Дагестан добровольно в состав России не входил и добровольно из нее не выйдет
Расул Гамзатов
П Р О Л О Г
Грозный
август 1996 года
а)
Город был тихим, но это была тишина кладбища. Разрушенные дома с пустыми глазницами окон, груды никем не убираемого мусора, редкое движение людей и техники, в основном - военных - вот и все. Грозный лета 1996 года - это мертвый город, совсем не похожий на все другие в России.
Утверждение "хочешь насмешить бога - скажи ему, что ты будешь делать завтра", было актуально как никогда. Нельзя было с уверенностью сказать не только о том, что с тобой произойдет завтра, но и о том, что будет через час, минуту, секунду.
Страх - это грязь, которая не смывается никаким мылом. Он был везде - на блокпостах, в базовых районах, на улицах, на дорогах, внутри домов и на броне боевой техники. Он был снаружи и внутри, от него некуда было деваться. Страх порождали неопределенность, неуверенность, общая напряженность. И было еще одно слово - ВОЙНА. Война - это всегда игра случая: выживешь - нет. Главный страх - это страх смерти. Именно он определял весь уклад жизни. Кто бы и что ни говорил, а жить хочется каждому.
Над землей вставал рассвет. Заканчивалась еще одна чеченская ночь. На войне ночь - самое опасное и тревожное время. И рассвет обычно приносит облегчение. Так должно было быть и в этот день.
Лейтенант Русанов не спал, смоля папиросу на выходе из жилого здания блокпоста. Вдали розовела полоска горизонта.
Где-то там, за рекой под названием Терек осталась нормальная, мирная жизнь. У Николая Русанова там остались жена Тамара и дочь Катя. Последней уже два года, этот маленький человечек растет и развивается на удивление быстро. Уже научился ходить, разговаривать, все ему интересно и необычно. Было забавно, когда Катюша довольно долгое время вместо "я сама" почему-то произносила "я сам". Много времени ушло на то, чтобы объяснить ей, как правильнее употреблять это слово.
С Тамарой Анисюк Коля познакомился в 1992-м, в ходе одной из встреч в их части в Пскове. Тогда было что-то типа вечера местной самодеятельности с участием в качестве зрителей офицеров из соседней части. В их числе был и подполковник Анисюк, ныне покойный, со своей дочерью - Тамарой. Коля уже и не помнил, из-за чего тогда у них возник разговор. Нельзя сказать, чтобы у них мгновенно вспыхнули глубокие чувства. Просто им было приятно беседовать на самые общие, ни к чему не обязывавшие и ничего не значащие темы. Наверное, эта встреча так бы и осталась единственной, если бы не случайное стечение обстоятельств. Шофер начальника части невовремя ушел в отпуск по состоянию здоровья, и его по совместительству временно заменял имевший водительские права Николай. Как-то раз он повез начальство в гости к Анисюку. В соседней части с Колей случилось одно несчастье: идиот-часовой, игравший с гранатой, сам того не ожидая, выдернул чеку. Взрывом этого солдата нашпиговало осколками "лимонки" по самое нехочу, а Коля, находившийся рядом, получил ранение в правую руку возле плеча. После этого инцидента его отправили в санчасть, где сделали перевязку, а оттуда он попал в госпиталь, в котором и работала Тамара. Времени пообщаться у них было предостаточно, в результате чего спустя год они официально стали мужем и женой. Было, правда, одно пренеприятнейшее обстоятельство - из-за того случая с гранатой отца Томы так затаскала военная прокуратура, что у него не выдержало больное сердце; в результате он умер от очередного инфаркта. В мае 1994 года у них родилась дочь - Катенька, которой они не могли нарадоваться. Все было хорошо, но нагрянула "Чечня", и зимой 1995-го Коля вместе со своими товарищами по оружию попал на Кавказ. С семьей он виделся всего лишь несколько раз, выходя в отпуск да уезжая в Псков по армейским делам. Как сейчас хотелось плюнуть на все, забыть о проклятой войне и оказаться дома...
Здесь была другая жизнь - военная. Вроде бы, после майского разгрома боевиков в Бамуте (их "Брестской крепости") Президент Российской Федерации объявил о "победе над дудаевцами", а затем подписал с Зелимханом Яндарбиевым, президентом Чеченской Республики Ичкерия, соглашение о прекращении военных действий с 1 июня 1996 года, но до окончания войны было еще ой как далеко. Слова - одно, а дела - совсем другое. Ельцину были нужны голоса избирателей, и он в очередной раз "тормознул" военные операции, проходившие более чем успешно.
Для Николая Русанова, лейтенанта-десантника, не было секретом то, что дудаевцы чуть ли не с первых дней перемирия нарушали его, фактически продолжая партизанскую войну. Яндарбиев, сменивший убитого Дудаева, все больше и больше терял почву под ногами, поскольку отдельные полевые командиры стали тянуть одеяло на себя. Российская сторона, в свою очередь, стала проводить курс на новые выборы в чеченское Народное собрание, делая ставку на Доку Завгаева, своего протеже. Чеченская оппозиция в лице лидеров НВФ была категорически против, но выборы 16 июня все-таки состоялись. Поскольку Завгаев и К*, мягко говоря, особой поддержки в республике не имели, сей шаг Кремля еще больше раскалил эту "горячую точку". Фактически обе стороны вели игру с двойными правилами, и последствия этой игры не могли не сказаться: война продолжалась. Но пока что ситуация оставалась в "подвешенном" состоянии, вслед за которым непременно должен был следовать взрыв, поскольку конфликт достигал очередной точки кипения.
Николай, вглядываясь во враждебную тьму ночи, думал только об одном: поскорее бы закончилась эта мясорубка, перемоловшая столько человеческих жизней, и он вместе со своими солдатами вернулись бы домой: кто - к родителям, девушкам, друзьям, кто - к своим семьям. Щемящее сердце чувство разлуки не давало покоя; только бы выбраться из этого ада, этого сумасшествия, красиво называемого "наведением конституционного порядка". А там - дом, семья, простые человеческие радости и порядком подзабытое слово "мир". Чечня- это особое место на земле, где привычный мир либо искажался до неузнаваемости, либо исчезал совсем. На смену ему приходит другая (почти параллельная) реальность, в центре которой - борьба, постоянная борьба: с врагом, местностью, смертью, страхом. На что-то другое времени не остается, главное - выдержать груз, свалившийся на тебя, и не сломаться физически и морально.
Николай подошел к заступившему в дежурство сержанту Покровскому. Тот подозрительно дернулся, заслышав позади себя шаги, но Николай его успокоил:
-Все в норме, братан.
-А, Русак. Что, не спится?
-Все о Томке с Катенькой вспоминаю... Как они там?
-Дай бог, выберемся из этой заварухи. Не может же она идти вечно.
