Женщина страдальчески смотрела на дан-Энрикса. Ее полное, отечное лицо покраснело от боли и мучительного напряжения.
- Опять, - одними губами выговорила она.
Меченый коротко кивнул.
- Когда вы почувствовали боль?
- Сегодня ночью. Кажется, сразу после полуночи.
- И вы терпели до утра, чтобы послать за мной?.. - спросил дан-Энрикс, едва удержавшись, чтобы не покачать головой.
- Я думала, вы спали, - извиняющимся тоном сказала она.
Крикс тяжело вздохнул.
- Ну разумеется, я спал. А вот вы, похоже, нет.
Меченый подошел к окну и закрыл ставни. В комнате сразу стало темнее, но зато несущийся со двора лязг походных кузниц словно отдалился, сделавшись гораздо тише. С того дня, как войско Истинного короля разместилось в Руденбруке, замок бывшего наместника этих земель напоминал военный лагерь. Его заполняли люди, которые без конца куда-то спешили, чистили оружие, чинили упряжь и держались так, как будто собирались не сегодня-завтра выступить в поход на Марахэн. Единственными комнатами, которых не коснулись никакие изменения, были несколько спален на втором и третьем этаже, которые оставили наместнику, его жене и дочери за то, что Уриенс открыл ворота Истинному королю и присягнул ему на верность.
Несколько дней спустя, когда жена наместника слегла с постель, король предложил Уриенсу помощь королевского врача, но тот вежливо отказался. Однако к вечеру его жене стало настолько плохо, что Уриенсу пришлось изменить свое решение. Алинард был занят в госпитале, так что к леди Адалане пошел Меченый. Осмотр хозяйки Руденбрука превратился в тягостное испытание для них обоих. Крикс никак не мог отделаться от ощущения, что даже камни в почках беспокоят леди Адалану меньше, чем чужой мужчина в ее спальне. Но за два последних дня она привыкла к его обществу и даже перестала обращать внимание на то, чтобы с ней рядом постоянно находилось несколько служанок для обеспечения благопристойности.
Меченый подошел к кровати и пощупал ей лоб - кожа была прохладная и липкая от пота - а потом присел на табурет у изголовья, рядом с низким столиком, и начал смешивать для женщины лекарство, которое должно было хоть чуть-чуть ослабить боль. Ни одна из тех трав, которые они испытывали с Алинардом, не обладала даже приблизительно таким эффектом, как те обезболивающие, которые использовались в таких случаях имперскими врачами, но приходилось обходиться тем, что есть.
- Вы пьете тот отвар, который я принес позавчера? - осведомился Меченый - больше затем, чтобы занять ее внимание, чем для того, чтобы действительно узнать ответ. Он знал, что леди Адалана пьет лекарство постоянно - кувшин, стоявший на прикроватном столике, был почти пуст.
- Да, я все время пью... вчера мне было легче. Я подумала, что все уже прошло, а теперь опять... мне кажется, я не спала всю ночь. Так больно... Почему так больно?! - влажные от пота пальцы с неожиданной для женщины силой сжались на его запястье. Серо-синие глаза хозяйки Руденбрука казались почти черными от страха.
Меченый осторожно разжал ее пальцы и на несколько секунд задержал ладонь женщины в своей.
- Не надо так бояться. Боль сейчас пройдет, - заверил он, протягивая ей стакан. - Если хотите, я побуду здесь, пока вы не заснете.
Интересно, если бы Рам Ашад мог видеть своего бывшего ученика, он бы одобрил этот небольшой обман, или, наоборот, сказал бы, что врачу не следует давать больным несбыточные обещания? Пожалуй, боль у леди Адаланы могла бы пройти только в том случае, если бы она приняла люцер, которого у них впомине не было.
Однако какая-то польза в его блефе все-таки была - из лица женщины мало-помалу уходило напряжение.
