Аннотация: Научный сотрудник и его маленький сын в Крыму и с ними их случайная знакомая, ставшая такой близкой и её маленькая доча. Всё как в жизни.
Да где же эта грёбаная баночка, где эта тудык-сюдык баночка? Всё утро наша хозяйка Мария Петровна "шурудит" кусты, посадки, дорожки своего имения в поисках баночки с краской, ма-а-ленькой такой баночки с проволочной дужкой-ручкой, в сотый раз объясняет, сама себе, что точно помнит, "не выжила ещё из ума, не дождётесь", с вечера залила баночку водой, краска что б не засохла, кисточку воткнула - отмокать, поставила, вот куда поставила, а ? Подозрительные взгляды Марии Петровны чиркают по нашей веранде, по сопящим Маришке и ребёнку, сосредоточенно сортирующими полупудовую груду пляжной гальки - как только умудрились натаскать: Дочина мама, при каждом уходе с пляжа, инспектирует содержимое карманов, сандалий, запазух детей: "мне же весь бардак за вами всеми убирать, не вам же!", по мне, собирающему пляжные причиндалы в две холщовые сумищи, по спутнице, дробно насекающей конфискованным у меня ножом ("и дома все тупые, и тут - "мужики" называются - хоть этот острый) овощи на завтрак. Запах краски, что двое суток отравлял нам жизнь, ещё витает над зеленью инжира и виноградных зарослей, "вечная краска, белая, корабельная", зять Марии Петровны "вынёс" из Порта полный бидон: "этой краской корабли красят, ни море, ни солнце не старят, не желтеет вообще" - три дня назад, Мария Петровна разлила краску по баночкам, вооружила родню кисточками, и покрасила всё, что только возможно покрасить во дворе и усадьбе.
- Тушенку!
Подчиняясь приказу "кормящей", несу банку "тушенки", вспарываю ... сказочный аромат мясного деликатеса советских времён наполняет пространство, Мария Петровна спотыкается на полуслове, замолкает.
Всю весну, зиму, осень копим мы с сыном эту "тушенку" на лето. "Стол заказов", 0,5кг. мясных продуктов "на душу" в неделю: жёсткое костистое мясо, заменяемое, "по таблицам соответствия", чаще всего курицей ( "синей птицей счастья" развитого социализма, - а у моего сына аллергия на птицу, у него рвота от одного запаха курятины, и что делать?), но иногда -"тушенкой". Свиной, реже - говяжьей, одна банка на две "души" на неделю, живём! Овощи тушёные со свиной "тушенкой, что может быть лучше ранним утром в предвкушении целого дня на пляже под солнцем Крыма!
"Мя!" На высоком бордюрчике веранды материализовалась Коша. Дымчато-серая, с полосочками на тяжёлом хвосте, ушками. "Я здесь вообще-то не причём, так, совершенно случайно, мимо проходила, да нет мне дела до вашей "тушенки", я, может, вообще "мясного" не ем", - это, или примерно это, выражала вся поза Коши, весь её, обращённый в сторону, мимо нашего стола, взгляд. Консервная банка была принята с благодарностью: "Мя", - замелькал розовый язычок. Маришкина ладошка перехвачена в воздухе: "Погладить? - Лишаи! Чесаться! Глисты! Чем мне вас лечить в этом Крыму потом?!" Я молчал, я знал своего сына и в том, что будет "потом" не сомневался, ребёнок то же молчал, но его и Маришкины глаза уже зажглись совместным проектом. Коша дематериализовалась - от Чеширского кота хотя бы улыбка остаётся +
После полудня Солнце стало невыносимо, наступить босой ногой на гальку - ожог третьей степени, выйдя из воды ещё можно успеть добежать и плюхнуться на подстилку, но сзади остаются шипящие исчезающие следы. Дети, не рискуя ступить на песок, разочарованно прочёсывают вдоль полосы прибоя: ни медуз, ни крабов - сегодняшняя охота явно не складывается.
Весь разомлевший до бездыхания пляж вдруг ожил, мимо нас топочут одиночные ноги, пробегают семьи, промчался целый табор, отрываю голову от подстилки. С моря, молча, безмолвно, наползает нечто беспробудно чёрное, во всё небо, от горизонта до горизонта. Гроза? Срочно собираемся! Домой-домой! Дети - вперёд, бегом- бегом!
Мчимся к лестнице виадука, гремим по сварным ступенькам, тащу наспех собранные сумки, пролёт, ещё один, налетаю на вдруг остолбеневшую спутницу, нас обтекают отдыхающие с пляжа, а мы стоим уставившись на ажурную, металлическую арку над виадуком, там на десяти метровой высоте, на выгоревшем на солнце металле - древнее приветствие съезду, или миру-мир.. не разобрать, - метровыми буквами, знакомым до дрожи в коленках почерком, белой, не подвластной ни солнцу, ни морю, вечной, не желтеющей краской, написано : "М + М" - так же, как было нацарапано на вросшем в склон ущелья бревне под водопадом Джур-Джур. Как же они туда забрались? Мой сын, зацепившийся носками сандалет за верхнюю двутавровую балку, висит вниз головой и держит вытянутыми руками за щиколотки её дочу, а у той в зубах проволочная дужка баночки с краской, а в руке кисточка и, вниз головой, над бездной, выводит она этой кисточкой, так, что бы все с пляжа видели: "М + М". По расширившимся зрачкам и открывшемуся рту спутницы понимаю, что она видит то же самое! Оцепеневший взгляд смещается мне на джинсы, на проклёпанный ремень в них: " ++++.. ++++ ++..!!!" (дословная передача не позволительна, точный перевод не возможен).
Хлестанули косые капли, резкий ветер.
- Ну я ей, ну я ему, ну я вам, ну я только ..!!"
Мчится впереди, обдаваемая ледяным водопадом, я с сумками еле поспеваю. Лязгнула свежеокрашенной калиткой, взлетели из-под ног сорванные ветром листья, прыжок на веранду, - четыре детских глаза.. И тут ГРОМЫХНУЛО.
Громыхнуло так, что в ушах зазвенело и все звуки пропали в этом звоне, раcкрытые рты детей, раскрытый её рот, кружащиеся в воздухе листья, ветки, её руки втаскивающие меня на веранду.. Как сквозь вату - ещё грохот, ещё ещё! Слух вернулся от одновременного трясения за плечи и вытряхивания из сумок лопаток, ведёрок, камешков, ракушек, прямо на пол веранды, вместе со всеми подстилками, пакетами. свёртками - где ключи? Ключи где? Потеряли ключи? И не успев врубиться - где же ключи, кто потерял ? - шалею от вспышки, "ярче тысячи солнц", краем сознания, как в стробоскопическое, застывшее мгновение, вижу разинутые рты, схватившихся друг за друга детей, не слышу - вижу какой-то ультразвуковой непрерывный крик опускающейся, падающей на пол спутницы, шипение голубых языков пламени со всех столбиков и кустов, голубые искры, сыплющиеся с крыши веранды - с каждого пересечения сетки-"рабицы" этой виноградной беседки. И наконец - громадный, цвета электросварки, шипящий шар - с футбольный мяч - подпрыгивающий, меняющий форму, кружащийся меж посадками, прямо напротив веранды.
И всё перекрывает истошный крик Марии Петровны бегущей к нам, какими-то зигзагами, от края к краю дорожки, и её снохи Наталии бегущей за ней, сующей ей в руки очки. Моя спутница и Мария Петровна, под дождём, повисшие друг на друге, целующие друг друга, Наталия, подхватившая на руки и дочу, и ребёнка, кружащаяся с ними обоими на руках. Руки спутницы, руки Марии Петровны, руки Наталии на мне, их лица, их губы на моём лице: "Живой? Живой? Живой!!"
- Молния прямо в Вас ударила! Ну прямо в Вас!
- Такая молния! Такая молния!
- Я смотрю, а ты весь горишь, весь в огне, и волосы горят, и руки горят!
Топором сбиты замки, дети и все переодеты в сухое.
- Я не могу, я выпью.
Из чемодана спутницы извлечена бутылка водки - та самая, что явилась на свет в первое "после банное" "знакомство" и - " я ведь не пью!" - удивлённо была спрятана обратно. Вот сейчас её голова скручена, налито в стакан (а я себе чайку покрепче!)
- Ну. За спасение !
- Сын, а ты не очень испугался ?
- Не-ка, ты же мне, папа, рассказывал, что внутри замкнутой проводящей поверхности электрическое поле равно нулю! А у нас веранда вся из железной проводящей сетки!
Голос дочи: а мне Марик рассказал, что это была шаровая молния - редчайшее явление природы, большинство людей её за всю свою жизнь ни разу так и не увидят!
++++++++++++++++++++++++++++.!!!
Накормленные, сомлевшие дети перенесены в их комнатку, выпито ещё и ещё " чуть-чуть", и чаёк покрепче. Ещё и ещё раз промокнут глазки и сцелованны слёзки. И дождь затих. Выходим заглянуть к детям: спят, носик к носику, обнявшись+, и с перекрестья их ножек, поднимет мордочку, зевая,+ Коша, чего мол, припёрлись, спят дети, свет погасите, пожалуйста. (Да кто бы сомневался? Что я своего сына не знаю? - И на Базе отдыха, и в деревне, и дома - если где-нибудь поблизости есть какая ни на есть Коша - спать она будет с ним!) Коша опять зевнула: имейте мол совесть, что у вас своего личного дела нет что ли? (Сколько раз пытался я сфотографировать эти роскошные зевания Коши.. безуспешно - посмотреть, пожалуйста, а "на память" - увольте).
Спутница моя, поколебавшись, махнула рукой: ладно, пусть, пойдём домой яб..ться, моё ты "редчайшее явление природы". ( Это было время, когда ещё не было видеокассет, и не было самодельных переводчиков, читающих переводы с прищепкой на носу и переводящих " фак" как трахаться, так что в простом, доверительном общении использовали мы простые слова.)
И, уже в "нашей" комнате, расстилая покрывало на полу - кровать так скрипит! - поддерживая груди рукой, то ли пожаловалась, то ли спросила:
-Я так боюсь домой возвращаться, и тити уже третий день ноют. Знаешь, если у меня дома что-то не так пойдёт, можно я возьму Маришку и приеду к тебе, не прогонишь?
