Аннотация: Рассказ из цикла "Семь смертных грехов" (Гнев)
Десятилетний матерый распластался по земле, опустил на лапы массивную голову и прищурил желтые глаза, притушив пылающий в них огонь.
Вокруг жужжала, стрекотала, цвиринькала радостная жизнь, а он - альфа-самец, хозяин отвоеванной в жестоких схватках огромной территории - лето встретил в глубокой печали.
Стая рассеялась. Подчиняясь инстинкту, трехлетние переярки покинули родителей и отправились искать себе партнеров на стороне. С наступлением брачного периода были изгнаны обезумевшие от запаха феромонов пришлые холостяки, готовые драться за самку насмерть. А драгоценные жизни прошлогодних прибылых щенков одну за другой унесли суровая зима и лютый голод.
От многочисленного, мобильного волчьего братства при доминантной паре осталась только жалкая кучка потрепанных самок.
Но еще одно горе постигло сурового вожака - долгожданных сеголетков не будет - в этом году подруга не понесла. Оставшись без приплода, она больше не ухаживала за ним, не терлась об его бок, не заигрывала.
Чутье подсказывало стареющему волку, что неотвратимо приближается конец его всевластия. Осенью вернутся изгнанники, и тогда многотрудное восхождение на Олимп может завершиться бесславным низвержением лидера с вершины власти. Его уже не спасут ни острые клыки, ни перекатывающиеся под густой шерстью стальные мускулы.
* * *
- Ты - зверь! - на протяжении четырех долгих лет не было дня, чтобы Роман не вспоминал обидные слова жены, ее полные отчаяния глаза и безнадежный взмах руки, поставивший крест на его счастье .
Наташа ушла. Оставила его на растерзание страстям, ревности, печали.
- И чего ей не хватало,неблагодарная! Я же так ее любил.
С назойливым постоянством зловредная память потчевала безутешного мужа блюдом из жгучих воспоминаний, а он, беснуясь, одержимо хлебал свое постылое горе, посылая тысячи проклятий обидчице.
От грохота на кухне Роман вздрогнул.
- Галка!
На зов явилась испуганная женщина - суррогат любви, оттяжка для злобы, образец покорности.
- Какого черта ты там гремишь?
- Извини, Ромчик, полка упала.
- Опять? Я же тебе говорил, дуреха, чтоб не ставила на нее ничего тяжелого.
- Да я ничего... она сама... ты, наверное, плохо закрепил.
Оправдываясь, Галя неосторожно нажала на гашетку, и убойный механизм сработал. Роман, разогретый жаром обиды на проклятую жизнь, тут же вскипел.
- Конечно, я все делаю плохо! Это вы - умехи, понимахи, а я - безрукий идиот, придурок, тупица.
Ерундовская неурядица в доме стала добавкой к утренней порции печали, которую Роман уже не смог проглотить. Оттолкнув жену, он рванул на кухню, схватил провинившуюся полку и изо всех сил грохнул ее об пол. Щепки разлетелись по сторонам.
- Зачем? Жалко... - Галя прибежала вслед за мужем и теперь с великим сожалением таращилась на изуродованную вещь, безжалостно принесенную в жертву разбушевавшемуся гневу.
- Уйди от греха! Уйди, а то я все здесь разнесу.
- Не надо, Рома, успокойся. Не пугай меня, - слезливые мольбы остановили порыв разрушителя. Стукнув напоследок кулаком по столешнице, варвар грозно зыркнув глазами, злобно прорычал: "Пойду погуляю", - надел куртку и ушел.
* * *
Осенний морозец хлестанул по лицу. Провожая взглядом озябших прохожих, Роман погладил рукой гладкую, блестящую ткань куртки. Под голубым пуховиком, подаренным ему Наташей на день рождения, разливалось благодатное тепло.
Постепенно злость улеглась и уступила место рвущей душу сентиментальности.
- Ната... Ната... Наташенька! - Роман, как заклинание, снова и снова повторял имя ненавистной, но до сих пор любимой женщины, которая одним махом перечеркнула десять лет жизни и покинула его навсегда.
В сотый, а, может быть, и в тысячный раз он задавал себе вопрос: "Почему?" - но, как всегда, не находил ответа. Глаза увлажнились. Муторная жалость к себе потекла и накрыла страдальца с головой.
