Вслед за Таро покинули Вейрский лес и путешественники под предводительством хэла Ариса. Теперь все они ехали верхом, не надеясь больше ввести в заблуждение врагов своим мирным видом, но рассчитывая избежать встречи с ними. Первой целью на пути к убежищу Благих было селение Кайр.
- Нас встретят там надежные люди и снабдят всем необходимым, - объяснил хэла Арис.
При выходе из леса путешественникам сопутствовала удача - они не встретили ни одного отряда сэнгов, патрулирующих подступы к опасному для них гнезду непокорных мятежников. Чтобы быть менее заметными, анты старались двигаться по лощинам, пересекавшим обширную Вейрскую равнину, или под защитой гряд пологих холмов. Сочные травы, еще не иссушенные безжалостным солнцем периода жары, были так высоки, что скрывали ноги лошадей.
Время от времени хэла Арис сверялся с имевшейся у него картой.
- Смотрите туда! - указал он. - Скоро между вон теми холмами покажутся крыши Кайра! На всякий случай мы укроемся в лощине, а Марк отправится в селение на разведку. Впрочем, мы вряд ли столкнемся здесь с сэнгами, эти бедные засушливые земли не представляют для них особого интереса.
Внезапно из-за холма показался всадник. Он стремительно приближался, явно направляясь навстречу путникам. Вскоре они разглядели мальчишку лет 12 на низенькой крестьянской лошаденке. Он остановился перед ними, и видно было, как трудно ему найти слова, чтобы обратиться к незнакомцам.
- Ты что-то хотел нам сказать? - выручил его хэла Арис.
- Да... То есть... Если вы те, кому нужно купить пять мер зерна...
- Это мы и есть.
Услышав ответ, мальчишка вздохнул с облегчением. Он огляделся вокруг, и торопливо заговорил: - Вам нельзя в Кайр. Там сэнги. Кого-то поджидают, наверное, вас. Они остановились в домах рядом с усадьбой гончара. И никого не выпускают за ограду. Даже на базар в Большой Вейр.
- А ты как же? - поинтересовался Орти.
- Они сожрали весь сыр, что смогли найти, и молоко постоянно требуют. Поэтому выпускают кого-нибудь из детей пасти коз. Вы лучше бегите отсюда поскорее! А то они, бывает, по окрестным лугам рыскают. Говорят, охотятся, а на самом деле ищут кого-то. И вот, возьмите! - он достал из мешка кусок сыра и половину большого каравая хлеба.
Поблагодарив пастушка, путники тотчас развернули коней и поспешили прочь, подальше от Кайра. Они направились прямо на юг, к лесу, протянувшемуся в сторону гор вдоль реки Вейры. Лишь один раз они ненадолго остановились для отдыха, и заодно расправились с угощением мальчика.
К вечеру они достигли первых деревьев и расположились на ночлег. Хэла Арис, необычайно мрачный и задумчивый, молча сидел у костра. Он ломал голову, было ли произошедшее в Кайре случайностью, или все-таки предательством. Он сомневался, стоит ли делиться своими догадками с остальными, но, в конце концов, решился, и сообщил о своем подозрении.
- Хэла Норис - предатель?! - возмутилась Лина. - Не может этого быть!
- Тем не менее, факт остается фактом - нас поджидали именно на рекомендованном им пути.
- Но ведь кроме него об этом еще кто-то знал! - не уступала Лина.
- Допустим, - согласился хэла Арис. - Но это маловероятно, потому что он сам лично зашифровал свое послание. В любом случае, мы вынуждены будем пойти другой дорогой. А это значит, что нам придется рассчитывать только на собственные силы. Сезон сейчас не самый подходящий, чтобы надеяться на дары природы, поселений нам лучше избегать, так что к нашим врагам добавляется голод.
Услышав это, хэла приуныли. Они представляли расстояние, которое им предстоит пройти, и осознавали, каких усилий это будет стоить.
- Впрочем, - предложил хэла Арис, - я полагаю, нам стоит рискнуть и разведать Сарс, следующий пункт маршрута, предложенного хэла Норисом. Тогда мы окончательно убедимся...
- Мы отправимся туда все вместе? - спросил Марк.
- Нет. Только ты и Мика.
- Можно мне с ними? - вызвалась Лина.
- Нет. Они справятся лучше, потому что привыкли жить под властью сэнгов. Кроме того... Если я не дойду до убежища Благих, устанавливать связь с их миром придется тебе.
- Зачем вы так говорите? Вы думаете, у меня получится? - возмутилась девушка.
- Я знаю тебя, и уверен в этом. Ты сделаешь все не хуже меня.
Хэла Арис достал карту и расстелил ее прямо на траве.
