Мартин умирал. Он лежал на своем любимом коврике около дивана, тяжело и прерывисто дышал, и совсем не понимал, что с ним происходило. Его черные длинные уши разметались по коврику. Он не плакал, не скулил, а только молча, широко раскрытыми глазами, смотрел на хозяев, растерянных, побледневших, сидевших рядом и не знающих как помочь, как облегчить страдания их умирающему четвероногому другу.
Смерть подкралась незаметно. Всегда здоровый и веселый, черно-пегий спаниэль никогда не давал хозяевам причины для беспокойства. Восемь лет назад, совсем крошечным щенком, его принесли в только что отстроенный новый дом. Черный, с мраморно-пепельными подпалинами на грудке, длинными ушами, свисающими до земли и большими глазами-бусинами, он привлекал внимание всех, кто оказывался рядом. "Какое чудесный песик!" - восклицали люди. - "Какое милое создание!"
Но маленький Мартин вовсе не был ангелом. За короткое время он перегрыз в новом доме все, что было можно - ножки от диванов и стульев, всю обувь, включая высокие каблуки маминых модных туфель, обложки от книг, сброшенных со всех нижних полок, и даже умудрился изжевать края ковров. Его боялись оставлять дома одного и стали запирать в кладовке, пока родители были на работе, а дети в школе. Так продолжалось полгода. Потребовалось еще почти полгода, чтобы песик успокоился и остепенился. Но все равно, энергии было через край - все восемь лет, что Мартин жил в этом доме, больше всего он не любил сидеть на одном месте.
Две недели назад хозяева вернулись из летнего отпуска. Как обычно, Мартин встретил их с восторгом, весело прыгая вокруг и радостно виляя хвостом, облизывая всех и обнюхивая. Потом внезапно успокоился, неожиданно быстро для подобного случая и улегся на свой коврик, продолжая наблюдать за тем, как распаковывались чемоданы. Вот тогда бы и насторожиться хозяевам, забить тревогу. Еще через неделю младший сын заметил, что пес как-то странно дрожит, не говоря уж о том, что почти ничего не ест, даже любимый хлеб. Тут же поехали к ветеринару. Оттуда последовал приговор - опухоль. Или оперировать, или усыплять. Был четверг. Операцию назначили на понедельник. О том, чтобы усыпить любимую собаку, вопрос даже не стоял - что за бред, вполне здоровый пес, ну не ест, немножко не здоровится, чего не бывает в жизни! В понедельник врач еще раз посмотрит, может и оперировать не придется. Тем более, что есть еще лекарство, которое наверняка до понедельника поможет. И вот уже почти понедельник, осталось всего полчаса до полуночи и шесть часов до операции, а Мартин умирает. Час назад он вышел на последнюю прогулку, постоял, осмотрелся вокруг, втянул ноздрями свежий осенний воздух, сделал несколько шагов к любимому саду и... упал. Домой его принесли на руках, осторожно уложили на коврик. Было очевидно, что до рассвета он не дотянет. В полночь началась агония. Мартин дышал тяжело и отрывисто, из груди вырывались хрипы, тело вздрагивало, глаза умоляли о помощи. Помочь было некому. Было поздно даже вызывать доктора с его спасительным смертельным уколом. И все же мать кинулась к телефону - плевать, что полночь, хоть кто-нибудь помогите, прекратите эти мучения! Отец на минуту отошел ото пса, и тот тут же заскулил, заплакал, как маленький ребенок, как бы умоляя - не бросайте меня! Отец тут же кинулся назад к собаке. Обнял дрожащего пса, взял его лапы в свои руки. Мартин с благодарностью посмотрел на хозяина. Внезапно глаза его затуманились, покрылись пеленой и... наступила тишина. Хозяйка с телефоном в руках застыла на месте, растерянно глядя на так внезапно затихшего пса. Потом медленно опустилась на пол рядом с ковриком, положила руку на гладкую черную шерсть.
- Ну что вы там, везете вашу собаку или нет? - раздалось в трубке. -
Доктора уже подняли, он готов.
- Не надо доктора, - тихо сказала хозяйка. - Он умер... Сам...
- Отмучился, - еле слышно прошептал отец.
