Аннотация: Общий файл с главами. Вставные сказки/легенды в нем тоже есть, но они дополнительно вынесены и в отдельные файлы ниже. Глава 22 от 29.09.2016
Глава 1
- Ты серьезно? - спросил я.
Само собой, предложение было необычным. Я слышал, что так иногда делают, но даже представить не мог, что это случится со мной, тем более сейчас.
- Абсолютно, - кивнула Меджари. - Выбирай сам.
Я посмотрел на яйца, которые она выложила передо мной. Оба они были неплохими - темно-синие, с белыми вкраплениями и жемчужным отливом, прямо как узоры на крыльях у Медж. И почти одинаковые, что в размере, что в расцветке, разве что на одном было больше белых пятнышек.
Я прилетел сегодня именно за одним из них, но...
Мы откладываем по два яйца за один сезон, и каждый родитель должен взять себе по одному. Мать выбирает первая, а отец (в данном случае - я) берет то, что осталось. Это закон, и это справедливо. В редких случаях мать отдает отцу право выбора - обычно такое случается, если они давно друг друга знают и проводят друг с другом каждый или почти каждый сезон.
Но нам с Медж еще как-то маловато лет для такого. Это наша вторая кладка.
Мы с ней, конечно, друзья, но все это странновато, даже если не вспоминать, что с предыдущим моим яйцом все вышло... ну, так, как вышло.
Тут точно где-то был подвох, просто я пока не понимал, где.
- Не знал, что столько значу в твоих глазах, - я осторожно постучал когтем по одному и второму яйцу: здоровый, глухой звук. Все вроде в порядке.
Медж фыркнула.
- Просто хочу дать тебе еще один шанс, Кел.
Она вытянулась на полу логова, задев хвостом золотой подсвечник с парчовой тканью на нем, и тот свалился с камня, на котором стоял.
Погодите-ка.
- Что это там у тебя, Медж?
- Ничего. Решай давай. Оба хорошие.
Я быстро отодвинул ее крыло, загородившее было камень и то, что было за ним. Она дернулась, пытаясь мне помешать, но было поздно.
Некоторое время мы молчали.
- Это ведь твое, да?
Она не ответила.
- Медж, ты чего сразу-то не сказала? Неужели думала, что я все расскажу Теанод?
Она как-то разом осунулась. Я и не заметил, какая она уставшая сегодня - даже чешуя тусклее, чем обычно.
- Слушай, Кел, - Меджари протянула было лапу к третьему яйцу, спрятанному за камнем, но передумала; лапа повисла в воздухе, а потом она бессильно ее опустила. - Они его разобьют, если узнают.
Это само собой.
Мы откладываем по два яйца, не больше и не меньше. Три зараз - это... это очень плохой знак. Такое последний раз было при Слепом Вандорсане, если я правильно помню старые сказки.
И тогда из этого ничего хорошего не получилось.
В смысле, это был последний раз, когда детенышу из третьего яйца разрешили вылупиться.
Я обхватил себя лапами за плечи, рассматривая яйцо - Медж положила его в большую золотую чашу. Его и сравнить нельзя было с теми двумя, что лежали поодаль - более светлого цвета, почти прозрачного, как ветра в июне, с золотыми сверкающими прожилками. Словно огромный опал небесной, невыносимой красоты.
Теанод его, конечно, разобьет, если узнает, и весь Совет будет на ее стороне... я оглянулся на два других яйца.
Они лежали бок о бок на мягкой подстилке из соломы и мешковины, скрываясь в серых складках ткани.
Иногда случается и так, что одному взрослому дракону приходится воспитывать больше одного детеныша. Обычно в тех случаях, когда второй родитель погибает.
- Никто не узнает, - сказала Медж. - Я что-нибудь придумаю.
- А как ты его будешь прятать, когда он вылупится? - В глотке у меня было как-то слишком сухо.
Меджари выглядела смертельно уставшей, но не растерянной. Она ростом примерно с меня, и если крылья у нее не такие сильные, и летает она немного хуже, то когти и зубы у нее будут подлиннее, чем мои.
Мы, конечно, друзья... я посмотрел еще раз на третье яйцо, а потом на нее, и сделал шаг назад.
- Я что-нибудь придумаю, - повторила она.
С другой стороны, даже если со мной что-то случится, яиц от этого меньше не станет. Может, оно еще и не проклюнется... на самом деле, достаточно того, чтобы не проклюнулось одно из трех. Яйца сплошь и рядом бывают мертвыми, хотя нам с Медж пока везло. Но если у нее вылупятся оба детеныша... яйцо-то спрятать не проблема, а вот юного дракона так просто не спрячешь. Не завидую я Медж.
Хотя нет, это не совсем правда. От такого прекрасного яйца никто не в силах был бы отказаться. Оно ничуть не хуже, чем богатые золотые украшения, сделанные людьми, а я еще не встречал драконов, которые пролетели бы мимо золота.
- Может, я его заберу? - Спросил я без особой надежды на успех. Кое-кто мог бы сказать, что это весьма опрометчивая попытка, но почему бы не попробовать, если уж возможность маячит на горизонте?
- Да скорее небо вниз свалится, Кел. Если... если легенды правы, то в твоих лапах он точно начнет раскалывать землю или еще что-нибудь в этом духе сразу после того, как вылупится.
Это был удар прямо в шею, и крыть мне было решительно нечем.
Я подошел к гнезду из мешковины в середине логова и взял то яйцо, на котором пятнышек было меньше.
- Чушь это все насчет третьего яйца, - сказал я, обернувшись и задев головой потолок, когда уже подковылял было к выходу - в логове Меджари они были невысокие, и на двух лапах тут особо не походишь. - Я вот в легенды не верю. Ну, кроме той, которая про Кабасси и дубовую кору. Деревья есть действительно не надо.
Медж вымученно улыбнулась и кивнула. Яйцо лежало в золотой чаше, и тонкие прожилки посверкивали точно так же, как золото.
Даже думать не хочу, что она собирается теперь делать. С другой стороны, размышлял я, поднимаясь в небо, я и не должен об этом думать - мое яйцо мне отдали, и я не настолько глуп, чтобы лезть в чужое логово, даже если это логово Меджари. Лучше поосторожничать пару-другую ночей, а то вдруг она... да нет, ну, это же Медж. Она такого не сделает.
Яйцо, которое я нес с собой, было теплым на ощупь; я бездумно прижал его к груди, чтобы оно не остыло на высоких холодных ветрах, но особого душевного подъема не испытывал.
***
Я устроил гнездо в своем собственном логове примерно за день до того, как Медж сообщила мне о кладке. Может, кто-то и делает его за пару недель или даже раньше, но, по мне, возиться сильно загодя нет смысла: просто у других драконов нет такого роскошного логова, как у меня, вот им и приходится вечно забивать себе голову.
Я очень осторожно приземлился на крыше - на две лапы с воздуха вставать неудобно, да и ноша у меня в этот раз хрупкая, - сложил крылья и двинулся вниз по лестнице.
Все верно - у меня есть своя лестница. У нее, конечно, очень широкие ступени, да и не особо она высокая, но все же эта самая настоящая каменная лестница моя, и ничья больше. Мало кто из драконов может таким похвастать в моем возрасте.
Ну, и это я пока ничего толком не сказал о логове, в которое она ведет.
Я ни разу не споткнулся (хотя пару раз под лапы попадались какие-то кости), и уложил яйцо в гнездо из пенного камня, укутанного слоем аксамита. Раньше он висел у меня над спальным местом.
Если совсем начистоту... конечно, то, другое яйцо смотрелось бы на этой ткани получше.
Я сел возле гнезда, упершись локтями в надежный каменный бортик. Рядом лежала кучка мелкой пенны - буду заворачивать яйцо в ткань, а сверху положу ее, чтобы грелось равномерно.
Другие драконы вынуждены высиживать яйца, я и сам в прошлый раз, когда впервые получил свое яйцо, так делал, но это ужасно хлопотно. И нужно много теплой ткани, - желательно, чего-нибудь с пухом внутри, - чтобы оно не выстудилось, пока ты на охоте. Охоты бывают... долгие, да и по дороге можно отвлечься на пропасть вещей. Яйца частенько теряют именно по этой причине.
Каждый тут спасается как может, конечно; подушки отбирают, там пух или перья внутри, шкуры попышнее приносят, а вот, скажем, Малдорсинан, мы с ним ровесники, охотился две недели, ни на минутку не присев, натаскал себе в логово туш и сказал, что вообще выходить не будет. Знали бы вы, как там воняло после первых десяти дней, - и это ему еще повезло, что у него логово выше снежной линии.
Ну, не повезло, на самом деле. В таких местах детеныши вылупляются, только если родитель все тридцать дней на ушах для этого стоять будет. Хотя у Малдорсинана получилось. Он вообще очень ответственный.
Лучше всего, конечно, выбрать логово рядом с теплыми источниками, дышащей лавой или чем-нибудь в этом духе, в общем, там, где и так тепло. Но они обычно заняты, и молодому дракону отвоевать их практически нереально.
Некоторые занимают развалины человеческих или чьих-нибудь еще замков, дворцов и башен. Мое логово как раз из таких.
Тут тоже много нюансов, но мне с моим вариантом здорово повезло. Башня стояла заброшенной не одно столетие, и я могу понять, почему ей никто не соблазнился - эта лощинка в горах открыта всем ветрам, и зимой здесь тебя буквально из чешуи выдувает, потому что окна просто прорезаны в стенах, между камнями частенько зазоры в коготь шириной, а большая часть стены шестого этажа (прямо под логовом) вообще отсутствует, да и сложены эти стены из белой пеннки, камня красивого, но легкого. Когда мы с Кавендишем переночевали тут в первый раз, мне вообще показалось, что ее бывший владелец был элементалем или свихнутым. Или йети. Все остальные тут зимой и полдесятка дней не выдержат. Потому она и была свободна.
Мало у кого есть кто-то вроде Кавендиша.
Снаружи загремело так, будто целый рыцарь в жестянках свалился с лошади.
Я отошел от гнезда и высунул морду в окно - магия башни едва заметно натянулась, обдавая меня теплым бризом.
Кавендиш и три человеческих скелета стояли над кучкой костей - скелеты, на черепах которых болтались большие рогатые шлемы, переминались с ноги на ногу; один из них потыкал кучу пустым древком от копья.
Кавендиш отнял от лица ладонь, слабо помахал ею в воздухе, будто собираясь что-то сказать, но приложил ладонь обратно, не проронив ни слова.
- Эй, помощь нужна? - крикнул я сверху.
У людей на редкость паршивые и слух, и зрение, так что даже с такой жалкой высоты им лучше кричать, а то еще не услышат.
Кавендиш задрал голову, загораживаясь широким рукавом от слепящего летнего солнца. Узоры на бритой половине головы стали менее заметны - с начала весны он все больше времени проводил снаружи, выбираясь из своей части башни, и кожа у него начала темнеть.
- Рано или поздно нас убьют во сне, Кел, - проорал он в ответ. - От этих охранников больше пользы в виде кучи костей - есть шанс, что об нее споткнутся!
Вообще, он умный парень, но человеческие привычки есть человеческие привычки.
На самом деле, его зовут Тобимори Кавендиш, но он свое первое имя недолюбливает, так что мы сошлись на "Кавендише". Мне так тоже проще - если случайно сорвется с языка, когда я с кем-нибудь болтаю, то ничего не придется объяснять. "Кавендиш" звучит почти нормально, по-драконьи.
Еще он немножко нервный. Не знаю, может, от рождения, а может, такое у всех людей начинается после того, как их привязывают к столбу в куче соломы на главной площади и собираются поджечь.
- Да ладно, - ободрил я его, высовываясь еще больше. - Вон тот с древком вроде старается.
- Это потому, что я ему руки... - Кавендиш закашлялся и сбился. Скелет постучал его по спине, заехав древком по затылку.
Да, без Кавендиша это была бы просто обычная заброшенная башня, годная разве на то, чтобы провести тут пару летних ночей. Раньше, по его словам, она принадлежала колдуну по имени лорд Соленсат и называлась "Костяной Башней", - внутри мы обнаружили и библиотеку с кучей книг и свитков, и личные записи прежнего владельца, правда, в скверном состоянии; Кавендиш возился с ними больше, чем со своими костями, но все спасти не сумел, о чем до сих пор сокрушается. Время, холод и влажность свое дело сделали, хотя магия этого лорда угасала медленно, не сразу отдав его пустое жилье на волю всем ветрам.
Мы нашли ее в самом начале зимы. Понадобился десяток дней, чтобы разобраться в механизме магии башни, и еще полтора десятка, чтобы запустить его. Моих усилий там было приложено, кстати, не меньше - драконы колдовать, само собой, не могут, но всякие проломы в стенах, выдирание цепей и мозговые штурмы удаются мне очень неплохо, и это я молчу про сбор ингредиентов. За синим стеклом я аж до Серых Крыльев летал по костоломной холодине, между прочим.
Как только дело было сделано, исполинское медное сердце глубоко под башней снова начало стучать, нагнетая магию вверх по пористым пенным камням: она затягивала все прорехи и мягко прикрывала собой окна. Тридцать ночей нам приходилось спать в обнимку, закопавшись в кучу нагретой на огне битой пеннки, зато теперь даже на том этаже, у которого нет половины стены, тепло так же, как во всей остальной башне, и там очень здорово сидеть, жуя что-нибудь сочное, когда снаружи беснуется метель, уничтожая миллиарды снежинок о тонкую прозрачную пелену.
Мы живем тут уже второй год, и второй год Кавендиш одержим идеей безопасности - возможно, когда-то магия медного сердца внизу могла не только согревать башню, но и как-то защищать ее от вторжений, или это мог делать какой-то иной источник, которого мы пока не нашли, но факт остается фактом: залететь и зайти сюда может кто угодно, и единственная защита - двери и пара ловушек, которые поставил Кавендиш.
От других драконов я отбиться смогу - ну, ладно, в большинстве случаев смогу, - да я и не особо треплюсь насчет своего логова, хотя, видит небо, мне стоит большого труда удержаться; а пару-другую наемников или рыцарей, пришедших за моей головой, легко поджарю. Хотя я не то чтобы отличился настолько, чтобы по мою голову часто приходили, и я сильно сомневаюсь, что за Кавендишем вообще хоть кто-нибудь придет, о чем ему все время и твержу, но он необычайно упертый. "Ты просто мало знаешь людей, - говорит он, - некромантов у нас ненавидят больше, чем драконов".
Если бы я так реагировал на каждую попытку людей проткнуть меня чем-нибудь горящим, я бы уже залез в самую дальнюю пещеру и ушел в спячку до конца дней своих, но Кавендиша такие мысли, похоже, даже бодрят. Ну и, в конце концов, думал я, прислушиваясь к тому, как он хрипло вопит на своих скелетов внизу, какое мне дело до того, что он творит в своей части башни, пока не лезет в мою?
А в моем полном распоряжении остался верхний этаж - я сбил там большинство перегородок, оставив одну для спального места, - и крыша. Ну, и иногда я слетаю этажом ниже, вид там не хуже, чем с крыши, зато сверху ничего не капает.
Золота и драгоценностей у меня пока не очень много, но все впереди - главное, чтобы было логово, куда их складывать, а оно уже есть.
И яйцо тоже есть. Я рассматривал его темную скорлупу, терявшуюся на черной, с серебряными сверкающими узорами ткани. Оно немного меньше, чем прошлое, и детеныш, должно быть, тоже будет мельче, чем Птенчик. Если вылупится. Если нет, если яйцо окажется мертвым, и я быстро это пойму, может, мне удастся выпросить у Меджари... Хотя вряд ли. Сам бы я такое никому не отдал. С другой стороны... если пригрозить ей, что я все-таки полечу к Теанод...
Я перекатил яйцо на другую сторону; оно мягко ткнулось в серебряное шитье на ткани.
Его темной скорлупе далеко было до того великолепия, что осталось в золотой чаше.
Глава 2
Вчера я обнаружил изумительное озерцо с небольшим водопадом, и вода в ручье, создавшем их, была такой прозрачной, что сверкала, как бриллианты, падая вниз с покрытых мхом скал. Возле лежали какие-то руины, довольно жалкие сами по себе, - крыши там вообще не осталось, резные серые колонны со сколотыми верхушками подпирали воздух, - но с остатками цветного витража, торчавшего из стены, сохранившейся лучше прочих. Когда солнце начало клониться к западу, и лучи зашли с другой стороны, цветные тени раскрасили озерцо, и все вместе это смотрелось до того хорошо, что я задержался там ненадолго, - полетать в теплом летнем воздухе, разглядывая руины, попить и поплавать, жалея только, что нельзя превратить эту воду во что-нибудь твердое, как драгоценный камень, разбить на куски и унести с собой.
Хотя, может, и можно. Надо будет спросить у Кавендиша.
Иными словами, вчерашний день был восхитителен, и он плавно перетек в такое же восхитительное сегодня, потому что я всласть выспался в пещерке над теми руинами, а теперь пролетел дальше к югу, разыскивая что-нибудь поесть, и мне повезло почти сразу - жирненький молодой барашек - это именно то, что нужно поздним летним утром.
Ну, днем, наверное. Солнце стояло уже как-то довольно высоко, и, похоже, до полудня осталось не так много.
- Приятного, - сказали мне сверху.
Я на время перестал смаковать нежные ребрышки и поднял голову.
- Спасибо, Мал. Как дела?
- Так себе, - Малдорсинан, мой старый приятель и сын приятеля моего отца, сел на траву напротив меня, выглядя в край уставшим от полета, посадки, разговора и жизни во всех ее проявлениях. - Ты на Совет полетишь?
- Когда?
- Да сегодня, они же дымят с самого утра.
Я вытянул шею, разглядывая далекие Западные отроги. И верно, - там вился тоненький, темно-синий дымок.
Это значит, что собрание срочное, и что на него приглашаются все и каждый.
Я, само собой, в Совете не состою, и, если придираться к букве правил, являться мне на него необязательно, как и любому рядовому дракону.
- Мм, - сказал я. - У меня, вообще-то... эм... мне...
- У всех, Кел, - скривился Малдорсинан, - у всех гнезда, и всем надо высиживать, и я до сих пор поверить не могу, что они пускают синий дым, когда до конца сезона большинству осталось полдесятка дней.
О. О. Так и знал, что что-нибудь забуду.
- Как твое, кстати?
- Нормально, - Мал несколько раз ударил хвостом по земле. - Было, когда я улетал час назад. А утром мне еще охотиться пришлось, часа полтора потратил, никак не меньше. Так как, летишь?
Я знал Малдорсинана буквально с первых дней и хорошо понимал, что это не вопрос. Мал был весь в своего папашу - мне раньше даже казалось, что этот фиолетовый отлив у них на чешуе на самом деле отблеск миллиардов крохотных значков, бесконечно впечатанного "должен-должен-должен". И ровно того же отношения к миру они ждут от всех без исключения, даже от меня, хотя, казалось бы, не только я давно знаю Мала и его папашу, но и они давно знают меня.
Пропустить Совет с синим дымом для Мала просто немыслимо. Он обязательно полетит. И встретит там моего собственного отца, само собой, потому что довольно трудно не встретить на Совете Советника, и тот, не дай небо, что-нибудь потом про меня спросит, и... нет, неприятности такого масштаба лучше встречать морда к морде. Тогда есть шанс от них ускользнуть.
- Ага. А по какому поводу вообще столько возни, не знаешь?
Мал пожал плечами.
- Вроде со стариком Локварсалмом что-то не так. Видел вчера отца, и он мне сказал, что Локварсалм, похоже, умер.
- Вот так сюрприз, - пробормотал я, покосившись на остатки барашка. Мясо нежно алело среди белых полосок костей, и я прямо видел тот кусочек, который выпустил было из пасти, чтобы пообщаться с Малом.
Старикан из пещеры над Северным проломом, значит, отправился за облака. Ну, удачной ему дороги, но я решительно не понимаю, зачем собирать из-за этого Совет.
- Ладно, - я оторвал напоследок с ребер примеченный кусок. - Полетели, посмотрим.
***
Совет обычно собирают в полдень, если это, конечно, не экстренный случай, но тогда дым был бы зеленым. За всю жизнь я ни разу не видел зеленого дыма, - и к лучшему, конечно.
А так Совет самая скучная вещь на свете. Теанод и компания способны даже разговор о золоте сделать таким, что засыпаешь на половине. И ладно Теанод, - она все-таки вожак, она нами правит, так что ей вроде как есть резон всем этим заниматься, - но энтузиазм Советников я объяснить не могу. Логово получше и очень условное уважение остальных не стоит всего этого маразма, тем более, что влияние их мнений сплошная иллюзия. Теанод - вожак, и она все равно поступает так, как сама захочет, хоть и делает вид, что советуется с Десятью.
Отец всегда просто лопался от гордости по этому поводу, до сих пор считая себя большим умником, но, по-моему, даже баран на его месте все давно бы понял. На месте любого из Десяти.
Мы с Малом прибыли как раз к началу: солнце выпило все тени без остатка, и двое из Совета резким, церемониальным хлопком крыльев погасили тяжелые угли, тлевшие в огромной жаровне с самого утра, - синий дым иссяк, оставив едва заметный тонкий столбик, не имевший почти никакого цвета.
Народу прилетело порядочно, несмотря на высиживание, но заметно было, что большинство недовольны - время для Совета и правда какое-то неурочное.
Я поискал взглядом Меджари; обычно она устраивается на южном склоне, где-нибудь под деревьями, но в этот раз ее не было.
Мал охнул, толкнув меня в бок.
Да вот же она, Медж.
Она сидела на плоском камне среди струй Реки Совета, справа от места Теанод.
К груди Медж прижимала яйцо, защищая его скрещенными лапами, но сверкание золотых прожилок я узнал даже отсюда.
Великое небо, неужели они... нет, тогда она сидела бы дальше, под Игольчатой скалой, этот плоский камень - для тех, кто просит совета, а не для тех, кто ждет приговора.
Медж сильно похудела, глаза у нее запали, четче выделялись скулы, и даже полуденное солнце не смогло заставить ее совсем недавно гладкую чешую блестеть. Она сидела на камне, мало отличаясь от него окраской, а вот яйцо в ее лапах, как она не скрывала его, сверкало так, что мало-помалу это заметили и все остальные, и общий шум сперва усилился, а затем стих.
Советники заняли свои места.
И наконец, с тяжелым, величественным хлопком крыльев приземлилась сама Теанод.
Теанод стара. Ни я, ни мой отец, ни его собственный родитель не застали то время, когда правил предыдущий вожак, Скаран Мудрый. Теанод всем, в общем, нравится, ничего по-настоящему дурного за это время с нами не случалось, а с мелкими проблемами всех драконов Острых Хребтов она справляется отлично.
Впрочем, если она кому-то и не по душе, они поступают умно, держа свое мнение при себе.
Громада раз в пять больше меня ростом, с изумрудной чешуей, выцветшей на голове и спине, шипами по всему хребту и рогами длиной в мою голову сложила крылья и прошествовала к округлому, удобному валуну, хорошо нагретому солнцем - месту вожака, на котором, пожалуй, никто из присутствующих не помнил никого, кроме самой Теанод.
В тишине Лощины Совета был слышен только плеск речного потока, плавно струившегося мимо мест Советников, Вожака и того, кто пришел за советом.
- Драконы Острых Хребтов, - спокойно проговорила Теанод, и ее хрипловатый, пожилой голос был слышен в каждом уголке скал: Лощина имела странное свойство усиливать любой звук в ней, хотя, думаю, Теанод бы оно не понадобилось. - Вы прилетели сюда в разгар высиживания, уделяя время не личному, но общему долгу, и мы благодарим вас за это. Случившаяся беда имеет к кладкам прямое отношение.
Мал что-то прошептал мне, но у меня все мышцы свело в один ледяной комок, включая ушные, так что я толком не расслышал.
- Как вы, возможно, могли слышать - или даже видеть своими глазами, - Локварсалм, живший над Северным проломом, вчера погиб.
По склонам и скалам поползли шепотки. Многие, без сомнения, это уже знали, как Мал.
Все взгляды были устремлены на Медж.
- Его тело нашла Меджари, живущая у можжевеловых зарослей.
Теанод сделала паузу, кивнув Медж - это был такой маленький, короткий кивок, что никак нельзя было разобрать, милостивый он или сухой.
- Я... - тихо начала Медж, но с каждым словом голос ее креп, - вчера после полудня я возвращалась с охоты, пролетая над Северным проломом. И заметила красные пятна внизу, под входом в логово... я сразу подумала, что это кровь, но ее было слишком много для барашка или козы... я снизилась, чтобы проверить, и увидела Локварсалма. Он... лежал в десяти взмахах ниже.
Толпа начала шептаться, еще когда Медж была в начале последней фразы, а теперь этот шум, бьющий мне в уши, как речной плеск, усилился.
- Я приземлилась, думала, он еще жив... но... - она дернула плечами, одновременно опуская голову.
- Локварсалма нашли с переломанными костями и пробитой головой, - снова заговорила Теанод. - Это и правда может быть столкновением со скалой.
Она не продолжила, но продолжение повисло в воздухе.
За убийство полагается смертная казнь, все это знают.
- Но это ведь еще не все, Меджари?
- Да, - кивнула она, стараясь говорить громче; Лощина усиливала ее голос. - Я... заглянула к нему в логово, потому что увидела странный блеск.
Шум перешел в настоящее возмущение. Чужое логово - чужое дело; конечно, там будет блеск, старик всю жизнь копил золото и драгоценные камни, как любой из нас.
- И нашла вот это, - почти выкрикнула Медж, подняв над головой яйцо.
Только Теанод смогла успокоить то, что поднялось в Лощине после ее слов. Сверкание, скрытое лапами, привлекало внимание и раньше, но теперь все по-настоящему, в полной мере увидели, как оно прекрасно.
И, бьюсь об заклад, даже Мал рядом со мной напрягся, примеряя себя на роль его владельца.
- Оно недавно проклюнулось, - прибавила она с нажимом, снова обхватывая яйцо лапами. - Не могла же я его там оставить.
Она тянула, сколько могла, понял я, но дальше тянуть было просто нельзя. Близится конец сезона. Тут и там детеныши уже вылуплялись.
- Во дает старик, - сказал Мал, повернув ко мне голову. Он выглядел так, словно во все это вполне верил. Неужели кто-то вообще может в это поверить? - Это, выходит, он его высиживал? Какое красивое!
Мне казалось, что мои лапы покрыты подтаявшим льдом, и я как можно незаметнее вытер их о траву.
- Я скорблю по Локварсалму, - взяла слово серая Кабасси, сидевшая по левое крыло от Теанод. Не понимаю, почему она согласилась на это имя - с Кабасси, веселой и хитроумной героиней сказаний, у нее столько же общего, сколько у меня с Малом. - И это... яйцо... безусловно, оставить его там было нельзя, но мы все знаем, что Локварсалм был стар. Да, он вполне мог врезаться в скалу, - бедолагу давно мучила соляная крошка в суставах, да и слепнуть он начал в последний год, - но я не помню, чтобы он участвовал даже в двух последних сезонах.
Советница Кабасси живет в паре минут лета от Северного пролома.
На самом деле, я поселился в Костяной Башне не только потому, что мне так повезло с Кавендишем, магией и всем остальным. Просто там еще... почти никто в округе не живет. Чужое логово - чужое дело, но в Острых Хребтах очень много тех, кто любит совать свой нос в чужие дела, пусть и громко осуждая это при первой возможности.
Выражение морды Теанод было непроницаемо.
Медж сидела на задних лапах, выпрямившись так сильно, как могла, и повернувшись к ней - такая маленькая и тусклая рядом с вожаком, сидевшей на всех четырех, с ее седой мордой, похожей на голову неумолимой древней статуи, и рогами, каждый из которых проткнул бы насквозь двоих таких, как Меджари.
Медж сидела перед ней, худая и ослабевшая, и, казалось, с трудом удерживала себя в вертикальном положении.
Но я видел, что она не боится.
- Можно мне сказать?
Я обнаружил, что только что произнес эти слова, проорав их громче, чем целое стадо рыцарей, и вскинув в воздух обе передние лапы.
Весь Совет теперь уставился на меня. Даже Мал отшатнулся, чтобы смотреть было удобнее. Вновь повисла тишина.
- Келданарат, - задумчиво проговорила Теанод, вспоминая, и взгляд ее серых, почти светящихся от старости глаз весил целую тонну. - Келданарат из...
- Костяной Башни, - мой голос чуть было не сорвался на позорный писк, но я вовремя откашлялся. - Келданарат из Костяной Башни, это за Малыми отрогами.
Меджари тоже смотрела на меня в упор, и если взгляд Теанод был похож на скалу, упавшую тебе на грудь прямиком с небес, то под взглядом Медж я тонул, как в зыбучем тумане. Знаете, как когда увязнешь по самые крылья, и уже не хочется ничего, только перестать трепыхаться.
- Итак, Келданарат из Костяной Башни, что ты хотел сказать Совету?
Я знал, что третьим справа от нее сидит мой отец, - напыщенное выражение не сошло с морды, подбородок опирается на переплетенные пальцы, унизанные золотыми перстнями, и только то, что по такому поводу расцеплять лапы как-то несолидно, удерживает его от прикладывания их к морде примерно в том же жесте, какой очень любит Кавендиш.
- Пару десятков дней назад, в начале высиживания, - начал я, стараясь говорить громко и уверенно, и смотреть куда угодно, только не на отца или Теанод, - я повздорил с Локварсалмом над Восточной окраиной. Я долго выслеживал и гнал козу, а он убил ее вперед меня. Ну, мы поцапались, так, легонько, я не хотел особо ему вредить, мы словами дрались больше, чем когтями, и я обозвал его немощным стариканом пару раз. Он как-то странно отреагировал - вроде обиделся, бросил козу, но сказал, что он нам всем еще преподнесет знатный сюрприз к концу этого сезона. Я тогда как-то не подумал... - я пожал плечами, надеясь, что голова не отвалится у меня с шеи, - но когда Малдорсинан мне сегодня сказал, что он умер, - да ведь, Мал? - я ему так и ответил, вот тебе, мол, и сюрприз.
Взгляды устремились к несчастному Малу, честнейшему и ответственнейшему дракону отсюда до самой луны и обратно.
Тот неуверенно кивнул:
- Да, он это говорил сегодня.
Волна разговоров стала громче, чем шепот, и даже Советники зашевелились, обсуждая мои слова.
Меджари отвела взгляд, задержав его на мне ровно на одно мгновение. Я рад был бы сказать, что зыбучий туман с моих крыльев пропал, но... скажем так, его напоследок пробил луч солнца. Иногда это бывает спасением. Иногда нет. Но это лучшее, на что можно рассчитывать в тумане.
- Что же, Келданарат, сын Советника Анлакана, живущий в Костяной Башне, - проговорила Теанод, и я понятия не имел, говорит ли она всерьез, - твои слова звучат весомо. В таком случае, остается только решить, кто высидит это яйцо до конца и будет воспитывать детеныша Локварсалма. Нет, Меджари, - Теанод наклонила голову, - я не могу возложить на тебя эту обязанность. У тебя ведь есть свое яйцо, и оно живо?
- Д-да.
- С двумя детенышами слишком трудно справляться.
Теанод оглядела собравшихся, включая своих Советников.
Яйцо жадно поблескивало в бессильно сомкнутых лапах Медж.
- Одиночки, - возвысила Теанод вдруг и без того громкий голос, а Лощина превратила его в гром, - и те, чья кладка оказалась мертвой! Кто готов взять на себя смелость высидеть и воспитать этого сироту?
В воздух начали подниматься лапы - то тут, то там, но почти все они сразу же опускались.
Яйцо было прекрасно.
И Вожак сидела рядом с ним, время от времени одаривая его своим взглядом.
Не прозвучало ни слова, но никто не решился пойти против воли, разлитой в воздухе, воли, весившей столько же, сколько весит взгляд Теанод.
***
Меджари улетела до того, как я смог поговорить с ней, да я и не знал, если честно, что тут можно сказать. Мне захотелось показать ей водопад и озеро с руинами, которые я нашел - может, цветные блики ее бы немного утешили, - но я понимал, что это очень глупо. Ну ведь, в конце концов, у нее получилось - яйцо не разбили, и никто даже не узнал, что оно было третьим... Теанод стара, она давно не участвует в сезонах, но она воспитала не одного дракона, да и логово у нее - логово настоящего вожака, детенышу там будет хорошо. Сын или дочь Седой Теанод, вожака Острых Хребтов, - разве плохо это звучит?
Но чувствовал я себя все равно тяжко.
Малдорсинан успел вдоволь наудивляться Локварсалму, отметить смелость Медж и не раз рассыпаться в похвалах красоте яйца, совершенно заслуженных, - нам с ним довольно долго было по пути, и я вздохнул с облегчением, когда эти пути разошлись. Мал торопился в свое логово, прибавив напоследок, что его яйцо тоже пару дней назад проклюнулось.
И мне не мешало бы проверить мое, так что я полетел прямиком к Башне, но не мог выбросить из головы ни Локварсалма, который, уж я думаю, ни в какие скалы не врезался, ни Медж, обессиленную, но бесстрашную, висящую в зыбучем тумане, ни Теанод, предшественника которой помнят только легенды, ни сытый, густой блеск золотой скорлупы.
Глава 3
- Кел! Кел, сожри тебя все адские демоны! Кел!
Это по-своему забавно, но познакомился я с Кавендишем именно потому, что он орал на чем свет стоит - иначе я просто не обратил бы на него внимания. В тот момент это было легко объяснимо - когда тебя тащат на костер, крики - реакция вполне естественная, другое дело, что это не всегда отборные ругательства, заверяющие обидчиков в отсутствии у них мозгов.
- Да иду я, - рявкнул я так, что стены дрогнули, и сполз с устланной многими слоями шкур и бархата кучи пеннки, на которой мирно спал все это время. Все эти, судя по солнцу, часа три.
С дичью в Острых Хребтах началась какая-то дрянь - козы стали худеть, а бараны и овцы попадались заметно реже, чем раньше, так что на охоту уходило вдвое больше и сил, и времени. Сегодня утром я летал до самых Разломов, но вернулся с одним-единственным старым мосластым бараном (не считая какой-то тощей дикой собаки, которую я слопал прямо на месте, потому что под ложечкой все аж скручивало), и имел глупость надеяться, что смогу немного отдохнуть.
Такого никогда еще не было - охота превратилась из дела несложного и почти развлекательного небо пойми во что. А есть по-прежнему хотелось.
Сам я, может, и не слишком прожорливый, но теперь-то ем не я один.
Когда я прилетел домой с того совета, на котором Медж отдала яйцо, то своего яйца уже не нашел - одни тусклые, потерявшие всякий цвет скорлупки, разбросанные по гнезду, и спящего детеныша посреди них.
Он и правда был меньше, чем Птенчик, - наверное, на целое охвостье меньше, - симпатичной и ровной, безо всяких узоров, синей окраски, с крохотными шипами вдоль хвоста и младенчески мягкой чешуей. Я хорошо помнил, что отмочила Птенчик в свой день вылупления - вылезла сперва из гнезда, а затем и из логова, свалившись вниз, - и слава небу, что под входом у той пещеры была каменная приступка на очень маленькой высоте, а у нее хватило умишка уцепиться за какой-то жалкий куст и не пытаться лезть ниже. Там я ее и нашел пару часов спустя, и потому назвал именно так - из гнезда вывалилась, как глупая птичка, и пищала тоже очень похоже.
Нынешний детеныш был мальчиком, и он благоразумно не стал испытывать свою судьбу в первый день, поглубже забившись под аксамит и заснув. У меня даже затеплилась робкая надежда, что с этим сопящим малышом все семь лет не будет особых проблем.
- Кел, порази тебя молния! Куда ты там провалился?
Лестницы в башне были такими же широкими, как и моя, ведущая на крышу, все комнаты бывший владелец построил просторными, а потолки - высокими, но вот с дверными проемами он определенно дал маху - я просто не могу понять, зачем при общих масштабах всего остального делать такие маленькие, человечески-узкие проходы. Я мог в них пройти, если нагибал голову и поплотнее прижимал крылья, но все равно задевал дверные косяки плечами.
- Хватит вопить, - угрюмо сказал я, протискиваясь в лабораторию Кавендиша. Висок тянуло мелкой противной болью, крылья не успели толком отдохнуть. - У меня через три этажа пол из-за тебя трясется.
Кавендиш - некромант, некроманты, насколько я знаю, обычно возятся с костями, и с костями он и правда возится, но уделяет прорву времени и разным другим вещам - зельям, каким-то экспериментам из записей, найденных в башне, конструированию ловушек и всему такому. Его скелеты натаскали земли на шестой этаж, так что там теперь что-то вроде сада под крышей, - некоторые растения нужны ему весь год напролет.
Его лаборатория - это маловразумительное месиво из кучи книг, отдельных костей и неподвижных скелетов разной степени собранности, стоящих или парящих в воздухе колб и банок разного размера и с самым разным содержимым, каких-то трубок, вьющихся по стенам, и слабо светящихся пентаграмм, вырезанных на камнях пола и старом дереве трех огромных столов. Ну и примерно треть всех этих вещей весьма привлекательно блестит - конечно, я осознаю, что золота тут очень немного, но, например, сверкающий медный куб, стоящий на таком же сверкающем треножнике со львиными лапами (каждый коготь охвачен зеленой магической дымкой), действительно останавливает на себе взгляд. Очень приятная вещица.
Прямо сейчас эта приятная вещица лежала на полу возле вязкой черной... я бы назвал это лужей, хотя большинство луж, которые я видел в своей жизни, не шипели, не дымились и не растворяли камень, медленно просачиваясь вниз, к первому этажу.
- Именно насчет пола я и хотел с тобой поговорить, Кел.
Кавендиш стоял справа от лужи, сложив руки на груди и презрительно прищурившись.
Йонмар сидел слева, на всех четырех лапах, низко опустив голову.
- Как ты мог заметить, теперь пола тут стало немного меньше. Из-за твоего отпрыска.
Йонмар опустил голову еще ниже. Пентаграмма слева, наполовину растворенная лужей, неровно мерцала, меняя цвет с желтого на ярко-розовый.
- Я нечаянно, - тихо сказал он в пол.
Я потер висок и поморщился.
- Так... ладно, для начала отойди от этой дряни. Она, похоже, едкая.
Он отодвинулся на шаг, но голову не поднял.
- Йон. Что я тебе говорил насчет чужого логова?
- Чужое логово - чужое дело.
- Так за каким лысым бараном ты снова полез к Кавендишу?
Он молчал, разглядывая пол и время от времени косясь на лужу, подсвеченную розовыми и желтыми бликами.
Йонмару исполнился месяц, и он вел себя порядочно только в первые полтора десятка дней, пока не спустился как-то раз по лестнице, хоть я ему это и запрещал, и не попал в лабораторию Кавендиша. Наверное, это была моя вина, я с легким сердцем оставлял его надолго одного в логове, успев привыкнуть, что он тихоня.
За оставшееся время он пролезал в нижнюю часть башни... не знаю, нам было известно примерно о десятке случаев. Больше всего Йона привлекали библиотека и лаборатория, и как я не увещевал его, ничего не действовало - он просто упрямо смотрел вниз и кивал, но делал по-своему. Отдавая ему сегодня барана, я был почти уверен, что он снова полезет вниз, как только я засну, и, похоже, так оно и вышло.
Когда я показал его Кавендишу на второй день, - тот спросил, можно ли ему забрать скорлупу от яйца для экспериментов, и я не видел причин отказывать, - детеныш у него не вызвал ни ненависти, ни особой симпатии, что было вполне логично. Какое дело человеку до драконьего детеныша?
- Такой... синий, - сказал он наконец не очень уверенно, собрав осколки скорлупы.
- Он потемнеет попозже, примерно к году, - пожал я плечами. - Почти все темнеют. Думаю, он будет почти как эта ткань, только с синим отливом.
Я-то думал, что на нем пятна будут, как на скорлупе его яйца, но тут раз на раз не приходится. Поэтому я назвал сына Йонмаром - как приятеля Кабасси, у которого украли пятна в истории про горного кота. Тогда Кабасси помогла их вернуть, но Йонмар, как все знают, все равно их потом подарил, - собственно, именно так сказка объясняет, почему не у всех драконов бывают узоры на чешуе.
Но с пятнами или без, теперь малыш вызывал у Кавендиша только раздражение. Йонмар вечно пробирался вниз и прятался в самых неожиданных местах, молчу уже о вещах, которые оказывались сдвинуты или переставлены, и об одной порванной книге - Кавендиш тогда пришел в настоящее бешенство, вопя, что этот малолетний когтистый варвар не должен даже дотрагиваться ни до чего бумажного. Положим, блеск разной мелочи в лаборатории мог привлечь внимание кого-нибудь и постарше, чем Йонмар, но книжка совсем не блестела. Я убил полвечера, выясняя, чем его привлек унылый коричневый переплет, но так ничего и не добился.
Йонмар действительно очень тихий мальчик, но упрямства у него ничуть не меньше, чем у Птенчик.
- Ну? Ответь, будь уж так любезен.
- Мне было интересно.
- О боги, ему было интересно! Что же, я расскажу. Здесь, - Кавендиш ткнул в медный куб, - варилась ледяная кислота, и тебе, шкет, дьявольски повезло, что ты опрокинул ее не на себя, а мимо, не то от тебя осталась бы одна большая дырка!
Голова у меня стала болеть сильнее от всех этих криков - а может, из-за серого дымка, вьющегося над лужей.
- Кончай вопить, Кавендиш, и извини, что так вышло. Этого больше не повторится. Идем, Йон.
- Не повторится? Кел, ты за последнее время это раз сто уже говорил. Ты можешь следить за своим дитятей? Знаешь, сколько труда из-за него летит псу под хвост? А если так и дальше пойдет, он сам себя прикончит!
- Это не повторится. Идем, Йон, - вновь сказал я сухо, поворачиваясь так, чтобы не задеть хвостом лужу на полу.
- Не осталась бы, - пробормотал Йон. Он сделал это достаточно громко для того, чтобы расслышал даже человек.
Кавендиш, расстроено склонившийся было над разлитой кислотой, сердито глянул на него.
- Не осталась бы дырка, - повторил Йон громче, специально отвернувшись. - Когда ты работаешь с этой штукой, ты надеваешь перчатки. Из папиной чешуи. А я дракон, у меня чешуя везде.
- О небо, Йон, - я шлепнул его кончиком хвоста по спине и подтянул ближе к себе. Спать хотелось страшно. - Идем быстрее.
- Занятное наблюдение, шкет, но ты упустил из виду пару деталей. Во-первых, чешуя у драконов не везде, так что прежде всего тебе выжгло бы глаза и крылья, - Кавендиш перешагнул лужу и ткнул мальчика прямо в перепонку правого крыла, - а во-вторых, на моих перчатках слой защиты - примитивной, но достаточной для того, чтобы кислота не просочилась в щели между чешуинами. На тебе, - и Кавендиш щелкнул его по лбу, - ее нет, так что ты спекся бы изнутри, как картошка в мундире, отсрочив себе смерть на несколько мучительных секунд.
Йон затих. Меня несколько обеспокоило то, что он даже не попытался цапнуть Кавендиша за палец, - я бы в его возрасте обязательно цапнул, нечего в меня пальцами тыкать, - вместо этого начав разглядывать собственную лапу, а на морде у него возникло такое выражение, будто все эти оскорбительные тычки вообще ничего не стоят, потому что прямо сейчас перед ним задачка поважнее.
- Эй, поосторожнее с руками, - сказал я Кавендишу, возможно, с небольшим рычащим оттенком в голосе. Я устал так, что хоть разбирай меня на перчатки целиком, только дай возможность прилечь в тишине и покое.
Кавендиш глубоко вдохнул и выдохнул, с нажимом зачесав назад волосы на той половине головы, где он решил их оставить.
- Боги, Кел, мы же давным-давно договорились. Дракон живет вверху, человек живет внизу. Иногда они могут вместе выпить чаю посередине. Где ты видишь тут "мини-дракон приходит к человеку и все ломает"?
У меня не было никакого настроения скандалить дальше, тем более что он, как ни крути, был прав. И за полтора десятка дней я втолковывал это Йону уже тысячу раз и с разных сторон, наказал его пять раз и даже придумал новую сказку про Кабасси и Йонмара, его тезку, а Кавендиш дважды сорвал горло и велел теперь своим скелетам сторожить входы в библиотеку и лабораторию. Но ничего не работало. Вообще. И что мне прикажете делать? Привязывать его, когда я сплю или улетаю? Или таскать с собой? Во-первых, он летать нормально научится только к полугоду, а мне дурачиться сейчас на охотах некогда, а во-вторых, Птенчик я с собой везде таскал, и вот чем это закончилось, так что нет уж, спасибо.
А привязывать - я лучше вас привяжу. Рядом с голодным драконом.
- Ясно, - хмуро сказал вдруг Йон. - Я не подумал про щели и крылья. В следующий раз подумаю обязательно.
Он развернулся и как ни в чем не бывало зашагал к выходу, пройдя у меня под брюхом - рост ему пока позволял такие штучки.
Я подумал, что пора браться за какие-то серьезные меры.
***
Четыре дня спустя я лежал на шестом этаже, наблюдая за тем, как Йонмар у подножия башни учится держаться в воздухе, и надеялся, что мята, которую Кавендиш высадил возле западной стены, как-нибудь побыстрее отрастет обратно - утром Йон слопал два десятка кустов целиком, я застал его над одними огрызками.
- Привет, - сказал Кавендиш, садясь рядом на полу, как охотник, скрестив ноги, и осторожно поставив на камень железную кружку. - Есть разговор.
- Что он сломал сегодня? - вздохнул я.
Я пока решил не говорить ему про мяту. Ну... это я виноват, на самом деле. Растущему дракону нужно много есть, а с едой у нас негусто.
С едой сейчас, похоже, во всех Острых Хребтах негусто. Вчера мне пришлось драться за такую тощую козу, что смех один, только мне было в тот момент не до смеха. И второму дракону, я ее не знал, тоже было невесело, особенно потому, что коза досталась мне. Дважды я видел желтый дым над Западными отрогами, - это значит, что на совет желательно прийти, но если никак, то и пропустить можно, - и я пропускал, потому что, знаете ли, я лучше поохочусь подольше, а потом спрошу у Мала, на какую чушь Совет в очередной раз тратил чужое время.
- Пока ничего, - ответил Кавендиш, усмехнувшись. - Я хочу спросить насчет двух вещей - во-первых, можно ли мне провести пару часов на крыше завтра ночью, чтобы понаблюдать кое за чем в небе, а во-вторых, да, насчет твоего шкета. Он не тупица, ты заметил?
- Конечно, можно, - сказал я, переварив его речь, - только не шуми. Само собой - не тупица. Ты что, считал, мы только золото отбирать умеем?
- Нет, ты не понимаешь, - Кавендиш отпил из кружки. - Абсолютное большинство живых существ, которых я видел, не умнее собственных костей, а ведь я пять лет проторчал в Скальной школе, где, по идее, должны обитать не совсем идиоты. Твой шкет умеет думать, и он умеет признавать свои ошибки. Что при всем этом не отвращает его от дальнейших действий в... смежных областях.
Внизу Йонмар разбежался, прыжками взбираясь на валун, и нырнул вниз, отчаянно хлопая крылышками; задержавшись в воздухе едва ли на пару секунд, он рухнул в настеленную внизу кучу рваной травы и шкур.
Вообще молодняк учится летать над водой, прыгая в нее, но у нас тут нет поблизости воды, а добраться пешим ходом он еще не сможет. Ему же не полгода.
- Неплохо! - cказал я ему громко со своего места.
Конечно, куда он полетит в месяц с небольшим... но с едой все было действительно из лап вон, и не знаю, что будет дальше, так что чем раньше он начнет привыкать к воздуху, тем лучше. Я не любитель скороспелых решений, и мне очень нравится Костяная Башня, но если с дичью все так и продолжится, нам придется перебираться в другое место. За пределы Острых Хребтов.
И, к тому же, надеюсь, усиленные занятия займут Йону голову достаточно, чтобы выбить оттуда охоту тормошить Кавендиша и его имущество.
- Так вот я о чем. У меня в лаборатории прорва очень опасных вещей. Помнишь, как он кислоту разлил? Она вообще-то должна быть льдисто-голубого цвета. Я долго пытался понять, как она стала такой... вязко-черной, - и знаешь, что? Это потому, что он в нее баранью лопатку сунул. Прямо в куб Доратана, посреди активного процесса. Ее расплавило под ноль, конечно, и как всю башню при этом не разнесло, не представляю.
Я понял, что Йонмар мог всех нас убить. Просто потому, что я не следил за ним, просто потому, что моей силы убеждения опять не хватило, точь-в-точь как раньше, и еще потому, что мне очень хотелось выспаться.
- Слушай, я... тут просто столько овечьего дерьма со всем вокруг, что...
- Я знаю, - он пожал плечами. - С животными что-то не то, верно?
- Да, - сказал я и, не зная, зачем, продолжил:
- Не могу понять, что творится - и так резко, к тому же. Овцы куда-то уходят, козы тощают и ведут себя странно, оленей я уже месяц не видел, кошки и волки совсем озверели, а мелочь жрет друга друга. Еще месяц назад все было нормально.
- В окрестных деревнях это тоже заметили, - ответил Кавендиш, помолчав. - Но у них проблемы не только с животными.
Время от времени он выбирается к людям - в городок Ветц, где его хотели сжечь, или в деревеньки возле него. Людям нужны всякие штуки типа соли или других мелочей на каждый день, и в горах их так просто не отыщешь. Конечно, он маскируется - в кабинете лорда Соленсата нашлось несколько грубых масок, которые, если их надеть, заставляют всех видеть совсем иной облик. Чаще всего Кавендиш оборачивается рыжей девчонкой или почтенным толстым ремесленником, - этим двоим люди почему-то больше всего верят. Но он прекрасно знает, что на все про все у него двенадцать часов, дольше магия масок вдали от Башни не протянет, и он станет обратно тем, кем на самом деле и является - тощим, наполовину лысым молодым некромантом с татуировкой во всю шкуру.
- Там беда с посевами, погода чудит, всходы то засыхают, то их градом бьет, то еще что-то.
Я хорошо знал, что людям много еды не надо, и они, к тому же, могут продержаться довольно долго на каких-нибудь, прости небо, овощах, но вот от своих полей они и правда зависят. Нет растений - нет урожая - нет еды и ничего сеять на следующий год. И это бывает на... больших участках земли, так что отобрать еду в округе им тоже не у кого, а быстро и на большие расстояния передвигаться они не умеют, крыльев-то у них нет.
Иными словами, быть человеком довольно непросто. Думаю, именно поэтому большинство из них такие злобные, а в стаде - и опасные.
- В городе говорят, что это знамения, - продолжал Кавендиш задумчиво. - Еще и комета масла в огонь подливает.
- Комета?
- Что-то вроде... мм... близко пролетающего к земле...
- Я в курсе, что такое комета. Почему сейчас?
- Откуда мне знать? Так сошлось. Но максимальное приближение, по всем расчетам, завтра ночью, около двух, я вот как раз хотел понаблюдать. У людей такие 'близкие' кометы - очень дурной знак, только затмения хуже. Само собой, это только старые басни, но многие в них верят. Вот у вас бывают дурные знаки?
- Бывают, - с трудом сказал я и замолчал. Это не та тема, которую мне хотелось поднимать в последнее время.
Внизу Йон снова свалился в шкуры и снова вскочил на лапы, оглянувшись на меня. В этот раз я просмотрел его "полет", но все равно улыбнулся и кивнул.
- Ладно, - Кавендиш взял свою кружку и встал. - Как бы то ни было, насчет твоего паренька. Если он и дальше будет лазать по моей лаборатории, лучше бы он делал это не втихаря, а то мы с тобой оба рискуем оказаться размазанными по горам вместе с башней. Скажи ему, если захочет что узнать - пусть приходит открыто и спрашивает у меня, а не прячется по углам.
Я фыркнул.
- И тебе не лень будет ответить? Йон у меня дотошный.
- Не лень, он же не тупица, - я слышал по звуку, что Кавендиш остановился возле западной стены. - Если ты случайно встретишь того гигантского жука, который разделался с моими посадками, скажи ему, чтобы пил побольше воды, когда от мяты живот разболится. И кстати, знаешь, зачем твой шкет сунул в кислоту баранью кость?
- Понятия не имею.
- Он мне сказал. Чтобы поднять из нее целого барана.
***
Я проверил гнездо, - Йон, натянув аксамит до самого носа, спал в обнимку с фолиантом с него самого размером, не без опаски отданным ему Кавендишем для обучения чтению. На нормальном языке читать и писать я бы его и так научил, хоть мы и редко пишем свои собственные книги; но половина столбцов текста в этих "Шести первичных законах" была небо пойми из каких значков.
Ну, отобрать все это я всегда успею, а пока Йон выглядит счастливым.
Зевнув как можно тише, я встряхнулся, почесал шею и зашагал вверх по лестнице - снаружи лил дождь, один из тех, под которые спится особенно сладко, даже если ты не пролетал весь день по округе, охотясь на все, что движется.
С полтора десятка минут назад по этой лестнице наверх прокрался Кавендиш, таща с собой какое-то оборудование, - для человека прокрался, для дракона - прогромыхал, - чем разбудил меня, но, к счастью, не Йона, умаявшегося с "полетами" и открытием алфавита одновременно.
Этот оглашенный, похоже, всерьез собирался наблюдать свою комету. В ливень.
- Ты в своем уме или как, - зевнул я еще раз, выходя на крышу.
Чуть только я пересек магическую границу, как капли сразу же хлестнули меня по морде. Дождь лил упрямо, прорезая воздух серыми нитками, сбиваемыми время от времени порывами ветра.
Кавендиш, мокрый, как утонувший в озере горный кот, возился с большим цилиндром на тонких, изогнутых ножках. Возле цилиндра парил фонарь и какие-то мелкие детали, соединенные с его корпусом тусклым свечением. Без магии эта конструкция и пяти минут бы на таком ветру не простояла.
- Вполне, - он повернул несколько раз висящий в воздухе кубик и приник левым глазом к одному концу цилиндра. - Этому телескопу облака не помеха! Вот с дождем, конечно, хуже, но...
- Не обязательно так кричать, - заметил я, подходя ближе. Вода скатывалась с чешуи. - Может, люди и слепоглухие, но с драконами в этом смысле все нормально.
Кавендиш вытер лицо мокрым рукавом и глянул на меня безо всякой злости.
- А, да, все время забываю. С дождем хуже, - я рассчитывал, что стекла справятся, но то ли прибор староват, то ли дождь слишком сильный.
Он попытался насмешливо фыркнуть, но вместо этого получилось только шмыгнуть носом.
- Сейчас Второй и Третий должны принести тент. Если не развалятся по дороге и не воткнутся в стену, конечно. Надеюсь, успеют - с минуты на минуту должно...
Он вытащил из кармана тусклые часы на невероятно длинной цепочке и посмотрел на них, но быстро поднял голову, когда понял, что вода сверху перестала литься.
- Так сойдет? - я наклонил раскрытое над Кавендишем и его телескопом крыло так, чтобы вся вода стекала назад.
Эти скелеты мертвого подымут своим шумом, еще и свалятся по лестнице вниз, так ничего и не донеся. Рядом со спящим Йоном мне все это без надобности. Да и Кавендиша жалко с его кометой.
- Более чем, - он снова приник к телескопу, добавив не очень уверенно:
- Спасибо. Знал бы, что тебе интересно, взял бы двойную трубку. О, похоже, начинается...
Я поднял голову, щурясь от воды. Темные оттенки ночных туч были неразличимы в высоте даже для драконьих глаз, а люди, должно быть, понимали, что там, во тьме, звезды скрыты тучами, а не чем-то иным, только по каплям дождя, упорно падающим вниз.
И я увидел, как в этой тьме что-то начало разгораться - слабый сперва, но затем усилившийся узкий и маленький ореол какого-то больного, тускло-красного цвета, со многими кольцеобразными "коронами" более слабых оттенков, уходящих то ли в охру, то ли во что-то гнилостное, неприятное глазу.
Сейчас же пасмурно, подумал я, и сморгнул, потер глаза лапой, убирая воду, тут же натекшую снова. Нет, это чушь. Ее просто нельзя отсюда увидеть, если у тебя нет магии или какой-то еще дряни вроде той, что есть у Кавендиша.
На какой-то момент мне захотелось взлететь, нырнув в насыщенный молниями и ветрами слой облаков, пробиться насквозь и увидеть по-настоящему, убедиться, что...
Конечно, я этого не сделал. Я не самоубийца.
Ни на что не похожее низкое сияние, словно призрак, рожденный сбитым водой зрением, проплыло за тучами, расцветив их изнанку, как крохотный фонарь за слоем темного стекла. Двигалось оно медленнее, чем положено стремительной комете, но с таким же неумолимым и тупым упорством и, спустя еще мгновение, угасло.
Кавендиш присвистнул и лихорадочно стал подкручивать какие-то колесики сбоку, - их цвет менялся с каждым оборотом.
- Ты бы это видел, Кел!
- Я видел, - медленно отозвался я.
Глава 3,5
СКАЗКА О КАБАССИ И ГЛУПОМ РЫЦАРЕ,
больше известная, как история о дубовой коре.
Как-то раз на охоте с Кабасси случилось несчастье - ее задняя лапа застряла в скальной трещине. Она дергала ее и так, и эдак, и пыталась расцарапать трещину когтями, и пустила в ход зубы, и всунула в нее валявшуюся рядом палку, чтобы расшатать камни, и даже ошпарила скалу пламенем, но ничего не помогало - зубы и когти ничего не могут сделать против камней, пламя им тоже нипочем, ну, а уж сухая палка просто взяла и сломалась от напора надвое.
И тут, как назло, раздался трубный звук рыцарского рога.
"Час от часу не легче", - подумала Кабасси, но все равно не собиралась падать духом.
Это было непросто, ведь когда рыцарь показался из-за поворота, Кабасси увидела, что он крупнее обычного, одет в сверкающий прочный доспех и несет за спиной огромный, очень острый меч, окутанный к тому же волшебной дымкой.
- Вот так удача, - кровожадно сказал рыцарь. - Мне даже делать ничего не придется - скала все уже за меня сделала!
- А ты подойди поближе, - оскалилась Кабасси. - Тогда и поглядим, что за тебя уже сделали, а что еще нет.
Шея у нее раздулась, а между чешуинок поблескивало желтым пламенем, и даже рыцарь не был настолько глуп, чтобы так запросто подойти вплотную.
Вместо этого он, веля лошади встать подальше, где пламя бы его не достало, стал насмехаться над Кабасси:
- Глупая ты ящерица! С минуты на минуту сюда должны прийти шестеро моих друзей, а они отличные лучники. Они нашпигуют тебя стрелами, а я добью мечом, и никакая чешуя тебе не поможет - говорят, что волшебный меч Зантарион даже камни рассекает с первого удара! До чего мне хочется наконец попробовать его в деле!
И тогда Кабасси опустила голову и вздохнула так, что смогла бы разжалобить даже молнию.
- Выходит, пришла моя смерть. Я слышала о Зантарионе, ибо о нем ходит много легенд и среди драконов. Откуда он у тебя? Разве им не владеют потомки короля людей с Запада?
- Теперь уже нет, - хвастливо заявил рыцарь. - Прошлым вечером он перешел ко мне.
- Мне даже немного лестно, - кивнула Кабасси, - что я умру от этого меча. Жаль только, его колдовство все равно не понадобится - чешуя у меня сейчас мягче, чем кроличья шубка.
- Как же это так? - поразился рыцарь. Он хорошо знал, что нет в мире другого такого же тонкого, гибкого и прочного материала, как чешуя дракона.
- Это все потому, - ответила ему Кабасси, - что я не успела поесть дубовой коры.
- Разве драконы ее едят?
- Конечно. А как ты думаешь, почему у нас такая прочная шкура? Не слышал, что ли, как дубят кожи? Даже люди знают, что нужно опустить их в яму с корой, и тогда они станут очень прочными. А стоит ее съесть, как собственная твоя шкура начнет дубиться изнутри, - а заодно и все остальное станет куда как прочнее.
- Да неужели? - спросил рыцарь, колеблясь. Он, как и все рыцари, страшно устал таскать свои тяжеленные доспехи - представьте себе, это как навьючить себе на спину и лапы все золотые вещи в окрестности, да еще и нахлобучить огромный кубок на голову.
- Само собой. Правда, действует она только одни сутки, потом нужно снова ее поесть. Ты, наверное, удивляешься, как я умудрилась так застрять? А все оттого, что торопилась - вон там растет большой дуб, и я так спешила к нему, что не заметила щель.
Рыцарь повернул голову - впереди у ручья, почти в двух десятках взмахов, и правда рос большой и старый дуб.
- А теперь меня убьют, - снова тяжко вздохнула Кабасси, - да еще и семь человек сразу! Нечего делать, придется ждать своей участи.
Конечно, она хорошо знала, что рыцари обожают славу, а убить кого-то один на один куда славнее, чем напасть целой толпой.
Рыцарь засомневался. Ему расхотелось ждать своих друзей.
- Ладно, - сказал он, - почему не попробовать?