To be continued
Я в Моем Мире - http://my.mail.ru/mail/maerchak69/
ОтветОтвет [ показать все поля ]
Кому: Адресная книга
Копия: Адресная книга
Скрытая: Адресная книга
Тема:
Цитировать письмо
> Абрамович и спасение Православной души . Письмо Василию. Василий, 19 июня 2007 г. > Здравствуйте, Василий. Видимо, это завершающее письмо моё - Вам. > Сегодня 19 июня 2007 г.. Перечитываю первые Ваши послания ко мне. То, былое Ваше суждение об Епископе, о неуспехах его обучения в Духовной Академии, об его, Епископском служении ( на "краю земли", среди вчерашних язычников). Перечитываю, и крутится неотступно мысль , что это - пересказ слов, услышанных Вами от кого-то). Но , это сегодня, а тогда, при первом моём общении с Вами, Ваши слова дали мне основания, точнее - позволили предполагать, что это Ваш Высокий Сан и Ваш немалый опыт служения Церкви говорит Вашими устами. > В этом письме хочу сказать Вам, что Православному человеку нет никакого дела до демократов, олигархов, воров материальных благ. Никакого дела, абсолютно. Что бы и сколько бы " общественных богатств" эти демократы и олигархи не хапали. \сколько бы материальных ценностей у Вас они не украли, чего бы ( земли, недра, богатства, власть) не делили между собой в своей кровавой усобице - Вы должны ясно понимать ( и объяснять всему " протестному электорату", что волнуется вокруг во круг Вас,-- да, объяснять - это Ваш долг служения русскому Православию), Вы должны понимать, и объяснять, что, что бы они не хапали, чего бы не делили -- хапают, воруют и делят они земное, тленное, всё то, что от князя мира сего. > Это коммунисты, это социалисты ( большевики, революционеры -- в Ваших письмах) покушаются на Дух. Вмешиваются в Сакральные Дела. > Демократы не разрушают храмы, не преследуют их служителей по духовным . идеологическим поводам. > То есть при любой власти - кроме коммунистической, социалистической - в России ( конечно, речь идёт именно о России, Восток, Африка Индия - там своё и нас не касаемо) Свет и Тьма разделены и не смешиваются по произволу власти в человеческих душах. > И сколько бы миллиардов денежных единиц не было у Абрамовича, его существование, как имущественного миллиардера, абсолютно безопасно для России и русских, даже, отчасти, - полезно, - как стимул для всего народа, наглядный пример, чего можно добиться личной организованностью, трудом и дисциплиной ( конечно, не сегодняшнего народа, в наших поколениях слишком крепка коммунистическая закваска -" отнять и поделить"- у внуков сегодняшней 17-летней молодёжи, не раньше, я так думаю, - появится понимание, что жизнь на земле, -это труд, хлеб в поте лица. И им, грядущим русским поколениям будет смешна сказка о " коммунизме" , обществе, где все равны, от всех по труду и всем по потребностям. > Даже в Беловодье - в русском мужичьем земном " раю" - единственное, что искали и мечтали обрести русские мужики в Беловодье, - это возможность свободного труда на плодородной земле без внешних надсмотрщиков и комунячьей болтовни. > Вспомните Некрасова: > > Горсточку русских сослали > В страшную глушь - за раскол, > Волю и землю им дали, > Год незаметно прошёл. > ++++++++++.. > Едут к ним комиссары- > Глянь - уж деревня стоит ! > Риги, сараи, амбары.., > В люльке младенец пищит. > > Ваша война с демократами и олигархами - это бомбёжка фальшивых ( фанерных) аэродромов. > Ваше внимание на олигархов и " дерьмократов" направляют Ваши " наставники из тени" именно те, которые " всё отнять и поделить." > Ваш долг, долг Православного, объяснять сегодняшним российским поколениям, что олигархи, демократы, чиновники - это всё - э к о н о м и к а , - это всё внешнее и несущественное. > А вот комммунисты, социалисты ( а это всё одно и то же, из одного корня) - вот это уже не экономика, не финансы, не производство и распределение - ЭТО ОККУПАЦИЯ ДУШИ. > За 3000 лет бесы нашли-таки способ парализовать стремление человека к Богу, нашли способ вновь, в третий раз, в душе человеческой небесное подменять земным. > Именно из-за этого обрёл Адам плоть, именно из-за этого разверзлись хляби Небесные в Потоп. > Не стремитесь стать сильным и знающим, овладевающим природой для своих нужд - это смерть миру. > Сильные и издревле славные люди - это смерть всему земному. Появление в человеческом роду " сильных, издревлек славных людей" завершилось Всемирным Потопом. > В чём смысл бесовства , каббалы и т.п.? -- На место ВЕРЫ БОГУ ими внедряется в человеческие души Вера в Бога . А это не одно и то же, далеко не одно и то же. > Так вот, пока Абрамович - в сферах экономики и власти, он и безопасен для Вашего спасения И, даже полезен - ибо богатство уводит от Христа ( вспомните разговор спасителя с богатым юношей), а наличие несметных богатств у Абрамовича уменьшает возможность лично Вам разбогатеть. Но как только Абрамович становится финансистом КПРФ, или СПАСа, или Тереховского СОРа) ,- или чего-то подобного - он становится опасен, ибо вторгается в сферу духовного. Пока Мадонна (такая кличка известной певицы - каббалистки) обнажает на сцене свои гениталии и "стрижёт" деньги с подростков, продавая им своё творчество - её, как бы и нет для Православных, она безопасна. > Абсолютно - безопасно, ибо дела плоти - возрастное, у тех же подростков, минует им 70 лет - её прелести эрекцию уже не вызовут. Но как только та же певица, по кличке Мадонна, начинает пропагандировать Каббалу - всё, отныне она - враг всякого Православного! > Вот, пожалуй, и всё. > Успехов Вам, помните, первое, что сделал Творец - отделил Свет от Тьмы. > В земном плане, Спаситель- разделил Кесарево и Божье. > Так и не смешивайте земное и небесное в делах своих и помыслах своих. > Стойте за Веру Православную. Верьте Богу. Не бомбите фальшивые аэродромы. > Константин > > "Один из парадоксов "Секса в СССР" > Сведения почерпнуты из работ Варлама Шаламова.В школе учили, Некрасов поэтизировал, Бестужев иллюстрировал - жёны декабристов ! Их вечно живой, геройский подвиг Любви! > Приехали вслед за мужьями, скрашивали их, мужей, быт и досуг, готовили мужьям еду, стирали мужьям арестанские робы, вышивали занавески на окна в их катаржном домике. "Взойдёт звезда пленительного счастья и на обломках самовластья напишут Ваши имена." Взошла. Написали. Колыма стала Советской Колымой ! И вот, теперь уже в Советскую Колыму, вслед за осуждёнными мужьями поехали советские их жёны. Сотни женщин за годы ГУЛАГа приехали на Колыму за мужьями! > Только вот не встретили их здесь домики с занавесками. > Колыма оказалась ловушкой. Приехать женщинам было возможно, уехать возможно, "теоретически". Прежде всего приехавшие напрасно надеялись на возможность общения здесь со своими мужьями, эта возможность оставалась точно такой же, как если бы жёны не уезжали, например- из Москвы. > Во вторых, приехав на Колыму, эти женщины попадали на бесконечный конвейер сексуального насилия и принуждения. Начиная с шоферов попутных грузовиков, и Вохре при этих грузовиках, которые немедленно, чуть отъехав от города, " досматривали" багаж и " пользовали" попутчиц ещё до Лаг. Пункта. А далее - домогательства начальников и начальничков, всех этих хамов, домогательства блатарей . знаменитые колымские "трамваи", когда через распятую, где- ни будь на полу или в придорожной грязи несчастную в очередь насилуют и насилуют, один за другим. Беременности с невозможными в тех условиях прерываниями, и - сифилис, неизбежный колымский сифилис, которым болели как блатари, так и начальнички, всех рангов. Но самое страшное, что поджидало женщин, приехавших вслед за мужьями ( как жёны декабристов, на подвиг во славу Любви!) на Советскую Колыму = это ГОЛОД. На Колыме - всё казённое. Хлеб, пайка - казённая. Тем, кто сидит - пайка, кто охраняет - довольствие. Магазины - тюремные, внутри зоны, приехавшие" могут получить доступ в этот магазин, только получив срок. Магазины вне зоны, "для вольняшек - продукты "по талонам", только для трудящихся в системе ГУЛАГа. Для приехавшей на Советскую Колыму женщине, в колымском магазине - ничего нет, а даже, если что-то ей и удаётся купить или выменять, очень скоро оказывается, что больше ей не на что покупать, не на что выменивать. Кроме одного - её женского, собственного тела. Вот и рождаются Радостные Советские пословицы о стоимости секса в СССР: " Даешь "пайку" - клепаешь "ляльку" , о продолжительности сексуального акта в СССР : " Делай мне "ляльку" пока не съела твою "пайку"". ( Опытные прохиндеи, пайку, (кусок хлеба) предназначенную для оплаты женской любви, предварительно оставляли на ночь на морозе. И пока женщина, прохавшая через всю страну ради так и не состоявшегося свидания с осуждённым мужем, будет ломать зубы и в кровь рвать дёсны о заледенелый хлеб, он с полным удовольствием попользует её и так, и этак, и сюда, и туда. Что бы знала, дура, что бы понимала, что в родной Советской Стране надо любить тов. Сталина, родную Коммунистическую Партию, родной свой трудовой коллектив, а не какого-то врага народа, лагерную мразь и пыль ! > Да, самое-то главное. В чём парадокс "Секса в СССР" ? > - Сотни женщин поехали во след осуждённым и сосланным мужчинам. > - Но не зафиксировано за всю Историю Советской Колымы, что бы мужчина приехал сюда во след за осуждённой женщиной. Не известно ни единого подобного случая. > - И выпьем мы "гюрзы" и "перцовую" > - За Советскую семью, образцовую! > - > Итак, Советский Союз, эпоха развитого социализма ( застой, всем хорошо и все довольны). Деревня, точнее - умирающее село, - Центральная усадьба хозяйства Верх-Ики. Маслянинского района Новосибирской области. Как любил я эту деревню Верх-Ики! Бывал там не менее трёх раз. На высокой горке сама Усадьба: здание правления, магазин, столовая , коттеджи местной "знати" - директоров хозяйства, бригадиров, завхозов, кладовщиков, зав. мех. мастерскими, зав. гаражом, и т.д. - целая улица шикарных усадьб ( представляю, как дети и внуки тех "хозяев жизни" стенают сегодня и плачут на вот таких форумах об утраченном могуществе, о райской советской жизни с ежегодными путёвками к морю, бесплатной школой и гарантированным дипломом советского ВУЗа !! А ещё, вдоль этих хозяйских усадьб пролегал -асфальт (!) -немыслимая роскошь в сибирском советском селе ! > Основная часть села - под горой, вдоль речки , непролазная грязь вместо дорог, рухнувшие, сгнившие от сырости ( река рядом, туман) заборы, брошенные за отъездом хозяев дома.. Ночью - ни единого огонька, (электричество на ночь отключается ? - не помню) - темнота, туман, ямы .. не хочешь, а заблудишься. - только сияют вдали, на горе лампы на столбах вдоль главной улицы. > А меня всегда тянуло вниз деревни, там, на краю скопища тёмных, покосившихся изб, завалившихся бараков стояла ШКОЛА. Восьмилетка. Большое двухэтажное деревянное здание с громадными окнами первого этажа, ничего, что все "удобства" - длиннющий, дощатый "туалет" на улице, пара десятков отверстий в хлипком полу, ничего, что вода - льющийся из вкопанной в склон горы трубы родник, зато вокруг Школы - берёзовая, старинная роща, с рассвета до заката - птичий грай! И ещё в этой Школе удивительная библиотека - чего только в ней не было, начиная от почти полной . издаваемой ещё Горьким " Академии" до уникального 99 томного Л. Н. Толстого ( кто-нибудь сегодня помнит, что подавляющая часть творений Льва Толстого - 90 толстенных томов не издавались НИ РАЗУ в царское время, НИ РАЗУ в советское время, НЕ ИЗДАНЫ сегодня. Чуть-чуть нелегально печаталось и контрабандно ввозилось в Россию. Единственное издание - вот это 99 томное С. Соч., 1927 - 1958 г.г. издания, тираж большинства томов менее 3000 экземпляров, да и из тех большая часть уничтожена. Откуда же здесь, в сельской школе, такая роскошь? Мне объясняют, эта школа, и библиотека и роща - дом фабриканта, который владел здесь, во время НЭПа, льнотрепальной фабрикой, село жило фабрикой, фабрику снесли в 30е годы, в здании правления фабрики - сегодня клуб. Вокруг села были десятки деревень, каждая деревня жила льном и мёдом Совхоз назывался мёдоводческим. А потом началась компания укрупнения: деревни сносились, крестьян переселяли сюда, на Центральную усадьбу. Оторванным от своего хозяйства мужикам в жизни оставались водка да петля. За считанные годы и умер ещё дореволюционный сибирский льноводческий промысел. Где же Вы, Академик Заславская (псевдоним?) автор теории неперспективных сибирских деревень? Сколько же крестьянских загубленных душ на Вашей совести, или вам всё равно, Мавр сделал дело? > А теперь, собственно, о SEX-е в СССР. > А ещё мне нравилась библиотекарь в этой Школе. Она всегда была там, среди книг, в любое время ночи и дня. Очень тихая, скромная бесконечно спокойная и вежливая ( инопланетное существо в советском селе). В очках, которые снимала при разговоре, знающая о книгах всё, или почти всё, умеющая тактично поправить, если меня заносило в суждениях. Светлая шатенка, но волосы вздымаются кудряшками а ля Анджела Дэвис, конопушки на лице и зелёные глаза, но при этом строгий нос с горбинкой польской пани. Я не скажу, как её звали. Скажу, что уже в первый свой приезд в село был влюблён в неё. И в первый же мой приезд, хозяйка хаты, к которой меня поместили "на постой", сообщила : "Ты там в школе толчёшься, в библиотеке, держись подальше от этой вонючки, в деревне с ней не здороваются, она с чёрными приезжими еб+тся, фельдшерица из Маслянинской больницы говорит, что заяб+сь эту суку выскабливать". Единственное в этой тираде, которую потом я от кого только не слышал - от раздатчицы котлет в столовой до учётчицы зерна на току, от жены бригадира, до драной клубной кошки, - единственное, что походило на правду - кличка "вонючка" - изо рта девушки шёл гнилостный