Как-то граф удивил нас всех. После ужина мы собрались в музыкальной комнате и наслаждались общением друг с другом, обсуждая предстоявший деревенский праздник.
По традиции, шедшей еще из глубин веков, когда Китчестеры всецело властвовали в этих землях, праздник проводился под покровительством их благородного имени, хотя устройством его, как, впрочем, и всей общественной жизни в округе уже давно занимался комитет. Но традиции есть традиции! И миссис Додд, как ярая их поборница, самоотверженно поддерживала покровительство Китчестеров. За неделю до праздника она носила в замок списки конкурсов, участников, призов, а также план самого мероприятия. И хотя вот уже полвека ни списки, ни план не претерпевали изменений, все же должны были быть просмотрены, одобрены и заверены рукой самого лорда или на крайний случай его сестры. Разумеется, граф не утруждал себя подобной чепухой, а вот Элеонора, любительница благотворительности и всяких достойных дел, охотно поощряла стремление миссис Додд к традиционности, балуя тем самым свое сильно обострившееся в дни ее визитов чувство значимости.
Сейчас же она испытывала самый натуральный катарсис, ругая на чем свет стоит главу комитета и разоблачая перед нами ее явственную никчемность.
- Одному Богу известно, сколько выдержки я прилагаю, терпя Дадли Додд! Она вульгарна, как все общественные активистки, и чудовищно неделикатна! Эта женщина возомнила, что я нуждаюсь в ее службе! И теперь с постоянством тугой на ум коровы навязывает мне свою персону и напыщенные разговоры о комитетских делах. Подумать только, она убеждена, будто я могу интересоваться такой мелочью!... Но что их ничтожная деятельность, без моего покровительства?! Я благоденствую их только по доброте душевной... А эти комитеты! Своим существованием они оскорбляют все цивилизованное общество Англии. Если бы в старые времена, хоть один оборванец заикнулся о подобном, его немедля отправили бы в Ньюгейт... А все виноваты северяне с их заводами и рабочими профсоюзами! Именно от них мы набрались всякой непотребщины!
Едва ли граф когда-либо слышал о столь рьяной активистке как миссис Дадли Додд, да и дела комитета его интересовали еще меньше, чем прыщ на теле прислуживающего ему мистера Сноупса, человека почтенного возраста, непоколебимого в своей вере, что служить хозяину это сама большая милость, дарованная Господом. Поэтому он без особого энтузиазма выслушал обличительную речь сестры и, демонстрируя свое отношение к данному вопросу, скривился.
- Большинство здесь - дурачьё, но даже они понимают, что ты в упоении от своих делишек! Пока Додд отбивает поклоны в твою честь, ты согласна терпеть ее хоть каждый день!
- Что бы я ни чувствовала, - величественно изрекла на выпад брата леди Элеонора, выглядя чуть ли не святой, - я не могу забывать о своем христианском долге.
- Для пущей правдивости посети хотя бы один раз облагодетельствованное тобой сборище.
- Бог с тобой, Лемуэл! Ни один Китчестер не опустится до такой непристойности!... А вот наша Найтингейл несомненно бывала на сельских гуляниях, не так ли? Полагаю, тебе пришлись по душе местные развлечения... Это разумеется не Лондон. Но надо довольствоваться малым, если нет возможности насладиться бСльшим. И как тебе "светское" общество - благородные свинопасы и доблестные лесорубы?
- Я, видимо, счастливая, - небрежно ответила я, - поскольку чувствую себя уютно в любом обществе, даже в менее светском, чем том, о каком вы упомянули.
Мой намек не достиг цели. Но у Элеоноры был сегодня боевой настрой, поэтому ей не требовались никакие дополнительные воспламеняющие средства.
- Мне кажется, твоя громкая тетка, тоже стоит во главе комитета. Не удивлюсь, если она в приятельницах с вульгарной Додд. Два сапога пара...Вот откуда твои грубые замашки.
- В таком случае благоразумно ли с вашей стороны находиться со мной в одной комнате?
- Ты еще смеешь язвить мне!
- Ну, что вы, я просто беспокоюсь за вас. Вдруг мои грубые замашки как-то повлияют на ваши строгие благовоспитанные принципы. Ведь говорят, с кем поведешься...
- Дерзкая! Тебя следует выдрать, как паршивку, тогда в твоем языке поубавиться яда.
- Вы не логичны, леди Элеонора, - вежливо ответила я. - Каких результатов можно ожидать от языка, когда страдает совсем другое место?!
Это заявление на мгновение выбило старуху из равновесия, чем тут же воспользовался Дамьян и добил ее окончательно.
- Мне припоминается, - лениво сказал он, обращаясь больше ко мне, чем к графу или его сестре - как старик однажды воспоминал о своих вылазках на такие вот сельские гуляния. Кажется, в молодости граф отнюдь не брезговал тамошним обществом и с явным удовольствием говорил о миленьких деревенских простушках...
- Какое бесстыдство!
- Почему же, это вполне естественное дело, не так ли, граф?
Дед уже хохотал во всю и совсем не обращал внимания на побелевшее лицо сестры. С достоинством, присущим только ей и, может быть, королеве, Элеонора окинула всех нас ледяным взором, пробравшим замогильным холодом до самых костей. И сев, грозно нахохлившись, в позу каменной горгульи, принялась наводить на нас (ну, по крайней мере, так ей казалось) своим гробовым молчанием жуткий страх.
То ли столь дорогие сердцу воспоминания о милых простушках, то ли в противоречие сестре, но граф вдруг засиял надраенным тазиком и гаркнул:
- Сто тысяч ослов! - он стукнул себя кулаком по лбу. - Что мы как унылые пескари в болоте!
В комнате воцарилась тишина, и даже Эллен перестала наигрывать на рояле, что делала безостановочно с самого прихода сюда.
- Ты к чему это, старик? - спросил Дамьян, усмехаясь.
- Про пескарей?
- Да, нет, про них то, как раз понятно. Про ослов...
- А-а-а, - глубокомысленно протянул дед. - Черти что на язык лезет!
- Ты уж поосторожней с тем, что лезет! А то вон, как твою родню перекосило, - и Дамьян театрально обвел всех присутствующих издевательским взглядом.