- Смотрите, - сказал он, - отсюда до Сарса три дня пути на запад. День на разведку, и два дня пути до встречи с нами, потому что мы тоже не будем сидеть на месте, а двинемся на юго-запад вдоль реки Вейры, под защитой леса. Примерно здесь мы должны будем встретиться.
Они разделили скудные припасы: сухари, вяленое мясо и рыбу, сушеные ягоды. Из Вейрского леса путешественники выбрались налегке, опасаясь, что им придется уходить от погони в случае стычки с сэнгами. Они полагались на тех, кто должен был помогать им на указанном пути. Но теперь, судя по всему, надеяться придется только на себя...
Мика и Марк оседлали коней и вскоре скрылись из виду. Они двигались спокойно и уверенно, не ощущая себя затерянными среди бесконечных просторов пустынной Вейрской равнины. Окружающая природа была для хэла живой и разумной книгой, читать которую они учились с самого детства. Распускающиеся и закрывающиеся цветы различных растений и поведение животных и птиц помогали им узнавать время, а солнце и звезды - определять стороны света.
Им были хорошо знакомы и прелести, и опасности лесов, степей и гор, недаром с первого года в школе хэла дети совершали пешие и верховые походы в разные сезоны, где они учились ориентироваться на местности, строить временные жилища и обеспечивать себя пищей.
Приблизившись к Сарсу, путники спешились и укрыли коней в зарослях сирта, заполонивших тянувшуюся вдоль поселения сырую в это время года лощину. Целый день они просидели в кустах, наблюдая за тем, что происходит в селении. Их внимание сразу же привлекло отсутствие работников на окрестных полях. Самое время для посева, а часть полос даже не вспахана еще. Сэнгов тоже сначала не было видно, лишь ближе к полудню кое-где над окружающими дворы плетеными изгородями показались их остроконечные шапки.
- Прячутся... - прошептала Мика. - И людей на поля не выпускают, как в Кайре. Похоже, они все-таки знают про нас.
- Послушай, Мика, я тут подумал... А что, если нам отловить одного из них и порасспросить?
- Вообще-то неплохая идея. Только если что-то пойдет не так, мы ставим под угрозу не только себя...
Все оказалось гораздо легче, чем они предполагали. В вечерних сумерках Марк тихонько вылез из кустов, прополз под оградой из жердей, окружавшей селение и подстерег одного из стражников, вышедшего на свою беду со двора усадьбы.
- Не будешь делать, что скажу - выпущу кишки! - прошипел ему на ухо хэла.
Хилый и кривоногий, дрожащий от страха, сэнг выглядел жалким и потрепанным, и даже не пытался сопротивляться. По всей видимости, он никогда не мечтал о карьере стражника, но был насильно забран на службу из бедной пастушеской семьи. Марк вывел пленника из селения и легким пинком под зад указал ему, куда двигаться.
Наконец-то! - прошептала Мика, поджидавшая в тени кустов с заряженным арбалетом в руках.
Сэнг старательно отвечал на все задаваемые ему вопросы, а если не знал ответа, то смотрел умоляющим взглядом и втягивал голову в плечи, как будто хотел сделаться как можно меньше. Выяснив все, что возможно, Марк заколол его одним ударом, так быстро и неожиданно, что стражник и осознать ничего не успел.
Забросав тело ветками, хэла отправились в путь, не дожидаясь утра. Они добрались до условленного места встречи раньше остальных, и даже успели разжечь небольшой костер, чтобы запечь в углях найденные ими клубни дикой земляной груши.
Вскоре они услышали стук копыт, но это оказалась радостная тревога - из-за деревьев показались хэла Арис, Лина и Орти. Марк тотчас пересказал им, что удалось выяснить в Сарсе:
- На нас объявлена настоящая охота! Сам великий джер Тайной Стражи прибыл в Большой Вейр! Правда, они не ведают, кто мы, и сколько нас, но предполагают, что не меньше десятка. Только про хэла Ариса они знают, и даже имеют ваше описание. А самое скверное, им известна наша цель - Тирсские горы...
- Значит, все-таки Норис... - тихо произнес хэла Арис. Он помолчал немного и добавил: - А люди в Антлани, знавшие о нас, либо ускользнули из их рук, либо погибли, не выдав нашей тайны...
Чтобы избежать встречи с сэнгами, путешественники решили двигаться по ночам, а днем прятаться и отдыхать. Насытившись, они улеглись под густыми кронами деревьев. Лишь Орти, которого хэла Арис оставил охранять их сон, подыскал подходящее для наблюдения за окрестностями место, и расположился там, прикрывшись срубленными и воткнутыми в землю раскидистыми ветками.