Но, бывало, что замученный ревностью Роман, как эпилептик, корчился в судорожных конвульсиях, бесновался, становился опасно агрессивным. Тогда было плохо всем. Особенно перепадало Гале. Не мог Роман смириться, что все, предназначавшееся Наташе, по прихоти судьбы достается деревенской девахе, которую он вытащил из сельской глухомани и привел в свой дом только потому, что та, особо не раздумывая, согласилась выйти за него замуж.
- Эту все устраивает. А той все было не так... "Зверь"... Какой я зверь? Иногда злюсь, но ведь всегда по делу. - Доказывать свою правоту Роман не уставал никогда, а если кто осмеливался засомневаться, то немедленно попадал под шквал негодования и обвинений в собственной недалекости.
-Эх, Наташка! Замену тебе я нашел, но счастья нет.
В тиши лесопарка, в тепле пуховика Роман энергично наматывал километры тяжелых раздумий. Выбившись из сил, он вернулся домой, где его ждал накрытый стол и Галя - не золотая медаль победителя, а утешительный приз неудачника.
* * *
Взглянув в глаза мужу, Галя немного успокоилась - похоже, кризис миновал. На кухне -чистота и порядок, только две дырки на стене, где раньше висела злополучная полка, напоминали о недавнем погроме.
- Ромочка, обед готов. Кушать будешь?
- Опять один жир?
- Что ты? Постный суп, как просил.
Роман грузно опустился на стул, ложкой помешал содержимое тарелки, рассматривая, из чего жена сотворила жидкую похлебку.
- Ладно, Галка, извини. С зарплаты куплю новую полку.
- Как хочешь. Можно и без нее обойтись.
- Вкусно! - Роман усердно заработал ложкой.
- Вот и хорошо. Ешь на здоровье, - скупая похвала вмиг стерла боль незаслуженной обиды.
- Тебе звонил Николай.
- Какой еще Николай?
- Я не знаю. Сказал - старый друг.
- Вот это да! Неужели Колян объявился? Телефон оставил?
- Нет. Завтра перезвонит.
- Подсуетись, нужно будет хорошо встретить гостя.
- Все сделаю, не волнуйся.
* * *
Серый изгнанник вернулся. Один. Остальные сгинули на чужих враждебных территориях.
Стоя на пригорке, пришлый холостяк задрал голову назад и приветственным воем послал сообщение о своей принадлежности к стае. В ответ на сольное завывание раздался тявкающий лай. Узнали!
Положением хвоста и выражением морды он обозначил свою покорность и лояльность вожаку, хотя, обласканный самками, сильный и беспощадный зверь сразу понял, что его время пришло.
Нет волка, который не хотел бы потеснить хозяина, только надо быть осторожным и терпеливо ждать подходящего случая.
Вожак еще силен, но без поддержки родных по крови молодых клыков и подруги, которая раньше агрессивно защищала своего партнера, а сейчас, оставшись без приплода, искала себе новую пару, позиции лидера пошатнулись.
Конкурент на место главы стаи почувствовал дурманящий вкус скорой победы. Схватка за власть может стоить ему жизни, но риск оправдан, ведь в награду он получит территорию, статус и альфа-самку.
* * *
В назначенное время раздалось веселое тренькание звонка.
- Пунктуальный... - радость ожидания спрессовалась, бухнула и обдала Романа умиленным восторгом.
- Колян!
На пороге квартиры, заняв собой дверной проем, стоял улыбающийся во все тридцать два зуба, рослый статный мужчина с букетом в руках.
- Здорово, дружище! - мгновение... и Роман задохнулся в крепких объятиях гостя.
- Ребра сломаешь, чертяка. Раздевайся. Вот тапочки.
Пока Николай переобувался, хозяин ревниво окинул взглядом могучую фигуру и стыдливо втянул свой округлившийся животик.
- На каких это харчах ты так раздался?
- На казенных, Ромка, на казенных, - гулко пробасил и счастливо засмеялся тот.
- А был такой хиляк... Сколько лет не виделись?
- Двенадцать. А где Наташа?
- Тихо, - Роман приложил палец к губам. Затем позвал: "Галя!"
