Город, в котором мы жили, стоял на большой реке. И долгое время я была уверена, что такова география всех городов мира. Потому что я не представляла, как можно жить без того, чтобы до посинения, до дрожи всем телом, до зубной чечетки не бултыхаться все лето в воде.
При этом плавать я научилась довольно поздно. Возможно, виной тому был плавательный круг, с которым я не хотела расставаться, несмотря на папины уговоры, несмотря на все папины попытки научить меня плавать без круга. Беда была в том, что на первом же уроке самостоятельного плавания я убедилась: сколько не молоти ногами и руками по воде, река все равно тащит на дно. Вода бесцеремонно проникает в уши и нос, сколько не тяни шею вон из ее объятий. СтОит ли так стараться, чтобы все равно утонуть? Нет, куда приятнее плескаться в плавательном круге на поверхности реки, чем захлебываться в ее глубинах.
Не знаю, чем бы закончились эти уроки плавания, если бы не поездка на море. Объявленная родителями поездка на море была внезапно свалившейся удачей. Тут все было впервые. Впервые мы отправлялись в столь дальнее путешествие. Впервые - на море. Впервые нам улыбалась удача так много времени быть вместе с папой.
Сколько я себя помню, папа всегда работал. Уходил из дома так рано, когда мы еще спали, а приходил так поздно, когда мы уже спали. И только иногда, благодаря отчаянным попыткам, мне удавалось дождаться его и окликнуть из темноты нашей с братом комнаты. Папа тотчас подходил к кровати и, не зажигая света, наклонялся ко мне. Его поцелуи пахли ветром. А в его возмущенном: "Ты еще не спишь?!" - слышалась плохо скрываемая радость.
Мне кажется, я помню каждый выходной день проведенный вместе с ним. Может быть, потому, что их было не так много. Папины стройки требовали его постоянного присутствия. Зато, когда все же выпадал нам совместный выходной, это был полностью наш день, с замечательными волжскими прогулками, увлекательными походами в театры, кино и очень мною любимыми обедами вне дома. Впрочем, последнее было введено в обиход не из-за моей любви к ресторанным обедам, просто папа считал, что мама должна отдохнуть от дома и кухни.
День нашего отъезда на море приближался. Вместе с ним приближался, как вскоре выяснилось, и день нашего расставания с папой. На очередной папиной стройке что-то снова горело или наоборот затоплялось, и без главного инженера должно было сгореть или утонуть окончательно. Папа обещал прилететь к нам позднее.
Говорят, что у моря - вид. Говорят, что у моря - шум. А для меня море - это запах!
Запах моря возникал на спуске к набережной задолго до того, как оно само - совсем не черное, а зеленоватое, бирюзовое и синее на горизонте, - показывалось за очередным поворотом. Этот ни на что не похожий аромат всегда вызывал учащенные гулкие удары у меня в груди, я убыстряла шаг, стремясь как можно быстрее достигнуть берега, чтобы погрузиться в этот запах, в эту бирюзу целиком, без остатка.
Всем было хорошо Черное море. И только одно было плохо: папа не разрешил мне взять с собой на море плавательный круг.
- Море - не даст тебе уйти ко дну, оно будет держать тебя на поверхности, - убеждал папа. Я поверила и даже пообещала к его приезду научиться плавать.
К урокам плавания я приступила сразу же, в свой первый день на море. Кто знает, вдруг папа прилетит к нам уже завтра?
От желающих научить меня этому нехитрому искусству не было отбоя. При этом каждый считал свой способ обучения самым результативным.
Первой за меня взялась тетя Лия. Отведя меня туда, где вода еле-еле достигала середины моих икр, она вкратце изложила мою задачу. Первым делом мы быстренько отработали постановку моих рук, упирающихся в морское дно. Морской песок, влекомый набегающей волной, медленно утекал из-под рук, приятно щекоча ладони.
- Ноги! - скомандовала тетя Лия.
И я принялась неистово колошматить по воде обеими ногами. Я добросовестно взбивала вокруг себя седую пену сдобренную немалой порцией песка, но...
Но никуда не плыла.
- Разве так учат плавать? - надменно вскинула бровь дочь тети Лии, красавица Геня.
Первым делом она увела меня на глубину. Теперь морская бирюза плескалось где-то возле моей будущей талии. Теперь вместо того, чтобы елозить пузом по дну и баламутить воду, я словно в люльку улеглась на волнующуюся морскую поверхность, не забывая при этом усердно работать ногами, а руки.... А руки мои были надежно зажаты в ладонях моей учительницы, тащившей меня макарониной вдоль берега.
- Разве так научишься плавать? - удивился еще один учитель-доброволец.
Это был отец Гени, дядя Миша. В то лето он взялся учить нас (Геню, моего брата и меня) итальянскому языку, поэтому роль учителя была ему хорошо знакома. В итальянском мы не продвинулись дальше изучения отдельных слов, из которых я до сих пор помню нехитрое: jiornale, oliva, mare. Что же касается плавания, то согласно дяди Мишиной теории обучения, плавать можно научиться только работая и руками, и ногами одновременно. Мне показалось, что эта теория не лишена смысла и послушно улеглась на дяди Мишины ладони.
Но даже и тогда, когда мое пузо было в надежных руках мудрого дяди Миши, даже и тогда, когда и руками, и ногами я высекала буйный фонтан соленых брызг, даже и тогда, я никуда не плыла.
Педсовет, который тут же в море устроили все три моих учителя плавания, был столь же бесперспективным, как и мои попытки плыть. Зато громкое обсуждение повестки дня привлекло внимание моего старшего брата. Впрочем, в то лето брата постоянно влекло туда, где находилась красавица Геня.
- Надо зайти как можно глубже в море, броситься в воду и плыть к берегу, - авторитетно высказался брат.
"Броситься в воду и плыть к берегу", - мысленно передразнила я брата. Ему-то хорошо говорить, он умел плавать. А я умела только тонуть...
Тонуть? И тут я отчетливо вспомнила слова, которые папа сказал мне на прощание: "Море - не даст тебе уйти ко дну, оно будет держать тебя на поверхности".
Папе я верила безгранично. Поэтому, следуя совету брата, я зашла в море по самую шейку, набрала полные легкие воздуха и.... поплыла!
Я плыла! Море держало меня. Море держало меня даже и тогда, когда я переставала взбивать ногами белоснежную пену. Я лежала на воде, и море ласково раскачивало меня, передавая с волны на волну. Я бросалась наперерез волнам, и всякий раз они выносили меня к берегу.
Каждый из моих недавних учителей был уверен в своей причастности к моему успеху. Никто из них не знал, что на самом деле держали меня на воде папины слова!