Аннотация: Как "птенцы гнезда Микоянова" продавали Союз. Висит на сайте Витте-центр. Написано очень нежно, если бы писал для себя - использовал бы гораздо более сильные формулировки и оценки.
Истоки "новой" российской коррупции и Закон о кооперации 1988 года
Александр Лиманов
Всепроникающая коррупция - привычная норма современной российской действительности. И хотя считается, будто это почти естественно для России, дескать, еще Карамзин говорил "воруют"[1], такого фантастического уровня как в новейшее время российская склонность к лихоимству и казнокрадству, пожалуй, еще не достигала. Но говорить о том, что всему виной "лихие 90-е", когда, мол, "ураганили" - неверно. И также не вполне верно будет сваливать всю вину на реформаторов ельцинской поры - Гайдара, Чубайса и др. - тех, кого общественное мнение упорно числит теоретиками и организаторами катастрофического развала экономики и последующего обнищания народа.
К этой эпидемии коррупции Советский Союз изготовился еще до начала перестройки, которая стала лишь пусковым механизмом. А "шоковая терапия" и "приватизация" были просто оформлением уже сделанного. Именно во время перестройки были заложены основные принципы современного российского хозяйствования, самым главным из которых, наверное, надо считать отсутствие в стране действительной частной собственности. А соответственно - и собственников. Вся законодательная и правоприменительная система нынешней России выстроена так, что частная собственность является, по сути, предметом договора между формальными собственниками (а по сути - пользователями) и бюрократической охранительной структурой. Хотя, казалось бы, и реформы 90-х, и 80-х затевались с прямо противоположной целью: добиться появления класса реальных собственников. Но их недолгое существование было лишь временным явлением. И пусть окончательно это стало понятно лишь в середине минувшего десятилетия, та схема, которая не позволила собственникам стать социальным явлением, была выстроена уже во время перестройки, во второй половине 80-х.
Хроника пикирующей кооперации
Работу этой схемы блестяще иллюстрирует коллизия с законом о кооперации, принятом в мае 1988 года. В нынешних учебниках истории этот закон рассматривается как один из этапов начальной стадии реформ. Между тем, уже в те годы многим было понятно, что этот закон - безусловый и решительный финал реформ и начало создания новой клептократии, освобожденной от идеологических "вериг социализма" (по выражению Василия Шульгина).
Этот период вообще очень странно освещен и в современной историографии, и в публицистике - авторы мечутся между замалчиванием, непониманием, откровеной конспирологией и фальшивыми оправданиями. Очевидно, 25 лет - слишком малый срок, чтобы объективно описать происходившие события, без опасения задеть всех причастных. Тем не менее, попробуем это сделать без опасений.
Сама по себе история с законом "О кооперации в СССР" довольно проста и может быть изложена в нескольких предложениях.
В феврале 1987 года Совет министров СССР разродился сразу тремя постановлениями: ЉЉ 160, 161 и 162 - о создании кооперативов по бытовому обслуживанию населения, по производству товаров народного потребления и кооперативов общественного питания. 1 мая 1987 года вступил в силу принятый в ноябре 86-го закон об индивидуальной трудовой деятельности. А через год вышел закон о кооперации, максимально расширявший сферы деятельности, доступной кооперативам. Но за два месяца до этого, в марте 1988, еще до вступления в силу закона, вышел указ о прогрессивном налогообложении кооператоров: при заработке свыше 500 рублей подоходный налог поднимался до 30%, свыше 700 рублей - 60%, свыше 1 тысячи рублей - 70%, а с каждого рубля свыше 1,5 тысяч рублей взималось уже 90 копеек налога. И, наконец, в декабре того же года, постановлением Совета министров была резко ограничена сфера деятельности кооперативов. Вслед за этим - короткая развязка: еще несколько аналогичных (ограничивающих) постановлений и к началу 90-х тема кооперативов практически исчезла из актуального словаря экономической действительности. Тем более что в 1990 году уже отдельным российским законом были разрешены частные малые предприятия.
Все. История окончена. Наиболее распространенной официальной оценкой тогда была формулировка "непродуманные решения". Общественность, прежде всего СМИ, увидела косность партбюрократов и их страх перед стремительным обогащением отдельных советских граждан. Так, министр финансов Борис Гостев весной 1988 года в интервью "Огоньку" объяснял прогрессивный налог тем, что у кооператоров "нечестно заработанные" деньги, что "нечего плодить спекулянтов", а "прослойка богатеев приведет к социальному расслоению". А уж после того, как в 1992 году началась приватизация, о кооперативах и вовсе забыли, рассматривая их как исторический факт.
