Уже давно, глядя на свое *серенькое* отражение в зеркале, я понимала, что необходимо срочно что-то менять. На меня смотрело унылое девичье лицо с раскосыми щелочками глаз, курносым носом *картошкой* и *двумя *бедными варениками*, как окрестила мои губы мама. Мои волосы неопределенного цвета из серии *темно-русых* были старательно зализаны в скромный хвостик, а длинная челка служила надежным укрытием *зеркалу души*. В свои юные пятнадцать лет помадой пользоваться я еще не решалась, даже и не говоря про остальные изыски косметического заманчивого мира, да и что делать с волосами, тоже не придумала. Под моим прицелом оказались уши - логика подсказывала, что некие оригинальные сережки могли бы внести свежую струю в мою непримечательную внешность.
Иголок и шприцов, однако, я боялась. Боялась жутко, еще за пять минут до того, как в школе на наш этаж тяжелой походкой поднималась медсестра, у меня противно начинали скручиваться внутренности, живот ныл и я интуитивно знала - не к добру это - *зубнуха* или *врачиха* на подходе, и редко ошибалась. Поэтому, наслушавшись рассказов подружек о кривых иглах, которыми прокалывают уши, я тихо завидовала маленьким девочкам, которым родители прокалывали уши, пока те были совсем маленькими и ничего не соображали. Но мои родственники тоже были из робкого десятка: папа в студенческие годы упал в обморок сдавая кровь из пальца, мама накопила огромную коллекцию клипсов, даже не мечтая о серьгах, а бабушка, сама - жуткая трусиха - боялась даже водить меня в поликлинику на прививки, даже под валидол не вынося моих истошных криков, - поэтому надеяться оставалось только на себя.
И вот, в струе нового времени перемен, вдохновленная новым, и таким прекрасным чувством независимости, я поняла: *сейчас, или никогда*, и решила проколоть уши, не дожидаясь, пока мои страхи вместе со мной не вырастут до непреодолимых размеров. Для поддержки и подстраховки, я взяла с собой Дашу. Даше уши прокололи в пятилетнем возрасте, но дорогу она еще помнила и, беспечно потряхивая золотыми цветочками сережек, она уверенно повела меня в косметическую поликлинику. Темный зеленый холл был пуст и мрачен. Летний полдень сонной дремой разогнал и посетителей и врачей. В окошке регистратуры я, старательно подавляя дрожь в голосе, поинтересовалась, можно ли записаться на прокалывание ушей. Пожилая женщина, с неохотой оторвавшись от книги, потребовала с меня уплатить пять сомов и выписала квитанцию. *Девятый кабинет справа по коридору*, - пробубнила она и вернулась к книге.
Зажимая клочок бумаги в предательски мокрых пальцах, я, словно приговоренная, побрела по коридору, стараясь бодро улыбаться ничего не подозревающей про мои страхи Даше, которая весело щебетала, хихикая и оглядывая зал, впрочем, слов ее я ее не слышала. Дверь в нужный кабинет была приоткрыта, из нее в сумрачный коридор выливались снопы радостного солнечного света. *Я тебя в вестибюле подожду*, - дружески улыбнулась Даша. Я постучалась в дверь и заглянула вовнутрь. Две юные, а может, и не юные, феи в крахмальных колпаках и белых халатах сидели за столом и оживленно болтали по-киргизски. *Что вам?* - поинтересовалась одна из них. Я молча (голос уже пропал) протянула мятую квитанцию. *Садитесь*, - дама подвинула на середину комнаты белую табуретку и продолжила веселую беседу с подругой, гремя железом (у меня похолодело внутри) в белом шкафчике. Запахло спиртом. Медсестра, ни на минуту не замолкая, застыла напротив меня с фломастером в руке с видом творца-ваятеля, отметила одну точку, задумалась на секунду и отметила вторую. *Что же я тут делаю*? - панически раздавался в моей голове вой внутреннего *я*. *Спокойно!* - вторил ему холодный рассудок, покрываясь нервной испариной. *Бежать! Не медля, бежать!!!* *Успеется!*
Врачиха снова погремела у меня за спиной чем-то железным, наводя ужас, и вернулась с иголкой в руке. Как мне и обещали, игла была длинной дугообразной, в ее ушко был продет кусок желтой нитки. Продолжая оживленный разговор со своей подругой, судя по тому, как она резко взвизгивала время от времени, наверное, о чем-то веселом и радостном, она наклонилась надо мной и схватила, больно оттянув, мочку уха холодными пальцами. Я зажмурилась. Салютом полетели брызги боли. Я судорожно сжала кулаки. Но как могла я защититься от жуткого скрипа, с которым игла разрывала мои нежные кожные ткани? Пенопласт по стеклу, нет, еще хуже! Этот отвратительный скрежет заливался в голову, наполняя ее мутным свинцом и отравляя рассудок.
Когда мучительница пошла за второй иглой, искушение сорваться и бежать было настолько сильным, что я начала было отмерять, сколькими скачками я смогу достигнуть двери. Потом я представила свое отражение в зеркале в одной дыркой в ушах, (*сама себе это учинила, сиди теперь, терпи, а то будешь уродом всю оставшуюся жизнь ходить!*), сглотнула комок слез и осталась ждать своей участи. Как мне прокалывали второе ухо - я не помню. *Быстрее! Быстрее! Вон отсюда!* - пульсировало в голове. *Анька! Ты чего такая белая?* - Дашино добродушное личико испугано вытянулось, - *Ты в порядке?!* *Пошли отсюда!* - только и смогла я выдавить сквозь слипшиеся зубы, усилием воли переставляя ватные ноги.
Свет и деловой шум улицы ослепили, оглушили меня, жаркий воздух принял в свои объятья. *Свобода!* - пронеслось у меня в голове пред тем как я, безнадежно хватаясь за стену здания, сползла на тротуар. Тело сделалось ватным, мир прекрасным, наступило блаженство, меня уже ничего не волновало. В чувства меня быстро привели Дашины крики: *Помогите! Человеку плохо! Скорую!* Мое богатое воображение услужливо подкинуло картинку, где меня на носилках грузили в машину с красным крестом. Везли в неизвестном направлении, и надо мною склонялись люди в белых халатах, а у них в руках...
-Не надо скорой! - выдохнула я и села. Вокруг меня уже собралось кольцо сочувствующих, Даша стояла рядом со мной на коленях и выглядела так, будто я уже скончалась у нее на руках.
-Ты что!? - с укором закричала она, - Ты меня, знаешь, как напугала!!
-Если ты думаешь, что я для собственного удовольствия решила поваляться посреди улицы, то глубоко ошибаешься, - проворчала я, отряхиваясь и шатко направляясь к скамейке соседнего двора.
Разговаривать не было сил, я отсиделась, и угрюмо отметая Дашины уговоры вызвать такси (чтобы проехать два квартала), пошкандыбала домой. Всю дорогу Даша вела меня под руку и нудно выговаривала за все те муки, что она пережила со мной. Мне было все равно. Дома, оставив Дашу жаловаться моим маме и бабушке, я закрылась в своей комнате, упала на диван лицом к стене, стараясь не задеть пылающие огнем уши, и горько подумала: *верните мне пять сомов, заберите эти дырки, пусть все будет как прежде!* Мне было так жалко себя! Соленые ручьи потянулись по щекам.
Естественно, через неделю снимать нитки в поликлинику я не пошла, а вдела новые сережки, по-цыгански изогнутые полумесяцем, в свои замученные ушки сама и отправилась в горы, на новую рабочую неделю.