Аннотация: Обычная история.Глоток свободы, любви и понимания. Крым. Он с 11 летним сыном, она с 9 летней дочерью и воспоминания.
Судак, крепость.
1991г., последнее лето СССР. "Ура !" - со вскинутыми к восходящему солнцу руками, мой 11-летний сын сбежал по самолётному трапу на бетон Аэропорта г. Симферополь. О, воздух Крыма: степь, сады, роса на утренней зелени ! Мельтешение пейзажей за окном троллейбуса, горный серпантин и вот, за Алуштой ( Господи, какое название! Алушта - прохлада, ветерок!) селение Малый Маяк, улица Утренней Зари зигзагом под гору, сквозь виноградники и огороды ( помидоры - во !), превращается в тропу, вниз, вниз, бегом, прыжками ( молодость моя...) три км. и вот он - Карабах, два десятка частных строений прямо на берегу Чёрного Моря и "ведомственная" Турбаза одноимённого названия, здесь, во владениях Галины Владимировны, статной русоволосой красавицы, кастелянши с Турбазы, и её супруга, крепкого цыгана Арнольда, сантехника той же Турбазы, вот уже десять лет арендует наша компания "домик" - сами его и построили из фанеры и досок, сами "протянули свет" от ближайшего столба, сами "пробросили воду" от колонки, каждый год добавляли и добавляли к благоустройству, здесь же, под полом "нашего домика" - "тайник" с летним имуществом от пляжных матрасов, ласт, масок до мангала и пр. В этот год одновременный выезд в Крым спланировать не удалось, и на тропинке к "домику" - только мы с сыном. И чем ближе "домик", тем замедленнее наш бег и радостный восторг предстоящей встречи сменяется настороженным удивлением: строительная техника, щебень, раскуроченные, брошенные дома - добежали, стоим, недоумение и слёзы в глазах ребёнка - наше, нами созданное "гнездо" завалено горой хлама и цемента, выбиты окна в доме Галины и Арнольда, дранка торчит из под ободраной штукатурки.
- Снесли Карабах. Владимировну переселили в посёлок ГРЭС (в степи, за Симферополем). Здесь, говорят, татарам землю отдали.
С великим трудом отговариваю ребёнка от раскопок под кучей цемента - всё пропало, надо искать новое прибежище на лето.
Как рассказать об обратной дороге, в гору, к троллейбусной трассе, о тяжелённых наших рюкзаках и чемодане, о палящем солнце и пыли? Но мир не без добрых людей - и вот мы в Малоречке, и хозяйка, Мария Петровна, ведёт нас к новому жилищу - прямо под виноградной беседкой, на террасе над ручьём, отдельное летнее строение: две аккуратные комнатки - я арендую сразу обе, четыре "спальных" места - в расчете, что найдётся ещё кто-то из нашей "карабахской" компании.
Малореченский пляж. Какая-то гривастая личность в упор рассматривает мою спутницу ( солнце просвечивает белоснежный "виссон" её шортиков и топика одетых на голое тело?).
- Смотри, это же Градский!
Точно, узнаю под львиной гривой знаменитого "рокера", когда-то даже пообщался с ним, выменивая у него на книжном рынке Новосибирска синий томик О. Мандельштама из "ББП".
- У него в Малореченске тётка, так он каждое лето здесь проводит.
Моя спутница прячется в мою тень, тут же на нас плюхаются мокрые холодные тела её дочери, моего сына и дюжина крабов - их добыча - расползаются по ворсу пляжной "подстилки".
Откуда взялась спутница и её дочь, обе похожие на сибирские жарки-огоньки, весенне - осенние цветы, невероятно яркого, огненного цвета, обе усыпанные веснушками, обе пышненькие, обе жизнерадостные, обе с глазами цвета морской волны, что без белладонны светятся в сумерках - настоящие уралочки - пермячки? О! Это гимн моей обаятельности и изощрённости в ухаживании за женщинами, а если "по-правде" - непосредственности моего сына.
Два дня тщетно ждали мы с сыном появления кого-нибудь из Карабаха, насуплено молчала хозяйка Мария Петровна (места-то пустовали!), и поехали мы с сыном в Симферополь, на междугородний телеграф - звонить ( а вы и не помните, что не было "сотовых", а из частного сектора по "8" не позвонить?). Ну, не просто так поехали, купили на рынке ведро вишни (в городе 3р.50 коп, а "на берегу" - все 30 руб.!), купили ящик персиков, тушенки пять банок купили! Со всем этим богатством оставил я ребёнка у фонтана, сам ушёл в зал телеграфа, через час-два, ни до кого не дозвонившись, вернулся к фонтану и застал ребёнка в окружении вала из вишнёвых косточек над полупустым ведром, и не одного: попеременно с его белой (одуванчик) головой в ведро ныряла рыжая (огонёк) головёнка девчушки, чья майка и шортики были так же уляпаны вишнёвым соком, как майка и шорты моего сына. И немое удивление мамы этой девочки - так же явившейся из телеграфа. Так вот и познакомились - в первый раз в Крыму, только что приехали, пойдут к Вокзалу, в киоске "Крымсправки" "путёвку" купить куда-нибудь ( говорят, что можно). И не столько мои рассказы о виноградных гроздьях над пустующими койко-местами, рядом с нашей комнаткой, в Малоречке, сколько две пары глаз, с общим неразлучным выражением, уставившихся на нас с перемазанных мордашек, привели к тому, что в такси грузятся остатки вишни, персики, сумки, чемодан и мы сами. Как рада была Мария Петровна, что все её "койко-места" укомплектованы на всё лето! А уж как был рад мой сын обретя подружку!
