужила бутылка, летящая с пятого этажа. Она разбилась у моих ног.
  
  Я посмотрел на неё.
  
  Осколки напомнили мне мою жизнь. Я выполнил свою миссию, и меня выбросили.
  
  Но стекло не может чувствовать.
  
  
  
  На этот раз я в окно не смотрел.
  
  Я отправился к Веронике, чтобы на все вопросы найти ответы.
  
  Я знал, что не найду таких ответов. Но я должен был хотя бы попытаться. Я не мог спокойно жить дальше.
  
  Настойчивость - враг любви и друг разума. Но любви не будет. Мне нечего терять.
  
  Запищал телефон. Я отключил его, даже не глядя, кто звонит.
  
  В кармане я дотронулся до пистолета. Я взял его с собой. Не знаю, зачем, но взял.
  
  Я вообще не знал, что собираюсь делать. Я даже не думал об этом. Просто подчинялся порыву.
  
  Возможно, я захочу сделать что-то ужасное.
  
  Вряд ли. Кто-нибудь, объясните мне: что теперь может показаться ужасным? Объясните мне логически, почему я не могу сделать что-либо, даже если не знаю, что именно?
  
  Никто мне ничего не объяснял. Я ничего не спрашивал. Меня бы не услышали.
  
  Кто считает, что мне нужна помощь? Кто может помочь мне?
  
  Хороший доктор?
  
  Друг?
  
  Я сам?
  
  Кто?
  
  Никто. Я никому не нужен. Это не просто слова, полные обиды и горечи. Это факт.
  
  Может, я нужен родителям. Может, знакомым. Но это просто привычка. Их привычка ко мне.
  
  Я никому не нужен, с такими мыслями, действиями и настроением.
  
  Я не нужен даже себе. Ненужный хлам выбрасывают. Скоро я себя выброшу. Но не сейчас. Сейчас мне неинтересно выбрасывать себя.
  
  Я сперва хочу чуть-чуть пожить в этом мире. Он такой интересный. Если его корректировать, он становится ещё замечательнее.
  
  Мне захотелось вернуться в прошлое и не ответить на Вероникин звонок.
  
  Потом возникло желание вернуться на месяц назад и пособирать всё металлическое барахло с пляжа.
  
  Потом я решил, что было бы неплохо четыре месяца назад отказаться от поездки в Севастополь.
  
  После этого мне показалось, что не стоило рождаться.
  
  А ещё лучше было бы вернуться к моменту создания Вселенной и попросить её создателя не делать этого.
  
  Но я не мог ничего сделать. Только влиять на настоящее.
  
  
  
  Я вышел, не доезжая до вокзала - не хотелось показываться там. Постоял на месте, не зная, что делать дальше. Потом пешком пошёл к Веронике домой.
  
  Интересно, чего я хочу от неё?
  
  Через сорок минут я был на месте.
  
  Я позвонил. Никто мне не открыл.
  
  Я позвонил ещё раз и спросил:
  
  - Почему вы меня не впускаете?
  
  И ударил в дверь.
  
  Где-то я уже это видел.
  
  Я спустился вниз и сел на лавочку. Куда все делись? Куда все исчезают, когда они мне так нужны? Неужели всем на меня наплевать?
  
  Навстречу мне двигались двое парней. Куда они идут? Уж не ко мне ли? Ещё побьют меня.
  
  Пойду отсюда.
  
  Я встал и ушёл. Потрогал пистолет в кармане. Не знаю, за кого я боялся больше - за себя или за них. Да и боялся ли вообще.
  
  Я захотел пить. Купил кока-колу в магазине. Долго смотрел на бутылку и, не откупоривая, выбросил в урну.
  
  Перед трамвайными путями мне захотелось лечь на рельсы и посмотреть, как меня разрежет на части. Нет, наверное, не буду. Пассажиры будут нервничать.
  
  Я увидел красивую девушку, идущую впереди меня. Я подошёл поближе и сказал:
  
  - Привет! Я Серёжа, а ты?
  
  Она испуганно убежала.
  
  Мимо шла тридцатилетняя на вид мама с ребёнком в коляске.
  
  - Очаровательное создание! - восхищённо сказал я, показывая на малыша.
  
  Его мама улыбнулась и сказала:
  
  - Спасибо!
  
  Люди бывают разные.
  
  На рынке я приметил одну вещь, весьма полезную в доме и не только. Я купил её и спрятал в пакет.
  
  Потом принялся блуждать по городу.
  
  Когда это мне надоело, я пошёл на набережную.
  
  Тут я услышал позади себя собачий лай.
  
  Обернувшись, я увидел Топаза, четвероногого охранника Наташи.
  
  Мы долго смотрели другу в глаза.
  
  - Не любишь меня? - спросил я. - Понимаю.
  
  "Настоящий убийца! - подумал я. - Но я круче!"
  
  И улыбнулся.
  
  - Ой, привет! - услышал я.
  
  Передо мной стояла Наташа. И Алексей рядом.
  
  Какого чёрта они здесь делают? А, они же живут в этом городе.
  
