Я выдумаю о нём какую-нибудь страшилку, и среди ночи буду дразнить ею народ на csaldo.com, подумал он, уже сев в машину такси и сказав таксисту, чтобы он вёз его к зданию центра кримэкспертизы городской полиции. Облаков на небе к этому времени стало ещё больше - откуда-то с запада на Кранслоу пёрся целый облачный фронт, но он всё равно мог видеть солнце из окна машины, как оно то пропадает, то появляется вновь в узких просветах между облаками, подмигивая ему, как серебряная монета на глазу мертвеца, перед тем, как над его лицом закроется свод его могилы. Csaldo.com был любимым сайтом Томаса, и он, если бы таковое занятие могло бы ещё и обеспечивать ему постоянный заработок, сидел бы на нём денно и нощно, отлучаясь из-за компьютера только для приёма пищи, покупок в ближайшем супермаркете, сна, избавления своего организма от лишних шлаков, ну и, ещё быть может, ради того, чтобы раз или два в месяц принять ванную и раз в неделю почистить зубы. Я сфотографирую череп с разных сторон, приложу к нему записку с датой и приветствием, чтобы мне поверили, а потом буду писать всякую чертовщину. Вроде "слышу странные щелчки в прихожей. Череп со стола куда-то пропал" или "Только что он смотрел в стенку за моей спиной, но стоило мне лишь от него отвернуться, как эта хреновина повернулась ко мне". На csaldo такие вещи любили, тем паче, что его создали пару лет тому назад именно для этого - для обмена текстами, фотографиями, а так же разнообразными мыслями, идеями и информацией именно на эту тематику - тематику страха, ужаса, паранормальщины, вызывающих оторопь преступлений, как серийных маньяков, так и простых, внезапно съехавших с катушек людей, таинственных случаев пропаж и возникновений из ниоткуда, причудливого творчества писателей, поэтов, художников и режиссёров и всего такого прочего. Особенно Томасу нравилось то, что заявляться на сайт и выкладывать там материалы можно было абсолютно анонимно, достаточно было лишь твоей подписи и введения кода, которые говорили о том, что ты живой, а не написанная каким-нибудь озорником программа, а дальше ты мог нести любую околесицу, вплоть до того, что отправлять сообщения от имени умирающего после какого-то чудовищного происшествия человека или гуляющего по сети монстра или призрака, который грозится придти за любым, кто прочтёт только что отправленную им запись. Очень многие его посетители так и делали, и иногда "из-под пера" их выходили такие вещи, что его запланированная им же история с черепом неизвестного им бродяги, кажется, и рядом-то не валялась, потому что на основе каждого из таких перлов можно было бы изваять целый роман ужасов, почище, чем у всякого Степана Королёва или же Клая Баркли. Он даже иногда жалел о том, что у него нет писательского дара, иначе бы он точно заработал целое состояние на сочинении таких историй.
Автомобиль завернул на центральный проспект города, а потом поехал к перекрёстку между ним и Абрамс-стрит, там, где и находилась контора Ноймента - несколько полуподвальных помещений в старом, видавшем виды четырёхэтажном здании, облупленном, и с кое-где давшим трещины фундаментом. Томас чувствовал прямо-таки какое-то нездоровое влечение к тому, чтобы увидеть странную черепушку как можно быстрее, хотя, если подумать, чего такого хорошего в этом было - взять в руки очищенную от всего мяса голову совсем недавно умершего человека, и притащить её домой? Он и сам понимал, что со стороны такое предприятие выглядит довольно-таки странно, но ничего поделать с собой не мог - его так и тянуло к этой штуковине, как магнитом, и он знал наперёд, что этот вечер будет крайне скучным и неприятным - читай, таким же, как и большинство всех других его вечеров - если ему не удастся уволочь её домой и не пощекотать таким образом себе нервишки при помощи её присутствия и того, что он будет про неё выдумывать. Он помнил, как однажды уже делал так, писал на форуме от имени человека, который пытается выйти из своего подъезда где-то около трёх часов ночи, но не может сделать этого, потому что лестничные переходы в нём стали бесконечно длинными, а свет, чем ниже он спускался, становился всё тусклей и слабей, и какой страх пробрал его где-то ближе к трём часам после полуночи, когда страсти в комментариях к его посту накалились до своего предела, а сам он начал писать такой яростный бред, что половина комментаторов заподозрила в нём тронутого, а другая предложила заранее попрощаться со своей жизнью. Он помнил, как в какой-то момент ужас, когда-то родившийся из всего лишь нервного веселья в самом начале этой истории, сдавил его, схватив его как будто бы даже не за горло, а за место соединения спинного мозга со головным, да так сильно, что перед глазами потемнело; помнил, как ему перехватило дыхание, а в ушах зазвенело, и он был вынужден был немедленно отключиться от Интернета, после чего молнией подскочил к входной двери комнаты, в которой он обитал, и закрыл её на замок, пытаясь придти в себя и отдышаться. Тогда, в первые секунды после этого события, он поклялся, что никогда не будет проводить "эксперименты", подобные этому, а, возможно даже, вообще покинет csaldo.com раз и навсегда, но спустя уже месяц понял, что подобный этому выброс адреналина доводится испытать не каждому любителю экстремальных видов спорта, а уж он не испытывает таковое часто и подавно. Он попытался тогда выдумать ещё какую-то небылицу, но вышло в разы хуже, и народ, собравшийся на форуме, реагировал на его басни вяло и с недоверием, а потому ощущение того, что чья-та тяжёлая лапа вот-вот раздавит твою собственную голову, а ты сам - на пороге безумия, к нему не явилось. Он пробовал делать это ещё раз, и ещё, но всегда выходило либо так себе, либо посредственно, либо из рук вон плохо, настолько, что в итоге он удалял свой же пост, не дожидаясь первых возможных комментариев, и принимался читать или комментировать другие, надеясь на то, что чужая фантазия напугает его больше, чем его собственная. Впрочем, при помощи чужих историй, как бы они хороши не были, он мог разве что ощутить прилив лёгкого страха, как от прочтения какого-нибудь заведомо литературного ужастика, и того невероятного ощущения чего-то абсолютно чуждого и тяжкого давящего на твои плечи в твоей же комнате с их помощью ему было не добиться. Чтобы повторить то, что было с ним в первый раз (в голове Томаса к тому времени образовался очень точный, по его мнению, термин для описания произошедшего - оргазм наоборот), ему нужна была определённая реакция посетителей сайта именно на его выдумку, а, кроме этого, ему было необходимо каким-то образом заставить поверить в неё и самого себя. Свежий человеческий череп, появившийся в его доме для работы над ним, и действительно стоящий за его спиной, мог бы поспособствовать выполнению последнего условия как нельзя лучше... Правда, он пока ещё не решил для себя, каким образом он будет избавляться от него, как от источника сгустившегося над его головой страха, когда подойдёт время прекращать играться, дабы не свести самого себя с ума - и при этом не выкинуть его из окна своей квартирки, и не расколошматить его о стену в коридоре... Впрочем, рассуждать об этом было ещё рановато - в конце-концов, Бертилл могла и отказаться дать ему череп на дом и придумать способ, чтобы он сделал свои наброски тут, в лаборатории, так, чтобы её самой это самое неприятное присутствие никак не касалось.
Такси, наконец, добралось до его конторы, и из окна пассажирского места, на котором он сидел, Томас увидел закутанную в тёмное осеннее пальто фигуру женщины, нервно переминающуюся возле крыльца КЭГП в одиночестве, то садясь на установленную рядом со входом парковую скамью, то снова с неё подымаясь. Увидев остановившееся такси, она вскочила со скамейки окончательно и, торопливо стуча каблуками по асфальту, направилась навстречу.
Это была Бертилл, и в руке у неё был большой прямоугольный пластиковый пакет с розовыми и лилейными цветами на нежно-кремовом фоне, один из рода тех, с которыми состоятельные дамы любят бегать по шикарным бутикам и складывать в них купленные ими кофточки, духи и мелкую бижутерию.
Он открыл дверцу такси, рассчитался с водителем и направился к Бертилл.
- Это то, что я думаю? - спросил он у неё, стараясь не особо пялиться на её неслужебный наряд, безусловно, идущий Бертилл куда больше, чем привычная ему серо-жёлтая униформа служительницы закона - Он - в этом пакете, да?
- Нет, - ответила Бертилл - В пакете мои вещи... Кое-что, что я купила по дороге сюда. Господи, да неужели ты думаешь, что я в состоянии взять в свои руки пакет с подобной мерзостью? Я бы с ума сошла просто!
