- Коллеги, я, конечно, уважаю чужое мнение и организованные дебаты, но нельзя же поднимать такой шум...
- А я говорю, что время - это то четвёртое измерение, которое мы так долго искали...
- Ерунду вы говорите, Павел Аркадьевич, время не может быть измерением, поскольку именно измерить его и нельзя. А то, что мы называем временем, так относительно, что мы даже не можем говорить о какой-либо точке отсчёта. Это абстракция!
- Послушать вас, Фёдор Семёнович, так выходит, что и пространство и все три измерения - тоже абстракция, поскольку также относительны и также не имеют точки отсчёта.
- Вы не путайте божий дар с яичницей!
- Ну, до Бога уже докатились...
- Коллеги, коллеги, прошу вас успокоиться!..
Этот, как потом многие говорили, эпохальный диспут происходил в одном малоизвестном тогда темпорологическом институте, имя которого сейчас гремит на весь мир. И всему виной одно маленькое, для неопытного глаза невидимое, событие, о котором сейчас, пока вы не дочитали до конца, знают лишь трое: я - автор этого детского, по сравнению с истинной величиной реального события, лепета; собственно, главного его действующего лица, о котором сейчас и пойдёт речь (и ещё одного человека).
Серёжка Ивин - человек ничем внешне не примечательный, но только внешне, поскольку именно он перевернул всю мировую историю. Да на него даже девчонки из его класса не обращали внимания; ну, подумаешь, умный, но ведь несимпатичный, - мало того, что рыжий, так ведь ещё и в больших очках. В очках не потому, что это стереотип в описании любого "умника", а потому, что зрение, даже в наш-то технически подкованный век, посажено многочасовым каждодневным чтением.
Вот он идёт на уроки в свой нелюбимый 8-А, где его снова будут обзывать "убийцей дедушек", причём называя даже орудие убийства - лопату. Хотя, вру, в этом нелюбимом 8-А есть Иринка Петрова - гораздо более любимая. Не то, чтобы симпатичная, но очень приятная, добрая и отзывчивая и, что более всего обидно, Серёжку она как-то не замечает. Другой бы на его месте сказал спасибо и на том; другой, но не Серёжка, которому последнее время стало не хватать внимания этой маленькой Иринки. А Иринка всё внимание перенесла на Андрея (местного Дон Жуана), который в свою очередь, своё внимание сосредоточил на Лене. В общем, почти что круг и уж точно - заколдованный какой-то, - во всяком случае, так считает Серёжка. И единственное, о чём он просит судьбу - это дать ему всего один шанс. И представьте себе, что за столько поколений вопрошающих судьба вдруг обрела слух и услышала желание, в исполнение которого Серёжка уже почти не верил, хотя очень сильно надеялся и ждал.
- Ну, хотя бы на мгновение остановилось время...
И время действительно остановилось, но даже теперь уже сложно определить: длилось ли это миг, два или вообще гораздо больше. Самое главное, что это случилось, хотя, и то, как это случилось, тоже немаловажно...
Хорош осенний день в школе, когда солнце греет через прозрачные стёкла как летом, а всё различие только в цветах природы, бушующей нерукотворными акварелями! Многим знакомо это острое, не изжившее себя с годами, ощущение последних дней спокойной жизни в тихом наивном детском возрасте. Но это всё не суть, - так, лишь предисловие.
В этот день на переменке, как, в общем-то, и всегда, Серёжка играл на школьном дворе в "квадрат". Андрей тоже был в одном из четырёх квадратов и, в отличие от трёх других, вызывал ненасытное любопытство слабой половины класса, которая высыпала на подоконники четвёртого этажа и с жадностью наблюдала, как этот уездный Аполлон пинает бедный, ни в чём не повинный мяч. Излишне говорить, что Иринка тоже сроднилась с подоконником, - однако, я уже это сказал. И вот он этот миг, пришедший так внезапно; миг, которого Серёжка так ждал, что свойственно практически любым героям-фантазёрам, мечтающим в тайне о каких-либо рыцарских поступках. Все видят, как Иринка падает из окна на асфальт, в глазах у всех застывает ужас, но никто ничего не может сделать. И вот она, как в замедленной съёмке, плывёт сверху вниз мимо третьего этажа, мимо второго и уже близка к асфальтированной дорожке, когда...
