Кулишева Виталиня : другие произведения.

Без лица

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 7.73*14  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    В ТЕКСТЕ ПРИСУТСТВУЮТ ОШИБКИ: ГРАММАТИЧЕСКОГО, ОРФОГРАФИЧЕСКОГО И РЕЧЕВОГО ХАРАКТЕРА. В ДАННЫЙ МОМЕНТ РУКОПИСЬ НАХОДИТСЯ НА ВЫЧИТКЕ! Чистилище - место, где простым людям приходится бороться за право на жизнь. Новый мир - новые правила. Когда две сестры Ева и Рейчел из безопасной резервации попадают в Чистилище, они оказываются на прямой дороге к смерти. Чтобы выжить в главном Содержательном Доме для девушек, всем юным особам приходится зарабатывать на еду, продавая свое тело мужчинам и юношам из ближних резерваций. Когда 17-летней Еве предстоит впервые выйти на работу, она даже не представляет, что ей попадется не просто юноша из соседней резервации, а один из членов Совета Безлицых.
  Аннотация
  Чистилище - место, где простым людям приходится бороться за право на жизнь.
  Новый мир - новые правила.
  Когда две сестры Ева и Рейчел из безопасной резервации попадают в Чистилище, они оказываются на прямой дороге к смерти. Чтобы выжить в главном Содержательном доме для девушек, всем юным особам приходится зарабатывать на еду, продавая свое тело мужчинам и юношам из ближних поселений. Когда семнадцатилетней Еве предстоит впервые выйти на работу, она даже не подозревает, что ей попадется не просто юноша из соседней резервации, а один из членов Совета Безлицых.
  
  
  Странная сказка, темная сказка:
  Шлюха-принцесса, принц только на час.
  Рыцарь безликий, холодная маска,
  И ледяное стекло вместо глаз.
  Вряд ли он хочет спасти свою деву,
  Ведь королевой ей точно не стать.
  Здесь до любви никому нет дела,
  Есть лишь желание с ней переспать...
  Странная сказка, жуткая сказка.
  Каждую ночь выбирает ее.
  Стоны и вздохи, недолгие ласки,
  И алкоголь довершает свое.
  А между тем, наша шлюшка-принцесса
  Лелеет надежду спасенною быть.
  Принц без лица не выходит из стресса:
  Кто-нибудь знал, что он может любить?
  Ольга Гусева
  1
   Что такое боль? Вы когда-нибудь задумывались над этим вопросом? Я уж точно.
  Каждый раз, когда что-то прокалывает кожу или при падении с лестницы, когда от боли нельзя даже вздохнуть, а слезы обжигают глаза и становится горячо. Хочется избавиться от неприятного чувства, но в тоже время продлить на мгновение его присутствие. У меня всегда так, ведь если в следующий раз случится нечто подобное, я смогу вытерпеть, и вреда и слез будет меньше.
   Так что же такое боль? Может это, то самое чувство, разрывающее тебя на куски? Оно заставляет человека чувствовать себя обозленным и никому ненужным ничтожеством.
  Ненависть, злоба, отчаяние - это моя боль, это то, что я чувствую, каждый раз видя, как мою сестру выворачивает наизнанку. Хочется кричать, бить кулаками в стену, разбивать посуду и стекла, но вместо этого я лишь стискиваю кулаки и искусываю губы в кровь, чтобы сдержать крик. Слезы обжигают, а ногти врезаются в ладони, но мне нужно держаться ради нее, а ей ради меня.
  Израненные ноги Рейчел чуть двигаются в такт по скользкому кафелю туалета. Высокие каблуки царапают плитку, а на рваных чулках появляются новые затяжки. Короткое платье открывает не менее пострадавшее нижнее белье. Рейчел, стоя на коленях, держится руками за унитаз и, склоняя голову вниз, сдерживает подкатившую рвоту.
  Я пододвигаюсь к ней и собираю длинные растрепанные волосы в хвост, в этот самый момент из горла Рейчел раздается стон, и содержимое сегодняшнего ужина начинает выходить наружу. Соленые слезы катятся по ее розовым щекам, она откашливается и произносит сдавленным голосом:
  - Не бойся, Ева, я не допущу, чтобы с тобой случилось что-то подобное, - она поворачивается ко мне лицом, и наши взгляды встречаются. Ее зеленые глаза налиты кровью от недосыпа, слез и алкоголя, черные тени размазаны по лицу, помада высохла, а в уголках губ видны следы рвоты. - Я выкуплю нас, прежде чем придет твое время, - слезы обжигают глаза, я знаю, что слова Рейчел не имеют смысла.
  Через несколько месяцев мне исполнится восемнадцать, и тогда наш владелец имеет право заставить меня продавать свое тело так же, как это делают все совершеннолетние девушки Содержательного дома.
  Я сажусь к стене и влеку за собой Рейчел, она кладет свою голову мне на колени. Тяжелые всхлипы заполняют комнату, я зарываюсь руками в ее запутанные темные волосы. Все что нам нужно - это выжить и как бы я не боялась правды, но реальность такова: в день моего восемнадцатилетия мне придется отдать свою невинность за право жить здесь так же, как год назад это сделала моя сестра для нас.
  Рейчел и я жили в Западной резервации до тех пор, пока не настали темные времена для нашей семьи. В одну ночь к нам заявились комиссары, они избили отца до полусмерти, а только после предъявили обвинение, якобы отец проводил махинации с бюджетом Городского совета. На дом наложили арест, отца отправили в Северную резервацию, в Столицу, для разбирательства, а нас временно поместили в Чистилище, вот только мы понимали, что для нашей семьи был вынесен смертный приговор. В Чистилище мало кому удается остаться в живых, но мы с сестрой оказались в числе счастливчиков, которые попали в Содержательный дом, если то, что приходится делать девушкам, можно назвать удачей, то скоро и я прильну к числу везунчиков.
  Содержательный дом посещают мужчины из соседних безопасных поселений и маленьких резерваций, они выбирают девушек на ночь и оплачивают услуги. Женщины здесь не имеют право голоса или право на что-либо, мы лишь отвечаем за удовлетворение мужских потребностей. Все это согласовано с законом и непротивоестественно, поэтому нельзя заставить девушку работать по назначению до восемнадцати лет в противном случае это уже нарушение закона, поэтому до моего совершеннолетия, чтобы жить в Содержательном доме, я должна выполнять менее значительную работу, например, быть уборщицей.
  Но то, о чем говорит моя сестра, о чем мечтает каждая девушка, чего боится наш владелец - это единственная возможность выбраться из Чистилища, любую из нас могут выкупить из Содержательного дома, так же, как и девушки могут выкупить самих себя, заработав намного больше, чем за одну ночь или даже за десяток. Рейчел часто повторяет, что она вытащит нас обеих отсюда, но и я и она знаем, что это невозможно. Все, что она зарабатывает, уходит нашему владельцу, при любом раскладе она не сможет выкупить даже саму себя, но я не противоречу ей, поскольку моя поддержка единственное, что у нее есть.
  
  - Думаешь, они уже все ушли? - обращается ко мне Лара. Она разделяет со мной обязанности уборщицы, поскольку ей еще нет восемнадцати.
  Лара миниатюрная блондинка, она младше меня на два года, но ее бедра и грудь больше, чем у меня, что было бы очень привлекательно, не находись она здесь.
  Уже несколько часов мы убираем комнаты в доме. Сегодня мы должны вычистить все до блеска, наш владелец, Михаил, был слишком нервный утром, когда давал всем задания, кажется, этим вечером прибудет кто-то важный.
  - Уже три часа дня, а это последняя комната и если там еще будет хоть один голый парень, я засуну вот этот ершик для чистки унитаза прямо в его задний проход, - я верчу ершик в руках, пока Лара прикрывает рот руками, от смеха ее щеки заливаются румянцем.
  Я вставляю ключ в замок небольшой деревянной двери и отстраняюсь, прикрыв глаза.
  На кровати лежит обнаженный молодой мужчина, его руки и ноги привязаны чулками к спинке кровати, а одеяло валяется на полу.
  - Ну, сколько можно?! - произношу я, отворачиваясь от представшего вида.
  - Что такое? - Лара тянется через меня и заглядывает в комнату. - Фу! Лучше бы меня готовить отправили, обнаженные и мертвые окорока выглядят намного привлекательнее пьяных и голых мужиков, - блондинка морщится, поворачивается ко мне и протягивает руку с кулаком. - Камень, ножницы, бумага!
  Лара показывает кулак, а я высовываю вперед два пальца - ножницы.
  - Сегодня явно не мой день, - я закатываю глаза, мечтая о том, чтобы все это поскорее закончилось. - Знаешь, Лара, я думаю это работа Хлои, только она способна на подобное, - Хлоя была здесь еще до нас с Рейчел, она амбициозная, стервозная и, признаться, лучшей подруги просто не найти. Она, как и все мечтает выбраться из Чистилища и поселиться в безопасной резервации, но пытается получать удовольствие от работы и зачастую вытворяет с клиентами такое, о чем подумать стыдно.
  Я захожу в комнату, где пахнет потом, алкоголем и сексом, стараясь подавить подкатившую рвоту. Свет струится в комнату сквозь небольшие прорези штор, освещая малые участки стен и ковра. Я опускаю взгляд в пол, стараясь не смотреть на обнаженного молодого человека, поднимаю скомканное белое одеяло, лежащее возле кровати, и накидываю на спящего клиента Хлои.
  - Так хотя бы на него смотреть можно, - произносит стоящая позади меня Лара, я вздрагиваю от неожиданности, когда парень дергается и открывает глаза.
  - Эй, что вы здесь делаете? - явно взбешенный, что мы посмели нарушить его покой, парень начинает дергать руками и ногами, но не встать или даже сесть, у него не выходит. Мы застали его врасплох.
  Я подхожу ближе и начинаю развязывать уже затекшие конечности клиента. Лара с маской спокойствия и хладнокровия на лице проходит к окнам и раскрывает пыльные шторы. Солнце освещает довольно уютную комнату, обезображенную валяющейся повсюду одеждой, стеклянными бутылками и переполненной пепельницей.
  - Время истекло, мы вынуждены попросить вас покинуть Содержательный дом, - голос Лары серьезный и спокойный, но хоть я и знакома с ней не так давно, - девушка попала в Чистилище два с половиной месяца назад, - мне все равно удается различить саркастические нотки в ее голосе.
  В ответ молодой человек лишь тяжело вздыхает. Чулки туго завязаны и времени на их полное распутывание требуется немало, пока я копаюсь с капроном, исподлобья наблюдаю за клиентом. А вдруг это будет он? Или его друг? А может кто-то из знакомых или даже родственников, брат к примеру? Что если в тот день, когда я должна буду выйти на работу, этот парень будет здесь и что, если он выберет меня? По коже пробегают мурашки, а волосы на теле встают дыбом, когда я, наконец, развязываю одну его руку, он, почувствовав облегчение, выдергивает ее у меня из ладоней.
  - Можешь поторопиться? - мышцы на его лице напрягаются, а губы сжимаются в тонкую линию, он смотрит куда-то в стену, полностью игнорируя меня и убирающую бутылки Лару.
  Я обхожу кровать с другой стороны и принимаюсь за следующий чулок, стараясь не смотреть на перевозбужденного клиента. Когда я справляюсь со следующей рукой, то перехожу к ноге, парень, явно желающий поскорее выбраться из неподобающего положения, принимается развязывать другую ногу. Он в два счета справляется со своим чулком и переключается на тот, который я пытаюсь развязать.
  - Лучше пойди и собери мои вещи, - велит своим басом клиент.
  Я припоминаю о ершике для чистки унитаза в телеге для уборки и улыбаюсь.
  - Ты видишь в этом что-то смешное? - глаза парня сверлят меня из-под густых темных бровей, клянусь, если бы взглядом можно было испепелить, от меня бы уже остался едкий дым и черный пепел.
  - Вовсе нет, - качаю головой и опускаю глаза в пол.
  Я слышу звук разрывающейся ткани и испуганный мимолетный вздох Лары. В мгновение клиент оказывается возле меня. От него неприятно пахнет потом и перегаром, как мне удается заметить, скомканное одеяло продолжает валяться на кровати. Его рука хватает мой подбородок, заставляя посмотреть в налитые кровью глаза.
  Я успеваю только испуганно пикнуть, сжимая руки в кулаки.
  - Я надеюсь, ты скоро присоединишься к остальным особам этого места, и тогда я и мои друзья порезвимся с тобой так хорошо, что тебе больше никогда не захочется улыбаться, - все мышцы в моем теле напрягаются, кровь приливает к лицу, а в глазах стоят слезы, которые мне с трудом удается подавить.
  Парень отпускает меня и проходит в ванную, предварительно засунув свой язык мне в рот.
  Пометил территорию перегарным поцелуем.
  
  Спустя час после того, как последний клиент покидает территорию Содержательного дома, нам с Ларой удается очистить последнюю комнату до презентабельного вида. Признаться, мои колени все еще трясутся, а во рту стоит привкус алкоголя и сигарет, - вероятно, я просто себя накручиваю, - несмотря на то, что я уже успела прополоскать рот ровно шесть раз, как утверждает Лара, поскольку один раз меня все-таки вырвало. Я все еще переживаю из-за его слов, нервы на пределе. Иногда мне кажется, что все происходящее всего лишь кошмар, проблема в том, что я никак не могу проснуться.
  Мы покидаем комнату, закатываем тележку с чистящими средствами в кладовую, как раздается оглушающий вой сирены.
  - Что происходит? Еще рано! - визжит Лара.
  Свет вмиг загорается в коридорах и комнатах, мы спускаемся на первый этаж, где располагается огромная гостиная, бар, кухня, столовая и холл. Все работающие девушки, прикрывая уши руками, сбегаются в гостиную.
  Внутренне Содержательный дом похож на пятизвездочный отель, большие комнаты, бар, переполненный спиртными напитками, отполированные столы, кожаные кресла и дубовые двери, сложно поверить, что прямо под землей, через железобетонную дверь подвала проходит сеть подземных бункеров, где приходится нам жить. Обшарпанные стены, холодные плиты и тусклый свет энергосберегающих ламп, совсем не романтично.
  Я осматриваю недавно убранную гостиную. Кремовые стены, как и везде, несколько кожаных диванов и кресел, миниатюрные круглые столики и темный паркет.
  - Слишком рано! - возражает напуганная девушка, с перепачканным фартуком.
  - Посмотрите, - произносит другая, указывая пальцем на окно.
  Все замолкают.
  Содержательный дом расположен на небольшой возвышенности, как знак главенства в Чистилище, что очень кстати, благодаря удобному положению из дома можно увидеть все округи, а главное поезд, который привозит и забирает людей из этого места. Вокруг здание окружено стенами, они недостаточно высоки, что позволяет увидеть деревья и холмы вдали, но достаточно, чтобы человек не смог перелезть через них. На другой стороне дома есть пристройки, где стоят машины. Их используют очень часто, поскольку именно люди нашего хозяина встречают клиентов, а так же и провожают их на обратный поезд, - разгуливать по окрестностям Чистилища одному небезопасно.
   Как-то раз я даже думала над тем, чтобы убежать отсюда вместе с Рейчел, просто незаметно прокрасться из здания и забраться на поезд, но это не так легко, поскольку все, кто выбирается из Чистилища, должны пройти обязательную проверку на Пограничных пунктах.
  Я смотрю в окно и замечаю, что прямо к населенным районам Чистилища, если их можно так назвать, движется красный поезд. В этом есть несколько странных вещей, во-первых, поезд всегда приезжает по расписанию, не раньше семи часов вечера, во-вторых, это новый поезд, незнакомый.
  - Вы не слышали сирены? - нарушает молчание голос, раздавшийся у меня за спиной. Я поворачиваюсь и вижу перед собой Марию, дочь Михаила, нашего владельца.
  Рыжие волосы собраны в конский хвост, ее вытянутое лицо засыпано веснушками. Поскольку Мария является членом семьи хозяина Содержательного дома, она избегает нашей участи, но все же выполняет одну работу - делает нашу жизнь еще невыносимее. Эта девушка дьявол воплоти, хотя ей примерно столько же лет, сколько и мне.
  Мария стоит от меня в нескольких шагах, держа в руках пистолет, и тычет дулом в несовершеннолетних девушек.
  - Опусти пистолет, Мария, - я медленно произношу каждое слово. Я знаю, что она не сможет никого убить или ранить, но я так же знаю, что от детства, проведенного в Чистилище, у этой девушки немного поехала крыша.
  - Не геройствуй, Ева, тебе это не идет, - в ее карих глазах отражается ненависть не только ко мне, но и ко всем девушкам Содержательного дома. Известно, что Мария рано или поздно присоединится к нам, это лишь вопрос времени. И здесь никого не волнует, что она дочь Михаила, который мягко сказать относится к ней хуже, чем к нам, но и сам факт того, что она девушка, а значит должна выполнять свою работу, нравится ей это или нет, не имеет значения. - Прозвучала сирена, вы все живо вниз!
  Девушки незамедлительно направляются к дверям, ведущим в наше убежище. Мария удостаивает меня презрительным взглядом, и когда я прохожу через металлическую дверь, она подталкивает меня пистолетом:
  - Пошевеливайся! - во мне вспыхивает мгновенная злость, но я заставляю себя промолчать, чтобы не схлопотать пулю в лоб, сейчас это последнее чего мне бы хотелось.
  Мы спускаемся вниз по высоким ступеням, девушки нервничают и перешептываются, не понимая происходящего, признаться, я и сама не знаю, но чувствую, как у меня нервно сосет под ложечкой.
  От обшарпанных стен веет холодом, по коже проходят мурашки и нервная дрожь, когда Мария прямо тыкает мне в спину пистолетом. Если сказать, что между нами легкая неприязнь, то ничего не сказать. До моего появления здесь, я была серой мышкой, но когда мы с Рейчел попали в Чистилище, во мне что-то надломилось и в каком-то смысле это связано с Марией. Дело в том, что эта рыжая бестия ненавидит других девушек, но склонна к их ласкам. Это сложно объяснить, но, когда мы здесь оказались, я понравилась Марии немного не в дружеском смысле, если вы понимаете, о чем я. Вот только я нормальной ориентации, по крайней мере, всегда была в этом убеждена. После моего мягко сказать отказа от чувств Марии, она меня возненавидела, и как только она находит возможность сделать мне больно, девушка этим успешно пользуется. Неважно, хоть то боль моральная, хоть физическая.
  - Полегче, Мария, я никуда не убегу, можешь опустить оружие, - говорю я мягко, но с долей холодности, все равно некий риск, что эта сумасшедшая может прострелить мне хотя бы ногу, очень велик.
  - Да, что с тобой такое, Ева? Неужели боишься маленького пистолета? Знаешь, а ведь сегодня будет веселая ночка, твоя сестра вдоволь позабавится, а точнее над твоей сестрой, - язвительно отвечает Мария. Клянусь, не будь у нее пистолета, я бы вцепилась ей в лохмы.
  Мы проходим по узкому коридору и заворачиваем за угол. Одна из энергосберегающих лампочек часто мигает, похоже, она скоро совсем перегорит.
  - Чур, меня не лапать, - произношу я с чувством, намекая на узкий коридор и отсутствие нормального света.
   Мария громко фыркает и заламывает мою руку за спину, я лишь крепче сжимаю зубы, чтобы не закричать.
  - Еще успею насладиться твоей попкой, малыш, - шепчет мне на ухо Мария, делая акцент на последнем слове.
  - Поцелуй меня в зад, - огрызаюсь я в ответ.
  - И не только, - ухмыляется девушка, вталкивая в дверной проход нашего жилища.
  Все те же голые стены, бетонный пол и двухъярусные железные койки с тонкими матрасами. В воздухе витает запах плесени и рвоты. От этого меня и саму начинает мутить. Мы заходим в помещение без каких-либо окон, все девушки стоят в колонну, единственную, кого я ищу в строю, Рейчел. Она бледная, как смерть, ее воспаленные глаза полуоткрыты и она слегка покачивается, даже дураку будет понятно, что она плохо себя чувствует.
  Перед девушками туда-сюда, не произнося ни единого слова, медленными шагами ходит Михаил. Полный мужчина, с коротко стриженными темными волосами и козлиной бородкой. За его спиной в кобуре находится огнестрельное оружие, точно такое же, как и у его милой Марии. Я даже немного завидую девушке, ведь будь у меня хотя бы один пистолет, я бы попробовала вытащить нас отсюда, даже не умея управляться с оружием. Главное сделать вид, что умеешь и стрелять из него в качестве предупреждения, если это требуется или я неправа?
  Все несовершенные девушки встают смирно возле стенки, и я в том числе. Мария одаривает меня злостным взглядом, в котором меня что-то настораживает, не зря сегодня все идет иначе, чем прежде.
  - Сегодня необычный день, как вы заметили. Думаю, все слышали сирену и, возможно, поняли, что это означает, - я смотрю на сестру и понимаю, что еще минута, и она совсем упадет, единственное, что меня удерживает от оказания ей помощи - пистолет Михаила. - Работа будет непростой, поэтому советую вам всем сегодня быть в хорошем настроении, самочувствии и главное - виде.
  Я не свожу взгляда с сестры, она закрывает глаза, я замечаю, как ее тело расслабляется и, не соображая, что делаю, подлетаю к ней, хватая в самый последний момент. Я перекидываю ее руку себе через плечо и кладу на первую попавшуюся койку.
  Рейчел трясется, я присаживаюсь на колени рядом с ней и пытаюсь привести ее в себя. Ее лоб пылает, а кожа покрыта маленькими капельками пота. Я ни на что не обращаю внимания, но медленные аплодисменты Михаила и взгляды, обращенные к нам, заставляют мурашки пойти по коже.
  - Как похвально, ты случайно адресом не ошиблась? - Михаил медленно подходит ко мне, его глаза выражают ледяное спокойствие, я сделала то, чего еще никто не осмеливался, нарушила первое правило Содержательного дома. - Ты прекрасно знаешь, здесь не существует сестер, братьев, жен, мужей или дочерей, - он делает акцент на последнем слове, и я не произвольно кидаю взгляд на Марию. Мышцы ее лица напряглись, а руки сжались в кулаки. По этой причине, я довольно часто питаю к ней не ненависть, а жалость. - В Чистилище никого не волнуют семейные узы, здесь главное выжить и каждый сам за себя, ты ведь это прекрасно знаешь, не так ли, Ева? - я перевожу взгляд от Марии к ее отцу и громко сглатываю.
  - Да, вы правы, - я делаю небольшую паузу, поворачиваясь к своей все еще находящейся без сознания сестре. - Но Рейчел... Она все, что у меня осталось от моей семьи, и она больна, я не могу позволить ей работать в подобном состоянии, - лицо мужчины краснеет от злости, чувствую, как дрожь проходит по всему телу. Михаил ненавидит свою работу, ведь ему постоянно приходится унижаться перед сопляками, только бы те взяли девушек. А я только что, кажется, приготовила для своей сестры и себя смертный приговор. - Но у меня есть то, что можно дать взамен, - неожиданно для себя выпаливаю я.
  Михаил прислушивается, явно борясь с внутренним гневом и желанием пристрелить нас.
  - Рейчел не будет работать до тех пор, пока не поправится, вместо нее это буду делать я.
  - То есть ты хочешь сказать, что добровольно пойдешь на многочисленные унижения ради сестры? Ты готова к такой работе? - его слова заставляют все внутренности сжаться в огромный кулак. - Думаю, ты знаешь, чем это может для тебя кончиться, - в его глазах загораются огоньки интереса, мое предложение его забавляет. На мгновение мужчина замолкает, он прикусывает нижнюю губу в раздумьях. - Ладно, - неожиданно громко хлопает в ладоши, - я разрешу тебе работать, Ева, некоторых из наших гостей забавляет неопытность, - Михаил разворачивается ко всем остальным напуганным девушкам. - Следующие две недели будут для вас самыми тяжелыми и необычными, дамы, нас посещает Совет Безлицых, - потрясение со смесью страха в глазах девушек полностью отражает мои собственные чувства.
  Улыбка Михаила волчья, он поворачивается на каблуках и идет к двери, которую перед ним открывает Мария, поглаживая бородку, он кидает мне через плечо несколько слов:
  - Не угодишь им, я выкину вас обеих из Содержательного дома с такой же скоростью, с какой изголодавшиеся каннибалы будут откусывать по кусочку от вас. Очень и очень быстро.
  2
  Представьте на мгновение, что вся ваша жизнь уже расписана на десять лет вперед. Что за вас уже всё решено, например, какое образование вы получите, на какую работу устроитесь, кто будет вашим будущим супругом или супругой. Как будут звать совместных детей. Представьте, что вы противостоите этой реальности, что не хотите подчиняться тому, кто придумал такое будущее для вас.
  Вы злитесь, устраиваете скандалы на протяжении нескольких лет, потому что это не та жизнь, которой как вам кажется, вы бы хотели жить. Но, в конце концов, спустя время до вас доходит осознание того, что, возможно, не все так безнадежно. Что это лучшее, что вы сможете дать своим детям.
  Образование - работа. Работа - деньги. Деньги - еда.
  Супруг - дети. Все вместе - семья.
  А семья - это счастье, которого лишены все девушки Содержательного дома, кроме меня. У меня есть сестра.
  Наш отец не был какой-то шишкой в Городском совете Западной резервации, но жили мы по сравнению с другими на широкую ногу. Я училась в выпускном классе в школе, а Рейчел была помощником отца. Нам не приходилось заботиться о том, где достать денег на еду и лекарства. Многие одноклассники завидовали мне в этом плане, особенно девчонки. Парни бросали школу, чтобы идти работать на завод за неполную заработную плату, а представительницам прекрасного пола приходилось убирать дома обеспеченных людей.
  Прежде, у меня никогда не было возможности делать что-то подобное до того, как нашу семью разрушили. Раньше я испытывала противоречивые чувства к отцу: ненавидела за то, что решил, кем мне и Рейчел быть, за кого выйти замуж, но все же любила я его гораздо сильнее.
  Рейчел смирилась с решением отца быстрее меня. Почти сразу. Это показывало насколько мы с ней разные.
  А теперь представьте, что все ваше воображение будущего, все планы рушатся в одно мгновение. Слово безопасность перестает быть тенью. Настает время, когда за нее приходится платить непросто деньгами, а своей жизнью.
   Больше голову не забивают мысли о том, как лучше одеться, чтобы в школе меня не заметили девушки, которые испытывают ненависть и зависть к моей семье за доходы отца. Не приходится заставлять себя полюбить будущего мужа, чтобы быть более счастливой. Сейчас все о чем я могу думать, как выжить. Или сбежать. А потом построить свою жизнь, которую разобрали на мелкие кусочки, заново.
   Осознание того, что наши беды идут от Совета Безлицых, управляющими всеми резервациями и Чистилищем, заставляет меня нервничать. Двенадцать мужчин. Четыре резервации, из каждой по три представителя. Большим авторитетом пользуются мужчины из Северной резервации, их считают самыми жестокими, хладнокровными и опасными из всех. В жизнях людей они играют роль обвинителей, судей и палачей.
   Прежде я не встречала ни одного из них. Слава Богу.
   Они первоклассные убийцы и мучители. Им приписывают такие способности, на которые не способны обычные люди, например, читать мысли, но мне кажется это настолько глупым и безрассудным, что верить в подобную чепуху я не собираюсь.
  - Ева, времени очень мало, Безлицые уже прибыли, и пока они набивают свои животы едой, ты должна кое-что усвоить. Времени на практику у тебя нет, так что будем надеяться на твой талант великого импровизатора, - тараторит Хлоя, укладывая мои непослушные темные волосы.
  Я сижу на стуле перед зеркалом, множество маленьких лампочек светят прямо в глаза. Комната, где все девушки готовятся к своей работе, так называемая, гримерная, переполнена моими соседками, которых трясет от нервов. Вокруг царит настоящий хаос, я не знаю, бывает ли так каждый раз или такое происходит впервые, но что-то мне подсказывает, что второй вариант и есть правда.
  - Но у меня даже врать получается с трудом.
  Девушка останавливается, поднимает голову, и наши глаза встречаются в зеркале.
  - Если ты не уверена, что сможешь кому-то помочь, то лучше не берись за это дело. Твое желание быть героем может стоить хорошим людям жизни.
  - Ты думаешь, я совершила ошибку?
  - Если бы мы жили в нормальном мире, то твой поступок можно было бы считать не подвигом уж точно, но чем-то достойным. В твоем решении помочь сестре есть самоотверженность. А люди любят мучеников.
  - То есть я жертва?
  - Определенно нет. Ты глупое и наивное дитя, - вздыхает подруга и отворачивается.
  - Наша разница в возрасте составляется четыре года, - брови в недоумении ползут вверх.
  - Ты не биологические года считай, у меня за плечами огромный опыт работы здесь, у тебя нет ничего подобного.
  Вздохнув, я перевожу взгляд на огромные шкафы и вешалки с одеждой отражающиеся в зеркале.
  - Продолжим, - девушка возвращается к моим волосам. - Тебе нужно кое-что понять, Рейчел просто так не поправится, ей для этого нужны лекарства, и ты знаешь, у кого они есть. Михаил не поможет вам, так что надейся только на себя. Поставь перед собой цель: добиться расположения Безлицего. Удовлетвори его до такой степени, чтобы он выбрал тебя не на одну ночь, а хотя бы на несколько и платил как можно больше, дабы Михаил возместил отсутствие маленького мужского достоинства денежной компенсацией.
  - Думаешь, его принадлежности маленькие?
  - Ой, нет, что ты, - девушка драматично взмахивает руками. - Он такой злой, потому что у него каша по утрам холодная.
  С другой стороны комнаты раздается звук поворачивающегося ключа в замке, а затем железная дверь со скрипом открывается. Голоса девушек вмиг стихают, все, затаив дыхание ждут.
  - На выход, - произносит Мария, одетая в узкие синие джинсы и короткий топик, открывающий вид на части ее огромных татуировок на ребрах и пирсинг в пупке. За пояс джинсов у нее спрятан пистолет.
  Я встаю со стула, стараясь игнорировать неудобства, которые мне доставляют короткое, обтягивающее платье и высокие каблуки.
  Девушки в последний раз поправляют свой внешний вид и выходят из комнаты, цокая каблуками. Хлоя берет меня за запястье и тащит за собой.
  - Только не повторяй ошибок своей сестры, Ева, - шепчет мне на ухо девушка. - Не раскисай, когда вы будете наверху.
  Не собираюсь. Нельзя показывать свой страх и слабость, пока Рейчел нуждается во мне.
  В свой первый рабочий день, а точнее ночь, она оступилась. Когда сестра осталась наедине с мужчиной, она испугалась, сдала назад. В итоге ему пришлось применить силу, чтобы взять ее. Стиснув руки в кулаки, я закрываю глаза и делаю глубокий вдох. В этом нет ничего сложного, все смогли, и я смогу.
   Мы с Хлоей выходим последними из комнаты, она берет меня за руку, чтобы успокоить, но это не срабатывает. Чем ближе мы подходим к двери ведущей наверх, тем сильнее все внутри сжимается. Сердце бешено колотится, дышать становится труднее. Меня охватывает дикое желание рвануть с места. Какая же я все-таки трусиха.
   Мария, идущая впереди всех, на мгновение замирает напротив закрытой металлической двери, с другой стороны которой нас ждут члены Совета Безлицых.
   Я набираю в легкие больше воздуха, когда дверь со скрипом отворяется и на мгновение меня ослепляет яркий свет.
   Туфли кажутся тяжелыми, а звуки цокающих каблуков отдаются в голове барабанной дробью. Из комнаты доносятся музыка и мужские голоса. Девушки мгновенно выпрямляются и лепят на лица кокетливые улыбки, хотя я представляю, как все их внутренние органы сжимаются в ком размером с кулак.
   - Будь осторожна, - шепчет мне на ухо Хлоя.
   Она проходит мимо меня вслед за другими девушками, я понимаю, что нужно идти за ними, но ноги кажутся ватными, не могу сдвинуться с места. Я поднимаю глаза и встречаюсь взглядом с Марией, она подходит ближе и говорит как можно тише, чтобы ее никто не смог услышать, кроме меня:
   - Мне бы самой хотелось с тобой разобраться, Ева, но если ты сейчас устроишь сцену, эти парни не дадут мне возможности даже понаблюдать за тем, как ты будешь загибаться от боли. Так что лучше тебе выйти, прежде чем наши клиенты начнут нервничать, - я чувствую, как что-то упирается мне в живот, мой взгляд скользит вниз. Мария очень быстро пристрастилась к пистолету. - Поднимайся, немедленно.
   Слова застревают в горле, поэтому я лишь коротко киваю в ответ. Все тело бросает в жар. Глаза слезятся, а обзор затуманивается. В моем животе словно скачет кенгуру, я чувствую, что каждый вздох мне дается с трудом.
   Мысленно я приказываю взять себя в руки и поднимаюсь по бетонным ступеням к более яркому свету, чем в бункере.
   - Выпрями спину, Ева, и улыбнись, - я слышу голос за спиной, принадлежащий одной из девушек. Красавице из Восточной резервации, Амине. - Я понимаю, что все это сложно, но представь, что тебе это нравится, и ты этого хочешь, так будет немного легче.
   - Спасибо, - произношу я сдавленным голосом, по-прежнему не поворачиваясь назад.
   В доме светло и уютно, но все кажется более устрашающим, чем это бывает в дневное время. Мне неприятно думать, что наши жизни зависят лишь от ключа, хранящегося в кармане потертых вельветовых штанов Михаила.
   - А вот и дамы! - восклицает Михаил, когда мы появляемся в гостиной.
   На кожаных креслах и диванах сидят разных возрастов мужчины, их так много, что я чувствую, как сердце начинает учащенно биться. Все они очень разные. Блондины и брюнеты, бритые налысо и с маленькими хвостами, круглолицые и с длинными носами, с морщинами и шрамами. На вид самому младшему темно-русому двадцать два, а самому старшему с двухдневной щетиной и устрашающим шрамом на щеке около сорока лет.
   Ни один из мужчин даже не удостаивает нас взглядом, словно перед ними практически в нижнем белье не красуются полуобнаженные девицы. Я стараюсь не смотреть на мужчин, но мысленно отмечаю, что все-таки между собой они чем-то похожи. От них веет надменностью и гордыней, самолюбием и эгоизмом, и что самое страшное от мужчин чувствуется равнодушие и хладнокровность.
   - Господа, все вы остаетесь у нас на довольно-таки длительный срок, и я надеюсь, что вы хорошо проведете это время с моими девочками, - я никогда не видела Михаила таким...низким, он словно преклоняется перед Безлицыми, уничтожая все свое мужское достоинство. - Прошу заметить, что среди девушек есть как опытные дамы, так и новички, - он поворачивается к нам, и наши взгляды встречаются. Михаил подмигивает, его губы искривляются в странной улыбке, которая объясняется смесью страха и восторга в его глазах.
   Лицо заливается краской от злости и ненависти, которые я испытываю к нему, Хлоя говорила, что некоторые любят нетронутых, чистых девушек, отчего мои колени начинаются непроизвольно трястись.
  Когда я отрываю взгляд от болтливого хозяина, то замечаю, что стеклянные глаза одного из Безлицых прикованы ко мне. Он рассматривает меня с ног до головы, мне хочется прикрыться. От такого пристального, оценивающего взгляда становится трудно дышать, Безлицый медленно возвращается к моим глазам. Я встречаюсь с ним взглядом и понимаю, что впервые чувствую такой дикий страх, я больше не улыбаюсь, а лишь смотрю в глаза убийцы. В следующее мгновение его лицо искажается в ухмылке, он презрительно фыркает и отворачивается, вновь обращая свое внимание на болтающего без умолку Михаила.
  Я облегченно вздыхаю, чувствуя болезненный спазм в области живота. С одной стороны хорошо, что я ему не понравилась, но с другой я обязана заинтересовать хоть кого-нибудь, ради жизни собственной сестры.
  - Думаю, настало время, чтобы повеселиться, - с последними словами Михаила свет во всех комнатах выключается.
  Страх подкатывает к горлу. Мое дыхание учащается, а руки начинают непроизвольно трястись. В кромешной тьме абсолютно ничего не видно, я лишь чувствую, как по бокам девушки касаются меня. Волосы на коже встают дыбом, когда кто-то грубо хватает меня за запястье. Голова начинает кружиться, я поддаюсь вперед и практически падаю, но во время успеваю схватиться за что-то твердое. Комната наполняется музыкой, а в соседнем баре загорается приглушенный свет. Отовсюду раздаются смеющиеся голоса девушек, и я понимаю, что выходка со светом - это лишь часть выбора Безлицых. Они уже выбрали себе девушек на ночь, а это просто способ позабавиться и найти нужную девушку.
  Зрение проясняется, я наблюдаю, как из нашей кучки проституток, медленно мужчины разбирают девушек, уводя их за талию к комнате, где располагается бар, бильярдный стол и что самое пугающее небольшая сцена с шестом.
  Нервы на пределе, мне необходимо расслабиться. Когда-то моя сестра сделала то же самое ради меня. Значит, у меня тоже получится.
  Я отпускаю руку от кожаного кресла, в которое вцепилась и направляюсь вслед за другими девушками, которых пока еще никто не увел за собой.
  
