Сквозь сон все слышалось Сову какое-то негромкое бормотание. Что-то бормотаевое раздавалось возле него. Что-то вроде: "Где перья? Такой был красивый, нарядный! В перьях! В зеленовых! В синевых! Блистательновый!" Бормотание продолжалось и продолжалось, потом забормотнилось окончательно и стихло. Сов снова крепко заснул.
...Сов проснулся в некотором недоумении и повел глазами вокруг себя.
Кот уже сидел за столом и задумчиво ел бутерброд с сыром и пил чай. Сов поднялся, умылся, сел за стол и тоже налил себе чаю и сделал бутерброд. С сыром. В полном молчании пили они чай.
- А что Бобр? - Вдруг заметил Сов недостачу за столом. Кот пожал плечами с видом покорности судьбе.
- Подождите, коллега. Вы хотите сказать, что Бобра нет? - Сов, осознав происшествие, был поражен.
- Именно так, - отвечал Кот, ничтоже сумняшеся.
- Так это он бубнил на заре? - Уточнял Сов.
- Ну, не я же, - отвечал Кот, немного надувшись.
- Так ты тоже слышал? - Спросил Сов.
- Такое сложно не слышать. Даже бормотатель не заводил! Бормотательствовал во весь голос, но сам, как я полагаю, был уверен, что бормотательствует про себя. Для себя, - уточнял Кот.
- Про перья? Зеленовые, синевые? - Допытывался Сов.
- Зачем спрашивать, когда знаешь? - Кот пожал плечами с видом отстраненности от происходящего.
- Странно. Очень странно. Я был уверен, что я еще сплю и мне переснился сон во второй раз. В том моем сне Бобр как раз и говорил о Малаховом Эмме и перьях - зеленовых и синевых. Но это был сон!
- Сон. И ты о нем рассказывал, - соглашался Кот, намазывая себе еще бутерброд и подливая чая из фарфорового чайничка. Сов тоже налил себе вторую чашку чая.
- Рассказывал, но зачем Бобру его повторять? Да еще вслух? - Удивился Сов.
- Ты не понял. Бобр настолько проникся тем сном, что, как я думаю, решил, что это был не сон, - сказал корректный Кот.
- Постойте, коллега. Как можно про мой сон решить, что это был не сон? - Сов был поражен.
- Вот так, - Кот снова пожал плечами, допил чай и сел на стол, взял в лапы испанскую гитару.
- Странно... Сон был мой, а Бобр захандрил на самом деле. Не приемливает пищу. Где-то пропадает целым днем. Его же с утра нет? - Спрашивал Сов.
- С утренней зорьки его нет. И да, с того дня, как вы, коллега, рассказали свой сон, он не приемлевает пищу, - отвечал Кот, наигрывая что-то андалузское.
- А где он пропадает? - Задумчиво спросил Сов.
- Он ищет в Чащобе Малахового Эмма. Или хотя бы Бодэлечку. Но если в Бодэлечку он верит не до конца, то решил, что Малахового Эмма сможет найти. Он всегда очень скучает по нему, не вдруг. Сильнее всех нас. Он очень беспокоится, не покрылся ли Малаховый Эмм шерстью. Белой и пушистой, волнами. Он больше любит Малахового Эмма в чешуе и перьях. Ваш сон, коллега, судя по всему, оказался последней каплей. Утром он долго бродил вокруг постамента, все осматривал с лупой - думаю, искал шерстинки, но не нашел, разумеется. Но это его не успокоило, он так и убрел в Чащобу. Зачем? Думаю, коллега, тут двух мнениев быть не может - искать Малахового Эмма, он волнуется, - отвечал Кот, наигрывая на испанской гитаре что-то эквадорское.
Такой длинной тирады Сов от Кота не слышал никогда и потому был поражен. Кот тем часом стал наигрывать что-то никарагуанское.
- Подождите, коллега. Ты хочешь сказать, что наш Бобр, - начал было Сов, но сам себя перебил: "Наш Бобр ушел в Чащобу?!"
- Ушел, - негромко отвечал Кот. Остановить я его не успел, да и как? Он бы все равно ушел, не сегодня, так завтра.
- Надо было будить меня, поднимать переполох с погремушками! - Возопил Сов, - мы бы сунули его в Карман, застегнули бы на пуговицу! Большую! Королевскую! А там прочли бы ему лекцию, показали бы диафильм про пингвинов, это успокаивает... Отвлекли бы, тактично бы пояснили, что это был лишь сон, да и то не его! А мой! - Сов втайне был восхищен собою - надо же, видеть такие сны, что окружающие в них верят, как в явь! Но тут же, как истинный ученый вылил на себя воображаемой холодной воды. Бобр не просто окружающий. Он с ними с самого начала и никого доверчивее Бобра Сов не видел за всю жизнь. А Кот?
