На окраине большого шумного города стоял Старый Дом.
Дом был большой и старый, в нем было много косого бледного света, падающего на старые отполированные половицы и перила, скрипа и пыли. Свет, Скрип и Пыль были старыми обитателями дома. Они жили в нем с самого его строительства и чувствовали себя настоящими хозяевами. Скрип появлялся в самых неожиданных местах: скрипели стены, скрипел пол и даже лестница. Скрип очень любил музыку, поэтому все в доме скрипело по-особому, на своей ноте. Каждая половица, каждая дощечка и даже старый патефон с грампластинками - все скрипели дружно и, в то же время, по-разному, как в оркестре. А руководил всем, конечно же, Скрип, собственной персоной.
Свет и Пыль любили танцы. Пыль кружилась в лучах Света, пока Скрип заводил свои старые тихие песни, и очень радовалась, когда люди смотрели, как она кружится. Свет любил озорные танцы. Он то медленно и лениво переползал с половицы на половицу, обнимая танцующую Пыль, то прыгал по стенам - ну настоящий акробат.
Кроме старых обитателей в доме жили игрушки. Они жили в старой коробке из-под обуви, наверху, в мансарде. Там были оловянные и деревянные солдатики, раскрашенные неумелой детской рукой, старый плюшевый медведь с выцветшей бархатной ленточкой вокруг шеи, машинка "Форд" без одного колеса, вместо которого прикрутили несколько склеенных друг с другом пуговиц. Еще там были кубики с буквами, кукольный сервиз с чайником, у которого были нарисованы глазки и отбит носик, бумажный кораблик... Но главное - в коробке жила кукла. Звали ее Салли.
Это была старая лоскутная кукла, собранная из разных кусочков ткани. Лицо и руки у нее почему-то были сшиты из зеленой ткани от платья, волосы были розовые - из толстых шерстяных ниток. Платье, сшитое из разных тряпочек, смотрелось пестро и даже немного грустно. Однако Салли всегда улыбалась нарисованными на зеленой ткани губами и смотрела на мир нарисованными удивленными глазами.
Еще в доме жили люди. Старые обитатели дома назвали их Мама, Старшая Мама, Девочка и Хозяин. Мама была аккуратная тихая женщина, всегда ходила в переднике и завязывала волосы узлом. Она очень любила чистоту и не любила Пыль. Пыль ее тоже не любила и всегда пряталась от нее под шкафом. Мама любила вышивать и мастерить - это она однажды сшила для своей дочки куклу Салли.
Старшая Мама любила пить чай и рассказывать сказки про Старый Дом. Когда она рассказывала сказки Девочке, в комнате собирались все обитатели дома и слушали. Даже Скрип замирал и переставал скрипеть, а ведь он очень любил, чтобы слушали именно его песни. Даже сам Дом затихал и слушал сказки Старшей Мамы: он почти не дышал, приглушал свет, останавливал воющий в трубе ветер и замирал - еще бы, ведь сказки были о нем. В такие вечера казалось, что время в старом доме останавливается. У Старшей Мамы был Кот. Этот Кот очень любил лазать по старому дому, шуршать в подвале и в комнатах, ловить Пыль и мурчать со Скрипом. А еще он любил молоко и вареную курицу.
Хозяин Кота не любил и всегда его выгонял из своей комнаты, говорил, что у него аллергия - и чихал в большой клетчатый платок. Хозяин поселился в доме позже всех - однажды он пришел вместе с Мамой и остался. Он редко заходил к Старшей Маме, хотя тоже оставался послушать ее сказки. Хозяин носил большие очки, любил ворчать и стучать тяжелой штукой на короткой деревянной палке, которую он называл "молоток". Этим молотком он пытался выгнать Скрип. Но Скрип конечно же, никуда не убегал и всякий раз появлялся снова.