  - Ты слишком долго стоишь без дела, - тихо произносит Хлоя, чтобы нас никто не услышал, хотя с такой громкостью музыки это все равно маловероятно.
  Не знаю, сколько уже прошло времени, но чувствую себя измотанной, несмотря на то, что уже длительное время просто наблюдаю за Безлицыми. Меня не выбрал ни один из мужчин, признаться, в какой-то степени я рада, но если задуматься, тут шутки плохи. Мужчины уже давным-давно успели полностью расслабиться, они выпили достаточно алкоголя и выкурили бессчетное количество сигар.
  Я, лишь молча, стою в стороне, надеясь, что мне все-таки повезет, хотя и сама не понимаю, чего именно хочу.
  Чтобы меня выбрали? Тогда есть очень большая вероятность того, что страх возьмет надо мной верх, и я распсихуюсь.
  Чтобы меня не замечали? Тут вопрос другой, ответ на него намного проще, меня и мою сестру отдадут на растерзание каннибалам, живущим в дебрях Чистилища.
  - Я даже не представляю, что мне нужно сделать, чтобы меня хоть кто-нибудь заметил, - ворчу в ответ.
  - Здесь не нужно ничего фантастического, просто забудь обо всем и включи фантазию. Будь яркой, - Хлоя отпивает какую-то прозрачную жидкость из бокала и удаляется.
  Меня охватывает приступ паники.
  Я одна. Но я не должна быть сейчас одна. Мне хочется позлиться на Хлою за то, что в мгновение перестала быть более мягкой со мной, хотя это моя вина. Я сделала свой выбор.
  Теперь я начинаю злиться на себя.
  Мой взгляд скользит в противоположный угол комнаты, где прижавшись к стене, стоит Мария. Она с огоньком в глазах рассматривает девушек, а точнее как они выполняют свою работу. Одни сидят на коленях у мужчин, другие уже засовывают свои языки в чужие рты, третьи устраивают мини-танцы на раздевание возле небольших столиков Безлицых. Мария прикусывает губу и нервно дергает руками, от одной мысли, что ей все это нравится, меня начинает тошнить.
  Я набираю в легкие больше воздуха, стискиваю руки в кулаки и направляюсь к барной стойке.
  - Венлинг, налей мне что-нибудь покрепче, - обращаюсь я к нашему бармену.
  Девушка испуганно моргает своими карими глазами:
  - Ты шутишь? Девушкам разрешается пить только в том случае, если этого желает клиент, - она бурчит себе под нос.
  - Просто налей, ладно, сегодня у меня первый день, это нужно для работы, - я умоляюще смотрю на нее.
  Мы глазеем друг на друга не меньше минуты, затем она тяжело вздыхает и отводит взгляд.
  - Пей осторожней, а то у Марии орлиный глаз, - произносит Вейлинг и отворачивается, чтобы налить мне что-то из спиртного.
  Спустя несколько секунд передо мной уже стоит налитый наполовину стакан с какой-то янтарной жидкостью.
  - Через минуту поставь какую-нибудь более энергичную музыку, - Вейлинг по совместительству еще и наш ди-джей.
  - Что ты задумала?
  - Кое-что очень веселое, - отвечаю я и подношу стакан ко рту.
  - Поставь ром на место, Ева, если не хочешь, чтобы твои мозги были размазаны по барной стойке, - сзади меня раздается голос Марии.
  Я чувствую, как адреналин растекается вместе с кровью по всему телу.
  - Неужели ты так хочешь выпустить пулю в мою голову? - я поворачиваюсь к Марии и кокетливо улыбаюсь, хотя саму меня передергивает от страха.
  - Жду с нетерпением такую возможность, - отвечает она. - Убери стакан, Ева, я не шучу, - ее рука плавно двигается к пистолету за ремнем джинс, прежде чем она успевает что-то сказать или сделать, я залпом опустошаю стакан.
  Горькая, очень неприятная жидкость, обжигает горло. Я чувствую, как она оставляет за собой раскаленную дорожку по пути к моим органам.
  Глаза Марии расширяются. От злости ее лицо заливается краской.
  - Замечательно, - произношу я, ставя на стойку пустой стакан.
  Руки Марии начинают трястись, она скрежет зубами, но в ответ я лишь подмигиваю.
  Вейлинг включает более быструю музыку, а я, не давая времени Марии придумать новый способ мести, притягиваю девушку к себе и страстно целую в губы.
  Сказать, что мне эту доставляет точно такое же удовольствие, как если бы я поцеловала газонокосилку, это ничего не сказать. Мария в растерянности поддается на мою провокацию, сквозь звуки ударных, я слышу удивленный писк Вейлинг. Надеюсь, чье-нибудь внимание из Безлицых я все-таки привлекла.
  Язык Марии путешествует по моему рту слишком хозяйнически. Мои руки скользят к ее короткому топу, в ответ она притягивает меня к себе, отчего становится не по себе, но алкоголь внутри меня придает смелости. Я стягиваю с нее топ и отрываюсь от губ девушки, чтобы оценить обстановку. Несколько мужчин отвлеклись от игры в бильярд и уставились на нас во все глаза. Взглядом нахожу серьезное лицо Хлои, сидящей на коленях у самого старшего из Совета, она еле заметно, одобрительно кивает. Я чувствую прилив сил и понимаю, что теперь я должна продолжить.
  Ангельское личико Марии смотрит на меня в полном очаровании, я поглаживаю большим пальцем ее щеку и прикусываю ее нижнюю губу. Мария тяжело вздыхает от удовольствия. Я откидываю ее топ в одного из Безлицых.
  Адреналин зашкаливает, останавливаться нельзя. Меня слегка начинает покачивать. В горле до сих пор жжет. Я облокачиваюсь на барную стойку и подпрыгиваю, тем самым усаживаясь на отполированный стол. Поднимаюсь на каблуках на стойку, голова начинает кружиться, но мысленно приказываю себе успокоиться. Многие взгляды обращены ко мне, музыка бьет по ушным перепонкам. Я скидываю надоевшие туфли прямо в парня, сидящего возле барной стойки, он ловит обувь, я кокетливо улыбаюсь ему и прикусываю губу.
  Нужно танцевать.
  И я начинаю так, как никогда в жизни не пробовала. Мое платье то и дело поднимается выше, я стягиваю тонкие лямки, приспуская платье до груди. То, что видят Безлицые, им нравится, некоторые девушки довольно киваю или же улыбаются, думаю, все они когда-то через это проходили.
  Я медленно стягиваю чулки и кидаю одному парню. Через несколько мгновений песня сменяется другой, более медленной и я понимаю, что больше физически не могу что-либо сделать. Волосы прилипли к шее, щеки пылают, а в горле пересохло. Я присаживаюсь на корточки и свешиваю ноги вниз.
  В мгновение возле меня появляется молодой человек с глазами и волосами чёрными, как смоль.
  - Как насчет того, чтобы отдохнуть сегодня со мной, милая? - произносит он, подавая мою обувь.
  Я кокетливо улыбаюсь и прикусываю губу.
  - Думаю, это хорошая идея, - молодой человек подает мне руку, я принимаю помощь и спрыгиваю со стойки.
  - Мне кажется, это не самое лучшее решение, - раздается голос за моей спиной.
  Я поворачиваю голову и вижу Безлицего, который рассматривал меня в гостиной. Он полностью игнорирует мой взгляд. Во мне загорается смесь разочарования и злости. Откуда он взялся?
  - Я уже отметил ее, Дмитрий, выбери себе кого-нибудь другого, - он хватает меня за запястье и показывает другому парню, что-то на моей руке.
  Этим что-то оказывается небольшая печать, которую из-за ее крошечного размера, я не заметила прежде. Значит, это он дернул меня в темноте.
  В воздухе чувствуется сильное напряжение, могу предположить, что это вовсе не из-за меня. Бессловесная перепалка длится недолго, молодой человек с темными волосами, Дмитрий, коротко кивает и удаляется.
  В животе разрастается чувство обиды. Все же тот Безлицый показался мне более безобидным, чем этот. Мужчина тащит меня за собой к выходу из комнаты.
  - Я устал, ты поможешь мне расслабиться.
  Кажется, наступил момент, когда действительно нужно начинать бояться.
  3
  Безлицый отпускает мою руку, когда мы покидаем комнату, наполненную пьяными мужчинами, удушливым запахом пота и сигаретным дымом. Он направляется на верхний этаж, где располагаются комнаты, которые я обычно убираю днем в компании других несовершеннолетних девушек. Пытаюсь сосредоточиться и идти за ним, но мои ноги словно прилипли к полу.
  Молодой человек оборачивается, понимая, что я не следую за ним. Его лицо не выражает никаких эмоций.
  - Шевелись, я второй раз повторять не буду.
  Я чувствую, как злость вскипает внутри, алкоголь придает смелости, боюсь что-нибудь ляпнуть, но все же не успеваю прикусить язык, как у меня вырывается:
  - Что значит этот знак? - я поднимаю руку и показываю ему свое запястье, на котором красуется еле заметный крест - метку, которую этот парень поставил мне в темноте.
  - Не твое дело, - его губы сжимаются в тонкую линию. - Просто выполняй свою работу и не задавай лишних вопросов.
  Он отворачивается и направляется наверх, не удостоив меня даже взглядом. Я тяжело вздыхаю и иду следом за ним, изучая его со спины. Безлицый довольно высокий, по длинной шее у него тянется татуировка, черные следы которой скрываются за воротом рубашки. Его спина прямая как доска, от одного вида на него, я невольно выпрямляюсь. Шаги мужчины практически не слышны.
  Мы поднимаемся на третий этаж и проходим в самый конец длинного коридора. Безлицый открывает дверь комнаты, где сегодня меня уже успел поцеловать один из обычных клиентов.
  Он проходит вперед, погружаясь в темноту. Я медлю, оставаясь в освещенном коридоре. Меня охватывает дикая паника, колени дрожат, и прямо сейчас я жалею, что от смелости данной мне бокалом чего-то крепкого не осталось и следа. Я делаю глубокий вдох и захожу в комнату, хватаясь за ручку двери.
   В момент, когда дверь захлопывается, я поворачиваю замок, возле моего уха пролетают слова:
  - Сколько тебе лет? - от ледяного голоса за спиной все мои внутренности сжимаются.
  Я чувствую, как тяжелое тело Безлицего прижимается к моей спине. Он тяжело дышит мне в шею. На месте его дыхания волоски стают дыбом. Я замираю, ошарашенная его вопросом. Мои руки начинают нервно дергаться. Могу поклясться, я превращаюсь в одну большую, дрожащую мурашку.
  Безлицый берет меня за бедра и с силой разворачивает к себе лицом. Из меня вырывается еле заметный писк, когда я больно ударяюсь задом о дверь, но он не придает этому особого значения. Мои глаза постепенно привыкают к темноте, и я вглядываюсь в его глаза.
  - Восемнадцать, - мой голос предательски пищит, я чувствую, как заливаюсь краской. Сердце начинает бешено колотиться, а места, где Безлицый держит меня, пылают. - Сегодня мой день рождения, - говорю я уже немного увереннее. - Прежде я не выходила на работу.
  Его лицо приближается, горло, словно обвивает огромная змея, и я не могу дышать. Страх сковывает легкие, я чувствую, как тошнота подходит к горлу.
  - Правда? - я чувствую его дыхание на своих губах. В животе все трепещет и переворачивается. - Значит, для тебя все это в новинку, - голос уже не такой жесткий, а наоборот слаще меда, его мягкие губы касаются моей щеки, я вздыхаю не в силах открыть глаза.
  - Да, - произношу я еле слышно.
  Безлицый забирается руками в мои волосы, отчего мне кажется, локоны становятся чувствительными.
  - Мне тут одна птичка нашептала, что тебе еще нет восемнадцати.
  Его слова эхом отдаются в голове, в одно мгновение меня начинает жутко трясти, я с трудом сглатываю.
  - Глупости, - руки скользят по его груди, я медленно расстегиваю пуговицы на его рубашке, чтобы отвлечь Безлицего.
  - Врешь, - он чуть-чуть отстраняется, но расстояния между нами по-прежнему мало.
  - Нет.
  - Это был не вопрос, а констатация факта, - только произносит он, как за спиной раздаются стуки.
  - Алекс?! Открой. Это срочно.
  Я облегченно вздыхаю, возможно, все обойдётся.
  Его зовут Алекс. Этого Безлицего. Не успеваю я подумать, как ему подходит это имя, он прижимает палец к лицу, дав понять, чтобы я не издала звука. Парень одним рывком срывает с себя рубашку и расстегивает мое платье. Оно со свистом скатывается на пол.
  - Алекс, открой, это Дмитрий.
  Мне становится холодно и стыдно оттого, что я стою в одном нижнем белье перед парнем. Никто раньше не видел меня в подобном виде. Я чувствую, как пылают мои щеки и рада тому, что в комнате темно.
  - Быстро в кровать, - шепчет мне на ухо Алекс.
  В ответ я киваю и на ходу скидываю бюстгальтер. Как только я натягиваю одеяло до груди, дверь открывается, и меня ослепляет свет из коридора.
  - Надеюсь, дело действительно срочное, потому что я занят, - голос Алекса уже не такой сладкий, совсем не мягкий, он режет слух точно лезвие бритвы.
  Дмитрий переводит взгляд на меня, а затем снова на Алекса.
  - Я не думал, что вы так быстро, - он запинается, - перейдете к делу.
  Алекс по-прежнему держит ровно спину. Я чувствую, как мои колени дрожат, а сердце бешено колотится в такт моим нервным судорогам. Мой Безлицый в мгновение выходит из нашей комнаты и скрывается за дверью с другим парнем.
  Я не слышу их разговора, как бы сильно не старалась напрячь перепонки. Лишь тень в щели двери дает понять, что Безлицые все еще в коридоре.
  Через несколько минут дверь вновь открывается и Алекс заходит в комнату. Его взгляд привлекает скинутый на пол бюстгальтер. Брови взлетают вверх, а еле заметная усмешка украшает и без того красивое лицо. Безлицый закрывает за собой дверь, и комната вновь погружается в темноту.
  Мне требуется пару мгновений, чтобы глаза привыкли. Я замечаю, как Алекс нагибается и оказывается рядом со мной. По телу вновь пробегают мурашки.
  - Думаю, с этим ты перестаралась, - он кидает мне бюстгальтер и становится в позу руки-в-боки, отчего выглядит довольно-таки забавно. - Какие же вы наивные и глупые. Женщины. Не зря Содержательный дом существует. Вам всем здесь самое место.
  Я открываю рот в возмущении, начинаю его ненавидеть.
  - Знаешь, я даже знать не хочу твоего имени и возраста, сегодня тебе повезло, что я выбрал тебя, а не Дмитрий, хотя он проявлял желание, - он делает паузу и его поза меняется, теперь руки Алекса скрещены на уровне груди. - Я не буду с тобой ничего делать, мне не интересны дети, это уже педофилия, - он с отвращением выплевывает эти слова, во мне загорается злость.
  - Я уже не ребенок, если ты не видишь, - я беру в руки бюстгальтер и верчу перед его носом. - И работаю я не для собственного удовольствия, на работу шлюхи может согласиться лишь законченный мазохист или сумасшедший.
  - Так кто ты тогда? Ребенок или обычная чокнутая?
  - Никто из вышеперечисленных. Мне исполнится восемнадцать через несколько месяцев. Неужели сложно представить, что я уже совершеннолетняя? - я до сих пор удивляюсь, как Безлицый терпит мою наглость и дерзкое отношение к нему.
  Но сдаваться я не собираюсь, он должен сделать со мной то, для чего я предназначена, в противном случае Рейчел и я пойдем на корм каннибалам.
  - Для чего тебе это нужно?
  Я медлю с ответом, но потом понимаю, что правда - единственная вещь, которая способна помочь.
  - Моей сестре сегодня стало плохо, но Михаил заставлял ее идти работать, она была не в состоянии, поэтому вместо нее пошла я, - произношу сдавленным голосом. - Пусть мне и нет восемнадцати, но я готова к работе, - не успеваю я договорить, как на меня наваливается тело Алекса.
  Он отбрасывает с меня одеяло и приживается к обнаженной груди. Алекс мягко кладет меня на подушку и коленом раздвигает мои ноги. Меня начинает трясти, я понимаю, что мои последние слова были лишними. Лицо Алекса приближается, и он шепчет мне на ухо:
  - Не говори, что готова к чему-то, когда это не так.
  
  Раздается оглушительный женский визг, и я с трудом открываю глаза. В первое мгновение мне кажется, что я ослепла, но потом понимаю, что на улице все еще темно. Алекс вскакивает на ноги и выбегает из комнаты в одних штанах. Я поднимаюсь с кровати и мчусь за ним. До меня доносятся плачь и крик девушки, первое что приходит в голову это моя сестра и я молюсь, только бы это была не Рейчел. Медленно все двери открываются и наружу выходят обеспокоенные полуобнаженные девицы и Безлицые, злые оттого, что кто-то посмел оторвать их от удовольствий. Я поворачиваю на лестницу, как из-за угла меня хватает Алекс и притягивает к себе, поправляя на мне свою задравшуюся белую футболку.
  Я наклоняюсь вперед и вижу, что на уровне первого этажа возле входной двери на полу лежит девушка. Она без сознания, вся грязная и в крови. Над ней, склонившись, плачет самая юная жительница Содержательного дома, тринадцатилетняя Паника, прозвище которой мы дали благодаря ее многочисленным истерикам.
  - Паника? Что случилось? - раздается взволнованный женский голос позади меня.
  Я оборачиваюсь и вижу Жанну. Среднего роста брюнетку со всеми достоинствами и полными отсутствием недостатков. Жанна прикрывается халатом.
  - Она, - всхлипывает Паника. - Я хотела выпить воды, а когда вышла из бункера дверь была открыта.
  Я отрываю взгляд от Паники и понимаю в чем причина холода. Дверь открыта настежь. На улице темнее, чем когда-либо. Лишь на пороге переплетаются линии из крови, грязи и снега. Это девушка провела в Чистилище ночь и добралась до Содержательного дома. Это невероятно.
  Жанна сбегает вниз по ступенькам и захлопывает дверь, которую неизвестно, кто открыл. Михаил решил впустить каннибалов? Вряд ли, но ключа нет ни у кого, кроме него.
  Руки Алекса сжимают меня за талию, это что-то вроде предупреждения, чтобы я не вмешивалась? Почему нет?
  - Она живая, эта девушка дышит, - произносит Жанна, скорее для себя, чем для кого-то другого.
  Я внимательно всматриваюсь в лица мужчин. Они абсолютно ничего не выражают, такие же пустые, как и моя голова сейчас. Лишь еле заметная улыбка скрывается в уголках пухлых губ Дмитрия, парня, который хотел меня и по неизвестной мне причине помешал Алексу наверху, в какой-то степени, я ему благодарна, ведь он на какое-то время отвлек моего Безлицего. Я поднимаю глаза и встречаюсь взглядом с Алексом, на долю секунды мне кажется, что в его синих глазах мелькает азарт, но потом его взгляд вновь становится непроницаемым.
  - Что за черт?! - восклицает, словно из ниоткуда взявшийся Михаил. - Это что еще за чудо?
  - Девушка, кто же еще, у тебя в доме точно таких же ходит бессчетное количество, - огрызается на него перепуганная Жанна.
  - Вижу, я имею виду, что она здесь делает? - повышает голос хозяин, взбешенный из-за дерзкого ответа Жанны.
  - Кто-то открыл дверь, - не в силах больше сдерживаться, подаю голос я. - Думаю, она была снаружи, на улице Чистилища.
  Руки Алекса напрягаются. Он еще сильнее сжимает меня. Да что с ним не так? Я кидаю в его сторону яростный взгляд, в который вкладываю столько злости, сколько это возможно. Хотя понимаю, что девушки Содержательного дома должны быть покорными и ублажать клиентов всеми способами, но мои амбиции не позволяют сдерживаться, и я веду себя так, словно выше Безлицых. А осознание того, что Алекса это злит, мне лишь приносит удовольствие, словно негативные чувства мужчины сравнимы со слезами моей сестры, когда ей было больно.
  - Должно быть, она как-то пробралась на территорию, пока ворота были открыты. Наверное, спряталась за машинами, - высказывается Дмитрий. - Или под одной из них.
  - Ее бы в чувства привести, - надо мной раздается голос Алекса.
  - Точно, - коротко кивает Михаил и поворачивается к своему помощнику-вышибале с бритой головой. - Тревис, нужно помочь бедняжке, бери ее, отнесем в лазарет.
  Лазарет. Я хмыкаю. Маленькая комнатка с парочкой кроватей. Единственное, что там представляет ценность, это лекарства, именно то, что сейчас нужно моей сестре. Чувствую укол зависти к новой девушке, у которой есть возможность получить медицинскую помощь, в отличие от Рейчел.
  Тревис берет девушку на руки, а Михаил рычит на перепуганную Панику, чтобы та 'шла прочь в бункер'.
  Безлицые спускаются, направляясь за Михаилом и его помощником в лазарет. Что кажется очень странным. Настолько, чтобы понять, что произошедшее, вероятно, взволновало их.
  - Иди наверх и даже не думай выходить из комнаты, - Алекс одаривает меня предупреждающим взглядом и направляется вслед за Безлицыми.
  Как только я собираюсь сдвинуться, меня окликивает Жанна:
  - Ева, - я поворачиваюсь назад и замечаю, как Алекс повернул голову в нашу сторону.
  Смотрю на него мгновение, и затем мы оба отворачиваемся. Я обращаю свое внимание на Жанну.
  - Ты в порядке? - осторожно спрашивает она.
  Я никогда не была дружелюбной, но многие девушки Содержательного дома почему-то всегда заботились обо мне, хоть у меня и нет особых заслуг перед ними.
  - Хуже не бывает, - отвечаю я, поднимаясь по лестнице.
  
  Не знаю, сколько времени проходит, прежде чем дверь комнаты открывается, и от неожиданности я вздрагиваю.
  На улице медленно светлеет, смесь желтого и оранжевого незаметно пробирается сквозь шторы.
  Алекс тихо заходит в комнату, осторожно закрывая дверь.
  - Тебя долго не было, - мой голос раздается в тишине.
  Теперь его очередь вздрагивать.
  - Не думал, что ты умеешь слушаться, Ева, - он делает акцент на моем имени. В его исполнении оно звучит, как ругательство. - Я предполагал, что ты убежишь к себе.
  В ответ я молчу, но признаться, мне жутко хочется сказать ему что-то неприятное, дерзкое. Только это уже перебор, я не должна забывать кто я, и с кем разговариваю.
  Он обходит кровать и ложится с другого края.
  Я отодвигаюсь еще дальше, чем после его выпада на обнаженную меня.
  - Скоро ты перестанешь пользоваться сочувствием других девушек, - как-то отстраненно произносит Алекс. Я напрягаюсь. - У вас пополнение.
  4
   - Просыпайся, - грубый голос вырывает меня из сна.
   С трудом удается разлепить опухшие глаза, кажется, будто я спала несколько минут, а то и вовсе не сомкнула глаз. Хотя, примерно так оно и есть. Полночи я пролежала без сна. Голову никак не покидали мысли о Рейчел, Алексе и новой девушке.
   Почему он ничего не сделал со мной?
   Ведь Безлицый мог вышвырнуть меня из комнаты, выставить на всеобщее обозрение и хорошенько проучить меня за то, что я нарушила главное правило, но по сути это еще не самый плохой сценарий. Каннибалы на улицах Чистилища намного страшнее публичного унижения.
   Мне сложно в этом признаться, но я благодарна Алексу за то, что он просто спас меня от верной гибели. И самое странное то, что он просто уложил меня спать рядом с собой. Не скинул меня полуголую с кровати на пол, а напротив, дал свою футболку и разрешил провести ночь под одним одеялом. Разумеется, я не так представляла свой первый рабочий день, а точнее ночь, но после случившегося я понимаю, что это не сулит мне ничем хорошим.
   - Приведи себя в порядок, скоро завтрак, - Алекс произносит эти слова тоном, не требующим возражений.
   - Завтрак?
   - У меня - да, а у тебя не знаю что, но лучше тебе не выбираться из бункера до отъезда всех Безлицых, - мои глаза лезут на лоб от такого заявления, но Алекс даже не удостаивает меня взглядом.
   - Я не могу. Моя сестра...
   - Я сказал Михаилу, что ты хорошо поработала, думаю, о твоей сестре позаботятся, - отрезает парень.
   Я неуверенно подтягиваюсь и вылезаю из-под одеяла. Представляю, как сейчас убожески выгляжу. Поднимаю с пола свой бюстгальтер и платье, стараясь не смотреть, как Алекс застегивает рубашку. На его груди вытатуирован крест. На кубиках пресса видны белые полоски шрамов, я даже не представляла, что быть в числе Совета так опасно. Они всегда мне представлялись заевшимися мужчинами с маленькими достоинствами и огромным самомнением. Точнее так всегда говорила Хлоя. Я отворачиваюсь, стараясь не пялиться на его татуировки.
   Направляюсь в ванную. У двери меня останавливает голос Алекса.
   - И...Ева, верно?
   Это меня немного задевает. Забыть мое имя? Прошло то несколько часов! Кровь вскипает, а щеки краснеют от злости.
  Кивок.
   - Постарайся больше не влипать в неприятности, для тебя это может плохо кончиться.
   Кивок.
  
   - Милая? - мне жутко не хочется прерывать сон Рейчел, но поговорить мне с ней просто необходимо.
   Пока я смотрю на спящую сестру, в голову приходят мысли, которые прежде мне с трудом удавалось подавлять. Мы всегда были сами по себе. Отец, Рейчел и я. У нас небольшая семья. Была. Моя мать, чьи фотографии хранил папа, бросила нас, когда мы были совсем маленькими. Не знаю, в чем была причина ее столь опрометчивого поступка, но видимо такая имелась. Как бы мне не хотелось, но я должна признать тот факт, что она была очень красивой. Мы с Рейчел всегда были больше похожи на отца, но сейчас глядя на сестру, я понимаю, что с возрастом гены матери берут верх. Я узнаю ее черты в лице Рейчел.
   Я сижу на краю ее койки в нашем лазарете. А точнее неком ему подобии. Лазарет ничем не отличается от остальных комнат бункера. Все те же голые стены и бетонные полы, металлические койки и полуразвалившиеся прикроватные столики. Единственное, что оправдывает название этой комнаты - лекарства, находящиеся под замком в ящике, висящим на стене, с красным крестом и несколько работающих обогревателей.
   - Прости, не хотела прерывать твой сон, но мне просто необходимо было тебя увидеть, - говорю я, когда глаза Рейчел медленно открываются.
   Она уже не такая бледная, ее щеки покрыты легким румянцем, а волосы спутаны. От Рейчел пахнет потом и лекарствами. Дотронувшись до ее лба ладонью, я понимаю, что жар уже спал.
   - Я готова прибить тебя, - произносит Рейчел, тяжело дыша. Ее суровый взгляд заставляет чувствовать себя маленьким ребенком, который разбил вазу по неосторожности, а теперь не может признаться взрослому о своей проделке.
   - Я сделала это ради нас, - говорю в свою защиту.
   - Если бы я сейчас была в полном здравии, я бы непременно отшлепала тебя за такие выкрутасы.
   Мои губы приподнимаются в довольной улыбке.
   - У тебя еще будет такая возможность.
   Рейчел тяжело вздыхает. Мы сидим некоторое время в полном молчании, я лишь глажу ее руки, скрещенные на животе. Она отворачивается и смотрит в сторону соседней койки, где лежит новенькая девушка. Мой взгляд скользит по траектории взгляда сестры. К руке девушки подсоединена капельница с какой-то прозрачной жидкостью внутри. Девушка все еще находится без сознания. Она полностью раздета, белая простыня скрывает ее тело до уровня груди. Выглядит намного лучше, когда не покрыта грязью и кровью. На руках видны белые полоски шрамов, но свежих ран нет, у меня появляется подозрение, что кровь вовсе принадлежала кому-то другому. Ее темные волосы больше не спутаны, такое чувство, словно ее специально уложили как куклу и, признаться, она очень похожа на одну из моих фарфоровых, которые были у меня в детстве, когда мы жили в Западной резервации.
   - Она приходила в себя? - обращаюсь я к Рейчел.
   Сестра пожимает плечами.
   - Когда меня притащили сюда, она уже была под капельницей.
   - Как думаешь, она выживет? - спрашиваю я, не отрывая взгляда от девушки.
   - Будем надеяться, хотя я бы предпочла смерть, нежели чем жизнь здесь.
   Я бросаю Рейчел злобный взгляд.
   - Ты чуть не умерла, а теперь говоришь, что это было бы кстати?
   - Ева, - Рейчел предупреждающе качает головой, чем заставляет меня замолчать. Я придерживаю свою злость и сжимаю кулаки.
   - Все будет хорошо, Рейчел, теперь нас двое, мы сможем заработать денег намного быстрее, чтобы выбраться отсюда, - говорю я.
   - Не сможем, - произносит Рейчел голосом полным сожаления.
   Я вопросительно кошусь на сестру.
   - О чем ты? - сердце начинает бешено колотиться в груди, уровень адреналина в крови поднимается.
   У меня очень плохое предчувствие.
   Рейчел, молча, берет мои руки в свои и медленно перемещает на свой живот. В ее глазах блестят слезы. Я опускаю глаза на мои руки, покоящиеся на ее животе.
   - О, нет. Рейчел, это шутка такая?! - вскрикиваю я.
   Сестра шикает на меня, чтобы я не кричала и сама понижает голос до шепота.
   - Я беременна, Ева, и ты знаешь, что это значит.
   Знаю. Как же.
   - Тебя обрюхатил какой-то подонок из резервации? Ты издеваешься?
  - У меня не так много времени, скоро Михаил и девчонки поймут, в чем дело, ты знаешь, что за этим последует, - я собираюсь ее перебить, но она закрывает мне рот ладонью. - У меня есть план, я уже все обдумала, и Майки не подонок. Хорошо?
  То, что сейчас говорит Рейчел, мне кажется сплошным бредом. Она защищает парня, который виноват в том, что из-за ребенка ее буквально казнят. Просто вышвырнут из Содержательного дома, как животное. Аборты не запрещены, только специалистов по таким вопросам в Чистилище не найдешь. Беременеть для девушки с такой работой, то же самое, что лишать человека жизненно важных органов - он станет бесполезным, а в конце умрет.
  - Кто такой Майки?
  - Отец ребенка, - мямлит Рейчел, в ответ я закатываю глаза. - Слушай, Ева, у нас есть план, как выбраться отсюда.
  - Не нужно верить незнакомому человеку, - перебиваю ее я. Сестра меня пугает своими заявлениями, чувствую, как тревога внутри нарастает. - Не нужно, Рейчел, - молю ее я.
  Готова расплакаться, устроить истерику, топать ногами, только бы Рейчел отказалась от глупой затеи, от какого-то там парня и ребенка. Пусть она скажет, что пошутила. Посмотрит на мое ошарашенное лицо, а потом так резко засмеется. Будет громко хохотать, как раньше, а потом выдаст что-то вроде Ты бы видела свое лицо! Платье сухое? А то выглядишь так, словно обделалась от страха!
  Я бы стукнула ей по плечу, и надула губы, как делала в детстве.
  Но она не смеется. Не говорит, что пошутила. Не обнимает меня, чтобы я перестала обижаться.
  Сестра закрывает глаза. Вдох. Выдох. Затем она открывает их.
  Этот взгляд, который я получаю от нее, говорит громче любых слов. У Рейчел нет другого выхода. Это конец. И она просит меня не бросать ее.
  - Мы уже все спланировали. Безлицые уедут через пару недель, поезд до того времени больше сюда не приедет, когда они будут покидать Содержательный дом, мы проберемся вместе с ними.
  - Это сумасшествие, - отрезаю я.
  - Нет. Мы сумеем это сделать. Нам нужно лишь добраться до поезда, там Майки нас спрячет, на Пограничном пункте он уже обо всем договорился, - Рейчел умоляюще смотрит на меня. Если я сейчас же не отведу взгляд от ее блестящих глаз, то сдамся. Я отрицательно качаю головой. - Пожалуйста, Ева, я не уйду без тебя, - как только Рейчел это произносит, дверь открывается.
  Мы обе вздрагиваем. Рейчел замолкает.
  - Дорогая, я так и думал, что ты здесь, - произносит Михаил в приподнятом настроении. Я сомнительно кошусь на него. Это он меня дорогой назвал? Похоже, Алекс перестарался. - Пришла повидать сестренку, значит. Рейчел, как ты? - он подходит к нам. Я встаю с койки, и он приобнимает меня за талию, словно мы с ним давно не видевшиеся родственники.
  Тут что-то не так.
  - Все хорошо, Михаил, спасибо за заботу, - робко произносит Рейчел и выдавливает из себя улыбку.
  Я в бешенстве.
  Если встречу этого Майки, придушу собственными руками.
  - Я вынужден украсть у тебя Еву, - он ей подмигивает. - Эта малышка много стоит, - когда Михаил произносит последнее слово, я понимаю, что он говорит о деньгах, а не о каких-либо достоинствах.
  - Я как раз собиралась уходить, - произношу я сквозь зубы.
  Рейчел поджимает губы, но ничего не говорит.
  - Выздоравливай, - щебечет Михаил и направляется к двери, по-прежнему обнимая меня.
  Когда мы покидаем пределы комнаты, Тревис закрывает дверь за нами на замок. Михаил что-то напевает себе под нос, но я не придаю этому значения, мы направляемся в сторону наших спален в бункере.
  Цоканье каблуков отдается о бетонный пол.
  - Говорят, ты вчера хорошо поработала, Ева, - утверждение. - Знаешь, а я ведь приятно удивлен! - восклицание.
  Михаил начинает свой монолог. Его рука опускается ниже к моим бедрам. Я заставляю взять себя в руки и не дрожать.
  - Думаю, что болезнь Рейчел и твое самопожертвование, как раз кстати, - он понижает голос до тошнотворно сексуального. - Теперь половина из Безлицых хотят тебя попробовать на вкус, - он смеется. - Признаться, я бы тоже не отказался от такого удовольствия, - шлепок по моей заднице. - Но что толку, ведь ты мне в дочери годишься, кстати, я очень благодарен, что ты доставила вчера Марии удовольствие. Думаю, сегодня ты принесешь еще больше пользы. Ты вызвала настоящий ажиотаж. Знаешь ли, такого здесь давно не было, особенно если говорить про Безлицых, они мастера в этом плане и не выбирают дешевок, - мысленно я отмечаю, что именно этого-то они и не делают. Они выбирают нас, а ведь именно с нами обращаются хуже, чем с животными.
  - Сегодня?
  Мне конец.
  Я думала, что мне придется работать как и всем девушкам, но почему-то я предполагала, что на прошлой ночи этот кошмар закончится. Что ж сегодняшний вечер обещает быть катастрофически провальным.
  - Ну, разумеется, теперь ты будешь работать, как и все девушки! - восклицает он и подталкивает меня вперед.
  Мы практически добрались до комнаты.
  - И Безлицые не очень-то любят банальности, поэтому, сегодня мы внесли кое-что интересное в программу, - произносит Михаил, от его слов на моем теле появляются мурашки.
  Программу? Мы животные в цирке?
  Я вопросительно кошусь на него:
  - Что это значит?
  Михаил потирает щетину на подбородке, а потом незаметно вскидывает руки, я замечаю пистолет за ремнем его брюк.
  - Надеюсь, тебе нравятся маски.
  
