Лихницкая Валерия : другие произведения.

Глава 13. Наэлла

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


Глава 13.

  
  
   Наэлла, передвигаясь на цыпочках, осторожно подошла к буфету и погрузилась в изучение его содержимого, прилагая нечеловеческие усилия, чтобы не греметь ящичками и вообще действовать по возможности бесшумно.
   Буфет был удручающе пуст. Однако, девушка не теряла надежды - неизведанным оставался еще один ящик, дверца которого никак не желала поддаваться. Впрочем, трудности Наэллу не пугали, и она мужественно приступила к ее штурму. Только вот беда - чтобы сделать это тихо, нужно было сконцентрировать на этой треклятой дверце все свое внимание, а Наэлла без конца отвлекалась на спящего эльфа, проверяя, не разбудила ли его своей возней, так что внимание никак не концентрировалось...
   Эльф мирно спал, дверца не сдавалась, девушка не отступала. Это продолжалось довольно долго, но, наконец, с тихим скрипом, который показался Наэлле громом небесным, рвущим барабанные перепонки и натянутые нервы, оборона ящика пала, и он явил миру и перепуганной насмерть завоевательнице... довольно немаленькую, но плотно закрытую коробочку.
   Девушка была готова взвыть от досады. Логика подсказывала ей, что и эта коробка окажется пустой, но... она покосилась на Перворожденного, который не удостоил произошедшее какой-либо реакцией, на свой сломанный ноготь, павший в неравной битве с ящиком и... снова двинулась в атаку.
   На этот раз ей повезло больше - правда, она потеряла еще два ногтя, но ее усилия были вознаграждены - в коробке она нашла... свежий, мягкий, нежный, с затмевающим сознание ароматом эльфийский хлеб. Вытащив его из коробки, которая, видимо, оказалась простой хлебницей, девушка поднесла его к носу, сделала глубокий вдох и... почувствовала себя счастливейших из смертных.
   Не выпуская из рук своей находки, она прикрыла дверцу буфета, скользнула в кресло, отломила кусочек вожделенного батона и на какой-то момент перестала существовать, отрешившись от всех мировых проблем. Потом, немного придя в себя, взвесила все "за" и "против", подсчитала потери, в числе которых оказались три ногтя и расшатанная нервная система, откусила еще кусочек и решила, что оно того стоило. Затем она подумала о свойствах эльфийского хлеба - он остается свежим, мягким и ароматным, и не теряет своего вкуса, сколько бы ни лежал, интересно, это почему? Это особенности местной зерновой культуры? Или его выращивания? Или выпечки? Или... это просто такая эльфийская магия? Потом решила не морочить себе голову, а спросить об этом эльфа, когда он проснется, а пока заняться поглощением найденного предмета... главное, чтобы это не оказалось каким-нибудь замаскированным артефактом - кто их, эльфов разберет? Мало ли, скажет потом, что талисман какой-нибудь важный сожрала... неудобно будет... А с другой стороны, зачем талисманы в буфете хранить? Сами виноваты...
   Наэлла глубоко вздохнула.
   Она уже давно научилась занимать себя совершенно ненужными делами, прокручивать в голове совершенно бесполезные мысли, долго и увлеченно думая о какой-нибудь пустяковой проблеме... чтобы как можно дольше не задумываться о том, что ее волнует на самом деле...
   А волновало ее очень многое...
   И дело было даже не в Архиепископе. Не в Инквизиции, и не в Королевском Суде. Не в том наказании, которому она может подвергнуться за невыполнение задания Его Святейшества...
   Архиепископ предупреждал ее, с какими трудностями она может столкнуться. Он говорил о коварстве Перворожденных, об их незримой магии, о том, что они инакие, что они по другому мыслят, чувствуют и поступают... И о том, что их будет трудно обмануть, что они сами легко могут загнать ее в ловушку...
   Только все это было тоже не при чем. Да, она действительно попала в ловушку. Только ничего из этого - ни эльфийская магия, ни их хваленое коварство, не имело к этому ни малейшего отношения.
   Дело было только исключительно в ней самой.
  