Несмотря на усталость, Лина долго не могла заснуть. Она чувствовала себя полностью опустошенной. На ее глазах рушилось то, что она с детства привыкла воспринимать абсолютно надежным и незыблемым. Хуже того, ей казалось, что это разрушение не было одномоментным, но продолжает распространяться, захватывая все новое и новое пространство.
Девушку прошиб леденящий страх. Так бывало и раньше, но ей всегда удавалось быстро подавить его. В этот раз не получалось, она ощущала себя маленькой беспомощной песчинкой, жалкой игрушкой в руках слепых разрушительных стихий непредставимой, а оттого еще больше пугающей, силы.
Она попыталась думать о чем-нибудь светлом и прекрасном, но мысли почти сразу соскользнули в темную бездну обиды: почему ей не повезло родиться в такое время? Ведь она могла бы сейчас заниматься любимым делом, наконец, стать женой и матерью. Лина представила себя с ребенком на руках в родном, любовно обустроенном со вкусом и изяществом доме, и едва не застонала от отчаяния.
У нее не будет ничего, кроме неустроенности и риска, может быть, когда-нибудь, урывками, удастся создать семью, родить ребенка, все об этом мечтают, только смерть безжалостно перечеркивает мечты, она это наблюдала уже не раз...
Ощущение тщетности всех надежд и стремлений нахлынуло на Лину, совершенно обессиленная этим, она долго беззвучно плакала, пока не заснула.
Хэла Норис в последнее время редко бывал дома, и даже ночевать зачастую оставался у себя в кабинете. Домой его совершенно не тянуло. Улыбки жены, ласковые слова приветствия и жаркие объятия - все то, что раньше так влекло его, теперь вызывало только раздражение. Он давно понял - это просто игра. Как же он ошибся тогда, взяв в жены дочь зажиточного крестьянина, в доме которого остановился во время одной из своих поездок.
Сильная и энергичная, Зира с детства пыталась выйти за пределы замкнутого и затхлого деревенского мирка. В пятилетнем возрасте, узнав о том, что одного из ее ровесников повезут поступать в школу хэла, она заявила родителям, что тоже хочет стать хэла. Возмущенный отец велел ей раз и навсегда выбросить из головы подобные затеи.
Будь она мальчиком, Зире, возможно, и удалось бы склонить отца взять на себя хлопоты: поехать в школу на собеседование, написать прошение о допуске ребенка к жеребьевке претендентов на поступление, наконец, отвезти свое чадо на предварительный отбор и саму жеребьевку. Отдаленная деревня, где девочке не повезло родиться, до сих пор оставалась оплотом старых порядков, четко предписывавших женщинам интересоваться исключительно домашним хозяйством и деревенскими сплетнями.
Занимаясь с первыми, избранными, чтобы стать хэла, детьми, Сыны Неба удивлялись, почему им присылали только мальчиков, и нелегких трудов стоило убедить антов давать образование и девочкам. В отличие от многих других вопросов, где правота Небесных Гостей признавалась сразу и безоговорочно, это стало чуть ли не камнем преткновения, причем, как ни странно, особенно сильно сопротивлялись сами же женщины, многие из которых совершенно не желали брать на себя ответственность за свою жизнь и принимать важные решения.
Сынам Неба пришлось проявить невероятную настойчивость, чтобы сломать привычный древним антам порядок вещей. Но без этого было не обойтись - слишком много важного, влияющего на всю дальнейшую жизнь, закладывается в ребенке в самые первые годы жизни, когда определяющим человеком для него является мать. А кого может воспитать бесправная и невежественная рабыня?
С трудом, убеждая и уговаривая, а подчас и угрожая, Небесные Гости все же заставили антов пересмотреть отношение к женщинам. Да и как спорить с теми, кто научил лечить неизлечимые прежде болезни, выращивать невиданные урожаи, строить прекрасные крепкие здания и делать машины, которые мололи зерно, качали воду, распиливали бревна и ковали железо?
Старания Благих принесли свои плоды, лишь когда выросли первые девочки-хэла и создали свои семьи. Эти семьи стали первыми очагами той возвышенной и самобытной культуры, что расцвела позже в невиданное прежде пространство чистоты и правды отношений, творчества и интеллектуальной дерзости. В результате к моменту нашествия сэнгов были побеждены голод и эпидемии, во всей стране введены справедливые и гуманные законы, и дело шло к тому, чтобы обеспечить народу антов всеобщую грамотность.
В первую очередь эти перемены затронули города, сельская же местность долго оставалась консервативной, подчас ожесточенно сопротивляясь нововведениям. Именно там случались восстания, когда прежние богачи, возмущенные ограничением максимального количества земель в собственности одной семьи, подстрекали темных и забитых бедняков выступать против новых порядков. Только хэла все равно не сдавались. Они приезжали в деревни, чтобы лечить и учить этих несчастных обманутых людей, и все меньше оставалось мест, где царили древняя несправедливость и безысходность.
