Бликующие льдинки хрустят под ногами, тают в мелких осенних лужах. С веток свисают застывшие капли. Я бегу на остановку, где через пять минут должна произойти еще одна встреча. Я суну в ладонь незнакомого мне человека свернутые купюры, и, пока он (нет, сейчас она, голос был девичий, несмотря на мужской ник на аукционе) будет пересчитывать деньги, внимательнее рассмотрю контрагента.
Мне всегда интересны мои контрагенты - их выпирающие сквозь наименования лотов семейные истории, их отношение к вручаемому лоту, наконец, их последний взгляд, бросаемый на сам лот - обычно это пакет с кучей бесформенных газетных комков или коробка, обмотанная скотчем, реже - просто лот без упаковки, вытаскиваемый бережно из недр спортивной сумки или дамского саквояжа - и тогда я скорее беру лот, оборачиваю его холщовой тряпицей или "пупыркой", в зависимости от того, что в последний момент перед выходом попалось под руку - и уютно устраиваю в недрах безразмерной замшевой сумки.
Дома я разверну лот, поставлю на кухонный стол, наберу в раковину теплую воду, и бережно, как младенца, искупаю свое приобретение. Детское мыло, холщовая тряпочка, теплая вода - и никаких современных средств для мытья посуды. Фарфор - известный ретроград.
...Когда мне было лет шесть, мама подарила отцу на день рождения две кофейные пары: золотые летящие ветки с листопадом, стройные колонны маленького храма, строгая аллея - во всем угадывался город, знакомый папе по детству, а мне - по картинкам. На донышках вились буквы "лфз". Чашки томно просвечивали на солнце, и мне объяснили про костяной фарфор, а заодно дали почитать какую-то книгу, где подробно рассказывались захватывающие истории про "белое золото". Книгу я прочитала быстро. Чашки разглядывала подолгу, и знала точно, что ничего прекраснее придумать нельзя. Мне наливали разбавленный сладкий кофе в простую белую чашку с золотым ободком, а я грезила листьями и облаками...
...Я внимательно изучаю фотографии лота. Этот лот никому не нужен уже больше года - вот владелец отказывается сбавить цену, вот его спросила про клеймо моя контрагент по чашкам с листьями и аллеями (да-да, теми самыми, как у родителей, я их купила за смешную цену и теперь каждое утро просыпаюсь, предвкушая кофе, одетый в мечту... ) Клейма нет, время идет, владелец снизил цену почти в два раза и поставил скромный блиц.
Лот есть на трех фото, я видела их, наверное, раз двадцать - когда охотишься на фарфоры, то регулярно пробегаешь глазами позиции и наизусть знаешь "долгожителей".
Но в этот раз я не могу понять, почему одноцветная пейзажная картинка на миниатюрном сервизе так цепляет глаз. Я верчу ноутбук, как тарелку с сыром, стараясь уловить - сбой линии на фотографии - это дефект деколи или... Жму блиц, и с замиранием сердца открываю почту, чтобы набрать номер контрагента.
Вверх по лестнице, дыхание сбивается - пятый без лифта, а я бегу от самой остановки. Открывает дверь сам контрагент - высокий, под два метра, молодой мужчина в спортивных штанах и клетчатой рубашке. За ногу папы держится малыш, другой рукой малыш держится за веревочку пластикового самосвала. Я улыбаюсь малышу и самосвалу, папа мягчеет лицом. Ему, похоже, не все равно, кто унесет лот. А мне не все равно, кто его продает. Все правильно.
Вы не думайте, это хороший сервиз, хоть и клейма нет. Мы кофе не пьем, совсем, он нам без надобности. Но если бы Вы не забрали - я бы больше не стал выставлять... Мне вручают две коробочки, замотанные скотчем.
Действительно, это хороший сервиз: по молочному фарфору льется темно-красная роспись, такая мелкая и изящная, что захватывает дух: так и представляешь склонившегося над крошечной чашкой мастера с кистью-невидимкой.
На донышках тарелочек и чашек и впрямь нет никаких следов клейма. Только несколько крупинок впаявшейся в глазурь золы да немного неровный потек глазури. По этим мелким деталям, а главное, идеально повторяемой росписи уже понятно: мне достался Китай примерно первой трети прошлого века. Я нашла пару клейменых собратьев по форме - висят на страницах антик-бутиков, меряясь ценниками. В фарфоре клеймо - как у собак родословная, нужно для представления широким кругам ценителей, для выставок и каталогов. А мне нужно - листья, летящие сквозь ветер...
...Подождите, сейчас я принесу газеты! - она тяжело ступает, опираясь на металлическую палку с пластиковым набалдашником. Я терпеливо жду, хотя в моей сумке приготовлен рулончик "пупырки". Мы склоняемся над столом, на котором расставлены чашки, блюдца, десертные тарелочки - "три пары, еще чайник и большая тарелка для печенья, ИФЗ, старое клеймо". Сервиз "Бабочки", 70-е, умеренно редкий, деколь, позолота...
Я понимаю, что нужно что-то сказать. И говорю: - Какая красота. Я так люблю эту форму - "Волна", у меня чашки такие, с "Фиалками" Григорьевой.
Она реагирует мгновенно: - Да, не то, что нынешнее. Я шесть лет назад купила себе бокал - с летописцами, синяя деколь. Год назад весь рисунок потерся, вот, смотрите! - Из новенького, блестящего ламинатом шкафчика извлекается предмет беседы. На его фоне "Бабочки" становятся просто невыносимо прекрасны, и стоящий рядом контрагент - по-видимому, внук, впервые смотрит на меня открыто, а не вскользь - кажется, он силится что-то понять. А бабушка продолжает: - Эти, молодежь - накупили нового, им моя посуда мешает, вот, вся в коробках... А у меня любимое - синенький кувшин и штоф - хотите, покажу?
Конечно хочу! О, это, похоже, Новгород у вас - можно, клеймо гляну? Точно, Новгород! А штоф - у моего папы такой же, только голубенький...
Мы втроем - я, пожилая дама с клюкой и ее внук - заворачиваем в мятые газеты прекрасных "Бабочек", и я нежно кладу на край стола две купюры.
Спасибо вам, мне очень повезло.
Пользуйтесь на здоровье!..
...Из соседней комнаты доносится нежный и пронзительный звук. На пороге появляется сын. Он смотрит виновато и выжидающе.
-Ну, разбил, ничего страшного. Возьми совок и щетку, сметать надо осторожно, чтобы не порезаться. Пойдем, я помогу.
На полу в детской лужица молока. В ней распластались желтые и золотые кусочки с ветками и листьями. Погибшая чашка была красавицей: твердый фарфор, форма "лучистая", деколь, порошковое золото. Но мне ее почти не жаль. Контрагент из далекого города остался голосом в телефонной трубке, за его игривым баритоном я не увидела истории. А вот присланная издалека лепная "гарднеровской формы" рижская тарелка с звездообразной трещинкой по центру - моя любимица. Бывшая владелица сказала всего одну фразу - "Я вам бонусом еще розетки моего деда отправлю, они тоже рижского фарфора" - и я вожу пальцем по трещинке-морщине, гадая о прошлом и представляя пышные булки или пирожки, лежавшие в завитковых фарфоровых объятьях - рельефом - листья и ветки, ветки и листья...