- А где он? - спросил он, немного понизив голос и думая о том, что если Бертилл умудрилась купить кое-какие вещи по дороге сюда, то, стало быть, у неё появились кое-какие внезапные деньги, которые следовало бы потратить до четырёх часов - до времени, когда по выходным закрываются большинство магазинов, торгующих в Кранслоу женскими товарами. Наверное, эти деньги появились у неё не просто так, а были заплачены ей за то, что бы она обязала Томаса выполнить работу с черепом, а из этого, в свою очередь, следовало, что кое-что, по справедливости, должно было причитаться и ему самому - В подвале? Я буду работать с ним в подвале, в хранилище?
- Нет, я решила принять твоё приложение, - она всмотрелась в его выражение лица, и прищурила свои ярко-голубые глаза. Бертилл была всего на три года старше, чем он сам, и признаться, он был бы рад увидеть её рядом с собой ближе, чем сейчас, и уж тем более, встроить её образ в свои редкие сексуальные фантазии, но обычно она не особо интересовалась его существованием, разве что вот в таких вот случаях, да и сейчас, судя по всему, даже не сразу поняла, что с ним, как с выполняющим эту работу, тоже надо делиться заработком - Возьмёшь эту мерзость домой, я согласна... Да ты не бойся, я не обману тебя, ты тоже получишь своё за эту работу, часть сейчас, а часть - после того, как выполнишь свою работу и я покажу её результаты... М-м... Заказчику.
- Сколько? - поинтересовался он кратко.
Бертилл вздохнула.
- Пять сотен - сейчас, и ещё, как минимум, семь после того, как твои рисунки окажутся на руках у мистера Лон... В общем, у парня, которому это всё надо. Если он будет удовлетворён твоей работой, то он прибавит за это и тебе, и мне ещё немного денег, а так - двенадцать сотен баксов, как я думаю, и без того не самая плохая цифра... Разве я не права?
- Ты начальник, тебе и решать, - пробормотал он, дёрнув плечами и про себя думая, что самой Бертилл явно досталось куда больше, так как это пальто на ней - новое и само по себе должно стоить где-то около двенадцати сотен - Ладно, скажи мне, где этот самый черепок, да я возьму его отсюда и повезу домой... Не будем терять время попусту.
- Ага, - Бертилл заулыбалась, и он заметил, что губы у неё накрашены, а на лицо нанесён макияж. На свиданку собралась, курвочка, подумал он, несильно стиснув свои зубы... Впрочем, ведь каждому своё, разве нет, подумал он и кивнул головой, на ходу поправив свои длинные и тёмные, вечно сальные, как бы часто он не мыл свою голову, волосы.
Они пошли вокруг здания, ко входу в подвальное помещение их конторы, и Бертилл, достав на ходу из бокового кармана своей сумочки ключи от него, спустилась по ступенькам вниз и открыла его.
- Пойдём, - сказала она ему, кивнув в сторону раскрытого дверного проёма, ступеньки за которым продолжали вести вниз - Я покажу тебе, в какой он комнате, а ты возьмёшь его... Хотя... Ведь ты же был у нас в подвале, верно?
- Да, - Томас уже сошёл внутрь на несколько ступенек вниз и уже искал выключатель на стене, чтобы включить свет. Выключатель искался плохо, потому что сейчас светло не было даже и на улице, а там, в подвале, была и вовсе уж какая-то кромешная тьма. Возможно, будь он один, он сам бы мало заинтересовался такой идеей - открывать сюда дверь, впотьмах искать выключатель, а потом идти вниз, искать там этот чёртов череп, пусть даже и с освещением. А уж о Бертилл и речи, наверное, не было - она в одиночку побаивалась даже просто подойти к этой самой двери, так как, помимо склада с вещдоками, там находился ещё и судмедэкспертизный морг
- Так, может быть, ты сам найдёшь его?
- Кого? - с удивлением он почувствовал неуютный, холодный и тяжёлый, как комок глины со дна могильной ямы, сгусток страха внутри своей груди - Эту хреновину? Череп, ты хотела сказать?
- Да, - когда он недоумённо-вопросительно оглянулся на неё, она обворожительно, хотя и немного натянуто заулыбалась ему, как бы говоря - ты же тут у нас мужчина, так почему бы тебе и не сделать этого, не облегчить жизнь даме? Из Томаса тем не менее, даже по представлениям его любящей матери, мужчина всегда был так себе, и он знал это не хуже любого другого, а потому коротко помотал головой. Сколько бы Бертилл ему не улыбалась, он прекрасно знал - ничего более этих улыбок ему никогда от неё в этой жизни не перепадёт. Разве что она начислит ему премию в конце месяца, но и на это он рассчитывал не особо.
- Если честно, то я плохо там ориентируюсь, - произнёс он, имитируя хмурую неуверенность в собственных силах - Был там не раз, конечно, но ничего не запоминал...
Шариться там в одиночку, как уже говорилось, ему совсем не хотелось, даже с учётом того, что сама Бертилл находилась наверху. Странное, словно бы появившееся из ниоткуда ощущение страха внутри продолжало расти там, как гриб-дождевик в чистом поле после дождя, хотя, по сути, страхом это не было, скорее уж, предчувствием...
Предчувствием или ощущением чего-то чужого, что не должно находиться здесь, однако же здесь находится.
- И ты даже не знаешь, где находится склад с вещдоками? - спросила Бертилл, подозрительно его рассматривая, теперь уже без улыбки - Такой большой?
- Нет, я никогда не бывал там дальше приёмной кабинета заведующего отделом практических исследований. Мне давали там разные материалы, и даже это происходило редко. Ведь я же, по сути, безотрывно сижу за компьютером, и...
- Чёрт, - произнесла Бертилл, и опустила взгляд. В этой ситуации она даже не могла приказывать, как начальник - Ладно. Вдвоём там не будет страшно... Ведь это же просто череп, верно? - она хихикнула, как тринадцатилетняя девчонка, пытающаяся неуклюже соврать о чём-то своим родителям - Ну, хорошо, пойдём...
Он опять обернулся во тьму, и ему наконец-таки удалось нашарить на стене выключатель. Он повернул его, и внизу, и на всей лестнице, ведущей довольно глубоко и круто, зажёгся неприятный мертвенно-голубоватый свет люминесцентных ламп. Они опять стали спускаться по лестнице, но на сей раз вдвоём.
Снаружи, на улице, стало ещё темнее - идущий с запада облачный фронт, кажется, опять нёс дождь в эти края.
***
В отличие от Томаса Ноймента, Фрэнсис Шейфер проснулся даже не ближе к полудню, а где-то около четырёх часов вечера, хотя и в тот же день, то есть на следующее утро после того, как он совершил своё случайное убийство, и скрыл следы своего преступления в загадочной яме, заполненной розовато-кофейной жижей. Голова его гудела, как церковный колокол, а во рту как будто бы переночевала целая рота пехотинцев из армии Московитского Царства, прошедшая долгий путь от Москвы до Берлина. Вчера ночью (или, если уж быть точнее, сегодня утром) не смотря на все увещевания своего дядюшки, он даже и не подумал о том, чтобы ехать в гостиницу и дожидаться там рассвета, а направился в один из ночных баров Кранслоу, где пил горькую где-то до половины седьмого утра, после чего, уже абсолютно пьяный и ничего не понимающий, взял такси, чего-то сказал шофёру, сунул ему денег, и... И куда-то уехал. Куда - он не понимал даже сейчас, когда наконец-таки сумел кое-как размежить свои веки, и увидел над собой потолок со знакомым ему рисунком - цветной фоторепродукцией Ниагарского водопада, снятого с высоты птичьего полёта. Только это представилось ему сейчас не одной картиной, а в виде набора расплывчатых, наползающих на друг-друга пятен, в которых угадать что-либо можно было лишь человеку со свежей головой, а не ему, ощущавшим себя живым мертвецом, воскрешённым при помощи какой-то дурной чёрной магии.
- О, Боооже мой... - простонал он, опять зажмурив глаза и выгибаясь на том, на чём он сейчас лежал (а это, кажется, была кровать, и ему следовало бы благодарить Господа, что это не была сточная канава, как это вполне могло бы случиться). Если он умер, и его опять воскресили, то он, пожалуй, предпочёл бы, чтобы его прикончили снова - Бооожее...