И, тронув лошадь, он поехал к дубу. Слух у людей отвратительный, но Кабасси все равно старалась сдерживаться изо всех сил, и если и смеялась, то совсем чуть-чуть и очень тихо - слишком уж потешно выглядел этот рыцарь, волшебным мечом срезающий с дерева кору и жующий ее полоска за полоской, как какой-нибудь осел. Только у осла не могло бы быть такой одновременно жадной и кислой мины - кора-то на вкус совсем не оленина!
- А сколько ее надо съесть? - заорал рыцарь изо всех сил, помахав руками.
- Хотя бы охапки три, - крикнула Кабасси в ответ, - а то не сработает!
Рыцарь был такой же упрямый, как жадный и глупый - запивая водой из ручья, он съел даже не три, а четыре охапки дубовой коры.
- И что теперь? - спросил он, подходя поближе. Шел он, переваливаясь с ноги на ногу - доспехи и кора тянули к низу.
- Чувствуешь, как в желудке слегка покалывает?
- И не слегка!
- Значит, кора начала действовать. Еще пара минут, и твоя шкура будет такой же прочной, как моя... была еще вчера.
Рыцарь стал стаскивать с себя доспехи, оглядывая свою кожу.
- Что-то я не вижу, чтобы она стала прочнее!
- Так проверь сам, - Кабасси сделала вид, что обиделась. - Возьми свой Зантарион и попробуй теперь об него порезаться!
Будь этот глупый рыцарь чуть-чуть поумнее или владей он мечом немного дольше, он знал бы, что этот меч никогда не ранит того, кто его держит, как знала об этом Кабасси и все, кто не закрывает ушей, когда им что-то рассказывают.
Но он взял меч, тронул его лезвие сперва пальцем, затем коснулся им руки, а потом ударил по ней изо всей силы, но ничего не случилось.
И тогда он ухмыльнулся во всю морду и, сбросив остатки доспехов и ухватив меч, побежал на Кабасси.
А она сперва выдохнула пламя, поджарив его на лету, а потом схватила зубами и проглотила.
Затем Кабасси взяла Зантарион, волшебный меч, режущий камни, искромсала скалу и спокойно вытащила лапу, а потом положила его так, чтобы сверкание его волшебной дымки было заметно издалека, но дотянуться до него люди не могли.
И затаилась выше.
Когда же лучники, появившись, подошли к мечу и позабыли обо всем на свете, споря о судьбе своего спутника и о том, как бы лучше достать эту ценность, она напала сверху и съела их всех, одного за другим.
Конец.
Глава 4
Говорят, что к хорошему быстро привыкаешь, но и к плохому привыкаешь рано или поздно. Ситуация с едой не то чтобы стала лучше, - то есть, немного лучше она все-таки стала, просто не до той сытой поры, которую я три года назад называл своей жизнью, - но выровнялась.
И мы привыкли.
Поначалу я серьезно раздумывал о том, чтобы перебраться куда-нибудь, но зима, первая после вылупления Йона, подсказала мне, что таким логовом разбрасываться не стоит, по крайней мере, до тех пор, пока Йон не подрастет по-настоящему.
Кое-кто из наших, однако, все же подался с насиженных мест, - в первую очередь одиночки, - а кое-кто решил поискать себе пищи на территории людей, налетая посреди бела дня и даже не стараясь это скрыть.
Кавендиш удивлялся этому, - мол, что у бедолаг крестьян и ремесленников, сидевших с нами в одной голодной лодке, можно взять, когда половина скота и так околела, а до второй не доберешься.
До первого визита в городок удивлялся, конечно.
Он вообще порой бывает удивительно наивен для своей профессии.
Совет казнил за такие визиты троих в течение первой, самой тяжелой зимы, вышвырнув их тела к окраине Ветца. Масштабные ссоры с людьми нам не нужны. Стада рыцарей и магов в Острых Хребтах тоже.
Поначалу я действительно волновался за Йона. Говорят, если детеныш в первые три десятка месяцев редко и мало ест, могут начаться всякие неприятные штуки. И он точно вырастет мельче, чем мог бы, и пламя никогда не сумеет выдыхать так же сильно, как его более удачливые ровесники. Но, с другой стороны, особым аппетитом Йон и сам по себе не отличается. Это меня сначала даже пугало, - Птенчик в его возрасте трескала за пятерых, - но у Мала с его дочуркой ровно та же история, и он сказал мне не драть чешую попусту, пока сын ест хотя бы раз в сутки. А Мал разбирается в... в вещах. Во всех вещах, в которых стоит разбираться. Никогда не видел смысла ему не верить.
Да, Йонмар... мелковат, но это не от еды, а от природы так, кто-то покрупнее, кто-то помельче. Это нормально, говорил я себе. Я вот тоже размером не с Теанод.
Это нормально.
- Привет, пап, отличная добыча, не могу болтать, я побежал!
- Йон, - я бросил козу на пол и успел ухватить сына за хвост, - передними лапами он уже стоял на первой ступеньке лестницы вниз.
Точнее, передней лапой - в другой у него была оленья бедренная кость, и поймать я его успел в немалой степени поэтому. На трех лапах далеко не упрыгаешь.
- Обедать будешь...
- Я сейчас не хочу.
- Там была точка в конце. Ты будешь обедать.
Йон вынул свой хвост у меня из лапы.
- Я поел уже. Ну правда, она выкипит ко всем демонам, пап, мне надо...
- Поел? Ты охотился?
- Нет, меня Кавендиш накормил.
- Чем?
- Ну... супом.
- Великое небо, ты ел овощную воду?
- Па-ап. Ну почему овощную. Он мясной был.
Я посмотрел на него так строго, как мог; Йон выдерживал мой взгляд с десяток секунд, никак не меньше, но потом закатил глаза, размашисто подошел к козе, - это смотрелось бы внушительнее, выпусти он из кулака оленью кость, - оторвал у нее заднюю ногу и вцепился зубами в бедро, мигом перемазавшись кровью.
- Ааблденн! - сказал он сквозь набитую пасть и поднял вторую переднюю, показав мне кулак с торчащим вверх большим пальцем. Козья нога свисала до середины брюшка. - Фс, пап, мнпора!
Он неожиданно нырнул влево, обходя меня, загородившего ему лестницу, хлопнул крыльями, поднимаясь на пол-взмаха, оттолкнулся задними лапами от стены и прыгнул, приземлившись пролетом ниже.
И поскакал вниз по ступенькам, перемахивая по три зараз.
- Не бегай с набитым ртом!
Я сам понимал, что это крик отчаяния и ничего больше, но попытаться-то стоило.
И я еще надеялся, что с ним будет проще, чем с Птенчик.
В первые пару недель я тихо наслаждался тем, что и в каких масштабах терпит от него Кавендиш, и каждую минуту готов был состроить такую же мину, какую всегда носил мой отец, и заявить, что я предупреждал. Йонмар весь был концентрированным, как кислота, любопытством, тем более опасным, что его не сразу можно было рассмотреть за внешним спокойствием. Ни я, ни Кавендиш не могли понять, как в таком небольшом существе может быть столько дотошности, переходящей в абсолютное презрение самой очевидной опасности, если та стояла на пути между ним и информацией. Сказку о Кабасси и дубовой коре, например, я так толком рассказать и не смог - потому, что почти после каждого предложения мне задавали самый идиотский и самый логичный вопрос на свете. Например, как можно на охоте с воздуха застрять в скале лапой, если специально ее туда не засовывать. Или почему у меня, Мала, его юной дочери и даже у Кавендиша есть узоры на шкуре, а у него нет. История про тезку-Йонмара, подарившего свои пятна, перестала его устраивать к концу первого года, а простое "так бывает, и куда чаще, чем кажется" его никогда не устраивало. Если бы не Кавендиш с его собственными, человеческими сказками про пигментацию и что-то в таком духе, я бы вообще не знал, что делать.
Как бы то ни было, Кавендишу пришлось гораздо хуже. Обучение чтению и каким-то мелким фактам вроде названия сосудов и колб он поначалу чередовал со вдалбливанием правил насчет обжигающих пентаграмм, едких солей и всего того, что просто нельзя трогать лапами, но быстро понял, что обычное "нельзя" Йонмар не ставит ни во что, соглашаясь с ним только после того, как ему объяснят досконально (а лучше - покажут), что получится, если это "нельзя" воплотить в жизнь.
Таким образом, от одного детеныша было больше проблем, чем от десяти рыцарей сразу, и Кавендишу приходилось объяснять столько, что в первое время он к концу дня хрипел, а не разговаривал. Что меня удивляло, так это то, что за все три года он ни разу не пришел ко мне с просьбой убрать это порождение молнии куда подальше, а большинство своих воплей с той поры перенес на скелетов. На эти ходячие куклы всегда есть за что повопить, хотя повод для крика Кавендишу не нужно искать долго. Его вдохновляет сам процесс.
Я с большим удовольствием показывал сыну все свои любимые места в окрестностях, включая озерцо с витражами, и мы отлично проводили время, когда я понемногу учил его охотиться и добывать разные занятные предметы из руин, но раз от разу мне все больше казалось, что Йону не по душе ни полеты (для своего возраста он быстро уставал, хотя очень редко жаловался, а я, понятное дело, не давил на больное - все-таки он мелковат, и крылья у него действительно слабые), ни выслеживание дичи, а среди выбранных им находок, веками погребенных в заваленных переходах и сумрачных залах, большинство были не золотые, не особо красивые, и даже не блестели.
***
Я был убежден, что расщелина в скалах ее остановит, я раз двадцать уже такое проделывал, когда загонял коз, но олениха даже не сбросила скорость, перемахнув на ту сторону, - взмаха два шириной был провал, а у нее только камешки из-под копыт брызнули, - и нырнула в Лабиринт.
Я от души выругался. Лабиринт - это самое мерзкое место для охоты на свете, каменные тропки среди скал, сдобренные козырьками из торчащих валунов, закрывающими обзор. Это я молчу о том, что он изобилует разными узкими местами, в которые не всякий дракон пролезет.
- Врешь, - пробормотал я, глядя на рыжее вытянутое пятно, мелькавшее среди скал. - Все равно достану.
Я нырнул вниз, успешно избежав каменной перемычки, и с несколько большим трудом увернулся от внезапно возникшего выступа слева. Олениха была буквально в половине взмаха.
И она со всего размаху полетела вперед, кувыркаясь по земле, - тонкие ноги так и мелькали, - когда ей в голову мгновение спустя врезался огненный шар.
Я резко взял вверх, отводя крылья, оттолкнулся задними лапами от очередного козырька и остановился, повиснув в жарком предполуденном воздухе выше той линии, которой до этого следовал.
Похоже на магический удар.
Паршиво.
Отдавать эту большую, сытную олениху я не хотел, но драка с магом - человеком он был или кем угодно еще, - это не тот вид драки, в котором легко победить, особенно на расстоянии и когда противника даже не видишь. Я выдыхаю пламя один раз, пусть и огромное, а потом коплю его снова минут пять, никак не меньше, а они свои мелкие огненные шарики бросают очень быстро и совершенно без перерывов. И ни один маг из тех, о ком я слышал, не ограничивался в бою одними только огненными шариками.
Я высматривал двуногую фигуру, но вместо этого увидел, как возле оленихи приземлился Йонмар, положив переднюю лапу на тлеющую шкуру на шее.
- Я убил ее, - заявил он, оскалившись по всем правилам. - И она моя.
Я сел, постаравшись, чтобы это не выглядело, как глупое падение.
- Ты молодец, конечно, - ответил я очень осторожно. - Но я бы тебе и так три четверти отдал.
Йонмар оскалился еще больше, а потом расправил и сложил крылья каким-то быстрым, сложным и злым движением; я увидел, что бока его, крылья и спину пятнают едва заметные, с жемчужным отливом узоры.
- Подойдешь - буду драться.
- Как... как тебя зовут?
Незнакомый детеныш, отличавшийся от Йонмара только пятнами, помолчал, не убирая зубов. Не подумайте, я не боялся его - чего мне бояться какого-то трехлетки, - но... не бывает же такого сходства.
Если только не...
- Киматларан, - ответил он наконец с неохотой. - Киматларан, живущий у можжевеловых зарослей. Добыча моя!
На последнем слове голос у него дрогнул, и он выпалил следом:
- И Совет то же скажет!
Я не смог сдержать смешка.
- Я не пойду к Совету из-за одной оленихи. Ты - сын Меджари, живущей у можжевеловых зарослей, верно?
Детеныш подозрительно прищурился.
- А тебе какое дело?
- Я Кел... данарат, может, мама тебе рассказывала.
А может, и не рассказывала, по крайней мере, она не должна была этого делать до сорока месяцев и Первого праздника, когда все детеныши сезона знакомятся друг с другом и с большинством взрослых драконов. Считается, что это необходимо, если уж мы все живем в одних горах. На самом деле, как я думаю, это делается ради двух вещей - во-первых, для того, чтобы случайно не сойтись в следующем сезоне с родней по кладке, что не запрещено, но нежелательно и вызывает осуждение, ну и, во-вторых. В общем. Для того, чтобы родители могли похвастаться, что их детеныш дожил до половины детства, и что он достаточно хорош для того, чтобы выживать и дальше.
Я Йону про Меджари уже рассказал, например.
Но, конечно, ни словом ни обмолвился насчет третьего яйца. Насчет всей той истории.
- Она упоминала о тебе, - Киматларан быстро посмотрел на меня и набычился еще больше, выпустив свои юные когти - на шее еще теплой оленихи показалась кровь.
- Знаешь что, Киматларан, живущий у можжевеловых зарослей, - я кивнул на олениху, - Считай, что она твоя, если позволишь мне помочь донести ее до твоего дома.
Он замер, а потом осторожно спросил:
- Зачем это тебе?
- Тебе придется разгрызть ее надвое и лететь в два этапа, чтобы всю утащить, она с тебя размером. Это долго. Ну, и еще я хочу поболтать с твоей мамой.
Он как-то судорожно оглянулся и раздраженно стегнул хвостом, но потом медленно ответил:
- Ладно.
И тотчас же снялся с места, зависнув в воздухе на трех-четырех взмахах и очень внимательно наблюдая за моими действиями.
- Но если ты что-то задумал...
- Ну ты и сердитый, - заметил я, взваливая тушу себе на плечи и поднимаясь в воздух. - Скажи лучше, ты давно пламя умеешь выдыхать?
- Два месяца как, - ответил он. Мне послышалось, что прежняя сухая настороженность была теперь разбавлена чем-то вроде гордости.
И немудрено - очень немногие в три года умеют обращаться с пламенем. Да еще так ловко.
Подозреваю, что выдыхать его по-настоящему он пока не способен, да и никто бы не смог лет эдак до десяти, но такие мелкие плевки, похожие на магические шарики - это остроумно.
И действенно, если хорошо натренироваться.
Я хорошо знал, куда лететь, но с тушей на плечах двигался медленнее, чем Киматларан, исподволь разглядывая его. Теперь, когда я уделил этому больше времени, я понял, что не так уж они с Йоном и похожи. Точнее, похожи, конечно, даже одинаковы в размерах, цвете, количестве шипов и размахе крыльев, но Йон рядом с этим юнцом смотрелся бы менее... не знаю, выносливым. Более тощим. Более слабым. У него не было таких отточенных, настороженных движений, и он, насколько я знал, вообще не умел пока извергать пламя.
Я приземлился на широком козырьке у входа в знакомую пещеру; Киматларан задрал голову, разглядывая утес, и я вспомнил, что Медж любит около полудня греться на солнце, разлегшись на слюдяном сколе сверху своего логова.
Острый запах можжевельника бил в ноздри, смешиваясь с нежным ароматом оленьей крови. Было очень тихо, только насекомые трещали в нагретом воздухе.
Я спустил тушу с плеч, вспомнив, что за все это время так ни разу и не выбрался к Медж.
Когда она слетела вниз, то молча кивнула сыну; тот указал взглядом на меня и тушу.
- Привет, Кел, - сказала наконец она.
- Привет. Я тут думал... давно не виделись.
- Ага.
- Этот малый - настоящий охотник. Никогда не видел, чтобы кто-то так управлялся с пламенем. Убил эту олениху в Лабиринте взмахов, наверное, с пяти.
- Да, он очень хорош, - улыбнулась Медж, а Киматларан приосанился, но настороженность из его позы до конца так и не ушла. - Бери добычу и ступай в логово, Ким. Поешь.
- Но... - он растерянно взглянул на мать. Быстрый взгляд, но я успел его заметить.
- Ступай, - повторила она жестче, и он, подойдя к туше, ухватился за рога и потащил ее, пятясь, в логово.
- Здорово придумано, - продолжал я болтать под шуршание оленьей шкуры о камень. - И мясо огнем не портишь, как при полном выдохе, и добычу сбиваешь сразу, даже если не наповал - добить всегда проще.
Киматларан скрылся в логове; я услышал металлический звон, ударившийся о камень и подпрыгнувший трижды, прежде чем затихнуть - значит, Медж все еще держит этот серебряный кубок в нише слева, сразу от входа... его вечно задеваешь, даже если не пятишься задом, таща при этом оленя с себя размером.
- В общем, - сказал я неловко. - Ты как тут?
- Нормально, - пожала она плечами.
Выглядела Меджари гораздо лучше, чем на том Совете, когда она отдала яйцо, и ее чешуя снова блестела, но в весе она с тех пор не прибавила, даже наоборот. Как, впрочем, и большинство из нас за последние три года.
- Паршивое времечко, да?
Она мой друг, но с тех пор я ни разу к ней не слетал. Три года - это немалый срок. Так друзья друг с другом не поступают. Мала я видел раз десять, никак не меньше. Живет он, конечно, ближе, но я хорошо понимал, что это паршивое оправдание даже перед самим собой.
- Это верно, Кел. Так себе.
Просто я не хотел думать ни о Локварсалме, ни о третьем яйце, ни о детеныше из него, ни о лютой зиме и засушливом лете, ни о том, что дичи стало меньше, ни о том, что мы все сильнее ссоримся с людьми. Ни о кровавой, в гнилостной короне комете, видимой сквозь облака.
А Медж была связана с этим так же сильно, как я сам.
- Помочь, может, чем?
- Спасибо, конечно, но мы тут пока все живы. А как твой детеныш? Это мальчик или девочка?
- Мальчик... он без пятен, один в один твой, только без пятен, я даже перепутал, когда увидел... поэтому я его Йонмаром назвал.
Меджари улыбнулась.
- Умный и смелый парнишка, только очень уж любопытный. И летает неплохо. Но до твоего ему еще надо будет наверстать.
- Через пять месяцев Первый праздник, Кел. На него-то вы хоть придете?
- А, да, я не бывал на Советах в последнее время, - я почесал затылок и рассмеялся самым нелепым образом. - Конечно, приду. - И добавил окончательную тупость: - С Йоном.
Мы помолчали. Горячий воздух дрожал над скалами, из зеленого хаоса можжевеловых кустов внизу звенел насекомый стрекот.
- И ты, значит, не видел... ну...
- Мне Мал рассказывал, - поспешил я, боясь только, как бы она не начала рассказывать сама.
Мал действительно расхваливал мне сироту Локварсалма, которого стала воспитывать Теанод - он, мол, невероятно красив и умен, и что еще было ожидать от детеныша из такого прекрасного яйца, и жаль только, что мы так и не узнаем, с кем Локварсалм составил эту кладку - никто в этом так и не признался, и подозревали, что старик сошелся с кем-то из одиночек за окраинами Хребтов.
Меджари посмотрела на меня, вцепившись левой лапой в предплечье правой. Солнце обливало ее сине-серую, с жемчужными узорами чешую раскаленным золотом.
- Ну, до встречи тогда на Первом празднике, Кел.
Я кивнул и выдавил в ответ какую-то чушь.
- Я рассказал про тебя Йону, - прибавил я сразу после этого потому, что слишком часто веду себя, как полный и абсолютный идиот. - В смысле, не правду про... а просто. Всякую другую правду.
- Я про тебя тоже. Правду.
- Если бы этот бойкий юноша меня не узнал, так он, пожалуй, и оттрепал бы меня там, в Лабиринте.
Если я задержусь здесь еще на пять минут, мне даже сама Кабасси помочь не сможет. Надо лететь, пока все окончательно не рухнуло об землю.
Но Меджари снова улыбнулась, только на этот раз по-настоящему.
- Я сказала ему, что ты очень храбрый. И ты ему нравишься, какие бы мордочки он не строил. Прилетай на Праздник со своим Йоном, ладно?
- Конечно... для Йона... и... и... и вообще, это же не Совет.
На обратном пути я перебирал в памяти все ругательства, какие знал, но ни поодиночке, ни нескольких подряд не хватало на то, чтобы описать меня как следует.
Может, знать несколько языков, как Кавендиш, не так уж и бесполезно.
Глава 5
- О, ну просто отлично.
Кавендиш бросил на землю набитую сумку и еще раз посмотрел вверх.
- Не дергайся, бесполезная ты тварь! - прокричал он. - Я сейчас поднимусь... Не смей! Первый приказ - не сме... не сметь шевелиться!
Но скелеты, судя по всему, такие же глухие, как и люди - по крайней мере, то из его творений, которое он прозвал "Первый", не оставило попыток дотянуться до сорняка, безмятежно росшего себе в трещине с наружней стороны стены шестого этажа.
И такие же ловкие, если не хуже, судя по тому, как скелет балансировал на узеньком карнизе из пеннки.
Кавендиш, пнув на прощание сумку, рванулся ко входу в башню, но не успел сделать и трех шагов.
На него с неба спикировал дракон.
Люди, на самом деле, довольно беспомощные существа. Гораздо более беспомощные, чем олени, например. Им нужны всякие, знаете, мечи, доспехи, луки. Магия. Без этого всего они такие же хрупкие, как их собственные голые кости.
Йонмар подхватил вскрикнувшего Кавендиша под руки и в считанное мгновение был уже на шестом этаже, приземлившись сам и поставив в проломе свою ношу.
Кавендиш еще в воздухе сложил пальцы, создавая заклинание, но скелету, с заминкой обернувшемуся на шум, оно не понадобилось: он все-таки потерял равновесие и рухнул к подножию башни, превращаясь в то, чем всегда и был - кучку старых костей.
Кавендиш вздохнул, тряхнул пальцами, сбрасывая остатки магии, и приложил к лицу обе ладони.
- Надо же. А я был уверен, что баланс больше смещаться не будет, - Йон выглянул вниз. - Ум-м, тебе лучше этого не видеть.
- Только не говори, что придется опять искать новую тазовую.
- Ну, если твое просвещенное величество разрешит мне в этот раз попробовать с хитином, то не придется.
- Через мой труп, шкет, - над белым проломом пеннки рядом с драконьей показалась вторая голова - человеческая. - Ни драного демона не разберу.
- Оно и понятно. Ты слишком старый для нормального зрения.
Йонмар снова подхватил Кавендиша, сомкнув лапы поперек его тела, - на сей раз, правда, тот ругался и дергался, - и слетел вниз, мягко сев на траву.
Вообще он теперь недурно летает. И впрямь недурно. Конечно, если это не слишком длинные дистанции, - но к коротким полетам в его исполнении, вот как сейчас, даже мой собственный папаша не смог бы придраться.
И это было очень хорошо.
И очень вовремя.
- Уговаривать тебя поесть, наверное, бесполезно? - спросил я, снимая с плеча свежего козленка.
- Ну, ты же говорил, что там будет угощение, - ухмыльнулся Йон, повернувшись ко мне. - И что это вообще единственное, ради чего туда стоит лететь. Зачем портить аппетит?
Он был прав. Я и не собирался охотиться - просто повезло, увидел его случайно, когда нарезал круги над озерцом с часовней, чтобы немного успокоиться.
Видит небо, я здорово нервничал, хотя и надеялся, что это не особо заметно.
- Кавендиш, свежатину принесли! Может, попробуем межвид? Пап, ты как давно его убил?
- Не играй с мертвой едой, - сказал я, постаравшись сделать голос построже. И прибавил:
- Полчаса назад где-то.
- Отлично!
- Йон.
- Это четверть часа, пап, вот буквально четверть часа, можешь по солнцу заметить, я...
- Йон, ну серьезно. Опоздаем.
В смысле, мы так и так опоздаем, просто во втором случае мы опоздаем ну совершенно беспардонно. Папаша найдет способ кинуть в меня камнем что так, что эдак, но, опять же, в первом варианте это будет булыжник поменьше. Может, даже с прожилкой липового золота внутри.
Ну, могу я помечтать?
Кавендиш, закончив копаться в куче, бывшей совсем недавно Первым, подошел к нам; в левой руке он нес кусочек округлой сероватой кости.
- Тазовая в пыль, - мрачно изрек он. - Привет, Кел. Межвид с таким разбросом во времени все равно гладко не пройдет, лучше бы порыться в завалах и найти более-менее подходящий человеческий материал. Тут возни на пару дней как минимум. Лети на свою гулянку спокойно, это все терпит.
Он поднял голову и, прищурившись, посмотрел сперва на меня, а потом на стоявшего рядом Йона.
- А все-таки ты здорово вымахал, шкет.
- Забросить тебя на крышу напоследок?
Кавендиш беззлобно огрызнулся. Он терпеть не мог летать.
Для человека это, наверное, нормально - насколько нелюбовь к небу вообще может быть нормальной. А может, это его очередные личные заскоки.
Концепцию Первого праздника он понял не особо хорошо, хотя я попытался ему все объяснить. Вообще-то Кавендиш довольно живо интересуется нашими обычаями, но когда дело переходит от накопления к осознанию, его человеческий рассудок начинает бунтовать.
Он у кого угодно бы взбунтовался, если начистоту - абсолютное большинство наших обычаев тот еще идиотизм. Хотя у людей своей чуши тоже хватает.
- Он быстро растет, - качал головой Кавендиш недели две назад, когда я рассказал ему о Первом празднике. - Человеческие дети к трем годам едва читать начинают учиться, и это еще в исключительном случае.
- В семь лет дракон уже считается взрослым, - пожал я плечами. - И должен сам охотиться и искать себе логово. В три с половиной - не взрослым, но членом общества, а не просто детенышем. Как это у вас называется? Получеловек? Подросший?
- Подросток. У нас взрослый - это пятнадцать.
- Пятнадцать лет? Если бы я торчал с отцом в логове до пятнадцати лет, я бы умом поехал.
- А у нас некоторые и едут. Вот я бы точно спятил, если бы не сбежал со своей котофермы на год раньше.
На мой взгляд, он все-таки слегка двинутый, но вслух я этого говорить, конечно, не стал. Я не слышал раньше о людях, которые могут так мирно уживаться с нами.
И если об этом услышит кто-то еще, это будет очень, очень нехорошо.
- Ладно, Йон, давай повторим наши правила.
- Пап. Я с детства общаюсь с Тин, помнишь? И Малдорсинаном. И до сих пор ничего лишнего не сболтнул.
Он посмотрел на меня еще раз и закатил глаза.
- Ладно. Никому не говорить о Кавендише. Если сказал случайно - делать вид, что он дракон, и живет дальше за хребтами. Никому не рассказывать про магию Костяной Башни.
- А еще?
Йон неохотно продолжил:
- Никакой некромантии. Никаких разговоров о ней, никаких историй, ничего.
Слово "нельзя" для Йона пустой звук, я это прекрасно знал. Но я много раз ему объяснял, что может случиться, если хоть кто-нибудь узнает, что я живу с человеком, и мне казалось, что он понял.
Хоть кто-нибудь. Даже дочурка Мала. Даже сам Мал - видит небо, особенно сам Мал. Может, Меджари бы это как-то и переварила, - в конце концов, ей было известно, что мне тоже есть, о чем рассказать Совету, - но дружить со мной после такого она бы не стала точно.
Иными словами, вся эта история была бы такой пропащей, что я не видел в ней вообще никакого просвета. Ну, разве что мне немного хотелось бы взглянуть на морду моего отца, когда он услышит такую новость, - но все остальное, конечно, этой золотой монетки не перевесило бы.
И эта... некромантия. Магия людей и всех остальных - ну, знаете, эльфов, орков. Всех этих остроухих людей, зеленых людей, людей с клыками. Иными словами, людей. Люди умеют колдовать. Драконы - нет. У нас просто нет внутри механизма, который позволяет это делать. Кавендиш (позже - на пару с Йонмаром) убеждал меня в том, что колдовать можно не только при помощи собственных сил, что в окружающем мире этих сил уже достаточно, нужно просто поменять их направление, чем и занимаются "классические" некроманты, но что и сколько бы они не говорили, факт оставался фактом - драконы колдовать не умеют.
Это не наше дело.
Если Йонмару нравится развлекаться - пусть развлекается, но я начинал бояться, что он принимает всю эту дрянь как-то слишком всерьез.
Йонмар, мой сын, сидел передо мной на скале в сотне взмахов от Лощины Совета, сидел на задних лапах, сложив передние на груди, выпрямившись, с усталым выражением на мордочке, с уже успевшей потемнеть чешуей без единого пятнышка, слишком худой и маленький для своих трех с половиной лет.
- Ладно, - я выдавил из себя улыбку. - Ты не волнуйся. С полчасика там покрутимся - и полетим домой. Набей брюхо как следует, поглазей по сторонам, может, познакомишься с кем-нибудь, если захочешь. Если нет - и не надо.
- Вот второй вариант мне больше по вкусу, - проворчал Йон, расправляя крылья.
***
Лощина была переполнена драконами.
В последний раз я видел такое столпотворение на... ну да, тоже на Первом празднике. Своем собственном.
Я быстро сориентировался - дальше к западному склону, под защитой тени нескольких старых буков, лежало угощение. Приличная такая горка, надо заметить. Аппетитная.
А в паре взмахов от нас, прямо в воздухе, парили Мал с дочуркой, сразу же замахавшей Йону.
- Развлекайся, - бросил я ему, - через полчаса встречаемся на этом камне.
И нырнул вниз, разыскивая тех, кого так и так придется сегодня увидеть.
Отец нашелся быстро - камни Cоветников сейчас пустовали, но он устроился недалеко от них, у самой воды, с ленцой разглядывая что-то наверху. Я сразу узнал его зеленую чешую и блеск привычных перстней.
- Привет, - быстро сказал я, приземляясь возле него, и продолжил скороговоркой: - Там мой сын, его зовут Йонмар, темно-синий такой. Общая кладка с Меджари. У меня в этот сезон есть...
- Да, - оборвал меня он, и мне сразу же захотелось втянуть голову в плечи. - Сестра, Синтарат. Вон она, с изумрудными шипами.
Я проследил его взгляд и заметил свою сестру, парящую в группке однолеток и смеющуюся над чем-то. Ее длинные и острые шипы действительно блестели, переливаясь, словно изумруды на солнце, как и узоры на зеленой чешуе более мягкого и глубокого оттенка.
Она была красавицей уже сейчас, а с годами должна была только похорошеть. Узнать, что она мне родня, и правда было не лишним.
Небо, кого я обманываю - тут мне бы в любом случае ничего не светило.
- Общая кладка с Танаари, живущей у Южного разлома.
Он подержал мучительную паузу, вглядываясь в другой конец Лощины.
- У твоего сына нет пятен, верно? Поэтому "Йонмар"?
- Верно, - огрызнулся я и расправил крылья, отступив на шаг и задев задней лапой воду в реке. - Пока, пап, приятно было повидаться.
- Мы бы виделись почаще, если бы ты не пренебрегал обязанностями всех порядочных драконов и прилетал на Советы. Хоть иногда.
- Очень, очень приятно было. Пока.
Так, худшее на сегодня сбыли. Другим моим родственникам отец все сам расскажет, он не упустит этого шанса. Теперь - Медж.
Это было бы действительно, без уверток приятно, если бы... ну, не вся та история.
- Привет, - сказал я гораздо более мягко, когда приземлился рядом с ней.
Она лежала на своем любимом месте, под деревьями, устроив голову на скрещенных лапах. Солнце и тень, менявшиеся в листве, рисовали на ней второй, изменчивый узор.
- Привет, Кел, - улыбнулась она. Ее глаза резко выделялись на худой мордочке, сияя каким-то лихорадочным огнем. - Вон тот - твой, верно? Который разговаривает сейчас с Тиндамаат и другими возле угощения?
Я нахмурился. Не дай небо он...
Но Йон, казалось, держался довольно непринужденно. В тот момент, когда я посмотрел на него, он, судя по виду, мирно объяснял что-то крупной трехлетке с фиолетовой чешуей.
- Он славный, - улыбнулась Медж.
Вообще-то это все Йону было несвойственно. Мне казалось, что за этим кроется подвох. С Йоном никогда не знаешь, где этот подвох тебя настигнет - скажем, как-то раз, когда ему было полгода, он был очень мил целый вечер подряд, ну просто пушистое облачко, а не детеныш; а потом, усыпив наше внимание, он пошел и опрокинул на себя библиотечный шкаф. Весь. Целиком.
Как он потом объяснил, это был продуманный ход - он хотел сделать себе больно, чтобы заплакать, ему, видите ли, потребовались драконьи слезы для какого-то там демонами драного эксперимента. Драконьи слезы, как еще давно говорил мне Кавендиш, исключительно редкий и дорогой ингредиент.
Мы плачем очень нечасто.
В тот вечер тоже никто в итоге не плакал, хотя впервые на моей памяти мы с Кавендишем орали хором.
- ...только без пятен.
Я почувствовал, как Меджари коснулась моего плеча кончиком хвоста.
- Это неважно, Кел, ты сам знаешь.
- Знаю, - угрюмо отозвался я. - Я сейчас его позову.
На самом деле, мне не хотелось его звать. И не хотелось, чтобы он увидел сына Меджари. Свою улучшенную копию.
Но самое главное - все это вместе не хотелось видеть мне. - Успеешь еще, не мешай ему веселиться, - ответила Медж.
И прибавила с каким-то странным выражением:
- Ты ведь уже видел Сорета?
- Что?
Сорет - это имя звезды, встающей с запада и всегда держащейся высоко в небе, прямо над центром Острых Хребтов. Уж само собой, я ее не раз видел. Ее все видели.
- Сорета, - повторила Меджари тем же тоном, - Сына Седой Теанод.
О, дерьмо.
Дерьмо.
Самое распоследнее...
- Он вон там.
Я не хотел туда смотреть.
Просто... не удержался.
И пропал.
Я сразу понял, кто из юнцов, нырявших в воды Реки и с фырканьем и смехом взмывающих обратно, и есть... Сорет. Детеныш из третьего яйца.
Его просто нельзя было ни с кем спутать.
Честно говоря, я удивлялся только тому, что до сих пор его не замечал.
Отряхнувшись от воды в воздухе, он сел на обломок скалы, улыбаясь и что-то говоря своим товарищам - и Киматларану, приземлившемуся чуть позади, быстро и внимательно осмотревшемуся по сторонам. Движения его были собраны и точны, как и в прошлый раз, и он готов был плюнуть огнем в любой момент, как и в прошлый раз. Как и каждый раз, должно быть.
Но сейчас мне не было до него дела.
Малдорсинан мне врал. Сорет был красивее, чем было когда-то его яйцо. Это был самый прекрасный дракон, которого я когда-либо видел.
Он легко взмыл в воздух, расправив крылья во всю длину, и у меня даже дыхание перехватило.
Он был... я не знаю. Вы когда-нибудь видели фрески с картами звездного неба на стенах руин эльфийских замков? Те, на которых еще остались крохи магии, питавшей их веками? Таков был Сорет. Оскорблением было бы сказать, что его чешуя всего лишь темно-синяя - она была небом, небом ночи перед рассветом, тысячью бархатных оттенков, парящих в невообразимой высоте на далеких, заоблачных ветрах.
А узоры на ней были, как звезды.
Я скорее почувствовал, чем услышал, как Медж хихикнула прямо у меня над ухом, и вздрогнул от тепла ее дыхания.
- Видишь, видишь? - прошептала она с тайным восторгом. - Видишь теперь Сорета?
И неужели он - неужели он мой сын? Родня Йонмара по кладке?
Да они похожи друг на друга не больше, чем дохлая коза похожа на...
От кучи угощения раздался крик; сперва одиночный, но в следующий же миг к нему присоединился еще один, и еще, и еще.
***
Все вроде бы, на первый, очень и очень приблизительный взгляд, развивалось недурно.
В смысле, я смог очень быстро и очень незаметно раздавить... это. И незаметно же улететь, забрав с собой Йонмара. И никто не стал нас останавливать.
Уже неплохо.
Если только не думать о том, что рыцарями дерганый Совет может сложить два и два и явиться к моей Башне с минуты на минуту. Надо придумать отмазку получше. Самую лучшую отмазку за всю мою жизнь.
- О ЧЕМ ТЫ ДУМАЛ?
Отзвук прокатился в скалах во второй и третий разы и, наконец, затих.
На мордочке Йона раскаяния заметно не было.
Он снова сел и выпрямился, сложив передние лапы на груди - может, хотел казаться выше, чтобы разговаривать со мной на равных.
Ох, как меня это прямо сейчас взбесило!
- О том, что я знаю и умею, - ответил он с вызовом. - Когда эта... дрянь прошлась по мне, я решил стерпеть и ограничиться парой слов, но потом досталось и Тин. Тин терпеть не стала и полезла в драку сразу же, а она ведь...
- Драка - это нормально! Почему ты тоже не полез в драку, тупица?
- Потому, что меня бы сделали почти сразу, папа. Она крупнее меня почти вдвое. Я себе не враг. А Тин... легко увлекается. Вот и...
- Почему ты решил, что козий череп на... на...
Небо, я даже не знал, что это была за дрянь. Неудивительно, что молодняк прыснул от нее врассыпную - даже Советница Кабасси отступила, когда первой подлетела на шум. Больше всего это, пожалуй, напоминало паука, только... из костей. И мертвого, конечно.
То есть, оживленного.
Я несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул.
- Это некромантия, Йонмар.
- Спасибо, пап, я бы без тебя не понял.
- Я запретил даже говорить о ней на Празднике.
- Я ни словечка не проронил, клянусь.
- Йон! - гаркнул я еще раз. - Мы - драконы! Ты знаешь, откуда дракон может научиться такой дряни?
Худой, слабосильный, одноцветный детеныш передо мной пожал плечами. Я видел, что, как бы он ни пыжился, ему было неуютно.
И правильно.
- Только от людей, Йон. Нам повезло улизнуть раньше, чем это все заметила Теанод, но шороху ты навести все равно успел. А Тин, небось, видела все с самого начала - как думаешь, сколько ей понадобится времени, чтобы рассказать все своему отцу? Они заявятся к нам в Башню для выяснения, найдут Кавендиша, поймут все про магию и - и ты сам знаешь, чем это кончится!
Йон отвел взгляд.
- Он просто спрячется, и все, - буркнул он. - Пока они не улетят.
Злость во мне кипела, и я испугался, что могу наделать слишком плохих вещей.
Но как же удивительно сейчас глупил Йонмар! Неужели он не понимал, что Башню все равно отберут, найдут там Кавендиша или нет? Что нас изгонят? Что придется искать новое логово за Хребтами, а потом зимовать в холоде, - на пару с дохляком-трехлеткой, который даже охотиться до сих пор толком не умеет? Что я вообще никогда не смогу сюда вернуться?
Перед моим мысленным взором были крылья Сорета, взмывшего над Лощиной. Он тоже заметил выходку Йона. Смешной она не была, конечно, только дурной, опасной и нелепой... но я помнил очень точно, как он рассмеялся.
И этот смех тоже был прекрасен.
- Сейчас мы полетим домой. Сиди тихо, не вздумай спускаться в нижнюю часть Башни, не вылезай ни к кому, если прилетят Советники или Мал - и забудь обо всей своей магии, - процедил я. - Забудь с этого дня и до твоего семилетия. Потом делай, что хочешь, но подальше от меня.
Йон не казался впечатленным моими словами, но плечи у него поднялись выше.
С другой стороны, он, конечно, виноват, но виноват не он один. Моя вина тут тоже есть - надо было вовремя спохватиться. А он просто детеныш, которому здорово запудрили мозги.
Если разговаривать как следует, то кое с кем еще.
***
- Только не говори мне, что ты тут не при чем!
- Ты что, на луне провел последние три с половиной года? Да, он умеет такое делать! Он не тупица! Подговорил ли я его на такую глупость - нет! Ответ - нет! Кто в здравом уме вообще будет поднимать межвид с инсектоосновой?
Я зарычал от злости.
- Ты его этому научил!
- Этому я его учить не стал бы!
- Всему этому! Всей твоей человеческой дряни! Ты хоть понимаешь, что сделал?
- Что я сделал? Имеешь в виду, нянчился с твоим отпрыском, пока у тебя были дела поважнее?
Честное слово, всему есть пределы.
Я припал к полу и взревел.
Это не просто рык. Это звук, который... в общем, который только драконы издать и могут.
Стены дрогнули, полопались стеклянные банки на ближайших столах, мелкий научный мусор смело, как порывом ветра, тяжелые тома слетели со своих мест, рассыпавшись пожелтевшими страницами, Кавендиша оттащило на пару шагов назад, и он устоял на ногах только потому, что врезался спиной в этажерку.
С одной из ее полок он тотчас же схватил свой посох, выставляя его вперед.
У магов посох обычно довольно длинный - не слышал ни о ком, кто использовал бы палку короче, чем высотой с себя самого. Но посох Кавендиша был жалким обломком, едва ли в половину настоящего длиной, с грубо зазубренным краем скола; "не спрашивай", - проворчал он в ответ на мой вопрос когда-то, и больше я не задавал вопросов.
Сейчас он держал этот обломок, как легкий меч, наставив его на меня, и красноватая магическая дымка разбегалась по черному дереву, тлея в витом навершии, змеясь вверх по руке, разгораясь в узорах татуировки.
- Заткни свою пасть, человечек, - прошипел я, чувствуя, как между чешуйками на шее раскаляется пламя. - Ты что, забыл, почему ты здесь? Я вытащил тебя из огня, когда твои сородичи хотели тебя сжечь. Я принес тебя сюда. Ты просто-напросто отложенный ужин. А теперь из-за тебя и твоей некромантии я могу потерять свое логово!
Пламя полыхало не только в глотке, но и в мыслях. Меня несло на его пылающих крыльях.
Я видел, как Кавендиш судорожно сжимает пальцы на своем посохе - тонкие бледные палочки, ничто для моих зубов.
Но о пощаде он молить не собирался.
- Да оно у тебя есть только из-за моей магии, - прошипел он в ответ, и ярость в его словах сделала бы честь любому дракону. - И твой отпрыск жив благодаря мне.
- Ты сам предложил это когда-то! Если бы я знал, во что он превратится, я бы...
- Когда-то я предложил спасти твою ненаглядную Башню от полного разрушения малолетним животным, не способным отличить ледяную кислоту от пучка мяты. И это все. Пламя подступало к зубам; я видел, как Кавендиш щурится от жара.
- Если тебе плевать на своего детеныша, Кел, не рассчитывай, что хоть кому-то может быть до него дело!
Бой с драконом один на один в закрытом помещении - плохая идея для тощего безоружного некроманта, едва способного на простой огненный шарик.
Очень плохая идея.
Он сам сейчас в этом убедится.
Выражение лица у Кавендиша, посмотревшего куда-то за меня, поменялось, и так резко, что в глубине души я даже удивился. И сразу же совершил страшную глупость.
Я оглянулся.
В дверном проеме стоял Йон.
Я ведь запретил ему...
Некоторое время было тихо. Я впервые в жизни слышал такую тишину.
- Я... - сказал он наконец севшим голосом, помахав в воздухе лапой и указывая ею куда-то влево. - Сумку... для...
Он снова помахал лапой, слабее, чем прежде, торопливо подошел к стене, цапнув что-то, лежавшее возле, и выскочил в коридор так быстро, что я ничего не успел сделать.
Глава 6
К Башне никто не прилетел.
Не знаю, почему.
Может быть, никто и впрямь ничего не видел точно, а если и рассмотрел, то не связал это с Йонмаром. Он ведь неглупый мальчик и, если подумать, мог провернуть все потихоньку, не рисуясь своей магией. Я просто... привык думать обратное.
А может, они выжидали.
Я лежал на крыше почти шесть часов, высматривая гостей и слушая, как тремя этажами ниже скрежещут по каменному полу ножки мебели и шипит магическая энергия - Кавендиш, судя по всему, возводил там какие-то укрепления.
И чувствовал я себя просто отвратительно.
Мне было хуже только тогда, когда Птенчик высказала мне все, что думает о нашем народе, и улетела навсегда.
Я лежал на крыше Костяной Башни, своего магического логова, лучшего логова на свете, и проклинал себя на все лады. Я видел, как улетал Йон - куда-то в сторону Зубчатых отрогов, - но не стал лететь следом. И пусть, подумал я тогда с остатками злости, а потом вспомнил про Птенчик, но Йон уже скрылся, а я... в общем, не знаю, я вроде бы беспокоился за Башню, но уже совсем не так, как раньше, и... мне было стыдно, наверное. И злость тоже никуда не делась, просто я злился теперь на разные другие штуки.
На себя, например.
Я отвратительно спал, а утром полетел на озеро с часовней, но даже блики на воде и витражные стекла меня не развеселили. Я думал о том, что в мое отсутствие к Башне могут наведаться Советники, но внутри ее привычных белых стен оставаться было просто невыносимо, а если ее отберут, так уж какая разница, буду я там внутри или нет, когда это сделают. С тремя противниками сразу я уже не справлюсь, а их ведь будет больше, чем три.
Я думал о том, где сейчас Йон, что у него на душе и захочет ли он вообще вернуться.
Может и нет. Как Птенчик.
Не очень-то мне хочется описывать свое состояние в тот день, если честно, а вместо пары-тройки здравых чувств у меня была какая-то больная мешанина. Если вы можете избежать такого, постарайтесь уж это сделать, потому что больше всего она похожа на пику, воткнутую в живот.
***
- Кавендиш, - сказал я громко. Я примерно прикидывал, пока спускался, что мне стоит сказать, но сейчас, как назло, все мои построения разом испарились из мыслей.
Все, что я смог сказать, было:
- Ты не видел Йонмара?
И голос у меня звучал довольно жалко.
Ответа не было; я немного подождал, а потом нагнулся и приложил ухо к задней стенке дубового шкафа, загораживающего проход в лабораторию.
Дверей, которые так любят все люди, в Костяной Башне нет. Ни единой, кроме входной. Только дверные проемы. Должно быть, лорд Соленсат считал, что это напрасная трата сил.
Кавендиш бы с ним не согласился.
- Слушай, - снова начал я. - Это...
- Нет, - раздалось с той стороны, приглушенное слоями древней мебели. - Если он и умеет ходить сквозь стены, то ко мне до сих пор не заглянул.
Хоть что-то.
- А ты не знаешь, где...
С той стороны что-то щелкнуло - как будто собрались воедино несколько костей.
- Кавендиш, его нигде нет! - продолжал я, повысив голос. - Вторые сутки! Ты не знаешь, где он может быть?
- О, тебя внезапно интересует судьба твоего дитяти. Какая перемена!
Я не смог сдержаться и рыкнул, бессильно стегнув хвостом по каменной кладке.
- Да я же всегда... Великое небо! Кавендиш, слушай... я... ну, в общем, я вел себя, как идиот.
Теперь я и правда не понимал, чего меня так понесло. Сорвался, как будто сам был трехлеткой. Давно я так не злился, как в этот раз.
И давно так не глупил.
Мы не очень-то компанейские существа, надо сказать. Вот скажем, люди чаще всего живут кучей, да еще и по нескольку штук в одном доме. Мы терпим возле себя постоянно только детенышей - до их семилетия, конечно, и помоги небо тому, кто вздумает почему-то попробовать все время жить с другим драконом в одном логове. Или болтаться с кем-то взрослым бок о бок каждый день вместо того, чтобы просто встречаться время от времени, как и положено друзьям. Это ведь, в конце концов, просто неправильно. У людей, полагаю, иная точка зрения, так что наши привычки их не только путают, но и пугают. Но для нас важны не только количество золота в логове, блестящие камушки и старинные драгоценности, что бы все остальные насчет этого не думали.
Как любит говорить мой папаша - сперва "теряешь" голову, потом ее теряешь. Может, только свою, а может, еще чьи-нибудь прихватываешь по дороге.
Я еще раз себя выругал, - аж когти поджались от всей этой дряни в голове.
- Слышишь? Извини. Я извиняюсь! Я всего этого никогда не думал. Ни про тебя, ни про Йона. Просто... нервы. Кавендиш? Ты меня слышишь? Открой!
- Чтобы ты меня съел? Нет уж, спасибо.
"Стену" Кавендиша я мог бы снести одним выдохом пламени и одним хорошим ударом. Не знаю, какую магию он подготовил для меня внутри, но вряд ли она причинит мне большой вред - драться он не умеет что руками, что энергией, по крайней мере, прожитое вместе время это подтверждало.
Но я этого и не хотел.
Я... небо.
Я понимал очень остро, что этот человек за завалом из старой мебели может лучше меня знать, куда захотел бы полететь мой собственный сын. Просто потому, что он и правда больше времени проводил с ним. И знал его тоже лучше, наверное. И делился с ним своей едой, когда все было совсем паршиво, и охранял его, особенно от него самого, и... и все остальное.
И он был моим другом.
Как Мал, как Медж.
Как Мал, которого я боялся - вдруг он сдаст меня Совету. Как Медж, которую я боялся, - вдруг она прилетит убить меня из-за третьего яйца.
Я снова вспомнил смех Сорета.
- Я не буду тебя есть! Я не знаю, что на меня нашло, мне бы в голову такая дрянь не пришла, клянусь! Кавендиш, мне нужна твоя помощь!
С той стороны молчали.
- Мне нужно найти Йона! Я не представляю, какую глупость он может отмочить! Кавендиш, он такой тощий и мелкий, его горный котенок способен порвать на мелкие кусочки! Небо, да он даже в воздухе долго продержаться не сможет! Не хочешь открывать - не надо, скажи только, где...
Дерево возле моей морды заметно нагрелось, с той стороны раздался скрежет - деревянное основание тяжелого шкафа поползло по каменному полу.
Сквозь щель шириной в мою ладонь я увидел Кавендиша.
Он выглядел не лучшим образом и, похоже, не спал все это время; волосы у него были взъерошены, под лихорадочно блестящими глазами - черные круги, кожа вокруг узора татуировки казалась воспаленной.
Он стоял в центре пентаграммы, которой я не помнил - видимо, два дня назад ее тут и не было, - шагах в десяти от "двери", сжимая в опущенной руке свой посох.
Перед пентаграммой маячил, покачиваясь, безрукий скелет высотой с человеческого ребенка - точнее странное его подобие, собранное из остававшихся в лаборатории костей самых разных существ. Несколько банок со своим мертвым содержимым парили позади; глаза у существ, которые были внутри, светились.
Некоторое время мы с Кавендишем просто смотрели друг на друга.
Он очень недоверчив. Я знавал похожих по характеру, - ну, не людей, драконов, но тут между нами, я думаю, нет особой разницы, - и знал очень хорошо, что если дать такому болезненно осторожному существу намек на опасность, доверять он тебе перестанет раз и навсегда.
Может, еще решит при всех делать вид, если вежливый, но... чай со мной он пить больше не станет.
Никогда.
Ну как, как я вечно умудряюсь проваливать все на свете?
Отец, Птенчик, Меджари, Йонмар, Кавендиш.
- Я... прости, - повторил я тихо. - Если захочешь, конечно. А сейчас просто скажи, где может быть Йон, и я уйду. И больше тебя не побеспокою.
Он переступил с ноги на ногу, заметно ссутулившись, опустив плечи.
- Судя по тому, - заговорил Кавендиш хрипловатым голосом, - что он взял сумку для органического материала, он хотел поискать органику. И я думаю, это кости, а не растения. Вчера... позавчера Первый сломался, нужна была человеческая тазовая кость. Может, он решил пошарить по развалинам.
Кавендиш устало потер лоб. Глаза существ в банках погасли, скелет с омерзительным хрустом сложился вдвое и "сел" на пол.
- Или поохотиться с той же целью.
- Йонмар не стал бы убивать людей, - возразил я.
Он угрюмо усмехнулся.
- Да ладно.
Но, судя по тону, сам он в свои слова тоже не верил.
Он вышел из круга; тонкая магия мигнула, пропуская его. Скелет по взмаху руки некроманта встал и подковылял к шкафу, а потом уперся черепом в его стенку и надавил, пытаясь сдвинуть.
- Лучший человеческий материал мы находили в долине Грез, на развалинах старого форта. Может, он решил полететь туда.
Левой лапой я деликатно отодвинул шкаф, освобождая проем и стараясь не задеть при этом скелета (свое занятие он не бросил, с упорством мертвеца вновь подтащившись к шкафу и продолжив бодать дерево). За шкафом стояли еще массивное кресло и этажерка; их я осторожно отставил в сторону и шагнул внутрь, стараясь не наступать на битое стекло, книжные страницы, какие-то камешки и медные детали, устилавшие пол. Лаборатория выглядела полностью разоренной - на уборку после нашей ссоры Кавендиш времени явно не тратил.
- Долина Грез? Это где?
Кавендиш стукнул концом посоха по большой карте Острых Хребтов на стене - он дорисовывал ее сам, используя набросок бывшего хозяина башни, - и под черными буквами названий высветились синие.
- Вы ее называете "Дубовый склон", - ответил он, разглядывая карту.
- Он чуть-чуть севернее на самом деле, - сказал я механически, взглянув на тонкие черные линии. - Вон то пятно, если оно обозначает Шип, должно быть входом. В смысле, скалой на самой границе.
Кавендиш посмотрел на меня и усмехнулся снова, но уже не зло.
- Надо будет поправить.
***
Он сообщил, что у форта до сих пор есть магическая защита, - отчего кости там и были в лучшем состоянии, чем в иных местах, - так что без него мне будет не обойтись.
Правда, мне кажется, дело было не совсем в наличии магической защиты.
Кавендиш критически оглядел ряд масок на стене - он собирался обзавестись искусственным обликом для этого похода.
- Зачем? - сказал я. - Тебя все равно увидят только я, Йон и кости.
- Кто знает, - меланхолично отозвался он, беря в руки маску рыжей девушки. - Неприятности мне не нужны.
Она была единственной женской маской из всего набора. Вполне возможно, что другой пол был для Кавендиша главным плюсом - если кто-то ищет некроманта-мужчину, то на женщину, как бы странно та ни выглядела, внимания обратят меньше.
- В Ветце и окрестностях в последнее время ходили слухи, что в наши края пожаловала благородная дева-рыцарь верхом на белом драконе, - продолжал он, надевая маску. Магия слабо завибрировала, охватывая его тело едва заметным свечением. - Может, есть шанс, что нас с ними перепутают, если вдруг заметят. В конце концов, ты ведь дракон, пусть и не белый.
- А что за слухи? - спросил я осторожно. Лапы у меня стали какими-то деревянными, прямо как маска, которую Кавендиш уже снял и повесил обратно на стену. Опустошенное дерево тихо щелкнуло, вновь возвращаясь к магии Башни. Теперь пройдет не меньше суток, прежде чем ее снова можно будет "надеть".
- Боги, да просто романтическая чушь. Якобы, есть какая-то воительница-одиночка, защищающая слабых и несущая справедливое возмездие злодеям.
Мы поднимались по лестнице на крышу. Кавендиш взял с собой сумку с магическими штучками, болтающуюся на длинном кожаном ремне, и свой обломок посоха - последний он заткнул за кушак на поясе, который пришлось перевязать по-новому. У людей строение тел мужчин и женщин имело некоторые внешние отличия.
Хотя в случае этой маски неподготовленному существу вроде меня потребовалось бы присмотреться, чтобы найти их во всех остальных местах, кроме ширины поясницы.
- ... всякая там помощь обиженным, справедливость с небес, отстаивание осажденных городов, славные и полностью бесплатные победы над злыми чудовищами и прочее, и прочее. И конечно, все это происходило за пятью морями, так что проверить хоть что-то нет никакой возможности.
Крыша встретила нас приятным свежим ветром. Погода, с прошлого дня солнечная, к нынешним сумеркам начала портиться; небо заволакивало тучами.
Если мы не найдем в этом форте Йона, я... я просто не знаю, что буду делать. Чисто теоретически трехлетний детеныш вполне способен выжить один - а кое-кто вроде Киматларана, сына Меджари, мог бы жить просто припеваючи, - но мы же сейчас о Йоне говорим.
А просить у кого-то помощи он точно не станет, даже если решил ко мне больше не возвращаться.
Он тощий, мелкий и слабый, но упрям еще хуже, чем Птенчик.
Дева-рыцарь и белый дракон... слегка спятившие на помощи и справедливости...
- А что конкретно про них рассказывают? Про этих деву и дракона?
- Да я и не запоминал, там приключения в духе старых сказок. Забудь, Кел, это просто прикрытие, - подытожил Кавендиш нежным девичьим голосом, затянув новые рыжие волосы бечевкой и недовольно посмотрев на хмурое небо. - Люди любят выдумывать всякие красивые истории. Дева-рыцарь, белый дракон. Разве драконы позволяют ездить на себе верхом?
- Да, ты прав, - я подставил ему свои плечи. - На все идиотские легенды памяти не напасешься.
Глава 7
Я приземлился на скальный выступ Шипа, вцепившись в камень всеми лапами и пригнувшись, и сразу же почувствовал, как Кавендиша качнуло вперед. Он очень тихо (для человека) ругнулся, еще сильнее обхватив меня за шею руками.
Летать он терпеть не может, но все-таки он здесь.
- Что-нибудь видишь? - спросил он.
Быстро темнеющие сумерки разбавились каким-то мерзким и небо пойми откуда взявшимся туманом, и эта смесь была густовата даже для моих глаз.
- Руины, - ответил я.
Форт был не очень большим - меньше, чем обычные горные форты, встречавшиеся южнее, на окраинах Хребтов, и, как и они, явно человеческим. Я имею в виду не эльфийским и не орочьим - развалины построек остроухих людей встречались где угодно, в том числе внутри горных долин, а зеленые строили свои храмы и жилища на севере. Насколько я помню старые байки, раньше они все между собой воевали, что не доставляло радости нам, драконам; но, слава небу, не слишком любили шастать туда и сюда по горам, а после и вовсе прекратили большинство свар.
Я прищурился; темный, неправильной формы силуэт, зажатый между двух скальных выступов, не стал четче, но мне показалось, что кромка его поверху тронута оранжевым отблеском. Может, это и есть магическая защита, о которой говорил Кавендиш?
- Что-то светится. Красновато-оранжевый оттенок. Что это за магия?
Ответом было неопределенное мычание, и я вновь взлетел, поднимаясь выше и рискуя приблизиться еще немного. Темные зубцы изгрызенных временем стен расползались в темную, бесформенную кучу, открывая с той стороны широкую террасу в скалах прямо перед бывшим входом в форт.
- Похоже, это самая страшная магия человечества, - сказал наконец Кавендиш со смешком, - догадавшись, а не увидев, потому что даже я пока ничего не рассмотрел. - Хотя вы ей тоже пользуетесь.
На террасе полыхало несколько костров - очень большой в центре и парочка поменьше сбоку, образуя неровный треугольник. Ритуальными они не выглядели - у большого грелось и болтало в эту промозглую ночь человек пять, а еще парочка бродила вокруг, занимаясь своими делами.
На рыцарей они похожи не были - рыцари любят тяжелую броню и сверкание. Скорее, какие-нибудь путешественники или наемники, хотя для наемников они слишком небрежно себя вели. Все люди, которых я до этого видел в Острых Хребтах, были настороже, а эти, казалось, не только не заботились о том, чтобы держать свои мечи и луки под рукой, но и вообще относились к ним подчеркнуто небрежно.
Будто они вовсе не рядом со старым проклятым фортом, а на главной городской площади.
Палаток было три, и, кроме них, большой шатер из темной ткани, установленный почему-то на плоскую телегу. Обода ее колес посверкивали в тумане, и сверкание это совсем не казалось мне привлекательным.
Телега с шатром стояла между почти отвесной скалой и последней палаткой, но даже от этой последней ее отделял добрый взмах или полтора.
Кавендиш зашипел мне прямо в ухо, и я аж в воздухе подпрыгнул, едва не вмазав задними лапами по высокому и узкому, словно клыку, зубцу полуразрушенной башни.
Люди, конечно, глухие, но так лучше не делать, что я и сообщил Кавендишу, когда приземлился на кусок каменной кладки, повисшей аккурат между зубцами и пропастью руин, ведущих в сумрачные остатки внутренней части форта. Места тут хватало где-то на двоих людей и половинку дракона, но я сел на задние лапы, привалившись спиной к зубцу (мой спутник вовремя скользнул влево с поразительной для своей расы ловкостью), и мы кое-как уместились.
- Прости, - проворчал он, снизив голос еще на полтона. - Надо было мне перчатки захватить... а лучше кольчугу... жжется, как...
Он вытащил из своей сумки круглый медный прибор и едва не выронил его, снова зашипев.
Прибор я знал - он здорово помог нам, когда мы запускали Cердце Башни. Эта штука искала магию и определяла ее суть и силу. Не знаю, как Кавендиш ухитрился сохранить ее и откуда достал, но это, в любом случае, было не мое дело.
