Аннотация: первая относительно самостоятельная вещь из написанных автором
Мэри Рид и Анна Бонни, пираты невидимого моря
Кумиру моего детства
Рид всегда была хитрым рыжим сорванцом, полусиротой-полуразбойником. Мать воспитывала ее одна, и говорят, частенько колотила и запирала дома. В четырнадцать лет Рид убежала в море. Переодевшись мальчиком, она поступила юнгой на пиратский корабль. Рассказывают, что когда-то Рид даже была замужем, но это продолжалось недолго, ведь кроме моря ей вряд ли что-то было нужно. Однажды Рид познакомилась с Бонни, тоже пираткой, женой Джека Рэккама. Рид, Анна и Джек (или, как его еще называли, Ситцевый Джек) втроем грабили мирные корабли, ходившие по Карибскому морю.
-А ты заплачешь, когда мой самолет взлетит, и меня не будет видно? Все-таки это надолго. Я точно буду рыдать всю дорогу,- Бонни посмотрела на Рид, сидящую на грязном подоконнике. Высокая девушка с непомерно длинными ногами в массивных ботинках и серой непромокаемой куртке, с непромокаемым лицом. Рид сделала скучную мину:
-Нет, я не буду плакать. Но я буду зверски скучать...
Рид обняла Бонни, им стало понятно, что они обе уже сейчас разрыдаются. Этот проклятый московский колледж вырос из-под земли два дня назад. Он забирал у Рид последний кусочек детства. И терять его - самое грустное занятие, какое только можно придумать в пятнадцать. Хотелось плакать. Рид страшно разозлилась: она не позволяла себе такого никогда, тем более стыдно было не сдержаться перед Бонни.
-Я буду скучать по твоим вкусным тортам и по твоей бешеной рыжей кошке...
- Нет, к кошке ты можешь приходить, - Бонни понимала, эта гордая и хитрая девчонка просто прикидывается, как будто ей все равно, но на всякий случай заглянула в глаза Рид. Глубокие янтарные глаза, в которых можно было все легко прочитать. И Бонни стало немного жаль ее, такую смелую и гордую Рид. Девушку, которая никогда не плачет и не признает жалости ни к себе, ни к побежденным:
-Все равно я очень люблю тебя, хоть ты и вредная. Знаешь, я часто сижу в "Щепке", тебя жду - ну ты же все время опаздываешь, и думаю о том, почему мы до сих пор дружим. Уже 11 лет я пытаюсь это понять.
- Ну и как, что-нибудь новенькое на ум приходит? Или ты все еще уверена, что мы...
-...посланы друг другу в наказание за все те грехи, что совершали ...
-...в прошлой жизни, когда были дерзкими пиратками Карибского моря: Мэри Рид...
-...и Анной Бонни... - Анка насмешливо поклонилась невидимым зрителям и послала в невидимую толпу воздушный поцелуй.
- А в "Щепке" - просто "отстойный" зеленый чай. Вода плохая. Хотя какая разница, через несколько недель тебя здесь все равно не будет... - Рид вздохнула и завела старую песню. Не надеясь ни на что, просто так:
- Слушай, ну зачем тебе Москва? она злая стерва. Там разбиваются сердца, там мечты не сбываются. Москва равнодушна к твоим мозгам, к твоей красоте - пойми ты это! Для нее ты всего лишь лимита, которую она не собирается жалеть и кормить. Ты потеряешься... я боюсь, что ты вернешься оттуда ни с чем. Пойми ты, это только в песне Москва добрая. Это лирика советского периода, - Рид говорила сначала с раздражением, а потом перешла на нервный и требовательный тон.
Анка отвернулась.
-Рид! Прекрати! Ты говоришь, как моя мама! Но она ведь там не была, она просидела всю жизнь вот в этом городишке и ничего не видела! Она боится того же самого, что и ты. А я еду в столицу не гулять и не детей делать. Вы же все этого боитесь! Все... даже Джек, - Анка уже почти расплакалась, и только злость на Рид мешала ей разрыдаться,- Вы все против. Только отец, как всегда, на моей стороне...
Краешком плеча Анка почувствовала, как вздрогнула Рид. Это была больная, запретная тема, и Анка прекрасно знала это, хотя Рид никогда об этом не говорила. Рид вообще редко говорила - чаще кричала, когда ее что-то не устраивало или молча кивала, когда была согласна. И это заставляло подчиняться.