- Да... да, пожалуйста, не уходите, - сказала она, закрыв глаза. Но через несколько секунд снова открыла их и посмотрела на дан-Энрикса.
- Как вы считаете, король действительно простил моего мужа?..
Не ожидавший от нее подобного вопроса Меченый нахмурился. Уриенс был айзелвитом, сохранившим титул и влияние после поражения. В этом не было ничего необычного - многие айзелвиты, обладающие состоянием и титулом, переметнулись на сторону победителей и сохранили свою власть даже при гвиннах. Необычность состояла в том, что таких "подлипал" другие айзелвиты чаще всего ненавидели даже сильнее, чем завоевателей - а Уриенса в Руденбруке если не любили, то, по крайней мере, уважали. И, когда в эти земли пришли люди Истинного короля, внезапно оказалось, что никто из местных жителей не жаждет смерти бывшего наместника.
Атрейн считал, что это ничего не значит, и что с Уриенсом следует поступить так же, как с любым другим предателем, но Меченый считал иначе, и на этот раз король прислушался не к сенешалю, а к нему.
- Что заставляет вас думать, что король имеет что-нибудь против вашего мужа, леди Адалана? - прямо спросил Крикс. - Мне кажется, король отнесся к нему настолько хорошо, насколько это вообще возможно в данных обстоятельствах.
- Он - да. Но лорд Атрейн...
- Атрейн никогда не нарушит волю короля, - твердо ответил Меченый. - Вашему мужу ничего не угрожает. Спите.
Лицо женщины разгладилось, и, к удивлению дан-Энрикса, она действительно вскоре заснула. Во сне она дышала глубоко и ровно - совсем не так, как человек, который даже в забытьи продолжает бороться с болью. Меченый подумал, что, возможно, следует еще раз тщательно проверить действие всех трав, которые они использовали для приготовления лекарства.
Потом в дверь тихонько постучали. Крикс был уверен в том, что это кто-то из служанок леди Адаланы, но мгновение спустя из-за двери послышался преувелительно почтительный голос Лювиня.
- Прошу простить, госпожа Адалана. Лорд дан-Энрикc не у вас?..
Крикс тяжело вздохнул и начал заворачивать в кулек остатки порошка, который он использовал для разведения лекарства.
- Сейчас выйду. Подожди за дверью, - сказал он, не повышая голоса. Меченый знал, что Рельни, привыкший прислушиваться к самым незначительным шорохам в лесу, его услышит.
В дверях Меченый чуть не столкнулся с дочерью наместника, Таирой, заходившей в спальню матери. Дан-Энрикс вежливо наклонил голову и смотрел в пол, пока девушка не прошла мимо. Даже не поднимая глаз, он чувствовал, что она смотрит на него и нарочно медлит у двери, надеясь, что он с ней заговорит. Крикс ничуть не сомневался в ее любви к матери, но все равно не мог отделаться от мысли, что она пришла сюда не столько ради нее, сколько в надежде повидаться с ним. На душе Крикса было неспокойно. В обществе Таиры он все время чувствовал неловкость и вину.
Когда он в первый раз увидел эту девушку, время как будто бы застыло, и дан-Энрикс на секунду перестал осознавать, где он находится. У нее были темные, густые волосы, немного бледное лицо и темно-синие глаза, похожие на штормовое море. Крикс чуть не бросился к ней, поскольку ему показалось, что он видит Лейду Гвенн Гефэйр. Но потом мираж рассеялся, и стало ясно, что девушка, показавшаяся ему точной копией Лейды, была не так уж похожа на нее. Совсем другое выражение лица и взгляд, другой рисунок губ и слишком мягкая, по-детски неопределенная линия скул и подбородка. В довершение всего, Таира была на несколько лет моложе Лейды. Перепутать их друг с другом было невозможно - и, однако, в первые дни жизни в Руденбруке Крикс часто ловил себя на том, что озирается по сторонам, ища Таиру взглядом, словно наваждение каким-то чудом могло повториться.