Когда Зире исполнилось 9, она предприняла вторую попытку вырваться из-под гнета закосневших традиций. В их деревне открылась школа, где в течение трех лет детей обучали грамоте, арифметике и основам некоторых наук и искусств. Девочка захотела пойти туда, но отец и на этот раз остался глух к ее мольбам. Не убедило его даже то, что несколько деревенских семей отдали в эту школу не только сыновей, но и дочерей.
- Ишь чего выдумала! - возмущался он. - Знай свое место, твое дело - работать в огороде, ухаживать за скотиной, готовить, убирать дом и шить одежду!
Зира попыталась научиться читать и писать с помощью одной из своих подружек, пока однажды мать не застала ее за этим занятием. Опасаясь гнева мужа, она обругала и выгнала маленькую учительницу, а дочь оттаскала за косы.
Гордость не позволила Зире признать свое поражение, и девочка переосмыслила ощущаемую ею неполноценность в достоинство. Она стала превозноситься своей необразованностью, воспринимая ее как приверженность "старинному благочестию" и противопоставляя "новомодным городским замашкам". Она пыталась заглушить ощущение своей неправоты, присоединившись к тем, кто осуждал и дразнил ходивших в школу девочек. Вскоре она стала заводилой в этом, организовав настоящую травлю бывших подружек.
Когда дело дошло до швыряния камнями, возмущенные родители пострадавших пришли с жалобой к отцу Зиры. Тот, недолго думая, отстегал дочь вожжами и на некоторое время запретил ей выходить со двора. Это еще больше ожесточило девочку и научило ее скрывать свои истинные чувства, а со временем она достигла большого мастерства во лжи и притворстве.
Хэла Норис так и не понял тогда, что стал жертвой тщательно спланированной стратегии обольщения. Уставший от постоянных скитаний, он мечтал обрести уютный дом, где его будет ждать любимая. Зира показалась ему идеально подходящей на эту роль - в доме ни пылинки, всегда приготовлена вкусная еда, а когда он ел - она сидела рядом и смотрела на него. Прекрасная хозяйка, заботливая и нежная подруга, красивая и страстная любовница - казалось, чего еще желать?
Но этого оказалось слишком мало для счастья. Они жили в разных мирах и говорили на разных языках - в силу разности воспитания они порой вкладывали в одни и те же слова совсем иной смысл. Когда Норис пытался обсуждать с женой что-либо, выходящее за рамки хозяйственных вопросов или городских сплетен, она внимательно слушала, делая вид, что все понимает и ей интересно, но стоило спросить ее, а что она думает по поводу услышанного, она тут же пряталась за ворохом крайне учтивых фраз, смысл которых сводился к тому, что она не дерзает давать советы умудренному мужу.
Хэла Норис видел и свою вину в происшедшем - разве не он сам принял эти необременительные, не требующие от него никаких усилий отношения? Разве не согласился на своего рода сделку, предоставив Зире высокое общественное положение и материальный достаток в обмен на идеально устроенный быт? Порой он безжалостно упрекал себя в том, что поступил, как животное, поставив во главу угла удовлетворение своих телесных потребностей.
То, что он счел неважным - отсутствие духовной близости и общности интересов - стало камнем преткновения, обусловившим крушение семейного счастья.
Первые конфликты начались сразу после свадьбы - для Зиры стало неприятным открытием то, что хэла не могут иметь слуг и вообще пользоваться чужим трудом в своих личных целях. В конце концов, она добилась от мужа согласия поселить в доме свою двоюродную тетку, старую деву, которая охотно сменила прогнившую развалюху в деревне и работу в огороде на не слишком обременительный городской быт. Перебранки с нею приятно разнообразили скучную жизнь Зиры, так и не удосужившейся даже научиться грамоте, хотя теперь у нее были для этого все возможности.
Впрочем, хэла Норис смирился с этим, и прожил бы жизнь, оставив надежду обрести в своем доме понимание и возможность разделить свои сокровенные мысли и чувства. Но как смириться с тем, что она сотворила с их сыном?
Когда родился Каро, Норис был на седьмом небе от счастья. Невзирая на занятость и усталость, он собирался разделить с женой заботы о нем, как это было принято у хэла. Зира же, с детства привыкшая к тому, что уход за младенцем - исключительно женское занятие, восприняла его намерения как покушение на то, что должно безраздельно принадлежать только ей.
Стоило мужу взять сына на руки, как она тотчас кидалась к нему, и начинала охать и ахать, переживая, что собственный отец причинит малышу вред - уронит, или сломает шею. Младенец казался ей чем-то вроде драгоценной фарфоровой вазы, готовой разбиться от всякого неосторожного прикосновения. На удивление красивый ребенок, с большими выразительными глазами и чуть вьющимися волосами, Каро стал для нее кумиром, которому она служила, как божеству, сдувая с него пылинки и предупреждая малейшие его желания.
