Семьдесят процентов людей каждое утро проверяют свой почтовый ящик. Двадцать пять процентов открывают его раз в неделю. Остальные пять процентов вообще им не пользуются. Я отношусь к первой категории и проверяю почту ежедневно, хотя письма в большенстве случаев уступают дешёвым местным газетам и рекламным объявлениям.
Серым, хмурым утром, когда на улице бушевал дождь, двадцать второго октября 1984 года, я получил письмо. Казалось бы, что в этом удивительного? Ну письмо, как письмо - их получает огромное количество людей по всей планете. Сам конверт и бумага были до отвращения стандартными, а в графе "От кого" стоял мелкий прочерк, что вызывало неподдельный интерес. Но то, что было написанно на бумаге, выходило далеко за рамки стандарта. Не буду рассказывать содержание вкратце, а приведу именно в том виде, в каком прочёл его в первый раз:
" Мистеру Джону Бланку.
617, Доу-стрит, Доувилл, Нью-Джерси.
Уважаемый мистер Бланк!
Мы имеем честь пригласить Вас на наше скромное мероприятие, которое Вам должно безусловно понравиться и очень заинтересовать. Всё будет проходить на складе Рональда Вермента, на Олдгрей-стрит, одинадцатого ноября этого года. Идти или нет, решать только Вам и никому более. Начало произойдёт в семь часов вечера. Очень надеимся на Ваше внимание.
Спасибо за то, что прочитали данное письмо!"
На этом всё заканчивалось, а мои раздумия только начинались. Да и вообще много чего начиналось... Возникали вопросы, на которые я просто был не в состоянии ответить. Кто послал это письмо? Что произойдёт 11 ноября? Почему всё будет проходить на складе Вермонта?
Такими вопросами я жил девятнадцать дней, после чего мне надоело что-либо решать и я окончательно и бесповоротно для себя уяснил, что поеду на это подозрительное мероприятие, о котором фактически ничего не знал. Одежду подобрал на назначенный день довольно строгую: чёрные лакированные ботинки с острыми мысами, брюки и куртка в такт обуви. От головного убора по своим соображениям отказался ещё в юности, когда мне было семнадцать лет. Уже прошло девятнадцать лет, а я всё также на голову ничего не надеваю.
***
В тот день, когда я направлялся на мероприятие, выпал первый снег. Что-то зима заставила себя долго ждать. Проделав путь, на который я потратил битых полтора часа, пришлось ещё и на Олдгрей-стрит искать этот грёбаный склад дополнительный час. Район внушал чувство одиночества и казался давным-давно забытым, будто тут все подохли. От такого запустения в мою душу закрались зачатки страха. Сам же склад, на котором всё и должно было начаться, выглядел и того хуже: старые бетонные стены во многих местах покрылись либо плесенью, либо почернели от грязи, а крыша, обнесённая железными пластинами стала оранжевого цвета от обилия ржавчины. И только окна, в которых виднелся свет, показывали, что внутри есть признаки жизни.
Я подошёл к главному входу, у которого меня встретил высокий и плотный мужчина среднего возраста с сурового вида выражением лица. Ледяным бесстрасным тоном он спросил мою фамилию, а после того, как я её назвал, попросил меня пройти вовнутрь.
Внутри было достаточно просторно и тепло. Также там имелось множество рядов с удобными сидениями красного цвета. Я уселся в самом верху и смотрел в центр зала, где расположилось некое подобие плаца. Я человек пунктуальный и успел ровно к назначенному часу. Точь-в-точь. На плаце был поставлен стул, отдалённо похожий на электрический - весь в замках и ремнях. Рядом был огромный стол с таким же огромным числом мягких стульев из коричневого дерева, обитых в мягкие ткани. Я заметил, что зал заполнился лишь на одну четверть. Потом на плац вышел человек в тёмно-синем костюме и попросил всех присутствующих сесть за стол.
Я до сих пор не понимал, что делаю в этом месте и что меня сюда заставило приехать. Страх стал гораздо ощутимее.