Но если внимательно рассмотреть всю предысторию, станет понятно, что короткая история кооперативного движения как в зеркале отразила расположенность и готовность советской номенклатуры к бандитско-чиновной коррупционной приватизации советского народного хозяйства. И говорить о "непродуманных решениях" здесь не приходится.
Всем вернуться в тень
Первая важная реперная точка в кооперативном законотворчестве - указ о прогрессивном налогообложении. Именно он дает возможность понять смысл всей конструкции. Первое его следствие было предугадать не сложно: кооператоры начали скрывать свой истинный доход. А вот второе следствие, ничуть не менее естественное, кажется не столь очевидным, а между тем именно оно и есть смысл этого акта: к кооператорам немедленно пришли бандиты. Железная аксиоматика советского криминала, выработанная еще в 60-х - "барыга обязан делиться" (барыга, т.е. спекулянт, деловой, цеховик и т.п.), "честных грабят, с барыги - берут" - была воспринята и новой волной криминалитета, рэкетом. Раз ты не платишь государству, воруешь у него, значит, нет над тобой и защиты от государства, ты не сможешь обратиться в милицию, а будешь платить бандитам. Впрочем, уже тогда очагами стала возникать и криминальная прослойка внутри самой милиции, которая была готова стать противовесом рэкету за те же проценты.
Особенно здесь любопытно то, что сведение кооператоров и бандитов в единый узел было произведено несколько месяцев до того, как образовались откровенно спекулятивные, так называемые торгово-закупочные кооперативы в конце лета 1988 года. Ведь первые кооперативы, которые стали появляться весной 1987-го и занимались общепитом, бытовым обслуживанием и производством ширпотреба, в большинстве своем старались держаться в законных рамках. Разумеется, кооперативы общепита были не совсем чужды спекулятивной манере, получая продукты у государственных предприятий торговли по госценам, а продавая - по кооперативным (порой в 10 раз превышающим первые), но это был пока низовой, относительно мелочный уровень торговли, а вот с выходом закона "О кооперации в СССР" кооперативами мгновенно обросли крупные промышленные, добывающие и торговые госпредприятия. Через эти кооперативы руководство предприятий проводило часть сбыта, сами руководители в них зачастую и состояли, чтобы законным образом получать гораздо большие зарплаты, через них проводились некоторые закупки, которые надо было осуществлять не по государственным ценам, а по завышенным и т.п. И вот к ним бандиты, приученные шашлычниками и видеосалонами, пришли требовать доли уже с гораздо большим интересом - ведь эти кооперативы открывали им дорогу на сами предприятия.
Кстати сказать, жесткая шкала прогрессивного подоходного налога была уже летом 1988 года слегка "смягчена", но свое дело она сделала. А в июле 1988 года президиум Совета министров СССР принял еще одно судьбоносное решение: дать исполкомам районных и городских советов народных депутатов право устанавливать налоговые льготы для кооператоров, учитывая, разумеется, "общественную значимость" их продукции и прочие нюансы. Это решение расширяло формулировки самого закона: в частности, в статье о налогообложении кооперативов вводилось понятие дифференцированного подхода к установлению налогов в зависимости от видов кооперативов и целей их деятельности. При постоянно меняющихся перечнях этих видов и целей, при возможности местных властей самостоятельно формировать эти перечни, размеры налогообложения оказывались в зависимости от разрешающих инстанций.
При этом низшей, льготной ставкой налога на прибыль для кооперативов было всего лишь 2%. Верхний потолок, для кооперативов розничной торговли, доходил до 60%. Естественно, что розница всеми силами старалась не показывать прибыль государству. Но скрыть от криминала ее она, разумеется, не могла.
Еще один пример заложенной в законодательство коррупции: в приложении Љ1 (т.е. в перечне) к декабрьскому постановлению 1988 года о запрете кооперативам отдельных видов деятельности был замечательный пункт: запрещается "изготовление и реализация продукции общественного питания в условиях, не отвечающих санитарным требованиям, а также применение пищевых добавок, запрещенных санитарными нормами и правилами". Контроль за исполнением - на местных советах. Иными словами, не санэпиднадзор разбирался с кооперативами по соответствию или несоответствию условий реализации продуктов питания санитарным нормам, а исполкомы местных советов получали право направлять в коперативы проверки для решения - закрывать кооператив (с возбуждением дела) или нет.
