Аннотация: Фантасмагория, прибредившаяся в Жару 2010 года
Было жарко. Казалось, ещё чуть-чуть - и мозг расплавится и потечёт тонкой горячей струйкой через уши, нос, глаза. А потом всё закончится: жара, суета, жизнь.
Девушка лежала полностью раздетая на противно-тёплом деревянном полу и тупо смотрела в потолок. Жара началась в конце июня и с тех пор не давала спуску никому и ничему. Деревья пожелтели до срока, листья на них пожухли и свернулись в трубочки. Бутоны цветов на серых клумбах засохли, так и не успев распуститься, и торчали там уродливыми скелетами, расточая едва уловимый аромат школьного гербария. Привлечённые им, туда порой забредали одинокие пчёлы, но быстро распознавали обман и улетали прочь, не понимая, что живительного нектара не осталось нигде: на десятки километров во все стороны простирались сушь и смерть. Бездомные кошки и собаки вдруг исчезли с улиц: то ли попрятались от жары в давно уже не прохладные подвалы, то ли попросту умерли от этого убийственного пекла и лежали теперь где-то, разлагаясь и смердя. Или наоборот: медленно высыхая и превращаясь в мумии, поскольку в таком аду даже мух стало меньше и мерзким личинкам, поедающим мёртвую плоть, взяться было неоткуда.
Люди постепенно сходили с ума и творили немыслимые вещи. Уровень преступности вдруг взлетел на неслыханную высоту. Девушка даже перестала смотреть передачу новостей, потому что показываемое там действовало ей на нервы. Она потом долго не могла уснуть, а если и засыпала, то снились ей исключительно кошмары, отчего она просыпалась вся в поту и дрожа от ужаса; вскакивала с постели, чувствуя, как лихорадочно бьётся сердце и струйка пота стекает по желобку в середине спины; пробегала по квартире, закрывая наглухо форточки; запирала входную дверь на все три засова, моля при этом бога, чтобы через ещё не запертое окно к ней никто не вломился. И тот факт, что жила она на третьем этаже пятиэтажного дома в довольно безопасном районе, ничуть не успокаивал.
Девушка пролежала на полу вот так, не двигаясь, уже часа два, поджидая, пока опустится солнце и лучи его станут не жгучими, а просто красными в мутном мареве городского заката. Воздух будет по-прежнему горячим, но из окна повеет неким подобием свежести и она, возможно, захочет приготовить себе ужин.
Девушка перестала есть. Вот уже три недели как она не брала в рот ничего мясного, а несколько дней назад исключила из рациона также и хлебобулочные изделия. Она только пила много: воду, кефир, соки и квас, который любила больше всего. Но кваса было не купить: он разметался вмиг и к тому времени, когда она возвращалась с работы, полки, с утра заполненные, пустели.
Окна были раскрыты настежь, создавая в квартире еле заметный сквозняк, который слегка подсушивал выступающий непрерывно пот, но жары не снимал. Сегодня же ближе к вечеру поднялся ветер и гардины плясали бесшабашно, повинуясь его непредсказуемым порывам. 'Хоть бы к перемене погоды, хоть бы к концу этой проклятой жары', - мысленно молила девушка, наблюдая, как завороженная, за выгибающейся парусом полосой лёгкой ткани.
На её глазах гардина начала менять цвет и превратилась из белой в розовую. Воздух, вдуваемый мощными порывами в квартиру, посвежел. Девушка вздохнула и медленно села, опираясь на руки. Закружилась голова. Она быстро опустила её к коленям и сидела так несколько минут, пока разноцветные пятна, расплывающиеся перед глазами, не исчезли.
'Если я сейчас не поем, то завтра вообще не будет сил подняться с кровати и тем более идти на работу. Какой ужас! Эта жара словно поединок со мной устроила: кто кого. Да и я хороша. Разве так можно?! Так, подъём и вперёд, за продуктами!'