На море темнеет быстро, ушло солнце, побежали по коже мурашки вечерней прохлады, крики чаек, хозяйничающих здесь же, на пляже, небольшой костёр меж камнями, над огнём ржавый лист железа и рассыпанные по листу мидии. Вы помните запах жарящихся на костре мидий? И как щиплется морская вода в царапинах на руках-ногах, ободранных при нырянии за мидиями, и поломанные ногти - а отломай-ка этих мидий от подводного камня, отдирай-ка их из водорослей!
Там, на верху, в бликах света болтаются ноги детей, надувные круги и матрас, а мы - на четырёхметровой глубине, между подводными скалами, - дерём мидии, набиваем ими плавки, всплываем и высыпаем мидии на матрас, снова ныряем. Впервые вижу рыжий треугольничек меж её ногами и розовую попу, прямо над собой (чуть не захлебнулся!), когда, под тяжестью мидий, плавочки при всплывании сдёрнулись с неё водой, соскользнули и, колтыхаясь, пошли ко дну - подхватил их на лету, а мимо меня погружались спасшиеся ракушки.
А ночью, она стукнула к нам в дверь, её стеснительный и испуганный шёпот:
- не могу спать, там так всё горит, больно даже, у меня кажется аллергия на эти ракушки.
И у меня всё тело горело, ободранное произвесткованными жёсткими водорослями подводных скал.
Одеваемся, тихонько - детей не разбудить! - идём по ночной улице к бетонному кубу местной котельной, там баня-прачечная-сауна, работает, кажется, круглые сутки, баня рубль с человека, - точно!- и никого нет ночью, заходим вместе, отдав два рубля сонной дежурной. Горячий душ смывает соль с трусов и тел, откручиваю вентиль, облако горячего пара заполняет небольшую парную, ещё раз бужу дежурную - нет ли веника, попариться? - и от благоухания двухрублёвого веника из ... ветвей эвкалипта и кипариса ( о, Крым!), кажется, схожу с ума.
Осторожно прохаживаюсь веником по пяточкам, нагоняю веником жар на вытянутые по полке ножки, прохожусь им по нагой попке, по спинке, ещё, ещё, от души ! Теперь перевернись, прикрой ладошками грудь - не очень хлёстко? - теперь животик, прикрой там ! О блаженство парной бани !
Недаром Александр Исаевич в своём Вермонте, первым делом, под бассейном, баньку соорудил!
Сам лежу на полке и в облаке пара взлетают её пылающие волосы, взмахи веником ( терплю!) как розгами по всей спине, ногам - только стону от удовольствия!
Куда ушло жжение в ободранных, ошпаренных водорослями руках-ногах, всё "выгнано" паром и веником!
Дети ещё спят, проснутся они утром в одной комнатке, туда я перенёс спящего сына, с этой ночи дети - в одном помещении, взрослые (мы, то есть) - в другом, и все довольны ! Только одна кровать скучает, ей предстоит так и остаться не разобранной, до конца лета.
На пляже дети услышали о Судаке, вечером рассказываю им о Генуэзской республике, о работорговле, пиратах, о раскопках в Генуэзской крепости. Решено, плывём в Судак. Палатка, спальник, примус, без счёта бутылок газводы, консервы .. рюкзачок -то - ого-го! Шесть часов на прогулочном катере, вдоль берега. Только дилетанты сидят в креслах в душной каюте, а мы - на корме, в спасательной шлюпке! ( три рубля стюарту, а сколько радости детям и свободы!). А ещё у нас гора (!) жареной в тесте мелкой рыбки ( 45 коп. 1 кг - представляете такую цену за феерический деликатес - анчоусы запечённые в скляре?)
Сидим в шлюпке, рассматриваем в подзорную трубу проплывающие берега, грызём рыбку, запиваем газировкой, пописать бегаем за шлюпку - прямо под ограждение борта, в кипящее под кормой море..., кусочки теста на лету ловят чайки.
Вечерний Судак, в сумерках проходим город, поднимаемся в гору, уже в темноте, на горе, у виноградника, ставим палатку. Гудит примус, варится каша с тушенкой. Безлунный бархат темноты, море, флюоресцирующее от горизонта до горизонта, по светящимся трассам узнаём рыбацкие суда, катера пограничников - редко-редко прочерчивающие море, откуда-то из-за мыса то в небо, то на воду падает луч прожектора ( пограничники?), рассказываю засыпающим детям, как уплывали в Турцию на матраcсовках с шариками от пинг понга.
