Одна или множество, сплетающихся в единый пласт его пути. История его создания. История владения им. История смен хозяев или попыток чужаков завладеть тем, что им не принадлежит. История крови, боли, смертей, потерь и разрушенных судеб. Чем древнее и известнее артефакт, тем страшнее история за ним стоит. Но первая история, самая первая, с которой начинается путь любого артефакта - это история его создания.
Пальцы скользят по гладкому металлу, оставляя за собой след разрушения. Коррозии, пожирающей вроде бы крепкое вещество, искажающей его и низводящей до сора, гнили и трухи. Оружие кричит в агонии, но не может противиться тому, что его разрушает. И гибнет, разваливаясь под тонкими пальцами невысокого мужчины, вновь решившего испытать чужое мастерство в поисках того единственного артефакта, который сможет его выдержать и станет его вечным спутником в войнах и кровопролитных конфликтах.
Но попытка оказалась неудачной, надежда - тщетной: вроде бы вечное оружие осыпалось трухой на резную опору. И вновь в разуме настойчиво забилась одинокая мысль: "Хочешь оружие под свою руку - сделай его сам?, возвращая к давно отложенному проекту. К идее создания того единственно-верного оружия, которое пройдет с ним из жизни в жизнь из вечности в вечность, переживая катаклизмы и пересборки самого мироздания.
У любого артефакта есть цена, которую кто-то выплатил. Ради того, чтобы его создать. Ради того, чтобы им владеть. Или ради того, чтобы его уничтожить или похоронить где-то так глубоко, чтобы никто никогда не смог его достать...
Защитные чары трещали на зачарованной броне, сдаваясь под нестерпимым жаром раскаленных недр древнего мира, куда не должны ступать смертные, но куда упорно шел рослый мужчина, зажав в руке рукоять пылающего пламенем изогнутого клинка. Перчатка брони накалилась под воздействием древнего артефакта, мужчина уже давно не чувствовал сожженную руку, боль туманила разум, сузив мир до единственной цели. Он шел вперед, ступая по магме, по колено в раскаленном металле и камне, идя в то единственное место, в котором воплощенное в оружии Зло будет надежно похоронено.
Навечно.
И он дошел. До белого от жара озера, раскаленного, словно недра светил, бездонного, как океаны, способного принять в себя пылающий клинок. Последний шаг на исходе сил. Воин рухнул с головой в расплавленные недра мира, унося с собой бесконечно-древнее Зло.
Но не всякая выплаченная цена - достаточна, даже если она чрезмерна. Порой даже величайшей жертвы... недостаточно, если неверно выбраны методы или место. И тогда весь проделанный путь, и все жертвы оказываются... бессмысленны.
Белая от жара поверхность вспучилась пузырем, раскрылась огненным цветком, открывая изящную подставку под оружие и то, что покоилось в переплетении нитей раскаленного камня. Древний артефакт нежился в ласковом жаре, купался в брызгах металла и урчал, поглощая душу смельчака, принесшего его сюда, в место средоточия его мощи, в тщетной надежде уничтожить, погубить, сделать... безопасным.
Его! Оружие, созданное лить кровь и нести разрушение на острие клинка и в пламени пожаров! Как глупо! Как наивно. Как... бессмысленно.
Но так и быть. Он полежит здесь. Погреется в блеске души мира. Наберет сил. Наестся. И лишь потом выйдет с извержением на поверхность, чтобы вновь сеять раздор среди жалких червей, неспособных сдержать его ярость и утолить его голод. А пока... Пока у него есть пища. Смелая. Глупая. Наивная...
Вкусная.
Артефакт создается из чего-то. Из материалов. Энергии. Чужого труда, мастерства и знаний, вложенный в процесс созидания. Но материал необходимо найти. То единственно-верное вещество, вещь, силу или иную форму энергии и материи, которое способно стать основой для чего-то нового. Лечь базисом в создаваемое Чудо.
Но не всегда этим базисом является безликая руда, кристаллы или простое, пусть даже уникальное вещество. Иногда основой артефакта является другой артефакт. Один. Или несколько.
Холодный блеск портала окрасил нежными отблесками лазури ярящееся море магмы. Обнаженного сердца мира, в котором по воле мира образовалась уютная пустота. Каверна, под сводами базальтовой плиты, разделяющей поверхность от раскаленных недр. Там, куда выходят токи горячей крови мира, где вольно текут огненные реки, а с далекого потолка струятся потоки камня и металла, вобравших в себя весь жар и ярость таящегося у души мира вечно алчущего крови Зла.