-Конечно.
-Тоша еще не встал?
-Дрыхнет без задних ног в обнимку с "акээмом".
-Так и автоматик уведут, не заметит...
-Я же сказал - в обнимку, хрен оторвешь. На клей его, наверное, присобачивает.
-А у меня сейчас мама в отпуске, от телевизора не отходит. Все про Чечню глядит, как здесь у нас.
-Чего там смотреть? Наврут с три короба, журналюги вонючие...
Вдруг тишина взорвалась раскатами автоматных очередей где-то на западе. Ночь уже рассеивалась, и оба десантника всмотрелись вдоль улицы. Ничего подозрительного видно не было, но стрельба с перерывами, то усиливаясь, то замолкая, продолжалась. Оба солдата схватились за оружие, готовые в любой момент стрелять во врага, если тот появится.
-Беги, поднимай остальных,- сказал Русанов Покровскому.- Я - пока здесь, буду следить за обстановкой.
Прибежали другие часовые, осведомляясь у Николая, как у начальника блока, что им делать. Он приказал им занять прежние позиции и в случае появления врага открывать огонь на поражение.
Спавшие в доме десантники мигом проснулись и спустя секунды высыпали наружу. Русанов распределил их по периметру, отдав приказ:
-Близко они не подойдут - везде мины. Главное - прикройте вход.
Сам он со связистом поспешил в дом. Следовало разобраться, что все-таки происходит - звуки перестрелок усиливались, причем раздавались не только с запада, со стороны Старых Промыслов, но и из центра города.
- Буг, Буг, это Днестр,- связист почти сразу "нащупал" связь с расположенным рядом Домом Правительства, где находился непосредственный командир Русанова, и передал переговорное устройство Русанову.
Поздоровавшись, он задал насущный вопрос текущего момента:
-Что происходит? Мы слышим звуки боев с разных направлений.
-Мы сами толком ничего не знаем. Пока что в районе Дома Правительства и Территориального Управления все спокойно. Мы делали запрос в Ханкалу - там пока сами не могут во всем разобраться.
-Что нам делать?
-Будьте готовы к любому повороту событий. Займите оборону и ждите дальнейших указаний. И держите с нами связь.
-Есть!
Русанов отключился из эфира и пошел на улицу. Выходя под лучи восходящего солнца, он понимал только одно - впереди ничего хорошего.
Получасовое затишье сменилось мощным ревом двигателя. К блокпосту приближался пока что еще невидимый танк.
А потом Николай вместе со своими подчиненными увидели сам танк.
-Это "семьдесят второй",- сказал Антон Платов, еще один сослуживец Николая.
Из дома с поразительной скоростью вылетел связист, закричавший:
-Передали из Дома Правительства: танк - чеченский!
-Твою мать,- проговорил ефрейтор Золотов, еще один подчиненный Русанова.- Мужики, главное - не подпустить его к блоку, а то всех здесь похоронит.
-Всем - внимание!- приказал Русанов.- В ближайшее время возможно нападение на блокпост! Всем занять свои места по периметру и приготовиться к бою. Задача - отразить атаку врага, если она последует.
Солдаты напряженно застыли в ожидании боя, экипажи БМД, вкопанных в землю, заняли свои места и приготовились вести огонь. Русанов подскочил к одной из БМД и проговорил командиру машины:
-Как только танк подойдет поближе - ударишь с ПТУРа.
-Есть!- ответил командир, чья голова высунулась в люк башни.
Русанов принялся ждать подхода вражеской боевой машины. На перекрестке за квартал до блокпоста танк свернул направо, подставив свой бок. Наводчик-оператор на БМД среагировал мгновенно - ракета, оставляя за собой дымовой "хвост", пронеслась мимо застывших в ожидании десантников и врезалась в борт танка позади башни. Следом с ужасающим грохотом в месте поражения расцвел ярко-оранжевый шар, подбросивший башню танка вверх - это сдетонировал боекомплект. Башня пролетела несколько метров и упала на бок, потом от удара о землю перевернулась на крышу. Языки пламени с треском стали лизать корпус машины. В дыму и огне мало чего можно было разобрать, но совершенно ясно было одно - Т-72 больше не двигался и вряд ли мог нанести блокпосту какой-либо ущерб..
Впрочем, гарнизону блокпоста стало не до танка. Затрещали автоматы словно ниоткуда появившихся боевиков. Основная их масса шла с запада, откуда приехал и подбитый танк. Другой отряд шел с левого фланга. Десантники быстро организовали ответный огонь по врагу. Боевики, рассредоточившись по укрытиям, стали продвигаться в прежнем направлении. Отряд, заходивший с фланга, напоролся на расставленные там мины. Разрывы этих "колес" заставили упасть четверых боевиков, остальные под интенсивным огнем десантников стали откатываться к дому позади себя. Выбив уцелевшие еще стекла (если они там были - большинство окон зияло пустыми проемами), они через окна запрыгнули внутрь, где и обосновались.
Огнем автоматов и пулеметов боевики перед входом в блок были остановлены. Начались жидкие перестрелки без попыток кардинально изменить ситуацию. Кто-то даст отдельный выстрел, зачастую вслепую, ему ответят подобным же образом - и все. Один из врагов, забросив на плечо трубу РПГ-7, произвел выстрел. Из этого оружия вылетела граната, взорвавшись затем прямо перед башней одной из БМД. Машину окутало дымом, командир орудия вылез наружу, еле передвигаясь. По его лицу текли струи крови. По всей видимости, он был контужен - его действия были крайне замедленными. Немного погодя стал выбираться на свет божий и наводчик-оператор. Другая, уцелевшая БМД в ответ на выстрел из гранатомета, наведя орудие туда, где находился стрелявший, пальнула по нему фугасом. От снаряда ту часть дома, где находился гранатометчик, разнесло вклочья. Влетевший в окно снаряд обрушил часть внутренних перекрытий и все, что находилось внутри. Эту часть здания засыпало горящими осколками потолка и стен, в воздухе разнеслись клубы пыли и дыма.
Раненому экипажу БМД подбежавшие десантники помогли эвакуироваться и отвели в дом, где сделали перевязку. Был ранен и один стрелок, оборонявший вход в блокпост. Убитых, к счастью, не было. Загоревшуюся БМД вовремя затушили, но ее пушка, ПТУР и один из пулеметов были выведены из строя. Были повреждены и механизмы управления машиной. В верхней бортовой и лобовой броне корпуса зияла огромная дыра.
Боевики, закрепившись в соседних зданиях, временами постреливали. Вскоре в пятиэтажке напротив входа в блокпост объявился снайпер. Один из солдат, невовремя высунувшийся из-за каменного блока посмотреть, что делает неприятель, получил пулю в переносицу и со вскриком упал на спину, выронив автомат из ослабевших рук.