Из кухни тут же появилась безвкусно одетая женщина с причудливой прической на голове и протянула гостю руку.
- Рада познакомиться.
Здоровенный детина растерялся, как безусый юнец. По лицу, мгновенно лишившемуся ярких красок, пронесся калейдоскоп чувств, а от пожатия руки он сморщился, будто пришлось взять скользкую лягушку.
- Чего застыл? Это моя жена, - Роман незаметно поддал друга локтем, - цветы...
- Ах, да. Это вам.
Роскошный букет роз, в силу обстоятельств сменивший адресата, Галя приняла без особого восторга и вяло обронила: "Спасибо". По ее провинциальным понятиям трудно было придумать более несусветную чепуху и неразумную трату денег.
- Проходите в комнату, будем садиться за стол, я только поставлю цветы в воду.
Николай проводил взглядом причину своего неблагопристойного поведения и тронул друга за плечо.
- Не понял!
- Потом...
* * *
Разговор не клеился.
Роман нервничал, но старательно делал вид, что рад приходу гостя. Галя, как рыба, все время молчала. А Николай, ощутив напряженность, стал тишком поглядывать на часы. Больше всего ему хотелось остаться с приятелем наедине, чтобы вправить ему мозги за "сюрпризик" и расспросить о Наташе.
Соблюдая приличия, он с трудом дождался десерта, попробовал, похвалил и с облегчением сказал:
- Ну, что, дорогие хозяева, пора мне и честь знать. Время позднее... Рома, пошли пройдемся, хватит диван давить.
Натянутый нерв лопнул, Роман дернулся и побледнел.
- Сейчас начнется, - подумал он, - Колька не отстанет, пока не вывернет меня наизнанку. Ведь когда-то тоже сохнул по Наташке.
Форсированными темпами вечеринка была свернута, и вскоре мужчины вышли на улицу.
- Ну ты и фрукт! - без лишних церемоний Николай насел на Романа, - мог бы предупредить, а то от неожиданности я чуть не слился на пол.
- Извини. Не думал, что ты так среагируешь..
Николай не заметил холодной отчужденности в голосе друга и впаял ему прямо в лоб:
- Что у тебя с Наташей?
- Что "что"?... Развод и девичья фамилия - вот что!
- Не дурак, и сам понял. Но почему? Шустрил на стороне?
- Да иди ты! За десять лет ни на одну даже глаз не положил.
Сказал и пожалел. Роману показалось, что ни понимания, ни сочувствия не было в глазах бывшего соперника, а только тайное злорадство, прикрытое внешней благопристойностью.
- Тогда в чем дело?
- Не знаю. Собрала вещи и "прощай, дорогой!"
Сказал и ощутил, как внутри закипает злость. Почувствовал, что одной ногой уже переступил черту, за которой не будет ни дружбы, ни общих интересов, ни мужской солидарности. Ничего!
- Ненавижу всех, - подумал злобный Роман и свирепо взглянул на инквизитора, который с холодной жестокостью выпытывал сокровенное, - ненавижу эту довольную рожу, ненавижу подлую предательницу Натку... и Галю тоже - этот кучерявый эмбрион вообще надо было удалить в зародыше.
- Да, дела... Не знаю, что и сказать, - Николай, наконец, заметил нервозное состояние Романа.
- А ты помолчи. Или тебе мало? Хочешь покопать поглубже?
- Не хочу... Не люблю топтаться по чужим огородам.
- Вот и славно! На этом закончим?
- Как хочешь. Скажи только, где Наташа сейчас живет?
- Не знаю, - Роман, конечно, знал и номер телефона, и адрес, но протаптывать тропинку к бывшей другому кобелю он не собирался.
- Тогда бывай. Мой транспорт подходит. Позвоню как-нибудь.
- Звони, - буркнул Роман тому в спину.
Длинный, холодный автобус заглотил живца и медленно покатил своим маршрутом.
Закадычные друзья встретились и разошлись, а на душе осталась только муть, поднятая из глубин памяти, и горечь разочарования.
За десять минут от автобусной остановки до дома гнев разгорелся не на шутку. Маска сумасшествия пришлась впору. Клетка открылась, и вылез зверь, которому требовалось немедленно утолить голод.
