Люди постарше, знавшие Эдгара Чиззвела Лонси ещё во времена его молодости, помнили его вспыльчивым и жестоким человеком, впрочем, достаточно умным, чтобы тот сумел ко времени своей зрелости добраться до самой верхушки криминальных кругов Гринлейка и Кранслоу. Одно время, лет этак двадцать назад, среди жителей обоих городов ходила устрашающая байка о том, как однажды, одержимый одним из своих приступов жестокости, Лонси собственноручно вырвал глаза у двух насоливших ему людей, положил их в тарелку, а тарелку поставил перед третьим, дал ему вилку и нож и, наставив на него пистолет, сказал: ешь. Кто-то помещал место действа этой душераздирающей истории в особняк Лонси, кто-то - в обеденное помещение кафе "Прекрасные Деньки", в котором Лонси, бывало, любил перекусить, и всегда добавлял при этом, что в кафе были посторонние свидетели, которые, быть может, и желали бы смыться оттуда от греха подальше, но люди, сопровождавшие мафиози, по его приказу никого не выпускали, пока жуткая трапеза не была закончена. Кто-то говорил, что все трое были копами, кто-то - что партнёрами по бизнесу и его лучшими друзьями, или даже какими-то родственниками. Кто-то говорил, что слышал об этом через третьи уста, кто-то имел наглость заявлять, что был свидетелем этому лично - но и те, и другие сходились во мнении, что нынешний Лонси - уже совсем не тот, что превратился в старого, малоподвижного тюфяка, сталь сердца которого уже давно заплыла жиром и, размякши, сама превратилась в бисквит. Хотя и говорили об этом, конечно, вполголоса, а то и шёпотом, потому что, быть может, сам Лонси и постарел, но вот среди людей, окружавших его, оставалось достаточно крепких и при этом верных ему - а уж они-то, будьте уверены, всегда держали ухо востро.
Сам Лонси прочитал недавно где-то, не то в какой-то газетёнке или журнале о здоровье, не то в какой-то статье, кем-то скопированной из Интернета, а потом с непонятным намёком подсунутой ему, что люди, перешагнувшие возрастной рубеж в шестьдесят-шестьдесят пять лет, словно бы невольно - и постепенно - начинают менять данный им природой пол или, если быть точнее, перестают быть мужчинами и женщинами в полноценном смысле этого слова. Что, дескать, их организмы перестают вырабатывать в полном объёме какие-то особые гормоны, которые и заставляют мужиков ощущать яйца между ног, а баб - сознавать себя бабами, а потому первые обабливаются, а вторые начинают походить на мужиков. Касательно его жены, Дины, эта теория, кажется, не работала, потому что она оставалась такой же тощей и маленькой пустышкой, хотя вся её задница уже давно и покрылась морщинами и её внешний вид уже не могли спасти ни инъекции ботекса, не попытки обновить свою внешность при помощи различных мазей, припарок и массажей, однако Дина была не единственной женщиной, которую Лонси видел за всю свою продолжительную и насыщенную жизнь, и он знавал множество примеров, скорее подтверждающих, нежели опровергающих эту теорию. И это касалось не только лишь женщин. Старики действительно, в большинстве своём, слабели, становились менее активными и деятельными, теряли очки природной агрессии и лидерства, делались более безразличными и пассивными по отношению к жизни, и ко всему, что вокруг них происходит, глупели, обзаводились болезнями и фобиями и, как следствие, постепенно - желали ли они сами того или нет - выходили из всеобщей гонки, призом за выигрыш в которой являлось право на самую лучшую и сладкую жизнь. Это было хорошо, если у таковых стариков оставались верные, любящие их дети, которые были бы готовы продолжать начатые ими ещё когда-то давно дела, но очень часто бывало, что никаких детей и верных друзей не было, только какие-нибудь дальние родственники, которые о своих двоюродных-троюродных дядюшках ничего не знали и знать не хотели, или были, но на деле оказывались или идиотами, или раздолбаями, или не хотели связывать свою дальнейшую жизнь с ремеслом своих родителей, или их было слишком много, и они слишком сильно враждовали между собой, чтобы разделить оставшиеся им в наследство империи справедливо и поровну, и в итоге всегда находились недовольные, которые устраивали довольным козни, и впутывали в дело людей, которых впутывать в семейные дела вовсе не стоило, и в итоге всё, что было нажито их дедами и отцами, раздёргивалось всем этим безумным скопищем авантюристов и претендентов по ниткам. Лонси и сам, в своё время, был таким вот пришлым, "парнем-со-стороны", которого когда-то пригласили в качестве главы охраны старшего из сыновей Папаши Стоуна, Грэма Стоуна, и последний доверился ему однажды настолько, что Лонси решил, что с него довольно, и он не вытерпит более столь соблазнительной перспективы, денно и нощно висящей у него над головой, и сдал своего босса его младшему брательнику, Эйлу, а Эйла, в свою очередь, по анонимным каналам сдал ФСР и, таким образом, устранив всех законных наследников империи Папаши (которого, кстати, так же знал неплохо, ещё со времён его более-менее активной жизни, видывал и полным сил, и уже обессилевшим и одряхлевшим, и даже сумел выкроить время, дабы поприсутствовать на похоронах этого замечательного человека), стал хозяйничать в ней сам. Теперь же он - не без печали и досады - наблюдал уже за своим собственным старением, и прекрасно сознавал при этом, что его-то положение на данный момент куда хуже, чем у всё того же Стоуна. У того, по крайней мере, было двое сыновей, и можно было надеяться на то, что один из них, наиболее умный и ухватистый возглавит возведённый им бизнес, а другой, взявшись за ум и поумерив свои собственные амбиции, будет довольствоваться положением правой руки собственного брата; у Лонси же не было детей, как таковых, вообще - Дина оказалась бездетной, ублюдков, получившихся от случайных связей, он признавать не хотел, усыновление кого-нибудь из детдома казалось ему слишком глупым, а всякие новомодные штучки, вроде суррогатного материнства или, Боже упаси, какого-нибудь дерьмового клонирования или внеутробного вынашивания, он, как человек старой закалки, попросту боялся. Да и думать о таких вещах, безусловно, сейчас было уже поздновато, а, если быть точнее, позднее некуда. Ему сейчас было даже не сорок, и не пятьдесят (в те же времена думать об этом ему просто было некогда), а шестьдесят восемь(!) лет. Так какие же тут могут ещё быть дети, если уже через пару-тройку лет его можно будет называть дряхлой развалиной уже официально? Когда он будет их воспитывать, когда растить, если уже вышел на неверную дорожку, каждый неправильный шаг на которой может грозить ему инфарктом, инсультом, почечным или печёночным кризом или ещё какой-нибудь иной дрянью со здоровьем, которое он, если честно, никогда особенно и не берёг? И так-то всё постоянно болит, то плохо дышится, то ломит спину, то настроение такое, что даже залезть в петлю нет сил, то запор, то ещё какие-нибудь чудеса природы...
Одно его всё-таки немного утешало, как бы намекало, что нет худа без добра - если нет наследников, то и особенно трястись и стараться продолжать удерживать всё это криминальное "хозяйство" уже нет смысла, и можно расслабиться на старости лет, а то и вовсе отойти от дел. И он, в принципе, так и планировал, думал: ещё года три покопаюсь, повожусь со всем этим дерьмом, а потом, после своего семидесятилетнего юбилея попросту брошу всё, прихвачу свою старуху и отправлюсь куда-нибудь на Гавайи, где и проведу остаток жизни. А бразды правления над двумя городами - просто шутки ради - можно было бы отдать кому угодно, совершенно постороннему, хотя бы тому же Джошуа "Гробы" (которого он знал под именем Дэрек Бэйди) - и чёрт с ним, что он ничего даже толком о том не знает, только то, что он откуда-то там с Юга, и то, возможно, брешет насчёт этого. Для этого нужно было только подготовить все свои отложенные им на старость валютные запасы, подготовить для своего последнего обиталища местечко поуютнее, и...
Но тут, как назло, именно с подготовкой денежных средств и вышла накладка. Весь свой "неприкосновенный запас", сделанный им для счастливой и беззаботной старости, Лонси хранил в одном из банков на Каймановых островах - независимой оффшорной территории, где никто никогда не интересуется, откуда у вкладчика доходы и каким образом он их зарабатывает. Отличное место, не пролетит и чужая муха, но что-то пошло не так, и информация о его вкладе каким-то непонятным образом просочилась в этот трижды проклятый Интернет, а оттуда - в руки одного мудилы-политикана из Нью-Хоризона, который, несмотря на то, что был законченным мудаком, фишку просёк мгновенно, сумел увязать все концы, которые, как Лонси казалось, уже давно были брошены в воду, нашёл парочку хорьков в его системе, готовых сдать его с потрохами, а потом, связавшись с ним, предложил: половина бабла мне, и никто из ФСР и правительства никогда не узнает, кто есть, собственно, такой этот самый Эдгар Чиззвелл Лонси. Лонси тогда, понятное дело, дико взбесился, но успокоившись, сумел сойтись с политишкой только лишь на четверти суммы - таковая у него была и на руках, то есть, могла извлечься Лонси из текущего денежного оборота его "бизнеса" (без особых, разумеется, последствий для этого "бизнеса"), и он дал ему её, вроде бы как "спонсировал" его предвыборную компанию в сенат, и всё наладилось, и политишко уже собирался вернуть ему всю незаконно захваченную информацию о его денежных вкладах, но тут уж случилось нечто такое...
Сегодня утром Лонси ждал к себе в гости некоего Фрэнсиса Шейфера, не источника его бед, но, по крайней мере, виновника того, что они всё по прежнему никак не хотели заканчиваться. Ещё со вчерашнего вечера он готовил себя к тому, чтобы собрать все свои остаточные, стариковские силы в кулак и суметь показать провинившемуся, против кого тот, по своей глупой безалаберности, наводит свои косяки. Хотел, как в былые времена, отчебучить над ним что-нибудь этакое. Нет, вовсе не обязательно что-то такое, от чего у всех присутствующих поотваливаются челюсти и появится неодолимое желание побыстрее удрать с места свершения наказания - он, хоть и бывал в былые времена способным на жестокость, на что-то уж совсем запредельное у него никогда не хватало ни духа, ни фантазии, и эта история с поеданием глазных яблок была всего лишь выдумкой, байкой, пущенной в народ специально для того, чтобы люди лишний раз вздрагивали, слыша о нём где-то. Что-нибудь вроде личного избиения бейсбольной битой, или избавления провинившегося от двух или трёх ненужных ему пальцев при помощи кусачек. Можно, было бы, наконец, вколоть ему что-нибудь мучительное, что-то вроде сульфазина, и, беседуя с ним, наблюдать за его корчами на полу. Если его и так уже успели отмутузить, и, представ перед ним, он будет напоминать более лежалый полусъеденный бифштекс, нежели человека, то оно и лучше - тогда его будет достаточно усадить перед собой за стол, приковать наручниками к стулу, и устроить ему трёх- или четырёхчасовую лекцию по поводу того, что можно делать, работая на мистера Эдгара Лонси, а что - нельзя, попивая при этом на глазах у мученика прохладные лимонад, или безалкогольное пиво, заедая их какими-нибудь плюшками, и куря превосходные дорогие сигареты, периодически отлучаясь куда-то, в туалет, или ещё за пирожными или пивом, при этом всякий раз возвращаясь не раньше, чем через десять-пятнадцать минут, а рядом поставить парочку громил, что бы те трясли его всякий раз, когда поганцу вдруг вздумается отключиться. В общем, ничего такого сложного и ужасного - в бытность свою ему доводилось наблюдать пытки и пострашнее, а порой и участвовать в них - но людишки после этого обычно становятся вполне себе шёлковыми; как говаривал в своё время Папаша Стоун, иногда всё дерьмо, что есть в том или ином человеке, заключается в каком-нибудь одном жалком его зубе, или в одной-другой полупинте крови, и, чтобы превратить его в разумного и добропорядочного джентльмена, следует всего-то лишь избавить его от оных...
