Американские солдаты, утратившие в Ираке свои амбиции, стали стреляться, у российских же солдат суицид - явление непреходящее, но исключительно из-за того, что не верить им дальше некуда.
Наша культура, с конца восьмидесятых годов начавшая семимильными шагами удаляться от заумий тоталитаризма: от его дидактической пафосности, его неприятия любого некоммунистического инакомыслия, его установок блюсти уравнивающую всех нищету, не преминула удалиться и от самой культуры. Да в такую дремь! что спроси теперешнего порядочного человека, не кинувшегося с азартом во все тяжкие разразившегося капитализма, что он думает о нашей современной культуре, то, не владея ненормативной лексикой (порядочный матершинник - было, есть и будет оксюмороном), тот не найдет что и ответить, но выражение его лица (описанию не подлежит) - надо видеть. И будет слегка не прав, есть жанры искусства и литературы (составные культуры), которые у нас все еще на большой высоте. Их два: пародийно-смешульковая для бесхитростного народа эстрада и критическая в толстых журналах литература для элитарных в основном кругов, при том та и другая про то, как у нас все плохо, при том же с этой самой культурой.
Изначальное провозглашение советской системой своим идеалом - создание общества безбрежного счастья и безграничной свободы, позволяло народу поразительно долго терпеть и безмерную тупость вождей, и бездарный впустую труд, и жалкие социальные подачки за этот труд, и прочее, вплоть до зверств ГУЛАГа, но постепенная редукция такого идеала до построения государства, всего лишь удовлетворяющего постоянно растущие материальные потребности трудящихся (на фоне растущей зависти удовлетворению тех же потребностей трудящимися Запада), привело к распаду системы, мнившейся нерушимой. Внезапное обрушенье той, державшейся уже на подпорках сгнивших идей, вызвало буквально коллапс культуры и появление нового (ох! как тот древен) бога в трех его ипостасях: деньги, власть, роскошь.
Смыслом жизни большинства россиян (да и живущих на всем постсоветском пространстве), переживших перипетии/ужасы становления капитализма: шоковую терапию, переход на самообеспечение, нередко откровенную нищету, даже голод и абсолютное бесправие перед власть (а, стало быть, и деньги) имущими - стало личное обогащение. Да, пообещав себе, всему миру великий прорыв из рутины, мы... (тут тьма глаголов лезет на ум, синхронизирующих в текущем тексте рыданья с хохотом).
Если какого-нибудь нашего соотечественника, впавшего в летаргию во времена развертыванья лозунга 'Новое поколение советских людей будет жить при коммунизме!' и сейчас пробудившегося, провезти по улицам современной шикующей (грабанув регионы) столицы, то ему, не исключено, покажется, что Н.С.Хрущев был все ж величайший пророк; однако, если возить очнувшегося по удаленным от столицы селеньям (готовым декорациям к фильму 'Сталкер') с доживающими жизнь в избах сикось-накось несчастными старухами и трясущимися стариками, ничего, кроме апокалиптических мыслей, на ум тому возимому не придет. Впрочем, однообразно-зловещие уголовные телесводки о только что застреленных, зарезанных, задушенных, взорванных на территории России могут вызвать у где бы ни возимого мучительную амбиваленцию чувств, до желанья снова погрузиться в летаргию.
По улицам больших городов заездили в дорогих иномарках нувориши, зашаркали нищеватые старухи (стариков почти нет) и зашагало новое поколение молодых людей, наконец-то хорошо покормленное и неплохо одетое. К этому последнему стоит присмотреться, ибо оно (чего гнушаться тоталитарной аксиоматикой) есть наше будущее.