Норис пытался вразумить жену, но она наотрез отказывалась воспринимать его доводы. Когда он говорил, что ребенка с детства нужно приучать преодолевать трудности и воспитывать в нем силу воли, Зира обвиняла мужа в жестокости и бездушии, сопровождая свои упреки громкими рыданиями и жалобами на несчастную долю.
Измотанный тяжелыми нагрузками по службе и постоянными разъездами Норис так и не смог преодолеть упрямство супруги. Моральные принципы хэла не позволили ему прибегнуть к прямому насилию над ее волей, а на тонкую и кропотливую работу по ее перевоспитанию у него просто не хватило сил.
В результате Каро рос изнеженным и капризным. Неудивительно, что мальчику оказалось очень тяжело учиться в школе хэла. Впрочем, трудно было всем детям, но они встречали дома понимание и поддержку. Зира же, вместо того, чтобы утешить и подбодрить сына, еще больше растравляла переживаемые им обиды и разочарования.
Постепенно Каро стал воспринимать переносимые в школе трудности как угнетение и насилие. Он возненавидел своих учителей и соучеников. В конце концов, дело дошло до обмана на Испытании и позорного изгнания из школы. Ожесточенный всем этим юноша окончательно подпал под влияние матери.
Хэла Норис мог бы, используя свое служебное положение и связи, пристроить сына в школу хэла в какой-нибудь отдаленной земле, где никто не мог знать о его проступке. Но он наотрез отказался это делать, невзирая на бурные истерики и притворные обмороки жены. Нет, он не опасался огласки и дурной славы, с его должностью он сумел бы это уладить, просто так уж он был воспитан.
После этого Зира не именовала мужа про себя иначе как придурком. Она поняла, что просчиталась, решив связать свою судьбу с хэла, и теперь лихорадочно искала выход из создавшегося положения. Она привыкла обращать любые вещи к своей выгоде. И даже нашествие сэнгов попробовала рассмотреть, как потенциальную возможность изменить свою жизнь к лучшему.
Ят-су, великий джер Тайной Стражи Новых Земель, был в ярости. Ведь он предупреждал, что анты собираются проникнуть во дворец наместника и украсть ключ к сокровищнице своих богов. - "Они не посмеют!" - передразнивал он бывшего теперь джера дворцовой стражи, расставшегося со своей должностью из-за недостатка бдительности.
- О, презренные недоумки! - возмущался он, оставшись, наконец, один в своих покоях. - Где им тягаться с антами, дерзкими и непредсказуемыми? Даже Мечи Алтху... Нет, определенно, что-то не так в Сэнгтху...
В отличие от большинства представителей своего народа, Ят-су был способен не только к непредвзятому размышлению, но даже и к самокритике. Он прекрасно осознавал, не будь у сэнгов многократного численного превосходства, им ни за что не удалось бы отторгнуть у антов столько богатейших земель.
- Хвалятся тем, что вызубрили наизусть Мировую Книгу, но при этом не способны исполнять даже простейшие приказы с надлежащей точностью и добросовестностью! - сетовал он не раз в узком кругу таких же, как и он, вольнодумцев из Тайной Стражи, тех самых, кто, собственно, и обеспечивал ее нормальное функционирование.
- Кажется иногда, что усердное поклонение Алтху и развитый ум несовместимы... - этого Ят-су уже не говорил никому и никогда, так как подобные речи могли стоить жизни даже великому джеру.
Не сразу он пришел к таким мыслям. Лет двенадцать ему было, когда он начал изучать всерьез Мировую Книгу, а также деяния и изречения Мортху. В тот год умер старый слуга, ухаживавший за ним с младенческого возраста. Впервые Ят-су увидел смерть так близко. Он настолько перепугался, что даже не вышел попрощаться с усопшим, когда тело уносили для погребения. Но еще больший страх охватил мальчика, стоило ему осознать, что и сам он тоже умрет. Придет время, и он будет так же лежать, обезображенный смертью, и этот застывший ужас в чертах лица... Мысль о том, что же увидел тогда старик, беспощадно преследовала Ят-су, не позволяя нормально есть и спать.
Все изменил приезд дяди. Младший брат отца, он только что вышел из стен училища, где готовили служителей Алтху - улов. Если родители Ят-су были довольно равнодушны к своему вероучению, ограничиваясь знанием положенных молитв и исполнением обязательных ритуалов, то юный ул горел проповедническим энтузиазмом, и не упустил возможности облагодетельствовать своего племянника. Его слова о вечном блаженстве праведников в Садах Алтху упали на благодатную почву. Зазубривание длинных и довольно-таки косноязычных молитв и чтение нудных однообразных поучений показались Ят-су совсем небольшой платой за избавление от терзающего его страха смерти.