  - Ты идеальна, просто признай это, - Жанна обращается к скривившейся Хлое. Я молчаливо наблюдаю за их маленькой перепалкой о том, что одной живется хуже, чем другой.
  - У всех есть свои недостатки, - отрезает Хлоя.
  - Например, у всех нас есть один минус, - произношу, наконец, я, и головы девушек поворачиваются ко мне. - Все мы здесь проститутки.
  - Это плюс! - в один голос восклицают мои подруги.
  Я начинаю искренне смеяться, как и многие другие девушки, наносящие макияж и натягивающие на себя чулки. Хлоя накручивает локоны, в то время как Жанна в спешке пытается накрасить мне ногти. Пока я многого не умею делать самостоятельно относительно всех этих женских штучек, Жанна и Хлоя помогают мне научиться.
  - Михаил придумал новую издевку. Вдобавок к тем кускам ткани, которые мы на себя надеваем каждый вечер, сегодня мы еще будем в масках, - тяжело вздыхает Хлоя.
  - Для чего? - спрашиваю я.
  Жанна берет мою вторую руку и начинает закрашивать мои ногти черным лаком.
  - Он вечно придумывает что-то подобное, сам развлекается и другим дает хорошенько отдохнуть. Представь сама, как бы мы приелись Безлицым, если бы все было в точности как вчера, сейчас на нас будут маски, и выбор будет даваться им сложнее, - отвечает Жанна с улыбкой в уголках губ.
  - Только не говори, что тебе все это нравится, - недоверчиво кошусь на подругу.
  - Я никогда и не отрицала, на самом деле, я даже надеялась, что тебе это тоже понравится, - произносит Жанна, не сводя с меня взгляда. Я чувствую, как начинаю краснеть, понимая, что я смогла в некоторой степени избежать их участи, и теперь мне стыдно за то, что я соврала и просто не представляю, чего мне ждать в будущем. - Ева, суть на самом деле в том, чтобы просто смериться с этим и жить так, словно это нормально. - Жанна наклоняется ближе и шепчет мне на ухо. - Рано или поздно кто-нибудь из нас выберется из этого дома, мне очень бы этого хотелось, но я не верю, что смогу, - она отстраняется, я вижу ее печальную улыбку. - Ну а теперь помаши руками или подуй на них, нужно чтобы лак скорее высох, время поджимает.
  В коридоре раздаются шаги. Мария. Ключ в замке поворачивается, и дверь открывается с ядовитым скрипом.
  - Так, девочки, радуйтесь новым тряпкам! - восклицает Мария в приподнятом настроении. Ее ноги обтягивают кожаные штаны, а тело прикрывает топ, разрез которого начинается прямо от груди.
  Тревис завозит прямо за Марией на вешалке уйму новых платьев. Некоторые девушки довольно улыбаются, от Хлои я слышу радостный писк. Платьев слишком много, но и сегодняшнее количество девушек увеличилось: вчера работали не все.
  - Вызываю по имени, быстро подходите и забираете, ясно? - проговаривает Мария.
  - Да.
  Мария снимает с вешалки первое платье, смотрит на приклеенную к нему бумажку и кричит:
  - Мелисса! - круглолицая блондинка с макияжем дымчатых глаз, встает с места и подходит в Марии, забирая платье. - Все по размерам, так что можешь не кривиться, - произносит Мария, закатывая глаза.
  В ответ Мелисса лишь фыркает.
  Когда через несколько минут половина платьев разобрано, Мария выкрикивает мое имя:
  - Ева! - я встаю со стула, мои ногти уже высохли и я спокойно беру платье, когда подхожу к девушке.
  - Удачи тебе сегодня, - подмигивает Мария, я чувствую, как ком стает в горле.
  - Спасибо, - быстро отвечаю, стараясь не смотреть в глаза девушки.
  - Осторожнее с платьем, оно немного облегает, - шепчет Мария мне в спину, и я замечаю несколько насмешек в глазах других жительниц Содержательного дома. Еще бы, кто еще может похвастаться тем, что за ним пристально наблюдает ненормальная лесбиянка? Только я.
  Обычно девушки спокойно переодеваются в присутствии Марии или Тревиса, им нечего стесняться, вчера я тоже так думала, но сегодня я захожу за небольшую ширму в углу комнаты. Длина платья меня удивляет: оно длинное. Я отрываю ярлык с моим на нем именем и размером, бурча себе под нос проклятья в сторону Марии и всего Содержательного дома.
  Быстро сбрасываю с себя все те лохмотья, в которых хожу по бункеру, и пытаюсь залезть в платье. Но только пытаюсь. Платье черное, и оно не облегающее, как сказала Мария, оно мне меньше на размер. Длина достигает пола, но разрез во всю длину от щиколотки до бедра на правом боку дает понять: это платье мало, что скроет. Тонкие бретельки, которые по виду, так и лопнут, ткань обтягивает туловище, я боюсь даже вздохнуть.
  О, боже.
  Я выхожу, разглаживая руками ткань, хотя этого совсем не требуется.
  Хлоя отрывает взгляд от своего отражения в зеркале и присвистывает, я подавляю смешок.
  Все платья одинаковые, разве что дело в размерах: думаю с моим что-то напутали, поскольку на других все, кажется, нормально, а я даже боюсь дышать.
  - Ну что? Все готовы? - спрашивает Мария.
  Хлоя подмигивает мне, и взглядом указывает на стол с косметикой, где лежит черная маска. Подруга надевает свою и выходит в коридор бункера с другими, уже готовыми, девушками. Я натягиваю маску, которая закрывает все лицо: она черная и непроницаемая, в своем отражении, я даже не узнаю черт лица.
  - Не испачкайся сегодня, - раздается голос Марии за моей спиной.
  Мое сердце словно останавливается.
  - Чем? - с трудом произношу я, пытаясь проглотить застрявший ком в горле.
  - Кровью, - отвечает девушка со зловещей улыбкой.
  5
   Перед дверью, ведущей наверх, Мария приказывает всем остановиться. Я бросаю взгляд на Тревиса, не выпускающего из рук средней величины мешок. Мне становится жутко интересно о его содержимом.
   - Итак, курочки, - произносит Мария, расплываясь в улыбке. Я подавляю приступ рвоты, вспоминая наш вчерашний поцелуй. - Сегодня вы: не разговариваете, не пьете, не едите, не двигаетесь, пока вам этого не прикажут, если хоть кто-то из вас закричит, считайте, что вам гарантирована экскурсия по Чистилищу в один конец. Вопросы есть?
   Я кошусь на остальных девушек и встречаюсь взглядом с Жанной.
   - У меня один, - встревает Мелисса, приподнимая маску с лица.
   Мария радостно хлопает дважды в ладоши.
   - Попалась, детка, я говорила: не разговаривать, - блондинка недовольно надувает губы. Я чувствую, что за этим последует что-то неправильное. Мария сегодня слишком радостная, и она не сердится за то, что ее ослушались, она...улыбается? - Трев, доставай! - Мария поворачивается к вышибале и протягивает руку. Тревис достает из мешка ножницы и изоленту.
   Нам собрались заклеивать рты?
   - Двигай сюда, пупсик, - Мария подзывает Мелиссу, но девушка не двигается с места, ошарашено выпучив глаза. - Ко мне, живо! - приказывает Мария.
   - Ты не заклеишь мне рот, - возражает блондинка.
   - Заклею, предварительно двинув тебе по мордашке, если ты добровольно не подойдешь ко мне, - хладнокровно произносит Мария.
   Девушки сверлят друг друга взглядом, пока Мелисса вновь не подает голос:
   - Ни за что.
   Я качаю головой. С Марией шуткой плохи. Она подходит к Мелиссе заносит руку над ее щекой. Раздается шлепок. Мелисса не успевает ничего сказать, как ее щека покрывается красной коркой, а в глазах блестят слезы, но она умело их сдерживает.
  - Тварь, - шипит девушка.
  - Замолчи, - ненавязчиво произносит Мария, отрезая кусок изоленты и заклеивая Мелиссе рот, а затем обратно опускает маску девушке на лицо. Как будто ничего не случилось. - Угомонились? - Мария возвращает свое внимание нам.
  Все согласно кивают.
  - Отлично, встаньте друг за другом, - мы выполняем приказ. - Тревис, доставай наручники.
  Что? Наручники? Выпучив глаза, я встаю посередине.
  Мария обходит нашу небольшую колонну с головы. Каждую девушку она соединяет с последующей при помощи наручников. Справа от меня стоит Хлоя, слева: Мелисса. Хлоя хватает меня за руку, наши пальцы переплетаются, я чувствую, как колени начинают дрожать, а голова кружиться, когда Мария подходит к нам. Мелисса стоит, не шевелясь. Ее спина пряма, а голова приподнята. Она гордая. Девушка, не желающая показывать свою слабость, меня это пугает, но в то же время восхищает.
  Ледяной металл соединяет наши запястья с Хлоей. Щелчок. Мария, не смотря на меня, проходит левее - к Мелиссе. Соединяет наши руки. Второй щелчок. Затем девушка достает из кармана ручку и рисует на руке Мелиссы единицу.
  Это еще зачем?
  К тому времени, когда Мария заключает всех девушек в наручники, мои запястья ноют от отека.
  Я заставляю себя промолчать, не съязвить, засунуть свой сарказм и плохие шуточки куда подальше, чтобы мне не заклеили рот.
  - Пора.
  Тревис открывает дверь с пустым мешком в руках. Хотела знать, что там - получила свое. Все мы поворачиваемся и идем колонной. Одна моя рука безжизненно болтается за спиной вместе с рукой Мелиссы, а вторая - впереди с кистью Хлои.
  Свет в комнате не яркий, а напротив приглушенный, музыки не слышно, а Безлицых нигде нет.
  Мария ведет нас прямиком в бар. Я чувствую страх перед неизвестностью, но в тоже время внутри все трепещет. Возможно, Алекс вновь поможет мне. Это глупо. Слишком наивно. Я заставляю себя забыть об Алексе. Он не должен был выбирать меня. Безлицый совершил ошибку, когда отказался от меня, теперь и я жалею об этом, возможно, сейчас мне не было бы так страшно.
  Смех. Мужчины играют. На небольшом зеленом столе лежат фишки, карты, стоят прозрачные стаканы с какой-то жидкостью, от которой несет так сильно, что запах слышится прямо с порога комнаты.
  Я непроизвольно вытягиваю шею и ищу глазами Алекса, но так и не нахожу.
  Их одиннадцать.
  Безлицых меньше: Алекса нет. Сердцебиение учащается. Страх подкатывает к горлу, а руки начинают трястись. Пистолет. На столе лежит оружие. Пока, только одно.
   Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться. В это время раздается бурный смех мужчин.
   - Шон, ты чертов жулик! Уже столько раз подряд выиграл! - восклицает один парень, он молод и красив. Он обращается к мужчине, который выглядит старше, у него больше мимических морщин и смуглая кожа.
   Безлицые одеты в одинаковые белые рубашки, кажется, будто они сбежали из одного инкубатора.
   Тот парень, которого назвали жуликом, Шон, берет стакан и отпивает алкоголь, как я думаю, это виски, - в нашем баре мало выбора на спиртные напитки.
   - Не смеши меня, Чед, сейчас я просто обязан был выиграть, мы же играли не просто так, - он протягивает руку к пистолету и смотрит в нашу сторону.
   Я чувствую дикое желание сбежать отсюда, но если я двинусь, то и все остальные не смогут устоять. Прокрасться незаметно невозможно. Мои руки дрожат, я чувствую, как от волнения потеет ладонь Хлои, поэтому крепче сжимаю ее пальцы. Они ведь не будут нас убивать. Безлицым незачем это делать.
   - Итак, молодые и красивые, я даже не знаю, кого выбрать, - тянет слова Шон, то и дело, переворачивая пистолет в руке, словно тот ничего не весит и вообще не может причинить вреда.
   Безлицый досканально просматривает нас, исследует взглядом, оценивая тела. Мы девушки всегда были слабым полом, годным лишь для того, чтобы рожать наследников, именно поэтому в Чистилище есть Содержательный дом, где самые безнадежные или отчаянные мужчины могут выкупить себе ходячий пункт выдачи ребенка, вдобавок она еще будет довольна удачно сложившимся обстоятельствам. Нас используют, оскорбляют и снова используют так, как им хочется. У женщин нет своего мнения, у них есть лишь работа, которую нужно выполнять: мы обязаны удовлетворять все прихоти мужчин до тех пор, пока они не будут готовы умирать от блаженства.
   - Предлагаю начать с той, - подает голос Мария, указывая в нашу сторону.
   - Я вижу. Тогда, пожалуй, возьму вон ту цыпочку посередине, - произносит Шон, наводя пистолет на одну из девушек, что стоит левее меня. Мелисса.
   Смесь страха и отчаяния завладевают мной, я мысленно благодарю Бога за то, что здесь нет Рейчел. Она в безопасности.
   Правда, ненадолго. Рейчел беременна и у нее есть план побега. Она спасена лишь от сегодняшней ночи.
   Я стараюсь не смотреть на девушку, все мы молчим. Мое сердце бешено колотится, а кровь в венах пульсирует.
   Они не убьют нас. Они не убьют нас. Они не убьют нас.
   Они способны на все.
   Краем глаза я замечаю, как девушка начинает метаться из стороны в сторону. Слезы стоят у меня в глазах. Это расстрел. Я вспоминаю слова Марии, сказанные перед тем, как мы покинули нашу гардеробную в бункере. О крови.
   Пальцы Хлои цепляются за мои мертвой хваткой, я чувствую, как тело бросает в жар. На ложбинке между грудями появляется пот, ладони уже мокрые и скользкие.
   Моя левая рука трясется вместе с рукой Мелиссы. Она дрожит, я слышу ее учащенное дыхание. Мне становится жалко девушку, я не знаю, что произойдет дальше, но ничего хорошего можно не ждать.
   - Так, - Шон показывает на девушку пальцем. - Не шевелись, а то пристрелю, как собаку, - Безлицый вновь тянется за стаканом и на этот раз полностью его опустошает.
   Я вздрагиваю, но заставляю себя молчать.
   Шон встает, обходит стол и наводит пистолет прямо на девушку. Я никогда не думала, что тишина может быть такой оглушительной. Из моих ушей кровь готова течь, перепонки напряжены до предела, несмотря на то, что в баре тихо. Никто не вздыхает, не говорит и не чешется, ни одна муха не жужжит, ни один комар.
   А, затем раздается звук. Оглушительный выстрел. И крик.
   Кто-то кричит так сильно, так громко, что выстрел, кажется, звучит лишь на фоне этого визга.
   И это мой голос. Такой отчетливый, я уверена, что если бы у Мелиссы не был заклеен рот, мы бы кричали в два горла. Моя рука ускользает от руки девушки. Я ошарашено смотрю на свое запястье, а потом перевожу взгляд на запястье Мелиссы.
   Вот каков сегодня их нестандартный выбор.
   Они стреляют по наручникам. Подвыпившие Безлицые могут нас ранить, но ведь в этом и суть. Мы для них ничего не значим.
   - Я же просил заклеить им всем рты! - кричит на Марию Шон. - Ты можешь хоть что-нибудь сделать нормально?!
   Мне в голову приходит мысль, что Мария подставила нас, не заклеив рты, кто знает, что Безлицые сделают с теми, кто не сдержит эмоций.
   Шон сужает глаза, приковывая ко мне взгляд. Он краснеет от злости. Никто не поворачивает даже головы, как этого требовала Мария. В ушах до сих пор все звуки отдаются вибрацией. Мое запястье ноет, но я не спешу его растирать. Хлоя сжимает мои пальцы, а потом плавно отпускает меня.
   - Интересно, как громко ты кричишь по ночам, - Шон подходит ко мне, поднимая пальцами мой подбородок, чтобы заглянуть мне в глаза.
   Страх сковывает легкие, я перестаю дышать. Рука Шона скользит по моей шее, нежно поглаживая ее тыльной стороной ладони, затем пальцы с мозолями на кончиках двигаются по моей ключице, поддевая лямку платья. Безлицый наклоняется ко мне, я желаю оттолкнуть его, но сделать этого не решаюсь. Я чувствую его несвежее дыхание на своей шее, отчего сразу же немею.
   - Сладкая, невероятно сладкая, - шепчет Шон, сделав глубокий вдох.
   Я дрожу, колени подкашиваются, голова начинает кружиться, но я заставляю взять себя в руки. Шон снимает с меня маску, и наши глаза встречаются. Он выглядит старше, но Безлицый красив и мужественен, его внешность довольно внушительна. Я чувствую, как адреналин растекается по крови, от Безлицего веет опасностью, но в тоже время им можно восхищаться, понимая насколько мужчины из Совета сильны и бесстрашны. Но чувство отвращения к ним, никогда не покинет пределы моей головы и сердца.
   Я отвожу взгляд в сторону, чувствуя, как по спине стекает струйка пота. Все Безлицые с любопытством уставились на нас. Я встречаюсь взглядом с черными, как бездна глазами Дмитрия, его губы сжаты в тонкую линию. Он напряжен не меньше меня.
   - Лучше возьму эту, - нарушает тишину Шон.
   Я отвожу от него взгляд, и замечаю в углу комнаты движение.
   - Прошу прощения, я опоздал, - лениво тянет слова знакомый голос. Мои глаза взметаются в сторону, где стоит Алекс.
   Верхняя пуговица его белой рубашки расстегнута, а рукава закатаны. Он выглядит немного небрежно, словно выполнял такую-то физическую работу или проспал как минимум половину дня, что более вероятно.
   - Так много драмы, - наши взгляды с Алексом встречаются. Он облокачивается на барную стойку и взмахивает рукой, наша барменша наливает ему в прозрачный стакан какую-то жидкость, добавляя несколько кусочков льда, а затем ставит на отполированную поверхность. - Прости, Шон, эта девушка моя.
   Если бы не запрет Марии, моя челюсть бы точно отвисла. Я перевожу взгляд с Алекса на Шона.
   В воздухе чувствуется напряженность.
   - Ты опоздал, Александр, я уже выбрал ее, - произносит Шон, сжимая губы в тонкую линию.
   Безлицый отходит от меня подальше, наводя пистолет на вторые наручники. Я перевожу взгляд на огнестрельное оружие. Хотелось бы мне уметь обращаться с чем-то подобным.
   Шона покачивает, и я боюсь, что он может промахнуться и случайно ранить Хлою или кого-нибудь из других девушек.
   Алекс не прикасается к алкоголю, он быстрым махом руки достает нож и кидает, прежде чем Шон успевает нажать на курок. Я не успеваю даже задуматься о том, куда полетел нож, как чувствую колотую боль в плече. По коже стекает теплая кровь. Нож позади меня врезается в стену. Лямка платья соскальзывает мне на грудь, открывая больше, чем следовало бы. Боль не сильная, лишь слегка пульсирует, Алекс просто порезал меня.
   Ненависть вспыхивает во мне. Я чувствую, как длинные ногти впиваются в ладони.
   Сумасшедший.
   - Ну, отлично! - взмахивает руками Шон, оборачиваясь к Алексу. - Можешь забирать девчонку, валите отсюда, пока она не запачкала паркет своей кровью! - Безлицего явно не интересует здешний пол, он просто пытается увести тему от своего провала.
   Я кидаю злобный взгляд в сторону Алекса, но он даже не смотрит на меня. Он берет стакан и подносит его ко рту. Мария подходит ко мне, чтобы снять наручники.
   - Тебе несказанно везет, - шепчет Мария. В ее голосе нет сарказма или ехидства, она говорит серьезно.
   Алекс вместе со стаканом отходит от стойки и кивком велит идти за ним.
   - Сыграем еще разок, - ворчит какой-то Безлицый за столом. Все возвращается на круги своя. Я незаметно покидаю бар.
   Мы, молча, поднимаемся до комнаты Алекса. Он идет впереди, но я не нуждаюсь в напоминании. Я знаю свое место. Парень держит свой стакан, по-прежнему толком не выпив. В моей голове творится такая каша, что я не могу понять собственных чувств. Я его ненавижу, это очевидно. Но я его не боюсь, Алекс не пугает меня, как остальные мужчины. Возможно, это из-за того, что он не такой, как они.
   Он напряжен, я замечаю, как вены на его руках вздуты, а скулы имеют четкое очертание. Алекс медленно дышит, но его руки нервно подрагиваются, поэтому он стискивает их в кулаки. Мне хочется узнать, все ли с ним хорошо, но я понимаю, что если спрошу, он разозлится.
   Мы идем до комнаты по освещенному коридору. Мне сложно идти на каблуках, поэтому я чуть отстаю и снимаю туфли. Алекс даже не оборачивается, тогда я спокойно вздыхаю, когда встаю на нормальную поверхность. Босая. Я чуть отдергиваю обтягивающее платье, чтобы хоть как-то сузить вырез.
   Напрасно.
   Алекс открывает комнату и включает свет, оставив для меня дверь открытой. Я не спешу, чувствуя, что с ним что-то не так. Рука тянется к раненному плечу, где кровь уже остановилась, но рана все еще неприятно ноет.
   - Идем в ванную, я осмотрю тебя, - произносит Алекс, когда появляюсь на пороге комнаты.
   Я опускаю туфли на пол и закрываю за собой дверь, все еще неуверенная можно ли мне говорить, точнее догадываюсь, что теперь это не имеет какой-либо смысл, но все же боюсь сказать лишнего.
   Алекс направляется в ванную, а я иду следом за ним. Слышу, как поворачивается кран, и затем звук воды оглушает.
   - Ты в порядке? - спрашивает Алекс.
   Я облокачиваюсь на дверной косяк и киваю.
  Он заворачивает в платок куски льда из своего пустого стакана, я замечаю, как жидкость: то ли виски, то ли ром, смешивается с водой в раковине, а затем и вовсе исчезает.
   - Что ты делаешь? - спрашиваю я, хмуря брови.
   Алекс вопросительно косится на меня, затем запускает руку в волосы и тяжело вздыхает, отводя взгляд.
   - Как твоя сестра? - Безлицый закрывает лицо ладонью, потирая лоб, словно хочет избежать ответа на мой вопрос.
   Я думаю о Рейчел, о ее беременности и планах на побег.
   - Больна, - иными словами не скажешь.
   - Я думал, что ты больше не будешь работать до совершеннолетия, - он переводит взгляд с платка на меня. - Рану нужно промыть, иди сюда.
   - В чем подвох? - я сразу настораживаюсь. Он думал обо мне? Кажется, он и сейчас волнуется о моем порезе.
   Я нахожу обе части лямок и связываю их сбоку. Это давит на грудь, но это лучше, чем снова обнажаться перед Алексом и краснеть.
   - Живо, - приказывает Безлицый, и я подчиняюсь.
   Я перекидываю волосы на другую сторону, Алекс встает прямо за моей спиной и прижимается ко мне. Чувствую, как его мышцы напрягаются, а поэтому напрягаюсь и я. Ком встает в горле, мне не удается даже вздохнуть. Ну почему нельзя было сделать ванную комнату больше?
   От него пахнет одеколоном со смесью запаха сигарет, и самое странное то, что мне это нравится. Алекс промывает рану водой, отчего плечо начинает щипать. Я стараюсь не смотреть в зеркало, но потом все же поднимаю взгляд и смотрю на Алекса, и то, как он аккуратно обрабатывает порез.
   - Обещаешь не кричать? Сейчас будет немного больно, - подает голос парень, его дыхание на моей коже щекочет, я пытаюсь сохранить серьезность, но когда Алекс начинает обрабатывать рану спиртом, это сделать проще всего. Я дергаюсь, но он не отпускает меня. - Легче? - он начинает дуть на плечо, а я клянусь, стараюсь изо всех сил не броситься прочь из комнаты.
   Боль не утихает, но это уже не имеет смысла. Я не могу ни о чем думать, пока Алекс дотрагивается до меня. Наши взгляды в отражении зеркала встречаются, и он отстраняется от меня на максимальное расстояние, а точнее ровно настолько, насколько это позволяет ванная комната.
   Волоски на коже встают дыбом, словно по мне прошел заряд электрического тока.
   - Приложи лед, - Алекс сует мне в руку белый платок со льдом. Наши пальцы соприкасаются, и я сразу же отдергиваю руку, пожав плечами.
   - Спасибо, - бурчу я себе под нос.
   Вода продолжает течь в раковине, я не думаю, что Безлицых заботит экономия в этом плане. Его пристальный взгляд не дает мне сосредоточиться на порезе. Ненависть к Алексу пропадает, когда до меня доходит, что он уже дважды спас мне жизнь.
   - За все, - добавляю я, но Алекс уже не слушает, он выходит из ванной, громко хлопнув дверью. От неожиданности я вздрагиваю.
   В чем его проблема?
  6
   И так я вновь оказываюсь в кровати Алекса, радостная от того, что здесь ничего не происходит. Не могу уснуть, голову не покидают мысли о сестре и ее ребенке, а странное выражение лица Алекса и его хлопок дверью преследует меня, как только закрываю глаза. Я лежу, отвернувшись от Безлицего к окну, на самом краю кровати. Прислушавшись, улавливаю его тяжелое дыхание. Затем раздается хриплый голос:
   - Как давно ты живешь здесь? - я немного неуверенно переворачиваюсь на другой бок лицом к парню.
  Мне это не послышалось, точно?
   - Около года, - отвечаю я. Лица Алекса не видно, я лишь слышу его сбившееся дыхание. - Почему ты спрашиваешь?
  Алекс игнорирует мой вопрос.
   Он не двигается, как не двигаюсь и я. Пальцы цепляют одеяло, я сильнее натягиваю его на себя.
   - Можешь не бояться, пока я здесь, ты не станешь работать, - Алекс откидывает одеяло со своей стороны и садится. Он наклоняется, упираясь локтями в колени, и потирает лоб. В лунном свете я замечаю множество шрамов на его спине, один из которых такой большой, похож на отпечаток зубов какого-то огромного животного. При виде его я содрогаюсь. - Обещаю.
   Кто мог сотворить с ним такое?
   - Ты же не можешь постоянно оберегать меня, - ведь именно это он и делает. Спасает, следит за тем, чтобы никого не подпустить ко мне. А теперь дает обещание. - Ты ведь понимаешь, что я никогда не смогу сделать что-то столь хорошее для тебя в ответ? Так почему ты делаешь это для меня?
  Кровать под ним прогибается, и он встает, молчаливо направляясь к двери. Парень поднимает свою рубашку с кресла и на ходу натягивает ее на себя.
   Алекс подходит к двери и поворачивает замок, а потом неожиданно произносит:
   - Не задавай мне тех вопросов, на которые я не могу дать ответ, - Алекс пропадает за дверью, а я откидываюсь на подушку, думая о его словах.
  
   Солнце светит в глаза, и я переворачиваюсь на другой бок, чтобы скрыться от света и еще немного поспать. Глаза режут, боль в плече практически неощутима. Я натягиваю одеяло себе на голову и проваливаюсь в полную темноту блаженства. Тепло, мягко и темно. До меня слабо доносится какой-то звук из ванной комнаты, он мешает вновь провалиться в сон. Спустя несколько минут, дверь скрепит, и слышатся шаги. Я чувствую внутреннюю борьбу со сном и с любопытством узнать, чем собирается заняться Алекс.
   Любопытство побеждает. Я чуть приспускаю одеяло с головы, чтобы посмотреть на парня.
   - Проснулась, - от неожиданности я вздрагиваю, Алекс стоит прямо перед кроватью, наблюдая за мной. Я замечаю в уголках губ улыбку.
   - Можешь принять ванну, я скоро вернусь, - произносит Алекс, направляясь к двери.
  Идеальный. Вот какое слово подходит ему. Рубашка идеально на нем сидит, она идеально выглажена, его спина идеально ровная, а волосы идеально уложены, от него идеально пахнет и этот список из миллионов идеально можно продолжать еще очень долго.
   Алекс покидает комнату, и я выбираюсь из-под одеяла. То, что он делает для меня: заставляет нервничать. Алекс относится ко мне по-человечески. Я убираю кровать в знак благодарности, это самое малое, что могу сделать.
   Я подтягиваюсь, понимая, что мои кости совершенно не адаптированы к чему-то столь мягкому, как кровать Алекса, поскольку пружины наших металлических коек в бункере впиваются в тело сквозь тонкий слой старого матраса.
   Солнечный свет заполняет комнату, я чувствую странное внутреннее тепло, которого не могла ощутить уже много лет. Прохожу в ванную, включаю воду и замечаю, что на двери для меня весит полотенце. Я не понимаю, почему все это происходит со мной. Алекс хорошо ко мне относится, каждый раз выдергивает меня из лап других Безлицых, разрешает спать в его постели и пользоваться ванной, несмотря на то, что я никогда не смогу ему ничем отплатить за это, и уж тем более, что я этого не достойна. Моя сестра и половина девушек из Содержательного дома, гниющих в бункере и ложащихся каждую ночь под мужчину, который после всего может избить девушку до полусмерти и остаться при этом безнаказанным, заслуживают к себе лучшего отношения. Они заслуживают быть счастливыми. Но я не из их числа. Единственное, что я сделала полезного, так это пошла на работу вместо Рейчел, когда та была больна.
   Беременна.
   Мысли о ее побеге, о каком-то загадочном Майки и о ее будущем ребенке заполняют мою голову, как воздух наполняет шар. Я не знаю, что будет дальше, и неизвестность пугает настолько сильно, что готова сорваться с места и бежать, бежать, бежать.
   Залезаю в ванную и смываю с себя все те дурные мысли, что засели в голове. С водой стекают черные следы косметики. Не считая двух прошлых вечеров, раньше я никогда ею не пользовалась, даже когда мы жили в Западной резервации. Об одном воспоминании о доме, когда я и понятия не имела о том, что такое Чистилище, и почему все так боятся даже говорить о нем, на глазах появляются слезы. Образ отца всплывает у меня в голове.
   Он мертв.
   Я запрещаю себе думать о прошлом, оно похоронено под обломками нашей боли, оно умерло в тот самый момент, когда комиссары ворвались в наш дом, а после долгого избиения забрали отца. Оно умерло, как только на нас с Рейчел надели наручники и мешки на головы. Оно умерло, когда на вертолете нас доставили в Содержательный дом.
   Прошлого нет. Есть только настоящее, убивающее каждую клетку нервных окончаний, превращающее человека в комок боли. Отчаянный и никому ненужный.
   Хлопок дверью возвращает меня в реальность. Что-то меня настораживает, и я вылезаю из ванны, оборачивая вокруг себя полотенце и завязывая его на груди.
   Поразительно тихо, лишь звуки стекающих остатков воды из крана раздаются эхом. Алекс не мог вернуться так быстро. Волосы тяжелые, полотенце впитывает стекающую с них воду. По коже проходят мурашки. Я поворачиваю ручку и приоткрываю дверь.
   Тихо.
   В этой небольшой образовавшейся щели я вижу, что комната пуста.
   Кто-то резко дергает за дверь с другой стороны, и я теряю равновесие. Дверь полностью распахивается, и я падаю на мягкий ковер. Голова кружится, слышу мужской смех, ядовитый, как укус змеи.
   - А ты нетерпеливая, - хохочет мужчина. Я поднимаюсь на колени и перевожу взгляд на Безлицего.
   Шон.
  - Господин, вы ошиблись комнатой, - мямлю я, вставая на ноги. Мои пальцы инстинктивно сжимают полотенце сильнее.
  Плохое предчувствие.
   - Наоборот, - ехидно улыбается Шон, - мне очень повезло. Надо было раньше заглянуть к Александру.
   - Думаю, ему было бы приятно, - говорю, медленно удаляясь от Шона. - В любом случае это не мое дело, я уже ухожу, - разворачиваюсь к двери, готовая к побегу.
   Очень плохое предчувствие.
   - Можешь не торопиться, - Безлицый хватает меня за локоть и притягивает к себе.
   Я пытаюсь высвободить руку, но он вцепился в меня мертвой хваткой.
   - Александру, - я впервые называю его так, - это не понравится.
   Шон кривится, словно я сморозила какую-то глупость.
   - Ему будет наплевать, - он произносит это так, словно это что-то само собой разумеющееся. Как будто мы с ним собираемся поговорить о погоде, а не использовать мою профессию по прямому назначению.
  И знаете, что самое ужасное?
  Ведь Шон прав. Мы с Алексом знакомы несколько дней, когда с Шоном скорее всего они работают много лет. В данном случае мы в разных категориях без сомнения.
  - Ну, а теперь снимай полотенце, - приказывает Шон.
   Я с трудом сглатываю ком в горле, но не двигаюсь и ничего не говорю.
   - Тогда я сделаю это сам, - Шон дергается в моем направлении, но я отталкиваю его.
   Сердце бешено колотится, даже в животе чувствую его сумасшедшие биения. Глаза Шона округляются, он замахивается, и раздается хлопок. Моя щека горит от боли. Его удар сильный из-за тяжелой руки. Я вскрикиваю. На глазах проступают слезы, но я их смаргиваю. Мне нужно видеть ясно. Безлицый словно озверел. Его глаза сверкают удовольствием. Он начинает меня трясти. Мои руки дергаются к полотенцу, завязанному на груди, я отталкиваюсь от Шона, но он прижимает меня к себе.
   - Отпусти меня, - кричу я, отпихивая мужчину от себя, но его хватка становится сильнее.
   Запястья ноют, волосы прилипают к лицу, а щека пульсирует болью. Я ударяю коленом Шона между ног.
   - Твою мать! - вскрикивает он от боли и отпускает меня, падая на колени и зажимая место, куда пришелся удар.
   Я разворачиваюсь, готовясь бежать к двери, но лежащий на полу Шон резко дергает меня за ногу, и я падаю, сильно ударяясь грудью.
   - Отвали от меня! - кричу, пытаясь отбиться ногами.
  Странное дело. Почему-то когда ты находишься на грани между жизнью и смертью или изнасилованием, как в моем случае, тебе становится плевать может ли кто-то лицезреть твое нижнее белье или его полное отсутствие.
   Я чувствую, как полотенце начинает медленно соскальзывать. Слезы стекают по горящим от удара щекам, Шон удерживает мои ноги под собой. Я сжимаю кулаки. Шон прижимается ко мне, надавливая всем своим телом на мою грудную клетку.
   - А ты с характером, - проговаривает он сквозь зубы, проводя носом по моей шее.
   Я ударяю Безлицего локтем, и он отстраняется, явно получая от этого удовольствие. Шон берет меня за бедра и с силой переворачивает на спину. Его руки скользят к мои коленям, и он с силой раздвигает мне ноги, пристраиваясь сверху. Я замахиваюсь и ударяю ему кулаком в нос.
   - Черт! - ругается Шон. Его хатка слабеет, а из носа начитает сочиться кровь. Лицо краснеет от злости, он убирает руки от лица и хватается за меня. Я начинаю истошно кричать, он тянет меня за волосы.
   В мгновение дверь распахивается. Михаил что-то кричит, стоя на пороге, но я лишь слышу шум в голове. Тревис убирает от меня разъяренного Шона. Михаил грубо поднимает меня и толкает к выходу. В глазах чернеет, голова кружится. Я врезаюсь в стену.
   Михаил что-то говорит мне, но я слышу так, словно нахожусь в вакууме. Он грубо хватает меня за руку и уводит из комнаты, а точнее тащит за собой, сжимая мое запястье с такой силой, что у меня точно останутся синяки. Ноги подкашиваются, слезы стекают по щекам. Из нескольких дверей в коридоре выглядывают Безлицые и ошеломленные полуголые девушки. Я чувствую, как мое лицо краснеет, хотя недоумеваю по какой причине. В этом месте не стоит быть недотрогой, и лучше усвоить этот урок, дабы не повторять моих ошибок.
  Второй рукой я прижимаю к груди полотенце, что вот-вот спадет с меня. Мы спускаемся вниз по лестнице. Я начинаю дрожать, не осознавая от чего именно: холода или нападения. Мой взгляд направлен в пол, я старательно смотрю под ноги, чтобы не споткнуться.
  - Что случилось? Куда вы ее ведете? - знакомый голос Алекса вырывает меня из ступора.
  Я поднимаю глаза, он смотрит на Михаила в полном недоумении. Замечаю, как его скулы сжимаются, а мышцы напрягаются, словно он готовится к атаке.
  - Александр, не волнуйтесь, эта девушка, - Михаил переводит взгляд своих близко посаженных глаз на меня, - больше не доставит вам хлопот, к сожалению, она покинет нас в скором времени. Больше вы ее здесь не увидите, - ком в моем горле растет, я даже не могу сглотнуть подкатившую горечь.
  Рейчел убьют. Ее ребенка убьют. Меня убьют. Кажется, только что я подписала смертный приговор нам троим. Я должна была ответить на все приставания Шона. Как только я вызвалась работать за сестру, взяла на себя обязанность, теперь я в ответе за нее.
  - Что это значит? Что вы собираетесь с ней сделать? - Михаил отпускает мою руку и начинает успокаивать Алекса, хотя если судить по тому хладнокровному тону Безлицего ему все равно, что со мной будет.
  - Александр, - начинает лепетать Михаил, но тот его перебивает:
  - Куда вы ее ведете?
  - Ева покидает Содержательный дом, - Чистилище, вот мой новый адрес.
  - Вынужден настоять на ее дальнейшем пребывании здесь.
   - Боюсь, это невозможно.
   - Мы можем это обсудить, - настаивает Алекс.
   Что, черт подери, он делает?!
   - Хорошо, пройдемте в мой кабинет, - тяжело вздыхает Михаил. - Тревис! - рявкает он, и из-за угла прямо за нами выходит вышибала. - Отведи ее в карцер.
   Карцер - одиночная комната, а точнее камера для наказаний подобных мне девушек или мужчин, не заплативших за удовольствия.
   Тревис подходит ко мне и сильно сжимает руку, таща меня в бункер. Я кидаю взгляд на Алекса и наши глаза встречаются всего лишь на мгновение, его губы сжимаются в тонкую линию, а лицо напряжено, он разворачивается и идет вслед за Михаилом.
   Теплый пол паркета пропадает, когда Тревис затаскивает меня в бункер. Кожа покрывается мурашками, и я начинаю дрожать.
   Что Алекс собирается делать? Зачем? Это слишком опасно: играть с судьбами людей, как он это делает со мной. Я чувствую, как границы моей логики распадаются на части.
   - Кажется, ты сломала ему нос, - внезапно подает голос Тревис, и от неожиданности я вздрагиваю. Я не помню, когда в последний раз слышала его, а точнее, что он вообще когда-нибудь говорил.
   Я не отвечаю, в полном молчании мы доходим до карцера.
   Дрожу из-за холодного бетона, пятки начинают покалывать, а волоски на коже встают дыбом. Тревис открывает металлическую дверь карцера. Я захожу внутрь, но парень окликивает меня:
   - Ева, загляни под батарею, иначе замерзнешь, - я пытаюсь выдавить мимолетную улыбку, но мое лицо застыло в гримасе страха.
   Дверь со скрипом захлопывается. Ключ поворачивается в замке. Я слышу тяжелые шаги Тревиса.
   Направляюсь к батарее в пустой комнате и достаю оттуда тонкое одеяло, пододвигаю ближе матрас и ложусь спиной к батарее, накрываясь одеялом, чтобы согреться. Слезы вырываются наружу, и я плачу так сильно и так громко, пока не засыпаю.
  7
   Мои руки намертво сомкнулись на груди, пальцы цепляются за полотенце, я не знаю, сколько времени провожу в изоляции, но понимаю, что сейчас уже вечер. До меня доносятся звуки цокающих каблуков и голоса девушек. В карцере холодно, волосы высохли, с них не капает вода, но все же немного влажные.
   Неизвестность пугает, ожидание усыпляет бдительность; мне хочется, чтобы мучениям и страхам пришел конец. Может, я покажусь вам эгоисткой, но если бы Михаил убил меня и Рейчел раньше, мы бы сейчас перестали бояться, а неизбежная смерть отдаляться в дате.
   Лоб горит, меня лихорадит, в глазах темнеет и я, скрючившись, стону. Хочется пить, в горле саднит, а в глазах все мерцает.
   Я умираю.
   Я хочу умереть.
   Безумная мысль мельтешит в голове, но это правда. Я хочу, чтобы всему пришел конец: Содержательному дому, Чистилищу, резервациям и Алексу.
   Всему, что связано с этим миром, где все человеческое потеряло свою цену.
   Я помню, как отец раньше рассказывал нам перед сном о том, каким все было прежде. В прошлом не существовало Чистилища, а людей бедных и бездомных, преступников и незаконно обвиненных не скидывали на забытую миром территорию. Им не приходилось есть слабых, чтобы выжить или скрываться от сильнейших, дабы не быть съеденным. Территория не была ограждена, никого не удерживали против своей воли просто за то, что человек еле-еле сводил концы с концами.
   Но все это было очень давно. До войны, которая уничтожила больше половины населения мира. А сейчас, спустя почти век, люди просто забыли, что в них должна быть человечность.
   Все, что здесь происходит несправедливо. И я желаю, чтобы этому пришел конец: все резервации вместе с Чистилищем стали прошлым. Воспоминанием, погребенным под обломками стен, грудой пыли и пепла.
   Я закрываю глаза, чувствуя, как смерть заключает меня в свои объятия, и вижу пустоту.
   Темную и необъятную.
  
