Аннотация: Финалист конкурса "Такая разная любовь 2011"
Сицилиец
Я стою почти на самой вершине горы Эрикс и полной грудью вдыхаю удивительный воздух Сицилии, напоенный пряными ароматами незнакомых мне растений. Далеко внизу спускается к морю покрытая зелёными пятнами растительности и жёлтыми залысинами песчаника равнина. По ней рассыпаны группки крохотных, словно игрушечных, домиков. Повернув голову в другую сторону, я вижу величественную Этну с вершинами, прячущимися в пушистых облаках. Почти к тому месту, где я стою, подбираются оранжевые черепичные крыши легендарного Эриче, куда мне давно уже хотелось приехать и наконец-то исполнить важное поручение, доверенное одним человеком лет двадцать назад.
Спускаюсь вниз по тропинке - и вот я у цели моего путешествия: Кастелло де Венере, возведённый на месте руин храма Венеры, а также Афродиты, Астарты. У богини любви больше чем одно имя.
Я поднимаюсь по полуразрушенной крутой лестнице к цилиндрической башне, чудом уцелевшей и сохранившей свою красоту, несмотря на беспощадное время. Внутрь войти не решаюсь. Впрочем, это и необязательно. Достаю две свечки из четырёх, купленных вчера в Соборе Рождества Пресвятой Богородицы в Монреале, пригороде Палермо. Две я зажгла и поставила там же, по просьбе того же человека, оставшиеся привезла сюда.
Открываю сумку и извлекаю оттуда конверт, в котором, помимо короткого письма, лежат два обручальных кольца, мужское и женское. Нахожу расщелину побольше в стене и кладу их туда, присыпав мелкими камешками и укрепив специальным клеем (трудно отказаться от достижений цивилизации!). Сверху капаю растопленный воск и ставлю две свечи. Пусть горят. Может, Франческа и простит Джузеппе. В городе богини любви люди иногда совершают ошибки. И, наверно, там же могут найти себе прощение.
С Джузеппе мы познакомилась случайно.
Я тогда только-только эмигрировала в Штаты. Несмотря на плохой английский, мне удалось устроиться работать на кухне в небольшом кафе на Малберри-стрит, торгующем тортами, пирожными и прочей сдобой.
Во время короткого перерыва на ланч я любила прогуливаться по этой кипящей жизнью улице, являющейся сердцем Маленькой Италии, как назывался район вот уже почти столетие из-за большого числа эмигрантов из Италии, селившихся там.
Проходя мимо ресторана "Да Нико", я каждый день наблюдала одну и ту же картину: старый мужчина сидел в одиночестве за столиком, погружённый в свои мысли. Он ел либо суп минестроне, либо пирожное каноли, запивая его ароматным кофе. В тёплые дни столик его стоял на улице, в дни попрохладней мужчина сидел внутри, но неизменно у окна.
Несколько раз мы встретились с ним взглядами. Как-то он поздоровался со мной, на что я ответила смущённым кивком. А однажды во время прогулки увидела, что на его столике стоит вторая чашка с кофе и второе блюдце с пирожным, а также ваза с отборными фруктами. Увидев меня, мужчина улыбнулся и гостеприимно провёл рукой:
- Присаживайся, милая. Будь добра, составь компанию старику.
Я, наверно, покраснела, потому что он добавил:
- Не смущайся. Старым людям больше всего не хватает общения. Ну, а угощение... Это мой ресторан, так что не думай о таких мелочах.
Вот так и началось наше знакомство.
Каждый день он поджидал меня за тем же столиком с приготовленными для меня чашкой кофе и пирожным. Мы разговаривали с ним о всякой всячине. Сначала, главным образом, ни о чём. Потом постепенно перешли на волнующие нас темы. Он рассказывал о своих детях и внуках. Я - о моей жизни до эмиграции и о том, каким я вижу своё будущее в этой стране.
Уж не знаю почему, но Джузеппе вёл себя со мной так, словно я приходилась ему внучкой, а не чужой девчонкой с сильным акцентом, над которым он постоянно подшучивал. Впрочем, у него тоже был акцент, но очень лёгкий. С этого акцента и началась история моего путешествия в Эриче.