запах больных зубов, она и сама это знала, говорила в пол отворота, опустив лицо, не улыбалась, однажды я увидел у неё вместо правой половины зубов - серые пеньки. > Второй мой приезд в Верх-Ики (шефская помощь селу, монтаж электропроводки) начался с визита в библиотеку, из кузова грузовичка, с рюкзаком на плече, сразу в рощу и в знакомую дверь. > И мы обнялись - в первый раз. Обнялись без слов, на пороге. И так же без слов зашли в пустую, всегда пустую библиотеку, в зал выставленный партами, и сидели за партой, она, уткнувшись лицом мне в плечо, я - перебирая кудряшки её волос, вдыхая их полынный запах. Ни единого движения. > "Как я Тебя ждала. Какая это была зима. Я больше не вынесу". > Потом мою фамилию прокричали за окном, всем шефам - к бригадиру. Потом была работа "от фонарика до фонарика" от темноты до темноты, с нечастыми моими явлениями в библиотеке, обниманиями, молчанием, её нежно - твёрдыми уклонениями от поцеловаться. В один из выходных она повела меня на холмы за селом, к фундаментам разрушенного храма, и там, впервые смотря мне в глаза, попросила сделать ей ребёнка. > " Иначе мне отсюда не вырваться. > Возьму в правлении документы, поеду как в больницу, и мимо до Маслянино - и на автобусе > прямо в город. Знаю, будет трудно, в городе, с ребёнком, койку в общежитии дадут, может быть. Я штукатуром могу и на покраске работать. > На мой взгляд, - ответила. Просто и спокойно. > ----Я ещё ни с кем близко не была и не хочу, что бы кто - то там был бы у меня первым, и ещё я хочу, что бы мой ребёнок родился от человека и вырос человеком. У меня сейчас самое подходящее время, я долго ждала. Придёшь? > В ответ я обнял её, она заплакала, впервые плакала, сколько я её не видел. > Мы расстались у рощи, я шлялся вокруг деревни, собирал грибы, пинками гнал от себя все мысли. В 23 час.00 мин. внизу деревни выключили свет. Моюсь под ледяной водой родника из трубы, обтираюсь майкой, в сгустившемся тумане нахожу школьный забор, перемахиваю, дверь в библиотеку не заперта. Встречаю ждущие меня пальцы, следую за ними в книгохранилище, между стеллажами развёрнуто подобие постели, горят свечи . > - Здесь окон нет и от сюда ничего не слышно. Какой ты холодный > - Это я в роднике помылся > - С ума сошёл, простынешь ведь > Обнимаемся опустившись на это ложе, ничего из одежды нет на мне, ничего под её халатиком. Уклоняется от поцелуев > -- Не надо, пожалуйста, Тебе не приятно, я знаю.. > -- Ну тогда - туда! > -- Нет!!!! Ой.. > Скользнув вниз, впервые в жизни, целую "туда" - как столько раз читал в переводах журнальчиков.. Лицо щекочет густой плотный островок кудряшек., под язычком какие-то бесконечные складки , путаюсь в них, разбираю, раздвигаю пальцами обеих рук, пока не нахожу отверстие и упираюсь в преграду. Там, в глубине, то же складки, свернувшиеся в какую-то улитку, перекрывающую моим пальцам дальнейшее проникновение. > Она, - наверное то же из журналов, - напряжённо раздвинула ноги, чуть ли не в шпагат, вытянутые мышцы вибрируют, дыхание остановлено. Глажу её грудь, катаю ладонями по соскам, щекой глажу по животику, дыханием касаюсь бёдер.. медленно - медленно отступает её напряжение. Подвожу её руку к своему кончику , - сжимает в кулаке, - вместе с её рукой приближаю к её лепесткам, внизу. Вместе водим напрягшейся головкой вдоль, под мягкими кудрявыми зарослями Оставляю её руку, чувствую как вздрагивает касаясь головкой влажного островка , подаюсь вперёд, усиливая нажим. > ++++++++++++++++.. > -- Хорошо, что стены старинные и отсюда ничего не слышно. Завтра бы вся деревня судачила. И без того.. Тебе же про меня рассказывали? > -- Да. Я так и не понял, откуда что взялось, пострелял бы их всех. > Её Рука гладит мне голову > -- Это было, когда мама ешё жива была. Я отпросилась на танцы, в клуб, на горе, видел, да? Там каждую субботу танцы были. Приехали строители, не русские, совсем взрослые. Я с девочкой танцевала. Подошли, развели нас, он сначала со мной танцевал, потом вывел за руку из клуба. А там меня подняли и отнесли за клуб, где кусты. Один наклонил меня и зажал голову между своих ног, а другой сзади меня пристроился, платье задрал, трусы снял и стал в меня ..запихнул в меня. Не знаю почему, он мне в попу запихал. Мне так было больно, а рот зажат, я даже кусаться не смогла. Около клуба кто-то выстрелил, не по-нашему закричали, они меня бросили и в клуб убежали. Потом рассказывали, что это другие нерусские приехали с этими драться. А я поползла через все кусты сюда, к школе, и здесь под крыльцо спряталась. Я два дня под крыльцом сидела, из меня крови вытекло, ужас, болело всё. А они меня потом искали, домой приходили, маму побили, куда меня спрятала, говорили, что мне "за это" денег дали, и мама им теперь много должна. Потом уехали. Я домой пришла, мама меня всю исхлестала, на спине до сих пор рубцы остались. А потом ко мне цепляться стали в деревне, в окна стучали, в ставни по ночам камешки кидали. Я тогда в школу ушла, здесь тётя Зоя работала, покойная, уборщицей, у неё и жила, и сейчас тут живу. Потом всё успокоилось, приехал в форме, как милиционер, ему в город написали, что я незаконно проживаю и вожу к себе, меня в коляску посадили и на мотоцикле увезли. Там ночь просидела. А утром меня привели к ним, - их там трое все пьяные, мне говорят, что знают, чем я промышляю, и что все, такие как я, им платят и их бесплатно обслуживают. Стали меня раздевать, в лицо мне пихать, я укусила одного - просто так получилась, я просто вырваться хотела от них. Тогда они стали меня ремнями с пряжками бить по голове, зубы мне поломали, с тех пор у меня зубы болят. Я всё равно в окно бросилась, не убежала, - порезалась сильно, голову порезала, живот, потом в больнице зашивали, кожу натягивали, я с тех пор волосы не стригу, что бы швы не видно. Меня обратно участковый привёз и сказал в правлении, что меня на учёт поставили. И мне теперь документов не выдают в руки. > -- Так чего же врач тебя не посмотрел, увидел бы, что ты ещё+. > -- Она смотрела, сказала, всё равно из меня шлюху сделают, раз зацепили, всё равно сделают. Молчание. > Тебе не очень противно со мной, только честно. > -- Я люблю тебя. > == Я тебя то же люблю. > Если всё получится, как я задумала, не бросишь меня+. в городе. > Опять обнимаю её, и опять она плачет. > Командировка закончилась, нас, шефов, вернули в родной НИИ. А весной вновь сформировали бригаду (я сам в эту бригаду пробился) монтировать в Верх-Иках телятник. > Приехал, - немедленно, с выпрыгивающим из груди сердцем, - в Школу, в пустых комнатах библиотеки - общежитие для "шефов"? > А где библиотека? > Всё, тю-тю, как "вонючка" повесилась, библиотеку закрыли, а книги - там же ни одной приличной книги не было, сплошная была антисоветчина довоенная, растащили по баням на растопку. > К вечеру всё узнал. Совхоз получил деньги. Для их освоения заложили телятник, приехала бригада строителей, им кто то указал на библиотекаршу, они пришли в школу ночью.. , утром ушли, а когда вечером вернулись, она уже окоченела в петле. Потом они ещё какую то малолетку в клубе изнахратили, вроде как сама с ними пошла, за деньги. Местный парнишка напился, кричал, что всех чурок зарежет. Приехала милиция, нашла у парня в доме штык нож. Был суд, дали по - полной - пять лет, как за угрозу убийством. > Нерусская бригада выбрала все деньги за телятник, говорили - поделила с дирекцией хозяйства, а сейчас едет проверка. Вот, вас, шефов и вызвали строить, "за бесплатно", "по-шефски", денег то в хозяйстве на телятник уже нет. > Давно это было. Нет в живых директора хозяйства с вывернутой рукой, другие люди живут в коттеджах на горе, руины недостроенных телятников торчат по всей Сибири. > Я хотел найти могилу библиотекарши. > -- А, "вонючки"- то, ещё в школе, б+.ь, работала! Какой пример детям подавала! Да нет её могилы, не ищите. > -- Как нет? > -- Так самоубийц-то на кладбище не хоронят и памятников - им не ставят. Её и похоронили за кладбищем, как положено, весной насыпь просела, а потом ваш брат - "шефы" повадились ездить не по дороге, а по целине, где меньше грязи, вдоль - кладбища. Сейчас там всё раскатано. > > Да. А вспомнил я всё это (стучит пепел Клоаса, стучит). > Из-за стихотворения, какой-то провокатор с этого форума или подобного, прислал мне вот этот стих, явно чтобы подставить меня, закрыть для меня форум. Просил провокатор этот стих прокомментировать. Вот и считайте, что эта давняя история было то мне тогда 24 года,что я мог понять,. и есть комментарий к стихотворению о SEX-e в СССР > > -Задолбал гуманизм, > Против грязных ватаг > Абсолютный нацизм > Поднимает свой Стяг. > > Еретичен, как боль, > Безпощаден, как сталь, > В ранах вещая соль, > В сердце юная даль. > > Доставайте ножи, > Раз так круто пошло+ > Кушай, смерть, от души > Черномазое зло! > > За поруганный цвет > Наших белых невест > Абсолютный кастет > Гасит ночь этих мест. > > Синеокая грусть > В схиме строгих лесов. > Пробуждается Русь > Под созвездием псов. > > Бьёт огнём Экстремизм > Партизанских атак. > Абсолютный нацизм > Поднимает свой Стяг. > Теперь решайте сами, имеет ли право этот стих на существование? > > Комнатка в рабочем общежитии от давно разгромленного градообразующего завода. За мутным стеклом окна холодная, в грязи и саже, в талом снегу, перемешанная с золой и угольной пылью, Весна шахтёрского, угледобывающего сибирского города. Батареи еле тёплые, греюсь чаем, заполняю отчётные бумаги. Стук в дверь. > - Дядя Костя, Вам девочка не нужна? > - ??? > - Ну, там , полы помыть, сготовить на кухне, постирать+, она и шить может, и гладить.. И вообще, она Вам всё может сделать! Хотите, покажет, прям сейчас. > - Звать то как, твоё протеже? > - Марина. > - А сколько Марине лет? > - 20, наверное, скоро. > - Знаете, ( громким шепотом), - она проститутка, но от хозяйки ушла, сбежала, у неё вообще ни денег, ни документов никаких вообще нет! Она сейчас у меня в комнате живёт, но ко мне сейчас мой парень приходить будет, и мне выставить бы её куда-нибудь, да она и сама хочет уехать, где её ни кто не знает, тут она даже в магазин ходить боится, только выйдет - её сразу цепляют, то менты, то ещё кто-нибудь. Дядя Костя, мне говорили, у Вас родственник в деревне где-то, дедушка, болеет ему готовить надо и убираться? > Поясняю. Да, двоюродному брату моему, Виталию, - старше меня- удалили желчный пузырь, камни в почках подробили, после операции развилось осложнение: гемоглобин упал в три раза, потеря веса более 40 кг.., слабость. А он - фермер, у него - хозяйство, дом в два этажа, .огород. Жены нет, со взрослым сыном очень сложные отношения. > Вот я и забросил удочку в общаге. Не поселится ли кто из общаговских девчонок в его доме на хозяйстве, за умеренную плату, интим не предлагать. > Не отрываясь от бумаг, спрашиваю > - А где эта Марина ? > - Здесь, за дверью. > - Пусть зайдёт, посмотрим, что умеет. > Шепот, переговоры за дверью. > - Нет, Дядя Костя, она стесняется при мне, сказала, что при мне делать не хочет. > Я- хлоп себя по лбу, блин, сказал и не вник в двусмысленность собственных слов. > - Она лучше Вам сама вечером позвонит + > - Ладно, пусть звонит. > В 20-00 оставляю свою общаговскую комнатку, перекочёвываю на съёмную квартиру, ставлю ужин на плиту, наполняю ванну (пока горячую воду не отключили, ловим момент кайфа!). 21-40 запел телефон. > - Это Марина, где Вы сейчас? > > Объясняю как добраться, полчаса - и звонок в дверь. Помогаю снять куртку, пододвигаю тапочки. Шлёпает за мной на кухню. > Господи, какие там 20 лет, были бы 15. Бесцветная, голые ножки - спички ( колготки?), цыпки на руках. Ни кровинки в лице. Но глаза ! Серые, семитские, в пол-лица! Обжигает морозом по коже: такие глаза - на фотографиях узников Бухенвальда! Узкий, правильный носик с точёными до прозрачности крыльями+ . > - Что делать? > Делю свой ужин на две персоны > - Есть ! > Невпопад каламбурю: Счастье есть, не есть - вот несчастье. > Ловлю подобие улыбки > Помните, как "В круге первом" пытались подкормить З.К. к приезду госпожи Рузвельт? "Подали миски куринной лапши, обслуга потянулась за ложками, - свистящий звук,- З.