Столь вопиющее сравнение задело за живое сестру графа. Издав рык негодования, горгулья в кресле распрямилась, готовясь совершить контратакующее нападение на ненавистного ей жабеныша, посмевшего оскорбить самое святое - суть Китчестеров. Граф резко взмахнул рукой, осадив рвавшуюся в бой Элеонору. Той ничего не оставалось, как всего лишь изобразить на лице глубочайшее презрение. Однако жест графа оказался не настолько красноречив, чтобы его могли понять такие тугодумы, как полковник Рэдлифф и Мэтью Уолтер. Для всех остальных было большой неожиданностью, когда оба жирафа вдруг одновременно возопили:
- Позвольте, позвольте, что это вы сейчас сказали? - побледнев, а затем вмиг покраснев, проголосил поэт, от сильного волнения заикаясь.
- Ослы? Где ослы?! - вскричал полковник. Владевший им только что глубокий сон, с перекатами храпа и заливистым свистом, оставил его бренное тело, хотя и ненадолго.
- Я настаиваю, мистер Клифер, - потребовал Уолтер, вновь бледнея и уже не так взыскательно глядя на смутьяна. - Объясните, что вы имели в виду, говоря, будто бы родню графа Китчестера перекосило вследствие того, что граф имел неосторожность воскликнуть "Сто тысяч ослов!". Уж не думаете ли вы, что я...то есть, мы...
- О-о-о! - восторгу полковника не было предела. - Сто тысяч ослов!!! И где же этот табун прячется, господа?!
- Тебе мало того сумасшествия, что уже твориться в этой комнате?
- Ослы - это, конечно, не мулы...Мулов я уважаю больше, - вещал тем временем полковник Редлифф, попеременно заглядывая то под столик, то под диван и кресла. - Но и ослов ценю... Поверьте мне, ценю и люблю! Они исключительно рабо...рабо-то-способны...А если их откормить - у них вкуснейшее мясо! Клянусь честью ан...английского офицера!
- Старик говори уже, не тяни кота за хвост. Мы все во внимании.
Пропустив мимо ушей грубость Дамьяна, граф непринужденно развалился в кресле и затянулся трубкой, выдерживая значительную паузу. Когда же он решил, что мы уже достаточно извелись любопытством, он торжественно выдал:
- Устроим званый вечер!
В наступившей тишине карманный молитвенник леди Редлиф свалился с колен на пол, туда же последовала и ее челюсть. Она силилась что-то произнести, но из кривившегося рта вылетали лишь неразборчивые звуки. Многие не удержались от восклицания.
- Не выпячивай так глаза, Нора! И не волнуйся - это не слабоумие! Мы живем здесь, как в гробнице! Когда мы последний раз устраивали прием? Ага! Уже и не помнишь! Тоска заела, того и гляди, заживо сгрызет и не подавится! Пора взбаламутить это стоячее болото. Унылые рожи мне уже осточертели, душа требует свежих, приятных глазу физиономий!
- Чудесно, чудесно! - сильно волнуясь, защебетала Жаннин, прервав молчание, возникшее после речи графа. - Это мой первый бал! Правда, это не значит, что я не была...что я не вращалась...Театр, знаете ли...способствует...Ох! В общем, я так рада, так рада! Непременно закажу платье! Наверно, лучше заказать сразу готовое, чтобы без примерок... А вдруг не подойдет? Нет, лучше шить...Но какое? Вот в чем вопрос!
И она начала обсуждать достоинства разнообразных тканей. В ее памяти всплыли и блестящий атлас и нежный китайский и французский шелк с перламутровыми переливами и невесомостью лебяжьего пуха; за ними последовали роскошная узорчатая парча и тяжелый мягкий бархат приятной гладкости; затем она заговорила о водопадах брюссельских и испанских кружев, снежной белизной сиявшие в ее воображении... Неизвестно, сколько еще она готова была услаждать наш слух перечислением всего мирового текстиля, намереваясь уже завтра отправить обширный заказ в "сам Лондон", если бы эти мечты не были грубо прерваны ее сыном:
- Умерь свой аппетит. Или у тебя есть деньги, чтобы заплатить за это?
- Но ты же не будешь отказывать матери, Дамьян? - ядовито спросила Джессика. - Или миссис Клифер рассчитывает на щедрость графа?
Выжидательно хлопая глазками, Жаннин переводила взгляд с сына на старика, и с большим беспокойством ждала, когда же кто-то из них соизволит ответить на эти первостепенной важности вопросы. Граф заговорил первый, но совсем не о том, о чем она так жаждала услышать.
- Почему твоя безмозглая голова все перевирает? Я же ясно сказал "званый вечер", а не "бал"!... Нора, займись приготовлениями. Это событие должно быть в сентябре. Так что у тебя есть три недели. Чуть позже я назову имена гостей... Найтингейл, реши, кого хочешь позвать...
- Почему вдруг такая честь для нее?! - встряла Элеонора, наконец-то, обретя дар речи.
Дед загадочно ухмыльнулся и принялся пыхтеть трубкой, выпуская, словно паровая труба, клубы дыма. Отчего Эллен закашлялась и прижала к носу пропитанный в солевом растворе платочек, специально носимый ею для защиты от едкого чада.
- Неужели вам, Элеонора, не понятны намерения старика? - насмешливо отозвался Дамьян. Его слова прозвучали как гром среди ясного неба.
- Значит, ты решился! - с надеждой в голосе, но очень сурово, воскликнула леди Редлифф.
- Все решает Найтингейл! - отрезал граф. - Я только хочу представить свою внучку соседям. И потом, в сентябре у нее день рождение, я хочу отметить это событие.
- Но мы уже двадцать лет не...
По зловещему взгляду брата, Элеонора поняла, что развивать эту тему было бы неразумно.
- Все решено! - гаркнул граф, его грушевидный нос грозно вздернулся. - Готовь прием, Нора, и смотри, чтобы мне не было стыдно перед внучкой.
- Это ты надоумила его! - тут же обвинила меня Элеонора, когда старик покинул комнату.
- Нет. Для меня это так же неожиданно, как и для вас.
- Тогда он выжил из ума! Мы не можем позволить себе устроить прием. На какие деньги?
- Граф без труда найдет деньги, чтобы объявить о счастливом воссоединении с внучкой, - насмешливо прокомментировал Дамьян. Его лицо оставалось непроницаемым.
- Полагаю, тебя можно поздравить, наследница, - мило улыбаясь, проворковала Джессика. Если бы не колючий взгляд, я бы, еще чего доброго, подумала, что она не кривит душой.