Однажды я рассказала ему какой-то забавный анекдот в моём собственном переводе на английский язык. Он рассмеялся и трудно было понять, что же явилось причиной его смеха: то ли сам анекдот, то ли убогость изложения, поскольку, смеясь, он повторил несколько раз последнюю фразу, копируя мой акцент.
Я притворно возмутилась и выпалила:
- Сам такой же! И откуда, интересно, ваш акцент? - хотя ответ был очевиден.
- Из Италии. А ещё точнее - Сицилии, - ответил он, мягко улыбаясь.
- Ну да! Макарони! Ботичелли! Белла донна! Коза Ностра! - выдала я почти полный запас своего итальянского багажа.
- И Коза Ностра, - он по-прежнему улыбался, но глаза стали грустными и какими-то пронзительными, что ли? Словно он пытался выведать что-то, вглядываясь в моё лицо так пристально.
В тот день мы встретились ещё раз, но уже вечером. Он заказал отдельную кабинку в своём ресторане, нам принесли меню и два стакана красного итальянского вина. Он подсказал мне, что лучше заказать, а закуски выбрал сам. Во время того обеда я и узнала об истории его любви.
Джузеппе родился и вырос в маленьком городке на северо-западе Сицилии, Эриче.
Был он поздним ребёнком в семье местного лавочника. Братья-сёстры давно повырастали и играть дома было не с кем. Днями он пропадал на улице с соседскими детьми. Они выдумывали всяческие игры или раздражающие соседей проказы. А иногда просто лазили по историческим развалинам в окрестностях Эриче.
Верной его спутницей во всех этих забавах была Франческа, дочка местного полицейского. Они дружили с раннего детства. И хотя в их сплочённой уличной ватаге были и другие девочки, но именно Франческа стала его закадычной подружкой.
Он был старше её на два года и по-рыцарски защищал от других мальчишек. Когда начинались занятия в школе, помогал нести сумку с книгами, если та была слишком тяжёлой. Мальчишки даже иногда дразнили их: "Тили-тили тесто, жених и невеста!" Но Джузеппе и Франческа не обращали внимания на эти шутки.
С Франческой было легко. Она совсем не походила на обычных девчонок: не ябедничала, если в драке набивали синяки; не плакала, упав и расшибив коленку; забиралась на самые высокие деревья, и, смеясь, бросала оттуда вниз плоды или шишки - в зависимости от того, какое было дерево.
А потом всё это как-то вдруг закончилось. Тощая темноволосая пичуга, его подружка за последние пару лет вдруг подросла, округлилась и превратилась в привлекательную, брызжущую юностью и задором девушку. Она больше не носилась по улицам с ватагой мальчишек, а порхала от дома к дому со стайкой ей же подобных красоток. Или шествовала с достоинством по улице, гордо выпятив свои вновь приобретённые и по-молодому вызывающе упругие выпуклости, обозначающиеся бесстыдно под тонкой материей платья.
Франческа обычно проходила мимо окон его дома несколько раз в день. Он узнавал её по звуку, который издавали на булыжной мостовой подбитые металлическими набойками туфли. Джузеппе тут же подлетал к окну, и прячась за занавеску, наблюдал за девушкой, пока она не скрывалась за поворотом, не забыв при этом оглянуться и встретиться глазами с юношей, который тут же отступал в тень, надеясь, что его не заметили.
Джузеппе недавно исполнилось пятнадцать лет. Он был уже вполне физически сформировавшимся молодым человеком. Ночами ему часто снились "мокрые" сны, а вид Франчески вызывал также и дневные страдания, заставляющие его иногда прятаться в дальнем углу дома, старательно утоляя юношеский голод.
Да, Франческа ему нравилась, но совсем не так, как раньше. Думал ли он о том, чтобы пригласить её на свидание? Трудно сказать. Его ровесники на девушек смотрели как на материал для будущих жён или, наоборот, как на предмет для удовлетворения только-только пробуждающихся "взрослых" желаний. Ребята постарше, смеясь, делились со своими несовершеннолетними приятелями историями похождений, слушая о которых Джузеппе чувствовал себя неловко и неизменно заканчивал вечер в уединении, рисуя в воспалённом воображении картины услышанного со всем, что из этого следовало.