К. ложки не потребовались". Вот, примерно так улетел мой ужин, её, моя порция, улетел мой завтрак.. Пока завтрак поедался, разогрел банку тушенки, на сковороде, с луком - подал прямо на шкворчащей сковороде - чистая сковорода засияла! ( Впервые вижу, как ребёнок, девочка (!) не куксясь ест лук!) > Начинаю опасаться, как бы не случилось пищевою комы у моей гостьи. Глазки её засияли, на щёчках появились какие то краски. Пресекаю попытку мытья посуды > - Это я сам. Сейчас раздевайся и марш в ванну, пока врода горячая. Дверь на крючок не закрывай! > Смотрю, глазки моей гостьи потухли каким-то печальным безразличием ( Ругаю мысленно себя - за словами своими следить надо. > - Не бойся, залазь в ванну прямо в трусах, - за одно и постираешь. Лифчик только сними.. > Молча кивает. > Мою посуду, прислушиваюсь к шуму душа из-за стены. Споласкиваю руки. Толкаю дверь в ванну, - открыто. Сидит, вытянув ноги, душ в руках, смотрит на меня. Поднимаю её взглядом на ноги. Встаёт. Ключицы.. никаких грудей (у меня самого, когда я был вот с неё ростом, грудь была больше, чем сейчас у неё, раза в три). Слава Богу, не вижу ни каких розочек, кошечек, паучков, скорпионов, и прочей нательной живописи - профессиональных клейм проституток, вороваек, наркуш Не наблюдаю так же и гепатитовых звёздочек, желтизны, дорожек( следов инъекций). Повернись. Струнка выступающих позвонков, крылышки лопаток, тазобедренные суставы- как два кулачка. И как два кулачка - полное отсутствие попки под прозрачными мокрыми трусиками ( как ей не больно на жёстком стуле сидеть-то!) > - Колешься? > - Нет. > Не спрашивая стягиваю с неё трусы, стоит не шелохнувшись. Чистые, без наколок, худющие ягодицы, анал - выпяченным плотным бугорком, нет ни трещин, ни папилом ( капусты), то есть не видно, снаружи, по крайней мере. > Повернись. Под впалым животиком - дочисто выскоблено, из плотной узенькой щелочки высовывается треугольничек плоти. > Двумя пальцами раздвигаю щелку. Так, мацерованная краснеющая ткань, несвежий запах, рыбный. (Как же без этого-то?) > - Чешется? > Кивок. > - Будем лечить. > Паховые лимфо-узлы нормальные, не увеличены, ни высыпаний, не вижу и следов уколов в паху. Впрочем? - Делаю пробу на тонус. Послушно внезапному нажиму ладони- в дно ванны ударила, побежала в слив янтанаяструя. Терпко запахло+ > Не бойся, так надо. > - Я знаю, девочки рассказывали. Я правда не колюсь - ни в кунку, ни в жопу, и колёса не глотаю .. не курю.., вообще. > Отрываю руку, струя послушно иссякает, последние капли стекают омывая бёдрышки > - Я по-большому хочу, очень сильно хочу. Можно я схожу. > - Можно. > Выбирается из ванны, бежит в коридор, спрашивает от туалетной двери: > - Мне это стоя делать? > - ??? > - Ну, какать стоя? Вы смотреть будете? > - Нет, я верю тебе, всё нормально. > - -Тогда можно дверь закрыть? > - - Можно. > Щелчок щеколды, минут через пять - шум воды. Возвращение в ванну. Грею её горячим душем, тру спинку, шкорябую ногтями голову под шампунной пеной ( как я сам в детстве любил, когда мне вот так же, почёсывая, мыли голову!) Господи, ведь ребёнок ещё! Кто же таких детей покупает? Ей же и проституипровать -то нечем, ничего же ещё не выросло. > - Дальше сама мойся. Трусы отожми, повесь сушиться. Вот большое полотенце, потом иди в комнату. > В комнате раскладываю на ночь ей кресло, застилаю, достаю с антресолей зимнее пуховое одеяло. Явилась. Разматываю с неё полотенце. Промакиваю. Укладываю в кресло, Подтыкиваю одеяло со всех сторон - один носик снаружи. > - Всё. Спим. Гашу свет. > - А Вам ничего от меня не надо? > - Надо. Что бы не делала глупостей. Спи. > - Дедушка, Я Вас люблю! > - - За дедушку отдельное спасибо. > Утро. Спит в кресле. Кажется, так всю ночь и не шелохнулась - торчит из под одеяла носик. Мысль: как бы она мне кресло и одеяло не опрудила? > Жарю яичницу с остатками колбасы. Голос за спиной: > - Мне опять по-большому, можно? > - Иди. > - _ Можно я дверь закрою? > - Закрывай. > К завтраку готовлю для неё ударную дозу 1 грамм метронидазола, плюс три таблетки пирантела (это, что бы горькое зажевать сладким - детский фокус). > Позавтракали. > - Теперь ложись и раздвигай ноги. > - Ой? - Вы? > - Не бойся, лечить будем. > Даю ей в руку глобулу Клеона, показываю, как ввести и удержать.Так. Теперь вот три таблетки - это летенурин. Смочи слюной и сразу же засовываю как можно глубже. Сжимай ноги и задирай их на стену. Так лежи, будет пенится, ничего, старайся, что бы пена не выливалась. > - Ой, смешно, там трещит ! И щипит, немного. Дедушка, я ведь правда здоровая? Я кровь сдавала, за деньги, там сначала анализы брали. Два раза. А эта фигня не знаю от чего привязалась. > - - Не от "чего". А от "кого". Теперь будешь вот эти горькие таблетки глотать по три раза в день, по три таблетки сразу, без перерыва, две недели подряд. И в письку эти глобулы вставлять каждый вечер , так же две недели. Я пойду мимо аптеки, закуплю тебе весь набор. > - А как это, что у меня называется? > - Трихомониаз. > - Я знаю, девочки рассказывали. Ой, а если там - "букет"? > Ужас в глазах. Недолгое молчание. У меня парень есть, недавно. Я без гандона - только с ним. Он обо мне всё знает, говорит любит, ребёночка хочет, жениться. А если теперь это и у него? > - Откуда мне знать, вот пролечимся, тогда поймём, "букет", или нет. А про парня своего пока забудь. Отсюда, пожалуйста не выходить, никому не звонить. > Значит так. Я сейчас пойду на работу, затем зайду в аптеку за лекарствами для тебя, в магазин за продуктами. Еда - что найдёшь в холодильнике. Разогрей и ешь. Свари что-нибудь на ужин. Полы помой, свои одежды постирай - пусть сохнут.. ну, порядок наведи, цветы полей. Главное, сама не засвечивайся, не высовывайся, не звони, не отвечай, телефон отключи. Всё. До вечера. > К 17-00, пораньше, через аптеку, магазины, до мой. Поднимаюсь до своего этажа. На лестничной площадке, у окна , моя гостья, в своей курточке. Слилась губами с каким-то долговязым пацанчиком. Клювик в клювик, глазки закрыты, только горлышки вздрагивают. Голубки, блин. > - Ой, это Вы? А говорили вечером.. . А это мой парень, я позвонила он сразу за мной приехал! Мы сейчас с ним уезжаем. > Смотрю как парочка живо сбегает вниз по лестнице. Толкаю дверь, вхожу в квартиру. На плите какая-то раскисшая каша из макарон в выкипевшей кастрюле. Не тронутая грязная посуда. Сухие цветы. Сухие половые тряпки. Веник, правда перевёрнут, стоит метёлкой вверх, ручкой вниз. Фэн -шуй, блин. > Вся закупленная аптека осталась при мне. Из дома ничего не пропала. Звонков больше не было. > Её трусы из ванной, майка и джинсики с пола прихожей были убраны мной в полиэтиленовый пакет и болтались в прихожей до зимы. затем пошли в мусорное ведро. > > - > - > - > Высвечиваются из памяти осколки воспоминаний, как солнечные блики отражаются от дна родника, ни целостности, ни сюжета. Сорок лет тому назад, вечность пролетела, как один миг. Вот снова карабкаюсь я по куску проволоки к форточке на втором этаже (помните, уже рассказывал , как "ходили" мы в "гости": второкурсники университета к девчатам- медичкам (фельдшерско-акушерское училище, г. Красноярск) - единственный путь обойти недремлющую стражу на вахте училища - гостеприимное окно женского туалета, второй этаж, торец здания, со двора (что нам, туристам-скалолазам, второй этаж!). 23-00 в училище отбой, дежурные по этажу проверяют комнаты, дают учащимся доброе родительское напутствие на ночь, а мы лежим на сетках кроватей, спрятанные под матрасами, а поверх нас, на аккуратно застеленных кроватях, девочки пишут письма, играют в шахматы, вышивают крестиком - готовятся отойти ко сну. Почему мы не под кроватями? - Проверяющие могут и под кровать заглянуть, но там, кроме чемоданов и ночных горшков с крышкой, ни-че-го! Ушли, вдали щелкнула задвижка двери на межэтажную лестницу, выключен свет. Мы высвобождены из-под матрасного плена, кровати сдвинуты, в центре образован стол. Сидим вперемешку, на кроватях вокруг стола, мигают огоньки одной - двух свечей ( чтобы с улицы свет в окне не увидели), тихонько звучат тосты, разливается по кружкам и стаканам что у нас с собой было, а было у нас с собой не мало! Догорели, погасли свечи, тают на мальчишечьих губах нежные девичьи губы, шепчутся признания в вечной неземной любви, и какая разница, кому сейчас, в этой общежитской темноте, шепчутся эти признания, если под тоненьким халатиком, ночнушкой - такое нежное девчоночье тепло, если чуть сформировавшаяся грудь вынырнула из-под расстегнувшегося х\б лифчика, и голова кружится от сладости её сосочков и невозможного, прекраснейшего на свете запаха девчоночьего тела (душевая работает три раза в месяц). И пуговички на халатике расстёгиваются до самого низа и ночнушка где-то на шее, и, преодолевая сопротивление бёдрышек, не прерывая поцелуев, тычешься неумело в какие-то заросли, и одна неотгонимая мысль - только бы не кончить раньше времени. Как предательски скрипят эти кровати, слышно на все этажи, только бы дежурные не прибежали. > Впрочем, в тот раз было "8 марта"! Дежурные сами ушли праздновать, свет сиял по всем этажам и играл принесённый кем-то магнитофон, а рядом со столом стоял бутыль, 8 литров. Это моя квартирная хозяйка Ева Семёновна Шулико ( Господи! Как я благодарен Тебе, что наполнил мой путь хорошими, прекрасными людьми, берёг меня от всякого зла, Ева - первая женщина - не просто "сдала мне угол", - стала для меня, несмышлёныша, второй мамой, и не нужны ей были мои 30 руб. в месяц, хотя у самой трое детей и муж погиб - приняла меня всем сердцем, как старшего своего, четвёртого ребёнка, - вот эта Ева Семёновна и отдала мне свой бутыль с брагой, ради праздника, а я в эти восемь литров ягодной бражки, добавил ещё и полтора литра чистейшего спирта, сэкономленного на лабораторных и практических работах ( что бы на всех хватило). Бутыль подняли в окно на верёвке, разливали и пили кружками, совершенно не ощущая крепости. И пили, и танцевали. И потом очередь в туалет, и рыдающая девчонка, что уже совсем не может терпеть, а ни кто не выходит, и я тащу её на не слушающихся ногах в мойку-кухню, и усаживаю над сливом в полу и тут же меня прихватывает тот же - её - понос ( извините - диарея!), еле - еле дожидаюсь освобождения дырки слива+ смеяться или плакать? - Она уже не плачет, даже улыбается. Всё, встаю шатаясь, даже улыбаться тяжко, теперь она тянет меня к лестнице, вниз, чулан швабры, бачки, стопки простыней - кран- пожарный душ? - Вода ! Вода ледяная, моемся прижимаясь, греясь друг о друга, застирывает то, что перепачкано и своё, и моё заодно. На горячих батареях до утра высохнет. Растираемся сухими простынями, кутаемся в них. Как бодрит и отрезвляет ледяной душ! Наверх не идём, остаёмся здесь, в кастелянской ( ключи от сестры, она здесь работает, а я сама в гости к девочкам пришла и на праздник осталась. Нет, я ещё в школе, учусь, кончать, наверное не буду, мне за мамкой ухаживать надо, ну не лезь, ну не надо, ну пожалуйста, а! - Мамочки, ой ! Ой, ну так больно же! Давай я сама! > Я лежу на куче белья на спине, а на мне верхом с каждым движением наполняя меня восторгом и какой-то яростной невесомостью.. я даже имени её не знаю.. > - Таня. Тебе так нравится? > - !!!!!!!!! > - Здорово, правда? Только не спускай, слышишь, не спускай! > Слишком поздно это было сказано, да я бы и не смог удержаться. А кто бы смог? > - Твои хулиганы? Где твои хулиганы? Ну я же просила! > Бормочу что-то в ответ, счастливый-счастливый, прижимаю её к себе, сам себе не верю в то, что только что произошло. > -- Ладно, если что-нибудь зацепится, это будет наш ребёночек? Наш с тобой ребёночек, ладно? > Переполненный благодарностью, готовый прямо сейчас, на своих руках нести её за тыщу вёрст, в свой рудничный посёлок, к своим родителям, искренне соглашаюсь с ней, целую её, пою ей и летаю под закопченным потолком кастелянского склада ! > -- А тебе не противно было, что у меня этой не было, ну это, не девушкой была, да ? Честное слово, у меня ни с кем серьёзно не было, вообще ни с кем, ни разочка, и ты вообще первый кто туда своих хулиганов спустил, вот честное слово ! > Поцелуями замыкаю её уста, опять ложусь на спину и любуюсь ею, теперь плавно, медленно, перемещающейся по мне: > Девушка крупнее обычных училищных девчат, совсем не полная но с широкими бёдрами и большой, совсем не девчоночьей мягкой попой, а груди (как они всколыхиваются !) - две аккуратные дыньки, вытянутые соски - крупные, в пупырышках, ягоды малины. > -- Спускай, чего уж теперь. > Слезла, гладит ладошкой мой полу расслабленный кончик, > -- Мы правда поженимся ? > -- !!!!!!! > Ещё раз заглянула мне в глаза, как бы раздумывая, затем наклонилась, и головка моего кончика исчезла у неё в губах. > +++++++++++++++++++++++++++++.. > +++++++++++++++++++++++++++++.. > Вы, когда-нибудь видели идиота? Вот так я, не нашёл чего другого, идиотски спросил, а какой он, вообще, на вкус? > - Кто? > - Ну, член, после того.. ? > - Если спереди было - сладкий, как сейчас, если бы сзади - был бы горький. > - Сзади? Это+ в попу, и ты ? > - Давай, согреем чай, тут чайник, и я тебе сразу всё расскажу. > Мы лежали в темноте, обнявшие друг друга, я гладил её по спинке, по коротко постриженным волосам, за ушками, и повторял про себя её рассказ. > О том, как в далёком сибирском городе Дудинке, её и ещё двух её старших сестёр отставил с матерью отец, может просто пропал на реке, уехал завербовавшись на сплав, может нашёл другую, уехал и не вернулся, и мать мыкалась одна, в балке, с тремя малолетками ( балок - домик сложенный из до ящиков, набитых дёрном, присыпанный землёй до самой крыши из лесин, толя, и того же дёрна, а внутри - печка из железной бочки, - половина Сибири жило, да и живёт в балках. Мать год мыкалась, на что только жили ? - Кто ж с балка и детьми на работу возьмёт? А потом подвернулся отчим, он сначала в балок приходил, как на постой, потом на мать залез, а потом они все вместе переехали в Красноярск, у него здесь брат жил - то же вроде балка, но просторнее, жить можно - его посадили, вот и переехали. Отчим работу нашёл, разгрузка-погрузка на "железке", и ещё отчим не пьёт, не то что папка - всегда пьяный был, в их народе вообще не принято пить, только жён много может быть, разрешается. > Как переехали, мамка от отчима родила, пацанчик слабенький был - да и с чего, что мы там в Дудинке ели, умер быстро, потом ещё родила - девочку. Отчим всё злился, что мамка всё время с пузом, всё обещал привести ещё какую-нибудь. Я тогда боялась - и так там у нас одна лежанка, мы на ней все вместе, куда ещё положить, да если и она рожать начнёт? А потом мамка опять понесла, скрывала, пока не стало видно. Он ругался, говорил, так нельзя было. Вот они так ругались ночью, ругались, и он говорит: Таньша, ползи ко мне, мамка: "она ещё маленькая", а он: "маленькая, значит пузо не вырастет", старшие девочки плакали, испугались, что он их то же позовёт, а он им сказал, что он их замуж выдавать будет, а если не девушка, приданного не дадут, обычай такой. А меня ещё не скоро замуж, когда ещё вырасту, он, может и не доживёт. Вот он взял меня и сверху посадил. И всё время сажать стал. Мамка родила, снова слабенького, и сама долго потом болела, и ей вообще нельзя стало. Болело у меня? Конечно, потом