Он шлёпнул липкой ладонью по своему лицу, провёл ей с нажимом от линии волос до подбородка и попытался открыть глаза снова. Получилось, и как будто бы с лучшими результатами, чем прежде - теперь фоторепродукция была видна ему более чётко и понятно. Он понял, что находится у себя дома, в Гринлейке, правда ещё не понимал, каким образом он сюда попал. И вчерашний день ему помнился с величайшим трудом, хотя одно он знал точно - вчера явно было что-то значительное, иначе бы он не нализался до такой степени, что ему сейчас было просто не оторвать голову от подушки.
Что-то значительное, да... Не обязательно хорошее, не обязательно плохое, но то, что значительное - это уж факт, как тут не крути.
Мне нужно принять душ, подумал он, опять жмуря, и опять открывая глаза. Сначала душ, потом чашку кофе, а лучше не кофе, а бутылку "Будвайзера", если он, конечно, таковой тут ещё имеется... И какие у меня на сегодня планы? Если никаких, то буду весь день сидеть дома и пялиться в телевизор, а если нет...
Он, стиснув зубы, приподнялся на кровати на локтях, и кое-как на ней сел. Господи, подумал он в отчаянье, в башку как будто фараонскую мигалку установили... Ну и боль... Боже... На кухню... Нет, в ванную ближе, теперь всё равно, откуда пить, можно хоть из-под крана, лишь бы это была вода...
Он свесил ноги вниз, потом прикоснулся ступнями к покрытому ковром полу, а затем кое-как слез с кровати полностью. Он чувствовал себя наркоманом после передозировки, который очнулся в специальной клинике после того, как его душу кое-как спасли в реанимации. Покачиваясь и дрожа, он выпрямился во весь рост, а потом, ковыляя, двинулся в сторону ванной.
Там, включив свет и подобравшись к раковине, он открыл холодную воду и стал пить из-под крана. Пил долго, по его представлениям, минут десять, а то и четверть часа, покуда не понял, что воды с него хватит, а вот слить лишнюю было бы сейчас как нельзя более кстати. Благо, унитаз был здесь совсем рядом, и он сделал это, а потом, поняв, что более или менее пришёл в себя, вернулся к раковине со всё ещё бегущей из крана водой, умылся, пригладил волосы, откашлялся и высморкался и посмотрел на себя в зеркало.
- Да, - пробормотал он сипло, думая про себя о том, что вчерашняя пьянка состарила его, как минимум, лет на десять - Увидь тебя в таком виде твоя мамочка, она бы тебя не похвалила...
Он взял с полки над умывальником зубную пасту и щётку, а затем принялся торопливо чистить свои зубы, изгоняя изо своего рта запах и вкус пропитанных потом солдатских портянок, который не ушёл оттуда даже после того, как он выпил, наверное, пинт пять водопроводной холодной воды. Сколько же вчера я всё-таки вчера выжрал, и чего, и не привёл ли с собой кого-нибудь... Хотя... Нет, на кровати я был вроде бы один... Это хорошо, если это так, потому что в этой грёбаной жизни хватает головной боли и без приблудных шлюх, я думаю...
Вдруг он услышал стук во входную дверь своего дома, при этом сильный и яростный, такой, что он тут же подскочил на месте, невольно выронив зубную щётку из руки, закинув её себе через спину. Неужели я вчера вляпался в историю с полицией, подумал Фрэнсис ошалело, сначала заворачивая вентиль на кране, а потом вновь отворачивая, и смывая вновь полившейся из него холодной водой остатки зубной пасты со своей физиономии. В дверь опять заколотили, грозя сорвать её с петель, и он, закрыв воду, поторопился в коридор, дабы узнать, кто это к нему сюда явился.
- Фрэнсис, сукин ты сын, а ну открывай мне немедленно, ты, чёртов пьянчужка! - заорали за дверью, прежде чем он сумел добраться до неё, и Фрэнсис в испуганном изумлении замедлил свой шаг - Я знаю, что ты здесь, вижу это по измятому газону, и коврику, который ты откинул к чёрту на рога. Не откроешь - так я сначала вышибу дверь, а потом вышвырну тебя - и из этого дома, и из этого города!
Идти к двери расхотелось уже совершенно. Однако было нужно - его дядюшка Оуэн, судя по всему, шутить сейчас совсем не намеревался.
Он поспешил к двери с удвоенным усилием. Когда открыл её - обнаружил Оуэна Кокса на пороге своего дома в буквальном смысле пунцовым от злобы.
- Какого дьявола ты делаешь здесь, если не секрет?! - поинтересовался он у него, приподняв брови в гротескном изумлении. Сзади, на подъездной дорожке за его спиной, стоял Гиллард, задумчиво рассматривающий несколько задохлых гиацинтов и пионов, росших на его неухоженной клумбе - Почему не в Кранслоу? Я как-то непонятно выразился, когда говорил тебе, чтобы ты снял номер в гостинице, и ждал до утра? Или ты слишком соскучился по своему милому гнёздышку, и решил презреть все опасности, и двинулся среди ночи по шоссе Кранслоу-Гринслейк? Ты в курсе, что копы орудуют там с пяти утра, и не прекращают свои чертовы исследования и...
- Где это там? - поинтересовался Фрэнсис, недоумённо хмурясь, а Кокс, всмотревшись его в лицо, нахмурился, в свою очередь, ещё недоумённее, чем он сам.
- Ах ты мерзкий щенок, - произнёс он, продолжая рассматривать его с ног до головы, и при этом удручённо качая головой - Надо думать, что ты вчера нализался в баре до потери пульса, потом явился сюда и залёг тут спать, плюнув на все опасности, данные тебе поручения, ну, и так далее... Чёрт... А, ну, давай затаскивай задницу в свою паршивую конуру. Быстрее!
Он занёс над Шейфером руку, как будто бы для удара, и тот, вздрогнув, попятился назад. Кокс пошёл вслед за ним, а потом в дом, позади всех, вошёл и Гиллард, закрывая дверь за собой.
- Вспоминай, сволочь, что было вчера! - зашипел на него Кокс, как рассерженный гусь - Вспоминай, пока я тебя не придушил сейчас здесь, на хрен!
Для острастки он замахнулся на Шейфера ещё сильнее, но тот, вздрогнув, замахал перед ним руками, испуганно бормоча просьбы обойтись без рукоприкладства. У Оуэна Кокса была тяжёлая рука, и он это помнил с детства.
- Я... Я кажется, помню... - произнёс он виновато. Действительно, подумал он, не самая подходящая вещь, о которой ему стоило бы забывать... Но и держать такое в голове, пожалуй, тоже. Он много чего видел на свете, и это, вчерашнее, отнюдь не казалось ему чем-то экстраординарным - однако так было лишь на первый взгляд, и если возиться с этим столь же долго, сколь возились вчера они трое... - Эта яма... И я убил копа...
- О, да, мать твою, ты убил копа! - прошипел Кокс не менее злобно, чем прежде, однако ж руку всё-таки опустил - И там была эта яма. А теперь вокруг этой ямы встал становищем целый отряд легавых из полиции округа, и ещё приехал фургон, до самой крыши набитый людьми из ФСР.
- Они, что, и до нас уже добрались?
- Нет, о том, что ищут именно нас или даже кого-то из наших "знакомых", сведений пока ещё не поступало - Кокс вздохнул и выдохнул, и вроде бы немного успокоился - краска ушла с его лица - Однако тот факт, что ты отъявленный сукин сын, Фрэнсис, всё это не отменяет. В обоих городах началось беспокойство - говорят, что на дне ямы нашли полицейскую машину, правда, никаких следов, которые могли бы указывать там на кого-то из местных, пока не нашли... Но допросы, безусловно будут, и федералы пойдут в города. За одно это тебя надо бы подвесить на верёвке вверх ногами, и ждать, пока кровь у тебя из глаз не закапает...
- Я думаю, что это хорошо, что он у себя дома, - вдруг сказал Гиллард добродушно-благожелательным тоном - Можно даже обстроить всё так, что он и вчера весь день был тут, найти какую-нибудь шлюшку, которая за деньги согласится сказать, что почти весь день была у него, и парня, который его вчера обслуживал в каком-нибудь баре или магазине поблизости... Но это прокатит лишь в том случае, если копы не заметили его, когда он возвращался мимо того места домой...
- Не заметили, - вдруг сказал Шейфер, неожиданно вспомнив то, что было вчера - Я взял такси и кружной дорогой, через Биллейсвилл, приехал сюда...