Девушка медленно поднялась на ноги. Ей пришлось присесть на минуту, потому что голова закружилась опять. 'Нет, это никуда не годится!' - подумала она с раздражением и пошла на кухню.
Окно кухни выходило на небольшой скверик, в котором она любила гулять по вечерам до начала жары. Под густым кустом давным-давно отцветшей сирени совокуплялась какая-то парочка. Подобную картину девушка могла наблюдать последнее время почти каждый вечер. Она скорбно скривила губы: 'Как животные...', - и отвернулась от окна.
В холодильнике стояла большая бутылка яблочного сока и банка с 'Кока-колой'. Девушка выпила большую чашку сока, а Колу взяла с собой и, отпивая на ходу, пошла одеваться.
Она натянула тоненькие трусики, сделанные из стопроцентного хлопка, и одела через голову платье-майку, которое можно было носить без лифчика. Прежде чем выйти из квартиры, девушка привычно повернулась к зеркалу, висящему на стене в прихожей. На неё смотрело измождённое лицо, которое совсем ещё недавно было очень симпатичным и привлекательным. Обросшая чёлка свисала на самые глаза. Острые ключицы выпирали из широкого выреза платья. Она перевела взгляд вниз. Платье это ещё в начале лета сидело на ней в обтяжку, а сейчас висело бесформенным балахоном. Ноги тоже похудели и торчали вперёд костлявыми коленками.
Девушка перевела взгляд на противоположную стену, с пола до потолка покрытую полками, на которых сбились в тесную кучу элегантные собрания сочинений классиков с оживляющими их вкраплениями ярких обложек более современных опусов. Там же лежали всевозможные безделушки и стояли фотографии в красивых рамках. Девушка приблизилась к фотографии, на которой была она, только намного младше, рядом с улыбающимися мужчиной и женщиной, взяла в руки, прижалась губами, прошептала 'Мамочка, папочка', - и поставила на место.
Она похоронила родителей три недели назад. Пожары застали людей врасплох: к ним никто не был готов. Загорелся посёлок ночью. Папа всегда крепко спал. Мама же наоборот, мучилась бессонницей и поэтому принимала снотворное почти каждый вечер. Когда они разговаривали по телефону в тот день, мама сказала дочке: 'Сил моих больше нет! Днём жить нельзя, ночью спать нельзя - когда уже всё это закончится?! Возьму сегодня две таблетки. Может, удастся заснуть'.
И удалось. А вот проснуться уже не довелось. Они угорели от дыма. Дом успели потушить приехавшие пожарные, которые вместе с местными жителями отстаивали каждый дом в посёлке, куда родители девушки переехали пару лет назад после ухода на пенсию, оставив дочку в московской квартире одну. А теперь и вообще одну.
Девушка вышла на улицу. Поток стекающихся с работы домой людей иссяк и немногие случайные прохожие даже не удостаивали взглядом высокую девушку в платье-майке бирюзового цвета. А вот трое подростков даже присвистнули, заметив её, и замедлили шаг. Девушка продолжала идти, не обращая на них внимания.
* * *
Юноша пил воду большими глотками и никак не мог напиться. Потом он пошёл в душ и долго стоял под теплыми струями, которые лили из холодного крана и не могли охладить разгорячённое тело.
Если бы кому-то удалось заснять его, могла бы получиться замечательная реклама для многочисленных мужских товаров: шампуней, мыла, геля для бритья, таблеток для наращивания мышечной массы, тренажёров.
Густые тёмные волосы падали на широкие плечи, украшенные внушительного размера полушариями дельтоидов и бицепсов. Когда он поднимал руки, смывая мыло с волос, спина оживала и чётко обозначенным её рельефам не хватало только скульптора, способного запечатлеть в камне музыку физического совершенства. Красивый загар покрывал тело ровным слоем, за исключением небольшой полосы, обычно прикрытой плавками.