Как бы то ни было, прибор я помнил, а вот чтобы его медные тусклые бока хоть раз светились, как будто были раскалены пламенем, - нет.
- ...и дело тут не в форте, - сумрачно закончил Кавендиш. Смотреть, как он голыми пальцами с хилой человеческой кожей держит свою измерялку, пусть и за ободок, было жутковато, и я подставил собственную лапу.
Мне показалось, что в нее упал уголек. Узкие ободки дюжины дисков внутри крутились со стрекотом и тихими щелчками, превращая символы на них в сплошные полосы, волнообразная стрелка наверху дергалась туда и сюда, от сапфирового стекла шел легкий пар.
- Первый раз такое вижу, - Кавендиш с видимым наслаждением водил по обожженной ладони кончиками пальцев второй руки, и мелкие рыжеватые пятнышки на коже-маскировке бледнели под тонким, льдистым свечением. - Магией фонит, как на рогах у архидьявола. Я про такой уровень только читал, и то это были байки эпохи Войн.
"Старые легенды", - подумал я, но промолчал, перекатив в пальцах горячий медный прибор. Тихий металлический стрекот неприятно елозил по ушам.
На площадке внизу расхохотались сразу трое; я выглянул из-за зубца как раз вовремя, чтобы увидеть, как один из них ткнул в сторону шатра и скорчил товарищам оскаленную гримасу, и они снова засмеялись так, что камнепад бы на себя обрушили, забреди они в горы чуть-чуть поглубже.
- Что там происходит? - спросил Кавендиш, вытянув шею.
- Они... смеются.
На самом деле, мне должно было быть все равно. Мне нет дела до людей, которые забираются в Острые Хребты, если это не рыцари или боевые маги - то есть, во всех остальных случаях это скорее всего очень отчаянные или очень глупые люди (тут налицо второе), но мне, серьезно, без разницы.
Но я прилетел сюда, чтобы найти сына, а нашел кучку странных наемников, и мне это не нравилось.
- Это популярное место для прогулок среди людей? - спросил я, перекладывая измерялку в правую лапу и опираясь левой на прохладный камень кладки.
- А как ты думаешь, если оно до сих пор не разнесено в клочья? Не особо. Мягко сказать. Слишком далеко от всех путей, да и привлекательности особой нет, - разве что для таких, как я. Исследователи сюда ни разу не добирались, искатели приключений тоже, по крайней мере, рассказов об этом я не слышал...
Под измененный маской голос Кавендиша я вглядывался в людей на террасе, пересчитывая их. Восемь человек, если никто не сидит в палатках. Похоже, двое лучников... это нерадостно, но хорошо, что только двое... в основном легкие одноручные мечи, у одного два клинка - ставит на скорость, для людей частый выбор... жаль, что не понять толком - половина вообще сняла свое оружие... и...
Я еще раз проверил, чтобы не сделать ошибки.
Да, все верно.
Ни одного посоха.
- Они пришли без магов, - сказал я тихо и снова переложил стрекочущую измерялку в правую лапу.
Кавендиш поперхнулся и замолчал.
Один из смешливой троицы пнул сидевшего у костра худощавого низкорослого мужчину, мирно перебирающего какие-то ремешки, и указал на шатер; после небольшой бесславной стычки сидевший пошарил вокруг, поднял короткий широкий меч и отсел к телеге - да не спиной к ней и скале за ней, а лицом, опершись плечами на тюк у палатки.
Кавендиш потянул на себя мою лапу, рассматривая показания измерялки, а потом подвигал ею вправо-влево и очень серьезно посмотрел на меня.
- Мы можем незаметно подлететь поближе?
- Я здесь для того, чтобы найти Йона. Не для того, чтобы копаться в очередной магии.
- Я тоже, - мгновенно огрызнулся он. - Но - вот беда! - шкет-то вполне мог решить, что в ней стоит покопаться. И материал для копания тут имеется, даже если исходить только из нашей проблемы. Скажем, эта конструкция с колесами меня настораживает. По размеру она примерно с тебя, не находишь?
- Только если я лягу, - автоматически ответил я. Да, в этом Кавендиш прав - если можно сунуть нос в кислоту, мой сын его туда сунет. Если он, конечно, тут был. Если он полетел в эти края. У небес нет стен, и Йон может быть сейчас... вообще где угодно.
Потом до меня дошло.
- Не пори чушь, - рыкнул я. - Он не стал бы лежать тихо!
"Он никогда не дал бы себя поймать", - хотел добавить я, но слишком быстро понял, что это было бы ложью.
Мне показалось, что мой спутник слегка вздрогнул, но мгновение спустя на веснушчатом девическом личике снова появилась привычное мне выражение.
- Когти так не сжимай, папаша. Дрожащих Сфер на свете всего тридцать четыре штуки.
- Великое небо, каким идиотам придет в голову пытаться поймать дракона?! Я старался не думать о том -
о том -
о том, что они вовсе не идиоты, и они не ловили дракона.
Потому, что им просто не нужен живой дракон.
- Кел, серьезно - я эти механизмы не рожаю, а Сфера нам прямо сейчас... Кел... Кел, стекло же треснет!
На шее у меня что-то повисло всем весом в жалкой попытке заставить сесть.
- Кел, - тонкие лапки человеческой девушки вцепились мне в шипы у основания челюсти; я невольно уставился в скрытые маской глаза незнакомого, зеленого цвета. - Успокойся. Слышишь меня? Если Йонмар там - а я не поручусь за это, - прямым нападением ему не поможешь. Нельзя туда просто так соваться. Я понятия не имею, на что способна магия такой силы, а тип у нее смазанный настолько, что это можно считать новым видом Искусства. Может, эти люди могут сбить тебя с неба одним щелчком пальцев.
Я глубоко вдохнул и выдохнул.
А потом осторожно разжал пальцы.
Из трещины на зачарованном сапфировом стекле вился тоненький синий дымок.
***
Видит небо, я знавал паршивые планы - в основном, собственного изготовления. До сих пор не понимаю, почему люди ни разу меня по-настоящему не ранили, когда я в детстве совершал свои дерзкие вылазки за сокровищами в населенные города.
Но этот план перещеголял их все.
Конечно, я согласился.
Будто у меня был особый выбор!
Скала над телегой с шатром была, по сути, ступенью в череде террас, поросших кустарников и дубами, и по ней меж каменных сколов вилась тропинка такая узкая и извилистая, что напоминала русло горной речки. Может, ею она когда-то и являлась, а шириной напоминала дверные проемы в Башне, так что дракон по ней пройти вполне мог.
И, в общем, залечь в засаду тоже, а вот спуститься к телеге уже нет - здоровенный валун удачно скрывал окончание тропки, но между ней и телегой было голое, открытое пространство, и с этим ничего нельзя было поделать.
Не смотря на то, что люди глухи, как камни, и слепы, как кроты, и даже не смотря на то, что ночная полутьма, уже пришедшая на смену сумеркам, удачно укрывала собой эту часть лагеря, а туман был липким, драконы в таких местах довольно приметные.
Другое дело - сами люди.
Например, невысокая худенькая девушка в черных одеждах.
С того времени, как Кавендиш натянул капюшон до носа, выбрал момент, скользнул к телеге, разрезал низ ткани и исчез внутри, прошла уже целая вечность. Я пытался считать секунды, но постоянно сбивался на первом десятке. Единственное, что я знал точно - если эти твари попробуют проверить свою телегу, то есть там магия или нет, я...
Полог шатра, разрезанный со "скальной" стороны, тихонько дрогнул, из дыры высунулась тонкая девическая кисть, усыпанная веснушками, и поманила меня пальцем.
Да он спятил.
Видит небо, я хотел попасть поближе. Больше всего, конечно, я хотел схватить телегу и взлететь с ней на обрыв - такой вес я удержу на считанные секунды, но тут много секунд и не понадобится; но знака для этого Кавендиш мне не подал. Значит, есть какие-то препятствия по магической части. Но моя-то помощь ему в них зачем? Я не умею колдовать.
В отдалении велись полные смеха и грязных идей беседы о привычках некоего Кронда, и, судя по тому, как вел себя часовой, к предмету разговора он имел непосредственное отношение. Но это я слышал все, что они говорили, а вот Кронд-часовой - только самые громкие отрывки.
Но даже они, похоже, здорово его раздражали.
Со своего места я почти чувствовал, как злоба и неприятие окружает его, словно кокон, а чесался он теперь так, будто его одолели блохи.
Из-под полога в дополнение к руке высунулась голова и свирепо посмотрела на меня.
"Живо сюда".
Я мучительно попытался вспомнить хоть какие-нибудь жесты, которыми можно спросить, не нашел ли он там Йона, но только бессмысленно помахал лапами в воздухе.
Кавендиш коротко кивнул.
"Живой? Не ранен?"
Снова кивок, более энергичный.
В этот момент мне показалось, что я могу взлететь, даже не шевельнув крыльями.
Самая распространенная причина для попытки убить дракона, как сказал мне до этого Кавендиш, - конечно, помимо спасения городов и похищения сокровищ, - это добыча ингредиентов на продажу. Идеальный ингредиент для любого действия должен быть как можно более свежим, а лучше - взятым с еще живого существа, поэтому разделка животных и насекомых для товара высшего качества выглядит... не самым красивым образом. Но их выгодно сохранять в живых как можно дольше, так что, быстро прибавил он, глядя на то, как у меня чешуя по всему телу на глазах седеет, если они схватили Йона живым, они постараются продлить это состояние. А раз следов ритуальной разделки не видно, ее, вероятно, даже не начинали.
Храни небо тупые алхимические законы. И жадность.
Ладонь на короткое время коснулась лица, а потом Кавендиш повторил свой призыв.
Я оглянулся на часового. Он явно был занят раздумьями о том, стоит ли идти драться, или лучше сделать вид, что не слышит ничего вообще, и, то и дело оборачиваясь, с кислой миной почесывал грудную клетку - какой-то мелкий амулет красно-бурого цвета, висевший у него на шее, от этих движений дергался, как рыба на крючке.
В принципе, он явно отвлекается, а отсветы начавшего утихать костра слева не доходят до второго колеса телеги... ну, кроме отдельных... если я лягу за телегой, она на пару с темнотой меня прикроет - до поры, до времени, конечно.
Веснушчатая кисть подкрепила звательный жест ругательным.
Ладно. Ладно, надеюсь, он знает, что делает.
Я отлепился от валуна, прижался к земле, надеясь на благословенную тьму, и нырнул вперед, впритирку к обрыву, чувствуя боком каждый выступ на его поверхности.
Это был самый длинный взмах в моей жизни.
Но в конце концов он закончился.
"Йон", - хотел сказать я шепотом, когда всунул голову под ткань.
Еще я хотел сказать, что мы сейчас выберемся отсюда, что я был просто идиотом, и что бездна с ней, с Башней, и что он может хоть некромантией заниматься, хоть доспехи на себя напялить, если захочет, и что он замечательный, не важно, что он делает и как выглядит, и много еще разных таких вещей, которые приходят на ум, когда чувствуешь себя самым жалким кретином на свете. Вне зависимости от уместности момента для того, чтобы их озвучить.
Но когда я сунул голову внутрь, все слова мгновенно исчезли, и я сумел извлечь из себя один-единственный звук, похожий на всхлип утопленника.
Мой сын лежал посередине этой деревянной платформы на колесах. Его тело перетягивали веревки, похожие цветом и запахом на высохшую кровь, и узоры их, лепящиеся к полу, выводили резкие и острые колдовские фигуры, смыкающиеся на небольшом ящике справа.
Знаете, я всю жизнь был уверен, что магия всегда источает свет. Тот или иной, не важно.
Веревки не светились и не дрожали, как хитрые механизмы Кавендиша. Они воняли иссохшей смертью и казались буро-красными, но ничего больше.
Обычные веревки.
Но теперь, стоя к ним вплотную, я чувствовал апатию и глубинный, ползучий страх.
Испытай я такое ночью над горами, я бы рванул прочь без оглядки.
Йонмар, связанный ими накрепко, лежал в центре чудовищной пентаграммы.
- Кел, - произнес шепотом девический голос. - Кел, физически он в порядке, и боли они не причиняют, но развязать их у меня не получается. Попробуешь перекусить?
Я примерился к той веревке, что была ближе всех, и впился в нее зубами.
Вкус был такой, будто ее неделю вымачивали в трупной крови.
- Желтое лезвие и древесина сна их тоже не берет, - прокомментировал Кавендиш, пока я пытался вытереть язык о доски. - Ничего крепче драконьей кости я не знаю, так что, похоже, придется применять голову.
Он облизнул губы и оглянулся на ящик.
- Там точка схода, - объяснил он. - Я никогда в жизни не видел такой магии, поэтому за пять минут много не выясню, но, похоже, в основе тут прием компенсированной передачи... хорошо заметно, что она прошита не только через эту платформу - ящик тянет еще как минимум дюжину нитей. Великие приспешники силы, чтобы это работало, там внутри должен быть кусок неба, никак не меньше! Думаю, нити вплетены в оружие этих охотников или в их одежду, - в тело вряд ли, баланс другой бы получился, да и на форт они не могут быть замкнуты, - но я тебе скажу со всей уверенностью, что в таком случае каждый из них с нею тебя на лопатки уложит без особых проблем.
- Думаю, да, - согласился я, вспомнив отталкивающую, неприятную атмосферу рядом с часовым. Вспомнив, как равнодушно эти ублюдки относились к своему обычному человеческому оружию, словно у них в запасе было еще какое-то. - Что предлагаешь?
- Отключить ее, - пожал плечами Кавендиш и вытащил посох - судя по тусклому, рассеянному свечению, он работал сейчас не только магической палкой, но и скрытным факелом. - Но, чувствую, это может наделать шуму, так что переходим сразу к третьей части плана.
Третья часть плана с самого начала казалась маловыполнимой задачкой, а сейчас она выглядела еще гаже.
- Сделаю, - бросил я Кавендишу и снова поглядел на сына:
- Мы тебя сейчас вытащим, потерпи еще чуть-чуть.
Йон хорошо держался для того, кого сперва поймали, как зверя, а потом приковали веревками из Бездны. Он даже кивнуть не мог - эти твари привязали его с умом, притянув голову к полу и накрепко перемотав пасть, - но отчаянно посмотрел мне в глаза и сразу же перевел взгляд на ящик сбоку.
И еще раз, и еще.
Рядом с ящиком как раз сидел Кавендиш, пытаясь взломать его своими магическими штучками и слабым бормотанием, - посох вспыхивал чуть ярче на каждом слове, вновь угасая сразу после, и мой друг прикрывал его полой своей мантии.
Йон расширил глаза почти угрожающе и снова метнул взгляд в сторону, а потом взгляд этот резко... изменился.
И только в этот момент я понял.
Йон смотрел в ту сторону, но не на ящик.
- Кавендиш, - успел я пискнуть прежде, чем вынужден был вытащить голову и прижаться к земле, молясь ночному небу о тьме и тени как можно более густой.
В тот же момент раздалось одновременно целых три звука - щелчок ящика, который наконец открылся, и грубый шорох ткани вместе с коротким хмыканьем.
- Что это тут у нас?
Над досками глухо стукнуло - похоже, Кавендиш не удержал равновесие.
Я лежал, зажмурившись, как детеныш, накрытый страхом, сочащимся из чудовищной пентаграммы сверху, а молчание длилось, наверное, столетий пять, никак не меньше. Потом доски платформы едва заметно скрипнули и качнулись вправо - люди бы этого не услышали, конечно, но я хорошо понимал, что с той стороны она приняла на себя еще один груз.
Прозвучали шаги - один, второй.
Усилием воли я открыл глаза и со своего жалкого места стал высматривать тюк, возле которого сидел часовой - ну да, тюк виднелся вон там, но рядом с ним никто больше не сидел. Я пытался думать о том, как же мне теперь выполнить наш план, если часовой уже внутри; поджечь телегу было нельзя, взлететь с ней или резко перевернуть ее значит привлечь внимание всех, - если эта долбаная магия от такого финта сама по себе не прибьет и меня, и Кавендиша, и Йона еще раньше.
Я должен был выпутаться из этого искусственного страха и рассуждать логически, не говоря уже о том, чтобы начать наконец что-то делать, но все, о чем я мог думать по-настоящему - это взгляд Йона, привязанного колдовством так, что он не мог толком ни пошевелиться, ни вздохнуть; взгляд, который был у него, когда он раньше всех нас услышал шаги часового с той стороны.
Взгляд бездумного, сошедшего с ума, затравленного зверя, который чувствует, как когти смыкаются на его шее.
А если еще и Кавендиш не так уж неправ в своей паранойе, и эти наемники тоже знают его как осужденного на казнь некроманта...
- Тебе мамка не рассказывала, что бывает с красотками, которые шарятся по ночам в таких местах?
А.
Ну да.
Он же в маске.
Я услышал, как Кавендиш пискнул что-то, а потом зашипел - понятия не имею, где он этому научился, люди такие звуки издавать вроде не способны, но шипеть он умеет как несколько диких кошек сразу.
Потом я услышал глухой удар; что-то ткнулось в ткань сразу надо мной; ткань колыхнулась, демонстрируя разрез в ней всем, кто обладает глазами получше, чем то недоразумение, которым небо наказало людей.
- Вот это ты зря. - Человек почему-то говорил шепотом. - Еще раз так сделаешь, и я тебя с ног до головы твоим же ножиком изрежу.
У меня внутри все кипело, но я понятия не имел, что делать. Вскинуть голову и схватить эту тварь через дырку в ткани? Если он стоит близко, то может получиться. Если бы не эта рыцарями драная магия!
А если я потеряю еще пару секунд, ублюдок кликнет своих товарищей, и все окончательно рухнет на землю. Почему он вообще этого еще не сделал, интересно? Он же часовой, это должность, которая включает в себя истошные вопли, когда с объектом охраны что-то идет не так, а он до сих пор шепчет.
От костра донесся новый взрыв хохота.
Прямо надо мной раздалась пара глухих ударов.
- Слушай, дергаться и орать - не в твоих интересах. Хочешь, чтобы все услышали? А так я тебя потом отпущу тихонько, обещаю.
Мгновение спустя что-то, выскользнув из разреза, легонько стукнуло меня по плечу и скатилось по чешуе на камни с тихим звяком.
Красно-бурый амулет с перерезанной веревочкой.
- Кел, давай, - прохрипел Кавендиш.
Меня не надо было долго упрашивать.
Две минуты спустя мы уже приступили к третьей части плана - второму пункту третьей части, если быть точнее. Кавендиш попенял мне на то, что голова у часового теперь болталась на одном лоскутке кожи и могла отвалиться в любой момент, но лично я не видел, чем это могло бы затруднить нашу задачу. Зато хорошо видел пятно расплывавшейся под кожей крови на половину лица у самого Кавендиша, его рассеченную губу и порванную на плече мантию. По идее, я не отказался бы пооткусывать у той твари сперва все конечности, и только потом закончить головой, если бы нам не надо было так соблюдать секретность.
Но, похоже, наемники так и так были очень... беспечны. Вероятно, именно из-за этой магии, прошитой через их амулеты. Привычка к всемогуществу - плохая привычка.
По крайней мере, часового они поставили только одного, а теперь не спешили смотреть, не покинул ли он свой пост, да и на легкую возню (чем еще хорошо откусывать головы - звук идет через глотку, а без нее ему просто некуда идти) внимания особого не обратили. Но мы на всякий случай решили не рисковать.
Я не первый раз видел, как колдует некромант - надо вам сказать, Кавендиш это делает исключительно невпечатляющим образом, а в полевых условиях не утруждает себя ни пентаграммами, ни кругами, ни чем-то похитрее, что он использует обычно в лаборатории. "Нам ведь не нужно, чтобы он с докладом выступал", - сказал он мне невозмутимым шепотом.
В общем, он, конечно, прав.
Пока Кавендиш продолжал молчаливое сражение с содержимым ящика, я поднялся как можно выше и перенес его свежее изделие на ту сторону террасы, под стены форта, тонувшие во тьме, а потом поставил на ноги и легонько подтолкнул в правильном направлении.
И знаете, вот на мой взгляд голова у него отвалилась в самый нужный момент.
По крайней мере, до этого сидевшие у костра если и обращали внимание на товарища, который вообще-то должен был быть совсем в другом месте, то только ради смеха над его странноватой, как будто бы пьяной походкой.
Они даже не возмутились тем, что он оставил свой пост, и не удивлялись тому, что он не отвечает на насмешки. А потом им уже некогда было это делать.
Не знаю, кто сделал им эту магию, но, честное слово, без нее они не сумели бы уйти в горы даже на десяток взмахов.
***
Сейчас в самый раз было сказать все те слова, которые я хотел сказать, но я чувствовал себя идиотом так сильно, что мне было даже стыдно пытаться говорить.
Я просто еще раз обнял Йона, и все.
Веревки не оставили на его чешуе никаких следов, и ран у него и правда не было. Он не мог объяснить толком, как его поймали - чем-то вроде сети, которая была на платформе, - но я со странным чувством заметил, что несмотря на весь испуг, который он сегодня пережил, эта магия ему... интересна.
Такой уж он у меня, что поделать.
Удивительно, что обладая такой силой, - я видел эти вспышки, - наемники потратили никак не меньше минуты, чтобы расправиться с остатками своего часового. На последнем этапе они, правда, поняли, куда стоило бежать в первую очередь, но было поздно - Кавендиш уже выпотрошил ящик, перемешав, изъяв, добавив и что там еще делают маги, когда хотят сломать чужое магическое устройство.
И липкое напряжение, которое я чувствовал возле террасы, просто исчезло.
- Ладно, мы выпутались просто чудом, - сказал Кавендиш, обнимая Йона за плечи на безопасной высоте следующей "ступени". - Хотелось бы узнать, откуда у этих олухов такая магия, но не знаю, сумеют ли они это объяснить. Добровольно-то вряд ли.
- Они и не знают, - покачал головой Йон. - При мне они говорили... поминали какого-то Тоби из Алдара, который дал им все это снаряжение, и ругали его на все корки - мол, работа через третьи руки, он темнит, а они пачкаются, и он забирает все деньги. И... думали о том, чтобы оставить все себе, а меня, ну, меня... продать кому-нибудь еще, в общем.
Значит, все эти люди ничего толком не знают.
Кроме того, что есть некий Тоби из Алдара, который знает больше.
Кавендиш все-таки прав. Если бы не бесконечная тупость и легкомыслие, все бы у них получилось.
- Ты как, - спросил я еще раз у сына. - Ничего точно не болит? Лететь сможешь?
- Да я в порядке, пап, ну ты уже пятый раз спрашиваешь, и конечно, я смогу лететь. Я цел. Кавендиш тебе то же самое сказал. Ему-то ты веришь?
Кавендиш сжал его плечо, словно предупреждая, но все, чего он хотел добиться, сошло на нет, потому что он тут же шмыгнул носом и утер кровь с лица рукавом.
Магия маски почти рассеялась, - должно быть, близость к этому ящику плохо на нее повлияла, - так что даже волосы у него снова были только на половине головы, пусть рыжина слезла с них еще не до конца.
- Хорошо. Ты сможешь сейчас выдержать его вес?
Йон кивнул, с беспокойством взглянув на меня.
- Тогда летите домой.
- А ты?
- А я вас догоню.
Они стояли друг рядом с другом, и я убедился, что мой сын, мой сын, которому уже сровнялось три с половиной года, был всего-то головы на полторы выше человека.
Он смотрел на меня с удивлением, а я вспоминал тот загнанный, больной, звериный взгляд.
- Кел, ты... в смысле, - Кавендиш, тощий, в порванной одежде, с синяком на половину лица, начавшим уже темнеть, облизнул разбитые губы. - Ты ведь понимаешь, что это со всех сторон неразумно? У вас же там какой-то Совет есть, верно? Может, ты лучше...
- Летели бы вы домой, - мирно ответил я. - Я вас догоню.
Некоторое время мы продолжали смотреть друг на друга; Йон с недоумением, переводя взгляд с меня на него, а Кавендиш - с каким-то тусклым, нечитаемым выражением.
Так-то оно, конечно, понятно - в общих чертах, я имею в виду. Он все-таки человек.
Хоть и странный для своей профессии.
Наконец, он медленно кивнул и развернулся, мягко увлекая за собой Йона; они пошли к той стороне обрыва, и я слышал, что Йон почти шепотом спрашивает что-то, наклонив к нему голову, а Кавендиш односложно ему отвечает.
Я наблюдал за ними, пока не увидел крылатый силуэт вдали, на фоне светлого пятна в небе. До рассвета оставалось несколько часов. Туман сильно поредел.
Потом я повернулся и беззвучно подошел к другому краю скалы, смотрящему на террасу.
Там оставалось семь человек - два лучника и наемники с легкими мечами.
Конечно, у нас есть правила насчет людей, и очень строгие - людей в городах и деревушках, людей на дорогах и в лесах.
Людей за пределами Острых Хребтов.
Они больше не смеялись. Они сбились в группку, держа оружие наготове, озираясь по сторонам и время от времени переговариваясь.
Их голоса были тихими и прерывистыми.
Почти все то и дело и дотрагивались до амулетов, висящих у них на груди. Некоторые их трясли, но большинство сжимало в кулаке так же сильно, как рукоять оружия, зажатую в другой руке. Собственно, винить в этом их нечего - амулеты и правда были оружием, когда они надевали их, чтобы пойти на свою охоту.
В конце концов, они ведь наемники, люди, наверняка достаточно побывавшие в передрягах, люди, знающие, как именно пускать оружие в ход. Люди, умеющие драться.
Может быть, они даже довольно сильные люди.
Я расправил крылья, оттолкнулся и взлетел, чувствуя, как теплые искры пляшут между моих чешуин на шее, разгораясь все больше.
Просто я, так уж вышло, дракон.
Глава 7,5
СКАЗКА О КАБАССИ, ГОРНОМ КОТЕ И КОРОЛЕ ЭЛЬФОВ
больше известная как история о том, почему не у всех драконов теперь бывают пятна.
Как-то раз в полдень, вскоре после Рассвета мира, друг Кабасси Йонмар дремал, растянувшись на теплой скале. Но вдруг его покой нарушили громкие вздохи.
- Эх, как же мне не везет!
Йонмар сразу же открыл глаза и увидел, что на уступе ниже стоял горный кот, выглядевший очень грустным.
- Что это с тобой случилось? - спросил Йонмар.
- Небо ко мне несправедливо, - ответил кот. - У нас сейчас разгар Сезона, а мне нечем покрасоваться перед другими. Хорошо леопарду и тигру - у них красивые шкуры с узорами, а у меня шкура пустая, и надеяться мне на что.
Небо и правда даровало горному коту шкуру без единого пятнышка, даже самого завалящего.
- Вот если бы у меня были такие пятна, как у вас, драконов, ну, хоть на пару часов, все было бы иначе, - и с этими словами горный кот покосился на Йонмара, а потом прибавил:
- Но воля неба есть воля неба. Не тем, кто ходит по земле, ее оспаривать.
Йонмар встряхнул крыльями. Он был немного тронут его бедой, но больше - горд, что даже горные коты понимали, что драконы с небом в особых отношениях.
- Ну, допустим, - сказал он, делая вид, что ему неинтересно, - я мог бы одолжить тебе свои пятна на часок. Управишься за это время?
- Ты мог бы? О, спасибо тебе! Конечно!
- Но только потом верни.
- Само собой, - пообещал кот.
Йонмар снял с себя свои пятна и отдал их коту. На его шкуре они смотрелись хуже, чем на чешуе, но тоже необычайно хорошо.
Горный кот повертелся, разглядывая себя со всех сторон, и еще раз рассыпался в благодарностях, а потом убежал.
Йонмар же, чувствуя себя немного непривычно в голой чешуе, продолжил дремать, и проснулся только вечером.
Кота нигде не было.
Йонмар решил подождать еще.
Но вот уже ушло солнце и спустилась ночь, - светлая, как день, и без луны и звезд, потому что мир тогда еще был молод,- а кот все не возвращался.
Тут Йонмар вспомнил, что у всех зверей с мехом вместо чешуи Сезон бывает раз в год, весной, а сейчас было лето.
И он наконец понял, что его обманули, да еще самым наглым и бесстыдным образом.
Он подпрыгнул в ярости и взревел так, что эхо прокатилось по скалам.
Йонмар уже было взлетел, собираясь отыскать горного кота, чтобы убить его и отобрать свои пятна, но застыдился, представив, какое это будет зрелище: дракон с голой чешуей летает туда и сюда над горами. Его же все увидят. Над ним же все будут потешаться.
И тогда он как можно быстрее полетел к своей подруге Кабасси, потому что знал, что только она может помочь в таком несчастье.
- Да, здорово ты влип, - сказала Кабасси, когда выслушала его. - Посиди пока в моем логове, а я разыщу твоего горного кота и потом позову тебя.
Йонмар пристыженно свернулся в клубок в чужом логове, дожидаясь, когда она вернется, и на ум ему не шли ни еда, ни сон, ни блеск сокровищ.
И поэтому он сразу же вскочил, когда снова увидел Кабасси.
- Я нашла твоего кота, - объявила она. - Беда только в том, что люди нашли его раньше. Эльфийский король со своим двором взялся поохотиться, и добычей стал этот кот - я слышала, как король эльфов рассуждал, что собирается подарить эту редкую тварь живьем королю людей с запада. Можно подраться, если тебе хочется...
Драться с эльфами Йонмару, конечно, не хотелось. Охотников, по словам Кабасси, было много, а все эльфы в те времена великолепно умели не только стрелять из луков, с которыми не расставались даже во сне, но и колдовать. И магия у них была такой же неприятной, как и у всех людей.
- ...а можно поступить иначе. Я уже кое-что придумала. Только делай так, как я скажу, и вернешь обратно свои пятна.
Вместе они полетели на окраину гор, высматривая охотничью кавалькаду эльфов внизу, а потом облетели ее сбоку.
Йонмар затаился в скалах, а Кабасси приземлилась на дорогу и неторопливо пошла прямо к эльфийским охотникам, осадившим своих коней.
- Привет, - сказала она дружелюбно королю, ехавшему первым. - Как поохотились?
- Удачно, - отвечал король эльфов. - Но зачем ты спрашиваешь? Мы не нарушали ваших границ. Эльфы и драконы живут в мире.
- Вот поэтому я и хотела вас кое о чем предупредить. Ваша добыча... на ней, случаем, нет пятен?
- А какое это имеет значение?
- Да у нас тут в горах сейчас эпидемия пятнушки, - пожала плечами Кабасси. - Так что будьте поосторожнее.
- Ты ведь сама вся в пятнах.
- Сравнил тоже, - закатила глаза Кабасси. - Это нормальные пятна, такие у всех драконов есть. А те, которые болезнь, они... - она неопределенно пошевелила хвостом, - ну, вы не спутаете, в общем, когда увидите. Но не завидую вам, если доведется посмотреть на них вблизи!
Эльфы, охранявшие воз с клеткой в середине, невольно отступили от него.
- И что бывает при этой болезни?
- Ну, - начала перечислять Кабасси, - болеют все - и те, у кого были нормальные узоры, и те, кто ходит с голой шкурой, вот как вы, люди. Начинается все с того, что в горле першит и пальцы сводит. Потом ощущаешь, что тянет живот и ломит голову, вроде как при лихорадке. И тут по всему телу начинают проявляться эти особенные пятна.
Охотники отступили от воза еще на шаг. Один из них принялся растирать пальцы на руке. Король нервно оглянулся.
- Потом начинают слабеть лапы, - продолжала Кабасси. - Вся шкура бледнеет и становится одноцветной, будто цвет забирает в себя что-то другое, узоры сходят на нет. А эти больные пятна становятся все крупнее и темнее! Тут уже и глаза начинают слепнуть, а все тело - болеть так, будто тебя утыкали стрелами. А потом...
- Что - потом? - спросил с дрожью в голосе первый советник, уже натянувший охотничий платок до самых глаз.
- А потом эти пятна просачиваются сквозь шкуру внутрь и разъедают все внутри, пока от тебя одна только оболочка не останется!
- А ты не выдумываешь? - спросил король. Он был довольно храбр и сейчас пытался держаться.
- Зачем мне? Драконы этим тоже болеют. У нас уже трое умерли.
И в это время Йонмар, который все прекрасно слышал, вылетел из-за скалы, криво вихляя в воздухе и делая вид, что крылья его совершенно не держат.
- Мои глаза! - вопил он. - Я ничего не вижу! Небо, как же мне больно!
После этого он рухнул на дорогу в паре взмахов от охотников, подняв клубы пыли, подергался немножко и застыл.
Кабасси выгнулась, оскалилась, подпрыгнула и взлетела на пол-взмаха.
- Ну, как хотите, а я тут ни минуты не останусь! Не хочу заразиться!
Увидев невиданное зрелище - дракона с голой чешуей, - свита короля подумала, что страшные пятна уже просочились внутрь, забрав с собой всю окраску, как Кабасси и говорила, так что все они побросали все как есть и позорно сбежали.
Когда они скрылись за поворотом, Йонмар встал и встряхнулся.
Потом они с Кабасси убили и съели горного кота, несмотря на его вопли и оправдания, а Йонмар забрал свои пятна, радуясь, что теперь он может не стыдясь летать над горами.
Но на этом все не закончилось.
Король эльфов рассказал о случившемся королю людей с запада, но тот только посмеялся.
- Они тебя обманули, - сказал он. - Такой болезни не бывает. Должно быть, второй дракон просто замазал на себе все пятна илом, вот тебе и почудилось, что он без них. А они просто решили забрать себе шкуру твоего необычного зверя - все знают, как драконы любят красивые и вычурные вещи.
Король эльфов страшно разозлился и решил отомстить драконам.
Он взял своих лучших магов и воинов и отправился в горы. Войско людей, даже если это эльфы, не умеет ходить бесшумно, а эти себя тишиной и вовсе не утруждали, так что Кабасси, охотившаяся на окраине, услышала их еще издали.
- Плохо дело, - сказала она сама себе шепотом, когда подлетела поближе и удостоверилась, что это был король эльфов, да еще и с настоящим военным отрядом. - Придется снова выкручиваться.
Она знала, что Йонмар был где-то неподалеку, - но его-то король, может, и не узнает, раз видел только без пятен, а вот ее мог и запомнить.
Некоторое время она, присев на скалу, раздумывала о том, чтобы просто улететь и больше не показываться на окраине - но добыча здесь была жирной, да и мысль о том, что ей придется улетать из-за людей, казалась Кабасси очень обидной.
В этот момент она увидела своего приятеля - Йонмар, привлеченный шумом отряда так же, как и она, сел на скальный выступ в тени с другой стороны прохода и кивнул ей.
К сожалению, в этот же момент снизу раздался злой окрик:
- Эй, ты! Я тебя знаю! Ты обманула меня и отобрала мою добычу!
Треск магии сказал ей, что лучше действовать быстро.
- Ты совсем спятил? - завопила она, взлетая. - Хочешь заразиться? Я же сказала - вокруг эпидемия пятнушки!
- Не бывает такой болезни! Это ложь!
- Глупец! Отсюда все бегут куда подальше, а ты сам лезешь в бурю! И, коли так, хоть постеснялся бы тащить с собой других!
В это время с теневой стороны скал что-то зашумело, и на дорогу выпрыгнул перепуганный до последней степени олень, метнувшийся прямо к отряду.
Олень этот был весь в пятнах.
Следом за ним стали выскакивать и другие звери - кролик, горная коза, скальный волк, - и все они тоже были пятнистыми с ног до головы.
И очень напуганными.
Эльфийские воины сбежали в панике и долго еще не показывались в этой части гор, а их король после этого поссорился с королем людей с запада - он считал, что тот нарочно сказал ему, будто никакой пятнушки не бывает, чтобы король эльфов потерял бдительность.
Все звери, на которых Йонмар налепил свои пятна, разбежались и попрятались, и разыскать их не смогла даже Кабасси. Зато она рассказала всем и каждому, как ловко Йонмар одурачил людей и спас окраину, и он летал спокойно и не стыдясь, не смотря на то, что его чешуя была теперь одноцветной.
С тех самых пор и кролик, и скальный волк, и горный олень, и горная коза так и остались пятнистыми, а вот драконы иногда вылупляются без пятен.
Глава 8
После того случая с фортом Йон стал... еще тише. Еще задумчивее. Мы с Кавендишем поначалу страшно прыгали вокруг него. Беседы - не моя сильная сторона, это я давно уже понял, но Йон действительно умный мальчик, и все вроде бы в конце концов стало хорошо, но эта задумчивость никуда не делась и несколько меня пугала.
Просто я помнил о том, чему такие вещи обычно предшествуют. Чем дольше Йон размышляет над идеей, тем разрушительнее она может быть на выходе (возможно, еще и умнее. Не знаю. Но разрушительнее точно).
Еще я думал о том, что это все неспроста. Что без проблем на сей раз не обойдется, и они будут... действительно большими. Что где-то здесь подвох, и скорее всего он в районе некоего Тоби из Алдара, - или нет, но он точно одно из звеньев. Что, возможно, все это рядом с гнилостной короной кометы, голодом, перепадами погоды, озлоблением людей, смехом ослепительного Сорета. Что, возможно, отсидеться в сторонке просто так не получится, как бы мерзко мне ни было при мысли о том, что придется в такое влезать.
Я думал о том, что мне стоит предупредить остальных - вдруг одной группкой людей и одним драконом дело не ограничится?
А это значит, что придется лететь на Совет.
Я откладывал это день за днем - ну, в конце концов, зачем лететь на Совет без фактов? Вот когда Кавендиш все выяснит (вместе с уровнем угрозы, который я разделю на десять, потому что хорошо знаю этого параноика), тогда и полечу. Чтобы мне было, что сказать Теанод, Советникам, ну, и моему отцу в числе них.
Кавендиш работал над изучением содержимого ящика - на пару с Йоном, само собой, - но раз за разом он сообщал только то, что далеко не продвинулся. Единственное, что можно было сказать - что эта магия была замкнута на что-то вовне, через две или три ступени передачи, и что страшно представить, насколько мощной она может быть напрямую, без потерь энергии.
И что может нести в себе такую мощь.
Или кто.
"Все это выглядело контролируемым изнутри, но ни одно живое существо на такое, по идее, не способно, - Кавендиш уныло пожимал плечами и прихлебывал чай из мятой жестяной кружки. - Полная разбалансировка на фоне запредельных перегрузок, аква вита такого напора бы не выдержала. Может быть, какая-то адская сущность. С другой стороны, будь это демон любого уровня, это тоже было бы... заметно. Так что пока я не могу ни за что поручиться, Кел. Но скорее всего, это все-таки некий артефакт. Очень странный. Очень сильный. Возможно даже, обладающий собственным сознанием".
Так что я ждал, и нехорошие предчувствия отравляли безмятежные осенние деньки еще больше, чем тощие козы.
И я был настороже, готовый ко всему.
То есть, мне так казалось.
***
- Ты хочешь сделать что?! - Татуировку, пап. Это называется "татуировка".
Я открыл рот и снова его закрыл.
- Я знаю, как это называется, - ответил я наконец. Боюсь, выражение моей морды не обладало должной строгостью в этот момент. Трудно скроить правильную морду, когда слышишь такое.
- Отлично, - кивнул Йон с деланной скукой. - Просто Кавендиш сказал, что ты его убьешь, если я сначала не спрошу у тебя разрешения. Спасибо, что разрешил, ну, я пошел.
Мой сын стал более проворным и уже не давал так просто схватить себя за хвост.
- С-стоооя... Кавендиш! Примерно половина камней пеннки, составлявших башню, дрогнула, а где-то на лестнице загремели кости - судя по всему, сложилось пополам очередное хрупкое творение Кавендиша. Или... ну да, или Йона.
Он уже делал своих скелетов, и выглядели они куда более разнообразно, чем трое привычных слуг, хотя разваливались чаще.
Одним из самых странных и самых неожиданных вопросов, который я получил от моего сына после истории с фортом, был вопрос о людях. Если бы я знал, что из этого получится!
- Они все такие, пап, - сказал Йон в тот раз тихо. - Они ведь все такие?
Я примерно представлял, что сказал бы на моем месте любой другой дракон. И что сказал бы мой собственный отец, - потому что он это говорил, и не раз. И я скорее лопнул бы, чем повторил всю эту мерзкую чушь Йону.
- Н..нет, конечно нет. Они всякие, как и мы, есть плохие, есть хорошие, есть средние. Ну, лучше быть настороже, потому что мы довольно разные для того, чтобы быстро найти общий язык. Но люди бывают всякие. Ты же знаешь Кавендиша - он человек, но он очень...
- Нет, - нетерпеливо тряхнул головой Йон. - Я не об этом. У них не было пятен. Ни у кого. У людей и правда обычно не бывает пятен.
И вот тут я снова встретил дотошность Йона лоб в лоб.
Он знал много сказок - я постарался рассказать все, какие сам не считал глупыми, - и много где звучало, что шкура у людей голая. Небо, да он прекрасно знал историю про своего тезку, в которой это говорилось яснее некуда!
Но Йон редко верил на слово.
А единственный живой человек, которого он видел воочию, а не на облупленных фресках и смутных рисунках фолиантов, был, ну. Был моим соседом с магической татуировкой в половину тела.
И после этого мне показалось, что дать ему возможность объяснить Йону эту ужасную традицию людей вполне разумно. Я-то про нее ничего не знаю.
Не могу же я знать все на свете!
Я прогрохотал вниз, как стадо взбешенных рыцарей, и влетел в лабораторию, саданувшись левым крылом о бок дверного проема, так что появиться величественно и задать вопрос с порога не получилось - тем более, что Йон уже был там.
Потом, немного позже, я ему объяснил, что почти четырехлетнему дракону физически бесполезно прятаться за очень худым человеком, а выглядит это довольно глупо, так что игра определенно не стоит ребрышек.
- Нет, я не разрешил! Кавендиш отнял от лица ладонь.
- Шкет, не хватайся за меня, это последняя не дырявая мантия, да и сам я не когтеточка. Боги и демоны, надо мне было... Ты там случайно съесть меня не хочешь, а, Кел? А то отложенный ужин как-никак, а сейчас так кстати вечереет.
- Нет, - сказал я, выдохнув дым через ноздри, и сел. Конечно, я не хотел. И я извинился. Много раз. Но это же Кавендиш. На самом деле, я был очень рад, что все обошлось малой кровью - пару дразнилок я легко стерплю, это не проблема.
Просто на этот раз я, он, Йонмар, ну, ну в голове же не укладывается!
- Ты опять забиваешь ему мозги чушью? Мы драконы, а это... это... это животное безумие! Резать себя и лить в раны краску!
- Мне казалось, ты что-то там говорил насчет личного выбора в жизни, чуши и магии. Что-то там про что угодно и всякое такое. Если мне память не изменяет.
- Это да, само собой, но я имел в виду - что угодно, а не искалечить себя до полусмерти!
Кавендиш глубоко вздохнул, опустил руки и поддернул левый рукав - не знаю, случайно или нарочно.
До самого запястья его кожу прорезало сложное сплетение чернильных линий.
- Ну, я вроде не при смерти, Кел. Ничего особенного в этом нет. Немного больно, конечно, но терпимо. И нет, ты как-то извращенно представляешь себе этот процесс, в открытые раны краску не втирают даже северные варвары.
- Кавендиш, во-первых, ты уже взрослый по вашим меркам, а во-вторых, у тебя кожа, а у нас чешуя! Ее же придется процарапывать! Или даже выбивать! На этом месте я еще подумал про кислоту, но оформить в слова такие ужасы не смог.
- Пап, - Йон шагнул вперед и посмотрел на меня. - Про чешую речь и не идет. Она ведь у нас не везде.
В повисшей тишине он тряхнул крыльями.
***
После этого всего я просто обязан был полетать и немного развеяться. Ну и пусть уже темнеет - битый час выслушивать пение о чудесах человеческих зверств очень непросто.
То есть, не то чтобы мы там пели. Сначала орал я, потом орал Йон, Кавендиш орал все время, это его нормальное состояние, - и так мы хором драли глотки, но эти двое в конце концов загнали меня в угол.
Понимаете, ну, ладно - не резать, хорошо, протыкать какими-то тонкими деревянными иголками, а потом вбивать туда не совсем краску, а что-то с магией, но делать это все с крыльями - это просто за гранью добра, зла и безумия одновременно. Даже сейчас, паря над Кривым Отрогом, я поежился. Крылья - самое ценное, что может быть у дракона. И Йон добровольно...
Они доказывали мне, что это не прихоть и не причуда, что это магия - колдовать, как человек, Йон не может, но подобная дрянь даст ему возможность откалывать штуки помощнее, создав слабую замену волшебному посоху; что это сделает его сильнее, не позволит больше попасться так, как он уже попался, - иными словами, что это нужно, и никак не желали понимать, парируя все мои разумные доводы один за другим: еще бы, двое-то на одного! Даже вопрос безопасности Йон отмел так легко, как сметают остатки костей после ужина - скажу, что видел на фресках, заявил мне он, а как делать, узнал из книги, которую нашел в развалинах. Книга у него была, и он с гордостью показал ее мне - вы бы видели этот убогий порыжелый огрызок без единой золотой застежки, ну плюнуть просто некуда, и опять набита значками, каких порядочному дракону ни за что не прочесть.
Но самое главное даже не это - хорошо, Кавендиш человек, но Йон-то понимает, что такое крылья! Знаете, я бы, наверное, переорал в конце концов их обоих, если бы не слова, которые Йон, пристально взглянув на меня, произнес очень спокойно после того, как мы все замолчали ненадолго, - перевести дух.
"У меня будут пятна, пап. Я потерплю".
Ну и, в общем, сейчас мне надо было чуток полетать.
Порыв ветра снизу принес аромат можжевельника - чуть южнее начинались его буйные заросли, тянущиеся до самых Серых Крыльев. Мне страшно захотелось заглянуть к Медж - перекинуться парой слов, может, размять крылья вместе, и я даже ненадолго завис в воздухе, размышляя. Нет... поздновато, наверное. Она уже ложится спать, сворачиваясь калачиком, как всегда любила, на груде темных шкур, перемешанных с бархатом. У нее красивое и удобное логово, хотя ей вроде бы совсем не так повезло, как мне с моей башней... а может, как раз сейчас, перед сном, она разговаривает с сыном или перебирает золото... мне не хотелось навязываться.
В глубине души я понимал, что вру сам себе - я просто боялся снова увидеть изможденную, потускневшую Медж, боялся снова почувствовать на себе лихорадочный взгляд, похожий на пламя, пожираемое липким туманом, боялся услышать сам звук ее слов... сам звук ее смеха, так непохожего на тот, какой я все еще помню.
Видишь, видишь теперь Сорета? Я боялся до дрожи.
А в этот вечер у меня уже было достаточно тревог.
И я полетел дальше, то лениво купаясь в воздухе, то ускоряясь, как будто преследовал добычу, и камнем падая в трещины скал, чтобы тут же вынырнуть снова - луна светила ярко, воздух был свеж, осеннее небо темно-синего, густого цвета - усыпано звездами, и скалы, деревья и кустарник, облитые серебром, блестели, как забытые сокровища.
- Красиво, - сказал мне кто-то, и я чуть крылья на месте не сложил от этого.
Похоже, весь свой запас красноречия на сегодня я потратил на пререкания с моим сыном и одним упрямым некромантом, - потому что сейчас не нашел ни единого слова для того, чтобы произнести его вслух.
Передо мной парил Сорет.
Он был небесной дымкой, видением, утренней звездой, спустившейся в неурочный час, и все вокруг от одного его присутствия стало в десять раз красивее.
- Ага, - выжал я наконец из себя.
Сорет, вполне материальный юный дракон, уже шагнувший за рубеж Первого праздника, дружелюбно рассмеялся, и меня как крюком за брюхо дернули.
- Не понимаю, почему все прячутся от этой красоты? Разве летать звездными ночами не приятнее, чем засветло забираться в гнездо?
Я пожал плечами. Язык шевелился на редкость плохо, будто я нахлебался зимней ледяной воды.
- Сам удивляюсь.
Сорет улыбнулся. Он держался в воздухе так же легко, как держатся в небе звезды.
- Вы великолепно летаете... о небо, прошу прощения - я Сорет, живущий в Лощине Совета.
Его речь была идеальной, и каждая пауза, каждый звук были на своих местах, и я почувствовал всеми костями, что просто не имею никакого права нарушать эту музыку сфер, издавая собственные звуки не так и не тогда, как положено, и, ведомая мировым порядком вещей, моя пасть наконец соизволила нормально открыться.
- Келданарат из Костяной Башни.
Сорет стукнул себя левой лапой в плечо - древний, глупый жест, завершающий приветствие, используемый разве что Советниками, и то между собой и по большим праздникам, - но в его исполнении он был естественным, как дыхание. Почему я вообще считал этот обычай глупым? Почему я, дурья моя башка, не сделал то же самое?
Но посреди мешанины этих странных чувств я испытывал и еще одно, маленькое и смутное.
Настороженность.
Не страх - нет, конечно нет, не та жуть, что я испытал, когда глядел на чудовищные веревки, которыми был привязан мой сын.
Нет, это было что-то...
- Я, - сглотнул я, повторив древнее приветствие, - я... я тороплюсь.
- Разве? До полуночи луна будет светить так же ярко, - Сорет улыбнулся, и в его улыбке любому почудилось бы легкое смущение. - Простите, Келданарат из Костяной Башни. Юнцу вроде меня не следует навязываться старшим... я просто рад, что кто-то еще понимает, как здесь красиво. Простите мне мою дерзость.
- Нет, я не имел... - заговорил я поспешно, и огромным усилием воли заставил язык двигаться так, как хотел я:
- Ничего страшного, я... просто тороплюсь, вот и все, мне срочно надо...
Окончание повисло в воздухе так же беспомощно, как я сам сейчас.
Сорет склонил голову - интерес, внимание, совершенные черты, каждая чешуинка, блестящая в лунном свете - часть неба. Драгоценность.
- Мне нужно поговорить с Теанод, - сказал я. - Я люблю летать по ночам просто так, но сейчас у меня есть дело, и я летел в Лощину Совета. Знаю, что уже поздно, но дело важное, и касается оно всех в Острых Хребтах.
- С Теанод? - Сорет казался слегка сбитым с толку. - Конечно... это не поздно. У Вожака не бывает ночей или дней, - он снова улыбнулся, но теперь невесело. - Она вас примет.
Вдруг он оживился, дернув хвостом.
- Хотите, полетим вместе, если волнуетесь из-за времени? Я ее сын, и если что... она точно вас примет.
Я чувствовал, что влип в туман по самые кончики крыльев. Но я не отказался.
Разве я мог отказаться?
Глава 9
Я летел, как на казнь.
Лощина Совета была видна издалека - почти светящийся в свете полной луны и россыпей звезд поток реки сворачивал в скалах, огибая камни Десяти и Вожака: плоские, темные, неправильной формы, они хорошо были заметны среди серебристой воды.
Из широкого входа в логово Теанод вырывался большой клин слабого света, похожего на отблески пылающих жаровен; трава, часть реки и парочка деревьев, попавшиеся ему на пути, окрашивались в какой-то мутный, красноватый цвет.
Логово Вожака по праву считается самым лучшим в Острых Хребтах - в кавернах под ним с середины осени и до самой весны кипит раскаленная вода, выходящая глубоко из-под земли; но к лету напор этих природных источников снижается, они сворачивают на иные пути, а кипяток, согревающий пещеру, остывает, превращая логово в надежное прохладное укрытие от летнего зноя, - только для того, чтобы вновь нагреться к холодам.
Кроме того, оно было просто гигантским и, передаваясь от Вожака к Вожаку, год от года обрастало великолепными украшениями. Многие считали, что широченный вход, открывающий почти треть пространства на обозрение всем, кто того захочет, и только слегка скрытый подъемом почвы, похожим на вздыбленный загривок, был малой платой за всю эту роскошь.
Ну, я так, например, не считал. Но Теанод, пожалуй, пришлось бы здорово попотеть, чтобы отыскать другое логово, в котором она могла хотя бы встать в полный рост. Таким, как она, гигантам, растущим половину жизни - в отличие от обычных, рядовых драконов типа меня или Медж, - с этим всегда приходилось непросто.
А многие (и в их числе сама Теанод) полагали, что это не плата, а обязанность, одна из многих обязанностей Вожака. Он или она не должны ничего скрывать от Острых Хребтов, доказывая этим, что другие драконы могут безоговорочно им доверять. Их логово для всех остальных - единственное, которое, ну, не полностью чужое дело. Прямо сейчас из глубины пещеры доносились голоса, но говорящие, видимо, стояли слишком глубоко или вовсе в стороне, и от входа их было не видно.
Теанод действительно не спала в эту позднюю пору, - и, мало того, была не одна. Говорили негромко, и слов было не разобрать, но тон, каким они произносились, совсем мне не понравился.
Он был то ли злым, то ли тревожным.
Сорет легко коснулся травы, почти не примявшейся под его лапами, и, сложив крылья, пошел вперед, но оглянулся.
- Келданарат? Вы идете?
Я поспешил за ним, не чувствуя пальцев, и только чудом ни разу не споткнулся, а потом мне показалось, что мои шаги стали глуше; я тупо поглядел вниз, обнаружив воистину огромный, толстый, великолепно мягкого, жемчужного оттенка ковер, укрывающий пол половины пещеры.
Поверить не могу, сколько потребовалось усилий, чтобы...
- Мама, - сказал Сорет, - Советник, Советница. Прошу прощения, что прерываю вас, но -
Я не расслышал, что он сказал дальше, потому что у меня зазвенело в ушах. Возле небольшого естественного озерца с прозрачной водой, лежавшего прямо внутри логова, я увидел троих: саму Теанод, седую и величественную, и кажущихся такими небольшими рядом с ней Советников - Серую Кабасси, изящно державшую в лапе наполненный чем-то золотой кубок и опершуюся на мягкую спинку обтянутой бархатом лежанки, и, ну да, моего отца. Он лежал на целой куче шитых золотом подушек.
Сорет встал сбоку, недалеко от меня, и я почувствовал, как он кончиком хвоста задел мою заднюю лапу - с меня как будто слетело заглушающее заклинание, и я даже, похоже, вновь обрел дар речи.
Теанод смотрела прямо на меня и что-то говорила - видимо, уже давно.
- ...данарат? Ты меня слышишь? Келданарат? Что у тебя за весть?
Ну, небо, почему бы прямо сейчас в Лощину не ворваться гигантскому войску рыцарей? Зачем ты мелочишься в этих настойчивых попытках загнать меня за облака?
Я сглотнул и мельком глянул на отца. Тот скучливо перевел взгляд на собственный кубок, но в его позе читались то ли неприязнь, то ли даже брезгливость.
Я стукнул себя по плечу, заметив удивление в глазах Кабасси; взгляд Теанод был по-прежнему непроницаем.
- Да, - я сам поразился тому, как сухо и деловито звучал мой голос. - И у меня не лучшая весть. К старому форту на Дубовом склоне наведались люди.
- Дубовый склон? - спросила Кабасси недоверчиво. - Это же слишком далеко и от окраины, и от Дороги.
Дорогой именовалась узкая мощеная... ну... да, в общем, дорога, тянущаяся через Острые Хребты насквозь - никто не знает, кто ее построил, но, судя по упоминаниям в легендах, она уже была тут века назад, и именно по ней всегда ходили люди, когда им была нужда пересечь горы. У Дороги есть пара ответвлений - одно к орочьим землям и несколько к эльфийским, и, видимо, их сделали действительно давно, потому что и орки, и эльфы расселились куда как шире. И уже успели наполовину вымереть, наполовину уйти, переселившись в места поприличнее и оставив после себя одни развалины.
Однако драконы Острых Хребтов уважали право людей переходить горы - нападение на тех, кто следует по Дороге, не сворачивая с нее и не атакуя первыми, каралось точно так же, как нападение на людей в городах или деревнях возле гор. Хотя теперь по ней почти не ходят - может, не все люди знают о нашем правиле, а может, считают (и вполне справедливо), что в горах полно проблем и без драконов. Безопаснее обогнуть наш край с юга, морем.
- Да, именно так, - кивнул я. - Слишком далеко. Это был отряд, и они знали, куда шли - это не просто кучка заблудших овец.
- И какие у тебя мысли по этому поводу? - раздался голос моего отца.
Конечно, он был насмешлив, но слово "мысли" выделил так, что мне захотелось утопиться прямо в этом озерце. Пусть у них каждый глоток комом в горле встает от этого зрелища!
- Самые печальные, - ответил я. - Эти люди напали на моего сына.
Отец коротко фыркнул; дым из его ноздрей коснулся прозрачной глади озерца.
- Они пришли без посохов, но владели необычной сильной магией, - продолжал я, стараясь держать себя в лапах. - Хранившейся в амулетах, которые они носили на шее. Эта магия была замкнута на какой-то сундук и большую сеть, которую они бросили в небо, поймав Йонмара. Мы вместе охотились и, сами понимаете, не ожидали подвоха. Эти люди пришли охотиться на драконов.
Воцарилось молчание.
- "Замкнута"? - произнесла Теанод, и я захотел выругать себя вслух. - И... Келданарат, ты уверен, что это была магия, раз посохов ты не увидел? Почему?
Плохо, плохо, плохо!
И позади стоит Сорет, и, уж конечно, все это видит.
Я глубоко вдохнул.
- Уверен. И очень сильная. Все эти штуки у них на шеях... светились, и... странно пахли, и... эту сеть невозможно было порвать даже зубами, пока я не разбил случайно сундук на их телеге. Вся соль была в нем, поэтому я и сказал, что замкнута - ну, типа как замок.
Некоторое время никто вновь не произносил ни звука.
- Маги, значит, - сказала Кабасси.
- Да.
- Без посохов. С тайной и очень сильной магией. Замкнутой на сундук.
- Да.
- И ты их убил?
- Да, после драки и сундука, когда магии у них уже не осталось. Иначе мы не смогли бы с ними справиться. И... потом я их сжег.
- Твой сын в порядке? - голос Теанод звучал величественно и неторопливо. Вожаку должно заботиться о каждом драконе; я это знал, все это знали. Но прямо сейчас меня затошнило.
Они мне не верили.
- Да, благодарю. Он был немного ошеломлен, но потом помог мне с ними расправиться. Вреда эта сеть не причинила. Эти люди не рыцари, на них не было ни доспехов, ни чего-то такого, и... Я сначала принял их за искателей приключений.
- Вероятно, ими они и были, - Теанод пристально взглянула на меня, и мой хребет просел под этим взглядом. - И сумасшедшими к тому же. Маги без посохов, решившие охотиться на драконов.
- И зачем им сеть, - снова подала голос Кабасси, - которая не причиняет вреда, если они вышли на охоту?
Так, как бы мне тут... думай, думай...
- Полагаю, - осторожно начал я, - они хотели получить живого дракона. Именно поэтому я и прилетел рассказать вам об этом... рыцари ищут битвы с нами, а эти люди хотели поймать Йона живьем. Не знаю, зачем это им нужно, но они кричали что-то о богатой добыче и об ингредиентах. Возможно... ну... наши части представляют для магов какую-то ценность.
Лапа отца взметнулась было к морде, но на полпути он сделал вид, что просто хочет взять кубок.
- Ну, знаете... - побарахтался я еще немного, - чешуя и прочее. Кровь, когти...
Кавендиш называл самым ценным и редким "драконьим" ингредиентом слезы - и он прав, как я уже говорил, мы очень редко плачем, а силком их не выдавишь, хотя Йон в детстве очень старался, - но я решил исключить их из ряда, чтобы оставить себе призрачный шанс на правдоподобность.
- Хорошо, Келданарат из Костяной Башни, - ответила Теанод, перекладывая одну лапу на другую. Ее хвост, вытянутый вдоль стены, лениво шевельнулся, невольно привлекая взгляд; стена эта была увешана полками, украшенными драгоценными бусами, а на них самих лежали книги; наши книги, сделанные нами, драконами - теперь это дело в запустении, так что книги, с богатыми обложками, конечно, тоже стали ценностью. Кавендиша и Йона, наверное, насмешило бы это количество, но они и правда довольно редкие. У отца их целых три, например. А здесь - никак не меньше дюжины.
Иначе в логове Вожака и не может быть.
- Хорошо, - голос Теанод, тяжелый, как камень, снова заставил меня смотреть на нее. - Спасибо, что сказал нам об этом. Я рада, что с тобой и твоим сыном все в порядке, а эти безумцы понесли заслуженное наказание. Я сообщу на следующем желтом Совете, что Дубовый склон привлек недавно людей.
- Вы не соберете отдельный Совет?..
Молчание.
- Это... несущественный разовый случай, - ответила мне вместо Теанод Кабасси примирительным тоном. - Сам посуди, Келданарат - много ли сумасшедших? Тем более, вы вдвоем справились со всем отрядом. Значит, и другие справятся. И... мм... такая магия... ну, люди часто верят во всякую чушь, и иногда это стоит им жизни.
Вот это плохо. Если кто-нибудь без Кавендиша под боком столкнется с такими же и решит, что они слабые противники...
- По ним не скажешь, что они считали это чушью. И они были довольно умелыми воинами. Пришлось попотеть.
