Я бы пошел за тобой тут и там по дворам
с гитарой старой и песни пел,
и мотив свистел, и пинал листву
приподъездную, головой вертел 
по сторонам и возвращался взглядом к той, что вслед за мной 
как на веревочке все ходит этой раннею весной,
и вот теперь смущенно пуговицу крутит на груди,
ах, это рядом и не рядом, слушай, девочка, уйди...
А ты была бы только вдалеке всегда одна 
над подоконником с цветком в руке, в глазах весна,
И твоя мама чай на кухне наливает, 
папа смотрит новости, и брат на скрипке что-то там играет, 
и соседка забегает, чтобы взять у вас журнальчик 
почитать, и кот из блюдца сливки пьет, и на стене 
висит картина - репродукция - на ней, на ней, на ней 
корабль летит, волны касаясь, как щеки моей ладонь твоя однажды -
я тогда тебя за грудь потрогал в очереди на сеанс индийского кино.
А на картине алый парус снегирем грудь выгнул 
и тебя зовет своей тот самый Грей, который капитан, 
его тот самый Грин, который Александр, 
в зеленой книге описал, я это видел сам - 
я прочитал ее, хоть и не понял этот номер с полоумной деревенской 
побродяжкой, у которой есть старик отец и корабля из щепочек обломки...
Ты -  моя Ассоль, я не какой-то там, 
я научусь курить табак и править паруса,
ну может быть не сразу, но когда-нибудь  - уж точно, 
а пока над подоконником в твоей руке герань - цветок в горшке 
не разбивай его, не разбивай мне сердце - подожди, я отойду, 
издалека тебе спою про Зурбаган...