Таким образом, если один поводок был отдан организованной преступности, то второй дан в руки местной власти. Начиная с этого момента власть и бандиты ведут нескончаемую борьбу с предпринимателями: первые пытаются отобрать у предпринимателей заработанное, а они стараются не отдать. Тем не менее, отдают. Не власти, так бандитам. Не бандитам - так власти. Вплоть до тех пор, пока бандиты и власть не слились воедино. Но самое важное в другом: новорожденный российский бизнес с самого начала своего образования, когда он еще имел возможность стать относительно прозрачным, честным и законопослушным - меньше, чем через год, буквально через 9 месяцев - был загнан в тень. К 89 году теневой ВВП, даже по самым щадящим данным, составлял уже около 12% от официального.
Предварительная подготовка
Чтобы правильно оценить смысл тех или иных решений (связанных в данном случае, с кооперативами), рассмотрим решения, предваряющие их. Самое важное, что было сделано к моменту начала первых рыночных реформ (1986-87), это формирование организованной бандитской массы.
Весной 1985 года был введен "сухой закон". Экономисты и политологи обращают обычно внимание на тот факт, что уже к 1987 году подпольное производство алкоголя достигло примерно 120 декалитров в год (от 80 до 150 дал по разным оценкам), что почти не уступало объему официально продаваемого алкоголя (121 дал в 1986 году). По оценкам академика А.Аганбегяна, ежегодный ущерб государству благодаря антиалкогольной кампании, составлял более 10 млрд рублей ежегодно, Н.Рыжков оценивал общую сумму потерь госбюджета в 67 млрд за годы действия закона. Но мало кто правильно оценил тогда и тем более сейчас, когда события прошлых лет уже не вызывают такого интереса, тот факт, что создание рынка подпольного алкоголя потребовало не просто мобилизации всего криминального советского сообщества, но и структурирования его, превращения в систему, создания объединений, накопления оружия и т.п.
Лишь в 90-х ряд политиков стал говорить, что "сухой закон" сработал в России так же как и в Америке, создав мафию. (См. в частности, книгу А.Собчака "Жила-была коммунистическая партия", Лениздат, 1995. Писал об этом и Е.Гайдар в своих книгах, и Н.Рыжков, но все эти прозрения были запоздалыми - для этого и видным демократам, и государственнику Рыжкову пришлось оказаться выдавленными из власти.) К 1988 году только в одной Москве существовало несколько десятков бандитских группировок. Считается, что они сложились именно вокруг кооперативного движения, но действительным катализатором этого процесса стал как раз "сухой закон".
В ожидании часа Ч
К грядущему рынку и приватизации готовились своими способами и в своих сферах деятельности самые разные группы представителей советского партхозактива.
Так, одна из таких групп (или сообществ), к которой принадлежали выходцы из структур КГБ и КПСС, занимавшиеся связями с зарубежными компартиями и другими дружественными организациями, готовила к реформам область, закрытую для большинства представителей советской номенклатуры вплоть до либерализации внешней торговли в 1988 году.
Как именно готовила? Создавали инфраструктуру, предприятия, каналы сбыта, финансирования и т.п. Возьмем, к примеру, кипрскую компанию Loel (соки, вина, фрукты и т.п.). Сладкий мускат этой марки памятен, наверное, всем, кто хорошо помнит 80-е. Эта фирма, созданная еще в 40-х левыми греческими профсоюзами, была одной из сотен компаний, которые по всему миру организовывались компартиями или входили с ними в кооперацию. Компартии получали средства от КПСС, а их фирмы - от советского Внешторга, поскольку импортировали в Союз свою продукцию. Т.е. платили им, по сути, дважды. Разумеется, и с компартиями, и с их фирмами (так называемые "фирмы друзей") были тесно связаны и наши партийные структуры, и торговые, и структуры КГБ, которые курировали всю эту деятельность. К началу 1991 года у СССР загадочным образом (на основании принятых самим же СССР обязательств) образовалась большая задолженность перед "фирмами друзей", среди которых фигурирует и компания Loel (около 3 млрд инвалютных рублей, как следует из записки двух завотделами ЦК В.Фалина и В.Власова "О просроченной задолженности фирмам дружественных партий"), а в апреле того же года Управделами ЦК получило разрешение от секретариата ЦК создавать с этими фирмами легальные совместные предприятия. Разумеется, с учетом погашения задолженности и внесением дополнительных средств в уставный капитал.