- Ну, люди обычно верят искренне, - пожала она плечами. - Что не отменяет всего остального. Собирать Совет ради... ну, ты и сам понимаешь.
"Ради твоих сказочек?" - сказал мне взгляд отца.
- Итак, мы благодарим тебя, - произнесла Теанод. - Что-нибудь еще?
- Нет, - ответил я после паузы. - Нет, это все. Спасибо, что уделили мне время. Доброй ночи.
Я развернулся и вышел из пещеры - может быть, слишком поспешно, хотя изо всех сил старался не торопиться. Снова почувствовать траву под лапами было удовольствием.
А потом раскрыл крылья и взлетел.
- Келданарат!
В воздухе меня догнал Сорет; его дыхание сбилось.
- Простите, вы... у мамы сейчас много дел, но на самом деле она серьезно отнеслась к вашим словам, просто... это ее манера, она не подает вида. Другие узнают про эту опасность, не волнуйтесь.
Он подался влево; теперь мы висели в воздухе друг напротив друга.
- И... слушайте, вы - вы ведь все равно летаете звездными ночами? Даже когда ничего не хотите сказать Вожаку?
- Иногда, - ответил я.
Я был и правда зол - злость поднималась волнами: на Теанод, на Кабасси, на отца, о, грозное небо, на него особенно, на себя самого, на Тоби из Алдара - хорошо, что мне не пришло в голову его назвать, не то...
- Если захочется - я держусь возле полуночи над Серыми Крыльями. И... - Сорет улыбнулся, - пожалуй, лучше исключим Дубовый склон из маршрута.
***
На крыше Костяной Башни царило необычное для этого времени суток оживление.
Подлетая, я увидел скелета, почтительно державшего серебряный поднос, моего сына, сидевшего на всех четырех и расправившего левое крыло, и Кавендиша, который, закатав рукава и стоя на табуретке, что-то с этим крылом проделывал.
Небо. Они времени зря не теряли.
- Привет, папа, - бодро улыбнулся мне Йон, когда я приземлился. - Видишь, все отлично.
- Не дергайся, шкет, я два раза уже этот виток переделывал.
В руках у него я заметил было ту самую ужасную заостренную палочку, которой люди любят протыкать себе кожу, но почти сразу понял, что это просто кисточка.
- Пап, смотри! - едва не уронив с табуретки Кавендиша, мой сын раскрыл оба крыла.
Надо сказать, смотрелись они теперь впечатляюще.
Перепонки между всеми пальцами были покрыты тонким, изящным, каллиграфическим узором - округлые линии, сворачивающиеся в спирали и вытягивающиеся вдруг, обводили малейшие впадины и, украшенные точками, цеплялись к суставам, как нитки бус из мелкого жемчуга.
И вся эта роспись светилась.
Не так ярко, как уже уходившая луна - гораздо тусклее, конечно - но все равно сияла серебристым светом, словно впитывая лунные лучи, и я понимал, что Кавендиш и Йон не случайно выбрали это место и время.
Магия. Они и до этого говорили о магии.
У Йона на крыльях будет не просто узор.
- Она не всегда станет светиться, только пока колдуешь, но скажи - здорово?
Я не смог удержаться от того, чтобы одобрительно помычать, хотя воспитательный эффект это здорово портило. Так что я мельком взглянул на рассерженного Кавендиша, перемазанного своей светящейся краской, и прибавил:
- Может, передумаешь?
Йон покачал головой.
- Ну, как знаешь. Ты и правда уже не ребенок. Когда тебе начнут резать всю эту вязь, кричи потише, ладно? Я хочу сегодня выспаться.
- Пап.
- Ты долго спать не будешь, Кел, - дружелюбно сказал мой сосед, заставляя Йона снова расправить крыло. - Мне мою наносили две ночи подряд, а я поменьше размером, чем два драконьих крыла.
- Кавендиш!
- Я третий раз переделываю этот виток, шкет, и если ты снова...
Я отвернулся и пошел ко входу на лестницу, но остановился возле первой ступени.
- Я тут летал к Теанод, - сказал я громко, не поворачиваясь. Возня за моей спиной утихла. - Рассказал о той истории... с людьми.
- И что? - прозвучал осторожно голос Кавендиша. Я знал этот тон. Моего соседа снова накрывала паранойя.
- Да ничего, - я посмотрел вниз - широкие ступеньки моей собственной лестницы вели вниз, в мое собственное роскошное логово. К моей замечательной кровати. - Ничего особенного. Она даже не хочет собирать по этому поводу Совет. Просто сказала, что отметит Дубовый склон как посещаемый людьми, и все - на всякий, мол, случай. И про историю на празднике, Йон, она тоже не помнила - если вообще о ней узнала. Так что можем спать спокойно.
Возможно, все и наладится, думал я, спускаясь. Дальше будет лучше, а это только... неудобный период, который все-таки просто нужно переждать. Может ведь так случиться? Ну, даже если все мои чувства подсказывают обратное?
***
Ничего не наладилось.
Никогда уже ничего не наладится.
Я понял это через три дня после разговора с Теанод. Просто... полетел на охоту, и мне даже повезло в этот раз - почти сразу я закогтил ягненка, хотя и довольно тощего, и решил забросить его в одно укромное местечко в скалах на окраине Лабиринта: оно на полпути к Башне, и я делал так порой, чтобы не летать туда-сюда, а разом принести в логово всю добычу за день.
И я запихал тушу в тайник, под куст боярышника, и снова поднялся в воздух. Солнце палило вовсю, было жарко, а скалы внизу, красноватые от железных руд, чередовались с чернильно-черными тенями.
В первый момент я даже спутал его с пятном-тенью или... или какой-то особенно темной, багрово-бурой россыпью мелких камней.
Странно, но первая моя мысль была не о чьей-то удачной охоте или короткой драке в небе. Вместо этого я вспомнил Совет, на котором Меджари пыталась защитить третье яйцо, и гибель Локварсалма. Как она сказала, что заметила большое кровавое пятно на скалах, а потом, поискав, обнаружила тело старика.
Ее саму я тоже увидел не сразу.
Я спустился ниже, приглядываясь к широкой, в половину взмаха, кровавой кляксе, уже успевшей высохнуть, и к множеству других возле нее, пятнавших рыжеватый песок укромной, крохотной, вытянутой лощинки-тупика, почти прохода в скалах, расширяющегося под конец. Я приземлился и прошел вперед, сделав всего несколько шагов до поворота.
Тогда я ее и увидел.
Меджари висела на скальной стене тупика. Я узнал ее сразу же, молниеносно, хотя тело ее едва походило теперь на тело вовсе, и только голова осталась прежней, а я давно не видел такого спокойного выражения на ее мордочке - полуприкрытые глаза и черты, сведенные в застывшую маску, выглядели умиротворенными, почти сонными; казалось, она успела чему-то удивиться, но сильно ее это не взволновало...
В ее груди, прямо там, где должно быть сердце, торчал огромный меч, сломавший чешую и пронзивший все тело насквозь, застряв в скале. Засохшая кровь наростами обвилась вокруг остатка клинка и рукояти, бурой массой лежала внизу, потеками застыла на скале.
Но кроме него - кроме этого меча - кроме -
тело Меджари было утыкано копьями и клинками самых разных форм и размеров, вошедших по рукоять или торчавших наружу почти целиком, воткнутых вразнобой, как придется, порой по два и три совсем рядом. Ее крылья были растянуты в стороны, будто она собирается взлететь, и перепонки и кости пальцев щерились клинками.
Меджари висела на скале, как насекомое из древних, рассыпающихся коллекций лорда Соленсата, проткнутых длинными иглами.
Я не чувствовал ни собственных лап, ни крыльев. Некоторое время я не мог думать; в моей голове что-то остановилось, и картинка перед глазами была просто картинкой, самой по себе, где-то далеко от меня и меня не касаясь.
А меня самого не было вовсе.
Потом я понял, что медленно, приволакивая лапы, подошел ближе. Полуприкрытые глаза Меджари уже начали высыхать, как кровь, их затягивала тусклая серая пленка. Чешуя ее тоже потускнела, но не так, как раньше, - теперь она выглядела матовой, шершавой, как скала позади, и жемчужные узоры на ней потемнели и застыли, прорезая чешую четко и странно, будто нарисованные, но кем-то менее умелым, чем Кавендиш. Токи тела под чешуей больше не оживляли их, и, тянущиеся вниз, разбитые клинками, они казались менее настоящими, чем бурые потеки засохшей крови сверху.
Было жарко, и солнце сверкало на металле остатков лезвий и драгоценных камнях, покоящихся в некоторых рукоятях, и этот живой, танцующий блеск укрывал Меджари, мертвую и тусклую, прозрачной пеленой.
Я тупо огляделся. Конечно, никого больше тут не было.
Я сидел на земле неподвижно. Солнце, высушившее в бурую, комковатую пыль кровь Меджари, высушивало и чешую на моей морде, но та вновь и вновь становилась мокрой.
Кавендиш бы, наверное, расстроился.
Столько самого ценного и редкого ингредиента - и весь пропадает зря.
Глава 10
- Кел. Кел, посмотри на меня.
Кавендиш снова попытался повернуть мою голову, схватившись за шипы - для того, чтобы дотянуться, ему пришлось влезть на какой-то валун. В памяти всплыли ничего не значащие обрывки - ночь над фортом, люди у костров внизу, тихий стрекот измеряющего магию прибора.
- Кел.
Сейчас маски на нем не было. Я тупо посмотрел вниз - тощий человек, темные узоры на бритой части головы, на левом рукаве остатки краски, на плече мантия порвана - может, йоновы когти, а может, следы стычки возле форта. Или еще что-то. Например, время. Это же не его одежда. Это довольно неумело перекроенные запасы лорда Соленсата. Давно мертвого лорда Соленсата.
Мертвого.
- Кел, мне очень жаль, но...
У людей довольно выразительная мимика - кожа у них тонкая и тянется во все стороны, а поверх вообще ничего нет, так что все эмоции можно разглядеть сразу. Даже если зрение у тебя такое же паршивое, как у них.
Кавендишу было жаль.
- ...но она уже умерла, и тут ничего не сделаешь. Мы можем только попытаться понять, кто ее убил - и почему, если повезет. Ты разве не для этого меня позвал?
Я перевел взгляд на Меджари - все это время я избегал на нее смотреть. За время моего отсутствия она, казалось, еще больше провисла на этих жутких лезвиях, а узоры ее стали еще темнее. Конечно. Не знаю. Я просто растерялся, наверное. Как много мух. Я не заметил их в первый раз. Почему я их не заметил?
- Давай посмотрим, что тут можно узнать, хорошо? Кел?
Может, я сглупил, не знаю, но когда я собрал себя обратно и смог взлететь, то полетел не к Теанод, не к Совету и, уж конечно, не к Малу - потому что это означает полететь к Теанод и Совету, - а в свое логово. Там я спустился вниз, случайно разбил два скелета, обошел ловушку, вытащил мирно спавшего после ночных трудов Кавендиша из-под одеял и выложил ему все - попытки, наверное, с восьмой, и только три из них лежали на совести моего соседа, ничего не понимавшего со сна. Все остальные были на моей.
Способность говорить связно у меня до сих пор барахлила.
Ей так мешал этот сияющий блеск, плясавший на высохшей крови.
- Кел, послушай меня, пожалуйста. Соберись. Твоей жене теперь можно помочь только одним способом - понять, кто и как...
- Меджари мне не жена, - отозвался я глухо. Слова взрезали танцующую пелену и встряхнули меня.
Жена (и муж, их всегда двое) - человеческие названия, так именуют людей, которые все время живут вместе, в одном логове-доме. Они постоянно орут друг на друга, ссорятся и дерутся - между собой, хотя иногда достается и детенышам: их у людей часто больше одного зараз. Конечно, когда тебя запихивают в битком набитое логово, и не такое отмочишь... и Кавендиш не имел в виду ничего плохого... он ведь человек... но это, в конце концов, по-настоящему уродливо, и если люди как-то привыкли к такому положению вещей, то делать вид, что это нормально, просто нельзя.
И нельзя так оскорблять Меджари.
- Она моя подруга. - Хорошо-хорошо, конечно. Подруга. Все, что мы можем сделать для нее, мы сделаем, но тебе надо ненадолго прийти в себя. Держись, приятель, ладно? Я один не разберусь.
Я медленно кивнул. Кавендиш, помедлив, убрал руки и спустился на землю; каменная крошка хрустела под его шагами.
Потом к этому звуку прибавилось тихое щелканье. Кавендиш медленно обходил тупик с магической измерялкой в руках; вот он приблизился к Меджари и встал на цыпочки. Убрал измерялку, задрал голову, снова вытянулся изо всех сил, вскинув руку - его пальцы коснулись когтя на ее задней лапе.
- Кел, подними меня повыше.
Я подчинился молча, хотя, видит небо, мне было больно подходить ближе. Но Кавендиш был прав. Она умерла.
Ее убили.
И мы можем найти ее убийц.
Нет, те люди, схватившие Йона и желавшие превратить его в набор ингредиентов, были давно мертвы... и не только мертвы - ни дракон, ни человек не смог бы отличить теперь их от пыли. Я свалил в кучу то, что от них осталось, и сжег дотла, до черного пепла, и его давно уже разметал ветер.
Это не они. Это не могли быть они.
Я же хотел с ней поговорить в ту ночь, до разговора с Теанод. Только не полетел.
Струсил.
Треск измерялки стал немного громче; Кавендиш, вставший у меня на плечах в полный рост и балансировавший там последние пять минут, оступился, ткнул меня пяткой в шею и чуть не упал.
- Можешь сесть и выпрямиться? Мне надо еще выше.
- Может, взлететь?
- Нет... нет, это лишнее. Я дотянусь. Знаешь, этот меч...
К треску добавился легкий звон - Кавендиш достал какой-то длинный и тонкий медный прутик и горсть мелких блестящих фигурок; подсвеченные золотым ореолом, они поднялись выше, и, судя по всему, повисли неподвижно где-то рядом с его головой.
Золотые блики вплелись в погребальное покрывало Меджари - танцующий блеск... Если бы я посмотрел выше, следя за отсветом этих фигурок, то снова увидел бы ее мордочку, - мирную, сонную...
Впервые в жизни мне не хотелось смотреть на золото.
Я опустил взгляд, наклоняя голову, и не отрываясь смотрел на сухую, каменистую, багровую землю, пока Кавендиш не решил спуститься.
- Она мертва уже третий день, и умерла она определенно из-за того, что ее сердце пронзили мечом. Это не магия, Кел.
- Что?
Он отошел на несколько шагов и поморщился, растирая затекшее плечо. Измерялка в опущенной руке уже не щелкала. Фигурки сбились в кучку у левого уха и застыли в воздухе, отвечая на малейшее движение его головы.
- Смерть была мгновенной, а все остальные клинки воткнули уже после.
После короткой паузы он прибавил:
- Твоя подруга совсем не страдала.
Я не знал, что думать, но испытал какое-то странное облегчение. Смерть все равно остается смертью... но лучше пусть она будет такой. И если так, то, значит, это не магическая разделка на ингредиенты... Кавендиш описывал ее как абсолютно чудовищную - чем больнее тому, кого "разбирают", и чем дольше он проживет, тем для этих монстров лучше.
- Да, и органы у нее, похоже, все на месте, хотя и в страшном состоянии после клинков, - Кавендиш медленно обходил тупичок, проверяя медным прутом и магической измерялкой каждый камешек. - Кто-то убил дракона, проделал все это с телом и не взял ни кость, ни чешую. И на кровь даже не смотрел, судя по тому, сколько ее осталось...
Только тут до меня дошло.
- Стоп. Как это - не магия? Тут же штук пятьдесят мечей - хочешь сказать, здесь был целый отряд?
- Ну, это мне никак не проверить.
- Вот именно - не был, - отрезал я, - иначе бы тут все ими насквозь провоняло, а следы мы бы заметили еще с воздуха.
- Кроме того, половина клинков слишком ржавая даже для самых безалаберных вояк, - Кавендиш, прищурившись, посмотрел мне за плечо. Я знал, что он там видит - мечи, половина из которых были ржавыми, мне тоже это запомнилось. Я знал, что я там увижу - мертвую Меджари, укутанную танцующим блеском, - и не хотел оборачиваться.
- То есть, - медленно сказал я, - ты хочешь сказать, что это был один человек? С кучей мечей?
- Найденных где-то в ближайших развалинах, - кивнул он, остановившись и кивком убирая золотые фигурки в сумку; туда же отправились и другие приборы. - Тут неподалеку как раз два форта, насколько я помню - Белый Щит и Тандолонум. Только насчет человека я сомневаюсь.
- Ну, эльф, орк, - я с досадой скребнул хвостом. - Не важно. Не бывает таких силачей, даже в легендах, если ты говоришь, что магии там не было. В одиночку такое сделать - надо слишком долго возиться. И Меджари не стала бы сидеть смирно, пока ее атакуют.
Окраина Лабиринта - укромное место... могли и не заметить. Но Медж стала бы драться, она отлично сражается, я проверял на собственной шкуре.
Отлично сражалась. Я обвел взглядом тупик, быстро подошел к повороту, где первое замеченное мной кровавое пятно уже начало тускнеть - насекомые, ветер, мелкие твари... жизнь не будет ждать, - и осмотрел скалы и землю как следует.
Никаких следов пламени. Или других признаков драки.
- Я тоже заметил, - подал голос Кавендиш позади. - И ее выражение. Кто бы ее не убил, он или она подошли близко, а твоя подруга не собиралась драться. Может, ее застали врасплох.
- Не верю.
Очень трудно не услышать человека, знаете ли, даже если он таится изо всех сил. Люди шумные. Я так ему и сказал.
Кавендиш еще раз посмотрел на фигуру на стене, провел рукой по волосам и вздохнул.
- Кел, я далек от заблуждений по части моральных качеств собственной расы, но ты не думал, что... это, ну, может быть вообще не человек? Она висит слишком высоко для человеческого роста. Даже для всадников.
- А кто еще? Великан? Они же выдуманные.
- Ну например, - проговорил он очень осторожно, - другой дракон.
Эта мысль была такой абсурдной, что сначала я даже вдохнуть не смог. Потом смог - и сразу же фыркнул, и еще раз; и коротко рассмеялся.
Нет, ну сами подумайте!
- Кавендиш, - сказал я ему, выговаривая слова четко и не торопясь, как детенышу. - Нам не нужны мечи, когда мы хотим кого-то убить. Мечи - они для людей. Ты же сам знаешь, что наши когти и зубы куда прочнее железа и другой дряни.
Нет, ну что он, в самом деле! Мечи - у нас? Мечи?
- Мы даже держать их толком не сможем, - продолжал я, не сразу заметив, что повысил голос. - Рукоятки коротенькие, сам погляди!
Я в два прыжка пересек весь тупичок от поворота, развернулся возле стены, - когти резанули по каменистой почве, - и вскинул переднюю лапу.
Мелькнуло даже побуждение взяться за ближайшую рукоять двуручника, торчавшего сбоку, но это было только... в общем, я вообще не собираюсь трогать мечи, тем более... тем более...
- Видишь? - гаркнул я, пошевелив пальцами. Кавендиш не дурак, хотя предположение у него дурацкое; но сейчас он сам это поймет. У меня даже на этой довольно длинной рукояти дай небо пол-ладони поместится. Схватить ее так, чтобы ударить, надо умудриться, и, честное слово, никто не будет так глуп, чтобы использовать эти тыкалки вместо зубов и когтей.
В смысле, ни один дракон.
- Видишь?
Кавендиш закивал; я видел, как он сглотнул и отступил на шаг, и мне показалось, что танцующий блеск надо мной так тяжел, что может укрыть не только мертвую.
На секунду мне снова расхотелось двигаться.
Потом я пошевелил пальцами еще раз и опустил лапу. Земля под ладонью была твердой, как скалы. Пахло кровью Меджари.
- Прости. Я... ладно, я просто...
Я махнул лапой на торчащие клинки.
- Другие драконы обычно размером с меня или даже крупнее, как наш вожак, Теанод. Мы не стали бы использовать такое неудобное оружие, даже если бы захотели убить кого-то именно оружием.
Кавендиш задумчиво окинул взглядом клинки.
- Понимаешь, Кел, - начал он в десять раз более осторожным тоном, чем раньше, - я за беспримесное силовое воздействие - потому, что очень трудно сколдовать что-то так, чтобы не осталось никаких признаков вокруг. Местность некоторое время, пусть недолгое, хранит что-то вроде... слепков сотворенного колдовства, - какая-то лучше, какая-то хуже, но мы идем по горячим следам, а известняк в этом плане просто восторг для любого исследователя. Он на себя каждый чих цепляет. Так вот, здесь, в этом закутке, магия есть только на клинках, причем накладывали эти чары где-то в другом месте. И это второе остаточное самого низкого уровня, от двух с четвертью до двух с половиной, никак не выше. Укрепление стали. Больше всего осталось на орудии убийства, - что логично, первый меч же проткнул тело насквозь в один удар, да и в известняк, какой бы тот мягкий ни был, стальной клинок сам по себе войти не может.
Кавендиш снова подошел ко мне; остатки паранойи еще виднелись в его движениях, но по тону ясно было, что ему интересна проблема больше, чем что-то еще.
Я этот тон знал. Такой часто бывает у Йона.
- Если ты заметил, многие мечи вошли в скалу очень неглубоко - на левом крыле, на задних лапах, два из четырех в районе брюшины... и вот тут тоже... на них эти чары почти выветрились, и, судя по динамике, они продолжают истончаться. Пара недель - и тут ничего не останется. Наложены они как попало, словно сами по себе там наслоились, любой ученик получше наколдует; запаса тут было на один-два удара, и сейчас это снова почти простая, местами очень ржавая сталь. Если кто-то захочет вытащить этот меч или любой другой, он их просто сломает.
Я смотрел на Меджари и мечи, терзавшие ее тело. Тяжелый двуручник, пронзивший грудь, вошел глубже всех. Его рукоять была украшена сапфиром, и он сверкал так ярко, что меня почти затошнило.
- Ее могли убить не здесь, - сказал я невнятно.
- Ты видел кровь еще где-то поблизости?
- Нет... пятно там - скорее всего, ее ударили в воздухе... не знаю. Нет, ты не прав. Тут просто не могло обойтись без магии.
- Существует два вида магии, Кел, - он посмотрел на меня так, как будто говорил что-то уже в пятидесятый раз; может, так оно и было, впрочем. Я не люблю забивать голову чушью, так что пропускаю мимо ушей довольно много его речей. - Два вида. Первый черпает силы для колдовства из внутренней энергии мага, второй - из внешних сил. Для первого, грубо говоря, нужны хорошие внутренние ресурсы, для второго - мозги. Абсолютное большинство боевых заклинаний связано с первым. И всего того, что может использоваться в бою. А здесь нет ни первого, ни второго - кроме остатков укрепляющего на клинках.
- Ну и что. Этот меч могли, ну, не знаю, поднять в воздух, а потом метнуть, как копье! И все остальные потом тоже!
- То, что ты сейчас описал, руками не сделать, а Дрожащая Сфера никак не может не заметить такое колдовство. Если смерть наступила три дня назад... и, соответственно, заклинания были совершены в то же время, - ну, тут фонило бы за пол-лиги. Взмывающие в воздух мечи, один за другим после первого, о да. Картинка эпохи Войн.
Он потер лоб.
- В первый момент, если честно, мне на ум пришла пара схем жертвоприношения, но вокруг вообще по нулям с магией, а после любого ритуала такого размаха мусора больше, чем в Алдаре после праздников, так что это тоже мимо. Либо там был какой-то уловитель запредельного качества... да нет, что-то в подобном духе должно быть размером со всю эту расщелину.
- Алдар.
- Нет, с него все же вряд ли. Может, с нашу Костяную Башню. Да, пожалуй, если там древесина сна на одну...
- Тоби из Алдара, - оборвал я его. - Вот что они говорили - те ублюдки, поймавшие Йона. Он просто послал новый отряд, когда не дождался добычи, вот и все. Или явился сам, в одиночку - со своей магией, решив, что от наемников одна возня и никакой пользы.
И нельзя сказать, что он так уж неправ. Йона мы спасли. Прилетели вовремя.
А Медж...
- Алдар - деревня или город? Ты ведь знаешь, где он?
- Это бывшая столица Алдарана, Кел. Была настоящей при прежней королевской династии, но после той заварухи двор перенесли в Лакор, на побережье. Если с того момента, как я последний раз выходил в цивилизацию, ничего не поменялось, конечно.
- Ты знаешь, где он? Кавендиш вздохнул.
- Знаю. Держу пари, вы тоже, просто называете его иначе. Кел, ну же. Алдаран - огромная страна, здоровенный кусок земли к западу от ваших Острых Хребтов. Она даже в сказках у вас есть, - король людей с запада и всякое такое.
Я не очень слушал.
Меня переполняло понимание, и нужно было донести его до спутника как можно скорее.
- Это все та же магия, - сказал я. - Которая была у тех "охотников". Меджари убили люди с такой же магией, новый отряд. Ты сам называешь эту магию странной, а ее возможную силу мы видели. Вдруг от нее вовсе не остается следов? Ты был у форта после?
- Был, - нехотя ответил Кавендиш. - Ничего особенного - бытовые остаточные, несколько ошметков простеньких боевых после их безголового дозорного и мои собственные манипуляции.
- Ага. А то колдовство, каким поймали Йона?
- Если оно было наложено на ящик, веревки и амулеты в другом месте, - а это явно так, - то след и не должен был остаться. По крайней мере, от двух первых типов не остался бы точно.
Мы помолчали. Вокруг гудели мухи. Солнечный свет становился гуще - солнце катилось к вечеру.
Кавендиш и сам понимал, что его последний аргумент не слишком убедителен. У людей выразительная мимика. Все сразу можно рассмотреть.
- Это они. Сам подумай. Один человек со сверхсильной, неопознаваемой магией уже велел привезти ему дракона - и не получил его. Разве кто-то подобный легко смирится с неудачей? Разве часто убивают - драконов или кого угодно еще, ну, так... так? Я вспомнил то ощущение страха, наполнявшее все вокруг возле веревок. Ужаса, безысходности. Нечто... извращенное.
Не более, впрочем, чем тело Меджари, с мирным, кротким выражением на мордочке висевшей на полусотне клинков, вымазанной в собственной крови, засохшей уродливыми потеками.
- Кел, - Кавендиш закусил губу, видимо сражаясь со своими знаниями - против здравого смысла, который так воспевает на словах и который не узнает, когда сталкивается с ним нос к носу. - Йона ловили живьем, твою подругу убили - и явно не нечаянно, и ничего не взяли ни из органов, ни из иных частей тела. Маг бы такую возможность не упустил. С другой стороны... да. Те люди точно не были магами, и мы не знаем, зачем им требовался Йон. Может быть, у твоей подруги все же что-то забрали прямо на месте, не стали ждать, как в прошлый раз. Что-то, что может взять только этот вид колдовства, и что мне не проверить - какой-нибудь слепок с аква вита, что-нибудь эдакое, о чем обычно говорится только в сказках. Потому что я понятия не имею, что эта магия может, а что нет, она.. не знаю, вообще выходит за все нормальные рамки, и остается только гадать. Слишком мало материала.
Он вздохнул.
- Надо бы проверить ближайшие руины. Не гарантия, но можем наткнуться на какие-то следы, если мечи - местная добыча. Мне все еще кажется, что это так.
Я был согласен. Но сначала следы стоило поискать поближе. Мы снова взлетели.
Я оглядывал окрестности - теперь уже более осмысленно. Признаков боя не было по-прежнему... три дня прошло, а вместо земли тут, считай, скалы... мне показалось, что я увидел отпечатки лошадиных копыт в десяти взмахах левее и немного выше, поверху уступа, и мы облазили все вокруг. Разобрать их было трудновато, но больше всего они напоминали все-таки лошадиные, с подковами, и оставила их одна лошадь, а не несколько, что подтверждало мои мысли о разочарованном в наемной силе маге; Кавендиш насчет следов сомневался, но что человек понимает в следах. Магии там тоже не оказалось, но уверенность моего спутника относительной всей картины теперь заметно поколебалась. Он, конечно, помнил магию людей у форта - ящик со странным содержимым, амулеты, стрекот своей измерялки. И, возможно, Йона, с легкостью пойманного и связанного, как беспомощный зверь, и танцующий блеск над высыхающим телом двумя взмахами ниже, скрытый теперь каменным козырьком.
Не важно. Об этом помню я.
Следы, чьими бы они ни были, терялись через три десятка взмахов, когда земля переходила в голый камень плато. И все это время они, не сворачивая, тянулись на запад.
Глава 11
- Ты ведь не собираешься лететь в Алдар? - проорал Кавендиш мне в левое ухо, полагая, видимо, что ветер его заглушает.
- Очень даже собираюсь.
- Кел, это самый здоровенный город страны! Народу там больше, чем в Эйме и Ханнорте, вместе взятых! Люди, конечно, говорят, что в нем можно встретить кого угодно, но драконов они в виду явно не имеют!
В ухе до сих пор отвлекающе звенело, но я почувствовал, что он на секунду перестал держаться - видимо, размахивал руками, как любил делать, когда бывал сильно чем-то возмущен.
Опрометчиво откалывать такие финты в небе, когда оно не подарило тебе крыльев, и втройне опрометчиво делать это на спине того, у кого с крыльями полный порядок.
Так что я довольно резко свернул, погнавшись за хорошим ветром, и Кавендиш вскрикнул, снова вцепившись в меня всеми конечностями. Но пыла ему это не убавило.
- Опомнись! До Алдара неделя хода!
- А на лошадях?
- Какая разница? Ты же на лошадь не сядешь!
- Я и лапами не пойду. Сколько на лошадях?
Кавендиш замолк, а потом ответил:
- Дня три-четыре, если их менять. Да, они успели бы вернуться. Или... сколько их там было. Если вообще были.
Последнюю фразу он прибавил ворчливо и очень тихо. То есть, сказал нормально, а не прокричал, как все остальное.
В форты мы не полетели - какая разница, где этот ублюдок раздобыл свое оружие, если он его в итоге раздобыл. Я не хотел терять время. Кавендиш опять разорался из-за этого прямо в воздухе - и как люди вообще умудрились выжить как вид, ну просто диву иногда даюсь.
Я очень недурно летаю, надо вам сказать, и у меня неплохая скорость, но меньше, чем за шесть часов, я путь до этого города, судя по объяснениям насчет расстояния, не покрою.
Так что нечего тратить этих часов еще больше.
Где-то посреди города под названием Алдар маг, убивший Меджари, беспечно продолжает дышать. Понятия не имею, чего он хотел добиться и добился ли, - но чтоб меня молнией ударило, если эта тварь проживет хоть пару минут с того момента, как я его обнаружу.
- Ящер двинутый! - продолжал кричать Кавендиш, периодически пинаясь, пока мы подлетали к Башне. - Мало того, что в Алдаре полным-полно умелых отбросов, которым на жизнь плевать, а на деньги нет, мало того, что каждый городской маг пожелает оторвать от тебя кусочек, мало того, что в городе обученный гарнизон стражи - там еще и штаб-квартира этого ордена звезданутых! Да тебя прикончат без всякой сверхмагии, самым старомодным образом! Ты же размером с трех лошадей, ты как прятаться собрался, больной на...
- Спокойно, - сумел я наконец вставить словечко, когда мы приземлились на крыше, - у меня есть план.
***
Кавендиш посмотрел на меня, потом на стену, помахал рукой в воздухе, силясь что-то сказать, и, наконец, ткнул пальцем в мою сторону.
- Плохой план, Кел. Плохой. План.
- Это еще почему? Все продумано. Смотри...
Я видел, как он набирает полную грудь воздуха, и поэтому быстренько продолжил:
- Смотри. Беру с собой несколько масок, - они действуют по двенадцать часов вне Башни, верно? - долетаю до Алдара за шесть, значит, у меня еще шесть часов в запасе. Там я надеваю одну, потом кладу ее, разряженную, к другим в мешок, и спокойно хожу по городу, как самый человеческий из всех существующих людей. А если пойму, что за мной погоня, нацеплю следующую, и бац! меня уже никто не узнает, я по-прежнему человек, но уже другой. Разве не чудесная маскировка?
Конечно, маски делались под человеческую голову, хотя и более крупную, чем, например, у моего соседа, но он ведь их спокойно носит, даже не надевая до конца - главное, приложить правильной стороной к морде на пару секунд, и все. Не так и трудно.
То есть, - да. Пострадать придется. Добровольно таким нелепым и со всех сторон обделенным созданием, как человек, никто становиться не стал бы. Но у меня нет особого выбора - эта идея, похоже, самая эффективная из всех; дракон действительно не сможет спрятаться в построенном людьми месте, к тому же доверху набитым этими самыми людьми, а мне ведь нужно не только прятаться, но и искать.
А разрушать весь город целиком... даже мой отец признал бы, что это никуда не годная затея. Правда, он руководствовался бы тем соображением, что после выходки такого размаха люди наверняка захотят завести с Острыми Хребтами войну.
Кавендиш выдохнул весь набранный воздух с кошачьим шипением.
- Нет, не чудесная. Прости, конечно, я не очень хорошо знаю обычаи твоего народа, и если совать голову в первую попавшуюся магическую дрянь - ваша традиция, то я прямо сейчас уйду заниматься своими делами.
Он сделал очень короткую паузу. Я молчал. Не знаю, на что он рассчитывал.
- Кел, - сказал он после этого почти ласково. - Во-первых, если ты помнишь, вблизи той странной магии их действие сходит на нет за пару часов вместо двенадцати - мой прошлый облик слезал с меня прямо там, как кожа после ожога. Ну, и во-вторых, эти маски тебя просто убьют.
- Почему?
- Они только для людей. Облик людей они меняют - на иной человеческий, потому что схема течения аква виты у всех людей примерно одинаковая. Это же не настоящее изменение формы, просто... маска. Но силы там на внешний слой приложено - дай боги. Ты представляешь, что бывает, когда ее надевает кто-то с иной структурой? Ну, я тебе скажу - я экспериментировал с животными, когда обнаружил эти маски, и всех подопытных, от насекомых до млекопитающих, просто выворачивало наизнанку. И я не имею в виду "тошнило", если ты не понял.
- Животных - может быть. Но я-то дракон.
- Без...
Я посмотрел на него очень внимательно. Кавендиш умолк и снова запустил пальцы в волосы, безуспешно зачесывая их назад. Его плечи опустились.
- Ну, я рискну, - я шагнул к стене с масками; чешуя моего хвоста, проскользив по каменному полу, издала тихий, сухой, шелестящий звук.
- Без вариантов, Кел, - сказал наконец Кавендиш и прибавил: - Я лечу с тобой.
Он повернулся и, опередив меня, содрал со стены ближайшую маску - рыжей девушки; к ней почти сразу присоединились толстый торговец, нищий старик и темноволосый юноша. Маски, скользя по каменной кладке Башни, в отличие от моей чешуи, рождали тонкий, на грани слышимости звон. Не дерево, не кожа, не металл, не чешуя.
Магия.
Всеми рыцарями на свете дерганая магия.
- Меня в Алдаре тоже не ждут, но я хотя бы распознаю эту магию, буде она там появится, быстрее тебя, и не умру в мучениях, пытаясь замаскироваться. Спрячешься на окраине, в доках на реке, я разыщу этого Тоби, а потом дождемся ночи - ночью там тоже жизнь кипит, но все равно будет проще, - и подумаем, что делать дальше. И кстати, Кел, ты ведь умеешь плавать?
***
Я, наверное, не раз уже говорил об этом, но считаю должным повторить - я не лучший летун в Острых Хребтах, но в дюжине лучших парю с полным правом. Я не из тех, кто сутками отлеживает себе бока или поднимается в небо только для охоты. В общем, летать я действительно умею.
Так что я дышал размеренно, не отвлекался на болтовню и строго следил за ветром, - держаться, к тому же, пришлось повыше, - и когда внизу блеснул широкий изгиб Длинной реки, берущей начало в наших горах, я даже не особо устал.
- Уже близко, - прохрипел Кавендиш.
- Время?
Зазвенела цепочка часов; Кавендиш что-то пробулькал пару раз, прежде чем сумел сказать нечто членораздельное.
- Пятый час. Нормально.
Он здорово не любит небо, и небо отвечает ему взаимностью - правда, так паршиво ему на моей памяти еще не было. Поначалу для того, чтобы лучше понимать, где мы находимся, он смотрел вниз, но после первого часа стал просто спрашивать об этом меня.
Йонмар остался в логове - во-первых, после своих татуировок он все равно с трудом летал, а во-вторых, нечего ему было с нами делать. В Башне он в безопасности, как бы мой сосед не разорялся насчет отсутствия у нее малейшей защиты.
И еще я не знал, как объяснить Йону насчет всего этого... насчет Меджари. Честно говоря, даже просто сказать вслух, что она мертва, мне было трудно, но улетать без предупреждения, еще и утаскивая с собой Кавендиша, никуда не годилось.
Я отыскал Йона в библиотеке - он сидел на длинной лежанке и читал человеческий фолиант, рассеянно таская пучки мяты из поставленной рядом на столик чаши. Это нехитрое растение до сих пор оставалось его любимым лакомством.
Своего он добился - его пустые крылья несли теперь на себе колдовской, искусственный узор. Что касается цветовой гаммы, выглядел он вполне натурально - на темно-синей чешуе обычно бывают именно черные пятна, - но стоило присмотреться, как сразу становилось ясно, что такие странные формы и настолько четкие линии сами по себе не появляются. Летать Йон пока толком не мог - крылья заживали после этих пыток, - но уверял меня, что к концу недели они будут, как новые, и колдовать с ними он попробует к этому же сроку, не раньше.
Узор получился симпатичным, даже без свечения, всякий бы это признал, и напоминал он, пожалуй, орнаменты из эльфийских развалин, неся в себе завитки и плавные повороты, - но я в тот момент подумал совсем о другом. Когда мой сын, услышав шаги, оторвался от книжки и вымученно улыбнулся мне (ему до сих пор было немного больно, я это видел), черный узор, четко и странно тянущийся вниз по крыльям, огибая суставы, напомнил мне только потемневшие, разбитые клинками линии на теле Меджари.
- Кел, ты оглох? Снижайся!
Удар пяткой в подкрылок выдернул меня из невеселых мыслей, и в первый момент я даже не понял, что происходит.
Внизу, чуть дальше на запад, потемневшая лента реки, вильнув последний раз, исчезала в чем-то поистине гигантском. Я вгляделся пристальнее, посмотрев так, как привык высматривать с неба мелкую добычу, и громада мгновенно расслоилась, буквально вывернувшись по всем измерениям. Знаете, по-моему, Бездна должна выглядеть именно так.
Алдар торчал во все стороны, в свете катящегося к закату солнца распадаясь на множество островерхих домов, облепивших склоны холмов и стоявших так плотно, что порой они карабкались друг на друга, нависая над улицами и площадями; между многими тянулись явно самодельные мостики; тут и там, как изломанные шипы, высовывались бесконечные шпили, палки, рогатины, на которых болтались какие-то ткани. Выглядел город просто чудовищно. Вкуса у большинства людей нет, это всем известно (и тем удивительнее творения их случайных мастеров и ювелиров, чаще всего, конечно, давно мертвых), но от бурлившей впереди и внизу исполинской аляповатой мешанины, состоящей из случайных форм и не менее случайных цветов, меня по-настоящему затошнило. Небо, как вообще можно хоть день прожить в таком уродстве и не разболеться насмерть?
И да. Насколько можно было судить отсюда, все это и правда было снизу доверху наполнено копошащимися точками-жителями, делая крайнее уродство в несколько раз уродливее.
И это еще верховой ветер был в другую сторону, так что я не имел пока возможности насладиться запахами и звуками - иначе, спорить готов, они бы до меня уже долетели.
- Кел, за каким лысым демоном ты...
Мы уже подлетели близко - пожалуй, даже чересчур для нашего плана.
Я встряхнул плечами, пытаясь без лишнего открывания пасти продемонстрировать, что обо всем помню, обошел облако, немного снизившись, примерился к речным водам, отсюда выглядевшим монолитно (ближайшие лодки слишком далеко для человеческих глаз), собрался с силами, чтобы сказать Кавендишу "Держись", вытянулся всем телом и сложил крылья.
***
Я провонял насквозь.
В первые секунды я подумал, что грязнее той воды, в которую я нырнул, ничего нет и быть не может, но после первых массивных построек Речной окраины, спускавших свои ступени и причалы прямо в реку, я понял, что до города река еще вполне нормальная.
Немного дальше она, - напомню, не менее глубокая, чем раньше, - густела, а ведь мы даже не выплыли за окраину. Думать не хочу, как эта вода выглядит на выходе из города.
Вместо обоняния у меня теперь был вчистую сломанный механизм только с одной отметкой - "Длинная река в Алдаре", - и, видит небо, я почти смирился с тем, что до конца своих дней ничего больше не смогу учуять.
Кавендиш так и не понял моего ужаса, но ему все-таки хватило совести перед уходом указать мне на какие-то полусгнившие лохмотья, повисшие на моих шипах, и даже помочь их снять.
- Лежи тихо, - сказал он, морщась и разминая конечности. - Я вернусь через несколько часов - при хорошем раскладе. Не вздумай высовываться, хорошо? Просто дождись меня. Если что-то напугает - постарайся ничего не сжечь. Мелкие твари для тебя вряд ли опасны, но если...
- Мы это уже обсуждали, - проворчал я. Вот еще - бояться какой-то чуши с коготь размером, живая она там или мертвая, не важно. Благодаря Кавендишу по Башне такие штуки ходят стадами, а благодаря Йону я пару раз выуживал что-то костяное и дергающееся из собственной кровати.
Еще я подумал о том, что мой сосед, вроде бы живший раньше в Ветце, очень неплохо знает этот далекий от Хребтов город, но спросить ни о чем не успел. Да и не хотел, на самом деле - если ему вздумается, то сам расскажет, а пока его знания интересуют меня больше, чем их источник.
Кавендиш раздраженно фыркнул, и я с подозрением посмотрел на него. Для путешествия - потому, что мой сосед все-таки параноик, - и первого этапа плана он выбрал облик рослого, плечистого юноши с темными волосами. По одежде нельзя было сказать, что он маг - она была самой простой, выменянной в Ветце на какое-то немагическое добро из запасов бывшего хозяина башни. Не всем маскам, точнее, не всем комплекциям этих магических обликов подходили перешитые под тощего Кавендиша мантии лорда Соленсата.
Просто обычный человек. Маскировка, конечно, хороша, с масками иначе и не бывает. Но Кавендиш был прав - Алдар огромен. Как тут можно отыскать хоть кого-то, зная только его имя? Кавендиш уверял меня, что знает, что делает, и город явно ему знаком, но... не напрасно ли все это?
Не сжечь ли мне попросту этот город из Бездны, подумал я отстраненно, так, словно это были не мои мысли. Напасть в ночи, скрытно, чтобы никто даже не понял, дракон я или кто-то еще, и не залетать глубоко - для того, чтобы сжечь город, не нужно поливать огнем главную площадь. Просто подпалить его со всех концов, подбираясь в тенях, и весь этот скученный, наполовину деревянный муравейник сам собой сгорит подчистую. Убийца Меджари умрет в огне. Разве я не этого хочу?
- ...пахнет тут и правда не розами, но просто потерпи без каких бы то ни было глупостей, ладно? Может, мне вообще удастся заманить его сюда, и тогда тебе не придется даже подходить к другим кварталам.
Здоровенная постройка, где я должен был прятаться, была каким-то складом. Задняя стена его подпирала земляной склон холма, а передняя, зиявшая широченным входом, была развернута к реке. Кавендиш еще в Острых Хребтах объяснил, что здесь когда-то разгружались корабли в мореходный сезон, но здание не первый год одолевали крысы и какая-то мелкая и не всегда живая дрянь, как, впрочем, всю западную оконечность доков, так что мало-мальски стоящие товары тут хранить перестали уже лет десять как. Теперь в этой части Речной окраины было пустынно - мы не заметили ни единого человека, пока выбирались из воды, и по всем расчетам и не должны были заметить: именно поэтому Кавендиш предложил это место.
Иногда среди заброшенных строений обитали бродяги, которым крысы были безразличны, но дрянь не нравилась и им, так что к вечеру тут трудно было кого-то встретить; а этот темный, пустой док был, как уверял Кавендиш, одним из самых надежных.
Да, он явно тут не впервые.
По его указанию я забился в угол, за какую-то темную башню из больших контейнеров, деревянных и железных, пожранных ржавчиной, - куча была достаточной высоты, чтобы укрыть двоих таких, как я, - и, вдыхая аромат реки, приготовился ждать.
Скрытый магией маски, мой сосед встряхнулся, вскинул на плечо сумку с масками и каким-то нужным ему хламом, и зашагал к широченному проему, исчезнув из моего поля зрения.
Через секунду я, все еще задыхаясь, понял, что слышу звук шагов не одного человека, но нескольких.
А потом раздались и голоса.
Глава 12
Пожалуй, в первые мгновения я испытал только одно чувство - удивление. Оттого, что не мог учуять говоривших незнакомцев, а ведь они, судя по звуку, не только вошли в наш док, но и стояли явно не у входа.
Проклятая река и ее вонь.
Потом я стал думать о том, что мне теперь делать. Голосов пока звучало три. С тремя людьми, если они не маги и не рыцари, я справлюсь с закрытыми глазами. Но судя по тому, что Кавендиш пока не звал меня на помощь, а звуков драки не было, то, может, это сейчас и не требуется.
- Эгей, парень, - хриплый бас. - Ты что тут забыл? Ты бродяга?
- Нет, - Кавендиш не запнулся ни на секунду.
- Ты явно не отсюда, - другой голос, сопрано. Я услышал тихое потрескивание магии. Плохо. Плохо!
- И не ври, парнишка, эта штучка тебя насквозь видит.
- Вы правы. Я только что приехал в город, по реке, меня тут высадили. Я на... заработки. Из...
- Ашти милостивая, - вздохнул другой человек; его - или ее? - голос был таким бесцветным, что нельзя ничего было сказать точнее. - Патар, ты хуже любого мохнолапого. Парень, уноси ноги отсюда побыстрее, ладно? Мы немного заняты, если ты не заметил.
- Конечно, - сказал Кавендиш очень осторожно. - А что вы собираетесь...
Я отчаянно выглядывал в своей стене контейнеров какую-нибудь щель, чтобы поглядеть, как оно там - и нашел одну у самого пола, шириной когтя в три (контейнер тут провисал между двумя соседними) но ничего толком все равно не увидел, кроме тусклого магического света из двух источников.
Два посоха?
Два мага?
- Ты ослеп? Форму видишь? Приказ выполняем, ясное дело. Давай, давай, двигай.
- Да стой ты! - сопрано. - Тебе сколько лет? Почему ты...
Пауза.
- Я из Лабрама.
- Ну и? В Лабраме что, королю не служат? И что это у тебя в мешке, а?
- Я резчик по дереву, тут...
- Лабрам - это спорная территория, - понизив голос, сказал бас. - Все, вали отсюда, парень, и шевелись давай.
- Патар, ты что...
Я услышал треск разрываемой мешковины и тихий магический звон - рвали ее явно не руками, - а потом дробный стук деревяшек, свалившихся на пол и раскатившихся во все стороны.
Я нос к носу столкнулся с деревянным лицом, проехавшим под моей смотровой щелью и загородившим и без того невеликий обзор.
Так... вот тут мне, пожалуй, пора...
Я привстал.
За контейнерами слабо вспыхнула магия.
- Патар, в хвост тебя и в гриву! Ты совсем мозгами поехала?
Звуки борьбы. Деревянный шорох.
- Ты извиняй, парень. Всё эта хренова служба. Держи свое барахло.
- А ну пусти меня, зараза! Лабрам? Какой, ко всем демонам, Лабрам? От него дезертиром несет за лигу!
- Или ты идешь вечером к лекарю и что-то делаешь наконец со своей головой, или я пишу донесение!
Быстрые удаляющиеся шаги.
Та, кого называли Патар, явно не успокоилась, и ее спутники были этим раздосадованы. Они увещевали ее на пару, и в этих отдельных репликах я мало что разбирал, кроме того, что компания явно была занята и торопилась что-то сделать. В конце концов Патар попритихла. Я услышал шаги и бормотание - похоже, она направилась в ближний ко входу угол и стала там копаться. Остальные тоже разбрелись; тяжеловесный человек, должно быть, тот бас, подошел почти вплотную к стене контейнеров и присел аккурат перед моим "оконцем", что-то ставя на пол; звякнул металл.
Кавендиш, выходит, уже выбрался отсюда. По плану мне надо тихо сидеть и ждать, но, честно сказать, тихо сидеть в полувзмахе от этих припадочных мне не очень нравилось.
- Как думаете, что внутри эти ящиков?
- Что и было, давно мертвень все приела, я так думаю. А то хочешь посмотреть? Вдруг у них там гнезда.
- Вы оба больные... боги, почему меня вообще с вами ставят... У нас еще полдесятка этих развалюх, если будем так копаться, до завтра не закончим.
Что?
- Не переживай. Вспыхнет как миленькая, в одну минуту... и давно пора было. Рассадник дряни.
ЧТО?
Они хотят тут все поджечь?
- Эй, что это там за ящиками?
- Пат, ты опять за свое? Мертвень, наверное, пробежала. И если ты кинешь туда огневушку, пока мы все здесь стоим, я кину тебя следом!
- Нет, я слыш...
Ну, выбор у меня был невелик - либо припасть к полу и понадеяться на слабость человеческих глаз (или то, что эти люди передумают сюда лезть), либо атаковать и пробираться к выходу - тут сильно не полетаешь, места для маневра маловато, но если скользнуть к двери по-быстрому...
Мне очень, очень не нравился второй вариант. Во-первых, все наши планы сорвались бы окончательно - мы даже не выбрали место, где встретиться, если все пойдет не так, Кавендиш же был уверен в этих доках, - а во-вторых, меня трудно спутать с чем-то еще, если увидишь, так что слух о драконе разнесся бы быстро, останься эти люди в живых.
Ну... да.
Я мог попробовать их убить.
Это прибавило бы мне шансов, даже если бой вышел бы тяжелым - вряд ли они собрались поджигать это место огненными шариками. "Огневушка" - что это вообще такое?
Я судорожно осмотрелся. Шаги были близко.
Мал или Медж - о небо, Медж, - они бы поступили правильно.
Мой отец вообще ни на секунду бы не задумался в этой ситуации.
Я...
Мне даже страшно при мысли о том, что кто-то про это узнает. Не про сам факт, впрочем (хотя тут тоже радости мало), а про мои мотивы и колебания. Драконы меня презирали бы до конца моих дней, а Кавендиш, наверное, вконец порвал бы себе голосовые связки, особенно учитывая его предыдущие на эту тему выступления.
Но вот так уж у меня получилось - скорее на инстинктах, пожалуй, чем на чем-то другом. Мне, наверное, действительно почаще стоит сначала думать как следует, а потом уже делать.
А, что об этом говорить, коли все вышло так, как вышло.
Я подтянул к себе лежавшую в щели под контейнером маску когтем, - обратная сторона деревянного человеческого лица ухмылялась мне дырами, - и, ну, в общем.
Сунул в нее морду.
Мне показалось, что меня ободрали заживо.
На какое-то мгновение я вспомнил то, о чем говорил Кавендиш. Вывернуть наизнанку.
Но мой сосед тоже иногда, слава милостивому небу, ошибается. Правда, об этом всем я в тот момент не думал - как-то у меня было не сильно лучше с мыслями, чем пару секунд назад, когда я решился на всю затею.
Теперь, размышляя, я, пожалуй, могу сказать, что всегда знал, что шкура у людей очень тонкая, но, небо милостивое, не настолько же.
В первые мгновения я чувствовал буквально все. Малейшее дуновение воздуха. Каждый камешек под лапами, когда я сделал первые неловкие и шатающиеся шаги навстречу полной невысокой женщине в форме, залезшей за контейнеры.
В смысле, конечно, не под лапами, под ногами.
А уж когда один из той мигом сбежавшейся троицы тронул меня за плечо, повторяя какой-то вопрос снова и снова с тревожным видом, я просто заорал - представьте, что вам свежую рану пощупали - и, слыша вместо крика какой-то писк, исторгаемый совершенно ненормальной глоткой, попытался отпрыгнуть, но странные конечности меня здорово подвели.
Но ко всему привыкаешь рано или поздно, верно? И если очень, очень нужно привыкнуть рано...
Сейчас мне это требовалось просто до зарезу.
Правда, способность отбалтываться так быстро не возвращается, и меня хватило только на пару "нет" - и те здорово меня напугали, когда вылетели из моего нового, ненормального, человеческого рта, исказившись по дороге так, что я чуть не разбил язык о гладкие тупые зубы.
Люди посовещались. Вонючие речные лохмотья, лежавшие рядом, были приняты ими за мою одежду. Дилен, та, у кого был бесцветный голос, замотала меня в свою форменную, строгую, длинную куртку: тощее тело рыжей девчонки, чья маска мне досталась, буквально утонуло в ней.
Потом Дилен, обхватив меня за плечи одной рукой и опираясь на свой посох другой - настоящий посох, оружие с нее саму ростом, - повела меня куда-то прочь, мирно повторяя что-то о лекаре. Мои человеческие ноги чувствовали каждую песчинку мокрой, свалявшейся грязи, заменявшей тут землю.
Люди глухие и слепые, конечно, и я видел и слышал все как через толстый слой мутного кристалла, но все-таки совсем слепым и глухим я не стал - совещаясь, эти трое в одинаковой, форменной одежде говорили о войне, что началась недавно, и о резчике по дереву, и о том, что этот, чтоб ему провалиться, датчик магии опять почему-то перегрелся. И резкие фразы Патар больше не вызывали у них возражений.
Дилен говорила что-то утешающее о лекаре, о новой одежде - грубоватой на ощупь, но красивой, вот как у нее, которая мне достанется просто так, едва я только отвечу паре людей на пару вопросов. Ее голос звучал монотонно, как долгое заклинание; ее рука держала меня так же цепко, как вторая - магическое оружие, способное, при должной сноровке, убить даже дракона.
Я все-таки, чтоб меня молнией ударило, не вчера из яйца вылез.
Глухой, гулкий удар сотряс землю, а потом мои ноги и шею, не закрытые тканью, опалило горячим ветром. Я дернулся, невольно пытаясь обернуться - качнуло все тело, - но хватка Дилен была невероятно сильной, это тело ощущало ее так, словно сама Теанод запустила мне зубы в загривок и теперь поднимает в воздух.
Я коротко выдохнул от боли.
Дилен помедлила еще секунду, и это вряд ли было замешательством. Скорее, демонстрацией.
Чтоб мне сквозь грозу пролететь. Чтоб мне крылья скрючило. Чтоб меня о скалы приложило.
Дурная моя башка.
Надо было просто убить их, когда была возможность. Чем я вообще думал? Чем я с самого начала думал, когда воображал этот план? Люди без оружия и магии такие слабые. Эти зубы не могут прокусить шею даже ягненку. Эта пасть не выдохнет огня. Эти плечи пустые и легкие, и я не могу взлететь.
Меня потянули дальше.
Но я все-таки успел увидеть, что громада дока за нами пылала.
***
Город действительно был чудовищен. Дилен пришлось остановиться дважды, потому что меня начало тошнить через несколько взмахов после того, как мы ступили на какие-то боковые улочки. Даже они кишели народом - никак не меньше двадцати людей одновременно были с нами в таком узком, ограниченном уродливыми домами пространстве!
И даже если мне удасться вывернуться, искать Кавендиша
искать Тоби из Алдара
искать убийцу Меджари я буду вынужден в самом центре этой бездны. Где, уж конечно, людей еще больше.
И даже рыжий, густой свет клонящегося к закату солнца ничуть не помогал общей картине. Пожалуй, еще и портил, в этих ненормальных стенах похожий на слой растопленного, подпаленного жира, заливающего трехдневные ошметья брошенной добы... ургх, небо.
Потом мы долго плелись вдоль какой-то каменной стены, с высоты облика маски казавшейся высоченной; с той ее стороны на эту свешивались древесные ветви, и я слышал шум листвы так, будто в уши мне напихали пуха. Прошли через какие-то ворота, - Дилен отчиталась перед стражей коротко и лающе и протащила меня за собой, стиснув мне плечи еще хуже. Рукава ее длинной форменной куртки - или, может, камзола? Мундира? Как это у людей зовется, когда длинное и с шитьем? - свешивались так, что целиком закрывали веснушчатые руки маски и еще ткань оставалась. Полы били по коленкам.
Мое внутреннее "я" уже, похоже, приноровилось немного к невероятно тонкой шкуре, но ткань и правда была неприятно-шершавой, а камни - грязь кончилась, внизу начались похожие на плиты камни - колкими. Я старался смотреть вниз; камни хотя бы поменьше мелькали.
Если бы меня не мутило так, будто я на урагане повисел, и если бы Дилен не тащила меня за шкирку, то даже не знаю, как бы я шел.
После ворот вокруг прибавилось листвы и травы; стало тише; запахло древесной, листвяной свежестью. Мы, похоже, были в каких-то садах, и вновь тащились вдоль очередной стены, уже не такой глухой и даже, в целом, не совсем уродливой. Тут и там ее каменную кладку украшали сквозные прогалины, когда-то, должно быть, бывшие резными проемами, как в некоторых эльфийских руинах, но теперь многие из них потеряли форму вместе с некоторым количеством камней и стали похожи на руины еще больше.
Мои человеческие глаза невольно следили за их мерной, неторопливой сменой - одна за одной, закат вытекает с той стороны, цедясь сквозь зелень, росшую с той, внутренней стороны еще пышнее. Мелькание утихало, оставляя какое-то... не знаю. Спокойствие.
В общем, взмахов через дюжину я чуток оклемался. Не настолько, правда, чтобы мыслить ясно и полностью контролировать это ненормальное тело, не настолько, в общем, чтобы придумать хороший план побега и тут же его осуществить, но уж больно случай удачный подвернулся. Нельзя его было упускать.
На нас с Дилен откуда-то сбоку налетел грохочущий вихрь, и все вокруг утонуло в лошадином ржании и отчаянной ругани.
Хватка разжалась.
Я не стал долго мудрить. В смысле, я с самого начала этого не делал, так чего уж сейчас начинать, верно?
Так что я шлепнулся на все четыре конечности, потряс головой, которую приложило о каменную стену ничуть не хуже, чем остальное тело, и нырнул в одну из сквозных дыр.
Из всех масок мне досталась самая тощая, маленькая и юркая. К счастью. Я сомневаюсь, что в любой другой, не говоря о своем обычном виде, сумел бы протиснуться.
А тут я сжался как можно сильнее, пропихнул плечи, - что-то на куртке затрещало, будто разрываясь, - и ввинтился в проем, как клоп.
Р-раз!
Я упал плашмя в мягкую, густую траву, долбанувшую меня стократ усиленным запахом зелени и тонким ароматом цветов.
Небо, как же тут, должно быть, пахнет, если нюхать нормальным носом!
И я еще боялся, что больше никогда не смогу почуять ничего, кроме речной вони.
С той стороны ругались, кричали, стучали и, кажется, немножко дрались, так что я оперся на прежние четыре и быстренько переполз налево так, чтобы через дырку меня уже видно не было.
А там, чуть отдышавшись, приподнялся и, используя густые кусты шиповника с невероятно крупными цветами как прикрытие, двинулся дальше.
Я старался шевелиться как можно тише, но руки и ноги как-то быстро затекли; двигаться стало неудобно; пришлось, оглядевшись, привстать и перейти на полусогнутые ноги - готовясь вновь упасть ничком чуть что, конечно. Н-небо. И так неудобно, и эдак. Видимо, от всех четырех люди уже отвыкли, а с задними до сих пор не срослось. Я-то думал раньше, что им строение тела как-то позволяет все время ходить на двух лапах, но теперь хорошо чувствовал, что каждый шаг отменно отдается в спину. Как она у них пополам не складывается годам к сорока от такой нагрузки?
Кусты росли густо, но иногда они выстраивались в долгую, подобную стене линию, а иногда просто росли группками, окруженные цветниками и какими-то небольшими валунами. То тут, то там виднелся и вполне обработанный камень - маленькие беседки и белые колонны, которые стояли на траве сами по себе и ничего не подпирали. Может, это все-таки руины?
Да нет - вон, дальше, виднеется бок каменного дома с башенками. Целого замка, пожалуй, хотя и не особо большого по сравнению с теми, что встречаются в Острых Хребтах. В развалинах замков я недурно разбираюсь.
И этот выглядел жилым и ухоженным, если вообще такое можно сказать о замке.
Кроме птиц в саду не было ни одной живой души - по крайней мере, я не замечал никого до тех пор, пока не достиг места, где колонны вели себя как подобает, держа крышу открытой с боков галереи с полом из мраморных плит. Похоже, она тянулась сквозь сад и уходила туда, к замку.
По этой галерее шли двое людей.
Я упал за густой куст у края мраморного пола, как можно сильнее сжавшись, и тут же чуть не вскрикнул - куст был шиповником, и человечьи ноги (и еще немножко лицо) мигом ободрало до крови. Ну кошмар. И Кавендишу еще хватает духа каждый день возиться с костями, кислотой и кучей острых штуковин!
