Аннотация: ...знак смысл которого ему предстоит разгадать. Ведь не просто так дарили ему жизнь, значит, и от него ожидали в ней чего-то значительного.
В то лето, в Оболенском, Леониду Осиповичу Пастернаку хорошо работалось. Карманные альбомчики, с которыми он никогда не расставался, пополнялись ежедневными зарисовками. Старший сын, частенько сопровождавший отца на этюды, не раз становился свидетелем того, как преображалась местность, воспроизведенная художником. И какими беспомощными были его собственные попытки запечатлеть увиденное. Перенесенное на бумагу, оно меркло.
"Там подлинник, здесь - бледность копий.
Там все в крови, здесь крови нет".
Дача Пастернаков стояла на вершине холма. С террасы открывался вид на заливные луга под холмом и густые заросли ивняка, окаймлявшего пойму реки и убегавшего вместе с ней дальше к горизонту. К вечеру летнее солнце клонилось к кромке соседнего бора, окрашивая в немыслимые цвета край небосвода, словно быстрая кисть небесного художника прошлась по холсту заката. Разнообразие его палитры восхищало.
Тишину клонящегося к закату дня внезапно нарушали дикий топот и гиканье. Это девушки из соседнего села Бочарова гнали в ночное табун лошадей. Нетерпеливое ржанье и нарастающий топот почуявших близость водопоя лошадей, смех и звонкие голоса деревенских амазонок, гонящих табун в ночное, были лишь прелюдией к той симфонии красок, которая в следующее мгновение разыгрывалась перед обитателями пастернаковской дачи.
В багровом свете уходящего дня пузырились подолы задранных цветастых юбок, сверкали оголенные девичьи колени, лоснились бока скакунов. Полыхавшие на ветру красные, синие, ярко желтые косынки соперничали пестротой и яркостью с переменчивыми красками заката. Ветер срывал косынки, отпуская на волю вихрь девичьих кос. Табун проносился мимо и вскоре растворялся в сумерках, которые уже захватили низину.
Леонид Осипович загорелся мечтой попробовать свои силы в создании крупномасштабной жанровой картины. Вскоре от подготовительных карандашных набросков он перешел к цветовым этюдам. Даже по этим отдельным кускам можно было предположить, что близится день, когда на холсте оживет феерия красок. Что точно так, как складывалась "Божественная поэма" Скрябина из отдельных пробных музыкальных звуков, так же из отдельных пробных мазков возникнет картина "В ночное".
Между тем Борисом тоже овладела мечта. Ему захотелось попробовать свои силы в роли наездника. И чем несговорчивее были родители, чем красноречивее описывал отец сложность верховой езды на неоседланных и необученных скакунах, тем сильнее становилось желание Бориса испытать себя. Переупрямить его редко кому удавалось. Он добился, что однажды на него просто махнули рукой.
Обычно в преддверии вечера вооруженные мольбертом и складным стульчиком сыновья с готовностью сопровождали отца на "натуру". В один из таких вечеров младшему брату пришлось одному отыскивать в высокой траве прежние следы мольберта. В тот вечер старший брат уговорил бочаровских девушек взять его с собой в ночное.
Художник, как обычно, занял свое место за мольбертом и ждал приближения кавалькады. Появившийся вдали табун шел неспешным ровным аллюром. Как видно, девушки пытались сдерживать коней, жалея затесавшегося среди них городского подростка. Боря держался гордо и уверенно. Все изменилось в тот миг, когда из-за реки раздалось призывное ржанье чужой лошади. Откликаясь на ее зов, табун резко изменил свой путь и припустился галопом к реке. Не ожидавший крутого поворота Борис покачнулся. Его лошадь, давно учуявшая неумелого наездника, теперь начала подкидывать задом, желая избавиться от всадника. Некоторое время он пытался сохранить равновесие, но не удержался. Промчавшийся дальше табун, на какое-то мгновение скрыл от отца и Шуры упавшего Бориса.
Леонид Осипович не сразу осознал случившееся. Только, когда топот коней затих внизу у реки, отец и младший брат с ужасом поняли, что там, в траве, остался лежать Боря. Живой? Мертвый? Отгоняя страшные мысли, они бросились через луг. Высокая трава и кочки мешали быстрому бегу. Первым к упавшему подбежал Шура. По счастью Борис не потерял сознание. Шок заглушал боль в ноге, которая в тот момент представляла собой нечто отдельное, ему не принадлежащее и совершенно неподвижное. Как выяснилось позже, сбросившая его лошадь копытом раздробила ему бедро. Оставалось только благодарить Бога, что пронесшийся над ним табун не разнес ему голову.