- Да, да, Найтингейл, мы поздравляем тебя, не правда ли Мэтью? - из-за платка, все еще приложенного к носу, слова Эллен получились тихими.
- Что ты там бубнишь? Господи, даже в такую минуту ты не можешь не раздражать! Будто без тебя и твоей болезненной чувствительности не хватает проблем!
- Извините, матушка, - убрав платок, произнесла миссис Уолтер. - Я только хотела сказать, как мы рады, за Найтингейл...
- Ты рада! Твой муж едва ли слышал хоть слово. Полагаю, он вдохновился тем, что его причислили к ослам, и с тех пор витает в облаках, сочиняя оду этим жалким животным.
- Нет, нет, я все слышал, - прозвучал обиженный голос Мэтью Уолтера. - Любезная леди Редлифф, меня вдохновляют совсем другие...э-э...материи. Если вы выразите желание ознакомиться, то я сей же миг составлю список, где подробно...
- Не выражу! - отрезала та и спокойным тоном продолжила. - После таких новостей многим из нас есть над чем поразмыслить. Особенно тем, кому необходимо задуматься о дальнейшей судьбе!... Как бы то ни было - все благополучно решилось. Я спокойна за репутацию Китчестеров...А теперь советую всем отправиться по своим комнатам...
- Леди Редлифф, а вы не хотите узнать, что думаю я по этому поводу.
- А тебе разве надо что-то думать, Найтингейл? Все уже решили за тебя.
- Граф ясно сказал, что решаю я.
- Но после официального представления тебя, как дочери Эдварда, ты становишься его единственной прямой наследницей.
- Да, но граф Китчестер, как это случалось и ранее в истории рода, может назначить наследника по собственному усмотрению.
- Но он этого не сделает, милочка, - отчеканила леди Редлифф.
- Посмотрим! - многообещающе сказала я.
Когда я поднималась в свою комнату, меня окликнула Джессика.
После того, как Дамьян привез в замок Виолетту, она ослабила свое бдительное внимание ко мне. Ей не верилось, что он испытывает чувства к этой "пустышке", но зато явственно показал всем, что не увлечен мной. Все же Джессика допускала, что Дамьян может жениться на мне из-за замка. Но отсутствие разговоров о возможной женитьбе, какие непременно должны возникнуть в данной ситуации, вселяло в нее надежду, что Дамьян не собирается достигать цели таким неуместным для них обоих путем. И, скорее всего, нашел более действенный способ убрать меня с дороги. Тем более никакие романтические чувства не мешают ему сделать это.
В ее представлении я была не опаснее трухлявой коряги, по недосмотру оказавшейся на проселочной дороге. От такой досадной помехи можно легко избавиться, всего лишь пнув носком сапога. Что Дамьян поступил именно так, у нее не было ни малейших сомнений. Об этом она и сообщила мне с чувством явного превосходства.
- Я же предупреждала тебя, что он не будет сидеть сложа руки. До чего же смешно полагать, что он сдастся без борьбы, уступив какой-то пигалице! Жаль, что его усилия оказались напрасны, и до тебя не дошло с первого раза. Зная Дамьяна, могу сказать, следующий раз он будет действовать жестче. Ты либо слишком смела, чтобы бояться, либо глупа, чтобы понять это.
- Ты говоришь о том ночном происшествии, Джессика? - прикинулась я непонимающей.
- А что, у тебя были еще столкновения с Дамьяном?
- Нет. Я и сейчас не уверена, что это было "столкновение с Дамьяном".
Она резко рассмеялась.
- Принимая в расчет твой возраст, могу поверить в твою безграничную наивность!
- Как же он мог это сделал, если был с тобой?! - вырвалось у меня.
- А с чего ты взяла? - тут же спросила она, усмехаясь.
Я смешалась. И впрямь, с чего я это взяла? Из-за того, что Джессика стояла, прижавшись к нему и злорадно ухмылялась...Но это ни о чем не говорит! Они могли встретиться и в коридоре.
- Хотя ты права, - слащаво сказала она. - Я была с ним... Но не всю ночь. Так что не могу заверить тебя в его невиновности.
На ее лице вновь было злорадство. Меня же сжигал стыд. Вспомнились соседки по комнате в академии - Лидия и Моник. Ту беспутную жизнь, какую они вели, девицы считали настоящей, доступной немногим, а только самым умным и смелым. Сейчас же передо мной стояла Джессика, и, как мне думалось, ничем не отличалась от них. Нравственность ни в коей мере не беспокоила ее даже кратковременными приступами. А репутация была пустым звуком. Она не только открыто говорила о своем падении, но и опрометчиво считала его своей победой над Дамьяном.
- А где же ты была? Я стучала к тебе.
- У старухи.
- Леди Элеоноры? - уточнила я на всякий случай. - Ты еще и ночная сиделка?
- У меня много обязанностей.
- Ах, да, ты же незаменимая!
- Естественно, - она с улыбкой приняла мою колкость и продолжила. - Еще не было часа, когда меня вызвали к ней. У нее была бессонница - редкое состояние для нее. Обычно она спит, как перетружденная после дня тяжелой стирки прачка. И мне пришлось полночи читать ей справочник Дербетта.
- Но как же ты очутилась в башне вместе с...со всеми?
- После Элеоноры мне пришлось сходить на кухню, отнести недопитое молоко. Старушенция не желала, чтобы ее чуткое обоняние всю ночь отравлял молочный запах. А после я пошла через парадные двери, а не по тропинке между башнями, поэтому ничего не слышала. Только когда поднималась к себе, услышала суматоху в башне.
- Значит, ты была в кухне?
- Да, я же сказала.
- И видела там Жаннин?
- Жаннин?... Нет, я ее не видела. А что должна была?
- Не знаю...- нерешительно ответила я.
- Ее я заметила уже в башне.
Она замолчала и, выдержав драматическую паузу, выдала скороговоркой.
- А вот Дамьяна я встретила на улице. Он сказал, что ему не спалось и потому вышел прогуляться! Но, полагаю, это ложь! Ты говорила, что тот, кто на тебя напал, спустился вниз, услышав бегущих слуг. Ему ничего не стоило выйти на тропинку между башнями и там, через кусты и дворики, добраться до главного входа. Правда, когда мы поднимались и услышали суматоху, Дамьян был удивлен не меньше моего. Но он притворялся, это же очевидно.