Юноша выключил воду и шагнул на коврик у ванны. Из зеркала над раковиной на него смотрело продолговатое лицо с глазами-оливками, строгим греческим носом и крупными, словно скопированными со статуй античных ваятелей, губами. Волосы начали сжиматься в кольца кудрей и больше уже не доставали до плеч.
Юноша, не вытираясь, вышел из ванной комнаты. В принципе, дальше идти было некуда. Он жил в однокомнатной квартире с крохотными прихожей и кухней. Единственная комната являлась одновременно и спальней, и гостиной, и рабочим кабинетом. Все эти функции великолепно совмещались, благодаря хорошо продуманной планировке и меблировке. Широкая софа служила диваном в дневное время и кроватью ночью. Позади неё находился шкаф с раздвижными зеркальными дверями, который юноша смастерил сам. Сейчас эти двери были раскрыты, зияя пустотой и сиротливыми вешалками, незанятыми ничьей одеждой.
Сегодня от него ушла любимая. Навсегда ушла. Сложила все вещи в два больших чемодана (и как это всё могло разместиться в половине его самодельного шкафа?) и самостоятельно снесла их вниз. Дом был пятиэтажной хрущёвкой без лифта, но от помощи юноши она отказалась и он долго стоял у открытой двери, слушая как стучат по ступенькам её каблуки. Всё тише и тише. А затем юноша зашёл в квартиру и уже через окно наблюдал, как внизу её встретил слегка обрюзгший и лысоватый, но всё ещё импозантный мужчина. Он засунул чемоданы в багажник Мерседеса, открыл пассажирскую дверь, помогая девушке заправить внутрь длинные ноги, сел за руль - и они уехали.
Юноша провожал взглядом удаляющуюся машину, представляя, как они приедут домой к этому жирному индюку, он завалит её на кровать в своей роскошной спальне и раздвинет бесцеремонно божественные колонны храма любви, умопомрачительные ноги её, тщетно пытаясь произвести любовь немощным членом. А она будет безразлично смотреть в потолок и прикидывать, как бы это устроиться получше: чтобы сексом заниматься с тем, Аполлоном, а деньги и прочие жизненные удобства качать из этого, не Аполлона и не секс-бога, но зато при всех остальных регалиях.
А у юноши никаких регалий не было. Он получил гуманитарное высшее образование, которое осталось невостребованным по причине отсутствия вакантных мест где бы то ни было. Ему, правда, удалось устроиться в рабочую бригаду, строящую особняки для тех, у кого были деньги. И какое-то время всё было ничего. А сегодня хозяин сказал, что заказов больше нет и строить им, соответственно, нечего, так что, извините, мол, ребята, но больше вы у меня не работаете.
Любимая ушла, работы нет, завтра нужно платить за эту квартиру, которую он снимает, поскольку на собственное жильё нет денег. В общем, жизни и так не было, а теперь и та, что была, закончилась.
Машина скрылась за поворотом и юноша со вздохом повернул голову. Из окна открывался когда-то чудесный вид на скверик, в котором он любил гулять по вечерам до начала жары. Под густым кустом давным-давно отцветшей сирени совокуплялась какая-то парочка. Подобную картину юноша мог наблюдать последнее время почти каждый вечер. Он брезгливо скривил губы: 'Как животные...', - и отвернулся.
Над столом, за которым юноша ночами работал над своим первым романом, висел стенной шкафчик, служащий баром. Юноша открыл дверки. Выбор спиртного был небогатым: армянский коньяк, французское неоткрытое ещё (для неё покупал!) вино, джин и виски. Юноша взял виски и пошёл на кухню. Открыл морозилку, наслаждаясь холодом, вываливающимся оттуда, вытащил формочку со льдом и высыпал замёрзшие кубики в широкий стакан. Затем заполнил оставшееся пространство виски и выпил неспеша, потряхивая стакан после каждого глотка, наслаждаясь прохладой получившегося напитка. Потом натянул прямо на голое тело джинсы, майку без рукавов, обул кеды на босу ногу и вышел на улицу.