Бонни понесло, она срывалась на крик, не понимая, куда делось воспитание, где выдержка, которой она всегда хвасталась перед Рид. Ей сейчас больше всего хотелось обидеть, уничтожить словом, убедить всех в том, что она чего-то стоит, что Москва ляжет к ее ногам, что она еще поможет пробиться и беспокойной маме, и упрямой Рид, и Джеку, который просто ревнует ее. Мысли носились в голове, не оставляя следов, не давая себя поймать. Анка хотела все объяснить. Но мешало чувство собственного достоинства. Извиняться, пояснять произнесенные слова стало противно. Ее всегда тихий голос звенел теперь на всю пятиэтажку - старую развалившуюся пятиэтажку, где они обычно собирались. Там был их порт, там же была их шхуна.
- Я не виновата, что у тебя в голове застряла несчастная биография твоей матери! Это моя жизнь, и меня не волнуют песни о Москве! Мне плевать на лирику, я хочу всего сама добиться! Отец, который меня всегда поддерживает, мне поможет. Он гордится мной, и я не хочу его подвести. Тебе не понять, конечно, но я для него много значу! Он с детства твердит: "Вот вырастешь, будешь учиться в Москве, станешь богатой...". Я не могу его обмануть. А ты можешь оставаться здесь и продолжать "грузиться"! Я ничем не могу помочь тебе, я не виновата, я вообще не знаю, почему ты меня не понимаешь, ты никогда меня не выслушивала до конца...
Рид заговорила спокойно и неторопливо. Она как будто нанизывала куски мяса на шампур из букана, она готовила отличный буканьерский шашлык из своей обиды, из своего самолюбия, из своей вечной печали - расти без отца, не понимать мужскую ласку с детства, быть дикаркой и пацанкой, которую никто и не подумает защищать. Никто, кроме мамы, усталой и нервозной, не учил ее правильно вести себя с людьми, никто не называл ее "маленькой принцессой", как Бонни.
- Я понимаю твой дочерний долг. Только ты сдуешься. Тебе купили место в этом колледже, тебе купят весь мир. Тебя даже убедят, что ты сама всего добилась. Твой отец готов на все, лишь бы ты осуществила его собственную мечту. Но ты всегда будешь папенькиной дочкой, неспособной постоять за себя. Ты же так и осталась цыпленком тонконогим! Такие люди как ты ничего сами не делают. Куда вообще ты лезешь без папочки? Тебе не страшно?
- Ты, конечно, героиня, а я так, блоха в твоей сиятельной шевелюре! Это я придумала играть в пиратов, это мне подарили книгу про них тогда, помнишь? Мне просто обидно за себя. Ты не желаешь меня понимать, а я не собираюсь оставаться здесь, я вообще не хочу тебя видеть! - Анка говорила и жалела о сказанных ими обеими словах, глазами просила Рид успокоиться и успокоить ее саму. Но та уже четкими шагами вышла в коридор, закинув сумку на плечо, и пока Анка это сообразила, Рид уже шла по улице.
"Как с Джеком" - подумала Анка и вздохнула. Но ей было совсем не грустно, хотя проблемы бесстыдно размножались с каждой минутой.
За окном была противная морось, какая может быть только в это время года. "А скоро я буду в столице! Я обойду все магазины, у меня появятся друзья-москвичи... хотя не только друзья... Джек... мой ситцевый Джек, белый, как ситцевое полотно от злости... он остается на попечении храброй Рид... и чем все кончится?". - Анке явно не хватало логики и силы мысли. Она знала, что если бы Рид была рядом, она бы все разложила по полочкам, например:
- Ты скоро про него совсем забудешь, потому что ты никогда не относилась к нему серьезно. Тем более сейчас, когда ты готовишься отчалить, ты совсем не уделяешь ему время. Для тебя важнее твоя большая карьера, чем скромный поклонник. Я могу тебя понять. Все мы что-то выбираем в этой жизни, это неизбежно...
Рид шла по темной улице. Шла и злилась на себя: "Почему мне всегда так хочется защищать кого-нибудь нежного и беззащитного, это меня должны защищать. Где вообще мое женское начало?.. а вдруг я лесбиянка?.. - тут Рид в голос засмеялась. Прохожий мужик шарахнулся в сторону и что-то пробормотал.