Джессика опять замокла, наблюдая за моей реакцией. Хотя я изо всех сил старалась сохранить спокойствие, мне это плохо удалось.
- Почему все так уверены, что это он?
- А разве нет?
- Даже если и так, тебе то зачем столько усилий, чтобы я поверила в это?
Еще с того дня, как мы побывали в подземелье, Джессика не скрывала своей вражды ко мне. Следовало опасаться ее. Уж она то могла с легкостью подложить мне не только свинью, но и жирного кабанчика! Поднеся к моему лицу свечу, она приблизилась, так что мне пришлось отклониться, и зашипела:
- Я хочу, чтобы до тебя дошло, - я невольно всмотрелась, не мелькнет ли меж зубов раздвоенный язык, - он сделает твою жизнь невыносимой! Он не остановится. Ты не думала, как далеко он может зайти? Тебя это не пугает?
Было ли то озарение или я давно подозревала это, но в тот миг в запальчивости я ляпнула первое, что пришло на ум, и, как оказалось, попала в самое яблочко.
- Он не женится на тебе, Джессика! Даже если я исчезну из жизни Китчестеров, и путь к замку будет свободным - он никогда не женится на тебе.
Она не ответила. Только побелела так, что на фоне черных, распущенных по плечам волос, ее лицо стало напоминать лицо утопленницы, только что вытащенной из холодной озерной воды. Сохраняя достоинство и задрав голову так высоко, что и сам дворецкий извелся бы от мучительной зависти при виде такого мастерства, Джессика прошла мимо меня. Ее онемевшая спина выражала полное презрение. Говорят, что домашние питомцы со временем становятся похожими на своих хозяев. Наверное, это касается и секретарей!
Готовясь ко сну, я подумала, что для меня так и осталось туманным, какие все же цели преследовала мисс Рассел. Хотела ли она заполучить Дамьяна, питая к нему глубокие чувства, во что верилось с большой натяжкой, или же Китчестер? Воистину, к замку были неравнодушны все!
В последнее время я часто не могла заснуть. Начинала дремать и, вздрагивая, просыпалась, а мои глаза тут же обращались к двери. Я напрягала слух, стараясь уловить легкое поскрипывание пола, крадущиеся шаги или неясный зов из глубины коридора.
Теперь каждый раз, прежде чем лечь, я дважды проверяла - хорошо ли заперта дверь. Меня нельзя назвать слабонервной истеричкой. Просто со мной случилось жуткое происшествие, а после таких потрясений даже самые хладнокровные люди не сразу приходят в себя. Конечно, со временем я оправилась, но, что хуже всего, стала трястись от каждого шороха.
В доме не упоминали о происшедшем. А слуги посудачили, посудачили - и успокоились, убедив себя в том, что подпорченная излишней ученостью девица может вбить себе в голову самые дикие вещи, даже принять обычное привидение, пусть не встречавшееся никому прежде, но бесспорно живущее в замке, за живого человека и тем более (какой срам!) за одного из обитателей Китчестера! В том, что в башне я имела удовольствие встретиться с представителем потустороннего мира, слуги были истинно убеждены. И хотя до этого привидение по непонятным здравому рассудку причинам скрывалось, многие не раз слышали странные и исключительно мистические звуки. И вот, наконец, оно вышло из тени! И как вышло! Местный люд по достоинству оценил долгожданное событие и любовно окрестил явившего себя духа сэром Истязателем. Даже создали специальную реестровую книгу, куда торжественно записали дату, имя счастливчика (то есть мое) и обстоятельства первого контакта с родовым привидением. В присутствии всех замковых слуг Джордан дал клятву собственноручно делать записи о его последующих появлениях. А старый Генри в приступе азарта напророчествовал, что скоро этот загробный весельчак появиться вновь и не где-нибудь, а на кухне, и повергнет в цепенящий ужас миссис Гривз, и та пролежит неделю с коликами в животе.
Я же с невежеством, присущим ученым девицам, настаивала на земном и вполне материальном сэре Истязателе. И была полна решимости выяснить, кого же настолько не устраивает мое существование, что он готов преждевременно отправить меня на тот свет.
С Дамьяном мне удалось поговорить только на деревенском празднике. Все это время он избегал меня, чем усилил неприятные подозрения, что Джессика и все остальные правы. И хотя до сих пор я не могла принять их версию, все же никакие пришедшие на ум объяснения о непричастности Дамьяна не могли избавить меня от жуткого холодка в груди.
За несколько дней до праздника меня навестили подруги. Я была в библиотеке, и в тот момент, когда раздался четкий стук в дверь, ловко балансировала на самом верху лестницы, приставленной к шкафу. В комнату торжественно вступил Джордан, неся серебряный поднос для писем, и направился ко мне, выделывая каждый шаг с неспешным величием церемониймейстера. Сверху мне было видно задранное к потолку лицо дворецкого - каждая черточка его полнилась благоговением, будто он удостоился чести участвовать в грандиозном священнодействии.
Спустившись с лестницы, я приняла не менее величавый вид. Представ передо мной, Джордан протянул поднос. Я взяла визитку, заметив, с каким трепетом дворецкий взирает на белый квадратик с витиеватой надписью "мисс Виолетта Тернер". Будто это не визитка, а церемониальный фетиш! Будучи страстным поклонником своей должности, Джордан не мог не огорчаться тому количеству упущений, какое он терпел в этом тихом, провинциальном месте. Он мог бы блистать в лучших домах Лондона, демонстрируя доведенное до высочайшего шика мастерство дворецкого, а вместо этого вынужден умасливать свою гордость ежедневными ударами в гонг. Поэтому исполненная по всем правилам церемония визита, словно манна небесная, привела его в колоссальную степень трепетного восторга.
На обороте визитки была приписка, что вместе с мисс Тернер меня пришла навестить и мисс Рид, чему я ужасно обрадовалась, так как не видела ее с того самого обеда с Готлибами, когда было объявлено о помолвке. До сих пор я до конца не осознала, что в скором времени моя горячо любимая подруга станет замужней женщиной и начнет вести собственное (насколько позволит ей семейство мужа) хозяйство.
Дворецкий сообщил мне, что проводил юных леди в музыкальную комнату, а также то, что миссис Уолтер проявила большую любезность, выразив желание развлечь посетительниц, пока я не спущусь. Я с улыбкой подумала, что Эллен проявила не только любезность, но и силу духа, раз взялась за такое трудоемкое занятие - развлекать Летти.
