Лесов Константин Олегович : другие произведения.

Вспышка

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

 Недосыпание - серьезная вещь. Особенно это понимаешь, когда сидишь на работе, тупо пялясь в монитор. На столе початая чашка кофе (третья, за сегодняшнее утро). Кофе уже нисколько не помогает, а наоборот, еще сильнее загоняет в ступор. Над тобой навис начальник и пытает по поводу отчета, срок которому - прошлая неделя. А ты силишься выудить из пустой головы правдоподобные отговорки и оправдания, хотя уже и не видишь в этом ни капли смыла, и, по сути, тебе просто наплевать на происходящее в данный момент. Мысли твои всецело отданы мягкой подушке, от которой ты лишь пару часов назад с трудом оторвал голову. И кажется, что хуже уже и быть не может.
 Но, если подумать - все это ерунда. Рабочий день когда-нибудь кончится. Ты придешь домой и (проклиная 'все эти вечеринки', или же, отодвигая в сторону книгу, не давшую сомкнуть глаз до поздней ночи, или же, с блаженной улыбкой вспоминая женщину, что покинула твой дом рано утром) рухнешь на нерасстеленную кровать, кое-как обернув себя покрывалом, и погрузишься в долгожданный сон. А, проснувшись по утру, со свежими силами и ясной головой возьмешься за работу.
 Но что делать, если крепкий продолжительный сон не приносит ожидаемого облегчения? Голова с каждым днем 'варит' все хуже, а коллеги озабочено поглядывают, периодически осведомляясь о твоем здоровье? Что делать, если прописанные врачом витамины, БАДы и прочая химия ни капли не помогают? И ходишь ты в полубредовом состоянии, а часы твоего бодрствования уже вплотную приблизились к количеству часов рабочего дня?
 - Дмитрий! - голос начальника вывел из ступора. - Ты меня понял? Отчет должен быть готов к пятнице!
 - Лихо он тебя, - Катя подошла сзади. - И что на него нашло - дело-то пустяковое? Нервные все какие-то стали.
 - Точно.
 - Неважно ты выглядишь, к врачу больше не обращался?
 - Что толку? Закончу работу - отпуск попрошу.
 - Может тебе с отчетом помочь? - она положила руку ему на плечо.
 Катя - добрая душа.
 - Спасибо, я сам.
 
 Обедать он не пошел - проспал целый час, откинувшись на стуле.
 
 Что за бред? Какая-то галиматья: то ли обрывки воспоминаний, то ли рваные картины воспаленного подсознания, люди, лица, много лиц, но одно... жуткое... гротескное...
 
 - Дима, - над ним склонилась Катя. - Проснись, перерыв кончился.
 Боже! Лучше б он не спал! Голова начала раскалываться, стоило приподняться.
 За соседним столом была возня.
 - Что там?
 - У Валентины Петровны снова давление упало. Девчонки ее таблетками отпаивают.
 Валентина Петровна экономист. Тихая, спокойная женщина. Работает, наверное, с самого открытия фирмы, уже несколько лет на пенсии.
 - И не сидится же ей дома, - в ее голосе прозвучали злые нотки. Дмитрий поднял удивленные глаза.
 Чтобы Катя ТАКОЕ сказала!
 Девушка осеклась, отвернулась и пошла к своему столу.
 
 С работы он добирался в полусонном состоянии, прихватив документы.
 Придется поработать дома.
 На лестничной клетке столпились люди.
 Кажется у кого-то поминки.
 - Кто умер, баб Надя? - шепотом спросил Дмитрий.
 - Сосед наш, Игорь. Вроде бы здоровый мужик, еще и пятидесяти не было, да вот в последние дни прихворал... Сегодня схоронили.
 
 С отчетом выходило не очень. В голову лезли посторонние мысли: то о начальнике, то о Кате и Валентине Петровне, то об умершем соседе.
 Нет, надо сосредоточиться, иначе...
 На верху послышались крики. Ругались мужчина и женщина.
 Неужели Смирновы? Такая благополучная семья и сын у них хороший. Не слышно было, чтоб они раньше ссорились.
 Дмитрий сделал музыку погромче. Не его это дело.
 В дверь позвонили.
 - У тебя можно посидеть? - Это был Сергей - сын Смирновых. Он частенько заходил поиграть на компьютере.
 - Проходи, правда, я сейчас отчет пишу, комп занят...
 Наверху что-то грохнуло. Они оба подняли глаза.
 - Как Рекс? - спросил Дмитрий, чтобы заполнить неловкую паузу.
 Рекса - щенка рыжего спаниеля - ему принесли друзья. Но, так как не было времени ухаживать за собакой, пришлось отдать его соседям. Дмитрий помог уговорить родителей паренька, и с тех пор собака жила у них.
 - Нормально. Пойду я...
 - Погоди. У тебя все в порядке?
 - Да.
 Дверь с силой захлопнулась, и на лестнице послышался быстро удаляющейся топот.
 Ну вот, кажется, обиделся...
 Он вернулся к компьютеру и еще минут двадцать честно пытался что-то сделать. Но, увы...
 
 Что это за лица? Бледные, точно мертвецы, но глаза открыты, и смотрят. Устало.
 Но вот мелькает совсем иное лицо, искривленное злобной гримасой. Вот еще одно и еще. Злые сменяются усталыми, усталые - злыми. Они меняются все быстрее, складываясь в странный видеоролик... Хотя нет - картину. ЛИЦО! Жуткую химеру из тысячи масок. Ужасную! Оскаленную, яростно-радостную!
 И этот звук, будто кто-то с силой носом втягивает воздух. Он настолько отвратителен, что хочется заткнуть уши, но вряд ли это поможет.
 Боже! Как страшно!..
 