- Ты уверен в этом?
- Да... Думаю, да... Всё так и было. Я даже помню малого, который меня подвёз.
- Замечательно, - кивнул Кокс - Лучше, чем я думал, если это правда, конечно. Но, впрочем, ладно. Вернёмся к твоему вчерашнему заданию... Ты его, кстати, помнишь?
- С трудом...
- Ну, и Бог с ним, в таком случае, - пробормотал Кокс, впрочем, всё равно удручённо качая головой - Ты хотя бы Интернетом пользоваться умеешь?
- Да...
- О, этой херне вас, детей нового тысячелетия, учить не надо... Что такое скип... Скай..
- Скайп?
- Да, он самый. Ты умеешь им пользоваться, верно?
- Да...
- Вот и отлично. Дам тебе один адрес или как это там называется, а вы с Гиллардом введёте его, и будете весь день следить за одним учёным сукиным сыном, который взял для изучения череп нашего старого знакомца... Не спрашивайте, зачем это, видимо, "Гробы" дал нам это задание, чтобы мы не расслаблялись и отработали свои недочёты хотя бы как-то, потому что никакой другой суеты нам сейчас наводить не положено.
- Они дали нам ещё несколько камер, вообще-то, - вдруг сообщил Гиллард, напоминая - Чтобы мы следили не только за этим самым художником. Какие-то ключевые места...
- Ах, да, - Кокс хлопнул себя по лбу - У вас будет много работы на этой неделе, и потребуется большое внимание... Это ненадолго, впрочем, и, скорее, для проформы. Просто для того, чтобы отработать наши недочёты, понятно.
Шейфер кивнул, хотя идея провести ближайшее время за компьютером ему нравилась мало.
- Послушай, - произнёс он неуверенно, вспоминая о событиях, которые предшествовали этому утру, вернее, сказать, дню, потому как время уже давно перевалило за полдень - А как же Гр... Гробы... Он же говорил, что мне надо проведать те места...
- Забудь об этом, идиот, - воскликнул Кокс, с агрессией на физиономии махнув рукой куда-то назад - Никуда ты не пойдёшь, и ничего проведывать не будешь. Сиди на своей заднице ровно, потому что пока ты дома, ни у кого не возникнет вопросов, как ты оказался в том или ином месте, и чем ты там занимаешься. Одному только Богу известно, что может вышвырнуть из твоей головы твой же дурной язык в том случае, если ты попадёшься в ненужное время в ненужном месте кому-нибудь из федералов, которые могут нагрянуть в оба города с момента на момент... Если уже не нагрянули, и уже не рыщут по всем заповедным уголкам что Кранслоу, что Гринлейка.
- Но...
- Никаких "Но". Людей, которые способны сболтнуть глупость, тут хватает и без тебя. Не дай Бог, если тебя кто-нибудь застанет в тот момент, когда ты колошматишь какого-нибудь беспризорника, пытаясь выбить из него ответ на вопрос, что сталось с этим чёртовым Тремоло. Опасности в этом слишком много, так решил не только я, но и сам Гробы, и даже мистер Лонси. Если надо, то разобраться с этим вопросом пошлют кого-нибудь другого, более сведущего в вопросах розыска и допроса, человека, а не тебя, простофилю. Ты понял меня? Только не говори, что нет, иначе я пристрелю тебя прямо здесь - уж больно много проблем ты мне приносишь в последнее время...
- Ладно, ладно, дядюшка Оуэн, - залепетал Шейфер, чувствуя всем существом (пусть ещё даже и не освободившимся до конца от похмельного синдрома), что сейчас настали как раз таки те самые времена, когда шутки с чем бы там ни было плохи - Как скажешь. Но сходить в магазин хотя бы...
- Винсент сходит в твой задолбаный магазин, придурок, - проворчал Кокс, и тут Шейфер, к своему изумлению, заметил, что его - дядюшкина - грудь тяжело и аритмично подымается вверх и вниз, как будто у бегуна с пороком сердца - это говорило о том, что Оуэн Кокс был не просто на взводе, а буквально на грани своих нервных возможностей. Дела не просто плохи, а очень плохи, подумал Шейфер с какой-то внутренней тошнотой, бурлящей где-то внутри его внутренностей - Купит тебе водки, долбанных пикколини, туалетной бумаги и всего остального, а ты будешь сидеть дома под замком, и ждать, пока он не постучится тебе в дверь. И знай ещё вот что - я дал ему пистолет и лицензию на твой отстрел, в том случае, если ты попытаешься выкинуть в очередной раз какое-нибудь чертово коленце. Захочешь провернуть что-нибудь не в тему - он сначала позвонит мне, а потом прострелит тебе башку, а если у него не получится и он не даст мне отчёт в этом, то я приеду лично, и не один, и сделаю это за него.
- Ч-что, Винни, это - правда? - посмотрел Шейфер на Гилларда с каким-то обиженно-недоверчивым ужасом. Тот только пожал плечами, и отвёл взгляд в сторону, и Шейфер понял, что если и не правда, то до правды тут совсем не далеко.
- Ну, - Кокс осмотрел своего племянника в последний раз, с ног до головы, покачал головой, а потом взглянул на Гилларда, который с застенчиво-смурным видом продолжал пялиться в пол прихожей - Хотя он и конченный дурак, но я всё-таки думаю, что основной смысл моего к нему воззвания до него дошёл. Сходи в магазин и купи, что он попросит, но сначала закрой входную дверь и чёрный ход на этот и этот ключ, - Кокс снял с крючка на стене прихожей единственные имеющиеся у Шейфера ключи от этого дома, которые он всегда вешал здесь, когда возвращался домой откуда-либо, и протянул их Гилларду. Тот молча принял его - Больший ключ - от входной двери, я думаю, что ты запомнил. Если будет вести себя прилично, то можешь прогуляться с ним по улице минут десять или чуть больше, но запомни - если кто-то из людей Джошуа увидит это рыло вне пределов улицы Линкольна, то голову оторвут нам обоим. Усёк? - Гиллард, не отрывая взгляда от дубового паркета на полу, кивнул в ответ - Вот и отлично. Располагайтесь, и начинайте заниматься порученной вам работой. Я пошёл - у меня ещё куча дел на сегодня. Не стесняйся задать ему взбучку, если что.
С этими словами Кокс торопливо подошёл к двери, и выскочил за неё.
***
На самом деле Джошуа (или Кинан, или Дэрек, или Бог его знает, как его там звали на самом деле) не отменял своего задания насчёт прочёсывания окраин Гринслейка, просто переложил это с плеч уже казавшегося его крайне ненадёжным (а если быть точным, то абсолютно никчёмным) Фрэнсиса Шейфера на плечи бойца более старой, проверенной гвардии, а именно - на самого Оуэна Кокса. Это заодно служило ещё и наказанием для последнего - поскольку взять с идиота Шейфера в качестве мзды было особенно нечего, то он решил взять её с идиота, который за него отвечал. Мало того, он предложил Коксу выплатить ему компенсацию за его лопнувшее (после того, как племянника Кокса не нашли с утра в одной из указанных ему ещё вчерашней ночью придорожных гостиниц Кранслоу) терпение - всего в размере пятисот единиц Великой и Несравненной, не много, ни мало, но эго самого Кокса это жалило будь здоров. Ещё больше его доставало понимание того факта, что его, как какого-нибудь щенка, как шестёрку, послали на окраины Гринлейка, осматривать самые поганые из его районов и беседовать с самой мерзкой из возможной швали - с бездомным сбродом, живущим на покинутой всеми нормальными людьми северо-восточной окраине города.
Когда-то здесь было вполне себе ничего, и люди жили и работали тут точно так же, как и во всём остальном городе, думал Кокс, съезжая по убогой, с выбитым асфальтом и с неподдающимися объезду лужами с мутной вонючей водой дороге между заброшенных многоэтажных домов, в самый, по его представлениям, эпицентр этого жуткого гадюшника. Они построили тут завод по переработке органического мусора, настроили многоэтажных высоток, и думали, что так будет вечно, и планировали вырубить Северо-Восточный лес, и расширять пределы Гринлейка дальше, но потом настал финансовый кризис, а за их методы расправы с мусором на них стали нападать "зелёные", и в итоге завод трижды обанкротился и превратился в мусор сам, точно так же, как и всё, что было с ним связано. А связана с ним была, ни много ни мало, целая треть города, тут была куча магазинов, школы - младшая и средняя, дороги, дома, жилищные управления... Много чего. Вероятнее всего, проектировщики видели это как некий новый Детройт, один из центров жизни и творчества Великоамериканского пролетариата, но... Как говорят умные люди - человек полагает, а Бог располагает. Богу, очевидно, вся эта хрень с Нью-Детройтом на основе Гринлейка нужна была не особо.