в охотку стало, а потом он сказал что я уже большая и спереди спускать нельзя, стал пересаживать меня, спускать в зад, а потом я сама стала пересаживаться. У меня никого не было, вообще, а с ним это не считается, ведь правда? > В зад? Ну, как кипяточек, и тепло потом, это же не в охотку, только, что бы ничего не зацепилось, понимаешь? Мне мамка говорит, что из-за того что я рано начала, у меня грудь большая, а то, что в зад - жопа большая, меня в школе спрашивали - твой отец не из пленных немцев? Значит у немок такие жопы, да? Нет, в школу больше не пойду, мамка вообще теперь лежит, а ещё маленький. Сеструхи сейчас отдельно живут, по родне, а в доме со мной мамка, отчим и маленький. > И ещё воспоминание. Трава, склон Покровской горы, Казачья Часовня наверху ( та самая, что сейчас на десятирублёвой купюре). По деревянному желобу из горы хлещет родник. Я помогаю полоскать и выкручивать бесконечные тряпки, простыни, пелёнки. Таня еле подтаскивает очередной дымящийся бак прокипячённого белья, от горячих тряпок оживают онемевшие в родниковой воде руки, полощем, выкручиваем. В склоне горы открывается дверь - длинный полу сарай, полу дом, вросший одним боком в гору, такие здесь один над другим, до самой Качи - бородатый седой мужик:"иди, она опять обосралась". > Таня бросает полоскание, скрывается за дверью,потом пробегает мимо меня со свёртком и замывает ниже по течению. > - Мамке вообще плохо, то по три дня только ссытся, а сегодня уже второй раз нахезала, не успеваю пелёнки парить. Где ж угля-то набраться, и зима впереди. (Вчера ночью мы с Таней носили уголь (тырили) в тазиках, через дыру в заборе, от котельной при пожарке, за горой - километра полтора отсюда) > - Опять мужик:"Таньша!" > - Он сейчас на работу уйдёт, я быстренько. > Минут через двадцать мужик уходит. К ручью Таня подтаскивает тазик с пропаркой. Обнимает меня. > - Ты не думай, я всё в жопу приняла, если будет ребёночек - только наш с тобой. > Полощем, выкручиваем, складываем в бак, в тазик. > Где-то выше на горе старинное Покровское кладбище с могилами декабристов, могилами жён декабристов. > > Алмазный мой венец . Уважаемые форумчане. Нет в моих постах фантазий, ни эротических, ни прочих. Всё, что я рассказываю - это воспоминания (более - менее точные) о совершенно реальных событиях с участием реальных людей. И достоверной исторической правдой описываемых событий. Единственное, чем я руководствуюсь, это принципом " Не навреди", в соответствии с этим принципом, я стараюсь рассказывать только о тех лицах, упоминаний о которых не могу найти в Интернете и в переписках с общими знакомыми, но даже и в этом случае - изменяю ФИО и описания внешности. Скромно так скажу, ну, не В. Катаев, конечно, с его " Алмазный мой венец", но что то вроде того - помните, как выхватывали из рук друг друга номера журнала с публикацией "Алмазный мой венец" и пытались - целыми трудовыми коллективами, совместно - угадать, кто там, кто? Где-то, в подсознании, тешу себя эротической надеждой, что вот, она случайно прочитает мой пост, вспомнит себя сорок лет тому назад, напишет мне.. мечты-мечты. 37 - 38.Зачем же рассказывать сказки? У каждого человека достаточно информации, что бы написать полноценную книгу, из своей реальной жизни. Вот, например тема поезда. Вклад Жел.- Дор. в развитие экстремального интима в СССР. Ездили в купейных вагонах? Получше, чем в плацкартных, дверь есть. Грязь, конечно, запахи, проводницы, блин их мать. Опять же купе - это четыре места и неопределённые попутчики. Вроде как, для интима места нет. Но! Знаете, что в каждом купированном вагоне было одно двухместное отделение? Да, прямо через стенку от купе проводников. Места (если помню, 37-38). Это купе предназначалось для спец. пассажипров - перевозки з. к. с сопровождающим, для сотрудников спец. органов, для начальства. Но уже в моё время органы и начальство грязи и гомону купированного вагона предпочитало с. в. и "мягкие" вагоны. Купе 37-38 обычно оставалось пустым, проводники использовали его под складирование матрасов, мешков с бельём и т.п. Но если предъявлялись билеты с указанием места 37-38, проводники мгновенно освобождали купе (Кто знает, какие у этих пассажиров полномочия). В кассах эти места на продажу не выставлялись. Но купить билеты на эти места было легко. Необходимо было в день начала предварительной продажи ( 45 дней до выезда) отстоять очередь в кассу, максимально глубоко просунуться в окошко кассы и ясно, но не громко и спокойно сказать магическую фразу: дата, поезд, станция, пожалуйста купе, места 37-38 ( обязательно сразу оба места) - кассир, не моргнув глазом пробивал требуемый билет ( кто знает какие у пассажира полномочия). > Но в моём, конкретном случае начиналось всё с точностью наоборот. Это я в жажде "лишнего билетика" метался перед очередью в кассу, это я помчался на перрон к поезду в тщетной надежде уговорить проводника. И это я налетел на юную даму с хнычущей девочкой на руках, уже очень заметно выдающимся из под пальто животиком, обвешанную сумками и узлами, красной лошадью на колёсиках, красной же детской ванной, горшком не детских размеров, складной детской коляской .. Юная дама целовалась и обнималась с одной проводницей на перроне, а та, похоже, передавала даму, девочку, её животик, коня, горшок , багаж - другой проводнице, в дверях вагона, и та, вагонная проводница, была недовольна. Чисто автоматически я спросил её о месте - я заплачу ( ударение на У) . И наступило молчание три пары глаз повернулись ко мне. - Быстро в вагон! Первое купе! И НЕ ВЫСОВЫВАТЬСЯ. Далее - распихивание узлов, ванны, лошади и пр. по купе, откидывание столика расстилание постелей, усаживание девочки у окна, поднимание её с пола, усаживание, поднимание,- горшок - укладыание спать. Свет погашен, колёса постукивают, девочка разлеглась на всю полку, юная мама притулилась на уголке , я в проходе, сижу на своём рюкзаке. В рюкзаке у меня были дорожные пол-курицы, термос с чаем подслащённым вишнёвым варением - всё это на столике, там же не меряно пакетиков свёртков, салфеток, платочков - до половины окна ( свекровка надавала в дорогу, ехать то день, ночь, день, ночь и ещё). И ещё у меня нашлась фляжка: спирт настоянный на золотом корне ( рекомендации - по чайной ложке , ну и больше, на стакан чая - во!). Термос пустеет, во фляжке убывает, в купе темнеет и невозможно справиться с желанием коснуться губами вот этого грустного личика, пухлых, вдруг таких милых таких ещё детских губ, поцеловать вот эти глазки, нет-нет, а покрывающиеся слёзками. Малышка поджала ножки, освободила место рядом с собой, - пересаживаюсь с рюкзака на полку, чуть обнимаю. > - Раз с лялькой так всё можно, да? > Теперь уже нет никаких сил, целуемся ещё, ещё и ещё. > > > Контрольный приход проводницы. Строгий взгляд на бардак на столике, на спящую девочку. Защёлка на двери. Пробуждение малышки, хныканье , совместное снимание её с полки, раздевание, усаживание на горшок - точнее, держание, её сонной, над горшком ( большой для неё ) , укладывание в кроватку ( на полку). И потянулась общая ниточка, нежности и заботы, от сердечка к сердечку. И снова целование. И сонное, откинувшись, лежание на моих коленях и целование треугольничка над её грудью, ямочки между её тёплыми "титями". Робкие попытки расстегнуть пуговки . > > Ну вот, размечтались. Как и я . Нежное, но непреклонное убирание моей руки. Застёгивание пуговки. Вставание. Подтыкивание одеяла на малышке. Поиск тапочек . Выход из купе. Возвращение - "Там такое! И столько пацанов! Это ты со своим чаем". Идём к вагонному туалету вместе. Всё как всегда. Сырой туман табачного дым, повисшие на окнах и сидящие на корточках вдоль тамбура пацаны-малолетки ( за свои поездки я понял, что там, у туалетной двери, они рождаются, там и живут не взрослея), не закрывающаяся и на половину туалетная дверь с видом сквозь щель на болтающийся, уделанный до краёв унитаз, раковину грязи и воды, лужу во весь пол, с выплеском в тамбур. Спутница моя перешагивает через плавающее смятое ведро за дверь. > Я, геройски прикрываю спиной щель, пытаясь рукой удержать ручку двери, максимально обострив слух: что там сейчас происходит за моей спиной? - Возвращение в купе. Защёлка. > - Фуу, хоть убей больше не пойду туда , вообще, когда мы с Мишкой ездили тут ведро было, я прямо в него писала, вообще я тогда совсем по другому ходила, писалась, всё время трусы были мокрые. засмеюсь- писаю, чихну - писаю.. у меня воо-от такой живот был, мы как только в купе зашли, Мишка сразу на меня залез и не слазил всю дорогу, у меня воо- о-т такой живот, рожать, а он козёл не слазит и не слазит. Мы ещё в школе встречались, всё путём, он и у нас с мамкой жил, и я у тёти Клавы , ну, Мишкиной мамы, думали кончим школу - сразу поженимся. Да на дискотеке в школе порезали пацана, Мишка вообще ни причём, всем по чуть-чуть, даже условно - все ведь дрались - судья такая. Мишке ещё год сидеть. а у меня пузо. ему написали - говорит: выйду - убью ! А жить мне где, не у тети Клавы же, с пузом-то! А я почём знаю, чей? Тот считает, этот считает, а пузо растёт и растёт, да ему хорошо сидеть, думаешь ты один такой настырный, у мамки ещё сеструха моя родила, второй, то же , пацанчик такой, - сестра мамкина, Шавырино у Ярославля, речка там, она одна живёт детей нет, говорит приезжай, я и поехала. Нет, это меня мамкина тётка провожала, она каждое лето бригадиром проводников ездит. Эта - из её бригады. В это купе никого не селят, билеты не продают, если продали - надо оба билета сразу, она и злилась, думала ей за билет платить, если контролёры чужие. С Мишкой в Черемхово, к его родне. три дня ехали. Дай я халат одену, сопрела вся, там даже газетки нет ( в туалете) у меня липнет всё. Не смотри только, ну пожалуйста. > Возня с переодеванием, снова голова на моих коленях и халатик сам собой раскрывающися на воздушно мягкой , текущей под моей ладонью груди . > - Скоро молоко пойдёт, Ленку я долго кормила. Ой, ну не надо - это мои губы коснулись утопленного шарика сосочка. Ты ведь попользуешься и уедешь, а мне опять с пузом ходить . > ( О, как я затаптывал, готовый сорваться с губ "аргумент": второго же тебе не сделаю!" - вместо этого, коснулся губами другого соска, вынырнувшего из тёплой пахнущей чем-то невозможно знакомым, глубины. > - А у тебя девчонок много было? Все вы говорите, у мамки, сама из Сузуна - у! там лес такой! - там хахаль был раньше, до папки ещё, папка где ? - кто бы знал где, так хахаль у мамки первым был ещё. А от него столько девчонок плакало! Там раз свадьба была и подружка невесты в баню пошла, натоплена ещё - невесту мыли, ну, в баню, что с того, ничего ведь, так он в баню через дровяник залез и её прямо в бане.. она орать, у неё вообще ещё никого не было. лет-то - в седьмой перешла, если будешь орать всем скажу, что сама позвала.. вот, а потом ещё её подкараулил и ещё, ей стыдно было говорить, говорят аборт сделала, девчонок все от него плачут! Меня, вообще не спросил даже. > Она трещит, слова сливаются, теряют смысл, нос мой, лицо утоплено в этой мягкости груди, шариков-сосков с чуть уловимый привкусом, такое зовущее тепло из- под халатика. Вагон потряхивает на стыках, девчушка раскинулась вдоль стенки, сопит во сне. Теряется реальность происходящего и только откуда-то доносится треск бесконечных историй этого маленького, взрослого бытия. > - Представляешь, нас на сено послали, ворошить, приехали на ток, путём, да? А послали на сено, - так жарко, а пацаны деревенские такие наглые, прямо в первый день, представляешь, а я что Мишке скажу? Со мной Люська была, говорит, давай дома никому не рассказывать, а сама дома сразу в медпункт побежала, проверяться, ну не дура? > И снова голос уплывает. сливается в неразличимый треск, и сам собой распустился бантик-завязочка на пояске освободив приподнятый животик, светлые трусики под ним.. Замолчала, провела рукой - ой, опять трусы мокрые, сниму, ладно, ты только не смотри, ну пожалуйста, отвернись, а! - сменку искать, высохнут, может до утра? И вообще я писать хочу, ничего, если в Ленкин горшок, ну не смотри, я не по- большому.. В полной темноте звякание крышкой, журчание. > Сейчас Ленка не проснётся, есть хочу, давай свет зажжём > Странный чуть ли не ночной совсем семейный ужин, так обычно пробивает " на хавчик" после долгой разлуки, когда до глубокой ночи веселил соседей постельный скрип, а сейчас, с радостным шёпотом, закутавшись в то, что под руки попало, опустошаем холодильник, наскоро что- то разогреваем, звякаем посудой. Так редко случается, такая идиллия. > > - Скоро пойдут проводников проверять, нашу разбудят, сюда заглянет, я знаю. > Запахивает расстёгнутый, повисший на плечах халатик, > - Ой, совсем голая, да+ нет, я тут брила, красиво так, а с пузом- то зачем, всё равно сбривать всё потом. Да ладно, смотри. Это мне хотели пирсинг сделать - так болело потом, девчонки наши, они все там сделали, говорят так лучше, а у меня почему-то заболело, нарывало даже - смешно, да? - тут и нарывает, знаешь, как трудно ходить, когда тут болит., в раскорячку ходила! Давай ляжем спать, а? Сейчас всё равно ничего не получится, сейчас проводников начнут будить. Ленка проснулась! Ложись к себе на полку, сейчас пойдут проверять. Ленкин горшок убрать, под стол, да? > > > Продолжение. Поезд. Купе 37-38. > "От топота копыт > Пыль по полю летит", > Маленькие ножки оттопывают ритм по моим плечам. И - раз !- кувырок с моих плеч в мои руки. И - два !