Девочка была самой младшей из новых обитателей. Это она жила в комнате наверху, и это ей принадлежали игрушки в коробке - и кукла Салли. Девочка любила играть в комнатах Старого Дома, она лазила везде вместе с Котом, чем очень веселила и щекотала Старый Дом. И тогда Старый Дом смеялся: ставни тряслись, пол ходил ходуном. Тогда Мама начинала жаловаться Хозяину, а Хозяин - ворчать. Только Старшая Мама, Девочка и Кот знали, в чем на самом деле дело, но они молчали.
Девочка приходила в свою комнату, гладила стены и шептала Дому, чтобы он не смеялся так сильно - и Дом успокаивался. Еще Девочка любила танцевать вместе с Пылью под музыку Скрипа и играть со своими игрушками.
Все началось однажды, когда Хозяин пришел из того места, которое называл "работа". Свет и Скрип считали, что это такое большое здание, где все все время ужасно заняты. А Пыль и Кот думали, что это очень высокая гора, потому что НА НЕЕ надо ходить каждый день, добираться очень долго и возвращаются с нее уставшими. "Как с охоты", - добавлял Кот и уходил в ночь.
Хозяин пришел в этот вечер радостный. Вся семья собралась в кухне. Они пили чай. И Хозяин объявил свою весть:
- Мы переезжаем!
- Переезжаем? - удивилась Старшая Мама.
- Да, я, наконец, получил квартиру. Только представьте, мама - большой сияющий дом, первый этаж, балкон, где вы сможете садить свои цветы и держать этого противного кота. И пить чай. И больше никакого скрипа и никакой пыли. Это же просто замечательно!
- А как же моя комната? - запротестовала Девочка.
- О, милая, у тебя будет превосходная светлая большая комната, а не какая-то там каморка под крышей.
- А мы возьмем с собой наших друзей?
- Конечно, дорогая, - улыбнулась Мама. Она, наверное, подумала, что речь идет об игрушках.
- Ну значит решено!- Хозяин блестел, как новая монета. - У нас еще будет время на сборы! Целая неделя! Не забудьте упаковать все самое нужное!
С этого момента жизнь в Старом Доме переменилась. Все жили в предвкушении: Мама вдруг перестала быть тихой и целыми днями напевала, порхая по дому, перебирая и отбирая вещи, которые ей пригодятся в новом доме. Старшая Мама неторопливо крахмалила и укладывала свои кружева, укрывавшие ее постель, подушки и даже спинки кресел. Даже Кот решительно перестал ходить на охоту, опасаясь, что его забудут. Только Девочка по-прежнему носилась по дому, шепталась с каждой стеной, каждой полкой и ступенькой и, конечно же, с игрушками. Особенно с куклой Салли.
Однажды ночью, когда, как известно, игрушки оживают, Салли выбралась из-под подушки, куда ее положила "спать" Девочка и потихоньку сползла на пол. Она добралась до коробки - оттуда уже доносились нетерпеливые голоса: Чайничек жаловался Кораблику, что медведь отдавил и без того уже отбитый носик, навалившись на него своим набитым опилками животом. Медведь обиженно урчал и отказывался двигаться.
- Тише вы, разбудите Девочку! - шикнула на них Салли и протянула руку медведю, чтобы помочь ему выбраться.
- Ну что там? Что там слышно? - запищал, выпрыгивая из коробки, Чайничек. - Когда? Куда?
- Пока не знаю. Говорят, это будет большой дом и там будет светло и просторно, - Салли пересказывала вечерний разговор Хозяина и Мамы. Девочка забыла ее сегодня после ужина в гостиной, в кресле Мамы, и Салли пришлось весь вечер слушать радио и взрослые разговоры, пока Мама не пришла уложить Девочку и не принесла Салли с собой.
- А еще там будет балкон. Это такое специальное место, где будут расти цветы и жить Кот.
- Вот еще, - Кот как раз заглянул в комнату, приоткрыв дверь лапой, зевнул и улегся на пороге. - Ни за что не буду жить с цветами. Они слишком много болтают и плохо пахнут.
- Как же могут цветы пахнуть плохо? - возмутилась Салли.
- Они не пахнут мясом. И даже рыбой не пахнут, - пожал плечами Кот и принялся вылизывать заднюю лапу.