Он свернул направо, к тем нескольким заброшенным пятиэтажкам, в которых, в прошлый раз и был найден Тремоло, ещё живой, и уже владеющий неким секретом, очень важным для неформального главы Кранслоу, мистера Лонси. По слухам, он там же и жил, в том доме справа, который выглядел менее потрёпанно, и в котором ещё было несколько целых дверей, даже с замками на них. Он мало что знал об обитателях этого места, вообще всего района, но, подъезжая всё ближе и ближе к дому, он уже начал думать, что по крайней мере жители этого дома - не совсем бомжи или бродяги, а, скорее, кто-то вроде сквоттеров. Как минимум в половине окон дома были вставлены стёкла, а на двери в крайнем к выходу из этого квартала подъезде даже было нечто вроде домофона. Если тут есть нормальные люди, то как же они живут рядом с ненормальными вроде того же самого Тремоло, задался Кокс вопросом невольно и притормозил машину, но не рядом с первым подъездом, а рядом со вторым, где был не домофон, а просто кодовый замок, да и дверь выглядела более погано и старо, они, что, повсюду носят с собой баллончики с перцовым газом и электрошокеры, и хранят самодельные дробовики под своими кроватями? И сам Тремоло... Он видел пару раз этого парня, и если бы он узнал об этом доме раньше, чем о нём самом, он никогда бы и ни за что бы не поверил, что первое может обитать в втором. Разве что в подвале, или в тех местах, которые нормальным людям было уже не удержать своих позиций.
Он заглушил мотор, и остановился окончательно, потом открыл дверь и вылез наружу. Асфальт под его ногами, в который была закатана подъездная дорога этого дома, был ожидаемо грязным, потрескавшимся и частично заросшим, однако никакого крупного мусора ни на газонах, ни на поросшей жёлтой прошлогодней травой центральной поляне двора не было. Возможно, что жители этих мест и гадили, но аккуратно, за домами, а не в самом центре своего жилого пространства - хотя от крыс, тараканов, беспризорных собак и котов и прочих живых обитателей постчеловеческой биосферы их всех это спасало, наверное, мало.
- И куда же мне теперь идти? - произнёс он как-то растерянно, и оглянулся по сторонам. Существование кого-то, кто знал о дальнейшей судьбе Тремоло, в доме, который находился прямо перед его носом, почему-то казалось ему маловероятным. Ещё в том, что был справа (он выглядел, словно пережил какую-то малую локальную войну, а все окна на уровне шестого этажа у него были обрамлены подпалинами, и следами копоти - свидетельством какого-то былого пожара) они могли быть, и в том, что был по левую руку от него - тоже (потому что стёкол в окнах он там не видел, только старые и разбитые, а дверей в подъездах либо не было, либо они болтались, едва закреплённые на проржавевших петлях), но не в этом. Но ему говорили именно про этот дом, про эту улицу, про этот номер, про это его расположение, и даже сказали ему, что он выглядит немного получше, чем остальные... Но он не думал, что лучше настолько. То, что он видел сейчас, было практически нормальным жилым домом, готовым к заселению, только разве что...
Он повернулся налево, и зашагал по подъездной дороге вдоль дома. Всего в нём, как оказалось, было четыре подъезда, первый и второй из которых он уже видел, третий был похож на второй, а вот четвёртый...
- Мне, кажется, сюда, - пробормотал он задумчиво, а потом взошёл наверх по четырём железобетонным полуосыпавшимся ступенькам крыльца к темнеющему, как дыра в улыбке боксёра, провалу дверного проёма, ведущего внутрь подъезда. Склонился, чтобы не задеть головой оторванную доску притолоки, вошёл внутрь, за несуществующую дверь, втянул носом запахи застоявшейся мочи, сырости, золы, плесени. "Гробы" и его люди, наверное, имели ввиду именно эту часть описываемого дома, подумал он и, в таком случае, они были правы - Тремоло и его знакомым здесь было самое место. Жаль, что здесь было темно, хоть глаз выколи, но он прихватил с собой фонарик. Металлический фонарик со стальной тяжёлой ручкой, кстати, на тот случай, если он наткнётся на какого-нибудь спятившего наркомана или просто зарвавшегося пьянчугу.
Он прислушался, достал фонарик, включил его, посветил по сторонам. Вот прямоугольный холл, чей пол застелен бежевой, позеленевшей от плесени и микроскопических водорослей бежевой кафельной плиткой, вот облупленные стены, ржавые концы труб отопления, высовывающиеся из стен (сами трубы уже давно спилили и унесли в пункт приёма металлов), десять ржавых почтовых ячеек, сорвавшихся со стены, и одним концом упёршихся в пол, какая-то лужа у лестницы, ведущей на первый этаж, абсолютно пустая, такая же бездверая, как и вход в подъезд, шахта лифта. Подниматься вверх можно только пешком, и это значило, что на самых верхних этажах либо никто не живёт, либо живут самые выносливые, самые крутые из бродяг. На и без того изукрашенном узорами пятен сырости и влаги потолке было нарисовано какое-то синее, неразборчивое граффити; потолок был высокий, и одному только Богу было ведомо, зачем кому-то потребовалось лезть туда и рисовать эту хрень, которую, наверное, всё равно никто и никогда толком не будет рассматривать. Он направился к лестнице, ведущей на первый этаж, и стал подыматься по ней вверх.
Эта лестница была короткой и пологой, всего лишь в пять грязных, покрытых плевками и следами чьей-то давнишней рвоты ступеней, и вела из холла на ещё более загаженный и отвратительный с виду первый этаж. Там была небольшая прихожая, от которой влево и вправо вели два коридора, по обеим бокам которых, очевидно, когда-то были расположены квартиры. Вернее, они, наверное, были там и сейчас, да только жилыми их можно было назвать навряд ли, разве что отчасти, и только некоторые.
Кокс сначала пошёл вправо - фонарик он не выключал, потому что здесь не было даже отблеска света, разве что в конце левого коридора, где был выход на балкон в торце дома, правый же, очевидно, заканчивался тупиком, или пожарным выходом в другой подъезд дома, почти наверняка заколоченным толстыми досками, или листом железа, при этом - с другой стороны. Он подумал, что это довольно странно, потому что как минимум в половине квартир в этом крыле не было дверей или они упали внутрь своих прихожих, а уж за ними должны были быть и окна, и тот мутноватый свет, который мог бы пробиваться сквозь них внутрь. Но, пройдя чуть дальше, Кокс понял, что двери, по крайней мере, в первых двух комнатах тут всё-таки присутствуют, хотя и весьма фиктивные, кажется, состоящие из одного листа ДСП, кое-как присобаченного к самому дверному проёму. Он осветил левую "дверь" лучом света, но не нашёл в ней ни замочной скважины, ни чего-либо ещё, что могло бы служить её запором, подумал, что если таковой и есть, то он внутри, а не снаружи; потом увидел ручку, схватился за неё, и дёрнул на себя. Дверь открылась, и он едва было не ослеп от потока света, резко рванувшего наружу из-за неё. Прикрыв глаза рукой, он выключил фонарь, и вошёл внутрь "квартиры". Она была без прихожей, и сразу начиналась большой комнатой, весьма, кстати, большой; иметь квартиру, в которой могла бы быть такая комната, (если, конечно, тут ещё были бы в наличие все удобства, вроде отопления, электричества и водопровода) означало бы, что её хозяин живёт на весьма широкую ногу... Но, присмотревшись как следует, он догадался, что речи о жизни здесь, конечно, быть не может, да и комната эта такая большая совсем не потому квартира, в которой она находится, очень хорошая, а потому что она занимает всю квартиру, то есть комнат тут должно быть немного больше, и явно меньше этой, просто все межкомнатные переборки здесь разнесены, или даже скорее разобраны до основания, и от них остались только зеленовато-серые, запылённые цементные полоски в голом полу. И кроме всего прочего, передняя стена этой условной "комнаты" так же отсутствовала здесь по сути, как факт - просто огромная прямоугольная дыра в стене, как панорамное окно в пентхаусе где-нибудь в Нью-Хоризоне, только стекла здесь не было, да и вид отсюда, был мягко говоря, так себе. Зачем всё это убожество требовалось закрывать даже каким-то подобием двери, для Кокса была большой загадкой, хотя, возможно, дверь здесь осталась ещё с тех пор, когда здесь ещё можно было жить.