Дети спят в палатке.
- А сюда ни кто не поднимется?
- В такой-то темноте!
До чего же приятна тяжесть полных бёдер на своих плечах! От этого запаха, от этих звёзд, от этого моря, кажется что Он у меня никогда не ослабнет и не ляжет.
Почему же так скоротечна летняя ночь, ни на что не хватает времени! Уже пора ставить примус, будить детей, пока они не поплыли от вчерашней газировки.
Руки нежно обнимают сзади, ерошат шевелюру, зубки прихватывают мочку уха:
- Так бы укусила бы, да жалко....
- За что ?
- Ну, ты даёшь! Чего же мне теперь дома-то говорить?
Я и со счета сбилась.. презервативы-то догадался, спрятать, дети не найдут?
- В туалет ходил, всё в ямку закопал.
( Сочиняю на ходу, при слове "презервативы" чуть примус не опрокинул, отворачиваюсь, что бы краска на лице не выдала, о презервативах, о её доме, я, конечно же, и думать не подумал, в упоении доступностью её роскошного тела, в восхищении собственной неутомимостью, - стыдно-то как!).
Мы идём по улицам Судака, в магазинчике затариваем рюкзак газировкой, продуктами и - к Стене. Не туда, где касса, туристы, экскурсоводы. Вверх, вдоль стены, перелазим ямы старых раскопок, минуем лагерь реставраторов, стена понижается, веками местные жители разбирали её на камень для своих хозяйств, вот и проходы, перелазим, спрыгиваем с двухметровой высоты, ловим на руки детей. Мы в Крепости.
Здесь первозданная тишина, как обрубило шум города, сухая трава, поют кузнечики. Прячем в камнях наши рюкзаки. Площадь крепости огромна, там, где новоделы, похожие на декорации к историческому фильму, мельтешат экскурсии - отсюда как муравьи, а мы идём к первозданным развалинам, что тянется по верху скал, взбираемся, с останавливающим сердце ужасом заглядываем вниз, в километровую бездну - море, полоска пляжа под отвесными скалами.
Малышка оцепенела не может сделать ни шагу, поднимаю её себе на плечи, спутница моя то же молчит, ошеломлённая увиденным.
Осторожно, по чуть-чуть спускаемся, чувствую запах моря, моя спина стала влажной, малышка пока не поняла, соображаю, как бы не смутить её. На наше ( её и моё) счастье - внизу цистерна с водой для бетономешалки: реставраторы готовятся к работе. Пока ни кто ничего не понял, в три прыжка подбегаю к цистерне и прямо с ребёнком на плечах, становлюсь под кран, вентиль, поток тёплой воды, визг, смех, все купаемся под душем!
Весь день ползали мы по руинам крепости, взобрались на самый верх, в Башню девичьих слёз ( смотровая башня, но по легенде - здесь держали непокорных рабынь, пока те от страха высоты сами не соглашались отдаться). Последние сто метров поочерёдно затаскивал всех на специально провешенном здесь канате. На верху случилось чудо. Свод башни, изъеденный ветрами и грозами, взрослых бы не выдержал, но сын, с моих плеч на него взобрался - стоял выше всех над всей территорией! И тут прилетела Бабочка, огромная, красивая, сказочная - Махаон ? И села на плечо ребёнку - ни слова вымысла, сохранились фото-слайды! (Конечно, у нас с собой были фотоаппараты и у меня, и у неё). Затем бабочка поднялась, покружилась над нами и спланировала к морю. Ребёнок спрыгнул мне на руки. Спуск по канату. Глаз не открывать! Мы внизу, на удалённой, высокой платформе, меж остатками кладки древней церкви. Принесены рюкзаки, свистит примус. Опустошаются бутылки с газировкой. Здесь же остаёмся на ночь. За остатками стен ни нас, ни нашу палатку ни откуда не видно, а девочки налево, мальчики направо делаем не уходя, прямо с края платформы, в сторону противоположную воротам и цивилизации. Усталость - лучшее снотворное. Перед сном пытались переодеться, но сил хватило лишь скинуть с себя одежды и заползти под горячий полог палатки на расстеленный спальник. Живописная картина: сквозь алый брезент палатки солнце выхватывает нагие тела, паутинку слюнки с раскрытого во сне ротика, по диагонали, раскинув руки и ноги лежит моя спутница, на животе, попой вверх, поперёк её, повторяя позу мамы лежит её доча, волосы мамы и дочи смешались в один пылающий костёр.
Ещё раз поражаюсь, до чего же похожи они, во всём, во всех деталях. Вспоминаю польскую поговорку: маленьких девочек разрешается целовать только в попочку. Осторожно, не дыша, наклоняюсь и касаюсь поцелуем розовой дырочки в тёмном колечке - миниатюрной копии маминой попы.
Спи, малышка, пройдёт совсем немного лет и кто-то будет на ушах стоять, чтобы почувствовать на своём язычке вот этот твой вкус горького шоколада.
Как я люблю Вас обоих! И что же мне делать после этого Крыма?