Разбуженные шумом, прибежали в комнату сыновья. Увидев слезы в глазах родителей, остановились как вкопанные. Старший сын понял сразу. Наклонился к псу, обнял его и тихо заплакал. Младший не понял. Он погладил собаку, потрепал за длинные уши, распластавшиеся по полу.
- Мама, Мартин уснул? Ему стало лучше?
Мать, с трудом сдерживая слезы, отрицательно покачала головой. Отец погладил сына по голове.
- Попрощайся с ним, сынок. Он больше никогда не проснется.
Сын растеряно посмотрел на расстроенное лицо отца, на мать, отвернувшую взгляд, на плачущего брата, на тихо лежащего рядом четвероногого друга. Лицо мальчугана задергалось, по лицу потекли крупные слезы...
Решили похоронить Мартина во дворе около дома, под березой, которую когда-то все вместе сажали. Это был единственный дом и единственный двор, который Мартин знал. Решили, что пусть так и останется. Выкопали могилку, завернули в байковое одеялко, отданное младшим сыном и похоронили. На могилку положили косточку и восемь гвоздик - по одной за каждый год его короткой собачей жизни.
* * *
Дверь широко распахнулась, и тяжелый толстый ранец с грохотом влетел в дом. Сразу следом за ранцем в дом ввалился запыхавшийся мальчуган.
- Папа, бабушка, я пришел! - мальчишка тяжело дышал, как будто только что преодолел километровую гонку.
- Хорошо, что пришел, Тима. Раздевайся, будем обедать, - крикнула с кухни бабушка.
- А я не один, - радостно сообщил внук, - я с другом. Можно он у нас чуть-чуть поиграет? А потом мы вместе будем делать уроки.
На пороге появился еще один мальчуган - симпатичный, темноглазый. Он робко стоял у двери и не решался войти. Папа и бабушка переглянулись.
- Ну что стоишь? Заходи! - наконец улыбнулся папа. - Ты кто такой будешь?
- Это новенький, - объяснил сын, - их семья переехала в наш город, и мы теперь учимся в одном классе. И живет он совсем-совсем рядом, всего пять минут на велике.
- Ну а зовут тебя как, новенький? - поинтересовалась бабушка.
- Миша.
- Что ж, Миша, проходи, раздевайся, сейчас обедать будем.
Бабушка засуетилась. Мальчик сбросил куртку и кепку. Встряхнув головой, запрокинул назад длинные, черные как смоль волосы и улыбнулся.
- Папа, правда, Мишка похож на Гарри Поттера? - радостно воскликнул сын. - Осталось только очки надеть и точно можно в кино снимать!
- Мой папа любит, когда у меня длинные волосы, а мама - наоборот. Один раз в год они ведут меня к парикмахеру. И все довольны, - робко объяснил Миша.
- А ты сам-то доволен? - спросила бабушка. Подойдя к мальчику, она ласково погладила его по голове. На секунду рука дрогнула, остановилась и замерла. Возникло странное, необъяснимое ощущение, как будто она это делала уже не в первый раз. Миша слегка наклонил голову и сделал шаг в сторону. Рука повисла в воздухе. Бабушка вздохнула - ох уж эти мальчишки, не терпят нежностей. Она вернулась на кухню и молча загремела тарелками.
- Пойдем, я покажу тебе дом, пока накрывают на стол.
- Только не долго, Тима, обед уже почти готов! - крикнула с кухни бабушка.
Сын утащил друга показывать свое жилище. Они быстро пробежали по всем комнатам, осмотрели веранду, оттуда выскочили во двор. Там, во дворе Миша вдруг остановился и замер. Подняв голову вверх, осмотрев макушки деревьев, он как-то странно втянул в себя свежий осенний воздух и вдруг пошел вперед твердой и уверенной походкой. Тимка с удивлением смотрел на друга, который молча, не говоря ни слова, шел по направлению к саду, к забору, около которого росла большая кудрявая береза. Рядом с березой разрослись густые кусты голубики. Не дойдя до забора, мальчик остановился. Опустив голову вниз, он молча разглядывал кустарник. Тимка подошел сзади, подергал друга за рукав.
- Эй, Мишка, ты чего?