Когда я зашла в комнату, на усталом лице Эллен и впрямь угадывалось выражение смутно похожее на ужас. Кутаясь в голубую пуховую шаль, она тактично выказывала интерес к рассказу Летти, но было заметно, что эмоции и болтливость рассказчицы утомили женщину, и все думы ее, скорее всего, заняты драгоценными скляночками с порошками, настоями и пилюлями.
- Найти, ну что ты так долго возилась! - воскликнула Виолетта. - Пока ты соизволила появиться, я успела о стольком поведать миссис Уолтер!
Эллен подняла на меня глаза, и я увидела в них тихое облегчение. С легкой улыбкой она обратилась к Виолетте:
- Мне было очень занятно слушать вас, мисс Тернер.
- По вашему виду не скажешь!
- Кхм... - кашлянула Сибил и поспешила пояснить мне. - Виолетта рассказывала, как мы веселились на празднике, танцуя джигу у костра и распевая песни...
- Само собой, мы не привыкли к такому грубому веселью, - призналась следом Летти, - но трудно ожидать от простолюдинов чего-то утонченного, вы согласны, миссис Уолтер?
- Естественно... Я уверена, в Лондоне вы бы ни за что не появились в таком обществе и на таком...хм...малодостойном празднестве. Но здесь это вполне простительно.
- В деревне это единственная возможность повеселиться, - робко добавила Сибил, а затем нерешительно обратилась ко мне. - Найти, мы хотели узнать про праздник, пойдешь ли ты с нами?
- А разве я могу не пойти? - изумилась я странному вопросу.
- Мы...мы подумали...
Она замялась и зарделась. Фырканьем выразив презрение подруге и вконец смутив ее, Виолетта дерзко посмотрела на меня и заявила:
- Ты, ведь, теперь одна из Китчестеров!
- И?
- И, разумеется, мы... я решила, что ты не пойдешь. Китчестеры ведь не ходят! И вообще ни с кем не имеют дела! О боже! Опять у тебя вытянулось лицо, как у лошади!...Знаю, знаю...я в очередной раз не права! Только не надо шпиговать меня своими упреками!
В этот момент дверь распахнулась, и широким шагом вошел Дамьян, а уже следом за ним Джессика. Она удостоила Сибил пренебрежительным взглядом, а Виолетту осмотрела настолько критически, насколько позволяла ей совесть. А совесть позволяла ей многое.
- Кто смеет шпиговать вас упреками, мисс Тернер? - тут же потребовал Дамьян, широко ухмыляясь. - Разве найдутся смельчаки, которые не испугаются вашего острого язычка?
На нем была мятая широкая кепи, надетая по-мальчишески, козырьком назад, и неизменная рабочая куртка, на которой отсутствовала выдранная с корнем пуговица. В том месте, какое она когда-то занимала, темнело круглое пятно с торчавшими остатками ниток и дырой. Это беззастенчивое пятно приворожило Виолетту. Она будто увидела нечто чрезвычайно дикое, что тотчас перевернуло все ее представление о мужчинах. Недолгий миг Летти не спускала с пятна глаз, но, решив, что и без пуговицы мистер Клифер все еще остается самым соблазнительным и загадочным мужчиной в округе, она произнесла, томно растягивая слова:
- Есть люди, у которых на лбу написано: "Осторожно, синий чулок!". Такие только и могут, что поучать других, ставя в пример себя, как образец всех высших добродетелей.
Дамьян заговорщически улыбнулся и спросил:
- И чей же лоб мне нужно подвергнуть тщательному изучению?
Взорвавшись бурным весельем, Летти только и смогла, что указать на меня кивком головы.
Все это время, наблюдавшая за ней Эллен, сухо произнесла, как бы между прочим:
- Очень жаль, что излишняя живость и недостаток воспитания вынуждают женщину говорить необдуманные вещи. Этим она ставит себя в исключительно невыгодном свете.
Но, уже почувствовав вкус флирта, Виолетте ничего не стоило пропустить мимо ушей нелестное замечание и самонадеянно обратиться к Дамьяну:
- Мистер Клифер, мы собираемся пойти на праздник, но разве могут три юные леди находиться в таком месте без защиты сильного мужчины.
- Разумеется, не могут, - галантно согласился он, склонив голову набок и не сводя с нее глаз.
- Значит, вы согласны сопровождать нас!
- А разве у меня есть выбор?
- Ох, ради бога, у такого мужчины, как вы, выбор есть всегда! Но вы согласились, и это так мило! Вы настоящий рыцарь, Дамьян! Могу я называть вас так? И хотя это несколько неприлично, но какие же церемонии между друзьями?
- И в самом деле, можно совершенно не беспокоиться о приличиях.
Дальше подруга беспечно заметила, что будет позорным предательством, если он вдруг передумает и не сдержит слово. Дамьян же любезно уверил, что не подвержен никаким видам словоблудия и не имеет привычки бросаться пустыми обещаниями. Слова эти были настолько приятны слуху Виолетты, что она разглядела в них гораздо большее, чем они несли в себе. Глаза ее собственнически заблестели, и я поняла, что она внесла еще одно имя в список тех, кто готов сутками напролет лобызать отпечатки ее прекрасных ног на земле.
"Ну-ну, не слишком ли ты поторопилась?!" - коварно подумала я. Если в прошлый раз ревность ослепила меня, то теперь я видела, что свежеиспеченный поклонник склонен скорее насмешничать и забавляться ее прискорбным легкомыслием, чем питать к ней глубокие чувства.
Однако мисс Рассел решила, что до сих пор заблуждалась. Она допустила мысль, что он вполне мог увлечься "пустышкой" и теперь ненавистно буравила довольное личико соперницы превратившимися в узкие амбразуры глазками. Но Виолетта совершенно игнорировала ее.
- Тогда вам придется нас развлекать, - невозмутимо заявила она Дамьяну. - Дайте слово, что вы не отойдете от нас ни на шаг, будите плясать с нами до самого утра и прыгать через костер! О, и еще! Чтобы одна особа не портила наше веселье докучливыми нравоучениями, обещайте, что напоите ее горячим пуншем! И хотя бы в эту ночь она забудет о своем занудстве!
- Всенепременно... - устрашающе ласково пообещал Дамьян, бросив на меня плутовской взгляд. Я заскрипела зубами от невыносимого желания вцепиться нахалке в горло.