Но, как говорят люди, беда обычно не приходит одна, а у Лонси, судя по всему, в его жизни началась какая-то чёрная полоса, и все его планы, так или иначе им задуманные, почему-то упорно не желали приводиться в исполнение. Этим утром, почистив зубы, умывшись, приняв лёгкий завтрак, он получил от своих людей, одну за другой, сразу же две новости - первая заключалась в том, что к нему наконец-таки доставили для допроса мистера Шейфера, а вторая - в том что его желает лицезреть какой-то парень из управления земельными ресурсами штата. И не было бы в этой второй новости ничего такого особенного, он бы просто развернул этого хмыря обратно, предложив зайти ему попозже, после полудня, а то и вечером, но проблема заключалась в том, что он явился не один, а в сопровождении агента ФСР, одного из тех, что уже давно вертелись поблизости от негласно управляемых им городов, а особенно рьяно рыскали на тех травянистых пустошах, что лежали между ними. Ох, чёрт, подумал он тогда, и предложил людям, привёзшим Шейфера к нему на душеспасительный разговор, увезти оного прочь от его дома, и кинуть в подвал принадлежащего ему кондитерского магазинчика через улицу отсюда, а затем позвонил своему адвокату. Человеку же из земельного управления, и явившемуся вместе с ним ФСРовцу предложил потоптаться у него в прихожей ещё с час, и не впускал их до тех самых пор, пока не получил известие о прибытии мистера Клея Хоннберга, человека, обычно заведующего всеми его юридическими вопросами и делами, и не пустил его в свой дом первым - на всякий случай, с чёрного хода.
Даже не дав Хоннбергу возможности понять, а в чём же, собственно дело, и почему это его вызвали к боссу столь спешно (да Лонси, в принципе, и сам пока соображал насчёт этого весьма смутно), он передал своим людям, что бы они пригласили прибывших к нему господ из государственных служб в его кабинет.
Они вошли один за другим - широкоплечий, с квадратной челюстью и идеальной причёской брюнет в деловом костюме, и немного неряшливый с виду худосочный коротышка лет пятидесяти.
- Здравствуйте, меня зовут Джонатан Гриспелн, - представился молодой верзила первым, подходя к его столу, и протягивая ему руку. Лонси с некоторой неохотой пожал ему её - Я присяду?
Лонси кивнул. Хоннберг, пока никак не реагируя на их появление, сидел на отдельно поставленном стуле в углу кабинета и с выражением умеренного любопытства на лице изучал гостей. Гриспелн присел, к столу подошёл коротышка.
- Сэл Мэнсингель, - представился он. Лонси пожал руку и ему, жестом предложил сесть на другое, свободное кресло для посетителей.
- Сегодня будний день, - начал Гриспелн первым - И, несмотря на то, что мы застали Вас дома, мистер Лонси, я подозреваю, что у Вас ещё полным полно дел, кроме того, что бы выслушивать нас. Поэтому, наверное, будет лучше, если я сразу же перейду к делу, - он извлёк на свет Божий откуда-то снизу тонкий кожаный портфель, и взглядом попросив разрешения у Лонси (тот молча кивнул ему), положил оный перед собой на его письменный стол. Раскрыв на нём застёжки, Гриспелн вытащил наружу пластиковую синюю папку с подшитыми в ней бумажными листами в файлах, затем протянул её Лонси - Вот, пожалуйста, ознакомьтесь.
- Что это? - Лонси не спешил брать ему поданное, потому как пока ещё не понял, что от него, собственно, хотят эти двое.
- Не бойтесь, берите, тут нет не пластида, ни ордера на лишение Вас всего Вашего имущества, - сказал Гриспелн, нетерпеливо, хотя и не слишком напористо тыча папкой вперёд себя - Государство хочет заключить с Вами сделку о покупке небольшого участка принадлежащей Вам земли...
- Земли? - удивился Лонси, а затем всё ещё без особого доверия, но всё-таки взял папку в свои руки, быстро пролистнул её (читать, особенно документы, он любил не особо, и рассчитывал в дальнейшем сбагрить всё это под личную ответственность Хоннберга), и положил перед собой - Какой конкретно участок Вы подразумеваете?
Краем глаза он заметил, как Хоннберг, отчего-то занервничав, встал со своего стула, сделал несколько шагов вперёд, к его столу, а затем остановился, будто бы охотничий пёс, сделавший стойку на какую-то добычу. Взгляд его метался из стороны в сторону - он явно желал подключиться к начавшемуся разговору, и немедленно, но не мог пока выбрать для этого подходящий момент.
- Это несколько гектар земли между двумя вашими городами, Гринлейком и Кранслоу...
- Что? Эти степи, в которых сейчас копаются люди из ФСР? - переспросил Лонси ещё более удивлённо, чем прежде, а затем перевёл взгляд на покамест молчащего Мэнсингеля - Я слышал, что там обнаружили нечто вроде какого-то гиблого места, не так ли? Вроде того, что какая-та штука притягивает к себе разных случайных ротозеев, имевших несчастье в неподходящий момент проезжать мимо, и губит их там? Зачем эта штука понадобилась государству, да ещё и вместе с землей, на которой оказалась? В Пентагоне решили, что могут извлечь из изучения этой хреновины пользу?
- Ну, сэр, скажем там, что до Пентагона известие об этом... Объекте ещё пока не дошло, - ответил Мэнсингель, слегка замявшись - Но да, речь идёт о нём, верней, о земле, в... На которой он находится, и некоторые люди в правительстве заинтересовались им...
- И сколько же земли эти люди желают выкупить у меня?
- Ну, гектаров сорок-пятьдесят, может, и того меньше...
- И за них Вы мне предлагаете...
- Полторы сотни тысяч условных единиц, сэр.
У Лонси аж глаза на лоб полезли. Сто пятьдесят тысяч баксов за какой-то жалкий клочок бесплодной, травянистой почвы, богатой, по сути, разве что песком, да и то - местами?! Господи, да что же они такое там обнаружили?
- Вы это серьёзно сейчас, мистер?
- Я не могу быть серьёзнее предложенных Вам документов, мистер. Раскройте папку ещё раз, и прочитайте все имеющиеся там документы. Вам, по сути, остаётся просто расписаться в этих бумагах, в нескольких местах.
- Не вздумайте, сэр, - торопливо зашептал прямо ему на ухо Хоннберг. Лонси изумлённо оглянулся на него, не понимая, каким образом тот мог столь быстро и столь незаметно преодолеть расстояние от своего прежнего места до кресла, в котором он сидел, и оказаться за его плечом - Даже не вытаскивайте бумаги из папки. Вы просто кое-чего ещё не знаете - я сплоховал, мне следовало бы сразу же рассказать Вам об этом, но я тянул до последнего, не думал, что у них хватит на это соображения, но теперь, если Вы позволите...
- Что, Хоннберг? - нахмурившись, уставился Лонси на него - Эта земля гроша ломанного не стоит, тем более сейчас и для меня...
- Мистер Лонси, я прошу Вас дать мне всего полчаса, и Вы сами узнаете, почему Вам не стоит торопиться заключать эту сделку.
Лонси отвернулся от Хоннберга, побарабанил пальцами по столешнице. Затем кивнул, и посмотрел на своих гостей.
- Джентльмены, - обратился он к ним - Мне нужно переговорить насчёт вашего предложения со своим адвокатом. Вы не соблаговолите подождать нас в моей гостиной, скажем, час, или половину?
Гриспелн и Мэнсингель переглянулись.
- Сэр, мы можем быть уверены в том, что Ваш ответ на наше предложение в итоге окажется положительным? - поинтересовался первый.
- Я не даю заблаговременных обещаний по поводу вопросов, ответов на которые пока не знаю сам, мистер Гриспелн, - ответил он - Но, скажем так, что на данный момент удача пока на вашей стороне... Или на стороне государства, которое вы сейчас представляете... Процентов шестьдесят пять того, что скорее да, чем нет.
Опять короткая игра в гляделки.
- Хорошо, - произнёс Гриспелн, задумчивым жестом потирая свой большой и квадратный, как у героев комиксов тридцатых годов, подбородок - Мы подождём Вас, и Вашего адвоката, мистера... Э-э...
- Меня зовут Хоннберг, - произнёс адвокат, вытянувшись в струнку за спинкой кресла Лонси. Руки он Гриспелну не подал - Клей Хоннберг.
- Очень приятно, меня зовут...
- Джонатан Гриспелн, я знаю...
На физиономии человека из конторы землепользования появилось едва уловимое выражение недовольства, и ответа на вызов, который бросал ему Хоннберг своим не слишком-то уважительным поведением. Он поджал губы, приподнял брови, пожал плечами.
- Хороший слух, мистер Хоннберг.
- Спасибо, я никогда и не жаловался...
- Что же, Сэл, - обратился Гриспелн к явившемуся сюда вместе с ним агенту ФСР - Мистер Лонси и его адвокат хотят переговорить с друг-другом наедине, так не будем мешать им... - он встал со своего кресла для гостей, и, наклонившись вперёд, ловко, одним жестом, схватил со стола лежащую на нём синюю папку - Мы пока заберём это с собой, хорошо, мистер Лонси?
Лонси кивнул.
- Я позвоню, и скажу, что бы прислуга проводила вас в гостиную, господа...
Поднялся и Мэнсингель, и они один за другим вышли из его кабинета. Лонси, подняв трубку закоммутированого на его особняк телефона, отдал находящимся в приёмной людям из своей охраны приказ позаботиться о гостях. Потом, взглянув на всё ещё зачем-то торчащего за его креслом Хоннберга, сказал:
- У тебя вид человека, который намерен наделать кучу в мою мусорную корзину, а затем засыпать меня лестью и похвальбами, настраивая меня при этом против лучших моих друзей, - сообщил он ему - Давай, присаживайся. Эти двое уже ушли.
Адвокат, прочистив горло с несколько смущённым видом, обогнул стол с левой стороны, и уселся в кресло, до этого бывшее занятым Гриспелном. И точно так же, как и он - а, может быть, даже и активнее - с места в карьер ринулся в атаку.