Присматриваться к нему следует не только внимательно, но и весьма осторожно, потому что сколь изумительно обходительно-тактично оно в офисно-сервисном общении (доходящем при товаровсучении до задушевности и даже куртуазности), столь непредсказуемо оно же на улице и особенно в транспорте. Именно в замкнутом пространстве последнего с ужасающей неслыханной ранее громогласнейшей агрессивностью озадачивают молодые люди ненормативным лексиконом случившихся рядом женщин, детей и пожилых людей. И именно такому тех озадачиванию, а не возможности уступить место последним отдают предпочтение очень многие молодые люди. Не уступать в транспорте место никому никогда (о такой уважительной причине, как пивная для кайфа бутылка меж ног, речь, само собой, не идет) для них вообще дело принципа, ведь каждый из них завсегда усталее и заведомо значимей любой старушки, к тому ж многим из них предстоит еще инициация (армия), нередко испытывающая на прочность то, что с упорством несушек, игнорируя стоящих рядом старушек, высиживают. Новая культура не дает молодым понимания того, что никаких старушек, быть может, и нет - есть только единый для каждого тест на уважение к миру, в котором пребывают. Ведя себя подобно братьям Иванушки-дурачка, без раздумий приходящего на помощь всякому на пути нищеубогому, эти умники никогда не поймут: почему в итоге сокровища мира достаются Иванушке.
Многие молодые люди вообще существуют в стиле рейв (англ. rave букв. бред), с высот которого творящееся вокруг, может статься, и не существует. Разумеется, даже и беспризорным, и детдомовским, и алкоголиков детям сказки нет-нет да читаются, но есть ли в них толк смотрящим наше ТV. Отметить себе, как благородно, бесстрашно (то есть безупречно) ведут себя герои русских сказок, поглядывая на экран, где дяди-тети без устали колотят, режут, стреляют, пытают, взрывают и даже в пароксизмах вампирского голода кусают друг друга, возможно ль? За культуру без этаких ужасов ратует пока один только телеканал, совершенно отказавшийся от мельтешений на экране гигиенических прокладок и вздымающегося пеной пива, беды б наделавшего, потеки оно с экранов других каналов в квартиры. На единственном этом канале, презрев материальные подпитки спонсоров, без которых ну никак нельзя прочим каналам показать ни фильм, ни погоду, ни одетых не в лохмотья дикторов, томительно долго водят по струнам смычки, вещают о трогательной старине умудренные не только сединами и пускают без ужасов фильмы, понятные не всем.
Зачем все то нужно, многим уже вообще непонятно, ибо за последнее десятилетие возникла новейшая культура, обязанная своим возникновением, не столько открывшейся возможности что-то сделать/сказать без цензуры, сколько постперестроечному шоку, перешедшему в незатухающий трепет. Распад страны застал инфантильных послушников недоразвитого социализма врасплох: окончательно спивались начинавшие попивать, самоумерщвлялись уже спившиеся, стрелялись, травились и вешались идеалисты, доводили себя до досрочных инсультов и инфарктов не знавшие как дальше жить, удирали из страны, кто был попроворней, и просто впадали в депрессии не желавшие примыкать с перечисленным выше. Не отягощенные же идеализмом, верно угадав, что именно сейчас-то и начнется неразбериха распределения бесхозного в период социального потрясения капитала, рванули к нему и... выиграли (?).
Да, пора признаться, что именно постсоветский страх обнищать, подвергнуться насилию, умереть в полном забвении людьми и медициной - страх не выжить - создатель нашей новейшей культуры. Современные СМИ (пропагандисты этой культуры) изумительно дружно принялись воспевать нуворишество (достигнутое любою ценой): преподносимые ими актерские, эстрадные и политические звезды с не отлепляемыми ничем улыбками на фоне своих богатств позируют на народ, четверть которого должна созерцать эту звездность из низин своей бедности. Лейтмотив всего озвучиваемого новоявленными звездами один: удача (=разбогатение) есть смысл всякой жизни, так как жизнь их до того была никакой. Никто не только навскидку, никак, не назовет сейчас имен современных ученых, космонавтов, героев войны в Чечне; только имена звезд, нуворишей-политиков и, конечно, вызывающих у журналистов почтительные придыхания бандитов поддерживают у всех на слуху наши СМИ. Ими делается все возможное, чтобы люди напрочь забыли, что во все века существовал еще всем нужный простой, честный труд, притом самозабвенный и радостный. Врач, преподаватель, ученый, военный - образующие смыслоряда, ассоциирующегося у большей части молодежи с чем-то, кажущимся совершенно другим - нищий, бесправный, ненужный.