- Не слушайте его! - Салли отвернулась. - Это будет прекрасное место. Там будет много Света, он, конечно же снова будет танцевать вместе с Пылью. И Скрип, наш старый друг, тоже будет тут как тут - запоет свои старые песни с пластинок. Старшая Мама снова будет рассказывать сказки. Я уверена, новый дом не откажется их послушать.
- Деррррррржи карман шире, - зевнул кот и потянулся. - Место, конечно, замурррррррчательное, да только не для вас.
- Что ты такое говоришь? - возмутились игрушки.
- Хозяин говорил, что с собой возьмут как можно меньше хлама. На новое место его брать нельзяааааау.
- Лучше бы они не взяли тебя! - пробурчал медведь и "фордик" негодующе бибикнул.
- Меня нельзяяяяааааааау, - мяукнул Кот и скрылся за дверью. Игрушки негодующе зашумели.
- Тише, ну тише вы. Не слушайте его! - Салли с трудом удалось их успокоить.
А потом они пошли вниз. Там, у старой лестницы, ведущий из подвала, у большого окна их уже ждали Свет, надевший свой лучший лунный костюм, и Пыль - вся серебристая от предвкушения. Скрип был как всегда церемонен: он собирался исполнить особую - осеннюю - симфонию по случаю грядущего события. Игрушки расселись в кружок и приготовились слушать и смотреть.
Скрип вышел на освещенную Светом половицу, церемонно поклонился и поднял руки. Игрушки замерли. Салли сжала свои тряпичные ручки и даже дышать перестала - до того она любила музыку старого Скрипа.
Первыми вступили ступеньки. Семь, ведущих в подвал, и еще две - у входа. Они были совсем новые и скрипели еще очень тонко и тихо, как юные скрипки. Затем мелодию подхватили ставни у окна - это походило на старые, умудренные опытом, виолончели. Где-то на кухне начала стучать вода в трубах и послышалось "кап-кап-кап", как будто мерный звук литавр.
Скрип, самозабвенно дирижируя, отошел в тень. К Свету вышла Пыль. Она блестела в лунном свете и была чудо как хороша. Салли не смогла сдержать восхищенного вздоха. Ей очень хотелось когда-нибудь танцевать так же, в таком же красивом серебристом платье.
Пыль закружилась в танце. Она вертелась, поднимаясь в воздухе по спирали, опускаясь вниз, взлетала, как на крыльях, и снова опускаясь. Свет кружился вокруг нее, ловил, подбрасывал. Скрип даже дирижировать перестал - залюбовался. Но симфония продолжалась и без него. Сам Старый Дом принимал участие в этой симфонии, порождая удивительную музыку - для тех, разумеется, кто научился и привык ее слушать.
А потом они все запели. Это была последняя, заключительная часть осенней симфонии Скрипа. Вы, конечно же, не знали, что игрушки поют. А они поют - еще как. У каждой свой голос, свой тон. Мишка пел низко, почти рыча, а солдатики отрывисто, словно шагали в ногу при этом. Кораблик потихоньку гудел неслышной бумажно-шуршащей песней, Чайничек свистел отбитым носиком. Пели они без слов, одними мелодиями. И только Салли молчала, словно придумывала слова. И слушала, закрыв свои нарисованные глазки руками. Ей так лучше придумывалось...
Утром дом опустел. Большой фургон подъехал почти не слышно: Девочка еще спала, когда Мама и Хозяин выносили коробки с вещами во двор и передавали их грузчикам. Сначала опустели гостиная и кухня. Исчезли занавески с окон и цветы в горшках. Затем пришел черед деревянного буфета, с которым ни в какую не хотела расставаться Старшая Мама и кухонного стола. Он был из крепкого дуба и мог простоять еще лет сто. Из гостиной исчезли радиоприемник, большой мягкий диван, обитый кожей, удобные пуфики, ковер и кресло Мамы. Затем опустели спальни - ни осталось ни одной кровати, ни одного шкафа. Старая Мама уложила Кота в корзинку, сунула ему туда кусок вареной курицы (Кот, урча от удовольствия, позволил себя вынести) и вышла вслед за грузчиками - устраиваться в машине.