Он не любил об этом вспоминать. Никто и никогда не смог бы упрекнуть Ят-су в жалости или снисхождении к врагам Алтху, но когда речь идет о собственной матери...
Только благодаря ей он стал великим джером. Ни знатности рода, ни богатства особого. Все своим умом. Его мать была дочерью знаменитого ученого и целителя Ан-Су. Она умела читать и писать, что было невероятной редкостью среди женщин, и даже научила грамоте всех своих детей. Именно она развила способности сына, занимаясь с ним и отвечая на его бесконечные детские вопросы.
Когда Ят-су забросил все дела, кроме чтения Мировой книги и поклонения Алтху, мать сильно обеспокоилась этим. Она пыталась переключить внимание сына на более полезные занятия, но ее усилия были напрасны. Тогда она решилась на откровенный разговор, и поведала мальчику то, что слышала когда-то в доме отца от мудрецов, посещавших его.
Она рассказала, как улы обманывают людей, наживаясь на их страхах и бедах, доходя порой до поддельных чудес и фальшивых исцелений. Упомянула она и о множестве противоречий, содержащихся как в Мировой Книге, так и в изречениях Мортху. Наконец, она поведала ему передающуюся из уст в уста среди мудрецов историю о том, как внук Мортху, отнявший престол у старшего брата, внес изменения в Мировую Книгу, чтобы упрочить свою власть, и объявил ее новую версию единственно истинной, а все остальные, немногочисленные на тот момент, экземпляры приказал уничтожить.
Ей удалось заронить сомнения в вере сына. Она надеялась, что смышленый мальчик вскоре излечится от фанатизма и вновь вернется к нормальной жизни. Но она просчиталась.
С одной стороны, вера в Алтху проповедовала покорность родителям, начальникам и власть предержащим, с другой стороны, она же предписывала доносить на тех, чьи действия или слова вступали в противоречие с учением Мортху. Ят-су сделал свой выбор. Страх оказался сильнее любви.
Несколько лет спустя, когда Ят-су начал службу в Тайной Страже, ему открылась весьма неприглядная изнанка жизни благочестивого сословия улов: нечистоплотная борьба за выгодные места, обман и вымогательство, разврат, а порой и вовсе противоестественные пороки. Увиденное избавило его от иллюзий. Но мать, казненную по приговору религиозного суда, уже не вернуть...
Жестокость и беспринципность великого джера сочетались с цепкой памятью, необычной для сэнга работоспособностью и изощренным умом, что позволило ему достичь на удивление высокого для его возраста и происхождения поста. Наместник, управляющий порабощенными землями антов от лица Великого Хафа, владыки Сэнгтху, ценил службу Ят-су и был щедр к нему, но гораздо более значимой для главы Тайной Стражи наградой была гордость своими победами над сильными и умными врагами.
Ят-су не давал покоя вопрос, почему его народ не в состоянии окончательно покорить более чем наполовину завоеванную страну. Анты одновременно пугали и завораживали его, заставляя ломать голову над загадкой, что же делает их такими сильными.
В поисках ответа он отваживался нарушать даже установления своей религии. Презрев проповеди улов, которые считали женщин завоеванных земель нечистыми и не одобряли браки и вообще близкие отношения с ними, великий джер сделал своей наложницей рабыню-анту.
К сожалению, его надежды разгадать секрет врагов не слишком-то оправдались. Кроме белой кожи и чистоплотности она мало чем отличалась от женщин-сэнг. К тому же в ней не было той подобострастной покорности, что с раннего детства усердно вбивалась в девочек его народа, так что они не мыслили для себя иного смысла жизни, кроме угождения своему повелителю-мужчине. В конце концов, новая наложница отправилась обратно на хозяйственный двор. Впрочем, благодаря ей он неплохо продвинулся в изучении языка антов, что пригодилось ему по службе.
Одно только Ят-су знал совершенно точно - недооценивать антов не стоит. Однажды он допустил такую ошибку, и дорого заплатил за нее.
После неудачи с рабыней великий джер не оставил своих попыток узнать врага поближе. На этот раз он замахнулся на хэла. Однако его приказ доставить женщину-хэла долго оставался неисполненным. Даже в самых безнадежных ситуациях они предпочитали не сдаваться в плен. Лишь спустя год он услышал: - Господин, мы исполнили ваше повеление!
Великий джер решил встретить долгожданную гостью в своих личных покоях. Молодая женщина была одета, как сэнга - длинная, до пола, скрывающая фигуру одежда, покрывало на голове. Она выглядела изможденной, к тому же заметно прихрамывала. Руки ее были скованы короткой цепью.
