Однажды утром Иннокентий Кузьмич сел и решил больше не вставать. Он повесил на стену фотографию тропического леса, подстелил мягкую подушку, взял мешок сухарей и устроил свой зад поудобнее.
Первой заволновалась жена:
- Как же так, Кешенька?.. А работа?.. Ну, ты чего?..
Но Иннокентий Кузьмич ничего не ответил, только взглянул на неё грустными глазами.
Потом прилетела тёща:
- Я была о вас совсем другого мнения, Иннокентий! Как вам не стыдно, скажите пожалуйста?!
В ответ он только вздохнул. Ему было ни капельки не стыдно. Наоборот, он мечтал об этом всю свою жизнь - по крайней мере, со школы. Особенно когда на физре нарезал круги по стадиону и думал: "Вот сяду и буду сидеть!"
Конечно, скоро пришли с работы. Целая комиссия - его зам Костя, главный конструктор, двое из отдела кадров и председатель профсоюза Камышанский.
Сперва его уговаривали. Костя в красках расписывал, как всем без него плохо. Как горит план отдела, как никто толком не работает, а Оксанка вообще уходит на обед в двенадцать и не возвращается. Главный конструктор и Камышанский взывали к его совести.
Потом предлагали взять отпуск или, хотя бы, больничный - ведь это не нормально, ты что, сам не видишь?! Это явная болезнь!..
Затем угрожали. Кадры сказали, что уволят его за прогулы. Костя возразил:
- Он не гуляет, он просто сидит!
- А не может он просто сидеть не здесь, а на работе? Как и все мы?..
В итоге они разругались, и жена выставила их за дверь со словами:
- И без вас тошно, а уж с вами...
К четвергу, вроде, всё поутихло. С работы больше не приходили и не звонили. Тёща побалаганила-побалаганила, да и свалила к себе. Даже Кристина, жена его, свыклась со всем этим и воспринимала его, скорее, как предмет мебели. По крайней мере, делала вид. Как ни в чём не бывало, она протирала пол мокрой тряпкой, смахивала пыль с полок и даже Иннокентия пощекотала своим пипидастером. Причем, делала она это в кружевном нижнем белье, покачивая бедрами и напевая песню "Без меня тебе, любимый мой, лететь с одним крылом". Но Иннокентия Кузьмича не так-то просто было смутить. Он спокойно сидел, грыз сухарики и смотрел на фотографию тропиков. Кристина пару раз прошла мимо него модельной походкой, повытирала пол прямо у него перед глазами - так близко, что Иннокентий даже прочитал этикетку на трусах (только ручная стирка, температура не выше 40 градусов). Вздохнула и ушла на кухню сковородками греметь.
Вечером она привела Кешиного научного руководителя. Яков Карлович пришёл в зелёно-жёлтой футболке сборной Бразилии и белых брюках.
- Вот, смотрите до чего он дошёл!.. - причитала Кристина, - хоть вы!.. Хоть вы на него повлияйте!..
- Не волнуйтесь, Кристиночка, я с ним поговорю.
- Спасибо вам огромное!.. - Кристина вышла и прикрыла за собой дверь.
Яков Карлович проследил за ней глазами и тихо спросил:
- Ну что, как сам?
- Нормально, спина только чешется.
Яков Карлович поскреб ему около позвоночника:
- Тут?
- Чуть выше... Да!
- Полегчало?
- Да, спасибо. Что в мире происходит?
- Палмейрас вышиб Сан-Паулу в четвертьфинале.
Иннокентий покивал:
- Чаю хочешь?
- Не, побегу уже. Ты звони, если что надо.
Яков Карлович вышел в коридор. На немой Кристинин вопрос он только покачал головой.
Поздно ночью Иннокентий Кузьмич полез в мешок за очередным сухариком и заметил в тёмном углу комнаты два глаза. Глаза не отрываясь следили за ним.