Наконец, пришла очередь комнаты Девочки. Ее, сонную, одели и унесли к бабушке. В комнату вошел Хозяин. Раньше он никогда сюда не входил. За ним вошла Мама. Вдвоем они быстро разобрали постель Девочки, уложили в коробки книги и одежду. Затем Хозяин критически оглядел комнату. Тут оставалось еще очень много вещей.
- Качалку возьмем с собой. Такую уже не купишь, - рассудил он, передавая грузчикам вещи. - Этот шкаф тоже. И вот ту полку. Поаккуратнее, это антиквариат. Кровать я уже купил другую, на вырост. Эти старые стулья нам тоже ни к чему. И велосипед - я куплю ей настоящий, двухколесный.
- А игрушки? - Мама всегда соглашалась с мнением Хозяина. Салли это знала. Она изо всех сил притаилась на стуле, куда ее бросили, пока прибирали кровать. Однако сейчас Мама, кажется, была не согласна.
- Зачем ей этот хлам? - Хозяин сел на корточки перед любовно подготовленной коробкой с игрушками. - Смотри, из медведя скоро полезет вата, машинка сломана, и эта кукла. Ты только посмотри, какая она нелепая!
Мама поджала губы, но ничего не сказала, когда Хозяин ухватил Салли за ногу и швырнул в коробку поверх всех игрушек. Затем коробку накрыли крышкой, чем-то придавили.
- Отнесем все это в подвал, - услышала Салли, лежа в темноте. - Не стоит оставлять это тут, может возникнуть пожар.
- Малышка расстроится.
- Ничего, я куплю ей много других игрушек. Новую жизнь надо начинать с нового листа, ты так не считаешь?
Больше Салли ничего не слышала. Коробки с ненужными вещами и оставленную мебель унесли вниз. Прощально звякнул звоночком трехколесный велосипед, небрежно спускаемый по ступенькам наемными рабочими, скрипнула деревянная тахта, на которой обычно спала Девочка. Затем дверь закрыли - правда, запирать не стали, и стало темно и тихо.
Глава вторая. Побег из подвала.
О том, что уже ночь, Салли поняла, когда снова смогла двигаться и говорить. Ведь игрушки оживают только ночью. Днем же они спят, хотя все слышат и иногда даже видят, только вот сказать не могут. Салли попыталась поднять крышку коробки, но она не поддавалась ее тряпичным ручкам.
Внизу под Салли глухо заворчал и заворочался медведь.
- Может ты мне поможешь? - спросила его Салли. Медведь ничего не ответил - он был туговат на одно ухо (когда-то его залепили кашей), но плюшевые лапы тоже потянулись к крышке и толкнули ее.
- Ой, наверное, я вам мешаю! - раздалось откуда-то с другой стороны коробки. Шуршание и звон сообщили обитателям коробки, которые уже почти все проснулись и возились в нетерпении, что сверху что-то скатилось. Салли еще раз изо всех сил толкнула крышку - к ней присоединился полк игрушечных солдатиков - и крышка отскочила.
Салли выбралась наружу.
- А ты говорила, что нас возьмут с собой! - проворчал медведь, переваливаясь через край коробки. - Не очень-то это похоже на место, где много света, и цветами тут совсем не пахнет.
Салли вздохнула и промолчала. Она говорила, но ведь коробку не забыли. Их просто выбросили, как ненужный хлам.
- Не стоит так огорчаться! - раздался веселый голос сверху. Из-за поваленной корзины выглянула неказистая тряпичная голова с вышитым на ней синими нитками глазами и ртом, растрепанная коса из ниток спадала из-под расшитого бисером головного убора. - Извините, это мой самовар не давал вам поднять крышку. Нас поставили прямо на коробку. Я - Любава, чайная баба.
- Ааа, я тебя помню, ты на самоваре сидела по вечерам.