   До меня доносятся звуки какой-то старой песни, думаю, ей лет еще больше, чем я предполагаю. Искусство потеряло свое значение. Вот уже почти вечность никто не пишет стихов, а потом не исполняет их под музыку; никто не рисует картины и не создает скульптуры; а из танцев остались те жалкие телодвижения, которыми мы пользуемся, танцуя на столах перед мужчинами.
   Я открываю глаза, пытаясь сфокусировать взгляд на нависающем надо мной лице.
   Меня несет Алекс. Укутанную в одеяло.
   - Ничего не говори, - предупреждающе шепчет он.
   Я, молча, киваю, думая о том, что при любом раскладе не желаю раскрывать рта. Алекс несет меня по лестнице, направляясь наверх. Звуки музыки постепенно стихают, по мере нашего отдаления от всеобщего веселья.
   - Ты вообще питаешься? - подает голос Алекс, когда мы добираемся до третьего этажа.
   Я думаю о выпирающих костях на моей ключице и полном отсутствии щек. Мои ребра прилично видны, кожа обтягивает кости и не скрывает недостатка жира. Грудь и бедра небольшие, но все же есть.
   - В последнее время лягушачьи лапки перестали быть такими же хорошими, как прежде, - саркастически отвечаю я, чувствуя, как тошнота подкатывает к горлу.
   - Выглядишь ужасно, - произносит Алекс с презрением.
   - Ты так любезен.
   Больше Безлицый не произносит ни слова. Он ставит меня на ноги, и я чувствую ужасную слабость. Парень открывает дверь, но больше не берет меня на руки и даже не смотрит в мою сторону. Алекс заходит в комнату и включает свет.
   В другом конце коридора раздаются голоса мужчин и девушек, отчего быстро забегаю за Алексом и закрываю за собой дверь.
   Он сидит на кровати, упираясь локтями в колени, и потирает лоб. Алекс не смотрит на меня, он вовсе погружается в свои мысли, даже не поднимая головы. Я не решаюсь сдвинуться с места. В воздухе чувствуется напряжение. Я прижимаюсь спиной к двери, и самопроизвольный выдох вырывается откуда-то из недр моих легких.
   - Какой ценой? - я набираюсь смелости нарушить тишину, закрыв глаза и откинувшись назад.
   Алекс молчит. Он не раскрывает рта в течение нескольких минут.
   - Я должен сам наказать тебя.
   - И каким же изощренным способом? Уверена, Михаил просто так не оставил бы меня тебе.
   - Чистилище. Выдвигаемся рано утром.
   - Экскурсия?
   - Дело.
  
   Я пытаюсь натянуть на себя огромных размеров комбинезон. Обычно девушки Содержательного дома наряжаются во что-то более открытое, поэтому, когда Алекс зашел в комнату и кинул мне теплую верхнюю одежду, меня это немного встревожило. На самом деле я боюсь, как и любой нормальный человек. Чистилище и опасности, которые оно в себе таит, пугают меня до дрожи в коленях. Но Алекс сказал, что с ним я в безопасности. Самое странное, что я верю ему.
   Я застегиваю комбинезон, надеваю сверху куртку и начинаю зашнуровывать ботинки, как раз, когда заходит Алекс.
   - Готова?
   Я делаю последний узел и встаю в полной готовности, разглядывая Безлицего. Алекс, как всегда, идеален. Он одет во все черное: куртка, штаны, ботинки и кожаные перчатки.
   - Прекрасно, - произносит Алекс. Он коротко кивает, тем самым дает мне понять, чтобы я шла за ним.
  Я выхожу из комнаты, Алекс закрывает дверь на замок. Мой взгляд притягивает огромный рюкзак на его плече.
   - Мы надолго? - произношу я шепотом, зная, что нам нужно вести себя, как можно тише, поскольку солнце еще не встало, не стоит лишний раз тревожить Безлицых.
   Алекс оставляет мой вопрос без внимания, впрочем, как и всегда. Мне кажется, странным, такое наказание - разве неглупо устраивать экскурсию по Чистилищу? Мой внутренний голос вопит, что, вероятно, назад я уже не вернусь. Все люди извращенцы, Алекс не занимается со мной тем, чем должен, но вдруг ему нравится что-то более изощренное. Я подумываю о том, а не собирается ли он убить меня. Михаилу было бы плевать, учитывая, что он сам собирался вышвырнуть меня из Содержательного дома.
   Мы спускаемся по лестнице в гостиную, откуда доносятся странные звуки. Алекс берет меня за руку и тянет за собой, предварительно жестом дав понять, чтобы я ничего не говорила. Мы проходим мимо кожаного дивана, голоса становятся громче. Дверь в бар открыта, но там почти темно, свет слишком приглушен, но мне удается разглядеть две фигуры, сливающиеся в одну. Они тяжело дышат, мне становится неловко.
   Рука Алекса скользит мимо меня.
  Щелчок.
  Свет ослепляет глаза.
   - Какого хрена? - восклицает Безлицый с расцарапанной спиной. Я узнаю в нем Дмитрия. Его рубашка лежит на полу, а ремень штанов расстегнут.
   - Того самого, что у тебя между ног, - хладнокровно произносит Алекс.
  Мне бы хотелось засмеяться, но недовольное лицо Дмитрия выглядит слишком устрашающе.
   - Ты здесь немного лишний, - Дмитрий переводит взгляд на меня и широко улыбается, - а тебя я могу многому научить, - парень подмигивает мне, в ответ я непроизвольно морщусь.
   - Мы здесь не для этого. Мне нужны ключи от твоего снегохода, - я смотрю на Алекса, который сверлит взглядом разглядывающего меня Дмитрия.
   - А волшебное слово?
   - Будет больно.
   Дмитрий поспешно поднимает руки вверх.
   - Ладно-ладно, - Дмитрий быстрым движением руки достает из кармана штанов связку ключей и кидает ее Алексу. - Цыпа, - Безлицый поворачивается ко мне и одаривает своей обворожительной улыбкой, - не желаешь с нами повторить курс анатомии?
   - Как-нибудь в другой раз, - говорю я, чувствуя на себе пристальный взгляд Алекса.
   - Буду ждать, - отвечает Дмитрий.
   Алекс берет меня за руку и тянет за собой. Мы покидаем бар, предварительно выключив свет.
   В гостиной нас поджидает Тревис. Он, молча, открывает дверь.
   - Думаю, вернемся к вечеру, - тихо говорит Алекс, Тревис согласно кивает, а затем переводит взгляд на меня и подмигивает. Я стою в замешательстве, не зная, что предпринять в ответ.
   Алекс идет первым, я - следом. Дверь за нами закрывается, и мы погружаемся в темноту. Морозный воздух сковывает легкие, чувствую странную свежесть и радость оттого, что выбралась на улицу. Как бы мне хотелось сорваться с места и скрыться за огромными сугробами снега, убежать и спрятаться. Быть вдали от всего этого. На мгновение я забываю обо всем, готовая бежать, но потом мои надежды тают на глазах, когда в памяти всплывает лицо Рейчел, рассказавшей мне о своей беременности. Я не могу ее бросить, не имею права. Год назад Рейчел стала работать, чтобы мы вместе смогли выжить. Сейчас я обязана помочь ей. Мы сестры и должны стоять горой друг за друга.
   - Держи, - Алекс дает мне фонарик. - Иди к воротам, Тревис откроет их, но не думай выходить без меня. Это небезопасно.
   - Ты оставляешь меня одну?
   - Не будь трусихой, я сейчас вернусь, - раздраженно вздыхает Безлицый.
   - Я подумала о другом. Не боишься ли ты, что я убегу? - улыбка расплывается на моем лице.
   - Ты не сможешь далеко убежать. Только не от меня, - от его глубокого голоса моя кожа покрывается мурашками.
   Он разворачивается и быстрым шагом направляется к гаражу.
   Автоматические ворота открываются, когда я подхожу к ним. Не могу удержаться и выхожу за границы территории Содержательного дома. Внутри все переворачивается из-за этого мимолетного чувства свободы.
   Алекс нарушает сложившуюся идиллию. Он проносится на снегоходе мимо меня. Ворота приходят в движение и закрываются.
   Безлицый заглушает двигатель. Он снимает рюкзак с плеч и кидает его мне.
   - Путь неблизкий. Поэтому ехать будем быстро, чтобы все успеть. Садись сзади и держись крепче.
   Я выключаю фонарик и убираю его в рюкзак. Затем надеваю его. Забираюсь на снегоход и обвиваю руками Алекса за талию.
   - Куда мы едем?
   - В прошлое, - еле слышно шепчет он скорее для себя, чем для меня. Но я его слышу, поэтом больше не пытаюсь задавать вопросов.
   Снегоход срывается с места, я чувствую, как адреналин зашкаливает, держаться за Алекса оказывается очень тяжело, мои пальцы со всей силой впиваются в его куртку.
  
   Когда на виду, наконец, появляется какой-то старый дом, я не могу сдержать радости. Хоть что-то скрашивает пейзаж, помимо сплошного снега и деревьев. Руки онемели от холода, я представляю, как непросто Алексу, ведь ему пришлось вести снегоход. Путь и, правда, оказался неблизким.
  - Где мы?
   - Сейчас увидишь, - мы останавливаемся у дома, я не хочу отпускать Алекса, но заставляю себя оторваться от него.
   - Ты мог бы и рассказать мне весь план, я даже не знаю, что ты собираешься сделать, - произношу не в силах сдержать любопытство.
   Алекс не отвечает, мы поднимаемся к двери по деревянным ступеням, кажется, что этот обветшалый серый дом заброшен, но что-то подсказывает мне об обратном. Алекс нагибается и убирает одну из половиц. Он садится на корточки и одна его рука скрывается в среднего размера дыре. Алекс несколько минут пытается что-то нащупать.
   - Похоже, здесь кто-то уже побывал до нас, - подает голос Безлицый. - Ключа нет, - Алекс поднимается на ноги и закрывает дыру деревянной доской.
   - Мы можем вернуться, - говорю я, но он, похоже, меня не слышит.
   Алекс достает пистолет.
  - Отойти чуть подальше и закрой уши, - приказывает Безлицый, но не успеваю даже подумать о его словах, как раздается оглушительный звук, к которому я уже начинаю привыкать.
   Алекс толкает дверь, и та со скрипом открывается.
   - Ш-ш-ш, - шепчет он, - стой здесь, - Алекс скрывается за дверью, держа пистолет наготове.
   Спустя минуту он открывает дверь.
   - Все чисто. Добро пожаловать, Ева, - Алекс забирает у меня рюкзак.
   Я вхожу в дом, а Алекс закрывает за мной дверь на верхний функционирующий замок, он пододвигает небольшой комод и подпирает им дверь.
   Дом изнутри выглядит примерно так же, как и снаружи. Полуразрушенное здание, в нем пахнет сыростью и пылью, я замечаю несколько трещин на стенах. Все кажется серым и невзрачным. Из мебели только тот комод, которым Алекс подпер дверь, небольшой стол, вокруг которого расставлены три стула, в углу комнаты лежит четвертый, но сломанный. Еще здесь есть шкаф, одна из дверей которого открыта, а зеркала запачканы и повреждены.
   - Милый домик, - мямлю я.
   Алекс не обращает никакого внимания на мои слова, он открывает сумку и достает оттуда какие-то вещи.
   - Переодевайся, - он кидает мне одежду.
   Когда же он перестанет в меня что-то кидать?
   - Зачем? - говорю я, рассматривая штаны и свитер.
   - Ты можешь не задавать вопросов? Постоянно что-то говоришь. Ева, быть болтушкой плохо особенно в твоем положении, - Алекс хмурится, роется в сумке и достает кроссовки. - Держи, - Алекс протягивает мне обувь. - Можешь переодеться здесь, я выйду, - Алекс встает и забирает сумку, в которой, как я полагаю, есть другая одежда.
   Он выходит за дверь, которую я не заметила ранее, думаю, она ведет в другую комнату.
   Я снимаю с себя куртку, ботинки и комбинезон, затем быстро натягиваю штаны, свитер и запрыгиваю в кроссовки. Одежда висит на мне, как на вешалке, а шнурки на обуви приходится затянуть, как можно сильнее, чтобы не выпасть из нее. Я подхожу к шкафу, протираю зеркало рукавом и пытаюсь собрать волосы в хвост.
   Раздается стук в дверь.
   - Ты готова? - спрашивает Алекс.
   - Ты мог бы и не спрашивать, - как будто его это волнует.
   Алекс заходит, закрывая за собой дверь, я поворачиваю голову к нему и вижу, что он тоже переоделся. На нем джинсы, ботинки и серая футболка.
   - Ты выглядишь, - я пытаюсь подобрать правильное слово, - холодно.
   - Я из Северной резервации, забыла? Могу себе позволить ходить в футболке.
   В ответ я фыркаю. Как будто то, откуда он родом может помочь ему не заболеть каким-нибудь жутким гриппом, который сожрет все его внутренности высокой температурой.
   Уголки губ Алекса приподнимаются вверх.
   - В чем дело, Ева? Волнуешься за меня?
   Я прикусываю губу и отвожу глаза в сторону, чувствуя, как щеки покрываются румянцем.
   - Тебе бы не помешало есть больше, - Алекс разглядывает меня.
   Хочется провалиться сквозь землю.
   - Ты уже говорил мне нечто подобное, - отвечаю я, теребя свои волосы. - Может, приступим к делу? Так с какой целью мы сюда приехали?
   Алекс кидает рюкзак в угол, я слышу странный звук бьющегося железа.
   - Хорошо,- говорит он. - Тебе нужно научиться защищаться.
   - Делать что?
   - Ты сломала Шону нос, значит, ты не такая хрупкая какой кажешься, но тебе нужно правильно использовать свою силу, - я удивленно кошусь на Алекса.
  Он собрался научить меня драться?
  - Ударь меня, - говорит он, подойдя ближе.
   - И не подумаю, - отвечаю я, делая шаг назад.
  На лице Алекса появляется ухмылка.
   - Ты меня боишься? Я ничего не сделаю тебе, мне просто нужно знать, на что ты способна. Ударь меня, - настойчивее повторяет Алекс.
   - Я не собираюсь тебя бить, - лепечу уже не так смело. - И вообще, почему мы здесь? Ты привез меня сюда, чтобы научить защищаться, серьезно? Я предполагала, что ты собираешься убить меня каким-нибудь изощренным способом.
   Лицо Алекса выражает удивление.
   - Пожалуй, я именно так и сделаю, если ты не выполнишь то, о чем я тебя прошу.
  Руки трясутся, я стискиваю их в кулаки. Отхожу назад и упираюсь в стену, деревянный пол скрипит подо мной.
   - Прости, но ты меня вынуждаешь сделать это самому, - Алекс накидывается на меня и прижимает к стене.
   Я начинаю кричать и ударяю его кулаком в грудь, но это оказывается бесполезно. Отталкиваю его от себя, но Алекс хватает меня за руку и разворачивает лицом, он не бьет меня, а просто пытается добиться того, чтобы я его ударила.
   Раз уж он так этого хочет...
  Замахиваюсь для удара, но Алекс ловит мое запястье и закручивает руку за спину.
  Боль отдается слабой пульсацией.
   - Сконцентрируйся, - шепчет Алекс на ухо.
  Я чувствую его горячее дыхание на своей шее.
   По лбу стекают капли пота. Я пытаюсь ударить Алекса в колено ногой, но он ставит подножку, а затем дергает меня за талию. Я теряю равновесие и падаю назад, таща за собой Алекса. Чувствую острую боль, голова раскалывается на части. Алекс лежит на мне сверху.
   - Ты тяжелый, - мой голос звучит отстраненно.
   Наши глаза встречаются, внизу живота становится тепло. Боль отходит на второй план. Сквозь свитер я чувствую руки Алекса на своей талии. Мое сердцебиение учащается. Он тяжело дышит. Я немного приподнимаюсь на локтях, но Алекс не двигается, я по-прежнему чувствую тяжесть его тела на себе.
   Руки Алекса скользят по моему животу выше, когда его пальцы касаются моей шеи, кожа начинает гореть. Он не останавливается, Алекс проводит большим пальцем по моим губам, я чувствую, что все мое тело плавится, взгляд затуманивается, но Алекс продолжает смотреть мне в глаза, не разрывая наш зрительный контакт. Его лицо приближается, я опускаю взгляд на его губы и поддаюсь вперед. Алекс двигается мне навстречу, наши губы на мгновение соприкасаются, но затем я быстро отрываюсь от него, когда слышу, как окно разбивается, а нож, пролетающий над моей головой, втыкается в стену.
  8
   Не успеваю подумать о существах, запрыгивающих в окно, как чувствую рывок. Алекс дергает меня на себя, сам перекатывается на спину, я оказываюсь сверху. Он откидывает меня в сторону. Я больно ударяюсь о стену. Алекс встает и бежит к сумке в углу. Я пытаюсь встать на ноги, но сверху наваливается непонятное существо чем-то похожее на человека. Когда оно издает странный рык, я понимаю, что это и есть человек, и, кажется, это женщина. Пытаюсь скинуть ее с себя, но она крепко меня держит, я не вижу, что делает Алекс, но слышу звуки борьбы и тяжелое дыхание. Длинные, грязные волосы, словно их не мыли несколько столетий, свисают надо мной, от женщины исходит ужасный запах, она наклоняется ко мне, и я замираю. Женщина нюхает, оскаливается, я смотрю на ее гнилые зубы.
   - Убирайся! - кричу я и толкаю ее со всей силы.
   Она слетает с меня, но быстро встает на ноги, я поднимаюсь следом. Из кармана она вытаскивает заостренный кусок металла, меня охватывает паника. Краем глаза замечаю, что в комнате еще двое посторонних. Они столпились вокруг Алекса, в руке которого виднеется охотничий нож.
   Дело плохо.
   Я перевожу взгляд на женщину, она наклоняет голову в сторону и оскаливается, кажется, это и есть те самые каннибалы, о которых так много говорят. Она кидается вперед, но я ударяю ее в колено. Она падает и рычит. Женщина дергается и хватает меня за ногу. Я не могу удержать равновесие. Она прыгает на меня сверху и замахивается ножом. Пытаюсь ее скинуть, но мне не удается, она ударяет меня кулаком по лицу, чувствую, как место удара пульсирует болью. Кусок металла приближается к моему глазу.
   Я изо всех сил держу руки женщины, но она сопротивляется. Кончик клинка блестит, представляю, как он воткнется мне в глаз. Руки скользят от пота, я понимаю, что уже не могу сопротивляться, но перед глазами вижу лицо Рейчел. Я должна выбраться отсюда живой ради нее.
   Отпускаю одну руку у моей соперницы и хватаюсь двумя руками за оружие. Подгибаю ноги и коленом, - так сильно, как только это возможно, - ударяю ее в живот. Хватка слабеет, но я не расслабляюсь. Скидываю женщину с себя и пытаюсь вырвать у нее клинок, она сопротивляется. Женщина кривится, кричит и извивается под весом моего тела. Я ударяю ее по руке и оружие улетает в противоположную сторону. Внезапно, я чувствую острую боль в боку. Отлетаю и падаю у подножия шкафа.
  Один из каннибалов ударил меня с ноги.
  Он помогает подняться своей подружке, а затем они вместе приближаются ко мне. Я пытаюсь отползти подальше, но голова кружится, а в глазах темнеет.
   - Алекс! - кричу я, но вижу, как его добивает еще один каннибал. Все его лицо запачкано кровью, из груди у него виднеется рана, он меня не слышит, Алекс находится без сознания. Ком встает в горле, а на глазах выступают слезы. - Алекс!
   Двое каннибалов приближаются ко мне. Я не знаю, что делать. Готовая принять смерть, останавливаюсь и еще раз кидаю взгляд на тело Алекса. На мгновение мне кажется, что он дергает рукой, но потом я понимаю, что, скорее всего, он уже мертв. Слезы скатываются по щекам, смешиваются с кровью у меня на губах. Я собираюсь закрыть глаза, но вдруг мое внимание привлекает пистолет, выпавший из кармана парня. Недолго думая, кидаюсь в его сторону. Больно падая на живот, я хватаю пистолет. Каннибал-мужчина замахивается ногой, но я успеваю перевернуться на спину и выстрелить в него. Его тело падает рядом, женщина рычит и кривится, будто ей больно, она нагибается, собираясь накинуться на меня, но я не жду, когда это произойдет, я нацеливаюсь на нее и нажимаю на курок.
  Пистолет ускользает из моих рук, он улетает куда-то в другую сторону. Второй мужчина-каннибал хватает меня за волосы и тащит по полу. Я кричу и извиваюсь, стараясь высвободиться. Он тянет меня за волосы вверх, заставляя встать: я поддаюсь. Каннибал прижимает меня к стене. Я чувствую его несвежее дыхание. Кажется, что меня вырвет. Его лицо покрыто шрамами и ожогами, но волосы почти той же длины что и у женщины. Он начинает меня душить, поднимая меня над собой.
   Я не могу вздохнуть. Царапаю ногтями его черствую кожу на пальцах. Боль сковывает легкие, я пытаюсь кричать, но не выходит. Двигаю ногами вперед, в надежде ударить каннибала, но это бесполезно. В глазах темнеет, я перестаю сопротивляться.
  В это мгновение хватка слабеет, его глаза широко распахиваются, а на лице выражается гримаса боли. Он отпускает меня и наваливается всем телом. Я сталкиваю его с себя, понимая, что он мертв. В его затылке торчит нож.
   - Черт подери, - я пытаюсь отдышаться, растирая собственное горло. - Алекс!
   Безлицый сидит, прижимая руку к ране на груди. Я замечаю его ухмылку, которая скрыта под слоем крови, что выглядит довольно зловеще.
   - А ты на многое способна, - говорит он, тяжело дыша.
   Алекс откидывает голову и закрывает глаза.
   - Я думала, ты умер, - мое дыхание выравнивается, но голос хриплый, на шее, лице и животе явно появятся новые синяки.
   - Вынужден тебя разочаровать, - саркастически отвечает он.
   Я нахожу в себе силы, чтобы подняться и подойти к Алексу.
  - Ты в порядке? - я сажусь рядом на колени и беру его за руку.
   - Если мы сейчас же отсюда не выберемся, то ни один из нас не будет в порядке, - Алекс пытается подняться.
  От усилий из раны на его груди кровь начинает сочиться быстрее.
   - Рана неглубокая, - говорю я, осматривая его. - Нужно поскорее вернуться, ты сможешь идти?
   В ответ Алекс кивает.
   - Подожди минутку.
   Я направляюсь в другую комнату, где лежит верхняя одежда Алекса: беру его куртку и возвращаюсь. Помогаю Безлицему просунуть руки в рукава, Алекс вздрагивает, когда я застегиваю молнию, но не произносит ни звука. Поднимаю свою куртку и одеваюсь, мои руки дрожат, я чувствую, как кровь приливает к голове, а адреналин до сих пор бьется внутри меня волнами.
   Мне с трудом удается отодвинуть комод от двери, чтобы мы смогли выбраться, затем я поднимаю парня, держа его под руку, с моей помощью ему удается быстрее двигаться. Его лицо уже опухло, а кровь запеклась.
   Мы выходим из дома, деревянные половицы скрепят под нашими ногами. Я спускаюсь по ступеням, держа Алекса так, чтобы он не упал. Мы проходим к снегоходу.
   - Я поведу, - говорит Алекс, тяжело дыша.
   - Ты уверен?
   Алекс кивает, он садится верхом на снегоход, а я пристраиваюсь сзади.
  
   К тому времени, когда снегоход останавливается у Содержательного дома, я практически ничего не чувствую. Ни пальцев рук, ни ушей, ни носа и щек, но это не самое страшное. Алекс держится, но во время поездки я чувствовала, как его трясет. Рана неглубокая, но Безлицый потерял много крови. Я вскакиваю со снегохода и поддерживаю Алекса. Он с трудом встает, его взгляд затуманен, а дыхание сбито. Ему трудно стоять на ногах. Я беру его под руку и практически тащу на себе. Мои плечи ноют, руки онемели, а новые синяки и ссадины дают о себе знать пульсацией боли. Сложно передвигаться по снегу, Алекс старается быстрее переставлять ногами, но у него это с трудом получается.
   - Ты меня не бросаешь, - его язык заплетается, кажется, словно его лихорадит.
   - Заткнись, иначе точно окажешься в сугробе, - огрызаюсь я, несмотря на то, что мои губы еще горят от соприкосновения с его губами, а в животе приятно пульсирует тягучей, сладкой болью.
   - Как скажешь, - он замолкает, а потом внезапно отпускает меня. Алекс собирает свои последние силы и идет вперед.
   Я плетусь следом, думая о том, что в любой момент он свалится из-за потери крови. Все его красивое лицо изуродовано синяками и ссадинами. В горле саднит, когда мы оказываемся перед дверью Содержательного дома.
   Алекс негромко стучит. Через мгновение дверь распахивается, и я вижу вооруженного Тревиса. Он испуганно озирается на Алекса, а затем переводит взгляд на меня. В его взгляде я читаю тревогу. Тревис кивает, давая понять, чтобы мы быстрее заходили в дом. Алекс поворачивается ко мне. Наши глаза встречаются, мне кажется, что Алекс хочет мне что-то сказать, но его губы не шевелятся. Безлицый протягивает мне руку.
   Я поддаюсь вперед и хватаю его. Мы заходим в дом, Тревис закрывает за нами дверь. В доме тихо, такое чувство, будто здесь вовсе никого нет.
   - Ева... - Тревис нарушает тишину, я поворачиваюсь к нему, но затем чувствую, что Алекс сильнее стискивает мою руку.
   Я слышу тяжелые шаги. Топот нескольких людей.
   - Мне очень жаль, - произносит Тревис, но я недоумеваю, о чем он говорит.
   - Что ты имеешь в виду? - спрашиваю я, но шаги приближаются, а затем все стихает.
   Я смотрю на Тревиса, который стремительно избегает моего взгляда, он наклоняет голову в сторону.
  Я поворачиваюсь и вижу ее.
   Свою спящую на носилках сестру.
   В крови.
   Мертвую.
   - Рейчел, - мои глаза расширяются. - Что вы сделали с ней? - я отпускаю руку Алекса и подбегаю к ее безжизненному телу. - Рейчел!
   Слезы вырываются наружу, взгляд затуманивается, а голос срывается на крик, который, как я уверена, слышен даже в бункере.
   - Рейчел! Рейчел! - мои руки трясутся над ее телом, белые простыни в крови внизу живота.
   Я замечаю, как кто-то подает голос, но не слышу слов.
   - Не умирай, милая, не умирай, - голову пронзает острая боль, когда приходит понимание того, что она уже мертва.
   Сзади меня кто-то цепляет за локти, пытаясь убрать подальше. Я поворачиваюсь и вижу лицо Михаила.
   - Это ты сделал! - я кидаюсь на мужчину и начинаю его бить по лицу, пуская в ход кулаки и ногти.
   - Успокоительное немедленно! - кричит Тревис.
   Руки Алекса скользят по моей талии, он пытается оттащить меня от Михаила, который прикрывается руками.
   - Это ты убил ее! - ору я на Михаила.
  Алекс сильнее сжимает меня, я бы хотела знать, откуда у него еще берутся на это силы, но это не самое важное. Безлицый пытается что-то шептать мне на ухо, чтобы я успокоилась, но я его не слышу, я даже не хочу его слышать.
   Алекс утаскивает меня, но я начинаю вырываться. Брыкаюсь и ударяю Михаила ногами, крича при этом что-то неразборчивое.
   - Ублюдок! - плюю прямо в лицо Михаилу, чувствуя при этом невероятную ярость.
   - Уберите ее отсюда! - подзывает Тревис.
   Несколько мужчин подхватывают меня. Один из них расстегивает мою куртку, мужчины с трудом удерживают меня, но мне не хватает силы, чтобы высвободиться. В одно мгновение с меня слетает куртка, мужчина со шприцом в зубах закатывает рукава моего свитера, а затем ставит мне укол.
  Я чувствую, как успокоительное растекается под кожей. В одно мгновение и все лица исчезают, в глазах темнеет, голова начинает кружиться, лишь женский голос еле слышно шепчет:
   - Завтра будет новый день.
  9
   Я очень редко думаю о том, каким все было раньше. До Великой войны, применения ядерного оружия и создания Резерваций. Нам не говорили об этом на уроках истории, но отец однажды раскрыл мне тайну. Вокруг была свобода, а из-за войны Запада и Севера погибло так много людей, что пришлось выживать посредством жертв. Прошло более ста лет с начала войны, но Западная резервация считается самой убогой из всех. У нас не осталось ничего, кроме наших имен. Нет даже собственного языка, который должен был бы хоть как-то сохраниться. Северяне сделали все, чтобы обезопасить себя.
  Они лишили нас наследия.
  
  Темнота такая глубокая, а тишина оглушающая. Я лежу, как будто в пропасти. Очень-очень долго. До меня порой доносятся голоса, но никак не удается разобрать слов, а уж тем более кому они принадлежат. В горле саднит, хочется пить, но не могу даже пошевелиться. Веки слишком тяжелые, чтобы их поднять. Я хочу попросить воды, но вместо звука получается мычание. Спустя мгновение длинною в вечность, я чувствую покалывание в руке, а затем меня вновь окутывает тьма, что намного гуще прежней.
  
   - Это глупо, знаешь ли, - говорит Рейчел, когда мы сидим на детской площадке во дворе школы.
   - Что именно? - спрашиваю я, косясь в сторону на других детей.
   - Учеба, домашка. Я бы не хотела всю жизнь просиживать в кабинете и целовать задницу комиссарам, когда те нагрянут с внезапным визитом, - Рейчел едва качается на качелях, она скидывает свои туфли без каблуков и зарывается ногами в песок.
  Ее волосы едва теребит ветер, доносящий до нас голоса других ребят, играющих на площадке во время перемены.
   - Но ведь никто не говорит, что именно так будет, ты сможешь быть тем, кем захочешь, разве нет? - я озираюсь вокруг в надежде, что поблизости нет никого, кто мог бы подслушать.
   Рейчел тяжело вздыхает, она поворачивается ко мне, и наши глаза встречаются.
  - Как же ты наивна, Ева, - она полностью сосредоточена, улыбка сползает с ее лица. - Мы не можем быть теми, кем пожелаем. Этот мир - безумие. Мы живем так, как нам приказали. Все, что мы можем: выбирать между стенами и клеткой.
   Буквально спустя месяц после этого разговора, отец расписал всю мою дальнейшую жизнь. Где мне предстоит работать, за кого я выйду замуж. Это было моим самым огромным разочарованием. Моим будущим мужем не был Дин Уэсли, в которого я была тайно влюблена с тринадцати лет.
   Тогда-то я и поняла, что сестра была права, выбора у нас нет. Мы можем быть лишь теми, кем уже являемся, а если мы хотим измениться, поменять форму, иметь больше того, что имеем, от нас не останется даже воспоминаний, лишь пятно на чьей-нибудь совести.
  
  
   - Зачем ты здесь? - незнакомый женский голос вырывает меня из сна, я хочу открыть глаза, но они словно свинцом налились.
   - Я хочу знать, как она, - надменный голос Алекса заставляет все мои внутренности сжаться, в его голосе слышны нотки злости.
   - В порядке, иначе, меня бы здесь не было, - отвечает женщина.
   - 'Иначе' уже получилось с ее сестрой, - огрызается Алекс.
   Я слышу его отдаляющиеся шаги, мое сердце начинает бешено колотиться. Скрепит стул, а затем раздаются звуки цокающих каблуков.
   - Не нужно показывать мне свой характер, Александр. Я знаю о тебе все до мельчайших подробностей.
   - Зачем вы делаете это? Она слабая, это в конец сломает ее, нам не нужны люди, вроде нее.
   - Просто выполняй свою работу и не задавай лишних вопросов, - она не кричит, не приказывает, но ясно настаивает на своем.
   Я забываю о дыхании, пытаясь уловить каждую деталь их разговора.
   - Вы можете выбрать кого-нибудь другого в любое время.
   - Этот вопрос не обсуждается, - повышает голос женщина, и Алекс замолкает. - Она уже задействована, отступать не имеет смысла. Все уже давным-давно решено.
  