Когда дан-Энрикс спохватился, осознав, к чему способны привести все эти взгляды, было уже поздно. Девушка заметила его внимание - и истолковала его единственно возможным образом. Не зная, как поправить положение, Меченый напустил на себя безразличие - но этим только окончательно испортил дело. Вероятно, Нойе Альбатрос был прав, когда твердил, что "дайни" совершенно не умеет обращаться с женщинами.
Теперь девушка постоянно оказывалась там, где можно было невзначай столкнуться с Криксом, и взгляды, которые она бросала на него, делались все отчаяннее, а дан-Энрикс чувствовал себя последним негодяем.
Рельни, ожидающий его снаружи, выразительно скривился.
- Тебя не поймешь, дан-Энрикс! - сказал он, как только дверь за девушкой закрылась. - То ты смотришь на нее, как умирающий от жажды - на кувшин воды, то притворяешься, что вообще ее не замечаешь.
В голосе Лювиня слышалась досада. В первую секунду Меченый решил, что дочь наместника нравится ему самому, и Рельни сердится на то, что друг не ценит собственного счастья, но потом он вспомнил, что в последние несколько дней Лювинь вообще почти все время находился в дурном настроении и был сверх всякой меры раздражителен. Меченый посмотрел на Рельни более внимательно. В целом тот выглядел вполне обычно - разве что чуть припухла левая щека.
- Что у тебя с лицом? - осведомился Крикс, отчасти уже догадавшись об ответе.
Рельни отмахнулся.
- Ерунда... всего лишь больной зуб, - ответил он, хотя по его тону было ясно, что эта "ерунда" его уже порядком допекла.
- Сходил бы к Алинарду, - предложил дан-Энрикс.
Лицо Рельни помрачнело еще больше.
- Я сходил. Попросил дать мне что-нибудь от зубной боли. А он заявил, что порошками делу не поможешь, и что зуб придется вырвать. Я пообещал подумать и ушел. Ненавижу зубодеров, и особенно их барахло - все эти щипчики, крючочки, иглы и тому подобное. Может быть, оно как-нибудь само пройдет.
- Но до сих пор ведь не прошло?
- Нет, - мрачно сказал Рельни. - Только хуже стало. Жрать не могу, даже обычный хлеб приходится размачивать в воде. Проснулся среди ночи - ощущение, как будто бы болит вся челюсть сразу, и особенно - этот проклятый зуб. Я всего-то тронул его языком, а в десну как будто раскаленную иглу воткнули. Сижу, как дурак, слюна течет, как у собаки... Так и не заснул потом.
Крикс потер лоб. Если уж после такой ночки Рельни не помчался в лазарет бегом - значит, никакие увещевания не заставят его изменить свое решение, разве что кто-нибудь заставит его силой. Надо сказать, что Меченый отлично его понимал. У самого Крикса зубы не болели лет с семи, но он все равно помнил день, когда, кривясь и обливаясь потом, расшатал и вырвал из десны измучивший его молочный зуб. Инструментарий зубодера, который он часто видел среди прочих инструментов Рам Ашада, вызывал у него те же чувства, что и у Лювиня. Особенно потому, что большинство врачей в столице почему-то полагали, что расходовать бесценный твисс из-за больного зуба - неоправданная блажь.
Крикс вспомнил покрытое испариной лицо Адаланы и вздохнул. Так больше продолжаться не могло. Он должен либо раздобыть люцер, либо найти, чем его можно заменить.
Краем глаза Крикс заметил напряженный взгляд Лювиня, устремленный на него - и запоздало осознал, что собеседник отвечал на все его вопросы с явным облегчением. Похоже, Рельни разыскивал его именно затем, чтобы рассказать о своих затруднениях. Но он был слишком горд, чтобы признаться, что пришел за помощью.