- вскарабкивание обратно на мои плечи. - Смех ! > "Расскажи нам братец Ёж, почему такой колючий? > Это я на всякий случай: знаешь кто мои соседи: > Лисы, волки да медведи!" - > Смех. Раскачивание на моих пальцах как на гимназических кольцах. - Смех. > С кем можно играть и веселиться до бесконечности? Правильно! > С котятами и маленькими детьми, особенно с чужими. > Это утро началось со стука проводницы, а весь день пролетел в хозяйственных хлопотах. Начиная с торжественного выноса переполненного горшка, потом -заливание термоса кипятком из титана с добавлением в кипяток варенья и чая. Потом покупкой пирожков, шоколадки, яблок, газировки из корзинок вагонных разносчиц. > Путь к сердцу ребёнка лежит через его желудок. Даже не представляете, как способствует раскрытию детского сердечка - детские щёчки перемазанные шоколадкой, пузыри, пускаемые детским ротиком в стакан с газировкой, обгрызенное детскими зубками и укатившееся яблоко! > А догадываетесь, где пролегает путь к сердцу матери ? Да, путь к сердцу матери идёт через желудок её ребёнка ! > А ещё общий ( мамы и дочки) кайф - от фотографирования со вспышкой. Вспых - и остановлено мгновение кувырка ребёнка через голову, вспых - и домашний альбом украсит "стойка на ушах" со шпагатом в воздухе, прыжок, кувырок, вспых - и, лет через 10 - 12, - девочка будет хихикать и прятать вот это фото чумазой попочки "на весь экран". Но это потом, а сейчас - смех, восторг, адреналин ! (Кстати, фото это ещё и обмен адресами - а куда же высылать фото после проявки и печатания). > Вот и результат: у проводницы выпрошена страховочная сетка и привязана к верхней ( второй) полке, теперь Леночка может спать - на второй полке, - и гарантированно не свалиться вниз. А на вторую полку ребёнок лезет сам, - там, на второй полке, можно лежать и смотреть в окно. Кто из Вас не вспомнит, как здорово было в детстве лежать и смотреть из окна вагона на мелькающие, сменяющие друг друга картинки. > Ужин, чай с вареньем, фляжка, умотавшийся, перекормленный ребёнок покапризничал - покапризничал и спит. > За окном, кажется, светает. > - Тебе Машенька понравилась? > - ? > - Ой, а я и не говорила. Это я свою письку Машей назвала, давно, ещё до Мишки. Я свою Машеньку люблю, причёсочку ей делаю, стрижечку. Серёжки хотела подарить, да что-то проколоть не получилось. Я Машеньку купаю - Ленку искупаю, и сразу моя Машенька в этой же ванночке моется, Машенька у меня чистюлинька, правда, Машенька? А мальчишки нам не нужны, да, Маш? - у нас от мальчишек одни неприятности. > - Девочка наклоняется, ищет что-то на ощупь в сумке, - включи свет, а ! > - Вспыхивает нижний свет, снова замечаю, что ранее увидел но постеснялся спросить. "Милый шрам на любимой попе" - песня. > - Что это у тебя? > - А,- это у меня чиряки были, у совсем ещё маленькой. > - А это? - Это я на плитку села, зимой, что бы Ленке теплее было мамка плитку включала, выключила, а плитка ещё горячая, на стуле, а я чуток поддатая пришла. > - А это, я пальчиком касаюсь тёмно-шоколадного сморщенного кружочка - "дырочки". То есть кружочек должен бы быть, по идее, круглым и равномерно стянутым ("на шнурочке") а у моей спутницы - как большая запятая, и, вроде, незатянутая дырочка. > - - Быстро меняя прозу, молчит, - мамке не расскажешь? > - Нет, конечно. > - Это я с Мишкой только начала встречаться, знаешь, как боялась, что он меня бросит? Я толстая - а у нас такие девчонки были ! > - Ну и что? > - У нас на улице пацан из тюрьмы вернулся, долго - долго сидел, весь в наколках, страшный такой, говорит, что он меня ещё до тюрьмы любил, что я его ждать должна была, говорил если не дам - Мишку убьёт. Мне Мишку было жалко, знаешь как не хотела бы с ним тогда расставаться! > - Дала, и ещё ему это - сделала, а он говорит, чтобы ещё и в жопу. Я вообще никому туда не давала, ты не думай, я просто тогда за Мишку, жалко было. Один раз только. > - - Больно было? - Ещё как! - и долго -долго не заживало, я вообще две недели прокакаться не могла. А пацана потом снова посадили, приехали и забрали, за ним ещё что-то было. Ты не думай! Мишка даже не догадался, у него вообще туда не получилось ни разу. > - Свет погашен, в мерцании за оконных огней доедаем пирожки, допиваем чай (горшок почти полон). Ребёнок сопит во сне. Снова убаюкивающее, почти домашнее покачивание, голова на моём плече. Общее накинутое одеяло. > - Представляешь, на Новый Год - одни макароны и всё, как Ленку из роддома принесли - на неё столько денег, А у меня ни алименты, ни детские не оформлены, и с кого алименты? И сейчас мамка говорит, что на Новый Год только макароны будут, вот я и поехала. Макаронами Новый Год встречать! Говорит - родишь, сразу иди, на работу устраивайся. Ага, на работу, кто меня возьмёт с двумя детьми, на работу. Думала найти какую-нибудь такую же девочку, которая родила и идти ей некуда, а я бы её взяла, я бы на работу, а девочка за моими и за своим ребёночком бы смотрела, думала я, а потом подумала, возьму такую, значит, мне уже ни с кем и не познакомиться, вот! Почему не познакомиться? Потому что все - козлы. Я познакомлюсь, а он на неё залезет! Залезет-залезет, - она перед ним будет жопой вертеть, голой грудью кормить, у меня - двое, у неё - один. Меня, вон, мамка в Сузун не пускает, там - родня и лес, знаешь какой! Только хахаль еёйный - сразу на меня залезет, и резинками не пользуется, козёл, говорит, ему так лучше. > - Господи! Мне же рожать скоро. Знаешь как обидно - всех мужья из роддома забирали, а меня - одна мамка пришла. > - А сейчас рожать буду, - мамкина сеструха, что ли, придёт, больно ей надо. > - Слушай, приедь ко мне, а? Я напишу, когда надо будет. Только заберёшь меня из роддома, пусть думают, что муж, потом уедешь и всё. Нет, ну, правда, на два дня, ну, пожалуйста, я тебе всё-всё сделаю, вот даже сырая - всё сделаю, честное слово - сделаю. И мамкина сеструха пусть думает, что ты - мой, только занят, пока, или в командировке, ну, пожалуйста. Кто же меня забирать будет+ мамочки+ > - Промакиваю ей слёзки, объясняю, что нельзя плакать, нельзя что бы ребёнок грустил.., - ты молодая, подумаешь, два ребёночка, они ещё маленькие, ты красивая, желанная - знаешь сколько вокруг тебя мужиков будет ( шмыгает носиком, кивает)- обязательно найдёшь одинокого, возьмёт тебя к себе. Замуж выйдешь. > - Да, за рабочего - да? С пьяного штаны обосранные стирать и спать с ним, пьяным, да? > Ну, приедь ко мне, поехали прямо сейчас, а, погостишь пару дней и дальше поедешь, а, ну, пожалуйста. А хочешь, я к тебе приеду, вот рожу и сразу приеду, ну погостить, я всё-всё умею, правда-правда ! > Блестят в вагонной темноте заплаканные глаза, светятся какой-то отчаянной надеждой - и язык не поворачивается врать, обнадеживать, и нет сил - сказать правду. Нет слов. Слышно, как колотится обращённое ко мне сердечко. Молча целую слёзки на глазах. Глажу ладошкой вздрагивающие пальчики. Молча. Совсем светло. > - Отвернись. Молча одевается. Отстёгивает сетку, снимает Леночку, ребёнок - плавает.. Вчера бы засмеялась, не смеётся, не допуская помощи, переодевает спящую девочку в сухое, мокрое повисает на откидной полочке, там и вчерашние девочкины, и её .. > Вспоминаю счастливый шепот -- это у меня сок так, когда волнуюсь. > Крутится в мозгу идиотское: " Ушла любовь, завяли помидоры.." > Говорю невпопад: > - Напиши адрес, напечатаю фотографии и пришлю. > > Какое-то подобие улыбки сквозь надутые губки, вырванный из крошечной, мгновенно спрятанной, записной книжки листок с адресом. - Приедешь? > -- Если смогу. ( Более менее честно ) > -- Сейчас проводник будить придёт, я горшок вынесу, посмотри за Ленкой. > Смотрю на спящего ребёнка, вспоминаю из " Отчётов Кинзи" - в 80% дочери повторяют судьбу матери. > Напеваю спящей малышке из "Лебединого Стана": > > " Мать с дочерью идём - две странницы. > Чернь чёрная навстречу чванится. > Быть может - вздох от нас останется. > А может- Бог на нас оглянется+ > > Пусть будет - как ему захочется: > Мы не Величества. Высочества. > > Так, скромные, богоугодные, > Дорожкою простонародною - > Так, доченька, к себе на родину: > В страну Мечты и Одиночества. > Где мы - Величества, Высочества" > > - Что за фигня ? > - Это поэтесса, Марина Цветаева, своей дочери написала, давно. > - А где они? > - Марина повесилась, а дочь, Ирина умерла от голода в детском приюте. > - Ни фига себе! > > Половой тряпкой подтирается пол, опущено окно, открыта дверь - проветривается купе ( фиг, это амбре останется здесь над-о-о-лго), мокрые бельё-простыни-одеяльце - свёрнуты, засунуты в полиэтилен, утрамбованы в сумку. Ленка, полу-проснувшаяся, куксится. Кони-ванны-коляски - всё подготовлено. Еще два - три часа. Солнце полыхает в окно. Ленка мамиными руками поднята, отправлена на вторую полку, мгновенно затихла. Теми же руками я утянут на нижнюю полку. > Груди, животик в голубой сетке вен и капилляров, расставленные коленки на полке, лицо к двери, - прогнутая спина к окну и ко мне. > - Хочешь - "туда"? > Осторожно возвращаю в сидячее положение. > - Нет, милая, хорошая, я никогда не буду хотеть тебя "туда". "Туда" - это ведь наказание, а за что мне тебя наказывать? > - Приедешь? > - Если получится.. > Слёзы, колочение кулачками меня по спине, по плечам. Недолго. > Леночке сегодня, наверное 25 лет, старше своей мамы тогда, а я, каким был, козлом, таким и остался. > > > > - > > > Судак, крепость. > 1991г., последнее лето СССР. "Ура !" - со вскинутыми к восходящему солнцу руками, мой 11-летний сын сбежал по самолётному трапу на бетон Аэропорта г. Симферополь. О, воздух Крыма: степь, сады, роса на утренней зелени ! Мельтешение пейзажей за окном троллейбуса, горный серпантин и вот, за Алуштой ( Господи, какое название! Алушта - прохлада, ветерок!) селение Малый Маяк, улица Утренней Зари зигзагом под гору, сквозь виноградники и огороды ( помидоры - во !), превращается в тропу, вниз, вниз, бегом, прыжками ( молодость моя+) три км. и вот он - Карабах, два десятка частных строений прямо на берегу Чёрного Моря и "ведомственная" Турбаза одноимённого названия, здесь, во владениях Галины Владимировны, статной русоволосой красавицы, кастелянши с Турбазы, и её супруга, крепкого цыгана Арнольда, сантехника той же Турбазы, вот уже десять лет арендует наша компания "домик" - сами его и построили из фанеры и досок, сами "протянули свет" от ближайшего столба, сами "пробросили воду" от колонки, каждый год добавляли и добавляли к благоустройству, здесь же, под полом "нашего домика" - "тайник" с летним имуществом от пляжных матрасов, ласт, масок до мангала и пр. В этот год одновременный выезд в Крым спланировать не удалось, и на тропинке к "домику" - только мы с сыном. И чем ближе "домик", тем замедленнее наш бег и радостный восторг предстоящей встречи сменяется настороженным удивлением: строительная техника, щебень, раскуроченные, брошенные дома - добежали, стоим, недоумение и слёзы в глазах ребёнка - наше, нами созданное "гнездо" завалено горой хлама и цемента, выбиты окна в доме Галины и Арнольда, дранка торчит из под ободраной штукатурки. > - Снесли Карабах. Владимировну переселили в посёлок ГРЭС (в степи, за Симферополем). Здесь, говорят, татарам землю отдали. > С великим трудом отговариваю ребёнка от раскопок под кучей цемента - всё пропало, надо искать новое прибежище на лето. > Как рассказать об обратной дороге, в гору, к троллейбусной трассе, о тяжелённых наших рюкзаках и чемодане, о палящем солнце и пыли? Но мир не без добрых людей - и вот мы в Малоречке, и хозяйка, Мария Петровна, ведёт нас к новому жилищу - прямо под виноградной беседкой, на террасе над ручьём, отдельное летнее строение: две аккуратные комнатки - я арендую сразу обе, четыре "спальных" места - в расчете, что найдётся ещё кто-то из нашей "карабахской" компании. > Малореченский пляж. Какая-то гривастая личность в упор рассматривает мою спутницу ( солнце просвечивает белоснежный "виссон" её шортиков и топика одетых на голое тело?). > - Смотри, это же Градский! > Точно, узнаю под львиной гривой знаменитого "рокера", когда-то даже пообщался с ним, выменивая у него на книжном рынке Новосибирска синий томик О. Мандельштама из "ББП". > - У него в Малореченске тётка, так он каждое лето здесь проводит. > Моя спутница прячется в мою тень, тут же на нас плюхаются мокрые холодные тела её дочери, моего сына и дюжина крабов - их добыча - расползаются по ворсу пляжной "подстилки". > Откуда взялась спутница и её дочь, обе похожие на сибирские жарки-огоньки, весенне - осенние цветы, невероятно яркого, огненного цвета, обе усыпанные веснушками, обе пышненькие, обе жизнерадостные, обе с глазами цвета морской волны, что без белладонны светятся в сумерках - настоящие уралочки - пермячки? О! Это гимн моей обаятельности и изощрённости в ухаживании за женщинами, а если "по-правде" - непосредственности моего сына. > Два дня тщетно ждали мы с сыном появления кого-нибудь из Карабаха, насуплено молчала хозяйка Мария Петровна (места-то пустовали!), и поехали мы с сыном в Симферополь, на междугородний телеграф - звонить ( а вы и не помните, что не было "сотовых", а из частного сектора по "8" не позвонить?). Ну, не просто так поехали, купили на рынке ведро вишни (в городе 3р.50 коп, а "на берегу" - все 30 руб.!), купили ящик персиков, тушенки пять банок купили! Со всем этим богатством оставил я ребёнка у фонтана, сам ушёл в зал телеграфа, через час-два, ни до кого не дозвонившись, вернулся к фонтану и застал ребёнка в окружении вала из вишнёвых косточек над полупустым ведром, и не одного: попеременно с его белой (одуванчик) головой в ведро ныряла рыжая (огонёк) головёнка девчушки, чья майка и шортики были так же уляпаны вишнёвым соком, как майка и шорты моего сына. И немое удивление мамы этой девочки - так же явившейся из телеграфа. Так вот и познакомились - в первый раз в Крыму, только что приехали, пойдут к Вокзалу, в киоске "Крымсправки" "путёвку" купить куда-нибудь ( говорят, что можно). И не столько мои рассказы о виноградных гроздьях над пустующими койко-местами, рядом с нашей комнаткой, в Малоречке, сколько две пары глаз, с общим неразлучным выражением, уставившихся на нас с перемазанных мордашек, привели к тому, что в такси грузятся остатки вишни, персики, сумки, чемодан и мы сами. Как рада была Мария Петровна, что все её "койко-места" укомплектованы на всё лето! А уж как был рад мой сын обретя подружку! > На море темнеет быстро, ушло солнце, побежали по коже мурашки вечерней прохлады, крики чаек, хозяйничающих здесь же, на пляже, небольшой костёр меж камнями, над огнём ржавый лист железа и рассыпанные по листу мидии. Вы помните запах жарящихся на костре мидий? И как щиплется морская вода в царапинах на руках-ногах, ободранных при нырянии за мидиями, и поломанные ногти - а отломай-ка этих мидий от подводного камня, отдирай-ка их из водорослей! > Там, на верху, в бликах света болтаются ноги детей, надувные круги и матрас, а мы - на четырёхметровой глубине, между подводными скалами, - дерём мидии, набиваем ими плавки, всплываем и высыпаем мидии на матрас, снова ныряем. Впервые вижу рыжий треугольничек меж её ногами и розовую попу, прямо над собой (чуть не захлебнулся!), когда, под тяжестью мидий, плавочки при всплывании сдёрнулись с неё водой, соскользнули и, колтыхаясь, пошли ко дну - подхватил их на лету, а мимо меня погружались спасшиеся ракушки. > А ночью, она стукнула к нам в дверь, её стеснительный и испуганный шёпот: > - не могу спать, там так всё горит, больно даже, у меня кажется аллергия на эти ракушки. > И у меня всё тело горело, ободранное произвесткованными жёсткими водорослями подводных скал. > Одеваемся, тихонько - детей не разбудить! - идём по ночной улице к бетонному кубу местной котельной, там баня-прачечная-сауна, работает, кажется, круглые сутки, баня рубль с человека, - точно!