В прошедшую зиму 1901 года, не выдержав постигшего ее одиночества, смиренно последовала за мужем бабушка Лия. Но в Одессе оставались еще родители Розалии Исидоровны и дружественная семья Фрейденбергов. Поэтому летом решено было вновь ехать в Одессу. Поездку пришлось перенести на более поздние против обычных сроки. Сначала ждали результатов поступления Бориса в гимназию. Потом ожидали возвращения Леонида Осиповича из Ясной Поляны. От Толстых он вернулся в первой половине июня в приподнятом настроении, довольный набросками, которые делал для задуманного портрета Толстого в кругу семьи. А уже в конце июня Леонид Осипович писал из Одессы своему другу художественному критику П. Д. Эттингеру:
"Я здоров теперь и лучше себя физически чувствую, чем прежде. И я работаю, и окружающее все здорово, растет, поправляется, набирается сил среди природы - у моря; живу вдоволь, слава Тебе Господи, - вот теперь, сию минуту, пишу Вам, а в соседней комнате жена чудно играет Бетховена, Шопена, сейчас Мендельсона, и я окутан струящейся звучной сладкой паутиной чарующих звуков, проникающих вглубь меня - кругом ни души, все замерло, дети в саду, - разве не грешно еще роптать? Скажите! Искусство, искусство - равносильно жизни! Только в нем еще можно спастись!"
Летом семью постигло еще одно горе. От гнойного аппендицита скончался 14-летний Женя Фрейденберг, любимец всей семьи, племянник Леонида Осиповича. На следующий год после его смерти семья Фрейденбергов навсегда покинула Одессу. Поселились на Екатерининском канале (позже - Грибоедовский) в Петербурге. Впоследствии Петербург, Екатерининский канал и семья Фрейденбергов - эти три имени сольются для Бориса в единую притягательную тему. Он будет болен и очарован городом и семьей своей двоюродной сестры Ольги Фрейденберг.
Но сказанное относится уже к Борису-студенту. А пока что гимназист Борис Пастернак 16 августа 1901 года перешагнул порог второго класса 5-й классической гимназии, находившейся на перекрестке Поварской и Большой Молчановки.
Гимназия называлась классической, потому что в ней продолжали изучать древние языки, изъятые в 1901 году из обязательной программы министром народного просвещения П. С. Ванновским. По реформе Ванновского предполагалось заменить бессмысленную зубрежку неупотребляемых языков изучением естественнонаучных дисциплин, которые раньше преподавались в небольшом объеме только в младших классах гимназии. Директору 5-й классической гимназии А. В. Адольфу удалось добиться, чтобы вводимые естественнонаучные дисциплины не заменяли древние языки, а были к ним добавлены.
В действительности господину Адольфу удалось добиться гораздо большего. В вверенной ему гимназии преподавание так называемых "мертвых" языков, изрядно ругаемых школьниками тех времен за тупое зазубривание грамматики, было превращено в осмысленное и живое изучение античного искусства.
Древнегреческий и латынь изучались как неотъемлемая часть античного мира, который с помощью так называемого "волшебного фонаря" возникал перед глазами гимназистов в виде "Истории древней Греции" или "Шедевров мировой живописи". В лучах "волшебного фонаря" (того, что мы привыкли называть проекционным аппаратом) на стене оживали картинки археологических и архитектурных памятников, репродукции известных полотен. На этом фоне данные для прочтения древнегреческие тексты о быте, религии и обрядах не казались сухой схоластикой.
В помощь изучающим латынь А. Адольф совместно с С. Любомудровым составили хрестоматию "Римский мир в картинках". Это уникальное учебное пособие выдержало 8 переизданий, продержалось до 1914 года, и, надолго исчезнув из употребления, возродилось из небытия в следующем веке. В качестве пособия для начального изучения латыни в современных гимназиях и лицеях современные сайты предлагают все ту же хрестоматию Адольфа и Любомудрова!
Директор классической гимназии был не только замечательным педагогом. Ученую степень доктора филологических наук он получил за переводы античной литературы.
Преподаватель древнегреческого языка Н. Н. Трескин был сподвижником профессора московского университета И. В. Цветаева в деле создания Музея изящных искусств (так именовался прежде Музей изобразительных искусств им. А. С. Пушкина). Уважение и признательность умершему соратнику Цветаев выразил в брошюре "Памяти Н. Н. Трескина".
В старших классах гимназии учителем Бориса по древнегреческому языку стал молодой выпускник московского университета С. П. Гвоздев. Не исключено, что это был тот самый "грек", которому "безнаказанно дерзили", захваченные революционной волной гимназисты из поэмы Бориса Пастернака "1905 год". На что молодой преподаватель отвечал хладнокровием и сдержанностью - качествами столь необходимыми во время бурных стачек и провозглашения ученических свобод.
Профессиональный уровень молодого "грека" был так высок, что вскоре он получил звание профессора Московского университета. Профессорствовал он долго и плодотворно также и в советское время. В 1934 году в издательстве "Academia" вышел его комментированный перевод монографии Саллюстия "О заговоре Катилины".
Такими были преподаватели древних языков в гимназии, директор которой свято верил, что знакомство с античным миром формирует одухотворенную личность.
Знакомство с античным миром обогащало душу и учило думать. Изучение естественнонаучных предметов приучало к наблюдательности и развивало кругозор. Особенно если уроки по этим предметам проходили, как это было заведено в 5-й классической гимназии, в форме увлекательных бесед, в виде интересных экскурсий по ближайшему Подмосковью. Особенно если выполнение домашних заданий включало сбор гербария, каждый экспонат которого определялся учеником самостоятельно по самому обширному классификатору растительного мира, составленному шведским естествоиспытателем Карлом Линнеем. Особенно если склонности детей к коллекционированию поощрялись сбором минералогических и палеонтологических коллекций. Особенно если преподавал эти предметы талантливый учитель Александр Сергеевич Барков, в будущем известный географ, действительный член Академии педагогических наук РСФСР, заслуженный деятель науки, автор многих географических справочников и учебных пособий.
Тот мир, который открывался Борису во время учебных прогулок, и тот невидимый обычному взгляду, который он наблюдал через школьный микроскоп, были одинаково увлекательны, безграничны и полны тайн. В основе страсти мальчика к ботанике лежало желание дать наименование всему непонятному, что тревожило взгляд и душу. Желание отобразить красоту окружающего мира еще искало и не находило формы выражения. Мама учила его играть на фортепиано. Благодаря папе-художнику мальчик пробовал свои силы в рисовании.
В гимназии поощрялся выпуск самодельных рукописных сборников (к сожалению, не осталось никаких следов участия в этом занятии Бориса Пастернака). В гимназии практиковались самодельные спектакли. В оформлении живых картин в одном из них, посвященном 50-летней годовщине смерти Н. В. Гоголя, принимал участие Леонид Осипович Пастернак. Но не сохранилось никаких следов участия Бориса и в гимназических спектаклях.
Он начал свою гимназическую жизнь сразу со второго класса. Вхождение в незнакомый детский коллектив прошло на удивление гладко. Дружелюбие новичка опрокидывало все попытки посмеяться над ним. Его чувство собственного достоинства проявлялось не в выпячивании своего "я", а в желании быть "как все", оставаясь при этом самим собой. Например, будучи сызмальства аккуратным, в гимназии Борис проявлял нарочитую небрежность. Он никогда не участвовал в шалостях одноклассников, и, тем более, никогда не был зачинщиком шалостей. Но когда дело доходило до наказания, разделял участь наказанных, не выгораживая себя. Учеба давалась ему легко, учиться было интересно.