Любава неумело улыбнулась вышитыми губами и вылезла из-за корзины целиком. Она, как и Салли, была сшита Мамой из кусочков ткани от страхых платьев. Вышитая рубашка, сарафан в русском стиле и передник были очень аккуратными и чистыми, несмотря на царившую в подвале грязь и сырость. В отличие от Салли, лицо у Любавы было белым, сшитым из кусочка простыни, и на лице нитками были вышиты глаза и губы, а к руке был пришит голубой колокольчик без язычка. Любава, как и Салли, всегда улыбалась.
Тем временем игрушки покинули коробку и стали осматриваться.
В подвале было темно и очень пыльно. Это не могло не обрадовать - хотя бы одна знакомая была здесь. Пыль взметнулась из-под опрокинутого самовара и подлетела к друзьям. Откуда-то из щели вынырнул и Скрип, демонстративно отряхивая свой фрак.
- Какая черная неблагодарность! - жаловался он. - Уехать, а про нас забыть. Можно подумать, без моих симфоний они смогут прожить хотя бы день!
Салли вежливо покивала старому другу и присоединилась к товарищам, которые разбрелись по подвалу в поисках выхода.
В подвале было много старых вещей. Они скрипели, трещали и гудели, жалуясь на свою судьбу. Старое кресло и девочкина тахта, которые завели разговор о прежних днях, снятые деревянные рамы, скрипевшие от каждого шороха, доски от ступенек, прислоненные к стенам, ржавые лопаты и ведра и ненужный трехколесный велосипед, почему-то заваленный набок и жалобно крутивший в воздухе одним колесиком - все это производило удручающее впечатление. Салли в потьмах нащупала первую ступеньку и с трудом забралась на нее.
- Послушайте! - начала она. Но никто не обратил на нее внимания. Вот только Скрип и Пыль подошли поближе и Любава повернула голову.
- Извини, - сказала чайная кукла, - у меня нет ног, чтобы к тебе подойти. Ничего, что я отсюда послушаю?
- Эй! - сделала еще одну попытку привлечь внимание Салли. И вздрогнула от грохота - это медведь толкнул одну из лопат. Сгнивший черенок отвалился и обрушился на стоявшие рядом грабли, те - на доски, доски - на ведра. Приняв на себя всю массу деревяшек, ведра повалились и покатились по полу, стуча ручками по эмалированным бокам. Взметнувшееся облако Пыли тут же осело на виновника шума - медведь оглушительно чихнул, а Пыль захохотала. Ее стало больше.
- Ну послушайте же... - чуть не плача проговорила Салли.
- Бесполезно, девочка, - старый истрепанный словарь выглянул из связки книг и обратился к ней портретом с обложки. - Подвал - та же трясина. Все затягивает и заглушает, даже слова.
- А еще в подвале живут чудовища! - вдруг пропищала тоненькая книжечка в бумажной обертке, вывалившись из-под словаря. Она упала и раскрылась на страничке со словами "Встретились Бяка и Бука..." - Да, вот такие.
Салли поежилась и с тоской взглянула наверх, туда, где должна была быть дверь.
- Я не хочу тут оставаться, - проговорила она и заплакла. Нарисованные глазки потекли и поблекли.
- Ну-ну-ну-ну! - зашептала Любава. Она дернула свою корзинку за плетеный бок, перелезла туда и, взяв старую шумовку как весло, "поплыла" по пыльному полу. Оторвав от своего передника лоскут, она аккуратно промокнула сбегавшие красочные дорожки. Глаза Салли немного побледнели и размазались. - Хватит плакать. В подвале, конечно, сыро и грустно, но тоже можно жить. К тому же нам здесь вовсе не обязательно засыпать днем.
- Я не хочу, - упрямо прошептала Салли и отвернулась.
- Правильно, дорогая! - портрет с обложки словаря воинственно потряс кулаком. - Свобода, равенство, братство!
Любава закатила глаза и вздохнула.