Наступило лето. Школа закрылась на каникулы, а для Джузеппе - навсегда. Нужно было думать о будущем. Пока же он занимал свои дни тем, что помогал отцу в магазине. На время сиесты магазин закрывался и Джузеппе обычно шёл домой, чтобы перележать жару полуденного солнца в их прохладном тенистом кортилетти - уютном, засаженном цветами и цитрусовыми деревьями внутреннем дворике.
В тот день он вприпрыжку сбегал по круглым булыжникам пологих ступеней вниз по улице, как вдруг отворилась дверь в стене, защищающей хозяев от любопытных глаз прохожих, кто-то втянул юношу внутрь и захлопнул за его спиной дверь.
Джузеппе с изумлением смотрел, не веря своим глазам, на похитителя. Точнее, похитительницу.
Лаура была старше его лет на пять и давно уже бросала пылкие взгляды на привлекательного юношу. С полгода тому назад она вышла замуж за моряка из портового города Палермо. Поскольку своего жилья у того в Палермо не было, а работы для моряка в Эриче не нашлось, он продолжал плавать на корабле, оставляя молодую жену в одиночестве, порой не несколько недель.
- Что смотришь? - прошептала Лаура и прижалась к Джузеппе всем телом, прильнула к его губам горячими устами, а бесстыжая рука её скользнула вниз - туда, где раньше бывала только рука самого юноши, разгорячённого недетскими фантазиями.
Боль желания и наслаждения пронзили Джузеппе одновременно.
- Щенок ты ещё совсем бестолковый, - выдохнула ему в лицо Лаура и спустила с плеч бесшумно соскользнувшее на землю домашнее платье, под которым ничего не оказалось. И пока ошарашенный Джузеппе поглащал жадными глазами молочно-белое тело с упруго выпирающими вперёд выпуклостями зрелой женщины, ловкие её руки сорвали с него одежду и тогда обнаружилось, что несмотря на юный возраст, он готов любить, как настоящий мужчина. Или даже лучше, потому что никакой опыт не сравнится с голодом юности.
Он овладел Лаурой на лежанке, покрытой мягкой накидкой, а в воображении ему улыбались чёрные глаза Франчески. Джузеппе даже головой встряхнул, чтобы избавиться от навождения.
Лаура не унималась. Да ей и стараться-то особенно не требовалось: лёгкое прикосновение - и Джузеппе был готов слиться в объятиях снова и снова.
А потом Лаура потянула его в душ. Они стояли вдвоём, обнявшись, под струями нагретой солнцем воды, когда Лаура начала целовать его. Сначала в губы, потом в шею, грудь, ниже и ниже.
- О, боги, - простонал Джузеппе. Казалось его сердце переместилось вниз и пульсирует там в экстазе блаженства, сравнения которому не найти.
Следующие несколько часов прошли, как в тумане. Он с трудом понимал, что происходило. Лаура была умелой любовницей, с лёгкостью преодолевавшей неопытность своего неискушённого в искусстве любви партнёра, оказавшегося, впрочем, хорошим учеником.
Они лежали, полностью обессиленные, на лежанке и сквозь ветви апельсинового дерева смотрели на ярко голубое небо.
- Приходи завтра, - шепнула Лаура, поцеловала его долгим поцелуем и ушла в дом.
Джузеппе не помнил, как он вернулся в лавку отца, как достоял до конца дня за прилавком, как обедал вместе с родителями и еда была на удивление безвкусной, потому что то, что произошло сегодня, перевернуло его мир вверх ногами. Детство осталось позади и, минуя раннюю юность, он совершенно неожиданно вступил во взрослую жизнь, в которой были мужчины и женщины и их отношения не представляли больше тайны для юноши. Он даже прикрыл глаза, вспоминая недавние ощущения.
За окном простучали металлические набойки. Джузеппе подскочил к окну. Франческа неспешной походкой шла посреди улицы - так, чтобы он мог подольше наблюдать за ней, почему-то подумалось юноше. Под тонкой тканью юбки угадывались стройные ноги и круглые, совсем недетские бёдра. У Джузеппе быстро забилось сердце и на лбу выступил пот. Он вдруг представил свои руки на этих бёдрах, и эти ноги...