Из окна на первом этаже выглядывала "жертвенная овца".
- Открой!
Галя метнулась от окна и добровольно пошла на заклание.
На пороге квартиры Роман остановился. Лицо залилось багровой краской, тело охватила дрожь, руки конвульсивно задергались.
- Развяжи шнурки!
Галя опустилась на корточки для беспрекословного исполнения приказа.
Роман с презрением смотрел на затылок жены. С каким наслаждением он грохнул бы кулаком по этим идиотским кудряшкам. Растоптал, порвал бы на части эту покорную самоотверженность. Глухое рычание вырвалось сквозь плотно сжатые губы.
Галя вздрогнула и снизу вверх испуганно посмотрела на мужа.
- Ты похож на зверя.
- А-а-а!!! Что ты сказала, тварь?
Не успев увернуться от удара, женщина шмякнулась на пол.
- Ненавижу! Еще раз скажешь такое, вырву язык!
Переступив через обмякшее тело, Роман пошел в комнату.
Галя с трудом поднялась, смахнула слезу унижения и прошептала: "Зверюга! Волчара!"
* * *
Напряженность нарастала. Пришлый холостяк, дерзкий и свирепый, вооруженный страшными клыками, час от часу наглел. Осаживать зарвавшегося нарушителя жесткой иерархии становилось все труднее. Уже не раз вожак в бешенстве замечал, как дыбилась шерсть на загривке противника при его появлении, как, выпятив грудь, тот обхаживал его бывшую подругу, как задабривали и услужливо вились вокруг него в надежде получить кусок мяса побольше лицемерные дряхлеющие самки.
Противостояние началось, но до поры до времени носило символический характер. Все уже заметили, что позы вожака больше не указывают на его главенствующее положение, что боевой клич к нападению стал мало похож на разъяренное рычание, а больше напоминает хриплое хныкание.
Ярость душила старого волка, но закон стаи требовал уступить место лидера сильнейшему, отречься от власти без драк и кровопролития, чтобы не вывести из строя незаменимую в охоте "боевую единицу".
Концом многолетнего правления стал день, когда вожака не подпустили к туше кабана, зарезанного пришлым.
Матерый мог отойти на задний план и тихо дожить свой век в стае, но уязвленная гордыня не позволила ему смириться с унижением. Куснув напоследок предательницу-подругу, он навсегда покинул стаю, снедаемый жгучей ненавистью к преемнику.
* * *
Николай позвонил только через пару месяцев.
- Извини, Рома, не мог связаться раньше, дел - по горло. Хату купил, на работу устроился. Ты-то как?
- Нормально.
- Тебе привет от Наташи. Я ее нашел. - Удар был такой силы, что Роман пошатнулся. - Выглядит - супер...Рассказала много интересного... Ты, конечно, долдон... идиот, одним словом...
Роман отстранил трубку от уха, а изверг на другом конце провода все говорил и говорил.
-Такая женщина... а ты... может, тебе к психологу обратиться? Смотри, еще и Галю потеряешь...
- Все, с меня хватит, - только подумал Роман, как глухой рокот в трубке резко оборвался.
- Ты меня слушаешь? - Николай призвал к вниманию отсутствующего собеседника.
- Давай в другой раз, что-то мне не по себе.
- В другой, так в другой. Встретимся как-нибудь, есть разговор.
- Хорошо.
-Тогда до встречи.
- Пока, - в трубке раздались частые гудки.
Ревнивая гадюка, давно поселившаяся в сердце, зашевелилась, больно укусила и впрыснула порцию яда.
- Зачем он искал Наташу? Что ему надо? Лезет не в свое дело... Что она ему рассказала? Смеялись надо мной... Не надо было этого делать, не надо...
Обрывочные мысли гулко барабанили в голове. Остановить их изнуряющую дробь Роман был не в состоянии.
- Гори оно все ярким пламенем. Наташки нет и не будет. Смеялись? А мне плевать... Забуду ее, и на этом конец.
Огонь ревнивого гнева мгновенно превратился в лед. С холодным равнодушием Роман взял любимую куртку и, вспоров ножом гладкую ткань, стал размахивать ею из стороны в сторону. Легкий пух взметнулся до потолка, закружил по комнате и, медленно оседая, засыпал мужчину с головы до ног белыми нежными пушинками.