- Я хочу, чтобы эта ночь запомнилась надолго! - не унималась она, ослепляя собеседника немеркнущим блеском своей улыбки. - Когда еще мне придется так веселиться...В скором времени я стану весьма респектабельной замужней дамой...
- Чудесно! Поразительно веский аргумент! - буркнула я. - Только полный идиот останется глух к нему.
Но ни Дамьян, ни Летти как будто не услышали меня.
- Вот как?! Сколько возможностей вы упускаете, - с обманчивым сочувствием произнес он.
- Но сколько открывается новых! - недвусмысленно промурлыкала в ответ Летти. Поистине, в Лондоне она приобрела богатейший опыт!
Все отчетливее я понимала, что нужно в экстренном порядке совершить стратегическое бегство. Дамьян вел непонятную пока мне игру. Он не только видел враждебность мисс Рассел, но и разжигал ее, вовсю флиртуя с моей подругой. Чего он хотел добиться этим? Ревности? Но чьей? Если Джессики - то без труда добился этого еще с самого начала, но все равно продолжал играть роль. Если же моей - едва ли он считал меня такой простофилей.
Эллен поторопилась сменить тему и обратилась к Сибил, сидевшей в глубоком смущении.
- Вы ведь впервые в Китчестере? Обязательно попросите Найтингейл, показать вам замок.
- Да...конечно, благодарю, - пропищала Сибил. У нее даже шея алела маковым цветом.
- Мисс Тернер, а как вам Китчестер?
- Впечатляюще! - ответила та, игриво поглядывая на Дамьяна. - Если бы я здесь жила, то ни за что не согласилась бы уехать отсюда.
И, переведя взор на Джессику, со свойственной ей бестактностью поинтересовалась:
- Вам, мисс Рассел, наверняка, будет трудно сделать это. Уверена, замок и вас впечатлил! Но вы же секретарь, и, может быть, уже через месяц в ваших услугах не будут нуждаться, и тогда...
- Я рассчитываю остаться здесь навсегда! - внезапно отчеканила та.
- Как же так?! - ахнула Эллен, после недолгой заминки.
Джессика и сама была не меньше нас поражена своей откровенностью, но слова были сказаны и услышаны, поэтому ей ничего не оставалось, как гордо заявить:
- Возможно, мои услуги секретаря потребуются не только леди Элеоноре! Но я не хочу утомлять вас своими планами!
- Ну что ты, ты больше поражаешь, чем утомляешь, - насмешливо отозвался Дамьян.
На губах Эллен появилась мягкая улыбка, обращенная к Джессике. Она как будто подбадривала ее, рассудительно заметив:
- Все мы временами чем-нибудь поражаем друг друга. Так что если у вас есть какие-то планы, то смело претворяйте их в жизнь... А сейчас я должна извиниться, на сегодня мне уже достаточно треволнений. Меня немного знобит. Пойду, найду Жаннин и попрошу ее приготовить для меня свой чудодейственный отвар.
Поднявшись с кресла и придерживая у горла шаль, она направилась к двери. Я тоже встала, взглядом приказав подругам следовать за мной. Летти подчинилась с явной неохотой, а вот Сибил вскочила с дивана так, будто все это время восседала на острых кольях.
Мы еще не дошли до двери, как мисс Рассел выразила свое мнение о Летти достаточно громким шепотом, чтобы слова долетели до ушей не только мистера Клифера, но и наших:
- В ее мыслях - легкость необыкновенная! Ты терпел ее натиск с завидной выдержкой, которая делает тебе честь, Дамьян!
- А что в твоих мыслях, Джесс? - донесся уже из-за закрытой двери его тихий, но от этого не менее жесткий голос. Каждый из нас в этот момент тактично оглох.
Я предложила осмотреть замок, поскольку Сибил очень хотелось этого. Однако Летти принялась ныть и увещевать нас сделать это в другой раз. Сейчас же из нее бил фонтан таких сумасшедших, по ее словам, эмоций, что ей не терпелось излить свои восторги на нас. Чему мы и подверглись, когда вышли во двор, испытав при этом непередаваемые ощущения, будто нас с головы до пят окатили ледяной водой. Придя в себя после непродолжительного ступора, мы с Сибил взялись за руки, поддерживая друг друга в эту тяжелую минуту, и неторопливо последовали за Летти, которая все еще без устали обрушивала на нас бурю восклицательных знаков.
О, как же она была восхищена, ошеломлена и покорена мистером Клифером! Все светские львы Лондона были забыты в один миг. Фи, эти манерные джентльмены, эти изнеженные франты и прыщавые хлыщи - все они набитые дураки и болваны, не могущие разжечь страсть даже в сереньких скучных особах, с которыми ей пришлось дебютировать в свете.
Она без колебания заявила, что мистер Клифер - настоящий мужчина! На ее пути, видимо, встречалось множество подделок и подлинников, раз она столь достоверно может определить истинную ценность тех, кто причисляет себя к этой половине человечества. И как же повезет той девушке, у чьих ног окажется сей бесспорно идеальный экземпляр! Говоря это, она как бы ненароком приподняла подол юбки, и на свет выглянул коричневый сапожок. Пока Летти многозначительно выискивала на нем зловредные пятнышки грязи, мы с Сибил заговорщически склонились к острым шипам отцветшей розы, которым, как мы подумали, могли бы найти очень достойное применение, всадив их в нежную плоть зазнавшейся воображалы.
В конце бурного выступления Виолетта в лучших традициях отпетых спорщиков времен Регентства заключила с нами пари. В пылу задора, она поставила на кон свою шляпку (как же любят этот предмет одежды все спорщики!), обязуясь съесть ее, если мистер Клифер в ночь праздника не объясниться с ней. Но будучи уверенной, что счастливое объяснение неминуемо, она ни капли не переживала за свой желудок, находившийся под угрозой несъедобного угощения. Ко всему прочему Летти пожалела, что не имеет доступа к прославленной книге Уайтса, куда вносились все пари, чтобы на века запечатлеть свою сверхбыструю победу над столь опасным человеком. А то, что он опасен, она признала с блеском в глазах и азартным волнением.
- С таким мужчиной надо всегда быть настороже. Слишком уж он привлекателен и соблазнителен... а такие всегда самые опасные. Да ради внимания такого мужчины я готова съесть все свои шляпки и даже перчатки, лишь бы добраться до конечной цели!
- Объесться?
