Мари возвращалась в замок Шомбар лесной тропой. На День Святого Михаила ей дозволили навестить родителей, что жили в небольшой деревеньке на берегу реки Дордоны. Это всегда доставляло девушке искреннюю радость, не так часто ей выпадало видеть матушку, отца, братьев и сестер, таких же рыжеволосых, как и она сама. Тут она отдыхала душой. Никаких интриг, тяжелой работы и вездесущего разврата, что царил в замке Шомбар. Правда, в этот раз Мари чувствовала некоторый стыд. Воспоминания о том случае в башне замка, когда незнакомец лишил её невинности, заставлял гореть её веснушчатые щеки краской стыда. К тому же те сны, полные соблазна, никуда не делись, а стали ещё красочнее и невыносимее. Никакие горячие молитвы и даже самобичевание тут не помогало. Пресвятая Дева, и почему ты не направила несчастную Мари на стезю монашества? Но, к сожалению, чтобы попасть в монастырь, требовалось определенное пожертвование, а родители Мари были весьма бедны. То, что одна из их дочерей попала в услужение к самому графу, считалось величайшей удачей. Каждый раз, возвращаясь, домой, Мари возбуждала всеобщее любопытство. Всем, даже её матушке, было весьма любопытно, чем и как живут господа в замке. Что едят, как одеваются, какие праздники устраивают. Мари при этом всегда смущалась, ей не нравилось быть в центре внимания. К тому же зная подноготную жизни в замке, она не испытывала подобного восторга. Но, чтобы порадовать родню, Мари начинала рассказывать всякую чушь, придуманную, по пути домой. Правду о жизни в замке, слушатели бы не поняли, и скорее всего, не приняли.
Ночь, что она провела дома, тоже не приносила облегчения. Каждый раз, когда она засыпала, ей снилась сцена в парке, что она видела из окна башни. И то, что в этот момент в неё проникал фаллосом незнакомец, заставляло её умирать от стыда и в то же время нового, доселе неведомого чувства. Сладкого и горячего, словно тягучая карамель. Мари просыпалась, глядя в потолок, и чувствовала, как пульсирует её пещерка между ног, настоятельно требуя, чтобы её снова посетил горячий упругий гость.
Потому прощание с родителями вышло скомканным. Мари шла назад даже с некоторым облегчением. Повторяя про себя молитву Деве, служанке удалось подавить тот жар, что сводил её с ума последние дни. Возможно, тут помог прохладный ветерок. Осень в этом году была длинная и теплая. Деревья, не успели даже как следует покрыться позолотой, в иные годы, они уже стояли голые и озябшие под противным дождём. Мари в прошлом году еле дошла по раскисшей дороге. В этот раз всё было прекрасно. В воздухе еще порхали птички, охотясь за насекомыми, деревья шумели густыми кронами. Мари углублялась все дальше в чащу, надеясь сократить себе путь по небольшой лесной тропке. Становилось все темнее, несмотря на то, что было ранее утро. Выйдя на небольшую полянку, где лежало поваленное дерево, и журчал ручеек, девушка решила устроить небольшой привал и перекусить хлебом и сыром, что заботливо положила ей в корзинку мать.
Мари села, с большим удовольствием сбросила неудобные туфли, окунула босые ноги в холодную воду. Как же хорошо! Однако, казалось бы уснувшее желание, разгорелось с новой силой. Что за проклятие! Может, там между ног Мари поселился демон? Как хорошо, что она зашла в чащу так далеко, никто не застанет её врасплох. Мари хорошо знала единственный способ погасить невыносимое пламя. Она задрала юбку, раскинула в стороны ноги и запустила руку в щелку пониже рыжих лобковых зарослей. Пальчики её слегка потянули клитор, затем осторожно раздвинули нижние губы, проникая в горячую влажную глубину. Мари тихонько застонала, палец её заскользил по нежной шелковой поверхности. Мари сжала бедра, словно пытаясь захватить свой палец в плен. Это принесло ей острое удовольствие, которое заставило выгнуться в блаженстве. Но пальцы после того случая не приносили ей разрядки, только сильнее распаляли внутреннее пламя. Что же делать? Это становится невыносимо. Затуманенный взгляд девушки окинул укромную полянку и неожиданно остановился на неком странном предмете. Это же гриб! Но какой необычный. От его вида Мари залилась краской смущения. Он выглядел точь-в-точь, как мужской вздыбленный фаллос. Мари доводилось видеть подобный, даже ласкать ртом, когда помогала готовить повару Маланфану его знаменитый соус "Бланшатр". Удивительное сходство грибу придавала не только вытянутая головка, но и основание похожее на мошонку. А также капелька росы, что выступила на кончике, словно мужская смазка. Мари спрыгнула в ручеек, подняв кучу брызг, подбежала по мокрой траве к удивительному созданию природы. И вздохнула от восхищения, заворожено глядя на него. Мари осторожно тронула его босой ногой. На ощупь он был весьма нежен, но в тоже время достаточно тверд. К тому же он был идеального размера, не маленький, но и не огромный. То, что нужно. Мари задрала юбку и стала осторожно садиться. Вот уже головка гриба коснулась её губ, скользнула немного вверх, пощекотав заветный бугорок. Мари уселась голым задом на траву, начала осторожно тереться о чудесный гриб. Это было определенно лучше, чем ласка пальцами. Девушка прикусила нижнюю губу и глухо застонала. Головка спереди и щекотная трава сзади доставляли ей такое удовольствие, что она стонала все громче, загребая пальчиками ног кусочки мха. Ей в ответ вторили лесные птахи.