* * *
Тягучий рассвет поднимался над застывшим в оцепенении черным лесом.
Обогнув густые заросли, низвергнутый вожак проскочил чахлый перелесок, замер на краю поляны, шумно втянул воздух и содрогнулся. В нескончаемой веренице запахов чуткий нос уловил тошнотворный смрад меток, оставленных пришлым. Шерсть вздыбилась, хищный оскал обнажил желтые клыки, из пасти потекла густая пена.
Откинув назад широколобую голову, он низким вибрирующим воем отправил заклятому врагу весть о грядущей расплате.
Хотя матерый и покинул свою стаю без боя, по собственной воле, но обида жгла огнем и требовала отмщения за пережитое унижение, за отбитую у него самку, за то, что этот наглый захватчик помечает его территорию своими вонючими испражнениями.
Неукротимая ярость вскипела и погнала горячую кровь по сжавшемуся в тугую пружину телу.
Обезумевший мститель сорвался с места и огромными прыжками понесся вдогонку за хозяином мерзкого запаха.
Безостановочно и неутомимо он мчался по следу пока, наконец, не увидел противника.
Тот, конечно, слышал вой, разнесшийся по всей округе, слышал треск ломающихся сухих сучьев и приготовился к встрече.
Уверенный в своей силе молодой вожак всем своим видом предупреждал гневного агрессора, что не намерен отступать.
Два зверя замерли, грозно рыча и сверкая глазами.
Вокруг наступило полное безмолвие. Все живое разбежалось, разлетелось, зарылось в землю.
Матерый пригнулся и в отчаянном прыжке ринулся на врага.
В страшной схватке не на жизнь, а на смерть, волки сцепились, клочки выдранной шерсти полетели в разные стороны, первая кровь окрасила снег.
Жуткий рык, лязг зубов, дикие гортанные всхлипы - лютой ненависти противостояла сила, бесстрашие и уверенность в своей правоте, ведь он пришел к власти законным путем, а если оттесненный вожак не может смириться, то он должен умереть.
Клубок серой шерсти катался по окровавленному снегу, распадался, опять сцеплялся в безумном желании убить.
Соперничество достигло апогея.
Сопротивляться яростному напору старику становилось все труднее, силы постепенно покидали его. Сделав последний бросок в надежде дотянуться до горла противника, он промахнулся и в изнеможении упал на землю.
Стоя над поверженным телом, победитель довольно зафыркал и облизнулся. Конечно, он свободно мог прикончить жертву, но, решив, что матерый уже получил свое, развернулся и гордо покинул поле сражения.
Лишившись уха, со страшными ранами на голове, на боках, истекающий кровью когда-то непобедимый воин беспомощно клацал зубами, провожая взглядом фигуру врага.
* * *
Роману какое-то время казалось, что он изгнал Наташу из памяти и сердца, но иллюзия обретенной свободы была хуже смерти. Заполнить пустоту было некем и нечем.
Галя собрала вещи и уехала навестить родителей.
- Вернется или нет? Да черт с ней, пусть не возвращается, пропади она пропадом - подумал Роман, барахтаясь в волнах уныния. Безнадежная печаль и гнетущая скука отравили его жалкое существование. Вокруг все было черно и отвратительно, и мужчина стал подумывать о конце своей бренной жизни. Заманчивым казалось раз и навсегда покончить со всеми проблемами, обидами и потугами обрести несбыточное счастье
Зазвонил телефон. Роман нехотя поднял трубку и услышал голос Николая.
- Выходи... Я уже подъезжаю. Погуляем в парке.
- Иду, - в кавардаке тягостных мыслей Роман совсем заплутал и напрочь позабыл о назначенной встрече. Идти не хотелось, но Николай настойчиво попросил, а Роман не нашел уважительной причины для отказа.
Зима заупрямилась. В своем нежелании отступить злорадствовала и пуржила. Холод вмиг пробрался под старое пальто, и Роман с сожалением вспомнил голубую куртку, с которой распрощался таким варварским способом.
Из-за поворота показался Николай и помахал рукой.
- Та еще погодка! Околеем. - Роман поежился.
