Аннотация: Это не совсем фэнтези. Может даже совсем не фэнтези. Но как это обозвать, я не знаю, поскольку реалистичной прозой это не назовешь, и НФ тут не пахнет. Поэтому - раз "существующий мир" реально не существует, то пусть будет фантазия.
Существующий мир
(воспоминание о снах)
Там-тарутам-тарутам-та-там
Там-тарутам-тару-тару-тарутам
Стучат барабаны.
Топ. Топ. Топ-потоп.
Выходит на сцену Кокотапурель, приседая на каждом шаге. Огромная маска почти касается деревянного настила.
Маска Тинирель задрожала. Пламя огней по краям сцены оживило ее - ужас или радость, я не могу понять. Она ждет. С ужасом и радостью ждет своего демона-мужа. И он убьет ее. Совсем скоро. Когда смолкнут барабаны. Так было всегда. Так будет всегда. Почему же мне опять страшно?
Ту-туру-ту-тутуру-ру-ру
Та-тара-та-тата-ра-ра-ра
Бубен и рожек присоединяются к барабанам.
Кокотапурель вытаскивает кривой меч. Поворот налево. Поклон. Поворот направо. Поклон. Кто сказал, что маски ничего не выражают? Нарисованные глаза демона сияют злобой и торжеством.
Тата-та-та
Туту-ту-ту
Там-там-там
И тишина. Застыли маски на сцене. Меч, занесенный над головой. Последняя мольба Тинирель, скривился в отчаянии деревянный рот. Удар. Смерть. Крик. Мой крик.
Паршивое утро - это когда просыпаешься от собственных воплей. Одеяло мокрое от пота, подушка валяется на полу, а над кроватью нависают озабоченные и скорбные лица низшей прислуги.
- Хозяин Сайо, что с вами?
- Хозяин позволит вызвать доктора?
Их кудахтанье еще хуже ночных кошмаров. Не обращая внимания на это отребье, я поднялся с постели и направился в терму.
Почти растворяясь в теплой воде и горячем воздухе, я пытался вспомнить: Барабаны. Сцена. Факелы. Все, на этом воспоминания заканчивались. Странно, я вижу этот сон не в первый раз, но никогда его не помню. Только просыпаюсь от крика ужаса. Какая нелепость! Быть напуганным? Мне?! Это просто смешно. Ну что может напугать Высшего Воителя, прожившего на свете почти 14 лет, из них - два года с выходом на Пустоши? Такое просто невозможно. Поэтому и смотрят на меня, как на роро. Слуги перешептываются, папенька готов отречься - боятся, что пойду по стопам брата. Ненавижу! Всех их ненавижу.
Ненависть - не подходящее чувство для Воителя. Но что с того? Я же - роро.
В комнате меня ждал дворецкий.
- Хозяин Сайо, пришло сообщение от вашего папеньки. Он приказал вам не покидать Дом до его возвращения.
- Это называется домашний арест?
- Хозяин Сайо, мы все очень волнуемся о вашем драгоценном здоровье...
- Хорошо, как папеньке будет угодно. Если хотите, можете закрыть дверь комнаты на ключ, - милостиво согласился я. - А теперь - позвольте мне одеться.
Дворецкий с поклоном удалился. Щелкнул дверной замок. Запереть Воителя! Смешные они, право... Теперь моя совесть могла быть чиста. Запереть - ограничить свободу - совершить насилие над личностью - напасть - предоставить право на сопротивление. А ведь удержать меня было так просто - нужно было лишь взять Слово. Воитель не может нарушить Слово, не лишившись чести. Это крепче любых замков и решеток. Но Низшие не могут понять элементарных вещей, что с них взять, с отбросов...
Я надел поношенную хёгу, уложил волосы большим кольцом, спрятал Сбрую под одежду. Посмотрел на себя в зеркало - за ученика Низшего Воина вполне сойду. Разве что лицо слишком красиво и благородно для отребья, кожа слишком нежная, глаза - слишком ясные... Ни один Низший не сможет сравниться со мной. Впрочем, и Высшие вряд ли смогут. Я еще немного полюбовался собой и сел на подоконник. Этаж - третий. Но разве это может остановить Воителя?
Шум Среднего города привычно ласкал ухо. Я шел по улице, смешавшись с толпой. Уже не Высший Воитель, а просто Малыш. Так меня называет та шваль, с которой мне приходится здесь общаться. Но лучше уж они, чем Круг благих. Жизнь в Верхнем Городе - тоска смертная, там не живешь, а дни считаешь до возвращения в Пустошь. Здесь хоть немного можно поразвлечься, можно побыть самим собой, таким, каким меня никогда не смогли бы принять в среди Высших.
Быть собой... Я попробовал эти слова на вкус, и ощутил горечь тухлятины. Чем Малыш отличается от Высшего Воителя? Чем они оба отличаются от Убийцы демонов? И разве Убийца Демонов не есть Безумный Роро? Кто из них настоящий я? Кто из них может с уверенность сказать: "Я являюсь собой?" Никто... Все это сменяющие друг друга маски...
Маски!
Я остановился.
Там-тарутам-тарутам-та-там - отдалось в голове.
Огромная маска, закрывающая актера целиком, с большими клыками и косматой гривой. Ритуальный танец смерти.
Мой сон! Я первый раз вспомнил хоть что-то из моего сна!
Там были актеры в масках демонов. Кокотапурель-небо убивает Тинирель-землю. Старинный обряд, совершаемый на Празднике Даров.