Русанов выматерился, подбегая к нему. Человек перед ним однозначно был мертв - его лицо залило кровью, содержимое головы разбросало на несколько метров вокруг. Николаю было и горько, и противно - погиб его подчиненный, первый после того, как Русанов стал начальником блокпоста.
Раненых и убитого поместили внутри жилого здания. Русанов вышел на начальство в Доме Правительства:
-Атака врага на блокпост отбита. У нас пока все нормально, держимся. Только надо бы вытащить раненых.
-Доложите обстановку подробнее.
-С запада и юго-запада совершено нападение на блокпост. Боевики засели в соседних зданиях, идет вялая перестрелка. У нас трое ранено, один убит, повреждена одна БМД. Пока что ситуация стабильная.
-Каковы потери врага?
-Человек десять, точно установить невозможно. Уничтожен один танк, гранатометчик и снайпер. Что происходит у вас?
- Обстрел. Противник пытался штурмовать, но безуспешно. Обстановка контролируемая, но никто не знает, что будет дальше.
-А что командование ОГВ?
-Обещало помощь, как только это будет возможно. Уже готовятся отряды для прорыва к нам на помощь. Пуликовский просит продержаться хотя бы до завтра.
-А что с ранеными?
-Пока нет возможности их эвакуировать. Ждите, скоро придем.
-Какова обстановка в городе в целом?
-В Ханкале серьезно нервничают, видимо, боевики начали что-то крупномасштабное.
Отключившись, Русанов подумал: неужели все так серьезно, что помощь придет только завтра? И как боевики могли так легко взять город под свой контроль, пусть даже и не целиком? Николаю это казалось непостижимым - ведь федеральные силы контролировали почти всю Чечню, раздавлен долго сопротивлявшийся Бамут, враг, казалось, уже находится на последнем издыхании. И тут такое...
В течении дня боевики несколько раз штурмовали блокпост. Результат был прежний - прорваться им не удавалось. Их атаки были направлены в одно место - вход в блок, поскольку три других направления на подступах к нему были заминированы. В обед защитникам блокпоста предложили сдаться, обещав их отпустить, а после того, как ответа от Русанова не последовало, все свелось к периодическим перестрелкам и работе снайперов. Боевики, потеряв до тридцати человек убитыми и ранеными, отказались от штурма, предпочтя простую блокаду блокпоста. Слишком уж дорого стоили атаки на него. Десантники потеряли пятерых ранеными и одного убитым - и это при том, что всего их было двадцать человек. Следующего дня они могли просто не пережить.
Наступала ночь, перестрелки стихли, наступила тишина. Периодически в воздух взмывали осветительные ракеты, чтобы не проморгать вероятного приближения боевиков. Но ничего не происходило - видимо, враг отсыпался, чтобы завтра с новыми силами вступить в бой. Обстановка продолжала оставаться сложной и напряженной;
б)
Не знал лейтенант Русанов, что перемирие 27 мая сего года было на руку скорее чеченским сепаратистам, чем российской стороне - боевики задолго до августа просачивались в столицу Чечни под видом мирных жителей и беженцев.
Константин Борисович Пуликовский, получив данные о том, что Грозный фактически занят чеченскими вооруженными формированиями, сразу же стал принимать решения по исправлению ситуации:
-Значит, так: у нас две первоочередные задачи. Первая, самая главная - разблокировать наши подразделения, оказавшиеся в окружении, и предоставить им необходимую помощь, в том числе - снабжением, поддержкой авиации и артиллерии, эвакуацией раненых и погибших. Вторая задача - не дать врагу уйти, следует наглухо заблокировать город, чтоб никто из боевиков не смог из него вырваться.
По первому вопросу: в кратчайшие сроки подготовить штурмовые отряды из состава Минобороны и ВВ для деблокады наших частей в городе и направить их на прорыв к окруженным. В течение ближайшего времени следует наладить с ними физический контакт.
По блокированию города: подтянуть войска по периметру населенного пункта, обеспечив плотное кольцо из различных частей, усиленных артиллерией и танками. Все дороги из города заминировать. Для пропуска мирного населения организовать коридор; обязательно снабдить его "фильтрами" с целью не допустить выхода боевиков из города.
Решение Пуликовского было простым и логичным - окружить врага и уничтожить его; к этому, в принципе, стремиться любой здравомыслящий полководец.
Константин Пуликовский являлся в августе 1996 года командующим группировкой МО в Чечне; поскольку "верховный" - командующий ОГВ В. Тихомиров - уехал в отпуск, то его обязанности исполнял Пуликовский. По данным разведки, боевики планировали ко дню инаугурации Президента РФ (9 августа) теракты в Грозном. "Федералы" попытались их опередить, наметив на 6-8 августа ряд систематических контрмер. Но кто-то из Группировки "слил" информацию об этом врагу, и 6 августа боевики решились на захват Грозного, сдвинув сроки своих операций. Этим шагом, скорее всего, чеченские лидеры стремились вырвать у Москвы новые уступки.
Собственно говоря, никакого "штурма" города и не было - боевики просто вошли в него и заняли те районы, которые не контролировались федеральными войсками. При той численности группировки российских войск и ее составе она просто не могла эффективно контролировать чеченскую столицу (в основном, это были части МВД и ВВ, зачастую вооруженные лишь легким стрелковым оружием и не имевшие ничего весомее пистолетов и автоматов).
На первый взгляд, эта акция чеченцев - чистейшей воды авантюра, поскольку в дальнейшем шансы Басаева удержать город перед лицом численно и технически превосходящего врага были меньше нуля. Невольно напрашивается мысль, что, прежде всего лидеры Ичкерии позаботились о нужных позициях в окружении Ельцина, а уже потом бросили свои отряды в разрушенный войной город. Вообще, история Чеченской войны 1994-1996 годов имеет массу таких вот парадоксов, когда Кремль шел по пути, прямо противоположному здравому смыслу;
в)
Утро прошло спокойно. Боевики лишь изредка постреливали, не решаясь на большее. Умолк и их снайпер - он никак себя не проявлял.
Зато в районе Дома Правительства не прекращались стрельба и разрывы - то частые, то более редкие. Грозный, до того более-менее тихий город, словно ожил. Только теперь Костя Покровский понял, что до того он был не тихим, а притихшим. Война здесь начиналась, она ушла отсюда в горы и вот вернулась назад.
Русанов несколько раз связывался с Домом Правительства - его уверяли, что обстановка терпимая. О своем участке он мог сказать то же самое, но сколько еще продлится это соотношение сил двух противоборствующих сторон?