 Его разбудил телефонный звонок.
 - Дмитрий? - незнакомый голос.
 - Да, - горло совсем пересохло.
 - Меня зовут Геннадий, я журналист. Мы не знакомы, но мне очень надо с вами поговорить. Вы можете ко мне приехать.
 - Извините, - он начал злиться. - Но я устал. Вы меня разбудили.
 - Об этом и речь. Это важно. Возможно, Вам угрожает опасность.
 - Я не понимаю, о чем Вы.
 - Вам постоянно хочется спать, это продолжается уже несколько дней, а может и недель...
 До него, наконец, дошло. Рука коснулась холодного мокрого лба.
 - Откуда Вы знаете?
 - Потому что есть и другие.
 Удивляться уже не было сил.
 - Хорошо я приеду. Как до вас добраться?
 - Это недалеко. В трех кварталах от Вас.
 
 На лестничной площадке царила полумгла. Внизу же света вообще не было.
 Дмитрий закрыл дверь и обернулся.
 Как не хочется спускаться в эту тьму.
 Послышались шаги. Кто-то поднимался.
 Ему вдруг стало не по себе. Это чувство становилось все острей по мере приближения шагов. Сам не осознавая того, Дмитрий вжался в угол.
 Сейчас появиться его лицо... Лицо? Что еще за лицо? У тебя паранойя, брат. Это все от недосыпания.
 Он постарался взять себя в руки, но страх уходить не хотел. Он вцепился ему в шею своими колючими липкими лапами.
 Еще немного и...
 Из темноты показалась высокая белая фигура в капюшоне. Лица видно не было...
 - Привет, Димка!
 - А, Артем, - Дмитрий выдохнул. Это надо ж так!!!
 Артем - его давний приятель. Свободный художник, как он завал себя сам.
 - Ты с работы что ли? - поинтересовался Артем.
 - Да не, прогуляться решил.
 - Ну да, полезно, а то ты бледный какой-то.
 - На себя бы лучше посмотрел, - действительно, вид у его приятеля был тот еще: лицо бледное, изможденное; круги под глазами. - Все богемная жизнь?
 - Если бы! - глаза его мигом вспыхнули. - Я тут такое затеял! Просто улет!
 - А, - Дмитрий скорчил недоверчивую мину. - Очередной шедевр.
 - Да ты послушай! Это будет нечто. Я уже начал. Бывает, и ночь не сплю, все пишу. Потом сутки отсыпаюсь. Она из меня все соки вытянула. - Удивительно, как преображает человека разговор на волнующую его тему. Лицо Артема посвежело. - Ничего. Мне уж немного осталось. Потом отдохну.
 И откуда в нем столько энергии? Можно только позавидовать.
 - Ты заходи на рюмку чая. Я тебе ее покажу.
 - Обязательно.
 