Он оглянулся вокруг себя, чтобы узнать - просто хотя бы ради проформы - есть ли тут кто-либо живой, но разумеется, нашёл тут только лишь кукиш с маслом. Зато он увидел, что на всех оставшихся трёх стенах комнаты была открыта целая художественная галерея, очевидно, для мастеров росписи маркерами, шариковыми ручками и баллончиками с краской по облезлой извёстке. Содержание её, в основном, было скабрезным, откровенно пошлым или угрожающе мрачным, даже агрессивным - творил тут явно один художник, и он явно не дружил со своим рассудком, изображая тут ухмыляющихся полуголых девиц, демонов с эрегированными пенисами вместо рогов, совокупляющихся скелетов и истекающие розовым и зелёным веществом вагины с мириадами щупалец разных форм и расцветок. Кокс вдруг понял, для чего тут разрушили все межкомнатные перегородки и переднюю стенку - кто-то возжелал иметь тут нечто вроде личной художественной выставки, которую можно было бы уничтожить разве что очень сильным огнём, а потому "арендовал" это бесхозное помещение, переделал его так, чтобы ему ничего не мешало, а, кроме того, сделал так, чтобы эта фигня была видна с улицы и привлекала сюда каких нибудь нищенствующих эстетов и просто любопытных. Кокс, немного ошарашенный, продолжал вертеться вокруг себя, осматривая этот пароксизм трудов какого-то перверта-бессеребренника, и вдруг увидел нечто такое, что, очевидно, должно было быть центром всей этой и без того весьма неприятной, даже пугающей композиции... Увидел - и невольно схватился за своё сердце, и без того в последнее время начавшее серьёзно сдавать - уж больно неожиданным, ярким и злым было это впечатление.
На него, нарисованный в позе известного дядюшки Сэма, призывавшего когда-то в старину, во времена Первой Мировой Войны гражданских в ряды армии, таращился чёрт, хотя нет, судя по масштабу исполнения - сам Сатана - таращился, и тыкал в него когтистым, гнилым пальцем. Рога у него были тут нормальные, не пеннисоподобные, острые и коричневато-жёлтые, как рога на коровьем черепе, только острее, длиннее, и вообще - больше, даже учитывая масштабы самого "полотна", глаза выгнили, а вместо них в истекающих какой-то коричневой жидкостью глазницах горели яркие белесо-жёлтые огни, не отпускающие наблюдателя, куда бы он не пошёл. Носа у него не было, зато была ухмылка, и ещё какая, вызывающая оторопь острозубая ухмылка, созданная всего двумя линиями тонких губ, и вампирьими клыками, торчащими вниз, как крючки, как пики мгновенно опускающейся на голову зазевавшегося ловушки. Другая, не занятая указующим жестом ладонь была раскрыта, и в ней лежало яблоко, полупрозрачное, неприятного розоватого цвета яблоко, сквозь ткань которого виднелся скелетообразный эмбрион с повёрнутой в сторону созерцающего головой, с уродливой, похожей на один кошмарный сон, гримасой голодного призрака, с тёмными дырами вместо глаз, носа и рта. Голову его венчала корона с острыми зубцами, совсем как та, что была надета на статую леди Свободы у восточного побережья Северо-Американского континента, только тут она была не бронзовой и зеленоватой, а чёрной - вероятнее всего, самому автору она представлялась сделанной из воронённой стали. Под изображением была подпись, сделанная золотистой краской при помощи пульверизатора, уместившаяся в две строчки. "ТЫ ЗНАЕШЬ, КУДА ТЫ ПРИШЁЛ?", спрашивала первая, верхняя; "ТЫ ЗНАЕШЬ, ЧТО ТЕБЕ ЗА ЭТО ПОЛАГАЕТСЯ?", спрашивала нижняя. Под ними была ещё одна, сделанная чёрным маркером, и там было написано "Давай, парень, просто скажи: ААААМ!!".
Кокс, чувствуя, как волосы на его затылке шевелятся и встают дыбом, сделал несколько шагов назад. Если бы он был котом и ходил бы на четырёх лапах, он бы выгнул спину и зашипел.
Яблоко с призраком нерождённого дегенерата на руке Дьявола было того же цвета, что и жидкость в той странной яме в поле между Гринлейком и Кранслоу.
- А не пойти ли бы тебе на хрен, чёртов сумасшедший извращенец, - буркнул Кокс, обращаясь, очевидно к творцу этого холодящего кровь рисунка и, взмахнув полой плаща, постарался как можно быстрее выйти из этой комнаты.
... И тут же едва было не напоролся на какого-то бородатого парня в неважной одежде, с настороженным видом высунувшегося из-за двери в соседнюю квартиру. От неожиданности Кокс даже застыл на месте и, пока приходил в себя, бородатый, оглядев его с ног до головы напряжённым, даже подозрительным взглядом похмельных красноватых глаз, успел сипло поинтересоваться:
- Эй, а ты ещё что за хрен такой?
Прежде чем Кокс сумел что-то сказать, в руке бездомного появилась тонкая и длинная металлическая арматура, которую он тут же сжал в своей грязной лапе, явно намеренный атаковать в том случае, если придётся. Тут уж Кокс среагировал мгновенно - даже не вспомнил о том, что мог бы воспользоваться фонариком, сообразил сразу же, что он тут поможет навряд ли - и тут же полез к поясу, где у него висел пистолет, но не тот, злосчастный, из которого его идиот-племянник грохнул копа из дорожной полиции, а другой, впрочем, стреляющий не хуже, чем вышеупомянутый.
- Эй-эй, а ну, стой, - воскликнул бомж угрожающе, и вытянул свою палку в его сторону - Не дёргайся, а то проткну тебя нахрен. Ты что здесь забыл, я тебя спрашиваю?
Было поздно - Кокс уже дёрнулся, вытащил пистолет и направил его на бродягу, взведя курок.
- Сам не дёргайся, - предупредил он его - Иначе будешь подыхать с дыркой в пузе, и я тебе это гарантирую. Я здесь по делу, так что если ты не будешь выкаблучиваться, не буду выкаблучиваться и я, ясно? Я здесь по поручению мистера "Гробы", и меня всего несколько вопросов к тебе...
- "Гробы", - нахмурился бомж, но арматуру всё-таки опустил вниз. Кокс не стал рисковать - от такой аудитории можно ожидать чего угодно - и продолжал держать пистолет на весу - Чего ему ещё? Он был тут совсем недавно, уволок одного из наших парней...
- Вот-вот, - подтвердил Кокс - Именно насчёт этого парня я и хотел бы у тебя спросить кое-что...
- Что? Господи, мистер, да уберите Вы свой пистолет, не буду я на Вас кидаться! Одного визита Джошуа нам тут хватило на всю оставшуюся жизнь, повторения его лично мне тут не надо...
Кокс с неохотой, но всё же убрал пистолет под плащ, обратно в кобуру.
- Тот парень, Тремоло, он сбежал от Джошуа, - пояснил он свой вопрос - И найти его до сих пор не могут, а то, что мы хотели от него узнать, мы так и не узнали.
- От нас, и от меня в частности Вы ничего не узнаете тем более, - пробурчал бродяга опасливо и попятился в сторону двери, из которой он вышел - Последний месяц с ним вообще никто не связывался, понимаете? А обратно он не возвращался, и где он, лично я ничего не знаю...
Кокс вдруг был вынужден прислушаться - ему показалось, что за дверью, которую бродяга заслонял своей спиной, были слышны тихие и сдавленные женские стоны. Ему это показалось подозрительным, но он тут же сказал самому себе, что это, быть может, всего лишь отзвуки похмельных страданий боевой подруги его собеседника, и уточнять, так ли это, он у него не стал.
Вслух же сказал:
- Нет, не понимаю. Почему это вы с ним не связывались?
- Потому что этот чёртов мудак спятил. Рисовал какую-то жуткую херню на стенах в соседней комнате, бормотал всякую чушь, ото всех таился, молчал, когда с ним заговаривали... Ну его нахрен, если честно, мистер. Пропал - и ладно... Мы все тут думали, что его кто-то стал подкармливать наркотой за выполнение каких-то мелких поручений, но некоторые - и я в том числе - думали, что он банально спятил. Может, подхватил сифилис от какой-нибудь прошмандовки, или ударился о что-нибудь головой. Его приятель, Джиклас, говорит, что это случилось с ним само по себе. Говорит, что однажды он просто стоял у плиты и варил суп из консервов им на закуску, молчал себе в тряпочку, а потом взял и опрокинул котелок в сторону, сел рядом с плитой, и начал что-то петь... Такое вот дерьмо, мистер.