Это открытие было настолько неожиданным, что Меченый забыл о деликатности:
- Ты ведь за этим и пришел? - спросил он полуутвердительно. - Ты хочешь, чтобы я тебе помог?
Рельни быстро отвел глаза.
- Я думал, твоя магия...
Дан-Энрикс нервно хмыкнул. "Его" магия!.. Он открыл рот, чтобы в очередной раз сказать то, что повторял уже тысячу раз - что он не Одаренный, не владеет никакими чарами и не способен сделать больше, чем любой обычный человек. Здесь, в Эсселвиле, ему приходилось говорить эти слова так часто, что теперь они слетали с языка как бы сами собой. Но, посмотрев в измученное лицо Лювиня, Крикс впервые не нашел в себе решимости произнести эту фразу. Вместо этого он положил руку Рельни на плечо и слегка сжал.
- Все будет хорошо. Я обещаю, - сказал Крикс со всей доступной ему убежденностью. Хотя в душе все-таки шевельнулся червячок сомнения - сможет ли он отправиться в Адель, достать необходимое количество люцера и вернуться раньше, чем щеку у Рельни разнесет настолько, что этого станет невозможно не заметить? Впрочем, может будет дать Лювиню тот же противовоспалительный отвар, который они с Алинардом делали для Адаланы, и сказать, чтобы он полоскал им рот как можно чаще.
Лицо Рельни просветлело, словно Крикс пообещал ему немедленное исцеление.
- На самом деле, я пришел не только из-за этого, - заметил он гораздо более непринужденным тоном. - Тебя хочет видеть Истинный король.
- Что-нибудь важное?
- Скорее всего, нет, иначе он бы велел мне поторопиться. Думаю, он просто чувствует себя спокойнее, когда с ним рядом ты или Атрейн.
- А что, Атрейн сейчас не с королем?.. - нахмурился дан-Энрикс. - Пойду посмотрю, как там наместник. Не хватало только, чтобы они с Атрейном столкнулись где-нибудь лицом к лицу.
Лювинь хмыкнул.
- Это точно... Уриенс - бесстрашный человек. Если бы лорд Атрейн смотрел бы на меня так, как на него, я бы, пожалуй, никуда не выходил из своей спальни без охраны.
Меченый кивнул. Крикс относился к Уриенсу двойственно. С одной стороны, он не привел своих людей сражаться в Лисий лог, а присягнул захватчикам. Наместник не устраивал облавы на повстанцев, но, если отряды гвиннов доставляли пленных мятежников в Руденбрук, то Уриенс недрогнувшей рукой подписывал приказ о казни. С другой стороны, большинство айзелвитов в Руденбруке жили не в пример благополучнее, чем в тех местах, где правили наместники из Дель-Гвинира. Нужно было иметь поистине незаурядный ум и выдержку, чтобы ни разу не навлечь на себя подозрений в нелояльности, и в то же время продолжать заботиться об интересах своего народа. У каждого, кто дал бы себе труд внимательнее посмотреть на Уриенса - на его лоб с высокими залысинами, проседь в темных волосах и горькую складку в угле губ - закрадывалось подозрение, что эти двадцать с чем-то лет были для него ненамного легче, чем для повстанцев в Лисьем логе. Но даже если это было так, Атрейн определенно не желал этого знать. То обстоятельство, что они с Уриенсом были хорошо знакомы до войны, не только не заставило Атрейна относиться к Уриенсу мягче, а, наоборот, усугубило положение. Сенешаль ненавидел Уриенса больше, чем всех гвиннов, вместе взятых, и нимало не стеснялся демонстрировать это при всяком подходящем и неподходящем случае.