Костя сильно грустил по дому - хотелось увидеть мать и отца. После срочной он сам выбрал путь военного, родители были этому не то чтобы так уж и рады, но и резко против настроены тоже не были. Они воспринимали выбор сына спокойно - раз он так решил, то пусть живет как ему хочется. Здесь паек дают, "боевые", хоть и со скрипом, но выплачиваются, а что на гражданке? Сейчас безработных - пруд пруди, в стране бешеная инфляция. Да и привык он как-то к армии, где все просто и четко, пусть, иногда дубово и тупо, но, все-таки, он вжился в этот образ жизни. Жениться он пока не собирался, хотя девушки у него временами и были; Костя полагал, что для этого он пока еще не готов. Родители у него занимали средние чиновничьи посты в администрации его родного города, так что за их материальное положение он не переживал. Оставалось позаботиться о своем. Войну Костя, как любой нормальный человек, не любил, но воспринимал как данность. Раз от нее никуда не денешься, остается лишь подчиниться ее законам и постараться жить даже в этом ненормальном, сумасшедшем мире. А потом - армия ведь не беспрестанно воюет, основная часть времени у нее уходит на подготовку к войне, именуемую мирным временем.
Костя смотрел на позиции врага из-за одного из блоков. Пустые глазницы окон здания напротив были завалены мешками с песком и кирпичами, из-за них выглядывали такие же недоверчивые и серьезные лица, как и со стороны блокпоста.
Примерно в час дня в воздухе раздался завывающий свист. Это были, как догадался Костя по специфическому звуку, мины. Вскоре прозвучали разрывы этих игрушек, ложившихся одна за другой на пространство внутри блокпоста. Костя упал на землю, обхватив голову руками. Не очень хотелось превратиться в мертвеца, нашпигованного осколками. Разрывы с периодичностью раздавались где-то рядом, как казалось - прямо перед тобой.
Русанов в это время прокричал замешкавшемуся первогодку:
-Ложись!!!- последующие его слова перекрыл грохот обстрела.
Солдатик тут же нырнул вниз, распластавшись на земле. Остальной личный состав блокпоста делал то же самое, спасаясь от губительного огня. Каждый старался забраться в укрытие понадежней, чтобы пережить этот огневой удар.
Лишь оператор-наводчик и командир уцелевшей БМД по-прежнему сидели внутри своей машины. Единственное, чем они были заняты, так это обнаружением вражеских расчетов. Минометы боевики установили в кузовах грузовиков метрах в пятистах от блокпоста. Всего их было два, они периодически менялись: пока один стрелял, другой готовился к выстрелу. Экипаж БМД чуть приподнял пушку, потом выстрелил из нее. Снаряд разорвался в нескольких метрах от одного из вражеских расчетов. Боевиков как ветром сдуло - оба грузовика поспешно зарычали моторами и уехали.
Услышав, что мины больше не рвутся, десантники приподняли головы, прислушиваясь к зыбкой тишине и не совсем еще веря в то, что обстрел прекратился, а потом заняли свои прежние позиции.
Результаты обстрела были значительны: жилое помещение сильно пострадало, все стекла - выбиты, на полу - осколки штукатурки и вещей, разбросанные в беспорядке. Двое солдат получили осколочные ранения.
Русанов бросился к дому по перепаханному минами двору. В это время позади него раздались вопли "Аллах Акбар!" Боевики, подобравшись к блокпосту метров на триста, открыли огонь из автоматов, заработали их пулеметы - два штуки. Десантники, приникнув к блокам и мешкам с песком, принялись поливать их свинцом. Снайпер из пятиэтажки снова начал стрелять - пуля скосила одного из десантников. Командир БМД быстро переместил ствол пушки и жахнул по окну, где до этого находился снайпер. Несколько комнат разнесло начисто, из окон повалил дым вперемешку с пламенем. Неизвестно, что стало со снайпером, но больше он не объявлялся.
Боевики, по пути теряя своих, неслись к десантникам. БМД, задействуя свои пулеметы, начала стрелять по ним. Не добежав до десантников метров сто, враг залег, после непродолжительной перестрелки и частичной перегруппировки попытался снова атаковать, но был вынужден отступить, забирая убитых и раненых. По ним стреляли вдогонку, но по большей части - безрезультатно. Два мертвых "духа" так и осталось лежать перед зданием блокпоста. Они во время атаки выбежали впереди всех. Их раньше всех и положил пулеметчик. Подбираться к позициям десантников так близко боевики не рискнули - "эвакуаторов" запросто могли отправить в кущи Аллаха вслед за лежавшими на асфальте.
Костя, вытирая пот со лба, обернулся к остальным:
-Ну, каковы итоги?
Русанов, сидя у дома, проговорил:
-Раненые вчера умерли - их закидало минами. За время последнего боя ранено трое. Самое паршивое - сдохла рация.
-Все, крендец,- мрачно проронил Виктор Золотов.- Теперь нас точно накроют.
-Дом Правительства - под боком,- возразил Антон Платов.- Пока живы, нечего панику наводить.
-Нас осталось двенадцать, трое при этом ранены,- сказал Золотов.- Еще пара атак - и хана. Командир, надо прорываться, хотя бы к Дому Правительства. Здесь не выдержим - задавят.
-Если пойдем на прорыв - тоже перещелкают,- возразил Русанов.- С трех сторон мины, с четвертой - как раз духи. Они нас перебьют как на стрельбах.
-Но уходить-то надо,- упрямо твердил Золотов.
-Надо своих ждать,- возразил Антон.- Нам для чего блок дали? Для обороны, а не для сдачи.
-Короче, я как старший по званию и как командир взвода решаю оставаться здесь,- пресек их Русанов.- Продержимся до темноты, а там решим по обстановке. Может, свои подойдут. Если их не будет, а обстановка - еще хуже, пойдем на прорыв.
Боевики еще раз обстреляли блокпост из миномета, но больше атаковать не пытались. Результатом обстрела стал один раненый. Обстановка стабилизировалась, лишь изредка с той и с другой стороны раздавались одиночные выстрелы.
Десантники застыли в напряженном, сводящем с ума ожидании. Судя по непрекращающимся разрывам и стрельбе, по всему городу шли бои. У каждого в душе теплилась надежда, что, с одной стороны, боевики, отвлеченные более значительными целями, на них не нападут, с другой - что к ним придет помощь извне. Русанов желал только одного - установить контакт со своими и вывезти раненых. Грозный гремел боями, и невозможно было определить, как складывается обстановка в целом. В любом случае, десантники были "заперты", выходить из их крепости следовало только ночью.
Где-то в шесть часов вечера звуки боя усилились, постепенно приближаясь. Десантники еще больше впились взглядами в сторону врага, откуда и гремела эта какофония. Боевики неожиданно покинули бойницы в зданиях напротив, а по улице пошла бронетехника в сопровождении бегущих солдат. Они изредка постреливали по домам возле себя. Им никто не отвечал - видимо, боевики более разумным посчитали не ввязываться в бой.