- Так это он нарисовал всё эту дрянь в соседней комнате? - пробормотал Кокс задумчиво-удивлённо, чувствуя, как его всё больше и больше охватывает какое-то смутное беспокойство. Погоди, попытался он остановить себя, а ты зачем сюда пришёл? Разве тебе интересны душевные болезни этого треклятого Тремоло? Просто спроси у этого бомжа, что он знает о том, куда он мог бы пропасть, и каким образом узнал информацию, над которой так трясутся и "Гробы" и Лонси...
Тут женщина за дверью прямо-таки взвизгнула от боли, а бродяга, словно пытаясь заглушить этот крик, торопливо забормотал:
- Да, о да, мистер, это всё он, этот мудак Тремоло. Его, видите ли, постигло художественное озарение на склоне лет. Хотя я бы убился бы, если таким образом оно появилось бы и у меня. И ведь, что интересно, мы даже не знали, где он берёт краски на всё это! Видели, что он там нарисовал? А этот огромный чёрт - от него же просто мурашки по коже, не правда ли...
- Не напоминай мне, - махнул Кокс рукой резко и хотел было уже спросить, что это за Джиклас - приятель Тремоло, и узнать, можно ли его сейчас здесь найти, но вдруг за дверью отчётливо и жалобно попросили о помощи, при этом голос был совсем молодым, и отнюдь не сиплым, как это бывает у похмельных женщин, обитающих в таких местах.
- Чёрт побери, проклятая стерва, - буркнул бомж, и Кокс увидел, как он побледнел, даже несмотря на, наверное, трёхмиллиметровый слой грязи на его физиономии - Надо было засунуть тряпку ей в рот... Ой, то есть...
- Что-что? - переспросил Кокс у него, сделав невольный шаг вперёд. Женщина за дверью опять закричала, желая, чтобы ей кто-нибудь помог, вытащил её отсюда. Голос этот был абсолютно нормальный, явно не принадлежащий какой-нибудь местной "чувихе", которая до срока состарилась от вина, курева и наркотиков... Но в то же время какой-то странный... С каким-то непонятным акцентом... А ещё какой-то будоражащий, что ли... Не вполне реальный - так должен был кричать, наверное, живой портрет или статуя, которые почти до конца превратились в человека - Эй, кто у тебя там? Кого ты там держишь?
- Ээ... Мистер... Это моя девка... Не обращайте внимания, ладно?
- Ты будешь затыкать рот своей девке тряпкой, так что ли?
- Мистер, мистер, послушайте, не лезьте... А то из-за этого здесь может быть полиция...
- Я знаю почти всех парней в нашей полиции, - буркнул Кокс, а потом, достав пистолет, оттолкнул бродягу в сторону рукой, в которой он зажал своё оружие...
А ведь на самом деле - какое мне дело - подумал он перед тем, как открыть дверь в обиталище говорившего с ним бродяги - мало ли что тут происходит? Мне же нужно узнать всё по поводу этого самого Тремоло, а какое же отношение к нему имеют дела этого хмыря и эта девчонка, которая пусть и не должна быть тут, но всё же тут находится, и просит о помощи...
Впрочем, было уже поздно, так как дверь он всё-таки уже открыл - запертой она, к счастью, или несчастью, не была...
- Спасите, спасите меня, - встретили его тут же криком, словно бы уже видели, что он уже вошёл, хотя на самом деле он оказался лишь в прихожей обиталища своего нового знакомого и не мог видеть, кто это, точно так же, как эта неизвестная девушка не могла видеть его самого - Спасите меня... Я... Я нуждаюсь в помощи...
- Слушай, мужик, я серьёзно тебе говорю - лучше бы ты не лез, - забормотали за его спиной угрожающе, но он не обратил на него ровным счётом никакого внимания, а торопливо прошёл по прихожей до двери, ведущей в основное помещение этой некогда большой квартиры и пробрался внутрь - Это не твоё дело, тебя же интересует Тремоло, так давай я тебе расскажу о нём...
- Кто это у тебя? - перебил его Кокс, хмурясь и кивая вперёд, перед собой - И по какому праву ты его, нахрен, связал?
Девушка, кричащая о помощи, лежала прямо на полу, грязном, заплёванном и замусоренном - судя по всему, этот скот даже не догадался о том чтобы подложить под неё один из своих зассаных матрасов, коих у него было аж четыре штуки - и, связанная по рукам и ногам, как какая-нибудь ветчинная колбаса, перетянутая веревочкой, была более похожа на тюк грязной розовато-коричневой запылённой кожи, нежели на человека. Она отчаянно дёргалась, то и дело пытаясь достать до грязной ржавой бочки с прокопчённым верхом, из которой вился вонючий, с сажей, дым, и периодически мелькали огоньки нечистого, мусорного пламени. Кокс, прикрыв рот и нос воротником своего плаща, дабы не вдыхать всю эту отвратительную гарь, осторожно подошёл к ней, и присел рядом со связанной девчонкой, лица которой пока не видел, так как она лежала спиной к нему.
- Мэм, - поинтересовался он, про себя же недоумевая, чего это он вдруг стал разыгрывать из себя благородного мушкетёра - Что Вы тут делаете?
Она, скривившись, что есть силы вывернула свою шею, чтобы попытаться взглянуть на него, и он увидел её глаза, серовато-синие, и какие-то неприятно-пустые, хотя и не похожие на глаза наркоманки или алкоголички. Ему почему-то вдруг вспомнились те художества, которые он видел в соседней "квартире", особенно центральная "фреска", с Дьяволом и яблоком, и он почувствовал, как по его коже пробежал неприятный холодок... Глаза незнакомой ему несчастной пленницы испуганно расширились, явно обращённые на что-то другое, и он, насторожившись, попытался обернуться...
А следом за этим сверху на него с воинственным воплем обрушилось что-то тяжёлое, дурно пахнущее и грязное. Он, ахнув, присел, но не упал, а затем, после того как по его голове несколько раз ударили чем-то тонким, отдающим металлическим звоном как внутри, так и снаружи головы, резко, чуть ли не подпрыгнув, встал.
То, что насело на него, тут же с воплем повалилось на пол, не сумев удержаться за его плечи. Раздался хруст - как будто кто-то сломал пополам сухую палку, наступив на неё ногой, и напавший на него жалобного заскулил, а то, что он держал в руке, вывалилось на пол с коротким и тихим звяканьем.
- Джиклас, ты, чёртов сумасшедший пропойца, - с укором в голосе произнёс бродяга, с которым он только что беседовал - Или ты не слышал, от кого пришёл этот мистер?
- Да срал я на этого чёртова гандона Джошуа, - пропыхтел поверженный Коксом на пол - Пусть устанавливает свои сраные законы там, где он обитает, а здесь...
- Заткнись, выродок, - рыкнул Кокс, выставив пистолет перед собой и целясь в валяющегося на полу второго бродягу. Постепенно, по мере того, как чёрный туман боли уходил из его глаз, он различал очертания его тела, одежду и позу, видел его неважнецкую дермантиновую куртку, засаленные камуфляжные штаны, стоптанные кроссовки, лысую голову, свирепый взгляд ярких, зелёных, как у дикого кота, глаз, сломанный нос, кривую челюсть дегенерата, то, как он ворочался на полу в позе эмбриона, готового вот-вот стать выкидышем, стальной прут арматуры, к которому он что есть силы старался дотянуться здоровой, пока ещё не сломанной рукой... - Заткнись и замри, пока я не прострелил тебе твою гнилую башку.
Тот продолжал корчиться и извиваться на полу, и тогда Кокс, не ожидая милостей от судьбы, просто подскочил к нему и одним махом отшвырнул прут арматуры ногой в сторону, а потом, увидев, что этот самый Джиклас (так вот это кто, значит, промелькнуло у Кокса в голове на ходу) пытается дотянуться до кармана в своей жалкой куртёхе, резко повернулся и что есть силы врезал ему этой же ногой в живот, и ещё раз, и ещё, пока ему не показалось, что ещё один просто вышибет дух из этого жалкого подобия человека.