Король в знак своего расположения обедал за одним столом с наместником и его домочадцами, так что Атрейну и дан-Энриксу волей-неволей приходилось трапезничать там же. Сенешаль ни разу не притронулся ни к одному блюду из тех, что подавали за общим столом, и говорил только тогда, когда к нему кто-нибудь обращался - да и то, по большей части, ограничивался односложными ответами. Все остальное время Атрейн сидел с каменным лицом, пока не наступал момент, когда можно было подняться и уйти к себе. Присутствие этой безмолвной, источающей презрение и ненависть фигуры, стесняло не только Уриенса и его семью, но и всех остальных, но король явно не решался подступиться к сенешалю с разговором о наместнике. Меченый мог бы побеседовать с Атрейном сам, но полагал, что это дело следует оставить королю - юноша должен был научиться относиться к сенешалю (да и к самому дан-Энриксу) как к своим подданным, а не руководителям и наставникам, которым он не вправе был перечить.
- Передай его величеству, что я сейчас приду, - сказал дан-Энрикс Рельни.
- Хорошо, - кивнул Лювинь, шагнув в сторону лестницы. Но почти сразу замер и с безмерным удивлением дотронулся до своей щеки. Сначала прикоснулся осторожно, кончиками пальцев, а потом, заметно осмелев, нажал сильнее. Недоверчивое выражение лица сменилось на восторженное. - Слушай, а ведь боль действительно прошла! Не понимаю, как ты это делаешь?..
Крикс собирался возразить, что он тут совершенно ни при чем, но в самую последнюю секунду усомнился в том, что это было правдой. И тогда, у Адаланы, и сейчас он в самом деле ничего не делал - просто от души желал хоть как-то облегчить их страдания. Но что, если для Тайной магии было вполне достаточно его желания?.. Крикс посмотрел на щеку Рельни. Отек, разумеется, не спал, но, судя по тому, как тот решительно ощупывал больную щеку, боли он действительно не чувствовал.
- Знаешь, Крикс, иногда я тебя боюсь, - задумчиво сказал Лювинь. - Ты бы хоть руками поводил или прочел какое-нибудь заклинание - ну, просто для приличия.
Меченый пропустил его слова мимо ушей - он напряженно размышлял. Устранить болевые ощущения - это простейшее воздействие на грани магии и самого обычного внушения. Такое может сделать даже деревенский знахарь. Главная проблема в том, что убрать боль - еще не значит вылечить болезнь.
- На твоем месте, я все же зашел бы к Алинарду, - сказал Крикс, но замолчал, поняв, что Рельни его уже не слышит. Посмотрев на него, Меченый заподозрил, что эта история облетит замок еще до обеда - и отныне все солдаты из охраны Истинного короля, а может, и крестьяне из ближайших деревень станут идти за помощью не в госпиталь, а прямиком к нему.
Определенно, следовало побыстрее раздобыть люцер и собственные хирургические инструменты.
Оставив Рельни наслаждаться избавлением от боли, Меченый отправился к наместнику. Его покои находились этажом ниже, чем комнаты его жены.
Услышав раздававшийся из-за двери голос сенешаля, Меченый ускорил шаг.
- ...сплошное лицемерие, - услышал он еще за несколько шагов. Атрейн определенно не пытался приглушать свой голос. - Вот только посмей опять сказать, что все это время, пока ты ел с гвинами с одной тарелки и казнил моих парней, ты делал это для того, чтобы спасти как можно больше айзелвитов!.. Если тебя что-то и заботило, так это твое личное благополучие и безопасность твоих близких. Признай, что предал Тэрина, чтобы не рисковать собой и обеспечить своей дочери и жене благополучное существование. Ради того, чтобы они обедали на серебре и спали на перинах, не жаль кого-нибудь повесить, правда?..
Крикс резко дернул створку на себя, и с облегчением удостоверился, что Атрейна с Уриенсом разделяет расстояние почти в полкомнаты. Значит, сенешаль, по крайней мере, не намеревался ткнуть противника кинжалом или свернуть ему шею.
- Ты можешь и дальше говорить обо мне все, что хочешь, но оставь мою жену и дочь в покое, - сказал Уриенс с твердостью, которой он наверняка не ощущал. - Они ни в чем перед тобой не виноваты.