Шура поспешил в дом за помощью. По счастью на даче оказался живший по ту сторону железной дороги хирург Гольдингер. Он помог уложить Бориса с требуемой осторожностью на заменивший носилки плетенный летний диванчик и зафиксировал сломанную ногу. Вызванный из Москвы специалист наложил гипс.
Шок прошел, уступив место нестерпимой боли. Больной метался в бреду. Отец помчался в Малоярославец за доктором и сиделкой. Возвращались уже под вечер. Вдруг тишину разорвал леденящий душу звук набата. И почти тотчас же над верхушками темнеющего вдали леса заплясало зарево пожара. Источник пожара был скрыт от глаз путников. Пролетка тяжело поднималась в гору, и никакие понукания не могли бы заставить лошадей быстрее достичь открытого места. У отца перехватывало дыхание от одной мысли, что где-то там в дыму и огне мечется по дому несчастная женщина, спасая от огня малышей, и ей не под силу вынести из горящего дома старшего сына, не причинив вреда его ноге.
Какие еще страшные мысли проносились в его голове? Не винил ли он сгоряча себя? Ведь не вздумай он писать картину, не сопровождай его сыновья на этюды, и у Бориса не зародилась бы эта бредовая идея скачки на неоседланной лошади.
Пролетка приближалась к повороту. Еще немножко и он увидит...
Моля судьбу о милости, не дал ли он зарок, не прикасаться к начатому полотну, если Бог даст, и пламя пожара пощадит близких?
Когда пролетка, наконец, достигла края леса, выяснилось, что горит далеко за рекой и железной дорогой. Беда пронеслась мимо, выбелив за одну ночь волосы отца.
Утро принесло страшную весть. Дача Гольдингеров сгорела дотла. Погорельцы уехали в Москву. В Москву, в мастерскую Леонида Осиповича, перекочевали и все этюды незавершенной картины. Им была уготована незавидная участь пылиться в углу.
Прошло время. Как-то раз, разбирая завалы мастерской давно живущего в Берлине отца, сыновья обнаружили большое байковое полотно, которым отец обычно завешивал южное окно мастерской от палящих лучей солнца. На темном фоне старой мятой байки проступали цветовые пятна незавершенной композиции: яркая красная кофта наездницы, ее загорелое колено, гнедая лошадь, намеченные фигуры остальных всадниц на фоне заката.
На короткое мгновение подробности давно ушедшего лета пронеслись в памяти братьев. Но и эти краски - единственное свидетельство иного направления в творчестве художника, которому он не дал хода, - вскоре осыпались с мягкой байки. Неумолимое время не пощадило того, что художник решил оставить без продолжения.
Несчастный случай надолго приковал Бориса к постели. Вынужденная неподвижность усугубляла проносившиеся в горячечном бреду воспоминания. Удары сердца совпадали с трехдольным синкопированным биением галопа и падения. Так события становились ритмами. Так ритмы рождали мелодию. Ее волшебному и мучительному дару Борис отдаст шесть последующих лет своей жизни.
"Куда б утекли фонари околотка
С пролетками и мостовыми, когда б
Их марево не было, как на колодку,
Набито на гул колокольных октав?
Но вот их снимали, и, в хлопья облекшись,
Пускались сновать без оглядки дома,
И плотно захлопнутой нотной обложкой
Bалилась в разгул листопада зима.
Ей недоставало лишь нескольких звеньев,
Чтоб выполнить раму и вырасти в звук,
И музыкой - зеркалом исчезновенья
Качнуться, выскальзывая из рук.
В колодец ее обалделого взгляда
Бадьей погружалась печаль, и, дойдя
До дна, подымалась оттуда балладой
И рушилась былью в обвязке дождя".
У творческих натур свои счеты со случайностями жизни. Волей судьбы падение с лошади пришлось на 6 августа - день Преображения.
Преображение - знак бессмертия, этого иного названия жизни, усиленного качеством вневременности.
Неведомая сила, сбросившая на землю тринадцатилетнего мальчика и отметившая утолщенным каблуком ногу, сросшуюся с заметным укорочением, - эта самая сила даровала ему жизнь, отведя смерч промчавшегося над ним табуна и вычеркнув единым махом из всех будущих войн.
Он считал, что это ЗНАК смысл которого ему предстоит разгадать. Ведь не просто так дарили ему жизнь, значит, и от него ожидали в ней чего-то ЗНАЧИТЕЛЬНОГО.