Когда все уселись и приготовились слушать, диктор попросил кого-то из своих помощников привести некоего человека. Через некоторое время два мужчины атлетического телосложения с тупыми выражениями лиц приволокли отчаянно сопротивлявшегося молодого человека лет двадцати или девятнадцати. Они усадили его силой на стул, заковали в замки и затянули ремнями, чтобы тот не смог дёргаться. Я и другие посетители будто в транс впали, переставая отдавать себе отчёт об реальности происходящего. Всё перестало меня беспокоить, а жажда насилия затмила все мысли. В это время напротив каждого посетителя положили тарелку, вилку и кажущийся очень острым нож. Всё было приготовленно к началу чего-то необычайного, недоступного ранее.
Последнее, что поймало моё плывущее от безумия сознание, были слова диктора: " Подходите к тому молодому человеку. Теперь он Ваш. Разрезайте его и питайтесь им. Его кровь - ваша вода. Его мясо - ваша пища. Приятного аппетита господа уважаемые." Сказав этот, диктор удалился и всё началось.
***
Одинадцатого ноября 1984 года, полицейский-патрульный Чарльз Декстер, совершал вечерний обход порученного начальством ему района. Обход начинался в шесть часов вечера и оканчивался в семь часов тридцать минут. Этот злачный, навевающий депрессию клок земли очень удручал Чарльза. Также он привык к тишине, которая здесь царила почти постоянно, будто все вымерли. Но в этот день, почти в самом конце смены, в семь часов вечера, он услышал пронзительный истошный крик. Крик боли. Крик страдания. Жуткий крик... Патрульный поспешил к месту, откуда это исходило, на ходу приготовив пистолет и достав рацию. Каково было его удивление, когда вопли привели его к старому заброшенному складу Вермента. Чарльз вызвал по рации подкрепление, а ещё он видел мрачный жёлтый свет, исходящий из окон склада. Всё это смешалось в его голове, но не сокрушило сознания. Через десять минут прибыло подкрепление и начался штурм, если это можно было им назвать.
Полицейские ворвались на склад и немного опешили от увиденного. Их взглядам предстал стул, похожий на электрический, на котором сидело подобие человека, которое скорее напоминало кроваво-бурое месиво. Также их взглядам предстал стол, за которым сидело множество людей, измазанных в крови и пожиравших с жадным выражением лиц человеческое мясо. Многих полисменов вырвало, как только они это увидили.
Из рапорта патрульного Чарльза Декстера.
11 ноября 1984 года, на Олдгрей-стрит, на складе Рональда Вермента я услышал истошные крики и вопли. Вызвал подкрепление. Внутри происходил кровавый пир, или иначе говоря - людоедство. Многие канибалы оказали жестокое сопротивление и были застреленны сотрудниками моего отдела. Только несколько человек удалось взять живыми.
***
Джона Бланка приговорили к сорока годам заключения в тюрьме особо строгого режима. Приговор был смягчающим лишь потому, что при задержании Бланк не оказал сопротивления.
***
Патрульный Чарльз Декстер был повышен в звании и переведён в более престижный полицейский участок.
***
Джон Бланк уже как двадцать два года сидел в тюрьме. Сейчас он лежал на койке и думал:
" Пока жив я, живы и грехи мои, живо зло моё. Я есть воплощение душевного ужаса. Я есть кровь, я есть плоть."
Через два года Бланка отпустили на свободу досрочно за примерное поведение в возрасте шестидесяти лет. Произошло это в начале 2008 года.
***
Каждую ночь в свох кошмарных снах Чарльз Декстер видел тот день, когда услышал крик ужаса и боли, когда увидел тот жуткий жёлтый свет исходивший из заляпанных грязью складских окон, когда увидел людоедов и мясо с кровью в их белых тарелках. И каждую ночь, взмыленный от холодного пота Чарльз просыпался, не понимая сразу, реальность это, или нет.
Одинадцатого ноября, 2008 года, серым, хмурым утром, когда на улице шёл снег, у Чарльза Декстера произошёл сердечный приступ, которого тот не выдержал. Его хоронили с почестями.
***
Через девять дней, в комнате мотеля, нашли повесившегося Джона Бланка. На полу под ним лежало письмо. Его открыли и прочли. В нём было написанно:
"Зло в душе моей столь сильно, что нет сил больше жить. Вы часто читаете письма? Много лет назад я прочёл одно письмо, которое полностью изменило мою жизнь. Внутри меня плоть и кровь другого человека. Моя голова раскалывается на две части, как и душа."