   - Только скажи, и я сделаю все, что ты хочешь! - обещали они...
   Она говорила, и они делали. А хотела она многого.
   Они - это мужчины. Сильные воины, хитрые дельцы, властные повелители... Их было много. Они были разные. Они могли быть лучшими друзьями, смертельными врагами или вообще не знать о существовании друг друга... Кто-то любил ее, кто-то ненавидел, кто-то считал ее своей верной женой, кто-то - страстной любовницей, кто-то - беспомощной жертвой, кто-то - заклятым врагом, но при этом все они были ее рабами - рабами своей страсти, ненависти или любви.
   И всех их она обманывала.
   А кого-то даже убивала. По собственной воле, по приказу, по заказу, из-за необходимости, даже по нелепой случайности - причин было множество. Кто-то был виновен в том, что собрался оставить наследство своему племяннику, кто-то - в том, что получил это наследство, кого-то заказал соперник, кто-то оказался в ненужном месте в ненужное время...
   Наэлла очень хорошо умела убивать. А еще она очень хорошо умела думать. И просчитывать свою выгоду. А обманывала она просто великолепно. Поэтому она никогда не была рядовой убийцей - ее работа всегда отличалась виртуозностью, филигранностью исполнения и искусным построением сценария. И стоила очень дорого.
   Наэлла не просто убивала. Она втиралась в доверие, обольщала, очаровывала, или же наоборот, доводила будущую жертву до состояния безумной ярости... Она легко вызывала те или иные чувства - такие, какие ей требовались... Она плела интриги, выходила замуж, устраивала любовные треугольники, разрушала семьи, подделывала документы... Иногда она плела одновременно несколько интриг... Она делала это лучше, чем кто-либо другой. Она делала это с удовольствием.
   Наэлла любила свою работу. Нельзя сказать, что ей нравилось убивать. Просто это иногда было необходимо - для осуществления плана. Ей нравилось играть - чувствами, судьбами или жизнями, и смотреть, как богачи и вельможи, отчаянно соперничая друг с другом, порой лезут из кожи вон, старясь снискать благосклонность женщины, родившейся в семье поломойки на окраине города... Ей нравилось чувствовать, что люди, на которых ее мать смотрела с ужасом или благоговением, для нее - игрушки. Кого-то она может сделать счастливым, кого-то - несчастным, кому-то подарить жизнь, а кому-то - смерть... Она любила играть...
   И теперь она, кажется, заигралась...
   Эльф мирно спал, а она смотрела на него и никак не могла понять, что с ней происходит. Архиепископ предупреждал ее о всевозможных ловушках, о трудностях, с которыми она может столкнуться. Но вот об одном умолчал... Или, возможно, упомянул вскользь, но она не обратила на это внимания, будучи уверена, что уж с ней-то такого никогда не случится...
   Девушка потрясла головой. В самом деле, бред какой-то... Что она - эльфов не видела? Один Лантанэль чего стоит... Вот уж в кого можно было влюбиться без памяти - молодой, красивый, заботливый, умница редкостная и любовник замечательный. Да о таком только мечтать можно! Однако при всем том, что их связывало, Наэллу ни на миг не посетила мысль отступиться от своего плана, и она, испытывая искреннюю симпатию к молодому эльфийскому ученому, продолжала использовать его в своих целях, совершенно не мучаясь совестью...
   А сейчас... Вот сидит она в заброшенном домике у старого больного, да что там - умирающего эльфа, который, кажется, вообще перестал понимать, что вокруг него - реальность или видения, порожденные его разрушающимся сознанием... Сидит в столетней эльфийской мантии, ест хлеб неопределенной давности... и понимает, что отдала бы все, что у нее есть за то, чтобы побыть здесь еще чуть-чуть... совсем немного... Ее сердце разрывалось от противоречивых чувств: накатившее бурной волной какое-то неведомое доселе счастливое безумие и безутешная тревога за Перворожденного, которому, судя по всему, осталось совсем немного - все это сливалось в потрясающую гармонию разных, противоречивых, дошедших до своей крайности эмоций, наполняя душу горьким мучительным счастьем и светлой поющей болью. Наэлла не могла понять, как можно испытывать одновременно чувства, которые всегда казались ей противоположными, но еще больше ее удивляло то, что именно это немыслимое сочетание приводит ее в экстаз.
   Она поймала себя на том, что уже давно смотрит на эльфа, будучи не в силах отвести взгляда, и подумала, что, быть может, это и есть то странное чувство, которое все называют...
   Перворожденный глубоко вздохнул, пошевелился и мысль девушки так и осталась недодуманной.
   - Эльф, ты есть хочешь? - стараясь, чтобы ее голос звучал как можно задорнее и бесшабашнее, спросила девушка. - Я тут булку нашла, могу поделиться, - она опустила глаза на оставшуюся в руке корочку и смущенно добавила, - тут, правда, немного, но хлеб очень сытный...
   Он, не глядя на нее, улыбнулся.
   - И вкусный, да? Доедай. Рад, что тебе понравилось. Буду признателен, если нальешь мне немного воды.
   Наэлла вскочила, взяла со стола кувшинчик, наполнила чашку и повернулась к эльфу. Он, тем временем сел, прислонившись спиной к стене, и уверенно протянул руку.
   Девушка приподняла бровь.
   - Ценю ваш оптимизм, но сильно подозреваю, что вы себе льстите, - заметила она, присаживаясь на край кровати.
   - Возможно, - не стал спорить эльф, - но позволить девушке поить меня, словно младенца или совсем уж дряхлого старца, не могу.