  - Вероника тебя обзванивала! - сказала Наташа, почему-то со смехом. - Она сейчас у меня дома. У неё есть новости для тебя!
  
  - Серёга, ты удивишься, - сказал Лёшка, - Но...
  
  - Уходи отсюда, - процедил я сквозь зубы. - Быстро!
  
  - Что такое? - не понял он. Наташа замерла.
  
  Больше я не мог терпеть чужого счастья.
  
  Я выхватил пистолет и, сняв с предохранителя, направил на него.
  
  - Пошёл отсюда! - прохрипел я. - Убью!
  
  И выстрелил поверх его головы.
  
  Он моментально повернулся и толкнул Наташу перед собой, закрывая от меня.
  
  Топаз зашёлся лаем. Пристрелить его, что ли? Нет, жалко. Пристрелю, если нападёт на меня.
  
  Пёс последовал за хозяйкой.
  
  Набережная мигом опустела. Надо уходить.
  
  Вскоре я был у двери Наташиной квартиры.
  
  Я начал звонить и вскоре на пороге увидел Веронику.
  
  Она с изумлением посмотрела на меня.
  
  Наверное, моё лицо ничего не выражало.
  
  - Можно зайти? - спросил я.
  
  Она улыбнулась и ответила:
  
  - Конечно!
  
  Я зашёл в квартиру и огляделся. Ничего нового. Странно. Я не думал, что за последнее время хоть что-то в мире могло остаться без изменений.
  
  Вероника повернулась ко мне. Она лукаво улыбалась. Как-то посвежела за две недели.
  
  - Какие новости? - спросила она.
  
  - Никаких, - тихо ответил я.
  
  - Пойдём в комнату! - сказала она.
  
  Я молча последовал за ней.
  
  Она взглянула на меня, словно ожидала чего-то.
  
  - Знаешь, - сказал я. - Я дал тебе кредит на жизнь.
  
  - Что? - не поняла она.
  
  - Кредит на жизнь! - громче повторил я.
  
  - Что это значит?
  
  - Где ты была?
  
  - Я? У врача. Узнала интересные новости. Ты будешь просто поражён! Угадай, какие изменения во мне произошли?
  
  Она закусила губу и подмигнула мне.
  
  Я сделал шаг вперёд и ударил её по зубам.
  
  Она дико вскрикнула и упала на четвереньки. Я сильно стукнул её ногой в бок, потом по носу. Она в ужасе перевернулась на спину.
  
  - А на это ты что скажешь? - вскричал я.
  
  Она попыталась откаттться в сторону, и я треснул её по голове.
  
  - Неужели ты не поняла, что все мои действия были совершены ради тебя?! Смотри сюда, у меня кое-что для тебя есть!
  
  С этими словами я достал из пакета предмет, который купил сегодня.
  
  - Я думал, что ты сможешь мне всё объяснить! Но теперь мне наплевать, почему ты не осталась со мной! Понимаешь, наплевать совершенно!
  
  Я встал над ней. Вероника взглянула на молоток в моих руках.
  
  И тут она начала кричать. Негромко, жалобно, как на севастопольском вокзале. И от этого звука у меня всё перевернулось. Я опустился на пол. Я испытывал ни с чем не сравнимый ужас оттого, что чуть было не сделал. А Вероника корчилась на ковре с круглыми глазами. И кричала, теперь уже разборчиво:
  
  - Не надо! Пожалуйста, Серёжа, не надо меня бить, я не хочу, боюсь, мне больно, очень больно! Не надо, пожалуйста, не надо! Я ведь никому не мешаю, я хочу жить, не убивай меня! Не хочу, Боже, я не хочу умирать, и ребёнок не хочет! Ты не знаешь, что это такое - носить в себе живое существо и любить его! Не убивай меня, ведь я умру и он тоже, а я хочу жить, и он хочет, не надо бить его, пожалуйста, я очень тебя люблю и не хочу умирать, не надо!..
  
  Я слушал её и жалел, что ещё живу на этом свете. Жизнь? Какое я имею право на жизнь?
  
  Молоток выпал из моих рук. Я встал и, шатаясь, направился к балкону. На Веронику я не смотрел. Я не останавливался. Окно было всё ближе. Не думать, только ни о чём не думать!
  
  Боже, не дай мне подумать о чём-либо!..
  
  
  
   Я слышу звук разбивающегося стекла, и чьи-то руки тянутся за мной, пытаясь удержать меня от незапланированной развязки.
  
   Что-то здесь не так.
  
   Передо мной мелькает лицо, преисполненное ужаса. По-моему, это Вероника. Странно. Уж ей-то теперь бояться нечего. Но всё равно, ход событий направился не в ту сторону. Всё пошло кувырком, полетело к чёрту! Похоже, настал момент оплатить свои кредиты на жизнь, тем более что я их просрочил по всем статьям и безнадёжно.
  
   Не знаю, где во всей этой истории я сделал ошибку. На самоанализ у меня времени более чем достаточно - целых тринадцать этажей!
  
  
  
  
  
  Конец.
  
  
  
  01-15 апреля 2001 г.
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"