Два месяца решался вопрос с призывом в армию Димы. Посещения военкомата были похожи на истории про униженных старшеклассниками школьников. Ему приходилось: стоять, оголившись до трусов, в узких коридорах душного (во всех смыслах) военкомата; слушать 'уморительные' истории двух десятков потенциальных служителей отчизне; объяснять представителям призывной комиссии, что он не уклонист, а просто любит (так уж вышло) писать на них жалобы. Итогом всего этого стало - выдача ему направлений на обследование в психоневрологический диспансер.
Он сидел в кабинете психолога, и этот кабинет по размерам походил на кладовку, только в нём было ещё крошечное окно. Нужно было ответить на вопросы в нескольких тестах. Около сотни вопросов про: суицид, приоритеты, настроение, желания и прочее. Просидев за этим занятием больше двух часов, Дима сообщил психологу о том, что всё закончил. Психолог сообщил, что скоро его вызовут на очную беседу на комиссию из трех специалистов, которые предварительно ознакомятся с результатами тестирования.
Спустя три дня Диме пришлось отвечать на вопросы в режиме офф-лайн. Три доктора: заведующий мужским отделением психиатрической больницы - ему было около пятидесяти лет, очень спокойный голос и интеллигентное лицо. Врач психотерапевт - полный седой мужчина в очках и психиатр - человек с лицом измученной собаки. Они сидели и смотрели на Диму, задавая ему вопросы про произошедшее до сего момента в его жизни.
Самым активным вопрошателем оказался заведующий отделением. Он постоянно уточнял и иногда переспрашивал, делая какие-то записи в своей тетрадке. Психотерапевт в это время развалился на кресле, создавая видимость, что он не спит, а слушает всех с закрытыми глазами. Третий врач (психиатр с лицом собаки) не скрывал своего безразличия, направив свой скучающий взгляд в сторону окна. Он так сосредоточенно смотрел в окно, что казалось, что ещё немного и он завоёт или начнёт скулить, виляя прорезавшимся из халата хвостом.
При таком положении Дима не старался быть откровенным и рассказывать обо всём, что встретилось ему на своём жизненном пути. Он скрыл свои неудавшиеся попытки суицида и большинство того, что было связано с его матерью. Но им таки удалось подловить Диму и ему пришлось рассказать им частичку из своей жизни:
'у тебя случались конфликты с матерью?' - спросил его доктор;
'были' - виновато посмотрел на него Дима;
'расскажи, что запомнил' - ответил врач.
Дима поймал на себе его взгляд. Доктор смотрел ему прямо в глаза с непомерным любопытством, как бы пытаясь заглянуть внутрь, прямо в мозги, чтобы открыть черепную коробку, посмотреть что там лежит и закрыть её обратно. Увиденное он описал бы в истории Диминой болезни, а может и в квартальном отчёте о поступивших душевнобольных. Но от этого меньше доброты в его взгляде не стало. Дима всегда опасался смотреть людям прямо в глаза, но отвести взгляд в этом случае ему удалось не сразу. Казалось, что этот человек не предаст его, не причинит ему боль и послужит, хотя бы на несколько минут, компасом в лабиринте его психических отклонений. И Дима обязательно сможет найти выход.
Возможно, закончив разговор, врач наденет на него белую пижаму и расскажет как жить дальше, сделав инъекцию в превентивных целях, но Дима решил попробовать:
'Мне было лет 12. На кухне висело радио - начал он свой рассказ.
Оно плохо работало, мне так казалось. Я решил разобрать его, чтобы починить. Я развинтил всё, что мешало мне открыть радио. Внутри оказалось много всего: один динамик; провода; микросхемы. Было непонятно, как это работает и в чём причина. Я понял, что не справлюсь и закрыл заднюю крышку. Но, видимо, я плохо закрепил винты и потому задняя крышка закрывалась не плотно. Я повесил радио обратно. Но через день мама заметила, что радио не в порядке. Она пыталась его включить, потом сняла и увидела, что задняя крышка отходит. Мама позвала меня и спросила о том, почему я разбирал радио. Я сказал, что я этого не делал, и она стала кричать на меня, а потом...';
'успокойся, не переживай, расскажи, что было дальше' - посмотрел на него врач и похлопал его по плечу;
'потом она схватила меня за руку и отвела в комнату, где сказала, что будет наказывать меня за то, что я ей соврал. Она достала хлопушку и стала меня бить. Это была - пластмассовая мухобойка. Она кричала и била меня. Я пытался закрываться от ударов руками и тогда мать била по ним. Она кричала, требуя убрать руки. А на них остались царапины, которые ещё долго не давали мне покоя... Потом мать отпустила меня и ушла на кухню' - продолжил он свой рассказ;
'что было дальше, что ты чувствовал и о чём думал?' - поинтересовался врач. Два оставшихся врача, тем временем, проявили интерес к происходящему: психотерапевт перестал спать, а психиатр отвёл взгляд от окна и сфокусировался на Диме. Стало неуютно, но он решил продолжить:
'я спрятался за угол дивана, чтобы меня не было видно. Прижался к письменному столу и заплакал. Я не мог остановиться. А мать кричала на кухне. Было очень страшно!';
'о чём ты подумал в этот момент?' - вновь поинтересовался врач;
'о том, что было бы хорошо, если бы отец забрал меня к себе';
'а где был твой отец?' - внимательно посмотрел на него доктор;
'он умер, когда мне было шесть лет';
'ты хотел покончить жизнь самоубийством?';
'нет, я боюсь этого. Я хотел, чтобы отец был жив и забрал меня или нашёлся бы человек, который заберёт меня и не будет бить... никогда!';
'что было дальше?' - врач стал писать что-то в своей тетрадке;
'потом я увидел как пришёл кот. Он сел рядом, стал мурлыкать и ткнул меня мокрым носом в руку. Потом я перестал плакать, а мама ушла из квартиры';
'куда ушла? Когда она вернулась потом?' - вопрошал доктор;
'я не знаю. Она пришла вечером. И сказала, что она пьяная. Она сняла обувь, бросила на пол одежду и сказала, что её от меня тошнит, а потом ушла на кухню';
'а ты?' - спросил врач;
'а я лёг спать' - ответил Дима;
'мать тебя била раньше за ложь?' - вдруг внезапно спросил психотерапевт;
'да';
'часто?' - продолжил он;
'да, но я не помню сколько раз';
'тебе хотелось перестать врать ей после этого?';
'нет, но я её очень боялся'; - ответил Дима и поймал себя на мысли, что рассказал им очень много и что это может привести к чему-то плохому;
'расскажи ещё что-нибудь про конфликты с матерью';
'у нас не было других конфликтов, я не помню, чтобы были' - соврал Дима.
Затем последовали ещё вопросы, но он старался уклоняться от озвучивания своих воспоминаний.
Наконец, беседа закончилась. И на Диму не надели смирительную рубашку, не поставили ему укол и даже не предложили выпить таблетки. Его просто отпустили домой.
А через пару недель он узнал свой диагноз в военкомате - 'расстройство личности по смешанному типу'. Там же он узнал о том, что к воинской службе он не годен.
Это было похоже на праздник, на победу над системой. Свершение, произошедшее тогда, когда Дима ни на что не рассчитывал. Наконец-то он чего-то добился, сделав то, чего хотел он, а не того, что требовали от него окружающие. Люди становятся лучше, когда начинают делать то, что хочется именно им. Частичка свободы пьянила Диму и уносила его в мир фантазий, в котором не нашлось места боли и страху...