   Я чувствую сильную жажду. Мне хочется пить. Свет режет мне глаза, поэтому я щурюсь. Передо мной мелькают фигуры каких-то людей, они оживленно общаются между собой.
   - Ева? Смотрите, она проснулась! - Жанна мельтешит, я чувствую приятный трепет в области груди. Она подзывает всех вокруг. В нос забивается сладкий запах духов.
   - Милая, - шепчет мне на ухо Хлоя, я пытаюсь открыть глаза, и на этот раз у меня это получается.
   Свет ослепляет, становится трудно дышать, на глаза выступают слезы, волосы прилипают к лицу.
   - Рейчел, - я пытаюсь подняться, чуть привстаю на локти, всматриваясь в знакомые лица, ища среди них только лицо. - Рейчел.
   - Воды, кто-нибудь принесите воды, - Хлоя берет меня за руку и сжимает мою ладонь, пытаясь тем самым заставить меня посмотреть на нее, но я не поддаюсь. - Ева, посмотри на меня, - я замолкаю, смотрю прямо перед собой, пока слезы скатываются по щекам. - Ева, ты меня слышишь? - Хлоя начинает гладить мою руку.
   Она садится рядом на колени и тянется ко мне. Девушка притягивает мое лицо к себе, заставляя тем самым взглянуть на нее.
   - Ты сильная, Ева, ты можешь с этим справиться, - я знаю, что она говорит о смерти Рейчел, но я не настолько сильна, чтобы забыть о родной сестре. - Ты обязана пережить это.
   Сзади скрепит железная дверь. Девушка отворачивается от меня, смотря на чуть потрепанного Михаила. Он смахивает невидимую пыль со своего пиджака. Все девушки расходятся в сторону, они выстраиваются перед ним в строй, как обычно, но в этом нет нужды, он направляется ко мне.
   Я бы хотела испытать страх, но сейчас я ничего не чувствую, кроме боли внизу живота. Где-то очень глубоко эта боль переходит в пульсации, она поднимается вверх и застревает в горле. Слезы мгновенно проходят, когда я вижу виновного в смерти моей сестры, вместо горечи я чувствую ярость. Хочу упиться местью.
   И я намереваюсь это сделать.
   Не успеваю подняться, как ледяное дуло пистолета прижимается ко лбу.
  - Двинешься - прибью, - говорит сквозь зубы Михаил.
   - Ну, так вперед, тебе ничего не мешает сделать это, - я обхватываю пистолет руками, чувствуя дрожь во всем теле. - Убей меня, давай, - прижимаю оружие к своей голове. - Сделай со мной то же самое, что ты сделал с моей сестрой! - кричу, но как кажется в пустоту. Никто меня не слышит. Я смотрю на ровные спины девушек, кто даже не подает виду, что в этом месте происходит что-то ненормальное.
   Я отпускаю пистолет, мои руки безжизненно падают на колени. Я отворачиваюсь.
   - Что здесь творится? - вздыхаю полностью опустошенная.
   - Не время искать ответ на этот вопрос, милочка, - подает голос Михаил, я перевожу на него взгляд. - Кому-то пора начать жить по правилам, а значит сейчас в твоем расписании: работа.
  
   - Тебе невероятно везет. Я бы даже сказала, что удача твой верный друг, - Жанна порхает надо мной, как бабочка, в течение получаса, она пытается скрыть мои синяки на лице приличным слоем тонального крема.
   Я кидаю на нее предупреждающий взгляд, и она хмурит брови.
   - Прости, я не имела в виду...
   - Что удача - потерять сестру, единственного человека во всем этом гребаном мире, который по-настоящему любит тебя? - лицо подруги краснеет, мне хочется отвернуться, но она по-прежнему маскирует следы моей последней драки, поэтому я просто закрываю глаза. - Прости, - говорю я. - Мне не стоило на тебе срываться.
   - Тебе это простительно, Ева, - слышится голос Хлои. - Мы твои друзья, и в наши обязанности входит выслушивание всяких гадостей, пока ты зла и в отчаянии. Мы понимаем.
   Я согласно киваю, но думаю, что она не права. Они никогда не смогут познать страшного чувства потери близкого, но потом сама осознаю, что мыслю глупо, как настоящая эгоистка. Ведь каждая девушка в Содержательном доме живет этим чувством, независимо оттого как много времени прошло с тех пор, как они все потеряли, оказавшись здесь. Всегда больно.
   Жанне удается скрыть недостатки на моей коже. Специально для меня Мария приносит длинные, обтягивающие легинсы, туфли на высокой шпильке и блузку с длинными рукавами, но глубоким вырезом. Так будет проще спрятать синяки и ссадины на теле, при этом оставаясь желанной для мужчин.
   Не думаю о том, кто сегодня может меня выбрать или не выбрать. Все чего я хочу - заглушить ту боль, что подкатывает к горлу с мыслями о сестре. Мне хочется плакать, но кажется, что слезы закончились. Глаза режет, поэтому я часто их закрываю. Я бы легла и уснула, а по возможности не просыпалась вовсе.
   Чуть позже Мария вместе с Тревисом созывают всех девушек, уже накрашенных, уложенных и идеально одетых. Я не думаю о том, как лучше съязвить или досадить ей. Мария даже не смотрит на меня, зато я часто поглядываю на пистолет в ее руке. На ум приходит это ощущение власти, когда оружие находится в руках, когда есть возможность стрелять. Тогда в том заброшенном доме я впервые стреляла из пистолета и не промахнулась. Алекс спас мне жизнь, а я спасла его. Мне стыдно оттого, что я пытаюсь выкинуть мысли о смерти Рейчел из головы, чтобы было не так больно. Рано или поздно это произошло бы в любом случае. Одной из нас суждено было умереть, это лишь был вопрос времени. Следующая на очереди я.
   Мне хочется заполнить пустоту внутри, заглушить боль, что встает в горле комом, отчего нельзя произнести даже звука. Я подавляю дикое желание вырвать пистолет из рук Марии и пустить пулю себе в голову.
   - Перестань так пялиться на оружие. Хватит быть бунтаркой, - шепчет на ухо Жанна.
   Я отвлекаюсь на ее голос и поднимаю глаза. Мария уже заметила, что я смотрела на пистолет, и, кажется, что-то сказала.
   - Просто кивни, - Жанна берет меня за локоть, и я повинуюсь. Мария фыркает и начинает пересчитывать нас.
   Мне кажется, что после того вечера с масками прошла целая вечность, а последние слова сестры крутятся в голове. Она хотела сбежать со мной, своим ребенком, с каким-то Майки. С самого начала этот план был обречен на провал, но ему даже не суждено было сбыться. Я не знаю, как умерла Рейчел. Единственное, что я видела, это ее труп и окровавленные простыни. Можно было бы предположить, что это был выкидыш, но что-то не дает мне утешиться этой мыслью.
   Женский голос надо мной, прежде чем я свалилась от успокоительных препаратов в гостиной. А затем Алекс и эта женщина. Все тот же голос.
   Думаю это всего лишь сон. Или галлюцинация. Точнее я хочу в это верить. Мысль о том, что помимо всех опасностей, которые таит в себе Содержательный дом, есть еще что-то более страшное, пугает меня до дрожи.
   - Ладно, цыпочки, на выход, - Мария выводит нас в коридор.
   От тусклого света глаза болят еще больше, вот-вот намереваюсь заплакать, но Хлоя придвигается ближе и берет меня за руку. Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть ей в глаза, девушка уверенно идет, глядя вперед перед собой.
   Внутренности сжимаются, когда железная дверь бункера открывается, и мы поднимаемся в гостиную. Прежде все проходило, как во сне, а сейчас меня вновь окутывает страх. Становится трудно дышать, я поправляю прическу, стараясь выкинуть все мысли из головы.
   - Стойте, - подает голос Мария. - Тревис, отведи Еву на третий этаж, последняя комната, ее уже заказали, - девушка даже не смотрит на меня, мне кажется, словно ее подменили в одночасье.
   Тревис берет меня за локоть и тащит за собой.
   Хлоя отпускает мою руку, но не поворачивается ко мне лицом. Все девушки идут дальше, а я поднимаюсь по лестнице за Тревисом. Я знаю, что встречу там Алекса, но именно сейчас я не желаю никого видеть, а особенно Безлицего.
   - Можешь отпустить меня, - говорю я Тревису. Мне это доставляет некоторые неудобства, не считая того, что любое прикосновение ко мне мужчины кажется диким. - Я никуда не убегу.
   - Тебе и некуда, - отвечает он, по-прежнему сжимая мой локоть.
   Мы поднимаемся медленно, каждый шаг дается с трудом. Все тело ноет после схватки с каннибалами. Когда мы поднимаемся на третий этаж, я набираюсь смелости, чтобы задать Тревису вопрос.
   - Ты знаешь что-нибудь о смерти Рейчел?
   Тревис замедляет шаг.
  - Я ждал этого вопроса, - шепчет он.- Мне ничего неизвестно о смерти твоей сестры, Ева.
  Мы идем вперед, Тревис больше ничего не говорит до тех пор, пока мы не доходим до двери комнаты Алекса.
  - Есть лишь одна вещь, которую я знаю лучше всех истин. Хочешь выжить - не задавай вопросов.
  Я не успеваю ничего сказать, как Тревис стучит несколько раз, а затем открывает для меня дверь, жестом приглашая войти внутрь. Захожу в комнату, Тревис закрывает дверь с другой стороны.
  В комнате пусто, и горит свет. Я думаю о том, что Алекс может быть в ванной комнате, но когда зову его по имени, никто не откликается. Выключаю свет и ложусь на кровать. Слезы, наконец, вырываются наружу.
  В темноте я чувствую себя как никогда одинокой. Это чувство было неведомо мне раньше, сейчас же я понимаю, что мне некому довериться. Боль в груди не дает дышать, внутри все сжимается. Хочется рвать и метать. На смену слезам приходит ярость, смешанная с горечью.
  Я испытываю это до тех самых пор:
  Пока в комнате не появляется Алекс.
  Не слышит мой плачь.
  Не ложится рядом.
  Прижимает к себе.
  Слезы проходят, когда его теплые ладони берут мое лицо. Алекс разворачивает меня к себе. Идеальное лицо все в синяках и порезах.
  - Все будет хорошо, - говорит он.
  - Этого никто не может обещать, - ком встает в горле, я с трудом отвечаю ему.
  - Я не обещаю, - шепчет Алекс. Я чувствую его дыхание на своих губах. - Я гарантирую.
  Его губы накрывают мои, и я понимаю, что проваливаюсь в бездну, на самой глубине которой скрываются огромные камни.
  10
   Я лежу в объятиях Алекса и смотрю в потолок. Думаю о звездах и о Вселенной. Возможно ли такое, что там, на небе сейчас моя сестра? Она стала звездой и теперь мерцает в свете луны? Не знаю.
  Никто не знает.
   Алекс прижимает меня к себе. Я чувствую на своей коже теплое дыхание. Его руки нежно обнимают меня, мне кажется, что я становлюсь сильнее. Будто его прикосновения дают мне невидимую силу, помогающую держаться на плаву. Спустя некоторое время слезы на моих щеках высыхают. Смущение пропадает, когда Алекс проводит пальцами по моей руке.
  Ночью он поцеловал меня, а я расплакалась. Слезы сами собой выступили на глазах, но он не испугался этого. Алекс притянул меня к себе и больше не отпускал.
   Сейчас же его грудь, вздымающаяся под весом моего тела, действует успокаивающе. Я больше не плачу, но чувство опустошенности из-за смерти сестры все так же больно давит. Алекс ничего не говорил. До сих пор он не произнес ни слова, но тепло его тела помогает лучше всяких речей. Оно успокаивает, принося в мою жизнь безмятежность.
   - Алекс? - я нарушаю тишину, но не двигаюсь.
   - Да?
   - Все это, - я не знаю, как правильно подобрать слова. - Все, что происходит между нами, на самом деле? Или мне кажется, что что-то происходит, а в действительности ничего не... - мои слова и мысли путаются. Может, я и могу в каких-то ситуациях постоять за себя, съязвить или врезать противнику, но Алекс не мой враг, меня к нему тянет, и я не понимаю почему.
   И это пугает.
   К счастью, Алекс обрывает меня на полуслове, прежде чем я успеваю ляпнуть какую-нибудь глупость.
   - Ева, - он немного отодвигается, давая мне возможность взглянуть на него. Алекс разворачивается ко мне, и я оказываюсь лицом к лицу с ним. - Я то же самое хотел спросить у тебя, - уголки его губ еле заметно поднимаются вверх.
   - Могу я просить тебя быть со мной честным?
   Алекс кивает.
   Я переворачиваюсь на живот и правой рукой тянусь к нему. Его лицо выражает недоумение. Я дотрагиваюсь до его шрамов. Он вздрагивает.
   - Кто сделал это с тобой?
   Алекс отводит глаза. Его мышцы напрягаются.
   - Ты не захочешь знать этого.
   - Ошибаешься, я потому и спрашиваю. Мы были с тобой в заброшенном доме. В Чистилище. Если бы я не знала, что ты состоишь в Совете, то решила бы, что ты из здешних мест, а этот проклятый дом твой.
   Безлицый тяжело вздыхает. Он садится, притягивая меня к себе. Алекс смотрит мне прямо в глаза, прежде чем ответить.
   - Ева, ты должна знать, что в Совет попадают не по крови. Нельзя родиться и тут же стать Безлицым. Таковым может быть каждый, - он поправляет вылезшую прядь волос мне за ухо. - Даже маленький мальчик из Чистилища.
  
   Мария подталкивает меня вперед. Ненавижу, когда она так делает. Иногда мне страшно поворачиваться к ней спиной, вдруг эта ненормальная воткнет нож. Несмотря на мое к ней не самое лучшее расположение, должна заметить, что мне ее жаль. Мария выглядит усталой. Под глазами темные круги, а плечи поникшие, словно она не спала несколько дней. Волосы распущены и спутаны, они закрывают ее лицо, где я замечаю хорошего размера синяк.
   - Что-то случилось?
   - Здесь всегда что-то случается, - недовольно фыркает Мария, она толкает меня в спину. - Шевелись.
   - Перестань. Я умею ходить, необязательно меня постоянно толкать.
   Она вновь толкает меня.
   Во мне вспыхивает злость. Хочется пожать руку тому, кто заехал ей по лицу.
   Мария тыкает пистолетом в плечо, я испытываю дикое желание отобрать у нее оружие и использовать его по назначению.
   - Ты меня раздражаешь, - слышу ее голос из-за спины.
   - Взаимно, - отвечаю я, заворачивая за угол. Дверь в комнату, если можно так назвать помещение, где мы все живем, открыта. Я ныряю в проход и осматриваюсь.
   Все уже в сборе. Девушки, которые работают по ночам, выглядят усталыми и несобранными. Кто-то одет только наполовину, у других макияж размазан по лицу, третьи и вовсе еле стоят на ногах. Что касается более молодых девушек и девочек, не достигших совершеннолетия, то они кажутся менее усталыми, все уже одеты и готовы к работе. Еще бы, в отличие от нас, они спят по ночам.
   - В строй.
   Я прохожу к девушкам и занимаю свое место между Хлоей и Жанной. На мгновение мы переглядываемся, я тяжело вздыхаю, чувствуя болезненный спазм в области живота.
   - У меня плохое предчувствие, - произношу так тихо, чтобы меня смогли услышать только мои подруги.
  Я не свожу взгляда с Марии, она выглядит нервной, ее руки дрожат, она медленно осматривает нас, удостоверяясь все ли на месте.
   - Малышня, - кричит Мария, обращаясь к несовершеннолетним. - Вон отсюда. За работу!
   В дверном проеме появляется Тревис, в руках которого я замечаю дубинку. Повторять дважды не требуется, увидев вышибалу с дубиной в руке, все несовершеннолетние стремятся покинуть комнату. Он проводит их наверх.
   Когда комната наполовину пустеет, Мария подает голос:
   - Сегодня пришлось собрать вас раньше, - начинает говорить девушка. - До обеда у вас есть время отдохнуть, а так же привести себя в порядок. Что же касается времени после обеда, - она запинается, от чего внутри сводит все внутренности. Что-то не так. - Всем вам придется выехать за пределы Содержательного дома.
   Я чувствую, как мое сердце проваливается в пятки. Девушки перешептываются, с ужасом поглядывая на Марию. Жанна берет меня за руку, ее ладонь влажная, а рука трясется. Она сжимает мои пальцы.
   - Решили скормить нас каннибалам? - подает голос Жанна. Волна паники охватывает весь строй.
   - Что вы задумали? - выкрикивает Мелисса, девушка, которой Мария заклеила рот и залепила пощечину за неповиновение в вечер, когда Безлицые играли в карты, а затем стреляли по наручникам на наших запястьях.
   - Безлицым захотелось на нас поохотиться? - кричит девушка, Алиса, стоящая рядом с Хлоей.
   Девушки повышают голоса, выкрикивая ругательства, но я стою, не двигаясь. Перед глазами всплывает хижина, в которой мы были вместе с Алексом, а затем нападение каннибалов. У меня перехватывает дыхание, словно один из этих нелюдей вновь держит меня за горло, прижимая к стене и обнажая гнилые зубы. Перед глазами стоит туман, я даже не замечаю, как Мария перестает пререкаться с испуганными девушками, а просто поднимает пистолет и стреляет в одну из энергосберегающих ламп. Звук выстрела оглушает, но я продолжаю стоять, как ни в чем ни бывало.
   Осколки стекла рассыпаются на более мелкие куски, ударяясь о бетонный пол. Голоса стихают, больше никто не осмеливается что-то сказать.
   - Совсем сдурели? - Мария в бешенстве, ее глаза широко распахнуты, кажется, словно в данный момент она может кинуться на любого из нас, и не думаю, что ее кто-то способен остановить. - Вы поедете на нашу базу. Совет желает отдохнуть именно там. Выезжаем в два часа дня. В вашем распоряжении семь часов, думаю, вам этого хватит.
   Мария медленно скользит взглядом по нашим лицам, затем она разворачивается и кидает через плечо.
   - Приберитесь здесь, - она кивает головой в сторону разбитой лампы.
  Теперь здесь еще темнее, чем было прежде.
  Девушка покидает комнату и закрывает за собой дверь. Ключ в замке поворачивается, и мы снова оказываемся запертыми в собственной тюрьме.
   - Это же безопасно? - я слышу испуганный голос Жанны. Она дрожит и по-прежнему не отпускает мою руку.
   Хлоя подходит к ней и обнимает за плечи.
   - Мы их главный товар, конечно, безопасно.
   Я отодвигаюсь от подруг и направляюсь к своей койке, буквально падаю на нее и скрываюсь под одеялом. Мне больше не хочется спать, но я понимаю, что должна, поскольку позднее такой возможности может и не быть. Я закрываю глаза, стараясь оградиться от голосов девушек, и полностью погружаюсь в свои мысли.
  
  - Эй, - я чувствую толчок.
  Перекатываюсь на бок и открываю глаза.
  Первое что я вижу, это обеспокоенное лицо девушки.
  - Ты в порядке? - я приподнимаюсь на локтях. - Ты кричала во сне.
  Мое тело все еще дрожит, а ладони горят, я так сильно стиснула кулаки, что ногти глубоко впились в кожу. Сажусь, скинув ноги на пол, и потираю лоб. Глубоко вздыхаю и смотрю на обеспокоенную девушку. Ее лицо кажется мне знакомым. У нее темные волосы до плеч и карие глаза, губы, словно нарисованные, чуть приоткрыты, я перевожу взгляд на ее руки и замечаю множество шрамов. Внезапно я осознаю, что передо мной сидит незнакомая мне девушка, та самая, добравшаяся до Содержательного дома в первую ночь, когда нас посетили Безлицые. Девушка, похожая на фарфоровую куклу.
  - Тебе принести воды? - спрашивает она меня.
  - Нет, спасибо, все хорошо.
  Я осматриваюсь, некоторые девушки косятся на меня, словно я ненормальная, видимо громко кричала. Остальные занимаются своими делами. Кто-то собирается принять душ, а кто-то убирается в своем уголке.
  - Там принесли поесть, думаю, тебе не помешало бы, выглядишь жутко, - я поднимаю голову вверх и встречаюсь взглядом с девушкой. Ее щеки краснеют. - Прости, я не хотела тебя оскорбить.
  - Как тебя зовут?
  Девушка открывает рот, но ее тут же перебивает словно из ниоткуда взявшаяся Хлоя. Ее волосы мокрые, капли воды стекают по голой коже, она прикрывается полотенцем. Щеки у Хлои алые, она похожа на помидор.
  - Я вижу, вы уже познакомились, - подруга радостно улыбается. - А теперь ваша очередь, давайте быстрее, пока вода не закончилась. В кои-то веки она горячая, - дважды мне говорить не нужно.
  В нашем положении горячая вода - роскошь. Я вскакиваю с койки и роюсь в прикроватном шкафчике, где нахожу чистое полотенце и нижнее белье. Когда я выпрямляюсь и направляюсь к двери, ко мне пристраивается девушка.
  - Меня зовут Мия.
  11
  Дорога на базу занимает примерно одну ссору, несколько обидных слов и тычков локтями по ребрам. Мы трясемся в машине около часа. Окна затонированы и вдобавок прикрыты маленькими шторками. Половина девушек едут в нашей машине, остальная половина - во второй. К сожалению, нас разделили не очень удачно для меня. Хлоя и Жанна оказались в другом транспорте, оставив меня совершенно одну. Михаил сказал, что сегодня за нами присмотрит его жена, с которой мне прежде не доводилось встречаться, потому как работать я начала только с приездом Совета. Более того на базе, по его словам, должно быть здорово, поскольку сауна и бассейн ассоциируются у него с неописуемым восторгом.
  Я прислоняюсь головой к окну и закрываю глаза. Перед глазами появляется лицо сестры. Мне становится не по себе. Я больше никогда не взгляну в ее глаза, не увижу её улыбку. Больше она никогда не будет на меня злиться за то, что я противоречу ей.
  Ненавижу слезы, но именно это то, чего мне хочется. Выплакаться.
  Встряхиваю головой, пытаясь выкинуть эту идею из головы. Руки трясутся, становится холодно, чуть отодвигаюсь на сидении и открываю глаза.
  Вокруг сидят девушки, красивые, идеально накрашенные и ухоженные, но их лица выражают печаль и страх. Я понимаю почему, ведь мне до сих пор не по себе после нападения каннибалов.
  - Плохо, что нас вывезли за пределы дома, - шепчет рядом сидящая Мелисса. - Все странно.
  - Ты о чем? - спрашиваю ее.
  Блондинка кажется напуганной. Мелисса давно работает в Содержательном доме, поэтому встречается с Советом не первый раз.
  Девушка вздыхает и переводит взгляд на охраняющую нас Марию.
  - Прежде такого не было. Совет никогда не посещал нас в полном составе и на такое длительное время.
  - Такое внимание с их стороны впервые?
  - Именно. Интересно, почему новенькую не послали сегодня с нами? Она, как я успела заметить, в полном порядке, - Мелисса прикусывает нижнюю губу.
  - Эй, вы там, - Мария чуть привстает с сидения и косится в нашу сторону. - Замолчите обе.
  Мелисса вздрагивает, а потом отворачивается, мне хочется спросить у нее, знает ли она что-нибудь о Мие, но не хочется рисковать. Я киваю девушке, и она садится на место, не сводя с нас пристального взгляда.
  Всю оставшуюся дорогу мы едем в полном молчании. Мои мысли занимают слова девушки о том, что все это впервые. Возможно, Мию не заставили сегодня работать по той простой причине, что она еще слаба. Мне становится жаль девушку, ведь она даже не представляет, что ее ждет впереди.
   Я вжимаюсь в кресло и потираю виски, чувствуя пульсацию боли. Воспоминая о минувших днях врываются в голову без разрешения. Я так злилась на Рейчел, думала о ее ребенке, считала его огромнейшей проблемой, ставшей на нашем с ней пути к свободе. А теперь нет ни ребенка, ни сестры.
  Чудо, что я все еще жива. Никогда прежде никому не везло так, по крайней мере, накинуться на хозяина-сутенера с кулаками, а после всего продолжать безнаказанно работать на него можно назвать удачей. Михаил слишком благосклонен ко мне, что вызывает подозрение. Возможно, после отъезда Безлицых, он полностью выместит на мне свою злость, а затем продаст кому-нибудь. Я уже представляю, как надо мной склоняется тело мужчины средних лет, от которого пахнет потом и алкоголем, вместо коренных зубов присутствуют вставные из золота. Если бы Михаил знал, что на самом деле еще ни один мужчина не прикасался ко мне, ему бы удалось продать меня втридорога, поскольку у него часто бывают клиенты любящие непорочный товар, их чем-то привлекает страх и нерешительность девушек. От одной такой мысли ком встает в горле.
   Скорее всего, именно такое будущее меня ждет. Возможно, меня не продадут, но если я выживу, то картина будет аналогичной, разве что клиенты со временем будут меняться.
   Алекс. Он уедет, а я останусь залечивать раны после его отъезда. Самое глупое, что от одной мысли о его темно-русых волосах и глубокого взгляда мне становится не по себе. Когда мы были в маленькой ванной комнате, где он промывал мою рану, мне показалось, что температура в комнате достигает невероятной отметки, а его прикосновения сравнимы с зарядом электрического тока. Я закрываю глаза и вспоминаю вкус его губ. Это что-то невероятное, кажется, словно все вкусы мира смешались в его губах таких мягких, что даже самая огромная перина кажется по сравнению с ними деревянной доской. Я до сих пор не понимаю, почему он выбрал меня, а так же ничего не предпринял, но не хочу задаваться еще одним вопросом, на который даже у Алекса нет ответа.
   Не успеваю подумать о прикосновениях Безлицего, как машина резко тормозит, и я, не успев ухватиться за поручень, вылетаю из кресла прямо на одну из сидящих напротив меня девушек. Гул возмущенных голосов проносится по воздуху, но одного хмыканья Марии оказывается достаточно, чтобы все умолкли. Я, извинившись перед девушкой, сажусь на место.
   - Ну что, стадо, - на обращении к нам Марии я закатываю глаза, - за мной.
   Она открывает дверь, и мы поочередно вылезаем за ней.
   Холод дает пощечину по щекам, когда я оказываюсь на улице. Снег мешает раскрыть глаза, приходится жмуриться. Я практически ничего не вижу, но инстинктивно обнимаю себя руками, чтобы защититься от ветра. Мне удается разглядеть, что мы находимся в защищенной части Чистилища. Дом, который, по-видимому, является базой, окружен каменными стенами с колючей проволокой наверху. И мы сейчас в безопасности, поскольку находимся внутри защитного сооружения.
   Мария подает нам знак рукой, чтобы мы шли за ней. Когда мы подходим к дому, дверь распахивается и на пороге появляется красноволосая женщина.
   - Мария, ты похожа на мокрую крысу, - подает голос женщина, когда мы все заходим в дом.
   - Я тебя тоже рада видеть, мама, - сухо отвечает Мария.
   Кажется, я понимаю, почему этой девушке так нравится командовать. Мария часто нас оскорбляет, ей за этим делом в карман лезть не нужно, по-моему, это у нее наследственное. Если ее мать так обращается к родной дочери, даже не представляю, что ждет жительниц Содержательного дома. В этот момент мне становится жаль Марию, ведь понимание ее проблемы приходит сразу, девушка одинока. Если у меня когда-то была любовь отца и сестры, то у нее ничего подобного не было. Лучше быть сиротой, чем иметь таких чокнутых родителей, как Михаил и эта женщина.
   - Сегодня я ваш Михаил в женском обличие. Меня зовут Татьяна, - ее руки скрещены на груди, осанка идеально прямая. - Первая группа девушек уже готовится внизу, - она кивает в сторону лестницы, ведущей, как я понимаю, в подвал. - У меня к вам один вопрос: кто из вас не умеет плавать? Выйдете вперед, - из строя выходит несколько девушек, в числе которых я замечаю Мелиссу. - Отлично, сегодня вы будете просто красивыми дополнениями. Сейчас Мария проводит вас в комнату, чтобы вы привели себя в порядок, - Татьяна скрещивает руки на груди, поворачиваясь на каблуках, - остальные, - обращается она к нам, - пройдемте.
   Татьяна разворачивается и направляется к деревянной лестнице, уходящей вниз здания. Мы идет строем следом за ней. Доски скрепят под ногами, кажется, словно они в любой момент могут разломиться надвое. Я чувствую легкое головокружение и цепляюсь рукой за перила. Когда мои ноги ступают на ровную поверхность, из меня вырывается нервный смешок.
   Подвал оказывается не подвалом. Огромных размеров помещение с рядом дверей. Здесь очень душно и пахнет специфично. Мы проходим чуть дальше от лестницы. Татьяна останавливается и достает из кармана связку ключей. Она перебирает пальцами ключи, ища подходящий:
   - В этой комнате вы можете привести себя в порядок и переодеться, - она вставляет ключ в замок и поворачивает дверь. - Среди вас есть девушка по имени Ева?
   Когда я слышу свое имя, внутри все переворачивается. Я громко сглатываю, прежде чем ответить.
   - Да, это я, - Татьяна поднимает голову и кидает на меня беглый взгляд.
  Дверь открывается, она показывает жестом, чтобы все заходили в комнату.
   - Хорошо, девочка, - она вновь смотрит на меня, я стою на месте, пытаясь заставить себя пошевелиться, но ничего не выходит, я, словно приклеилась к полу. - Тебе в другое место.
   Когда вся группа, кроме меня, заходит в комнату, Татьяна закрывает за ними дверь на замок. Я вглядываюсь в черты лица этой женщины и понимаю, что Мария совершенно на нее не похожа. На вид Татьяне лет сорок, она кажется усталой, возле глаз и на лбу у нее достаточно морщин, кожа блеклая, а волосы крашенные. Я могла бы подумать, что она ведьма, поскольку выглядит не просто уверенной, но и коварной. Правда, усталость выдает ее истинную сущность, Татьяна обычная женщина. Она несчастна и, клянусь, по ее глазам можно сказать, что эта женщина многое повидала в жизни.
   - Пойдем наверх, - Татьяна подходит ко мне и обнимает за плечи, от чего я вздрагиваю. - Можешь не бояться меня, девочка, - теплота в ее голосе меня пугает, кажется, словно я попала в другой мир. Она ведь с собственной дочерью хуже обращается.
   - Куда мы направляемся? - мой голос дрожит, но Татьяна этого словно не замечает, она по-прежнему обнимает меня.
   - Меня просили доставить тебя в комнату клиента, как только вы приедете, - на смену страху приходит облегчение.
  Это должно быть Алекс.
   В ответ из меня вырывается еле заметный облегченный вздох. Татьяна кидает на меня многозначительный взгляд и отворачивается. Мы поднимаемся по лестнице в полном молчании.
   Я уверена, что снова встречусь с Алексом и чувствую укол вины перед Рейчел. Я осуждала ее за связь с каким-то незнакомым парнем, а сейчас сама наступаю на те же грабли. Мало того, что после смерти сестры прошло несколько дней, а я бесповоротно погружаюсь с головой в отношения с Безлицым. Мне становится стыдно за то, что позволила себе привязаться к нему. Может быть, я не очень умна, но способна распознать то, что чувствую, и когда боль от потери близкого смешивается с облегчением при одном взгляде на Алекса, я могу понять, что нарушила правила. И это убивает.
   Раздается оглушительный вой сирены. Отчего перехватывает дыхание. Татьяна берет меня за локоть и тянет за собой, когда мы вновь оказываемся в прихожей. Женщина направляется на второй этаж, и я следом за ней. У нее не сильная хватка, я чувствую, что она не хочет причинить мне боли, поэтому даже не пытаюсь вырвать руку. Татьяна торопится, ее шаги ускоряются, а я с трудом на высоких каблуках успеваю ее догнать. Несколько красных локон падают ей на лоб, но она их даже не замечает. Татьяна тянет меня за собой к одной из многочисленных дверей в коридоре. Все выглядит точно так же, как и в Содержательном доме. Эта идентичность навевает тоску.
   Женщина неожиданно останавливается, я не успеваю затормозить и врезаюсь ей в спину. Она отпускает меня и поворачивается, становясь лицом к лицу.
   - Мне говорили, что ты бунтарка, и нужно лучше за тобой приглядывать, - Татьяна оценивающе разглядывает меня, а затем хмурится. - Но ты не похожа на того, кто сломал Безлицему нос.
   Мои щеки вспыхивают, перед глазами всплывает лицо Шона, отчего я стискиваю руки в кулаки.
   - Это была случайность, - говорю я, отводя взгляд от Татьяны.
  Она подходит ко мне ближе и начинает поправлять мою одежду, как когда-то делала Рейчел.
   - Я не верю в случайности, - Татьяна касается моего плеча и сжимает его так, чтобы я посмотрела ей в глаза. - Не делай того, о чем потом будешь жалеть всю оставшуюся жизнь, - женщина придвигается ближе, я наклоняюсь, и она шепчет мне на ухо, - не поддавайся чувствам.
   Мои глаза расширяются. Она, что, знает об Алексе?
   - Я была такой же, как ты, девочка, - мой рот раскрывается, но я не успеваю ничего сказать, Татьяна стучит в дверь и покидает меня, прежде чем Алекс запускает меня в комнату.
   Я встряхиваю головой и натягиваю улыбку. Глаза Алекса широко распахиваются, он жестом приглашает меня внутрь. Алекс закрывает за мной дверь, я не поворачиваюсь к нему лицом, думая о словах Татьяны. Чувствуя мою нервозность, Алекс берет меня за талию и обнимает. Он притягивает меня к себе, кажется, словно мир воцарился во всем мире. В животе оживают бабочки, щекочущие своими крыльями все внутренности, дотягиваясь до самого сердца и увивая его в свои объятия. Все тело горит, словно по венам растекается алкоголь, голова кружится, и я чувствую себя пьяной. Я расслабляюсь. Алекс кладет голову мне на плечо, его дыхание щекочет ухо, хочется расхохотаться. Глупая улыбка расползается по лицу.
   - Хочешь увидеть ангелов? - шепотом спрашивает Алекс, я не в силах ответить ему, кажется, что рядом с ним я превращаюсь в кашу, поэтому несколько мгновений молчу, набираясь сил.
   - Больше, чем что-либо, - отвечаю я.
   Больше, чем звезды на небе.
  Давно, еще в резервации Рейчел и я мечтали выбраться на свободу и гулять всю ночь напролет, наплевав на комендантский час. Однажды, нам удалось прокрасться на крышу собственного дома. Было поздно, а отца все еще не было дома, позднее выяснилось почему, когда спустя несколько часов после его прибытия, комиссары ворвались в наш дом и избили его, а нас отправили сюда. Но все это неважно, та ночь стала для нас роковой, но она оставила яркий след на наших жизнях. Прежде чем все это случилось, мы забрались на крышу, взяв с собой теплый плед и чай в термосе. Мы хотели хоть немного посмотреть на звезды, о которых когда-то слагали стихи и пели песни. Мы всегда были близки с Рейчел, у нас были схожие мечты, но самое главное: быть вместе и поддерживать друг друга до самой старости. Одним из наших желаний было посмотреть на звезды. На настоящие, мерцающие в темном небе звезды, которые дарят надежду на что-то хорошее, романтичное и безрассудное. Но вместо звезд мы увидели яркие фонари, пролетающие мимо вертолеты комиссаров и черное, словно уголь, небо, скрывавшее и отвергающее созвездия.
   Когда мы попали в Содержательный дом, и Рейчел начала работать, мы не переставали терять надежду и мечтать. Первые дни были самыми тяжелыми для нее. Множество раз Рейчел выворачивало наизнанку после очередного клиента, и как бы жутко это не звучало, но расположившись на кафельной плитке в туалете и прислонившись к ледяной стене, я сжимала ее в объятиях и напевала песню:
  Мне этот бой не забыть нипочем
  - Смертью пропитан воздух,
  - А с небосклона бесшумным дождем
  Падали звезды.
  Слезы медленно стекали по щекам, Рейчел жалостно всхлипывала и обнимала меня сильнее. Мой голос срывался, но я продолжала шептать слова старой песни, успокаивающей, похожей на колыбельную о звездах.
  Снова упала - и я загадал:
  Выйти живым из боя,
  - Так свою жизнь я поспешно связал
  С глупой звездою.
   Алекс нежно касается губами моей щеки, возвращая в настоящее. Безлицый отходит, и я чувствую, как у меня сосет под ложечкой. На кровати лежит черное пальто, Алекс натягивает его и выглядит чертовски сексуально. Я прикусываю губу.
   - Пойдем, - Алекс берет меня за руку, и наши пальцы переплетаются. Я даже чувствую жар его ладоней через кожаные перчатки.
   Парень ведет меня к окну. Алекс дергает шторы и открывает его.
   - Что ты делаешь? - я чувствую, как брови удивленно взметаются вверх.
   - Пытаюсь выглядеть героем, - довольная ухмылка появляется на идеальном лице.
   Алекс взбирается на подоконник и тянет меня за собой. На мне полушубок, джинсы с низкой талией, высокие сапоги на каблуках и шарф, поэтому сказать, что мне это делать неудобно - ничего не сказать. Я немного покачиваюсь, пятясь назад, но парень крепче прижимает меня к себе. Его руки скользят по моим бедрам, поднимаясь выше, Алекс дергает меня за джинсы и довольно улыбается. Он начинает расстегивать мой ремень, и я чувствую, как внутри все внутренности начинают пылать. Алекс снимает ремень и протягивает его мне. Затем Алекс вытаскивает свой и одаривает меня самой соблазнительной улыбкой, отчего на его щеках я замечаю маленькие ямочки.
   - Как думаешь, люди умеют летать? - спрашивает Алекс. Мои глаза округляются, а он начинает смеяться. Озадаченная его вопросом я чувствую себя глупо. - А узнать не желаешь? - прежде чем успеваю раскрыть рот, Алекс перекидывает свой ремень через трос, висящий над нашими головами.
   Я пячусь назад, но Алекс не дает мне сдвинуться. Он притягивает меня к себе и легко целует в губы.
   - Встретимся внизу, Звездочка.
   И Алекс прыгает.
  Он скользит по тросу, другой конец которого закреплен на защитной стене. Мои руки прижимаются ко рту. Я не могу вздохнуть, у меня перехватывает дыхание, когда Алекс отпускает ремень и прыгает. Он мягко приземляется на ноги, словно делал это множество раз. Парень поворачивается ко мне и машет рукой.
  - Твоя очередь, - я слышу в его голосе усмешку.
  - Ты сумасшедший, - говорю уверенная, что он меня не услышит.
  - Здесь невысоко, ты ничего не сломаешь, - Алекс не отрывает от меня взгляда. - Я тебя поймаю.
  Я тяжело вздыхаю. Мои руки трясутся, но понимаю, что на самом деле хочу это сделать.
  - Звезданутый, - бормочу себе под нос, перекидывая ремень через трос. - Если я умру, то буду приходить к тебе во снах. Это будут самые ужасные кошмары! - кричу я ему.
  В ответ Алекс скрещивает руки на груди.
  - То, что связано с тобой не может быть ужасным, - лицо Алекса становится полностью серьезным, а мое вспыхивает. Я издаю еще один тяжелый вздох, закрываю глаза и прыгаю.
  Все мышцы тела напрягаются. Ветер дует в лицо, адреналин поступает в кровь, сердце начинает бешено колотиться. Не успеваю я подумать, о том, что чувствую себя свободной, как приходит время отпускать ремень. Руки Алекса хватают меня за талию. Мне не удается удержаться, и я наваливаюсь на парня. Отчего он разражается заразительным смехом.
  - Ты смеешься надо мной! - восклицаю я, легко ударяя Алекса ладонью в грудь, отчего он начинает хохотать еще громче. - Эй! - я пытаюсь подняться, но Алекс сильнее меня прижимает к себе.
  - Я смеюсь не над тобой, а над твоей неуклюжестью, - хмурюсь и возмущенно отталкиваюсь от него.
  - Я, по-твоему, неуклюжая? - Алекс пытается притянуть меня к себе, но мне удается увернуться, и я вскакиваю на ноги.
  Алекс напрягается, он поднимается и прежде чем успевает что-то сказать, я кидаю в него снежок. Парень быстро соображает. У нас выходит настоящее сражение. Я бегаю от Алекса по снегу, иногда кидая в ответ снежком. Изредка у меня получается попасть в цель. Мы смеемся, наши голоса сливаются в одну симфонию звуков. Когда спустя время мы мокрые от снега валимся на землю не в силах больше продолжать борьбу, я начинаю скользить руками и ногами, делая ангела.
  - Откуда этот трос?
  - Понятия не имею. Знаю лишь, что он оказался очень полезным.
  Несколько минут мы лежим в полном молчании.
  - Ты все равно неуклюжая, - шепчет Алекс.
  Я поворачиваю голову в его сторону.
  - Возможно, но я спасла твою жизнь однажды, как и ты спас мою, - отвечаю я.
  Лицо Алекса принимает серьезный вид, его скулы напрягаются, а губы сжимаются в тонкую линию.
  - Мне очень жаль, - Алекс снимает перчатку с моей руки и переплетает наши пальцы.
  - Тебе жаль, что ты меня спас? - усмехаюсь я.
  - Нет, - отвечает Алекс, он встречается со мной взглядом, отчего мурашки проходятся по всей коже. - Мне жаль, что однажды, я не смогу тебя спасти.
   И в следующий момент происходит то, чего нельзя было ожидать ранее. Раздается оглушительный рев, и защитная стена взрывается.
  12
   Меня охватывает паника, я не двигаюсь с места. Мои глаза расширяются, ноги подкашиваются. Я способна лишь смотреть. Одна часть стены рушится, повсюду оседает пыль, камни разлетаются в стороны. Громкий хохот касается моих ушей, по коже проходят мурашки, я вздрагиваю, когда Алекс хватает меня за руку и тащит в дом. Моя челюсть отвисает, поздно куда-то прятаться. Сквозь дыру в стене по снегу скользят некоторое подобие снегоходов, они не такие новые, как у Безлицых, но работают не хуже. Неужели, это каннибалы? Одна часть меня не находит другого объяснения, в то время, как другая - отчаянно вопит, что приближающие люди не похожи на людоедов, скорее на мародеров. А значит это еще хуже.
   Вокруг раздаются выстрелы. Алекс вытаскивает из кобуры на поясе пистолет, отчаянно пытаясь попасть в одного из людей. Пули пролетают прямо над нашими головами, Алекс закрывает меня своим телом, периодически стреляя в ответ.
  - Предупреди остальных! - кричит Алекс.
  Я бегу к дому, один из нападающих проезжает рядом со мной, в его руках стеклянная бутылка, из которой торчит ткань, мародер поджигает ее и кидает в окно дома. Оно разбивается и вмиг все вспыхивает, на лице мужчины появляется удовлетворительная улыбка, огонь отражается в его глазах, он не замечает меня, но как только я срываюсь с места, мужчина заводит мотор и приближается ко мне.
  Я отступаю назад и спотыкаюсь о ступени на крыльце. Падаю и ударяюсь о лестницу, боль пронзает спину. Кровь стынет в жилах, руки трясутся, я пытаюсь отползти подальше, но не свожу взгляда с мародера. Он подъезжает ко мне, сверля взглядом. Одна половина его лица изуродована ожогами, у меня перехватывает дыхание. Я оглядываюсь, замечая, что Алекс по-прежнему где-то за углом дома, вокруг раздаются выстрелы. За моей спиной огонь полыхает с неведомой силой. Мародер останавливает снегоход и слезает с него. Его глаза встречаются с моими. Ком встает в горле. Я замираю и больше не двигаюсь. Мужчина подходит ко мне. Он опускается рядом на колени и хмурит лоб. Мое дыхание учащается, мародер скользит рукой в карман и достает нож. Мужчина пододвигается ко мне и кладет его в мою руку.
  - Мы не убиваем, - я недоверчиво переношу взгляд с мародера на нож. - Мы освобождаем.
  В это время дверь позади меня распахивается, женские вопли сливаются с мужскими криками, а языки пламени охватывают здание. Раздается оглушительный выстрел, пуля пролетает над головой и попадает в лоб мародеру. Его глаза широко распахиваются, лицо заливается кровью, рот раскрывается в идеальной округленной О, мародер откидывается назад и падает замертво.
  За спиной раздается оглушительный женский вопль, но я никак не могу отвести взгляда от мертвого тела мужчины. Кто-то хватает меня под руки, отчаянно пытаясь поднять, но ноги дрожат и подкашиваются. Глаза наполняются слезами, я трясу головой, чтобы увиденное прояснилось. Пока в суматохе и панике никто не замечает ножа в моей руке, я сую его в карман полушубка.
  Безлицые выбегают из горящего дома в полной боевой готовности. Вокруг воцаряется хаос. Огонь полностью окутывает здание, полураздетые девушки выбегают босиком на улицу. Безлицые вместе с охраной бросаются в бой. Мародеры окружают мужчин, у половины в руках огромные дубинки, в то время как у Безлицых ножи для метания и пистолеты. Возможно, я покажусь сумасшедшей, но если бы не смерти, ранения и боль, то представшая картина кажется мне очень красивой.
  Страх накрывает волной, лишая возможности дышать.
  - К машинам! - сзади раздается голос Татьяны.
  Повторять еще раз не требуется. Девушки кидаются в сторону припаркованных у противоположной стены машин. Я вглядываюсь в толпу и облегченно вздыхаю, когда вижу, что одними из первых за руку бегут мои подруги. Несколько раздетых девушек босиком передвигаются по снегу, у меня сжимается сердце.
   Крики боли, свист пуль, ругательства, рев снегоходов и смех. Все сливается в одну зловещую симфонию. Боковым зрением я замечаю, как на землю замертво падают тела, и чувствую привкус тошноты во рту.
   Жанна и Хлоя бросаются к разным машинам и открывают двери, помогая залезть другим девушкам. Мне кажется, что я последняя, но сзади слышу тяжелое дыхание.
   - Ева! - я узнаю голос Марии.
   Девушка пристраивается ко мне рядом, мы бежим в одном направлении. Газели забиты, на месте водителя в одной машине я замечаю Тревиса. Я подбегаю к двери, намереваясь броситься в салон, но Мария меня останавливает.
   - Нужно открыть ворота! - перекрикивает шум девушка.
   В ответ я еле заметно киваю. Тревис заводит машину. Мы с Марией бежим к воротам. Кажется, будто до нас мародерам вовсе нет дела, их интересуют Безлицые.
   Огромные железные прутья обмотаны цепью, на которой висит замок. Удивительно, что мародеры взорвали стену, хотя могли бы просто снести цепь. Мария трясущимися руками перебирает ключи, ища подходящий. Пока она возится с замком, я позволяю себе взглянуть на бойню. Половина мародеров лежат замертво на красном от крови снегу. Я внимательно присматриваюсь и среди трупов не вижу ни одного Безлицего, отчего сразу становится легче, поскольку это означает, что Алекс в порядке. Известно, что Безлицые жестокие по своей натуре, они не только суровы в правлении, но и искусные бойцы. Именно поэтому их так боятся.
  Когда третий по счету ключ не подходит, Мария начинает сыпать проклятьями.
  Девушка чуть отходит назад, она достает свой пистолет и прищуривается. Я затыкаю уши, а затем Мария нажимает на курок. И так четыре раза.
  Кажется, я ошибалась насчет этого замка.
  Затем Мария упорно бьет по нему, и он, наконец, слетает. Мы распутываем цепь. Мария берется за одни ворота, я в свою очередь за другие. Признаться, открывать оказывается не так-то просто. Приходится приложить много силы, чтобы хоть немного их сдвинуть. Снег мешается под ногами, я тяну на себя металлические прутья, и ворота еще немного сдвигаются. У Марии, похоже, уже есть в этом деле опыт, она справляется со своей стороной и присоединяется ко мне.
  - Тренажеры? - кричу я, думая, что ее очень хорошо подготовили. Девушка на вид кажется хрупкой, а на самом деле Мария все-таки умеет обращаться с оружием, имея при этом хорошую физическую подготовку.
  - Мешки с картошкой, - отвечает девушка.
  Я понимающе киваю.
  Мне тоже доводилось помогать на кухне, когда мы только попали в Содержательный дом, но для этого я была слишком слабой, поэтому до недавних времен была уборщицей. Я никогда даже не задумывалась, что Мария должно быть с детства отшивалась где-нибудь неподалеку.
  Мы открываем ворота так, чтобы машины смогли проехать через них. Одна пролетает мимо, другая едет следом за ней. Мария встает перед машиной и машет руками, чтобы о нас не забыли. Автомобиль останавливается. Еле заметная тень скользит вдоль стены, мне удается уловить движение боковым зрением, но оказывается слишком поздно. Звук выстрела сливается с остальными звуками борьбы. Мария на мгновение замирает, ее руки грациозно скользят по воздуху, плечи опускаются, а затем она падает. Я срываюсь с места и успеваю поймать девушку.
  Пули пролетают над головой, я не знаю, кто по нам стреляется, но и выяснять это не собираюсь. Я перекидываю руку Марии через плечо и тащу ее на себе к машине. Дверь распахивается, и девушки помогают нам забраться. Я падаю на колени, мы кладем Марию на сидения. Раздается рев мотора, и мы покидаем базу.
  Сердце бешено колотится, виски пульсируют. Я не могу дышать. Глаза Марии открыты. Из шеи струится кровь. Все ее тело бьется в судорогах, я слышу ее хрип, понимая насколько ей больно, все внутренности сжимаются.
  - Нет, нет, нет, - шепчу я. - Все хорошо, Мария, все хорошо.
  Девушку трясет, ее глаза распахнуты, она тяжело дышит. Каждый вздох ей дается с трудом. Я снимаю полушубок и укрываю ее. Меня трясет не хуже, я закрываю руками рану Марии, отчаянно надеясь, что кровотечение остановится. Лицо девушки бледнеет, она дергается. Мария открывает рот, пытаясь что-то сказать, но кроме болезненного хрипа ничего не выходит.
  - Ш-ш-ш, все хорошо, мы скоро приедем домой, папа тебе поможет, - меня переворачивает от такой лжи. Мария умрет прежде, чем мы доедем до дома.
  Девушка тянется ко мне. Я убираю свои руки от ее раны, понимая, что это уже бесполезно. Мария берет мою руку, и наши пальцы переплетаются. Я чувствую какой-то предмет, но сейчас это не имеет значения. Она с силой сжимает мою руку, наши взгляды встречаются, ее рот дергается в попытке улыбнуться, а затем девушка замирает. Глаза становятся стеклянными, а хватка слабеет. Я склоняюсь над Марией, но не отпускаю ее руки. Слезы вырываются наружу с большей силой. Моя голова падает на ее тело, и в полном молчании, которое нарушают лишь мои всхлипы, мы добираемся до дома.
  Не в первоначальном составе.
  