 - Прошу, проходите в комнату, - его встретил мужчина лет сорока пяти. - Почти все собрались.
 В комнате было очень светло, до рези в глазах. С кухни неслись запахи свежесваренного кофе.
 В кресле у журнального столика сидел интеллигентного вида мужчина на вид лет шестидесяти. Также как и журналист выглядел он устало.
 - Федор Семенович, - представился он. - Историк.
 Геннадий разлил всем кофе.
 Сделав глоток, Дмитрий поморщился.
 - Крепкий? - спросил журналист. - Зато хорошо бодрит. И свет для того же. Пожалуй, ждать больше никого не будем. Итак,вкратце посвятим нашего гостя в происходящее.
 Услышанное поражало. Начал журналист с того, как впервые, обратившись к врачу, узнал, что есть другие люди с подобным недугом.
 - Поначалу, это меня заинтересовало как оригинальный сюжет для очередной статьи. Но вскоре я понял, что к ситуации следует относиться гораздо серьезнее.
 Убедив врача в необходимости предоставить ему нужную информацию, Геннадий узнал, что за помощью обратились тринадцать человек. На сегодняшний день ему удалось связаться с восьмью, пять из которых (включая Дмитрия) согласились на встречу.
 - У всех схожие симптомы, но это не самое страшное, - он сделал паузу. - Четверо из этих людей уже мертвы.
 Дмитрий мотнул головой.
 - Вы хотите сказать, что причина их смерти именно в этом, как Вы говорите, недуге?
 - Да.
 - Но, откуда Вы знаете? - Голос его начал повышаться. - Может это просто совпадение!
 - Потому что двое приходили сюда! - На миг повисла тишина. - Вы последний, кого нам удалось уговорить. Да и то я уже и не надеялся кого-то еще отыскать. Просто, когда узнал о смерти Виктора... - он бросил взгляд на историка. - Вновь принялся обзванивать тех, с кем не удалось связаться.
 - Хорошо. Вы говорите, что в городе по непонятной причине умерли четыре человека.
 - Мы думаем больше, - вставил Федор Семенович. - Нам известно лишь о четырех, которые обращались за помощью. И это было почти неделю назад. А за это время, мы в этом уверены, ситуация намного ухудшилась.
 - Я попытался выведать еще что-нибудь, но врач, к которому мы все обращались, неожиданно уехал. Это тоже странно... но речь сейчас не о том. Доктор же его замещающий, наотрез отказался что-либо говорить. Но нам все-таки кое-что удалось узнать. За последнее время в нашем районе резко возросла смертность.
 - Почти в два раза, - сказал историк. - На это пока, может быть, и не обращают внимания. Статистика, знаете ли, всякое бывает. Но мы-то с вами уже знаем... Геннадий, покажите ему.
 Журналист развернул на столе карту города, сплошь изрисованную красными кружками.
 - Красный - дома, в которых проживали умершие за последние две недели.
 - Пришлось поработать, - устало хмыкнул Федор Семенович.
 - Как видите, все более-менее ровно. Кроме нашего района, - он ткнул пальцем в часть карты, где скопление красных кружков (хотя, там были и синие) было наиболее плотным. - Синие обозначают людей, которые обратились к врачу.
 Дмитрий обратил внимание, что его дом обведен синим, также вокруг него был и красный кружок. Он вдруг вспомнил соседа.
 - Что-то не так? - спросил историк.
 - Нет... То есть да! В чем же причина?
 - Это хороший вопрос, молодой человек, - вздохнул старик.
 - У нас много версий, - Геннадий отхлебнул кофе. - Были предположения о природном катаклизме, выбросе вредных веществ, правительственном эксперименте, неизвестном вирусе...
 - Но ведь это затронуло только нас, - Дмитрий никак не мог понять. - Я имею в виду, что большинство людей ничего не чувствует.
 - Это не так. Изменения есть, только вот незаметные на первый взгляд.
 - Да... - журналист улыбнулся. - У Федора Семеновича есть своя... оригинальная версия. Я, как человек... хм... несколько иного склада ума, отношусь к ней достаточно скептически. Но, так как мы здесь собрались, чтобы выслушать друг друга...
 Геннадий кивнул историку.
 - Скажите, пожалуйста, - обратился тот к Дмитрию. - Не замечали ли Вы, что Ваши знакомые или близкие в последнее время изменились. Стали несколько... агрессивнее.
 Агрессивнее? Он имеет в виду?..
 А Смирновы? - бред! Ну, поссорились - с кем не бывает.
 - Нет.
 - А Вы понаблюдайте. Впервые высказав свою версию собравшимся здесь, я получил тот же ответ. Но, когда они присмотрелись, начали соглашаться. Ведь так?
 Журналист кивнул.
 - Тогда я спросил себя: 'Почему такое происходит?' и, вы знаете, ответ долго искать не пришлось.
 Постараюсь рассказать вкратце. Был у меня давний знакомый, к сожалению его уже нет, так бы я обязательно у него поинтересовался... Так вот, этот мой знакомый когда-то очень давно интересовался взаимоотношениями наших главных противоположностей. Как бы банально это сейчас не прозвучало... - Историк упер взгляд в молодого человека, явно ожидая скептической реакции. - В общем, он интересовался борьбою добра и зла.
 Дмитрий показал, что слушает внимательно, хотя начало рассказа ему не очень-то нравилось.
 - Много интересных историй поведал. И вот вспомнился мне один разговор. Подробностей, конечно, не помню, но... - он откашлялся. - Саша говорил, что в главной битве добра и зла, основную роль должен сыграть эффект внезапности. То есть, кто первым сделает решающий выпад. И знаете, он считал, что у второго гораздо больше шансов, имея в виду те методы, к которым они могут прибегнуть. 'У добра, - говорил он. - Руки связаны сильнее, тогда как его противоположность почти свободна в своих средствах'. Надеюсь, Вы понимаете, о чем я. Добро, по его мнению, более... примитивно. Оно не может преодолеть определенные грани. Хотя он и сам порой путался, где они проходят. Зло же - более изощренно, хитро!
 Он замолчал.
 - К чему Вы все это рассказали? - спросил Дмитрий.
 - Возможно, на мое мнение сильно повлияло знакомство с этим человеком, хотя, я думаю - нет. Скорее, это на каком-то интуитивном уровне, словно я почувствовал что-то... - историк устало выдохнул. - Я считаю, что в наш мир пришло зло, точнее само зло существовало, пожалуй, с самого его сотворения, но это... это нечто иное. И оно где-то рядом, собирает силу для решающего удара. Это может быть какое-то существо, животное, или даже человек...
 - Да это просто... - начал Дмитрий, но сдержался. - Извините, но я не могу в такое поверить.
 - Молодой человек, мне самому бы не хотелось верить в подобное! Но...
 - Ну, довольно вам, - вступился Геннадий. - Мы же сюда не спорить пришли.
 - Вы тоже так считаете? - поинтересовался Дмитрий.
 - Нет. Я предпочитаю придерживаться более реалистичной версии о неизвестном вирусе.
 Он немного остыл.
 - Допустим, но почему именно мы?
 - Этого я не знаю, - пожал плечами старик. - Думаю, в нас есть кое-что необходимо ему, но боюсь что именно, мы уже никогда не узнаем.
 - И Вы предлагаете найти это нечто и уничтожить?
 - Это было бы наилучшим вариантом. Если такое вообще возможно.
 - А почему бы вам просто не уехать из города?
 - Боюсь, что в случае моей версии, - вздохнул историк. - Это бессмысленно. Оно будет повсюду.
 - Если же это все-таки вирус, и мы все заражены, - продолжил журналист. - Нам нельзя покидать город в целях безопасности других.
 Дмитрий замотал головой. Ему вдруг захотелось уйти.
 - Уже поздно. Мне завтра рано вставать.
 - Ну что ж, - журналист поднялся следом. - Мы собираемся каждый день в семь вечера. Обсуждаем, что заметили за день. Вы завтра придете?
 - Возможно.
 - Сегодня нас должно было быть больше...
 - Вы думаете, с Леночкой что-то случилось? - забеспокоился Федор Семенович.
 - Надеюсь, что нет. Но если вдруг... вряд ли мы уже сможем помочь.
 
 Как ни странно спать не хотелось. Им овладело состояние опустошенности.
 Такого не может быть. Эти люди - просто свихнулись!
 По пути он забежал в магазин, взял бутылку 'армянского'.
 Продавщица с недовольной миной бросила ему сдачу.
 - Спасибо, - улыбнулся Дмитрий, девушка оказалась знакомой.
 Та в ответ только зло зыркнула.
 Странно? Всегда такая приветливая. А может все-таки?..
 Нет. Думать об этом не стоит, по крайней мере, сегодня.
 Добравшись до лестничной площадки, он мельком взглянул на свою дверь и поднялся этажом выше.
 