- Ты видел? - Спросил Сов Кота негромко.
- Никогда не видел, - отвечал Кот.
Сов ошалело уставился на него. Он же не спросил, кого именно видел Кот, если видел, как тот понял, о чем речь? Сов вытаращился на Кота, но тот играл на гитаре что-то гватемальское и на Сова не смотрел.
- Стоп! Хватит играть! - Возопил Сов, - я так не играю! Бобр в Чащобе! Он потеряется! Заблудится! Там этот... Как его... Да никак, не знаю я, кто там и как его, но тот, который бубнит! Какие гарантии, что в Чащобе он не опасен?!
- Ну и что ты предлагаешь? Потеряться там втроем? - Негромко спросил Кот, наигрывая на гитаре что-то португальское.
- А ты что предлагаешь? - Осерчал Сов. И в самом деле, надо было что-то делать! Но что и с чем? Или с кем?
- Предлагаю сидеть тут, а к ночи разведем сигнальный огонь. Или Бобр сам придет, когда поймет, что в Чащобе Малахового Эмма нет, а тут он, рано или поздно, а загустеет, и именно Бобру надо укладывать мармеладки. Он ответственновый. Придет, - уверенно сказал Кот и заиграл что-то мексиканское.
- А если этот, который бубнит, опасен? - Спросил Сов.
- Мы этого не знаем, но пока, как рабочую гипотезу, - начал было Кот, но Сов его перебил, в конце концов, гипотезы и прочее было его епархией: "Гипотеза простая. Тот, что в Чащобе, не опасен у постамента. Но никаких гарантий, что не опасен в Чащобе!"
- Чащоба настолько густая, что и лететь мне смысла нет, - говорил Сов, расхаживая возле постамента. Кот водил головой вслед его перемещениям, наигрывая на испанской гитаре что-то кастильское. - В ней сверху даже слона не увидишь. А уж Бобра и подавно.
- К сожалению, да. Но ты же сам сюда забежал, когда впервые ухватил Малахового Эмма. И постамент стоял именно там, куда ты прибежал, а мы уж за тобой, - говорил Кот, наигрывая на гитаре что-то чилийское.
- Он заблудится, - сказал Сов негромко, - почему он не стал ждать Малахового Эмма тут?!
- Потому, что он не мог ждать. Он ужасно волновался, бормотал что-то о пушистовых заболеваниях, о выпадении перьев, совершенно был взволнован. Он все ходил и ходил, потом махнул лапой и с такой скоростью скрылся в Чащобе, что я и переполох поднять не успел, - признался Кот. Для такого скрытного и самолюбивого, как Кот, такое признание было делом непростым. Сов понял, что Кот тоже очень волнуется, но вынужден принимать полярную точку зрение, в противовес его - просто для равновесия. Все ученые всегда делают именно так, а потому, как правило, подолгу топчутся на одном месте. Сов попрыгал на одном месте и, воздев крыла над головой, закричал: "Долой полярность!" С этим криком кинулся он к Чащобе, но Кот перехватил его.
- Постой. Долой, так долой, но надо взять с собой фонари, теплый плед, сухари с изюмом, сухари без изюма, чай в термосе, оставить на постаменте карамельки и шоколадки! Спокойнее, коллега! Ты же не Бобр!
- Да! - С пылающим очами отвечал Сов, - я не Бобр! И вы не Бобр! Мы, по сравнению с Бобром, просто маловеры! Собираемся!
Они почти быстро собрались и углубились в Чащобу. Там они допреж не бывали никогда - сюда, к постаменту, Сов прибежал когда-то давно, с Малаховым Эммом в охапке и постамент нашелся случайно, можно сказать, по наитию. Про саму Чащобу знали они немного.
Они присели на дорожку. Предварительно сметя с нее в сторонку палые листья. Вскочили и бодрым шагом пошли в никуда - дорожка кончалась у постамента, в Чащобу дорог не было.
- Странно, что вообще нашло на Бобра? С чего? - Недоумевал Сов, быстрым прыгающим шагом углубляясь под сень необычайно плотно и близко росших огромных деревьев. Первоначальный план - идти каждому в свою сторону они отмели маленьким помелом.
- Мы с вами изучаем Малахового Эмма, - непонятно отвечал Кот.
- А Бобр? - Удивился Сов. Как-то очевидно все это время было для него, что Бобр, хотя и не так учен, как Кот и тем более, как он, но тоже изучает. Эдак, по-бобрятски.
- А Бобр слушал, что мы говорим, вел стенограмму, смотрел фильмы, где не снимался Малаховый Эмм, делал фотографии, где Малаховый Эмм не фотографировался. Не забудьте - ведь именно он начал класть мармеладки на постамент. Да, идея была ваша, но она лишь мелькнула, а Бобр подхватил ее и не дал пропасть. И только он знает, когда можно их класть.