- В самом деле? Если я не ошибаюсь, твоя дочка родилась в тот самый год, когда мой первенец умер в Лисьем логе. Это была страшная, голодная зима... у его матери пропало молоко. Я думал, что у нас будут другие дети - но на следующий год ее убили гвины. Я приложил все усилия, чтобы узнать, кто это был, но ничего не вышло. Кстати говоря! Никто из тех, с кем ты садился пировать за этот стол, как-нибудь мимоходом не упоминал о том, как надругался над моей женой?..
Уриенс провел ладонью по лицу, то ли стирая проступившую испарину, то ли пытаясь хоть на миг отгородиться от пылающего яростью взгляда напротив.
- Не понимаю, чего ты пытаешься добиться?.. - глухо и как будто через силу, спросил он. - Если ты так сильно меня ненавидишь, то иди и посоветуй королю меня казнить. Может быть, он тебя послушает.
- Казнить тебя? - эхом откликнулся Атрейн. - А толку-то?.. Я бы хотел, чтобы предатели вроде тебя на своей шкуре испытали все, что пережили мы. Но для такого мне пришлось бы пойти к твоей дочке и поступить с ней так же, как те гвинские ублюдки поступили с моей Тальей.
Уриенс резко вскинул голову.
- Ты этого не сделаешь! - должно быть, он хотел, чтобы это звучало угрожающе, но Крикс услышал только страх измученного, загнанного в угол человека. Уриенс, должно быть, понимал, что в войске Истинного короля у Атрейна найдется множество единомышленников, готовых воплотить угрозы сенешаля в реальность.
- Не сделаю, - признал Атрейн бесцветным голосом. - Мне бы хотелось думать, что я не могу поступить с тобой так, как ты заслуживаешь, потому что мне бы помешали люди короля или дан-Энрикс... - сенешаль махнул рукой на Меченого, замершего на пороге, - Но проблема в том, что я бы в любом случае не смог. Сам по себе. А значит, справедливости не существует.
Он развернулся и стремительно вышел в коридор, едва не налетев на Крикса. Долю секунды энониец колебался - войти в зал и попытаться как-то успокоить Уриенса или идти за Атрейном, но потом все-таки выбрал сенешаля. В конце концов, Уриенсу наверняка будет спокойнее, если будет знать, что за Атрейном кто-то приглядит.
- Король послал тебя удостовериться, что я не придушил этого выродка?.. - хрипло спросил Атрейн, не глядя на дан-Энрикса. - Можешь не беспокоиться. Я уже сказал ему, что такие, как он, не заслуживают легкой смерти.
- Я слышал, - кивнул Крикс. И, помолчав, добавил - Ты никогда не рассказывал о том, что у тебя была жена и сын.
Атрейн пожал плечами.
- Это было очень давно, - с заметной неохотой сказал он. - Зачем теперь об этом вспоминать?..
Крикс подавил тяжелый вздох. Он давно убедился, что "не говорить о чем-то" и "не вспоминать об этом" - вещи совершенно разные. Дан-Энрикс готов был побиться об заклад, что сенешаль не вспоминает про свою погибшую жену примерно так же, как он сам "не вспоминает" Лейду Гвенн Гефэйр. Бешеная ненависть Атрейна к гвинам была тому лучшим подтверждением.
Крикс мог бы попытаться побеседовать с Атрейном о наместнике, но знал, что это ни к чему не приведет. Немного обнадеживало то, что разговор, который до сих пор предотвращало присутствие посторонних, все-таки состоялся - и в итоге ни Атрейн, ни Уриенс не пострадали. Криксу хотелось верить в то, что кризис миновал, и дальше отношения двоих мужчин будут мало помалу становиться лучше. А пока что оставалось только ждать.
Меченый приобнял Атрейна за плечо.
- Как думаешь, Его Величество не будет против, если я решу отправиться в Адель?.. - спросил он.