И этого я испугался?! И это заставляет меня просыпаться, задыхаясь от крика? Просто старая, дурацкая постановка театра Катто?! Нет, кажется, я действительно ... роро. Только дети боятся масок демонов. Я тоже боялся, когда был малышом. Да, помню, я сильно испугался, увидев первый раз обряд Очищения. Сколько мне тогда было? Четыре? Пять? Наверное, пяти еще не было... Когда мне исполнилось пять, папенька с маменькой уже совсем расстались. А тогда на празднике мы все были вместе...
Они шли в ритуальных костюмах-кано, счастливая и дружная семья: знатный господин, его прекрасная супруга и трое очаровательных детей - два мальчика и крошка-дочь. Ну и что, что благородная дама ненавидит своего мужа? Ну и что, что величавый отец живет лишь тоской и злостью? Что из того, что шестилетний мальчишка до смерти боится своих родителей, а четырехлетний не способен испытывать привязанность ни к кому? Они - Высшие! Святые защитники Города. Перед ними расступается толпа, другие Высшие приветствуют их кивком головы, Низшие сгибаются в поклоне, Ничтожные опускаются на колени. Вот идет оплот чистоты и непорочности, дарит и благим, и отребью одинаковые дежурные улыбки. Каждый знает свою роль, даже маленькая девочка, сидящая на папиных плечах. Она плохо умеет говорить, но уже научилась обманывать. Вся их жизнь - ложь, их тела надежно скрыты масками, как тела актеров Катто...
Праздник в самом разгаре. Пылают костры, на жертвенные алтари уже положены плоды и животные. Все готово к обряду Очищения.
Ударили барабаны.
Там-тарутам-тарутам-та-там
Там-тарутам-тару-тару-тарутам
На сцене появляются маски - огромные и живые. Вот Тинирель-Земля совершает прелюбодеяние, отдавая свое тело Кутуманалю-Погани. Танец Греха. Вот Кутуманаль пожирает Землю. Танец Страсти. Вот разгневалось Небо-Кокотапурель и жаждет возмездия. Танец Ярости. А потом - шаг за шагом - идет разгневанный демон к своей неверной супруге.
Поворот налево. Поклон. Поворот направо. Поклон.
Взрослый затаили дыхание, дети покрепче схватили за руки своих родителей. Бьют барабаны. Горят факелы.
Демон Неба занес свой карающий меч над грешной Землей. Смолкли барабаны.
- Нет!!! - это кричит ребенок, Высший, будущий Воитель. - Нет!!! - он бросается на сцену, опрокидывая факелы. Огонь перекидывается на его цветастое кано; волосы, струящиеся по плечам пятью колосьями, начинают гореть. Но ребенку нет дела до пожирающего его пламени.
- Нет! - кричит он, становясь между масками демонов, его глаза закатились, белая пена ползет по губам. - Нет, нет, нет!
Он падает, судороги сотрясают маленькое тельце. Ему нет дела до суетящихся взрослых, сбивающих огонь с одежды и волос; до актеров, спрятанных за масками; до смертельно холодных взглядов родителей - как ты смел опозорить семью, одержимый, роро; до перешептывания Высших и насмешек Низших. Сейчас он знает только одно: это - не Очищение, это - конец всего. Сейчас мир перестанет существовать... Если он действительно существует... Если он когда-нибудь существовал...
"Маска демона" - небольшой притон на окраине Среднего Города. Здесь сбывают свой товар искатели артефактов, отдыхают после праведных трудов грабители караванов, ищут любителей живого товара работорговцы, а проститутки меняют свою любовь на деньги. Здесь рекой льется неочищенный грут и стучат по столам кости. Здесь собираются отбросы из отбросов. И все же это единственное место в Городе, где хоть иногда скука и тоска оставляют меня. Но не сегодня.
На циновку рядом со мной опустился человек - тот, кто обязан мне жизнью. Минутная прихоть скучающего на Пустошах Воителя - подобрать пожираемого Поганью бандита, брошенного напарниками при дележе награбленного. Так я нашел свою новую игрушку - Жёна-Бродягу, огромного и страшного, как сам Кокотапурель-Небо. Преступника, которого я, как Воитель, должен отдать Жрецам. Но здесь я не Воитель, а просто Малыш. Пусть Жрецы подождут, пока я не наиграюсь. Пока что Жён был единственной вещью, которая не успела мне наскучить за полтора года.
- Давно не виделись, Сайо, - сказал он, опуская мне на плечо свою трехпалую руку. Здесь он единственный называл меня моим настоящим именем.
- Давно, - согласился я, делая большой глоток грута. - Я три месяца был на Пустошах. Совершал подвиги во славу нашего рода, двадцать душ принес. Папенька от гордости чуть не лопнул. Даже назвал меня "сыном" по возращении, первый раз за последний год, - горький смешок вырвался сам собой. - Но, похоже, он скоро опять от меня отречется.
Жён вопросительно поднял бровь:
- Что на это раз?
- Я решил уйти из дома. Наверно, навсегда.
Это мысль пришла мне в голову только сейчас, но стоило мне высказать ее, как на душе стало удивительно легко и спокойно.
- И куда пойдешь?
- Поживу у тебя пару дней. А потом - видно будет. Вот скажи, театр масок Катто сейчас в Городе? Ты знаешь, где они представления дают?
- Я про все знаю - Жён оскалился. - Недавно слышал, что актеришки в путь собираются. Пойдут по Диким городам - там будут обряды проводить. К Празднику Даров - через полгода - обратно вернуться.