Мотострелки - а это были именно они - приближались к блокпосту. Вскоре эти солдаты поравнялись с блоком. Танк встал на перекрестке улиц, развернувшись в сторону боевиков.
Выскочивший из-за подъехавших к навесу у блока БМП лейтенант спросил у десантников:
-Кто старший?
-Я,- сказал Русанов, выйдя вперед.
-Мы - из штурмового отряда капитана Скляренко. Отряд добрался до Дома Правительства. Приказано эвакуировать весь блокпост вместе с убитыми и ранеными. Один черт от него мало пользы, а вы там пригодитесь .
-Хорошо. Давайте грузиться.
До Дома Правительства шли пешком - места в БМП и БМД заняли убитые и раненые, а так же оружие, боеприпасы, еда и другое имущество, взятое с блокпоста. Солдаты с опаской посматривали по сторонам, но, слава богу, до Дома Правительства добрались без боестолкновений.
Заслушав доклад Русанова по обороне блокпоста, ему дали время на отдых, а утром затемно отдали приказ:
-В придачу к твоим орлам тебе передается отделение мотострелков - девять человек с БМП и танком плюс ваша БМД. Задача - занять дом возле нашего с целью отвлечь противника от здания правительства и обеспечить контроль над улицей со стороны участка прорыва бойцов Скляренко. Задача ясна?
-Так точно! Какова обстановка в целом?
-Сложная, но Пуликовский обещал всемерную помощь, главное - продержаться.
Русанов не стал ничего уточнять - видимо, здесь и сами толком ничего не знали об обстановке в Грозном в целомть в кущи Аллаха вслед за лежавшими на асфальте. .
-Ясно. Я пойду?
-Иди.
-Есть!..
Дом заняли без шуму, без пыли - впереди шла группа разведки из числа десантников во главе с Золотовым, за ней - остальные. Золотов, подойдя вдоль стены к окну с разбитыми стеклами, резко нацелил автомат на воображаемого врага. В лучах восходящего солнца он увидел, что помещение, напоминавшее кабинет какого-то чиновника или бизнесмена, пуст. Все было , вроде бы, как положено, кроме кусков стекла, разбросанных по комнате. Золотов с оружием наперевес перепрыгнул невысокий подоконник и оказался внутри помещения. За ним последовали остальные, в том числе - и Костя Покровский, замыкавший их колонну. Настороженно озираясь по сторонам, он запрыгнул следом за остальными. Десантники по-быстрому прочесали все этажи и комнаты, но врага не обнаружили. Золотов подал Русанову условный знак - сигнальную ракету. Остальные члены их отряда на броне БПМ, БМД и танка Т-80 подъехали к дому, где спешились и быстро вбежали внутрь. Русанов распорядился разместить танк между захваченным и соседним домом, чтобы держать под контролем улицу. БМД с БМП были поставлены со двора, чтобы держать под контролем это направление, а в случае осложнения обстановки - атаковать врага, прорвавшегося со стороны улицы.
Русанов не особо радовался - он снова действовал изолированно от основных сил, причем у него не было связи с Домом Правительства из-за отсутствия раций, а встроенные в боевую технику не работали. Утешало другое - это здание больше подходило для обороны, чем блокпост, расположенный не очень удобно с тактической точки зрения. Десантники были удручены - снова предстояла упорная борьба, причем неопределенность положения и неуверенность в будущем развитии событий давили страшным психологическим прессом. Одно дело - когда обстановка и задачи вполне ясны, и другое - когда все вокруг окутано туманом неизвестности. После продолжительного затишья, к которому все успели привыкнуть, события последних двух дней были большим шоком; выкосило уже половину блокпоста, и еще неизвестно, когда все это закончится.
На дом боевики не нападали, но все понимали, что совсем рядом, в Доме Правительства, ситуация жаркая. Стрельба из различных видов ручного оружия, крики, взрывы - все это слышали в доме, занятом накануне. Причем все эти звуки раздавались очень часто. Успокаивало уже то, что эти звуки не смолкали совсем - значит, там еще держатся. Ни одно из подразделений, за исключением отряда Скляренко, до сих пор к ним не прорвалось, а прорвавшиеся мотострелки сами попали в окружение. Локтевой связи с основными силами нет, и неизвестно, когда она будет налажена. Дом Правительства ЧР оказался островом в море чеченских отрядов. Наступавшую ночь бойцы Русанова ждали с особой опаской - возможно, именно тогда чеченцы примутся за них;
г)
Блокирование отрядов Шамиля Басаева в городе Грозный продолжалось. Пуликовский взялся за дело решительно - раз враг не хочет мира, то будет уничтожен. Тем более, что с военной точки зрения эта операция боевиков есть глупость - в открытой войне по классическим канонам у них не было никаких шансов ввиду огромного превосходства "федералов" в технике.
Журналисты, едва начались бои в Грозном, понаехали гурьбой, осаждая, в основном, Ханкалу. Пуликовский решил обеспечить себе информационное прикрытие, допустив несколько журналистов из центральных каналов и печатных изданий. Константин Борисович четко заявил:
- Мы не намерены больше мириться с наглыми и варварскими действиями незаконных вооруженных формирований, которые нападают на наши подразделения, похищают солдат, сбивают вертолеты, совершают диверсии и теракты. С лидерами так называемой "Ичкерии" мне больше не о чем говорить, поскольку они выдвигают заведомо неприемлемые требования и считают Россию врагом Чечни. Федеральные силы применят все средства для уничтожения врага, включая авиацию и артиллерию. Враг либо сдастся, либо будет уничтожен. Выход в данной ситуации - только в силовом решении, поскольку никакого другого лидеры сепаратистов просто не признают.
Немного спустя после краткой пресс-конференции Пуликовского вызвали на КП.
-Что случилось?
-На нас вышел один из полевых командиров, запертых в Грозном.
-Что говорит?
-Просит коридор в горы.
-Передайте: у них может быть только один коридор - с поднятыми руками. Не для того их окружили, чтобы выпускать.
Тем временем тяжелейшая ситуация вокруг запертых внутри Грозного частей понемногу выправлялась. Деблокирующие отряды, хотя и увязли в тяжелых уличных боях, но уверенно продвигались вперед. Тяжелее всего было запертым у Дома Правительства частям, лишь к исходу 7 августа к ним пришла помощь. В целом же, город оказался в руках чеченских формирований. Федералы в основном контролировали восток столицы мятежной республики, что вполне понятно - эти кварталы находятся возле Ханкалы, штаба ОГВ. Основная борьба развернулась в центре города. Ситуация была довольно запутанной - четких зон контроля города той или иной стороной не имелось. Части боевиков и российские подразделения были густо перемешаны, хорошо очерченных тыла и фронта не наблюдалось. Сложился своеобразный "слоеный пирог" из частей той и другой армии.