- Будьте осторожны, господин! - предупредил великого джера доставивший хэла служитель из Тайной Стражи.
- Да что она может сделать мне? - подумал Ят-су. - Еле на ногах держится...
Великий джер решил продемонстрировать милосердие и уважение. Он приказал освободить пленницу от оков и привел ее в небольшую залу, где обычно принимал пищу. Он велел удалиться охране и слугам.
В зале, обитой драгоценной тканью с золотыми нитями, не было ничего, кроме двух кресел и стола, на котором стояло большое блюдо с красиво уложенными фруктами.
- Сядь и поешь со мной! - сказал великий джер.
Хэла последовала его приглашению. Она села на покрытое бархатной накидкой креслице и отщипнула несколько сочных ягод с большой ярко-алой грозди. Ят-су наблюдал за ней. Видно было, что она давно уже ничего не ела.
Наконец, глава Тайной Стражи нарушил молчание:
- Ты знаешь, кто я, не так ли?
- Знаю, - ответила хэла.
- Я хочу положить конец вражде между нашими народами! Мы должны научиться понимать и уважать друг друга! И ты должна помочь мне в этом!
- Каким образом?
- Ты должна довериться мне! Я не желаю тебе зла! Я вижу, что с тобой плохо обращались. Больше этого не будет!
- Разве возможно согласие между нами?
- Это зависит от тебя! Если ты будешь доверять мне, а я тебе, вместе мы найдем способ остановить кровопролитие! Но чтобы доверять друг другу, мы должны перестать быть чужими!
Вряд ли кто-нибудь из сэнгов смог бы вести такие речи, и даже Ят-су это стоило больших усилий. Мужчинам его народа просто не могло прийти в голову терпеливо уговаривать женщину или что-то ей объяснять. Они привыкли к немедленному и беспрекословному повиновению.
Под маской учтивости к презренной анте великий джер люто страдал от унижения, но он хотел заставить ее почувствовать себя абсолютно подвластной ему. Он полагал, что этого не так уж сложно добиться от представительницы ее пола:
- Только близость позволит нам по-настоящему доверять друг другу!
- Этого не будет никогда! - спокойным и ровным голосом возразила хэла, и это спокойствие разозлило Ят-су больше, чем самый яростный протест. Великий джер потерял над собой контроль и собрался было поучить пленницу, как подобает вести себя женщине, тем более несвободной, но та распознала его намерения и опередила их.
Она схватила крошечный, почти игрушечный, ножичек для чистки фруктов с костяной рукояткой, покрытой резьбой. Ят-су бросился отобрать его, но не успел. Левый глаз обожгло ужасной болью, и краем ускользающего сознания он успел воспринять стук засова на двери спальни и грохот падающей мебели.
На крик великого джера сбежались стражники и слуги. Как только Ят-су привели в чувство, он приказал выяснить, что с пленницей. Стоически превозмогая боль и дурноту, он кое-как поднялся, чтобы самому все видеть.
Стражники взломали дверь спальни, и растащили нагроможденную за ней мебель. Хэла лежала на постели, залитой кровью из разрезанной шеи. Ят-су, опираясь на руку слуги, подошел поближе и вгляделся в ее лицо. Если бы не кровь, и не судорожно сжатые на рукоятке ножа пальцы, великий джер подумал бы, что она просто спит. Он ожидал узреть в ее чертах ужас и отчаяние, но увидел только мир и покой.
Все это настолько потрясло Ят-су, что он рухнул без памяти и пролежал в горячке много дней. Его приближенные уже начали тихую грызню за право занять готовое вот-вот освободиться место, но великий джер пошел на поправку и вскоре опять вернулся на службу. А кто-то из разочарованных его выздоровлением подчиненных нарек ему прозвище "Кривой Черт".
- Ничего не могут сделать как следует, если не стоять у них над душой, - досадовал на своих людей великий джер, - хоть пополам разорвись!
Ят-су готовился нанести сокрушительный удар по замаскировавшимся в Антлани врагам Сэнгтху, он проник в их тайны, и уже предвкушал свое торжество. Все испортили тупость и нерадивость дворцовой стражи, допустившей вторжение нечестивцев во дворец наместника, несмотря на строгое предупреждение усилить охрану.
Вместо того, чтобы окончательно искоренить всякое сопротивление на землях, подвластных благословенному народу, глава Тайной Стражи вынужден был прервать допросы схваченных злоумышленников и отправиться в Вейр, чтобы руководить преследованием шайки антов, ускользнувших из Антлани с похищенным ключом к затерянной в Тирсских горах древней сокровищнице.