- Оно так, - недоуменно говорил Сов, не совсем понимая, куда клонит Кот.
- Вот. Гипотез тут быть не может. Бобр привязался к Малаховому Эмму. Мы его изучаем, а Бобр привязался. Он постоянно норовит встать рядом с постаментом, он очень ждет его каждый раз, он тогда дернул Малахового Эмма за хвост, он, - Кот почему-то закашлялся и замолчал.
Сов посмотрел на Кота и тоже смолчал. Все было ясно без слов. Бедный Бобр, не имея возможности постоянно отслеживать все метаморфозы Малахового Эмма, начинал волноваться. И сон Сова оказался последним перышком - Бобр поверил, что все это было на самом деле, и не имея больше сил ждать, разумеется, пошел туда, куда только и можно было пойти. Хоть куда!
- А Бобр многому научился, - с гордостью сказал Сов, - поступил как настоящий ученый. Пошел хоть куда, раз никуда больше нельзя. Разгуститься он не мог, на деревянной лошадке ускакал в очередной раз сам Малаховый Эмм, вот Бобр и пошел хоть куда, гипотезново пошел! А Бобр-то у нас - хоть куда!
- Да, такого Бобра поискать, - сказал Кот, - чем мы, собственно, и заняты. Кстати, мы не обсудили, как помечать пройденный путь, чтобы самим не заблудиться.
- Так давайте обсудим! - Воспрял Сов, увидев возможность сделать хоть что-то конструктивное.
- Поздно. Мы уже и плотно заблудились. Но меня это ничуть не печалит. В заблудствии у нас растут шансы найти Бобра, так как, уверен, уже давно там, - сказал великолепный Кот. Сегодня он был разговорчив просто-таки на диво.
- Согласен, - сказал Сов невнимательно. Перед его мысленным взором шел во тьме Чащобы бедный, доверчивый Бобр, который так волновался за исчезающего Малахового Эмма, что смог безоглядно принять на веру чужой сон и отправиться, возможно, в бесконечно опасное путешествие, лишь бы убедиться, что Малаховый Эмм по-прежнему в перьях и чешуе, а не покрылся белой и пушистой шерстью.
- Бу-у-у! Бубу, буб, бу-буб-у, бу-буб. Буб, - заговорил кто-то не так уж и далеко от них.
- Заткнись! Цыц! - Заорал Сов, не владея до конца собой, но спохватился. Одно дело цыкать от постамента, другое - в Чащобе. Стоит ли?
- Не стоит, - отвечал Кот, хотя Сов о стоимости предприятия не сказал ни слова.
- Я тоже так думаю, но ничего не могу с собой поделать, - признался Сов.
- Бу! Бу-у! Бубу, бу, бубубу, бу-бу. Бу-уб. Бу-уб. Бу-уб, - снова донеслось из Чащобы, но уже чуть более издалека.
- Как, наверное, перепуган наш Бобр! Один! В Чащобе! И этот тут еще! - С волнением сказал Сов и заорал еще громче: "Цыц! Цыц, тебе говорят!"
Кот забеспокоился, но Сов вышел из себя.
- Бобруня! - В отчаянии закричал Сов. Но Чащоба молчала, лишь эхо издевательски пошло отскакивать от древесных стволов. Кот пораженно наблюдал за Совом, но тому, видимо, было уже все равно.
Все это время они несгибаемо шли и шли вперед. Становилось все темнее и гуще. Гуще. Еще гуще. Скоро пришлось протискиваться.
- Надеюсь, тут Бобр понял, что Малахового Эмма тут нет - не пройдет! И повернул назад, а мы просто разминулись, - проговорил, запыхавшись, Сов.
- Или напротив - решил, что Малаховый Эмм прячется именно там, где прохода нет, - подбодрил его Кот.
- Полярность? - Недоверчиво спросил Сов.
- Именно, - отвечал прелестный Кот.
- Идея? - Спросил Сов.
- Там же, где и я, - отвечал, недослышав, Кот.
Помолчали. И шли, шли, шли... Деревья стали постепенно расступаться и вышли они к идеально круглому озеру. На берегу озера сидел Бобр с огромным букетом кувшинок, кидал в воду щепочки и ракушки, и горько плакал.
Сов и Кот, опираясь на дорожные посохи, выпрямились, словно проглотили каждый по одной из пройденных в поисках Бобра верст.
- Нарядновый такой... Сиятельственновый... Блистательновый такой... В перьях... В зеленовых... В синевых... Прелестновый такой! - Заплакал Бобр изо всех бобринских сил. Слышно было, как он всхлипывает и как капают на гладь озера его тяжелые, горькие слезы.
- А ведь мы с тобой знаем, что это за озерцо, - сказал Сов, - раз Чащоба, то и это - Бездонновая Бездна, так-то.