Если меня заметят, будет плохо.
Поэтому я даже рот себе зажал на всякий случай - не с первого раза отыскав его на лице наощупь, но все-таки отыскав.
Люди совершенно не торопились; они шли медленно и беседовали. Из своего травматичного наблюдательного пункта мне вскоре стало видно, что это были две женщины - молодая, возрастом, пожалуй, с Кавендиша, и старая, с седыми, кое-где тронутыми рыжиной короткими волосами и морщинами на лице. Молодая была одета в самую обычную одежду сдержанного тона, какую я не раз видел в Ветце, а вот старая... я моргнул несколько раз; глаза почему-то заслезились. На какое-то мгновение мне почудилось, что ее фигуру облегала темно-серая чешуя.
Я рискнул чуть-чуть раздвинуть ветви, чтобы присмотреться. Три колючки сразу впились мне в руку.
Нет, конечно, не чешуя. Металл. Она носила доспехи, просто какие-то странные и сидевшие на ней очень плотно. Обычно рыцарские доспехи громоздкие, но эти выглядели ничуть не более тяжелыми и широкими, чем обычная одежда ее молодой спутницы.
И они были темно-серыми, словно из тусклого серебра.
На боку старой женщины висели ножны с мечом, в рукояти которого не было ни одного драгоценного камня.
- ...боюсь, его слова трудно истолковать двояко, - молодая женщина неловко улыбнулась. - И те из них, что не были ругательствами, тоже.
Старая остановилась и поглядела на нее. Рукоять меча плавно качнулась.
- Ругательствами? - в ее голосе слышна была сдержанная злость.
Ну конечно. Такая длинная и удобная галерея, но их угораздило остановиться именно тут, в полувзмахе от моего куста.
- Я знала, на что иду, - тихо отозвалась девушка. - Это была просто попытка на удачу, и... в общем, это было ожидаемо.
- Из ожидаемого тут только то, что магистр окончательно выжил из ума, моя дорогая. Конечно, непросто это сделать всего-то к сорока годам, но он всегда был исключительно талантливым человеком.
Девушка невольно улыбнулась, и это уже не выглядело неловко. Ее лицо усеивали мелкие пятнышки, похожие скорее на углубления, чем на рисунок - будто ее мелкой каменной крошкой по коже хлестнуло, оставив отметины где глубже и шире, а где и почти незаметные.
Старая тоже улыбнулась; ее пустое, но в морщинах лицо как-то странновато дернулось от этого, словно привыкло быть неподвижным.
- Орден Высокой Звезды славится своими старыми традициями. Конечно, если бы меня и приняли, то у Сабинари все равно было бы мало шансов, пусть мы... пусть нас и знают... пусть мы всегда и сражаемся бок о бок, а она не делает ничего, чего не сделала бы на ее месте любая рыцарь. Если бы они узнали ее получше, не судили по...
Она дернула плечами и замолчала. Повисла пауза.
- Просто их идеалы всегда были для меня ориентиром. Детской мечтой, как бы глупо это ни звучало. Но я понимаю.
Старая переступила с ноги на ногу, хотя ее поза и без того казалась довольно устойчивой для двуногой. Я понял, что не услышал звяканья металла - только тихий железный шорох, и присмотрелся как следует. Да, не зря мне почудилась чешуя - весь ее доспех, от плеч до кончиков ног, был собран из мелких, налезающих друг на друга пластинок, а их темный цвет казался таким темным из-за множества сложных резных линий. Похоже, гравирована была каждая пластинка, и от этих узоров на глаза вновь навернулись слезы. Необычное ощущение.
- Нет у них никаких идеалов, моя милая, это же Орден, а не старые легенды.
Вдруг старая женщина запнулась и помедлила.
Потом она взглянула в мою сторону.
Этот взгляд был таким - таким холодным, и высохшим, и пронзительным, и...
Я сжался в крохотный комочек, перестав дышать. Глубинный, ползучий страх окатил меня холодным порывом. Неужели она меня видит? Неужели меня заметили?
- Все, что могло выродиться, выродилось там давным-давно, - продолжила она как ни в чем не бывало, вновь обращаясь к собеседнице. - Вообразить себе не могу... и это в такое время, когда нашей стране нужна любая помощь! К сожалению, Ордена не подчиняются напрямую даже наместникам, и я не смогу вам с этим помочь, хотя вся ситуация совершенно возмутительна...
Нет... нет, вроде бы нет... я снова мог вдохнуть, но воздух еще несколько мгновений казался мне крошащимся.
А потом все исчезло. Все стало как обычно. И солнечный свет был так же рыж, и трава с цветами пахла так же сладко, и косые вечерние лучи так же обнимали колонны, пронзая галерею.
- Нет-нет, даже не думайте об этом!.. Я... это не важно. Я всегда буду служить своему королю и всегда буду помогать тем, кому нужна помощь, есть у меня на плече орденский знак или нет.
Старая положила ей руки в тонких, не железных, а из какой-то плотной черной кожи перчатках на плечи.
- Алдарану нужны такие, как вы, - сказала она проникновенно, - и как ваша подруга. Всегда нужны, и особенно - в эти трудное время. Слава богам, не все здесь заспиртовали свои мозги, как Звездный магистр. Если вы пожелаете, я немедленно подпишу приказ о вашем назначении.
- Я... Правда? Вы возьмете меня на службу? А... а Сабинари?
Старая снова улыбнулась.
- Разве можно принять одну легенду и отказаться от второй?
- Спасибо, - девушка выглядела потрясенной. - Я... мы... что мы можем для вас сделать?
- Сражаться так, как вы сражаетесь в рассказах о вас, - усмехнулась старая, убирая руки. - Ваши доспехи были не в лучшем состоянии, как я помню. Разумеется, вы получите новые, и что касается зачарования...
Девушка смутилась.
- Да, насчет этого. Я... - она неловко указала на свое лицо в мелких пятнышках. - В смысле...
- Серая оспа? - медленно спросила старая женщина. - Вы переболели серой оспой?
Девушка кивнула, закусив губу.
- И выжили, - сказала старая женщина задумчиво и вполголоса; в ее словах слышалось восхищение. - Н-да... жаль, что столь многие сейчас не узнают сильного человека, даже если та окажется прямо у них под носом. Я лично займусь проблемой ваших доспехов. Есть пара новых разработок насчет погашения магической отдачи. Разумеется, все расходы будут покрыты из казны.
- Госпожа наместница, спасибо вам, я...
- Просто "Сибил", моя дорогая. И не спорьте со мной. Ваша подруга удобно себя чувствует? Она не голодна?
- Когда я уходила, ей как раз привели двух барашков... госпожа наме- Сибил, я правда не знаю, как я могу...
- Не стоит. Сражайтесь в полную силу, этого будет довольно.
- Спасибо! Я - мне нужно сказать Саби, и -
- Конечно. Я свяжусь с вами позже.
И она прибавила себе под нос снисходительно, но как-то недостаточно тихо, словно хотела, чтобы ее услышали:
- Боги, эта юность.
Девушка повернулась и пошла по галерее в другую сторону; через десяток шагов она, судя по звуку, перешла на бег.
Старая женщина в доспехах тоже слушала ее шаги, и когда те удалились, она развернулась одним коротким, резким угловатым движением.
А потом сошла с мрамора галереи, зашагав к моему кусту.
- Выходи, - позвала она с усмешкой.
Я застыл. Человеческие конечности меня не слушались, но под этим голосом
и я вспомнил другой голос, имевший не меньшую власть я встал механически, как один из скелетов Кавендиша, и оперся на обе ноги.
Увидев меня, женщина замерла на полушаге.
Некоторое время мы смотрели друг на друга. Только небо знает, что отражало мое человеческое лицо, но лицо женщины -
Я даже не знаю, как это описать. Оно казалось мне раньше странно неподвижным для человека, ведь тонкая кожа обычно мгновенно реагирует на любые эмоции. Но сейчас его, казалось, корежило и ломало - это было... пожалуй, это было похоже на удивление. Изумление до крайности, смешанное со страхом, чувство такое и такой силы, какое стоящая передо мной давно не испытывала.
Но оно пропало, как тот взгляд - через считанные мгновения.
Женщина шагнула ближе и радушно улыбнулась.
- Не бойся. Как тебя зовут?
- К-к... - начал я сухой пастью. - Кел.
- Как ты сюда попала, Кел, милая? Откуда ты? Почему на тебе мундир?
Я помотал головой.
- Я не знаю. Не помню.
- ; Не помнишь... - Она опустила руку в черной перчатке на мое плечо, - прикосновение было легким, почти невесомым, не чета хватке Дилен.
Но я не сомневался, что из него уж точно никто не сможет выбраться.
- Ты поранилась и, должно быть, замерзла. Идем со мной, я тебе помогу.
Глава 13
Что бы сделала на моем месте Кабасси?
Это вопрос, который стоит время от времени задавать себе всякому дракону, я так считаю. Но в моем положении даже это не помогало.
Теплый, темного дерева пол был для моих босых ног приятнее холодных плит, по которым мы шли к дому. Я не успевал отвечать на вопросы этой старой женщины в доспехах-"чешуе" (представившейся мне "Сибил" - точно так же, как и той девушке), и, что куда важнее, не успевал даже толком подумать над каждым из них. Меня обстреливали словами, как огненными шариками, и эта "боевая волшебница" была, похоже, достаточно искусна, чтобы без труда свалить целый десяток драконов. Небо, да даже Кабасси не сразу бы нашлась в такой ситуации! Конечно, некоторые вопросы были попроще прочих - допустим, о том, как именно я попал за ограду в сад; "просто пролез", ответил я охотно, через дырку, потому что меня напугали какие-то лошади; - но все остальное-то было хуже.
Не то чтобы Сибил не вела себя гостеприимно; она дала мне целую кучу одежды (не блестящей, но не рваной и мягкой на ощупь даже для человеческой кожи), постоянно справлялась о том, не голоден ли я и не холодно ли мне; и сейчас мне холодно не было, но вот в тот момент, когда она тогда поглядела на куст, за которым я прятался - вполне себе да.
Я помнил свой страх.
А я ведь не из пугливых.
Я искренне надеялся, что не выпалил ничего важного, уклоняясь, вихляя и нажимая на то, что не помню из своего прошлого, считай, ничегошеньки, вот такая уж со мной случилась неприятность, - и когда меня наконец оставили в относительном покое, я понял, что очутился в большой, довольно красивой комнате, полной богатых тканей и тяжелой, старинной на вид мебели. Комната явно была важной, потому что то помещение, в которое я влезал в новую одежду, даже близко не лежало ни по размерам, ни по наполнению. Тут были большие окна, забранные витражными стеклышками светлых, теплых тонов, складывающимися в нечеткий рисунок, и здоровенный камин, сейчас не горящий. Закатное солнце снаружи наполняло комнату тяжелым светом, тускло сияя на простых медных вазах с широкими горлами, наполненных чем-то, похожим на круглые моточки проволоки. Тоже, кажется, медной. Странные у хозяйки этого дома понятия об украшении.
Сибил дернула за третий слева шнур из дюжины шнуров у стены, причем каждый из них тоже был перевит медью (ну безвкусица все-таки), и где-то далеко в недрах дома затрепетали звонки.
- Сейчас принесут поесть, - пояснила она и указала на полосатое кресло, стоявшее на таких же львиных лапах, как испорченный когда-то Йоном котел у Кавендиша, только без магической дымки. - Садись. Садись, Кел, милая, и не бойся, рядом со мной никто чужой тебя не обидит.
- Спасибо, - сказал я, но сесть не успел, потому что в дверь с той стороны постучали.
Сибил, стоявшая у камина, после паузы коротко бросила разрешение войти.
Контраст с ее прежним, обращенным ко мне тоном был разителен, и он отличался не так, как мог бы отличаться тон обращения равной к равному (или не очень равному, но вполне симпатично украшающему логово) от обращения хозяйки к слуге. Скорее Сибил звучала так, будто... будто ее прервали, и ее это немного, самую малость разозлило.
Я четко ощутил, что не особо хочу знать, как ее голос звучит, когда она злится в полной мере. Но потом всякие размышления выбило у меня из головы, потому что дверь приоткрылась, и вместо слуги с кучей человеческой еды в комнату вошли Великолепные Золотые Пуговицы.
Знаете, в том, чтобы быть человеком, есть все-таки свои плюсы. Люди куда меньше драконов размером, и поэтому все эти прекрасные, но мелкие, сделанные людьми и для людей золотые украшения кажутся в этом облике куда больше.
Куда блестящее.
Куда прекраснее.
То есть, конечно, это были не самые расчудесные пуговицы из тех, что я видел в своей жизни, но, поверьте, они смотрелись просто отлично - десять штук, одна под другой, с круглыми золотыми боками, с небольшими, но правильной огранки маленькими бриллиантами в центре каждой, обрамленными изящной гравировкой в виде спирали; темно-синяя ткань, на которую они были нашиты, только подчеркивала их блеск. Небо, вот это стоящее зрелище!
А уж как они смотрелись бы на западной стене возле моей кровати, там, куда с утра падают первые лучи солнца - и всего-то нужно аккуратно вырвать передний кусок ткани с ними и...
Как будто этого было мало, над второй сверху пуговицей еще покачивались две золотые цепочки, прикрепленные к воротнику у самой шеи маленькими фигурками каких-то выдуманных тварей с древних фресок. Вместо глаз у тварей тоже были бриллианты.
- ...мой личный помощник, Сандан Дроук. Сандан, это Кел, моя гостья, она... Кел, милая?
- Ммм-хм, - промычал я, не отводя взгляда. Цепочки покачнулись еще раз, более резко, ловя отблески закатных лучей, - судя по всему, человек, на которого они были надеты, нервно переступил с ноги на ногу. - Очень приятно.
Сибил рассмеялась; ее зеленые глаза, казавшиеся на редкость яркими, почти как драгоценные камни на свету, весело сверкнули. Может, у людей глаза с возрастом и вовсе не тускнеют, кто их разберет. Старых людей вблизи я видел не очень часто.
- Эта молодость! Сандан, у твоего визита был повод, или ты просто решил украсить наш вечер своим присутствием?
Человек кашлянул и как-то странно на меня покосился. Я постарался успокоиться и, как говорится, поймать ветер - а то еще чего заподозрят, - потому что к добру ли, к худу, но драконы известны среди людей в основном интересом к золоту и драгоценностям. Люди их, конечно, и сами любят, но как-то без энтузиазма. Словно эти прекрасные вещи чудесны не сами по себе, а только в качестве пропуска к возможностям более высокого полета.
Но помощник Сибил по имени Сандан Дроук своими пуговицами и цепочками, похоже, не интересовался ни в какой степени вообще. На вид он был постарше Кавендиша, хоть и ненамного. И, кажется, он был слегка взволнован, но быстро с собой справился.
- Госпожа наместница, мне доложили, что магистр публично отдал приказ казнить пойманного некроманта на главной площади этим же вечером. Он объяснил это тем, что иначе толпа за ночь может разнести городскую тюрьму. Костер сейчас подготавливают, горожане отнеслись к объявлению с восторгом.
И на этом месте все как-то...
Немножко рухнуло в бездну еще глубже, чем та, где я был до этого.
Пойманного.
Некроманта.
Костер.
- Самодеятельность, - холодно вздохнула Сибил, отвернувшись к камину. Все ее дружелюбие и легкость куда-то исчезли. - Опять самодеятельность, и опять магистр. Такое впечатление, что некоторые люди с годами действительно становятся глупее.
Сандан Дроук стоял очень прямо; я и не заметил, что он успел вытянуться, как солдат, хотя его начальница на него не смотрела.
Я тоже. Даже на его пуговицы. Теперь мне просто не было до них никакого дела.
Меня снова наполнял страх. Не такой как раньше - с веревками или взглядом Сибил.
Хотя по-своему он был хуже.
Если они поймали Кавендиша... если они вот-вот...
Если я не попытаюсь прямо сейчас успеть...
- Будут какие-то указания? - спросил Сандан Дроук очень осторожно, вновь покосившись на меня.
Сибил молчала. С каждой секундой тишины в комнате становилось темнее.
- Нет, - сказала она наконец. Голос у нее был сухим. Она подняла руку, взяв с полки моточек проволоки, и покатала его в обтянутых черной перчаткой пальцах; мне почудилось, что сам этот жест рождал какой-то сухой, сыплющийся, шуршащий звук. - Завтра прием во дворце. Я как раз планировала побеседовать с магистром. Добавлю еще одну тему для разговора.
Потом она прибавила отрывисто:
- Ты можешь идти.
И Сандан Дроук буквально испарился, выскользнув из комнаты так, что дверь даже не скрипнула.
Хотел бы я обладать его талантом.
Атмосфера тут становилась все хуже; какие-то чувства внутри меня ненавязчиво подтверждали прежние опасения насчет того, что я нахожусь в очень, очень паршивом месте, и влип куда хуже, чем за всю свою предыдущую жизнь, но все, на что меня толком хватало - представлять, как сейчас влип Кавендиш.
Из-за меня.
Что бы Кабасси сделала на моем... - С-сибил, - проговорил мой человеческий язык, сухой, как ветер из пустыни. - Казнь... которая будет... кого казнят?
- Некроманта, - ответила она, не поворачиваясь. - Ты знаешь, что такое некромантия, Кел?
- Что-то про кости, - ответил я тихо, как можно незаметнее оглядываясь. Слова - это хорошо, но иногда их бывает недостаточно.
Дверь Санден Дроук закрыл, на рывок уйдет время... витражи на окнах - не только цветные стеклышки, но и железные перемычки, в этом облике я ничего с ними не сделаю, а маска еще часов десять не сойдет...
Я все же сделал очень маленький, очень тихий шаг в сторону двери.
Сибил все еще не поворачивалась. Ее странные серые доспехи тускло бликовали закатные лучи, словно поглощая их; стройная, невысокая фигура, матовая, как пепел, рядом с красным сиянием меди, наполнявшей эту комнату.
- Магия, дорогая моя. И не из тех, что любят люди.
- Эта казнь... не по закону? - продолжал я, лелея смутную и смешную надежду, что чутье меня обманывает и что эта старая женщина мне обязательно поможет. - Только из-за нелюбви людей?
- Ну, что ты. Некромантия в Алдаране вне закона, просто это тот случай, когда люди и закон на одной стороне. Только люди куда более нетерпеливы, и сейчас, когда мы стоим на пороге войны... люди пересмотрят свои любови, Кел, но уже после того, как все стороны перешагнут этот порог. Уж поверь мне, старухе, именно так всегда и случается.
Она коротко усмехнулась. Этот звук отрезал ее предыдущую речь, сбрасывая ее целиком и полностью, как старую чешую.
- Хотя кому я это рассказываю, верно?
Она оглянулась; ее взгляд был холодным, а сами глаза - небо, их ярко-зеленый цвет будто погас, превратившись в иссохшую, тусклую пыль.
Именно в этот момент дверь распахнулась, и две толстые женщины, толкающие и тянущие какую-то тонкую телегу, полную тарелок и чашек, попытались войти внутрь.
Я метнулся вперед, под визг женщин прыгнул на тележку, слетая вместе с ней в коридор, прокатился по полу в куче осколков, кусков очень горячей еды и клубков проволоки и понесся вперед, как вихрь, не забывая перебирать ногами. Небо, бегать на двух ногах - это что-то.
Я едва ли помнил, как мы шли сюда, и сворачивал почти наобум под крики и топот вокруг, не каждый раз вписываясь в повороты и надеясь, что мои собственные нижние конечности меня не подведут; но, в конце концов, одно я помнил четко - мы не шли ни по одной лестнице, а значит, это все еще был первый этаж.
В моем нормальном виде это знание мне бы не понадобилось, но когда ты человек, тебе просто приходится забивать голову страшным количеством дополнительных вещей. Что поделать. Главное, я их все-таки помню.
Так что когда в очередном коридоре обнаружилась парочка окон, оказавшихся не витражами, я повернулся и, в три прыжка подлетев к одному из них, вложил в четвертый с разгона всю силу.
И не забыл прикрыть лицо локтем.
Если человеческую кожу до крови царапают даже шипы роз, то битое стекло ей явно не пойдет на пользу, верно?
***
Я забился в уголок за какой-то брошенной телегой и отдышался.
Чувствовал я себя так, как будто половину Острых Хребтов отмахал, хотя на самом деле ушел, по идее, не так далеко.
Погони, кажется, не было. Я осторожненько выглянул из своего укрытия. Ну... людей вокруг было много, и все они делали разные дела, но никто не кричал что-то вроде "Держи ее!" и не размахивал оружием. Значит, я оторвался.
Я не хотел себе признаваться, что в первую очередь выглядываю совершенно определенную, матово-серую фигуру, пожирающую солнце одним фактом своего существования. Но нет. Сибил в городской толпе тоже не было.
От высматривания относительно конкретных людей среди кучи всех остальных меня снова замутило. Небо, какие же они тут все-таки... пестрые. Громкие. Как их много.
И как все это безобразие полезно, когда ты тоже человек, и тебе очень нужно спрятаться.
Зачесалась и как-то странно заныла левая рука у локтя; я поскреб ее пальцами второй и как следует осмотрел - нет, одежда хорошо защитила меня от стекла, ткань разрезана в нескольких местах, но телу, вроде как, не досталось.
Я хорошенько встряхнулся, начиная с головы, чтобы избавиться от налипших кусков еды и взбодриться, выдохнул, посмотрел на небо - уже понемногу темнело, но до ночи еще оставалась пара часов, - и очень решительно зашагал вперед, переходя иногда на урезанную, двуногую версию бега трусцой.
Я мыслил четко и ясно. Тело, скрытое и переделанное маской, похоже, понемногу приходило в себя и теперь подчинялось лучше, чем раньше.
До заката я должен найти главную площадь.
И чтоб меня молнией ударило, если к пелене мертвенных танцующих бликов, отсветов сапфиров, рубинов и стали, прибавятся еще и языки пламени.
Я, стиснув зубы, старался двигаться туда, где людей было больше всего. Горожанам понравилась мысль о том, что кого-то сегодня сожгут, так сказал Санден Дроук; что же, значит, они захотят на это поглядеть и пойдут прямиком на площадь. Мне нужно идти в одном направлении с ними.
Улицы Алдара, казалось, были расположены более хаотично, чем трещины в ущелье. Дважды я увязал в каких-то тупичках, и еще один раз чуть не упал с высоты двух моих нынешних ростов - улица обрывалась прямо в следующую, расположенную ниже, и для спуска не предлагала ничего, кроме пары веревочных лестниц.
Но то тут, то там в многоголосом шуме я различал фразы о казни, о проклятом темном маге, преступнике, который был ловким обманщиком и которого, наконец, перехитрили; о том, как его сожгут. Каждый такой обрывок сплетни подгонял меня, как укол пикой, и я немного опасался уже, что человеческие зубы просто треснут, если их так сжимать.
- Простите, как пройти на главную площадь? - не выдержал я наконец после того, как сделал какую-то бесполезную петлю и вывернул на прежний пятачок пространства между тремя домами. Один из этих домов выглядел как-то половинчато даже для Алдара и был увешан деревянными подпорками, а под ним сворачивала свою дневную работу бригада строителей.
- Вниз по Сиреневому, и потом поверни к развалу, подруга, а там сама увидишь, - ответила мне каменщица, к которой я обратился; каждый ее кулак был размером чуть-чуть поменьше блоков камня, из которых состоял дом. - Там народу уже немерено.
Она оперлась на свою... кувалду, наверное. Тоже устрашающего размера.
- Ты же на казнь посмотреть хочешь?
В ее голосе проскользнуло что-то вроде неодобрения, но мне было некогда думать о разной чуши.
- Угу. Скоро она начнется?
- Ну да, - протянула она. - Сразу, как стемнеет чуток. В темноте огонь поярче горит. Да и народ как раз работу заканчивает.
Я невольно сжал кулаки.
- А где этот... кого сжигают, сейчас?
Она пожала плечами.
- Под охраной, я так думаю. Слушай, подруга, и охота тебе на такое смотреть?
- Вообще нет, - сказал я честно. - Поэтому я туда и иду.
Каменщица выглядела немного удивленной, но мне правда было некогда, поэтому я быстро сказал "спасибо" и рванул в указанном направлении. Как назло, левая рука снова разнылась, и в том же самом месте; может, я ее как-то ударить умудрился или еще чего, кто знает. Обе ноги тоже начинали немного поднывать, но это, скорее всего, из-за беготни.
Ладно, это все не страшно. Надо просто пошевеливаться и, раз уж с направлением движения я разобрался, придумать какой-нибудь план, как мне справиться с кучей стражников, веревками, горящим костром и толпой в пару тысяч человек, которая очень хочет, чтобы этим вечером кто-нибудь умер.
И так я пошевеливался, размышляя о стратегиях и ощущая неприятный комок страха и бессилия в желудке, а людей вокруг становилось все больше и больше, и обрывочные домыслы и восторги вокруг насчет правосудия и ужасного злобного некроманта, на которого, по счастью, нашлась управа в виде Ордена и магистра, звучали все громче и чаще. Кое-кто даже смаковал подробности казней через сожжение, вплоть до запахов. Порой мне хотелось взреветь или ударить некоторых так, чтобы костей не собрать было. Что у них там в головах вместо мозгов, их дурацкие вареные овощи?
Сказать по правде, я был буквально на пределе, и не знаю даже, чем бы это могло бы кончиться, как вдруг толпа людей, постоянно расслаивающаяся из общего пестрого потока на отдельные лица и собирающаяся вновь, вытолкнула из себя одно лицо, которое мне было знакомо.
Мне стало так легко, что я сначала чуть не упал, а потом чуть не взлетел - прямо в человечьем облике, безо всяких крыльев.
В четверти взмаха от столба с флагом, рядом с которым стоял я, не торопясь шел Кавендиш. В прежней своей маске, "резчика по дереву", и все еще с мешком.
Он вовсе не был под стражей, его не собирались сжигать и он даже, судя по лицу, был чем-то скорее доволен.
Дурья же моя башка.
Нет, ну правда!
С чего я вообще взял, что в таком здоровенном городе может быть один-единственный некромант?
Я собирался одновременно заорать, подбежать к нему и выложить все вопросы и все собственные мнения, как вдруг вспомнил... кое-что.
Я ведь тоже был в маске.
Кавендиш ее, конечно, знал, но...
- Псст, - просипел я, подходя поближе. - Псст, Кавендиш!
Он оглянулся, пошарил взглядом и в конце концов уставился на меня, остановившись так резко, что в него врезались сразу двое прохожих. Они угостили Кавендиша руганью, и, оглянувшись, чтобы проверить, куда он там смотрит - вот же стадные создания - добавили по паре словечек и для меня.
Я, остановившись очень близко, выпрямился в свой новый полный рост.
- Это я, - сказал я ему. - Кел.
Он молчал. Лицо его маски, казалось, совершенно окостенело.
- Кел, - уточнил я с нажимом. - Ну, такой... - я подвигал вверх-вниз согнутыми в локтях руками. - Мы с тобой еще живем вместе.
Он схватил меня за левый локоть, который ныл, и оттащил в сторону, к стене какого-то дома. И начал раздуваться - как здоровенный кот.
- Крики не в наших интересах, - быстро и негромко сказал я, потирая локоть. - Да, я надел маску, и не умер, как видишь, так что все нормально. Кавендиш, я дико рад, что и с тобой тоже все нормально. Я думал, эти ублюдки хотят тебя сжечь.
Кавендиш некоторое время смотрел на меня, балансируя на грани воплей, которые долетели бы до самых Острых Хребтов, но потом, подумав, все-таки сдулся.
Ну, не до конца.
- Зачем. И как. Но в основном зачем.
Я быстренько изложил ему то, что случилось в доках, и, немного более подробно то, что произошло потом. Кавендиш мрачнел с каждым словом, и когда я наконец закончил, он после паузы сказал:
- Знаешь, не в обиду, но мне кажется, что до своих лет ты дожил только потому, что тебе запредельно везет.
Я согласился. С правдой отчего бы и не согласиться. Но это все было несущественно, и я спросил его насчет, ну, нашей основной цели.
- Я нашел Тоби, - кивнул он.
- И говоришь только сейчас? - едва не завопил я. - Летим скорее, пока он не сбежал!
- Не сбежит, - с мрачным удовлетворением ответил Кавендиш, снова вскидывая на плечо мешок, и махнул вправо. - Это его казнят сегодня вечером.
***
Мы заняли свое место в гигантской толпе на главной площади. Не в первых рядах, конечно - близко к краю, чтобы можно было в любой момент незаметно и быстро смыться.
В самом ее центре, возле которого люди стояли буквально на головах друг у друга, возвышался костер.
С высоты моего нынешнего роста он казался просто гигантским. И фигурка невысокого, полного человека, которого туда затащили палачи, только подтверждала эту разницу.
Толпа, разумеется, сопровождала шумом каждый жест и каждое слово главных действующих лиц - палачей, солдат в мундирах (таких же, как у Дилен и ее товарищей), и особенно разодетого в белое человека с бородой, зашедшего на помост рядом и распинавшегося о чем-то минут пять. И из того, что он говорил, даже без одобрительного рева всех на площади с нашего места было бы ни слова не разобрать.
- Кто это? - спросил я.
- Магистр Ордена Высокой Звезды, - ответил мне Кавендиш со вздохом. - Вроде я тебе уже говорил про эту компанию. Ну, вкратце, он руководит людьми, которые ловят и убивают всякую дрянь. Некромантов там, драконов.
Я слишком часто слышал про эту личность сегодня, чтобы теперь не попытаться рассмотреть его как следует, но кроме бороды и общего белого пятна одежды в сумерках с этого расстояния человеческие глаза ничего не могли толком увидеть. И горящие повсюду факелы только мешались.
Я намерен был досмотреть эту казнь до конца, потому что хотел увидеть, как ублюдок, убивший Меджари и почти убивший Йона, с полной и окончательной гарантией поджарится на огне. Не на моем - ну и что, какая разница, если результат одинаков.
Кавендиш рассказал мне, по-моему, опуская большинство подробностей, как вышел на этого человека. Мой сосед действительно хорошо знал Алдар, и действительно бывал тут раньше (даже жил в ранней юности), и был знаком много с кем, и поэтому обнаружил Тоби и его людей очень быстро. Настолько, чтобы успеть сбавить скорость и развернуться, когда увидел, что его схватили рыцари Ордена, давно, судя по слухам, готовившие эту облаву.
- Он как-то связан с Острыми Хребтами и драконами, Кел, - сказал мне Кавендиш вполголоса.
- Ты мне рассказываешь.
- Но не совсем так, похоже, как ты... мы думали, - он снова поправил мешок. - Я кое-что успел захватить до того, как звезданутые расправились с его домом. Им мозгов не хватило взломать магический сейф, разумеется... пара вещей, кое-что из документов. Разберемся в Башне. Но знаешь, что? Тоби, конечно, некромант, но довольно посредственный, судя по тому, что мне известно. И тому, что я видел сегодня. Так что ту коробку он... - Кавендиш пожал плечами.
- Хочешь сказать, это не его рук дело?
- Нет, - вздохнул Кавендиш. Он не любил признавать не только свои ошибки, но даже сомнения. - Все указывает на то, что его. Только мне кажется, что его роль тут не главная.
Толпа взревела.
Костер разгорался.
Я, оборвав наш разговор, жадно вглядывался в фигурку, привязанную к столбу. Меня наполняло странно знакомое чувство - смесь жажды и ярости, хлопки ее пылающих крыльев.
Фигурка пыталась шевелиться, - кажется, или это потоки теплого воздуха искажали мое несовершенное зрение.
Тоби из Алдара, полному человечку, из-за которого погибла Меджари, который поставил под угрозу жизнь Йона, было бесполезно дергаться и совершенно некуда бежать.
И, в конце концов, когда пламя искусно сложенного костра добралось до него, то через всю площадь, наполненную сотнями и сотнями людей, которые вопили, и шумели, и свистели, и пели, и ругались, - через все эти тысячи человеческих глоток я услышал крик из одной-единственной, на какое-то мгновение перекрывший их все.
Я невольно вспомнил маленькую, по сравнению с этой, главную площадь городка Ветц - и как люди наволокли к столбу соломы, хвороста и поленьев, сооружая костер гораздо менее профессиональный, чем этот, и бросили туда связанного и истошно орущего человека, а потом швырнули следом палку вдвое короче обычного посоха и целую россыпь колдовских вещей, которые должны были сгореть вместе с ним.
Костер пылал. А то странное чувство внутри угасло.
- Знаешь, - сказал мне вдруг Кавендиш, не отрываясь глядящий в центр площади, - мне одна предсказательница когда-то сказала, что я умру в огне.
- Да они врут все время, - ответил я быстро и неловко, почесав левую руку. - Им верить - как старым легендам.
- Эта вряд ли врет, - покачал головой он. Я задрал собственную голову, чтобы рассмотреть его лицо - его маска была куда выше моей, но у меня ничего не вышло. Да и темновато уже было.
- Врет или нет, - сказал я твердо после паузы, - мне все равно. Но если тебя еще хоть кто-нибудь попробует сжечь - я сожгу их самих. Чтоб меня молнией ударило, если я так не сделаю.
Кавендиш рассмеялся, а потом толкнул меня ладонью в плечо. Несильно.
Толпа вокруг зашумела громче; видимо, зрелище им немного приелось, а может, хотелось обсудить свежие впечатления.
- Давай выбираться, - сказал я, поворачиваясь и чувствуя себя странновато - опустошение, оставшееся во мне после исчезновения пылающих крыльев, снова как-то потеплело. - И пока маска держится, может, пойдем не через реку, а?
Кавендиш только вздохнул при мысли о новом шестичасовом полете, наверное, но этот вздох сбился где-то ближе к концу.
Мы как раз выбрались из основной толпы и теперь стояли возле горящего факела, прикрепленного к стене.
Кавендиш цапнул меня за многострадальную левую руку и, оттащив в тень, дернул рукав, задирая его вверх.
Рука под рукавом была, ну.
В общем, из кожи там торчала чешуя.
Глава 14
Все шло не очень хорошо.
Судя по выражению лица Кавендиша, он думал то же самое, только другими словами.
- Спрячь руку, - прошипел он, когда мы почти бежали, с невероятной ловкостью ориентируясь в улочках и площадях Алдара. Точнее, ориентировался он - я мог не смотреть по сторонам, просто перебирая ногами и по возможности вписываясь в повороты, потому что Кавендиш вцепился мне в здоровую руку и тащил за собой, как подранка. Это хорошо, потому что он знал, куда идти, а вот я - совершенно нет. Куда мы вообще направлялись? К реке?
- Если успеем, - в голосе Кавендиша, когда я спросил об этом вслух, отчетливо прорезались истеричные нотки. - Если раньше ты не...
Руку с прорезавшимися на ней чешуинами такого вроде бы родного, привычного вида я давно закрыл рукавом, но сейчас начал понимать, что боль в ней как-то изменилась. Я не то чтобы перестал ее вовсе чувствовать - нет; но она поменяла свое качество, перестала быть болью как таковой, смешавшись с зудом и теснотою. Как бы вам так описать, чтобы сразу стало понятнее... ну, в общем, это немного похоже на первую линьку. Как будто что-то большое находится в слишком маленьком уже для него пространстве и почти готово вылупиться.
Может, нечто похожее чувствует детеныш, когда приходит пора покинуть яйцо. Не думал об этом раньше.
И тем более мне в голову никогда не приходило думать о том, что может чувствовать в такой момент само яйцо. Ох, облачка мои весенние.
Нет.
Только часть яйца.
- Эта твоя магия что, кусками с меня слезает? - боюсь, впервые за все это время Кавендиш услышал в моем голосе - ладно, ладно, сейчас скорее писке, - такой знакомый для него самого панический тон. Улочки становились чем дальше, тем уже, тише и безлюднее.
- Она не моя, - прошипел он. Кавендиш - единственное известное мне живое существо, способное издавать такое высокое, яростное и громкое шипение. - Это неустойчивая, малоисследованная, рассчитанная на людей магия давно умершего засранца, найденная в руинах башни посередине богами забытых гор, и я ведь говорил тебе даже пальцем ее не трогать!
- Ох ну прости, мне, значит, надо было...
Кавендиш вдруг дернулся налево всем телом, замерев и судорожно вглядываясь в конец очередной улочки, попрямее прежних, а потом буквально отшвырнул меня к утонувшей в тенях нише в стене и тут же втиснулся следом.
Я выдохнул общую интонацию вопроса - на большее воздуха все равно не хватило, - и мгновение спустя Кавендиш прошептал мне в левое ухо:
- Стража.
Подсобрав немного материала для дыхания, я спросил очень тихо:
- Зачем прячемся? Они не узнают про чешую, она же под рукавом.
- Чешую - нет, - ответил Кавендиш еще тише. - Нас - да.
Люди, к сожалению, почти глухие существа. Им в этом очень не повезло. И когда я этими ушами расслышал отчетливый звук шагов по брусчастке пустой улицы, то понял, что идущие уже очень близко.
- ...день. Чистый кошмар, - в голосе несомненно звучало уныние, однако общий его тон был плоским и бесцветным.
Очень знакомым.
- Она и так уже спит в полной выкладке, мол, раз сама наместница не снимает на ночь своих доспехов, то это самый разумный шаг...
- Ну, про наместницу это байки. - Бас. Густой, гулкий.
- А то я не знаю... но Патар-то не докажешь. Девчонки неделю как свалили от нее на три койки в обе стороны, а после того, что случилось сегодня, она вообще...
Знаете, я не очень понимаю, почему у меня в жизни так много совпадений. Иногда хороших, чаще - паршивых. Сейчас, например, так совпало, что ниша, в которой мы спрятались, была маловата, а нас вдвоем с Кавендишем оказалось как-то слишком много, да и густая тень очень быстро переходила в световое пятно от факела на стене, прямо на том месте, куда сейчас ступили мои не торопясь шагающие по мостовой старые знакомые.
А магия просто продолжила слезать с меня безо всякого моего участия, с громким треском разорвав новыми чешуинами весь левый рукав.
Стражница по имени Дилен, от которой Кавендиш так удачно отболтался в доках, а я не менее удачно сбежал раньше, и ее крупный, с гулким басом спутник, имени которого мы так и не узнали, застыли на мостовой в полувзмахе от нас.
Верхние пуговицы форменной куртки мужчины-стражника были небрежно расстегнуты, Дилен свою вообще только набросила на плечи, частично скрыв торчащий сзади из ременной перевязки посох.
Похоже, кстати, все-таки не свою - выглядела эта куртка какой-то короткой для ее долговязой фигуры и довольно поношенной.
Ну, собственной куртки эта стражница лишилась по моей вине, верно?
Некоторое время они, оборвав свою беседу, просто смотрели на нас расширившимися глазами, не делая ничего.
Потом Дилен одним движением скинула куртку и вытащила в руку посох, затрещавший искрами от ее касания, и этот звук слился с протяжным металлическим взвизгом покинувшего ножны меча - второй стражник тоже не был безоружным.
Кавендиш вывернулся из ниши, дергая меня за плечи вперед и вниз, и я буквально почувствовал, как магическая вспышка прошла меньше чем в когте от моей головы, с липким треском врезавшись в каменную кладку.
- Бегом, - заорал Кавендиш, неожиданно мощным тычком демонстрируя мне направление движения.
Последовав его указанию, я обнаружил, что ноги у меня теперь болят куда заметнее, чем раньше.
Дилен и стражник-мужчина что-то кричали позади нас, и я никогда не ощущал так остро малость расстояния между собой и опасностью.
И даже в замке жуткой старухи в тусклых доспехах-чешуе я не пытался с таким отчаянием его увеличить.
Я летел вперед не разбирая дороги, судорожно хватая ртом воздух, - унылое человеческое подобие носа просто не справлялось с захватом нужного его количества, - и пересекая световые пятна факелов и темные прогалины между ними, покуда ноги у меня болели, голова начинала кружиться, а зудящая в глубине рука онемела окончательно.
Позади темный воздух терзали крики, ругань и боевые заклинания.
Вплотную я с боевой магией за всю жизнь не сталкивался ни разу - в меня разве что стреляли тощими шариками так, издалека, на подлетах к Ветцу. И всегда раньше, конечно, я имел возможность защититься.
Боевая магия.
Ничего похожего на тихое копание в книжках, костях и травках, которые казались мне теперь почти родными.
Огненный шар, здоровенный, белый от жара, пролетел мимо меня, осветив стену дома, и почти обжег левое плечо. Я почувствовал температуру только частью кожи ближе к шее, - там, видимо, чешуи еще не было.
Острый запах паленой шерсти перекрыл на какое-то мгновение вообще все; потом я резко перестал чувствовать правую ногу и упал бы, если бы меня не цапнули за воротник.
Прыгнувший откуда-то сбоку Кавендиш швырнул меня за возникшую из темноты кирпичную стену, в которую я бы иначе врезался - уныло-тонкую, кирпича в два, не больше, - схватился за обломанный ее торец левой рукой, закидывая себя следом, а правой, сжимавшей вытащенный из мешка обломок посоха, послал напоследок в преследователей какие-то слабо светящиеся фиолетовые ленты, смердящие электричеством.
Ответный разряд пробил в кирпиче дыру насквозь аккурат между мной и Кавендишем.
- Дальше, дальше, тут проход, - меня снова пихнули в спину; здесь не было никаких факелов, и в полной темноте я скорчился на земле, - ноги разъехались, отказавшись держать тело.
Я их, в общем-то, понимал.
Мое тело было сейчас... ну, как бы вам сказать.
Не представляю, как оно выглядело, но вес у него был довольно странным.
Мне казалось, что я чувствую себя - обычного себя, с крыльями и чешуей, - словно ощупывая собственное тело через толстую ткань, скользящую под пальцами.
Само мое существо внутри мотало вверх и вниз, как на сильном, высоком ветру.
Я был обычным драконом - просто упакованным и увязанным во что-то очень, очень, просто невероятно маленькое.
И одновременно я был рыжей тощей девчонкой, весившей меньше, чем олененок.
Меня мутило.
- Вставай, - Кавендиш попытался поднять меня, не выпуская из рук посоха. Мешка с масками при нем уже не было. - Быстрее! Тут есть проход, Кел, пожалуйста, шевелись, во имя всех...
Он повторял что-то у меня над левым ухом, то пытаясь поднять меня, то просто таща по земле за шкирку, как мешок, а я не мог встать и только осознавал медленно и вперевалку, что с левой стороны теперь ничего не слышу. Я оглох на одно ухо. Может, от огненного шара, может, от трансформации. Может, я просто умру сейчас, разорванный изнутри самим собой. Или убитый алдарскими стражниками. Сожженный заживо на волшебном огне вместе с Кавендишем.
Позади нас снова были шаги, крики и треск магии - слишком громкие для двоих преследователей; должно быть, к Дилен и ее спутнику присоединились какие-нибудь окрестные стражники. Или солдаты. Мародеры. Грабители. Убийцы. Кто там еще ошивается в городах. Мне было без разницы.
Я был очень напуган.
И еще очень зол.
Я подергал ногами, пытаясь встать; моя злость нарастала в кромешной тьме, пересекая ветра мечущейся внутри сути, то сминающей внешний облик, вплотную подходя к чему-то конечному и больному, как смерть, то возвращающей его в прежнее русло.
И на какое-то мгновение я сумел сосредоточиться и поймать этот ветер.
Вокруг резко стало светлее. Кавендиш выпустил мой воротник, я встал сперва на четвереньки, а потом и на ноги - опираясь всеми четырьмя, поднимая первыми плечи. Я увидел группку людей, возглавляемую Дилен и ее спутником, - и не все в ней носили мундиры стражников, а вот оружие было у всех, - как раз свернувшую в наш отгороженный кирпичной стеной закут, оказавшийся на свету узким проулком, и кроме азарта охотников увидел в их движениях и позах еще кое-что.
Они резко остановились; Дилен вскинула свободную руку, словно загораживая остальных, а кончик ее посоха замерцал синим, творя магию.
Но в основном рассеивавший темноту свет был желто-оранжевого цвета.
И исходил он от меня.
Я видел, как светится внутренним огнем, разгораясь все сильнее, все мое человеческое тело от живота и выше, теряясь, должно быть, у горла; я стал похож на фонарь, внутри которого было что-то заперто, и смутные темные образы позади этого света казались невозможными для человеческого облика.
А потом я открыл рот -
пасть и узкий проулок наполнило хлынувшее наружу пламя.
Люди завопили в три раза громче прежнего, прыснув врассыпную, - "демон", кричали они, и еще "оборотень", и "порождение ада"; - общий ветер внутри снова исчез, и меня опять заштормило по отдельным потокам.
Не оглядываясь, я нырнул в проход в самом конце переулка, подгоняемый Кавендишем.
- Теперь у нас на хвосте точно будет полгорода с Орденом в первых рядах! - крикнул он мне, когда мы вылезли с той стороны щелеобразного лаза. - Ты можешь скинуть весь облик, если вышло с пламенем?
- Не знаю, - простонал я. Меня тошнило. - Это случайно получилось!
- Нам надо подняться в воздух как можно скорее!
Небо, как я хотел последовать этому совету. Если бы только мог.
Передышка и правда оказалась недолгой. Свист, крики, магические удары - все это летело уже со всех сторон, пусть пока и скорее издалека. Где-то вдалеке загудел колокол. Левое ухо оттаяло, и теперь слышимость в нем была болезненно чуткой - может, возвращался мой настоящий слух?
Кавендиш помедлил дважды перед очередными поворотами; его бег стал менее уверенным - может, драка и все остальное его вымотали, а может...
- Ты же все еще знаешь, где река? - спросил я на бегу.
- Забудь о реке! Нам просто нужен достаточно большой кусок пространства, такой, чтобы ты смог расправить крылья, и чтобы нас нас при этом не подбили снизу!
- Какие крылья, чтоб тебя молнией...
Я даже договорить не успел.
Магический разряд угодил в факельный шест рядом, змеей проскользил по его основанию и обвил Кавендиша.
Я метнулся было к нему, но полоска разряда нехотя, словно силком, влилась в древесину вскинутого им посоха, расцветив ее чистым сиянием, и осыпалась в мостовую безвредными искрами.
- Да шевелись же ты, - прохрипел Кавендиш мне; он остановился едва ли на секунду, но теперь двигался так, будто хромал на обе ноги сразу. - Иначе нас поджарят!
Он покачнулся; я нырнул ему под руку, оперев часть веса на не покрытое чешуей плечо, и потащил вперед нас обоих.
Говорят, нет ничего труднее, чем повисеть на крыле у прибрежного урагана. Скажу я вам, те, кто так говорят, просто никогда не пытались тащить на себе людей. В слезающей человеческой маске. По незнакомой пересеченной местности. Под магическим обстрелом.
Я десятки раз поднимал Кавендиша до этого, и тощий некромант своим весом едва тянул на барашка. Теперь он показался мне целым стадом.
- Говори, куда, - пропыхтел я, но ответа не дождался; вместо этого вес на моей спине и плече стал ну совершенно неподъемным - Кавендиш словно осел вниз, потеряв сознание.
Иначе нас поджарят. И несколько часов назад я был уверен, что хуже быть уже не может!
Небо. Небо. Небо, сделай что-нибудь, пожалуйста, я никогда не был лучшим драконом на свете, чтоб мне в грозу вляпаться, я даже на среднего не тяну, но, пожалуйста, хоть что-нибудь... Я пер вперед какими-то зигзагами, как ослепший сбесившийся бык, и при этом страшно шатался, пытаясь удержать Кавендиша (и то, что он продолжал мертвой хваткой сжимать свой обломок-посох, цеплявшийся за все, вообще ни разу не помогало), не потеряться во внутреннем ветре и не словить очередное заклинание - ну, учитывая, как хаотично я передвигался, этого стоило бояться только в случае крайней неудачи.
То есть - очень даже стоило.
Я уже упоминал, что Алдар похож на вывернутую наизнанку бездну. Он тянется во все стороны, дома у него стоят под странными углами, а то, что внутри, слишком часто торчит наружу. Сгибаясь под тяжестью своей ноши, я свернул сначала налево, потом направо - совершенно наобум, выбирая места, где света было поменьше, - я не знал, куда мне идти. Но пространство вокруг по-прежнему было узким и тесным.
Последий поворот завел меня в тупик.
Я подкинул Кавендиша на плечах и осмотрелся. Похоже, моя жизнь заканчивалась, а я всегда хотел под ее конец уделить минутку созерцанию.
Может, созерцание дало свои плоды. Может, небо решило, что я все-таки иду не в нижних списках. Не знаю.
Но я увидел слабый свет из приоткрытой двери, выходящей в этот тупичок. Она, должно быть, вела в чей-то дом.
Там нам определенно не будут рады.
Шум позади становился сильнее.
Но тут радости не больше.
И я, придерживая дверь ногой, ввалился внутрь как можно тише, а потом рывком закрыл ее за собой.
К моему удивлению, вела она вовсе не в дом - ну да, конечно, Алдар-бездна-наизнанку.
Мы оказались в каком-то внутреннем дворике, полном запаха хвои и мокрой травы. Масляный фонарь, стоявший на ступеньках, ведущих в смехотворно крохотный сад, и дал тот слабый свет, что привлек мое внимание.
Вокруг было совершенно пусто и тихо.
Спокойно.
Так, будто снаружи ничего не происходит вовсе.
Я подкинул Кавендиша еще раз, позвал его шепотом и, не получив ответа, поплелся по ступеням вниз, ступив в промокшую почему-то, высокую траву, приятно холодившую ноги поверх башмаков, и раздумывая о том, чтобы попытаться спрятаться. Мы были добычей, а убегать для добычи не всегда действенно. Иногда полезнее бывает затаиться.
Даже я порой упускал хорошо спрятавшуюся добычу.
Дворик окончился крытой галереей, немного напоминавшей ту, что вела в дом Сибил - только тут плиты были не мраморными, а из серого неполированного камня. Я прокрался к стене и, периодически опираясь на нее, потащился вперед, пятная камни цепочкой влажных следов.
Теперь, когда у меня снова было время, чтобы перевести дух, я даже не знал, от чего именно у меня спина онемела целиком - от тяжести или от того, что магия продолжает слезать и дальше. И что будет, когда она начнет слезать с... допустим, сердца.
Галерея привела к еще одной двери - двустворчатой, без запора или замка, но выглядевшей плотно сомкнутой. Скорее какие-то ворота, чем обычный дверной проем.
Я тупо толкнул ее. Она тоже оказалась не заперта и вела в сад куда крупнее этого.
И не такой безлюдный.
На скрип тяжелых дверных створок и мои первые шаркающие шаги повернули головы двое.
Дверные створки позади меня поползли обратно с тем же скрипом, и я - абсолютно механически, погоня маячила на задворках мыслей, - подпихнул их ногой, даже не обернувшись, а потом внимательнее посмотрел вперед и замер.
Всякие мысли со всякими их задворками просто испарились у меня из головы.
Посреди хорошо освещенного факелами сада, - лужайка с густой, но более короткой и ровной травой, невысокие кусты и цветники, окаймленные рядами цветных камней, - я увидел дракона.
Она была прекрасна. Белая, как снег на вершинах гор, как пар горячих источников, с серебристыми, - нет, цвета полированной стали, - узорами, вьющимися по чешуе, она смотрела на меня, привстав, ошеломленно и пристально.
Возле нее стояла человеческая девушка.
И обе они были в доспехах.
Раздался глухой, мягкий шлепок - Кавендиш сполз у меня с плеч и упал на землю, как оленья туша. Его посох наконец-то вывалился из бессознательной хватки и с деревянным щелчком откатился чуть дальше.
- Кто вы? - спросила девушка. Ее голос был слегка неуверенным, но не злым. На лице, усыпанном пятнышками, будто ее каменной крошкой по коже хлестнуло, тоже не было злости - только беспокойство, и не за себя. Ее доспехи, чистенькие и сверкающие, не походили на странную чешую Сибил. На плечевом щитке маячило яркими отсветами крупное, золотое изображение мифического зверя, такое же, как на воротнике личного помощника наместницы. Герб Алдара, возможно.
Или Алдарана.
Сибил ведь пообещала взять ее на службу. Должно быть, наместница всегда выполняет свои обещания.
- Кто вы? Вы ранены? Что с вашим другом? - она сделала ко мне несколько шагов.
Но я уже смотрел не на нее.
Небо.
Великое, милостивое, грозное небо.
Я легко могу ошибиться... но нет, - вся поза, до боли знакомое напряжение в лапах, поворот головы и прищур - я помнил все это, я не видел этого так давно, но я помнил. Я никогда бы не забыл.
Когда я видел ее в последний раз, ее едва оформившиеся черты были искажены - досадой, яростью, глубинным, не сиюминутным раздражением; тогда она прокричала слова прощания, повернулась, прыгнула вверх, раскрывая крылья, и поднялась в воздух, борясь с ветром, слишком сильным в тот осенний день для кого-то столь юного, как она.
Она, конечно, не стала возвращаться.
Я, конечно, не стал ее останавливать.
- Птенчик? - сказал я наконец слабо.
Она встала на все четыре, уставившись на меня в открытую. Ошеломление в ее взгляде перетекло в недоверие.
- Откуда... кто... откуда ты знаешь это...
Какая она теперь сильная, рослая и гибкая - почти с меня размером, но уже, изящнее в кости, все тело как одна линия, сверкающий блик в бездонном небе, оказавшийся сейчас на земле.
- Это я, я, Келданарат, - глаза щипало и дергало. - Келданарат, живший на Отвесных уступах. Как ты выросла, Птенчик.
Она присела на задние лапы, отпрянув и с искренним ужасом вглядываясь в мою сторону.
- Саби? - оглянулась на нее девушка, застыв на месте; ее растерянность была, казалось, ощутима физически. - Что происходит? Ты знаешь эту леди?
Потом она прервалась на полуслове, увидев, наконец, мое плечо во всей красе.
- Я... - пробормотала Птенчик, - я...
Тембр ее голоса стал за эти годы полнее и глубже; он был так же прекрасен, как ее чешуя, скрытая местами идиотскими человеческими щитками-доспехами, перекованными под драконье тело.
А вдруг она - вдруг она порабощена, как скот, который пасут люди?
- Птенчик, ты... как ты? Ты в плену? Птенчик...
- Со мной все в порядке, - сказала она быстро. Ее взгляд тоже остановился на торчавших у меня из руки чешуинах. - Я... ты...
- Когда ты вылупилась, то вылезла из логова и упала, уцепившись за куст. Я так тебя и нашел там... как птенчика из гнезда... всегда такая смелая. Ничего и никогда не боялась, даже когда была размером с горного котенка, и всегда в цветной пыли от прыжков по ущельям...
- Папа? - И теперь ты так выросла, так... так изменилась.
- Т-ты тоже, - заикаясь, выдавила она. - Келд... па- о-отец, ты... что ты делаешь в Алдаре, почему ты так странно... и что...
Ошеломление. Недоверие. Досада. Раздражение. Скрытое, едва мелькнувшее во взгляде и всех чертах, смешанное со страхом... нет, не страхом вовсе. Никогда - со страхом.
С разочарованием.
Точно как тогда, давно исчезнувшим во времени осенним днем.
Сегодня - сейчас - далеко позади, за галереей и садиком, звонко хлопнула дверь.
Я чистой силой воли взял себя в лапы.
Этот сад был достаточно велик для того, чтобы в нем поместился дракон, и один дракон мог здесь взлететь, расправив крылья в полную длину - небо, какие у нее теперь большие крылья! - но вот двое уже точно нет.
- Птенчик, - взмолился я. - Мне очень нужна помощь. Пожалуйста... в последний раз мы не то, чтобы... Птенчик, прошу тебя, помоги мне - нам, мне и моему другу, - я указал вниз, на бессознательное тело Кавендиша, - за нами гонятся и хотят убить, там, в общем, целая куча овечьего дерьма, и если говорить кратко, нам очень нужно взлететь как можно выше прямо отсюда и прямо сейчас. Пожалуйста. Пожалуйста! Моя дочь молчала - целую секунду или около того, переглянувшись с девушкой в доспехах.
Потом она кивнула.
И я шагнул к ней.
Глава 15
Не знаю, были ли у Кабасси такие моменты, когда она не знала, с какого момента вести рассказ. Наверное, нет. Только я все-таки не Кабасси.
И я действительно не знаю, с чего начать.
Птенчик, она... Птенчик - моя дочь, детеныш из нашей первой с Меджари кладки и вообще мой первый детеныш. Она всегда была безрассудно смелой, безрассудно упрямой и безрассудно... не знаю. Наверное, честной. Справедливой. Не как Мал или его папаша. Они и ответственные, и очень честные, но для них важны Хребты и драконы.
Для Птенчик справедливость была важна - какая-то особенная, бескомпромиссная справедливость в очень общем, очень чистом виде.
А вот Хребты немного меньше.
Как... как и драконы.
Я помню тот осенний день, как будто он был вчера. С каждым месяцем жизни Птенчик становилась все упрямее, больше времени проводила в руинах своего любимого замка к северу и резко осуждала разные... ну, словом, разные вещи, относящиеся к миру в целом, и мы с ней не всегда ладили, но вся та неделя шла в этом плане лучше некуда, да и день начался отлично. Было свежо, но еще не холодно, и небо беспокойно топорщилось серыми облаками. Мы с Птенчик охотились над Рыхлой падью, за которой проходит Длинная дорога, - закогтили с утра двух ягнят на легкую закуску, а теперь выслеживали оленя. Птенчик непременно хотелось добыть рыжего оленя, одного из тех массивных, гордых одиночек, что ревут ранней осенью на склонах гор, как далекие обвалы, и она выслеживала его совершенно самостоятельно, - как она думала, в смысле; - а я был так, для компании.
Выискивая след, она впритирку проскользила над голыми скалами, скрываясь за ними, а потом совсем исчезла, и несколько секунд спустя я уже начал волноваться, но, взлетев выше в пахнущем хвое осеннем ветре, увидел, что с моей дочерью все в порядке - просто она застыла в воздухе, глядя куда-то вниз и не обращая внимания на ветер, кусавший ее чешую. Я подумал, что увидел пик охоты - олень где-то там, и сейчас она, как обычно, по-особому, по-своему прищурится, а потом нырнет, как ныряла в воду совсем крохой, учась летать, как ныряла с голых скал на голые же камни на спор, когда едва-едва научилась - тонкая вспышка, падающая звезда, чистая, беспримесная энергия решительности и движения.
Она не двинулась с места - белый силуэт в сером, ветреном небе.
Осенний ветер донес, наконец, и до меня запах, чей источник был где-то внизу. Видимо, здесь уже состоялась чья-то успешная охота.
Слишком даже успешная.
Я подлетел к дочери, посмотрел вниз еще раз и перевел взгляд на нее, не зная, что и сказать; она ведь изо всех сил старалась, а теперь ее охота так грубо оборвалась - ни одного рыжего оленя в окрестностях Рыхлой пади еще месяц не будет, эти здоровенные бестии чуют запах крови, гнили и смерти, даже когда драконий нос уже бессилен, а все следы смывает дождем, и обходят такие места за сорок взмахов.
- Это очень грустно... - начал я, думая ее подбодрить.
- Пап, - прервала она меня севшим голосом. - Надо созывать Совет. Они успеют собраться до полудня?
Мне надо было повести себя иначе. Я же знал прекрасно про эти ее затыки на справедливости. Конечно, - надо было сказать что-нибудь совсем другое. Сколько раз я потом думал, что именно мне надо было сказать или сделать, но какая, в конце концов, разница - солнце вспять не повернешь.
- Погоди. Зачем тут созывать Совет?
Понимаете, они были не на дороге. Там проходит один из витков Длинной дороги, я ведь уже сказал? Рядом с падью. Но вокруг до больших скал было еще очень много пространства с деревьями, отдельными валунами и всяким таким, далековато от самой дороги. То есть, вот смотрите - вот тянется древняя дорога. Длинная, ровная и, кстати, широкая. Так? Так. Люди могут безопасно пересекать горы, двигаясь по дороге, и никто из нас не имеет права даже кончиком когтя их тогда тронуть. Так? Конечно, так.
А они были не на дороге.
- Папа.
Довольно далеко от нее - сильно вбок, у самого подножия скал.
- Боюсь, оленей тут уже распугали, что рыжих, что всех остальных. Может, поищем возле Дубового склона?
Не знаю, что их туда привлекло.
- Папа!
Она говорила о том, что на них могли напасть на самой дороге. Рядом с остатками тел на зеленом ковре мха лежала перевернутая, разбитая телега, и, на мой взгляд, это свидетельствовало о том, что люди полезли в глубь гор сами. Кто потащит с собой телегу с перепугу?
Птенчик говорила, что это как раз подтверждает то, что они убегали в панике.
Это охотники за дичью или артефактами, говорил я, пожимая плечами. Это путешественники, говорила Птенчик. Вон там валяются мечи, показывал я. Конечно, кто же из людей путешествует без оружия? напирала Птенчик. Это может быть кто угодно, настаивал я. Это может быть кто угодно, кричала Птенчик. И они умерли. Их всех убили когтями, клыками и пламенем, и даже не съели до конца.