- Мистер Лонси, сэр, - заговорил он горячо, даже слегка наклонившись к нему через стол вперёд - Вы хотя бы смутно представляете себе, что именно желают приобрести у вас эти двое господ?
Лонси, немного пожевав губами, удивлённо хмыкнул:
- Да что там представлять? Там репей посади - он не уродится. Я когда-то хотел построить в этих местах завод, но посоветовался с геологами, и они заставили меня передумать - там, под всем этим, или какая-то подземная река, или полость в коре земли, или ещё какая-то хрень... Короче, землица абсолютно ни на что не пригодная... Что ты так над ней затрясся, я не понимаю совершенно...
- А что если я скажу, что не так давно там обнаружили нефть, мистер Лонси...
Лонси сначала с удивлением выпучил на него глаза, а затем у него появилось неудержимое желание рассмеяться над сказанным.
- О, ну да, а моя престарелая бабуля наткнулась на залежи самородного золота в своей выгребной яме не так давно. Где ты узнал об этакой хрени? Из какой-нибудь паршивой жёлтой газетёнки? Или из этого, как его там, грёбаного Интернета?
- У меня есть... Информация из определённых источников... Заверяю Вас, что достовернее её быть не может, да и сами подумайте, стали бы эти говнюки из ФСР так копошиться на этом пустыре, если бы там ничего не было, кроме только лишь бесплодной земли да травы?
- И что? Неужели это всё, по твоему, из-за какой-то там нефти? Да и при чём тут они? Они же спецслужбы, а не представители нефтедобывающей компании! У них если и есть кто-то, заинтересованный в дележе национальных природных богатств, то он явно располагает интересами в какой-то другой сфере... Уже не помню, в какой... В общем, окажись тут нефть, тут бы уже давно появились...
- Босс, они уже появились, просто ФСР успело их опередить, да и поддержка у последних нынче серьёзная. Говорят, что теперь они работают там под крылом военных. Что-то вынюхивают там для них... - адвокат замялся на секунду, а затем добавил - Но дело не только лишь в чёртовой нефти. Они нашли там нечто гораздо более серьёзное.
- Что? Урановую руду? Сокровища индейцев? Инопланетный корабль? Нет, на что ты мне сейчас вообще намекаешь? Что я могу продешевить?
- Ещё как, сэр! Дело в том, что они нашли там целый подземный город...
- Ну и? - с его точки зрения, эти ублюдки могли бы найти там хоть вход в параллельное измерение, ценности в лично его глазах этому клочку земли не прибавило бы нисколько, вопрос стоял лишь в том, какую ценность это прибавляло оному в глазах его покупателей.
- Дело в том, сэр, что этот город растёт...
- Кто растёт, не понимаю?
- Город, сэр, город, который они там обнаружили. Дело в том, что сначала, когда эту штуку только лишь обнаружили, это было нечто вроде какого-то маленького подземного кессона, а потом, со временем, он превратился в склад, целый подземный дом, а сейчас... Короче, верные, видевшие это своими глазами люди сказали мне, что теперь там можно с комфортом разместить с десяток полноценных американских семей...
- Да хоть три десятка вьетнамских, мне-то какое до этого всего дело, не понимаю? Просто скажи мне, сколько мне с них требовать за всё это удовольствие, вот и всё!
- Сэр, но дело в том, что он... Оно... Эта штука продолжает расти до сих пор, и никто не знает, как и чем этот рост закончится. И это не просто какие-то пещеры, или непонятные бетонные коробки, вкопанные в землю, а настоящие комнаты, склады, гаражи, и подсобные помещения. Всё равно что там, в поле под землёй, решил вырасти целый небоскрёб, или какая-нибудь многоакровая хрень, вроде Нью-Хоризонского Торгового Центра... И они, эти комнаты, как я понял, вовсе не пустые, там можно найти всё, что угодно... Всё, что угодно, кроме людей - выглядит так, как будто бы они там когда-то жили, а потом взяли и испарились... Ну, в никуда...
- Ты так всё это описываешь, как будто бы эти хреновины полны золота и драгоценностей, как пещера Али-Бабы, и при всём этом драгоценности эти час от часа только лишь прибавляют в количестве и весе. И, если так оно и есть, то я вообще не смогу продать этот чёртов клочок земли, не то что бы этим двоим достойным джентльменам, что посетили нас сегодня, но и вообще никому, даже кому-нибудь вроде господина Елисеева из Московии, потому что никогда не сумею оценить то, что там находится, ведь оно, как ты говоришь, постоянно растёт... Нет, нет, - он резко взмахнул рукой, и вновь уставился на Хоннберга - Мне сначала нужны какие-то доказательства, что всё так, как ты мне об этом и говоришь. Видео, фото, свидетельства очевидцев, которых знаю лично я сам, а не которых считаешь верными лично ты...
- Может быть, послать туда мистера Бэйди?...
- О, вот только Дэрека там и не хватало. От него и его людей и так сейчас одни проблемы, пусть сидит себе у себя в Гринлейке, и не шумит по пустякам...
- Тогда Нэд Делейн, быть может? Уж он-то не должен подвести...
- Чёрт возьми, - Лонси сжал голову руками - Клей, у меня и так проблем выше крыши, а ты мне ещё подсовываешь под нос эту дурацкую аномалию, которую я не могу даже продать без ущерба для себя. Ты понимаешь, что мне сейчас почти что семьдесят лет, и что у меня нет никаких наследников, что я могу в любой момент могу издохнуть, или превратиться в престарелого полоумного маразматика, который не всегда сможет вспомнить, как его имя и фамилия? Каким образом я могу использовать эти твои непонятные подземелья, находясь на столь зыбкой почве?
- Ну, - Хоннберг ухмыльнулся робко, но хитро - Вы могли бы пользоваться этой штукой, пока ещё в состоянии, а потом просто бы отписали бы её кому-нибудь в завещании...
- Кому, чёрт подери? Тебе, что ли?
- Ну, это уже на ваше усмотрение, мистер Лонси, сэр...
- Треклятые вы жулики... Мало мне выкрутасов этого чёртова Бэйди, так теперь ещё и ты начал разрабатывать за моей спиной что-то... Запамятовал он, хмырь этакий... Пытаешься подготовить - на случай моей внезапной кончины - для своей задницы местечко потеплее да почище, верно же?
- Сэр, ну, почему же сразу же кончины? Я наслышан о Ваших дальнейших планах, знаю, что вы хотите отдохнуть от своих дел, уйти, так сказать, в бессрочный отпуск, Вы и сами мне об этом не раз уже говорили...
- Говорил, говорил, мать его так... А ведь там, в этом дурацком поле, и в самом деле упрятано что-то серьёзное, ты бы, насколько я тебя знаю, ни за что бы не стал крутиться вокруг того, что и яйца выеденного не стоит... - он вздохнул, потёр пальцами виски, провёл ими по своим брыластым, чуть свисающим вниз, как у породистого сенбернара, щекам, наконец, сложив, положил их на столе перед собой - Ладно, чёрт с тобой, я знаю тебя не первый месяц в своей жизни, и у меня, по сути, нет причин опасаться того, что тебе в голову вдруг да взбредёт воткнуть мне нож в спину, даже если там, под землей в этом поле закопан целый Тадж-Махал, а я не захочу вот так просто отдавать его тебе... Посмотрим. Верней, мне нужно, что бы у меня появилась возможность посмотреть, что это за хрень такая, своими глазами. Пока не увижу, что эти ублюдки из служб там обнаружили, и почему у этого для них вдруг появилась столь большая ценность, и какова ценность этого будет лично для меня, палец о палец не ударю, и никаких окончательных решений принимать не буду.
- Ну так кто же? Нэд Делейн? Кого Вы отправите туда?
- Не знаю. Делейн сейчас по делам в Нью-Хоризоне, так просто мне сейчас его оттуда не вызывать... Да и специалист тут нужен помягче, поделикатнее, всё-таки человеку придётся общаться с федералами, и, как я понял, ещё и с парнями из каких-то спецслужб, которые, как я понял, тоже уже там трутся... Тут нужна, если подумать, чуть ли не целая шпионская операция... Так... Чёрт, а, может, подрядить для этого Дэйва Мастони? Уж он-то знает, что и как нужно делать в подобных ситуациях.
Хоннберг потёр ладонями лицо, затем свёл их под подбородком, уперев лицо о кулаки. По его лицу было заметно, что он не слишком-то одобряет такой вариант, но отнюдь не по рациональным, а по личным, основанным на неприязни и недоверии к предложенному персонажу, причинам. Лонси знал, что это за причины, но делал вид, что не придаёт им никакого значения, и вообще, не вспоминал о них. А про себя же думал - ничего, пусть этот сукин сын помучится, эта горькая пилюля будет только лишь ему на пользу, ибо уж слишком широко пытается разинуть свою пасть, слишком уж нагло пытается разыграть эту партию с наследием его - пока ещё его! - империи с пользой для себя.
- Это Ваше право, сэр, выбирать подходящего человека для этой миссии, - пробормотал Хоннберг, наконец - Я - всего лишь Ваш адвокат, я лишь могу дать Вам какие-то рекомендации по поводу Вашей собственности, но уж ни как по поводу Ваших людей. Но, если честно, будь у меня право на выбор, я бы предпочёл господину Мастони мистера Делейна, и всё-таки отозвал его для этого из Нью-Хоризона. Всё-таки это дело только на первый взгляд может показаться какой-то нелепой паранормальной чепухой, которую серьёзные, трезвомыслящие люди вроде нас с Вами, никогда не воспринимают в расчёт, но, если его копнуть поглубже... Одному Богу ведомо, какими благами это может обернуться для Вас... Для меня... Вообще для всех нас, Ваших людей, кто вместе с Вами трудится на общую пользу...
- Ага, благами, - пробурчал Лонси задумчиво, и вдруг почувствовал что-то непонятное, приблизившееся к нему сзади, словно бы какой-то смутный, расплывчатый призрак, и опустившее свои холодные руки на его плечи. Как будто бы за его спиной вдруг разверзлась бездонная пропасть, до краёв заполненная противоестественно холодным туманом. Он поморщился, и ощущение бездны, раскрывшейся за его спиной, исчезло - Какими бедами это может обернуться для всех нас, неизвестно так же... Ладно, чёрт с ним, ты прав, этот кусок действительно выглядит слишком многообещающе, чтобы вот так просто взять и закрыть на него глаза, - он помолчал, посмотрел на Хоннберга, и, увидев в выражении его лица слабый отблеск надежды, поспешил немедленно убить её, ещё в зародыше - Копаться туда пойдёт Мастони, а Делейн пусть остаётся там, где сейчас и находится. У него там, в Нью-Хоризоне, тоже очень много важных дел, и мне нет никакого резона отрывать его сейчас. Это моё последнее решение, - Хоннберг едва заметно, едва ли на четверть секунды, вытянул рот в прямую, полную разочарования нить, а затем, согнав со своей физиономии гримасу разочарования, и заменив её на выражение покорного согласия, пожал плечами, и опустил взгляд вниз, словно бы говоря - Вы босс, Вам виднее - Вот и ладно, получается так, что и ты, и я теперь всем довольны. Осталось только лишь предупредить господ из госслужб, и сказать им, что мы решили по поводу всего этого, - он вновь потянулся к стоящему на столе телефону внутренней связи, и снял с него трубку - Уилл? Нет? Передайте ему трубку, пожалуйста. Уилл, я хотел бы, что бы тем двоим, что сидят сейчас в нашей гостиной, сказали, что я пока не могу принять окончательного решения по их вопросу, и что мне нужна неделя, что бы взвесить все "за" и "против", и дать им конкретный ответ. Приободри их там как-нибудь, что бы они особо не мешкали... Что? Да нет, конечно же, шутишь что ли? - он хохотнул - Внуши им надежду, что через неделю всё разрешится в их пользу, так, как они этого хотят, дай им мой номер телефона, что бы они могли, в случае чего, позвонить мне... Конечно же, основной! Ты, что, действительно думаешь, что я готов вот так просто дать этим сукиным детям то, что они хотят? Вот и ладно, я прекрасно знаю, что башка у тебя варит то, что надо, и не надо притворяться лопухом... Хорошо... Отлично..., - он повесил трубку телефона обратно, и посмотрел на Хоннберга - Ты, кстати, тоже можешь быть свободен. Если у тебя есть ещё какие-то дела, то возвращайся к ним, а, если нет, то отдыхай. Только будь всегда на связи, ясно? Вот и замечательно. Выйдешь, как и пришёл, через чёрный ход - и постарайся лишний раз не попадаться этим хмырям на глаза.