Августовские бои в Грозном по накалу были сопоставимы лишь с боями здесь же в январе-феврале 1995-го. Достаточно сказать, что 10 % всех потерь в 1994-1996 годах приходится именно на этот месяц (всего убито около 4300 человек, в августе 1996-го в Грозном, по данным Главной военной прокуратуры,- 420). Сражение в городе - самый сложный вид боевых действий. Поэтому и потери сильно возрастают, и обстановка складывается сложная ввиду множества препятствий и укрытий.
Тем не менее, несмотря на то, что Пуликовский успешно блокировал врага и был готов начать операцию по его уничтожению, Ельцин 10 августа признал военное поражение федеральных сил и объявил общенациональный траур. Видимо, в это время в политике Москвы по отношению к Чечне окончательно возобладал "хасавюртовский" курс, и все шло к признанию де-факто независимости самопровозглашенной Чеченской Республики Ичкерии. В тот же день, 10 августа, на пост полномочного представителя Президента Российской Федерации в Чеченской Республике был назначен Александр Лебедь, рьяно взявшийся разруливать проблемы Чечни, причем о цене этого "умиротворения" не заботились - лишь бы завершить войну;
д)
Наступило 10 августа. За прошедшие сутки многое изменилось. Боевики несколько раз атаковали позиции отряда Русанова. Сначала враг провел разведку дома, намереваясь мимо него двинуться к Дому Правительства. Подпустив врага как можно ближе, десантники открыли по нему убийственный огонь. Особенно постарались пулеметы танка и два ручных пулемета из дома. Восемь боевиков осталось лежать около здания, остальные - три человека - в панике ретировались. Защитники дома уже подумали, что их оставят в покое, но в течение дня их атаковали раз шесть-семь, с применением гранатометов и минометов. Часть здания была разрушена (правда, эти завалы лишь улучшили возможности для обороны), танк и БМД сожгли, у БМП остался ограниченный боезапас. Из семнадцати человек первоначального состава уцелело двенадцать, двое - убиты, трое - ранены. Связи со своими и ориентации в обстановке вокруг - никакой. Что происходит в других районах города - неизвестно. Мир сузился до размеров здания, которое было необходимо защищать и людей, ставших боевыми товарищами, защищавшими тебя и защищаемые тобой. Лица десантников и мотострелков осунулись, почернели, заросли щетиной, от них несло потом и гарью. Условия существования - просто кошмарные. Но солдаты были готовы стоять насмерть - от врага пощады ждать не приходилось. Чувство обреченности и подавленности, господствовавшее первые дни, ушло, они уже привыкли к условиям жизни, сложившимся с начала боев, воспринимая их не как что-то аномальное и чрезвычайное, а как повседневность. Наверное, необычной им бы теперь показалась жизнь где-нибудь вдалеке от Чечни.
Виктор Золотов происходил из семьи кадрового военного. Его отец, ныне служивший на Урале при штабе мотострелковой дивизии, с самого раннего детства воспитывал в сыне любовь к армии, желая, чтобы он пошел по его стопам. И Золотов-младший не обманул надежд отца, хотя первоначально и не думал следовать его совету. После школы Виктор, сильно увлекавшийся анатомией и биологией, хотел найти себя именно в этих отраслях науки, но экзамены в вуз провалил, а повторить попытку поступления после первой неудачи уже не было сил (скорее психических, чем физических). А тут как тут подвернулась армия в виде повестки из военкомата. Виктор в отношении долга перед Родиной занимал нейтральную позицию - особо служить не жаждал, но и "косить" не собирался. По состоянию здоровья он для этого дела подходил, и подходил настолько, что его зачислили в ВДВ. Поначалу служба не очень привлекала рядового Золотова. Собственного говоря, он и впоследствии относился к армии не как к своему призванию, а как к работе. В общем, в армии он остался просто потому, что надо было иметь хоть какую-то работу, вот он и остановил свой выбор на первом попавшемся занятии. О карьере биолога он уже не помышлял, хотя в качестве хобби продолжал время от времени читать соответствующую литературу и смотреть телепередачи. К тому же, в пользу профессии военного Виктора постоянно склонял отец, вдолбивший себе в голову, что другого пути у его сына не может быть. И Золотов-младший осел в армии, дослужившись до ефрейтора. Его столь медленное продвижение по службе ни печалило, ни радовало; отец успокаивал - жизнь еще впереди, авось, и в генералы выбьешься. На войну Виктор не очень-то хотел, поскольку возможность раньше времени уйти из жизни здесь намного увеличивалась по сравнению с обычной жизнью. В Чечне Золотов старался минимизировать риск расставания с жизнью, выполняя все инструкции командования и советы бывалых бойцов. Он никогда не выходил за пределы части без особой надобности, а тем более - по ночам и в одиночку; его бронежилет и каска всегда были одеты во всех полагающихся случаях; все органы чувств постоянно следили за обстановкой, фиксируя малейшие детали, позволяющие выжить. В принципе, так же действовали все, кто был на войне, но у Виктора Золотова была какая-то повышенная жажда жизни, не позволявшая расслабляться ни на секунду. Ему везло - до сих пор он отсиживался по "тихим" блокпостам, не принимая участия в каких-либо крупных операциях. Начавшиеся жестокие бои в Грозном сильно испугали Золотова, для него это было мощнейшим потрясением. Стараясь выйти победителем из поединка со смертью, он совершенно потерялся в этом сумасшедшем водовороте, душа находилась в полнейшем смятении. Это не был страх как таковой, Виктор не был испуган; его начисто выбило из колеи, а к новому миру привычки так и не выработалось.
Около восьми утра боевики открыли огонь из автоматов и пулеметов. Десантники и мотострелки приникли к окнам, заваленным снизу подручными средствами из дома, и стали стрелять по врагу в ответ. Боевики не показывались, очевидно, их целью было поиграть на нервах у "федералов", как бы давая им понять, что сражение за город продолжается.
Русанов подозвал к себе командира мотострелков - младшего сержанта Горбунка:
-Что будем делать дальше? Здание разрушено, возможен обвал. Вон, уже трещины пошли. О своих ничего не известно. Ясно только, что здание правительства сгорело.
-Наверное, помощи ждать не следует. Надо рассчитывать на себя.
-Прорываться?
-Пока надо перебраться в дом покрепче, а то после очередных залпов нас здесь придавит обломками.
-Куда идем?
-А ты что думаешь?
-Рядом - каменное здание, еще царской постройки. Там раньше, еще до войны что-то типа вуза было. Или лаборатории. Во дворе как раз поставим БМП в укрытие за деревья и кусты.
-Чехов там нет?
-Надо проверить.
-Пошлем разведку - человека три.
-Давай.