- Дядя, у вас папироски не будет?.. Нет? А Вы знаете, что карибская женщина-пират Мэри Рид отрезала головы мужчинам уже за то, что они все без исключения - твари?
Мужик засеменил быстрее, и Рид послышалось, что он тихо молится какому-нибудь всемогущему Богу. Ей стало жалко его, и его смешной портфельчик тоже выглядел жалким, хоть в нем и могла быть зарплата за целый месяц. Он же не виноват, что Бонни - это такая карибская дура, которая редко думает перед тем, как что-то сказать или сделать. Рид прибавила шагу. Она шла уже почти рядом:
- Подождите! Я Вас испугала? Может, Вас проводить?
Мужик умоляюще взглянул на Рид. Но в ней уже проснулось благородство. Мало ли что может случиться с ним по дороге? А Рид - это шесть лет спортивной школы и еще вдобавок рост метр семьдесят пять. Ну почему альтруизм не в моде?..
Рид остановилась.
- Вы, может, думаете, что я - шпана? Нет, я спортсменка. И вообще, я не курю. Я просто шла и засмеялась... своим мыслям, а Вы так прикольно отреагировали... Ну, смешно, то есть...
Они целых пять минут стояли в каком-то темном переулке и Рид пыталась успокоить слабонервного мужичка, а он стоял, как вкопанный. И когда до него дошло, что бояться нечего, конвоируемый сделал такую мину, что Рид подумала: "Щас газовым баллончиком в морду прыснет" и отошла подальше.
- Девушка, что же вы так?..
Где-то совсем рядом послышался вой сирены. У Рид шевельнулось что-то не совсем приятное возле сердца.
- Мужик, ты чего?..
Рид ломанулась в проем между гаражей и, уже не ориентируясь в своем родном, много раз обойденном и объезженном районе, понеслась к дороге. Еще сильнее облегчить работу ментам было нельзя.
- Попалась девка! Ого, здоровая... - Противный жирный мент уже истекал слюной, глядя на подтянутую и свежую Рид.
С размаху врезав ему по челюсти и вывернувшись из куртки, Рид побежала обратно. Как подло ее сдали, а она-то еще помочь хотела! Понятно, кому он молился! Звонил 02 - умница просто! На ходу Рид придумала, как будет выкручиваться.
Ошарашенный мужик все еще стоял возле дома. Рид быстро выхватила у него портфель и спокойно заявив: "Так надо", закинула портфель в кусты. Она начала отчаянно долбить ногами в дверь ближайшего подъезда. Заспанный дедок матом объяснил, что она - девушка легкого поведения, которой не надо будить людей среди ночи, потому что с этой... нехорошей жизнью людям приходится много работать - Чубайс сволочь - рано вставать и поздно ложиться, на что Рид дурным голосом завопила:
- Папку убивают! Какая-то тетка все деньги утащила и папку чуть не зарезала...
Потом подъехал "коробок". Но увидев только растерянного пострадавшего и его ревущую в голос дочурку, дяденьки решили не задерживаться, потому что в дочурке они признали ту самую девчонку, которую две минуты назад встретили на дороге. Мало ли что... Они долго еще не могли понять, где такая благовоспитанная дочка научилась пересчитывать зубы милиционерам.
- Да, заставили же Вы меня побегать, - выдохнула Рид, когда спектакль кончился и сонные жильцы отправились досыпать свое положенное время. Рид вытащила портфель из-за кустов и протянула его мужику, - Ладно, хоть потом догадались разыграть моего папашу, а то бы с этими козлами...
Рид поежилась.
- Нет, я бы все равно убежала, но так как-то веселей.
- Ты же, вроде, в куртке была...
- Да, фигня. Они ее там, наверное и бросили. Сначала сходим за ней, потом заберем мою сумку - она между гаражами лежит - а потом я Вас все-таки провожу... А Вас как зовут? Не подумайте, я не клеюсь, просто интересно. Папа...
Рид засмеялась, на этот раз вместе со своим странным попутчиком.
- Алексей Петрович...
- А я Рид. Моего отца тоже звали Алексей. Так что все закономерно.
- Учишься?
- В школе. Заканчиваю в следующем году.
- Так ты в десятом, что ли. Я думал старше...
Рид нахмурилась. Какого ему сдался ее возраст? "Вот, блин, старый козел. А у самого жена, дети, наверное".
- Да, за меня и посадить могут, - голос у Рид стал злым и насмешливым.