Люди могут ходить по Длинной дороге. Этот закон помнят и чтут. Но если они просто в горах - ради охоты, добычи артефактов в руинах, еще для каких угодно целей, - то это уже их проблемы. Они не мирные путешественники, которым надо перебраться на ту сторону гор и ничего больше. Им, получается, есть какое-то свое дело до нашего, образно выражаясь, логова.
А чужое логово должно быть чужим делом. Без образных выражений.
Птенчик все это знала, как и любой дракон в Острых Хребтах.
Знала, что тот или та из нас, кто их убил, не совершили никакого преступления. Просто охотились и оказались удачливее, сильнее и быстрее добычи.
Я сказал ей об этом еще раз - когда мы приземлились на выступ скалы над границей возле Рыхлой пади и Длинной дороги, над разбитой, обугленной телегой людей и их разодранными остатками тел, в тот осенний день, когда свежий ветер, становившийся все сильнее, пах хвоей и кровью.
В логово я вернулся один.
С тех пор я о ней ничего не слышал.
Птенчик была сильной, напористой, хорошо охотилась и прекрасно выжила бы одна в пятилетнем возрасте, я это хорошо понимал. Найти ее не получилось. Она, я думаю, и не хотела, чтобы ее нашли, а небо над миром было очень большим.
Я знал, что Птенчик уже успела вырасти, и, возможно, обзавестись первой кладкой. Сейчас ей должно было быть пятнадцать лет. Мне не было смысла о ней волноваться - она была взрослой и уже сама по себе - да и думать о том, как она там, тоже особо смысла не было. Она была просто взрослым драконом.
И мы совсем не были друзьями.
Но я думал.
Слишком часто, наверное.
И вот теперь я увидел ее, и с ней все было вроде бы хорошо, и она даже помогла мне, и она была взрослым драконом, и мы совсем не были друзьями, и все это было для меня теперь такое чужое дело, а я не хочу лезть в чужие дела, спасибо большое, вести себя как мой собственный отец я не собираюсь, но...
Но...
Небо.
В конце концов, как же так... вот хотя бы эта ее... подруга-человек... и штуковины, которые она на себя напялила!
И - ладно, чего уж круги вокруг наматывать, - то, что моя сильная и смелая Птенчик, красивейшая из драконов по эту сторону Хребтов, с ее белой чешуей и узорами цвета стали, великолепными клыками и прищуром решительной, смертоносной охотницы, похоже, была теперь, ну.
Была теперь рыцарем.
***
- Отличный ветер, а? - сказал я преувеличенно бодро, повернувшись к ней.
Птенчик промолчала.
Она, собственно, молчала почти все время с того момента, как подняла меня в воздух, примяв цветы и мелкий кустарник во дворике воздушной волной от мощного взмаха крыльев. Она держала меня лапами, взмыв в темные небеса, как сам ветер, а Алдар, скопище перемешанных темных образов и яростных огней, косо ушло вниз и вбок.
Холодные потоки ударили меня со всех сторон, ее пальцы скользнули, а когти она выпустить не решалась, боясь, видимо, повредить мне.
Она крикнула:
- Держись!
Я вцепился в ее лапу второй рукой, тоже уже онемевшей, а Птенчик взлетела еще выше, покуда мое собственное тело ворочалось и чесалось в чужой, крохотной, человечьей шкуре, и я терпел, сколько мог, слушая, как ветер поет в ушах, которые уже, кажется, снова могли понимать его песнь в полной мере.
Тогда я, задрав голову, сказал ей:
- Спасибо! А теперь отпускай!
Она помедлила, с каким-то странным выражением глядя на меня, но я уже сам вывернулся из хватки, отпуская белую, как молочный хрусталь, лапу, и упал спиной вниз, едва слыша, как Птенчик - белый силуэт в темном, ветреном небе, - испуганно крикнула что-то еще и дернулась было вниз.
Нет, это все-таки не похоже на линьку.
Волшебная маска, человеческий облик, просто разодралась, как ветхая, сгнившая ткань, распалась в небытие не на одном физическом, но на всех мыслимых уровнях. В какое-то мгновение мне показалось, что я вижу всей поверхностью тела - нет, не вижу; ощущаю? воспринимаю? Мир не был привычным миром; его разложило молниеносно на миллионы миллионов сверкающих частиц, исполинскую, самую большую на свете схему, в своей мучительной, сложнейшей, непостижимой красоте не способную вместиться ни в один рассудок -
а потом вновь собрало воедино.
И небо над Алдаром дрогнуло от гулкого хлопка моих крыльев.
Потом Птенчик молчала. Она обращалась только к своей подруге, и то нечасто.
Так что с тех самых пор, как мы поднялись в небо над Алдаром, говорила со мной в основном эта самая подруга, если это можно, конечно, назвать полноценной беседой.
Человеческая девушка, спутница Птенчик, разобралась - с моей неуклюжей помощью, и такой же помощью Птенчик, - в нашей родственной связи, и в итоге представилась мне как Пеллани Хейворт из Линдстрёка, бывшую раньше странствующей рыцарем, а теперь состоявшей на службе короля Алдарана, Его Величества Что-то-На-Букву-К.
Птенчик она называла "Сабинари". Птенчик и сама себя так называла.
В каком-то смысле это понятно - небо, ей же пятнадцать, я что, хотел, чтобы ее всю жизнь звали Птенчиком?
В день своего семилетия каждый дракон выбирает себе новое имя, озвучивая его на церемонии Инициации в Лощине Совета. Вся Инициация в том и состоит - выходишь на камень перед Вожаком, поворачиваешься ко всему честному народу и громко заявляешь, как тебя нужно называть всю оставшуюся жизнь. Ничего сложного.
Многие драконы оставляют "прежние", детские имена, данные родителями - особенно те, кто чтят традиции, хранящие остатки нашего древнего языка, уже бессмысленные, но на уровне именно традиций до сих пор не выбитые из некоторых голов. А многие старые рода вообще считают эту чушь делом чести, не требующим раздумий. Вот Мал, например, - он свое детское имя не менял. Малдорсинан. Бедолага совершенно добровольно таким остался, я серьезно!
Ладно, закроем тему, если не возражаете.
В общем, как бы то ни было, у Птенчик не было церемонии Инициации. Она же улетела, когда ей было пять.
- Сабинари - это "Разящая-С-Небес" по-таффитски, - пояснила Пеллани немного неловко, но стараясь звучать пободрее, когда Птенчик промолчала в очередной раз. Пеллани старалась изо всех сил. Честное слово.
Собственно, когда мы наконец все вместе поднялись в воздух -
(то есть я, конечно, вернулся вниз только для того, чтобы захватить Кавендиша и прислушаться к звукам погони еще разок - они были отдаленными; благословенное небо, мои уши снова мои, какое это блаженство, - а вот Пеллани неприятно отточенным движением вскочила Птенчик на плечи, и та взлетела прямо следом за мной)
- так вот, в этот самый момент, очень высоко высоко над ночным Алдаром-Бездна-Наизнанку, мы все немного сбавили скорость, повисли в воздухе и обсудили ситуацию. В смысле, Кавендиш был без сознания, а Птенчик со мной напрямую говорить была не намерена, так что беседа вышла странной.
Ну, какой уж вышла.
О своих целях в Алдаре и магии маски я слепил байку, достойную самой Кабасси, и только надеялся, что успею пересказать ее Кавендишу до того, как он что-нибудь не то ляпнет - впрочем, он был таким параноиком, что я не особо волновался.
А Пеллани и Птенчик теперь вместе служили королю Алдарана, и они как раз собирались отправляться перед рассветом на первое свое задание. Дела в мире людей обстояли плохо, с искренней тревогой в голосе сообщала мне Пеллани; во-первых, какие-то южане начали с Алдараном войну, а во-вторых, похоже, скоро должен был наступить конец света.
Тут я призадумался.
Пеллани уверила меня, что это пока только слухи, но... слишком много совпадений с пророчествами и легендами, слишком много дурных вестей и, к сожалению, слишком много фактов, в том числе строго магических, а магия - очень точная наука.
И их обоих, как самых быстрых и способных летать, отправили провести замеры на ряде точек на поверхности земли, где что-то там смыкалось с чем-то там, и всякое такое, и вы меня поняли, и это хорошо, потому что лично я ни лысого осла не понял, но не переспрашивать же мне. Да и суть ясна.
Люди тоже держали носы по ветру насчет предположительного конца света, сверяясь со своими, человеческими легендами, а Пеллани и моя дочь летели в Острые Хребты, чтобы это проверить.
Остальное детали.
Слово за слово, я сказал, что знаю отсюда максимально короткую дорогу, а в самих Хребтах мне знаком буквально каждый камень, Пеллани была рада, Птенчик бурчала что-то, не похожее на протесты, так что мы полетели вместе, периодически обмениваясь парой-другой фраз.
Разумеется, я ни слова не проронил о том, что видел Пеллани до этого и слышал ее разговор с Сибил. И насчет того, что Сибил пугала меня до крыльевых судорог - тоже. Так. На всякий случай. Просто принял к собственному сведению все вместе, вот и все. В конце концов, Теанод тоже оставляла у меня всякий раз при встрече не самое милое впечатление. Думаю, это у правителей какая-то профессиональная черта.
Пеллани Хейворт. Пелл. Дружелюбная улыбчивая девушка, и, похоже, храбрая - она совершенно меня не опасалась, например, даже в тех рамках, которые есть у абсолютно всех людей, которых я видел, и которые видели при этом меня.
Свежий прохладный ветер пах хвоей, потому что мы как раз пролетали над каким-то ельником, и в горле у меня загорчило. Я взял повыше - Птенчик повторила мой маневр, но, думаю, машинально - когда летаешь в паре и не уделяешь пристального внимания полету, всегда в чем-то ориентируешься на соседа, как будто какие-то механизмы внутри сами собой слегка перестраиваются.
Пелл. Рыцарь на королевской службе.
В чистеньких доспехах и с острым мечом.
Периодически я косился на них обоих, и каждый раз мой взгляд цеплял эту неправильность, неестественность щитков на чешуе моей дочери - они были стальными, как у Пелл, довольно симпатично, хотя и дешево блестели, и крепились к лапам, груди и костям крыльев, натягивая какие-то сетчатые, тонкие, блеклые, явно магические обрывки под перепонками.
Птенчик - тоже рыцарь. Небо. Милостивое небо. А, и кстати, о соседях.
Кавендиш очнулся на подлете к Хребтам - я это сразу понял, потому что до этого он мирно и тихо лежал, перекинутый через мои плечи, как оленья туша, а теперь завозился, уж наверное первым делом открыл глаза, увидел высоту, увидел меня, увидел Птенчик, увидел Пелл и увидел их доспехи.
Я вильнул в сторонку, пытаясь помочь всей ситуации, но собственные уши мне было не спасти. Ох, как он вопил.
Я перечислил все утешающие, умиротворяющие аргументы, пытаясь воззвать к его здравому смыслу, но только зря сотрясал те крохи воздуха, которые не успел сотрясти сам Кавендиш. И особенно зря я упомянул про то, как Пелл осмотрела его, лежавшего тогда тушей, на предмет угрозы для жизни (ее не было, да), и влила в него какой-то золотистый эликсир из пузырька, хранившегося во внушительной сумке на боку у Птенчик.
И, надо отдать Пелл и Птенчик должное - они не могли не заметить, как к Кавендишу вскоре после отлета из Алдара вернулся его привычный облик, - в смысле, ну, тощего, костлявого такого, частично лысого парня с темномагически выглядящей татуировкой на половину тела, - но не стали на этом зацикливаться.
- Нет, я сказал, что ты обычный колдун-отшельник, - прошипел я максимально тихо, морщась от хаотичных пинков, отлетая еще подальше и подавая оттуда небрежно-веселые, как я надеялся, знаки Птенчик и Пелл. - Все хорошо, мой друг просто боится высоты, он сейчас успокоится!
- Она меня отравила!
- Она тебе помогла! Да будь это отрава, ты бы умер уже десять раз!
- Абдаш премудрый, я уже ч-чувствую, к-как меня тошнит!
- Тебя в воздухе всегда тошнит! Небо, Кавендиш, ты можешь...
- И что это значит - твоя дочь? Откуда она взялась? Где мой посох? Почему на драконе вообще доспехи? - За пояс сзади заткнут. Я сам... - я вдохнул и выдохнул, продолжая еще тише и с горечью, неприятной мне самому. - Я сам насчет остального пока толком не знаю.
- КЕЛ! Опомнись! Валим отсюда, сейчас же! Иначе они нас...
В полном отчаянии я три раза сказал про их магические замеры и какие-то там точки. Три раза подряд. И только тогда Кавендиш притих, уже не так судорожно сжимая вытащенный им посох и раздумывая, видимо, над тем, что его всегда интересовало по определению - теорией магической чуши.
- Надеюсь, мы не потащимся вместе с ними к Башне? - сказал он наконец ворчливо, но уже тихо. - Недолго уже осталось, судя по местности.
- Ты меня сейчас доверчивым дураком обозвал, да? Конечно, не потащимся.
- И на том...
Кавендиш резко выдохнул и вцепился мне в плечо, вскидывая посох - не создавая заклинание, а просто используя его, чтобы потыкать в пространство, указывая на то, что...
Ох, небо милостивое!
Я рванул вперед.
Там, взмахах в десяти, на Зыбком поле - убогом таком известняковом пятачке между двух скал, - виднелись какие-то зеленоватые вспышки, похожие на магию, слышалось неестественное рычание и похрустывание, какое, знаете, могут издавать хорошо просушенные кости, а также отдельные выкрики на языке, которого я не знал.
Зато я очень, очень хорошо знал голос, которым их кричали.
И когда я рывком взмыл над скалами, а Зыбкое поле предстало перед нами во всей своей убогой красе, я убедился, что не ошибся.
Над белым, пыльным пузом поля висел, распахнув крылья во всю ширину, Йонмар, словно застывший в то мгновение в великолепном прыжке, - выгнувшийся всем телом, вскинувший передние лапы, в каждой из которых было по горсти чего-то, исторгавшего черный дым, решительно рявкающий вниз очередное... заклинание? чужеродное моим ушам, - узор на его крыльях пульсировал яростным зеленоватым свечением, волнами света омывавшим скелета с луком на каменистой земле под ним.
Я живу с Кавендишем, так что двигающихся скелетов я успел повидать вдоволь.
И этот явно выглядел необычно и совершенно не собирался разваливаться.
Как и дюжина его вооруженных товарищей вокруг.
Глава 15,5
СКАЗКА О КАБАССИ, НЕБЕ И БЕЛЫХ КАМНЯХ,
больше известная, как история о том, откуда взялся ветер, а также о том, почему драконы всегда откладывают по два яйца.
Как-то раз, а именно в самый первый вечер на свете, Кабасси прилетела к мастерской неба. Там она встряхнулась, чтобы избавиться от налипших на чешую облачных клочьев, сложила крылья поудобнее и зашла внутрь.
- Привет-привет, - сказала она. - Есть минутка?
Небо посмотрело на нее, оторвавшись от своей работы, и сотни чудесно блестящих инструментов из чистого золота, некоторые из которых были усеяны рубиновыми брызгами, на мгновение застыли в воздухе.
- Ни единой, - ответило оно очень мрачно.
Кого-то еще это могло бы отпугнуть, но только не Кабасси, - особенно когда ей был всего один день от роду.
- Фу ты, - огорчилась она. - Ну, я быстренько. Понимаешь, так вышло, что людей в мире полно, зверями вообще все забито под завязку, а вот нас маловато. В смысле, у тебя наверняка были свои причины так сделать, но народ - без обид, ладно? - все равно вроде как немного приуныл. Вот меня и послали спросить, - она помахала лапой, - но если это правда какой-то план, я им так и передам, ты не думай.
Тут надо заметить, - пусть я и не скажу ничего нового, - что небо больше всех своих творений любит драконов, а из всех драконов самой примечательной, конечно, была Кабасси. Поэтому, хоть небо и было в тот день в дурном настроении, оно только раздраженно поворчало, выдохнув струйку дыма, и ответило:
- Как будто шедевры можно делать быстро! У меня, если честно, есть пара идей на ваш счет, но извини - времени ни на что не хватает. Мне и так надо сделать сегодня два дела одновременно.
Кабасси помолчала немного, а потом сказала самым невинным своим тоном:
- Слушай, давай я тебе помогу? Одно дело тебе, одно мне - и мы быстро все закончим, а потом ты займешься драконами.
Секунду спустя небо расхохоталось; Кабасси зажала уши, но гром грохотал, казалось, в самой середине ее костей.
- Ты прекрасное творение, - сказало оно, отсмеявшись. - Только дела у меня непростые. Как назло, в океане на Юге этим утром обнаружилась течь, и ее нужно побыстрее залатать. Но я не могу сейчас отлучаться - нужно тут кое за чем все время присматривать.
- Чинить моря я, конечно, не умею, зато здорово умею смотреть, - сказала Кабасси, привстав на задних лапах и пытаясь заглянуть под инструменты. - Ты сделало мне отличные глаза, просто высшего полета штуковины - ни разу меня еще не подводили. Давай я присмотрю за тем, что у тебя тут, а ты спокойно разберешься с течью.
Небо заволокло инструменты грозовыми тучами, и Кабасси ничего не увидела.
- Что же, - оно задумчиво оглядело Кабасси с ног до головы. - Может, ты и справишься.
Сказав это, небо указало на мраморный постамент, на котором, переложенные облачками, покоилось четыре снежно-белых, округлых и немного вытянутых камня.
- Миленькие камушки, - сказала Кабасси. - Глаз с них не сведу, честное слово.
- Не только не своди, - сказало небо, - но и держи все время теплыми. И смотри мне - если с ними что-то случится...
Кабасси даже подпрыгнула, вскинув крылья и постучав себя по обоим плечам сразу.
- Чтоб мне в скалу врезаться!
Поворчав еще для виду, небо подобрало парочку шипов и крючьев, покинуло мастерскую и отправилось чинить океан. Кабасси пощупала камни - они и правда были теплыми, - походила вокруг них кругами, села, почесалась, встряхнулась и здорово заскучала.
Скука, впрочем, быстро сошла на нет, стоило ей только поднять голову и осмотреться - она ведь была в мастерской самого неба! Чего там только не было - и почти все блестело так, что обычное золото показалось бы на фоне этих творений тусклым и однотонным. Так что Кабасси принялась обходить ее, наслаждаясь видами, порой трогая вещицу-другую или корча смешные рожи в полированные бока, и прекрасно проводила время, пока не вспомнила про белые камни.
Ну, а вспомнив, она, само собой, сразу же метнулась к ним, чуть не сшибив постамент крыльями. Увы! Все четыре белых камня безнадежно остыли.
Кабасси в отчаянии осмотрелась. Сплошь холодные мрамор и золото!
Тогда она принялась хлопать крыльями, нагоняя на камни побольше самых пышных облаков, и навалила на постамент целую облачную гору, но, просунув внутрь лапу, поняла, что и это ничем не помогло.
Ругаясь последними словами, многие из которых она придумывала прямо на ходу, Кабасси залезла на постамент сама и принялась греть камни дыханием, грудью и брюхом, и дело вроде бы пошло на лад, но тут ее пробрало другое опасение - не вернется ли с минуты на минуту небо? Долго ли ему починить океан? А если оно найдет свои глупые камни остывшими...
В общем, Кабасси решила принять самые отчаянные меры. Она сгребла все камни в кучку, поближе друг к другу, взлетела, примерилась и выдохнула струю огня.
Тотчас же как стихло пламя, она услышала странный, влажный треск - по опаленным бокам камней побежали маленькие трещинки, а потом все четыре камня просто взяли и развалились на кусочки!
Кабасси перестала махать крыльями от ужаса и свалилась на пол рядом с постаментом.
Точнее, свалилась бы, но что-то невесомое толкнуло ее вдруг и приподняло над полом.
Кабасси немного испугалась - она ведь даже не шевелила крыльями, - но она не очень любила бояться, и поэтому просто решила побыстрее понять, что же тут происходит.
- Эгей, - сказала она, поглядев на постамент и смекнув, что к чему. - Да вы вовсе и не камни.
Из осколков "камней" на свет нового мира выбрались четыре воздушных потока - пока они разворачивали свои кольца медленно и неуверенно, ощупывая пространство вокруг, но Кабасси, которой было страшно интересно, подбодрила их, хлопнув крыльями, и они, наконец, взмыли вверх.
Что тут началось! Все в мастерской, что не было пришито к изнанке, перевернулось вверх тормашками. Только что вылупившиеся ветра носились взад и вперед, подхватывая одну вещь за другой и закручивая все вокруг в сверкающий вихрь. Кабасси сперва тоже кружило и толкало, но потом она прикрикнула на ветра и расправила пошире крылья, и ветра подхватили ее, помогая держаться в воздухе безо всяких ненужных усилий. Северный ветер был холодным и острым, и Кабасси быстро поняла, что крылья нужно ставить поперек, когда летаешь на нем, южный - теплым и капризным, и с ним лучше было менять потоки вместо того, чтобы лететь силком, восточный - свежим и сильным, лучшим для того, чтобы путешествовать с ним бок о бок, а западный - тревожным и порывистым, и всегда стоило подумать дважды, выбирая его для полета.
- Что тут происходит? - закричало вернувшееся небо, и Кабасси чуть не вскрикнула.
- Ну, они остыли, - начала она, повернувшись в воздухе - ветра танцевали вокруг. - Так что я их погрела немного, и смотри, сейчас с ними все в порядке!
- Глупое ты творение, - небо ударило громом, но ветра заполошно заметались вместо того, чтобы стихнуть, прижимаясь к Кабасси все разом, и той пришлось совсем несладко. - Они были еще не готовы! Они должны были рождаться из дыхания всех, кому понадобятся, и умирать от щелчка зубов. А теперь они стали тем, чем стали! Как миру теперь летать на них?
- Да если в этом вся загвоздка, то ничего страшного, - Кабасси распихала ветра лапами и взлетела еще выше. - Смотри!
Будь на ее месте был кто-то, не умеющий обращаться с собственными крыльями или видевший ветра в первый раз, дело кончилось бы худо. Но, к счастью, это была Кабасси. Так что она просто проскользила на восточном ветре, ухватилась за северный, нырнула в южный и обогнала западный, описав по мастерской широкий круг и не задев ни единой золотой вещицы.
- Если я справилась, то и мир не пропадет, - сказала она небрежно, повиснув наконец прямо перед небом. - И к тому же так летать куда веселее. А как там твое море? И что насчет драконов? - уверенность и небрежность ее, впрочем, испарялись с каждым словом. - Знаешь, я тут подумала, если у тебя реально много дел, может, мы могли бы как-нибудь сами...
- С океаном теперь все хорошо, - небо, нахмурившись, подошло к длинным полкам, поправляя по дороге золотые статуи, сбитые ветрами. - Что касается вас, драконов... Да уж, судя по тебе, вы и правда сами со всем справитесь. Лети-ка сюда.
Кабасси приблизилась к полке, на которую указало небо - на ней рядками лежали разноцветные камни, такие же, в каких таились ветра, только меньше.
- Четыре для вас, пожалуй, чересчур, а вот двух вполне хватит, - и небо передало Кабасси два яйца, самые красивые из всех. - Грейте их, но не дышите пламенем, и через тридцать дней из них вылупятся драконы.
- Ого, спасибо, - обрадовалась Кабасси, забирая яйца обеими передними лапами. - Народ будет в восторге. Тогда когда эти кончатся, я снова прилечу, договорились?
- Нет-нет, - сказало небо быстро, ставя на место золотую чашу. - Не надо! Не надо прилетать, вы сможете сами откладывать их.
Кабасси задумалась.
- А нас не будет тогда слишком много? - спросила она. - В смысле... такая толкотня начнется, и через каждую треть взмаха придется здороваться...
И тогда небо рассердилось, а когда небо сердится, это довольно страшно.
- У каждой из вас будет по два таких раз в десять лет, - прогрохотало оно, и все вокруг посерело, выцвело и стало совершенно плоским, будто на схеме. - Ни чаще, ни реже. Теперь тебя все устраивает? Ничего больше не хочешь обсудить?
И тут даже Кабасси немного испугалась.
- Н-нет, все вроде н-нормально, - сказала она, запнувшись дважды, чего с ней никогда еще не случалось. Впрочем, когда беседуешь с небом, случиться может всякое, и укорять в таких вещах кого-то просто невежливо.
Так что Кабасси просто поблагодарила небо и побыстрее улетела, захватив с собой два яйца и четыре ветра.
Именно столько тех и других и было с тех пор в мире, и будет впредь, до самого его конца.
Глава 16
Кавендиш снова среагировал быстрее меня.
Фиолетовые электрические ленты из его посоха врезались скелету-лучнику в ребра, разламывая кости рук и сбивая готовую сорваться стрелу вместе с луком, когда я был еще на середине вопля:
- Йон, вверх! Мой сын не стал тратить времени, - он одновременно оглянулся на меня и рывком поднялся выше, но все еще был почему-то низко, так низко для плохо владеющего крыльями детеныша, висящего над прямой опасностью для жизни.
Плохо владеющего крыльями.
Израненными недавно, измученными крыльями.
Я знал, что эта глупая татуировка была идиотской затеей!
Стрела неожиданно громко вжикнула рядом с моим правым ухом. Я развернулся одним яростным, падающим движением, вставая в воздухе на дыбы, - взвизгнувший Кавендиш соскользнул на пару когтей ниже, едва успев обхватить меня за шею.
Двенадцать... нет, тринадцать... четырнадцать противников и какие-то ошметки, видимо, плоды йоновых трудов. Четверо с луками, включая уже обезвреженного Кавендишем, и еще один, при жизни, видимо, бывший крупным и широкоплечим, с чем-то вроде громоздкого, большого арбалета - часть его упиралась в остатки брони на плече.
Как я уже говорил, я повидал в своей жизни немало скелетов. И человеческих, и животных, и лежащих мирными хрусткими кучками, и бесцельно шагающих в указанном (а чаще - противоположном) направлении. Мой сосед - некромант. Небо милостивое, мой сын - некромант, и я, чтоб меня молнией ударило, знаю, что оживленные кости друг с другом соединяются магией, легким колыханием, едва заметной пленкой, похожей внешне на ту, что затягивает башню, только более тонкой. Человеческий глаз, полагаю, не способен рассмотреть ее вовсе.
Кости же этих скелетов, - всех до единого, - были окутаны отлично видимой синевато-серой, матовой дымкой, походящей цветом на брюшину преддождевой тучи. Дымка эта курилась, облизывая остатки кожи и стали доспехов, цеплялась за оружие, смыкалась в пустых глазницах.
Здоровяк с арбалетом поглядел прямо мне в глаза этим мертвым, вьющимся туманом, и я готов поклясться, что во "взгляде" его был - ну, не разум, конечно, не желание личности, но некое абстрактное побуждение. Задача. Цель.
Тупая, как у механизма в его руках, и такая же опасная.
Скелет отставил назад одну ногу, упираясь всем весом, и вскинул оружие. Металлические нити и стержни внутри сложной конструкции со ржавым лязгом подтащили еще одну стрелу - нет, длинный болт; вот почему первый звук был таким громким.
Скрежет механизма и не вылупившийся еще визг болта захлебнулись в моем пламени.
Огонь поглотил "здоровяка" и валом прокатился по полю, сметя еще пятерых. Поле зрения слева прочертили какие-то дымные, темные полосы, - очень похожие на тот дым, которым бросался Йон
и абсолютно, совершенно, ну разумеется, во-об-ще не походившие на гнилой синеватый дымок, окутывавший живые злобные кости внизу но куда более яркие и четкие. Скелет, в которого они попали, - еще один лучник; - помедлил, когда они окутали его, а потом как-то покачнулся, оседая вниз и разваливаясь.
- Дестабилизатор на них не действует! - проорал голос Йона справа, и я уже почти дернулся было, но тут же получил слева посохом по шее: Кавендиш, только что наколдовавший этот дым, тоже явно не ожидал, что Йон будет так близко.
Я рявкнул "Йон", Кавендиш рявкнул "шкет", и два наших сердитых окрика, слившиеся в один, стали еще сердитее.
Я хлопнул крыльями, разрезав пополам жалкий короткий ветерок, и схватил Йона за плечи, вздергивая вверх нас обоих - три взмаха, шесть, восемь.
- Почему ты так низко? Я же тебе ска...
- Не могу выше, она уже с трех взмахов до земли не добивает, - скороговоркой выпалил Йон, тряхнув крыльями: татуировка вяло вспыхнула и снова угасла. Небо, что на нем... какие-то ремни со склянками крест-накрест на груди, на шее болтается череп с перьями на веревочке, а на боку - туго набитая сумка для ингредиентов.
Ох я кому-то сейчас...
- Почему ты вообще здесь? - сказал Кавендиш очень сердито, перегнувшись через мое плечо. - И что значит - дестабилизатор не действует?
- Сам посмотри, - Йон мотнул головой, указывая на поле боя; очень вовремя - я тоже туда глянул и успел дернуться влево, пропуская между нами новую стрелу, и поспешно взлетел еще выше, опустив лапы. Если Йон сейчас снова вздумает нырнуть вниз...
Кавендиш охнул у меня над ухом.
- Какого... Кел, можешь пойти ниже?
- Не могу, - огрызнулся я. - Стрелу охота в горло словить, да? Йонмар, мы улетаем прямо сейчас, и будь уверен...
Кавендиш закопошился у меня на плечах.
- Я взял порошок на три с четвертью, - возбужденно жестикулировал Йон как ни в чем ни бывало, чуть ли не подпрыгивая в воздухе. - И усилил концентратом Доратана, точечное применение в центр малого круга каждого объекта -
- Там должно было снести все под двенадцатый уровень включительно!
- Оно и сносит! Но потом...
Йон самым беспардонным образом ткнул лапой вниз - это был такой побудительный жест, что туда посмотрел даже я.
И замер.
Не знаю, как следует ли это рассмотрел Кавендиш - человеческие глаза оставляют желать лучшего.
Но, судя по тому, как испуганно он выдохнул и как сильно вцепился в меня всеми конечностями, вряд ли отдавая себе отчет в том, что делает - посох снова заехал мне по шее, - думаю, он увидел достаточно.
Там, внизу, скелет, сбитый его заклинанием-дымом, родней тех дымных горстей, что бросал вниз Йон, скелет, который развалился у меня на глазах и чьи кости раскатились, зарываясь в поднятую схваткой известняковую пыль, начал собираться обратно. У меня вновь было зрение, принадлежащее мне по праву, и я видел невыносимо четко, как то тут, то там из белой пыли заструились коротенькие столбики синеватого дыма, вычерчивая абрисы костей, и как этот дым пополз, завиваясь быстро и скользко, сплетая между собой струйки и завитки, надстраивая кости, обосновываясь и укрепляясь, - и делая это быстро, очень быстро, - покуда целый воин-скелет вновь не встал на обе свои костлявые ноги. Не покрутил головой, тупо и странно, будто с того же места продолжая прерванное действие.
Не поднял с земли свой лук.
Пыль взметнулась сплошным, стремительным вихрем.
Драконьи зубы вцепились лучнику прямо в череп, подбрасывая собравшийся было скелет в воздух; блеск меча, чистого и новенького, как молния, вспыхнул сквозь пыль, обрушивая кости другого скелета рядом.
Птенчик коротко, громко рявкнула, перехватывая лучника в воздухе пастью поперек ребер и швыряя прямиком в его очередного "соратника" - оба рухнули на землю, разламываясь, - и это больше походило на торжествующий клич, чем на знак раздражения.
- Птенчик! - крикнул я в отчаянии, не подумав.
Я всегда считал известняковую пыль достаточно приметной - она ослепительно белеет на фоне красных, железистых скал, мхов и черной почвы.
Но белая, сверкающая стальными узорами чешуя Птенчик была ярче.
Птенчик всегда была ярче.
А сейчас грязно-бежевая рядом с ней пыль даже не успевала оседать на ее... ее доспехах.
Я повис на ленивом потоке, потеряв дар речи, и просто смотрел на то, что происходит внизу.
Там кипела схватка.
Птенчик и Пелл обрушились на странных воинов-скелетов буквально из ниоткуда - каюсь, я не следил за небом вокруг и на короткое время вообще забыл о наших спутницах, но не заметить подлетающего дракона не так просто.
Если он подлетает недостаточно быстро.
Птенчик крутанулась у самой земли, хлопнув крыльями и подняв целое облако пыли - блестящий, размазаный всполох вытянутого щитка на ее левом крыле явно был связан с тем, что очередной скелет-мечник отлетел через все Зыбкое Поле и врезался, разбиваясь, в скалу у его границы. Стегающий удар хвоста - и на землю сбиты еще двое.
Драться на земле - ну, мы так обычно не делаем, конечно, это слишком опасно, но иногда, при встрече с группой рыцарей, иначе бывает никак. Особенно если крылья уже зацепило.
Нет, нет, конечно, Птенчик ведь в поря... Птенчик вновь приподнялась над пыльной свалкой - она и не думала садиться по-настоящему.
Скелеты стянулись к ней, будто к раненой добыче, а она буквально танцевала в воздухе, разворачиваясь, убирая крылья, отражая атаки и едва касаясь лапами земли - чтобы эффективнее прыгнуть, чтобы лучше поймать приземный поток и чтобы дать возможность своей подруге, восседающей у нее на плечах, снести череп-другой или заблокировать удар вражеского клинка.
И вскоре схватка кончилась, потому что кончились скелеты.
Потревоженная пыль оседала на Зыбком Поле, покрывая разбросанные кости, оружие и остатки старинных доспехов, и я не видел сверху ни единого признака синего дымка.
В центре всего этого, по-прежнему в боевой стойке, возвышалась Птенчик, с Пеллани Хейворт, рыцарем Алдарана, выпрямившейся на драконьей спине; лезвие ее меча, все еще вскинутое вверх, только сейчас начало тускнеть, собирая пыль. Я видел, как едва заметно приподнимаются и опускаются плечи моей дочери - она переводила дух, все еще оглядывая поле боя, без малейшего сомнения оставшегося за ними двумя.
Все это заняло... не знаю, одну минуту? Секунд пятьдесят?
Еще одна секунда - и напряжение исчезло из поз их обоих. Пеллани, помедлив, убрала меч в ножны и перекинула ногу, спрыгивая на землю возле грудной клетки одного из противников.
- Не трогайте их! - завопили рядом со мной, и, чтоб этот посоха кусок молнией ударило, мне снова врезало прямо в челюсть.
Небо милостивое, Йон. Он устремился вниз и завис в каком-то взмахе; Пеллани замерла над неподвижными ребрами и с удивлением посмотрела вверх. Как и Птенчик.
Думаю, их, как и меня, удивила не столько внезапность заявления Йона, сколько его, хм, тон.
Он был сердитым.
- Не тупите! - повторил он еще раздраженнее, складывая на груди передние лапы. - Вы же видели, что происходит, если их разбить. Они сейчас соберутся обратно.
Птенчик выпустила из ноздрей дымную струйку.
- Ну, мы им тогда еще раз наваляем, - сказала она с плохо скрываемой гордостью. - А ты кто вообще такой, малец? Держался бы ты повыше, тут опасно.
- Это ты держись повыше, - огрызнулся Йон. - И не мешай мне работать.
Птенчик издала такой звук, будто глотнула слишком много пыли. Пелл с изумлением поглядела на Йона; изумление это, впрочем, быстро сменялось другими чувствами, без малейшего промедления отражавшимися на тонкокожем человеческом лице.
Пелл и Птенчик оглядывали ремни на груди Йона, увешанные склянками, туго набитую сумку на длинном ремне, череп - кажется, кондора, - с перьями, болтавшийся на шее скорее как человеческий амулет, чем как украшение, и, конечно, узоры на крыльях.
Йон критически всматривался в разбросанные кости. Они больше не курились дымом.
Я приземлился прямо в пыль, разбросав их еще дальше и невольно подбросив ругнувшегося Кавендиша на моих плечах.
- А физический разрыв, похоже, работает, - продолжил Йон, обращаясь поверх моей головы. - Не понимаю, в чем тут дело...
- Сколько по Раомену?.. - Кавендиш, судя по долгому шороху, копался во внутренних карманах одежды, которая стала ему слишком велика - ростом маска "резчика", которую он использовал в городе, была с него, а вот шириной они здорово отличались.
- Сорок... но ты же утащил с собой Сферу, так что это приблизительно...
Сверху раздалось знакомое потрескивание.
- Пять с четвертью.
- Пять с четвертью?! Кавендиш спрыгнул с моей спины - с куда меньшим изяществом, чем Пелл, даже если не учитывать, что он зацепился краем слишком длинной теперь рубахи за мой шип, порвав ее и даже не заметив.
- Эм... - начал я довольно беспомощно, переводя взгляд с одного живого участника схватки на другого. - Йонмар... Птенчик...
Кавендиш поводил рукой с медной измерялкой над несколькими костями; сделал несколько шагов.
- Да. И то это, похоже, от снаряжения фонит.
- Невозможно, - помотал головой Йон, осторожно приземляясь.
- Надо взять образцы.
Йон распахнул крылья; отсветы мятно-зеленого света омыли жалкие остатки ребер и костей руки, над которыми он стоял; он переводил взгляд с них на железки в своей лапе, и на его морде явственно отражалось потрясение.
Кавендиш подошел к нему, сверяясь с измерялкой у себя, и присел над костями.
- Думаешь о том же, о чем...
- Ага. Веревки.
Свечение искусственных узоров Йона усилилось.
- Это у тебя что, магия? - спросила неуверенно Птенчик; тон ее голоса был разом и опасливым, и очень удивленным.
- Это у тебя что, доспехи? - бросил Йон, едва оглянувшись; но линия его плеч и загривка мгновенно превратилась в одну глухую оборону.
- Да, - взъерошилась Птенчик. - Доспехи. Для защиты от темных тварей вроде некромантов, убивающих людей, чтобы таскать на себе их кости.
- Подумать только, - Йон взглянул на нее через плечо с деланно презрительной ухмылкой; костяной амулет на его шее качнулся. - Мы с тобой, выходит, одного стада барашки, - только я ношу то, что забираю из мертвых людей, а ты - то, что было на них сверху.
Рычание раскатом пронеслось по Полю, переваливаясь через скалы и уходя дальше, повторяясь эхом; Птенчик припала к земле, ее когти впились в белую пыль.
- Саби, не надо! - Пелл уцепилась за ее плечо. - Пожалуйста.
Она продолжила говорить ей что-то тихое и успокаивающее; обе ее руки разжались, не пытаясь больше удерживать - удерживать дракона, ха! - но продолжая лежать на белом, чешуйчатом плече.
Двое рыцарей Алдарана стояли в одном взмахе от Йона и Кавендиша, отвлекшегося от костей достаточно, чтобы вскинуть свой посох. Я был где-то посередине и вообще не знал, что мне делать.
- Хватит, - сказал я наконец. - Йонмар, это Птенчик...
- Сабинари.
- ...моя дочь и твоя сестра, и Пеллани Хейворт, ее подруга. Птенчик, Пелл, это Йонмар, мой сын.
- Угум, и твой приятель, маг-отшельник, - протянула Птенчик. - Магичащие свою дымно-темную магию с костями и скелетами. Как там такое называется, Пелл, напомни-ка мне?..
- Саби, давай не будем торопи...
- А как называются драконы в доспехах? Даже не знаю... рыцари?
- Да, рыцари, - сказала Птенчик с вызовом, снова пригибая голову и сводя на нет усилия Пелл. - И это звание, которым можно гордиться, потому что мы защищаем тех, кто не может защитить себя сам, от отродий тьмы вроде ва...
- Хватит! Рев дракона - это не просто рычание.
Это звук, который только мы издавать и умеем.
Пелл и Кавендиш вскинулись всем телом (рука Пелл невольно потянулась к рукояти меча), и даже Птенчик с Йоном как-то вздрогнули.
- Хватит, - повторил я обычным голосом, тяжело дыша. - Умолкните все. Только попробуйте мне напасть друг на друга - и я просто не знаю, что сделаю, но, поверьте, ничего хорошего.
- Здесь и так уже ничего хорошего, - проворчал себе под нос Йон, возвращаясь было к костям.
- А с тобой я еще не закончил, - рявкнул я, развернувшись к нему. - Какого лысого барана ты тут делаешь? Я же просил тебя не... куда ты летал, у тебя же эта штуковина не зажила толком...
Йон закатил глаза.
- К Серым Крыльям, пап, и уже возвращаюсь, как видишь.
Просто отлично. Два часа лета - для здорового взрослого дракона вроде меня.
- Что ты там забыл? Почему тебе вообще в голову пришло вылететь из Башни?
Кавендиш метнул на меня взгляд, испепеляющий сильнее, чем огненный шарик.
Йон вздрогнул, но не испуганно и не как параноик-Кавендиш, заслышавший название нашего логова; скорее так, словно вспомнил о чем-то важном.
- Ой, да. Из-за Башни, собственно, и вылетел, - он встряхнулся всем телом и потянул вперед сумку, раскрывая ее и демонстрируя мне содержимое. - Если говорить о "ничего хорошего"...
Сумка была туго набита ярко-синими и прозрачными, как речная вода в ясный день, кристаллами.
Синее стекло.
- ...то, боюсь, о Башне это стоит сказать в первую очередь.
Глава 17
Я хорошо помнил, как выглядит синее стекло - полупрозрачные, довольно крупные, с пару когтей, вытянутые кристаллы правильной формы. Неудивительно, что люди назвали их так - они действительно чем-то похожи на витражные синие стеклышки, только обычно немного мутнее на вид.
Мы, драконы, их никак не называем. Эти кристаллы слишком тусклые, чтобы быть достойными долгого взгляда, и хороши, в основном, только когда их много. Ну, а много зараз кто хочешь умучается выламывать, да еще так, чтобы они у тебя потом прямо в лапах не развалились.
Обычно они, как и все кристаллы, покоятся глубоко под землей, и раздобыть немножко можно в старых орочьих шахтах, если кому захочется; но в глубоком разломе у Серых Крыльев их можно достать, не зарываясь по-настоящему в землю.
Я отколупывал синее стекло именно там в ту самую зиму, когда только нашел свое будущее логово, и мне потребовалась куча времени и десяток попыток, чтобы набрать нужное Кавендишу количество.
Их действительно требовалось немало.
А потом, вернувшись, я наблюдал за тем, как Кавендиш приспосабливает кристаллы один за одним в сложном магическом механизме, перевитом медью - сердце Костяной Башни; и как потом прохладные потоки света, преломляясь и отражаясь в бесчисленных гранях, свиваются в сложную фигуру, созидая путь пульсирующей магии.
Все это время из тайных комнат под фундаментом медное сердце Костяной Башни, вновь запущенное впервые за века, безропотно и неутомимо нагнетало вверх магию, защищавшую всю постройку от холода и мелких повреждений. Магию, которая делала мое логово моим логовом, чудесным и восхитительным, лучшим логовом на свете.
Я, конечно, не разбираюсь в магии. Но у меня не самая паршивая память, и я хорошо понимаю, что без синего стекла все это, как бы.
Просто не будет работать.
- Я... - Йон нервно вздохнул и потер шею. - Ну, говоря короче...
- Лучше подробнее, - сказал я, заставляя себя держать спокойный и рассудительный тон. - Башня-то как, стоит еще?
- Когда я улетал - стояла, - развел он лапами. - Но вообще, наверное, стоит поторопиться, потому что... мм, - он покосился сперва на рыцарей Алдарана, меряющих нас взглядами - подозрительное презрение у Птенчик, какая-то виноватая собранность у Пелл, - а потом на свою сумку, полную кристаллов синего стекла. - Там, ммм, всякое... разное.
И тут он настойчиво поглядел мне в глаза, расширив при этом своим собственные и скроив какую-то непередаваемую мину.
Я немного подумал.
Осторожность Йона, безусловно, имела смысл. Не рассказывать никаких подробностей про Башню никому - разве не это я вдалбливал ему с первых месяцев жизни? И не притаскивать к Башне посторонних. Вроде Птенчик и Пелл, рыцарей Алдарана.
Да я Кавендишу почти то же самое сказал полчаса назад. Не быть доверчивым дураком. Вот только чувствовал я себя от этой правдивой, абсолютно обоснованной осторожности как-то... грустно, пожалуй.
Ладно, это пока не важно. Тут дело в том, что если сейчас подольше с этим повозиться, вопрос отпадет сам собой - за отсутствием предмета этого вопроса.
То есть моего логова.
А чтоб меня молнией на полном ходу в прибрежном урагане между скал зимой долбануло, если я спущу мое прекрасное логово на бреющем полете, как какую-то никчемную пещерку.
Пеллани Хейворт, рыцарь Алдарана и подруга моей дочери, кашлянула. Это был самый деликатный кашель, который я слышал за всю свою жизнь.
- Ну, спасибо, что проводили нас, - сказала она бодро, обращаясь разом ко мне, Кавендишу и даже Йону - в смысле, куда-то в пространство между нами. - И поскольку опасности тут больше нет, мы, пожалуй, пойдем. Если что, мы будем в районе... эм...
Она неловко полезла в сумку на боку изумленной Птенчик, вытащила очень старый и потертый на вид лист пергамента, изрисованный сеткой черных линий, и судорожно повертела его, как упавший в воду горный кот - спасительное бревно, оказавшееся рядом.
- ...эм... эм-эм-эм... в районе форта Белый Щит. Да. Всего хорошего!
Лист пергамента и лицо мигом зажмурившейся Пелл омыл парообразный возмущенный дымок из драконьих ноздрей.
Я знал мою дочь, и если годы ее не изменили, - а глядя на рыцарские доспехи на ней, я как-то думаю, что не особо, - я примерно знал и о том, что должно случиться следом.
Это будет бескомпромиссно. Яростно. Абстрактно, беспримесно и очень, очень справедливо. - Пелл, - не торопясь произнесла Птенчик; меж ее зубов просочилось рычание - глубокий, горловой звук. - Не знаю толком, что с мальцом, - короткое, неумолимое, указующее движение хвоста, - но этот человек - точно некромант, и ему...
Пеллани Хейворт, рыцарь в испачканных пылью доспехах, обернулась и снова дотронулась Птенчик до плеча, подняв голову и взглянув ей в глаза, - и очень тихо произнесла два или три слова.
У нас отличный слух.
Но даже я не расслышал толком, что именно она сказала - в начале, кажется, было что-то вроде "вспомни" или "помни", а потом какое-то имя или название, но я бы не поручился.
Все вы, наверное, не раз видели с неба горные обвалы - те самые, когда земля на склоне медленно, почти незаметно трогается с места, рождая в воздухе едва ощутимый гул, через считанные секунды возрастающий до рева, а потом просто валится вниз, сметая все на своем пути?
А теперь представьте все это в обратном порядке.
Примерно это я сейчас и увидел.
Только изнутри.
Каким-то невероятным, совершенно непостижимым по размаху усилием, - небо, да я почти ощутил в воздухе такой же пред-обваловый гул, - Птенчик сдержалась. Она не сказала больше ни слова, только выдохнула сквозь зубы прозрачный пар прямо на ребра скелета внизу, обугливший их - запахло паленой костью.
Стоявшая в шаге Пеллани даже не вздрогнула. На ее пятнистом человеческом лице не было заметно отражения превосходства или силы, - видит небо, появись они, и вмешался бы уже я; скорее... может, сочувствие или сожаление.
Ну да, наверное, для рыцарей это как выпустить уже пойманную добычу. Я бы обязательно сожалел.
Птенчик перевела взгляд на Кавендиша, и тот застыл, как каменный.
- Не думай, что мы за тобой не следим, некромант, - проговорила она медленно; ее янтарного цвета глаза полыхали с таким трудом удержанным пламенем. Не тем, что рождается в глотке, когда хочешь что-то испепелить, а другим - более глубоким и более сильным.
Кавендиш не вздрогнул. Он стоял выпрямившись, и сжимал в руке свой посох. Я видел его только со спины, но даже отсюда было совершенно ясно, что это совершено другое "не вздрогнул", чем у Пеллани Хейворт.
Иными словами, ой. Ой-ой-ой.
Птенчик отвесила напоследок по тяжелому, пронизывающему взгляду каждому из нас, и на мне отвела его; неловкая, почти застенчивая полуулыбка Пеллани совершенно растворилась во всем этом, когда сама рыцарь вновь вскочила Птенчик на плечи.
Моя дочь вскинулась в небо, как столб пламени, забрав под свои крылья и тело весь поток, и исчезла за скалами; пыль, уже осевшая, едва тронулась с места от ее взлета.
- Позерка, - прошипел Йон с неожиданной для меня злостью и коротко тряхнул головой. - Кавендиш, - сказал он громко. - Мне страшно не хочется оставлять эти образцы, но у меня сейчас вся сумка забита, да и торопиться стоит. Как вариант - завернем в твою рубашку?.. Кавендиш?..
Тот не отозвался ни на такое заманчивое предложение с костями, ни на прямое обращение. Он просто продолжал стоять в той же позе, и точно так же сжимал посох, и вообще даже не обернулся.
Ну, я же говорю - полный "ой". По всем ветрам.
- Приятель, - сказал я очень мягко, без резких движений подходя на пару шагов так, чтобы все время быть в поле зрения. - Как ты? Все хорошо?
- Они нас убьют, Кел, - ответил он сдавленно, не повернувшись. - Меня. Потом Йона. И тебя следом, только потому, что ты меня прикрывал.
- Не убьют, - покачал головой я и не смог сдержать вздоха. - Все нормально. Просто Птенчик очень импульсивная. Ты, например, вопишь, а она... вот так делает. Она это не имеет в виду на самом деле.
Или имеет. Это ж Птенчик. Вот бы мне немного времени, чтобы объяснить ей все как следует... я ведь оказался неправ - она изменилась. Птенчик, которую я знал, не смогла бы удержаться. Она стала... взрослее, сдержаннее и рассудительнее. Она наверняка выслушает мои объяснения и поймет их, просто мне нужно немного времени, чтобы все разложить ей по сундукам. Главный, самый неприятный барьер - видовая принадлежность Кавендиша, - уже пройден; да и подруга у нее ведь тоже человек, и люди в целом Птенчик всегда нравились. Тут проблем нет.
А с остальным мы что-нибудь сообразим.
- Приятель, - сказал я снова, подойдя к Кавендишу еще ближе. - Все хорошо. Никто тебя не убьет. Ни тебя, ни меня, ни Йона.
- Они рыцари, - он наконец обреченно посмотрел на меня. - Я не знаю, как это вышло с твоей дочерью - и это не мое дело, - но посмотри правде в глаза. Они - рыцари. А рыцари ненавидят таких, как я, и на случай, если я запамятовал, дали мне это понять сейчас очень четко. Ненавидят и убивают, если находят - как придется, но чаще всего сжигая.
- Кавендиш. Они - тебя - не - тронут. Но если что... ты ведь помнишь, да? Если кто-то захочет тебя сжечь...
Не договорив, я улыбнулся и, подняв лапу, толкнул его ладонью в плечо. Несильно.
Мое драконье "несильно" немного качнуло тощего Кавендиша в сторону.
Он кривовато, несмело вернул мне улыбку.
- Кавендиш! - раздраженно вскинул лапы Йон, продолжая приплясывать вокруг своих ненаглядных костей. - Мы же торопимся! Может, прикроем сохранялкой пока, а завтра вернемся?
- Забудь ты о своих хрустяшках хоть ненадолго! - рыкнул я, оглянувшись.
Йонмар тотчас же скроил такую мину, будто я собирался забрать всю радость его жизни без остатка, и принялся уминать пыль вокруг унылых остатков скелетов еще усерднее.
Так. Я потер морду обеими лапами - под пальцами покатались песчинки. Так, это все никуда не годится, мы только время тратим, покуда там, чуть дальше, с моим логовом происходит небо пойми что.
Я внезапно осознал, что спал в последний раз больше суток назад. И все это время далеко не валялся на солнышке, а летал на дальние расстояния, бегал, сражался, терпел бедствия человеческого облика и делал другие выматывающие вещи.
- Летим к Башне, - сказал я наконец устало. - Просто... летим к Башне как можно скорее. Йон, расскажешь, что с ней стряслось, по пути - и чем подробнее, тем лучше.
***
- ...иными словами - я мирно лежал в библиотеке, наслаждаясь восьмым томом "Эпохи Войн" Эмме Нортс, и не творил ни на вот столечко магии, когда Башня просто взяла и вздрогнула. Волна сотрясения шла снизу; краткие несложные построения позволили предположить проблемы с генератором, и я, натурально, поскакал вниз... да не трогал я его! Даже когтем! Ну вот, прибегаю в подвал, смотрю - а все накопители полопались. И большая часть направляющих. И два замка слетели. Вокруг никого. Нет, вообще никого... я что, трехлетка какой? Ловушки молчали, первым делом проверил. Генератор поля аж заходился, ясно дело, ну, я погасил его, взял сумку и рванул в Серые... да с моими как раз все нормально, пап, зажило уже все, да и не болело особо! Будто большое дело, устроили тут, честное слово...
За время рассказа Йона Кавендиш то и дело переставал держаться за мою шею руками - то ли к лицу их прикладывал, то ли размахивал ими, не знаю, у меня на затылке глаз нет. Но мне тоже чем-нибудь кроме крыльев хотелось пару раз помахать, если честно.
Лететь до Башни было недалеко, так что под конец, когда Йон уже в основном бухтел, а Кавендиш отчетливо примеривался к новой порции воплей, нам всем открылся чудесный вид на нашу старую добрую лощину. В центре которой стояла наша старая добрая Костяная Башня, являя собой чудесное зрительное подкрепление йонова рассказа.
Я сказал "чудесное"? Забудьте.
Ужасающее!
Здоровенная многовековая постройка от крыши до фундамента ходуном ходила!
Мое логово грозило развалиться в пыль прямо у меня на глазах!
- Ты сказал, что погасил генератор! - вопил Кавендиш, почти наполовину съехав вниз от моего стремительного рывка.
- Я и погасил! - вопил Йон, пытаясь не отстать от меня.
- Тогда каких демонов ее сейчас разне... Кел! Нет! Ближе - опасно! Кел, поворачивай!..
- Барана лысого я поверну! Йон, а ну, вверх и жди там!
- Это почему вам можно, а мне...
И тут Башня просто взяла и застыла в неподвижности. Ровно и безмятежно.
Я поставил крылья против ветра в одно движение, мгновенно замерев на месте, и поток, конечно, сразу же приложил меня по морде и груди так, будто был средней твердости скалой.
Кроме меня в воздухе повисла еще и почти идеальная тишина.
Легко-легко, на грани слышимости где-то внизу шуршали листья кустарника и редких деревьев. По зеленой, не выцветшей еще от летнего солнца траве пробегал летний ветерок. С нежным журчанием нес свои воды узенький горный ручеек-ключ, извиваясь дальше, возле самых скал.
Белая башня мирно высилась посреди этой идиллии, и только внутренний садик Кавендиша в проломе на шестом этаже, до сих пор приятно украшавший наши якобы-руины со стороны, выглядел теперь как после обвала - грязное месиво из земли и испорченной зелени.
Ну, собственно, примерно это и произошло, верно?
Обвал изнутри. - Кел, - приглушенно прозвучал голос Кавендиша сзади, откуда-то с уровня моей поясницы вместо плеч. - Не мог бы ты сейчас сесть? Меня правда тошнит от ваших полетов.
***
Мы зашли в Башню снизу, распахнув плотно закрытые входные двери. Вся постройка казалась невозмутимо устойчивой, и вообще всем своим видом словно выражала крайнее недоумение - из-за чего это мы, мол, переполошились.
Кавендиш двигался так, будто каждый камень пеннки, на который он ступал, мог провалиться прямо под его ногой, и в кои-то веки его паранойя не казалась мне лишней.
Слабое натяжение магии, прозрачная пленка, всегда окутывавшая Башню, исчезла. Кавендиш держал свою измерялку наперевес, и та слабо пощелкивала; то и дело он тыкал ею в начертанные на полу сигилы, выглядевшие очень четкими и яркими, будто в них влили свежую порцию энергии. Честно сказать, никогда не замечал, чтобы его ловушки буквально светились - пентаграммы в лаборатории одно дело, но разве суть ловушек и их частей не в незаметности?
Мне очень не хотелось думать о том, что обычно они и не светятся, и это только сейчас все настолько нездорово.
Йона мы собирались сначала оставить снаружи, но он поднял такой шум, будто мы хотели не защитить его от теоретически падающих на голову камней, а отгрызть ему оба крыла и хвост впридачу.
Йон дулся всю дорогу до подвала с тайной комнатой, и оживился только при виде медного сердца.
Ну, тут было, с чего оживиться.
Даже Кавендиш, замерев в дверном проеме, присвистнул.
Комната с сердцем выглядела полностью разоренной. Сложные и красивые переплетения световых лучей исчезли; мерцающих в воздухе знаков тоже было не видно. Синее стекло не поблескивало больше в своих гнездах на длинных стержнях, и они - прямые, витые, прикрепленные к стенам и свисавшие на тонких цепочках с потолка - опустели, выглядя еще более жалко, чем той зимой, когда мы впервые их увидели.
Только кольца из сигилов, вырезанных в полу и стенах, продолжали светиться - еще более ярко, чем ловушки Кавендиша, то затухая, то вновь разгораясь, пульсируя, как больная, медленная кровь. Хм, интересно, они всегда были темно-синего цвета? По-моему, когда Кавендиш запускал Башню, они скорее отдавали в фиолетовый.
Ну и, конечно, на мраморном постаменте в центре комнаты неподвижной горой лежало сердце Башни, и медная оплетка, искусно оборачивающая его сложными узорами, тянувшаяся к ныне пустым подвесам, стержням и гнездам, ныне обвисла, снулая и даже потемневшая.
В воздухе остро пахло чем-то горелым и кислым одновременно.
Кавендиш тем временем ухитрился проскользнуть вперед осторожно и деликатно, как кот, пробирающийся по вершине почти отвесной скалы; а вот под моими лапами что-то тотчас же заметно хрупнуло.
Я поднял правую переднюю и посмотрел внимательнее.
Осколки синего стекла - помутневшие, почти закопченные, потерявшие всякий цвет, словно пустая скорлупа.
Когда Йон сказал "полопались", я ожидал, что это будет менее... вдребезги.
- Так, тут поосторожнее, - сказал Кавендиш, бросая быстрый взгляд через плечо.
Драконью чешую осколки таких хрупких кристаллов вряд ли даже поцарапают, о чем я ему и сказал, но Кавендиш только раздраженно помахал рукой.
- Да нет, Кел. Знаки не заденьте. Вообще ничего не задевайте лишний раз, - он уже стоял у сердца, водя возле измерялкой, как решивший поживиться падальщик - носом возле старой туши. В его тоне уже проскальзывало некое отвлечение, словно речь в данный момент занимала едва ли пару пунктов от общей работы его мозгов.
- Неслабо, - сказал Йон с нескрываемым восхищением, разглядывая сигил, похожий на безглазую оленью голову. - Когда я улетал, такого не было. Дополнительное вливание? Перерасход? На что пошла это реакция?
- Десять с четвертью... десять... одиннадцать с третью... может быть, надо изучать.
- Знаешь, как бы я не хотел законсервировать все это хоть на пару дней... - неуверенно начал Йон и умолк, видимо разрываемый между любопытством и начатками здравого смысла.
Кавендиш сунул измерялку в карман, сердито подтянул ворот слишком большой ему рубахи так, чтобы тот не сползал на плечо, и обвел комнату долгим критическим взглядом.
- Вот и я так же думаю. Так, шкет, - он принялся подворачивать неудобные рукава до самых локтей. - Ступай-ка наверх и принеси... мм... нужны будут как минимум третий и пятый тома Стандвара, выкладки Игнас, справочник Ибриса, пробник со всей палитрой, пара унций размола, расходный под серебро, таблицы Брантиса и все синее стекло в твоей сумке.
- И что будем делать? - с интересом спросил Йон, бережно спуская сумку на пол.
Кавендиш хрустнул костяшками пальцев.
- Магию, конечно. Давай, не стой столбом. Если случайно найдешь хоть одного нашего скелета целым, направь сюда. Кел, не поможешь? Там и просто тащить очень много, а раз Башня встряхнулась, как пес после плаванья, вместо лаборатории и библиотеки сейчас наверняка одна большая свалка, так что придется еще и порыскать. И смотрите как следует - если все снова хоть чуть-чуть дрогнет, не ждите...
- Да-да, - я помахал лапой, смотря, как кончик хвоста Йона уже исчезает на верхних ступеньках лестницы. - Ты тоже не зевай тут.
Башня покоилась под моими лапами прочно и незыблемо, даже не намекая на то, что сейчас снова может "встряхнуться". Про себя я прикинул, успею ли вернуться и вытащить Кавендиша, если что - успею, по идее, лестница же в центре. Лапы у меня не хуже крыльев, в конце концов.
Вот только бы поспать еще пару часиков...
По тому, что мы видели с воздуха, казалось, что Башня внутри должна была быть почти разрушена, но, как ни странно, ни один камень не сдвинулся со своего места - даже в этой самой винтовой лестнице, тянущейся насквозь.
Чего нельзя было сказать о вещах.
Кавендиш был прав - большая свалка, по крайней мере, на его этажах.