- А как они пойдут? Одни через Пустоши?
- Да почему одни? С караванщиками, как обычно ходят...
Я почувствовал, как мое сердце забилось чуть сильнее.
- С караванщиками? Жён, у тебя ведь есть связи с Мастерами караванов?
- Трое из них мне денег должны, - Жён внимательно посмотрел на меня. - А что?
- Устрой меня в караван. Как Низшего Воина. В тот караван, с которым труппа Катто пойдет.
- Малыш, ты что, совсем роро? - глаза Жёна насмешливо блеснули. - Ходить с караваном по Пустошам - это тебе не демонов бить!
- Ты хочешь сказать, Высший воитель не справится с тем, что доступно Низшим воинам и Ничтожным выродкам?
Мой голос был холоднее всех льдов Белой Шапки. Жён отстранился от меня, даже руку убрал. Но глаз не отвел.
- Ты часто имел дело с людьми на Пустошах, Сайо?
- С людьми? Ты шутишь? Высшему в Пустоши нет дела до людей. Я туда по демоновы души хожу. Или ты хочешь сказать, что люди страшнее демонов?
- Да. Потому что они - люди. Постой, Сайо, - предупредил он мою язвительную реплику. - Не думай, что я не знаю, на что вы способны. Один раз я видел, издалека, битву между Высшим Воителем и демоном. Я не сомневаюсь, встретится какая Погань по пути, ты один лучше всех караванщиков с ней управишься. Но встретится не только Погань. Ты ходил на Пустоши всегда один. Даже тогда, когда мы шли с тобой вдвоем, мы не были вместе. А тут ты пойдешь с людьми. И встречать по пути будешь людей. Караван должен быть единым организмом, иначе ему не выжить. Ты сможешь стать частью целого, Малыш? Ты сможешь подчиняться?
Я задумался над его вопросом, всерьез задумался. За всю свою жизнь я ни разу, никогда, ни при каких обстоятельствах не был частью целого. Это Низшие, с их ущербностью, должны сбиваться в стаи, чтобы выжить. Высший - совершенен. В нем одном есть все, что необходимо для достижения любого успеха. Я понимал, о чем говорит Жён. Сплоченность часто заменяет силу. Но, если я пойду в караване, то зачем им нужна будет она, эта сплоченность?
- Я думаю, что справлюсь.
- Хорошо, - он тяжело вздохнул. - Я договорюсь с Мастером Кынном, чтоб взял двоих новых Воинов в караван.
- Двоих? - я посмотрел на него с усмешкой.
- Двоих, - отрезал он, поднимаясь со стула.
Ну что ж, его преданность меня пока забавляет. Пусть идет.
Про встречу в братом в Подземье.
Там-там-тара-та-ра-та
Бом-бом-та-ра-та
Стучали барабаны, горели факелы. На сцене Тинирель исполняла танец Греха. Быстрые порывистые движения. Дрожь маски. Игра света и тени. Мука сладострастия на деревянном лице.
Та-та-та-та-та-та
Бом.Бом.Бом.
Я стоял, замерев, у входа в шатер и был единственным зрителем на этом представлении. На представлении ли? Скорее - это был обряд, один из тех, что принято совершать перед выходом в Пустоши. Танец Греха, исполняемый для себя и Ушедших, тонкая нить между демоном и его маской.
Бом.Бом.
Т-т-т-т-т-т.
Барабанная дробь переходила в агонию. Последний вздох, последнее движение опустошенной Тинирель-Земли перед тем, принять в себя Погань. В представлении на Празднике Даров это - время выхода на сцену Кутуманаля. Но сейчас танца Страсти не будет. Обряд был завершен. Опустошение без наполнения. Земля, готовая принять в себя любое семя, не только семя Погани... Что ж, так и должно быть - перед выходом на Пустоши.
- Прими нас, Прародительница живого, - слова полузабытого катехизиса сами рождались в глубине моей памяти. - Одержимых детей твоих, демонами воскрешенных, поднявших руку на благодать твою и нарушивших волю твою. Не достойных прощения, но тобою прощенных. Прими наш дар, наш грех и нашу добродетель. Да взойдут всходы наши на твоем теле. Да прорастет новый мир из твоего чрева...
- Да прорастет новый мир из твоего чрева... - эхом отозвался мелодичный голос маски со сцены.
Мы посмотрели друг на друга. Нарисованные глаза цепко изучали меня.
- Приветствую Высшего Воителя, - с грациозным поклоном произнесла маска.
- Приветствую Проводника Душ, - ответил я.
И замолчал. Зачем я пришел сюда? Что я хочу узнать? Спросить ее, Тинирель-Землю, почему мне снятся кошмары? Глупо...
Маска подошла ко мне. Рука выплыла из под складок шелкового хори, коснулась моего лица. Изящные тонкие пальцы скользнули ото лба, по щеке, к шее. Я стоял молча, не шевелясь, не понимая, приятны или противны мне эти прикосновения.
- Ты отмечен, - сказала маска.
- Что это значит?
- Ты скоро узнаешь. Уже совсем скоро.
Она повернулась и пошла прочь, за деревянную ширму на краю сцены.
Я смотрел вслед маске Прародительницы, может быть, в первый раз забыв, что я - Высший.
Пустошам незнакомо понятие "вечер". Вот было солнце - а вот его нет. Темнота наступает сразу, дневная жара сменяется ледяным ознобом ночи.