Миша молчал. Он не сводил взгляда с кустов, усыпанных крупной синей ягодой.
- Хочешь ягод? - спросил Тимка.
Мгновенно наклонившись, он ухватил самую большую ветку и, сорвав с нее горсть ягод, покрытых синим инеем, протянул другу. Даже не посмотрев на ягоды, Миша опустился на корточки и медленно раздвинул ветки кустов. В земле показалась небольшая черная гранитная плитка. Миша осторожно смахнул рукой опавшие листья. С гранитной плиты на него смотрели большие грустные глаза.
- Что это? - в ужасе отпрянул Миша.
- Не бойся, это Мартин, собака, - успокоил Тимка, - он умер очень давно, когда мой папа был еще такой как я. Я видел его только в кино и на фотографиях.
- А почему он здесь похоронен?
- Наверное, потому, что он это место очень любил. Ну и чтоб рядом был - он был единственной любимой собакой папы. И бабушки с дедушкой тоже.
- А почему он умер? От старости?
- Нет, от болезни. Папа рассказывал, что он заболел и умер в три дня. Был здоровый, а потом бац - и умер! И умирал страшно, мучился. Ни папа, ни бабушка после этого не хотели брать собаку. А я так хочу... А ты любишь собак?
Миша не ответил. Его лицо внезапно побледнело. Он схватился рукой за живот и, скорчившись, застонал.
- Что с тобой? - испугался Тимка. - Бабушка, бабушка, быстрее сюда! Мишке плохо!
Первым выскочил папа. Он подбежал, помог Мишке подняться, обхватил его за плечи, повел в дом.
- Держись, парень, сейчас доберемся до дивана, полежишь.
Бабушка уже стояла на веранде и зачем-то держала в руках флакончик с корвалолом.
- Можете объяснить, что случилось? Миша, тебе плохо? Что у тебя болит?
Миша выпрямился, растерянно посмотрел на встревоженные лица вокруг.
- Я... я не знаю. Голова вдруг закружилась, и живот заболел, так сильно, как ножом резанули. А теперь не болит, все прошло, - он попытался улыбнуться.
- Это я ему про Мартина рассказал, вот он и скапустился, - объяснил Тимка, - впечатлительный очень.
Бабушка взяла Мишу за руку и посмотрела ему в глаза. Мальчик не выдержал и опустил взгляд. Бабушка обняла его за плечи.
- Идите, посидите на диванчике, пусть Миша придет в себя, а уж тогда будем обедать.
И она снова ушла на кухню. Мальчишки устроились на диване.
- Расскажи мне про вашу собаку, - попросил Миша.
- А что рассказывать? Пес как пес. Говорят, он был очень веселый и жизнерадостный. Но я же ничего о нем не знаю, чего тут рассказывать? Я всегда хотел иметь свою собаку, а мне не разрешают.
- А у тебя есть его фотографии?
- Они у папы. Подожди, сейчас принесу.
Тимка убежал, но уже через минуту вернулся с конвертом в руке.
- Вот, это все, что есть. Остальные в компьютере, тоже у папы. Потом покажу.
Миша зачарованно смотрел на фото ушастого черно-пегого спаниэля.
- Какое чудо, какой красавец!
- Да, - согласился Тимка, - все говорят, что Мартин был необыкновенно красивой собакой. Все спаниэли красивые. У них такие уши!
- И глаза...
- Что глаза? - не понял Тимка.
- Посмотри, какие у него глаза - выразительные и умные. Я таких никогда не видел у собак.
Тимка пожал плечами. Глаза как глаза, как у всех собак. Вот если бы это была его собака!
Бабушка позвала к столу. Пахло вкусным борщом.
- Проголодались? - улыбнулась бабушка, глядя на две явно проголодавшиеся физиономии. - Миша, ты любишь борщ?
- Люблю, - кивнул Миша.
- Я тоже люблю, - поддакнул Тимка, - но больше всего я люблю пельмени. Обожаю пельмени, особенно бабушкины! А какая у тебя самая любимая еда?
Мишка помолчал. Потом тихо сказал:
- Хлеб.
- Хлеб? - удивился Тимка. - Просто хлеб?
Миша покраснел.
- Да. Просто хлеб. Особенно белый, с хрустящей корочкой.