Хоннберг, кивнув ему, встал из кресла. Вид у него был слегка надутый. Ничего, подумал Лонси, если у тебя ещё и хватит ума не сталкиваться лишний раз нос к носу с Мастони, то всё обойдётся, и дуться тебе будет совершенно не из-за чего.
Адвокат вышел из его кабинета, и Лонси принялся обдумывать оставшиеся на сегодняшний день планы. Было бы неплохо расслабиться, может быть, даже приговорить пару пинт крепкого бочкового, или посетить бассейн... Но, прежде всего, конечно, ему следовало бы завершить все дела с этим придурком, Шейфером.
***
Шейфер, потеряв память ещё этой ночью, пришёл в себя лишь ближе к часу дня, с ломотой по всему телу, дикой головной болью, и с весьма смутными соображениями по поводу того, где он находится, и вообще, кто он, и что он. В нос била странная смесь запахов корицы, ванили, шоколада, крысиного дерьма и сырости. Было темно, хоть глаз выколи, а он, судя по его ощущениям, валялся на тюке какого-то старого отсыревшего тряпья, вроде бы и мягкого, но противного, вонючего и влажного, как собранная кем-то для каких-то неведомых целей в ворох болотная тина.
В темноте кто-то смутно возился и попискивал. У него кружилась голова, но блевать не хотелось, зато жутко хотелось пить. Он не мог вспомнить, поили ли его перед тем, как он оказался здесь. Скорее всего, да, потому что если бы не поили, то он бы и вовсе бы загнулся от жажды. Быть может, напоили даже очень обильно, но - сукины дети - каким-нибудь дерьмом вроде подсолёной воды или эрзац-кваса Sobinoff, после которого пить не хочется только первые несколько минут, а потом немедленно хочется бежать ещё за одной бутылочкой, и ещё, и пить это дерьмо, пока не лопнешь, или не доберёшься до нормальной воды, потому что хитрожопые московиты подсыпают туда в него что-то такое, отчего утоление жажды становится только номинальным, а на деле эта дрянь вызывает привыкание, как наркота, и организм её требует постепенно всё больше и больше... И дети с неё жиреют, и становятся идиотами и неврастениками, ведут себя совершенно неадекватно...
Он попытался выкашлять густой и вязкий ком, забивший его гортань, скрутился в узел на своём лежаке, подведя колени едва ли не к подбородку, давясь, отхаркиваясь и отплёвываясь. Что-то ему удалось выдавить из себя, а что-то так и осталось внутри его глотки, осело на стенках гортани и трахей, продолжало копиться на дне альвеол его лёгких, а голова после этого начала пульсировать, как будто бы в ней установили светодиодный подмигивающий датчик ватт этак на тысячу.
Сдохнуть бы, подумал Шейфер мечтательно, или хотя бы снова потерять сознание. Где-то наверху как будто бы хлопнули дверью, и, напевая какую-то весёлую песенку, взяли и потащили куда-то что-то тяжёлое, настолько, что даже поленились отрывать это от пола. Дверь опять захлопнулась. Где я нахожусь, чёрт возьми, подумал Шейфер, наконец, постепенно вспоминая, что с ним произошло, это явно не кутузка, в которую меня запихали после того, как я навёл шороху дома у этого чудика. Они должны были забрать меня с утра, и отвезти к Лонси. Так я где-то дома у Лонси? Но где, в таком случае? Где-то в подвале? Почему он меня не допрашивает? Занят? Желает довести меня до грани жизни и смерти? Откуда эта чёртова вонь, словно бы я нахожусь на складе кондитерского магазина?
Он, опять сухо кашляя, теперь уже, правда, скорее, на автомате, нежели сознательно, кое-как спустил ноги вниз с тюка, на котором лежал, поставил их наземь. Пол был твёрдый, чуть неровный, кажется, бетонный. Вдруг дико захотелось отлить. Что будет, спросил он у себя, если я наделаю тут, в доме старика Лонси, небольшую лужу? Врежет ли он мне, если его люди заметят это, и сообщат ему? Хотя... Врежет и врежет, я и так уже избитый дальше некуда, ещё один удар я либо уже не почувствую, либо он и вовсе меня прикончит. Что тот, что тот расклад его вполне устраивал. Встать на ноги полностью он теперь мог бы навряд ли, а потому так же, сидя, он расстегнул ширинку, вытащил из неё свой член и стал поливать пол перед собой. Часть мочи попала ему на ботинки. Плевать. Он упрятал своё хозяйство обратно, застегнул ширинку до середины, и опять повалился обратно, на тряпки. Наверху кто-то с кем-то говорил, какая-то баба, и какой-то парень, раздражённо, недовольно, но соглашаясь с друг-другом. Где-то вдали, уж совсем плохо различимо, галдели какие-то дети, кто-то делал робкие попытки унять их. Нет, подумал он, это никак не может особняком Лонси, что-то уж слишком не характерные для него звуки раздаются здесь. Он был у Лонси дома всего-то пару раз, но запомнил, что старик любит повсеместную тишину в своей берлоге, а детей, напротив, недолюбливает, и старается их лишний раз к себе не пускать. Не будут детишки орать тут где-то у него, их родители им этого бы просто не позволили, а, если бы точнее, просто не стали бы их с собой брать, даже если были бы какими-нибудь знакомыми или родственниками фригидной жёнушки Лонси, Дины.
Нет, он по любому не дома у старика, даже не где-то у него в подвале. Но где тогда, в таком случае? И почему он здесь оказался? Трудно было рассуждать об этом, когда его чувство времени было до такой степени лишено всяческих ориентиров, что ещё немного, и он бы стал бы задаваться вопросом, который сейчас год - даже сейчас, когда он пришёл в себя, его сознание и не очень-то крепко держалось за реальность, а уж о том, что было до этого, он и вовсе не помнил практически ничего, только то, как его швырнули в каталажку, и что ещё на соседней с ним койке размещался какой-то бродяга, не то просто так пахнущий, не то и в самом деле уже успевший издохнуть. Что было дальше, и ещё, он не мог вспомнить, как не силился, возможно, это не получалось у него просто потому, что всё это время он провалялся без сознания; и сколько времени конкретно он так провалялся, он тоже не знал, а он мог пробыть так, без чувств, сколь угодно долго, и сутки, и двое, и трое, и неделю, и даже месяц, и что с ним за это время с ним могли сделать, и куда привезти, оставалось только лишь догадываться... Хотя не неделю, и не месяц - это уж он хватанул, за такое время он бы уже успел или выздороветь после побоев, или умереть... А, может, всё это время к нему ежедневно приходили, и снова избивали, после чего он снова терял сознание?... Господи, какая же чушь лезет в голову, промелькнула у него в голове раздражённая мысль, можно подумать, так я какой-нибудь грёбаный граф Монте Кристо, что бы тут надо мной кто-то так измывался...
И темно, темно, как... Как в погребе. Куда идти, что бы понять, где он и для чего, что хотя бы немного начать ориентироваться в пространстве? Быть может, он находится сейчас за сотни миль от Гринлейка и Кранслоу, в подвале какого-нибудь придорожного мотеля на трассе в Неваде, а там, наверху, кто-нибудь ждёт, пока он очнётся, дабы сообщить ему, что он попал в рабство, или что сейчас умрёт от пули, выпущенной в голову, или свободен, и может идти на все четыре стороны, но ему следует забыть о двух городах у берега Атлантического океана... Он ощупал себя и свою одежду, пытаясь найти что-нибудь, чем можно было бы осветить темноту вокруг - зажигалку, может быть, мобильный телефон, экраном которого можно было бы посветить - но ничего не нашёл - очевидно, его обчистили перед тем, как сюда бросили, а, может быть, и ещё раньше, когда он попал в камеру предварительного задержания.
Разговор женщины и мужчины наверху прекратился, замолкли и дети. В помещении прямо над ним опять завозились, что-то взяли, куда-то поволокли.
- Эй, - попробовал он заорать, но вышло сипло и слабо, а после он чуть было не закашлялся - Эй, вы меня слышите?
Возня наверху на секунду прекратилась, но потом тот, кто там находился, вернулся к своей работе, и поволок свою ношу по полу в неизвестном направлении.
-Эй, чёрт бы вас подрал! - рявкнул Шейфер что было мочи, зло и возмущённо, и чисто инстинктивно ринулся в том же направлении, в каком удалялись и шаги неизвестного, после чего, не удержавшись на своём импровизированном лежаке, навернулся с него на пол. В последний момент, впрочем, он успел зацепиться за какую-то складку влажной, отдающей запахом плесени ткани в тюке, и это помогло ему не рухнуть на пол окончательно, со всей силой, так, что бы у него в итоге вновь вышло отшибить себе что-нибудь. Всё ещё держась за свешивающуюся с тюка ткань, он кое-как сумел подтянуться, даже встать, сначала на колени, потом на ноги, а потом влез обратно, на груду воняющих сыростью и грязью тряпок.
Там, наверху, кто-то кому-то что-то коротко сказал, слишком неразборчиво и тихо, что бы он понял слова и интонации говорящего. Кто-то кому-то - ещё тише, чем первый - ответил. Может, быть, этот тип всё-таки услышал меня, и теперь обсуждает меня с кем-то? Он завозился на своих тряпках, устраиваясь на них поудобнее. Больше никто ничего никому не говорил, наверху всё замолкло, и, если во всей Вселенной и оставались какие-то звуки, то они возникали лишь исключительно за пределами возможностей его слуха.