 - А-а, это ты, - протянул Артем. - Ну, заходи.
 Они расположились на кухне. Только сейчас, в ярком свете лампы, Дмитрий увидел, как исхудал друг: лицо осунулось, губы истончились, выступили скулы, картину дополняли большие впалые глаза.
 - Боже... ты ужасно выглядишь.
 Тот попробовал улыбнуться:
 - Побочные эффекты творческой агонии. Ну, чего уставился? Наливай!
 Первая рюмка коньяка ласково обожгла желудок.
 - Давай, рассказывай, - его приятель явно приободрился. - Чего тебя принесло так поздно.
 - Прогуливался. Дай, думаю, зайду.
 Они поболтали ни о чем. Коньяк уже подходил к концу.
 - Артем, - он серьезно посмотрел на приятеля. Принятый алкоголь явно развязал язык. - Ответь мне на один вопрос. Только без шуток.
 Художник серьезно кивнул.
 - Как ты представляешь зло? Что оно для тебя?
 Артем на секунду задумался.
 - Даже не знаю... Зло - когда страдают невинные, осуждены невиновные, угнетены слабые, - его речь стала быстрей. - Зло - это неблагодарность, наглость, бессмысленная жестокость... хотя, неверное, любая жестокость - зло... Почему ты спрашиваешь?
 - Понимаешь, я сегодня говорил с одним человеком, - Дмитрий пересказал разговор с историком, опуская лишние детали.
 - Интересна теория, только вот я не думаю, что зло на самом деле сильнее. Что же касается добра... - он устало усмехнулся. - Может быть, повторю забитые истины, но так уж я привык думать. Каждый человек мыслит категориями. И о таких абстрактных понятиях, как добро и зло, у любого имеются пусть и ненамного различное, но свое представление. И вряд ли кто точно может сказать, где находится граница. Но из множества представлений о добре и зле складывается общее. Единая ось.
 Артем достал маркер, взял салфетку и посреди листа провел жирную линию, С одной стороны поставил букву 'Д', с другой - 'З'.
 - Если рассуждать утрированно и плоско, можно принять эту ось за границу. Но, что самое важное, граница эта может меняться, ось - раскачиваться в ту или иную сторону, в зависимости от того, на чьей стороне сейчас перевес. Пусть колебания не так и заметны, но они есть и всегда были, так как между двумя сторонами идет непрестанная борьба. Но в целом можно сказать, что равновесие не нарушается.
 Дмитрий слушал, затаив дыхание.
 - А может что-либо сломать эту ось? Что-то такое...
 - Да почему ты у меня это спрашиваешь?! - неожиданно взорвался Артем. Глаза его заблестели, щеки вспыхнули алыми пятнами. Он смотрел не собеседника с одновременным выражением ярости, страха и смятения на лице. - Откуда мне знать?!
 Коньяк они допили молча.
 - Пойдем, - теперь голос его звучал спокойнее. - Я обещал тебе ее показать.
 
 В комнате было светло. Напротив двери стоял разобранный диван, на котором в беспорядке валялись вещи. Рядом с диваном у окна - кресло в сером, в подтеках краски чехле. Посреди комнаты, ближе к окну - мольберт. У его ножек лежали краски, кисти, запачканная в краске бумага и несколько палитр. Всю эту картину дополняли задернутые кое-как шторы (также в краске). Напротив дивана висело огромное в полстены зеркало.
 - Ты уж извини, что я сорвался, - Артем устало плюхнулся в кресло и уставился на картину. - Это все из-за нее.
 - Я понимаю, ты устал и...
 - Не в этом дело. Посмотри.
 Дмитрий медленно подошел и замер.
 Казалось, в ней не должно быть ничего особенного. Обычный ночной пейзаж: каменистый, в трещинах край обрыва; небрежные мазки деревьев и кустов; толстый обгоревший ствол разбитого молнией дерева, нацеленный острыми краями в темное небо, на котором бледно-желтым пятном выступает диск луны. Но молодой человек вновь ощутил, как липкий холодок пробежал по спине к шее и заставил волосы на затылке шевелиться. Что-то невыразимо-жуткое сейчас было перед ним.
 - Ну, как? - поинтересовался художник.
 - Что это за место? - в голосе Дмитрия слышался трепет.
 Хозяин кивнул, удовлетворенный реакцией.
 - Это..., - Артем на мгновение задумался. - Это как вершина мира. Именно с вершины мира зло шагнет на землю.
 Дмитрий с трудом оторвал глаза от полотна, хотя уже с первого взгляда его переполняло это желание, и глянул на приятеля.
 - Не смотри так. Я не сумасшедший. Это... лейтмотив такой. Теперь понимаешь, как меня удивили твои вопросы?
 Он кивнул и вновь повернулся к картине.
 - Я назвал ее 'Вспышка'.
 - Почему?
 - Последние дни мне часто снится один и тот же сон, - художник говорил медленно. - Темная ночная поляна на краю пропасти. Луна. Легкий ветер перебирает листву. И, хоть я смотрю на это с достаточно большого расстояния, мне виден каждый лист. Вдруг меня начинает охватывать непонятная паника - что-то сейчас произойдет. Постепенно она перерастает в страх. Я всматриваюсь в центр поляны между сгоревшим деревом и кустами - там что-то есть.
 Дмитрий моргнул, ему на миг показалось, что деревья на картине стали покачиваться. Он продолжал пристально вглядываться в полотно и вдруг ясно различил, что центр картины, как раз то место, о котором говорил художник, гораздо темнее окружающего фона, выполненного в черно-фиолетовых тонах.
 - И вот что-то выступает из темноты леса. На первый взгляд - человек, но чувство страха усиливается, и я понимаю, что это не так. Это нечто другое. Я продолжаю смотреть, стараясь разглядеть лицо. Ничего не получается. - Листва на деревьях вновь начинает шевелиться, голос художника доносится издалека. - Но вот оно появляется в свете луны, и меня полностью поглощает ужас. Это чудовище: отвратительная маска, страшный оскал черных блестящих клыков, чернота в глазах. Но еще больший ужас внушает само его присутствие. Понимание неотвратимости чего-то ужасного заставляет меня кричать. Ничего не могу поделать.
 И тут это происходит. Я вижу, как на меня накатывает волна непроглядной, бесконечной темноты. Взрыв!.. Ты можешь представить себе вспышку такой яркости, что выжигает глаза? Так вот эта темнота - ее негатив, если еще не хуже. Вспышка абсолютной тьмы. Мои легкие рвет от крика, кажется, лопнет мозг!.. Все это происходит за миг до того, как тьма накрывает меня. А следующее мгновение все меняется. Словно открывается другой взгляд, облачая мир в новые краски. Все встает с ног наголову. Весь мой ужас улетучивается. Его место занимает яростная ненависть ко всему, что окружает меня, даже к самому себе. Но это чувство бодрит, радует, придает сил. Оно сильнее любви, слаще, чем наркотический дурман. Не знаю, как еще это описать, но мне так хорошо, что я начинаю смеяться... Дима, ты меня слышишь? Димка!
 Его словно вырвали из сна. Он понял, что стоит, протянув руку к картине.
 Что с ним? Уснул? Но он прекрасно слышал Артема. Только будто перенесся в его сон: лес, словно живой; темнота в глубине поляны и нечто, выходящее из нее. Он уже видел его. В своих снах.
 - Ты сказал, что она еще не дописана.
 - Осталось оно. Но я никак не могу вспомнить... лица... С тобой все в порядке?
 - Да. Мне пора. Завтра на работу.
 