- Ну ты даешь! - воскликнул Тимка. - Хлеб, и все?
- Ну почему, все? Я люблю и другое. Но хлеб - это вкуснее все...
Миша споткнулся на полуслове, поймав устремленный на него взгляд бабушки. Глаза бабушки почему-то странно затуманились.
- Вы кушайте, мальчики, а я пойду отдохну. У меня еще много работы сегодня.
- Иди, бабуль, иди, мы справимся, - уверил ее Тимка и по-хозяйски полез за столовыми приборами.
* * *
С того дня мальчики проводили почти все время вместе. Они приходили со школы, бабушка кормила их обедом. Потом они вместе делали уроки, после уроков играли. Иногда оставались дома и садились за компьютер, мгновенно погружаясь с головой в виртуальный мир. Но чаще шли на улицу. Тимка очень любил играть в пятнашки, когда собиралась большая группа ребят, и они все вместе бежали на школьную площадку, расположенную неподалеку от их дома. Мишка не был любителем больших и шумных игр. Ему гораздо больше нравилось оставаться у Тимки во дворе и играть там. Но чтобы не обижать друга, он соглашался и на пятнашки. Мишка не любил ссор. Так шло время.
Но однажды...
Громкий стук в дверь заставил бабушку вздрогнуть. Кто-то отчаянно колотил в дверь руками и ногами.
- Откройте, быстрее откройте!
Щелкнул замок. Двое мальчишек на пороге держали окровавленного Тимку.
- Вот, - выдохнул один из приятелей, - ему нужна помощь. У него кровь... везде.
Действительно, кровь была размазана по лицу, текла по рукам и по ногам.
- Ну все, мы побежали! - мальчишки заторопились.
- Э-э, нет, так не пойдет, - твердо сказал неожиданно откуда-то появившийся папа. - Никуда я вас не отпущу, пока не расскажете, что произошло. Говорите, что случилось.
Мальчишки опустили глаза.
- А мы не знаем, - сказал один, и, кивнув на Тимку, добавил, - а вы у него спросите.
- Это вы его так? - грозно спросил папа.
- Нет, что вы! - испугался мальчик поменьше. - Мы наоборот помогли ему до дома добраться.
- Это правда? - спросил отец сына.
Тот кивнул, не поднимая опухших от слез глаз. Воспользовавшись моментом, мальчишки выскользнули за дверь.
- Смотрите мне! - крикнул вслед отец. - Если что узнаю - уши оторву!
И повернувшись к сыну, добавил:
- Ну давай, показывай свои раны и заодно рассказывай.
- Я... упал.
- Как упал? Где упал?
- Бежал по лестнице, зацепился ногой за кусок металла, он из лестницы торчал, а я не заметил.
- Сильно ударился?
- Да нет, не сильно, но руку обрезал об металл. И кровь не перестает.
Появилась бабушка. Увидев окровавленного внука, схватилась за голову.
- Господи, что же это творится? Кто тебя так?
- Упал он, - ответил папа. Видимо здорово поранился. Давай, мать, тащи йод, бинты и займись лечением внука. А ты в следующий раз смотри под ноги-то! Да и не реви, не девчонка.
Тимка шмыгнул носом и утер здоровой рукой слезы. Папа ушел к себе. Бабушка, ловко ухватив рукав, одним движением разрезала его ножницами и задрала вверх.
- Ой! - вскрикнул Тимка. - Больно!
Из раны потекла кровь. Намочив салфетку кипяченой водой, бабушка стала аккуратно стирать кровь с руки.
- Ничего, ничего, потерпи. Сейчас ранку твою промоем, замажем йодом и заживет, как на соба...
Она прервалась на полуслове. Кожа на руке была не разрезана и не разорвана. На ней четко виднелись четыре ровные дырочки, как будто кто-то взял и просверлил их сверлом. Дырочки мгновенно наполнились кровью, и она снова потекла по руке тонкими струйками. Бабушка схватила салфетку.
Вытерев кровь и туго забитовав руку, бабушка посмотрела Тимке в глаза:
- Ну вот, а теперь рассказывай, только правду. Я же вижу, что ты не упал. Это не следы падения.