Я люблю ночную Пустошь - холодную и печальную, освещенную бесконечно чуждыми звездами, Высшими Воителями неба. Песок сверкает в лунном свете, как острие клинка. А на востоке - зарево. Это Город играет своими огнями. Издалека он был прекрасен - но только издалека. Больше всего я любил Город в те минуты, когда смотрел на него из Пустоши в первую ночь перехода.
Я знал, Город устроен мудро. Высшие Воители защищают Город от демонов и Погани, Высшие Жрецы - следят за соблюдением закона, Высшие Князья - руководят Низшими, способствуя процветанию. Низшие - ремесленники, врачи, купцы, ростовщики, воины, квалифицированные рабочие, учителя, представители других сословий - трудятся, чтоб умножить городские богатства. Ничтожные - выродки, несущие на себе печать Погани и изгнанники, обитающие в Подземельях - выполняют тяжелую и грязную работу. А еще есть театр Катто, актеры в масках, которых называли Проводниками - не Высшие, не Низшие, не Ничтожные, но все сразу. Они проводят обряды, требуя благословения у грозного Неба, прося прощения у опустошенной Земли, и пытаясь задобрить расползающуюся по миру Погань.
Все в Городе были заняты своим делом, всё в нем подчинялось закону и целесообразности. Почему же я так ненавидел жизнь внутри него? Лицемерие благих, примитивность отребья, уродство выродков... Уж лучше одиночество здесь, среди бесконечной выжженной земли и пьянящие бои с демонами. Они были единственными, кого я воспринимал почти равными себе, и миг очередной победы был самым сладостным и самым печальным событием, волнующим меня больше, чем все наслаждения, которые мог подарить Город. Иногда мне казалось, что, убивая демонов, я убиваю самого себя, и это было прекрасно...
Едва слышно скрипнул песок под чьими-то ногами. Я притаился, не выходя за Порог, но приблизившись к нему, почти слился с темным валуном, с которого смотрел на покинутый Город под безучастными звездами.
Один из караванщиков прошел недалеко от меня, и остановился, вглядываясь в далекое яркое зарево на темном небе. Еще один любитель ночных красот Пустоши? Я почувствовал раздражение - это была моя Пустошь! Неужели кто-то из этого отребья может оценить величие проклятой пустыни?
Моя неприязнь усилилась многократно, когда я опознал стоящего. Деккар, Низший Воин.
На него я обратил внимание еще утром, когда Мастер Кынн формировал караван. Караванщиков было восемь - я с Жёном, трое Низших Рейнджеров - немолодых, потрепанных бродяг, охотник Кирруим - отребье лет тридцати с хищным вытянутым лицом, обожженный пустошью Ничтожный выродок и этот Деккар - семнадцатилетний Низший Воин. Семнадцатилетний! Низший! Воин! Мало того, его золотистые волосы, так похожие на мои, были уложены в "сердце тьмы" - такую прическу мог носить только убийца демона. В то время как мне самом пришлось изобразить на голове "три круга" - знак воинского ученичества. Да, Жён представил меня каравану, как своего ученика.
- Извини, Сайо, - сказал он мне, - но иначе нельзя. Ты слишком молод, чтоб выдавать тебя за Низшего воина.
И это была правда. Что поделать - низшие слишком тупы и нескладны, чтоб изучать воинскую науку, подобно нам. То, на что у отребья уходят годы, благие познают за месяцы. Даже самые нерадивые к четырнадцати годам выходят на Пустоши. А после 22 лет путь Воителю туда уже заказан. Его долг - пройти очищение от Погани, жениться на одной из Круга, и произвести на свет наследников. Так сделали мой прадед, дед, папенька. И так не сделаю я, безумный роро. Уж лучше навсегда уйти в проклятые земли или стать изгнанником в Подземелье, как мой старший брат!
У Низших воинов все по-другому. Период ученичества длится лет до двадцати, но опытным и надежным считается Воин, перешагнувший тридцатилетний рубеж. Воины ходят по пустоши до тех пор, пока их носят ноги, а потом либо умирают в беспощадных песках, либо, искалеченные и больные, коротают свои дни в притонах Среднего города. Их никто не заставляет жениться и заводить детей. Они сами плодят их, как хотят, не задумываясь о сохранении генотипа.
Поэтому наличие в караване семнадцатилетнего Воина, да еще имеющего на своем счету убитого демона, меня потрясло. Хотя казалось бы - что такого? Что мне, Высшему воителю, за дело до какого-то Низшего выскочки! Да и плевал бы я на это все, но последней каплей, переполнившей чашу моей ненависти к нему, стало его лицо. Такое, на которое невыносимо смотреть, но хочется смотреть не отрываясь. До боли знакомое, но в то же время чужое, как маска театра Катто.
- Ты что-то знаешь о нем, этом Деккаре? - спросил я Жёна, когда мы отошли от города.
- Ну, он личность среди караванщиков заметная. Говорят, его караван подобрал в Пустошах, когда он был мальчонкой лет шести. Вблизи перевала Горн это было...
Я присвистнул. Перевал Горн - гиблое место. Самый короткий путь на Пасадену, но самый опасный. Не каждый караван решится пойти по нему. Перепады температуры до 100 градусов между днем и ночью, бури, Погань, демоны. Мне самому довелось бывать там лишь один раз. Не потому что меня пугали трудности. Просто Горн был любимым охотничьим местом моего папеньки. А все, что было связано с моим папенькой, было мне неприятно априори.
- Что же этот мальчишка там делал?