Нет, ещё он слышал своё дыхание, хриплое и тяжёлое. Дышал он ртом, потому что нос его был или забит, или напрочь разворочен. Возможно, конечно, если бы он имел возможность дышать как следует, да ещё если бы его голова не гудела, как набатный колокол, он ещё имел бы какую-то возможность прислушиваться к тому, что происходит вокруг, но что от того, что от другого избавиться было не так уж и просто, и он был вынужден полагаться лишь только на весьма скромные подачки от своих органов чувств. Разумеется, в таком состоянии создать хотя бы сколько-то полную картину окружающего его мира было задачей практически невозможной, разве что додумывать её при помощи собственной логики и фантазии, но в таком разбитом состоянии у него это получалось едва ли не ещё хуже, чем делать это "наощупь". Да Шейфер, если честно, никогда и не был каким-то великим мыслителем, и всегда предпочитал брать не тактикой, а нахрапом, но тогда это ему позволяли здоровье и наглость, а сейчас же, в его нынешнем состоянии, ни о каком здоровье и наглости не могло быть и речи, нынешний их уровень позволял ему разве что спуститься с этого чёртова тюка, и тут же при этом, испугавшись того, что он немедленно упадёт, и расшибёт себе что-нибудь об пол, судорожно вползти обратно.
А ведь я зря это так про свои ноги, подумал он неожиданно, ведь вроде бы они меня держат, не очень уверенно, но всё-таки они не превратились у меня в парочку переваренных спагеттин, как у парализованного, и какая-то, но всё-таки сила, в них вроде бы есть. Он осторожно спустил одну ногу с тюка, что бы проверить это, но тут наверху вновь послышались шаги, торопливые, нервные, в какой-то мере можно даже сказать, что испуганные. Они звучали наверху, но шли в его сторону, и каким-то шестым, звериным чувством Шейфер понял, что направляются именно к нему... И что при всём этом особенно сильного желания сталкиваться с ним нос к носу у идущего нет, а ещё то, что это - женщина. Хотя и не было никаких конкретных признаков, указывающих на то, что это - именно женский шаг, вроде стука каблучков, или ещё чего-то, Шейфер был уверен в том, что идущий к нему - представитель именно женского пола, практически на все сто процентов.
Если они, конечно, подумал он, не приставили присматривать тут за мной какого-нибудь сраного гея, из тех, что по большей части пидоры, нежели геи, носят брюлики, и обтягивающий унисекс, пользуются косметикой, и стараются двигаться и вести себя так, как будто бы они женщины как минимум наполовину... И ладно - это было бы весьма забавно, если бы оно было так, но едва ли менее странно будет, если они и впрямь оставили его на попечение какой-то там девки! Даже если бы она не боялась его так явно, он бы всё равно, наверное, смог бы добраться до неё, и скрутить её в рог; но ведь она боялась, боялась его, а это означало, что у неё не было при себе никакого оружия, и что никакими особыми навыками ближнего боя она не обладала. Разве что при удачном раскладе сумела бы заехать ему коленкой в яйца, или под дых, ну, или обрызгать из баллончика со слезоточивым газом, но даже и для этого ей пришлось бы позволить ему приблизиться к ней вплотную, или же подойти как можно ближе самой. Впрочем, мог ли он сам каким-то образом подобраться к ней?
Может быть, на это-то она и рассчитывала?
Интересно, насколько всё-таки крепки сейчас мои ноги, подумал он.
Шаги стали спускаться куда-то к низу, но всё так же продолжали двигаться в его сторону. И что за идиот доверил бабе караулить меня, промелькнул у него в голове вопрос, от которого ему едва ли не хотелось смеяться. Неужели Лонси уже до такой степени впал в маразм, что он не может сообразить, в каком случае и как ему следовало бы поступать, и доверяет сторожить волка ягнятам? Он обескураженно покачал головой, и стал снова пытаться спустить одну свою ногу вниз, и поставить её на пол.
Получалось, если честно, так себе.
Там, наверху и впереди, по прежнему выше пола в помещении, в котором он находился, но всё-таки уже ниже потолка над его головой, послышались звонкие щелчки открываемого замка. Обладатель(ница) шагов повозилась(лся?) с ним с несколько секунд, а затем, открыв дверь, спустилась(или всё-таки мужик? да не, быть того не может!) по всё так же невидимой ему лестнице или спуску на полуметр вниз, и спросила вибрирующим от страха голосом:
- Эй? Сэр? Вы живы?
Баба. Стопроцентно баба.
Он издал в ответ какой-то неопределённый звук.
- Сэр, если Вы хотите есть, то я... Мистер Лонси, конечно, строго-настрого запретил нам что-либо делать для Вас, вообще как-то сообщаться с Вами до его прихода, но я подумала, что в Вашем состоянии... В общем, я кое-что принесла тут Вам... Спускаться прямо к Вам я уж не буду, оставлю еду вот здесь, где сейчас стою...
Стало быть, Лонси всё-таки придёт, подумал он. Интересно, как скоро, и почему он тянет, и не разберётся со мной сразу же? Какие-то неотложные дела? И где я всё-таки, чёрт возьми?!
- Здесь кофе, пирожные... Немного, - бормотала невидимая его глазу женщина робко - Вот здесь... Вам нужно только лишь подняться, и забрать это... Вы можете ходить?
Он попытался сказать ей что-то в ответ, он и сам с трудом соображал, что именно - мысли теснились в его голове, как брокеры в торговом зале на бирже, мешая одна другой - но вместо этого получилось только лишь вновь издать какое-то невнятное мычание.
- Вам плохо... Мистер?
- Где... Где я нахожусь, - выдавил он из себя кое-как, и сам с трудом понимая те слова, которые произносит.
- Что?... Простите, что?
Кое-как он повторил свой вопрос - на сей раз у него вроде бы вышло немного внятнее.
- О, в... Нет, погодите, мне запрещено об этом... Вы извините, это приказ мистера Лонси... Он придёт, скоро придёт, он говорил, у него просто возникли кое-какие дела у него дома, и...
Да, конечно, уж что-что, а то, что этот старый мудак скоро сюда за мной явится, утешает меня, как ничто иное, подумал он с досадливой насмешкой. Ему удалось, наконец-то, спустить одну ногу на пол, и упереться в неё - она дрожала, но всё-таки держала его. Но идти куда-то по таким потёмкам, искать выход из этого подземелья... Ладно, надо попробовать спустить и другую ногу...
- Ладно, я оставлю, то, что принесла, и пойду... Я и так нарушаю правила, общаясь с Вами... Мистер Лонси, если он узнает об этом, он может меня наказать... Вы же ему ничего не скажете?
- Нет, - прокряхтел Шейфер, осторожно спуская с тюка и вторую ногу. Голова его продолжала кружиться, а точка опоры становилась всё более малой и неудобной, и оттого его потихоньку мотало то взад, то вперёд - нет, думал он, в таком состоянии я не рискну сделать вперёд и пяти шагов, даже если ноги будут держать меня более-менее хорошо. Зря она принесла всю эту хрень мне... Тем более, что там лестница.
- Мэм, - позвал он слабым, сиплым голосом, слыша, как она уже собирается обратно - Мэм, слышите?
Она остановилась.
- Заберите это... Я всё равно не в состоянии до этого добраться... Спасибо, конечно, но дело в том... Тут такая темень, а я неважно себя чувствую...
Господь Вседержитель, будь тут хотя бы слабое освещение, или если бы моя чёртова голова так не кружилась бы, я бы смог бы попытаться до этой чёртовой дурочки, и взять её в заложницы, подумал он с досадой, всё-таки ставя на пол и вторую ногу - и окончательно убеждаясь в том, что добраться до выхода он сможет разве что с посторонней помощью.
- Да, - голос женщины был полон нерешительности - Быть может, мне отнести это всё к самому концу лестницы, что бы Вам не приходилось взбираться по ней?...
- Не знаю, - произнёс он, про себя удивляясь наивности этой дамы. Как она вообще здесь оказалась, чёрт возьми?... Какая-то дурочка - через час Лонси привяжет его к столбу в своём внутреннем дворике, и спустит на него питбулей, или введёт ему в кровь какую-нибудь дрянь, которая скрутит его в узел, и бросит на пол, заставляя корчится от боли - а она, сердобольная, пытается его накормить! Кофе и пирожные... Охренеть просто! Рекламная акция в грёбаных "Belchev": всем избитым в кровь узникам таинственных подвалов - завтрак бесплатно! - Не знаю, стоит ли это Ваших трудов... Тут так темно, что я даже не могу разглядеть собственную руку, так что уж там говорить о том, что бы искать, где тут вы... То есть, где кончается эта самая лестница... - в его одновременно терзаемой и болью, и головокружением голове вдруг промелькнула идея - Вот... Вот если бы Вы включили здесь свет, мэм... Или это тоже запрещено?
- Нет, то есть... В общем, мне ничего не говорили насчёт этого, но... Вдруг это подразумевалось тоже?
- Ну, если Вы осмелились принести мне еду...
- Я не знаю...
- Вы могли бы включить свет всего на немного, на полчаса, а то и меньше того... Свет включается снаружи, наверху?
- Нет, вообще-то, выключатель - в самом конце лестницы...
Стало быть, она просто боится, подумал он.
- Вы спуститесь и включите, а потом уходите. Когда я заберу еду, я сам всё выключу. Я Вас не трону, можете не беспокоиться. В моём нынешнем состоянии я мыши-то не придавлю, даже если очень сильно захочу этого.
- Да?
- Серьёзно, мэм. Сейчас меня может поколотить даже маленькая девочка.
- Нет, я о том, что Вы сами потом всё выключите...
- Ну, разумеется. К чему мне подставлять человека, который столь добр ко мне? Это не в моих правилах.
Башка болит, подумал он, а брехать я всё же не разучился. Не в моих правилах... Плох тот бандит и ворюга, что не в состоянии воспользоваться наивностью и добротой лоха. Впрочем, сейчас это было почти что похоже на правду - он и впрямь не мог, хоть тресни, добраться до этой самой сердобольной "официантки" в своём нынешнем состоянии.
- Ну... Х-хорошо, - пробормотала она, тем временем - Я включу свет, если с ним Вам будет легче... И еду опущу пониже, что бы Вы не карабкались на самый верх...
- Как угодно, - прокряхтел он, и встав на обе ноги окончательно, сделал два неуверенных шага вперёд. Его тут же мотнуло из стороны в сторону, и он едва было не упал на пол, но вовремя отступил назад, и уцепился за тюк тряпья, с которого слез только что - Спасибо... Спасибо Вам...
- Не за что, - произнесла женщина. Голос её был преисполнен страха; она всё-таки не была уверена в том, что помогает тому, кому в данной ситуации надо было бы помогать, и не была уверена в этом, судя по всему, изначально - Я просто знаю... Мистер Лонси, в принципе, хороший человек, но к тем, кого он счёл своим врагом, он относится весьма жёстко... Даже жестоко... А Вас он решил подержать у нас... Просто хотелось, что бы Вы не страдали так сильно...
Вот как, подумал Шейфер, крутя своими воспалёнными от сотрясения и боли мозгами, стало быть, что, я первый, кого этот сукин сын решил сюда упрятать? И, выходит, что эта глупая баба вообще в первый раз в своей жизни вот так, вплотную, сталкивается с людьми вроде меня... Он опёрся поясницей о тюк белья сзади, и почесал заросший щетиной подбородок. Если дело пойдёт так и дальше, промелькнуло в его голове, то у меня вырастет борода, как у какого-нибудь реднека-охотника из лесов Аппалачей.