- Бобруччио! - Радостно и уверенно крикнул Кот, - а вот и мы! - Он опередил Сова, который никак не мог решить, какой тон для Бобра выбрать - то ли гневно завопить, то ли радостно заорать. Потому он заорал абы как.
Бобр вскочил, подхватив кувшинки, и они побежали друг другу навстречу. Обнялись и замерли.
- Бу-бу. Бу-у! Бу-уб, бу-уб. Бу-убуб, - снова говорил кто-то в Чащобе.
- А его видел, - сказал Бобр, не переставая всхлипывать, но уже с радостными интонациями.
- Кого? - Спросил Сов. Кот молча и вопросительно уставился на Бобра.
- Того, кто бубнит. Я бежал на его "бу-уб", надеялся, что он знает, где Малаховый Эмм, мало ли. Он мелькнул под деревьями, - говорил Бобр смущенно.
- А если он ядовитый?! А если кусачий, драчливый, свирепый?! Ты чем думал, бобрятская твоя голова?! - Сов заорал, перебивая Бобра и уже не думая, что выбирать. Он был вне себя от злости. Бобр, оказывается, сделал все, чтобы пропасть. Тут увидел он, что с Бобра потоками льет вода. И кувшинки! Кувшинки росли на середине озера!
- Он в Бездонновую Бездну нырял! - Обличал Сов. Бобр все ниже опускал пристыженно голову. - Нырял?!
- Нырял. Я понял, что на суше его нет. Просто понял. Летать я не умею, что оставалось? - Говорил Бобр, не поднимая глаз. Кот завел глаза к небесам, невидимым из-за крон деревьев, но молча. Потом замотал Бобра в плед, ни слова ни говоря.
- И как оно там?! - Саркастически кричал Сов, металось над Бездонновой Бездной эхо.
- Бездонново. Я все плыл, плыл, все ниже и глубже, там плавали огромные голубые карпы, - повествовал Бобр, - даже больше меня...
- А щуки там больше тебя не оказалось?! - Сов был в ярости, - ты хоть представляешь себе...
Помолчали. Сов от возмущения, волнения и злости утратил дар речи и шарил по траве в его поисках - ему было, что сказать. Кот был немногословен от природы.
- А что мне оставалось делать? - Пристыженно, но с огромной внутренней силой (вся она осталась внутри) спросил Бобр.
- Кхе! Кхе! Кхе! - Закашлял Сов на Бобра, не найдя дар речи, что, возможно, было даже и к лучшему. Лучшее прошло невдалеке и углубилось в Чащобу, туда, откуда они с Котом вышли.
- Ну, а кувшинки? - Интеллигентно и деликатно спросил Кот, заполняя паузу.
- Я не взял карамелек, шоколадок и мармеладок, не успел, очень спешил. Надеялся, что удастся сгустить Малахового Эмма с помощью кувшинок.
- Все верно, - наконец, прокашлялся Сов, который до того лишь пучил в ярости глаза, - хоть что-то лучше, чем совсем ничего. Пошли домой.
- А куда? - Поинтересовался Кот.
- Не знаю! - Резко отвечал Сов и зашагал от Бездонновой Бездны в Чащобу. Кот и Бобр пошли за ним.
От быстрой ходьбы Сов немного поостыл, овеваемый ветерком, и стал рассуждать логически. Но про себя. Кот и Бобр поспешали за ним.
- В общем, мне это видится так, - сказал Сов, внезапно встав, - главное - не допускать.
- Чего? - Спросил Бобр с интересом, но стеснительно. Он понимал, что главный разговор с ним еще впереди.
- Ничего. Надо просто идти. Мы шли в никуда, но знали, что ищем и нашли Бобра, - отвечал Сов.
- То есть, меня? - Восхитился Бобр. Он был все еще удивлен. Кажется, он вообще думал, что Сов и Кот вышли на него случайно, а шли просто на экскурсию - с рюкзаками, пледом и альпенштоками.
- Именно. Так вот, - Сов смерил Бобра ужасающим взором, - так вот! Раз мы шли-шли, не допуская ничего, кроме Бобра и нашли Бобра, то надо так же идти назад - не допуская ничего, кроме постамента, стола и прочего. Иначе мы тут пропадем.
- Логично, - подал Кот голос Сову. Сов взял его и убрал в жилетный карман.
И они твердой, несгибаемой поступью зашагали, как и в поисках Бобра, в никуда. И через некоторое время вышли, как Сов и говорил, к своей поляне.
На постаменте, среди карамелек и шоколадок сидел, блистая оперением и чешуей Малаховый Эмм, потягиваясь (видно, недавно сгустившись) и вытягивая вверх хвост.
- Сиятельновый! - В негромком восхищении проговорил Бобр.