   - Ты должна поесть, - Мия волнуется за меня, несмотря на то, что мы едва знакомы.
  Девушка подходит к моей койке и ставит на прикроватный столик стакан с водой и тарелку с чем-то очень похожим на птичий помет.
   - Я не хочу, - глаза воспалены от слез, когда я закрываю их, мне становится страшно, во снах то и дело что появляются трупы сестры, каннибалов, мародера, а теперь еще и бледное лицо Марии.
   Сколько еще это будет продолжаться? Как много людей мне предстоит еще увидеть мертвыми, прежде чем умру я?
  Мне кажется, словно безумие протягивает ко мне невидимые руки.
  - Тебе нужно, - настаивает Мия, садясь на соседнюю койку.
  Я удивляюсь ее заботе, Мия кажется хорошей девушкой, но внутренняя тревога возрастает при ее приближении.
  - Знаешь, я ведь не раз теряла дорогих мне людей, - спустя несколько минут девушка вновь начинает говорить, хотя мне не хочется слушать ее исповедь или делиться подробностями своей жизни и плакаться в жилетку. А точнее в обтягивающее, короткое красное платье. - Моя мать продала меня нашему соседу, чтобы как-то рассчитаться с долгами.
  Я хмурю лоб.
  - Что значит, она продала тебя?
  Мия устало улыбается.
  - Я должна была работать на него, - она делает паузу. - Так же как и вы.
  - Что? Этого быть не может, как она могла?! - я переворачиваюсь на бок, и наши взгляды встречаются. Мои брови взметаются вверх в возмущении.
  - Все просто, ей нужно было на что-то жить, - девушка прикусывает губу, а я навостряю уши. - Вначале я воспротивилась, за что была наказана, - Мия потирает руки, и в памяти всплывают ее многочисленные полоски шрамов. Неужели это плоды ее неповиновения? - Нашим соседом был мужчина сорока трех лет, он был жестоким малым, но это было не самое страшное. Его безумие и жажда к насилию объясняется наличием крошечного мужского достоинства, - ухмыляется девушка, я чувствую, как тошнота подкатывает к горлу. - Серьезно. Ужасной ошибкой был его сын Ларри.
  - Парень с таким именем точно не сулит ничего хорошего, - я делаю неудачную попытку пошутить, Мия слабо улыбается.
  В ее глазах стоят слезы, а каждое слово дается с трудом.
  - Он всегда был добр ко мне в отличие от своего отца. Роман явно не сулил счастливого конца, все это было временно, и в один вечер, когда Джон вернулся раньше положенного, он застукал меня со своим сыном. Жуткий был скандал, а затем прилюдная порка на Центральной площади.
  Я в прямом смысле ошарашена. Мои глаза раскрыты до максимума, а нижняя челюсть отвисла.
  - Но как ты оказалась здесь? В Чистилище?
  - Все просто Джон сказал, что я воровка, он спрятал в мои вещи деньги и драгоценности, которые комиссары нашли при обыске. Меня осудили, а затем посадили в поезд для всех преступников. И отправили...
  - Сюда, - заканчиваю я за нее. Мия согласно кивает. - А как же малыш Ларри?
  - Этот кретин приходил ко мне, когда я сидела в камере, во время следствия и обвинил в том, что я разносчик какой-то жуткой венерической болезни. Мол, он подцепил от меня что-то эдакое.
  Я смеюсь.
  - Серьезно?
  - Думаю, если он и подцепил какое-то гнусное венерическое заболевание, то точно не от меня.
  - Козел.
  Мия качает головой.
  - Больной козел.
  
   Я вхожу в душевую, молясь о том, чтобы вода была теплой. Мне необходимо смыть с себя смерть мародера, смерть Марии, смерть моей сестры и не родившегося ребенка. Как такое возможно? Сколько боли предстоит еще перетерпеть? Со сколькими потерями встретиться лицом к лицу?
   Я скидываю с себя окровавленную одежду на пол. Вопросы витают в голове и давят своим весом. Хочется закричать, вцепиться в волосы и плакать до тех пор, пока слезы не закончатся. Захожу в душевую кабину, скользя по холодному кафелю, и включаю в воду. Она еле теплая. Кожа покрывается мурашками. Спустя минуту, стоя под холодной водой, я начинаю дрожать. Из меня вырывается стон, и слезы скатываются по щекам.
   Волосы прилипают к лицу, я чувствую, каждую каплю оставляющую дорожку мурашек по телу, но вода продолжает течь, а я продолжаю плакать. Закрываю глаза и вижу перед собой стеклянные глаза Марии. Мне кажется, словно я до сих пор в ее крови, поэтому начинаю упорно растирать руки, пока они не краснеют.
   Больно. Больно так сильно, что невозможно вздохнуть. Спустя вечность я скатываюсь на пол и обхватываю руками колени, спиной упираясь в ледяную стену.
   Возможно, холод отвлечет меня, и тогда слезы перестанут катиться по щекам.
   Возможно, мой иммунитет очень слабый, а удача имеет срок годности.
   Возможно, я слягу с тяжелым заболеванием почек.
   Возможно, без лекарств я умру.
  13
   Где-то здесь. Точно.
  Я помню, как положила коробок от спичек, который Мария всучила мне перед самой смертью, в свою прикроватную тумбочку, но сейчас, перерыв и вытащив все вещи из него, так ничего не нахожу.
   Я испуганно вздрагиваю, когда кто-то подходит сзади, сжимает мое плечо. Оборачиваюсь и вижу Мию.
   - Ты напугала меня, - говорю я, запихивая вещи обратно.
   - О, прости, я не собиралась, - виновато шепчет Мия.
   После ее исповеди между нами что-то изменилось. Такое чувство, словно эта девушка открылась передо мной, поведав о своей не самой сладкой жизни. Мне кажется, что я должна с ней сблизиться или, по крайней мере, перестать шарахаться во время ее присутствия.
   - Ты что-то ищешь?
   - Нет. Просто навожу порядок.
   Мия смущенно качает головой, переводя взгляд с меня на кучу вещей.
   - У меня свое понимание порядка, - отвечаю я на ее недоверчивый взгляд. - Ты что-то хотела?
   Девушка кивает. Я закрываю дверцу тумбочки и сажусь на кровать, жестом приглашая Мию сесть рядом.
   - Михаил то есть, Хозяин хо... - робко начинает девушка, ее голос звучит напряженно.
   - Михаил, - я перебиваю ее. - Просто называй его по имени, ладно?
   Мия согласно кивает, на ее губах играет еле заметная улыбка.
   - Он хотел встретиться со мной, поэтому один из его громил отвел меня в его кабинет, - я понимаю, что девушка говорит о Тревисе, поскольку только он самый близкий служащий. - Михаил сказал, чтобы через несколько дней я была готова к работе.
   Мия замолкает, а я отворачиваюсь. Еще одна жертва этой жестокой штуки под названием жизнь.
   Девушка протягивает руку и сжимает мои пальцы, обращая мое внимание на себя.
   - Я хотела попросить тебя о помощи. Не могла бы ты рассказать мне все? - уголки губ взметаются вверх, и я чувствую себя виноватой.
  Это не то, о чем я могу поговорить с Мией, не у меня эта девушка должна просить помощи.
   Если верить Михаилу, то через несколько дней этой девушке придется столкнуться с чем-то похуже, чем прелюдная порка. Я уже вижу перед глазами пот, выступающий на лбу этой девушки, ее красивые глаза, наполненные слезами, а губы, которые мне сейчас настырно улыбаются, искажаются в ужасе.
   Отчаяние и злость подкатывают к горлу, но лишь еле заметно качаю головой.
   - Я не думаю, что чем-то смогу тебе помочь, - говорю я, и улыбка исчезает с лица Мии. - Понимаешь, я сама новичок в этом деле. Начала работать в первый день, когда прибыли Безлицые.
   Девушка удивленно выпучивает глаза и открывает рот.
   - О, боже, - Мия прикрывает ладонью рот. - Это ужасно.
   - Да, - вздыхаю я. - Но все же мне немного повезло, среди них у меня есть постоянный клиент, - в этот момент я замолкаю, понимая, что выдала слишком много информации.
   Глаза Мии широко раскрываются в удивлении. Ухмылка в уголках ее губ заставляет меня покраснеть.
   Идиотка. Нужно следить за языком.
   - Правда? Тебе и, правда, очень повезло! Это значит, что ты хорошо работаешь, точнее ему нравится, как ты это делаешь!
   От восклицаний Мии мне становится дурно.
   Несправедливо. Мне улыбается удача, а другим девушкам - нет. Я не заслуживаю хорошего отношения.
   До сих пор не понимаю, почему все это происходит со мной.
   Алекс - Безлицый. У нас нет будущего.
   От этой мысли сердце в груди сжимается.
   - А кто он? Старый? Молодой? Как его зовут? Он нормально с тобой обращается, не бьет? Нет никаких извращенных развлечений? - вопросы сыпятся градом.
   - Вся наша жизнь - система извращенных развлечений, - в ответ Мия начинает смеяться, но когда замолкает, вопросительно косится на меня. - Он молодой. Я не знаю, сколько ему лет, может, двадцать четыре - двадцать пять, я слышала, как его называли Александром, но я точно не знаю. Сама понимаешь, мне платят не за разговоры.
   Улыбка Мии сползает с лица, она мрачнеет, а затем еле заметно, сочувственно кивает. Девушка отстраняется от меня, она словно погружается в свои мысли.
   - Ты себя хорошо чувствуешь? - спрашиваю ее.
   Мия переводит на меня взгляд, на мгновение мне кажется, что он полон вражды, но затем я понимаю, что, скорее всего, спутала вражду с недоумением.
   - Да, - Мия вскакивает с койки, во мне рождается чувство, будто ей хочется поскорее избавиться от меня. - Я хочу переосмыслить все это.
   - Понимаю. Со мной было так же, - начинаю я, но девушка меня перебивает.
   - Мне тяжело, - с этими словами Мия разворачивается и удаляется в противоположную сторону комнаты.
  