Упало вообще все, включая тяжелую мебель. Более легкие предметы еще и явно побултыхались от стены до стены, ударяясь, видимо, друг о друга. Я сдержал порыв немедленно наведаться в свое логово наверху и оценить ущерб - никуда мое золото и другие хорошие вещи не делись, конечно, просто перемешались; первым делом сейчас нужно как можно быстрее снова запустить сердце и не позволить Башне впредь откалывать такие шуточки.
А это значит - как можно быстрее принести все то, о чем просил Кавендиш.
Я заглянул в библиотеку - пол был усеян ровным толстым слоем книг, кое-где прикрытых упавшими шкафами. Ну и как тут что-то найти? А вдруг все эти таблицы и прочее еще и на языке, которого я не знаю?
- Йон, - крикнул я. Он, похоже, ринулся сперва в лабораторию.
Мне вдруг пришло в голову, что раз тут все так разнесло и перемешало, лаборатория с ее бесконечными кислотами и взрывающимися банками теперь, похоже, еще и небезопасна.
- Йон, - повторил я уже громче и с беспокойством. - Йон, ты где?
- Пап, иди сюда! - донеслось из лаборатории, и я поспешил на голос.
Йонмар, целый и невредимый, стоял у окна, опершись на край проема передними лапами и вглядываясь куда-то вниз.
- Я вот думаю, - проговорил он с раздумьем. - Сходить сказать Кавендишу, или не стоит его пуга... отвлекать и вообще - сами быстренько справимся?
Я выглянул через его плечо.
По зеленой траве, - той самой, идиллической и не успевшей еще выцвести под летним солнцем, - к Башне плелись скелеты в остатках доспехов: не торопясь, но весьма целеустремленно и сразу с трех сторон, откуда-то со скал.
Пять... шесть... восемь.
Думаю, упоминать, что среди них не было творений Кавендиша и Йона, будет лишним.
А вот темная дымка вокруг костей определенно была заметна даже с этого расстояния.
- Сами справимся, - кивнул я, подумав о моем соседе, поглощенном трудами, и посмотрел на Йона, встретив его взгляд; переглядка вышла неожиданно заговорщическая.
- А все-таки удачно вышло, - сказал он, ухмыльнувшись и спуская лапы на пол. - Я уж было думал, придется возвращаться за теми образцами.
Глава 18
Сильным ударом хвоста я вбил откатившийся череп в землю, буквально размазывая его, и снова взлетел ввысь. Все это выглядело менее внушительно или смертоносно, чем танцы Птенчик, но все равно оставалось эффективно. А что еще нужно в такие моменты?
- Ну пап!.. - Что? - развел я лапами в воздухе, невольно втянув голову в плечи - условный, знаете ли, рефлекс. Если я ненароком давлю что-то костяное, а оно размазывается с грустным хрустом, это значит, что минут через пять Кавендиш мне все уши выорет.
Йон тяжело вздохнул.
Предыдущие пять минут он метался туда и сюда над лощиной, разрываясь между шагающими скелетами, Башней, откуда он хотел добыть какие-то магические приспособления, и мной, - в смысле, попытками быстренько объяснить мне подходящие к случаю фрагменты теории магии. Ну... с энтузиазмом выкрикивая их в пространство, скорее.
- Ты можешь их просто разбрасывать, пап, а не давить в пыль?
Висел я на высоте взмахов, пожалуй, двух с половиной, как и подлетевший Йон. Оставшиеся целыми скелеты понемногу подтягивались ко мне - к нам - сочтя, видимо, более приятной целью, чем каменная башня; один уже топтался прямо внизу, откинув череп и пялясь на нас курящимися дымом глазницами. Будто глупый горный кот, завидевший в лапах охотника капающую кровью тушу. С той разницей, конечно, что череп у кота не снаружи и ничем не курится, а прыгают скелеты куда хуже, чем горные кошки.
Так что висел в воздухе я абсолютно беззаботно.
Тут понимаете в чем все дело - мы с Йоном могли позволить себе побыть беззаботными и даже, ну, в какой-то мере повеселиться, потому что ни у одного из выползших в лощинку скелетов не было лука, арбалета или копья. Только мечи разных видов, и еще у одного, невысокого и скрюченного такого бедолаги - два узких и рыжих от ржавчины ножа. Кинжала.
Пока Йон знакомил воздух с теорией магии, я разбросал - раздавил - троих, и даже ни разу не выдохнул пламя, чего и впредь делать не собирался; портить вид на лощинку из Башни мне не хотелось, горелая трава очень на любителя.
- Вообще я немного беспокоюсь, что они обратно соберутся, - сказал я, - если их просто разбрасывать.
- Ну... - Йон посмотрел вниз. - Если они такие же, как и те, - а я пока не вижу ни одного отличающего признака, - то нет. Простое физическое рассоединение уничтожает их так же, как и обычные. Но ты прав, стоит...
Йон нахмурился; азарт и сосредоточенность смешались на его мордочке, когда он как-то резче обычного распахнул крылья во всю ширину - его тело дернулось было, ловя потоки, но Йон быстро справился с воздухом, выровнявшись, как прежде. Простой трюк, но я все равно почувствовал восхищение, а следом даже стыд - неужели я так привык, что у моего сына паршиво с полетами, что заранее оцениваю его, ну, по самым низким стандартам?
Зеленый магический свет, хлынувший вниз, оценить было трудно. У нас для такого стандартов не существует вовсе.
Скелеты на мгновение замедлились; а потом Йон торопливым движением снял с до сих пор перекинутого через грудь ремня стеклянный флакон. И отсыпал из него в ладонь серого вещества, похожего сперва на песок, но прямо на глазах становящегося комковатым и вязким, как мокрая грязь - точно такого же, как там, на Зыбком Поле, только не начавшего еще дымить в полной мере.
С незнакомым, неестественным, как зеленый свет на его крыльях
Как вся магия на свете, будем честны выкриком Йон метнул горсть этой дряни вниз, довольно ловко угодив в скрюченного скелета с кинжалами.
Тот осел и развалился, теряя очертания, словно дымный порошок-грязь разом разъел магическое скрепление его костей.
Секунд где-то на двадцать.
- Картина та же, - кивнул Йон, с неожиданным умилением во взгляде наблюдая, как скелет собирается обратно.
А потом я увидел, что это умиление буквально на глазах переходит вдруг в опасный огонек идеи.
Идеи Йона часто бывают разрушительны. Я давно это знал.
- Пап, а давай мы одного себе целиком оставим? - повернулся он ко мне.
- В смысле? То есть, вроде как поймаем заживо... замертво... одним куском?
Я посмотрел вниз. Просто чтобы оценить масштабы.
- Ты ведь шутишь, правда?
- Без оружия они безопасны! Ну, не намного опаснее наших. Конечно, пробы на границы узора надо сделать, и как можно подробнее, но отсюда я их точно не проведу, я же не магистр Тифинар.
Я покосился на узор на его крыльях, и Йон, заметив мой взгляд, приложил лапу к морде невероятно знакомым жестом.
- Узора поведения, пап, - проговорил он глуховато сквозь свою ладонь. - Заданной возможности действий для поднятого объекта. Я только что тебе про это рассказывал.
Я неопределенно помахал лапой.
- Не меняй тему. Я хочу знать - ты что, собираешься это в Башне потом держать?
- В сигильном ограничителе, разумеется, - вскинулся Йон с возмущением. - И на нижнем этаже. Я просто тут подумал, что первый - хм, ну, второй - раз вижу нечто подобное, но динамика резкого и бесследного сброса энергии нам с Кавендишем знаешь что еще напомнила?
Я догадывался.
Ящик, над которым они безуспешно бились все это время.
Всепоглощающий ужас.
Бурые веревки.
- Ну и, - продолжил Йон, понизив голос, ставший вдруг не по возрасту серьезным. - Помимо этого не стоит забывать о том, что мертвые себя сами не поднимают.
Я не разбираюсь в магии, но я не дурак.
И я не мог не понимать, что тут Йон совершенно прав. Как бы мне ни казалось это опасно или странно, лучше исследовать эту скелетную дрянь максимально подробно и понять, на что она на самом деле способна. Выяснить, откуда эта странная, упорная воля в их движениях и ударах.
И выяснить, кто ее вложил, пронеслось в моих мыслях. Кто вложил ее в эти злобные остовы, если Тоби, некромант из Алдара, уже упокоился на своем костре.
- Ну па-ап, - заныл Йон наконец совершенно бессовестно, приняв, должно быть, отражение невеселых размышлений на моей морде за сомнения. - Ну давай! Одного! Это рационально! А Кавендиш вообще прям умрет, когда увидит!
Вот в этом я не сомневался ни секунды, и не знал, заслужил ли мой друг еще одну порцию стресса, но... ай, в конце концов они с Йоном одного стада барашки. Может, это его даже порадует.
Как и тот факт, что эта мелкая опасность - мелкое неудобство даже - может стать лекарством от опасности куда более страшной. Кавендиш со своей паранойей более чем способен это осознать.
- Ладно, - сказал я со вздохом. - Согласен, их правда стоит как следует изучить, так что одного обезоруживаем и ловим. Но остальных передавим без вопросов, размышлений и всяких там давай-понаблюдаем-еще.
- Конечно! - радостно закивал Йон.
- Ну, выбирай тогда. Какой на тебя смотрит.
Сказать по правде, смотрели на него все скелеты, выбредшие в нашу лощинку. Они бестолково топтались под нами, задрав черепа и пощелкивая челюстями - смех один, зубы-то у них все одно человечьи, а там щелкать особо нечем. Некоторые, видимо, более решительные, - или отчего там зависят у скелетов такие вещи, - пытались подпрыгивать, гремя остатками своей амуниции и потрясая мечами разной величины и степени ржавости.
Йон даже перевернулся в воздухе, облетая вокруг, чтобы рассмотреть свой будущий материал как следует, и вообще все выражение его морды было как у папаши, которому предложили самому выбрать яйцо в самой первой его кладке.
Я вдруг почувствовал себя как-то странно; словно ветер разом стал прохладнее, а воздух - гуще, словно я повис в каком-то жидком, тягучем стекле.
Что бы случилось, подумал я вдруг тупо и лениво, если бы тогда, тогда, в логове Мед... в... в ее логове я выбрал другое яйцо? Что бы случилось, будь моим сыном тот, кого сейчас зовут Киматлараном?
И поверх этих мыслей - бесплодных и бессмысленных, - из ниоткуда всплыла одна, жадная и всепоглощающая, сдавившая мою голову, как болезненная, гнилостная корона -
Что было бы, достанься мне все-таки в тот раз самое красивое, самое лучшее, единственно правильное, единственное имеющее право на существование... - Вот этот! - провозгласил Йон важно, и я от неожиданности провалился вниз на добрую четверть взмаха: скелеты от моего маневра аж зашлись зубным щелканьем. - Только мне нужен переносной сигильный... Пап? Все нормально?
- Просто задумался, - слабо помахал я лапой, чувствуя, как ненормально быстро стучит сердце. Что это вообще было? Переутомление, должно быть - вторые сутки ведь не сплю, и весь на нервах. Конечно, здоровее от такого не станешь.
- Какой, говоришь? - я мотнул головой, выбрасывая из нее чушь, и присмотрелся к скелетам внизу.
Погодите-ка.
Раз, два, три... чет... нет, все еще три, просто этот шустрый... в гладком шлеме пятый, с наплечником и щитом в форме капли шестой, с длинным мечом - седьмой... коротышка с двумя кинжалами - восьмой... рослый с двумя кинжалами - дев...
Я пересчитал еще раз.
Девять штук.
Чтоб мне крылья скрючило.
- Йон, - сказал я, не прислушавшись к его ответу. - Когда я смотрел из окна, их было восемь. Потом я разнес троих.
С магией у меня и правда никак, а вот со счетом всегда все было в полном порядке.
Под нами лезли друг на друга в бесплодной попытке до нас добраться и щелкая костями, девять скелетов.
Мы одновременно повернули головы на шум чуть дальше.
Из-за западных скал тянулись новые костлявые фигуры, окутанные дымкой.
- Нда, - сказал Йон, не сводя с них взгляда. - Я быстренько - за ограничителем.
И рванул к Башне прямо с места, взмахнув крыльями так, что меня хлопком по ушам хлестнуло.
Один из скелетов, ковыляющих из-за скал, принялся стаскивать с плеча лук. Подлетев и на мгновение нырнув вниз, я сразу же впечатал его передней лапой в скалу. И откуда только эта дрянь лезет?
Я взлетел над западными скалами, окидывая взглядом пространство.
Оно полнилось движением.
Я увидел еще как минимум десяток этих тварей. Плелись они цепочкой с юго-запада - невероятно целеустремленно; когда один свалился в расщелину, загремев со слышным даже отсюда шумом, остальные не замедлились ни на мгновение.
Так.
Я оглянулся. Скелетная куча, которую мы "собрали" с Йоном, распалась и теперь ползла ко мне.
Так. Отвлекать от Башни, не трогать вот этого... или этого? Нет, Йон выбрал скелет с наплечником и щитом-каплей; он приметный, надо будет просто отогнать его немного, как лань от стада, - и очень, очень внимательно следить за тем, чтобы ни у кого не оказалось ничего дальнобойного.
Боюсь, немного испортить вид из Башни парой горелых проплешин все-таки придется.
***
Когда Йон примчался, размахивая покрывалом, уляпанным сигилами, я как раз взлетел после краткой посадки - сшиб сперва волной от крыльев, а потом всем весом двоих сразу: довольно действенный прием, если противник выронил оружие, а сам состоит из старых костей.
- Твоего я не трогал! - крикнул я на всякий случай, махнув лапой влево. - Отогнал в ту ямку!
Йон благодарно кивнул, дергаясь было в указанную сторону, но внезапно сбавил скорость - кисти на ткани резко мотнулись. Стоп... это что, синий шелк, лет пять висевший над моей коллекцией кубков?
Небо, а знаки-то на нем чем нарисованы?
- Пап, может, я тебе помогу сначала?
- Не надо, - бодро отозвался я, уводя кончик хвоста от широкого взмаха меча и снося мечнику череп обратным движением. Если подумать, и небо с ним, с шелком, он мне все равно не особо нравился. - Ты, главное, осторожнее, а я их лучше пока отвлеку.
Йон кивнул еще раз и бросился к своему щитнику, загнанному мной в неглубокий, с пологими склонами овражек, размахивая перепачканным шелком, как человеческие охотники - ловчей сетью.
А дрянь продолжала лезть. В общей сумме я прикончил уже, наверное, с полдесятка прямыми ударами и вдвое больше - выдохом пламени, и теперь прыгал в воздухе то выше, то ниже, дразня тварей, чтобы с гарантией отвлечь их от Йона и собрать в новую кучу, покуда огонь в моей глотке не восстановится с прошлого раза. Всех кучей снова и сожгу - удобно, практично и безотходно. Может, даже удастся согнать часть на прежнее место, чтобы траву зря не портить. Я бы вообще их за скалы вывел, но боялся, что, потеряв меня из вида даже на такой короткий срок, они попрутся прямо к Башне.
Или к Йону.
Так что лучше выжать из себя максимум тут.
Честно сказать, я уже немного запарился. Скелеты, похоже, раскусили, что мои лапы и хвост для них опасны, и пытались ставить свои проржавевшие мечи и щиты так, чтобы удары приходились на них - это "воинам" не особо помогало, но мне приходилось вертеться усерднее и вкладывать больше усилий в каждую атаку, чтобы и самому не отхватить удар-другой, и смести их защиту.
Надо сказать, пару раз они меня таки зацепили - ничего опасного, само собой, драконью чешую этому жалкому оружию никак не пробить, но приятного все равно мало.
Ну же, пламя, давай, собирайся побыстрее... можно еще пустить в ход зубы, но, сказать честно - фу. Вы когда-нибудь грызли пыльные столетние кости, шевелящиеся у вас во рту? Можете попробовать, коли охота.
И мне даже думать не хотелось, какова может быть на вкус темная, липкая дымка, окутывающая их.
Позади я слышал приглушенное ворчание Йона, пару отдельных ругательств и, наконец, иноязычное рявканье заклинания.
Собрать развалившийся скелет в большую тряпку, конечно, проще, чем цельный и активно сопротивляющийся.
Несколько мгновений я наблюдал, как Йон, обрушившись на землю, торопливо сгребает перемешанные кости на шелковое полотнище, сворачивая его в кулек. Неуклюжие, аляповатые сигилы на ткани замерцали тусклым зеленоватым светом, вторя искусственному свечению, разбежавшемуся вновь по узорам на крыльях моего сына. Выше, поверх поднятых краев ткани, уже пополз темноватый дымок, что совершенно не остановило Йона, покрепче ухватившегося за углы полотна обеими передними и без особых усилий взлетевшего с этой ношей.
Жар в глубине моей глотки понемногу нарастал. Я поглядел вниз, проверяя жадно копошащуюся кучу, и еще повихлял в воздухе, подгоняя отбившихся "овечек".
Куча, надо сказать, вышла знатной. Мое усердие вознаградилось в полной мере - все целые скелеты, кроме щитника в кульке у Йона, бесновались сейчас прямо подо мной, и, кажется, поток со стороны скал тоже прекра... фу ты, еще трое.
Я раздраженно мотнул хвостом, цепляясь за свежий ветер и поднимаясь выше, чтобы проверить загодя - нет, у "новичков" луков и арбалетов не было. Длинный и широкий меч, щит и короткий меч, и какая-то длинная, окривевшая и высохшая палка у последнего - я прищурился; не копье ли? Без наконечника и не заостренное в любом случае, пустое древко; и как еще в пыль не рассыпалось.
Этому скелету в смерти вообще не повезло - доспехи на нем когда-то были, вероятно, кожаными, прогнили насквозь и расползлись в тканеобразное, едва прикрывающее ребра и еще почему-то череп рванье без единого щитка или бляшки.
Иными словами, в частности поэтому я оказался совершенно не готов, когда со стороны именно этого скелета что-то блеснуло тускловатым синим светом -
танцующая пелена, сапфир в рукояти - нет, не что-то.
Верхушка его "древка копья".
Синеватый всполох, перемешанный с дымом, узкий и вытянутый, как пика, ударил меня прямо в грудь, неся с собой нестерпимый холод, и я почувствовал, что не могу вдохнуть.
Мои крылья замерли и обмякли, а все тело на мгновение просто перестало слушаться - кроме ушей и глаз. И я с каким-то тупым недоумением отметил искры-всполохи, пробежавшие от места удара по чешуе и затухшие почти сразу, скелета в рванье, отведшего назад свою палку с сияющим дымным, больным светом навершием, и перепуганный вопль Йона.
А потом я рухнул с высоты двух взмахов спиной вниз.
Прямо в собранную мною кучу скелетов.
Глава 18,5. Тин
- ...как, ну как можно застрять лапой в скале, когда охотишься, Тин? Как Кабасси умудрилась?
Тиндамаат, живущая у Красной скалы, неуверенно пожала плечами. Ее фиолетовая, с богатыми темными переливами чешуя блеснула на солнце, заливавшем руины.
В них было пустынно, и только двое юных драконов, еще детенышей, раскалывали своими голосами и движениями застывший от жары летний воздух.
Имя Тиндамаат, долгое и старое, мало кто произносил целиком - только отец, когда хотел подчеркнуть важность какого-то момента, дед, да еще Советник Анлакан, прилетавший иногда в гости к отцу. Она считала это абсолютно правильным. Для всего есть свое место, и все должно быть на своих местах, и в числе прочего - имена.
В свои два года она уже решила, что не станет менять свое имя, когда тому придет срок.
Традиции поддерживают Острые Хребты, и нельзя разбрасываться ими даже в малостях.
Поначалу ее немного смущало, что ее друг и ровесник, сидевший сейчас на обломке колонны и говоривший с таким жаром, к собственному имени относился более чем равнодушно. Хотя оно несло в себе еще более глубокую связь с традициями, чем ее собственное.
- Может, Кабасси очень долго сидела там в засаде и просто устала? - предположила Тиндамаат.
Йонмар, живущий в Костяной башне, презрительно фыркнул, усаживаясь на задние лапы. Его чешуя не так давно сменила младенческую яркость на более выдержанный цвет, и теперь его угловатые черты напоминали фигурку из обсидиана больше, чем из оникса.
- Типа, "дай-ка я суну лапу в эту трещину, а то скучновато стало"?
Тиндамаат прыснула.
- Что это ты сделал такое?
- В смысле? - не понял Йонмар, а потом, спохватившись, глянул на свои лапы так, будто порезал их. На его мордочке промелькнул было страх, но быстро исчез, сменившись какой-то застенчивой сердитостью.
- А. Да забудь.
Тиндамаат открыто поглядела на него, поджидая.
Их отцы дружили, и они двое знали друг друга с первых месяцев, так что ей хорошо было известно - Йонмар просто не умеет скрывать свои знания.
- Это называется "воздушные кавычки", - сдался он даже быстрее обычного.
- Опять так сделал!
- Да, - закатил он глаза. - Ну обычно это делают, когда хотят как бы сказать, что сейчас говорят чушь, но специально.
Тиндамаат тоже уселась на задние лапы; тень от ее плотно сбитой, коренастой фигурки была заметно короче, чем у худосочного Йонмара.
- Типа как... я вчера "очень вкусных", - Тиндамаат повторила его жест, - барсуков наелась!
Они вместе засмеялись; Тиндамаат снова шлепнулась на все четыре, и только это помогло ей не слететь с лап, потому что Йонмар, съехав на спине со своего обломка колонны и не успев затормозить, врезался прямо в нее, порождая новый взрыв смеха.
- Надеюсь, хоть не с белыми хвостами? - спросил Йонмар, не вставая и глядя на подругу снизу вверх; и закрыл лапами морду, застонав в притворном ужасе, когда она кивнула, делая вид, что ее тошнит.
- Фу-у, кошмар!
- И не говори. Но все равно лучше, чем ничего, - добавила она неожиданно и отвернулась, медленно двинувшись вдоль стены разрушенной временем галереи.
Позади нее Йонмар поднялся с нагретых мраморных плит - чешуя и кожистая перепонка крыльев шорхнула по древнему камню и сорной траве, пробившейся сквозь трещины в нем.
- Тин?
Йонмар подрысил к ней и зашагал рядом, отстав на пол-корпуса.
- Тин, чего не так? Тебе есть хочется?
- Да сейчас не особо, - ответила она. - Просто подумала, что я смеюсь и... барсуков не люблю... а папа ведь старается.
Тиндмаат была еще детенышем, но она хорошо знала, что охота - сложное дело.
И что добычи очень мало.
Когда-то было иначе. Тиндамаат слушала рассказы отца о других, сытых временах, резко и странно оборвавшихся год назад. Порой поздними вечерами она - случайно, ненамеренно, - слышала беседы отца с Советником и дедом, и они упоминали, что плохо теперь везде, и даже люди теряют последний страх из-за голода. Тогда в глубине ее ребер ворочались тяжелые, взрослые предчувствия, не сулящие ничего хорошего, и Тиндамаат старалась не слушать и закопаться поглубже в бархатные ткани, устилавшие ее гнездо.
- Ну, ты можешь любить его и все равно не любить барсуков, - сказал Йонмар, пожав плечами. - Не вижу тут препятствий.
Он замолчал и смутился, взглянув на подругу; выражение ее мордочки было взрослым, как горькие и темные предчувствия.
В повисшей тишине Тиндамаат посмотрела вверх, задрав голову.
Эти руины когда-то были длинной, вытянутой галереей - без комнат или мелких убежищ, открытой с трех сторон и опирающейся на резные, причудливые колонны. Ее отец говорил, что это эльфийская усыпальница, одна из многих в этой части гор, и где-то под разбитым мрамором лежат кости знатного эльфа, может, даже советника.
Смысла искать и ворошить их не было - эльфы не клали в свои гробницы золото и драгоценные камни.
Единственную стену эльфийских руин украшала когда-то большая фреска, от которой остались только фрагменты. Многим драконам нравились посверкивающие остатками магии эльфийские рисунки, но Тиндамаат предпочитала рисунки и украшения обычных людей, пусть и не сверкающие. Наполненные острыми углами, резкими, отрывистыми линиями и вытянутыми пропорциями творения эльфов казались ей слишком вычурными.
Рисунки на этой стене были так же резки и причудливы, распадаясь в броски линий и вновь разливаясь стилизованными сценками, сколотыми от времени во многих местах. Прямо над Тиндамаат острые углы сливались в черную, вытянутую фигуру, сумрачно и строго глядевшую на юных драконов золотыми глазами.
- А я знаю, кто это, - сказал вдруг Йонмар. - Магистр Тифинар. Она - Классик, одна из лучших магов за всю историю. Смотри-ка... - он окинул взглядом перетекающие линии. - Да тут история с битвой за Тан-Зараф. Пошли, сейчас расскажу.
Он коснулся задней лапы Тиндамаат кончиком хвоста и двинулся вперед, то и дело останавливаясь и обильно жестикулируя, указывая то на одну деталь фресок, то на другую.
- В общем, юг и восток схлестнулись не на шутку - от магии аж земля трещала. Магистр Тифинар была очень сильным магом, но она одной из первых стала говорить, что надо не просто бросаться энергией туда-сюда, а думать головой. Ее, понятное дело, не слушали поначалу, - ха, дураки, - но вот после Тан-Зарафа все изменилось. Она тогда не была ни магистром, ни Классиком, а просто главой группы боевых магов и чем-то вроде советницы, управляющей этой э-э частью фронта? Слушай, не помню, участком, - вместе с генералом по имени Эшкерту, который командовал всякими там мечниками и другим хламом.
Золотые линии скрутились в другую фигуру, полную внешнюю противоположность первой, - светлая кожа, темные провалы глаз, - и разлились в острые, посверкивающие магией взгляды и нахмуренные, злые лица.
- Они друг друга на дух просто не выносили. Каждый тянул тушу на себя. Ну, обычное дело.
Четыре пары маленьких драконьих лап тревожили треснувший, горячий от солнца мрамор, когда Йонмар и Тиндамаат шествовали по древней, давно канувшей во времени истории, следя за меняющимися изображениями фрески. Йонмар говорил о ненависти и злобе, о предательстве, об окружении Тан-Зарафа, небольшой крепости у границы, когда генерал и советница вынуждены были объединиться, чтобы спасти самих себя и своих людей и отстоять крепость. Он вставал на задние лапы, размахивая передними и изображая магическую битву во всем ее великолепии, стараясь подражать звукам неведомых заклинаний и лязгу металла. В какой-то момент Тиндамаат отметила с удивлением, что история целиком захватила ее; она всегда любила сражения и рассказы о них, и Йонмару было это известно, но на этот раз он превзошел сам себя.
- ...так что когда она, раненая и обессиленная, выглядела простой добычей, она просто захватила и перенаправила энергию с поля боя и подняла этот холм целиком! Как раз этот момент и показан, вот эта штуковина - это холм. Ну и все, это был переломный момент. А тут... ну тут все сколото... но, хм, судя по тому, как сливаются эти линии, тут уже про то, что они подружились с генералом Эшкерту после этого всего, потому что на самом-то деле у них было много общего, и всем наваляли. И наваливали до конца войны. Ну и все, конечно, были в шоке из-за "новой магии", - Тиндамаат хмыкнула на новые кавычки, - Что?.. Потому что какая новая-то? Старая. Просто все перестали игнорировать очевидные вещи.
Тиндамаат перевела взгляд с совершенно стертой последней сцены, где ничего уже нельзя было различить, и улыбнулась.
- Спасибо, Йон, - сказала она.
- За что?
- За веселье. Это очень помогает.
Ее отец иногда говорил, что, иди вещи так, как они шли в старину, юный Йонмар мог бы стать сказителем или травником-знахарем - его памяти и выдумки хватило бы и на то, и на другое.
У драконов давным-давно не осталось сказителей или знахарей. Летать по чужим логовам больными и всех заражать - веселенькое дело; травить байки, отвлекая других и надоедая им - еще хуже, сказал бы любой, кого спросили об этом в Острых Хребтах.
У драконов давным-давно ничего не осталось. Глядя на старинные, переходящие из поколения в поколение золотые перстни и браслеты советника Анлакана, Тиндамаат порой готова была поклясться небом, что это не творение людей. Какой человек способен выковать украшение не крохотное, пусть и красивое, но большое и подходящее дракону?
Однажды она набралась храбрости и завела издалека речь о его перстнях; Анлакан, советник и ревнитель традиций, потрепал ее по гребню и ответил, что просто не помнит.
Тиндамаат множество раз бродила по руинам людей и эльфов, по развалинам замков и усыпальниц, и глядела, не понимая и десятой доли, на потерянные, позабытые клочья историй, надежд и памяти. Но ей казалось, что она бродит по руинам куда более обширным, более старым и более безнадежным - руинам, занимающим собой все Острые Хребты.
Руинам драконов.
Может быть
Может быть, когда-нибудь
Нет; Тиндамаат знала - когда-нибудь точно найдется тот, кто сделает Острые Хребты лучше. Вернет все то, что уже угасло.
Разве не драконы больше всех знают о пламени?
Тиндамаат знала. И знала не хуже, уже сейчас, в два года, что сделает для этого все, что будет от нее зависеть.
- Ты выдумываешь и рассказываешь даже лучше, чем Кабасси, - сказала Тиндамаат искренне, улыбнувшись другу. - И все так подходит к этим картинкам.
- Но это же... - Йонмар запнулся, словно оборвав себя, и отвел взгляд; секунду он видимо поколебался, словно борясь с чем-то, но потом натянул лукавую ухмылку и снова поднял обе передние лапы.
- Это ж "чистая правда".
Тиндамаат рассмеялась одновременно с ним.
Глава 19
Когда падаешь спиной вниз, есть, на самом деле, только одно верное решение.
А именно - сделать все, чтобы успеть перевернуться.
Падать на спину с большой или средней высоты не просто смертельно, но еще и очень болезненно, а самые лучшие расклады с выживанием мгновенно превращаются в самые худшие: переломав большую часть костей, вы все равно умрете, только медленнее.
Но первым делом вы просто в хлам разнесете себе оба крыла.
Когда падаешь спиной вниз, вывернуть их так, чтобы они вновь ловили ветер, очень трудно - они сами вам мешают, путая ветер, и уберечь их... скажем, большая проблема.
Конечно, все детеныши обязательно пробуют так падать. Это нормально и правильно, если внизу вода, высота игрушечная, а все это - просто веселье и тренировка, приучение тела к мгновенной реакции, а ума - к собранности в такой момент. И многие фигуры полета включают в себя перевороты со свободным падением.
Только вот как-то предполагается, что ты уже умеешь обращаться со своим телом, когда влетаешь в такое.
Или, если нет - что под тобой внизу вода.
Мое тело было сковано дымной магией и ощущалось не больше, чем случайный камень.
А внизу были только агрессивные вооруженные скелеты.
В принципе, такая небольшая высота оставляла мне хорошие шансы не только выжить, но и не слишком повредить себе все; иными словами, серьезно беспокоиться стоило в основном за крылья.
Это если не учитывать скелетов.
Времени было всего ничего. Я с каким-то холодным равнодушием собрал все силы, посылая своим костям и мышцам внутренние приказы, и в эти невероятно растянувшиеся мгновения мне показалось, что с тем же успехом я мог кричать на скалы.
Но у самой земли мое тело все-таки откликнулось.
Я упал боком, а не спиной, прижав к себе оба крыла, и хруст чужих костей - небо, как я надеялся, что только чужих, - врезался мне в уши, словно гром.
Следом пришла боль, - мой левый бок под самыми ребрами словно дернули когтями изо всех сил, - и странное ощущение встряски, толчка в самой глубине головы, полупрыжка всех чувств, выпадения из реальности.
Одновременно с этим я снова услышал голос моего сына, осознав, что не понимаю, что он кричит - звуки распадались, отказываясь складываться в нечто осмысленное.
И только потом, спустя все эти странные, ненормально растянутые секунды на меня обрушилась паника.
Я взревел от слепого ужаса и, не думая и не рассуждая, дернулся, куда пришлось. Кости захрустели еще громче, бок снова дернуло болью.
Картинка перед глазами качнулась, опускаясь вниз, и только так я понял, что вообще-то уже поднялся на лапы.
Все еще чувствуя себя так, будто отлежал себе все тело разом, я развернулся, невольно сминая хаос чужих шевелящихся костей - моя глотка мгновенно залепилась повисшей в воздухе костяной, лежалой, древней пылью; я хватал этот крошащийся воздух пастью так быстро, что голова кружилась, и, знаете, спокойнее от этого вообще не делалось.
Ладно-ладно-ладно. Надо собраться, а то я просто не...
Мой взгляд, привлеченный новой вспышкой, уперся в скелет в расползшихся доспехах.
Мертвого мага.
Мертвого мага с его рыцарями дерганым посохом, вовсе никаким не древком копья.
Небо милостивое, я даже в мыслях не держал, что скелеты могут колдовать.
Ошеломление и какая-то неповоротливая тупость оборвались, как цепь, когда над скелетом-магом возникла дымная взвесь, а Йон вновь прокричал заклинание - яростно и сухо, жестко, нет, жестоко, тоном, какого я раньше никогда от него не слышал, - почти испугав меня снова.
А скелет, ничуть не смутившись происходящим, вскинул вверх свой тускло вспыхнувший посох, и дым Йона просто стек вокруг, словно над этими костями возник из ниоткуда невидимый купол.
Скелет запрокинул череп, пялясь на Йона. Без малейшей паузы посох, указывавший на моего сына, вспыхнул вновь, разгоревшись такой же синеватой вспышкой, какую я видел немного раньше.
И весь мой страх - падение, крылья, боль в боку, беспомощность, неведомый, опасный враг, зеленый огонь в глазах моего сына, беспощадный голос и чужеземные слова, - вся эта странная, разнородная смесь, сплавленная воедино, просто треснула и раскололась, как скорлупа.
Освобождая беспримесное пламя гнева.
Сплошной поток огня обратил в вязкий пепел жалкие кости скелетной кучи, оказавшиеся по пути и не соизволившие убраться от моей пасти подальше, и захлестнул дохлого колдуна, быстро ткнувшего посохом в мою сторону, как шторм.
А потом оно оборвалось, и я поперхнулся, едва не прикусив язык - и без того больной бок заболел так, будто его просто прорезали наскв-
Я посмотрел влево. В районе последних ребер в моем боку торчал меч, ушедший вглубь на добрый коготь. Крупный скелет налег на рукоятку, пытаясь протащить его дальше.
Невероятно яркая, словно жидкие рубины, кровь скупо брызнула на жадно дрогнувшую дымку, без остатка впитываясь в сухие кости.
Сколько времени нужно, чтобы она засохла искаженными, разбитыми ручьями, стекавшими по клинкам на каменистую землю Йон снова кричал; его голос был странно пронзительным, оглушительно и высоко звеня у меня в голове и закрывая собой все прочие звуки.
Его ли это голос?
Почему же он смеется, и почему смех его так легок, и почему мне хочется
мирно, сонно
просто уснуть Солнечный свет разрезала быстрая тень, в воздухе появился новый, грохочущий шум, и я осознанным усилием выдрал себя из звенящего полусна, чтобы увидеть белую молнию, разящую с небес.
Птенчик с человеком на своих плечах обрушилась на землю почти рядом со мной, справа, превращая в пыль скелетов с этой стороны; магические вспышки дальше, на склоне, заставили мое сердце тоскливо сжаться - ну конечно.
Этой твари с посохом мое пламя даже вреда не нанесло, если не считать тлеющие остатки одежды - и то не поручусь, что это были следы моих усилий. Он же успел вскинуть тогда свой посох.
Неужели кто-то из людей может защитить себя магией настолько тщательно, чтобы скрыться от драконьего пламени?
Неужели на это способен мертвый человек?
Сейчас все его внимание явно поглощал Йонмар, танцующий в воздухе над ним, - вниз летел магический порошок, всполохи холодного зеленого света, заклинания и ругань; вверх - синеватые вспышки, сестры тех, что сковали недавно мои собственные крылья.
Пока они не достигали цели.
Пока. - Птенчик, - прохрипел я высохшей от костяной пыли глоткой.
Пелл и Птенчик обернулись на мой голос одновременно; я мотнул головой, указывая на мертвого колдуна, скрытого сейчас от них моей собственной тушей, и открыл было пасть, чтобы прибавить еще пару слов, но тут же ее захлопнул, - отбрасывая и разбивая какого-то тупицу, сунувшегося со своим глупым неострым мечом прямо мне в рот.
Неострым мечом.
Они же и правда не острые, они способны оставить на чешуе максимум неглубокие царапины, так почему же Птенчик не стала тратить времени ни на взлет, ни на обход; она просто перепрыгнула меня с места, раздавив еще двух скелетов, когда приземлилась, и тут же ахнула.
- Осторожно, у него посох! - добавил наконец я то, что хотел.
Выражение Птенчик, все еще смотревшей не на склон, а на меня, исказилось, и она совершила какое-то неуловимое, ныряющее движение; Пелл на ее плечах отбила почти случайный удар - звон ломающегося металла скрылся костяным хрустом.
Я бездумно отшатнулся, зашипев от боли, и успел увидеть, как скелет, державшийся за рукоять меча, торчавшего в моем боку, встретил вторую смерть на зубах моей дочери.
- Он тебя... - начала было Птенчик, отшвыривая остатки врага; Пелл на ее плечах повернулась и быстрым, отточенным движением прикончила еще одного вздевшего меч скелета.
Я взглянул на свой бок. Кишки у меня наружу не вываливались, кровь едва сочилась, а вся рана там была едва в пол-ладони шириной.
Как будто крепости меча достало только на один удар, рассекший чешую, а дальше лезвие просто выдохлось, как и полагается изначально старой глупой человеческой поделке. Ну, а скелету просто не хватило отсутствующих в черепе мозгов нажать на свой меч с, так сказать, торца, загоняя его вглубь - вместо того, чтобы так упорно пытаться распороть мой бок вдоль ребра. Сквозь всю остальную чешую. Где он тут же ожидаемо застрял, а потом, похоже, сломался.
И чего Кавендиш жалуется на дураков? По крайней мере можно рассчитывать, что они не смогут тебя убить, даже когда удача будет на их стороне.
Я помотал головой, не давая Птенчик договорить, и почти пожалел об этом - зрение снова дрогнуло.
- Со мной все хорошо, разберись с... с ним! Там! Оно стреляет какой-то связывалкой, а пламя его не берет!
- Поняли, - коротко кивнула Пелл, отводя назад меч и вцепляясь рукой в латной перчатке Птенчик в загривок.
Моя дочь бросила на меня последний взгляд и, отвернувшись, широкими прыжками рванулась вперед, к скелету-колдуну.
Уф, так... Когда у тебя в боку дырка, брезгливость отходит на второй план. Я откусил череп какому-то щитнику и, отчаянно нанося удары хвостом и лапами, вяло подумал о том, что ощущение на языке и правда странноватое - как будто кости, которые я разгрыз, покрыты были тонким слоем подтаявшего снега.
Я подпрыгнул, крылья с силой хлопнули сами собой, без моего особого участия, - рефлекс, мы редко опускаемся на землю для драки, я вроде уже говорил, - и боку это ой как не понравилось.
Но, несмотря ни на что, подняться над землей я все же сумел, и облегчение, накатившее на меня в этот момент, трудно описать словами; я даже упустил из-за этого пару мгновений и только потом как следует осмотрелся.
Рядом со мной целых скелетов больше не было - только сплошная мешанина переломанных костей на черной, выгоревшей, безтравной земле, похожая на разоренное оленье кладбище.
А потом я посмотрел в сторону скелета-колдуна, как раз успев увидеть, как эта тварь сдохла снова - и, надеюсь, теперь окончательно.
И, знаете, это было впечатляющее зрелище.
Мертвый колдун, похоже, и правда знал толк в своем колдовстве, а магия явно не причиняла ему вреда, как и пламя, но одновременно с Йоном в небе, осыпающим его волшебным черным дымом, и сокрушительной и чисто физической яростью Птенчик на земле он ничего не мог поделать.
Чтобы встретить удар белой драконицы в доспехах и рыцаря на ее спине, скелету-колдуну пришлось обратить свое оружие к ним, - теперь, когда я глядел под другим углом, мне хорошо было заметно, что из вершины его посоха изливается пленка магии, похожая на магию Башни, только толще и грубее. Она мутным маревом подрагивала в воздухе, образуя подобие щита.
Увидев все это, Йон не стал терять времени.
Он даже не высыпал свой пепельный дым из склянки, как делал раньше, а просто бросил ее вниз, под ноги-кости, целиком.
Тонкий звон разбившегося стекла длился сотую долю мгновения, - идеальный, чистый и очень короткий звук.
Потом яростно щелкнувший зубами скелет осел, - дым и синяя дымка смешались, пожирая друг друга, - и оружие его выпало из развалившейся руки.
А следующим прыжком Птенчик упала на еще дымящиеся остатки, как на добычу, буквально втерев и кости, и посох в каменистый склон, и не оставив твари ни малейшего шанса собраться вновь.
Все мы - ну, по крайней мере, я, приземлившийся на чистую траву, так точно, - перевели дыхание.
Врагов в окрестностях больше не было. Лощина, казалось, выдохнула вместе с нами.
На хрупкое мгновение возникла тишина.
А потом Йон приземлился рядом с тем, что осталось от скелета-колдуна, глянул вниз, - на морде его сменили друг друга несколько трудноуловимых выражений, - перевел взгляд на Птенчик и ее подругу и сказал очень едко:
- Ну что, довольны? И зачем вы это сделали?
И на этот раз нахмурившаяся Пелл не вмешалась.
- Слушай сюда, малец, - Птенчик выпрямилась и расправила плечи - она и без того была раза, наверное, в полтора крупнее Йона, а доспехи неведомым образом делали ее еще больше с виду. И теперь, когда она нависла над ним, это было очень, очень хорошо заметно. - Мы 'это' сделали, чтобы тебя спасти. Твоя некромантская шкура цела сейчас только благодаря нам. Йон даже хвостом не дернул.
Птенчик наклонила голову ближе к нему; глухое рычание сочилось сквозь зубы.
- И мы еще не решили, стоит ли и впредь сохранять ее целой.
Йон тоже выпрямился - сев на задние лапы. Его темно-синяя, почти черная чешуя блестела на солнце, как и оставшиеся на ремнях склянки.
- Ты только что уничтожила ценнейший, абсолютно уникальный материал, - процедил он. - Когда он уже очевидно не представлял угрозы. Я понимаю, что это часть вашей рыцарской природы - все разносить под ноль, - но можно же хоть иногда...
- Пте-енчик! - я двинулся к ним, начав кричать, по методу Кавендиша, загодя, взмаха за полтора - сработало: вздрогнули и замолчали все трое. - Пелл! Небо милостивое, как вы вовремя! Что бы я без вас делал!
Птенчик осеклась.
- П... - она споткнулась на самом начале слова и тряхнула головой; выражение ее морды стало непроницаемо-жестким, словно вырезанным в камне, - ни ярости, ни беспокойства. Ни единой трещинки. - Помер бы с мечом в боку, вот что. Хорошо, что мы вовремя заметили с неба шум пламени и магические вспышки.
- Ты вообще умеешь не лезть не в свое дело? - спросил Йон с физически ощутимой неприязнью, и Птенчик рявкнула, снова нависая над ним.
- Перестаньте немедленно! - я дернулся было вперед и, не сдержавшись, зашипел от боли; похоже, раненый бок имел на счет моих движений свое собственное мнение.
- У тебя в ране что-то блестит, - сказала Пелл после возникшей паузы.
Вот это было потенциально нехорошо.
Я повернул было голову, чтобы посмотреть как следует, насколько именно, - не поймите меня неправильно, я люблю блестящие вещи, все их любят, но все-таки не у себя между ребрами, - но вместо этого мое внимание привлекло кое-что не менее... потенциально нехорошее.
В принципе, сначала я это скорее услышал.
От Башни к нам бежал, размахивая своим коротким посохом, Кавендиш.
Я мгновенно и безошибочно узнал его тощую угловатую фигуру - тем более что он успел избавиться от, видимо, мешавшей ему в работе рубахи не по размеру, и теперь красное свечение его магической татуировки на голове, левой руке и верхней части туловища было заметно за десять взмахов даже не драконьему глазу.
Должно быть, Кавендиша привлек шум - мы тут не были особо тихими.
Или он пошел наверх, разыскивая нас, и из окна увидел, ну. Все это.
Я помнил, что Кавендиш оставался глубоко убежден, что Птенчик и Пелл приговорили его к смерти. И помнил не менее хорошо, что он обычно делает с теми, кто приговаривает его к смерти.
Он на них орет.
Мой сосед и друг - параноик, он вечно перестраховывается, боится и все просчитывает, но у него есть некий... предел, наверное, не знаю, граница страха - когда этот страх, как мой собственный, перерастает в безрассудный, бездумный и безразличный ко всему прочему гнев.
Похоже, сейчас снова был тот самый случай.
Я закрыл всех остальных, метнувшись наперерез (бок как огнем вспыхнул) и перехватил его на подходе в последний момент, когда на конце его посоха уже змеилась фиолетовая электрическая лента.
Впрочем, через несколько секунд она растворилась в безвредном снопе искр: Кавендиш понял, что Йона или меня пока не собираются разрубать рыцарским мечом на множество частей. Скорее, как раз наоборот - что нам только что помогли. И что мы, вообще-то, стоим на самом натуральном поле после боя. И даже можем вполне связно объяснить, что тут стряслось.
Ну, не очень связно - так всегда получается, когда все говорят разом.
- ...добыл бы его целиком, если бы не они! - взмахнул Йон лапами с возмущением.
Эти слова прозвучали последними, и я невольно поискал взглядом давнишний кулек, найдя только сиротливое пятно развернутого синего шелка - испачканный сигилами, он валялся среди общей кучи костей. Похоже, тщательно отобранный щитник встретил ту же участь, что и все остальные скелеты.
Я отпустил затихшего Кавендиша.
Он обвел нас всех долгим и очень мрачным взглядом.
Его татуировка и посох больше не светились.
Потом он вздохнул и всей ладонью зачесал назад взмокшие от пота волосы.
- И... еще у меня в боку может быть застрял кусочек меча, - прибавил я осторожно в повисшей тишине.
Ладонь Кавендиша замерла где-то в районе макушки.
Глава 19,5. Сорет
- ...герой из сказок о Кабасси? Ох, это непросто. Может... а хотя знаешь, не могу выбрать - мне все они нравятся!
Киматларан, живущий у Можжевеловых зарослей, удивленно поглядел на юного дракона, парящего рядом.
- В смысле - все?
- В прямом. Вообще все, - пожал плечами Сорет, живущий в Лощине Совета, и рассмеялся.
Его смех был мягким и сияющим - такой звук, должно быть, исходит от мерцания звезд и блеска сапфиров в земных кавернах, пусть драконы и не могут его услышать.
Зато все могут услышать Сорета.
Сорет весь целиком был звездным сводом и высокими ветрами июня, милостью небесной отпущенный летать по эту сторону облаков.
Киматларан летел сейчас рядом с ним.
Мама много раз повторяла, что милости неба нужно ценить, и Киматларан ценил их.
- Так не бывает, - сказал Киматларан наконец. - Нельзя любить вообще всех. В смысле, есть же герои, злодеи, и всякие тупые рыцари... они все разные.
- Ну да. Все всегда разные, так все и устроено. Но почему они из-за этого должны меньше нравиться?
Киматларан нахмурился и отвел взгляд.
- Так... ладно, Кабасси, Йонмар, Халдаранат или само небо, - это понятно, но вот... не знаю, например, король людей с запада?
- А что такого в короле людей с запада? По-моему, он отличный. Вспомни, как он мигом раскусил хитрость Кабасси и Йонмара, даже не видев их.
- Он не... - начал Киматларан, теряя уверенность с каждым звуком. Он знал сказку о пятнах наизусть, но, глядя на вежливое недоумение Сорета, легко можно было усомниться даже в собственном имени. - Не совсем раскусил же?..
- Он говорил королю эльфов, что Кабасси его обманула, - подсказал Сорет подбадривающе. - Специально, чтобы забрать пятна Йонмара. Помнишь?
Сорет умел произносить свои речи так, что собеседник, уличенный в омерзительном, гнилостном невежестве, не чувствовал себя испуганным или обиженным. Совсем наоборот - испытывал облегчение, зная, что может отбросить беспорядочные барахтанья в ошибках и полностью положиться на того, кто действительно в этом разбирается.
Быть возле Сорета было все равно, что парить на долгом, теплом потоке - когда не надо ни с чем бороться, высчитывать ветер или махать крыльями. Просто... повиснуть.
- Припоминаю, - признался Киматларан, мысленно выругав себя за то, что вообще затеял глупый спор. Ох и задала бы ему сейчас мама, если бы все это услышала! Они так здорово болтали, и вот вздумалось же ему все испортить. - Да, в нем что-то есть.
- Ага. Во всех что-то есть, в этом все и дело.
- Даже в рыцарях?
Сорет задумчиво, деловито помычал, но на середине звука, поглядев на своего спутника, сбился, прыснув со смеху.
- Небо, Ким, ты бы видел свою морду со стороны! Да, даже в рыцарях, я так считаю. В рыцарях, эльфах, людях, во всех и во всем. В ураганах и молниях! В скалах! Цветах! В стоячей воде и витражах, в золоте, костях и сером камне! Все это абсолютно прекрасно. Мне все нравится, я люблю все.
Киматларан недоверчиво покачал головой.
Сорет был особенным. Киматларан знал это всю жизнь, начиная с того момента, когда, впервые засыпая, он слушал нежный шепот собственной матери: она рассказывала о драконе, дремлющем в скорлупе цвета июньских ветров - высокой звезде, спустившейся на землю.
Но это... уже просто бессмысленно.
- Разве можно любить все? Даже добычу?
Сорет собирался было ответить, как вдруг оборвал себя, глянув вниз. Мгновенно подобравшись, Киматларан проследил его взгляд, готовясь встретить любую опасность.
- Смотри, там барашек! - воскликнул Сорет.
Внизу, по неприветливому безтравному склону, действительно брел барашек. Он выглядел истощенным, как большинство добычи в последнее время, - ничего необычного, на взгляд Киматларана, потому что тучной добычи он не видел ни разу в жизни. Если верить взрослым драконам, жизнь до этого Сезона в Острых Хребтах была сказочно сытой; Киматларан не верил.
Есть прямо сейчас не очень-то хотелось - Киматларан только прошлым вечером лично убил козу, половину которой Сорет отдал ему. Но упускать так кстати попавшуюся добычу...
Барашек часто спотыкался и волочил правую заднюю ногу. Других овец или баранов поблизости не было - должно быть, этот отбился от стада.
Киматларан тряхнул крыльями, сосредотачиваясь; теплый воздух в глубине его глотки густел. Он научился плеваться пламенем месяц назад: это были очень, очень короткие и крохотные плевки, которые никуда не годились сами по себе, но при должной точности и скорости охотиться становилась проще.
Драться тоже.
- Давай я, - спросил; нет, сказал Сорет. Голос его звенел от какого-то глубокого, лукавого азарта, и Киматларан не успел даже моргнуть, когда синий, словно кусочек ночного неба, всполох метнулся вниз.
Сорет был великолепен.
Он упал по длинной, плавной дуге, словно метеор, сперва сложив крылья, а потом вновь взрезав ими воздух, как лезвием из хрусталя; а потом расправил их одним движением, вновь повисая напротив своего спутника - звездный свод, сверкающая небесная карта.
Это было так красиво, что Киматларан не сразу заметил, что в лапах Сорет теперь держал барашка.
И только через мгновение понял, что этот барашек был жив.
- Смотри! - Сорет перехватил добычу под передние ноги, будто детеныша. - Вот, например, он.
Не барашек, скорее ягненок, подумал Киматларан тупо, разглядывая его. Вблизи он выглядел даже меньше и худее; его белая когда-то шерсть спуталась и свалялась, нога, которую он волочил, была как-то неестественно вывернута.
На его шкуре не было ни единой царапины от драконьих когтей.
- Неужели он тебе совсем не нравится? - продолжал Сорет, поднимая ягненка вперед. - Мне - очень.
- Он мог бы быть покрупнее, - ответил Киматларан через силу; слова ощущались скользкими и неудобными, его почему-то подташнивало.
Сорет на мгновение повернул ягненка, заглядывая ему в морду, а потом перехватил, как прежде.
- Возможно, но он такой, какой есть, - с нежностью сказал Сорет. - Да, худой, отставший от стада - или, кто знает, выброшенный ими? - со спутанной грязной шерстью, которая никуда не годится, и сломанной ногой. И все равно он прекрасен и будет прекрасен всегда. Разве нет?
Грудь добычи, полускрытая лапами дракона, медленно приподнималась - ягненок тяжело, с трудом дышал, вздрагивая порой всем телом, и даже не пытался блеять. Больше суток он бы вряд ли протянул, думал Киматларан, физически не имея сил отвести взгляда от спутанных колтунов руна и мелкой, темно-синей, небесной чешуи. Даже если его и не настиг бы охотник.
Киматларан молчал; его молчание тянулось.
А потом Сорет разжал лапы.
Киматларан глядел, как под собственным весом бескрылое существо устремилось к земле. И как там, внизу, оно наконец ударилось о склон - еще раз, и еще, покатившись по камням, ломая кости и распарывая шкуру, пятная землю своей кровью, - а Сорет с бесконечной нежностью провожал его взглядом.
Долгий, теплый поток держал крылья Киматларана, и ему незачем было махать ими.
- Может, позже, - утешающе сказал ему Сорет, подняв голову. - А пока давай поедим.
Глава 20
Бок уже начал болеть как следует.
Так обычно и бывает, когда вас ранят в драке, или вообще когда вы сильно отвлечены чем-то другим, боль поначалу вроде и не чувствуется.
Но потом она берет свое.
Всегда.
К сожалению, меч сломался неудачно - ровно по линии чешуи, и выглядел теперь просто как едва выступающая на теле странноватая узкая чешуйка. Я попробовал подцепить его, поскрябав когтями по блеску, и чуть не взвыл - дрянь стронулась с места в глубине, окатив короткой болевой вспышкой, но наружу вытаскиваться не собиралась.
- Так... - Кавендиш еще раз провел рукой по волосам и тут же отрывисто бросил в мою сторону: - Не лезь лапами в рану!
- Ну, зубами у меня вообще не получится, знаешь ли, - суховато объяснил я, снова пытаясь подцепить обломок. - А ходить с железкой в боку всю жизнь как-то неохота.
Скол злополучного меча потускнел, сменив цвет на алый. По чешуе сбежала струйка крови, а когти снова соскользнули.
Нехорошо.
- Перестань расковыривать себе ребра, идиот! И не загоняй эту дрянь глубже, иначе ее вообще будет не достать. Или, того хуже, она проткнет по дороге что-то важное. Абдаш многомудрый, вся моя жизнь, каждый день...
Кавендиш резко оборвал себя, словно вспомнив о чем-то, - решившись на что-то? - и развернулся к рыцарям Алдарана, одним движением перехватив посох посередине.
На коротенькую секунду я совершенно отвлекся от меча и даже, признаться, немного струхнул.
- Так, знаете, давайте сразу и начистоту, - сказал Кавендиш любезно, и смена его тона была почти болезненной. - Сейчас весьма удачный момент для того, чтобы нас убить. Не желаете попробовать?
Йон, стоявший рядом, приподнял сверкнувшие холодной зеленью крылья и растопырил пальцы правой лапы, занеся ее аккурат над оставшейся на ремне склянкой. Его насупленный взгляд сверлил рыцарей с презрением слишком большим для кого-то его комплекции.
Некоторое время было очень тихо - только ветерок пробегал по траве, да издалека доносился плеск ручья.
- Мы не хотим вас убивать, - произнесла наконец Пелл очень тщательно. - Никого из вас, и не собираемся пробовать.
- Хотя можем, если что.
- Саби!.. Вы... - Пелл неловко потерла внешней стороной руки свою пятнистую щеку. - Все хорошо. Мы не желаем вам зла.
- В последний раз, когда я общался с цивилизацией, желать зла плохим людям означало желать добра всем остальным. Особенно среди рыцарей. Я проморгал фундаментальные изменения в морали?
Кавендиша я видел сейчас только со спины, но был готов поклясться, что он приподнял бровь и скроил одну из своих мин, которые всегда действовали мне на нервы.
Птенчик шумно втянула носом воздух, но затихла, покосившись на спутницу.
- Тогда, - негромко ответила Пелл, не отводя взгляда, - должно быть, я проморгала их еще раньше. Еще когда в желании зла кому угодно не было ничего доброго, рыцарь ты или нет. И, если честно, я в любом случае не могу назвать вас плохими.
Птенчик закатила глаза.
Кавендиш стоял неподвижно; его поза не стала менее напряженной, скорее, наоборот. В этой странновато-агрессивной стойке - все тощее тело как одна ломаная, злая линия, перевитая магической татуировкой; бритая наполовину голова; кривой, короткий посох черного дерева - он не смог бы выглядеть более темномагически, даже если бы попытался.
- Тогда зачем вы здесь? - процедил он, и трудно было понять, чего больше в его тоне - страха, злости или насмешки. - Зачем вы нас выследили, если не для того, чтобы убить, и зачем ввязались в этот бой?
- Мы не...
- И не пой мне сказочек про помощь всем сирым и убогим!
- Да не следили мы! - не выдержала Птенчик. - Больно надо за каждым встречным колдунишкой гоняться!
- Да ну? - раздался голос Йона, и я чуть не застонал. - Пару часов назад твоя подружка сказала, что вы отправляетесь в форт Белый щит, а теперь вы здесь. Что, в трех скалах заблудились?
Пелл с бесконечной усталостью на лице уже не пыталась останавливать перепалку; вместо этого она запустила руку в сумку на боку у Птенчик.
И достала оттуда тот же самый ветхий, во много раз сложенный лист пергамента, исчирканный сетью линий, который я уже видел.
- Мы только что были в форте, - сказала Пелл, разворачивая и расправляя карту. - Просто там... все заняло меньше времени, чем мы ожидали. А в этой лощине вторая точка, вот и все. Мы встретили вас снова случайно - хотя я бы сказала, что довольно вовремя. Честно сказать, впервые вижу такого противника, как тот последний скелет, и...
Кавендиш перенес вес с ноги на ногу, недоверчиво наклоняя голову:
- Точка?
Я вспомнил, как пытался пересказать ему в воздухе что-то про магические точки, которые отправились исследовать Пелл и Птенчик в связи с опасениями людей насчет конца света. По заданию, полученному в Алдаре, городе-бездне, готовящемуся к войне.
По-моему, я уже упоминал, что абсолютно ничего не понял из давнишних объяснений Пелл, да и Кавендишу нес какую-то дичь только для того, чтобы прекратить его истерику; но вся эта история с точками, конечно, должна была иметь какой-то смысл. Ну, пусть даже не больший, чем у других магических глупостей.
Как же они там были... что-то забавное такое... мех... доспех... всех...
- Точка ктетх? - с недоверием повторил Кавендиш. - Здесь? - Ну да, - Пелл отогнула карту, обвисшую у нее в руках, и недоумевающе посмотрела на Кавендиша поверх пергамента. - Судя по карте, вон там.
И она указала прямехонько на Башню, белевшую невдалеке.
Прямо на мое милое, милое, пусть и немного сломанное логово.
- И... что-то не так?
- Ее не может тут быть, - отрезал Кавендиш. - Чушь какая.
- Но это ведь Костяная лощина?.. Тут совершенно ясно сказано, что...
- Костяная, - Кавендиш шагнул к ней и вытянул шею, заглядывая в карту; я замер.
Птенчик заворчала; но мой сосед если и заметил тяжелый низкий звук, то никак этого не показал.
Его внимание было сосредоточено на карте, на которую он глядел вверх ногами - с другой стороны смотрела Пелл, переводя озадаченный взгляд с пергамента на худое сердитое лицо.
- Не знаю, кто дал тебе эту карту, - сказал наконец Кавендиш, поглядев на нее в ответ. - Но такого отборного бреда я уже давно не видел.
- Закрой пасть и отойди, - голос Птенчик был похож на перекатывающиеся осколки камня.
Кавендиш даже не почесался.
- Ее дала моя непосредственная командующая в Алдаре, перед заданием, - Пелл встряхнула лист, чтобы снова его расправить. - Что с этой картой не так?
Кавендиш поднял было руку к подбородку, но жест повис в воздухе; о, я знал эту позу.
- Ты что-нибудь знаешь о магии? - спросил он, выговаривая каждое слово четко и раздельно, словно для однодневного детеныша.
- Не очень много, но...
- Вот я и вижу. Точки ктетх - это пересечения линий ктетх, сети каналов, разломов, если угодно, где изначальная магия мира - земли, неба, творения, много теорий - просачивается на поверхность. Она диссонирует с внутренней магией любого живого существа и по большей части неприменима сама по себе, но вот на окружающую среду влияет очень заметным образом. И можешь мне поверить, - он наклонился к Пелл еще ближе, повышая голос с каждой парой слов, - можешь мне поверить, рыцарь из Алдарана, пропустить это влияние невозможно. Как же нам всем повезло, что ближайшее пересечение таких линий находится в Сатра Тетх, сотней лиг южнее! Старый добрый Кавендиш. Стиль его беседы требует привычки и легкой глухоты, а у Пелл не было ни первого, ни, похоже, второго.