В этот момент загорелся свет, и он увидел, где он находится - на каком-то складе, полностью подвального типа, стены здесь были высокими, но до самого потолка нет никаких окон, даже маленьких слуховых, у самого верха, вокруг полки с какими-то мешками и банками, ящиками, всё, очевидно, сухое, потому что нигде вокруг себя он не заметил ни холодильника, ни двери, ведущей в морозильную - и ещё её, эту тёлку, которая притащила ему поесть. Последняя стояла в дверном проёме где-то метрах в пяти от него, и пялилась на него, будто на тигра-людоеда, выловленного, наконец, охотниками в джунглях, и выставленном на всеобщее обозрение у раджи в зверинце - испуганно, с жалостью, и одновременно с некоторым омерзением. Стало быть, видок у меня и впрямь довольно-таки весьма милый, подумал он с мрачным весельем, рассматривая её. Ей было где-то за тридцать пять, хотя, быть может, и меньше того, выглядела она, конечно же, не как какая-то официантка, то есть, напудренная, накрахмаленная, напомаженная, и в платье с передничком, но ничего серьёзного и угрожающего в её внешности не было. Обычная такая баба, чёрные брючки, одноцветная кофточка, русые, скорее, тёмные, нежели светлые волосы, стянутые на затылке узел, огромные светло-серые глаза, вытаращенные на него столь сильно, что, кажется, вышли из своих орбит наполовину, у неё явно есть муженёк, чуть старше возрастом, чем она сама, один или двое детей (может, это они орали и смеялись там, наверху, пару минут тому назад - оно и понятно, чему радовались, ведь мамаша взяла их на работу, а тут полным-полно всяких вкусностей), короче, типичная североамериканская клуша, не совсем ещё дозревшая до полного нехочу, ещё вполне пригодная для того, что бы её трахнуть, но, так сказать, уже вставшая на эту тропу, и уверенно по ней идущая. В руке у неё был поднос, на ней стояла дымящаяся чашка средних размеров, какая-то хрень типа сахарницы или солонки, и несколько пирожных на блюде. Лучше бы ты принесла мне водки, дорогая, невольно подумал Шейфер, а потом, решив, что может напугать эту дамочку своим молчанием ещё больше, кое-как улыбнулся ей (ох и страшное же это, наверное, было зрелище - вся рожа перекошена от нудно завывающей во всём теле боли, во рту явно не хватает нескольких зубов, всё в синяках, и изукрашено грязью и спёкшейся кровью), и помахал рукой. Та проделала то же самое, раз в сто неуверенней, и с явным желанием удрать отсюда побыстрей, а потом, присев, поставила поднос с притащенной ею жратвой на пол, возле дверного проёма.
- Свет выключается здесь, на стене, сразу же за дверью, - сказала она. Теперь её голос звучал не просто неуверенно, а дрожал - она явно предпочитала беседовать с ним при выключенном свете, нежели при включённом, когда могла видеть его во всей красе - Выключите его... Когда всё возьмёте... Ладно?
Ладно, ладно, чёртова кукла, думал он, кивая ей, и при этом продолжая улыбаться, но теперь только лишь одними губами, я уж тут сам как-нибудь разберусь, что мне делать, а ты пока лучше здрыстни отсюда по-быстрому. Женщина, впрочем, и сама склонялась, судя по всему, к правильности и необходимости таковых действий, а потому, потаращившись на него ещё с полсекунды, сглотнула ком в горле, и, развернувшись к нему спиной, торопливо взошла - нет, взбежала, вверх по лестнице.
Ох и много бы он сейчас отдал за полностью здоровые руки и ноги, и отсутствие боли в его проклятой башке! Но нет, так нет, значит, придётся довольствоваться тем, что есть, и, быть может, ещё немножечко больше пошевелить своими мозгами. Очень хорошо то, что он уже запомнил, где здесь, и что, так что теперь, даже если он и выполнит обещание, и выключит свет здесь, после того, как заберёт этот грёбаный поднос от двери, он сможет ориентироваться здесь на ощупь. И ещё он немного пожрёт, и выпьет кофе, что тоже неплохо, в общем.
Только бы Лонси не припёрся сюда прежде, чем ему в голову придёт какая-нибудь здравая мысль. Но для того, что бы мыслить быстро и правильно, надо, для начала, хотя бы немного успокоиться.
Кофе его обычно успокаивало, так что это было хорошо, что эта дурёха принесла ему оное.
Шатаясь, и чуть подволакивая ноги, он поплёлся к стоящему на полу у выхода подносу.
***
Кокс, мрачный, не выспавшийся, злой, как тысяча чертей, заявился в "Сладкую Жизнь", кафе-кондитерскую, в подвале которой временно и содержали его нашкодившего племянника Фрэнсиса Шейфера, где-то в десять, минут через пятнадцать после того, как хозяйка заведения, Джина Пенскот, решив проявить себя в качестве доброго самаритянина - ну, и ещё для того, что бы пребывавший там несчастный пленник не вздумал хапнуть чего-нибудь с её полок с продуктами - спустила оному поднос с кофе и несколькими пирожными. Кокса уже ждал Гиллард - он прибыл сюда ещё час тому назад, и, скучая, сидел за столиком в углу, морщась всякий раз, как до его слуха долетали крики и смех детей какого-то счастливого семейства, расположившегося за столиком неподалёку.
- Привет, - сказал он Коксу, когда тот приблизился, не подымая взгляда от поверхности стола, и возя пальцем по ней, словно бы подбирая с неё какие-то мелкие крошки - Как дела?
- Хуже не придумаешь, - ответил Кокс, отодвигая стул, и садясь за стол тоже - Такое впечатление, что я бухаю вот уже третьи сутки подряд, и при этом меня заставляют делать это насильно... Где Джин?
Хозяйку кондитерской он знал, когда-то учился с ней в одной средней школе, а потом, когда они выросли, вышло так, что они оказались в двух разных городах, но он всё равно частенько видел её, захаживая сюда в том случае, если Лонси, как сегодня, вызывал его к себе, но, ввиду каких-то неожиданных обстоятельств просил подождать часик-другой.
Джина была младше его всего лет на пять, но выглядела для своего возраста очень неплохо.
- Чёрт её знает, куда-то отошла. Что там Лонси тянет, ты не знаешь?
- Если бы кто-нибудь на этом белом свете знал, что творится постоянно в голове этого старого пердуна, то этому парню давно бы вручили главную ежегодную премию от Центральной Ассоциации Психологов и Психиатров Великой Страны... Нет, не знаю, разумеется. Век бы не знал ни чёртова Лонси, ни грёбанного "Гробы", не их долбанных идей, ни их поганых дел. А самое главное, чего бы я сейчас пожелал, так это того, что бы вернуться во времени назад лет на двадцать, что бы насовать в рыло своему младшему братцу, и таким образом заставить его отказаться от идеи взять в жёны эту дебильную сучку Элин Лортчен, и вообще принять обед безбрачия...
- Оуэн, да хорош, у нас тут всё-таки поблизости дети, - произнёс Гиллард, понизив голос, несколько напряжённо. Кокс покосился назад, себе за спину, увидел отдыхающую в этом кафе вместе с ними семейку (дети - двое мальчиков-близнецов - кстати, вели себя теперь гораздо тише, чем прежде, тогда, когда их смех и крики слышал даже Шейфер, очнувшись в подвале внизу), смущённо крякнул - те, впрочем, не подали никакого виду, что слышали и вообще заметили, что он что-то говорит - а затем, убедившись, что всё в порядке, повернулся обратно. В этот самый момент к ним подошла официантка, одна из молоденьких подручных Джины, с закреплённым на планшете листком меню в руках.
- Здравствуйте, - обратилась она к Коксу, потому что Гиллард уже заказал здесь себе всё, на что у него хватало фантазии и желания, и теперь просто ждал, когда все ответственные перестанут, наконец, тянуть кота за яйца, и приступят, наконец, к какому-то конкретному делу - Вам что-нибудь принести?
- О, да, милая, - ответил Кокс - Кофе, большой, точнее, очень большой, чёрный настолько, насколько это вообще возможно, и без сахара. Лучше принесите сюда целый кофейник, если можно, потому что, как мне, кажется, если я не выпью его хотя бы с пинту, то я засну прямо здесь, на этом столе, и меня потом никто не добудится.
- Хорошо, - улыбнулась девушка, и ушла за заказом. Кокс уже знал и её, она работала здесь где-то два с половиной года, и жила здесь же, в Кранслоу, почему-то никуда из этой дыры не уезжая, хотя имела и внешность, и, судя по всему, мозги - вроде была не то какой-то протеже, не то родственницей Джины, а Джина, в свою очередь, была протеже (и, ходили слухи, что некогда ещё и любовницей) самого Лонси, а уж Лонси своих - не работников и подельников, а именно протеже - старался не обижать. То есть вроде бы и живёшь с осознанием, что кругом - одно дерьмо, однако в таком положении и на таких условиях, что чувствуешь себя, словно бы у Христа за пазухой.
- А ты что, сидишь голодный? - поинтересовался Кокс у Гилларда, подперев голову рукой, и смотря куда-то в сторону, на улицу через окно рядом. Сегодня было солнечно и тепло, хотя и всё ещё немного влажно после недавних дождей, из окна был виден тротуар, дорога, какие-то частные домишки за ней, а чуть вдали, уже за ними, виднелся особняк Лонси, высокий, видный, наверное, за милю, домина, среди большинства здешних халуп разной степени дешевизны и невзрачности, выглядевший, как бриллиант, вставленный в кусок старого, пыльного асфальта. Чем он всё-таки там занимается, чёрт возьми, подумал он раздражённо.
- Нет, я заказал себе там что-то... - пробормотал Гиллард вяло - Просто уже съел... Так, вообще, я уже завтракал, дома.
- Ну и ладно, - пробормотал Кокс, и замолчал в задумчивости.