Добавим для полноты картины еще один факт. Осенью 1985 года были ликвидированы шесть сельскохозяйственных ведомств и учрежден Госагропром СССР, который получил право внешнеэкономической деятельности (ВЭД). (Только через год, кстати, право ВЭД получили еще 20 министерств и 70 крупных мероприятий.) А еще через год все учреждения Госагропрома были переведены на полный хозрасчет и самофинансирование, с правом отсрочки на 10 лет выплаты задолженностей по ссудам. Общая сумма задолженности, которую мог пролонгировать Госагропром составляла почти 10 млрд рублей. А уже в апреле 1989 года Госагропром был упразднен. Суть этой трехходовой операции состоит в том, что набранные за счет ВЭД консолидированные убытки были компенсированы сперва займами, а потом списаны инфляцией и денежными реформами, не говоря уж о многочисленных реорганизациях. Но самое главное, большая часть этих средств была аккумулирована в разного рода совместных предприятиях, счета которых, открываемые по наработанным схемам на западе и в офшорах, контролировались бывшими комитетчиками, внешторговцами или их преемниками.
Строго говоря, это должно было бы называться легализацией хищения госсобственности, но ведь это было сделано самим государством, в собственных, как будто, интересах.
Внутри Союза существовало еще несколько крепких номенклатурных сообществ, еще до начала перестройки приготовившихся к новым временам.
Когда в конце 1986 года в Ростове хоронили бывшего начальника облторга Будницкого, получившего в самом начале горбачевского правления на показательном процессе 15 лет с конфискацией за хищения госсобственности и умершего на зоне, то выделили для него место на Аллее Славы, там, где хоронили героев и военных летчиков. После скандала выяснилось, что торжественные похороны, поразившие весь город, были организованы с разрешения властей: оказались замешаны и местные партийные руководители, и милицейские чины, и представители нескольких областных стройтрестов, и судейские, и множество других видных областных чиновников. В других областях Союза таких громких скандалов не было, но это не значит, будто там партийная и хозяйственная номенклатура не были частью устойчивого криминального (и коррупционного) бизнеса. Этот бизнес был наростом на советской системе снабжения и торговли, наростом довольно устойчивым и крепким, и отнюдь не ограничивался только национальными республиками, как это может показаться на первый взгляд. Да, узбекское дело или расследования злоупотреблений в Грузии, для которых еще в 60-х годах было создана отдельное подразделение внутри ОБХСС были конечно громкими, скандальными, о них говорили. Но и в других регионах ситуация мало чем отличалась, особенно к началу 80-х.
Третьей крупной группой "предвкушавших рынок" были те, кого впоследствии назовут "красные директора", сообщество руководителей крупных и средних промышленных и добывающих предприятий. Для них рынок начался чуть позже, и именно им пришлось дожидаться не только закона о государственном предприятии и постановления ЦК и СМ СССР о переводе предприятий и организаций на хозрасчет и самофинансирование (лето 1987 года), но и закона "О кооперации в СССР", который позволил создавать профильные кооперативы при тех или иных производствах. Но и это, разумеется, было полумерой. Кроме того, далеко не все директора смогли удержать свои предприятия в своих руках - были желающие и повыше рангом.
В 1987 году ликвидируются отраслевые отделы ЦК КПСС, осуществлявшие партийный контроль над экономикой. Многие чиновники упразденных отделов переходят на руководящие должности в отрасли, которые они в свое время курировали. Кроме того, партийные функционеры устремляются в Советы народных депутатов. Конечно, бывают случайности и не все добиваются поставленных задач, но, например, президиум Верховного совета - это те же люди, которые входят в ЦК, секретари обкомов, министры, госплановцы, высокопоставленные военные, генералы оборонки.
В 1988 году именно эти чиновники начинают номенклатурную приватизацию, т.е. захват общегосударственной собственности государственными чиновниками. Министерства, главки, тресты превращаются в концерны. "На этом этапе произошла основная приватизация - задолго до ее официального начала", пишет Ольга Крыштановская в исследовании "Трансформация старой номенклатуры в новую российскую элиту".
Был ли умысел в создании такой ситуации? Безусловно, да. Но предполагать, что вся конструкция выстроилась в соответствии с одним расчетом было бы чересчур наивно и прямолинейно. Расчетов было несколько, у разных заинтересованных групп - свой. Удивительнее всего то, что в одном расчеты сходились: первые кооперативы, обремененные относительно низкими налогами, производящие недорогой и расхожий ширпотреб, готовые работать еще не из принципа минимальной 100-процентной прибыли, а по вполне разумным нормам, были не нужны никому из основных заказчиков и потребителей перестройки. Так что на пути в капитализм с человеческим лицом наша страна простояла не больше 9 месяцев, а затем бодро направилась в сторону капитализма дикого, воровского, бандитского, чиновного и бескрайне коррупционного.
[1] Вошло в оборот с подачи Довлатова. На самом деле, не "воруют", а "крадут", и не Карамзин, а Фонвизин: "Кто может - грабит, кто не может - крадет".