- и никого нет ночью, заходим вместе, отдав два рубля сонной дежурной. Горячий душ смывает соль с трусов и тел, откручиваю вентиль, облако горячего пара заполняет небольшую парную, ещё раз бужу дежурную - нет ли веника, попариться? - и от благоухания двухрублёвого веника из + ветвей эвкалипта и кипариса ( о, Крым!), кажется, схожу с ума. > Осторожно прохаживаюсь веником по пяточкам, нагоняю веником жар на вытянутые по полке ножки, прохожусь им по нагой попке, по спинке, ещё, ещё, от души ! Теперь перевернись, прикрой ладошками грудь - не очень хлёстко? - теперь животик, прикрой там ! О блаженство парной бани ! > Недаром Александр Исаевич в своём Вермонте, первым делом, под бассейном, баньку соорудил! > Сам лежу на полке и в облаке пара взлетают её пылающие волосы, взмахи веником ( терплю!) как розгами по всей спине, ногам - только стону от удовольствия! > Куда ушло жжение в ободранных, ошпаренных водорослями руках-ногах, всё "выгнано" паром и веником! > Дети ещё спят, проснутся они утром в одной комнатке, туда я перенёс спящего сына, с этой ночи дети - в одном помещении, взрослые (мы, то есть) - в другом, и все довольны ! Только одна кровать скучает, ей предстоит так и остаться не разобранной, до конца лета. > На пляже дети услышали о Судаке, вечером рассказываю им о Генуэзской республике, о работорговле, пиратах, о раскопках в Генуэзской крепости. Решено, плывём в Судак. Палатка, спальник, примус, без счёта бутылок газводы, консервы .. рюкзачок -то - ого-го! Шесть часов на прогулочном катере, вдоль берега. Только дилетанты сидят в креслах в душной каюте, а мы - на корме, в спасательной шлюпке! ( три рубля стюарту, а сколько радости детям и свободы!). А ещё у нас гора (!) жареной в тесте мелкой рыбки ( 45 коп. 1 кг - представляете такую цену за феерический деликатес - анчоусы запечённые в скляре?) > Сидим в шлюпке, рассматриваем в подзорную трубу проплывающие берега, грызём рыбку, запиваем газировкой, пописать бегаем за шлюпку - прямо под ограждение борта, в кипящее под кормой море+, кусочки теста на лету ловят чайки. > Вечерний Судак, в сумерках проходим город, поднимаемся в гору, уже в темноте, на горе, у виноградника, ставим палатку. Гудит примус, варится каша с тушенкой. Безлунный бархат темноты, море, флюоресцирующее от горизонта до горизонта, по светящимся трассам узнаём рыбацкие суда, катера пограничников - редко-редко прочерчивающие море, откуда-то из-за мыса то в небо, то на воду падает луч прожектора ( пограничники?), рассказываю засыпающим детям, как уплывали в Турцию на матраcсовках с шариками от пинг понга. > Дети спят в палатке. > - А сюда ни кто не поднимется? > - В такой-то темноте! > До чего же приятна тяжесть полных бёдер на своих плечах! От этого запаха, от этих звёзд, от этого моря, кажется что Он у меня никогда не ослабнет и не ляжет. > Почему же так скоротечна летняя ночь, ни на что не хватает времени! Уже пора ставить примус, будить детей, пока они не поплыли от вчерашней газировки. > Руки нежно обнимают сзади, ерошат шевелюру, зубки прихватывают мочку уха: > - Так бы укусила бы, да жалко+. > - За что ? > - Ну, ты даёшь! Чего же мне теперь дома-то говорить? > Я и со счета сбилась.. презервативы-то догадался, спрятать, дети не найдут? > - В туалет ходил, всё в ямку закопал. > ( Сочиняю на ходу, при слове "презервативы" чуть примус не опрокинул, отворачиваюсь, что бы краска на лице не выдала, о презервативах, о её доме, я, конечно же, и думать не подумал, в упоении доступностью её роскошного тела, в восхищении собственной неутомимостью, - стыдно-то как!). > Мы идём по улицам Судака, в магазинчике затариваем рюкзак газировкой, продуктами и - к Стене. Не туда, где касса, туристы, экскурсоводы. Вверх, вдоль стены, перелазим ямы старых раскопок, минуем лагерь реставраторов, стена понижается, веками местные жители разбирали её на камень для своих хозяйств, вот и проходы, перелазим, спрыгиваем с двухметровой высоты, ловим на руки детей. Мы в Крепости. > Здесь первозданная тишина, как обрубило шум города, сухая трава, поют кузнечики. Прячем в камнях наши рюкзаки. Площадь крепости огромна, там, где новоделы, похожие на декорации к историческому фильму, мельтешат экскурсии - отсюда как муравьи, а мы идём к первозданным развалинам, что тянется по верху скал, взбираемся, с останавливающим сердце ужасом заглядываем вниз, в километровую бездну - море, полоска пляжа под отвесными скалами. > Малышка оцепенела не может сделать ни шагу, поднимаю её себе на плечи, спутница моя то же молчит, ошеломлённая увиденным. > Осторожно, по чуть-чуть спускаемся, чувствую запах моря, моя спина стала влажной, малышка пока не поняла, соображаю, как бы не смутить её. На наше ( её и моё) счастье - внизу цистерна с водой для бетономешалки: реставраторы готовятся к работе. Пока ни кто ничего не понял, в три прыжка подбегаю к цистерне и прямо с ребёнком на плечах, становлюсь под кран, вентиль, поток тёплой воды, визг, смех, все купаемся под душем! > Весь день ползали мы по руинам крепости, взобрались на самый верх, в Башню девичьих слёз ( смотровая башня, но по легенде - здесь держали непокорных рабынь, пока те от страха высоты сами не соглашались отдаться). Последние сто метров поочерёдно затаскивал всех на специально провешенном здесь канате. На верху случилось чудо. Свод башни, изъеденный ветрами и грозами, взрослых бы не выдержал, но сын, с моих плеч на него взобрался - стоял выше всех над всей территорией! И тут прилетела Бабочка, огромная, красивая, сказочная - Махаон ? И села на плечо ребёнку - ни слова вымысла, сохранились фото-слайды! (Конечно, у нас с собой были фотоаппараты и у меня, и у неё). Затем бабочка поднялась, покружилась над нами и спланировала к морю. Ребёнок спрыгнул мне на руки. Спуск по канату. Глаз не открывать! Мы внизу, на удалённой, высокой платформе, меж остатками кладки древней церкви. Принесены рюкзаки, свистит примус. Опустошаются бутылки с газировкой. Здесь же остаёмся на ночь. За остатками стен ни нас, ни нашу палатку ни откуда не видно, а девочки налево, мальчики направо делаем не уходя, прямо с края платформы, в сторону противоположную воротам и цивилизации. Усталость - лучшее снотворное. Перед сном пытались переодеться, но сил хватило лишь скинуть с себя одежды и заползти под горячий полог палатки на расстеленный спальник. Живописная картина: сквозь алый брезент палатки солнце выхватывает нагие тела, паутинку слюнки с раскрытого во сне ротика, по диагонали, раскинув руки и ноги лежит моя спутница, на животе, попой вверх, поперёк её, повторяя позу мамы лежит её доча, волосы мамы и дочи смешались в один пылающий костёр. > > > Ещё раз поражаюсь, до чего же похожи они, во всём, во всех деталях. Вспоминаю польскую поговорку: маленьких девочек разрешается целовать только в попочку. Осторожно, не дыша, наклоняюсь и касаюсь поцелуем розовой дырочки в тёмном колечке - миниатюрной копии маминой попы. > Спи, малышка, пройдёт совсем немного лет и кто-то будет на ушах стоять, чтобы почувствовать на своём язычке вот этот твой вкус горького шоколада. > Как я люблю Вас обоих! И что же мне делать после этого Крыма? > To be continued > > > > > > Судак-2.Джур-Джур. > Если с Малореченского пляжа смотреть на Север - увидишь Горы, слева дымиться вечными туманами ущелье Большая Сотера, справа поднимается доминирующая вершина, малолесый, пологий склон - а чему удивляться, наша хозяйка Мария Петровна до пенсии проработала в + Малореченском лесничестве! Да, здесь, на Южном Берегу Крыма работало лесничество, лес вырубали и по удобному, пологому склону Горы свозили к морю (на экспорт?). И по сей день стоят на безлесных склонах заброшенные посёлки лесозаготовителей, а малые реки, давшие название селу, превратились в ручьи. И знаменитые Крымские водопады еле-еле журчат на дне ущелий, промытых могучими потоками их молодости. Село Генеральское, километров семь от Малоречки вверх в горы, а выше Генеральского - один из последних умирающих водопадов Джур .Джур. До водопада мы дошли к полудню, вышли из Малоречки затемно, в гору всё-таки, и с грузом. Сын доблестно шёл сам, тащил свой рюкзачок с его абсолютно необходимыми в путешествии вещами, спутница моя, вздыхая ( наверное, мысленно матеря эту затею), мужественно несла свои роскошные формы (всё-таки с Урала) под палящим солнцем, доча её, как и оба рюкзака, большую часть подъёма ехали на моих плечах. ( Какой уж тут SEX - после такого подъёма, ноги бы не протянуть - вот так и я думал). Пока под ногами не разверзлось ущелье полное прохлады и зелени с мирно журчащим ручейком на дне. Спустились, умылись, напились - вперёд по ручью, по блестящим, отшлифованным камешкам, с брёвнышка на брёвнышко - по затянутым в песок древним древам. Вот и водопад: с высоты пятиэтажного дома мелкими брызгами падает вода, под водопадом круглое прозрачное озеро, вода совсем не холодная! Купаемся, стоим как под душем, брызгаемся, ныряем - ни какой усталости! Идём дальше? К Пещере! Вышли наверх, идём от водопада по руслу ручья. Невозможная первобытная красота, как легко дышится! Мужик, в сапогах до пояса, со спинингом ! Полный кукан + форели, при нас вытянул рыбину в две ладони - живая форель, радужная чешуя, топорщатся плавники алого цвета волос мамы и дочи. Обалдеть! Обходим рыбака по кромке воды, поднимаемся по ручью, склоны всё круче, вода всё быстрее, стены ущелья всё отвеснее, в какой-то момент ущелье раздаётся в стороны обтекает холм, в этом холме, по слухам - пещера. Да, вот она, прямо под холм многочисленные лазы, отполированные боками тысяч любопытствующих, настоящая пещера, со следами обломанных сталактитов на потолке, сталагмитов на затоптанном, покрытом кострищами полу, кальцитовые натёки на закопченных известковых стенах. Когда-то, большая вода пыталась смыть этот холм, промыла под ним вот эти лазы и залы. Дети нашли многочисленные осколки настенных натёков, кусочки кварцевых трубочек - остатки сталактитов: только представьте горящие детские глаза, сосредоточенное пыхтение маленьких исследователей! Предложено здесь и остаться на ночь - в ущелье стемнеет, не выберемся. Дрова есть, по отмелям ручья, под стенами ущелья высохшие лесины, ветки, стучу топориком, - неандертальцы так жили? Под сводами пещеры поднялась палатка, у входа горит костёр. Тишина. Дети спят обнявшись, совсем родные, как мало им надо. А я слушаю неспешный рассказ о такой простой и такой обычной счастливой советской семье, где она - библиотекарь (ин. яз.), он - ведущий инженер, дружили со школы. Горит костёр, её голова на моих коленях, струится рассказ, огонь отражается от воды, играет на молочной белизне груди, высвечивающейся под моей рубашкой, наброшенной на её плечи. Что такое счастье ? Когда Тебя понимают? > Отходим от пещеры, громадный ствол отполированного сухого дерева изогнулся как сидение гигантского модернистского кресла. Её пальчики накатывают резинку, спокойно, по-домашнему, будто вечность живём вместе. Лежим. Смотрим на полоску звёзд - как много их в горах и как они ярки, огни далёких электросварок. Проснулись от дождя. В Крыму дожди идут по ночам. Утро, завтрак. Где дети? Палатка пуста, пустые залы пещеры. Тихий ужас. Где? У пола залы свежий раскоп - щель сантиметров двадцать шириной, не более - из щели доносится возня, блики света от факела. > - Немедленно вылезайте ! Немедленно! Слышите! > Отчаяние в моём голосе напугало её, нырнула в лаз от костра, > - Что случилось? > Тихие переговоры с дочкой, из щели полыхнула шевелюра, девочка выбирается, но, почему-то, попкой вперёд, вылезла, что-то тащит из щели упираясь из всех сил. Следом руки моего сына выталкивают какой-то камень, вылезли, не могут отдышаться. > - Там - такое! Там - так ! Там - ещё! > Там, за этим лазом - щелью ещё залы, может быть, не хоженые, со сталактитами на потолке! Это, что они вытащили: кусок