Франческа обернулась и их глаза встретились, только на сей раз Джузеппе не стал прятаться за занавеску. Он продолжал смотреть на девушку и, видимо, что-то в его взгляде то ли смутило, то ли испугало её, только она резко повернулась и убежала прочь. А Джузеппе всё стоял и смотрел ей вслед.
На следующий день он с утра вымылся в кортилетти под прохладной ещё водой душа, выбрал одежду поновее и отправился на работу.
Стрелки на часах, казалось, застыли и отказывались двигаться. Отец недовольно поглядывал на юношу, который витал где-то в облаках. Правда, и покупателей было немного. В такую жару только по самой сильной нужде люди покидали спасительную прохладу продуваемых сквозняком домов и тенистых кортилетти.
- Можешь идти, - наконец смилостивился отец и Джузеппе, прикидываясь равнодушным и уставшим, неспеша вышел из магазина, в то время как всё его нутро горело, летело вперёд к желанному дворику, где его ждёт страстная любовница. Любовница! У него есть любовница! Скорей, скорей, вот за этим поворотом, вниз, к её калитке.
Приближаясь к заветной двери, он услышал приглушённый смех и узнал его: так смеялась вчера Лаура, когда они отдыхали, разорвав на короткое мгновение объятия. Джузеппе замедлил шаги и прислушался. Помимо женского, он смог расслышать также и мужской голос, который звучал приглушённо и, похоже, просил её о чём-то. А потом стало тихо. Джузеппе всё стоял у стены и прислушивался к тому, что происходило по другую сторону. Долетающие до него звуки будили в воображении картины вчерашней сиесты. Потом раздался приглушённый стон Лауры, что положило предел терпению юноши.
Он шагал прочь от её дома, терзаемый безумием желания, огнём ревности и отчаянием отверженного любовника.
Цок-цок-цок, донеслось вдруг до его слуха. "Франческа, - узнал Джузеппе. - Интересно, куда она идёт?" Цоканье приближалось и из-за поворота появилась девушка, которая вздрогнула и покраснела, увидев юношу. Она смущённо кивнула ему головой в знак приветствия и заспешила дальше, изредка оглядываясь.
"Она меня за собой увлекает!" - вдруг догадался Джузеппе. Горячая волна захлестнула горло. Он знал, чего он хочет и что ему делать. Юноша шёл вслед за девушкой, а она уже вышла за пределы селения и шла, похоже, в сторону храма Венеры.
Джузеппе ускорил шаг и поравнялся с ней. Франческа застенчиво поглядывала на него, а он избегал её глаз. Больше всего он боялся того, что она слишком рано догадается о его планах и убежит. А такой исход его не устраивал. Довольно унизительных страданий в дальнем углу дома. Он - мужчина, который знает себе цену и сможет доказать это любой женщине.
Вот они и пришли. Кастелло де Венере, построенный нормандцами на месте древнегреческого храма. Сколько раз ещё совсем недавно - или давно, в детстве? - они взбирались по щербатым ступеням, забирались внутрь, играли там в прятки.
Франческа остановилась и нерешительно подняла глаза на Джузеппе. "Какая она красивая", - мелькнула мысль и в следующее мгновение юноша прильнул к нежным губам девушки, которая сначала пыталась оттолкнуть его, но потом перестала сопротивляться и ответила на поцелуй.
Последние сомнения оставили Джузеппе. Он подхватил девушку на руки, и избегая её удивлённых глаз, понёс в сторону от тропинки, сквозь заросли покрытого розовыми цветами олеандра. Он опустил её на заросшую благоухающей лавандой полянку под сенью развесистой смоковницы, продолжая покрывать жадными поцелуями лицо, шею. Затрещала рвущаяся материя и горячие губы обжигали уже невинную белизну юного тела.
Франческа пыталась сопротивляться, но что были слабые девичьи руки по сравнению с неуёмной страстью только обнаружившего свою мужскую мощь рослого и сильного не по годам подростка. Она пыталась кричать, но он закрыл её рот губами, в то время как руки продолжали освобождать её от остатков одежды.