- Кто знает? Он чуть живой был, когда его подобрали. Но не помер, выкарабкался. Доплелся с караваном до города. Там его Мастер каравана себе в рабы взял - за жизнь спасенную расплачиваться. Так и жил в Караванной слободе года три, пока его Учитель Саро не выкупил.
- Сам Саро? - изумился я. Саро был Низшим Воином, но учиться у него боевому искусству не брезговали даже Высшие Воители. Мой папенька и дед тоже брали уроки у старого Саро в свое время.
- Ага. Деккар был его последним учеником. А как помер старик около года назад, так стал парень с караванами ходить, благо дело это ему с детства знакомо. Вот и ходит до сих пор. Видишь, у него на хёге черная полоса? Это знак траура по Учителю.
- А демона он где убил?
- Да все там же - на перевале Горн. Деккар - один из немногих караванщиков, кто в тех местах ходит.
Жён замолчал. Я тоже молча переваривал услышанное. И моя неприязнь к этому отребью росла по мере переваривания все сильнее и сильнее.
И вот теперь он стоял в нескольких шагах от меня и любовался моей Пустошью, моим Городом, моими звездами. Я чувствовал, как что-то закипает внутри меня - что-то большее, чем обычные для меня чувства: больше, чем раздражение, больше, чем пренебрежение, больше чем отвращение... Мне захотелось, чтобы он был демоном. Тогда все было бы намного проще.
- Эй, ученик, - сказал вдруг Деккар. - Ты тоже любишь ночную сказку Пустоши?
Как он меня учуял, этот ублюдок перевала Горн? Разве может отребье иметь столь совершенные органы чувств, чтоб уловить присутствие затаившегося Высшего Воителя, находящегося возле Порога?
- Ненавижу, - ответил я. - И Пустошь. И ночь. И тебя - больше всех.
- Я так и понял, - я не видел его лица в темноте, но знал, что он улыбается.
Гнев не является добродетелью воина. Спокойствие и отрешенность - вот залог победы в бою. И я тоже улыбнулся.
- Много понимаешь - быстро умираешь, - процитировал я известную пословицу, встал, одернул хёгу и с достоинством направился к костру, где караванщики заканчивали свой ужин.
Последующие несколько дней я наслаждался яростной борьбой с собственными демонами - ненавистью и раздражением. Но победа была далека. Я все больше и больше понимал, что имел ввиду Жён, когда говорил, что мне трудно будет идти с караваном. Это было не просто трудно, порой это невыносимо! Люди, везде были люди. Мне приходилось спать вместе с людьми, и есть вместе с людьми, и сражаться вместе с людьми. Слушать глупые разговоры, смеяться над пошлыми шутками, выполнять нелепые приказания. Даже без Деккара я был готов дойти до сумасшествия. Но этот приблудный сын Пустоши никуда не делся, постоянно маячил перед глазами... Или это мои глаза постоянно цеплялись за него?
Вот он был вполне на своем месте. Веселился на привалах, подбадривал купцов и караванщиков по время переходов. Во время стычек с Поганью прикрывал товарищей, отвлекал тварей на себя, был именно там, где был более всего необходим. А дрался он красиво, почти как Высший. И это раздражало меня больше всего.
Хорошо хоть Погани с каждым днем становилось все больше и больше. В битвах я отводил душу. Конечно, приходилось сдерживать себя, сражаясь в одну десятую своих допороговых возможностей, но это было сущей ерундой по сравнению со всем остальным. Главное, разрубая мечом очередную тварь, я мог представлять на ее месте Деккара.
Актеров Катто я не почти видел - они все время проводили внутри своего фургона, а если и выходили наружу, то надевали деревянные лица поверх настоящих. Мне хотелось узнать, что значит фраза "Ты отмечен", но я не торопил события - Воитель умеет ждать.
Удар! Осколки камня разбрызгались по черному песку. Еще удар - и второй валун превратился в гору щебня. И в каждом из камней я вижу его лицо в обрамлении сверкающих волос.
- Сайо? - это Жён. Я давно почувствовал его присутствие, но не остановился. Жён не стоит того, чтоб я отвлекался на него. - Ты в порядке?
- Да. Тренируюсь. - Я посмотрел на каменный мусор под своими ногами.
- А я подумал, душу отводишь, - Жён невесело усмехнулся.
- И это тоже, - согласился я. Жёну я мог и не врать. - Целые сутки ни одной твари поблизости. Надо куда-то злость девать.
- Ты осторожнее - а то увидят, как ты руками камни ломаешь... Мне и так Кирруим сказал, что ты слишком хорош для моего ученика. И надменность твою не ученическую тоже все отметили.
- Надменность?! Да я тише заговоренного песка себя веду! Знаешь, чего мне это стоит?
- Я знаю, Сайо, ты делаешь все, что в твоих силах, - сказал Жён серьезно. - Потерпи еще немного, последний переход - и будет Претория. Там мы дня три-четыре пробудем, сможешь отдохнуть.
Отдохнуть! За три дня я, не отягощенный караваном, смогу забраться достаточно глубоко в Пустошь, чтоб отыскать какого-нибудь стоящего демона. Насладится жаром битвы, битвы с равным, и потом вкусить всю сладкую горечь победы, забирая его душу. О таком отдыхе можно только мечтать!
- Знаешь, - вырвал меня из мира грез голос Жёна, - а я совсем забыл за полтора года, каков ты на самом деле, Убийца Демонов...