- Не упал, - согласился Тимка. - Я скажу. Только папе не говори, ладно?
- Ну, это смотря что ты скажешь.
- Меня укусила собака.
- Собака?!
- Да. Я шел домой, она выскочила, бросилась на меня и укусила.
- А почему папе не говорить?
- Он и так не хочет покупать мне собаку, а если узнает, то вообще никогда не купит.
Слезы снова потекли по лицу Тимки.
- Хорошо, не скажу, - вздохнула бабушка, - а что за собака? Вдруг бешеная?
- Ну... - Тимка замялся. - Навряд ли бешеная. Она в ошейнике была, а потом еще хозяин прибежал и оттянул ее.
- Что ж он ее на поводке не держал?
- А... держал. Но она, наверное, вырвалась.
Бабушка пристально посмотрела на Тимку. Щеки мальчика покраснели. Он отвел глаза в сторону.
- Больше ты ничего не хочешь мне сказать?
Мальчик молча покачал головой.
- Ну ладно, иди к себе, - сказала бабушка и, обняв внука, добавила, - если что-то вспомнишь, я буду рада тебя выслушать.
Тимка исчез в своей комнате. Бабушка подошла к стеклянной двери в сад и, устремив взгляд вдаль, о чем-то задумалась. Ее мысли прервали странные звуки, доносившиеся снаружи - то ли где-то неподалеку выла собака, то ли кто-то плакал. Она приоткрыла дверь и вышла во дворик. Никого. Наверное, показалось. Повернулась и уже готова была зайти в дом, как звук повторился. Он раздавался со стороны садика. Она прошла вперед. Подошла к березе, отогнула ветки. Там, под березой, спрятавшись в кустарнике у могильной плиты, сидел маленький мальчик и горько плакал.
- Миша? Ты что тут сидишь? Как ты сюда попал? И почему плачешь?
- Я... Я зашел через калитку, она была открыта.
- А почему ты здесь прячешься?
- Я боюсь.
- Боишься? Чего боишься? Ну-ка, пойдем отсюда, пойдем в дом.
Бабушка протянула мальчику руку, но тот съежился, сжался в комок и втянул голову в плечи.
- Я не пойду. Я... боюсь...
Бабушка наклонилась к мальчику. Присела на корточки рядом, заглянула в глаза.
- Миша, на надо ничего бояться. Ничего страшного не случилось. Ты можешь рассказать мне правду, тем более, что... я и так все уже знаю. Вот только не знаю, зачем ты это сделал.
Мальчик не выдержал бабушкиного взгляда и разрыдался.
- Я сам н-не з-знаю, к-как это случилось...
- Тима тебя обидел?
- М-мы иг-грали с ребятами в пятнаш-шки. Я не м-мог быстро б-бегать, я вчера упал и подвернул н-ногу... Я все время х-хромал и про... проигрывал. Они стали с-смеяться, - Миша продолжал всхлипывать, - а Тимка сказал, что я похож на п-паршивую хромую с-собаку... Я не знаю, что на меня наш-шло, я бросился на него и...
Миша внезапно замолк.
- Понятно, - вздохнула бабушка, - ты бросился на него и укусил его за руку.
- Ага, - обреченно всхлипнул Миша.
- И часто ты так кусаешься?
- Нет. Только когда меня сильно об-бижают. Я не умею д-драться.
- А почему ты прибежал сюда?
- Я хотел пойти к вам, попросить у Тимки п-прощения. А потом вдруг испугался. Все равно он меня не п-простит. И я спрятался здесь. Здесь не так страшно...
- Не так страшно? - удивилась бабушка. - Миша, а ты знаешь, что это за место?
- Да. Мне Тимка говорил. Здесь похоронен Мартин.
Бабушка улыбнулась.
- И ты не боишься?
- Нет, - серьезно ответил мальчик.
Бабушка вытащила из кармана платок, смахнула со щек мальчика слезы, утерла нос.
- Хочешь, я расскажу тебе про Мартина?
- Хочу. Тимка мне почти ничего про него не рассказал, не захотел.
- Нет, - покачала головой бабушка, - он просто не знает. А мы ему тоже много не рассказывали, не хотели. Это довольно грустная история. Пойдем в дом, я тебе расскажу.