Он не обращал внимания на слёзы, непрестанно катящиеся из широко раскрытых глаз; на стоны боли, вырвавшиеся из закрытого его губами рта, когда он овладел ею; на удары слабеющих рук, пытающихся причинить боль обидчику. Он не обращал внимания ни на что, пока пожар, бушующий внутри молодого тела не был утолён и на смену ему не пришла истома.
Джузеппе вздохнул и повернулся на спину, прикрыв глаза и продолжая гладить мягкую кожу девушки.
Франческа лежала, не двигаясь и не произнося ни слова. Она даже не пыталась больше откинуть руку, бесстыдно блуждающую по её телу.
Прошло какое-то время и Джузеппе вдруг осознал, что произошло. До этого момента он был в каком-то беспамятстве. Но сейчас жар безумия прошёл и он понял, что совершил нечто совершенно ужасное. Что-то, чему, возможно, нет прощения. И что хуже всего, он надругался только что над девушкой, которую, кажется, уже давно любил всем своим ещё, по сути, полудетским сердцем! О боги! Великая Венера! Неужели это твоя работа? В окрестностях храма любви ты позволила свершиться преступлению, которое называют любовью, но которое не совместимо с великим чувством, воспетым на протяжении веков лучшими из твоих сыновей!
Джузеппе резко сел и посмотрел на Франческу. Она перевела свой немигающий взгляд на него и он испугался. В широко открытых вишнёво-коричневых её глазах сидели боль, и ненависть, и что-то ещё, отчего ему стало не по себе. Он быстро оделся и не оглядываясь зашагал прочь. Долой, подальше от места преступления. Подальше от непрощающего взгляда любимой. Взгляда, который останется с ним до конца жизни. Правда, тогда он этого ещё не знал.
В тот вечер дом Джузеппе посетили незваные гости. Раздался громкий стук в дверь и в гостиную вошли Франческа и её отец, Антонио, по-прежнему одетый в форму полицейского.
Он сел без приглашения на стул, положил руку на стол и заговорил:
- Вот, привёл вам невестку.
Наступила пауза. Родители Джузеппе смотрели непонимающими глазами на Франческу и её отца, а тот не спешил с объяснениями. Джузеппе уже, было, засыпал в соседней комнате, но стук в дверь разбудил его и теперь он настороженно прислушивался к тому, что происходит за дверью, не торопясь присоединиться к разбирающимся.
Антонио помедлил ещё минуту, а затем продолжил:
- Твой щенок сегодня изнасиловал мою дочь. Ей четырнадцати ещё не исполнилось! - при этих словах глаза его вскипели яростью и заблестели от выступивших слёз обиды и боли за своего ребёнка, но он усилием воли поборол этот всплеск и продолжил почти спокойным, только слегка подрагивающим голосом. - Он должен жениться на ней. Кому она нужна теперь после того, что случилось, испорченная?! - его глаза опять заблестели и из них выкатилось несколько слезинок.
Антонио был примечательной фигурой в городке. Полицейский, он также являлся членом Коза Ностры. Именно ему отец Джузеппе, Марко, платил ежемесячную мзду за обеспечение безопасности бизнеса, а также для защиты от самой мафии.
Спорить с Антонио сейчас было бы глупым занятием. С другой стороны, этот поганый мальчишка, Джузеппе, действительно сотворил нечто ужасное. Его за это посадить в тюрьму могут, или просто прибить где-нибудь - в зависимости от того, кто решит исход: Антонио-полицейский или Антонио-мафиози.
Марко вышел из комнаты, чтобы привести сына, и наткнулся на Джузеппе, стоящего сразу за дверью столовой, с бледным, как полотно, лицом и лбом, покрытым капельками пота. Не говоря ни слова, Марко грубо схватил его за плечо и уже вместе они вернулись назад в комнату.