 Опять хоровод лиц в темной дымке. Но вот дымка становится светлее. Мелькание пропадает.
 Ярко освещенная комната. Перед ним Геннадий. Протягивает сжатую в кулак руку.
 - Мы нашли лекарство. - Он подставляет ладонь, и на нее высыпается горсть каких-то таблеток. - Прими.
 Дмитрий подносит ладонь к лицу и вдруг видит, что это вовсе не таблетки. Это лица! Страшные кричащие гримасы - печати боли, страха и отчаяния!
 Он в ужасе стряхивает их, и они падают куда-то в темноту.
 Тут раздается знакомый свистящий звук - журналист начинает втягивать носом воздух. Это продолжается бесконечно долго, словно он пытается с воздухом втянуть что-то еще. Его лицо меняется, губы расплываются в страшной ухмылке, обнажая острые, блестящие чернотой зубы, в глазах проступает непроглядная тьма. Он начинает смеяться. И нет ничего хуже этого смеха...
 
 Дмитрий проснулся в холодном поту. Крупная дрожь била тело.
 Часы показывали, что пора на работу.
 
 Как ни странно, он чувствовал себя лучше. Пусть на улице и моросил дождик, но утренний свет словно разогнал туман вчерашних переживаний. Ночной кошмар почти забылся. В голове была спокойная ясность.
 По дороге он наблюдал: да, люди на остановке стояли с хмурыми лицами, нервничали при посадке - но это обычная ситуация; охранник у входа, знающий многих работников в лицо, вдруг взялся спрашивать у всех пропуск, ругаясь с забывшими его - это его работа; всегда приветливая секретарша сегодня сидела с недовольной миной - у каждого бывают проблемы. Ничего необычного.
 На рабочее место он пришел в полной уверенности, что вечером к журналисту не пойдет.
 Начальника сегодня не было, чувствовал он себя неплохо, и можно было спокойно заняться отчетом. Но часам к одиннадцати усталость вернулась. Она навалилась с двукратной силой, принеся головную боль.
 Он задремал. Разбудил его шум в коридоре - ругались женщины. Спустя пару минут в офис, опустив глаза, вошла Валентина Петровна и молча села на свое место. Вскоре, вслед за ней, появилась Катя.
 Он вопросительно глянул на девушку. Она одарила его таким ледяным взглядом что, сердце сжалось.
 Что же все-таки происходит?!
 Дмитрий на миг задумался, не живет ли девушка в его районе? Нет, наоборот - в другом конце города...
 Стоп! Отчет. Нельзя отвлекаться.
 Но работу вновь пришлось взять на дом.
 
 Во дворе было пусто. Дмитрий почти дошел до подъезда, когда увидел в палисаднике соседского сына.
 Сергей выгуливал Рекса. Он тянул собаку за поводок, но та, видимо прибывая в игривом настроении, упиралась, смешно перебирая кривыми лапами. Хозяину же, видимо, было не до игр, и он пытался угомонить питомца, прикрикивая на него. Но вот, наконец, парень поднял глаза и заметил, что за ним наблюдают. Лицо вытянулось, он отвел взгляд и, вновь прикрикнув на собаку, дернул поводок с такой силой, что щенок взвизгнул. Дмитрий хотел было что-то сказать, но парень уже скрылся из виду.
 
 Как он не старался, но работу опять пришлось отложить. С приходом вечера, стали всплывать воспоминания о вчерашних событиях. Да и сегодняшние наблюдения не были уж такими обычными.
 Сверху снова стали доноситься обрывки ругани. Что-то с грохотом разбилось, хлопнула входная дверь. Потом послышалось рыдание.
 Что же твориться? Надо что-то делать.
 Часы показывали полвосьмого - собрание у журналиста уже должно было начаться.
 Дмитрий схватил куртку, распахнул дверь... На пороге стоял Сергей.
 - Привет, - в голосе был вызов. - Я у тебя посижу?
 - Я... ухожу.
 - А-а-а, - протянул парень. - Понятно.
 Он развернулся и побежал вниз.
 - Постой!
 - Да пошел ты, козел, - донеслось снизу.
 
  Он шел на встречу в смятении. Вот, наконец, показался знакомый дом. Молодой человек почти зашел в темноту подъезда, как его кто-то окликнул.
 На противоположной стороне улицы стоял Федор Семенович.
 - Я уже думал, что Вы не придете.
 - Почему вы не там?
 - Там никого нет. Идемте, нам надо где-то поговорить.
 