Я вздрогнул. А он продолжал говорить:
- В Городе ты совсем другой... Скучающий высокомерный подонок с Верхнего уровня - вот какой ты там. Иногда злой, иногда страдающий, изредка - задумчивый... Но это не ты. Только когда ты сражаешься, ты становишься собой. Или когда думаешь о демонах, как сейчас. В такие моменты ты сам становишься почти демоном. Ты словно состоишь из двух частей - человеческой и демонической, которые соединяются друг с другом в момент битвы. И тогда рождаешься настоящий ты. Это видно, когда ты сражаешься - совсем не так, как другие. Они ненавидят тварей, или боятся, или просто хотят победить... А твое лицо во время боя... оно светится любовью.
Я воззрился на него. То, что он говорил - это была правда, которую я и сам плохо понимал до сего мгновенья. Откуда он, тупое отребье, мог знать обо мне больше, чем знаю я сам?
И опять Жён словно прочитал мои мысли:
- Вы, благие, может умнее и сильнее нас. Но есть то, в чем вы совсем не разбираетесь. В людях - ни в других, ни в себе. Мучаетесь внутри своей скорлупы, а сами и понять не можете, что с вами происходит. Потому что у вас в головах даже понятий нет таких, чтоб описать свои чувства. Знаешь, когда мы встретились в Пустоши, мне поначалу казалось, что ты хуже всех демонов: наглый, самовлюбленный, жестокий мальчишка, возомнивший о себе невесть что. Но мне хватило нескольких дней и нескольких битв, чтоб понять - да, ты действительно такой, но при этом еще совсем другой...
- Какой? - спросил я с нервным смешком. Жён смутился, замолчал, и мне пришлось закончить за него. - Ущербный, да? Роро? И ты что, пожалел меня тогда? - теперь я рассмеялся по настоящему, зло. - Пожалела собачка своего хозяина? К демонам такую жалость!
- Это не только жалость, - сказал Жён, но я уже не слушал его, быстрым шагом направляясь в противоположную от лагеря сторону.
Ледяной песок обжигал спину сквозь грубую ткань хёги. Звездные глаза неба рассматривали меня с высоты. Вот, лежу, смотрю на звезды. И все. О чем еще можно думать? О том, сказал мне Жён? Тут - думай, не думай - а его слова не перестанут быть правдой. Мы, Высшие Воители, гордость Города, почти боги - мы действительно ущербны. Мы скрываем это за своим высокомерием и гордыней, мы не желаем замечать ее, но внутри себя мы знаем правду. Я чувствовал себя пустой оболочкой, которая наполняется смыслом только в мгновение битвы. А все остальное время эта пустота грызет изнутри, и заполнить ее нечем. Хотя за последние полтора года - с тех пор как Жён познакомил меня с миром Низших - я успел испробовать многое, вкусил все удовольствия, которые может предложить Средний город. Иногда это казалось забавным, но очень быстро становилось скучно. И хотелось лишь одного - оказаться в одиночестве здесь, на Пустоши.
Но если суть всех Воителей такова, то как же они живут потом, после Ухода? А впрочем - разве живут? Они блуждают по Городу, как тени, пытаясь найти себя. И мой папенька... Теперь я понимаю, почему он так ненавидит меня - ведь я отнял у него смысл его жизни. И занял его место.
- Грустишь, Высший Воитель? - нежный мелодичный голос раздался над самым моим ухом. Меня подбросило. Меньше чем через мгновение я стоял на ногах с обнаженным мечем, и смотрел на закутанную в хори темную фигуру с маской вместо лица. Как это возможно?! Как бы не были далеко мои мысли, я не мог не почувствовать приближение другого существа - не важно, человека ли, демона. Но я не почувствовал. Ни шороха, ни запаха... Кто они, эти Проводники духов, демонам их на съедение!
- Ты испуган? - в голосе звучит усмешка. - Разве Воители могут бояться?
- Нет, не испуган. Удивлен.
- Вот как? - фигура приблизилась ко мне. - Знаешь, когда ты растерян, ты еще красивее...
Она стояла рядом со мной. Свет звезд играл на деревянном лице, меняя его выражение. И вот тут мне действительно стало страшно - так, как до этого бывало страшно только во сне. И снова, как в прошлый раз, изящная рука коснулась моего лица. Я не шевелился, не мог.
- Послезавтра будет представление, - слова вывались из неподвижных деревянных губ. - Ты будешь на нем, Сайо. И не вздумай отправиться в Пустоши. Это приказ.
"Слушаюсь" - хотел ответить мой язык, и голова уже почти склонилась в знак согласия.
- Я не подчиняюсь приказам, - выдохнул я через силу - Хочешь, чтоб я остался - проси.
- О, ты горд, Высший. Мне это нравится. Что ж, я прошу, ты доволен? - голос был зловещим.
И я снова почувствовал, обжигающий, иррациональный ужас. Маска была рядом с моим лицом, мои глаза смотрели в черные бездонные провалы вырезанных глазниц. И в этот момент я уловил движение - со стороны каравана к нам двигался человек. Мой страх исчез. Маска дрогнула, отстранилась от меня.
- Не забудь - послезавтра на представлении, - сказала она, шагнула в темноту и растворилась в ней.
Я повернулся, чтоб идти к лагерю, и оказался лицом к лицу с Деккаром.
- Опять любуешься Пустошью, которую ненавидишь, ученик? - улыбнулся он.
- Нет, я здесь по нужде, по большой и маленькой, - ответил я резко. - А ты что следишь за мной, Низший Воин?
- Вот еще. Просто... Тут был кто-то, кроме тебя? - его голос стал серьезен.