При виде Джузеппе кулаки Антонио невольно сжались и глаза вспыхнули угрозой, но он на вид спокойно поднялся со стула, взял дочь за руку, подвёл к юноше и сказал:
- Вот тебе жена. В субботу повенчаем вас в Монреальском соборе, а настоящую свадьбу сыграем, когда ей исполнится шестнадцать. До тех пор - чтобы пальцем не смел её тронуть. Узнаю, что ослушался - убью. Она будет жить в вашем доме, помогать по хозяйству. Или в магазине твоём, Антонио. Школа для неё уже закончена. Шесть лет проучилась - хватит. Еду готовить да детей рожать - невелика наука. Так что, вот. В субботу - венчание и чтобы приготовили к тому дню комнату для нового члена семьи, - и бросив последний злобный взгляд на Джузеппе, Антонио, ведя за руку Франческу, покинул дом, который через несколько дней стал также и её домом.
Мой собеседник сидел над нетронутой тарелкой с пастой Альфредо, полностью погружённый в воспоминания.
Мне, честно говоря, было не по себе от только что услышанного. Невольно я представляла себя на месте то одного, то другого участника событий и - ох, неуютно мне было в их шкуре! Больше всего, конечно, было жалко Франческу. Бедная девочка! Тринадцать лет! Какой ужас, должно быть, пережила она тогда, у развалин храма! А после? Стать женой насильника? Немыслимо!
- И что случилось потом? - прервала я затянувшееся молчание.
Джузеппе тряхнул головой, словно избавляясь от тяжёлых воспоминаний и заговорил:
- Франческа переехала в наш дом. Ей отвели отдельную комнату. Она стала хорошей помощницей моей матери, а попозже и отцу, в магазине. Со мной Франческа не разговаривала, а я старался вновь заслужить её доверие маленькими вещами: то дверь открою и придержу, то стул подвину, то цветы принесу. Я просил у неё прощения неоднократно, но она никак не реагировала на мои слова. Только со временем я заметил, что она начала посматривать на меня с интересом.
Мой следующий вопрос был непростым и бестактным, но любопытсво родилось раньше женщин и я решилась:
- Джузеппе, а как же те новые чувства, которые разбудила в вас Лаура? Не думаю, что вы ослушались Антонио. Неужели по-прежнему прятались в дальней комнате, чтобы, ну, то, что вы раньше делали, - я всё-таки запорола финал и чувствовала, как краска стыда заливает лицо. Нужно было промолчать!
Джузеппе громко рассмеялся, до слёз, и долго не мог успокоиться. Наконец приступ смеха прошёл и он заговорил:
- Сначала была Лаура. Муж-то её по прежнему уходил в плаванье. И в те дни его место на лежанке в кортилетти, а зимой и в спальне принадлежало мне, - он покачал головой, с видимым удовольствием вспоминая те дни. - Ох, страстная женщина была Лаура. Не могла жить без мужской ласки. Ну да и не мне её судить. Должен признаться, что даже когда Франческа стала действительно моей женой, у меня всё равно случались интрижки на стороне.
Он подозвал официанта, который добавил нам в стаканы терпкого Киянти, и продолжил:
- Ты откуда, думаешь, у меня этот ресторан? И вообще, как я сюда попал? Коза Ностра, говоришь. Став членом семьи мафиози, хочешь или нет, ты и сам неизбежно становишься мафиози. Франческе исполнилось шестнадцать лет. Сыграли свадьбу. А вскоре отец её сообщил, что в Нью-Йорке для нас приготовлена квартира, а для меня - ещё и работа. "Парень ты сильный, - добавил он. - Вот стрелять только из пистолета научиться нужно. Там и научат." Купил нам билеты на пароход и мы уплыли в Америку. Здесь меня действительно ждала работа. И стрелять меня научили. И я начал стрелять. Не по мишеням, как ты сама понимаешь. Оказалось, что такая работа очень хорошо оплачивалась! Ну, а после работы - гуляли мы. Денег хватало на всё. А где гулянье и деньги - там и женщины. Как тут устоишь? Да и не понял бы никто, если бы я попытался святошу из себя корчить. Все гуляли - и я гулял. Но это всё так было, несерьёзно. Любил я всегда только её, мою Франческу.
- Понятно, - перебила я. Мне, честно говоря, не нравилось то, как легко и обыденно он говорил о своих изменах жене. Как женщина, я никоим образом не могла принять такого подхода к делу. Впрочем, сама напросилась. Каков вопрос - таков ответ! - Ну, а как же Франческа? Простила она вас, в конце концов?