Миша умоляюще посмотрел на бабушку.
- А можно прямо здесь?
- Что ж, здесь так здесь, - согласилась бабушка, - может так оно и лучше.
Она сняла с себя кофту, расстелила на траве, под березой. Они сели рядышком и бабушка начала свой рассказ.
- Мартин был очаровательным щенком и замечательной собакой. Мы... очень виноваты перед ним.
Бабушка замолчала. Миша с удивлением посмотрел на нее. В глазах стоял вопрос.
- Почему? Потому что мы его не заслужили. Он был из породы русских спаниэлей - охотничий пес с длинной родословной и целым списком фамильных наград. Ему нужно было попасть к хорошему охотнику или, на худой конец, в семью, в которой любили бы ходить в лес, в походы, в горы, или просто ездить в загородные прогулки. А у нас он просто был игрушкой. Конечно, мы любили его, баловали, дети любили с ним играться. Но серьезно и по-настоящему им никто не занимался. Всю свою недолгую жизнь он сидел дома и ждал, ждал, ждал. Он ждал, когда родители придут со школы, погладят, скажут пару ласковых слов и снова углубятся в свои дела. Ждал, когда придут со школы дети, потрепят за уши и потом снова убегут на улицу играть с друзьями. Ждал, когда соберется вместе вся семья, чтобы улечься на коврик и вместе со всеми смотреть телевизор.
- А почему дети не брали его с собой гулять?
- Сначала боялись. Он... кусался.
- Кусался? Почему кусался? Спаниэли же очень добрые!
- Может быть. Но ведь ты тоже добрый, а Тимку-то укусил!
Бабушка лукаво посмотрела на Мишу. Тот опустил голову.
- Да, Мартин кусался, когда был маленький. Он почему-то бросался именно на детей, особенно, когда они бегали и прыгали. Видимо, он расценивал резкие движения как нападения на его хозяев и сразу атаковал. Один раз он здорово цапнул одного мальчишку, бежавшего мимо нашего дома, за ногу. После этого мы выводили его из дома только на поводке, боялись отпускать. Даже когда он стал взрослым, мы уже привыкли к тому, что он всегда сидел дома и никуда не брали его с собой. Наверное, ему было очень грустно.
- Вовсе и нет! - неожиданно перебил Мишка. - Есть же на свете люди, которые не любят выходить из дома. Наверное, и у собак также.
Бабушка усмехнулась.
- Если б тебя оставляли дома одного на целый день, тебе бы понравилось?
- Не знаю. Но я люблю быть один дома - читать, играть в компьютер, смотреть телек. Люблю даже больше, чем гулять, хотя мама все время выгоняет меня на улицу дышать свежим воздухом. А я не люблю. Вот если б у нас был свой двор как у вас, и сад. Я бы гулял...
- А ты приходи к нам.
- Можно? - мальчик с надеждой посмотрел на бабушку.
- Конечно, можно.
- Здесь уютно, как дома. Мне иногда кажется, что здесь тоже мой дом. Я часто вижу сны, в который мне снится двор, похожий на ваш.
Бабушка ничего не сказала. После паузы продолжила рассказ.
- Так мы прожили восемь лет. Мы настолько привыкли, что Мартин рядом, что часто просто не обращали на него внимания. Он стал... как предмет обстановки дома. Конечно, его кормили, поили, выгуливали регулярно. Но и только. Все забыли, что он родился охотничьим псом. Он давно превратился в домашнюю собаку. И он по-прежнему преданно ждал возвращения каждого члена семьи, радостно бежал к двери встречать, вилял хвостом, лаял и визжал от счастья. Особенно он любил, когда я готовила на кухне. Он укладывался на полу и ждал. Стоило мне подумать: "Эти кусочки пойдут собаке", как он поднимался, подходил, садился рядом и нетерпеливо скулил. Он меня даже пугал, когда читал мои мысли.
- А какую еду он любил?
- Всякую. Но больше всего он любил хлеб, - бабушка улыбнулась, - белый, с хрустящей корочкой.
Миша поднял удивленный взгляд.
- Прямо как я...