- Фу, зануда! - фыркнула она и мечтательно проговорила, - Жизнь с ним была бы одним сплошным приключением. А он очень богат?
- Беден как церковная крыса! - вновь позлорадствовала я.
- О-о, - в первый момент Летти расстроилась, но вдруг ее лицо озарила догадка. - Он просто не может быть бедным! Ты клевещешь на него, потому что присмотрела его для себя.
- Твое заявление абсурдно.
- Ну конечно, я не слепая - вижу, как ты и эта тигрица, мисс Рассел, пялились на него!
- А ты сознаешь, что с момента знакомства с Дамьяном ты говоришь исключительно о нем?
- Разве есть более интересная тема?
- Твое замужество, например! - съехидничала я. Ее милое личико вмиг ожесточилось. - Тебе следует думать о своем мистере Саливане!
- Я буду думать о нем всю оставшуюся жизнь. Я хочу иметь возможность подумать о ком-то другом... в последний раз. В этом нет ничего плохого!
- Ты уже получила свой приз. Помнишь, ты сама говорила, что должна первой из нас прийти к финишу. Тебя должно занимать только это.
- Во всем есть недочеты. Я еще так молода! Должна же я познать всю прелесть молодости!
- И это слова невесты?! - воскликнула Сибил.
Сама будучи невестой, ее чувства и почтительная серьезность, с какой она относилась к столь священному статусу, были глубоко оскорблены пренебрежительным отношением подруги.
- Виолетта, пора стать взрослой, - негодующе призвала она.
- О, очень умно и столь же банально. За свою жизнь я слышала подобные изречения тысячу раз, не хватит ли? Каждый намеревается обвинить меня в незрелости. Хотя я опытнее и мудрее вас обеих! Что вы знаете о жизни? Только то, что прочли в книгах.
- Полагаю, из книг можно узнать о жизни больше, чем в бальных залах, заполненных "набитыми дураками и болванами"!
Виолетта не прекращала дуться на меня почти до самого оврага, до которого я проводила подруг. Прежде чем мы расстались, и они пошли вдоль речушки в Гаден-Роуз, а я побрела назад в замок, мы договорились о празднике. Было решено, что я приду в Сильвер-Белл, откуда, как в старые добрые времена, ближе к полуночи всей большой компанией отправимся на поляну, уставленную ярмарочными палатками и озаренную кострами и полыхающими смоляными бочками. Этим решением Виолетта была недовольна, поскольку считала, что это они должны были появиться в Китчестере, а затем в графской коляске и в сопровождении Дамьяна отправиться на праздник. Однако свою лепту в обсуждение внесла и Сибил, сообщив, что ее жених собирается приехать за ней к дому мисс Уилоуби, поэтому, если Летти хочет идти в замок, то пойдет туда одна. Такая перспектива не показалась заманчивой, и Виолетта, поддавшись нашему "давлению", согласилась встретить своего неотразимого кавалера уже на поляне.
ГЛАВА 28
Настал день праздника. Утром я отправилась на верховую прогулку. Обычно я скакала вдоль леса, пока не уставала Дамми, и мерным шагом возвращалась по опушке. Но в этот раз мой путь лежал в Эмбер-Виладж. Нужно было купить лекарства по списку Эллен и справиться у врача о его возможном визите. Вот уже два дня миссис Уолтер мучила щемящая тяжесть в висках из-за "колебаний в погоде". С травяной примочкой на лбу и заботливой Терезой под рукой она закрылась в комнате, задернув шторы и погрузившись в больничный полумрак.
Я направила лошадь по открытому полю в сторону деревни. Мои мысли, как и во все последнее время, были заняты Дамьяном и его прогулкой в ту ночь, когда на меня напали. Были ли его слова, сказанные Джессике, правдивы? Действительно ли из-за бессонницы он вышел на улицу? Или, как она полагает, после нападения на меня он выскочил из башни и пробежал по двору к парадному входу, а потом, искусно разыграл тревогу обо мне?! Он мог так поступить... но поступил ли?
И еще этот необходимый графу званый вечер...Дался он ему! Я не жаждала быть представленной знатным соседям и выступать в роли заморской диковины, выставленной на потеху глазеющей публике. Чего добивается дед? Может быть, я ошиблась в нем и он, впрямь, хочет поступить по-своему, проигнорировав мое решение.
Вопросы... одни вопросы... Временами я боялась, что в поисках ответов забреду так далеко, что заплутаю в непроходимой чащобе догадок и домыслов. Все это непонятно, сложно. Я ощущала растерянность и досаду от собственного бессилия перед неизвестным.
В деревне весело трезвонил церковный колокол. Улицы были запружены разодетыми в праздничные наряды людьми. Увидев меня, врач угодливо разулыбался и тут же сообщил, что абсолютно свободен и будет счастлив нанести визит в Китчестер. Хотя из попытки миссис Тодд возразить, стало ясно, что спешное заявление мужа несколько ошибочно, но ради такой больной он готов пожертвовать фермершей, главным недугом которой был порез на большом пальце, совсем не представлявший интереса, как в плане опасности здоровья, так и достойной оплаты.
Возвращаясь, я втайне надеялась, что застану в конюшне Дамьяна, поскольку с утра его жеребца в загоне не было, а мистер Стоун на мои расспросы ответил, что "хозяин" уехал еще на рассвете. Я все стремилась поговорить с ним, поговорить откровенно, задав мучавшие меня вопросы. Но он избегал меня, прекратив наши совместные утренние прогулки, и даже в теплицах был страшно занят, и никак не мог уделить мне несколько минут. Моим присутствием там Дамьян был недоволен, но, тем не менее, требовательно относился к моей работе и не одаривал, как можно было ожидать, насмешками и язвами.
К моему огорчению, Соловей уже стоял в стойле, вычищенный и устало-довольный от стремительного бега. Вывалив часть овса на пол, он мордой раскидывал его вокруг себя, в восторге пофыркивая от своей забавы. Но как только я привязала Дамми, жеребец начал активно оказывать знаки внимания моей кобыле. Вытянув шею и протиснув нос через прутья в соседний загон, он уставился на неё, вздрагивая ноздрями и оттопырив морщинистые синевато-сизые губы. Игнорируя непрошенного гостя, кобыла склонила морду к кормушке и начала хрумкать.
В Сильвер-Белл я решила отправиться ближе к вечеру. До праздничной ночи у нас с тетушкой и Сибил хватит времени, чтобы вдосталь наговориться.