   - Воспитание не позволяет? - хитро прищурилась Наэлла.
   - Да нет, - рассмеялся Перворожденный, - самолюбие.
   - Понятно, - вздохнула девушка, - эльфов с рук не кормить. Учту.
   Эльф хмыкнул и, осторожно взяв чашу из ее рук, медленно поднес к губам и сделал несколько глотков. Наэлла напряженно следила за ним, готовая прийти на помощь, однако Перворожденный был молодцом - его движениями были неторопливыми, но точными. Дышал он ровно, пальцы, держащие чашку, не дрожали - но она не могла понять, то ли он взял себя в руки и держался на одной силе воли, то ли ему действительно стало лучше. Наэлла вспомнила амулет, который дал трещину под ее каблуком, и подумала, что такое тоже вполне возможно.
   - Как там погода? - спросил эльф, возвращая ей пустую чашу.
   Девушка, не вставая, посмотрела в окно.
   - Хорошая, - удивленно отметила она, вспомнив, какие тучи заволакивали небо совсем недавно. - Солнышко светит, птички поют. Тебе душно? Я могу приоткрыть дверь...
   Он задумчиво покачал головой.
   - Странно... Нет, не надо, здесь хорошо. Просто...
   - Странно, что погода наладилась? Да ну, ерунда, - махнула рукой девушка. - Маги ваши, видать, собрались да поправили. Что ты так смотришь? - фыркнула она. - У нас любой маг-погодник с такой ерундой справиться может, даже если еще в Академии учится. А у вас тут магов...
   - Наэлла, - неожиданно перебил ее старец, - почему ты ни разу не спросила моего имени?
   Девушка резко встала, поставив чашку на место, и нервно прошлась по комнате.
   - Меньше знаешь - крепче спишь, - не глядя на эльфа, проговорила она. - И дольше живешь. Предчувствие у меня нехорошее. Так что не говори ничего, ладно? Достаточно уже того, что ты знаешь мое.
   Он кивнул.
   - Тебе виднее. Никуда не спешишь? - вдруг спросил он.
   - Нет, - пожала плечами девушка, - а что?
   - Мне нужно кое-куда пойти. Один я вряд ли дойду. Отведешь? Я покажу дорогу.
   Наэлла прищурилась. Эльф против обыкновения говорил короткими рублеными фразами, был спокоен, сосредоточен и вместе с тем решителен, и это не могло ее не насторожить.
   "Они инакие, - говорил Архиепископ. - Ты всегда легко обманывала людей, а они с такой же легкостью обманут тебя..."
   Да ну, дело не в этом. Не в том, что он пытается ее обмануть, а...
   "Люди для них - тля. Они, не задумываясь, могут играть твоей жизнью, твоей душой. Ты будешь думать, что твоими поступками движет твой разум и твои чувства, но на самом деле ты будешь выполнять их приказы..."
   Вот уж совсем бред. Не маленькая девочка все-таки...
   "Перворожденные - опасные противники. Они могут принять условия твоей игры и действовать так же, как ты, только более искусно. Они легко обыграют тебя на твоем же поле, по твоим же правилам. Они видят тебя насквозь - все твои мысли, твои чувства... Потому что они инакие..."
   Послушать Инквизитора - так эльфы вообще мировое зло. Впрочем, нечто подобное он и говорил какому-то наивному адепту. Но там понятно - парнишка был фанатик фанатиком, а ее-то какой смысл запугивать Перворожденными? Чтобы до конца осознала торжественность своей миссии? Хотя, что там осознавать, она же не за идею трудится...
   Она трудится исключительно за деньги... А еще за положение в обществе и... собственную жизнь. Интересно, а если вообще не возвращаться в Эвенкар, если остаться в Чертогах навсегда, принести клятву верности их Владыке, то Королевский Суд или Святой Орден сможет ее затребовать для приведения приговора в исполнение?
   - Наэлла!
   - Прости, я задумалась, - девушка непроизвольно провела рукой по лбу. - Так куда ты собрался?
   Эльф опустил ресницы.
   - Это не объяснить. Я покажу дорогу, - повторил он.
   - Хорошо, - нахмурилась девушка. - Но обещай... нет, поклянись мне, что не умрешь.
   Перворожденный развел руками.
   - Такой клятвы тебе не сможет дать ни одно живое существо...
   - Тогда - что вернешься оттуда вместе со мной.
   Он спокойно и внимательно посмотрел ей в глаза.
   - Нет, - после продолжительного молчания произнес он. - Я не буду давать тебе никаких клятв. Просто отведи меня.
   Наэлла отказалась. Категорически. Он не стал настаивать.
  
   Солнце еще не успело поменять своего положения на небосводе, как в тайный домик Владыки в сопровождении бледного как смерть молодого ученого Лантанэля, разгоряченной от волнения Хранительницы Садов Латифы, а также готовых к любым решительным действиях лучших эльфийских стражей, вихрем влетел министр Талиэн.
   Только благородное воспитание, полученное Перворожденным с детства, а также высокое положение в обществе, которое он занимал вот уже несколько десятков лет, помогло ему не только не разразиться отборными оркскими ругательствами, которые, всплыв из каких-то глубоких слоев памяти, почему-то сейчас так и просились на язык, но и также сохранить лицо, как и полагается, настоящему высокородному эльфу, который имеет полное право гордиться своим происхождением.
   Поэтому он только сдержанно кивнул, приложив все силы, чтобы вздох, вырвавшийся из груди, не был слишком глубоким и не выдал его истинных чувств, а лицевые мускулы изобразили серьезное, но как можно более спокойное, и умиротворенное выражение. Это ему удалось, хотя внутри он готов был рвать и метать от бешенства и досады.
  
   Сторожка была пуста.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   5
  
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"