 - Почему вы опоздали? - они устроились в парке на скамейке.
 - Я вообще не собирался приходить, - признался молодой человек. - Но...
 - Вы что-то заметили, - закончил за него старик.
 - Пожалуй. Но почему мы здесь?..
 - Они погибли.
 - Кто? - не понял Дмитрий.
 - Геннадий и Елена. Им пришлось днем куда-то поехать, я думаю, это по нашему делу... - он чуть склонился и потер лоб. - Мне позвонили в четыре - у Геннадия в портмоне оказался мой номер... Он уснул за рулем.
 - Мне очень жаль... - начал потрясенный Дмитрий.
 - Уже не важно. Скоро и наш черед. Я чувствую. А Вы?
 Дмитрий не ответил.
 Чувствует ли он что-то? - наверняка. Но это нечто иное...
 - Извините, - прервал его мысли историк. - Я расстроен. Но все-таки у меня остается надежда, - Федор Семенович посмотрел ему в глаза. - Рассказывайте, что заметили?
 - Помните, Вы говорили, что люди изменились? Я действительно кое-что заметил... но только несколько человек. Причем перемены настолько разительны, что это пугает. Девушка с моей работы, соседский парнишка, еще, может быть, пара человек. С остальными же ничего не происходит. Скорее всего, у них просто проблемы в...
 - Нет. Вы снова ищите подходящее объяснение. Все так. Именно на это многие обратили внимание.
 - И что же?
 - Кто-то высказал свое предположение. Большинство поддержали версию об особом влиянии вируса.
 - То есть если кому-то постоянно хочется спать, могут быть и такие люди, у кого он вызывает агрессию? - догадался Дмитрий.
 - Именно. Но здесь, на мой взгляд, не был учтен очень важный момент, который еще раз подтверждает версию, высказанную мною прежде. Люди, которые изменились, ранее Вы их считали, одними из наиболее положительных своих знакомых: добрыми, приветливыми?..
 Это был не вопрос - утверждение.
 - Может, Вы и правы, но это... Девушка, - решил он уцепиться за соломинку. - Девушка с моей работы, она не живет в нашем районе.
 - Что ж, в лучшем случае это говорит о том, что у нее просто проблемы. В худшем... - историк устало вздохнул. - Оно набирает мощь и почти уже не таиться, с каждым днем это заметнее. У меня почти не осталось сил, не заставляйте тратить их на убеждение. Я чувствую - нечто пьет меня, каждый раз делая более жадный глоток. Время на исходе. Неужели Вы не чувствуете?
 Дмитрий не нашелся, что ответить. Ему не хотелось больше спорить.
 - Тогда почему?
 - Своего рода инерция. Нет абсолютно добрых или злых людей. В ком-то больше добра, в ком-то меньше. Зачастую это зависит от тех жизненных условий, в которые человек попадал. Надеюсь, Вы меня понимаете? А теперь представим себе, что добро постепенно заменяет его противоположность. Так вот те, которые в своей жизни чаще сталкивались с... трудностями, будут иметь больший иммунитет. Другие же подвержены воздействию сильнее. И чем скорость этого изменения выше, тем...
 - Я, кажется, понял. И что же Вы... мы должны по вашему делать?
 - Наблюдать, прислушиваться к себе. Не смотрите так. Что нам еще остается. Кто, если уж не мы можем это почувствовать.
 - А это нечто, - к собственному удивлению вдруг спросил Дмитрий. - Оно должно быть именно живым... это не может быть предмет? Картина, например?..
 - Вопрос интересный. Я думаю, такое возможно, хотя, пожалуй, оно будет лишь проекцией, отражением... маяком показывающим, что оно где-то рядом... Вы что-то заметили? - глаза его вдруг загорелись. - Скажите, скажите мне!
 Да он сумасшедший!
 - Нет. Я... просто подумал... - несколько секунд старик пристально смотрел на него. Дмитрий решил срочно сменить тему. - Вам сейчас снятся сны?
 - Нет. Никому из нас, - в голос вновь вернулась свинцовая усталость. - Только пустота. Можно ли представить ничто? Ты закрываешь глаза и видишь черноту, она есть, имеет свой цвет. А ничто нельзя увидеть, почувствовать, потому что его нет. Тебя нет. Да что рассказывать, Вы все прекрасно знаете.
 
 Вновь мельтешение лиц. Как увернуться, убежать?
 Комната. Это комната художника. Вот и картина. Перед ней человек. Водит кистью по поверхности. Движения странные, неправильные. Хотя он стоит спиной, Дмитрий сразу узнает его.
 - Федор Семенович, - голос звучит глухо, слова обрывками вываливаются изо рта.
 Историк не отвечает.
 Дмитрий приглядывается и понимает, что не так - время движется вспять. Кисть скользит по полотну, вбирая в себя темные краски. Она оставляет за собой след пустоты, той, о которой говорил стрик.
 - Федор Семенович!
 - Муламсатн...
 - Что?!
 - Муламсатн... мулам са... - его голос заглушает нарастающий шипящий свист. Историк поворачивается. В его глазах та же пустота...
 
 Утро было похоже на кошмар. Оторвав раскалывающуюся голову от подушки, он насильно влил в себя большую кружку крепкого кофе и, не позавтракав, отправился на работу.
 Добираться пришлось на такси - люди на остановке словно посходили с ума. Дело дошло до драки!
 Работа не шла. Сосредоточиться не получалось. Головная боль словно переросла в зуд под черепом. И стоило на секунду прикрыть глаза, как моментально пришел сон.
 
 Все то же самое. Сменяются лица. Они о чем-то шепчут, но Дмитрий не может понять. Хотя, кажется, одно он разобрал: 'Скоро'.
 
 Его разбудили взволнованные голоса.
 У стола экономиста столпились люди.
 В дверях появилась Катя. С интересом глядя, что происходит, она направилась к толпе, не обратив внимания на Дмитрия. Мимо нее прошла девушка с заплаканными глазами.
 - Валентина Петровна умерла, - прошептала она. - Последние дни чувствовала себя нехорошо, уставала сильно...
 Дмитрий задержал дыхание.
 Но реакция Кати поразила еще сильнее. Губы ее растянулись в злой словно торжествующей улыбке.
 - Допрыгалась, карга старая, - прошипела она.
 Голова закружилась, наполнившись водоворотом мыслей. Это продолжалось лишь несколько мгновений. Потом снова вернулась усталость. Нестерпимо захотелось уйти.
 
 Дмитрий шел домой. На незаконченный отчет, на ранний уход с работы было уже наплевать. Мысли якорем осели в голове.
 Во дворе играли ребята. Трое. Среди них был Сергей. Они стояли на коленях, склонившись над чем-то. Подойдя ближе, он услышал слабое поскуливание. Дмитрий посмотрел, чем они заняты и обомлел. Один из подростков держал Рекса, у собаки уже была завязаны пасть, Сергей же связывал щенку задние лапы.
 - Сережа, что ты делаешь!
 Ребята подняли глаза. Двое вскочили и побежали прочь.
 - А тебе какое дело? - резко спросил Сергей.
 - Как ты...
 - Ну и забирай свою шавку! - он оттолкнул собаку, встал и пошел вслед за приятелями.
 Рекс поднялся на ноги, стянул короткими лапами веревку с морды, обиженно тявкнул и засеменил за хозяином.
 Боже! Что происходит?! Если историк прав?
 Он посмотрел на окна художника.
 Это не может быть он. Картина? Неужели она так на всех влияет? Смирновы живут на одной лестничной площадке с Артемом. А что же Катя?
 Хватит. Надо поспать.
 
 Он проснулся от стука в дверь. Голова начала болеть стоило подняться. Протирая глаза, Дмитрий пошел открывать.
 За дверью никого не было. В подъезде по-прежнему царил полумрак, поэтому он не сразу понял, что висит на его двери. Сначала ему привиделась тряпка, но стоило приглядеться и сердце понеслось вниз, увлекая за собой желудок. Ноги сделались ватными.
 Собака была прибита за уши. На чистой и гладкой когда-то шерсти мокрым пятном проступала кровь. Мертвые глаза смотрели на грязную стену.
 Дмитрий осторожно открыл дверь, стараясь не касаться и больше не смотреть на мертвого Рекса, и быстро забежал в квартиру, резко захлопнув дверь. Послышался глухой звук - голова собаки стукнулась о дерево двери. Это стало последней каплей. Он бросился в туалет, чтобы избавиться от содержимого желудка.
 
 Пришлось порыться в вещах, чтобы найти номер историка.
 Рассказать ему все! Пусть приходит. Надо что-то делать. Он сказал, что почти закончил картину!
 - Алло, - тихий женский голос.
 - Здравствуйте, Федор Семенович дома?
 - Его нет, - еще тише.
 - А когда он будет?
 - Никогда... он умер... сегодня ночью...
 Дмитрий опустил трубку.
 Мысли вновь бешено завертелись. Он кинулся на кухню, схватил кухонный нож, отбросил его. Затем побежал в комнату, достал старый чемодан и вытащил из него охотничий нож, подаренный когда-то отцом. Сунул за пазуху и, осторожно открыв дверь, вышел из квартиры.
 
 Просто забрать картину и увезти. Здесь ее трогать нельзя - много людей.
 Историк был прав, он - чувствовал. Что-то началось, события сменялись с ураганной скоростью и он, Дмитрий, был в самом их центре.
 Звонить пришлось долго, он уже решил, что художника нет дома, когда дверь открылась.
 Дмитрий чуть не вскрикнул, так его поразил вид приятеля. С недавней их встречи Артем изменился разительно. И без того худое лицо, стало теперь черепом, на который морщинами натянули серо-синюю сухую кожу. Глаза впали так сильно, что в темноте прихожей были почте не видны.
 Художник с полминуты смотрел на гостя, пока не признал:
 - Димка, - он жестом пригласил войти, развернулся и пошел в комнату. - Я спал.
 Дмитрий медленной шел вслед.
 - Уже сутки. После того как закончил ее.
 Сердце заколотилось.
 ЗАКОНЧИЛ!
 Свет в комнате не горел. Диван разложен. Картина стояла на прежнем месте. Только на этот раз была накрыта легкой материей.
 - Хочешь посмотреть? - художник протянул руку к ткани.
 - Нет! - вдруг необъяснимый ужас захватил его. - П-потом...
 Артем пожал плечами.
 - Я уезжаю, - он показал на тумбочку, где одиноко лежал билет. - К родителям. Устал, ты не представляешь, как, - диван заскрипел под весом хозяина. - Я полежу немного? Если усну, разбуди через полчасика?
 Гость кивнул и уселся в кресло напротив картины, стараясь не смотреть на нее.
 - Знаешь, вспоминая наш последний разговор, я все больше стал склоняться к выводу, что тот твой знакомый прав. Добро по натуре своей слабее - такая уж стихия. Зло, может прикинуться добром, настоящее добро - никогда. Даже зло, совершаемое, казалось бы, во благо, остается злом.
 - А может так и надо? - Дмитрий прижал нож плотнее. - Клин клином...
 - Возможно... - он зевнул. - Наверное, картина на меня так повлияла. Помнишь, я рассказывал сон? Тогда, первый раз, проснувшись, я ощутил такую потерю, что заплакал. Мне одновременно было и жутко и тоскливо. День изо дня он повторялся, изводя и выматывая. А потом я взял кисть... Облегчение пришло почти мгновенно. Я рисовал, когда не спал, а когда спал... Мучения мои превратились в слабый, но постоянный зуд. Это не отпускало. Но вот я закончил, и все прекратилось. Я даже снов теперь не вижу, только пустота. Она так успокаивает...
 Дмитрий вновь почувствовал головокружение.
 Он тоже!.. Дождаться пока уснет, потом забрать ее. Пока не поздно.
 
 Казалось, он лишь на минуту закрыл глаза, но, приподняв веки, увидел Артема, стоящего перед картиной. Она была открыта. Стоял он в странной позе, чуть приподняв левое плечо, прижимая к нему ухо.
 - Как скоро? - спросил он.
 - Что? - не понял Дмитрий.
 - Т-с-с... - голос вдруг изменился, стал хриплым и неприятным. - Он услышит.
 - Кто он? - они произнесли это вместе, Артем - уже своим голосом.
 Мурашки побежали по спине. Дмитрий тихо встал. Взглянул на картину. По ней расходились темные волны, мрачный пейзаж словно плыл.
 - Ну вот, я же говорил! - снова хрип. - Как думаешь, он еще не понял?
 - Не понял чего? - спросил художник.
 - Что ты последний, - смешок, и снова этот ужасный звук наполнил комнату.
 Картина пришла в движение: деревья, листва, облака заволокли полную луну.
 Дмитрий отвел глаза и обомлел, увидев отражение в зеркале. У картины никого не было, сама она по-прежнему была завешена тканью. Артем лежал на диване. Над ним кто-то склонился.
 Кресло пустовало.
 - Эй! - крикнул он отражению.
 Художник зашелся отвратительным смехом. Незнакомец в отражении задрал голову и тоже начал смеяться.
 Ужасная догадка поразила его.
 - Не-ет! - он со всей силы ударил по зеркалу, но оно не разбилось. От места удара побежала черная рябь, заполняя всю поверхность. Рука погрузилась в темноту, а потом резко втянула хозяина за собой.
 
 Он очнулся на полу у дивана. Виски пульсировали.
 Художник лежал с открытыми глазами, прижав голову к левому плечу. На мертвом лице застыло удивление.
 Что он видел перед смертью?
 Дмитрий поднялся и подошел к картине. Скинул ткань.
 Она действительно завершена.
 На краю темной пропасти стоял человек в его одежде, его же роста и цвета волос, с почти неузнаваемым, но все же его, Дмитрия, лицом. Лицо искажала гримаса. Губы и подбородок блестели от чего-то темного.
 Он отвернулся. Картина сделала свое дело - отвела глаза.
 Теперь все встало на свои места. Сергей, Артем, Катя, Валентина Петровна, Геннадий, Федор Семенович...
 В висках застучало сильнее. Спать больше не хотелось. Наоборот, кровь разносила по телу горячее тепло, придавая движениям небывалую легкость.
 'Скоро' - пронеслось в голове.
 Ну, уж нет.
 Нож легко выскользнул из ножен, холодное лезвие прилегло к горлу.
 Не здесь' - шепнул голос историка.
 Взгляд упал на тумбочку у дивана.
 Что ж.
 
 Вагон был полупустой. Он уселся на свободную скамейку у самой двери. Люди суетились, рассаживаясь по местам.
 Прикрыл глаза.
 Заснуть не получиться, но хотя бы как-то подавить это безумие. Обже, почему я?! Как это произошло?..
 Сколько он так просидел? Час, два? Когда открыл глаза, поезд, уже набравший скорость, несся в темноте. Над деревьями поднималась полная луна.
 Через скамейку кто-то громко разговаривал. Вот голоса стали срываться на крик.
 Женщина средних лет, кондуктор, спорила с пожилым мужчиной. К ним уже присоединились несколько человек с соседних скамеек. С каждым словом хор голосов рос. Вскоре уже спорили с десяток человек. Наконец послышался хлопок. Мужчина ударил кондуктора. Та в ответ вцепилась ему в лицо, но рядом стоящие толкнули ее в проход. На несчастную набросилось человек пять. Собравшиеся же вокруг (почти все пассажиры) злобно улюлюкали.
 Дмитрий не мог поверить - все произошло так быстро!
 'Оно уже не хочет ждать'.
 - Что вы делаете, люди! - закричал он.
 Головы повернулись в его сторону, и спустя мгновение, толпа бросилась на него.
 Безумная ярость вдруг охватила разум. Он резко поднялся им на встречу, зло улыбаясь. В тот же миг толпа остановилась. Выражения лиц с радостных и жестоких сменялись на испуганные. Люди стали пятится. Кто-то вскрикнул и побежал.
 Через минуту в вагоне не было никого кроме Дмитрия и лежавшего на полу окровавленного тела.
 Сердце ускоряло ритм. Кулаки сжимались все сильнее. В голове колотило.
 Поезд резко начал тормозить, видимо кто-то нажал стоп-кран. Его бросило вперед и ударило переносицей о скамейку. Из носа хлынула кровь.
 Он посмотрел на свое тусклое отражение в окне и ужаснулся. Широко раскрытые глаза горели, окровавленный рот кривила, не желающая исчезать, улыбка.
 Ждать больше нельзя.
 Рука потянулась к поясу, пытаясь ухватить рукоять, но... нож пропал.
 
 Ночной воздух щекотал ноздри. Деревья, кусты. Ветки хлестали по лицу, но боли не было.
 'Быстрее, быстрее' - отдавалось в голове.
 Он бежал, чувствуя, что останавливаться нельзя. Тело пылало. Сумасшедшая ярость пыталась пробиться наружу.
 'Уже скоро'.
 Как-то надо это сделать!
 Вдруг деревья расступились, выпуская его на поляну. Он все-таки остановился. Секундное облегчение, оттого, что ничего не произошло, сменилось отчаяньем.
 Его предали!
 Нельзя было не узнать это место. Темные кусты, обгоревшее дерево... - вершина мира.
 Что ж, остается только одно.
 Дмитрий подавил жгучее желание рассмеяться, хотя улыбку уже невозможно было сдерживать. Движения теперь давались с большим трудом. Уходили последние капли воли. Шаги к обрыву стали самыми сложными.
 'Сейчас'.
 Он набрал полную грудь воздуха, чтобы не засмеяться и сделал шаг в пропасть. Мир погрузился во тьму.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"