- Не твое дело, - отрезал я, и собирался уйти, но он схватил меня за руку.
- Стой, ученик! И отвечай, когда тебя спрашивают старшие!
Все демоны, которых я сдерживал в течении последних дней выскочили наружу.
Я выхватил меч. В его руках тоже блеснуло лезвие - почти одновременно с моим.
- Хочешь драться со мной, ученик? - спросил он ехидно. - Ну давай, посмотрим, чего ты стоишь.
Хочу ли я с ним драться? Я понял, что испугался во второй раз за сегодняшнюю ночь. Я хотел сражаться с ним - и не хотел сражаться с ним. Боялся, что он окажется слабее. Или сильнее. Но больше всего - что он будет мне равным. Что он станет моим демоном, оставаясь при этом человеком.
- Что, ученик, испугался? - ухмыльнулся Деккар, и я не выдержал.
Метал звякнул о металл. И понеслось. Все было забыто - грусть, и растерянность, раздражение и страх. И ненависти к Деккару больше не было - нельзя ненавидеть того, с кем сражаешься, можно только упиваться этой битвой.
Его техника было изумительна - чувствовался стиль старика Саро, в скорости он не уступал мне. И в хитрости тоже - Деккар едва не поймал меня на обманном движении клинком, меня спасла лишь моя реакция. Но в защите он был далеко не так хорош, и пару раз я почти достал его... Но умел учится на своих ошибках, стал аккуратнее.
Мы оба сражались не в полную силу - никаких демонических ударов, все-таки рядом был караван. Но я был уверен, даже если бы мы перешли Порог, то он оказался бы не слабее меня. Да, я знал - он был способен драться за Порогом человеческого восприятия, может единственный, после смерти Саро, из Низших Воинов.
Очередной обмен ударами, темп боя все нарастал. Я не думал о победе, не думал о поражении. Я просто бы счастлив. И встречаясь глазами с Деккаром, я понимал, что он чувствует тоже самое.
Вдруг мой противник отпрянул назад и замер. Я тоже опустил меч. Присутствие еще одного человека мы ощутили одновременно. Из-за гряды валунов вышел Жён. Он посмотрел на меня, потом на Деккара, и его угрюмое лицо осветилось скупой улыбкой.
- Прошу прощения, парни, что вас прерываю, но уже утро, каравану отправляться пора. Собирай вещи, Ученик.
Деккар рассмеялся.
- Перестань, Жён. Если он - твой ученик, то я - лавочник, - он повернулся ко мне. - Прошу прощения, что сразу не признал Высшего Воителя.
- Меня зовут Сайо, - ответил я хмуро. Счастье битвы было позади, и я чувствовал себя опустошенным, как Тинирель-Земля после танца Греха.
- Тогда и ты называй меня - Деккар, - сказал он серьезно.
Я не ответил, лишь кивнул и пошел к каравану.
- Ну что, ты твоя ненависть к нему прошла? - тихо спросил меня подошедший Жён.
- Ошибаешься. Она стала еще сильнее, - ответил я.
И это было правдой. И это было ложью.
Мы вошли в Преторию около пяти часов пополудни, почти одновременно с другим караваном, следующем из Перекрестка. Купцы тут же начали торговлю, караванщики обменивались между собой сведениями о дороге. Местные выскакивали из своих кособоких домишек: крестьяне пытались навязать свою убогую продукцию, проститутки - зазвать к себе усталых мужчин, старики выспрашивали новости, дети болтались под ногами в поисках того, что можно стащить.
- Караванщик, а караванщик! - чумазый мальчонка в драной одежде теребил меня за край хёги. - Подай на пропитание! Одну монетку, смелый караванщик! Не дай умереть с голоду сиротке! Матушка от лихорадки померла, один я на свете остался...
- Пошел прочь, - оттолкнул его я. Всегда в этих городах Внешнего Кольца одно и тоже. Не успеешь прийти, начинается: подай, купи, насладись... Грязные вонючие ублюдки пустоши. Даже Ничтожные в городском Подземелье просто красавцы по сравнению с этим быдлом. Поэтому я никогда не захожу в Дикие города во время охоты.
- Вот, держи, - Деккар помог ребенку подняться с земли, сунул ему в руку стальную монету.
- Спасибо, благородный караванщик, - взвился мальчик и засверкал голыми пятками по песку.
- Глупо, - пожал я плечами. - Ты что, в самом деле поверил его сказкам про умершую мамашу?
- Заткнись, Сайо, - голос Деккара был злым. - Будешь вести себя по-скотски - не посмотрю, что ты Высший, морду набью. Попросту, без всякого воинского искусства.
- Хотел бы посмотреть, как это у тебя получится, - ответил я насмешливо, а внутри уже звенело предвкушение нового сражения.
Он смерил меня долгим взглядом.
- Не хочется руки марать о такую мразь, - презрительно сплюнув под ноги, Деккар развернулся и пошел прочь.
Я не набросился на него сразу, только потому, что был слишком потрясен его дерзостью. А когда пришел в себя, то на моем плече лежала рука Жёна.
- Остынь, Малыш, - сказал он. - Не думаю, что сейчас стоит с ним драться.
- Он меня оскорбил! Это отребье посмело...
- Я сказал - остынь. Если будет настроение, устроите дуэль завтра. А пока дай ему тоже успокоиться.
- Да что я такого сказал?!
- Очевидно что-то, что его за живое задело. Тебе это трудно понять. Ты никогда не голодал.