- Я уйду отсюда! - пробормотала Салли. - Вы поможете мне? - она с надеждной посмотрела на словарь, Любаву, Скрип и Пыль. Они переглянулись.
- Видите ли, любезная, - начал словарь. - Наши сердца, конечно же, бьются в такт и помыслы наши едины, однако желание не совпадает с возможностями и...
- Он хочет сказать, что мы поможем, чем сможем! - снова вырвалась вперед книжечка про Бяку и Буку. - Но как ты хочешь выйти из подвала?
Салли еще раз оглядела подвал. Стены были сырые и гладкие, ни одного окна не было в них. Оставалась только лестница - она круто поднималась вверх и упиралась в дверь. Но ступеньки были круты, а дверь наверняка заперта.
Отчаянию Салли не было предела - и тут она увидела слабый лучик, пробившийся сквозь щель под дверью. Вне себя от радости она закричала:
- Свет! Свет, сюда!
Дверь скрипнула и дернулась, словно снаружи кто-то пытался ее открыть. Игрушки испуганно сбились в кучу у первой ступеньки и замерли, прекратив свое шебуршание. Скрип же, напротив, устремился наверх и принялся изо всех сил тянуть дверь на себя.
- Не выходит! - проскрипел он жалобно ржавыми дверными петлями и истертой деревяшкой порога. Свет упрямо толкался с той стороны, пробиваясь сквозь щели между стеной и дверью. Он то исчезал, то снова появлялся, становясь ярче - это к хрупкому лунному свету добавлялся упрямый свет фар одиноких, кативших мимо машин. Дальний свет бился в пустые окна старого дома и упирался прямо в подвальную дверь - и тогда дверь поддавалась. Чуть-чуть.
Наконец, не выдержал сам Старый Дом. Он тяжело вздохнул - заскрипели все стены и ставни - и вздрогнул. Дверь поддалась и со стуком раскрылась. Скрип едва успел уберечь свой длинный нос от встречи с тяжелой позеленевшей дверной ручкой.
Свет довольный стоял на пороге и улыбался. Пыль кинулась ему навстречу, отделившись от оказавшейся белой стены и ударившейся от нее двери, и повисла на шее своего освободителя. Медведь тактично прикрыл морду лапой. Салли и Любава отвели глаза, краснея. И только Чайничек возбужденно подпрыгивал на полу и все спрашивал:
- Ну что? Ну как?
Вместе с лунным лучом Свет вошел в подвал. Сразу стало видно, что неприступные высокие ступеньки - это только полбеды для тех, кто хочет покинуть негостеприимное подземелье.
Доски у ступенек были старые, нечиненные. Занозы и гвозди, торчащие вверх острием, были бы ужасной преградой для маленькой тряпичной Салли, грозя зацепить и порвать тряпичные ножки. В одной из ступенек - почти у самого входа - зияла дыра. Сверху ее неплотно прикрывала брошенная картонка, оказавшаяся под светом обложкой какой-то книжки, а какой - разглядеть было уже нельзя. Слишком долго она тут лежала.
Зато была и нечаянная радость. В углу, чудом уцелевшая, хоть и посеревшая от пыли, стояла большая лампа под зеленым абажуром. Ее изящную ножку обвивал абсолютно целый шнур, а в стене неподалеку - о чудо! - была розетка.
- Ну вот, милочка, кажется у меня есть идея! - улыбнулся портрет на обложке старого словаря...
Игрушки принялись за дело. Солдатики, взявшись целым полком за шнур, в один присест размотали его и подтащили к розетке. Мишка с легкостью поднял массивную вилку и воткнул ее в разъем. Подвал осветился тусклым пыльным светом. Теперь можно было разглядеть все, что творилось в подвале. Салли ясно рассмотрела прогрызенные мышиные ходы в стене за торшером, изящную паутину под потолком - она сразу же была захвачена Пылью и через минуту опутывала плечи этой модницы как кружевная шаль - и даже засохших ночных бабочек на полу. Бабочек было особенно грустно видеть - Салли их очень любила. Один из лоскутков ее платья был украшен бабочками.