Поток стекающихся с работы домой людей иссяк и те немногие, что не успели ещё добраться до своих знойных жилищ, лениво обводили взглядом высокого красивого молодого человека с непроницаемым лицом.
Юноша шёл по улице, начиная смутно осознавать, зачем он сюда вышел, когда внимание его привлекла тревожная сцена. Трое подростков лет семнадцати окружили худую высокую девушку в бирюзовом платье-майке, и вроде смеясь и балагуря, на самом деле силой увлекали её в сторону сквера. Девушка пыталась сопротивляться, отчего лицо её совсем побледнело. Но сопротивление её было смехотворным по сравнению с молодой, бьющей через край силой малолетних хулиганов.
Взгляды девушки и юноши случайно встретились. 'Помоги!' - молили скорбные глаза и взгляд этот вдруг ожёг его глубиной отчаяния. 'Ах вы гадюки малолетние. Ну, погодите у меня!' - и парень быстрым шагом направился вслед за компанией, которая уже приближалась к массиву разросшегося кустарника, являющегося, похоже, точкой назначения лихой троицы.
Юноша перешёл на бег, и когда наконец настиг насильников, понял, что не зря торопился: двое подонков держали распластанную на земле девушку, пока третий расстёгивал ширинку дрожащими от возбуждения руками.
Первый удар юноша направил именно туда. Подросток взвыл и скорчился на земле от боли. Двое других отпустили девушку и встали в защитную стойку. Потом они взглянули на уже описанные бицепсы-трицепсы, переглянулись и - будто ветром их сдуло. Словно и жары никакой не было, и силы она последние у людей не выпивала, и мозги - те, что послабее - не перекручивала на нет.
Юноша помог девушке встать. Она пыталась что-то сказать, но у неё ничего не получилось, а вместо слов вырвалось рыдание, такое горькое и безутешное, что юноше пришлось почти на руках дотащить её до ближайшей скамейки, где они и присели. Захлёбываясь слезами, девушка рассказала ему о смерти родителей, о том, что у неё больше никого на целом свете не осталось, о том, что каждый день ей нужно начинать с доказательства самой себе, что оно того стоит. И вообще, она устала, ей нужно поправиться, но она не может заставить себя есть, потому что у неё полностью пропал аппетит, потому что ни к чему это всё и... и... и она опять рыдала у него на плече, а он гладил её по худой спине и думал о том, что ей действительно не помешало бы немного поправиться. И не только об этом.
Наконец она перестала плакать, извинилась и сказала, что пойдёт дальше. А куда? - спросил юноша. Я шла в магазин, чтобы купить себе какой-нибудь еды, - сказала она. Я провожу тебя, - предложил он. Ну, разве что да магазина, - согласилась она.
Они вместе сделали покупки и он проводил её до самого подъезда.
- Спасибо, - сказала девушка и улыбнулась.
- Не за что, - ответил юноша и не улыбнулся. Глаза его стали далёкими и туманными. Он повернулся и пошёл теперь уже к своей цели: пешеходному мосту, который соединял одну сторону улицы с другой и по которому люди ходили редко, потому что, хоть и рискованней, но намного быстрее пересечь улицу внизу, петляя между машинами и успевая к автобусу.
Он поднялся на мост и посмотрел вниз. Машин было много. Современные автомобили оснащались мощными кондиционерами и их владельцы, изнемогающие от убийственного зноя, проводили свободное время за рулём, разъезжая по городу и наслаждаясь прохладой воздуха внутри салона.
'Вот и всё, - подумал он. - Сейчас всё закончится раз и навсегда. Не нужно будет больше ни о чём тревожиться, расстраиваться. Просто даже думать - не нужно будет. И жара эта!' - он резким движением сорвал с себя майку, вытер потное лицо и подмышки, потом посмотрел вверх. Небо над ним было чёрным. 'Странно... До ночи, вроде ещё далеко', - промелькнула мысль. Чернота между тем постоянно меняла очертания: это тяжёлые тучи сползались со всех сторон, становясь всё темнее и гуще. Юноша перекинул ногу через перила и опять посмотрел вниз.