Из его головы всё никак не шла та загадочная особа, которую он нашёл в трущобах на северо-восточной окраине Гринлейка. Более того, не просто не шла, а затмевала собой всё то, что случилось уже после того, как Кокс нашёл её, постепенно превращаясь из события, просто из ряда вон выходящего, в какой-то ключ ко всей той дикой какофонии случаев и происшествий, обрушившихся на множество значительных людей обоих городов в общем, и на него самого, в частности. Кокс понимал - всё эти мысли выглядели донельзя нелепо, даже в его собственных глазах, в глазах человека, который прожил жизнь, твёрдо научившая доверять его лишь восьми вещам - своим органам чувств, своему опыту, грубой физической силе, да пистолету - но теперь, всякий раз вспоминая об этой непонятной девчонке, он понимал, что вся его уже давным-давно сложившаяся, не раз обоснованная и доказанная, сугубо рациональная и до открытого цинизма прямая картина мира начинает разваливаться, как пирамидка из детских кубиков, выстроенная ребёнком-олигофреном. С ней явно что-то не так, говорил он себе буквально через каждые полминуты, она или не должна быть тут, или должна, но не в данном конкретном месте, или не в этот период времени, или не в таком виде. Его разум просто отказывался воспринимать её реальность, как нечто, являющееся частью уже давно устоявшегося уклада мира, а что было бы тогда, когда она, наконец, смогла бы поведать ему, или ещё кому-нибудь, тайну своего появления, и вообще того, кто она такая сама по себе, Кокс даже боялся себе представить. Но, тем не менее, через пару дней Кокс рассчитывал ещё раз навестить эту странную девушку в больнице, полагая, что к этому времени она всё-таки сумеет успокоиться, придти в себя, и перестанет озираться по сторонам так, как будто бы её со всех сторон обложили наемные убийцы с кинжалами за пазухой, и шприцами, накаченными сильным снотворным или даже ядом, и кое-как, пусть даже при помощи своих явно скудных познаний в английском, сумеет объяснить ему, кто она такая, и каким образом в этих краях оказалась. Он хотел знать это, хотя что-то и подсказывало ему, между тем, что результаты этой беседы, пусть даже и весьма скудные, чертовски ошеломят его, даже введут в состояние шока, и что он выяснит для себя, в результате этой беседы, нечто такое, что едва ли не переломит его жизнь напополам, на то, что было до, и что будет после. Уж чем-то слишком странным, даже, пожалуй, жутковатым, веяло от этой странной особы, словно бы она заявилась в эти места даже не с соседнего полушария, а с другой планеты, или даже более того, хотя Кокс сам с трудом понимал, что это значит - более того.
- О чём задумался, - поинтересовался у него Гиллард, с любопытством рассматривая его со своей стороны стола.
- Э-э... Да ни о чём, - промямлил Кокс, потерев всё ещё сонные глаза - Просто продолжаю клевать носом. Я спал всего час-полтора этой ночью.
- И не помогает даже кофе?
- Нет, - Гиллард таращился на него столь пристально, что Кокс не выдержал, и отвел глаза в сторону. Вообще, прав ли я, промелькнуло у него в голове, что я столь старательно скрываю свою странную находку ото всех, кого я знаю? А что, если эта девчонка - почище, чем ядерное оружие? Что, если она и впрямь как-то связана со всей этой чертовщиной, которая началась после того, как они нашли ту дурацкую яму с розовой жижей в диком поле между двумя городами, и утопили в ней полицейскую машину с мертвым копом внутри? И так уже ясно, что не только лишь убийством этого несчастного его чокнутым племянником, и, очевидно, какой-то случайной, нелепой смертью бродяги по прозвищу Тремоло закончилась эта находка, по обоим городам вот уже как неделю ползли странные слухи об этом месте, о крутящихся вокруг него легавых, ФСРовцах, ещё черт знает ком, о какой-то нефти, или уране, который там обнаружили, о целом комплексе, кажется, пещер под поверхностью этого грёбаного поля. Он был практически уверен в том, что ни сегодня-завтра обо всем этом узнают куда больше людей, чем сейчас, и вообще, больше, чем следовало бы, и случится нечто такое, о чем, по всей вероятности, узнают даже в Странах Неприсоединения, пусть даже и напишут об этом на последних страницах своих газет и журналов, а эта девушка... Да, безусловно, нет ничего, что могло бы подтвердить её связь со всем этим, но кто даст гарантию того, что она отсутствует вовсе? Русская, московитка, появившаяся ни с того, ни с сего за много миль от своей родины, не в Нью-Хоризоне, не в каком-то другом большом городе Великой Страны, и даже не у Западного Побережья, где у русских нечто вроде каких-то колоний, а здесь, в страшных, заселенных бродягами, наркоманами и сквоттерами трущобах, связанная, голая, вероятно, изнасилованная, и с таким взглядом, словно бы до этого десятки лет путешествовала по каким-то ужасающим пустотам, к которым и термин "Ад" и "Преисподняя" применить не очень-то легко. Если бы он взялся донести новость о ней тем господам, что крутились сейчас у ямы в поле, то ещё неизвестно, сколькие из них рванулись бы к ней в больницу, а сколькие бы остались на месте. Быть может, она и вылезла из этой чертовщины, что в поле, и последняя появилась-то там просто потому, что первой надо было каким-то образом появиться на этой планете... Или в этом мире.... Как же он справиться со всем этим в одиночку, если вдруг выяснится, что эта девчонка - и есть причина вообще всего этого, а всё это, в свою очередь, опасно?
- Эй, - сказал Гиллард, и он вздрогнул.
- Что, - спросил он.
- Если ты и в действительности так хочешь спать, насколько внимателен, то есть вероятность того, что, когда Лонси, наконец, соизволит позвонить нам, ты уже будешь досматривать третий сон.
Кокс пожал плечами, и для виду сделал ещё один глоток кофе из чашки. Нет, от сонливости он ему более или менее помогал, но мог ли избавить его от задумчивости, от того, что бы возвращаться к своим мыслям снова и снова?
- Да что с тобой происходит, - Гиллард даже потянулся к нему через стол, что бы, очевидно, дернуть за рукав, или что-то вроде этого, но, увидев, что Кокс вновь сконцентрировал на нём своё внимание, немедленно отстранился - В каких мирах ты сейчас витаешь? Ведь ты же ни фига не сонный, я вижу. И вообще - что это за ерунда - валиться с ног от усталости после того, как поспал всего полтора часа за ночь, когда ты, бывало, не спал по трое суток, занимаясь порученными нам делами?
- Делами, - проворчал Кокс - Староват я стал для таких дел.
- Староват, а физиономию такая, как будто бы как раз-таки их и обдумываешь.
- Да ладно?
- Чёрт, Оуэн, я что, по твоему, вчера родился? И тебя я тоже знаю уже не первую неделю. Давай, колись, что у тебя там, в твоей голове, происходит.
В голове у Кокса, тем временем, и впрямь было столь много, и оно столь сильно раскачивалось, бурлило, перемешивалось между собой, что, казалось, ещё немного, и он действительно, не выдержав, выплеснет это наружу, поделится своей сокровенной тайной с Гиллардом, которому, между прочем, никогда особенно не доверял, всегда полагая, что он слишком умен и хитер для настоящего доверия, но ему, к счастью или нет, не дали сделать этого - в глубине здания, дальше прилавка, дальше полок с выставленными на видном месте блюдами дня, за стеной за ними, дверью за ней, за тем, что было дальше (непосредственно сама кондитерская, кухня, бытовые помещения, какие-то склады), и ещё дальше, и немного глубже, отчаянно заорали.
Вернее, заорала одна, женщина, а вместе с ней, и после того, как её вопль закончился, испуганно и озлобленно зарявкали мужчины, двое или трое, осыпая друг-друга (или эту несчастную, взвизгнувшую первой) руганью и угрозами.
- Это что ещё за хреновина, - резко повернувшись в сторону криков чуть ли не всем телом, изумился Кокс - Они, что там, решили ни с того, ни с сего поубивать друг-друга? Гиллард промолчал, тоже с испуганным видом вытаращившись в сторону двери в стене рядом с прилавком, однако, в отличие от Кокса, его вид явно говорил о том, что он вовсе не горит желанием выяснять, что там происходит.
- Пойдем проверим, - предложил ему Кокс, не поворачиваясь - Мало ли, может там кому-то нужна наша помощь?
- Оуэн, - произнес Гиллард настороженно - Я, конечно, всё понимаю, ты тут босс, но ты не забыл, зачем мы сидим тут, и ждем чего-то? Может быть, было бы разумнее свалить отсюда, и ни во что не вмешиваться, у нас и так проблем выше крыши...
Кокс покосился на него, явно пока только лишь собираясь с ответом, но тут из подсобки (или кухни, чёрт его знает, что там было у Джины за этой дверью), выскочила девушка, та самая молоденькая официантка, которая обслуживала их ещё до того, как к ним подошла сама хозяйка заведения. Глаза у неё горели, как две плошки, но отнюдь не радостью, или чем-то вроде этого. Обратив свой полный ужаса взгляд на них, она (всё ещё стоя в дверях, и продолжая держать рукой её створку, что бы она не закрылась) воскликнула:
- Господи, слава Богу, что вы ещё тут! Помогите! Пожалуйста! Он убьет миссис Пенскот, свернет ей шею! У вас же есть оружие?!
- Кто, - Кокс встал, с грохотом отодвигая свой стул назад.
- Оуэн...
- Я не знаю, что это за мужчина, его привезли сегодня с утра, люди мистера Лонси, и посадили к нам в подвал, сказав, что придут за ним попозже. Он был без сознания, и выглядел так, как будто жить ему осталось всего с неделю. А теперь он обманул миссис Пенскот, и напал на неё. У нас есть официанты и повара, четверо, но они боятся подойти к нему, потому что он приставил к горлу миссис Пенскот поднос, ребром, и душит её, едва они пытаются к нему подойти. Так вы поможете?
Тут из-за стола встал и Гиллард.
- Ох, чёрт, не может быть, ведь это же... Мэм, а как зовут этого парня?
- Боже, да я не знаю! Скажите, у вас есть оружие?
- Да есть у нас всё... - Кокс повернулся к Гилларду всем корпусом и сказал - Оставайся тут, и позвони Лонси, пусть бросает все свои хреновы дела, и немедленно едет сюда, или хотя бы вышлет подкрепление, а я пойду попробую разобраться с этим выродком! Веди меня, милая, показывай, где он. Дьявол, правильно же говорят, что, пока ты не пристрелишь бешеного пса, ты будешь иметь с ним проблемы снова и снова...
Он направился в сторону дожидавшейся его в дверях официантки, про себя гадая ещё - а не рехнулся ли Лонси на старости лет, посадив Шейфера в подвал этой треклятой кондитерской. Ещё бы приказал отвезти его в детский садик! О чём он думал вообще, отдавая этот приказ, о том, что разберется со своими идиотскими делами в течение получаса, а потом просто прикажет своим лбам придти сюда через квартал другой, и вернуть его обратно, в свой особняк? Какой, чёрт бы его побрал, хренов простак, кинул этого чокнутого сукиного сына Шейфера сюда, как будто бы это какой-то мелкий предприниматель, задолжавший ему тысчонку баксов-другую!
Он и официантка прошли через дверь (Гиллард в это самое время за его спиной уже вовсю беседовал по телефону с, кажется, начальником охраны Лонси), и оказались в каком-то помещении вроде кухни или пекарни.
- Сюда, быстрей, - девушка семенила впереди него, с трудом сдерживая себя, что бы не сорваться в спринтерский бег - Вот, эта дверь, пойдемте.
Кокс опередил её, отодвинув в сторонку, и на ходу вынимая пистолет из-под плаща. Резко открыв дверь, он ворвался на теперь уже какой-то склад, и тут же увидел группу из четырех человек. Двое мужчин (другая пара из четвёрки, о которой говорила официантка, очевидно, решила, что им лучше бы отсюда подобру-поздорову смотаться) стояли у прохода между какими-то стеллажами, и поливали отборным хаем и мрачными посулами третьего, выглядевшего, словно восставший из мертвых бомж, которого сутки тому назад сбила и отбросила на обочину легковая машина на какой-то скоростной трассе, и прижавшего к себе спиной женщину, в горло которой он вдавил ребро пустого жестяного подноса.