Великий джер долго колебался, прежде чем принять такое решение. Может, там и нет ничего, кроме истлевших книг, старых монет и драгоценных побрякушек. Но почему тогда правители антов полагают, что наследие их богов способно переломить ход войны? Кто знает, что на самом деле хранится там? От этого народа можно всего ожидать.
- Мы еще посмотрим, кто кого! - утешал себя великий джер, ведь у него было достаточно оснований, чтобы надеяться на успех.
Уже давно Ят-су отправлял соглядатаев в так называемые Свободные Земли. Увы, многие из посланцев были не слишком старательны, а кое-кто и вовсе остался там. Для антов было важнее, что представлял собой человек, а не какого он происхождения. Они не считали инородцев нечистыми и позволяли им селиться в своей стране при условии соблюдения законов. Пришлось устроить несколько показательных расправ с семьями невозвращенцев.
Великий джер терпеливо плел свою сеть, и настало время, когда в нее попалась серьезная добыча. Один из его людей, посланный в Дорбор, новую столицу антов, встретил на базаре женщину, которая искала общения с сэнгами. Она обещала передавать ценные сведения прямо из канцелярии совета безопасности земли Дор. О такой удаче Ят-су и мечтать не мог.
Правда, предательница оказалась весьма алчной особой, и запросила за свои услуги цену огромного поместья со множеством рабов. Часть золота она потребовала вперед, обеспечив взамен надежное убежище соглядатаям великого джера. В самом деле, кому может придти в голову искать вражеских лазутчиков в маленькой рыбацкой хижине на берегу озера Дор, принадлежащей самому главе совета по безопасности?
Через некоторое время до Ят-су дошли слухи, что сын изменницы неравнодушен к одной молодой вдове с маленьким ребенком, мать же его возлюбленной состоит в Совете Мудрейших. Великий джер тут же задумал воспользоваться этим. Надо подкинуть мальчишке идею пригласить избранницу в загородный домик своего отца. А когда ту вместе с ребенком доставят в надежное место, будет о чем пообщаться с ее матерью. Да, антов даже под страхом смерти и мучений крайне редко удается склонить к нарушению того, что они мнят своим долгом, но как знать, может, жизни дочери и внука окажутся для правительницы важнее, чем благо народа.
Потирая руки в предвкушении будущих побед, великий джер злорадно усмехался: - Вот что бывает, когда женщинам дают слишком много воли!
После того как Зира с помощью лазутчиков-сэнгов связалась с великим джером Тайной Стражи, она принялась налаживать отношения с собственным мужем. Если раньше ее совершенно устраивало, что они почти не общались, то теперь ей понадобился предлог почаще видеться с ним и бывать у него на службе.
Зира пришла к мужу, напустив на себя крайне огорченный вид. Она притворилась, будто ее беспокоит то, что супруг все больше отдаляется от нее, даже дома почти не ночует.
Хэла Норис дал ей понять, что не собирается заявлять о разводе, и она может спокойно жить в его доме, пользуясь всеми доступными ему благами. Тогда Зира принялась сетовать, что их сын уже взрослый, и у него своя жизнь, а она совсем одна, и даже мужу, судя по всему, не нужна. Ее супруг, и без того ощущавший себя виноватым за нестроения в семье, принялся успокаивать притворщицу. Та же стала просить прощения за собственное пренебрежение к его нуждам, и обещала больше заботиться о нем.
Зира стала приходить к мужу на службу почти каждый день. Она приносила обед, прибиралась, но большую часть времени просто сидела с каким-нибудь рукоделием, внимательно наблюдая за происходящим и прислушиваясь к разговорам.
Как-то раз предательница услышала, что ее муж упомянул о поручении Совета Мудрейших найти некое тайное место, где хранится наследие Сынов Неба. Вскоре она увидела и человека, который должен был сделать это.
Каро записывал со слов матери все, что она считала важным, после чего эти записи передавались лазутчикам-сэнгам и доставлялись Ят-су. Зира и сама встречалась со служителями великого джера. Она привозила им еду, получала золото за свои услуги, и даже начала изучать их язык.
Однажды Зира долго наблюдала, как ее муж переписывал какой-то документ, изменяя слова на ряды цифр. Потом он достал ключ, который всегда носил с собой, открыл окованный железом сундук, запиравшийся хитрым замком, и убрал туда заинтересовавшую изменницу бумагу.
В этот момент в дверь постучали, и один из подчиненных вызвал Нориса по какому-то срочному делу. Глава совета так торопился, что оставил ключ у себя на столе. Едва он вышел, Зира поднялась, схватила ключ и бросилась к сундуку. Она нашла ту самую бумагу, вытащила ее, свернула и запихнула под одежду. Но этого ей показалось мало, и она достала еще несколько листов, аккуратно сложив оставшиеся примерно так, как было.