- Кто здесь?.. - глаза моргнули и исчезли. Но позже, когда шорох тополиных листьев за окном опять разбудил его, Иннокентий снова заметил их на том же месте.
На рассвете Иннокентий увидел в углу Кристину. Она уронила голову на грудь и дремала.
Только Иннокентий привстал, чтобы размять ноги, Кристина встрепенулась:
- Уходишь?
- Да нет... - и сел обратно.
- Вот что, Кешенька. Не знаю, что там задумал - это твоё дело. Но меня ты не обдуришь. Я-то знаю: ты встаёшь и ходишь пока никто не видит!
- Вообще-то нет.
- Вообще-то да! Думаешь, я поверю, что ты за четыре дня ни разу даже в туалет не сходил?!
Вместо ответа Иннокентий громко вздохнул.
Кристина от этого буквально закипела. Она готова была зарычать или даже треснуть его со всей силы, но выбежала из комнаты, хлопнув дверью.
Весь следующий день Иннокентий Кузьмич не видел её. Только слышал бесконечные телефонные переговоры на кухне, но так и не разобрал, о чём в них шла речь. Скорее всего, о нём.
Спал он беспокойно. Ему снилось, будто он пустил корни и врос в землю. Из него полезли зелёные побеги, в ветвях завелись жуки и ящерицы. И будто пришли дровосеки и начали его срубать. Ударят пару раз топором и смотрят - не падает ли? Он кричит им: "Стойте! Я не дерево!", а они стукнут - и проверяют. Стукнут - и проверяют. А потом его повалили на землю и потащили куда-то. "Перестаньте! - кричит он им - верните меня на место!" - и тут Иннокентий проснулся.
И увидел:
Его!
Действительно!
Куда-то!
Тащат!
И он закричал, начал лягаться, замахал головой и всем, чем только мог, но ничего не выходило - они сильные и крепкие, а Иннокентий ослаб от пятидневной неподвижности.
Кристина крикнула:
- Стойте!
Остановились.
- Кристиночка, скажи им, чтобы отпустили меня, - умолял он, - скажи, чтобы посадили обратно!.. Это же мечта, мечта всей моей жизни!..
- Поверните его!
Мощные лапы прижали его к полу. Одна держала ноги, вторая сжала крылья, чтобы не трепыхался. Третья повернула голову к Кристине. Та наклонилась к самому его лицу:
- Ты не понимаешь, дурачок, это для твоего собственного блага!..
- Отпустите меня, пожалуйста. Это вы не понимаете...
Кристина вздохнула:
- Не бойся, Кешенька, тебе помогут. Тебя вылечат, ты главное не переживай...
И его потащили к двери.
- Хотя бы сядь вместо меня! - из последних сил выдавил Иннокентий, - не дай яйцу остыть!..
- Кеша, но ты сам-то слышишь, какой бред несёшь?.. Ты что, думаешь, будто яйцо отложил?! Совсем гендерную резьбу в голове сорвало?.. А мама говорила мне - зачем ты выбрала этого придурка, вокруг столько нормальных ворон...
- Подожди!..
- Забирайте его, ребята.
Ребята подхватили его, нацепили на клюв резинку, чтобы случайно кого не поранил, и быстро вынесли из квартиры.
Когда лифт уехал с этажа, Кристина впервые заплакала. Она подошла к подушке и хотела уже выбросить её, как заметила небольшое белое яйцо в середине. Кристина посмотрела его на просвет. В нём что-то чернело.
- Кого же ты приволок, Кешенька... - проборматала она, положила яйцо обратно, вытерла слёзы. Огляделась, поправила перья и... взгромоздилась сверху.
"Не мог меня попросить, я б ему всё высидела, - вздохнула она, - дурачок!"
На стене висела фотография тропических лесов Амазонки. Яков Карлович снял, когда летал на конференцию в Бразилию. А под ней лежала мечта всей Кешиной жизни.
Кристина сунула лапу в мешок и вытащила сухарик. Сидеть оставалось, по её расчетам, недели полторы.