- Погоди, мы до этого ещё не дошли. После свадьбы мы начали спать в одной постели. Но прошло ещё какое-то время, прежде чем я осмелился коснуться её. На сей раз всё было иначе. Благодаря Лауре, я научился понимать женщин и любить их так, - он мечтательно покачал головой и глаза его при этом вспыхнули каким-то особым огнём, отчего у меня, несмотря на разницу в возрасте, пошли мурашки по коже.
Тем не менее я скорчила пренебрежительную физиономию, на что он не обратил внимания, полностью поглащённый своим рассказом,
- В общем, через десять месяцев у нас родился первый ребёнок. А через год ещё один. Восемнадцать раз носила Франческа. Двое родились мертвыми. Один умер ещё младенцем. А пятнадцать - выросли и разъехались по всему миру. Здесь, в Нью-Йорке, всего трое остались. В Бруклине живут.
Его лицо опять помрачнело:
- Простила ли меня Франческа? Не простила. Слишком поздно я это понял. Думал, всё забылось, ушло, развеялось. Помню, поехали мы как-то в круиз. Вдвоём поехали, только она и я. Двадцать пять лет совместной жизни отметить решили. Ах, замечательная была неделя. Я тогда заново в свою Франческу влюбился. Засыпал я как-то на её плече после ночи любви и уже почти сквозь сон услышал еле слышный шёпот: "Любимый". Да, любимым назвала. А о прощении я перестал просить, потому что каждый раз приносило это назад те грустные воспоминания. Зачем? Хотя я подозревал, что она не смогла забыть. Помнишь, я говорил, что всё произошло на лужайке, заросшей сиреневой лавандой? Так вот сиреневый цвет был запрещён в нашем доме. Также, как и запах лаванды. Купил я однажды духи ей в подарок с запахом лаванды. Специально, наверно, купил. Она их понюхала, сразу вся как-то сжалась, глаза потемнели. Закрыла быстро флакон, протянула мне и ушла. Я их тогда сразу же из дому унёс. Всучил какой-то девчонке на улице. А потом Франческа заболела. Оказалось - рак. Поздно мы спохватились. Боли-то у неё уже давно были, но она никому не жаловалась. Отвели ей врачи два месяца. Я, наверно, за те месяцы выплакал столько, сколько сотне мужчин бог выделил на всю их жизнь. И вот лежит она на смертном ложе. Ничего не осталось от полной жизни женщины, которую я знал и любил. Исхудавшая, с пожелтевшей кожей, впавшими глазами, редкими волосами. Врачи сказали, что не сегодня завтра её не станет. И вот тут-то я и спросил. Не мог не спросить! "Франческа", - позвал я тихонько. Она открыла потухшие глаза и посмотрела на меня. Ничего не было в тех глазах. Боли у неё были ужасные и поэтому ей выписывали сильные таблетки. Те уменьшали боль, но зато забирали сознание. Так в полузабытьи и проходили её последние дни. "Франческа, - повторил я, - простила ли ты меня, любимая?" Ах, лучше бы я не спрашивал! Дева Мария или Венера - кто-то решил подшутить надо мной. А может и сам всемогущий. В широко открытых, помолодевших вдруг вишнёво-коричневых её глазах сидели боль, и ненависть, и что-то ещё, чему я по-прежнему не знал названия. Губы шевельнулись в безмолвном: "Нет". А потом глаза закрылись и Франчески не стало. Вот уже три года живу я без неё, а взгляд тот забыть не могу. И простить себя не могу.
Он замолчал и поманил официанта. Тот наполнил пустой стакан вином. Джузеппе словно забыл о моём существовании. Он отхлёбывал вино, утирал редкие слёзы, бормотал себе что-то под нос.
Я кашлянула, пытаясь вырвать его из воспоминаний, подобных пытке. Заслуженной, впрочем, с моей, женской точки зрения.
Он повернул голову и я поняла, что он не забыл обо мне. И ещё я поняла, что наше знакомство не было случайным.