Стрельба стихла до единичных выстрелов и очередей. Русанов подозвал Золотова, Покровского и еще одного своего подчиненного - Соломина.
-Задача - разведать дом-двухэтажку. Ясно?
-Да.
-Если врага там нет, идем за вами.
Вышеуказанное трио подошло к окну дома со стороны двора и выбралось наружу. Здесь было тихо, признаков врага не наблюдалось. Следя за окнами близлежащих домов, десантники побежали к своей цели, прикрываясь растущими здесь деревьями. Они остановились у черного входа, запертого изнутри. Окна были не тронуты. Все это косвенно свидетельствовало о том, что боевиков это здание не прельщало.
Покровский решительно выбил прикладом стекло и тут же перемахнул через подоконник, немного поранив руку осколками. Остались лишь небольшие царапины, на которые он не обращал никакого внимания. Остальные двинулись следом за Костей. Стояла никем и ничем не нарушаемая тишина. Солдаты вышли в коридор, выбив дверь, и прошли в холл. Здесь их ждал сюрприз - несколько моджахедов, только что вошедших через парадный вход. Троица резко заскочила за угол, а Золотов по-быстрому выдернул чеку у гранаты и бросил "лимонку" по направлению к врагу. Раздался взрыв, осколки Ф-1 взрывной волной разбросало по холлу. Десантников они не задели. Едва граната взорвалась, как Золотов, Покровский и Соломин выбежали из-за угла в холл. Врагов раскидало по всему пространству, всюду - горящие и дымящие островки дерева, пластмассы, железа, одежды, куски тел и кровь. Десантники подбежали ко входу. Они увидели несущихся к ним людей с оружием в руках. Заработали автоматы. Соломин отбежал в глубь холла и, взяв с пола пулемет одного из убитых душманов, бросился с ним к двери. Очередями из этого оружия боевики были отогнаны от здания. Разведгруппа успешно сдержала врага до подхода всего отряда. Перебазирование прошло успешно, без единой потери.
Поначалу все было нормально, то есть - тихо. Но где-то в обед начали рваться мины, враг запустил несколько гранат из РПГ, целясь в окна.
Русанова, наблюдавшего за врагом вместе с Покровским и Горбунком, взрывной волной отшвырнуло к стене, как и двух других солдат. Быстрее всех в себя пришел Костя, ощущавший сильную боль от ушибов по всему телу. Помотав оглушенной головой, он соскочил с пола с автоматом в руках и подбежал к лежавшим недалеко друг от друга Русанову и Горбунку. При приближении Покровского Горбунок встал, весь в поту и копоти.
-Ты как?- спросил его Костя.
-Нормально. А ваш взводный?
Они оба осмотрели Русанова. Осколок гранаты торчал из области между виском и макушкой, из-под него текла тонкая струйка крови. Пощупали пульс - сердце уже не билось. Не было и дыхания. Костя и мотострелок переглянулись, последний хмуро кивнул. Разъяснения этого жеста ни для кого не требовалось.
-Я, как старший по званию, остаюсь за главного,- сказал Горбунок.
А в это время жившие в далеком - предалеком Пскове Тамара и Катя ничего не знали о том, что одна из них стала вдовой, а вторая - сиротой.
Обстрел прекратился так же внезапно, как начался. Подсчитали потери - один убитый и два раненых. Трое были контужены, но, к счастью, легко и могли продолжать сражаться. Сгорела БМП, ее экипаж успел эвакуироваться.
Среди звенящей тишины раздался голос по репродуктору, сильно отдававший кавказским акцентом:
-Русские солдаты! Вы - храбрые воины, и мы готовы вас выпустить, только сдайте оружие! Ваше сопротивление теперь становится абсолютно бессмысленным. Город в наших руках, ваше командование его уже сдало. Помощи вы не дождетесь - мы уже заняли весь город и аэропорт, вышли к Ханкале. Даем на раздумья один час. В противном случае мы возьмем здание и всех вас перережем.
Покровский ответил ему незамедлительно в своеобразной русской манере:
-Пошел на х..., пид...с е...ный!
Хотя боевики этой фразы и не слышали, общий настрой федералов был понятен - никаких компромиссов. Несмотря на свои угрозы, враг больше не подвергал здание огневым ударам, кроме обычного автоматного обстрела. Плюс снайперы, охотившиеся за своими жертвами. Пожары внутри дома потушили, окна заложили различного рода укрытиями от огня. Впереди ждала томительная неизвестность, точно было известно лишь одно - отряд под командованием Горбунка будет оборонять дом, пока это будет в его силах. Тем более что по сравнению с пятиэтажкой это здание было гораздо меньше в размерах, и его легче было защитить;
е)
Засуетились, подумал Пуликовский. Боевики поняли, что церемониться с ними не намерены и бить их будут по-настоящему. Просьба о предоставлении прохода в горы была лишь началом. Много и охотно общался с репортерами Масхадов, НШ армии боевиков:
- Пуликовский фактически грозит сравнять Грозный с землей. Этот шаг не принесет мира на многострадальную чеченскую землю, а еще больше разожжет пламя никому не нужной войны, загоняя и без того сложную ситуацию в тупик. Ожидать чего-либо позитивного в этом случае не приходится.
Боевикам план Пуликовского действительно не сулил ничего хорошего. Они это и так понимали - ситуация в городе изменялась далеко не в их пользу. "Федералы" шаг за шагом отвоевывали город, враг был блокирован. НВФ несли ощутимые потери, вслед за их "блицкригом" наступили тяжелые уличные бои. Отряды "нохчей" понесли чувствительные потери, у них стали заканчиваться боеприпасы. Многие полевые командиры стали просить свое начальство уходить, так как не видели возможностей к дальнейшему сопротивлению. Подобное развитие событий вело только к одному исходу - разгрому бандформирований.
Тем временем 20 августа из отпуска приехал командующий ОГВ Тихомиров. Он подтвердил, что с боевиками не будет никаких компромиссов - они или сдадутся, или будут уничтожены. Никто тогда и не думал, что на всех этих планах очень скоро будет поставлен крест. Все шло своим чередом - "федералы" готовились к операции по уничтожению врага, ситуация более-менее выправилась (к 13 августа все КПП и блокпосты, кроме пяти, были разблокированы), боевики же перешли к обороне;
ж)
Наступило 13 августа. Группа Русанова (а теперь - уже Горбунка) продолжала удерживать занятое здание, хотя боевики предприняли несколько ожесточенных штурмов, стреляли из гранатометов, один раз - даже из РПО. Здание сильно обгорело, особенно внутри, но пожары тушились. Из четырнадцати человек трое погибло - двух убил враг, умер от травм один тяжелораненый. Семеро были ранены (двое - относительно легко и могли сражаться), только четверо не получили никаких ранений. Итого - шесть боеспособных человек. Солдаты покрылись сажей, ссадинами и синяками. Чтобы помыться-побриться и все прочее, не могло идти и речи. О нормальном сне все уже давно забыли. Чувство реальности исчезло, были лишь они и противник. Связи со своими по-прежнему не было, им на помощь никто не пришел. Стрельба по всему городу не прекращалась, из чего можно было сделать вывод: "федералы" продолжают сражение за столицу Чечни, но обстановка сложилась трудная. Они могли держаться и еще, но подходило к концу продовольствие, вода выдавалась строго по норме. Боеприпасов было не так много, но при разумном расходе их должно было хватить на день-два боев. Много было раненых, причем один мотострелок находился без сознания из-за многочисленных ран. Одним словом, ситуация вокруг остатков воздушнодесантно-мотострелкового отряда сложилась кризисная. Держаться здесь и дальше они могли с большим трудом, поскольку изменений в обстановке не предвиделось.