Всеобщая озабоченность не успеть в наступившем капитализме что-то побыстрее ухватить/урвать не переходит пока ни во что, кроме страха не успеть то сделать. Ведь только навеки богатым (свободным) дано наслаждаться жизнью, взирая на все с высот набобства. А... нет ли еще чего-то поважней личного-то обогащения? Что, раз уж не прошла попытка добиться коллективного счастья свободы (восемьдесят лет взаимных, вгоняющих в социализмокоммунизм, пыток), то пусть уж оно будет личным? Ой, а счастье со сободой ли то? Идеологи социализма хоть и определяли это понятие абстрактней абстрактного, но все ж намекали, что то есть вкушенье прекрасного/высшего. Ходить по личным лабиринтам достатка, есть-пить, что желаешь, раздавать приказы нижестоящим и, не подпуская никого поближе, поджидать/побаиваться, что кто-то, кому перешел дорогу, разглядит тебя в оптический прицел. Чтоб с разбегу вляпаться в этакое счастье и им упиваться на полном серьезе, как же надо оголодать/одичать.
С поразительной легкостью отвергнутые новым режимом многие ведущие деятели искусства, литературы, науки, изверившись в возможности контактов с современниками, устремили в маргинализм: уединились в тихих квартирках, обустроились в далеких деревеньках, осели на Западе (глубоко, надо быть, переживать/осмыслять кошмары нашей неодемократии) и впали в невидимость. Понять такой эскапизм можно: перекипев неприятием цинизма повседневности, они бесконечно устали. Жизнь человека трагична, но особенно такова она в России, в стране, где укрыться негде. Кто эти удалившиеся: гордецы не пожелавшие валяться в ногах у скопивших капиталы спонсоров-промоутеров, от которых зависит их деятельность? молящиеся за нас старцы? уверовавшие в необходимость (и возможность) обретения только личной (через епитимии) духовности? Аведь и великие маргиналы еще и умирают и... иногда в нищете.
Теперь, когда не возбраняется структурировать свое время как угодно, к стольким-то ноль-ноль приходить на работу или учебу не надо и можно жить хоть как, одним из источников доходов для многих (и, судя по милицейским сводкам, очень многих) стала уголовщина (для многих она сопрягается даже с официальным законопослушным трудом). О ней говорят день и ночь, она ужасающе рядом и как-то уже, страша, не страшит, но повезло тому, которого она не коснулась. Ведь полтора десятка лет все наши доблестно носящие фуражки, натренированные на внешнего агрессора всей своей сверхтехникой, ну никак не могут одолеть бандитский гадюшник Чечни (уж не желая ли сделать его Армагеддоном России), бандитизм которого метастазировал страну до почетного места в ряду стран с цветущим рэкетом. Во имя того, чтоб несколько тысяч малограмотных (непечатное слово) бандитов, романтизирующихся каким-то (максимально непечатное сочетание слов) вакхабизмом, упивались богатством и зверствами, все вокруг должно превратиться в убогих рабов. Где? в какой еще стране? так буднично бросают в ямы людей, чтоб 'ни в чем не повинное' население (мирное?????) селений могло, не утруждая себя никакою работой (не считать же работой бросание в ямы объедков), кормилось на выкупы у них людей. Увидеть воочию, что вытворяют одичавшие от вседозволенности бандиты с попавшими к ним в руки, - можно тронуться разумом. За такое надругательство над людьми мочат у стенки, ближайшей!! Не надо даже вести (о! да простит меня Президент) до сортира.
Целесообразность благочестия при нашем скоростном разделении на богатых и бедных подвергается большому сомнению. С неизменною хитрецой поглядывающий с экрана на народ председатель РАО ЕЭС А.Чубайс (гениальный раздатель ваучерных фантиков), мнится, никак не может понять, отчего никто никак не может понять, что капитал, чтоб тот заработал, надо было раздать. Да народ-то то уже понял, однако понять, отчего между величиною розданного капитала и размерами тупой алчности капиталистов столь прямая зависимость, хотя при очень больших размерах капитала, прямая принимает вид экспоненциальной кривой. И находящиеся на этой экспоненте, отказываются понимать тот очевидный факт, что своим небожительством обязаны не столько снизошедшей на них благодати небес, сколько собственному дьявольскому цинизму, проявленному при получении и подкоплении капитала. Топчущийся по оси абсцисс возле нуля народ (не заряженные его природною мудростью пребывают в состоянии жуткого стресса) небожителям капитала нужен в таком количестве, чтоб было, кому качать нефтегаз из страны и переводить капитал, кстати, туда же. Все эти органы безопасности, здравоохранения, образования у капиталистических небожителей свои личные, и народ со всеми его надоедными социальными нуждами им просто не нужен. Очевидно, попытке извести его полностью и окончательно мы и обязаны рвению олигархов поучаствовать в политике: что как удастся, пораздавав милостыню, извести последние независимые институты власти.
В такой обстановке блюсти свою честь, заботиться о семье, почитать заветы отцов возможно ль? Не уважать ничто свое призывал когда-то культ личности (сатанинская игра во взаимное опущение/уничтожение), теперь на том настаивает культ мамоны (того же всеуничтожающего бандитизма). Конечно, случается, что бандиты (нередко о Раскольникове Ф.М.Достоевского наслышанные) попадают туда, где их водят на наручниках-поводках, как зверей и где их сантименты раскаянья с воспоминаниями о былой крутизне всем откровенно скучны; но с бандитами-набобами, норовящими слямзить, где придется, от миллиончика до миллиардика 'зеленых', замочить конкурентов, не платить природной ренты, поступают удивительно деликатно гуманно, чаще всего даже не трогают, разве что пожурят. Да и вообще, от того, что нуворишествуют одни и бегают по помойкам другие (среди них и никому не нужные дети), бандитствуют третьи и умирают ужасной смертью четвертые, землетрясения нас не часто трясут.
Важнейшая составная культуры - искусство, не получая теперь никаких социальных заказов и этических установок, не преминуло модифицироваться. И превесьма! Долгое время после перестройки народ категорически отказывался смотреть наше новое (смакующее остромодный бандитизм) кино (редкий кинозал не стал магазинным салоном), однако сюжеты телесериалов (их смотрят с диванов) захватили-таки обывателей: без них полюбоваться интимной жизнью бандитов и роскошных дам, скрашивающих бандитский досуг взбалмошными рефлексиями (уж не реликтами ли женской гордости?), не всем представлялось возможным. Экранизации бытия криминальных империй, воспевающие романтизм сверхдостатка и цинизма кровавых разборок, позволяли многим забыться, хоть на время. Первый постсоветский телесериал 'Идиот', сыгнорировавший всю эту бандитскую феню и удивительно проникновенно и в то же время просто напомнивший нам о Ф.М.Достоевском, вызвал желание, (О! надеюсь, не только у автора этой статьи) отвесить режиссеру В.Бортко низкий поклон.
Театры дружно увлеклись драмой абсурда (появившись в западноевропейской драматургии 50-60-х гг. того века, как реакция утомления театральным пафосом, та со своей нарочитой гротескно-комической бессмысленностью прижилась у нас как нигде). Совершено не веря в возможность затащить зрителя на серьезные представления, театральные деятели норовят потрясти того новыми прочтениями классики, ремейками ремейков, развлечь репризами на темы современности и изысками форм. Воспитанным на диамате, быть может, еще удастся припомнить постулат о пресловутом приоритете содержания над формой, но каковым, например, может быть содержание какой-нибудь пьески, где изысканная непристойность соперничают с изысками нецензурности. И литература и театральное, и изобразительное искусство, дорвавшись до свободы самовыражения, четко устремилось к ломающему все каноны постмодернизму. Однако один из его принципов - прекрасное = безобразному - был грубо нарушен: за явным предпочтением, отданным безобразному, намек на прекрасное не угадать. Конечно ж внутри прекрасных архитектурных творений имеются канализационные трубы, но так самозабвенно копаться в их содержимом захочет разве что кретин.
Литература, подчинившись коммерции, тоже не преминула превратиться почти в одну сплошную развлекалку, по большей части опять же бандитскую. К чести читающих это новейшее чтиво, надо сказать, что ими сделан выбор не в пользу самого злого, похабного, чему свидетельство - пальма первенства, отданная читающими домохозяйственным детективам Д.Донцовой, приправленным приятностями внезапных новорусских обогащений, и рафинированным детективам Б.Акунина, мило декорированным дореволюционным антуражем. Не все толстые журналы когда-то читавшие, подозревающие в себе интеллигентность (по сей день та кому-то все еще льстит), прельстились таким мантральным чтивом и, напрочь игнорируя текущую литературу (макулатурность ее очевидна для многих после отчаянно-безрезультатных попыток читки литературных новинок), перешли на проглядывание сенсационно-разоблачительных статей, которыми интеллектуализируется издаваемая периодика, освещающая теперь по большей части неуклонно растущие телесно-обиходные и точно так же извращающиеся сексуальные потребности человека. Толку от этих разоблачений - много ль? Бандитов малого ранга разоблачать нет смысла, с ними сделают, что захотят, а у грабителей с рангами имеются правозащитники. Хотя, к слову сказать, работы нашим правозащитствующим после беспрецедентных актов терроризма значительно поубавилось: стенать перед мировой общественностью о притеснениях чеченского народа федеральною властью уже неприлично. И где этих правозащитствующих только носит, когда целые голодающие регионы месяцами (а то и годами) не получают за свой труд зарплату, но тут правозащитники свой пыл берегут.
Может статься, чтоб не грузиться (сленговое словцо тут всего семантичней) всеми теми не переходящими ни во что бандитско-политическими разборками, молодежь и отдает предпочтение чтению всевозможных отечественных фэнтази (аллюзии на наличие мыслей в свалках фантазийного мусора), а то и вовсе сетевым опусам, обслуживающим юношеский приапизм. Однако и издаваемое литсайтами (нередко состязающихся в циничности с пошлостью), и издаваемое печатно - все предназначено желающим забыться.
В XIX веке за русской литературой присматривал царский двор, надзиравший, чтоб та не увлекалась фармазонством, и нередко литераторов материально поддерживавший; в тоталитарные времена литературными процессами руководствовали даже лично т.т. Сталин и Берия, отслеживавшие заодно и надлежащий уровень балетов, опер, кинофильмов. В настоящее время функцию руководства ими (и всеми культурными процессами в целом) узурпировал союз, блюдущих правоту коммерческой алчности, и современная литература как была, так и осталась заложницей интересов директирующей ее братии. Та, декларируя веротерпимость, готова выдвигать в литлидеры любую серость (вплоть до похабной шпаны), не забывая, разумеется, придыхательно говорить о нашем великом литературном наследии и не больно кручинясь, что ничто новое, достойное всеобщего внимания, не представляется - не возмущает своим явлением status quo.
Значительная часть молодежи увлечена отнюдь не литературой, а песенной эстрадой. Ту разносят наиболее уловимые FМ волны, наложившие табу на исполнение лирических и патриотических песен советской поры, а заодно и классическую музыку, и русские романсы. Ведущие, комментирующие музыку музканалов словесной пургой, по-видимому, не подозревают, что среди слушателей могут случиться окончившие десять классов и не нуждающиеся в их 'сакральных' майках и дисках. И нельзя не признать, что такая бесовская радиореклама созвучна современной музыкальной попсе. Мелодии современных песен производят впечатление вылабанных (лабать - лихо, неумело играть на музыкальном инструменте) из гитар. И большая часть песен с текстами редкой убогости (с оной убогость мелодических рисунков, случается, спорит) слушается буквально пародиями на современную попсу. Профессиональные композиторы и поэты песен исполнителям то ли не пишут, то ли те в таких пустяках как-то больше доверяют себе. Да и что за профи возьмется за стиль, где во главу угла ставится демонстрация браткам по разуму агрессивного превосходства. Оно, конечно же, необъяснимо... но России как-то больше лирическая музыка идет, да и от симфонической серьезности отрекаться ей не пристало.
И хоть в том, что Бах, Моцарт, Бетховен - три лоха, пишущие зашибенную для мобильников музыку, удалось убедить не всю молодежь, однако вот как той удается упиваться блатняжно-диссидентско-эзотерическопафосной чревовещательностью Б.Г., А.Розенбаума, Ю.Шевчука и проч. в наши-то! дни. Такая бардовская песнь (прививший любовь к той Ю.Визбор был романтически чист и не хрипел блатным пафосом, который его хрипящий наследник В.Высоцкий иронией все ж как-то смягчал), доводящая до слушателя правду зоны, нужна ли сейчас? Мы что, все еще с теми, кто там?
Если говорить о народной симпатии к означенным поющим ныне бардам, то для культуры (позитивной) она не так много значит. На всякий товар находится купец.
Хотя такие песенные интонации в стране, где мало кто не сидел, понять можно. Но все же сейчас и текстам, и музыкальным интонациям песен с чего б не стать открытыми, четкими, да и вообще, почему б не исполнять их не одной задушевностью, но и голосом. Ведь изредка случающееся преподнесение эстрадными певцами старинных русских романсов могло бы быть принято на бис... разве что завсегдатаями зон; но в России! где звучали голоса Федора Шаляпина, Ивана Козловского, Сергея Лемешева, Надежды Обуховой такая удаленность исполнений от канона - нонсенс. Конечно новогодний сюрприз - 'Песни о главном' - был подарком для многих (Не забыли, помним! помним! песни дедов, отцов), но почему бы новому поколению заодно не поведать и о том, как звучали те песни без театральных прибамбасов. Слушавшим в не столь стародавние времена наших голосистых эстрадных исполнителей, разумеется, тщательно отбираемых тогдашней политизированной донельзя культурной средой (другой курации голосов тогда и быть не могло), теперешняя демократическая безголосица может просто претить. И вообще, отчего не разрешить певцу голос? С чего б это так вдруг России осипнуть? сколько можно надрываться одною душой.
Искусство обязано тревожить нас именно лучшим, только что народившимся, и эрзацы искусства (пусть исходящие и от уже заслуженных, очень проверенных) не имеют право его заслонять. Появилось новое поколение, ничего не или мало знающее о благородстве русской культуры, извечно почитаемой прознавшими о ней даже самую малость представителями других народов. И хоть благородство сейчас многим кажется чем-то весьма умозрительным (При нашей-то бедности - такие-то нежности), но именно оно поднимает человека над популяцией, завязшей в дарвинской внутривидовой борьбе. Благородство есть то единственное, что может противостоять извечному злу и дарит надежду на жизнь. Случившийся капитализм свет солнца не пригасил, и все так же несказанно прекрасны просторы России. И надо ли в них так безмысленно жить. Ведь только созидая, мы сможем спасти смысл своего непостижимого (непостижимого НИКОГДА - посмотрим правде в глаза) мира.
Помешавшись на вкусе к роскоши и эпатажу (богатству и безвкусице), мы забыли аромат прекрасного. Культ стандартов, созданных Западом, повелел нашей женщине уйти в телесный обиход, день-ночь макияжиться (но никогда не чистить-жарить картошку) и иметь длинные ноги (но не добрые лучистые глаза); мужчине же - буквально приказал браться за все, что дает сверхдоходы, или хотя бы накачивать мышцы, чтоб их защищать (=отбирать), поминать ему о старомодных чести и мужестве некому. Заниматься тем к чему есть влечение (если, конечно, таковое капитала не сделает) стало как-то зазорно - новая культура запретила человеку быть самим собой.
Такого культа бандитизма/терроризма/коррупции Россия никогда не знала. Есть регионы, которыми правят бандиты. Пусть и под теле-радиовеселье, но гражданская война продолжается. Количество заключенных в тюрьмах (и тех по кому она плачет) ужасает. Появилось даже мнение, что все они почти не виноваты: криминалофилию кодирует телевизор. Ведь случается помногу часов мудрено найти телеканал, где не геройствуют всех родов грабители, бандиты, душегубы, извращенцы, в лучшем случае, развязные милиционеры или полисмены.
Такого торгово-мирного нашествия с Востока и Юга Россия не знала никогда (ему не могут противостоять и более организованные страны Европы). Наибольшей экспансии подвергается сейчас столица, а в Подмосковье количество людей еле говорящих по-русски или не говорящих по-русски вообще скоро будет преобладать. Приехавшие сюда подзаработать/пограбить или привезенные сюда, как дешевая рабсила, они так и так получат здесь на порядок больше, чем в пенатах, и не только не уйдут отсюда никогда, а перевезут сюда свои селенья. Лишенные наших самоубийственных рефлексий и заряженные волею выжить, они довольно быстро разглядят, что попали в удивительный край, где можно много что сотворить. Не все инородцы ортодоксальные злодеи, склонные творить только бесчинства; многие из них вовсе не против пустить здесь и корни, построив руками автохтонов придорожный трактир или заставить тех оживить брошенную лесопилку и осчастливить собой автохтонку, дети которой, может статься, от автохтонства отрекутся совсем.
Такого самоубиения алкоголем, наркотиками, СПИДом Россия не знала никогда. И не исключено, что Ф.М. Достоевский дал бы сейчас иной совершенно ответ на вопрос своей Пушкинской речи - 'Может ли кто сказать, что русский народ есть только косная масса, осужденная лишь служить экономически преуспеянию и развитию европейской интеллигенции нашей, возвысившейся над народом нашим, сама же в себе заключает лишь мертвую косность, от которой ничего и не следует ожидать и на которую совсем нечего возлагать никаких надежд?', прибавив здесь, само собой, к 'европейской интеллигенции' 'кавказско-азиатскую пассианарию'. Есть такие, не такие уж и глухие места (о глухих нет и речи), где либо нет ни одного достигшего детородного возраста мужчины непьющего, либо нет ни одного существа мужского пола вообще. Большинство наших мужчин, достигших среднего возраста, хоть и полагают, что пребывают в состоянии многозначного бытия, но то, что реально являют собой, мало-мальски нормальная женщина разглядит... за пару секунд... боковым при том зрением.
Такого надругательства над собой женщины России, Украины, Белоруссии, не знали никогда. Сбегая от позора за свою нищету и ненужность (от мужей, братьев, отцов, неспособных их защищать и любить, ибо вечно пьяны/обколоты/обкурены и оттого нездоровы), они попадают в лапы мужчин тех похлеще. Российские журналисты, случается, поднимут эту щекотливую тему (когда подисчерпаны прочие), но так деликатно невнятно, будто речь идет о далекой азиатской традиционной сексиндустрии, а не о планомерном совращении женщин и дикой их эксплуатации, приносящей ублюдкам доходы. Даже и за попытку превращения такого числа своих женщин в секс-рабынь Америка (без! риска вызвать внутри себя волны протеста) покрыла б руинами Турцию.
Такого интеллектуального и материального расслоения общества Россия никогда не знала. И хотя, по расчетам социологов, через несколько десятилетий классовое лидерство во всем мире будет принадлежать не столько капитал имущим, сколько так. наз. классу интеллектуалов (именуемых в западной обществоведческой теории knowledge-class), т.е. впервые в истории условием принадлежности к господствующему классу станет не право распоряжаться благом, а способность им воспользоваться; однако сейчас нам много ближе другие классовые противостояния, и речь не о презрении богатыми смердящих бомжей, а об обнищании работающего населения. Не существует такого занявшегося на базаре хоть продажей орешков 'бизнесмена', который не мог бы презрительно смотреть с высот материального благополучия на нищующих на так. наз. интеллектуальной работе педагогов, ученых, врачей. Класс за гроши работающих и класс при деньгах толкущихся - вот наши теперешние классы.
Такого тотального страха Россия не знала никогда. Бронированные двери, тюремные решетки на окнах, охранные и сигнализационные системы, охранники во всех магазинах, блюстители денно и нощно проверяющие документы людей и внутренности машин, телохранители, топчущиеся возле бизнесменов, родительские конвои детей до школы и обратно - все от страха. Традицию тоталитаризма не ценить жизнь человека продолжил капитализм. Усугубив неверие в социальную справедливость, новый строй усугубил страх многих не выжить, не став коррупционером, мошенником, грабителем, вымогателем, даже убийцей. Да, бандитизм, коррупция, наркомания, проституция - порождения страха. Даже брошенные дети - дети страха: что с того, что ребенок (самая большая ценность всех времен и народов) обречен на бесприют и помойки, зато ничто не мешает не отягощенному родителю вести рассеянный образ жизни, сосредотачиваясь нередко только для добычи спиртного или наркотика, этих лекарств от страха.
Такого изобилия религиозных умонасторев в России не было никогда. Не существует такой у нас глухомани, которую бы не курировала секта каких-нибудь заезжих дианетически настроенных адвентистов иеговистов, свидетелей конца света для тех, кто не с ними (Ох! нужны все эти набежавшие учить нас уму-разуму), и не так уж много осталось молодежи, не штудирующей потусторонние 'сакралы', в лучшем случае - просто безобидных буддистов, а не скудоуми 'Майн Кампф' с откровеньями сатанистов. Разумеется, реставрация и строительство новых церквей способствуют возрождению православных традиций, но главная задача церкви не воссоздание красивой ритуальной атрибутики, а реальная помощь нищим, брошенным детям, неизлечимо больным (сострадание - это то, что обратит в СВОЮ веру ВСЕХ). И хоть все великие религии, изначально берущиеся за связь с несказанным (с этим неизменным предметом всечеловеческой ностальгии), со временем обращаются в почти чистые культы, нередко уводящие в тупиковый фундаментализм, но у не осквернявшего себя им православия, существовала уникальная традиция - хранить незамутняемую корыстями и страхами чистоту восприятия мира, как источник высшей, незримо единящей всех духовности. И к тому не имеют отношение ни смиренное бормотанье молитв, ни ношение клобуков, ни отращивание неопрятных бород. '... нынешнее наше духовенство отстало. Хотите знать причину? Оно носит бороду, вот и все.'. Купюра, межу прочим, из датированного 1836 г. письма А.С.Пушкина. Следует все же признать, авторитет православной церкви у нас невысок.
Выдумывание всевозможных русских идей (от необходимости возрождения монархии, дворянских сословий, социализма с невообразимым лицом до черт знает каких) сейчас модно, но привитие подобных идей посредством суггестивных воздействий через СМИ невозможно. Да и попонятные идейные лозунги, типа 'Народ! хорош пить!' и 'Олигархи! хорош воровать!', ничего, кроме улыбки, не вызывают. Да нам и некогда комедиантствовать.
Как сойдется в постиндустриальном пространстве означенное выше, не берется предсказывать сейчас никто. Кроме разве что хранителя таинств исторического материализма (когда-то единственно верного метода осмысления минувшего с грядущим) - лидера нынешних левых. И тот однозначно дает ужасный прогноз, если к власти лично сам не придет. Но ходу истории вряд ли помеха всего лишь усугубляющаяся год от года в физиономии его непримиримость с текущим режимом; хотя нельзя не признать, что та отлично б сплюсовалась с канонизированных коммунистических поборников ликами, для пущего украшения теми партийной документации, бордовых знамен и интерьеров партийных вилл, но, хочется надеется, не церквей (Сдается, коммунистическое движение, коему атеизм был всегда имманентен, наконец просчитало, что, не заигрывая с православием, теряет часть прихожан).
От всех этих крайностей нас не спасет ни нынешняя субкультура, ни даже нынешний святой Президент (в эпитете пиетет, без иронии). Мы живем в государстве (и мире), непредсказуемость которого растет, и всем нам, чтоб жить и выжить, чтоб не раствориться в алкоголе, наркотиках, чтобы не быть покалеченными/убитыми бандитскою сволочью, чтоб не загнить в СПИДе, не быть изведенными рыночной с юго-востока ордой, чтобы... не взлететь на воздух (Что как на пути из Чечни к городам России грузовика с взрывчаткой окажутся извечно собирающие 'детишкам на молочишко' блюстители, рассчитывающие что та рванет не под ними?), нам нужен уже не столько алчный бизнес (с коммерсализацией всего-всего), сколько новые социальные институты, способные реально (не на бумаге) возрождать свободу и равенство. Мечта о социальном равенстве неизбывна и пока не свершится, будет звать честных и дерзких на бой.
Да, именно сейчас, нам нужно пустить к рулям власти сохранивших разум, волю и... честь. Новая культура должна развеять атмосферу цинизма, стяжательства, тотального страха и спасти/сохранить свою уникальность, не поглощаясь иными культурами. Нам нужна культура, которая вберет в себя лучшее века ушедшего, даст новое осмысление мира и очистит наши головы от неверия.