- Прямо как ты... - повторила бабушка. Она замолчала на мгновенье, а потом внезапно спросила:
- Скажи мне, Миша, у тебя бывали страшные моменты в твоей жизни?
Мальчик задумался.
- Наверное, да. Но только во сне. Мне часто снится один и тот же сон. Как будто мама с папой бросают меня и уезжают куда-то далеко-далеко. А я остаюсь один, совсем один. Приходят соседи, знакомые, приносят мне еду. А я жду маму и папу, а их нет, они про меня забыли. Я начинаю кричать и плакать. И просыпаюсь. Вот тогда мне страшно. Я боюсь остаться один.
- Вот видишь. Собаки тоже этого очень бояться. Один раз в два года мы уезжали в отпуск на все лето, а Мартина оставляли одного. Ну не совсем одного, конечно, за ним присматривали друзья. Но я представляю - каково ему было. Когда мы уезжали в последний раз, он так скулил и плакал, сердце разрывалось. А когда вернулись, он был уже болен. Умер очень быстро. Он мог умереть и раньше, но, видимо, ждал нашего возвращения. Только когда он умер, мы поняли, как были виноваты перед ним, как мало уделяли ему внимания. С тех пор мы больше собаку в доме не заводили, хоть Тимка и просит все время. Собака - большая ответственность. Нельзя заводить собаку, если ты постоянно занят и у тебя нет на нее времени. Собака - это живое существо, не игрушка. Она ведь как человек - все понимает, только сказать не может. Долго мы потом у Мартина прощения просили. Похоронили вот здесь, - бабушка погладила рукой поверхность гранитной плитки, - и каждый день ходили прощения просить. Не знаю только, простил ли он нас. Вот ты бы простил, Миша?
- Я бы простил. Вы же все равно любили его.
- Да. Очень любили.
- Ну и вот, он это знал. Любое животное существо чувствует - любят его или нет. Остальное - неважно.
- Ты умный мальчик, Миша, рассуждаешь почти как взрослый. И добрый. Давай пойдем в дом, помиришься с Тимкой.
- Он меня не простит, - буркнул Мишка, обхватив голову руками.
- Простит, куда денется. И вообще, это еще вопрос - кто у кого должен просить прощения.
- Я не пойду, - упрямо бормотал Мишка, - я здесь еще побуду.
- Ну хорошо, - согласилась бабушка, - ты останься здесь, а я поговорю с Тимкой. Если он тебе настоящий друг, он придет сюда. Если нет, тогда иди домой и ни о чем не жалей, договорились?
Миша согласно кивнул. Бабушка ушла.
* * *
Тимка тихо затаился в своей комнате и прислушивался к тому, то происходило в доме. Вот бабушка вошла в дом, подошла к папе, стала что-то ему говорить. Тимка старался различить слова, но слышал только раздраженные фразы папы: "невозможно вернуть...", "кто поверит в эту чушь...", "прошло столько времени...". Бабушка пыталась папу в чем-то убедить, но тот явно не желал слушать. Внезапно разговор прекратился, и Тимка услышал приближающиеся шаги бабушки. Он мгновенно вскочил на кровать и, схватив книжку, притворился, что читает. Бабушка тихонько приоткрыла дверь.
- Тима, можно к тебе?
- Заходи, бабуля.
Бабушка присела рядом на кровать. Взяла из рук внука книжку, которую он держал вверх ногами, перевернула. Тимка смутился.
- Тима, я хочу рассказать тебе одну притчу.
- Притчу? А что такое притча?
- Притча - это такая история, полусказка, полубыль. Будешь слушать?
- Ну давай, рассказывай твою притчу.
И Тимка устроился поудобнее. Бабушка начала свой рассказ.
- Однажды маленькая птичка свила гнездо, отложила туда три маленьких голубых яичка и села высиживать птенцов. Вскоре на свет появились три маленьких, пушистых комочка. Каждый день с утра до вечера птичка-мама летала по лесу в поисках пищи для своих птенцов. Она собирала им корм, приносила в клюве, кормила и снова улетала. Птенцы росли не по дням, а по часам. Еще несколько дней, и они бы научились летать, чтобы покинуть свое гнездо навсегда. Но этого не случилось. В один ненастный день, вернувшись в гнездо с едой, птичка застала жуткую картину: развороченное гнездо валялось на земле, от двух птенцов остались одни перышки, летавшие по воздуху, а третий бился в клюве большой толстой черной вороны. Ни секунды не раздумывая, отчаянная птичка-мама кинулась спасать своего последнего детеныша. Но как может маленькая птичка противостоять огромной хищной птице? Ворона, хитро прищурив один глаз, с силой клюнула птичку так, что та мгновенно упала замертво. Подхватив последнего птенца, медленно и лениво поднялась толстая ворона в воздух и взлетела на дерево.