Свет оглядывал подвал с совершенно другой целью. От его зорких глаз не укрывалось ничего: он заглянул в каждый уголок, рассмотрел каждую щель. Вместе со словарем они взяли командование на себя - и вскоре возле ступенек выросли штабеля разнокалиберных деревяшек, палочек и даже детские грабельки затесались в эту кучу. Игрушки строили мост через лестницу.
Салли и Любава изо всех сил пытались помогать, но их тряпичные ручки практически ни на что не годились: они не могли носить тяжести, не могли волочь по полу дощечки - и вообще помех было больше, чем пользы. В конце концов они просто присели на первую ступеньку и затихли, стараясь не мешать. Как раз в этот момент Медведь нес на плече ножку от тахты, запнувшись за пронырливый и везде лезущий Чайничек, он с ревом упал прямо на тряпичных девочек. Тяжелая ножка едва не свалилась следом, грозя придавить и без того ушибленного Медведя - две пары тряпичных ручек вовремя подхватили ее. Обрадованный, что легко отделался, Медведь обнял по очереди каждую из кукол, на радостях чуть не выдрав и без того растрепанную косу Любавы. С этого момента девочки участвовали в строительстве, поддерживая тяжелые деревяшки и тех, кто их тащил.
Наконец, мост был построен. Между ступеньками пролегла деревянная дорога, по которой спокойно могли бы пройти игрушки, не зацепившись за острые гвозди и не упав в расщелину сломанной ступеньки. Старый словарь великодушно позволил использовать себя в качестве опоры моста - у него была самая твердая и прочная обложка - и теперь глядел из-под моста на обитателей подвала своим портретом:
- Ну что же, дорогие друзья, - торжественно вещал он снизу, - со всей уверенностью могу подвести итог, что работа наша закончена. Мы проложили дорогу от прошлого к бу... - его голос затонул в визгах и апплодисментах. Словарь смутился и закашлялся. На самом деле не привыкшие к долгим разглагольствованиям игрушки уже утомились слушать занудные речи словаря, наполненные непонятными словами.
Салли обернулась к друзьям:
- Ну, что, идем?
Игрушки сбились в кучу.
- В чем дело?
Игрушки переглянулись и отступили на шаг.
- Не пойдут они, - сказала Любава сверху. Общими усилиями игрушки подняли-таки самовар, и теперь Любава вновь восседала на его верхушке.
- Но почему?- Салли не понимала и не хотела понимать. - Ведь мы хотим домой, разве нет?
- Наш дом здесь, - наконец тихо проговорил один из солдатиков.
- Но мы же не дома, мы в подвале! - запротестовала Салли.
- Оставь их, - Любава покачала головой. - Оставь и иди.
- А вы? - Салли беспомощно оглянулась на Скрипа, Пыль и Свет. Пыль неуверенно качнулась и прижалась к Свету. Скрип что-то неразборчиво скрипнул половицей под ногами.
- Наше место здесь. Мы родились в Старом Доме и в нем останемся. В Новом Доме будут свои Скрипы и своя Пыль. И свой Свет, яркий и молодой.
- Что же, мне остаться одной? - нарисованные губы Салли задрожали.
- Ну-ну-ну! - зашептала Любава и покачала головой. - Разве ты одна? Ты идешь домой. Там тебя ждут.
Салли неуверенно оглянулась на мост, протянутый над лестницей.
- Иди, тебе надо успеть до рассвета...
Салли вздохнула и ступила на мост.Тряпичные ноги двигались медленно, но Салли упрямо шла вперед, цепляясь тряпичными ручками за хлипкие перила. До порога оставалось совсем немного.
Едва Салли переступила порог, как за спиной раздался грохот. Спасительный мост обвалился: между игрушками и Салли выросла пропасть. Теперь даже если бы она захотела вернуться, то не смогла бы.
- Вы целы? - крикнула она в темноту.
- Ступай! - откликнулись игрушки, и дверь в подвал захлопнулась. Салли была на свободе...