Собираясь, я достала темно-вишневое габардиновое платье, не новое и кое-где уже потертое и заштопанное, но для плясок у костра, как раз самое подходящее. Расправив его, я увидела, что подол испачкан засохшим воском. Я совсем позабыла, что его надо было отдать в чистку. Взяв платье в охапку, я отправилась в служебные помещения, надеясь, что в прачечной в считанные минуты справятся с пятнами.
Путь в прачечную оставался для меня до сих пор неизведанным. Там я была только однажды - вместе с Жаннин, знакомившей меня с хозяйством. После долгого блуждания по темным коридорам, которые с умышленным постоянством вели в крохотные кладовые, устланные щербатым полом, где на перегонки разбегались тараканы, стоило мне открыть скрипучую дверь, я, наконец, вышла в просторную сушильню.
Узкие окна полуподвального помещения располагались на уровне земли. В мутные стекла, заросшие дёрном и плющом, пробивались лишь редкие лучи солнца. От стены до стены растянулись веревки с навешанными друг на друга многочисленными простынями, пододеяльниками и наволочками. От них исходил непередаваемый винегрет сильных запахов, от которых слезились глаза и хотелось чихать. Только что выстиранное белье всегда пахнет по-особому: свежестью и лавандой, ни на йоту не перебившими резкий запах щёлоча и дегтярного мыла.
Прачечная, по моим представлениям, должна быть где-то рядом. Я огляделась в поисках выхода, но из-за нависшего до самого пола белья не сразу заметила дверь. Направившись к ней, я вдруг услышала приглушенные голоса. Они доносились с дальнего угла, где стояли низкие гладильные столы. Белье скрывало говоривших.
Я вовсе не собиралась подслушивать! Сначала я честно вознамерилась покинуть сушильню. Но, признаюсь, сладость любопытства оказалась гораздо соблазнительнее, чем тактичный и крайне неинформативный порыв совести. Кому понадобилось шептаться, прячась за простынями?! Это могли быть слуги. Но зачем им вести себя столь таинственно и подозрительно?
Стараясь ступать бесшумно, я подошла к выходу, чтобы успеть, в случае чего быстренько улизнуть, и замерла, прислушиваясь. Воистину говорят, кто подслушивает, тот редко услышит о себе что-нибудь хорошее.
Один из голосов принадлежал всегда веселой Жаннин. Только сейчас этот голос шептал с яростью, свойственной очень разозленному человеку.
- Ты бы видел, как она зыркает на меня! Аж до пяток прожигает своими глазищами!
Ответа я не разобрала. Голос ее собеседника звучал едва слышно.
- Господи, откуда я знаю, что она подозревает?! - раздраженно произнесла Жаннин. - Я же не могу пойти да спросить у нее!
И опять я не расслышала ответ.
- Но ей известно, что меня не было в комнате! В бреду она постоянно твердила об этом... На кой черт ее туда вообще понесло?! Может быть, уже подозревала? Ты же слышал, что она говорила в бреду...
В груди у меня сильнее заколотилось сердце. Совесть тут же перестала мучаться от недостатка воспитания, и я еще сильнее навострила уши, стараясь ничего не упустить.
- Она все время твердила: где была Жаннин, что за дела у нее ночью и еще про мой отвар... Конечно, это был бред! Никто не принял ее болтовню за чистую монету... Хотя, нет. Кажется, Дамьян все понял! Он так посмотрел на меня!...Успокойся, он же не может шантажировать собст...По крайне мере, до сих пор же молчал! Мой сын не самый законченный тип!... И потом, вряд ли он подумал про тебя. Никто бы не подумал!
Ее собеседник что-то буркнул. Мне же хотелось услышать и узнать его. На свой страх и риск я немного прошла в их сторону и притаилась между рядами белья. Ладони вспотели. Я непроизвольно вытерла их о платье в руках.
- Она так говорила, будто ей все известно!
- Неужели догадалась? О Боже!
Вот так сюрприз! По тихому, чуть громче мышиного шороха, голосу я узнала Уолтера.
- Едва ли. Но она не глупа! Далеко не глупа! Я всё гадаю, до чего она додумалась? Девчонка убеждена, будто я подсыпала ей что-то в отвар! А утром даже не стала пить то, что я принесла. Дурочка! Разыграла усталость, но меня-то не проведешь! Я сразу смекнула, что к чему.
- Нам надо быть осторожными. Тщательно следить за своим поведением.
- Но мы итак после той злополучной ночи практически не встречались!
- Поверь, для меня это так же печально. Но мы же не хотим, чтобы все раскрылось?
- Бумажная твоя голова! Если так трясешься, что все всплывет, тогда довольствуйся своей вяленной воблой!
- Ну что, ты, душечка моя, я вовсе не трясусь, - сорвавшись на комариный писк, отозвался Уолтер, - а сохраняю завидное спокойствие. Это ты в последнее время стала нервная и раздражительная... Если у тебя расстройство, возьми у Эллен успокоительное.
- У меня нет расстройства! - отрезала Жаннин, переходя на визгливые нотки.
- Тише, тише, нас могут услышать!
- Ты что остатки мозгов на свои бездарные стишки просадил! Кто нас может услышать? Все слуги в этот час на кухне.
- Значит, у нас есть время...- с надеждой в голосе спросил Уолтер.
Я услышала довольный смешок и красноречивый звук чмоканья
- У нас полно времени, мой тигр!
Как они отреагировали, если бы обнаружили меня здесь? Мой тигр...надо же! Я зажала рот рукой, опасаясь, что судорожные позывы к смеху выльются в бурное веселье. Надо выбираться отсюда. Я развернулась и медленно двинулась в сторону выхода. Подойдя к двери, я чуть приоткрыла ее. Раздался жуткий, как мне показалось, скрип, выдавший меня. В помещении сразу же наступила гробовая тишина. А в следующее мгновение Жаннин зашептала громко и тревожно:
- Тс-с-с! Здесь кто-то есть.
Уже не таясь, я распахнула дверь и поспешила вперед по коридору, желая как можно быстрее покинуть сушильню. Дощатый пол застонал подо мной. Мэтью Уолтер плаксиво запричитал:
- Ты же говорила, что нас не услышат, что никого нет...Теперь слуги всё растрезвонят! Эллен все узнает...И буйный, помешанный старик тоже...
Уже удаляясь, я услышала, как Жаннин грубо прервала его: