Из книги М.Г. Жуковой, дочери полководца

Он был для меня просто отцом, не больше и не меньше. Такой же папа, как у других детей: добрый, любящий, сильный. Пока я была маленькой, я плохо понимала, что мой отец - выдающийся человек.

Его не стало, когда мне было 17 лет. Когда он был рядом, трудно было представить себе, что он может умереть. Теперь мне иногда кажется, что если бы знать заранее, что человека скоро не станет, то можно больше поговорить с ним, больше оказать ему внимания, о большем расспросить. Но нет, так не бывает. Так уж мы устроены: только потеряв родного человека, понимаем, кем он был для нас...

Когда меня просят рассказать об отце, я всегда затрудняюсь, с чего начать. Почему-то всегда мысленно возвращаюсь, к дорогой его сердцу деревне, к его крестьянским корням, к его родителям, к тому, что духовно питало его всю жизнь.

Отец родился 19 ноября по старому стилю (2 декабря по-новому) 1896 года в деревне Стрелковка (Стрелковщина, так он иногда по-старому называл её) Малоярославецкого уезда Угодско-Заводской волости Калужской губернии в семье крестьян Константина Артемьевича и Устиньи Артемьевны Жуковых. У Жуковых было трое детей - кроме Георгия, дочь Мария, 1894 года рождения, и сын Алексей, 1899 года рождения, умерший в младенчестве. Устинья Артемьевна, в девичестве Пилихина, была родом из крестьян деревни Чёрная Грязь, что недалеко от Стрелковки. Как и многие местные женщины, она занималась извозом, была физически сильным человеком, перетаскивала пятипудовые мешки, унаследовав силу от своего отца, который, как вспоминали очевидцы, мог поднять лошадь, а также валил сам дубы для постройки дома и клал их на сани.

Константин Артемьевич был подкидышем, его взяла в младенчестве из воспитательного дома, который находился в Москве (сейчас там располагается Академия ракетных войск стратегического назначения имени Петра Великого, до недавнего прошлого носившая имя Дзержинского), вдова Аннушка Жукова. От неё и пошла фамилия. Ни он сам, ни впоследствии Георгий Константинович ничего не узнали о своей родословной. Может быть, причина была и в том, что Константин рано, в восьмилетнем возрасте, лишился матери. Он выучился сапожному делу и по традиции, как многие мужчины тех мест, уходил в Москву подрабатывать этим ремеслом. В 1892 году примерно, в возрасте 41 года, как значилось в церковной записи о венчании (точный возраст неизвестен), он обвенчался с Устиньей, которой тогда было 26 лет, у обоих это был второй брак по причине вдовства. Венчал их священник Василий Всесвятский. Он же и крестил младенца Георгия на следующий день после появления на свет (таков был обычай из-за высокой смертности младенцев). Крестными его родителями были крестьянин села "Угодский Завод" Кирилл Сорокин и крестьянская девица деревни Стрелковка Татьяна Петина. Наречён отец был в честь святого великомученика Георгия Победоносца, римского полководца, мужественного воина, принявшего мучения и смерть за исповедание веры Христовой. Христианское имя таинственно связывает человека с тем святым, имя которого он носит!

Мне не раз приходилось сталкиваться с тем, что люди гадают и строят неверные предположения, почему же отец был назван Георгием. Иногда приходится читать о самых невероятных, злонамеренных вымыслах. А дело-то всё в том, что по православным канонам имя младенцу нарекают на восьмой день от рождения. 19 ноября по старому стилю (2 декабря - по новому) отец родился. Можно посмотреть православный календарь и убедиться: память великомученика Георгия празднуется 26 ноября (по старому стилю) - спустя восемь дней.

С малых лет воспринял отец талант русских крестьян - гостеприимство, милосердие к ближним.

Это - истинно христианские черты, проявлявшиеся в нём органично. До конца жизни он оказывал помощь нуждавшимся, причём не любил об этом говорить.

Я же помню, как он заботился о людях, непременно спрашивая, накормили ли водителя, распоряжался отдать свои новые полуботинки сыну ухаживавшей за ним медсестры, помогал получить квартиру или провести телефон. Но я никогда не слышала от него рассказов о его благодеяниях.

Ему была свойственна какая-то природная скромность. Никто никогда не видел в нём заносчивости, чванства, барства, что часто бывает с людьми, достигшими каких-то высот. Всегда он был прост, доброжелателен и доступен. Недавно мне на глаза попался старый, семидесятых годов, журнал со статьёй отца. Вот как она начиналась: "Мне пришлось быть непосредственным участником многих наступательных операций Великой Отечественной войны". Просто "непосредственным участником". Так написал о себе человек, которого в народе называют спасителем России.

Как и Александр Васильевич Суворов, на которого во многом равнялся отец, он был знатоком солдатской души. Денис Давыдов говорил о Суворове, что тот "положил руку на сердце русского солдата и изучил его биение". То же самое, мне кажется, можно сказать и о Жукове.

Военный историк Н. Светлишин вспоминает: "Однажды мне показали солдата-артиллериста, с которым маршал Жуков ел из одного котелка кашу. "Неужели, правда?" - не удержался, спросил я бойца. "Обычное дело, - заверил меня пожилой солдат. - Подошёл, присел рядом на станину орудия, расспросил о доме. "Ну-ка, - говорит, - попробую, чем моих орлов кормят!" Адъютант подал ложку..."

В Костроме живёт ветеран войны Василий Иванович Сорокин, который вот так вспоминал встречу кандидата в депутаты Верховного Совета СССР Маршала Советского Союза Г. К. Жукова со своими избирателями, воинами одной артиллерийской части в Германии в январе 1946 года: "Я не помню содержания речи Георгия Константиновича, но сейчас хорошо вижу безмолвный, полный внимания строй. Солдаты ловили каждое слово полководца, смотрели на него до жадности влюблёнными глазами. И не успели объявить об окончании встречи, как Георгия Константиновича тут же "взяли в окружение, в плен". Защёлкали фотоаппараты, каждому хотелось быть поближе к маршалу, попасть в объектив и запечатлеть себя на память. Некоторые при фотографировании даже обнимали его, а он стоял невысокий, коренастый, в маршальской полевой форме, смеясь, шутил, острил и просил: "Выпустите меня, пожалуйста!" На это уже не строй, а толпа отвечала возгласами "ура!" и бурей аплодисментов. Все попытки офицеров построить и увести солдат успеха не имели. Все были приятно возбуждены, взволнованны и простительно недисциплинированны.

Такой неподдельной, искренней любви и преданности больше мне видеть не пришлось. Я тогда со всей ясностью ощутил, что значит Жуков для народа".

Сегодня уже ведутся споры о верующей душе отца. В силу духовного целомудрия (я не боюсь громких слов в данном случае), а также осторожности не обсуждал он этого с людьми. Смешны разговоры о том, что если шофёр или кто-то из его близкого окружения не видел Казанскую икону Божией Матери, которую, как говорят в народе, он возил с собой по фронтам, то и не было её, а значит, раздаются голоса, надо покончить с разговорами о верующей душе маршала. Вспомним слова апостола Павла: "Душевный человек (то есть неверующий. - Прим. авт.) не принимает того, что от Духа Божия, потому что он почитает это безумием, и не может разуметь, потому что о сем надобно судить духовно" (1 Кор. 2, 14).

Отец был по рождению своему и воспитанию, по самому своему мировосприятию православным человеком, как православны были его солдаты, вместе с ним перед боем говорившие: "Ну, с Богом!" Этими же самыми словами благословляла его в детстве мать, когда провожала из деревни в Москву...

Душа человека - великая тайна, к которой окружающие могут только лишь прикоснуться. Духовная жизнь скрыта от глаз людских. Тем более жизнь людей, отличившихся великими земными деяниями, жизнь полководцев. Недавно мне пришлось прочитать в одной книге, что нет свидетельств, веровал ли Жуков в Бога. Похоже, пришло время сказать о том, что таких свидетельств немало.

"Я скоро умру, но с того света я буду наблюдать за тобой и в трудную минуту приду", - сказал он, чувствуя приближение неотвратимого конца, мне, шестнадцатилетней тогда девочке, оставшейся уже без матери.

Много лет пришлось мне осмысливать эти слова. Четверть века, что отца нет в живых, они всегда были в моём сознании. Мне казалось это самым важным, что оставил он после себя. Только недавно я осознала, что этими (странными, как мне тогда казалось) словами посеял отец во мне веру в вечную жизнь души и в невидимую связь нашего мира с миром загробным. И не только в связь, но и в помощь наших усопших родных нам, их молитвами о нас. В этих словах не было сомнения (он не говорил "может быть"), они были сказаны кротко, спокойно, но и со знанием и силой. Это и есть, по-моему, главное свидетельство его веры.

В народе сохраняется предание о том, что Жуков возил по фронтам Казанскую икону Божией Матери. Не так давно архимандрит Иоанн (Крестьянкин) подтвердил это. В Киеве есть чудотворная Гербовецкая икона Божией Матери, которую маршал Жуков отбил у фашистов.

Один человек рассказывал, что в начале войны Жуков прислал в их деревню под Нарофоминском машину со священником, чтобы тот окрестил всех детей...

Священник из села Омелец Брестской области в письме к Жукову, поздравляя его с Победой, пожаловался на то, что все колокола с церкви увезены оккупантами. Вскоре от маршала пришла посылка весом в тонну - три колокола! Такого благовеста ещё не слышала округа! Колокола висят там по сей день. А прихожане хранят письмо маршала.

Однажды меня пригласили выступить с воспоминаниями об отце перед военными. После моего рассказа ко мне подошёл один офицер и сказал: "Мне кажется, что вашего отца можно рассматривать только с православных позиций, иначе ничего в нём не поймёшь".

"Душа его - христианская..." Наверное, точнее не скажешь. Неслучайно в народе живут рассказы, подобные этому.

Под Сталинградом это было, в разгар немецкого наступления со стороны Дона. Наши войска держались на Дону сколько могли, но уже стали истекать кровью. Нет больше сил держаться: кто в окружение попал в степи между Доном и Волгой, кто погиб. А кто остался жив, к городу начали отходить. А немцы наседают, уже к Волге вышли, и город вот-вот захватят. В Москву пошли тревожные телеграммы: "Стоим, но не уверены, что удержим. Просим помощи".

Сталин вызвал с Западного фронта Жукова. Тот ознакомился с обстановкой, донесениями штабов и предложил Ставке свой план: организовать отвлекающий удар по немцам с северной, степной стороны. Немцы вынуждены будут отбиваться, перебросят часть сил, сосредоточенных для штурма города, и сталинградцы успеют подготовиться к обороне. Прилетел Жуков в сталинградские степи, а тут неразбериха: войска смешались, командиры иные за Волгу уходить намерились: потом, мол, соберёмся с силами, отберём город назад у немцев. "А что солдаты думают? - спрашивает Жуков. - Вы с ними говорили?" Молчат. Глянул он строго на генерала, командующего группой, - и на передовую. Пришли в боевые порядки одного стрелкового полка. И увидел Жуков иконку на бруствере солдатской траншеи, на позиции пулемётного расчёта. Солдаты в траншее готовились к бою, а Пресвятая Богородица смотрела на них с иконы, прилаженной к горке глинистой земли. Командир полка, командир дивизии кинулись было извиняться - мол, недоглядели. Замполит бросился к брустверу. Жуков взглянул на них, махнул рукой, как делают, когда человеку бесполезно что-то говорить. "Эх, вы..." И пошёл к солдатам, узнал, что сержант с женой, оба воронежские из деревни Тимонинской, перед войной иконку в церкви освятили... Жуков пожал его крестьянскую руку. А в ноябре, перед началом победного контрнаступления, когда землю сотряс первый залп мощной артподготовки, негромко сказал: "Ну, с Богом..."

...В страшные дни битвы под Москвой многие вырезали портрет Жукова из газет и вешали в переднем углу со словами: "Жуков нас спасёт, на него вся надежда..."

И эта надежда многих и многих людей оправдалась. "В руке Господа власть над землёю, и человека потребного Он вовремя воздвигнет на ней" (Сирах, 10, 4). В одной из своих проповедей архимандрит Кирилл говорит: "Надо отдать должное руководству страны, которое воздвигло такого гениального полководца, как Жуков. В прежние времена Господь воздвигал для России Суворова, Кутузова. В наше время Георгий Жуков - это была милость Божия. Мы обязаны ему спасением".

Чем иначе, как не особой помощью Божией, объяснить, например, то, что отец не спал во время битвы под Москвой одиннадцать суток подряд. Человеческому организму, даже очень крепкому, такое не под силу... Гвардии капитан Нелипа Н. Р., поздравляя отца с шестидесятилетним юбилеем и награждением четвертой медалью Героя Советского Союза, писал: "Я, офицер запаса, гвардии капитан медслужбы, в суровые дни битвы под Москвой работал в одном мехкорпусе, и мне случалось наблюдать Вашу самоотверженную, бессонную по ночам работу. Тогда я удивлялся, насколько организм человека мог выносить такое нечеловеческое напряжение, и все же Вы всегда были свежи и бодры".

В трудные моменты, под тяжестью огромной ответственности за судьбу страны, да и не только России, за судьбы миллионов людей, обращавших на него с надеждой свои взоры, когда враг брал верх, он не малодушничал, не унывал, не сгибался, не отчаивался!

...Знаменательно, что Пасха 1945 года пришлась на 6 мая, праздник великомученика Георгия Победоносца! Сейчас этот факт вспоминают довольно часто, а вот письмо, которое пришло в 50-е годы:

"Дорогой Георгий Константинович! Поздравляю Вас с избранием в депутаты Верховного Совета нашей Родины - самой России!

Как мы все рады, что наш любимый маршал, защитник русского народа, теперь в Правительстве.

Когда бы были колокола в церквях России, мы красным звоном поздравили бы Вас. Когда Берлин взяли, недаром Георгия Победоносца день на Пасху был. День Вашего Ангела! Старинный русский праздник. Как бы хотелось Ваши именины устроить на этот день.

Георгий Победоносец дракона уничтожил, и Вы, Георгий, уничтожайте драконов нашей жизни - гитлеров и разных берий, Много их ещё в России...

За вас мы молим Бога каждый день - да даст Он Вам здоровья, мудрость, силу на радость жизни нашей, победу над врагами... Ваша избирательница, одна из миллионов русских женщин".

Отец делил людей на искренних и неискренних, которые "себе на уме". Сам же никогда не кривил душой, ему всегда было присуще обострённое чувство справедливости. Будучи в Свердловске командующим Уральским военным округом, он побывал в Ипатьевском доме. Вот как вспоминает об этом моя старшая сестра Элла:

"Помню и печально знаменитый Ипатьевский дом, куда нас провели по особому разрешению. Тема расстрела царской семьи в те годы была под строжайшим запретом, и я впервые узнала об этой трагедии. В доме при входе была устроена небольшая экспозиция с копиями каких-то документов, на стенах висели красные лозунги и портреты вождей, а внизу - страшный подвал, куда мне не захотелось спускаться. Атмосфера в доме была гнетущей... С отцом на эту тему я заговаривать не стала". О том, что на самом деле творилось в душе отца, можно понять по эпизоду, происшедшему позднее. О нём мне рассказали во время моей поездки на Урал старожилы.

Однажды на каком-то торжественном собрании к Жукову протиснулся подвыпивший старый большевик Ермаков. Представляясь, объявил, что он тот самый Ермаков, который участвовал в расстреле царской семьи, и протянул руку для пожатия. Он ожидал привычной реакции - удивления, расспросов, восторга. Но маршал повёл себя по-другому, чего Ермаков никак не ожидал. Он сказал, по-жуковски твёрдо выговаривая слова: "Палачам руки не подаю".

Он никогда не угодничал, твёрдо отстаивая истину. Оттого и незыблем был в народе его авторитет. Потому и боялись "наверху" этой всенародной любви к маршалу Победы. Да только не могли её заглушить.

...Красная площадь, Кремлёвская стена, место захоронения отца... В 100-летие со дня его рождения 2 декабря 1996 года здесь впервые за все годы существования кремлёвского погоста была отслужена панихида. И если в 1974 году, в день похорон отца, тут звучали заунывные, тягостные звуки похоронного марша, то в 1996-м над Красной площадью разнеслись светлые, рождающие надежду песнопения:

- О упокоении души усопшего раба Божия ныне поминаемого воина Георгия и еже проститися ему всякому прегрешению вольному же и невольному... Господи, помилуй! Господи, помилуй! Господи, помилуй!.. идеже вси праведнии упокояются... Господи, помилуй! Господи, помилуй! Господи, помилуй! Милости Божией, Царства Небесного и оставления грехов его у Христа бессмертного Царя и Бога нашего просим... Подай, Господи!

Впервые под кремлёвскими звездами радостно и торжественно прозвучало:

- Да воскреснет Бог и расточатся врази Его! Христос воскресе из мертвых, смертью смерть поправ и сущим во гробех живот даровав!

На панихиде нас было немного, но то была, наверное, первая молитва у Кремлёвской стены за много десятков лет, и то были первые свечи в земле Кремлёвского кладбища.

Позже архимандрит Тихон (Шевкунов), наместник Сретенского монастыря в Москве, сказал: "Георгий Константинович Жуков поистине великий человек, без которого судьба нашей страны и судьба каждого из нас была бы другой. Его можно назвать последним истинным русским генералом. Потом были люди в военной форме, были, конечно, и генералы, но это - последний, который делал то, что ждали от него Бог, народ и его совесть. Именно в этот день я хочу пожелать, чтобы в России появился ещё один такой человек, хотя бы один. Насколько нам нужен такой человек сейчас!

Верую и надеюсь, что по молитвам Церкви и бесчисленного множества молитвенников за его душу Господь упокоит душу воина Георгия в Небесном Царствии. И он сам будет молиться за нас и за наше Отечество, как могут это делать люди, сподобившиеся быть при жизни сотрудниками Божиими, а именно таким был и человек, которого мы сегодня поминаем. Вечная ему память!"

"... нет больше той любви,
как если кто положит
душу свою за други своя "

Уже мало осталось их, мальчишек 41-го, подправлявших год рождения, чтобы на фронт пустили. Уже нет их отцов, сполна отдавших себя Отечеству. Всё малочисленней стайки ветеранов в День Победы. Времена меняются, страна изменилась, "ценности" ... лишь память, Светлая Память о днях Их Славы, Их юности да скупые слёзы по - невозвратимому.

Ушли в Историю. В Историю жизни страны, её Чести.

Память. Это неистребимое чувство сопереживания тех грозных лет, полных высоты духа. Всё мелкое, как шелуха, отпало, в чистоте сияет Их Подвиг.

Но не о подвигах они тогда думали, а о близких людях, о земле своей поруганной сапогом вражеским, о вере в справедливость. Духом они вознеслись тогда, долг свой исполняя пред Отечеством.

А ведь страшно им было, как всем смертным, но не убоялись, превозмогли, трудом воинским перетёрли всё, всё перетерпели Победители. И донесли до нас примеры стойкости своей.

Наш же долг эту Память живой сохранить - не им, но нам это нужно.

Чтоб без колебаний знали, как поступить, если, не дай Бог!...

Победа - это, в первую очередь, победа над собой, над слабостью своей внутренней, человеческой. А превозмогшему себя - враг не страшен.

И не надо ветеранам войны ничего уже, кроме памяти о тех, вечно молодых, положивших душу и жизнь свою за Отечество, за нас.

Ибо безпамятство - страшно. Увянут чувства, станем безразлично-тёпленькими, корой душа покроется, - быть беде! Повториться всё может. Надо в горниле переплавить душу, ржа чтоб отпала. Не дай Бог!...

День Победы - День Чести нашей. И ведь ощущаем его не столько в поверженном враге, сколько в духовном единстве живых и павших - вечно живых в памяти нашей! Познали они ценности истинные. Уповая на Веру, всё от себя отдав. Нет им сраму! Вечная Слава и Честь!

С Днем Победы, светлым и радостным первым днём Мира.

Сердечная благодарность Вам от нас, потомков.

(9 мая 2007г. В.Н.)