- Не голодал? Я, бывало, неделями на Пустошах без еды обходился...
- Ага. Только ты был уже Воителем, умеющим регулировать свой энергетический баланс. А что такое голод, ты и понятия не имеешь. И что значит унижаться, чтоб кусок хлеба получить - не знаешь.
- А ты знаешь? - спросил я с остатками угасающего раздражения в голосе.
- Знаю, - он вздохнул. - Лет десять назад, когда я уже перестал водить караваны, но еще не начал их грабить, осел я в городе Омеге - дыре чуть меньше этой Претории, недалеко от Суттских руин. Занимался там выделкой шкурок, в руинах потихоньку промышлял. Семьей обзавелся - жена у меня была, дочка и сынок. По разному жили, иногда настоящим мясом объедались, иногда сутками крошки во рту не бывало, это как жизнь повернется. А потом буря прошла через Омегу, Погань повылазила... И животные сдохли, и посевы погибли. Я в Пустоши пошел, поикать, чем можно поживиться. Но не везло - вначале Погань чуть ногу не оттяпала, потом к работорговцам в лапы попал. Только через полгода смог от них отделаться, домой вернуться. А дома - никого. Жена и дочка от голода умерли. А сына соседи в рабство продали заезжим бандитам за кусок вяленного мяса. Думали, что я уже не вернусь. Я его искал потом, сынка моего...
- Нашел?
- Нашел. Но лучше бы не находил, - ответил Жён резко.
Мы помолчали.
- Жён, почему ты мне раньше об этом не говорил?
- А зачем? Таких историй у каждого в караване, кроме тебя, не один десяток. Поэтому тебе не стоит рассуждать о том, о чем ты представления не имеешь, Высший.
"Высший" - это слово прозвучало резко, как пощечина. Я даже не знал, что в обычное статусное обращение можно вложить столько презрения. Это было еще хуже, чем оскорбление Деккара.
Ночь я провел на границе Пустоши, один. Здесь, на ледяном песке, спать было удобнее, чем в душном трактире, на кишевшем клопами бугристом матрасе. И видеть никого не хотелось. Или хотелось? В конце концов, что мне за дело до слов какой-то швали? Да пошли они все демонам на кормежку! Но... я вспоминал свой бой с Деккаром, звенящую радость сражения с равным, его сияющие глаза... И мне стало так тоскливо, что просто выть хотелось. Или убивать. Но убивать было некого - Погань вся как повымерла. Я был совсем-совсем один. И в первый раз в жизни это не радовало.
В город я вернулся лишь днем - в самый разгар праздника.
На улицах горели костры, возле них под бой барабанов танцевали люди. Купцы торговали своим барахлом. У одного из костров я заметил наших караванщиков. Прошел мимо, втайне ожидая оклика. Но никто меня не окликнул.
Бом. Бом. Бом-бом.
Бум-бубубум-бум-бум, - надрывались барабаны.
Я подошел поближе к алтарю - здесь должен был проходить обряд Очищения. Уже была готова деревянная сцена, факелы установлены по краям. Я уселся на землю, привалившись спиной к обломку бетонной плиты, некогда бывшей стеной дома.
Недалеко от меня играли четверо местных ребятишек - катали круглые камни, пытаясь попасть ими в земляную ямку. От нечего делать, я стал наблюдать за игрой, вначале со скукой, потом все с большим и большим интересом. Этой игры я не знал - впрочем, я вообще не играл в игры. И друзей, с которыми можно поиграть, у меня не было. И сейчас мне стало немного завидно.
Правила игры были простыми - толкнуть своим камнем камень определенного соперника так, чтоб тот попал в ямку, не задев камешки остальных игроков. Маленькая девочка досадливо пыхтела - ее желтая галька, пыталась достать синего противника, опять толкнула запрещенный зеленый камень. А ведь решение было таким элементарным! Я не выдержал.
- Не умеешь играть - не берись! Дай покажу, как надо, - я протянул руку за камнем.
- Будто бы ты умеешь! - ответил вместо девочки тощий вихрастый мальчишка, самый старший в компании. Я с удивлением отметил, что он, может, всего года на два меня младше. - Вали отсюда.
- Нет, пусть покажет! - просипел круглоголовый паренек с покрытыми язвами руками - явными отметинами Погани.
- Пусть играет! - девочка протянула мне камень. - Если ты за меня проиграешь, то и щелбаны ты будешь получать!
- Не проиграю, - заверил ее я. И не проиграл. Мой камень ударился рикошетом о бетонную стенку, легким толчком отправил синий прямиком в ямку.
- Ух ты! - выдохнул вихрастый.
- Что, съели? - девочка свысока посмотрела на противников. - Теперь мы вас быстро уделаем!
- Нет, Кубышка, - сказал третий мальчик, тихий и молчаливый, с обожженным Пустошью лицом, - так не честно. Чего ты за чужую спину спряталась? Играем сначала, на пятерых.
- Ага, - согласился вихрастый. - Вот, возьми, - он протянул мне горсть фиолетовых камешков. - По традиции их надо выкупить.
Я порылся в карманах - достал несколько жестяных монет.
- Это подойдет?
Глаза ребят жадно вспыхнули. Девочка даже подалась вперед, вихрастый протянул руку за деньгами.
- Это много, - непреклонно отчеканил обожженный. - Хватит одной монеты. Нам не надо чужого.
Остальные разочарованно засопели, но возражать не стали. Я посмотрел на них с любопытством. Значит, эти дикари из городов Пустоши тоже могут быть гордыми? Интересно.