Вдруг какая-то сила рванула его прочь от пропасти и чей-то голос прокричал: 'Нет, не смей! Что бы там ни было, не смей уходить! Я тебе не разрешаю!'
Он лежал на помосте пешеходного моста. Голова болела от удара, полученного при падении. Над ним склонялась новая знакомая. Она кричала и плакала, ударяя худыми кулачками по накачанной груди.
Тяжёлые капли упали на его лицо, и плечи, и руки. Девушка, видимо, тоже почувствовала влажные прикосновения и замолчала. Глаза её расширились и в них заплескалась надежда, отчего они стали ещё зеленее, совсем как листья вечнозелёных южных растений, а юноша подумал, что она удивительно красива - как он сразу этого не заметил? Девушка продолжала с восхищением переводить взгляд с руки, на которой появились блестящие бусины, на платье, быстро покрывающееся тёмными пятнами. Затем запрокинула голову, подставляя сухие губы влажным, ещё несмелым поцелуям долгожданного дождя. И тут небо словно прорвалось и разразилось ливнем, который в народе описывают очень метко 'как из ведра'.
Девушка повернулась к юноше и ему стало не по себе - зелень в её глазах колыхалась, переливалась разнообразными оттенками всевозможных чувств, излучая счастье и веру... в него. В него! Совсем незнакомого ей человека!
- Дождь, - сказала она голосом, едва перекрывающим барабанные перебои тяжёлых струй, обрушившихся на изжаждавшийся город. - Дождь! Это же дождь! - она смеялась и плакала одновременно и больше уже ничего не говорила. А юноша смотрел на неё и думал о том, каким же он был дураком, стоя над пропастью и думая о смерти. Может, он и не состоялся. Может, впустую ушли институтские годы и таланта писательского никакого у него нет - так, баловство одно. Но вот здесь, рядом с ним плачет одинокая женщина, такая хрупкая и беззащитная. И ей нужна его помощь.
Юноша сел. Девушка перестала плакать и посмотрела на него. Глаза её засветились ожиданием. Он взял в руки её худое лицо, притянул к себе и поцеловал. А когда отпустил, увидел, что глаза её наполнились удивлением, благодарностью, и - чем-то ещё. Только он пока не знал, что это означало.
- Ты красивая, - тихо сказал он.
В кармане зазвонил телефон. Юноша достал его и приложил к уху.
- Здравствуйте, - раздался незнакомый женский голос. - Я звоню из редакции, куда вы послали на рассмотрение свою рукопись. Нам очень понравились ваши рассказы и мы были бы заинтересованы в том, чтобы опубликовать их отдельным изданием. Не могли бы вы встретиться с нами завтра?
Парень посмотрел на девушку.
- Тебя как зовут? - спросил он.
- Надежда, - сказала она.
- С удовольствием, - ответил он в телефон. - Вы не против, если я приду со своей невестой? Её зовут Надежда.
- Конечно, не против! Десять часов утра вас устроит?
- Устроит. Спасибо. До завтра.
Девушка сидела, скрестив ноги по-турецки, подставляя лицо и ладони под тяжёлые струи дождя и тихонько смеялась, изредка поглядывая на юношу своими удивительными глазами, которые могли, похоже, выражать все на свете мысли и чувства. 'Я согласна!' - говорили они ему сейчас.
Потом молодые люди поднялись, юноша обнял девушку за плечи и они пошли к ней домой.
А дождь всё лил и лил, и листья деревьев расправились и стали блестящими и упругими. Высохшие бутоны цветов опять набухли, а некоторые даже проклюнулись многоцветьем нежных лепестков. Непонятно откуда выбрались наружу бездомные собаки и кошки. Они жадно пили воду из луж, а потом в них же принимали ванну, празднуя окончание Жары и начало новой Жизни.