   В нашей гардеробной как никогда тихо. Мало, кто из девушек опечален смертью Марии, но многие до сих пор находятся в шоке от нападения. Меня же более привела в недоумение другая новость: Безлицые остались. Я думала, что после выходки мародеров, мужчины забудут про свои каникулы и отправятся в Северную резервацию. Мне казалось, что они должны искать тех, кто организовал нападение, но выходит, что эти ребята еще большие эгоисты, чем я думала, раз уж они здесь остались, подвергая нас опасности, возможно, что выходка мародеров может повториться. Получается, что я тоже еще большая эгоистка, поскольку я рада, что Безлицые остались. Я рада, что еще смогу увидеться с Алексом.
   Я не видела его с той бойни на базе, но уверена, что с ним все в порядке.
   Зеркало показывает мне несколько медленно заживающих синяков под глазом, которые с легкостью скроет пудра. Я уже успела переодеться в черное обтягивающее платье с длинными рукавами и глубоким вырезом. На ногах плотные черные чулки, чтобы так же не было видно синяков, и туфли на высоких каблуках. Поднимаюсь с кресла и беру в руки карандаш для глаз. Ближе придвигаюсь к зеркалу и пытаюсь накраситься самостоятельно.
   Я слышу скрип двери в тот момент, когда на пороге появляется Тревис. Без Марии. От этого становится больно.
   - Ева, тут для тебя подарочек от клиента, - говорит он.
   - От кого? - удивленно кошусь в его сторону, отходя от стола с косметикой.
   - Твоего клиента, - нетерпеливо отвечает Тревис. - Ева, пожалуйста, возьми его, мне нужно идти, я тороплюсь.
   Я подхожу к Тревису и забираю из его рук маленькую голубую коробочку, перевязанную бирюзовой лентой.
   - Даже такое бывает, милая, - говорит Хлоя, она подходит ко мне, когда Тревис покидает гардеробную. - Порой, за хорошо проделанную работу мы получаем подарки.
   - А иногда и по роже тоже получаем, - вторит ей Жанна, не отводя взгляда от своего отражения в зеркале.
   В ответ на ее выпад Хлоя закатывает глаза.
   - Ты сегодня встала не с той ноги, надеюсь, работа поднимет тебе настроение.
   Я осматриваю комнату и понимаю, что никому нет дела до того, что мой клиент сделал мне подарок. Наверное, такое и правда случается.
   Но что-то подсказывает мне не открывать коробку. Если бы Алекс захотел мне что-то подарить, разве он не сделал бы это лично? Разве, он уже не подарил мне мою же невинность?
   Я верчу коробочку в руках, понимая, что если сейчас же ее не открою, то это будет слишком подозрительно. Дергаю за край ленты, а затем открываю свой подарок.
   - Как раз то, что тебе нужно, - улыбается Хлоя, глядя на новую пудру у меня в руках.
   - Действительно, - облегченно вздыхаю.
   Я кладу коробочку на стол, возвращаясь к своему макияжу. Один глаз мне удается накрасить без происшествий, а вот над другим приходится, как следует постараться.
   Когда Хлоя заканчивает накручивать волосы, она поворачивается ко мне:
   - А ты быстро учишься! - восклицает девушка.
   Я благодарно улыбаюсь в ответ.
   - У меня были хорошие учителя, - и это чистая правда, ведь Жанна и Хлоя были терпеливы по отношению ко мне, постоянно во всем помогая.
   - Не льсти нам, - пожимает плечами Жанна, но я замечаю засевшую в уголках губ улыбку.
   Хлоя берет тюбик тонального крема, но он оказывается пустым. В то время как я собираюсь замаскировать синяки на лице, девушка хватается за мою новую пудру.
   - Ты не против, если я быстренько попудрю носик? - спрашивает она, сопровождая свои слова щенячьим взглядом.
   Я пожимаю плечами.
   - Бери.
   Я в это время нахожу блеск для губ. Хлоя достает из коробочки пудру и открывает.
   - Знаешь, Ева, кажется, будто эта новенькая, - Мия - хочет подружиться с тобой.
   Истерический крик поражает все вокруг.
   В первое мгновение я ничего не понимаю. Все девушки вскакивают со своих мест и от испуганно выпучивают глаза. Хлоя плачет, пудра падает на пол, и клубок румяной пыли распространяется по полу.
   - Хлоя, что?..
   По щеке девушки скатываются слезы, перемешанные с кровью. Там, где спонж с пудрой коснулся кожи девушки большие рваные раны. Жанна вскакивает в места и бежит к двери, начинает колотить по ней руками и ногами.
   - Тревис! На помощь! Кто-нибудь быстрее!
   Я ищу что-нибудь, чем можно прикрыть рану девушки. Под руку попадается белый шелковый шарф.
   - Там-там что-то... - Хлоя тыкает пальцем в упавшую на пол пудру.
  Девушка задыхается от всхлипов. Белый шарф в мгновение окрашивается в алый.
   Жанна бьет в дверь еще сильнее. Она начинает истерить, во всю сыпля проклятья. Девушки толпой крутятся вокруг Хлои, шепча ей на ухо слова утешения. На меня, словно стена обрушивается, я ничего не слышу.
   В мгновение в гардеробную вваливаются несколько мужчин в черных костюмах, один их этих громил Тревис. Время останавливается.
   Жанна начинает кричать и чертыхаться. Один из вышибал пытается утихомирить ее, но девушка не поддается. Жанна накидывается на мужчину и начинает бить его кулаками. Все происходит словно в тумане. Девушка просит меня о помощи, но я не двигаюсь с места. Когда она отвлекается, громила скидывает ее с себя и, приложив немалую силу, ударяет девушку в живот. Жанна падает. Она скручивается пополам. Двое других вышибал берут ее под руки и выносят из комнаты.
   Тревис подходит к Хлое. Он грубо берет ее за руку, придвигая ее ближе к себе. Окровавленный шарф падает на пол. Тревис наклоняется и осматривает рану Хлои.
   - Нужно показать тебя Михаилу, - в ответ Хлоя кивает, не произнося ни слова.
  Тревис берет ее под руку и уводит.
   Перед тем, как дверь закрывается, Хлоя произносит одними губами, смотря прямо мне в глаза.
   - Ты.
   Мне становится дурно. Все внутренности сжимаются. Я падаю на колени, часто дышу, постепенно успокаиваясь. Девушки вокруг шепчутся, кто-то что-то говорит мне, но я никого не слышу. Я поднимаю с пола спонж, который был в пудре и, чуть касаясь поверхности, провожу по ней кончиком большого пальца. Крошечные осколки стекла цепляются за кожу.
   Кто-то хотел изуродовать меня, надеясь, что я воспользуюсь пудрой и изрежу половину лица.
   Я вытаскиваю из-под стола небольшое ведро с мусором, куда мы выкидываем остатки от косметики, использованные носовые платки и порванные чулки. Осознание приходит разом, я чувствую, что тошнота не проходит. Вся съеденная еда застревает в горле. А потом меня начинает рвать. Я склоняюсь над ведром, и все выходит наружу вместе со слезами.
   Кто-то хотел причинить мне вред.
   И этот кто-то Алекс.
  14
   Руки трясутся, я стискиваю их в кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в ладони.
  Этого просто не может быть. Я не могу поверить. Алекс хотел изуродовать меня. Он отправил мне пудру с разбитым стеклом. Сердце бешено колотится. Его план не удался. Пострадала Хлоя. Моя подруга.
  Меня трясет. Я пытаюсь вздохнуть и успокоиться, но вместо этого голова начинает кружиться. Другие девушки сторонятся меня, когда бугай с царапиной на щеке - тот самый, который пытался утихомирить обезумившую Жанну - заходит в гардеробную вместе с Тревисом и подкреплением.
  - Пора, девочки, - говорит Тревис.
  Без компании Марии он кажется каким-то отстраненным. Должно быть, они подружились за все время работы вместе.
  Девушки встают в пары по двое и, не спеша, выходят в коридор под присмотром охраны. Я иду самая последняя. Без пары.
  Девушки кидают на меня косые взгляды, думая, что я их не замечаю, но они ошибаются. Как только выхожу из гардеробной, до меня доносятся приглушенные крики Жанны:
  - Вы - уроды! Что вы сделали с Хлоей?! Выпустите меня! - сердце сжимается от ее криков.
  Тревис пристраивается рядом со мной.
  - Она в карцере, у нас не было времени, чтобы успокоить ее.
  Я открываю рот, чтобы спросить его о Хлое, но он меня опережает. Тревис качает головой.
  - Хлою списали, - слезы стоят в глазах, я подавляю желание закричать.
  СПИСАЛИ.
  Это слово маячит перед глазами окрашенное в красный. Это значит, что Хлою выкинут из Содержательного дома, как ненужную вещь. Как мусор. Это несправедливо. На ее месте должна была быть я. Из-за Алекса.
  СПИСАЛИ.
  - Михаил успел осмотреть ее раны. Глубокие, - несколько впереди идущих девушек навостряют уши. - Останутся шрамы.
   СПИСАЛИ.
   Все дело во внешности. Все девушки здесь привлекательные, в противном случае у Содержательного дома было бы мало посетителей.
   - Ты понимаешь, что на месте Хлои должна быть ты, - обвинительные нотки в голосе Тревиса не ускользают от меня.
   - Выпустите меня! Позовите Михаила! - крики Жанны вдруг становятся отдаленными, когда до меня доходит весь смысл сказанного.
   Я закрываю глаза и делаю вдох. Затем выдох.
   Пудра - подарок от Алекса. Он единственный мой клиент.
   Больше Тревис не говорит ни слова. Все это время, что мы идем, крики Жанны становятся все более отчаянными, но я стараюсь не реагировать на них, иначе расклеюсь окончательно. Мне кажется, будто с тех пор, как я начала работать, на Содержательный дом обрушились все несчастья крахом, и, в основном, эти несчастья связаны со мной. От этой мысли по телу пробегают мурашки. Хочется спрятаться в темном уголке и поплакать, выплеснуть все горе, что накопилось внутри, наружу. Как никогда я нуждаюсь в Рейчел, но ее нет.
   И больше никогда не будет рядом.
   Тревис отодвигает меня плечом и протискивается в узком коридоре к двери, в его руке связка ключей, которая раньше всегда была при Марии.
   Вышибала с царапиной на щеке напряжен.
   - Она уже достала орать, - говорит он, обращаясь к Тревису. - Можно я пойду ее заткну?
   От его слов у меня перехватывает дыхание.
   На мгновение плечи Тревиса напрягаются, но потом он поворачивается к говорившему и отрицательно качает головой.
   - Я знаю твои методы, от нее потом живого места не останется, - отрезает Тревис и поднимается по лестнице к металлической двери.
   Света практически нет. Я замечаю лишь слабые очертания фигур в гостиной.
   Звуки музыки льются из колонок. Смех мужчин сливается с общей атмосферой веселья в баре. Кажется, будто ничего не произошло. Никаких смертей, нападений и мародеров. Словно воспоминания об этом стерли ластиком. Сигаретный дым сковывает легкие. Я начинаю кашлять. Горло будто кошки скребут.
   Девушки разлетаются по сторонам. Кто-то танцует, другие уже подпрыгивают на коленях у мужчин. Мне на плечо ложится тяжелая рука. От неожиданности я вздрагиваю и поворачиваю голову.
   Наглая ухмылка. Черные, как перья ворона, волосы и проницательный взгляд, словно он способен прочитать мои мысли. Рука Дмитрия сжимает мое плечо.
   - Никотин убивает, - говорит он, когда я начинаю привыкать к сигаретному дыму.
  Я делаю глубокий вдох, пытаясь подавить кашель.
   - Не в той степени, как это делаете вы, - бормочу я себе под нос.
  К счастью, Дмитрий пропускает мое замечание мимо ушей.
   Он задумчиво потирает свою двухдневную щетину.
   - Не хочешь потанцевать?
   В ответ я коротко киваю.
   Это моя работа. Вот как все должно было быть. Без всякого Алекса, без моей к нему привязанности: просто танцы, выпивка и секс.
   Злость вскипает в жилах, когда я думаю об Алексе. Я не понимаю, зачем он это сделал? И он ли отправил подарок? Если он, то Алекс вряд ли ожидает увидеть меня здесь. Я быстро осматриваю помещение, но так никого и не замечаю.
   Дмитрий берет меня за руку. Мы углубляемся в комнате. Безлицый разворачивает меня к себе лицом. Он довольно высокий. Медленная музыка доносится из колонок. Свет не яркий, но в тоже время здесь недостаточно темно. За бильярдным столом на небольшой сцене под ритм музыки раскачивается Мелисса, обхватывая металлический шест ногами. Она медленно крутит бедрами и стаскивает с себя одежду. У меня проходят мурашки от такого стриптиза, учитывая, что я все-таки так и не была обнажена до такой степени перед мужчиной.
   Рука Дмитрия скользит по моей талии и останавливается чуть ниже, чем следовало бы. Мысленно я приказываю своему телу не дрожать, а глазам не искать Алекса. Мы начинаем медленно двигаться. Дмитрий ведет. Он сильнее прижимает меня к себе. Безлицый переплетает наши пальцы. Он наклоняет меня назад и проводит носом по моей шее, оставляя дорожку мурашек там, где коснулся моей кожи. Я превращаюсь в сплошной комок нервов. Дмитрий кружит меня в танце так, словно я фарфоровая кукла, которая в любой момент может разбиться, - с осторожностью и напряжением.
   Если бы не некоторые касания в непозволительных местах, этот танец можно было бы назвать сдержанным.
   Когда медленную музыку сменяет громкая и быстрая, Дмитрий наклоняется к моему уху, чтобы я смогла его расслышать.
   - Твой бойцовский пес прибыл на место действия, - я чуть отрываюсь от него и слежу за взглядом Безлицего.
   В компании нескольких мужчин Алекс играет в бильярд. Когда мой взгляд скользит по нему, Алекс поднимает глаза и пристально смотрит на нас. Мое сердце набирает скорость, но между нами словно поставили непробиваемую стену.
   Алекс хотел навредить мне. Это сделал он. Тревису незачем лгать и подсовывать испорченную пудру.
   Одного взгляда на Алекса достаточно, чтобы закралось сомнение. Его беспорядочные темно-русые волосы, глубокий взгляд, напряженные плечи и свободная рубашка, расстегнутая на несколько пуговиц, заставляют меня забыть обо всем. Лоб поблескивает от пота, а губы сжаты в тонкую линию. Алекс сосредоточен как никогда.
   - Надеюсь, мне не сильно достанется за один танец с тобой, - Дмитрий ухмыляется.
  Он берет меня за руку и подмигивает, ведя к бильярдному столу.
   Алекс кидает на него взгляд полный раздражения. Дмитрию это явно приносит удовольствие, он с веселой ухмылкой на лице пожимает плечами.
   - Товар цел и невредим, - говорит Безлицый.
  Дмитрий подталкивает меня к бильярдному столу и легко шлепает по заднице.
   Я от неожиданности дергаюсь, но рта не раскрываю. Это в порядке вещей. Алекс напрягается, он сильнее сжимает кий в руке, кажется, что эта странная палка для бильярда сейчас развалится напополам от его хватки. Алекс в мгновение оказывается рядом со мной и встает в оборонительной позе.
   - Спасибо, - говорит он сквозь зубы Дмитрию.
   Но тот словно не замечает негатива, исходящего от Алекса. Дмитрий одаривает меня своей самой соблазнительной улыбкой и удаляется ленивой походкой. Я смотрю ему в след до тех пор, пока он не разваливается на кожаном диване, а симпатичная блондинка не устраивается на его коленях.
   Алекс разворачивает меня к себе, но я не могу посмотреть ему в глаза. К счастью, несколько Безлицых, с которыми он играет в бильярд, раздраженно вздыхают.
   - Может, мы все-таки доиграем эту партию? - один мужчина подозрительно косится в нашу сторону.
   Алекс быстро наклоняется ко мне, его дыхание щекочет кожу.
   - Жди меня в комнате, - шепчет он, накрывая мою ладонь своей.
   Алекс отдает мне ключ, а затем разворачивается к другим игрокам.
   - Не умеешь ты отрываться с цыпочками, - обращается один из мужчин к Алексу.
   - Убивать намного интереснее, - голос Алекса звучит зловеще, от такого тона мурашки пробегают по коже.
   Сердце уходит в пятки.
   Безлицые одновременно издают понимающие возгласы. Спиной я чувствую их улыбки. Поворачиваю голову и встречаюсь взглядом с Алексом. Он не выражает ничего. Его теплые глаза кажутся как никогда холодными и отстраненными.
   Я быстрым шагом пересекаю комнату. Ноги ноют от высоких каблуков. Бар остается позади. В гостиной все так же темно, по мере моего отдаления музыка становится тише. Поднимаюсь по лестнице, ступени скрепят под ногами. Из-за недостатка света эти лестницы кажутся совсем зловещими, я спотыкаюсь о ковер и падаю прямо на последней ступени. Ключ выскальзывает из ладони.
   - Кажется, эта лестница убьет меня быстрее, чем кто-либо другой, - ругаюсь в темноту.
   Я, молча, шарю руками по ковру, пытаясь нащупать ключ. Бедро болит от удара. Будет новый синяк.
   Спустя несколько минут моих безрезультатных поисков ключа, я сдаюсь. Сажусь на лестнице, решая подождать Алекса. От мысли остаться с ним наедине меня бросает в нервную дрожь. Сомнения одолевают со всех сторон. Я не заметила удивления на лице Алекса, когда он увидел меня. Может, пудру послал кто-то другой? Мне не хочется думать, что парень, который столько раз спасал меня от верной гибели, пытался изуродовать меня сегодня вечером.
   Мысли кишат в голове, я уже собираюсь закричать сомнениям, что это его работа. Тревис сказал, всучив мне коробку, что это подарок от клиента, но насколько известно, кроме Алекса больше никто не покупал меня на ночь.
   Скрип внизу заставляет меня отвлечься. Я думаю, что Алекс освободился и поднимается наверх. В этот момент понимаю, что не смогу заставить себя остаться с ним наедине. Паника одолевает, вероятно, сегодня ночью он сделает то, что не получилось сотворить до этого. Мурашки пробегают по коже.
  Я наклоняюсь вперед к перилам, и понимаю, что это кто-то другой. Человек останавливается в коридоре на втором этаже напротив одной из комнат.
   Дверь чуть приоткрыта. Свет струится из комнаты. На коленях придвигаюсь ближе. В этот момент я замечаю на лестнице ключ. Он лежит неподалеку от открытой двери. Свет освещает его на мгновение. Я отталкиваюсь от перил, сажусь и снимаю туфли. Поднимаюсь, готовая спуститься за ключом, но вновь воцарившаяся тьма и голоса заставляют меня остановиться.
   - Ваша дочь неуправляема, - говорит мужчина.
  Этот голос кажется мне знакомым, но я никак не могу вспомнить, кому он может принадлежать. Надменный, жестокий. Это точно Безлицый.
   Я прислушиваюсь, сажусь обратно и придвигаюсь к перилам, пытаясь в кромешной темноте рассмотреть Безлицего. Безрезультатно.
   - Не тебе об этом говорить, Шон, - отвечает женщина. Поначалу мне кажется, что у меня галлюцинации.
   Я крепко цепляюсь за перила.
   - Нужно быстрее заканчивать, пока она еще кого-нибудь не покалечила, - возражает Шон.
   Тот самый Безлицый, которому я удосужилась сломать нос. Только сейчас я понимаю, что не видела его с того самого дня, когда он напал на меня.
   - Еще несколько дней. Марго слишком строга к своей сестре, передай ей, что если она еще раз вытворит нечто подобное, я оставлю ее здесь, несмотря на нашу с ней родственную связь, - от ледяного тона этой женщины кожа мгновенно покрывается мурашками.
   Ее голос тоже кажется знакомым, но когда я пытаюсь вспомнить, где могла слышать ее, что-то важное ускользает от меня.
   - Что-то еще?
   - Марго просила передать, что в вещах девчонки нашла записку, - Шон подает голос. Он кажется таким странным. Если бы я не знала Безлицых, я бы могла предположить, что он боится. - Михаил предупреждал в ней свою дочь пристально смотреть за Марго. Он подозревает, что смерть беременной девушки была неслучайной.
   У меня перехватывает дыхание. Рейчел. Я сжимаю перила и прикусываю губу, чтобы не закричать и не сорваться с места.
   - Мне жаль, что так вышло, - женщина тяжело вздыхает. - Но времени на скорбь у нас нет. Передай Марго мои слова, ей нужно перестать ревновать впустую. Это всего лишь наша работа. Если она еще раз устроит нечто подобное, я буду вынуждена принять довольно серьезные меры по ее наказанию, - власть, с какой говорит эта женщина, давит на меня даже в воздухе.
   Эффект, который она производит, кажется знакомым, как и ее голос, но первую и последнюю женщину, которую я видела в Чистилище, была мать Марии. Но я уверена, что это не она.
   - Что-нибудь еще? Может, лучше было бы взять девчонку в охапку и поехать домой?
   - Она еще не готова. Я хочу узнать ее. Нам не нужны слабаки, - задумчиво отвечает женщина. - К тому же поезд приедет через четыре дня, а пока до этого момента, вам следует отдохнуть получше. Нападение Мятежников на базу было неслучайно, по возвращению домой, придется, как следует разузнать, насколько сильно это движение в Чистилище.
  Мятежников?
   Я беззвучно отодвигаюсь от перил, переваривая полученную информацию. До меня доносятся слова прощания, а затем Шон спускается вниз.
   Спустя несколько минут до меня доходит, что оставаться здесь небезопасно. Я на цыпочках крадусь по лестнице и останавливаюсь напротив двери в комнату, борясь с желанием ворваться к женщине. Нащупываю ключ и поднимаюсь к Алексу. Я решаю, что вскоре Безлицые решат все свои проблемы, сделают все грязные делишки, а затем - через четыре дня - оставят от себя только воспоминания, бычки и полупустые бутылки. Но внутренний голос не дает покоя. Я встаю спиной к двери и закрываю глаза.
   Когда прохлада двери заставляет меня расслабиться, я понимаю, что в Содержательном доме нет ни одной девушки по имени Марго. За последний год здесь не было никого с подобным именем.
  15
   Я нащупываю выключатель, чтобы погасить свет. Щелчок, и в комнате хоть глаз выколи. Я нагло обыскала вещи Алекса, но не нашла ничего похожего на битое стекло. Думаю, он хорошо спрятал улики. Но мне повезло с оружием, в прикроватной тумбочке в ножнах лежал охотничий нож, который я сейчас спрятала между стеной и кроватью. В голове сплошная каша. В висках пульсирует от напряжения. Этот властный тон, странный разговор, все кажется таким знакомым. А главное - само чувство: ты вот-вот подкрадываешься к разгадке, пытаешься вспомнить, но память не торопится идти тебе навстречу.
  Я делаю глубокий вдох и заставляю себя сосредоточиться на Алексе. Я вновь прокручиваю план действий в голове. Как только он зайдет, я привлеку его к себе, буду целовать до тех пор, пока мы не окажемся на кровати, а затем приставлю к его шее нож и заставлю рассказать его о смерти Рейчел, о Марго и испорченном подарке для меня.
   Меня бросает в дрожь от такого глупого плана.
  Выдох.
  Я сажусь на кровать и начинаю ждать Алекса. В голове прокручиваются десятки вариантов действий: что сказать, как правильно сделать, но от напряжения по спине стекают капли пота. Кажется, что в этом платье можно задохнуться, оно липнет к телу, отчего кожа покрывается зудом, и я начинаю чесаться. Спустя несколько минут мучений начинаю молиться, чтобы Алекс поскорее поднялся в комнату, прежде чем я расчешу себя до костей.
   Ложусь на спину, пытаясь успокоиться. Выкинув все мысли из головы, я понимаю, насколько измучена. Хочется провалиться в сон, и если бы не шаги в коридоре возле комнаты, возможно, я бы дала слабину и уснула.
   Алекс медленно открывает дверь, словно боится, что я вдруг накинусь на него. Это заставляет меня задуматься, может он и правда боится. Я поднимаюсь. В темноте не видно его лица, лишь силуэт. Напряжение воцаряется в воздухе, мысленно напоминаю себе, что должна вести себя естественно. Алекс закрывает за собой дверь, к тому моменту, когда он оборачивается, я уже стою вплотную к нему.
   - Ева, - вздыхает он.
   - Меньше разговоров, - шепчу, касаясь его руки.
   Словно электричество проходит между нами, место соприкосновения вспыхивает, дыхание учащается. В этот момент я отчаянно пытаюсь не потерять всю свою решительность.
   Алекс накрывает мои губы своими очень осторожно, не торопясь, словно боится, что я могу его укусить. Его руки скользят по моим бедрам вверх, останавливаясь на талии. Алекс крепче обнимает меня, отчего мне хочется рухнуть. Я в прямом смысле не могу устоять на ногах, когда он находится в такой близости. В мгновение поцелуй перестает быть таким невинным, я приоткрываю рот, и Алекс проводит языком по моей нижней губе. Стон вырывается из меня прежде, чем я осознаю, что моя решительность начинает таять на глазах. Я обхватываю Алекса за шею и притягиваю к себе еще ближе.
   - Ева, - шепчет Алекс мне в губы, но, ни он, ни я не готовы остановиться.
   Алекс держит меня, чтобы я не упала. Он делает шаг вперед, и мы спотыкаемся, врезаясь в комод. Я чувствую боль от удара, но когда Алекс в знак утешения пробегает пальцами по бедрам, она проходит. Алекс чуть приподнимает меня, и я усаживаюсь на комод, обхватывая его шею руками. Зарываюсь пальцами в его волосы, пока он едва приподнимает край моего платья, испытываю дикое желание снять его, поэтому поддаюсь вперед, разрывая наш поцелуй.
   Я толкаю Алекса в сторону кровати, спрыгиваю с комода и избавляюсь от платья, чувствуя облегчение. Теперь моя кожа может дышать, чего не скажешь обо мне.
   Алекс садится на край кровати, я падаю на его колени в одном нижнем белье и чулках. Он наклоняется и начинает покрывать мои плечи небольшими поцелуями. От переизбытка чувств я мертвой хваткой цепляюсь за него и обвиваю ноги вокруг его талии. Мы сливаемся в одно целое. Я расстегиваю рубашку Алекса, он замирает, но позволяет мне снять ее. Его кожа гладкая, подтянутая, но местами чувствую тонкие, выпуклые полоски шрамов. Под моими руками вздымается его грудь, я чувствую, как бешено колотится его сердце, словно вот-вот выпрыгнет.
   Глаза Алекса находят мои, так близко находясь рядом, я понимаю, что никогда не смогу забыть этот взгляд.
   - Это самая неправильная вещь, которую я когда-либо делал, - шепчет Алекс мне в губы. Он обхватывает меня за талию и медленно отодвигает от себя, кладя меня на кровать. - Но я еще никогда не чувствовал себя так чертовски хорошо.
   Он медленно целует меня, словно пытается запомнить этот момент. Его руки осторожно путешествуют по моему телу, отчего я не могу сдержать стон. Алекс перекатывается на спину, увлекая меня за собой. Я оказываюсь сверху.
   В голове мелькает мысль, что это мой шанс схватить оружие, но что-то останавливает меня. Меня слишком сильно тянет к Алексу, я недоумеваю, как могла подумать, что он хотел навредить мне. Мне становится сложно контролировать себя, поэтому я позволяю телу владеть моментом.
  Моя рука скользит по его груди, шее, волосам. Я нащупываю нож, спрятанный между стеной и кроватью. Медленно вытаскиваю его, прерываю наш поцелуй и приставляю нож к горлу Безлицего.
  - Ева?
   Синие глаза Алекса округляются, он чуть отстраняется от меня.
   - Что ты?..
   - Ты пытался изуродовать меня?
   - О чем ты говоришь?
   Безлицый кажется удивленным. Если бы я не знала наверняка, то подумала бы, что Алекс не знает о сегодняшнем сюрпризе.
   Подождите.
  Я ведь не уверена в его виновности.
   Пока сомнения борются в голове, Алекс не упускает момента. Он толкает меня, но не настолько сильно, чтобы причинить боль, но достаточно, чтобы я выронила нож.
   - Идиотка, - ругаю себя.
   Мы меняемся положениями. Алекс оказывается сверху, он поднимает нож и кидает его в стену. Я слышу, как лезвие разрезает воздух, а затем протыкает деревянную поверхность.
   - Меры предосторожности.
   - Боишься, что я могу тебя убить? - из моего голоса сочится яд.
   - Нет, боюсь, что ты сама можешь себе навредить, - Алекс оставляет мой выпад без внимания.
   Я дергаюсь под весом его тела, но это оказывается бесполезно. Выбраться не так уж легко. Алекс держит меня за запястья, вглядываясь в мои глаза.
   - Не хочешь объясниться? Может, скажешь, зачем пыталась убить меня?
   Страсть, которая мгновение назад была между нами, испарилась. Я вспоминаю, как не желала останавливаться, почти забыла о ноже и жаждала продолжить целовать Безлицего. Алекс выглядит недоуменным. Притворяется?
   - Может, скажешь, зачем пытался изуродовать меня? - вопросом на вопрос отвечаю я.
   Алекс тяжело вздыхает. Он кажется озадаченным, словно ему приходится объяснять ребенку, откуда берутся дети.
   - Ева, я сейчас отпущу тебя, но только без глупостей.
   В ответ я киваю. Во мне загорается надежда на то, что Алекс не имеет ничего общего с сегодняшним происшествием. Злость испаряется, я чувствую ужасную усталость. Алекс отпускает меня и отодвигается, в это время в голову приходит мысль, что у него может быть еще один нож, которым он мог бы воспользоваться.
   - Не хочешь сказать, зачем приставила мне нож к горлу? - я чувствую на себе его грозный взгляд.
   По странной причине хочется провалиться сквозь землю, только бы он больше не смотрел на меня так.
   - Ты, правда, не понимаешь? - Алекс отрицательно качает головой. - Сегодня мне принесли подарок. Это была пудра, в спонже были осколки стекла, - я тяжело вздыхаю. Воспоминания врываются в голову. На глазах наворачиваются слезы. - Хлоя поранилась. Все ее лицо в рваных ранах.
   - Почему ты думаешь, что это моя вина? - Безлицый недоуменно взирает на меня. Блеск в его глазах отражает все, что он чувствует. Предательство.
   Внезапно я чувствую себя виноватой, будто я и есть тот самый предатель.
   Мой голос пропадает. Я перехожу на шепот.
   - Тревис сказал, что этот подарок для меня от моего клиента. Понимаешь? Ты - мой единственный клиент.
   Алекс злобно качает головой.
   - Я не делал этого. Но я думал, что ты достаточно умна, чтобы понять, я не желаю причинить тебе вред, - Алекс встает с кровати. В этот момент меня одолевает ужасное чувство одиночества. - Видимо я ошибался.
   Алекс кидает на меня печальный взгляд.
   Я не осмеливаюсь произнести ни слова. Слезы скатываются по щекам. Тело дрожит от рыданий. Мне кажется, что не смогу больше выдержать всего того, что происходит вокруг. Смерти, увечья, потери, боль и разочарования.
   Вскакиваю с кровати, намереваясь убежать от Алекса. Не хочу, чтобы он видел меня такой уязвимой, когда я посмела засомневаться в нем. Но моим намерениям не суждено сбыться. Алекс встает у меня на пути. Прежде чем я успеваю сделать шаг, он хватает меня за талию и притягивает к себе, заключая в объятия.
   Меня охватывает паника. Я начинаю колотить по его груди кулаками, всхлипывая от слез, но Алекс только сильнее прижимает меня к себе, шепча на ухо слова утешения.
   В таком положении мы стоим еще очень и очень долго. До тех пор пока усталость не сбивает нас с ног, пока жалостливые всхлипы не сменяются равномерными вздохами и выдохами, пока в голове не появляется мысль: взгляд, которым меня наградила Хлоя, был таким же у Алекса, когда я приставила лезвие ножа к его шее.
   Они посчитали меня предателем.
  16
  Грудь Алекса вздымается подо мной. Я не могу заснуть, но не желаю возвращаться в бункер. Солнце светит за окном так ярко, что невольно зажмуриваюсь.
  Вдох.
  Выдох.
  Вдох.
  Выдох.
  Не могу пошевелиться, боясь разбудить Алекса. Во сне он кажется спокойным, уязвимым. Не тем Алексом, которым он предстает перед Безлицыми, а тем, кто проводит со мной ночи напролет, утешая или веселя меня. Настоящим Алексом.
  Я кладу руку ему на грудь и начинаю пальцами водить по контуру его татуировки в виде креста. Никогда прежде не рассматривала ее так открыто. Линии строгие, прямые, крест выведен без каких-либо вычурных, воздушных завитков, а к низу заострен. Я перестаю двигаться. Кресты разные бывают, я повидала немало различных размеров и форм этого атрибута, но что-то в этом изображении креста заставляет мое тело содрогнуться.
  Посередине четко вырисовывается перевернутая к боку цифра восемь. Знак бесконечности.
  Я замираю от осознания того, что прежде видела этот крест. Он кажется таким знакомым. Таким родным. Но понимаю, что видела его очень давно, ни кто из моих знакомых или друзей в Западной резервации никогда не носили кресты. А все, что я когда-либо видела до этого, вовсе не соответствует тому, что я вижу сейчас.
  Алекс словно чувствует мой взгляд, его глаза медленно открываются. Я хочу отвести руку, но Алекс ловит ее прежде, чем успеваю что-либо сделать. Мои щеки пылают. Он начинает целовать костяшки моих пальцев.
  - Какое приятное начало дня, - шепчет он.
  - И какое ужасное будет продолжение, - говорю я, намекая на то, что скоро мне придется спуститься в бункер и оставить его.
  - Как посмотреть.
  Алекс притягивает меня к себе для поцелуя. Я скольжу руками по его гладкой коже, задерживаясь пальцами на татуировке. Воспоминания о вчерашней ночи обжигают щеки. Алекс прикусывает мою нижнюю губу, отчего из меня вырывается стон. Наши языки сплетаются, тело бросает в жар. Я впервые чувствую такой необузданный, беспричинный голод. Кажется, можно умереть, если внезапно оторваться от Алекса.
  - Полегче, - шепчет он мне в губы, когда я взбираюсь на него, прижимаясь своей грудью к его.
  В ответ я улыбаюсь.
  Это идеальное время, когда хочется, чтобы все происходящее длилось вечность.
  - Если мы продолжим в том же духе, то это плохо кончится, - ухмыляется Алекс.
  Он гладит большим пальцем уголок моих губ. Наши глаза встречаются, и мысль в голове не дает покоя, что скоро все это закончится. Через три дня всему этому настанет конец.
  - Может и так, - говорю я, пытаясь забыть о неизбежном исходе. - Но что мы теряем?
  
  Спустя несколько страстных поцелуев и тридцати минут объятий, я все же покидаю комнату Алекса. Ноющая боль в груди и глупая улыбка на губах тут же испаряются, когда на лестнице натыкаюсь на Дмитрия. Его черные волосы торчат в разные стороны, он выглядит уставшим, глаза налиты кровью, но когда Безлицый замечает меня, сразу оживляется.
  Я заставляю взять себя в руки, опускаю голову с намерением пройти мимо, но Дмитрий преграждает путь своим телом. Делаю шаг в сторону, не поднимая глаз, чтобы обойти его, но Безлицый повторяет за мной.
  - Боишься? - Дмитрий начинает смеяться.
  Я начинаю терять терпение. Хочется ему врезать, но волнение, которое я испытываю, опустошает настолько, что не хватает сил, чтобы стиснуть кулаки. Делаю глубокий вдох и поднимаю глаза, наклоняю голову и одариваю его самой ослепительной улыбкой.
  - А разве мне есть чего опасаться?
  Дмитрий издает короткий смешок, а затем наклоняется ближе. У меня перехватывает дыхание.
  - Ага, - он делает короткий кивок в сторону комнаты, из которой я вышла, - его.
  Дмитрий отстраняется, я пытаюсь совладать с собой, не показывая, что его слова меня задели.
  - Вы здесь ненадолго, - отвечаю я легкомысленно.
  - Так же как и ты, милая, - Дмитрий подмигивает.
  От его слов мурашки проходят по телу, улыбка сползает с моего лица.
  - О чем ты говоришь? - я недоуменно таращусь на него, пытаясь понять, не ослышалась ли.
  - Ш-ш-ш, - Дмитрий прикладывает указательный палец к моим губам. - Я пошутил.
  Он обходит меня и скрывается в коридоре. Я стою на лестнице в полной растерянности. Слова Дмитрия не покидают моих мыслей. Его шутка показалась совсем не шуткой, когда он это произнес, но если подумать лучше, то мужчины знают, как можно обидеть женщину: нужно просто подарить ей ложную надежду. Если хорошо подумать, Алекс делает со мной тоже самое. Только медленнее и мучительнее.
   Я глубоко вздыхаю. Голова болит так сильно, словно может в любой момент взорваться. События прошлого вечера не дают покоя. Все, что вокруг происходит, случается неспроста. Смерти, драки, нападения - раньше такое наблюдалось редко.
   И дело не только в том, что, похоже, кто-то хочет навредить мне, вероятно, этот кто-то убил мою сестру и Марию. Следующей должна была быть я. Алекс это знает. И я это знаю. Внутрь закрадывается сомнение, мне хочется верить Безлицему, но мысленно я даю себе пощечину за бездействие. Всегда, когда я пытаюсь что-то узнать у него, это заканчивается поцелуями и объятиями.
   Ненавижу себя за это.
   Я спускаюсь по лестнице вниз, проходя мимо комнаты, где, возможно, сейчас находится та самая женщина, у меня перехватывает дух. Появляется чувство, будто вот-вот откроется дверь, и я увижу все, что за ней спрятано. Однако ничего не происходит, и я спускаюсь дальше, пытаясь стереть в памяти все странное, что когда-либо увидела или услышала.
  
   Весь день таращусь в стену, стараясь не сорваться. Девушки обходят меня стороной, будто я заразная. Мне хочется кричать, а еще лучше найти того, кто прислал пудру. Голос разума нашептывает, что Алекс имеет к этому отношение, но когда я прокручиваю в голове вчерашний разговор между Шоном и женщиной, начинаю сомневаться. Больше всего меня пугает то, что ее голос и властный тон, с которым она говорила, кажется знакомым, точно так же как и татуировка на груди Безлицего.
   - Не смотри так пристально, а то все решат, будто ты спятила, - Мия опускается напротив меня.
   Я отрываю взгляд от стены и встречаюсь глазами с Мией. Она вяло улыбается.
  - И окажутся очень близки к правде, - отвечаю я.
  В голове будто поселился рой пчел, мысли перепутались и неприятно жалят.
  Как тут можно разобраться? Что все это, случайности или хорошо спланированные преступления?
  Мия тяжело вздыхает.
  - Мне нужна твоя помощь. Из-за всего того, что вчера произошло, Михаил сказал, что мне придется выйти на работу сегодня.
  Я заставляю себя подняться. Койка неприятно скрепит под моим весом. Пристально смотрю на Мию, она же, напротив, избегает встречаться со мной взглядом.
  - Мне жаль, - голос звучит сухо и неестественно.
  Мия пожимает плечами.
  - Думаю, я смогу к этому привыкнуть.
  
  Ближе к вечеру, когда гардеробная открыта, Мия подходит ко мне за помощью.
  Не знаю, чем я могу помочь ей, если даже не в силах оказать помощь себе. Девушки по-прежнему не разговаривают со мной и держатся на расстоянии. Жанну все еще держат в карцере, поэтому я даже не удивлена, что Мию заставляют идти на работу раньше положенного времени.
  - Может, дашь мне какой-нибудь полезный совет? - спрашивает Мия, сидя перед большим зеркалом.
  Она намного ловчее меня. Я в свой первый рабочий день, а точнее вечер, сидела напуганная в кресле, а рядом хлопотали подруги.
  Я тщательно наблюдаю за тем, как она наносит макияж, как сужаются ее глаза, когда она смотрит на свое отражение, ища недостатки. Может, раньше думала, что эта девушка воплощение скромности и скованности, то теперь убеждена, что ошибалась. Если хотите увидеть истинное лицо человека, а не его маску, достаточно понаблюдать за тем, как он смотрит на себя в зеркало.
  Закрываю глаза, пытаясь придумать, что посоветовать девушке, которая явно в советах не нуждается. Не удивлюсь, что как только она покажется в баре, из Безлицых выстроится очередь. Не думаю, что ей придется делать что-то подобное тем танцам на столе, которые исполняла я.
  - Просто постарайся пережить первую ночь без неприятностей.
  Мия одаривает меня натянутой улыбкой.
  - Я попробую.
  Больше девушка не пытается просить меня о помощи, которую я не в силах оказать.
  Когда заявляются Тревис с несколькими охранниками, я полностью готова. Платье в пол с разрезом до бедра, открытой спиной, без лямок и завязок. Синяки все еще не сошли, некоторые мне удалось замаскировать с помощью тонального крема, остальные прикрывает платье.
  - Пора, девочки.
  Тревис относится к нам намного лучше, чем это делала Мария, но ее мертвенно-бледное лицо все еще всплывает передо мной, когда я закрываю глаза. Перед смертью девушка всучила мне спичечный коробок, который я умудрилась потерять.
  Я прокручиваю у себя в голове все, что произошло после нашего возвращения в Содержательный дом. Точно помню, что закинула коробок в свой прикроватный шкафчик, но среди всей кучи вещей так и не смогла его отыскать. Мысленно ставлю галочку, как напоминание, чтобы еще раз заняться поисками коробка.
  Мия толкает меня локтем в бок и подмигивает, заставляя вернуться в реальность.
  - Ты спишь на ходу.
  - Ночка выдалась нелегкая, - с улыбкой отвечаю я, припоминая подслушанный разговор.
  - А впереди еще одна такая, - вздыхает Мия.
  Она выходит вперед вслед за остальными девушками. Когда я смотрю на вышибал, то замечаю, что они очень напряжены. Думаю, это все из-за вчерашней атаки Жанны.
  По команде мы по очереди выходим в коридор. Девушки стараются держаться от меня подальше, никто не хочет вставать ко мне в пару, кроме Мии. На удивление она широко улыбается, словно идет на какой-то грандиозный банкет, где будут изысканные блюда и медленная музыка оркестра.
  - Так ты сегодня блеснешь знаниями? Или не хочешь делиться опытом? - шепчет мне на ухо Мия, пока нас пересчитывают.
  - Делай то, что все обычно делают. Меньше слов, больше дел.
  Тревис хлопает в ладоши, чтобы мы обратили на него внимание.
  - Прежде, чем вы все приступите к работе, я хочу вам кое-что сказать, - он нервно потирает руки. - Знаю, что последняя неделя была насыщена всевозможными событиями, которые трудно будет так просто забыть, но чтобы ничего подобного больше не произошло, я прошу вас, будьте более мягкими, делайте все, о чем вас попросят. Скоро Безлицые покинут пределы Чистилища, поэтому давайте без глупостей, все-таки мне бы хотелось, чтобы все обошлось. Достаточно смертей, - Тревис склоняет голову, я почти уверена, в этот момент он думает о Марии. - Все готовы?
  - Так точно, господин, - громко говорю я, выпрямляясь. Улыбаюсь своей самой широкой улыбкой, на которую способна.
  В ответ Тревис благодарно кивает и грустно улыбается.
  - Тогда вперед.
   Я иду в самом конце в паре с Мией.
   - Ты слишком добрая. Особенно с людьми, которые держат тебя здесь, - хмурится Мия.
   - Это не вина Тревиса, что я оказалась в таком положении. Думаю, он тоже не в восторге от жизни в Чистилище.
   Мия открывает рот, чтобы что-то сказать, но в итоге закрывает его обратно.
  Мы поднимаемся по лестнице, Тревис открывает дверь и придерживает ее, пока девушки не выйдут из бункера. Затем он вместе с другими вышибалами провожает нас до бара, где уже во всю веселятся Безлицые.
  Я глубоко вздыхаю, чтобы успокоить нервы. Бабочки порхают в животе, хочу поскорее увидеть Алекса, запустить руки в его волосы и прильнуть к губам. От мысли о поцелуях с ним краснею.
  Я резко вздрагиваю, когда Мия дергает за руку и подмигивает:
  - Удачи, - девушка выпрямляется и уверенной походкой заходит в бар.
  Разгладив невидимые складки на платье, натягиваю свою самую сексуальную улыбку и следую за ней.
  Гул смеха заполняет комнату, запах сигарет и спиртного сковывает легкие. Я делаю глубокий вдох.
  - Потанцуем? - от этого голоса я замираю.
  Его дыхание щекочет ухо, а руки оборачиваются вокруг моих бедер. Я разворачиваюсь и встречаюсь взглядом с Дмитрием. Волосы в полном беспорядке, он одаривает меня своей ты-ведь-хочешь-меня улыбкой и наклоняется ко мне:
  - Так как насчет танца?
  Это моя работа. Я должна.
  - Почему бы и нет?
  Безлицый с осторожностью берет меня за талию, в то время как я смыкаю руки у него на шее.
  Почти не слышу музыки, смех других мужчин слишком громкий. Мы медленно двигаемся в такт друг другу.
  - Ты прекрасно выглядишь, - говорит Дмитрий, заглядывая мне в глаза, отчего нервная дрожь проходит по телу.
  - Очень приятно слышать нечто подобное, - я запрокидываю голову, чтобы лучше его видеть.
  - Какие планы на сегодняшний вечер?
  Формулировка вопроса мне кажется бредовой, поэтому я начинаю смеяться.
  - Извини, за утреннюю шутку. Она была не очень удачной, - Дмитрий грустно улыбается.
  Я чувствую, что дышать становится труднее.
  - Все нормально.
  Больше никто не произносит ни слова. Дмитрий крепко держит меня за талию, его руки держатся на одном уровне, и мне не приходится беспокоиться, что он может переместить их ниже. Я оглядываюсь по сторонам, ища Алекса, но его нигде невидно. Начинаю волноваться, но мысленно приказываю себе успокоиться. Он просто задерживается.
  В это время Дмитрий берет меня за руку и ведет к одному из кожаных диванов, где почти уже нет места.
  Веселье в самом разгаре. Музыка становится громче. Несколько девушек взбираются на сцену и начинают танцевать. Мужчины смеются, громко общаются между собой, некоторые следят за откровенными танцами, когда другие выпивают и играют в какую-то карточную игру.
  Дмитрий садится на диван и тянет меня за собой. Он расслаблен, в то время как я начинаю дрожать от волнения. Безлицый усаживает меня к себе на колени. Одна его рука тянется за выпивкой, а вторая покоится на моей спине. Я поворачиваюсь к нему и лучезарно улыбаюсь, словно это самое огромное счастье: быть в этом месте с ним. Внутри все переворачивается, руки начинают трястись, и я стискиваю их в кулаки.
  Безлицые бурно обсуждают какие-то дела в Совете, проблемы, которые они намерены решить по приезду в Северную резервацию. Я стараюсь непринужденно улыбаться, хотя все внутренности сжимаются.
  Я оглядываюсь, ища глазами Алекса, но вместо него нахожу Шона. Он и носом не ведет в мою сторону, очень странно, что я так и не понесла заслуженного наказания. Думаю, Михаил предполагал, что Безлицый вывезет меня за территорию Содержательного дома, поиздевается и оставит на ужин каннибалам, но все сложилось иначе. Одного слова Алекса о том, что я была наказана, достаточно, чтобы они поверили.
  Рука Дмитрия скользит по спине, распространяя нервную дрожь по всему телу. Голова кружится от едкого табачного дыма. Пока Дмитрий принимает активное участие в разговоре с одним бритоголовым мужчиной, который одним своим видом внушает желание убежать от него подальше, я отворачиваюсь и внимательно осматриваю помещение.
  Мия сидит за барной стойкой. Такой серьезной я еще ни разу ее не видела, хотя, что мне о ней известно? Практически ничего. Когда девушка переводит взгляд на меня, я широко ей улыбаюсь и подмигиваю. Девушка в ответ кивает. Она встает со стула, быстро поправляет платье, которое сидит на ней идеально и направляется к выходу.
  Неужели Михаил ее не предупредил, что покидать комнату можно только в двух случаях: если девушка уже нашла себе клиента, и он позволил ей отлучиться; или если это окончательный выход с последующим сексом в комнате клиента.
  Мне становится не по себе, я не хочу, чтобы Мия пострадала из-за дезинформации, поэтому наклоняюсь к Дмитрию.
  - Ты не против, если я отлучусь на минутку? Мне нужно попудрить носик, - я произношу эти слова так, словно доверяю ему какую-то тайну.
  Глаза Дмитрия встречаются с моими. Он смотрит на меня с такой грустью, словно видит в последний раз, но затем его взгляд смягчается, а уголки губ ползут вверх.
  - Конечно, иди.
  Я вскакиваю и быстро направляюсь в сторону выхода. Двери за мной захлопываются. Чувствую облегчение, когда понимаю, что могу свободно дышать, не отравляясь табачным дымом. Я прохожу в гостиную, где в кожаном кресле сидит Тревис, читая какую-то книгу, золотистые буквы, в названии которой, уже стерлись.
  - Клиент? - спрашивает Тревис, не отрывая взгляда от страниц.
  - Есть.
  - Вышла с его позволением?
  - Да.
  - Куда собираешься?
  - В туалет.
  Тревис отрывает взгляд от книги и обращает свое внимание на меня.
  - Только быстро, - тяжело вздыхает он.
  - Спасибо, - благодарно улыбаюсь и выскальзываю в коридор.
  Я немею. Мозг отказывается принимать за реальность то, что вижу собственными глазами. Мия страстно целуется с Безлицым. Одна его рука у нее в волосах, в то время как другая на талии. Мия обхватывает его плечи руками, ее колени подкашиваются, но Безлицый удерживает девушку. Он плавно переходит от ее губ к шее, до меня доносятся вздохи наслаждения. Мия берет его за рубашку и тянет по лестнице наверх за собой. Безлицый берет ее за руку и позволяет себя тащить. Их смех такой настоящий, искренний, как будто они старые влюбленные, заглушает все посторонние звуки. Я с трудом смаргиваю слезы. Делаю глубокий вдох.
  Руки Дмитрия смыкаются у меня на талии. Он кладет подбородок на плечо и шепчет на ухо:
  - Я тебя предупреждал насчет него.
  Чувствую его улыбку. Уверена Дмитрий считает себя победителем, пока я наблюдаю за тем, как Мия и Алекс скрываются наверху.
  - Так, как ты планируешь провести сегодняшний вечер?
  17
  Я никогда еще не была настолько подавлена. Увиденное заставляет внутренности сжаться. По коже проходят мурашки, когда Дмитрий проводит пальцами по моей руке. Больше всего я бы хотела ничего не чувствовать. Слезы обещают вырваться наружу, но я приказываю себе успокоиться. У меня нет прав на Алекса и никогда не было.
  Мне нужно было понять это намного раньше. Не буду плакать и собирать осколки надежд. Алекс выбрал новенькую девушку, какой была я, когда впервые с ним встретилась, мне тяжело признать, что мой герой оказался вовсе не моим. Но мериться с тем, чтобы быть списанной, как Хлоя, или запертой в одиночной и холодной камере за неповиновение, как Жанна, я не собираюсь. Моя жизнь и так на грани, а моя сестра в могиле, и как бы я не хотела быть с ней рядом, мое время еще не пришло.
  - С тобой, - поворачиваюсь лицом к Дмитрию и широко улыбаюсь, еле сдерживая слезы.
  Безлицый наклоняется, его большой палец лежит на моей щеке.
  - Я очень рад, - губы Дмитрия на опасном расстоянии, боюсь, что он поцелует меня, и я не смогу сдержать слезы. - Может ко мне?
  В ответ киваю. Дмитрий берет меня за руку, и мы направляемся в его комнату.
  Я не хочу думать о Мие или Алексе. Внутри разрастается пустота настолько глубокая, что мне мгновенно хочется ее заполнить. И я позволяю себе это сделать. Когда мы заходим в комнату, и Дмитрий закрывает за нами дверь, я притягиваю к себе Безлицего.
  Его губы мгновенно находят мои. Поцелуй Дмитрия сильно отличается от поцелуя Алекса. Губы Алекса более мягкие, а то время, как Дмитрий целует меня так, словно это требование. Глупо сравнивать их, но я продолжаю это делать. Мысленно отмечаю то, как двигаются руки Дмитрия, как он дышит, чем он пахнет.
  Он абсолютно другой. Не Алекс.
  Я думаю о том, что так и должно было быть с самого начала. Мне становится дурно от этой мысли. Вот мое будущее.
  Одна его рука лежит на моей талии, другая зарывается в волосы. Я начинаю расстегивать его рубашку.
  - Ты нетерпеливая, - шепчет Дмитрий мне в губы.
  Я с трудом сдерживаю слезы, меня спасает темнота. Это не прикосновения Алекса, ни его губы, ни вздохи.
  Дмитрий расстегивает рубашку, не отрываясь от моих губ. Я пытаюсь затолкать страх перед тем, чем мы сейчас собираемся заняться в самый темный угол подсознания. А затем Дмитрий делает со мной то, что Алекс должен был сделать в первую ночь нашего знакомства.
  