Мари была мокрая и возбужденная, как никогда в жизни. Пусть это будет её настоящим первым разом. Тот раз был недоразумением, ошибкой, дурным сном. Его не было. Вот сейчас она станет женщиной по-настоящему. Она приподнялась и стала осторожно насаживаться на головку. Девушке было немного боязно, что её новый друг сломается. Но он был крепок, уверен, тверд. Таким и должен быть настоящий мужчина. Он проникал все глубже и глубже, раздвигая покрытые влагой стенки, пока не уперся в матку. Мари вскрикнула так, что напугала семейство ежей, они с фырканьем бросились кто куда. Боже, как приятно. Мари двинула тазом, снова вгоняя его в глубину. Потом ещё и ещё. У неё было чувство, словно она пьёт сладкую воду из ключа, и не может напиться, хотелось снова и снова ощущать эту нежность в сочетании с упругостью. Хотелось снова и снова насаживаться на него, обхватывать стенками, чувствовать как трава щекочет задний проход. Ей представилось, что она занимается сексом вовсе не с грибом, а чудесным юношей, что лежит в земле, и только его фаллос торчит наружу. Мари оперлась спиной о ствол дерева, вцепилась руками в ветви, и ускорила темп. Она не просто двигалась, она поднималась так, чтобы он вышел полностью, лишь затем, чтобы с силой насадиться снова. Чепчик слетел на землю, рыжие волосы растрепались. Редкие лучи солнца, что проникали сквозь нависшие кроны, вспыхивали в них, словно языки пламени. Мари никогда не была в таком экстазе, ей хотелось кричать богохульные фразы, грязно ругаться, рычать, как волчица. Зрачки её расширились так, что глаза казались глазами демоницы, сплошной синий цвет. Она кричала, рвала на себе платье, царапала лицо, кусала губы до крови в катарсисе от невиданного удовольствия.
Гриб неожиданно задрожал, словно он был настоящим членом, и Мари почувствовала, как в ней разливается теплая жидкость. Она закричала, но из её пересохшего горла вырвался клекот. В этот момент что-то взорвалось, заливая весь мир ослепительным светом. Сейчас в оргазме билась не только Мари, вся земля, весь этот лес, река, деревни, замок Шомбар, все стали единым целым. Каждая песчинка в этом мире получала свою долю удовольствия. Мари с удивлением посмотрела себе под ноги. Лес был где далеко внизу, под облаками, куда уходили две её стройные ноги. Голова же её была далеко в небесном эфире, вокруг кружились планеты, мимо промчался Гелиос на огненной колеснице. Однако её рыжие волосы сейчас были ярче солнца и звезд. Она своими волосами освещала весь мир, они словно лучи, тянулись к каждому живому существу, даря живительное тепло. Потом Мари резко ухнула вниз, стремительно уменьшаясь, пока не стала самой маленькой былинкой, что стремительно нёс ветер. Она смеялась, занимаясь сексом то с мухами и шмелями, то скакала по лесу верхом на волке, то ныряла в глубину моря русалкой, а её преследовал огромный кальмар. Она больше не была Мари, служанкой в замке Шомбар, она была этим миром во всем его разнообразии и красоте.
Мари не знала, сколько времени длился оргазм. Может мгновение, а может тысячелетия. Но она знала, что одежда стесняет её, душит. Она сорвала с себя истерзанное платье и осталась обнаженной. Раньше осенний ветер заставил бы её покрыться пупырышками, но только не в этот раз. Внутреннее пламя согревало её лучше господского камина или чарки пунша. Сначала она наклонилась к чудесному грибу и трепетно поцеловала его, в знак благодарности. На губах остался приятный сладкий сок. Это её внутренние соки смешались с соками гриба, образуя чудеснейшую амброзию. Затем засмеялась звонко и беззаботно, как не смеялась даже в детстве, и побежала прочь, в чащу леса, оставив корзинку, одежду и обувь на поляне. Пусть земля их впитает, заберет все, что связывало её с прошлым. Отныне она свободна и счастлива, и так будет всегда.