- Пожалуйста, мистер, не трогайте его, - произнёс первый бродяга, и Кокс повернулся к нему, по прежнему держа пистолет впереди себя. Это было верным решением, так как он увидел, что в руке у него опять появилась арматура - Он ветеран войны, воевал за Великую Страну на Филиппинах... У него бывают приступы...
- Эй, ты, а ну-ка выброси свою железяку, - предложил ему Кокс немедленно - Да подальше выброси, слышишь?
Первый бродяга послушался, отбросил арматуру в сторону, и она только чудом не попала в девушку, до сих пор - правда, теперь тише, чем прежде - стонавшую возле бочки с костром...
- Эй, эй, а ну, аккуратнее, - воскликнул он тут же.
- Сэр, пожалуйста, - взмолился бомж, подымая руки в знак мира - Ведь это такая же бродяга, как и мы, что Вам о ней беспокоиться? Мы даже нашли её абсолютно голой...
- Можешь рассказывать сказки своим приятелям-собутыльникам, - отрезал Кокс - У этой девчонки московитский акцент - откуда он может быть у бродяги?... Значит так, развязывай её немедленно...
- Боже, ну ладно, ладно, - забормотал бродяга - Русский акцент... Выдумал тоже... Она вообще говорит еле-еле, наверняка просто дура какая-нибудь...
- Развязывай её, пока я не решил, что в твоём организме не хватает свинца...
Продолжая бормотать что-то, бродяга вяло поплёлся к связанной девушке, потом склонился над ней, стал развязывать узлы, на диво крепко и мудрёно связанные у неё под коленями и на заведённых за спину руках.
Он покосился на продолжающего корчится в пыли парня по имени (или по прозвищу?) Джиклас, потом сказал.
- Так это ты - приятель Тремоло, не так ли? - спросил он, видя, что тот немного пришёл в себя и как будто бы готов говорить.
Тот только скорчил звериную рожу и, выдав перед этим какое-то неразборчивое, но явно грязное ругательство, смачно и с вызовом харкнул в пыль перед собой. Впрочем, харкнуть как следует у него ни черта не получилось, а потому слюна частично оказалась на его тонких, и без того мокрых губах, и в тонкой нити-перешейке между его ртом и полом.
- Эй, приятель, - он опять повернулся к первому, более адекватному, чем Джиклас, бродяге, всё ещё возящемуся с узлами на верёвке, которой была связана несчастная незнакомка - Этот твой Джиклас... Его приступы - они надолго?
- Не знаю, сэр, не знаю, они, сэр, теперь у него всё более частые и продолжительные... - голос бродяги стал каким-то уж очень жалким и испуганным, как будто Кокс планировал с минуты на минуту готов был позвонить своему боссу, Джошуа, чтобы он прислал сюда отряд людей и машин, дабы они сровняли всю эту многоэтажку с землёй, а его с Джикласом при этом оставили внутри - Господи, да говорил же я ему - не трогай эту девку, и так проблем выше крыши, и так всё идёт кувырком, одни неприятности, а он - нет, Санти, знать ничего не знаю, уже пять лет как не видывал нормальной бабы, а эту всё равно никто не хватится... А откуда она могла появиться здесь, в запертом подвале, в этой хреновой комнате, ну откуда... Чёрт знает что... Все сходят с ума... Всё сходит с ума... После него, наверное, будет моя очередь - и так уже страшные сны мучают... Пора сваливать, да, пора сваливать...
- Помолчи, - произнёс он, чувствуя, как от слов бродяги его вновь охватил странный озноб, как тогда, в "картинной галерее" или при взгляде этой странной девушки, который этот хренов Санти почти что уже развязал полностью... Или как в тот момент, когда он увидел эту чёртову яму в поле, с кофейно-розовой жижей, до краёв наполнившей её... На всякий случай он оглянулся на Джикласа - не встаёт ли этот сукин сын опять на ноги - но увидел, что он по-прежнему валяется на полу и тяжело дышит, гоняя облака пыли перед своей слюнявой физиономией - Развяжешь девчонку, и свяжешь его... Или нет, я сам его свяжу - Джиклас забрыкался, услышав эти слова, попытался встать на ноги, но у него ничего не получилось, и он опять рухнул в пыль, и тело его затрещало, как плетёная корзина с яблоками, упавшая на асфальт с небольшой высоты. Наверное, я сломал ему несколько рёбер, подумал Кокс мрачно, и, если я хочу, чтобы он говорил, мне надобно доставить его в лазарет - И они оба поедут со мной... И девчонка, и этот хмырь... Поможешь мне вытащить их наружу...
- Что, его ты тоже увезёшь? - лицо бродяги вдруг стало невероятно жалобным - почти как у ребёнка, которому сообщили, что его собираются выбросить из дома, потому как он является лишним ртом в семье. Это было так неожиданно и внезапно, что Кокс не просто почувствовал озноб, а приступ самого настоящего страха, как будто бы кто-то сильной рукой швырнул его в тёмную холодную комнату с запертой тяжёлой дверью, и необозримо большим пространством где-то впереди - Но... Я, что, останусь здесь один?
- А что, у тебя тут больше нет дружков? - спросил у него Кокс с кривой и фальшивой ухмылкой.
- Н... Нет тут никого... Все сбежали... Мы оставались тут всего втроём...
- Во всём доме?
- Я... Я не знаю, но здесь...
- Ладно, закройся... - он чувствовал, как страх медленно подбирается к его глотке, как вода к горлу утопающего в болоте - Тогда, на твоём месте я просто бы валил отсюда... Ты же, кажется, говорил, что отсюда надо валить?
Человек, который назвал себя Санти, поднялся с колен и с неуверенной мольбой посмотрел на него.
- Я всё сделал, развязал её, - произнёс он - Верёвка - вот - он показал ему витки грязного, пыльного каната, наверное, в большой палец толщиной - Пом... Помочь связать Вам Джикласа?...
- Только попробуй, мразь, дотронься до меня хотя бы пальцем, - прошипел его валяющийся на полу приятель, и вновь задёргался, несмотря на то, что в его теле сейчас, наверное, было переломано более десятка костей сразу - Говно... Говно, а не друг...
Кокс посмотрел на девушку, теперь не извивающуюся на полу, а просто вяло и безвольно валяющуюся на нём. Подумав, он осторожно подошёл к ней, опять наклонился, рассмотрел повнимательнее. Лицо у неё было дико грязным, местами покрытым чем-то липким и засохшим, а нижняя губа была разбита, но внешность у неё всё равно была не бродяжьей, не алкоголической, и не несла в себе никаких признаков физической и умственной деградации. Даже не будучи каким-нибудь там антропологом или врачом, Кокс понимал это, так как навиделся за свою жизнь и шлюх, и наркоманок, и нищенок, и воровок в нескольких поколениях. У неё была вполне нормальная внешность европеоидной девушки, со слегка, по-славянски, круглыми и высокими скулами, тяжёлыми веками и немного выпуклыми миндалевидными глазами, а на вид ей было едва ли больше двадцати трёх, ну, быть может - и это был максимум - двадцати пяти.
- Мэм, - обратился он к ней снова, хотя не был уверен в том, что она способна понимать его речь - Вы можете идти своим ходом? Я хочу отвезти вас в больницу.
Она посмотрела на него своими страшными глазами, и, чувствуя, как от страха у него защемило сердце, он услышал:
- Спасибо... Спасибо тебе... Медики... Я нуждаюсь в помощи... Медицина...
Отлично, подумал он и встал на ноги, вот теперь мы всё и выяснили... Хотя что мы, чёрт возьми, выяснили?
Что вообще здесь, нахрен, происходит?
- Боже, сэр, да Вы же всё ему тут переломали... - послышался сзади возмущённо-плаксивый голос Санти - Если я его сейчас свяжу...
Он быстрёхонько обернулся и посмотрел на него, присевшего рядом со своим поверженным товарищем. Тот ничего не делал, даже не огрызался теперь, а просто тяжко и хрипло дышал, как будто бы находился на последней стадии двухстороннего воспаления лёгких.
- Отойди от него, - приказал Кокс - Ничего не делай - я сам всё сделаю...
Дерьмо, вот дерьмо, вот дерьмо же, забормотал бродяга, но всё-таки отошёл прочь. Кокс же, наоборот, направился на его место.
Дело осталось совсем за немногим, почему-то подумал он, и от этой мысли его вдруг бросило в такую ужасающую дрожь, что он едва справился с собой.