громадного сталактита, килограммов тридцать - жемчужно-жёлтая, каменная многослойная сосулька со сквозной дырой внутри. > - Да, САМИ потащим до дома! Поделим, распилим и увезём с собой! > И ведь потащили! С холма к ручью, вверх из ущелья, вдвоём, пыхтя, протащили метров триста. Затем, у какого-то пенька остановились, посовещались: > - Мы его сейчас здесь закопаем, место запомним, а потом за ним вернёмся! > Замерли, очарованные перед нашим ночным ложем: вот это бревно! Ребёнок залез наверх, на веки, на полированной окаменевшей древесине остались царапины "М + М" > Шёпот мне на ухо: > - И ещё подписать "К + М"? > Незаметно для детей - целую её, идём держась за руки. > Тропинка вьётся по краю ущелья, поднялись вовремя, ночной дождик вернулся ливнем, да ещё каким, вода стеной, вокруг грохот и рёв. Под ливнем разворачиваю палатку, ставлю между камнями, подальше от обрыва, сидим, по брезенту грохочет поток, дождь всё сильнее и сильнее. Прямо в палатке разжигаю примус - тепло, пар от сохнущей одежды. Ветер отнёс дождь в горы. Сворачиваемся, идём. Дети убегают вперёд, мы отстаём, я чуть отхожу, - всё, - пошли, смотри, что я нарвала: жимолость, сладкая! > - Да какая же это жимолость, ягоды попарно, какая-то местная волчья ягода. > - - Не, сладкая, у нас, кажется, такая же растёт. > - Лучше не ешь. > - Вот ещё! > Через пару часов спуска вышли к водопаду - это уже не ручей! Это поток, срывающийся с утёса, с поднимающимся снизу туманом брызг! > Дети уже спускаются вниз по тропинке, хватаясь за кусты, следуем за ними. Стоим у края водопада. Круто! Нет слов! Ниагара! На противоположном краю ущелья, по верху, множество народа, вспышки фотокамер - туристы приехали. иностранцы? > Дети позируют у края водяной стены, воображают, демонстрируют отчаянную храбрость, держась от воды подальше, побаиваются. > Спутница моя садится на корточки. - Что случилось? > - Не могу, живот крутит, сил нет. > - Полезли наверх? > - Не смогу, кажется, я вот - вот обделаюсь. > Хватаю спутницу за руку и утягиваю в щель между водяной стеной и скалой - там пустота метра два шириной. Сидит прижавшись к скале со спущенными трусиками. > Слёзки на глазах, > - Не могу, они же там всё видят! > - Ничего они не видят, за водой, здесь темно, а они на свету! > - Всё равно - не мо-гу-у. > Загораживаю её собой от света, - поднимает в отчаянии лицо: - Не получается! > В каком-то наитии, одномоментно, защемляю ей пальцами носик, и закрываю поцелуем открывшийся для вздоха рот. > Руки её, как крылья, взлетают вверх, удерживаю от вставания, носом понимаю - процесс пошёл, обхватила мою шею, сбегающая по скале вода всё смывает в кипящий поток, > - Сейчас я умру.. . > - От живота? > - От стыда > Водопад ревёт, стоим между скалой и стеной воды, держит меня за плечи, лицо к лицу, слышу сквозь шум: > Никто никогда не видел, как я +.., с ним столько лет живём - он ни разу не видел, как я +.. . А ты! Ты, ты ! > Жгучая боль - её зубки впиваются мне над ключицей, по груди побежали капельки крови. > Я тебя сейчас в воду столкну, ты понимаешь? Я сама в воду брошусь! > Обнимаю девочку, успокаиваю: > - Ну, хочешь, хочешь, - я тебе там целовать буду, прямо сейчас? > Опускаюсь перед ней. > - Нет! Не надо! Ну, + там же понос. > - Ну и что! > Её рука сжала мне плечо, поднимаюсь, в щель между скалой и водой протискиваются дети. Сын подходит ко мне, тянется на цыпочки, кричит: > - У Маришки живот болит, ей по-большому очень надо, а там взрослые. > Пальчик взлетает поперёк губ. > - Мы сейчас с тобой выйдем, а Маришка останется с мамой, мама её прикроет. > Снаружи, за водопадом, - ты эти ягоды ел ? > - Нет, Маришка говорила - это Жимолость, как у них, в огороде, а я говорил - это Волчья ягода, как в Салаире, у бабушки. > Животики болели несколько дней. Смешил загрустивших девочек: > - Подумаешь, пару ягодок каких-то съели, вот в Симферополе, у гостиницы Украина, такое могучее хвойное дерево растёт, с красными ягодками - хвоя такая кисленькая - кисленькая, я каждый раз, эту хвою срывал и жевал, Виктория увидела - в обморок упала, натурально, на асфальт: оказывается это дерево Анчар, тот самый, из стихов Пушкина: " На почве зноем раскалённой Анчар как грозный часовой стоит, один во всей вселенной, к нему и птица не летит..", а я его хвою - горстями ! > Девочки улыбались, лето продолжалось. В планах у нас был Мыс Тарханкут, Большой Каньон и, конечно, Яйла, где из года в год разрасталась семья моих московских друзей - хиппи. > P. S. Одна из двух пулек, что я словил в 1993 г., вошла точно в след её укуса - это случайность? > To be continued > > > > Коша и гроза. > Да где же эта грёбаная баночка, где эта тудык-сюдык баночка? Всё утро наша хозяйка Мария Петровна "шурудит" кусты, посадки, дорожки своего имения в поисках баночки с краской, ма-а-ленькой такой баночки с проволочной дужкой-ручкой, в сотый раз объясняет, сама себе, что точно помнит, "не выжила ещё из ума, не дождётесь", с вечера залила баночку водой, краска что б не засохла, кисточку воткнула - отмокать, поставила, вот куда поставила, а ? Подозрительные взгляды Марии Петровны чиркают по нашей веранде, по сопящим Маришке и ребёнку, сосредоточенно сортирующими полупудовую груду пляжной гальки - как только умудрились натаскать: Дочина мама, при каждом уходе с пляжа, инспектирует содержимое карманов, сандалий, запазух детей: "мне же весь бардак за вами всеми убирать, не вам же!", по мне, собирающему пляжные причиндалы в две холщовые сумищи, по спутнице, дробно насекающей конфискованным у меня ножом ("и дома все тупые, и тут - "мужики" называются - хоть этот острый) овощи на завтрак. Запах краски, что двое суток отравлял нам жизнь, ещё витает над зеленью инжира и виноградных зарослей, "вечная краска, белая, корабельная", зять Марии Петровны "вынёс" из Порта полный бидон: "этой краской корабли красят, ни море, ни солнце не старят, не желтеет вообще" - три дня назад, Мария Петровна разлила краску по баночкам, вооружила родню кисточками, и покрасила всё, что только возможно покрасить во дворе и усадьбе. > - Тушенку! > Подчиняясь приказу "кормящей", несу банку "тушенки", вспарываю ... сказочный аромат мясного деликатеса советских времён наполняет пространство, Мария Петровна спотыкается на полуслове, замолкает. > Всю весну, зиму, осень копим мы с сыном эту "тушенку" на лето. "Стол заказов", 0,5кг. мясных продуктов "на душу" в неделю: жёсткое костистое мясо, заменяемое, "по таблицам соответствия", чаще всего курицей ( "синей птицей счастья" развитого социализма, - а у моего сына аллергия на птицу, у него рвота от одного запаха курятины, и что делать?), но иногда -"тушенкой". Свиной, реже - говяжьей, одна банка на две "души" на неделю, живём! Овощи тушёные со свиной "тушенкой, что может быть лучше ранним утром в предвкушении целого дня на пляже под солнцем Крыма! > "Мя!" На высоком бордюрчике веранды материализовалась Коша. Дымчато-серая, с полосочками на тяжёлом хвосте, ушками. "Я здесь вообще-то не причём, так, совершенно случайно, мимо проходила, да нет мне дела до вашей "тушенки", я, может, вообще "мясного" не ем", - это, или примерно это, выражала вся поза Коши, весь её, обращённый в сторону, мимо нашего стола, взгляд. Консервная банка была принята с благодарностью: "Мя", - замелькал розовый язычок. Маришкина ладошка перехвачена в воздухе: "Погладить? - Лишаи! Чесаться! Глисты! Чем мне вас лечить в этом Крыму потом?!" Я молчал, я знал своего сына и в том, что будет "потом" не сомневался, ребёнок то же молчал, но его и Маришкины глаза уже зажглись совместным проектом. Коша дематериализовалась - от Чеширского кота хотя бы улыбка остаётся + > После полудня Солнце стало невыносимо, наступить босой ногой на гальку - ожог третьей степени, выйдя из воды ещё можно успеть добежать и плюхнуться на подстилку, но сзади остаются шипящие исчезающие следы. Дети, не рискуя ступить на песок, разочарованно прочёсывают вдоль полосы прибоя: ни медуз, ни крабов - сегодняшняя охота явно не складывается. > Весь разомлевший до бездыхания пляж вдруг ожил, мимо нас топочут одиночные ноги, пробегают семьи, промчался целый табор, отрываю голову от подстилки. С моря, молча, безмолвно, наползает нечто беспробудно чёрное, во всё небо, от горизонта до горизонта. Гроза? Срочно собираемся! Домой-домой! Дети - вперёд, бегом- бегом! > Мчимся к лестнице виадука, гремим по сварным ступенькам, тащу наспех собранные сумки, пролёт, ещё один, налетаю на вдруг остолбеневшую спутницу, нас обтекают отдыхающие с пляжа, а мы стоим уставившись на ажурную, металлическую арку над виадуком, там на десяти метровой высоте, на выгоревшем на солнце металле - древнее приветствие съезду, или миру-мир.. не разобрать, - метровыми буквами, знакомым до дрожи в коленках почерком, белой, не подвластной ни солнцу, ни морю, вечной, не желтеющей краской, написано : "М + М" - так же, как было нацарапано на вросшем в склон ущелья бревне под водопадом Джур-Джур. Как же они туда забрались? Мой сын, зацепившийся носками сандалет за верхнюю двутавровую балку, висит вниз головой и держит вытянутыми руками за щиколотки её дочу, а у той в зубах проволочная дужка баночки с краской, а в руке кисточка и, вниз головой, над бездной, выводит она этой кисточкой, так, что бы все с пляжа видели: "М + М". По расширившимся зрачкам и открывшемуся рту спутницы понимаю, что она видит то же самое! Оцепеневший взгляд смещается мне на джинсы, на проклёпанный ремень в них: " ++++.. ++++ ++..!!!" (дословная передача не позволительна, точный перевод не возможен). > Хлестанули косые капли, резкий ветер. > > - Ну я ей, ну я ему, ну я вам, ну я только ..!!" > Мчится впереди, обдаваемая ледяным водопадом, я с сумками еле поспеваю. Лязгнула свежеокрашенной калиткой, взлетели из-под ног сорванные ветром листья, прыжок на веранду, - четыре детских глаза.. И тут ГРОМЫХНУЛО. > Громыхнуло так, что в ушах зазвенело и все звуки пропали в этом звоне, ракрытые рты детей, раскрытый её рот, кружащиеся в воздухе листья, ветки, её руки втаскивающие меня на веранду.. Как сквозь вату - ещё грохот, ещё ещё! Слух вернулся от одновременного трясения за плечи и вытряхивания из сумок лопаток, ведёрок, камешков, ракушек, прямо на пол веранды, вместе со всеми подстилками, пакетами. свёртками - где ключи? Ключи где? Потеряли ключи? И не успев врубиться - где же ключи, кто потерял ? - шалею от вспышки, "ярче тысячи солнц", краем сознания, как в стробоскопическое, застывшее мгновение, вижу разинутые рты, схватившихся друг за друга детей, не слышу - вижу какой-то ультразвуковой непрерывный крик опускающейся, падающей на пол спутницы, шипение голубых языков пламени со всех столбиков и кустов, голубые искры, сыплющиеся с крыши веранды - с каждого пересечения сетки-"рабицы" этой виноградной беседки. И наконец - громадный, цвета электросварки, шипящий шар - с футбольный мяч - подпрыгивающий, меняющий форму, кружащийся меж посадками, прямо напротив веранды. > И всё перекрывает истошный крик Марии Петровны бегущей к нам, какими-то зигзагами, от края к краю дорожки, и её снохи Наталии бегущей за ней, сующей ей в руки очки. Моя спутница и Мария Петровна, под дождём, повисшие друг на друге, целующие друг друга, Наталия, подхватившая на руки и дочу, и ребёнка, кружащаяся с ними обоими на руках. Руки спутницы, руки Марии Петровны, руки Наталии на мне, их лица, их губы на моём лице: "Живой? Живой? Живой!!" > - Молния прямо в Вас ударила! Ну прямо в Вас! > - Такая молния! Такая молния! > - Я смотрю, а ты весь горишь, весь в огне, и волосы горят, и руки горят! > Топором сбиты замки, дети и все переодеты в сухое. > - Я не могу, я выпью. > Из чемодана спутницы извлечена бутылка водки - та самая, что явилась на свет в первое "после банное" "знакомство" и - " я ведь не пью!" - удивлённо была спрятана обратно. Вот сейчас её голова скручена, налито в стакан (а я себе чайку покрепче!) > - Ну. За спасение ! > - Сын, а ты не очень испугался ? > - Не-ка, ты же мне, папа, рассказывал, что внутри замкнутой проводящей поверхности электрическое поле равно нулю! А у нас веранда вся из железной проводящей сетки! > Голос дочи: а мне Марик рассказал, что это была шаровая молния - редчайшее явление природы, большинство людей её за всю свою жизнь ни разу так и не увидят! > ++++++++++++++++++++++++++++.!!! > Накормленные, сомлевшие дети перенесены в их комнатку, выпито ещё и ещё " чуть-чуть", и чаёк покрепче. Ещё и ещё раз промокнут глазки и сцелованны слёзки. И дождь затих. Выходим заглянуть к детям: спят, носик к носику, обнявшись+, и с перекрестья их ножек, поднимет мордочку, зевая,+ Коша, чего мол, припёрлись, спят дети, свет погасите, пожалуйста. (Да кто бы сомневался? Что я своего сына не знаю? - И на Базе отдыха, и в деревне, и дома - если где-нибудь поблизости есть какая ни на есть Коша - спать она будет с ним!) Коша опять зевнула: имейте мол совесть, что у вас своего личного дела нет что ли? (Сколько раз пытался я сфотографировать эти роскошные зевания Коши.. безуспешно - посмотреть, пожалуйста, а "на память" - увольте). > Спутница моя, поколебавшись, махнула рукой: ладно, пусть, пойдём домой я..ться, моё ты "редчайшее явление природы". ( Это было время, когда ещё не было видеокассет, и не было самодельных переводчиков, читающих переводы с прищепкой на носу и переводящих " фак" как трахаться, так что в простом, доверительном общении использовали мы простые слова.) > И, уже в "нашей" комнате, расстилая покрывало на полу - кровать так скрипит! - поддерживая груди рукой, то ли пожаловалась, то ли спросила: > -Я так боюсь домой возвращаться, и тити уже третий день ноют. Знаешь, если у меня дома что-то не так пойдёт, можно я возьму Маришку и приеду к тебе, не прогонишь?