- Не бойся, Рома, имеется согревающее, - бутылка водки многообещающе выглядывала из кармана, - давай отойдем от любопытных глаз подальше.
Немного поодаль они нашли столик, сколоченный любителями пикников. Николай откупорил бутылку и разлил водку в пластиковые стаканчики.
- За что пьем? - Роман выжидательно смотрел на Николая.
- Чего болтать языком? Давай за все хорошее.
Стаканчики вздрогнули от столкновения, и "огненная вода" сразу же начала работу по обогреву окоченевших тел.
- Хорошо, - удовлетворенно выдохнул Николай и достал небольшой пакет с бутербродами, - закусывай.
После третьей стало совсем тепло, но облегчения Роман так и не дождался. Охмелевшая тоска зашевелилась, вцепилась своими когтистыми лапками в душу и начала бесчинствовать.
- Что ты хотел? Говори, - боль становилась нестерпимой.
- Чего так грозно?
- Да ладно тебе, не бери в голову.
- Есть новость, Рома. Не знаю, как ты к этому отнесешься, но юлить не хочу и не буду.
- Так давай, не тяни жилы, - предчувствие чего-то нехорошего сковало внутреннюю дрожь. Сердце, казалось, больше не стучало, а тяжелой каменюкой давило на грудь.
- Короче... - Николай сделал глубокий вдох, - мы с Наташкой теперь вместе.
Смысл услышанного с трудом пробивался к сознанию сквозь алкогольный угар.
- Чего? Что ты сказал? - гримаса отвращения исказила лицо Романа, в нервном тике задергалось веко, руки судорожно стали искать хоть какую-нибудь опору.
- Слушай, Рома, я не предатель... но прошло четыре года... Наташа - свободный человек, а я ее всегда любил.
Николай еще что-то говорил, но Роман не слышал слов. Из общей какофонии вырывались и лупили по мозгам отдельные звукосочетания: "Наташа"... "предатель"... "люблю".
В ужасе он зажал уши руками, склонил голову и тихо взвыл.
Надрывный стон остановил солирующего Николая.
- Ты чего?
- Сволочь ты... сволочь... сволочь.
В порыве бешеной ярости Роман схватил бутылку и неожиданно ударил Николая по голове. От травмы того спасла меховая шапка-ушанка.
Чтобы избежать повторного удара, Николай вырвал бутылку из рук обезумевшего соперника и отшвырнул ее подальше.
Тогда пошли в ход кулаки, но силы были неравны. Тренированному Николаю не составило труда остановить нападающего. Профессионально заломив руку Романа за спину, он только удерживал беснующегося ревнивца.
- Остынь, псих.
- Все равно убью.
- Как страшно, - со злой иронией парировал видавший виды боец и толкнул Романа в сугроб.
* * *
Домой вернулся не человек, а разъяренный зверь.
Рванув с себя пальто, Роман вскрикнул - рука болела нещадно. Перед глазами все плыло, в ушах стучали молоточки, в горле пересохло. Его трясло, как в лихорадке.
Ослепленный гневом, терзаемый ревностью, Роман метался по пустой квартире, выл, стонал, грубо матерился.
Слепая ярость породила дикое желание крушить, ломать, разрушать - в разные стороны полетело все, что попадало под руку.
Хаос в голове, хаос вокруг, огонь в сердце.
Дрожащей рукой Роман набрал номер телефона Наташи, но услышал голос... Николая. Скривился и швырнул трубку. Как только та легла на рычаг, раздался звонок.
- Наташка! - мелькнуло в голове. Надежда вспыхнула, обожгла, но мгновенно погасла. То была не Наташа. Звонила Галя.
Остервеневший нелюдь рявкнул: "Что надо?"
- Рома, я больше не могу с тобой жить...
- Да пошла ты на...
Очередная волна ярости накрыла Романа с головой.
Что-то непознанное, страшное шевельнулось внутри. Более страшное, чем инстинкт зверя, почувствовавшего кровь.
- Всех порешу! - взревел Роман и снова заметался. В дикой круговерти взгляд случайно скользнул по зеркалу. Мужчина замер. Из зазеркалья на него уставилась оскалившаяся волчья морда.
Секунда - и массивная пепельница разнесла зеркало на куски, один из которых вонзился Роману в шею и рассек сонную артерию.