- Нет! - кричит Серёжка, закрывает глаза и сжимает руками уши, чтобы не слышать глухого удара и криков, которые обязательно за этим следуют. Но, даже простояв в неподвижном оцепенении несколько минут и открыв уши, Серёжка, к своему удивлению, не слышит никаких звуков, кроме шума ветра и шорохов листвы, кружащейся по школьному двору в забытом вальсе. И не веря своим ушам, он открывает глаза, сломя голову бежит под окна, и, крепко обняв свою первую любовь, нежно опускает её на землю в миг застывшего движения.
- Если ты ангел, то почему такой рыжий? - говорит она, смотря на Серёжку и улыбаясь. - И вообще, почему ты так похож на Серёжку Ивина? Вот уж не думала!
- Потому что я и есть он. То есть я - это я... Какая разница!?
- А почему я не упала?
- Упала...
- А почему не разбилась? - глаза её вдруг становятся серьёзными, а он, не зная, что ответить, потупив взор в землю, долго и упорно молчит.
- Я не захотел, - и ослеплённый промелькнувшей в голове догадкой, смотрит вокруг, улыбается, хватает Иринку за руку, и, показывая наверх, говорит, - Смотри!
Миг, застывший в неподвижности человеческих фигур с испуганными глазами, можно резать ножом и разносить по разным музеям, как сделанное искусным художником панно, где всё выглядит живым и реалистичным, но только не движется. И самое во всём этом забавное, как кажется Серёжке, что все эти люди, застывшие в нелепых позах, когда секунда растянулась, как каучуковая пластинка, живые и существующие на самом деле. И первым его порывом было - сделать что-нибудь смешное, а что - мысли разбегались, путались и никак не хотели остановиться на чём-нибудь одном. Тогда он снова взял выпущенную из его ладони руку Иринки и молча повёл её за собой, но она не сопротивлялась.
- Постой! - вот что он хотел сделать. Вроде бы и шутка, а вроде нет. Он отпускает её руку, бежит к Андрею, и, взвалив его на плечи, медленно уносит в школу.
- Ну, и тяжёлый же ты! - слышит Иринка отголосок эха на лестнице, где полно застывших в движении людей, но в то же время пустынно. Но, чему она сама нимало удивляется, её как-то не задевает за живое то, что Серёжка ставит Андрея в объятия Лены, а наоборот - её это даже смешит.
- Ну, вот, теперь можно идти. Что-то будет?! - и Иринка уже сама протягивает Серёжке руку, и они уходят из школы.
Единственное, чего я сам не понимаю и по сей день: почему замерли только люди и творения их рук, а всё другое, - естественное, - что шло от природы, жило своей обычной жизнью и не замечало того, что что-то не так. А может быть, всё было именно так, как должно было быть, без налёта неестественности и искусственности? Птицы, живущие вне жизни человека, продолжали покорять небо своими полётами и песнями, деревья, не зависящие от жизни всё того же человека, как и за миг до этого, скидывали листву под шум ветра. И лишь два человека, выпавшие из всего человеческого сообщества волею одного из них, вопреки необъяснимому обездвижению своих собратьев, продолжали жить всё той же осенней жизнью, какой жили до этого. Ну, не совсем такой...
Она поняла, пока спал весь мир, что он спит из-за неё - она поняла всю степень, всю глубину Серёжкиной любви, остановившей ради неё время, и не могла не ответить на его чувства, ибо, даже если бы и не хотела, его внутреннего мира хватило бы на двоих с лихвой! Что было дальше, попробуйте догадаться сами, стройте любые фантастические предположения, а я буду вместе с Серёжкой и Иринкой в тишине улыбаться вашим домыслам!
Единственное, что я вам могу рассказать, как другие заметили, что время застывало в моментальном фотокадре. Если вы мне не верите, то можете сходить в институт темпорологии, где среди разных исторических экспонатов есть такая картина - очень реалистичная, поскольку живая: в воздухе, над краем стола, застыл перевёрнутый вверх дном стакан, из которого выплёскивается вода. Это не муляж, а самая настоящая темпорологическая фотография, оставшаяся с того памятного дня, когда время останавливалось. Конечно, эта картина не единственная в своём роде, но самая знаменитая. И, повторю ещё раз, - никаких трюков, всё естественно. Правда, часы с застывшими на их электронном табло с цифрами, поставил я сам, и к сцене со стаканом они не имели никакого пространственного отношения, а только временное. Но время точное, - это так - подарок от бога людям, не знающим о себе до конца и не представляющим своих сил и возможностей.