- Ты это про них? - Мужик кивнул куда-то в неопределенную сторону, но Рид поняла, что речь идет о ментах. - Они ведь тебя хотели увезти, я правильно понял? Нет, я бы не позволил. Ты же ни в чем не виновата...
"И правда тупица, - подумала Рид, - сейчас вот дать бы ему по башке и с портфельчиком его свалить". Рид опять засмеялась. Алексей Петрович - так она стала мысленно и вслух его называть: вслух - с уважением, а про себя - с иронией и какой-то странной жалостью - Алексей Петрович тоже засмеялся. Так они и шли, смеялись и разговаривали о чем-то очень умном: Алексей Петрович оказался не только образованным, но и разговорчивым. Он приехал из столицы к матери, которая заболела. А в портфеле действительно были деньги. Рид попрощалась с попутчиком возле его дома...
...Мама как всегда открыла дверь "в бигудях" и с книжкой Коэльо. Отца не было - ночное дежурство. Бонни поужинала и засела за новую "стратежку" - чем еще заняться в субботний вечер, когда отца нет дома? Не с кем поговорить о море и обо всем самом интересном. Он любил рассказывать о море. И однажды принес Бонни книгу о кораблях, рыбах, сокровищах и пиратах. И они с отцом весь вечер читали ее.
Тогда им с Рид было лет по семь. Они жили в соседних подъездах. Куклы надоели, погода была плохая - осень. Октябрь, кажется. И на следующий день Анка принесла книгу Рид. Тогда они узнали о Мэри Рид и Анне Бонни впервые. А потом к ним прилип еще и Джек - болезненный мальчик из пятиэтажки напротив.
Джек позвонил как раз в разгар сражения с подлыми турками, которые нападают внезапно и всегда берут числом.
- Я уже сплю, - соврала Анка. - Мне завтра с утра к врачу.
- Ты заболела? Может, тебе что-нибудь нужно? - Джек явно волновался.
- Нет, обычное обследование в зубной клинике. Ты же знаешь, для меня красивые зубы - это важно.
- Ты у меня очень красивая. Правда...
- Спасибо. - Анка накручивала прядь волос на палец, и, когда поймала себя на этом занятии, рассмеялась.
- Что смеешься?
- Я... ничего. Спать хочу. Ты же не обидишься, если я пойду спать? Не обидишься? Ну и хорошо. Пока. Целую.
- Пока. Завтра увидимся?
- Наверное, да. Приходи в "Щепку". Ну, пока.
- А может ты...
Но Бонни уже положила трубку и отбивала атаку турков.
В самом деле, что там Джек хотел еще сказать - это не так и важно - проплыло у нее в голове, когда она уже засыпала. Ей было стыдно перед Джеком за то, что она так нагло врет и не слушает его пустую болтовню, как раньше. Но во всем был виноват он сам. Зачем же быть таким надоедливым? И все-таки он ей нравился. "Почему вообще все именно так, ведь Рид хотела быть на моем месте, а я просто ее опередила. А ему разве объяснишь? Мы были друзьями детства, все было так просто, я была пираткой, и он тоже был пиратом. Мы покоряли моря, у нас был корабль. А теперь остались только смешные, непонятные клички. И больше ничего". Он так изменился, этот Джек... Примерно полгода назад он стал чаще заходить, приносил разные диски. Пару раз водил Бонни в кино. Правда, в первый раз с ними была еще и Рид. Она не хотела идти, но Бонни убедила ее тем, что фильм про пиратов, а свои корни якобы забывать нельзя. Второй раз уговорить ее сходить с ними не удалось. Рид сорвалась на Бонни, наорала, как всегда, не стесняясь никаких выражений. Тогда Бонни начала догадываться, что происходит с Рид.
Ей приснилось море. Большое и ласковое, как детство. Такое теплое и доброе, что хотелось поселиться в нем навсегда. Испанские галеоны плыли в далекие страны, везли в трюмах звонкое золото. И Бонни грабила корабли, беспощадно убивая всех мужчин. За то, что все они - твари.
На берегу ее ждал Ситцевый Джек, красавчик и весельчак. И Бонни знала, что из всех мужчин Земли только он, да ее отец достойны того, чтобы жить. И от этого было легко, и казалось, что в мире все правильно и закономерно: есть, кого любить, и кого ненавидеть.