Артефакт нежился на ласковых опорах приятного горячего камня, ластился под шепот дикого мира и жадно, чутко вслушивался в то, что доносилось до него из-за зеркала нежданного, но желанного портала. Потому как портал мог открыть только разумный. Смельчак, набравшийся наглости прийти к нему. За ним. За древним Мечом Огня, покоящимся в недрах выжженного войной мира. А он, Меч, так любит смелые яркие души. Они самые вкусные. Самые питательные. Самые... редкие.
Зеркальное полотно пошло волной, наконец-то выпуская его создателя: невысокого молодого на лицо мужчину в простой полотняной одежде, бесстрашно ступившего босыми ногами на медленно текущий раскаленный лавовый поток. А лава под его ногой... сковывалась льдом. Чужак шел вперед, неся перед собой потоки стылого мороза, лютого холода, промораживающего пылающие реки мертвой хваткой. Мороз исходил не от него. Не от смертного. От артефакта, небрежно сжатого сильными пальцами мужчины. От несуразного изогнутого меча из льдистого черно-синего грубого кристалла, которого несли за середину лезвия, словно... зверька за шкирку. Не за рукоять. За клинок, перехватив с незаточенной стороны как кусок доски.
Мужчина подошел к огненному клинку, осмотрел его. Спокойно, беспристрастно. Так выбирают кусок мяса на рынке, но не осматривают древний артефакт со зловещей славой... И впервые за всю свою историю Меч Огня... занервничал. Запаниковал, когда сильные жесткие пальцы перехватили его за середину клинка и сняли с подставки, не касаясь рукояти и не позволяя артефакту получить возможность хоть как-то на него воздействовать.
Меч закричал, забился в руках монстра, пришедшего за ним не ради того, что им владеть. Но пальцы держали крепко, а мужчина был глух к крикам, угрозам и мольбам, унося из мертвого мира единственно-подходящий и нужный ему материал.
Молот взлетает в вихре дымной пелены, вытягивает за собой щупы силы, замирает в высшей точке замаха и падет вниз, на клинок. Удар. Мягкий, почти нежный, проносящийся волной перековки по древнему артефакту во всплесках силы того, что способно изменить вечное. Пылающий неостывающей магмой клинок кричит в агонии нового рождения, поддаваясь тому единственному, что может на него влиять. Ни одно пламя не способно нагреть его и сделать податливым: он уже пылает горячее звезд. Но размягчили его не пламенем.
Ни один кузнечный молот не способен исказить идеал его формы: он неизменен и вечен. Но куют его не молотом и меняют форму не силой удара. Молот служит лишь инструментом, направляющим Волю и Желание того, кто меняет неизменный артефакт мощью самого изменчивого вещества в Мультиверсуме. Того, что покоится на плоском круглом блюде, искрится отблесками искажающей мощи.
Мужчина подхватил россыпь крохотных фиолетовых кристаллов и высыпал их на клинок. Мелкие, темные, почти черные, отбрасывающие фиолетовые искры вокруг себя. Набранные в самых недрах самой изменчивой из Первооснов, вырванные с боем и взятые силой с месторождений. Не те благостные Зерна, несущие благоволение и Дары Всеизменяющего. Нет. Дикие, злые, непокорные кристаллы концентрированной сути.
Удар.
Кристаллы треснули, всплеском силы искажая само пространство и суть вещей, а воля и разум Мастера проковывали ставшую податливой плоть клинка, меняли его, придавали новые свойства, убирали лишнее. Ненужное. Исправляли огрехи. Создавали заново не разрушая.
Рядом, в небольшом естественном ложе плавился под ласковыми жадными касаниями черной жидкости второй клинок. Сглаживались грубые кристаллы, обретая точность формы и изящество, менялся материал, наливался холодным блеском металла, равного которому давно не видел Мультиверсум. Клинок очищался в воплощении оборотной стороны мироздания, гранился заново, сбрасывал оковы грубой породы, подстраивался под обретенного пылающего брата, остужал его ярость, забирал боль и обиду.
Работа приближалась к завершению. Два клинка, два брата, две противоположности сливались в единый парный артефакт. В оружие, рожденное из ярости пламени и безмятежности льда. Осталось последнее...
Мастер отложил молот, ласково огладил клинки, раскрывая им свою душу. Тягучая аура залила Братьев, накладываясь поверх еще нестабильной формы Печатью создателя и навсегда привязывая капризный артефакт к новому и единственному хозяину.
Мужчина подхватил завершенное оружие. Сделал пробные взмахи. Мечи пели в руках, ластились, пока еще покорные и счастливые. Совершенные. Идеальные. То оружие, которое он желал получить. Его личное Чудо.
А характер... он проявится потом. И тогда уже ему, хозяину и создателю, придется доказывать свое право ими владеть. Он докажет. Со временем. И сможет получить то, что ценит более всего: осознанную верность.