  Я стараюсь выбраться из объятий Дмитрия, что оказывается не самой легкой задачей. Спустя несколько минут, мне удается встать с кровати, не разбудив при этом Безлицего. Солнце еще не встало, но я чувствую ужасное желание сбежать из комнаты, прежде чем настанет новый день.
  Подбираю платье с пола и на скорую руку натягиваю его на себя, кидаю последний взгляд на Дмитрия, теперь уже обнимающего подушку, и покидаю комнату.
  Идти больно, поэтому я не тороплюсь. Раньше я думала, что все эти россказни про первый раз настоящая глупость, но сегодня поняла, что ошибалась. Это не было чем-то прекрасным, скорее болезненным и неприятным. Дмитрий был осторожен, он понял, что у меня никогда раньше не было ничего ни с одним мужчиной. Он ничего не сказал, но я знаю, что ему это известно.
  Выдаст ли он меня? Скажет кому-нибудь? Надеюсь, что нет.
  Голова раскалывается, я медленно иду, опираясь руками о стену. Слезы стекают по щекам, я сдаюсь. У меня нет больше сил, чтобы терпеть боль. Я скатываюсь по стене и начинаю беззвучно плакать.
  Я лишилась всех дорогих мне людей. Потеряла мать, бросившую нас, когда мы были совсем детьми, отца, сестру и Алекса - мою единственную и последнюю надежду.
  Надежду, которая на самом деле никогда не принадлежала мне.
  Сейчас все именно так, как и должно было быть. Все стало на свои места. Единственное, что не входило в мои планы: Алекс. Когда я вызвалась работать за Рейчел, я не собиралась оставаться одна с разбитым сердцем, но я осталась, и обратного пути нет.
  Закусив губу, я поднимаюсь и вытираю слезы тыльной стороной ладони. Я больше не буду плакать. Ни Алекс, никто другой не стоит слез. Немного успокоившись, двигаюсь с места и быстро добираюсь до бункера, где все несовершеннолетние крепко спят.
  Едва дойдя до кровати, я падаю на нее и проваливаюсь в глубокий сон.
  
  Когда я просыпаюсь, в комнате горит большой свет. Наступил новый день. Здесь никого кроме меня нет. Значит, младшие отправились убираться и готовить, а взрослые еще не вернулись. Через несколько минут все же заставляю себя подняться и пойти принять душ. От меня пахнет тем, чем мне бы хотелось меньше всего - потом и Дмитрием. Я заглядываю в прикроватную тумбочку и беру все необходимое. Сняв платье и обмотавшись полотенцем, направляюсь в душевую.
  Видимо сегодня еще никто не был в душе, поэтому в моем распоряжении горячая вода. Я скидываю полотенце, а затем и нижнее белье. Встаю под струю горячей воды, обжигающей кожу, достаю мыло и мочалку. Смыв с себя неприятные мне запахи, и вымыв голову, выключаю воду. По коже проходят мурашки. Я быстро вытираюсь и натягиваю на себя шорты и футболку.
  - В Чистилище происходят волнения, Безлицые здесь неслучайно. Держись подальше от сестер, к ним проявляют слишком большой интерес. Э-м.
  Я оборачиваюсь и вижу Мию. Она довольно ухмыляется, держа в руке помятый листок. Девушка что-то кидает на пол. Спичечный коробок приземляется прямо у моих ног.
  Тот самый коробок, который мне впихнула Мария перед смертью. Значит, там была записка, которую сейчас в руке держит Мия.
  - Михаил был не очень осторожен со своей милой дочуркой. Догадываешься, о каких сестрах идет речь? - девушка комкает записку, а затем кидает ее мне.
  Я ловлю ее и медленно раскрываю, ни разу не взглянув на Мию. Неровный подчерк, который как я догадываюсь, принадлежит моему хозяину, красуется на помятой бумаге:
  'В Чистилище происходят волнения, Безлицые здесь неслучайно. Держись подальше от сестер, к ним проявляют слишком большой интерес. М.'
  - Откуда это у тебя? - спрашиваю я у Мии, чувствуя прилив злости. - Ты рылась в моих вещах?
  В ответ девушка начинает смеяться. Перед глазами всплывает воспоминание о том, как руки Алекса обвивали ее тело.
  - В твоих вещах? - переспрашивает она. - Да кому ты нужна со своей парой потертых штанов и дырявым свитером.
  - Тогда где ты взяла это? - я показываю ей записку. - Ты не имела никакого права даже читать то, что там написано. Это предназначалось не для тебя.
  Мия скрещивает руки на груди. Ее улыбка гаснет, кажется, она начинает злиться.
  - Так же как и Алекс предназначался не для тебя.
  Я замираю. Злость, кипевшая во мне, утихает, я смотрю на Мию в полном недоумении.
  - О чем ты говоришь?
  - Пошевели мозгами. Неужели, такой как он посмотрит на такую, как ты? Ты всерьез думала, что он тебя выкупит, и у тебя появится шанс начать жизнь с чистого листа? Мол, ты покинешь Содержательный Дом, как вы мечтали с сестрой?
  Ни о чем подобном я не думала, даже представить было сложно. Девушка начинает меня злить. Я кидаю полотенце в сторону. Мия зашла слишком далеко.
  - Что ты можешь знать о моей сестре?!
  В ответ девушка делает то, что я меньше всего ожидаю. Она начинает громко смеяться.
  Правда только мне совсем невесело, моя сестра умерла, а ее смерть не является темой для забав. Я собираю силы в кулак, в любой момент готовая накинуться на девушку.
  - Ты даже не представляешь, сколько всего можно узнать о человеке в момент перед вечностью, - ядовито отвечает Мия.
  Слезы наворачиваются на глазах, когда до меня доходит понимание того, что смерть Рейчел неслучайна. Это не стечение обстоятельств, а убийство.
  - Знаешь, она была очень крикливой, и даже сопротивлялась, мне пришлось хорошенько постараться, чтобы ее заткнуть.
  Слова эхом отдаются в голове, слезы скатываются по щекам. Я не могу поверить, что Мия убила мою сестру.
  Сущая пустота. Я падаю на колени, рыдая во все горло.
  - Встань! - кричит Мия, но я ее практически не слышу.
  В голове крутится образ мертвенно-бледной Рейчел, как ее всю в крови уносят от меня.
  Голову пронзает сильная боль. Мия тащит меня за волосы вверх, заставляя подняться.
  - Я сказала тебе встать.
  - Ты убила ее! - кричу в ответ.
  Я начинаю сопротивляться, царапаться и кричать, чтобы Мия отпустила меня. Кажется, будто она оставит меня без волос. В затылке пульсирует болью, слезы льются ручьем.
  - Почему ты убила ее?!
  Кидаюсь на Мию и сбиваю ее с ног. Вместе мы падаем на пол. Девушка визжит, когда ударяется носом о плитку пола. Всего лишь мгновение и ее лицо уже невозможно узнать. Вся в крови, похожая на дьявола, она что-то кричит, прыгая на меня.
  Мия бьет меня по лицу. Злость кипит с такой силой, что я ничего не чувствую, кроме дикого желания причинить ей такую боль, которую испытала Рейчел. Я скидываю ее с себя и ударяю ее в живот. Девушка кашляет, скручивается в непонятной позе и стонет.
  Чувствую себя победителем на мгновение, пока сильные руки на смыкаются на моей талии и не оттаскивают от Мии. Я кричу, извиваюсь, но у Алекса крепкая хватка. Мне удается вывернуться и ударить его ногой в колено.
  - Ева, - выплевывает он мое имя.
  Хватка Алекса слабеет, я вырываюсь из его рук, чувствуя вкус победы ровно до тех пор, пока он не выпрямляется. Безлицый замахивается, и прежде чем я успеваю сообразить, что мне нужно увернуться от удара, проваливаюсь в темноту.
  18
  Наша история не богата на события. Всем известно о Великой войне и ядерном оружии, которое использовали для победы.
  Запад всегда соперничал с Севером за первенство. Были теракты, гражданские войны, различные нападения, введения войск на территорию противника. Все, что только может случиться, чтобы спровоцировать войну. Спустя несколько лет вражды она началась.
  Из-за ядерного оружия люди погубили огромные территории, лишили жизней множество семей, превратили в руины города и погребли все трупы под горой пепла и пыли.
  Если то, что произошло дальше можно назвать победой, то именно ее и завоевал Север, посему именно в Северной резервации находится Столица. Откуда прибыли Безлицые и куда они вернутся.
  Жалкие клочки земли были превращены и названы Резервациями, а выжившие в войне были нашими предками. Они положили начало системе, приняли меры по восстановлению мира, который уже никогда не сможет стать прежним.
  Это то, что нам рассказывали в школе, но не все это было правдой.
  Нам не говорили, что когда-то давно, до войны мир был свободным. Люди были другими, никого не выкидывали, как мусор в неизведанные земли, полные каннибалов. Каждый имел право на слово и свое мнение, ему не отрезали язык за ложь или произнесенные в ярости гневные высказывания. Об этом я узнала от отца.
  Все это было настолько давно, что люди просто напросто забыли, что мир был иным. Он отличался от нашего свободой выбора, слова и любви.
  Я проклинаю все Чистилище и того, кто его создал; проклинаю Содержательный дом и того, кто одобрил идею продажи женского тела; проклинаю Резервации и тех, кто причастен ко всем несправедливостям, с которыми сталкиваются мирные жители; проклинаю Безлицых и тех, кто имеет с ними общие дела.
  Я проклинаю Алекса.
  
  Голова раскалывается от боли. Одну сторону лица жжет так, словно меня поцеловало солнце. Сильная усталость накатывает волной с такой силой, что глаза не получается открыть. По крайней мере, не с первого раза. Дыхание сбивается. Я пытаюсь подать голос, но вместо слов вылетают непонятные звуки. Во рту, как в Южной резервации полнейшая засуха.
  - Воды, - прошу в темноту.
  Еле слышное шуршание, а затем спустя мгновение загорается настольная лампа. Свет ослепляет, я зажмуриваюсь от боли.
  - Ох.
  Кто-то тянет меня вверх, заставляя сесть повыше.
  - Выпей, - сдавленный голос Алекса заставляет меня задрожать. - Станет лучше.
  Я мгновенно раскрываю глаза, невзирая на сильную пульсацию в висках. Алекс подходит ко мне со стаканом воды в одной руке и таблеткой в другой. Смотрю на него и встречаюсь с ним взглядом.
  Бабочки щекочут стенки живота изнутри, но я стремительно их игнорирую. Этот поезд давно ушел. Я была всего лишь временной остановкой для Алекса.
  - Ничего не хочешь мне объяснить?
  Безлицый отводит взгляд и тяжело вздыхает. Алекс садится на рядом стоящее кресло.
  - Не сейчас, - он ставит воду на прикроватный столик и проводит свободной рукой по волосам.
  Я откидываюсь на спинку кровати и вздыхаю, еле сдерживая слезы. Мне больно смотреть на Алекса. Трудно представить, что он предал меня. Я как никогда нуждалась в помощи, а теперь узнала, что моя сестра умерла неслучайно. Ее убила Мия.
  - Мне тяжело быть рядом с тобой, - шепчу я.
  Алекс наклоняется ко мне. Он берет мою руку в свою. Это нельзя ни с чем сравнить. В моем словарном запасе нет таких слов, которые можно употребить, чтобы описать его прикосновения, противные и желанные одновременно.
  Безлицый оставляет таблетку в моей ладони и подает стакан с водой.
  - Тебе станет легче, - шепчет он мне на ухо. - Потерпи немного. Скоро боль пройдет.
  Я быстро проглатываю таблетку и опустошаю стакан.
  - Я не дура, Алекс. Ты связан с Мией, а она убила Рейчел. Можешь не отрицать очевидное.
  Но он даже не пытается. Я жду, когда он скажет свое слово против моего, но этого не происходит. Не спустя несколько секунд, ни минут. Прикусываю губу, чувствуя прилив злости и горечи, вставший в горле. Я не верю, даже не хочу поверить, что только что попала в точку. Кто он такой?
  Однажды ночью Алекс сказал, что Безлицыми не рождаются, кто угодно может стать членом Совета, даже мальчик из Чистилища. Он говорил про себя? Если Алекс вырос в Чистилище, то почему вместо помощи людям из здешних мест, он причиняет боль?
  - Ты был моей надеждой, но что с тобой стало, Алекс?
  Мои руки трясутся от злости, но я не могу отступить и, признаться, не хочу.
  Алекс не смотрит на меня, он даже не пытается возразить. И только сейчас до меня доходит осознание того, что все произошедшее действительно не является случайностью.
  - Я долгое время не могла понять, в чем причина этих ужасных событий. Убеждала себя, что ты не имеешь к этому ни малейшего отношения, но ты все этой время кормил меня наглой ложью. Ты настолько труслив, что даже не можешь ответить мне сейчас, - я задерживаю дыхание, не в силах сдержать подкатившие слезы. - Ты - мальчик на побегушках, в то время как я - девушка по вызову. Что же между нами произошло, Алекс? Влечение двух проституток?
  Алекс встает с места и выключает свет. Я слышу его отчетливо раздающиеся шаги. Он уходит. Силуэт в темноте еле различим, но я вижу его. Хотя могу обманывать себя, возможно, я просто его воображаю.
  - Мне очень жаль тебя, - шепчу не в силах произнести слова громче.
  - Ты больше не хочешь меня видеть. Я прав?
  Еле сдерживая слезы, заставляю себя глубоко вздохнуть и звучать голос настолько убедительно, как это только возможно.
  - Я никогда не смогу этого захотеть.
  
  Безлицый был прав. Мне стало лучше. Когда я просыпаюсь после того, как приняла таблетку и уснула, чувствую себя недостаточно хорошо, но голова больше не раскалывается так, словно она фарфоровый сервиз, который роняют о бетонный пол.
  На этот раз я готова услышать то, что Безлицый обещал мне рассказать. Не собираюсь пускать сопли, не собираюсь драться. Все это больше не имеет никакого значения. Они могут меня убить, я не успею и глазом моргнуть. Боль и непрекращающиеся страдания настолько осточертели, что мне уже все равно. Хуже уже не будет.
  Комната, в которой я нахожусь, не похожа на бункер. В отличие от прошлого раза, сейчас я проснулась в дневное время. Я лежу на кровати в одной из многих комнат для Безлицых.
  Протираю глаза и пытаюсь встать. Голова кружится, я останавливаюсь. Сажусь, но спустя мгновение вновь поднимаюсь. Прохожу к двери и дергаю за ручку.
  Заперта с другой стороны.
  - Ну, и идите на хрен! - кричу я в дверь, надеясь, что меня услышат.
  Подумав, что дальше делать, я предполагаю, что лучшим решением будет принять душ.
  Зайдя в ванную комнату, первым делом включаю горячую воду. Не собираюсь мыться второпях, времени у меня предостаточно. Закрываю на замок дверь и решаюсь посмотреть на себя в зеркало.
  Вид у меня оставляет желать лучшего. Волосы растрепаны, расчесав их пальцами, обнаруживаю множество выдранных локон. На месте, куда меня ударил Безлицый красуется огромных размеров красно-синий синяк, который, как я предполагаю, никакой пудрой не замаскируешь.
  За дверью слышны шаги. А затем кто-то пытается открыть дверь, дергая за ручку.
  - Ева, - раздраженный тон Дмитрия выдает его с головой, - открой дверь.
  К своему удивлению я начинаю смеяться.
  - А если нет? Что ты сделаешь?
  Безлицый чертыхается и настойчиво стучит.
  - Впусти меня.
  Я поворачиваю кран, и струя воды усиливается. Шум, создаваемый трубами, и напором практически заглушает голос Дмитрия.
  - Прости, но я тебя совсем не слышу! - кричу в дверь. - Я поговорю с тобой, как только приму ванну.
  Моюсь я очень тщательно и очень долго. Не специально, просто горячая вода поглощает все желание с кем-либо говорить.
  Спустя вечность для Дмитрия и мгновение для меня, я все-таки выхожу из ванной, выпуская в комнату не одну струю пара.
  Поняв, что не слышу голоса Дмитрия, поднимаю глаза и вижу того, кого никогда не думала встретить. Того, с кем прежде никогда не встречалась лицом к лицу.
  Темные волосы забраны в высокий хвост. Она не улыбается, черты лица из когда-то милых, превратились в острые. Множество мимических морщин и шрам над бровью портят красоту минувших лет. Правый вставной глаз блекнет на фоне левого зеленого, цвета травы. Осанка настолько идеальная, что при виде женщины с такой ровной спиной, можно подумать, будто в детстве ей привязывали палку. Черные, кожаные одежды закрывают все ее тело. Единственная деталь, которая совершенно не вписывается в ее образ опасной женщины, серебряный крест, висящий на ее шее.
  Прямой, без всяких вычурных завитков, заострен к низу. С того расстояния, на котором мы находимся друг от друга, невозможно разглядеть его во всех деталях, но я уверена, что на кресте есть знак бесконечности.
  Я встречаюсь взглядом с женщиной. В одно время знакомой, в другое абсолютно чужой. От ее вставного глаза по коже проходят мурашки.
  Кроме нас в комнате больше никого нет. Как только я делаю шаг вперед, она встает с кресла, снимает кожаные перчатки и протягивает мне руку, чтобы дотронуться до которой, мне нужно сделать примерно шесть шагов.
  - Рада, наконец, встретиться с тобой, Ева, - ее властный тон. Черствый, надменный голос, заставляет меня содрогнуться.
  И в это мгновение я все вспоминаю.
  После того, как на нас с Безлицым напали каннибалы, мы вернулись в Содержательный дом, как раз в тот самый момент, я узнала, что моя сестра погибла. Я кричала, разгоняла всех, а потом мне вкололи успокоительное. На протяжении всего его действия, меня держали в лазарете, я помню, как просыпалась, помню отрывки разговоров, которые, как я решила позднее, были плодом моего воображения.
  Алекс говорил с этой женщиной о моей сестре, о ее смерти и обо мне. И это был не сон.
  Шон тоже разговаривал с ней обо всем случившимся.
  - Сложно в это поверить спустя семнадцать лет.
  Уголки губ приподнимаются в зловещей улыбке.
  - Не будем ворошить прошлое, - говорит она, а если быть точным, приказывает.
  Я опускаю руки.
  - Тогда зачем ты здесь, мама? Знаешь, а ты очень изменилась со времени нашей последней встречи.
  - В последний раз мы виделись с тобой, когда тебе еще не было года.
  - Я об этом и говорю.
  Ярость загорается внутри, стискиваю руки в кулаки.
  - На фотографиях ты намного красивее. А этот крест, - я перевожу взгляд на ее шею, - совсем не подходит к твоему новому образу плохой мамочки.
  - Так же как и тебе не подходит образ нововведенной шлюхи, - она выплевывает эти слова с такой злостью, что мне кажется, в аду не так жарко, как прямо сейчас в этой комнате.
  - Вот мы и обменялись любезностями за годы разлуки.
  Я прохожу мимо нее и сажусь на кровать. Она опускается напротив меня, в кресло.
  - Ты ведь приехала сюда не для воссоединения семьи, не так ли? А если и для этого, то думаю, ты понимаешь, что это плохая идея.
  Она вопросительно поднимает бровь над вставным глазом.
  - Соединять некого, - шепчу я в ответ.
  - Ошибаешься, - отрезает мама.
  Смех пробирает меня до костей.
  - Дмитрий, он твоя новая семья.
  - Что?
  Глаза обещают налезть на лоб. Я поддаюсь вперед и практически падаю с кровати. Но женщина, сидящая передо мной, зловеще улыбается. Она изменилась, она не похожа на ту молодую красавицу со старых фотографий. Единственная известная мне деталь на ее шее. Крест. Вот почему он показался мне знакомым, потому что я и правда его видела.
  Она ничего не говорит, не отвечает на поставленный вопрос, лишь сверлит меня своими естественным и искусственным глазами. Дает мне время на размышления.
  - Работаешь подстилкой для Безлицых? - подаю голос.
  В ответ она оставляет пощечину на моей здоровой щеке. Звон от хлопка отдается от стен, и в комнату вбегает Дмитрий. Наготове.
  Голова кружится, все лицо горит, словно она ударила меня сковородкой.
  - Элеонора, все в порядке? - Дмитрий обеспокоен.
  Я не смотрю на него, но слышу волнение в его голосе.
  - Для старухи у тебя неплохой удар, - говорю, прикусывая губу.
  Женщина склоняется надо мной. Элеонора берет меня за подбородок и притягивает к себе. Ее ядовитый голос проникает в самые щели подсознания, она понижает голос до такой громкости, чтобы ее смогла слышать только я.
  - Я надеюсь, что не ошиблась, когда выбрала тебя, а не твою сестру, - наши взгляды встречаются.
  Я сдерживаюсь, чтобы не плюнуть ей в лицо.
  - Безлицые. Да что ты о них знаешь, Ева? Ты ошибаешься думая, будто мужчины с горой мускул и мозгами куриц могут управлять целыми резервациями и Чистилищем, держа все под контролем. Они - всего лишь прикрытие. Для таких как я, ты и Марго. Знаешь, кто такие настоящие Безлицые? Знаешь, почему их так называют? - я отрицательно качаю головой. - Это те, кого никто не видел. Пол, кого даже никому не известен. Безлицые - это я и Марго. Безлицая - это то, кем станешь ты.
  Мой мир рушится. Воздвигнутые стены вокруг моего замка рассыпаются на части от ядовитых слов.
  Элеонора встает, но у меня не хватает смелости посмотреть на нее.
  Выражение моего лица ясно дает ей понять, насколько сильно я шокирована происходящим.
  - Я должна извиниться перед тобой за поведение Марго, тебе она известна под другим именем.
  - Мия, - шепчу я.
  - Именно. Она молодая и очень вспыльчивая особа. Я хочу, чтобы ты не винила ее в смерти Рейчел, в конце концов, и ты и я, мы обе знаем, что твою сестру ждал смертный приговор. Она была беременна. Ее смерть - вынужденная мера. Я дала разрешение Марго на это.
  Ком встает в горле. Я не могу дышать.
  - Ты. Дала. Разрешение. На убийство. Собственной. Дочери.
  Мне противно от нее, от себя. Мне противно от знания, что во мне течет ее кровь. Я не могу смотреть на нее. Просто закрываю глаза.
  - Повторяю, мы были вынуждены пойти на это, - в ее голосе даже ничто не дрогнуло.
  - Ты бездушная, - я открываю глаза и смотрю прямо на нее.
  - Я знаю. И тебе предстоит стать такой же.
  Шум в голове заглушает ее голос. Злость завладевает телом, и я вскакиваю с места.
  - А что, если я откажусь?
  На минуту Элеонора замолкает. Кажется, она обдумывает возможные варианты. Мы смотрим друг на друга так долго, пока глаза не начинают щипать от боли.
  - У тебя нет другого выбора. Я надеюсь, что ты подружишься с Марго. В ее венах не моя кровь, но я считаю ее своей дочерью, мне бы хотелось, чтобы и ты относилась к ней как к своей родной сестре.
  Ее слова больно жалят.
  Мама разворачивается на каблуках и только затем произносит:
  - Пока ты не будешь готова стать тем, кем я хочу, чтобы ты стала, твоим прикрытием будет Дмитрий, - я перевожу взгляд на черноволосого Безлицего. Он даже не удостаивает меня взглядом. - По легенде он выкупает тебя из Содержательного дома, то есть официально ты принадлежишь ему. Документы уже оформлены. Лучше тебе делать все, что он скажет.
  - Для чего был весь этот спектакль? - единственный вопрос, который меня волнует.
  Она кидает на меня усталый взгляд через плечо.
  - Прежде чем выкупить тебя, я должна была знать, что ты не размазня. Точно моя дочь.
  - Мы нисколько не похожи. Я бы никогда не оставила своих детей.
  Женщина замирает. Ее плечи напрягаются.
  - Поезд приходит в полдень, советую тебе поторопиться и собрать вещи.
  Элеонора покидает комнату, даже не взглянув на меня. Я стараюсь дышать ровно, сдерживая злость и недоумение внутри.
  - Так, значит, ты теперь мой хозяин, - обращаюсь я к Дмитрию, прислонившемуся спиной к стене.
  Руки скрещены на груди, а глаза закрыты. Его лицо ничего не выражает, кроме раздражения и усталости. В голове всплывают воспоминания о ночи, проведенной в его компании, и щеки сами по себе заливаются краской.
  В ответ он кивает.
  - Может, расскажешь, каковы мои обязанности перед тобой? - но он молчит, не поднимая век. Ком встает в горле, мне хочется вывести его из себя. Убрать эту напыщенную, фальшивую умиротворенность с его лица. - Я буду должна ложиться под тебя каждый день или только по выходным?
  Дмитрий распахивает глаза, в два шага он оказывается прямо передо мной.
  - Будь осторожна в выражениях. Официально ты моя. Так что мне ничего не стоит промыть тебе рот с мылом.
  Я начинаю его злить.
  - Правда? И что ты мне сделаешь, если я вдруг перестану тебя слушаться? - я приближаю свое лицо к его.
  Дыхание Дмитрия учащается, так же как и мой пульс.
  - Убьешь меня? Что ж, тогда становись в очередь, - я отталкиваю его и прохожу мимо. - Моя мамочка тоже вряд ли сможет тебе чем-то помочь.
  Я знаю, что Дмитрий мерзавец, он делает только то, что хочет. И сейчас, видимо, он пожелал сделать мне больно.
  Его голос, раздающийся у меня за спиной, звучит безжалостно.
  - Даже не понимаю, что он в тебе нашел.
  - О чем ты говоришь? - у меня нет сил, нет желания выслушивать очередной бред и ложь, которой меня накормят, но инстинктивно оборачиваюсь.
  - Ты ужасно наивная, но его, правда, в тебе что-то зацепило. Только я не могу его понять. В постели ты хуже бревна, красотой не блещешь, - я стараюсь пропустить оскорбления мимо ушей, но правду нельзя игнорировать, а Дмитрий говорит именно так, как есть. - Если бы у меня была такая девушка, как Марго, я бы никогда не променял ее на такую, как ты. Даже не верится, что ты поверила ему так быстро, - Дмитрий ухмыляется, чувствуя себя победителем, ведь он только что добился своего. Сделал мне очень больно.
  - Если ты хотел убедиться, что я считаю тебя настоящим засранцем, ты выбрал очень подходящее время, Дмитрий. Теперь можешь жить спокойно.
  Не могу надышаться. Расстройство, раздражение и злость. Эмоции бушуют, сердце бьется, обещая вырваться из груди. Я разворачиваюсь и оставляю Дмитрия за закрытой дверью.
  Покидая комнату, ловлю себя на мысли, что огорчена его словами. Любое упоминание об Алексе заставляет меня хотеть выпрыгнуть в окно. Дмитрий знает, на какую кнопку нужно нажать, чтобы заставить меня чувствовать себя жалкой.
   Медленно идя по коридору, проходя мимо дверей, где когда-то выполняла свою работу, понимаю, что это конец.
  Конец моей истории с Рейчел, конец баллады с Алексом и начало кошмара в моей новой роли Безлицей.
  Дмитрий прав. Я слишком наивная. Мне понравился Алекс, но дело в том, что я влюбилась не в книгу, а лишь в ее обложку и краткое описание, которое мне позволили узнать.
  Сейчас я осталась одна.
  Я больше никогда не увижу это место. Мы мечтали об этом с сестрой, но никогда не могли предположить, что наши желания будут исполнены такой ценой. Чувствуя привкус горечи во рту, заставляю взять себя в руки. Хватит уже бессмысленных слез и истерик, они ни разу не привели ни к чему хорошему, давно нужно было усвоить этот урок. Мне никто не сможет помочь, пока я не окажу помощь себе.
  Когда я спускаюсь в бункер, у меня появляется незнакомое чувство свободы. Меня никто не сопровождает, руки не сковывают наручниками, а рот не заклеивают скотчем. Эта мысль вызывает у меня грустную улыбку. Как только мы покинем Содержательный дом, игра примет новый оборот. Более опасный и необъяснимый.
  Из душевых доносятся смешки и всплески воды, в голову приходит идея попрощаться со всеми, но я тут же ее игнорирую. Михаил сам скажет, что меня выкупили.
  Марго лежит на своей койке, напевая какую-то мелодию. Кроме нас в бункере больше никого нет.
  Она полностью игнорирует меня. Я прохожу к своей тумбочке открываю дверцу. Марго встает с кровати и кидает дорожную сумку на мою кровать. Ее нос распух и покраснел, рубцы прикрывает пластырь.
   В полном молчании я складываю вещи, которые заполняют сумку лишь наполовину.
   - Это было глупо. Вы могли бы сразу забрать меня, - наконец, подаю голос.
   Я складываю вещи, сидя спиной к девушке.
   - Тебя проверяли, хотели узнать, на что ты способна. Ты не покончила с собой, не свихнулась, - по ее голосу понятно, что она улыбается.
   - Насчет последнего я не была бы так уверена.
   Марго начинает смеяться. Ее хохот отдается от стен, по коже проходят мурашки. Я застегиваю сумку и поднимаюсь с пола. Девушка подает мне теплые вещи: свитер, штаны и ботинки. Не сказав, ни слова я меняю потрепанные шорты и футболку на комплект одежды, который мне предложила Марго. Завязав шнурки на ботинках, встаю и закидываю сумку себе за спину.
  - Теперь ты все знаешь. Мы можем быть неплохими союзниками.
  Она улыбается и протягивает руку.
  - Мир?
  - Ты убила мою сестру, - холодно отвечаю я.
  - Ты спала с моим парнем, - когда Марго упоминает Алекса, я не поправляю ее, ведь между ним и мной не было ничего, о чем ей стоило беспокоиться.
  - Ты пыталась убить меня.
  - А ты почти сломала мне нос. Думаю, теперь мы квиты.
  Я улыбаюсь и маню ее пальцем. Марго наклоняется ближе. Ее навыки бойца явно превосходят мои, но мое отчаяние настолько сильно, что я не в силах сдерживаться. Хочется кричать и просить помощи, которой неоткуда ждать. Меня спасает эффект неожиданности. Ногой я ударяю ее в колено, и она сгибается пополам. Девушка не успевает осознать, что только что произошло, как оказывается на полу и зажмуривается от боли.
  - Может, трудности закалили тебя, но ты ведь понимаешь, что как только придет время, я отомщу, - доносится до меня сдавленный голос.
  - И ты не останешься без ответа. Обещаю.
  Марго кивает. Она протягивает руку, и я помогаю ей подняться. Вместе мы выходим из бункера. В последний раз.
  Сирена, заглушающая все посторонние звуки, оповещает о приближении поезда. В гостиной все Безлицые, а так же охрана в лице Тревиса и других вышибал. Михаил хлопочет вокруг мужчин. Провожает, обсыпая комплиментами и красивыми пожеланиями. Мне становится противно от одной мысли, что я часть всего этого.
  Осмотревшись, понимаю, что Элеоноры здесь нет. Все верно, она скрывается. Истинная Безлицая.
  Я выглядываю в окно, на улице множество черных больших машин, дорогие и доступные только Безлицым. Поезд виднеется вдали. Возможно, мне кажется, или я и вправду слышу, как колеса бьются о рельсы. Сирена замолкает.
  Дмитрий, словно из ниоткуда, появляется рядом со мной. Он забирает дорожную сумку, не глядя на меня, и велит жестом идти за ним.
  Безлицые выходят из дома сразу же, как только Михаил перестает желать хорошего пути и расстилаться перед двенадцатью здоровых мужчин.
  Ничего не слыша, смотря в затылок Дмитрия, следую за ним. На улице очень холодно. Морозный воздух прочищает голову от всех дурных мыслей. Пар выходит изо рта. Я скрещиваю руки на груди, чтобы как-то защититься от холода. Дмитрий проходит к ближайшей машине, открывает багажник и бесцеремонно кидает туда мою сумку.
  - Садись вперед, - приказывает Безлицый.
  Я подбегаю к переднему пассажирскому сидению и залетаю в салон. Потирая руки и дуя на них, чтобы согреться.
  Дмитрий оказывается рядом. Он садится и в полном молчании заводит машину. Я пристегиваю ремень, стараясь не поворачиваться лицом к нему, но мои попытки тщетны.
  Безлицый не выдерживает и наклоняется ко мне, чтобы застегнуть ремень. Он делает это в два счета.
  - Спасибо, - еле слышно бормочу себе под нос.
  Мы трогаемся с места. Мчимся к поезду.
  Мысленно я покидаю это место. Наклоняюсь к двери и смотрю в окно заднего вида. В нем отражается вся мощь и красота Содержательного дома.
  
  Что такое боль? Вы когда-нибудь задумывались над этим вопросом? Я да. Боль - это субстанция, это комок эмоций и чувств, соединенных в одной сфере из частиц осколков размером с бесконечность. Боль - это слова, произнесенные в порыве ярости и отчаяния, жалящие и выделяющие яд. Боль - это предательство. Это когда, кто-то оставляет тебя или ты оставляешь кого-то близкого.
  Я прощаю отца и Рейчел за то, что оставили меня. Так же, как я и надеюсь, они прощают меня.
  В этой Вселенной мы не одиноки, даже в те моменты, когда убеждены в обратном. С нами всегда есть кто-то, кто способен уберечь нас от этой субстанции боли, от невзгод и неверных решений.
  Мы не одиноки даже если все, кто когда-то клялся в вечной любви и преданности вдруг оказываются за бортом нашего корабля, не прося спасательный круг.
  Мы не одиноки, думая, что проблемы, собравшиеся вокруг и грузом давящие на наши жизни, сгустились тучами и не пропускают ни одно яркого лучика солнца.
  Мы не одиноки.
  Не в моей Вселенной.
  
  
  КОНЕЦ
Оценка: 7.73*14  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"