Антон Платов, пожалуй, был в некотором смысле взрослым ребенком. Он был военным романтиком, свято верившим в тот парадно-торжественный характер армии, какой ей придают различные официальные лозунги и бравурные речи. Он относился с трепетом и почтением к идее защиты Отечества, считая, что это - далеко не последнее в жизни человека дело. Такие не задумываясь идут на амбразуру вражеского ДОТа. Армия для него была способом существования. Он любил свою службу, стараясь во всем быть таким, каким должен быть образцовый военный. Мечтая о карьере полководца, он, тем не менее, внимательно относился к нуждам подчиненных. Таких в части считают лучшими друзьями и уважают. На войне он выполнял всего одну задачу - старался бить врага с минимальным ущербом для себя и окружающих. Все остальное отходило на второй план. Его жена поначалу никак не понимала образа мыслей и действий Антона, а потом просто смирилась, не в силах что-либо изменить. Наверное, они бы расстались, нор было одно весомое обстоятельство - она его любила. С чем она никак не могла смириться, так это с его убытием в Чечню. Она как могла отговаривала Антона, но все аргументы разбивались о его непреклонность. "Россия - превыше всего" было его лозунгом, и он ему следовал до конца. В Чечне мировоззрение Антона изменилось не особо, война лишь дала возможность проявить его способности на патриотическом поприще. В горячке боев, в тиши блокпостов Платов никогда не терял самообладания, действовал четко и уверенно, психически был устойчив. Правда, в душе скопилась огромная ненависть к чеченцам как к воплощению всех бед этой войны. Причем, по его мнению, виноваты были все чеченцы поголовно, независимо ни от чего.
Пришла ночь, время затишья и одновременно - время наибольшей опасности из-за темноты. Горбунок, собрав свой отряд в холле здания, сказал:
-Мы дрались, сколько могли. Настало время прорываться - держаться дольше невозможно. Ходячие раненые пойдут сами, остальных понесем на себе.
-А что с убитыми?- спросил Платов.- Чехи с ними все что угодно могут сделать.
-Нести их с собой рискованно,- сказал Золотов.- В бою будут лишь помехой.
-Но и оставлять их не стоит,- упрямо стоял на своем Платов.
-Давайте сложим их в подвале и подорвем,- сказал один из мотострелков.- От духов в наследство осталась мина с часовым механизмом. Поставим его так, чтобы рвануло после нашего ухода.
-Так и сделаем,- сказал Горбунок.- Давайте, шевелитесь.
Отходили дворами, чтобы снизить риск встречи с врагом. Впереди шли двое десантников - Платов и Золотов, в центре - ходячие, но небоеспособные раненые вместе с теми, кто нес тяжелораненых, замыкали порядок вооруженные мотострелки. Им довольно долго везло - удавалось избегать встречи с врагом, незаметно прокрадываясь мимо стен домов.
Но дворы закончились, и надо было пересекать улицу. В бледном свете луны солдаты побежали на противоположную сторону. Когда они покидали проезжую часть, раздался крик:
-Аллах Акбар!
Звук в условиях ночной тишины получился особенно сильным, заставив прорывавшихся ускорить бег. Немного погодя застрекотал вражеский пулемет позади бегущих. К нему присоединилось несколько автоматов, а в довершении всего пролетела граната из РПГ, оставившая за собой белый шлейф. Она разорвалась в самой гуще "федералов", раскидав их в разные стороны.
Покровский потерял сознание и, наверное, так бы и остался лежать на асфальте, если бы не ударился при падении головой о край стены здания. От острой боли сознание вернулось, но он был контужен, из-за чего действовал крайне медленно. Поняв каким-то животным инстинктом, что подобными темпами он точно не уйдет отсюда и останется здесь навсегда, Костя резко помотал головой, приходя в себя. Его взгляд упал на лежавшего рядом человека. Вспышки выстрелов осветили лицо отрубившегося Платова. Костя энергично похлестал его по щекам, но ожидаемого результата не было - сослуживец не поднимался. Тогда он взял оружие друга и свое, закинув один автомат на плечо, другой - взяв руку, и забросил Антона на другое плечо, после чего поспешил прочь. Рядом бежало еще несколько человек, но кто это был, сказать было трудно - толком никто ничего не видел. Для Кости не существовало ничего, кроме желания бежать, не важно, куда, не важно, зачем, лишь бы подальше от этих вспышек и разрывов, от врага и витавшей совсем рядом смерти. Собственно говоря, он ни о чем и не думал, просто делал как все - несся прочь. Через несколько минут сумасшедшего бега выстрелы поутихли, хотя и не прекратились совсем. Но бежать прорывавшиеся не перестали, пока не увидели вдали блокпост, из окон которого горел свет. О том, куда они выбрались, никто не имел ни малейшего понятия. Только здесь, возле угла дома, запыхавшиеся солдаты остановились.
-Наш или нет?- спросил Покровский у остальных, кивнув на блокпост.
-Вроде, флаг висит,- сказал Горбунок.- Вот только наш или нет?
-Вроде, есть синяя полоса,- сказал другой мотострелок.- Точно, есть.
Всем очень хотелось, чтобы так оно и было. Горбунок сказал:
-Короче, идем туда. Если что - даем деру.
На посту возле блокпоста стояли два мотострелка, настороженно прислушивавшихся к звукам ночи. По своему внешнему виду на боевиков они никак не походили.
-Стой!- крикнул один из них, нацелив автомат на приближавшихся людей.
-Свои, братан!- сказал Горбунок.- Еле вырвались. У вас тихо?
-Держимся. Скоро, говорят, начнем духов гасить в обе лопатки. Эй, да у тебя рука в крови...
Эти слова предназначались Косте. Он глянул на свои руки и только тут понял, что его зацепило - не то осколком, не то пулей. Было непонятно, как он еще смог после этого продолжать бой и нести на себе человека.