- Мне нужна твоя помощь, девочка, - снова заговорил Джузеппе. - Детей своих попросить об этом я не могу. На Сицилию самому слетать тоже не удастся - сердце никуда не годится, умру прямо на взлёте. Я хочу попросить тебя поехать туда после того, как меня не станет, - он поднял руку, останавливая мой готовый вылиться наружу протест. - Мне немного осталось. Может, это лето в моей жизни последнее. Так вот, я хочу, чтобы ты полетела на Сицилию - поездка твоя будет оплачена - и помогла мне найти прощение. Храм Венеры, точнее, Кастелло де Венере - это то место, где пожелания влюблённых сбываются. Попроси у богини о прощении и покое для меня. Может, тогда смогу я найти свою любимую в царстве теней. Прощённого богами, может, простит и она. Не смейся. Ты ещё ничего не понимаешь в этой жизни. Мне важно знать, умирая, что там у меня есть надежда на что-то. Сделай такой подарок старику. Умоляю тебя.
И я пообещала. Мы по-прежнему виделись каждый день, пока не начались мои занятия в колледже и работу пришлось временно оставить, что положило конец нашим встречам.
Однажды я получила заказное письмо. Обратного адреса на нём не было. Я открыла конверт. Внутри лежали два обручальных кольца, мужское и женское. А также чек на пять тысяч долларов. И ещё письмо. От Джузеппе. Там содержались подробные инструкции о том, что мне следует сделать.
Я пыталась найти детей Джузеппе и вернуть им чек, но безуспешно. Он действительно всерьёз решил отгородить их от этой части своего прошлого.
Я получила деньги по чеку и положила на счёт в банке, потому что, к сожалению, полететь тогда на Сицилию не могла по многим причинам. А потом появились другие причины. И ещё другие.
И вот наконец, двадцать лет спустя, я здесь. Поручение выполнено и я, наверно, могу присоединиться к своей семье, обследующей другие местные достопримечательности. Только мне почему-то не хочется никуда спешить.
Я иду в сторону от тропинки сквозь пенящиеся розовыми цветами заросли олеандра. Воздух наполняется ароматом лаванды и розмарина, растущими повсюду. Вдруг мне становится не по себе: прямо передо мной находится старая смоковница. Неужели это то самое место?!
Я подхожу поближе и опускаюсь на землю.
"Прости его, Франческа", - шепчу я и глажу лиловые соцветия, от чего аромат лаванды становится ещё сильнее.
- Франческа! - вдруг слышу я громкий крик и вижу, как откуда-то из глубины сада в сторону замка бегут двое. Впереди девочка лет шести, которая, похоже, только что плакала. Чуть позади - мальчик чуть постарше. Это он кричал. Одной рукой он прижимает к себе мяч, а другой пытается остановить девочку. Наконец ему это удаётся. Он ей что-то говорит по-итальянски, похоже, просит прощения и протягивает мяч. Франческа сначала дуется, но увидев мяч в своих руках, начинает улыбаться, отвечает ему "Ti perdono, Giuseppe" и я вздрагиваю. Неужели это знак? Неужели богиня любви услышала молитвы Джузеппе, простила его и сообщает мне об этом таким очаровательным способом?
Мальчик радостно смеётся и дети, держась за руки, убегают в сторону тропинки.
Становится жарко, скоро население Эриче погрузится в полуденную дрёму. Мы последуем их примеру. На время сиесты в Средиземноморье жизнь замирает. Человеческое тело не в состоянии выносить жгучие лучи полуденного солнца. Человеческий мозг безумеет в эти часы. Мы спрячемся в нашем кондиционированном гостиничном номере. Муж и сын будут спать, а я закончу рассказ, который был начат во время полёта на Сицилию и у которого, похоже, будет хороший финал.
Я возвращаюсь назад к стенам замка. Свечки всё ещё горят. Оплывающий воск заполнил небольшое пространство между ними и то, что я вижу сейчас - это одна свечка с двумя колеблющамися листочками пламени.
Прощай, Джузеппе. Прощай, Франческа. Надеюсь, ты простила своего грешного возлюбленного и приняла его в раскрытые объятия уже в другом мире, в котором любовь ваша будет вечной. Во всяком случае, мне этого очень хочется.