- Бабушка, это не притча, а просто какая-то сказка ужасов! - воскликнул Тимка. - Зачем ты мне это рассказываешь?
- А ты слушай дальше. Притча-то еще не кончилась.
- Ну и что было дальше? Ворона сожрала последнего птенца?
- А дальше было вот что. Тело погибшей птички осталось лежать на земле, но вот душа ее вылетела и полетела вверх. Оттуда, сверху, она увидела своих растерзанных птенцов и злую толстую ворону, довольно сидящую на дереве. "Ах ты мерзкая, злобная птица! Придет день, и я отомщу тебе за своих детей!" Так подумала душа птички и улетела прочь с того места. Полетела она искать своих погибших птенцов. Долго летала душа птички по знакомым местам. На девятый день, устав от поисков, опустилась она на ветки кустарника неподалеку от того места, где было их гнездо, чтобы передохнуть, и вдруг увидела три молоденькие тоненькие веточки, только что проклюнувшиеся из земли и покачивающиеся на ветру. Она опустилась ниже. Веточки задрожали от радости и закачались сильнее, зашелестели своими тонкими листиками. "Нашла, - подумала птичка, - родные мои..." Но не успокоилась на этом. Еще сорок дней летала душа ее по свету, далеко и близко. И каждый раз, пролетая мимо того страшного места, она видела на дереве ту самую злую ворону. Конечно же, ворона ее не видела. Наконец, на сороковой день, душа птички нашла то, что искала. Совсем неподалеку стоял домик, а в доме том жил лесник. И была у него кошка, у которой вот-вот должны были появиться котята. Притаилась птичка и стала ждать. Как только появился на свет первый котенок, влетела в его тело душа птички и растворилась в нем. Так стала птичка котенком. Прошло еще полгода. Вырос котенок и превратился в красивую, быструю, гибкую кошку. Кошка часто прибегала к тому дереву, на котором сидела злая ворона. Тихонько садилась под деревом и ждала. И она дождалась своего часа. Однажды ворона, в поисках очередной жертвы, слетела с дерева. Изогнув спину, одним быстрым прыжком кошка настигла злую птицу и схватила ее мертвой хваткой.
- Она ее задушила?
- Нет. Она не стала убивать ворону. Она просто выцарапала ей глаза и отпустила умирать долгой и мучительной смертью. Потом кошка вернулась в лес, к трем молоденьким деревцам, и легла под ними. Она лежала, укрытая их зелеными ветками и обласканная их нежной листвой.
Бабушка замолчала. Тимка первый прервал молчание.
- Какая грустная история... притча. Бабуль, а зачем ты мне это рассказала?
- А ты сам не понимаешь?
- Нет.
- Ну может потом поймешь... Ты зачем обидел Мишу?
Тимка растерялся от такого внезапного перехода. Потом, сообразив, что бабушка откуда-то все знает, проворчал:
- А что он сам такой? Не умеет, пусть не играет!
- Тима, я тебя не узнаю. Ты никогда не обижал слабых и младших. Что на тебя нашло?
Тима опустил голову. Ему вдруг стало стыдно.
- Я не знаю, что на меня нашло. А что, Мишка наябедничал?
- Нет, Тима, он не наябедничал. Он просто мне все рассказал. Рассказал правду. Не так, как ты. Ты струсил. Ты знаешь, что поступил некрасиво, что ты был не прав, и струсил.
- Ну и что? А что он кусается как собака?
- Но ведь ты и обозвал его собакой, к тому же паршивой и хромой, - усмехнулась бабушка, - что ему оставалось делать? Как защититься от твоих насмешек? Кстати, ты знаешь, где он сейчас?