Джек тоже уснул с мыслями о ней и о себе. Если бы он учился лучше... Если бы он вообще хоть как-то учился, он бы уехал вместе с Бонни. Они гуляли бы по вечерней Москве, и все было бы как прежде. Даже лучше. "Она красивая. Вот выйдет замуж за москвича, а я приеду и украду ее. Она сначала будет жалеть, а потом привыкнет. И все будет хорошо".
Если бы Рид могла прочитать эти мысли, ее пробило бы на смех недели на две, не меньше. Какая дура вернется в грязную провинцию из Москвы, если у нее там все заладится? Нет, есть, конечно такие случаи, но чтобы вот так, ради Джека. По крайней мере, Анка - никогда. А сама Рид вернулась бы. Но за ней никто туда не поедет. Да и ее там не будет...
Отец Бонни не был на работе. Мама знала, где он. Как обычно, взял отгул. Это началось полгода назад. Через девятнадцать лет со дня свадьбы. Только бы Анечка не узнала...
Она сидела перед зеркалом, стареющая голубоглазая блондинка, продавец из книжного магазина. Она любила романы Коэльо. И давно уже забыла о себе и семье. Она просто готовила еду и занималась стиркой, уборкой. Устраивать сцены ревности? Требовать от дочери хотя бы видимого уважения? Пусть это делают другие, а она, Елена Александровна Матвеева, в девичестве Зубарева, не такая. В школе она была первой красавицей и умницей. Ей не приходилось рыдать в туалете по поводу плохих оценок или неразделенной любви. И в институте на нее тоже смотрели как на звезду. Она не устраивала скандалов, даже просить ей ничего не нужно было - все само плыло в руки. А потом, после института - замужество, муж, влюбленный в нее как мальчишка, свадьба "не как у всех" - родители постарались, и маленькое живое любимое существо под импортным белым платьем. Первое время ее волновало все, что происходило с мужем и Анечкой. Однажды она купила книгу о пиратах. Она знала, как обрадуются ее подарку дома. И правда, Анечка весь вечер сидела с папой за книжкой, пока мама готовила для них ужин. И потом всем хвалилась, что "папа ей интересную книжку принес". Ну и ладно, ну и не важно. Она же не будет от этого меньше маму любить. Это было девять лет назад. В октябре. Сейчас Анечка как-то отдалилась. Говорит, с отцом интереснее. И куда она поедет... Такая ведь несобранная, неприспособленная...
А его нет дома. Нет Дома. Главное - Анечка не знает. Елена Александровна вздохнула и стала стирать тушь с глаз мягким розовым тампончиком. Потом она, как раньше, зашла в Анечкину комнату, выключила ночник, поправила одеяло. Анечка ничего не знает. А когда уедет - что делать? Жить совсем без всего? Читать книги, да? Что делать без Анечки?
Завтра воскресенье. Завтра Джек будет мечтать о том, "как у них с Бонни когда-нибудь, может быть, все будет хорошо". Мама Бонни останется со своими воспоминаниями. Бонни не узнает, что отец был не на дежурстве в ту ночь. Алексей Петрович будет вспоминать Рид. И ее янтарные глаза, точь-в-точь как у него.
А Рид в тот вечер вернулась домой.
В двадцатом году корабль Мэри Рид и Анны Бонни был захвачен Королевским флотом. Джек был повешен, Бонни и Рид оставили в живых. Рид попала в тюрьму, Анна исчезла вскоре после вынесения приговора.
Мэри Рид никогда не видела своего отца. Сидя на полу в темной камере, она упрямо пыталась вспомнить его лицо. Позже, в тюрьме, у нее началась лихорадка, которая принесла ей совсем другую жизнь. Ту, в которой все только и делали, что злились друг на друга и врали, спасая свой покой от чужих нравоучений и втайне мечтая стать кораблями. Ту, в которой Рид наконец разгадала, откуда у нее эти тигриные глаза.
А в тот вечер Рид вернулась домой.
Рид вспоминала волны Карибского моря, черные флаги и пиратские шхуны. На берегу гремели кабаки, и портовые девки ждали моряков с карманами, полными денег. "Пиастры, пиастры!" - как попугаи, выкрикивали они. Мэри Рид и Анна Бонни все так же страдали от цинги, старели, пили ром, убивали мужчин уже за то, что они все без исключения - твари.
Через несколько лет Рид станет капером. Бонни поселится на одном из островов Багамского архипелага с мужем Джеком по кличке Calico, что означает "ситец".