- Погоди, - помотала она головой, все еще морщась от вопля. - Хочешь сказать...
- Слава Абдашу! До нее дошло! Да - тут нет и не было никаких точек ктетх! Ни в этой лощине, ни в этой части Хребтов в принципе! Мировая сетка давно известна, это основы основ магической теории, и только полный, окончательный профан...
- Врет, - пожала плечами Птенчик, переглянувшись со своей подругой. - Наверняка.
- Я вру? Давайте. Давайте, рассчитайте тут магическое поле. Ах-х, точно - вы же не умеете. Нет, просто поверить не могу - отправить на магическую полевую съемку двух рыцарей - существ, интеллект которых максимум позволяет держать острую железяку к себе тупым концом!
Птенчик окатила его дымом, выдохнутым через ноздри, и Кавендиш закашлялся и отшатнулся, протирая глаза.
Когда он проморгался достаточно, то задохнулся снова, - уже не от дыма.
Пелл держала в руках только что вынутую из сумки Дрожащую Сферу.
- Откуда ты... Только не говори, что...
Дрожащие Сферы. Все, что я о них знал - это общее количество в мире (тридцать четыре штуки) и то, что Кавендиш их не рожает. Не особо большое знание о магическом артефакте даже по моим меркам.
- Да, - меланхолично отозвалась Пелл, вглядываясь в сапфировое стекло. - Командующая дала ее мне вместе с картой. Я и правда мало что смыслю в магии и действительно не умею... просчитывать поля или что там еще. Но цифры друг от друга отличаю, спасибо.
Она нахмурилась, потрясла прибор, оглядела его с другой стороны и вытянула руку, поводив ею туда-сюда.
- Странно.
Раздался короткий медный звяк, слитый с тихим шорохом.
- Дай, - Кавендиш снова дернулся вперед. - Что... ну да, все верно.
Его облегчение было физически ощутимо.
- Шесть с четвертью. Чего ты еще хотела от случайной местности рядом с остаточным недавней слабой магической схватки?
Пелл поглядела на свою карту; потом снова на медный прибор, сестру того, что принадлежал моему соседу.
- Но если... если так, и если карта неверна, - проговорила она, - а никакого пересечения тут нет, то почему тогда в Белом щите...
Птенчик цокнула языком, коротко пихнув Пелл в бок.
- Нет, - неожиданно воспряв духом, Пелл подняла голову, глядя на спутницу. - Нет, погоди. Магия. Они же смогут помочь с вратами.
- Некроманты? Помочь? Ты себя хорошо сегодня чувствуешь? Голова не кружится?
- Но туда иначе не попасть - туда и с магией, может, не попасть, но надо хотя бы попытаться!
- Если просто вернуться в Ал...
- Ой, не-ет, - Пелл потрясла головой, - нет, не годится. Помнишь, что она сказала? В худшем случае ведь рискуем не успеть.
- В смысле - не успеть? - спросил я к вящей досаде Кавендиша, стратегически отступившего ближе ко мне и Йону. - Куда?
- На конец света, очевидно, - проворчал Кавендиш. - Раз точки ктетх у них разгуливают где попало.
- Да, - сказала Пелл очень серьезно, прямо и открыто посмотрев на нас. - Да. На конец света.
Вновь повисло молчание.
Нарушил его Кавендиш.
- Что ж, не смею задерживать.
Он безо всякого страха повернулся к рыцарям спиной и приблизился к моему раненому боку. Я почувствовал, как он дотронулся до чешуи рядом с обломком, и мышца рядом дернулась словно сама по себе.
- Удачно вам развлечься.
Пелл медленно вдохнула и выдохнула.
- В развалинах форта Белый щит, - начала она негромко и совершенно спокойно, - отмеченных на этой карте, как место с магической точкой, стрелка Сферы держалась на отметке в семьдесят пунктов.
Руки Кавендиша, осторожно ощупывавшие чешую возле моей раны, замерли.
- И нет, я не могла держать ее не тем концом, - Пелл коротко, резковато усмехнулась. - Пусть она и не заточена.
Кавендиш вновь повернулся к ней.
- Форт был, конечно, пуст, - продолжала рыцарь неторопливо. - А внизу, во дворе, ровно посередине, обнаружился огромный круглый люк, врата в земле, украшенные мозаикой, возле которого Сфера, - Пелл не глядя подкинула прибор в ладони, и Кавендиш дернулся, - почти раскалила мне перчатку. Я не много знаю о магии. Но моя командующая сообщила, что может случиться, когда эта стрелка проходит больше пятидесяти делений. Полагаю, ты тоже это знаешь.
- Допустим, - произнес Кавендиш после паузы хрипло.
- Мы обошли форт. Показания выше всего над вратами и спадают тем больше, чем дальше мы от них отходили. Так что мы... подумали о том... о том, что под ними что-то есть. И что это не просто склад или катакомбы.
- И мечом их не открыть.
- И мечом их не открыть, - Пелл наклонила голову, прищурившись; ее голос не дрогнул. - Мы пробовали. Магическая защита. Так что пришлось оставить все как есть и надеяться, что в двух других точках, отмеченных на карте, найдутся какие-то подсказки. Но, похоже, карта и правда неверна. Прости, я не знаю твоего имени, но ты... маг.
Птенчик снова закатила глаза, но ничего не сказала.
- ...и ты дружишь с папой Саби и ее братом и сражаешься рядом с ними. Видит справедливая Адар, я буду счастлива, если легенды о конце света и впредь останутся только легендами, но разве мы можем... разве мы, все люди, все драконы, все живущие, имеем право допускать даже возможность?..
Кавендиш молчал.
- Ты нам поможешь? Открыть эти врата?
- Баранья чумка, - проворчала Птенчик себе под нос, опуская голову.
Некоторое время не происходило ничего. Потом Кавендиш заговорил.
- А знаете, почему нет.
Его тон был суховатым, деловым и почти бодрым.
- Давайте заключим сделку. Я открываю вам люк с магической защитой и скромно исчезаю из поля зрения, чтобы вы могли творить там, что вам вздумается, а взамен вы после этого проваливаете из Хребтов навсегда и никогда больше не пытаетесь убить ни меня, ни моего друга, ни моего ученика.
- Мы не...
- И под 'вы', - ткнул Кавендиш пальцем, - я имею в виду 'рыцари'. Все рыцари. И особенно болванчики Высокой Звезды. Сумеешь договориться со своей командующей, мечница?
- Вот же упрямый тугоухий ослиный...
- Мы согласны, - коротко ответила Пелл, и Птенчик подавилась половиной своей тирады, а Йон где-то сбоку недоверчиво фыркнул.
Пелл без колебаний протянула вперед раскрытую ладонь. Узкие пластинки ее перчатки поблескивали на солнце в тех местах, где не были присыпаны костяной пылью после боя.
Очень медленно Кавендиш вытянул в ответ собственную руку. Тощие пальцы, изрезанные линиями татуировки, словно извращенным узором на чешуе, коснулись чужой ладони и коротко сжались.
Рукопожатие распалось почти мгновенно.
Ох. Все почти свернуло не туда, но в конце концов... ладно, это ведь очень хорошо, разве нет? Никто больше не будет пытаться никого убить. И бояться быть убитым тоже - хотя на этот счет я, конечно, был уверен не до конца.
Что же до 'проваливания из Хребтов навсегда'... что-то мне подсказывало, что слова человека не стали бы для Птенчик - да и любого из нас, - преградой. Люди не могут изгнать драконов из Острых Хребтов, тем более словами, об этом даже думать смешно.
Только Птенчик, наверное, и так не захотела бы остаться.
- И да - Пеллани Хейворт, - дружелюбно произнесла Пелл секундой позже. - Мое имя. А это моя подруга и соратница, Сабинари. Боюсь, когда мы все представлялись друг другу, ты был без сознания.
Вообще я называл им его имя, но кто знает - никогда не был силен в человеческих традициях, может, все нужно сделать по...
- Джон Доу, - сухо бросил Кавендиш. - Очень приятно. И свою часть сделки я выполню еще до заката. Но прямо сейчас, если не возражаете, вынужден временно вас оставить, - он указал рукой назад, - у моего друга там меч в боку застрял.
- Да ничего, я почти уже сам разобрался, - подал я голос, обтерев окровавленную лапу о траву и собираясь попытаться еще разок. Пятый раз - счастливый, верно ведь?
Или был бы таким - если бы не сердитый вопль как раз поглядевшего на меня Кавендиша, из-за которого когти снова соскользнули впустую.
***
- Ойй... ей-ей-ей!
- Еще бы не 'ой', - Кавендиш перехватил довольно крупные для человеческих рук лабораторные щипцы и снова ткнул мне ими, судя по ощущениям, прямо в кость. - Как иначе! Что ж ты его сразу до самого сердца не упихал? К чему полумеры?
Я чуть не взвыл. Осколок стронулся было и пополз наружу, но потом аккурат между ребрами что-то металлически щелкнуло, - щипцы, съехав, сомкнулись, - и Кавендиш выругался, вновь принимаясь за дело.
Лекарские истязания продолжались минут пять чистым счетом, но когда у вас в боку ковыряют одной железкой, чтобы достать другую, одна минута идет за десять.
Мы вернулись в Башню - по земле; похоже, мышцы, в которые воткнулся меч, были связаны с крыльями, и каждый взмах теперь, когда напряжение боя давно схлынуло, давался мне совершенно без удовольствия. Небо, кто бы мог подумать: в пару когтей длиной плоская штуковина, и даже не в глотке; а проблем от нее - немерено.
Рыцари остались ждать у ручья снаружи - Кавендиш обещал вернуться самое большее через час, что вызвало новое ворчание Птенчик. Осторожное предложение помощи от Пелл было Кавендишем отвергнуто, и я поддержал его; пускать кого-то в Башню было лишним в принципе и особенно лишним сейчас.
Не думал, что когда-нибудь скажу такое, но нам очень повезло, что мы не успели вновь запустить Сердце.
Логово оставалось перевернутым с ног на голову, руиноподобным снаружи и совершенно безмагическим - именно поэтому Сфера Пелл показала такое скудное количество магии в округе. Иначе эти двое точно бы сюда полезли - в поисках точек или небо ведает чего еще, а я - небо, я бы ведь не смог дать им отпор.
И дело было бы совсем не в мече Пелл, и даже не в том, что застрял у меня в ребрах.
Я озвучил Кавендишу эти мысли (без последней, разумеется), и он согласно кивнул, утерев со лба пот и поболтав вытащенными перед очередной попыткой щипцами в котелке. Тот был полон наспех смешанного раствора ядовито-фиолетового цвета.
- Да, повезло. И повезет еще больше, если на Башню прямо сейчас снова лихорадка не накатит.
- Что бы ни было за этими магическими воротами, надеюсь, их обеих там сожрут, - громко сказал, мимоходом высовываясь в дверной проем, Йон. Он рылся в книгах, отбирая необходимое для починки Сердца. Запускать его все равно было нужно, и чем скорее, тем лучше, а Кавендиш - ну, и я, - были сейчас немного заняты.
Мы расположились в пустом пространстве между лестницей, лабораторией и библиотекой, потому что с пустым пространством в Башне теперь в принципе было плоховато. Холодному магическому пламени под котелком, не нагревающему, а наоборот, сдерживающему смесь от нагрева, особый очаг был не нужен; какие-то плошки с едко пахнущей дрянью, которые Кавендиш разложил вокруг, тоже неплохо себя здесь чувствовали.
В отличие от меня, но тут уж ничего не поделаешь.
Еще и Йон никак не успокоится.
- Нельзя так говорить, - строго окрикнул его я и почти зашипел, зажмурившись; раствор Кавендиша, в котором он постоянно споласкивал щипцы, немного приглушал боль, словно подмораживая ее, но по-настоящему избавить от неприятных ощущений не мог.
- А что? Я вот не уверен, что они сдержат слово. Это же рыцари. И то, что одна из них дракон, ничего не меняет.
- Вообще-то нет, это все делает хуже, - проворчал Кавендиш слишком мрачно даже для такой злой и несправедливой темы. - Боевая магия никогда не была моим сильным местом.
Я приподнялся и посмотрел на него сверху вниз.
- Да лежи ты. Не собираюсь я нападать - только защищаться, если вдруг что.
- Значит, ты им веришь? - Йон снова показался в проеме; в лапе у него висел, схваченный за переднюю часть обложки, крупный том.
- Нет, конечно... Кел, можешь не шевелиться хоть пару секунд?.. нет, не верю. Липовая карта, мутные мотивы, 'честная' сделка. Я вообще мало кому верю, шкет, и это мне в жизни очень помогало. Просто это наиболее эффективное решение на данный момент...
Кавендиш на мгновение полностью сосредоточился на щипцах.
- ...потому что это может быть связано с Башней. Я не знаю, что за магические скачки происходят, - кроме того, что точки ктетх тут ни при чем, конечно, - но Белый щит... я там был не раз, Кел. И совершенно не помню никаких ворот в землю во внутреннем дворе.
Йон, даже не высовываясь к нам, прибавил из недр библиотеки:
- И, возможно, там будет еще один скелет-колдун. Нельзя дать им испортить следующий образец, если так!
- О чем ты, шкет?
- Ну. - Мордочка моего сына вновь показалась из-за серой кладки проема, и на ней отражалось недоумение. - Форт Белый щит. Скелеты, с которыми мы дрались, оттуда, так что, возможно, там еще найдутся такие же. Ты же видел, ну, их щиты? Сходи глянь, если нет, они у скал еще валяются. На всех, - Йон сложил передние лапы, сплетя пальцы в какой-то абстракции. - Типа, белая птица такая, гардарь. Это символ форта Белый щит.
- Откуда ты знаешь? - спросил я потрясенно, не сразу отыскав эти простые слова. Кавендиш только глядел на Йона, не издавая ни звука.
- В книжке прочел, - бросил Йон, скрываясь из обозримого в проеме пространства. - Потом сравнил с реальностью, и все совпало.
После паузы он прибавил, уже невидимый:
- Название сказать или не надо? Книжки.
- 'Эпоха Войн', том пятый, - пробормотал Кавендиш. Его руки, словно обессилев, повисли на мгновение вдоль тела. - Как же я... Шкет, - повысил он вдруг голос. - Эй, шкет!
- А?
- Спасибо. Я это пропустил.
- Неудивительно - в твоем возрасте и с твоим зрением.
- Засранец, - пробормотал Кавендиш, склонив голову, и добавил еще тише. - Тебя бы в Скальную школу...
С той же задумчивостью он продолжил ковыряться со щипцами - словно не думая толком о том, что делает.
- Скелеты из форта... любопытно, неужели они просто ушли оттуда в полном составе - иначе эти двое так быстро бы не вернулись... или... так, ладно. Кел!
- Что? - механически переспросил я, тоже до сих пор не отойдя от полученной информации.
Это ведь меняло все. Магические врата в земле - всегда знал, что доверять развалинам целиком и полностью не стоит. Да, будет опасно, но мы сможем все понять - причем сразу. Мы сможем сохранить Башню. Помочь Птенчик. Узнать о магии веревок - почему нет, если она этой дряни сродни? Разобраться раз и навсегда с костлявой агрессивной загадкой, полной курящегося дыма. Возможно, мы даже сумеем... нет, конечно, я не верю в старые сказки, и знамения это только чушь, и...
- Сейчас может быть больновато.
И, не дав даже опомниться, Кавендиш уверенно уперся мне одной ногой в подкрылок, перехватил щипцы резким движением и дернул изо всех сил.
Глава 21
Обломок меча действительно оказался небольшим - в три когтя длиной, примерно как мне и казалось. Не больше клыка крупного горного кота, иными словами.
Разглядывая кусочек стали, я подумал о том, что все-таки очень здорово быть любимыми творениями неба.
Страшно даже представить, каково каждый день живется тем, кому не так повезло с чешуей.
Или тем... тем, кто...
- Два с половиной, - сказал Кавендиш, убирая Сферу.
- Оно такое же, да? Как... ну, как... с Меджари?
Было тихо - так тихо теперь, когда я смог перевести дух, - и тепло. Солнце перевалило за полдень. Где-то снаружи, у ручья, ждали Птенчик и Пелл. В библиотеке во взмахе от нас Йон шуршал книгами, негромко бормоча себе что-то себе под нос.
Обломок меча лежал передо мной.
До того, как начать его измерять, Кавендиш потратил еще минут десять на то, чтобы замазать мне рану смесью из своих плошек, а после залепить ее с коротким шепотом заклинания куском темного шелка. Сидела эта конструкция, как влитая, и не собиралась отклеиваться, ощущаясь как прохладный ветерок, все время крутящийся у ребер. Теперь мне даже больно уже не было.
И это все было хорошо.
Это было очень здорово.
Я смотрел на обломок.
За прошедшее коротенькое время кровь на нем успела подсохнуть и побуреть.
Он лежал теперь передо мной - сверху донизу покрытый бурой, влажной коркой, и только пара чистых участков на сколе поблескивали лениво и мирно. Почти сонно.
- Сложно сказать, - отозвался наконец Кавендиш. - С одной стороны, слишком смело было бы соотносить несколько образцов только по тому, что они не обладают магией. С другой - это не самая важная их общая черта. Ту, что важнее, мы видим только постфактум.
Он посмотрел на меня.
- Скажи мне, Кел, сколько на свете вообще существует клинков, способных без магии пробить чешую на живом драконе?
Мелкий, смешной, едва заметный отблеск, танцуя по пеннке в солнечных лучах из узкого оконца, почти слепил мне глаза.
- Нисколько, - ответил я и резко дернул головой, стряхивая оцепенение. Не нужно мне всей этой дряни прямо сейчас, если честно. - Должно, - небо, обязано, подумал я, но не сказал вслух, - быть нисколько. Нет ничего крепче нашей чешуи.
- В теории - есть, - Кавендиш смыл с обломка кровь в остатках холодного раствора и осторожно слил получившуюся смесь в пустую склянку. - Ваши кости. И еще древесина Сна, но она качественно другая, их неразумно сравнивать. Ни из того, ни из того не делают клинков - мне об этом, по крайней мере, не известно. Но, в любом случае, это оружие... - он отложил чистый, сверкающий теперь обломок и помедлил, но все же продолжил с какой-то долей неловкости, - и то, которым убили твою подругу, совершенно точно металлическое. Металл - любой металл - без мощного зачарования, пусть разового, на что все указывает здесь, не может пронзить даже камень, не то что драконью чешую. Но мы имеем то, что имеем. Тебя ранили этим металлическим мечом - в один удар, а потом чары, или что там позволило ему это сделать, перестало работать и исчезло без видимого следа. Что вообще-то невозможно для магии. Но только поэтому ты сейчас говоришь со мной, а не лежишь снаружи со вспоротым брюхом.
Медж, подумал я.
Мне повезло не столько с 'перестало работать', сколько с местом этого удара и глупостью скелета, который его нанес.
Медж не повезло ни с чем.
Некромант Тоби из Алдара, сожженный на костре. - Меджари могли убить такие скелеты? - спросил я, ни на что не надеясь. - Скелеты из Белого щита?
Кавендиш неопределенно помычал, запуская в волосы руку - от его пальцев тянуло травами и драконьей кровью.
- Не знаю, Кел, - сказал он наконец со вздохом. - Слишком много неизвестных, как всегда. Надо осмотреть форт.
- Тоже об этом думал, - кивнул я, вставая, чтобы пройтись туда-сюда в не то чтобы обширном пространстве между библиотекой и лабораторией.
Бок чуть-чуть побаливал, когда я потягивался обеими передними или двигал передней и задней левыми лапами одновременно, но едва заметно - сразу и не определишься, если специально не обращать внимание. Потом я на пробу дернул крылом с 'больной' стороны, расправил его, насколько мог в ограниченном пространстве, и сложил обратно. Ну... терпимо.
И почему Кавендиш тратит время на кости, когда умеет делать вот такие штуки?
- Будем надеяться, рыцари не поджарят меня еще по дороге, - хмыкнул он, поднимаясь на обе ноги и небрежно отряхиваясь, но ни этот жест, ни его тон не скрыли легкой дрожи страха.
Втолковывать ему что-то насчет толики доверия к Птенчик и Пелл, похоже, было все-таки бесполезно. Кто бы сомневался.
Так что я просто дернул крылом еще раз.
И сказал:
- Это у меня на загривке-то? С чего бы?
***
Сначала Йон возмущался. Потом ныл. Потом смертельно обиделся.
Но, несмотря на все это, мы все равно оставили его в Башне.
Некоторое время я колебался, не зная, где будет для него безопаснее. Но, в конце концов, Белый щит точно опасен - со всеми этими странными противочешуйными мечами, скелетами и жуткими воротами в земле; а вот Башня - Башня сейчас только возможно опасна, и чем дальше от подвала, тем эта опасность ниже. Сверху-то взлететь не проблема, если даже она снова вздумает встряхнуться.
А вытащить Йона отсюда совсем и отправить дожидаться нас на верхушке какой-нибудь скалы не вышло бы даже у Кабасси - мы и так сделали все, что смогли.
Великое небо, ну неужели так трудно понять, что я не хочу, чтобы его ткнули в бок чем-нибудь острым? Ударили магическим шариком, разорвали молнией, повредили крылья - я долго могу перечислять, правда, и от каждого варианта у меня аж в груди холодеет. В попытке достучаться до здравого смысла я даже напомнил ему о том, как его однажды поймали - но Йон только дернул плечами. Теперь ему не три с половиной, сообщил он, и поймать себя он не даст, особенно в нашей компании; зато, - и тут он нездорово, но ожидаемо оживился, - мы узнаем побольше о магии веревок.
Так что все мои страхи, воображаемые или реальные, вкупе с беспокойствами, впечатляли Йона не больше, чем обычно.
То есть никак.
Прямо сейчас он был жив и здоров, и между ним и полным фортом знаний стояли только мы, два престарелых остолопа.
В конце концов - с большой неохотой - Йон все же согласился, что Сердце само себя не починит, покуда мы летаем небо знает где, тратя время на договоры с рыцарями, а из двоих драконов здесь он единственный что-то смыслит в магии и сможет все подготовить к запуску (не спускаясь при этом в подвал, разумеется - это я ему дал понять более чем ясно). Хотя Кавендишу все равно пришлось поклясться, что он принесет в Башню не только максимально подробный анализ аномалии в форте, но и каждого скелета-колдуна, какой нам только встретится, не уронив по дороге ни косточки.
- Смотри вниз внимательнее - увидишь проблеск магии или скелета даже в отдалении - сразу кричи, - негромко сказал мне Кавендиш, когда мы летели к форту Белый щит.
Погода была великолепной - мягкий южный ветер, в ярко-синем небе ни облачка, а солнечные лучи ласково покусывают чешую.
- Ты серьезно хочешь тащить в Башню эту смертельно опасную дрянь? - спросил я.
- В смы... а, - я не мог видеть Кавендиша, потому что он сидел у меня на плечах, но хорошо услышал его искреннюю заминку. - Поднятого мага. Нет. То есть да, может быть. Не важно, Кел - я имею в виду, следи за опасностью снизу, хорошо? У меня только два человеческих, как ты любишь говорить, глаза, и оба нужны здесь. Для опасности сверху.
Я раздраженно вздохнул.
Ну да.
'Сверху'.
Птенчик, несущая на себе Пелл, держалась левее и немного выше; любому дракону было бы проще идти сразу за мной или бок о бок, но нынешний ветер и наше направление, в принципе, позволяли иную расстановку.
А упрямство Птенчик позволяло еще и не такие вещи.
Не говоря о ее физической форме.
Кавендиш пару раз сообщал мне о слухах, ходивших среди людей; почти легендах, которые рассказывали в таверне Ветца, городка, куда он выбирался время от времени в маске. В них говорилось о деве верхом на белом драконе, воительнице, защищавшей всех, кому нужна была защита. В них... в них почти не говорилось об этом самом белом драконе. Только упоминалось, как он силен, быстр и яростен, и как его пламя и клыки, направляемые воительницей, служат во благо добра и всякого такого.
Все это время я гнал от себя всякие мысли о том, что этим драконом может быть моя дочь.
Но теперь видел, что пусть легенды в целом и были несправедливыми, однобокими и тупыми сказками, как это слишком часто бывает, особенно когда их сочиняют люди, кое-что в них оставалось правдой.
Птенчик была сильной и быстрой. Была яростной. И ее пламя и клыки заслуживали упоминания даже в человечьих сказках.
Поглядывая на нее сейчас время от времени, я не мог перестать пытаться прикинуть, кто из одногодок в Острых Хребтах сумел бы одолеть ее один на один - и приходил к выводу, что в общем-то, наверное, никто. Да и вообще из всех драконов, если подумать... конечно, за исключением Теанод и крупных одиночек с севера. Хотя с последними она, возможно, взяла бы скоростью, ловкостью и, ну. Умением.
Я вновь увидел свою дочь в первый раз за столько лет, и мне довелось наблюдать ее только в двух схватках - очень коротких. Но даже сейчас я с легкостью мог сказать, что все эти годы она не отлеживала бока на золотых кучах.
Птенчик умела сражаться. Не цапаться с одним или двумя соседями из-за убитого оленя, не драться из-за логова или сокровища.
Сражаться.
Как рыцарь, думал я безнадежно, как рыцарь, которой она себя считала, как защитница своей абсолютной, вне всяких правил и обычаев, молнией долбанутой справедливости.
И там, на Зыбком поле или у Башни, Птенчик явно сражалась не в первый, и вряд ли даже в сто первый раз.
Великое небо.
Великое, чтоб ему крылья скрючило, небо.
Вот что мне теперь со всем этим делать?..
- Впереди форт, - громко сказала Пелл нам. - Уже близко.
Я готов был поклясться, что Кавендиш дернулся на мгновение раньше, чем она заговорила - видимо, успев заметить, как Пелл поворачивает голову, и примериваясь к защите.
Небо, хоть бы он на нервах и правда не начал швыряться заклинаниями.
- Спускаемся слева, - коротко и сухо бросила Птенчик в пространство. - Не отлетай.
И мгновенно ушла вниз, едва заметно изменив изгиб крыла.
Спохватившись, я заложил более крутой вираж, чтобы не отстать от нее, - Кавендиш вцепился мне в шею сильнее. Правда, только одной рукой.
А пару мгновений спустя я расслышал призрачное, механическое пощелкивание.
- Нда, - сказал он так тихо, что вряд ли сам услышал свои слова. - По крайней мере в этом они не обманули.
Перед нами, качнувшись и вскинув вверх небо, развернулись руины человеческого форта.
Белый Щит.
Я и до этого видал его издалека, но ни разу не спускался внутрь; все как-то было недосуг, да и зачем - выглядел он грязновато, мрачно и непривлекательно. Когда набиваешь глаз на развалинах - а любой дракон Острых Хребтов, буквально напичканных развалинами, знает в них толк, и я не исключение, - сразу умеешь прикинуть, могут внутри оказаться брошенные сокровища или нет.
Так вот, Белый Щит определенно был фортом без сокровищ.
Вообще развалины без сокровищ тоже обычно на что-то годятся, в некоторых случаях даже для охоты. А если нет, то хотя бы для дремоты и отдыха, или для игр детенышей - если там есть, где полазить и более-менее безопасно испробовать юные крылья. Вот только во время отдыха или игр все-таки хочется смотреть на что-то симпатичное вокруг.
Знаете, обычно даже самые унылые человеческие постройки как-нибудь интересно обваливаются и зарастают самой разной зеленью (или даже песком, а то и льдом) - но не форт Белый Щит.
Исключая изображение белой птицы со щитом над воротами, он был равномерно-темным, на удивление без единого зеленого росточка, и угрюмым. Его уродливо-кособокую форму, опершуюся с одной стороны о скалу, смыкали стены, сложенные из неровного темного камня и остатков зачарованной древесины, перемежаемые приземистыми башнями, асимметрично разбросанными по периметру. Красивее его не делали и толстостенные (тоже удивительно косые) остатки каких-то нужных построек внутри, вместе с остовами странноватых конструкций, похожих на метательные машины.
Ничего больше в Белом Щите я сверху никогда не видел - ну, кроме слоя костей бывших его защитников и обитателей и остатков их оружия, относительно равномерно покрывавших двор.
И сейчас форт был точно таким же, каким и всегда - мрачным и унылым, и даже ясный летний день ничем ему не помог; такое впечатление, что даже солнечные лучи с трудом находили дорогу за его стены.
Хотя... нет. О-о, нет.
Не знаю уж, что там с магией и изменением ее количества, но одно различие я увидел еще до того, как приземлился.
Все кости, валявшиеся во дворе форта, исчезли.
Раздался короткий, звенящий звук, прозвучавший среди осевших темных стен и скученных скал вокруг, как всплеск чистой, холодной воды.
Пелл спешилась, шагая в своих доспехах по скудной, сумрачной почве внутри старого форта легко и уверенно.
Кавендиш сполз с моей шеи, ступив на землю почти беззвучно - исключая пощелкивание Сферы, с которой он не сводил взгляда, и легкого костяного стука амулетов, которые он на себя напялил.
На эту вылазку Кавендиш вырядился, как на настоящую битву. Мало того, что он набил сумку склянками и камешками доверху, а на шею и правую руку нацепил столько магических штуковин, сколько, видимо, смог - он к тому же потрудился откопать в нынешнем хаосе Башни мантию без заметных дыр. Я ее уже видел, кстати. Именно на ней мой сосед когда-то пытался экспериментировать с магической защитой от огня.
Мы приземлились внутри форта, у юж... ладно, учитывая дурацкую форму этой постройки, назовем ее самой южной стеной. Она сохранилась почти в идеальном состоянии. Остальные стены (кроме скалы, понятное дело) были более или менее потрепаны, а в западной с двумя башнями, которая выходила к пропасти, зиял сквозной, размером с меня пролом по всей высоте. Возможно, он появился еще в те времена, когда защитники этого места были живы.
Я огляделся, прищурившись, словно был на охоте. Нет. Никакого движения вокруг.
Никаких признаков скелетов, оживленных или обычных.
Абсолютное бездвижное безмолвие, словно на дне глубокого скального пролома. И пейзаж примерно такой же.
- Как ты можешь убедиться, - зазвучал голос Пелл, и я увидел, что она тоже держала Сферу, - здесь, у стен, она показывает пятнадцать делений. Уже немало, верно?
- Не особо - для руин исхода Эпохи Войн, - пожал плечами Кавендиш. Его фигура в черной мантии почти сливалась с кладкой стены. - Обычный показатель в фортах, уничтоженных комплексной магической атакой - десять с небольшим.
- Почему? Разве магия не рассеивается со временем?
- Рассеивается. Рассеивается и преобразуется, точнее. Белый Щит к тому же, если верить хроникам, был взят при помощи Гнева Адат, что гарантирует устойчивый фон и презервацию органических остатков в течение пары столетий как минимум. Это, в принципе, и случилось - здешние кости еще в прошлом году были в отличном состоянии, другое дело, что мало годились для...
Кавендиш резко замолчал, словно рассердившись на себя самого.
Пелл этого не заметила.
- Какие кости? - с любопытством спросила она. - Здесь же ничего нет. И, пожалуй, я сомневаюсь насчет закли...
- Человеческие, - выплюнул Кавендиш очень зло по сравнению с предыдущими мирными словами, резко развернувшись к ней, и рука опешившей Пелл бездумно качнулась к рукояти меча.
Птенчик видимо напряглась, я тоже, честно сказать, привстал с места, и вообще вся обстановка сдвинулась в какую-то неправильную сторону.
- Белый Щит, - прошипел Кавендиш, держась за посох, - был набит скелетами. Потому что все, кто был за этими стенами в момент падения Гнева Адат, тут и остались, что весьма логично. А теперь я не вижу здесь даже самого завалящего позвонка, и, что хуже, ни одного меча или щита. Часть скелетов мы уничтожили в Костяной лощине...
- Белая птица, - выдохнула Пелл, опуская руку. - На щитах. Адар милосердная...
- ...часть - во время первой схватки, хотя неизвестно, отсюда ли была та группа. Но так ли, иначе, а вокруг может бродить еще уйма этих тварей. Поэтому давай свернем нашу светскую болтовню и я открою наконец этот дьяволов люк, если не возражаешь!
- Что ж ты психованный-то такой, - проворчала Птенчик себе под нос. - Сам ведь начал нудеть про эпохи и хроники, будто просили.
- Я - не - на...
- Да. Разумеется. Ворота - там, - Пелл со вздохом повернулась и двинулась к центру двора; от моего взгляда, впрочем, не ускользнуло, что повернулась она так, чтобы держаться ко мне и Кавендишу скорее боком, чем спиной, и иметь возможность не упускать нас из вида.
В ураган готов сунуться, Кавендиш тоже это прекрасно понял и совсем не обрадовался. Если мог не обрадоваться еще больше, понятное дело.
- Ну конечно, вот почему я раньше его не видел, Кел, - пробормотал он мрачно, глядя на нашу цель, лежавшую теперь буквально у нас под лапами. - Он же был завален. Костями и железом.
'Врата в земле форта Белый Щит' представляли собой круглой формы мозаику из светлого когда-то камня, слегка выдававшуюся вверх. Она выделялась на фоне темной однотонной каменной кладки, - двор ближе к центру был отчего-то замощен, - но в целом глаз, если честно, особо не радовала. Изображена на ней была все та же птица-гардарь - правда, так схематично, что угадывалась с трудом; а о том, что это вообще-то открывается, говорили вертикальная щель, разделявшая птицу ровно на две половины, и утопленные в камень ушки массивных железных петель на кончиках ее крыльев.
Сферу Кавендиша держал я, и уже чувствовал, как металл начинает нагревать ладонь. Пелл, державшая свою, испытывала схожие чувства, только ей, пожалуй, было некомфортнее - ведь любой металл доспехов куда хуже драконьей чешуи.
- Вижу, - коротко бросил наконец Кавендиш, осматривая дверь с мозаикой так, чтобы не наступить на нее.
Потом он вздохнул, поставил на землю сумку, засучил рукава и перехватил посох.
- Отойдите. И, Кел, отнеси Сферу подальше, а то расплавится.
***
Полчаса спустя дверь все еще оставалась закрытой.
Взмыленный Кавендиш, разозленный до крайности, тяжело выдохнул, отошел к нам, под прохладную влажную стенку, и сел прямо на мощеную землю, положив рядом посох. Из скола на его конце тянулся янтарного цвета дымок.
Содержимое выпотрошенной теперь сумки расползлось вокруг двери, как муравьи, а камни оказались исчирканы самыми разными вариантами магических знаков, но створки даже не приоткрылись.
- Мм, никак, да? - протянула Птенчик.
Пока Кавендиш подбирал достойные слова для своего тихого бешенства, вот-вот грозящего стать очень громким, я потряс головой.
- Знаете, по-моему, это нездорово. В смысле, находиться так близко от... от этой штуки.
- Мы же отошли, - тихо отозвалась Пелл, коротким жестом демонстрируя наше расстояние до белесой дряни - взмаха в полтора.
- Как-то недалеко.
Я смотрел на Кавендиша. Выражение его покрасневшего от усилий лица было злым и мрачным, а ко лбу прилипли мокрые волосы, но магическую, красноватую пульсацию татуировки я не мог списать на усталость или злость. Мой сосед и друг часто устает и часто злится, я видел его в этих состояниях не раз. И такого раньше не было.
Заметив мой взгляд, он провел рукой по бритой части головы и вздрогнул; потом поддернул рукав, разглядывая побагровевшие линии, и медленно опустил его обратно.
Еще я не раз видел, каков Кавендиш бывает, когда упрется во что-то - загадку, проблему, цель, - буквально лбом, как баран, пусть даже это что-то совершенно незначительное.
А свой договор с рыцарями, верит он им до конца или нет, ему явно трудно было назвать незначительным.
- Как там Сфера, Кел? Цела?..
Я перевернул в лапе прибор. Его потрескивание сейчас было менее навязчивым, чем прямо возле двери, но человеческую ладонь он все еще легко бы обжег.
- Отлично, - продолжил Кавендиш небрежно, поднимаясь на ноги - костяные амулеты на его шее клацнули друг о друга. - Пошли. Поищем другой вход.
Глава 22
'Другой вход' в конце концов нашелся, и это даже потребовало не то чтобы очень много времени и совсем немного усилий - с моей стороны, а также со стороны Птенчик и Пелл.
Кавендиш шнырял туда и сюда, постоянно сверяясь со Сферой, наворачивая все бОльшие круги, периодически чертя на земле вспыхивающие на мгновение знаки и бубня вполголоса какие-то расчеты (или заклинания - по мне так нет особой разницы); нам оставалось шагать за ним следом, смотря только за тем, чтобы голова от поворотов поменьше кружилась.
В итоге мы протанцевали в западную часть форта и свернули к, наверное, наиболее унылому, самому бесполезному с виду и самому спрятанному его куску - сразу за скалой. К тому же его наполовину отгораживала от остального пространства глухая стена самой большой из построек.
На получившемся пятачке, размера которого едва хватало на то, чтобы взлететь отсюда вдвоем, царил какой-то вечерний полусумрак, а от скалы, воздвигающейся вокруг и почти нависающей сверху, несло нездоровой, плесневелой влажностью, смешивающейся с общим затхлым запахом форта.
Все это место в целом нагоняло такую тоску, что хоть крылья складывай.
Именно здесь Кавендиш запнулся на какой-то трехзначной цифре, перекинул посох в правую руку и, с азартным торжеством оскалившись, нырнул за скальный выступ - и тут же буквально исчез. Я чуть сердечный приступ не схватил, пока не понял, что он не растворился в воздухе, а просто залез в щель-пещерку, неразличимую взгляду с нашей стороны.
Чтобы через секунду вылезти наружу, издевательски поклонившись и указав на нее посохом и свободной рукой. Сумка, набитая не сработавшими у двери магическими штучками, качнулась, скосившись, но Кавендиш не потрудился ее поправить.
В общем, вход вроде как нашелся.
Проблема была в том, что признать эту узкую дыру в скале 'входом куда-то' было очень трудно.
По крайней мере до того, как рассмотришь внутри, в жалкой паре шагов от остальной скалы, тонувшие в темноте грубые каменные ступеньки. Видно было только первые пару штук - даже драконьим зрением, - но они определенно были изготовлены не природой, и не менее определенно вели вниз.
Некоторое время мы рассматривали это все молча; потом Птенчик вытащила голову, протянутую было в дыру, и, прищурившись, поглядела на Кавендиша.
- Последние мозги проколдовал, да? - сказала она. - Сюда даже горная кошка не пролезет, не то что дракон.
- А мне-то какое дело, - ответил Кавендиш. - Добро пожаловать. Вход открыт. А моя часть сделки - закрыта.
- Чем ты вообще докажешь, что эта дыра ведет куда надо?
- И правда, - скептически произнесла Пелл. - Это может быть что угодно - от тайного лаза, ведущего наружу, из форта, до спуска в какую-нибудь там камеру с припасами.
Кавендиш издал полувсхлип-полувсхрип, такой, знаете, какой бывает, когда подавишься крупной костью.
- Не... не-ет, подожди. Поверить не могу. Вы что, спали на ходу последний час и не видели, как я тут из кожи вон лез, просчитывая все демонами драные вероятности? Это не может быть ничем, кроме подземного хода, который ведет прямиком под ваш драгоценный птичий люк!
Взгляд серых глаз Пелл, спокойный и прохладный, как сталь меча в ножнах, без видимого усилия встретил клокочущую ярость моего соседа, но не отбросил ее - удерживая, а не нападая в ответ.
Кавендиш едва заметно дрогнул, прищурившись еще больше и сильнее сжав посох.
Потом он перевел дыхание и собрался.
- Я нашел тебе вход, рыцарь Алдарана. Чего ты еще от меня хочешь?
- Гарантий.
- Я уже сказал...
- Видишь ли, - Пелл задумчиво наклонила голову, - ты был абсолютно прав. Не могу говорить обо всех рыцарях, но я не очень много смыслю в магии. Поэтому твои... расчеты... и особенно их процесс для меня - не доказательство.
Кто-то, кто видел Кавендиша впервые, мог бы решить, что прямо сейчас он, по-кошачьи надуваясь, борется с собой, а даже если проиграет, то мир услышит только холодную, взвешенную, ученую отповедь.
Я знал его достаточно, чтобы успеть прикрыть уши.
- Так сходи и проверь! Мозгов у тебя нет, но ноги вроде на месте!
- Не надо, Саби.
Пелл едва ли пошевелилась, спокойно проговорив эти слова, почти исчезнувшие в отзвуках вопля, отразившихся от скалы сверху. Птенчик, оказавшаясь вдруг к Кавендишу на шаг ближе, нехотя сжала зубы и отвела назад голову, вставая на пути к выходу из пятачка.
- Ты забываешься, некромант.
- Не надо, Саби, - сказала Пелл еще раз, куда мягче. - Он прав.
- Чт..?
- Ты прав, - Пеллани Хейворт, рыцарь Алдарана, повернулась к Кавендишу и мне, доброжелательно, почти застенчиво улыбнувшись. - Вполне возможно, что это действительно ход, а не просто колодец в скале, и он может смыкаться с некими катакомбами, уводящими под центр. И совершенно естественно, что единственный способ проверить это - спуститься и попытаться по нему пройти.
- Внезапный проблеск рассудка, - пробурчал Кавендиш.
- Значит, идем, - Пелл указала на дыру в скале, посмотрев прямо на моего соседа.
Смена выражений лица Кавендиша была довольно быстрой. Константой в них была бледность; хотя нет, она тоже прогрессировала, и к моменту, когда он попытался заговорить, его лицо выцвело почти до белесого оттенка пеннки.
- Ты что, имеешь в виду...
- Да, - кивнула Пелл сухо. - Я пойду вниз. И ты пойдешь со мной.
- Нет, - неверяще помотал головой Кавендиш.
- У нас был договор, если помнишь.
- Я нашел вам вход!
- Ты должен был открыть его.
- Он открыт!
- Здесь - да. А вот что будет ближе к центру, если до туда вообще можно добраться, ведают только боги. Там может поджидать система магических замков, с которыми такие профаны, как я, справиться не сумеют. В конце концов, глупо надеяться, что нечто, с таким тщанием защищенное сверху, с прочих сторон окажется совершенно без защиты, верно, Имярек?
Можете ткнуть в меня пикой, но я просто не способен был больше это выносить.
Я откашлялся и выпрямился, расправив плечи и дернув хвостом, вытягивая все тело в - ну, не то чтобы угрожающую или там предбоевую стойку, но, так скажем, позу, предлагающую ряд ненавязчивых намеков.
- Думаю, мы все немного устали. Кавендиш, если хочешь вернуться...
Кавендиш посмотрел на меня, очень быстро, почти сразу отведя взгляд; растерянность и страх, поглотившие его черты целиком, уступили вдруг место угрюмой, мрачной решимости.
- Идет, - выплюнул он и развернулся к Пелл. - Спускаемся. Но шевелись быстрее, я не хочу тут торчать до вечера.
- Э-э нет, - потрясла головой Птенчик. - Погоди. Пелл, ты - я же никак не смогу тут пролезть, ты что...
- Хотела бы я, чтобы было иначе, но боюсь, Саби, это единственный способ.
Птенчик с отчаяньем поглядела на лаз.
Он действительно был маленьким. Нет, в высоту вся щель была только чуть-чуть ниже меня, например, но вот по ширине - в общем, делали ее явно не для драконов. Что я, что Птенчик могли протиснуться в нее максимум до крыльев в самом широком месте. Даже Йон смог бы пролезть сюда только с очень, очень большим трудом, изо всех сил сжавшись, схлестнув крылья на брюхе и шагая буквально на кончиках когтей - небо, какое счастье, что его с нами сейчас не было.
Некоторое время Птенчик, казалось, со свирепой сосредоточенностью прикидывала, не сможет ли она разрушить скалу так, чтобы суметь пройти, но потом выдохнула, опуская голову.
- Ты же останешься там в одиночку с этим некромантом, - с горечью произнесла она. - Вдруг он нападет?
Пелл усмехнулась, коснувшись ножен меча.
- Если так, сомневаюсь, что мне потребуется много усилий.
Кавендиш стиснул зубы; несколько браслетов, свободно болтающихся на тощем запястье, свисали почти до ладони, и он сгреб и сжал их веревочки так, что костяшки виднелись белым сквозь загорелую кожу.
Чтоб в эту не-для-драконов-дырень молния засветила, вот честное слово.
Я открыл было рот, желая сказать хоть что-то, пусть и не очень зная, что именно, но Кавендиш, заметив это, мотнул головой, обрывая мои не вылупившиеся слова.
- Все нормально, Кел. Вернусь через час или около того. Я бы оставил тебе Сферу, потому что действительно не знаю, что внизу, и если скачки будут нарастать с...
- Можете взять мою, - Пелл протянула Птенчик медный прибор. - Нам одной хватит. В смысле, - она сделала неопределенный жест рукой, - Имяреку одной хватит. Верно ведь? Там ход все равно слишком узкий для того, чтобы идти бок о бок. Двигаться будем друг за другом. Только не забывай освещать дорогу магией - сомневаюсь, что факелы или светильники, если они там и были несколько веков назад, горят до сих пор. Надеюсь, больше пары часов это путешествие не займет, и никаких врагов мы не встретим; если нет... в общем, Саби, не беспокойся, но поглядывай на показания Сферы, ладно?
Кавендиш стоял неподвижно. Даже волоски у него на шее, казалось, встопорщились, как шерсть.
- Друг за другом, значит, - протянул он.
- Мм, - Пелл непонимающе взглянула на него. - А. Да, друг за другом, конечно - покуда ход не станет шире. Если станет.
- Тогда пойдешь первой. Я не настолько глуп, чтобы подставлять спину паладинке. Ой-й. Вот так ругаться - это уже прямо некрасиво.
- Из меня плохой тактик, - пожала плечами Пелл совершенно невозмутимо, подходя к лазу. - Но даже я в опасной вылазке никогда не пустила бы вперед мага поддержки. Конечно, я пойду первой. Не отставай.
Я аж пожалел, что паршиво разбираюсь в магии, но, судя по выражению лица Кавендиша, п... эм, п-слово было обменено на равноценное п-слово.
Правда, моего волнения это не убавило, скорее наоборот. Пелл... Пеллани Хейворт, рыцарь Алдарана, казалась очень спокойной и, по всему, знала, что делает; и она до сих пор не сделала нам ничего плохого. Я не был параноиком, как Кавендиш.
Просто дураком я тоже не был.
Двое людей, уходящих сейчас в неведомый и со всех сторон очень спорный подземный ход, в обычных условиях живо вцепились бы друг другу в глотки. Так всегда было и так всегда будет, когда речь идет о выбравших абсолютно разные стороны персонах.
Один из них был моим другом.
Вторая - рыцарем.
Пелл, казалось, ничуть не беспокоилась - вся ее фигура излучала собранную, неторопливую уверенность. Не произнеся больше ни слова, она поправила на поясе меч, бросила последний ободряющий взгляд Птенчик, а потом просто шагнула внутрь лаза.
Сдавленно, раздраженно фыркнув и помедлив секунду-другую, Кавендиш двинулся следом, тоже исчезая в темноте. Почти сразу я увидел короткую вспышку - его посох засветился привычным мне приглушенным красноватым светом, - но и этот тощий свет быстро растворился, скрываясь внизу вместе с обоими людьми. Лестница, должно быть, была очень крутой - не чета той, моей, что в Башне...
Еще несколько мгновений последние отзвуки их шагов стихали, заглушаемые толщей камня.
А потом мы с Птенчик остались один на один.
***
Минуты невыносимо долго тянулись одна за другой - оглушительно тихие и абсолютно пустые. Я медленно и старательно переводил взгляд с глухой кладки стены на скалу сверху, на кусочек невероятно далекой отсюда небесной синевы, на скучную и мертвую почву под лапами.
Небо, аж в ушах звенит от всеподавляющего безмолвия. С этим фортом все точно очень нехорошо, не бывает в нормальных местах настолько тихо.
Хоть бы камешек какой со скалы скатился, что ли!
Слева от меня что-то металлически звякнуло и зашевелилось, и я, дернувшись от нервов, вынужден был наконец поглядеть в эту сторону.
На Птенчик.
Она уселась немного иначе - я бы сказал 'поудобнее', но вся ее поза все равно выглядела очень напряженной. И осторожно положила Сферу на землю, поправив ее очень тщательным жестом - словно стараясь, чтобы прибор лежал идеально ровно.
Я тоже сел так, чтобы дать телу как можно больше покоя - о комфорте тут говорить не приходилось, конечно. Чешуя с сухим, болезненным звуком проскребла по слежавшей в камень почве.
Я помолчал еще немного. Покосился на Птенчик. Она глядела на измерялку, время от времени точно и скупо переводя взгляд на безмолвный, как все вокруг, проем лаза в скале.
Мы сидели напротив лаза - в полувзмахе от него. Между нами двумя расстояние было еще меньше.
Я беспомощно смерил взглядом этот бесконечный провал.
- Ну... - рискнул я, и чуть не задохнулся в своей беспомощности. - Как там магия?
Моя дочь посмотрела на меня, - быстрый, почти молниеносный взгляд, - чтобы тут же, мельком глянув на лаз, снова уткнуться в Сферу, опуская голову.
Я уже перестал надеяться, когда тишина вокруг снова покачнулась, уступая место ворчливо-низким звукам слов.
- Пятнадцать.
- А? - ответил я как можно быстрее, не подумав, и чуть не врезал себе по морде.
- Магия, - пробурчала Птенчик, словно не совсем обращаясь ко мне. - Пятнадцать пунктов.
- Ну, нормально, - я старался звучать пободрее. Это было самое жалкое 'пободрее', которое я слышал в своей жизни. - У стен ведь так же было? Значит, все вроде идет неплохо.
- Пока да. Если твой психованный приятель не выкинет под землей какой-нибудь фокус с темной магией.
- Не выкинет, - вздохнул я. - Кавендиш совершенно нормальный.
Выражение морды Птенчик, оторвавшейся наконец от Сферы и глядевшей прямо на меня, было слегка скептическим.
- Ну, в смысле, - продолжил я, покрутив лапой в воздухе, - он немного нервничает, потому что у него просто был плохой опыт с... острыми... горящими... рыцарскими вещами.
Птенчик влажно фыркнула, насмешливо наклонив голову.
- Так никто его на веревке не тянул, знаешь ли. Издеваться над мертвыми и извращать законы природы.
- Он никого не убивал.
'У меня на глазах', - прибавил я про себя.
Но вообще, если честно - мне все равно. Вот правда. Вот совсем. Ради развлечения Кавендиш бы убивать не стал, в этом я уверен, а все остальное было его делом.
В моих мыслях мелькнуло воспоминание о ночи над Дубовым Склоном и о том, как Кавендиш рассуждал об ингредиентах... и способах их добычи, и еще - ряды банок в лаборатории лорда Соленсата, ныне лежащей в руинах.
- А насчет законов природы, - продолжил я вместо того, чтобы закапываться в это все, - он как раз в первых рядах их сторонников. Сколько раз мне мозги промывали лекциями про устройство мира - я даже счет потерял.
- Он подчиняет себе мертвых, - с нажимом произнесла Птенчик. - Это противное мирозданию дело, это темная магия, Келданарат. Нарушение всего, чего только можно.
Мое имя звучало в ее исполнении так непривычно, так странно, что я невольно поежился.
Сколько раз за всю жизнь моя дочь называла меня по имени?
А по полному его варианту?
- Мм, ну. Я не очень разбираюсь в магии, - уклончиво сказал я. Пальцы правой лапы, лежавшей сверху, подрагивали; я переложил лапу на лапу. - Но эти... люди... и всякие там животные, они вроде как уже не они, когда их поднимают магией. В смысле, они не могут думать, чувствовать...
Птенчик шумно выдохнула, снова меняя позу на почти лежачую и упираясь в землю обоими локтями.
- Хорошо, не будем о мироздании. Вот ты бы хотел, чтобы твой труп после смерти вместо того, чтобы покоиться с миром, исполнял чьи-то приказы?
- Да мне как-то без разницы, - честно ответил я, немного подумав. - Я ведь к тому моменту уже умру.
Птенчик раздраженно застонала. Она, казалось, хотела что-то сказать, но оборвала себя в самом начале и просто продолжила смотреть на пеллову измерялку, пробормотав только:
- За каким бараном я вообще с тобой разговариваю. Как трехлетка какая.
- Ты не трехлетка, Птенчик, - сказал я так мягко, как только мог, но мои слова все равно были слишком... слишком не такими, как надо.
Как всегда.
- Вот именно, - рявкнула она вдруг, рывком задирая голову. - Я давно выросла, и - ты ведь хотел узнать, враги ли мы сейчас, да? Это хотел спросить? Нет, не враги - будь кем хочешь, верь во что хочешь и якшайся со своим некромантом, сколько хочешь, мне без разницы, я даже его самого сейчас не трону... если не нападет первым... я вообще здесь только потому, что выполняю наше задание, потому что если мы не справимся, справляться больше будет вообще некому и не с чем!
Мои внутренности неприятно, болезненно сжались.
- Люди могут ошибаться насчет конца света, - сказал я.
Есть разные народы... разные расы, творения небес, различные во всем, от крыльев до голых плеч, от кожи до чешуи. Каждые - со своими легендами.
Которые все больше, все страшнее совпадают, как ветра с разных концов света, медленно, постепенно, но неумолимо стягивающиеся, все плотнее переплетаясь, в конце всех концов к одной-единственной точке.
И мне не хочется думать о том, какой силы может быть подобный ураган.
- Ой как вряд ли, - скривилась Птенчик. - Ученые маги по всему Алдарану - и за его пределами, можешь мне поверить, я полмира пролетела, - возились с этой дрянью последние семь лет. И наша с Пелл командующая выразилась на этот счет совершенно ясно, а она не из тех, кого можно легко запугать.
Я не признался бы в этом вслух, но волей-неволей почувствовал некий странный, тоскливый страх, возившийся где-то в глубине моего существа. Словно некие скрытые опасения, задвинутые в самый дальний угол, вдруг начали получать подтверждения одно за одним, приближая что-то настолько огромное, жуткое и окончательное, что хотелось просто забыть, просто вычеркнуть его из списка вероятностей, пока оно не вычеркнуло оттуда меня самого.
Как будто мало мне прямо сейчас бед.
Как будто прямо сейчас все и так уже не молнией ударенное!
- Птенчик...
- Так что да, ты мне не враг, - продолжала она мрачно в мертвой тишине, нарушаемой только потрескиванием Сферы - взрослая драконица, белоснежная, беспощадная молния, одетая в доспехи. - И я давно не детеныш, с которым родителю надлежит возиться. И, уж конечно, мы с тобой не друзья. Может, я и долго жила с людьми, может, обычаи драконов и не были мне никогда по-настоящему близкими, но тут даже я не ошибусь - мы просто два взрослых дракона, и друг для друга мы чужое дело.
Каждое сказанное ею слово было правдой. Абсолютной, беспримесной, бескомпромиссной.
- Все так, - я отвел взгляд, зная, что язык шевелится у меня в пасти, но совершенно не слыша собственных слов. - Мы два взрослых дракона. Мы не враги. И мне... мне правда жаль.
- Это вдруг чего?
Небо. Много чего. Как много!
- Что мы не друзья, - ответил я тихо, посмотрев ей в глаза. - Я так хотел бы с тобой подружиться, Птенчик.
- Что ж, можешь начать с того, чтобы хоть раз назвать меня моим...
Глаза Птенчик вдруг расширились. Она вскочила на все четыре, подхватывая с земли потрескивающую Сферу.
Не щелкающую, неторопливо и мерно.
Трещащую.
Я даже не понял, когда сам успел оказаться на ногах.
- Шестьдесят семь, - сказала Птенчик, взлетая на пол-взмаха - чтобы сразу же на ходу, коротко зашипев, перекинуть раскалившуюся Сферу в другую лапу.
В ее голосе отчетливо прозвучал страх. Она беспомощно глянула на лаз и тут же, рявкнув мне 'Вверх!', одним размытым, сверкнувшим сталью движением развернулась в воздухе, взлетая выше скалы и одновременно поворачиваясь к центру форта.
Я тоже был уже в воздухе, но не успел отреагировать так быстро, как она. Не успел заметить или почувствовать то, что она заметила и почувствовала.
А мгновение спустя весь мир вокруг утробно, гулко дрогнул.
Невероятная, неописуемая, незримая волна прокатилась разом по земле под нами и по бесплотному, божественному небу, накрыв меня и Птенчик с головой.
Несколькими часами ранее меня ненадолго сковало прямо в воздухе мерзкой дымной магией - очень неприятный опыт, говорю вам со всей ответственностью.
Это... ощущение... не было похоже на скованность.
Это...
Представьте, что вы на секунду совершенно перестали существовать.
Нет, 'секунда' не совсем... ну, ладно, это, наверное, было объективное время, просто когда ты не существуешь, времени тоже нет. Нет абсолютно ничего.
А потом, эту вечную секунду спустя, волна покатилась дальше, забрав с собой всеподавляющую пустоту небытия, и я вернулся.
Мои крылья без труда держались на легком ветру. Солнце обливало мою чешую. Синева неба мягко касалась всего вокруг, как повелось с рассвета мира. Я ощущал каждый кусочек своего тела - слегка уставшего, но все равно сильного и ловкого тела дракона, не достигшего еще даже тридцатилетия; я чувствовал едва заметную тянущую боль в недавней ране.
Я дышал.
Я... я был.
Мы с Птенчик (ее чешуя словно побелела еще сильнее) смотрели друг на друга - жалкие, растерянные, ошеломленные, появившиеся. Живые.
- Чт... - сглотнула она слабо. - Что это такое?
Я с усилием покачал головой, невольно наслаждаясь этим простым, смешным, повседневным движением.
Птенчик посмотрела на Сферу; ее лапа подрагивала. Она встряхнула прибор. Потом еще раз.
- Ноль пунктов, - произнесла Птенчик почти шепотом, и секунду спустя ее морду исказила судорога. - Пелл...
Она сомкнула крылья, одновременно метнувшись в сторону и нырнув вниз тем молниеносным движением, какое удавалось ей еще в детстве; тем самым движением, что я знал и помнил так хорошо.
- Пелл!..
Эхо ее крика врезалось в мощеный двор форта, ненамного опередив ее саму.
Птенчик всем весом, усиленным доспехами, обрушилась на врезанную в землю дверь с белой птицей.
Каменный треск схлестнулся с драконьим ревом, способным выбить дух из самой земли, если бы в этом давно умершем месте еще оставался какой-то дух.
- Птенчик! - прокричал я, сдавая влево и спускаясь ниже, пытаясь предупредить ее, пытаясь заставить взлететь.
И я увидел, как под вторым ударом обеих передних лап, белых, как молочный хрусталь, заколдованную мозаику прорезала трещина.
Небо.
Я свалился сзади, схватив ее за плечи и дернув на себя со всей силы, стаскивая с этой в бездну уроненной дряни и надеясь только, что мы успеем подняться в воздух.
Только зачем Зачем взлетать, если ни на земле, ни в небе нет спасения Мы прокатились по земле и каменной кладке; Птенчик неуловимым движением вновь оказалась на лапах, отбрасывая меня и вскидывая крылья. Из дыхания у меня получались только выдохи, грудь сжало, как камнем, но я все равно поднялся, чтобы тут же ударить крыльями, готовясь...
Белесый круг мозаики, украшенной силуэтом белой птицы, осыпался куда-то вниз у нас на глазах.
Мы замерли.
Неприступная дверь, которую безуспешно силой пытались взломать Пелл и Птенчик, на которую Кавендиш напрасно убил столько знаний и колдовства, просто развалилась разом, как гнилушка. Словно она была обычной деревянной дверью, люком в земле, столетиями тухнувшим в старинном форте и максимум облицованным тонким слоем камня. Ну, и еще мозаикой.
Самой простой.
Без капельки магии.
Невыносимо долгое мгновение спустя Птенчик качнулась туда, к возникшему ее трудами проему, и я уже почти окликнул ее, но меня опередили.
- Саби?.. Вы целы?
- Что происходит, Кел?
Птенчик рывком подняла голову. Я тоже. И увидели мы одну и ту же картину - Пелл и Кавендиша, бок о бок стоявших на той стороне двора, у разрушенной постройки перед тем унылым пятачком, которую они, судя по всему, только что обогнули, выходя к центру.
Оба они выглядели запыхавшимися, немного растерянными и слегка помятыми, но более чем целыми и невредимыми - и явно готовыми к бою: Кавендиш вскинул посох, обвитый фиолетовой лентой электрической энергии - даже отсюда пахнуло воздухом после грозы, - а Пелл только чуть-чуть опустила поднятый меч.
Не тот, что раньше у нее был на поясе. Прежний меч никуда и не делся, вися в ножнах точно там же, насколько я мог отсюда увидеть - а на зрение в целом я не жалуюсь.
Тот меч, что она держала сейчас в руках, был крупнее. Длиннее.
И еще - я моргнул, - он, кажется, тускло отсвечивал белым.