- Только подойдите, суки, - шипел он на тех двоих - Только подойдите, и я сломаю шею этой шмаре, вот увидите.
- Эй, Фрэнк, - окликнул его Кокс, наставляя на него своё оружие - Может, завяжешь, наконец, со всем этим?
Тот, чуть вздрогнув, повернулся на его голос.
- О, дядя Оуэн, - процедил он, и хищно, как будто бы уже держал над топор над головой Кокса, ощерился. В ухмылке его не хватало двух-трех зубов - А ты-то здесь как оказался?
- Не по своей воле, но, судя по всему, весьма кстати. Оставил бы ты Джину в покое, ведь, по хорошему, она тебе ничего не сделала...
- Ничего, разве что помогла мне обрести шанс смыться от всех вас, чертовы ублюдки. Да что тебе за дело до этой дуры, ты, что, трахался с ней, а?
- Не валяй дурака, Фрэнк, отпусти её, на тебе и так грехов больше, чем блох на бродячей собаке. Мистер Лонси будет очень недоволен, если ты причинишь вред этой женщине.
- Мистер Лонси, да что ты, - оскалабился Шейфер ещё больше - Да на хую я вертел твоего мистера Лонси, и тебя вместе с ним, старый кусок дерьма, тоже. Отпусти свою поганую пушку, не то я перережу глотку этой бляди, вот прямо этим подносом, слышишь?
"Эта блядь", то есть, несчастная Джина Пенскотт, кажется, уже не находила в сил даже на то, что бы завизжать в объятьях своего пленителя, только лишь судорожно и глубоко вздыхала, то и дело косясь на Кокса, словно домашнее животное, случайно попавшее в охотничий капкан.
- Ста-яяять, - зашипел Шейфер, увидев, как двое, стоявшие у стеллажа, стали красться к нему, осторожно, словно коты, охотящиеся на голубей в парке. У одного из них в руке Кокс заметил тяжелую на вид деревянную скалку, ещё в муке; ещё несколько минут тому назад, очевидно, тот раскатывал ей тесто в лепешки для пирогов с джемом, или шарлотки - Стойте, мудачьё, или вы, что, разучились понимать по английски?
С этими словами Шейфер вдавил край подноса в шею Джины Пенскотт с такой силой, что бедняжка аж закряхтела, синея.
Мужчины отступили. Придурочного Лонси на её бы место, подумал Кокс с досадой, это же надо догадаться - запихнуть Шейфера в подвал кондитерской, и оставить его на попечение местных поваров и официанток!
- Вот что мы сейчас сделаем, - произнес, тем временем, Шейфер с интонациями опытного террориста - Если вы все хотите, что бы ваша несравненная миссис Пенскот осталась живой и здоровой, то вы выпустите меня наружу, и позволите мне уйти.
- Фрэнк, но ведь это бесполезно, - сказал Кокс - Мы уже позвонили Лонси, и теперь его карательная бригада едет прямо сюда. Где ты будешь прятаться, если мы тебя отпустим, куда побежишь? Это тебе не Нью-Хоризон, в этом городе чёрта с два где спрячешься, даже если ты сумеешь разжиться машиной, и попытаешься уехать на ней прочь, подальше от Кранслоу и Гринлейка.
- Без тебя разберусь, старый козел, - прорычал Шейфер - И не от таких удирали. Я хищник, я волк, я волен убивать и удирать, а вы мне - никто из вас - ничего и никогда не сделаете!
Боже мой, что он городит, подумал Кокс, морщась, совсем у него, что ли, крыша поехала?
- Ну же, - рыкнул Шейфер - Долго мне ждать, пока ты опустишь свою вонючую пукалку?
Кокс, поджав губы, сделал вид, что опускает пистолет. Нет, в этом городе положительно все свихнулись, подумал он, Фрэнк, конечно же, всегда был тем ещё засранцем, и сукиным сыном, но что бы отчебучивать такое... Интересно, чем, и как долго били его по голове в последний раз?
- Вот так-то лучше, - Шейфер, кажется, в своём внезапном безумии воспринял этот жест Кокса за чистую монету - А теперь отойди в сторонку, и... Хотя нет, знаешь, что - уж если чёрт принес тебя сюда, да ещё и вместе со своим пистолетом, то выйди за дверь, и положи его рядом. Оружие мне ещё пригодится. Что там за девка трется позади тебя? Отгони её к дьяволу, пусть отойдет в дальний угол той комнаты... Эй, придурки, у вас там больше никого нет?
Парочка возле стеллажей скорчила ему в ответ злобные мины.
- Нет, - процедил один из них, тот, что был с пустыми руками - Нет там ни хрена... Никого. Господи, говорили же мне умные люди - уезжай из этой дыры подальше, а я всё хлопал ушами. Ведь здесь даже нельзя вызвать полицию!
- Вот-вот, - неожиданно поддержал его Шейфер с каким-то непонятным энтузиазмом. Джина Пенскотт дергалась в его руках, как огромная, в человеческий рост, кукла, и хрипела, а он волок её вперед, к двери, вслед за медленно отступающим туда Коксом - Делать в этой дыре абсолютно нечего! Вокруг нас - бесконечные пространства, охотничьи угодья без конца и края, вселенная безраздельной свободы, а мы...
Сзади Кокса послышалось какая-то непонятная возня, испуганно ойкнула девушка-официантка, которая его сюда привела - он покосился назад, и увидел Гилларда, явившегося сюда, вероятно, вслед за ним; оный, осторожно отодвинув девушку в сторону, и, очевидно, вежливо и кратко попросив её не путаться под ногами, уже вытащил свой пистолет, и безмолвно нацелил его на Шейфера.
Стрелял Гиллард, между тем, всегда очень метко, несмотря на то, что постоянно жаловался на всё ухудшающееся год от года зрение. Не иначе, думал Кокс об этом всё время, как его рукой ведет интуиция. Такое расстояние было для него делом плевым, даже несмотря на творящуюся вокруг панику и суматоху, и он, наверное, мог бы выбрать даже, куда именно ему сейчас стрелять. Куда, впрочем, он теперь целился, Коксу было не понять.
- Винс, не надо, - только и успел он вымолвить, но в следующий момент раздался грохот выстрела, и он едва сумел вовремя пригнуться, что бы пуля ненароком не задела его самого.
Шейфер же, в это самое время продолжавший разглагольствовать о каком-то абсолютно шизофреничном, дико звучавшем в его устах дерьме о каких-то там бесконечных вселенных и вечной охоте в безграничных пространствах, сделать вовремя ничего не успел, и пуля должна была попасть ему прямо в плечо, но реакция его была молниеносной, и он каким-то невероятным, змеиным движением крутанулся на месте, подставив под пулю Пенскотт, точнее, поднос, который он продолжал держать у её горла, и который к этому моменту сумел опустить немного плашмя, а потому она срикошетила о последний, и полетела в сторону, туда, где стояли эти двое поваров или официантов. Одному из них она, кажется, попала в ногу, потому как он тут же взвыл, и, поджав её, повалился назад, на стеллаж за своей спиной; Пенскот же, воспользовавшись секундным замешательством своего пленителя, сумела отчаянно врезать ему ногой под колено, и, когда тот, зарычав от боли и гнева, растерялся окончательно, выскользнула из его объятий, и отскочила в сторону.
- Блядь - это твоя мать, ясно, скотина?! - выпалила она в лицо Шейферу, и, тут же, развернувшись, хотела было ретироваться, но, вместо этого, вздрогнув, остановилась на месте, как вкопанная, после чего упала на пол, и разбила о него своё прекрасное, моложавое лицо. На её затылке, как раз чуть повыше линии её светлых, вероятно, крашеных, стянутых в узел волос, виднелась длинная кровоточащая рана, нанесенная будто бы тяжелым латиноамериканским ножом-мачете.
Поднос, всё ещё находящийся в руках Шейфера, был наполовину смят, как будто половая тряпка, и с него, а так же с рук Шейфера, вниз, на пол, капала кровь.
Женщина на полу подергалась ещё немного, а потом замерла окончательно.
Шейфер смотрел на неё с какой-то глупой и одновременно торжествующей ухмылкой, ухмылкой ребенка-идиота, которому впервые за десять лет его жизни удалось догадаться, что шарик было бы всё-таки разумнее запихивать в круглое отверстие, а не в квадратное, и продолжал вертеть изуродованный и окровавленный поднос в своих руках; через секунду ещё одна пуля из пистолета Шейфера попала ему куда-то в бок, прошив ему левое плечо, грудную клетку, и, возможно, вылетела с другой стороны (а, быть может, и осталась внутри, в каком-то из легких, или даже в сердце), он всплеснул руками, будто бы в пароксизме удивления, выронил свою страшную игрушку, и, чуть отлетев в сторону, рухнул наземь сам.
- Чёрт, что ты наделал, ненормальный, - немедленно взвился Кокс, повернувшись к Гилларду. Тот, опуская ствол, наблюдал за тем, как медленно оседает взвившаяся в воздух белесая пыль - тот из кухонных работников, в которого срикошетил первый из его выстрелов, при падении сшиб с полок стеллажа какие-то продукты, среди которых, кажется, была и мука. Обратив свой взгляд на Кокса, он несколько удивился:
- Что? А что мне полагалось сделать в этой ситуации?
- Джина, миз Пенскот, - живописно всплеснул Кокс руками практически перед самым его лицом, словно бы эти слова, и этот жест могли объяснить всё на свете, внезапно осёкся, оглянулся назад, посмотрел на опять начавшее - очевидно, жизнь всё ещё не ушла из её тела окончательно - чуть подергиваться тело хозяйки кондитерской, на тяжело и хрипло вздыхающего - да, всё ещё живого, хотя и распростертого плашмя на полу - Шейфера, на растерянных кухарей, одного подраненного, другого просто покамест ещё не сообразившего, что ему сейчас надо сделать, потом опять повернулся к Гилларду, и, побледнев, спросил:
- Ты... Ты уже позвонил Лонси?
- Разумеется, ты же сам видел и слышал, как я это делаю, когда уходил. Не Лонси, правда, начальнику его охраны, но...
- А ты знаешь, кем ему приходилась... Она, - спросил Кокс зловещим шепотом, чуть повернув голову назад, кивнул в сторону, где находилось тело, теперь, по его мнению, без всякого сомнения мертвой Джины Пенскотт. Тот из поваров, что всё ещё оставался цел, осторожно подошел к ней, зачем-то взял за руку, словно бы пытайся найти у неё пульс - Знаешь, почему он постоянно держал её тут, возле своего особняка, дал ей в управление эту сраную кондитерскую?
- Нет, понятия не имею. Да какая, собственно, разница, Оуэн, чёрт подери, ведь это же не я её пристрелил, это всё - этот спятивший сукин сын Шейфер, вообще, если бы ему хотя бы чуть-чуть не достало ловкости, то я бы...